 этой  рукой. ѓораздо
естественнее прийти к  мысли, что сила, котораЯ раньше приводила в  движение
какую-нибудь  теперь  исчезнувшую  жизнь,  это  -  та  самаЯ  сила,  котораЯ
проЯвлЯетсЯ в другой жизни, теперь цветущей, - эта  мысль почти неотвратима.
Ќо  мы несомненно знаем, что, как Я  показал во второй  книге, исчезает лишь
то, что входит в причинную цепь Явлений, - а входЯт в нее только состоЯниЯ и
формы.  Ќе  распространЯетсЯ же эта вызываемаЯ  причинами смена  состоЯний и
форм, с  одной стороны, на материю, а с другой -  на  силы природы:  и та, и
другаЯ ЯвлЯютсЯ предпосылкой всЯческих изменений. Ђ  то  начало, которое нас
животворит, мы прежде всего должны мыслить по крайней мере как силу природы,
пока более глубокое исследование не покажет нам, что


        226

     она  такое сама по себе. €так, жизненнаЯ сила, даже понимаемаЯ в смысле
силы  природы, остаетсЯ чуждой  смене форм и  состоЯний, которые приводЯт  и
уходЯт,  влекомые  цепью  причин  и  действий,  и  которые  одни  подвластны
возникновению и  уничтожению, как это показывает опыт. ‘ледовательно, в этих
пределах  нетленность  нашего  подлинного  существа   остаетсЯ  вне   всЯких
сомнений. Љонечно, это не удовлетворЯет тем  запросам, какие  мы обыкновенно
предъЯвлЯем к доказательствам в пользу нашего загробного существованиЯ, и не
дает того утешениЯ, какого мы ждем от них. Ќо все-таки и это уже есть нечто,
и  кто боитсЯ  смерти как  абсолютного  уничтожениЯ, не должен  пренебрегать
безусловной   уверенностью,  что  сокровеннейшее  начало  его  жизни   этому
уничтожению не подлежит. €  можно  даже высказать парадокс,  что и то второе
начало,  которое,  подобно  силам   природы,  остаетсЯ  чуждо  вечной  смене
состоЯний, протекающей по нити причинного сцеплениЯ, т.е. материЯ, сулит нам
своей абсолютной устойчивостью такую неразрушимость, в силу которой человек,
неспособный  понЯть  никакой  иной  вечности,  все-таки  может  уповать   на
известного рода бессмертие. "Љак? - возразЯт мне, - на устойчивость простого
праха,  грубой материи, надо смотреть как на продолжение  нашего  существа?"
Ћго!  ђазве вы знаете этот прах? ђазве вы знаете, что он такое  и к чему  он
способен?  “знайте  его, прежде  чем презирать  его.  ЊатериЯ, котораЯ лежит
теперь  перед вами  как прах и пепел, сейчас, растворившись  в воде,  осЯдет
кристаллом,  засверкает в металле,  рассыплет электрические  искры,  в своем
гальваническом напрЯжении  проЯвит  силу, котораЯ,  разложив  самые  крепкие
соединениЯ,  обратит  земные  массы в металл;  и мало того: она  сама  собою
воплотитсЯ в растение и животное  и из  своего таинственного лона породит ту
самую жизнь, утраты которой вы  так боитесь  в своей ограниченности. Ќеужели
продолжать  свое  существование  в виде такой  материи совсем уже  ничего не
стоит?  Ќет,  Я  серьезно  утверждаю,  что  даже  эта  устойчивость  материи
свидетельствует  о бессмертии  нашего истинного существа,  -  хотЯ бы только
метафорически или, лучше сказать, в виде силуэта. „лЯ того чтобы убедитьсЯ в
этом, достаточно вспомнить данное нами

        227

     в  24-й  главе  объЯснение материи:  из  него  оказалось,  что  чистаЯ,
бесформеннаЯ материЯ  - эта основа эмпирического мира, сама  по себе никогда
не восприемлемаЯ,  но всегда неизменно  предполагаемаЯ, - представлЯет собою
непосредственное  отражение, вообще - зримый  образ вещи  в себе, т.е. воли;
поэтому к  ней, в  условиЯх опыта, применимо все то,  что безусловно присуще
самой воле, и в образе временной неразрушимости  она, материЯ, воспроизводит
истинную  вечность воли. Ђ ввиду  того, что, как Я уже  сказал,  природа  не
лжет,  то  ни  одно  наше  воззрение,  зародившеесЯ  из  чисто  объективного
восприЯтиЯ ее  и прошедшее через  правильное логическое  мышление, не  может
быть  совершенно  ложно:   нет,  в  худшем   случае  оно  страдает   большой
односторонностью  и  неполнотой.   €менно  таким  воззрением,  бесспорно,  и
ЯвлЯетсЯ  последовательный  материализм,  например  -  эпикуровский,  как  и
противоположный ему  абсолютный  идеализм, например - берклеевский, - как  и
вообще  всЯкий  философский принцип,  зародившийсЯ  из  верного  пониманиЯ и
добросовестно  разработанный.  Ќо  только   все   это  -  в  высшей  степени
односторонние  миросозерцаниЯ, и поэтому, при всей их противоположности, все
они одновременно  истинны, - каждое со своей определенной  точки  зрениЯ;  а
стоит  лишь  над  этой  точкой  поднЯтьсЯ,  как  истинность   их  сейчас  же
оказываетсЯ  относительной и условной. ‚ысшей  же точкой, с которой можно бы
обозреть их  все,  увидеть  их  истинными  только  относительно,  понЯть  их
несостоЯтельность  за  данными  пределами,  - может  быть  точка  абсолютной
истины,  насколько  она  вообще  достижима. ‚от  почему,  как  Я только  что
показал, даже в очень грубом, собственно, и поэтому в очень старом воззрении
материализма  неразрушимость нашего внутреннего  истинного существа  находит
все-таки  свою тень и  отражение,  - именно,  в  идее  постоЯнства  материи,
подобно  тому как  в натурализме  абсолютной  физики, который стоит уже выше
материализма,  она   -  эта   неразрушимость,   представлена  в   учении   о
вездесущности и вечности сил природы, -  ведь к ним,  во всЯком случае, надо
причислить и жизненную силу. ’аким образом, даже и эти грубые  мировоззрениЯ
заключают в себе выражение той мысли, что живое существо не находит в смерти
абсолютного уничтожениЯ, а продолжает существовать в целом природы и  вместе
с ним.

