озникают  и исчезают,  составлЯют лишь предмет, науки, так же  как и чистые
понЯтиЯ и их выведение одно из  другого. Џредметом  же философии, искусства,
длЯ которого понЯтиЯ служат лишь  материалом, ЯвлЯетсЯ  только  идеЯ;  таким
образом, идеи  всего, что находитсЯ в сознании, что ЯвлЯетсЯ в виде объекта,
должен воспринимать философ,  подобно Ђдаму, стоЯщему перед новым творением,
и давать каждой вещи свое  название:  тогда  вечнаЯ живаЯ идеЯ низведетсЯ  у
него к мертвым понЯтиЯм и застынет в них, как форма застывает у скульптора в
мраморе.  Љогда  он найдет и изобразит  идею  всего, что существует и живет,
тогда длЯ  практической философии  осуществитсЯ отрицание воли к жизни.  €бо
тогда станет  Ясным,  что  идеЯ бытиЯ  во  времени  есть  идеЯ несчастливого
состоЯниЯ, что бытие во времени, мир - это царство случайностей, заблуждений
и злобы; что  тело  -  это видимаЯ волЯ, котораЯ всегда  хочет  и никогда не
может  удовлетворитьсЯ; что  жизнь  представлЯет  собою вечно  задерживаемое
умирание,  вечную борьбу со смертью, котораЯ в конце концов должна победить;
что страдающее человечество и страдающий животный  мир ЯвлЯютсЯ идеей  жизни
во времени; что волЯ к жизни  -  истинное проклЯтие, а добродетель и порок -
лишь слабейшаЯ и  сильнейшаЯ степень воли к жизни; что глупо страшитьсЯ, что
смерть может отнЯть у нас жизнь, ибо волЯ к жизни, к

        63

     сожалению, и есть уже  жизнь,  и если  смерть и  страданиЯ не уничтожат
этой  воли  к  жизни, жизнь сама вечно течет из неисчерпаемого источника, из
бесконечного времени, и  волЯ к  жизни  всегда будет иметь  жизнь, а с нею и
смерть, этот горький придаток - смерть, котораЯ в сущности одно и то же, что
жизнь,  ибо только времЯ, ничтожное, служит  длЯ них различием и жизнь -  не
что иное, как отсроченнаЯ смерть.


     § 10
     ЊоЯ философиЯ в  своей  глубокой основе отличаетсЯ от всех существующих
(за  исключением,  до  некоторой степени,  платоновской)  тем,  что  она  не
представлЯет  собою, подобно  всем  остальным,  простого  применениЯ  закона
основаниЯ, не следует за  ним, точно за путеводной нитью, как  это неизбежно
во всех науках; поэтому  она и  должна  быть не  наукой,  а искусством.  Ћна
придерживаетсЯ  не   того,  что   должно  быть  в  силу  того   или  другого
доказательства, а единственно лишь того, что есть: из  хаоса нашего сознаниЯ
выделЯет  она,  обозначает,   называет  каждый  отдельный  факт  -   подобно
скульптору,  высекающему  определенные  формы   из   огромной,  бесформенной
мраморной  глыбы; поэтому  моЯ философиЯ необходимым образом будет все времЯ
отделЯть  и  разъединЯть, ибо  она  не  хочет  создавать  ничего  нового,  а
стремитсЯ лишь  научить разбиратьсЯ  в  данном;  поэтому  ее  можно  назвать
критицизмом в первоначальном смысле этого слова.


     § 11
     …сли  кто-либо  при созерцании забывает  самого  себЯ, знает лишь,  что
здесь  кто-то  созерцает,  но  не знает, кто он,  т.е. знает  о  себе,  лишь
поскольку знает  об объектах, то этим он  возвышает себЯ до чистого субъекта
познаниЯ и  перестает быть  (всегда  ограниченным,  обособленным)  субъектом
воли.

        64

     „алее,  тем,  что он  ничего не  знает о  моменте  времени,  в  котором
находЯтсЯ сообща и  он сам,  и  объект,  он возвышает объект до платоновской
идеи. ќтим он освобождает  себЯ от последнего и  самого  цепкого вида закона
основаниЯ (времени).


     €бо,   во-первых,  самое  созерцание  невозможно,  пока  человек  занЯт
объектами разума: он тогда имеет  дело лишь с  понЯтиЯми и  в них  с законом
основаниЯ познаниЯ, с его вечным отчего.

     ‚о-вторых, пока кто-нибудь при  помощи разума заставлЯет  свой рассудок
следовать закону причинности и отыскивать  причины именно данной формы бытиЯ
наблюдаемых объектов, он не созерцает: он думает, его мучает почему.

     ‘убъект воли, как было сказано выше, необходимо подчинен своим мотивам.
ќто в-третьих.

     ‚-четвертых,   длЯ  того  чтобы  поЯвилась  Џлатонова   идеЯ   объекта,
необходимо забыть закон основаниЯ во времени, когда.

     ‘ледовательно, созерцаемый объект должен быть как бы вырван из мирового
потока и вполне изолирован.

     € тогда мы вполне освободимсЯ от отчего, почему и когда, т.е. от всего,
чего требует  закон основаниЯ, и будем иметь лишь чистое как, то, что никоим
образом не подчинено закону достаточного  основаниЯ: именно, Џлатонову идею,
адекватного  представителЯ понЯтиЯ  [1]. ќто - воистину  сущее мира,  мир, о
котором  должно  решить, хотим  ли  мы его или  нет,  с  полной возможностью
выполнениЯ своей воли: ибо смерть также принадлежит лишь миру. ќто - то, что
представлЯет собою и всЯкаЯ хорошаЯ картина:  она тоже ничего не  знает ни о
каких почему, отчего, когда.

     1  —истое познание  по  отношению  к  субъекту  -  свобода от воли;  по
отношению к объекту - свобода от закона основаниЯ.


     Ќауки  представлЯют  собой  рассмотрение  вещей согласно четырем  видам
закона  основаниЯ,  из  которых  ведь  всегда  преобладает  в  каждой  науке
какой-нибудь один: объектом наук, следовательно, и ЯвлЯетсЯ "почему, отчего,
когда, где"  и т.д. - ’о же, что остаетсЯ, если  отнЯть это  у вещей, и есть
Џлатонова  идеЯ,  предмет всЯкого  искусства.  ’аким образом,  всЯкий объект
есть, с одной стороны, объект  науки, с другой - объект искусства,  и оба не
нарушают друг друга. ’ак как Я выЯснил, что истиннаЯ фи-


        65

     лософиЯ  имеет  дело  только   с   идеЯми,  то  мы   и   здесь  находим
доказательство того, что она - искусство, а не наука. Ѓлаженство созерцаниЯ,
с  одной  стороны,  вытекает   из  перечисленных  выше  условий  и  состоит,
следовательно, в том, что,  освобожденные от мук воли, мы становимсЯ  чистым
субъектом  познаниЯ  и  празднуем субботу, освобождающую от каторжной работы
воли; с другой  стороны, оно  вытекает  из познаниЯ истинной  сущности мира,
т.е. идеи.


     § 12
     Ќаше временное  существование дано  нам в  виде материи, имеющей форму;
форма  эта  преходЯща, в  противоположность материи, котораЯ пребывает  и не
подвержена уничтожению. € это Явление не лживо, характер мира - правдивость.

     Ќаше временное  существование  -  это  преходЯщаЯ форма  материи.  ‹ишь
превращенный в idee fixe догматизм может при помощи salto mortale стремитьсЯ
наделить  существование  индивидуума вечностью.  Ќо  субъект, как познающий,
Ясно отделен от  всЯкого объекта и поэтому свободен  от времени и от гибели.
’аким образом, бесконечнаЯ  длительность  материи ЯвлЯетсЯ зеркалом вечности
(т.е. вневременности) субъекта.

     Џоэтому  Џлатонова  идеЯ  есть  кантовскаЯ вещь в  себе  [1], т.е.  она
свободна от времени  и пространства и благодарЯ  этому - от множественности,
изменчивости, начала и конца. ‹ишь она  одна есть  ???,  или вещь в себе. Ќо
она  представлЯет  собою  только форму,  лишенную  не  только материи, но  и
всЯкого повторениЯ посредством времени и пространства, о  которых она ничего
не знает.

     1  “чение   Џлатона,  что   действительно   существуют  не   чувственно
воспринимаемые  вещи,  а лишь идеи,  вечные  формы, представлЯет собою иначе
выраженное учение Љанта, что времЯ и пространство не присущи вещам в себе, а
ЯвлЯютсЯ  лишь формами моего  восприЯтиЯ. €бо  только  благодарЯ  времени  и
пространству  единаЯ идеЯ  распадаетсЯ на многие  обособленные  индивидуумы.
’ождество  этих обоих  знаменитейших парадоксов обоих великих философов  еще
никогда не  было  замечено: вот  доказательство,  что со времени выступлениЯ
Љанта ни  он, ни Џлатон, в сущности, никем  не были понЯты. Ќо оба парадокса
именно потому, что, выражаЯ совершенно одно и то же, они, однако, звучат так
различно, представлЯют собою наилучший комментарий друг длЯ друга.
     ’ождество  этих  обоих  великих  и  темных  учений  представлЯет  собою
бесконечно  плодотворную  мысль, котораЯ должна стать  одной из главных опор
моей философии.

        66


     ЉакаЯ противоположность! ‘ одной  стороны, мы находим материю реальной,
непреходЯщей, действительно сущей, бесконечной: форму, наоборот, -  тленной,
уничтожаемой, ничтожною. ‘  другой стороны, лишь форма  есть нечто реальное,
свободное  от  времени  и  пространства, которые  представлЯют  собою только
способ  ее  проЯвлениЯ,  подобно  тому  как материЯ  -  ее  видимость. ”орма
(???)бесконечна,  непреходЯща, потому  что  она  лежит вне  времени; материЯ
непреходЯща потому, что  она находитсЯ в бесконечном времени (которое ничего
не может с нею поделать).

     ‘огласно первому  воззрению,  форма -  побочнаЯ  вещь, нечто случайное,
преходЯщее  существование  чего, в противоположность бесконечному времени, в
котором  материЯ  всегда  остаетсЯ,  вполне  исчезает  и  через  приближение
становитсЯ равной нулю; материЯ,  наоборот, есть  все, она реальна. ‘огласно
второму  воззрению,  лишь  форма  достойна  вниманиЯ,  ибо  она  одна  имеет
значение,  представлЯЯ собою выражение Џлатоновой  идеи;  материЯ, наоборот,
имеет значение, лишь поскольку она выражает форму. ‚ таком виде, может быть,
всего Яснее  выражена  противоположность, котораЯ  делит человечество на две
части, именно - на разумных и гениальных, и обе эти части спорЯт между собою
на тысЯчу ладов. ’о одна  желает полезного, а другаЯ, наоборот, прекрасного.
’о перваЯ стремитсЯ к эгоизму, а втораЯ - к добродетели и самопожертвованию.
ЏерваЯ,  чтобы быть последовательной, должна  бы всегда проповедовать чистый
материализм, подобный Systeme de la Nature. Ќо в большинстве случаев она длЯ
этого  недостаточно решительна  и  призывает себе  на помощь другой  мир - в
заоблачных высЯх, чрез посредство  теизма, религии. €мЯ приверженцев ее, как
это всем видно, - легион [1].

     1 ќти противоположные воззрениЯ  выражает Џлатон в ‘офисте, с. 259-266.
- ‘м. изложение  философии Ѓруно у џкоби, в его "Џисьмах о системе ‘пинозы",
1789, с. 269-287.


        67

     ќта антиномиЯ лежит не в разуме, а представлЯет собою поворотный пункт,
на  вершине которого  балансирует  мир:  она  ЯвлЯетсЯ  одним  из  выражений
противоположности  между  эмпирическим и более  возвышенным миросозерцанием;
каждаЯ из  ее антитез истинна и ложна в зависимости  от  той или иной  точки
зрениЯ.  Ћна в  теории представлЯет собою то  же, чем  на  практике ЯвлЯютсЯ
добродетель и порок. ЏерваЯ  точка принадлежит науке, втораЯ  - искусству. Љ
первой  ведет разум, ко второй - гений. ‚се философы стоЯли на одной из этих
двух точек зрениЯ. Ќа первой - Ђристотель и почти все остальные; на второй -
очень  немногие, зато  в числе их - Џлатон и Љант. Ќа первой стоит эмпиризм,
но, в сущности, также  и рационализм, который не представлЯет собою истинной
противоположности первому, ибо  разум принадлежит эмпирическому самосознанию
в  той  же  мере, как  и чувства и  рассудок, и оно поэтому одинаково удачно
могло бы  быть  названо рациональным самосознанием или, еще лучше, познанием
по  закону  основаниЯ;  как  действительнаЯ  противоположность  эмпиризму  и
рационализму, на второй точке зрениЯ стоит истинный критицизм.

     Ќо  высшее самосознание не  знает ни объекта, ни субъекта: оно не стоит
ни на одной  из этих точек зрениЯ,  ибо и Џлатонова идеЯ  представлЯет собою
объект. Ќо выражение его, гений, стоит на второй точке зрениЯ. „ругое же его
выражение,  свЯтость,  заключаетсЯ в том, что созерцаешь идею мира и  его не
хочешь.


     § 13
     ‘уществует два  способа созерцаниЯ жизни. Џервый - по закону основаниЯ,
по ratio, ???, разуму. ‚торой созерцает  идею.  Џервый ведет от следствий  к
основанию  и  наоборот  - в бесконечность, и благодарЯ  ему люди живут, люди
ожидают,  изучают  и  создают  науки,  познание  которых  во  всЯком  случае
относительно, т.е. всюду касаетсЯ только отношениЯ следствиЯ к  основанию, и
этим путем они надеютсЯ даже достигнуть философии! Џресле-

        68

     дуЯ  закон основаниЯ (который, подобно  кобольду, дразнит их,  принимаЯ
свои четыре  облика,  и водит  за  нос),  они  надеютсЯ  достигнуть в  науке
удовлетворениЯ, а  в  жизни счастьЯ  и бодро  идут вперед; но  они при  этом
подобны человеку, который  бежит  по равнине навстречу  горизонту  в надежде
коснутьсЯ  наконец облаков; и, по  существу,  они  достигают  столь же малых
результатов, как и тот, кто вращает шар во все стороны и думает, что ощущает
при  этом  его  центр;  они подобны  даже  белке  в  колесе.  Ќо  этим путем
достигаетсЯ наука,  а  также  мудрость  и  опытность; это  - в теоретической
сфере. Ќа практике достигают,  если угодно случаю, счастьЯ, т.е. за желанием
следует удовлетворение, за ним вновь желание, и так до бесконечности.

     …сли этот взглЯд на  жизнь всюду  подобен горизонтально  направлЯющейсЯ
линии, то второй взглЯд мы сравним с отвесной линией, котораЯ может пересечь
первую в любой точке и покинуть  ее. €бо второй способ созерцаниЯ не следует
закону  основаниЯ,  не  представлЯет  собою   поэтому   исследованиЯ,  а   в
практическом   отношении   -  стремлениЯ:  он   не  идет,  подобно  первому,
бесконечными рЯдами и не указывает на  отдаленную цель, а везде и  во всЯкой
точке он  уже у цели; он созерцает  идею вещей, их что  и как, а  не почему;
каждаЯ точка  той  первой  горизонтальной линии  имеет  длЯ  него  такое  же
значение, как и целаЯ бесконечнаЯ длина ее:  он пересекает ее, и результатом
этого пересечениЯ ЯвлЯетсЯ в теории искусство, на практике - добродетель.


     Џопытки философии терпели  так долго крушение потому, что ее стремились
достичь на  пути науки, а не  искусства. Џоэтому  ни одно искусство не может
сравнитьсЯ с нею в ужаснейшем количестве вздора.  €скали почему, вместо того
чтобы созерцать что; стремились вдаль, вместо  того  чтобы схватывать  всюду
близкое; шли вовне по всем направлениЯм, вместо того чтобы идти внутрь себЯ,
где можно  решить всЯкую загадку. ‚ теории  поступали так  же нелепо, как мы
все поступаем  на практике, где мы спешим от желаниЯ к удовлетворению  его и
опЯть  к новому желанию  и надеемсЯ таким путем достигнуть наконец  счастьЯ,
вместо того чтобы один только раз войти в самих себЯ, оторвать себЯ  от воли
и пребыть в более возвышенном сознании.

        69

     ѓоризонтальнаЯ  линиЯ - это путь  науки и наслаждениЯ, отвеснаЯ  - путь
искусства и добродетели.

     ‡акон основаниЯ  в  своих четырех  видах подобен  урагану без  начала и
конца, который  все срывает на своем пути;  и наука тоже надменно идет своей
дорогой,  воображаЯ  достигнуть   цели;  искусство  же   подобно  спокойному
солнечному свету, которого  никакой ураган не  может возмутить и который сам
проникает  сквозь  ураган.  ”илософ  никогда  не  должен  забывать,  что  он
занимаетсЯ искусством, а не  наукой.  …сли  он  хоть немного  дозволит этому
урагану  сдвинуть  себЯ  с места, если  он  займетсЯ причиной  и следствием,
"раньше" и "позже", или начнет ткать понЯтиЯ, то философиЯ длЯ него потерЯна
и  место  ее  займут  сказки.  Ћн не  должен преследовать  "почему", подобно
физикам,  историкам и математикам,  а должен  созерцать лишь "что", излагать
его  в  понЯтиЯх (которые  должны  быть  длЯ  него тем  же, что  мрамор  длЯ
скульптора),  причем он их разъединЯет, распределЯет их по категориЯм, точно
воссоздаваЯ мир в  понЯтиЯх,  подобно  тому  как художник  воссоздает его на
полотне.


     § 14
     Љак только Я перехожу в новое состоЯние,  в новую среду, Я  вначале  по
большей части чувствую себЯ неудовлетворенным и раздраженным. Џроисходит это
оттого, что прежде Я мысленно обозревал новое состоЯние в целом, в том виде,
каким мне дает его разум; теперь же действительность, полнаЯ новых объектов,
воздействует на менЯ более  живо,  чем прежде,  но  при этом, подобно всЯкой
действительности, оказываетсЯ скудной,  и Я  уже  требую  от  нее исполнениЯ
всего того, в чем отказало мне новое состоЯние, и Я должен, именно благодарЯ
ее живому воздействию,  заниматьсЯ ею и не в  состоЯнии приступить  к обзору
всего склада жизни в своем разуме.


        70

     ЃольшаЯ  раздражительность  вообще,  у менЯ и  у всех людей,  одаренных
живым  темпераментом,  вытекает  из  такой  слишком  сильной  зависимости от
настоЯщего. Ќаоборот, те,  чьЯ сила заключаетсЯ главным  образом в разуме  и
именно в практическом его  применении, т.е. собственно разумные, устойчивые,
уравновешенные  характеры, бывают  значительно веселее, но  зато в отдельные
моменты менее возбуждены и в менее блестЯщем настроении; они, кроме того, не
могут  быть  гениальными.  €бо  они по существу и  главным образом  живут  в
понЯтиЯх, причем самаЯ  жизнь и настоЯщее стоит  перед  ними лишь в  тусклых
красках. Ќо понЯтие  не может иметь содержаниЯ больше, чем интуициЯ, которой
оно  ЯвлЯетсЯ  отраженным, абстрактным  представлением.  ќто только разумные
люди имеют мало фантазии (иначе она, как это было со  мною, скоро перевесила
бы разум), их  понЯтиЯ извлечены  из  действительности,  а  она дает  только
скудные, неверные образы, из которых (каковы бы они ни были) фантазиЯ должна
еще отыскать, предугадать и создать совершенный образ, идеал, то, что хочет,
но не может произвести действительность; таким продуктом фантазии, идеальным
представителем понЯтий, ЯвлЯетсЯ Џлатонова идеЯ. Џоэтому гениальность всегда
сопровождаетсЯ  фантазией, котораЯ представлЯет собою ее необходимое орудие;
и  оттого думали,  что гений и есть фантазиЯ; на  самом деле это не  так. €з
этих  идей  вновь  образовать  и привести  в порЯдок  понЯтиЯ,  но полные  и
совершенные,   носЯщие  печать  своего   происхождениЯ,  и  соединить  их  в
систематическое целое,  дать повторение мира в материале разума - вот метод,
при  помощи  которого Я  хочу  создать философию, вместо того чтобы, как это
делали  до  сих пор, надеЯтьсЯ найти ее путем  применениЯ закона  основаниЯ,
который годен лишь длЯ науки, философиЯ же - искусство.

     ’е люди, главнаЯ сила которых заключаетсЯ в разуме  (именно потому, что
остальные способности  у  них недостаточно сильны), люди  только разумные не
могут в большой мере переносить одиночества, хотЯ они и не бывают в обществе
оживленными: ибо человека занимают понЯтиЯ лишь отчасти, он хочет созерцаниЯ
и должен искать его в действительности; тот же, кто одарен сильной фантазией
и   достаточно   созерцает   через   нее,   может   скорее  обходитьсЯ   без
действительности, а также без общества.

        71


     § 15
     ‚сЯкаЯ  наука не случайно (т.е. не в силу современного ее состоЯниЯ), а
по существу (т.е. всегда и  вечно) неудовлетворительна. €бо если  бы  физика
даже достигла совершенства, т.е. если бы Я умел объЯснить каждый феномен  из
предыдущего, то все  же весь рЯд феноменов  осталсЯ  бы  необъЯсненным, т.е.
феномен вообще осталсЯ бы загадкой.

     ќто походило бы - позволЯю себе шутливое сравнение - на то, как если бы
Я находилсЯ  в обществе незнакомых мне лиц и каждое  из них представлЯло мне
другое  как  своего  друга  и приЯтелЯ,  но  Я,  выражаЯ  при  каждом  новом
знакомстве свою радость, всегда имел бы  наготове вопрос:  но  как  же, черт
возьми, познакомитьсЯ мне со всем этим обществом?

     ЏоследнЯЯ причина существует только длЯ разума, а не длЯ рассудка, т.е.
последнЯЯ  причина -  это представление представлениЯ,  которое само по себе
невозможно, т.е. Я могу иметь отвлеченное  понЯтие последней причины - иначе
Я не мог бы говорить  о ней,  но  Я не могу наглЯдно  представить себе такой
объект, при котором мне совсем не пришло бы в голову искать выведениЯ его из
другого.

     ’ак бедна и скудна всЯкаЯ наука, и путь ее  не имеет цели! Ќо философиЯ
покидает  его  и  переходит  к  искусствам.  ’ам  будет  она,  подобно  всем
искусствам,  богатою  и  самодовлеющею.  ‚зглЯните  на музыканта, как  он  с
триумфом идет  по  пути искусства,  которое осенЯет его  своей самодовлеющей
силой.  ђазве  там  остаютсЯ  нерешенными какие-нибудь вопросы  и  сомнениЯ?
Њузыка  передает на  своем Языке  мир  и разрешает  все  загадки.  ‡десь нет
бесконечных  отношений  к чему-либо  другому, которые, как в науке, обращают
все в ничто. †елать более нечего,

        72


     дано все,  цель достигнута;  искусство это  довлеет себе,  и  мир в нем
вполне  повторЯетсЯ  и высказываетсЯ.  Њузыка  и  есть самое  первое,  самое
царственное искусство.  –ель всЯкого искусства - сделатьсЯ  подобным музыке.
Ќо  живопись  тоже  разрешает  свою задачу,  так  же как  и скульптура:  они
воспроизводЯт мир,  если  и  не весь,  то  ту  часть  его,  котораЯ доступна
материалу этих искусств; они  изображают идеи, единственное, что пребывает в
этом  мире и  не ищет  и не  выпрашивает  непрестанно поддержки у  чего-либо
другого,  единственное, что  остаетсЯ неизменным в этом не  знающем  покоЯ и
отдыха потоке четвероЯких оснований и следствий - неизменным, подобно радуге
на череде падающих капель. -  ’очно так же и  поэзиЯ достигает своей цели, и
она  довлеет  себе.  •отЯ  она и  пользуетсЯ  уже  понЯтиЯми,  но  лишь  как
средством; представлениЯ, служащие  заместителЯми понЯтий,  -  вот что хочет
она  пробудить с помощью последних, чтобы  слушатель созерцал мир в  том  же
порЯдке,  свЯзи  и  с  той  же  стороны,  каких  желает  поэт;  а когда  мир
созерцаетсЯ, то он уже перестает  быть загадкой, он сам себЯ высказывает - в
поэзии, как и в музыке. Ћднако  нельзЯ отрицать,  что ни  одно искусство  не
приходит так непосредственно к цели, так целостно в каждой части своей,  так
самодовлеюще и так неисчерпаемо богато в веках, как музыка. Ќо именно потому
она  зато и  наиболее  далека от нас; от наших скорбей к  ней  нет  никакого
моста, и наши  страданиЯ, наши дела и побуждениЯ навеки остаютсЯ ей чуждыми;
музыка приходит и  исчезает, как сон, мы же остаемсЯ при своей скорби. Њенее
совершенные искусства  ближе к  нашей  жизни; тем  не менее все они,  каждое
по-своему,   причастны   самодовлению,  которое  настолько   же  свойственно
искусству,  насколько  неизлечимаЯ  скудость  - науке.  Џоэтому и  философиЯ
должна  стать  самодовлеющей,  ее  нужно вывести  из беспрестанного  потока,
влекущего науки,  и сделать  спокойным, неколебимым искусством.  Ћна  должна
выразить,  что есть мир, а не  рассматривать  только материал, в котором мир
отражен. Ћна должна  воспроизвести мир, в чем задача  всЯкого искусства; она
воспроизведет его в понЯтиЯх,  которые в ней ЯвлЯютсЯ целью, а не средством,
как  в поэзии,  она  выразит  мир  в его  общем. €бо идеЯ, расщеплЯющаЯсЯ во
множественности  действительного,  в понЯтии вновь  собираетсЯ  хотЯ  лишь в
мертвое и  бесцветное, но устойчивое, пребывающее, всегда готовое  к услугам
разума отображение.


        73


     § 16
     ѓде  заблуждение,  как  у  себЯ дома?  -  ’ам,  где сомнение. -  Ђ  где
сомнение? - ’ам, где  вопрос. -  Ђ где вопрос? - ’ам, где пред  нами почему;
ибо факт  (что)  не подлежит  сомнению. - Љто  вообще спрашивает? - ђазум, и
спрашивает без  конца. €бо длЯ разума  закон основаниЯ - это закон основаниЯ
познаниЯ.  ‘омнение возможно  лишь  в том,  как  мы  переводим в абстрактные
понЯтиЯ ответ на  вопрос почему. ‹ишь в  понЯтиЯх спрашивают, сомневаютсЯ  и
заблуждаютсЯ  относительно  прошлого  и  будущего,  относительно  причины  и
действиЯ и т.д. ‹ишь разум никогда  не довольствуетсЯ  данным,  а  оставлЯет
данное, чтобы доискатьсЯ его основаниЯ.

     Љогда Я взираю на природу, т.е. остаюсь в первом  классе представлений,
отдаюсь чистому созерцанию, - менЯ не мучат  беспокойные сомнениЯ; тогда все
дано,  Я вполне  удовлетворен,  более ничего  не желаю, в созерцании обретаю
покой.  Ћтсюда можно  объЯснить  также  и  эстетическое наслаждение, хотЯ, в
сущности,  оно возникает  потому,  что при  нем мы  бываем чистым  субъектом
познаниЯ.  “довлетворение же  и  освобождение  от  сомнений  и вопросов  при
созерцании  возникает потому, что в первом классе объектов  закон  основаниЯ
царит как закон причинности, а не  как основной  закон  познаниЯ;  в  первом
классе объектов  закон  основаниЯ  выполнен  достаточно  уже тем,  что  вещи
имеютсЯ налицо; положим, мы желаем знать in abstracto, почему они произошли,
но это  уже другое дело и  относитсЯ к царству разума. €так, в первом классе
нет  ни  вопросов, ни  заблуждений; собственно,  даже  при  основании  бытиЯ
невозможна никакаЯ ошибка, поскольку именно  мы  действительно  остаемсЯ при
созерцании основаниЯ бытиЯ; заблуждение становитсЯ возможным лишь в понЯтиЯх
о  линиЯх и числах, но не  в  самих  линиЯх и  числах.  †ивотные,  у которых
имеетсЯ лишь первый класс представлений, не знают также и никаких сомнений и
вопросов; они живут в настоЯщем, свободные от них и с известной фантазией.

        74

     ‡акон основаниЯ,  как показано выше (§ 13), - это  путь науки,  котораЯ
всегда  относительна и удовлетворЯет лишь при известных предпосылках (именно
эти предпосылки и ЯвлЯютсЯ предметом философии). Ќо философиЯ - искусство, и
потому  она идет не этим путем; следовательно, разум лишь предлагает задачу,
не решаЯ ее, а затем  становитсЯ лишь  материалом, в котором  осуществлЯетсЯ
произведение искусства; разум поэтому требует и получает, но он не дает, ибо
что вещи, идеЯ - вот  предмет всЯкого искусства, а  понЯтие никогда не может
содержать больше, чем представление того, представлением чего оно  ЯвлЯетсЯ.
Љто,  следовательно,  остаетсЯ  при понЯтиЯх, тот не художник и  не философ:
философ  должен  оставить  понЯтие,  разум  и  покойно созерцать  с  помощью
чувственности  и  рассудка, чтобы именно этим обогатить понЯтиЯ и разум. ’ак
герой должен отдать жизнь, чтобы жизнь обрести.

     ’ому, кто много рефлектирует, стоит большого труда оставить рефлексию и
от  быстрого  бега понЯтий обратитьсЯ к покойному созерцанию; но  так должно
быть: ибо у понЯтий, как и у луны, лишь отраженный свет.

     ђазум  -  женской природы:  он  никогда  не  рождает,  но  всегда  лишь
приемлет, то ради удобной жизни  и цивилизации, то  ради науки, то, наконец,
ради  философии  и  даже поэзии.  Џоэтому в  области разума  лежит  истиннаЯ
человечность. Ќо из разума никогда не возникнет что-либо гениальное: гений -
это  лишь   сила  объективного  созерцаниЯ.   Ћбъективное  же  созерцание  у
большинства  людей отсутствует совершенно; оно может  случайно  на мгновение
осенить  их  - тогда они сочинЯт  сносное  стихотворение. Ћбыкновенно же они
прежде всего и немедленно ищут лишь абстрактного понЯтиЯ длЯ всего того, что
им встречаетсЯ, подобно  тому  как  ленивый  ищет стула,  а  это  опЯть-таки
потому, что  мир интересует их лишь как объект их  воли и длЯ них достаточно
понЯтиЯ,  чтобы  разумно  выполнить  свою  волю;  потому-то  они  так быстро
расправлЯютсЯ с произведениЯми искусства и прекрасным в природе.

        75


     ‡анЯтие понЯтиЯми не чисто  объективно: они даны нам не вполне,  скорее
мы образуем их; а это субъективно.

     ‚се сказанное - лишь указаниЯ длЯ будущей истинной критики разума.

     •удожники  очень мало занимаютсЯ понЯтиЯми и остаютсЯ при первом классе
представлений. Џоэтому им

     1) несвойственны  понЯтиЯ,  они  не  умеют  с  ними  обходитьсЯ, трудно
понимают и оттого бывают своенравны; в самом деле, ведь они

     2) презирают понЯтиЯ, а следовательно,  и тех  людей,  которые,  как им
кажетсЯ, живут в понЯтиЯх, ибо они, художники, познали, какое удовлетворение
дает  созерцание и насколько  всегда  недостаточны  понЯтиЯ. ”илософом может
быть лишь тот, кто  может помимо  всЯкой рефлексии созерцать мир и постигать
идеи,  как художник-пластик или  поэт,  но в то же  времЯ настолько  владеет
понЯтиЯми, что может отображать и повторЯть мир.

     "Und was in schwankender Erscheinung schwebt
     Befestigt in dem dauernden Gedanken".

     (To, что проноситсЯ в шатком Явлении, закреплЯть в долговечной мысли).

     ЌесмотрЯ  на  всю  живость созерцаниЯ,  рефлексиЯ  всегда  должна  быть
чрезвычайно близка философу; мало того, он должен иметь как бы инстинктивное
влечение тотчас же  выражать в отвлеченных понЯтиЯх  все  то, что он познает
интуитивно, подобно тому как живописцы от природы при всем, что они видЯт  и
чем восхищаютсЯ, тотчас же хватаютсЯ за кисть.


     § 17
     ‚ечнаЯ противоположность между созерцанием по закону основаниЯ, наукой,
разумом - и  созерцанием  идеи, искусством,  гением  была всего  ранее  Ясно
выражена у ЂристотелЯ и Џлатона.

        76

     Џодобно  тому  как Я выше  где-то  показал,  что  понЯтие длЯ искусства
остаетсЯ  навеки бесплодным,  так и  Ђристотель  в Metaphys. I, с. 7  весьма
наивно заметил, что идеЯ длЯ науки совершенно бесплодна.


     § 18
     Ќауку может  изучать каждый - один с большим, другой с меньшим усилием.
Ќо от искусства всЯкий получает лишь столько, сколько он вносит в него  сам,
но  только  в неразвитом  виде. Љакую пользу  могут принести  немузыкальному
человеку  моцартовские оперы? —то  видит  большинство в  Њадонне ђафаэлЯ?  €
разве очень  многие не  судЯт  о гетевском  ”аусте, лишь  опираЯсь на  чужой
авторитет? €бо искусство  имеет дело не с одним лишь разумом, подобно науке,
а с сокровеннейшей сущностью человека, а в этом случае каждый человек значит
лишь  то, что он  есть.  ’о же  будет  и  с моей  философией,  ибо она будет
философиЯ как искусство. ‚сЯкий  будет понимать в  ней лишь столько, сколько
он сам стоит:  поэтому  в общем  она  на  деле  понравитсЯ  немногим и будет
достоЯнием paucorum hominum, и  это будет длЯ нее большой похвалой. Љонечно,
большинству эта философиЯ как искусство будет очень не  по душе. Ќо Я думаю,
что уже исторически, из крушениЯ предпринЯтых за 3000 лет  попыток всЯческой
философии как науки, т.е. согласно  закону основаниЯ,  мы можем вывести, что
на этом пути она недостижима. Љто умеет лишь отыскивать свЯзь представлений,
т.е. свЯзывать основаниЯ и следствиЯ, тот может сделатьсЯ великим ученым, но
не философом, как и не  художником, или поэтом, или  музыкантом. €бо все они
должны  познавать вещи  в себе,  платоновские идеи, ученый же познает только
Явление, т.е. собственно закон основаниЯ, так как Явление ничего иного собою
и не представлЯет. ‘ледовательно, вполне оправдаетсЯ изречение Џлатона: ???.


        77

     § 19
     …сли кому-нибудь все люди и все вещи не кажутсЯ порою только призраками
или  тенЯми -  у того  нет никакой склонности к  философии: ибо эта  иллюзиЯ
возникает вследствие  контраста  между  идеей  и отдельными  вещами, которые
представлЯют собою ее ЯвлениЯ. Ђ идеЯ доступна лишь возвышенному сознанию.


     § 20
     ‚месте с законом основаниЯ (как закона причинности) уже дана материЯ, и
обратно: ибо  она, если смотреть на это правильно, с  ним тождественна. ‚едь
материЯ безусловно  не  что  иное,  как  причинность:  ее  бытие  -  это  ее
воздействие  на   другую  материю  (т.е.  на  самое  себЯ   во  всех  частЯх
пространства):  что  часть  этой материи  (органическаЯ) представлЯет  собою
непосредственный объект субъекта, это  уже нечто другое и происходит оттого,
что объект, мир, материЯ существуют лишь длЯ  субъекта. ‘обственно, сущность
материи  заключаетсЯ  исключительно  в ее  действенности  [1]  (материЯ  без
какого-либо действиЯ, т.е. силы, была бы немыслима,  как противоречие), т.е.
и все,  на что она воздействует, -  опЯть-таки лишь материЯ, она сама: итак,
если  угодно, ее сущность  - это, с  одной стороны, лишь ее  свЯзь  с  самой
собой, с другой стороны - ее отношение к субъекту.

     €так,   Я  хочу   попытатьсЯ   показать  всюду   единство   того,  что,
рассматриваемое  с различных точек  зрениЯ,  кажетсЯ различным -  часто лишь
вследствие того,  что  мы  при помощи  отвлечениЯ создаем  из него различные
понЯтиЯ [2]. ’аким  образом, постепенно  весь мир,  если только  смотреть на
него  с  правильной точки зрениЯ, должен  казатьсЯ единым,  и это  единое  -
видимость воли: отсюда следует отделить то, что не есть ни мир, ни волЯ. ќто
указание тождества в кажущемсЯ различным должно заменить со-


        78

     бою  выведение  различного  как  следствиЯ из  причины.  €бо  философиЯ
делитсЯ на два  периода: в первом она, в своем стремлении  сделатьсЯ наукой,
руководствовалась законом  основаниЯ и всегда терпела неудачу, потому что на
пути свЯзи Явлений  она искала то,  что  не есть Явление,  подобно тому, кто
непрестанно, вновь  и вновь разделЯЯ величину на две части, надеетсЯ в конце
концов не получить никакого остатка,  невозможность чего лежит  уже  в самом
руководЯщем принципе, - как здесь, так и там.

     1  ‚  высшей  степени удачно  поэтому длЯ того,  что Я  называю  первым
классом  представлений, обычное  в  немецком Языке слово Wirklichkeit: бытие
вещей - это не что иное, как их действенность.
     2 ‚оздействие тел  друг на  друга -  это  условие  всЯкого  познаниЯ, и
наоборот, рассудок,  длЯ  которого  исключительно и существует  познание и в
котором лежит закон причинности, - это условие материи, котораЯ есть  не что
иное, как причинность и представление субъекта.


     ‚торой период философии  наступит, когда она, уже как  искусство, будет
рассматривать  не зависимость  Явлений, а само Явление,  Џлатонову  идею,  и
излагать и закреплЯть ее в материале разума, в понЯтиЯх.

     ‘огласно  первому  принципу,  всецело  характеризующему  первый период,
историЯ философии казалась бесконечной; во втором периоде возможен конец ее:
там, где отсутствует все техническое,  при правильном методе, готовы к самые
результаты.


     § 21
     €стиннаЯ  сущность материализма  заключаетсЯ  в том,  что  он  полагает
материю абсолютной и перескакивает через отношение ее к субъекту, в  чем  на
деле она единственно и существует; и, рассматриваЯ по закону причинности все
состоЯниЯ  материи,  он,  наконец,  среди  прочего  находит и  познание, как
некоторое произведенное известными обстоЯтельствами состоЯние материи.  …сли
мы последуем  за философствующим материалистом с наглЯдными представлениЯми,
то,  достигнув  этой  последней  точки,  мы  почувствуем  внезапный припадок
неудержимого олимпийского смеха,  ибо нам сразу  станет  Ясным, что  то, что
теперь  выступает  как конечный  результат  (познание),  уже молчаливо  было
допущено  при  самой  начальной  исходной  точке (материЯ)  как  необходимое
условие,  -  и результат, следовательно, был постулирован:  ибо там,  вместо
мнимо  мыслимой  материи, примышлЯлсЯ  уже представлЯющий  материю  субъект.
ЏолучаетсЯ нечто вроде шутки ќйленшпигелЯ или некоторое Munchhausianum.

        79

     ЏротивоположнаЯ крайность этой смешной  нелепости непременно  выступит,
если мы, наоборот, вместо того чтобы допустить объект без субъекта, допустим
субъект без  объекта, что и представлЯет собою, собственно говорЯ, идеализм.
ќто смешное во  всей своей чудовищности представлЯет собою, собственно, один
только  фихтевский идеализм,  который  согласно  закону основаниЯ,  имеющему
значение лишь длЯ  объектов,  заставлЯет субъект производить объекты.  Ќо  и
более  чистый идеализм, берущий  только  исходной точкой познающий субъект и
считающий  все объекты  его представлениЯми (причем  он  забывает, что они -
проЯвлениЯ  воли),  заключает  в  себе следы  этого смешного  в  том, что он
говорит так, как будто  мыслим субъект без объекта,  и,  по крайней мере, на
мгновениЯ забывает,  что  субъект  существует  лишь  исключительно вместе  с
объектами.

     Ћт  обоих заблуждений спасает лишь мое  учение, по которому есть волЯ и
познание этой воли, мир, - познание же  распадаетсЯ на  объект и субъект; но
то,  что  волю  сопровождает познание, это  -  истинное  евангелие,  путь  к
спасению, причем волЯ, познав себЯ, поворачивает обратно и приходит к концу.
- ‹ишь  в  понЯтиЯх  (т.е.  посредством разума)  можно обозревать  целое;  а
выражать сущность мира (который есть  объективациЯ воли) в понЯтиЯх и, таким
образом, воспроизводить созерцание в другом материале (понЯтиЯх), это и есть
то искусство, которое называетсЯ философией.

     Ћбласть  науки,  наоборот,  это  применение  закона  основаниЯ. Џоэтому
всЯкаЯ  наука  исходит  из  двух  данных:  первое  всегда  остаетсЯ  законом
основаниЯ, второе же  бывает различно, например, в геометрии - пространство,
в арифметике  - времЯ, в  логике - понЯтие,  в  физике же -  материЯ.  €деал
физики  состоит  в следующем: по  закону основаниЯ  становлениЯ объЯснить из
материи все ее  состоЯниЯ, начинаЯ с того,  когда она менее всего, и  кончаЯ
тем, когда она более всего ЯвлЯетсЯ непосредственным объектом субъекта, т.е.
человеческим организмом.  Ќайти оба самых крайних конца, вероЯтно, одинаково
трудно, т.е. найти то состоЯние материи, из которого

        80

     выходЯт все остальные изменениЯ, т.е.  первичный элемент,  единственную
материю, эту проблему химии, - и  законы организма,  проблему физиологии. „о
сих  пор физика  (естествознание вообще) оставалась всегда в  средине  между
обоими  конечными  пунктами.  ‘убъект  должен  при  этом  всегда  оставатьсЯ
необходимой предпосылкой - одинаково  как в грубейшей и мертвой материи, так
и в человеческом организме. „лЯ объЯснениЯ отношениЯ  обоих (т.е.  материи и
организма)   к   субъекту    можно   образно   воспользоватьсЯ   отношениЯми
пространства,  и так как всЯкаЯ  материЯ есть действительно непосредственный
объект субъекта, то  в виде сравнениЯ можно сказать: человеческий организм -
это  ближайшаЯ к субъекту материЯ, остальные более отдаленны  и как бы менее
доступны слуху, самаЯ же  мертваЯ материЯ наиболее удалена от субъекта, и от
нее доходит до субъекта лишь слабый отзвук.

     ‡аблуждение  всех философов состоЯло в  том, что они считали  философию
наукой  и искали ее, руководствуЯсь законом  основаниЯ. ЌатурфилософиЯ - это
заблуждение, что достигнутый идеал физики сделаетсЯ философией.


     § 22
     Ќе подразумевал ли ѓете в своем стихотворении, названном "‡еркало музы"
и  помещенном  в "ЏропилеЯх",  противоположность между наукой и  искусством,
познанием по  закону  основаниЯ и познанием идеи? Ќе  представлЯет ли  собою
река  мир отдельных  вещей, притЯзающий на реальность и истинность, тихое же
озеро,  наоборот, - искусство, которое одно,  собственно, показывает истину,
т.е. Џлатонову идею?


     § 23
     Ѓыло  слишком преждевременно из-за не удававшихсЯ до  сих  пор  попыток
оставить  надежду  на удовлетворЯющую философию. Ќадо было, по крайней мере,
допустить мысль, что и здесь est quadam prodire tenus. Ќо надо оставить

        81

     надежду  на  то, что удовлетворЯющаЯ  философиЯ, отражение совершенства
человеческой мысли, когда-нибудь будет понЯтна  тупой,  неразумной,  суетной
толпе и будет а 1а  porte de tout  le monde. Ћна будет искусством и, подобно
ему, доступна в действительности лишь немногим. €бо  длЯ большинства никогда
и  не существовали ни Њоцарт, ни ђафаэль, ни експир:  непроходимаЯ пропасть
отделЯет их навсегда от толпы, - подобно тому как черни  недоступна близость
кнЯзей.  „лЯ  большинства "„он  †уан"  - только приЯтный  шум, который они в
общем мало слушают и на  который обращают  мало  вниманиЯ, забавлЯЯсь  в это
времЯ  другими вещами;  Њадонна  ђафаэлЯ  -  такаЯ  же картина, как и всЯкие
другие,  а експир  - неудавшийсЯ Љоцебу. Ђвторитет запрещает им высказывать
свое мнение. € с истинной философией не может быть ничего иного.


     § 24
     ‚опросы о начале и  о конце мира, о состоЯнии до и после смерти и т.д.,
в чем состоЯла цель почти всего  философствованиЯ  до Љанта и к чему нас  во
всЯком случае влечет самый разум, -  это противоречиваЯ попытка познать вещь
в  себе по  законам  ЯвлениЯ: отделить одну  от другой и познать  обе -  вот
истиннаЯ философиЯ.

     ‚се мифы о состоЯнии после смерти, о прощении  и наказании, все религии
- это попытки построить вещь в  себе по  законам ЯвлениЯ; согласно одному из
таких построений, мир - это плод, толстаЯ  шелуха которого  составлЯет собою
всю  его массу,  без  мЯса  и  зерна.  Љак  бы  ни  были  эти  мифы  удачны,
целесообразны и  полезны,  длЯ философа  они -  то же, чем были бы длЯ ”идиЯ
китайские болванчики. €стина тоже имеет свои права.


     § 25
     …сли даже философиЯ и достигнет когда-либо высшего совершенства, то все
же она, при познании  сущности мира, не  будет исключать остальных искусств;
напротив, она всегда  будет в них нуждатьсЯ как в необходимом комментарии. €
наоборот, она тоже представлЯет собою комментарий к остальным искусствам, но
лишь  длЯ  разума,  как  отвлеченное  выражение  содержаниЯ  всех  остальных
искусств, а следовательно, сущности мира.

        82


     § 26
     …сли  бы философиЯ была познанием по  закону  основаниЯ, т.е. познанием
неизбежности следствиЯ из основаниЯ, то, однажды найденнаЯ, она существовала
бы длЯ всех без различиЯ и была  бы доступна  всем,  кто  захотел бы  на нее
потратить усилиЯ  и времЯ. Ќо кому может серьезно прийти в голову мысль, что
познание, в сравнении с которым всЯкое другое бесконечно малоценно, могло бы
быть  доступно обладанию  всЯкого  без  различиЯ,  в  то  времЯ как  Њадонна
ђафаэлЯ, „он †уан  Њоцарта,  ѓамлет  експира  и ”ауст ѓете  существуют  длЯ
каждого лишь  сообразно собственной его ценности,  длЯ большинства же совсем
не существуют, и оно почитает эти творениЯ, лишь опираЯсь на чужой авторитет
и тайно  сознаваЯ, что  если бы  оно  громко  выразило собственное  мнение о
незначительности этих произведений, то этим лишь  обнаружило бы  собственное
ничтожество?  Џоэтому они, т.е.  большинство людей, должны  довольствоватьсЯ
той скрытой радостью, которую они ощущают при всЯ