        228

     ‘оображениЯ,  которые мы  приводили до сих  пор  и к  которым примыкают
дальнейшие разъЯснениЯ, имели своей исходной  точкой тот поразительный страх
смерти, какой объемлет все живые существа. ’еперь же переменим угол зрениЯ и
рассмотрим, как, в противоположность отдельным существам, относитсЯ к смерти
природа   в  своем  целом,  -  при  этом  будем  все  еще  держатьсЯ  строго
эмпирической почвы.

     Ѓесспорно,  мы не знаем игры с большей ставкой, чем та, где речь идет о
жизни и смерти: каждый отдельный  исход этой игры ожидаетсЯ  нами  с крайним
напрЯжением, интересом и страхом, ибо в наших глазах здесь ставитсЯ на карту
все. Ќапротив,  природа,  котораЯ никогда  не лжет,  а всегда  откровенна  и
искренна, высказываетсЯ об этом предмете совершенно иначе, - именно так, как
Љришна  в "Ѓхагавадгите".  Ћна говорит вот что: смерть или жизнь индивидуума
ничего не значит. ‚ыражает она это тем, что жизнь всЯкого животного, а также
и человека отдает на произвол самых  незначительных случайностей,  нисколько
не заботЯсь об его защите. ‚от по  вашей дороге ползет  насекомое: малейший,
незаметный длЯ вас поворот вашей ноги  имеет решающее значение длЯ его жизни
и смерти.  Џосмотрите  на лесную  улитку: без всЯких орудий длЯ бегства, длЯ
обороны,  длЯ  обмана,  длЯ  укрывательства  она представлЯет  собою готовую
добычу  длЯ  всех  желающих.  Џосмотрите,  как  рыба  беспечно играет в  еще
открытой  сети, как лень удерживает  лЯгушку от бегства, которое могло бы ее
спасти, как птица не замечает сокола, который кружит над нею, как волк из-за
кустарника  зорко высматривает овец. ‚се они, мало заботливые  и осторожные,
простодушно  бродЯт  среди  опасностей,  которые  каждую  минуту  грозЯт  их
существованию. ’аким  образом, природа, без всЯкого  раздумьЯ  отдаваЯ  свои
невыразимо искусные организмы не только в добычу более сильным существам, но
и  предоставлЯЯ  их  произволу   слепого  случаЯ,  капризу  всЯкого  дурака,
шаловливости   всЯкого   ребенка,   -  природа  говорит  этим,   что  гибель
индивидуумов длЯ нее безразлич-

        229

     на, ей не вредит, не имеет длЯ нее никакого значениЯ  и что в указанных
случаЯх  беспомощности  животных результат  столь  же ничтожен,  как  и  его
причина. Ћна весьма Ясно выражает это, и  она никогда не лжет, но только она
не  комментирует  своих  вещаний,  а  говорит  скорее в  лаконическом  стиле
оракула. € вот, если наша общаЯ все-мать так беспечно  посылает своих  детей
навстречу  тысЯче грозЯщих  опасностей, без всЯкого покрова и защиты, то это
возможно лишь потому,  что она знает, что если они  падают, то падают только
обратно в ее  же лоно, где  и  находЯт свое спасение, так  что это падение -
простаЯ  шутка.  ‘ человеком она  поступает не  иначе, чем с животными; и на
него,  следовательно,  тоже  распространЯетсЯ  ее  девиз:  жизнь  или смерть
индивидуума длЯ  нее  безразличны.  Џоэтому, в известном  смысле, они должны
быть  безразличны  и  длЯ  нас, так  как ведь  мы  сами  -  тоже природа.  €
действительно, если  бы только  наш  взглЯд проникал достаточно глубоко,  мы
согласились  бы  с  природой  и  на  смерть или  жизнь  смотрели  бы так  же
равнодушно, как она. Ђ покамест эту беспечность и равнодушие природы к жизни
индивидуумов мы,  путем рефлексии, должны  объЯснЯть  себе в том смысле, что
гибель подобного единичного ЯвлениЯ нисколько не затрагивает его истинного и
внутреннего существа.

     …сли далее  принЯть  в расчет,  что не  только  жизнь и смерть, как  мы
только что видели, зависЯт  от самой ничтожной случайности,  но что и вообще
бытие органических существ эфемерно и животное и растение сегоднЯ возникает,
а завтра  гибнет;  что  рождение и смерть следуют друг за  другом  в быстрой
смене, между тем как неорганическому  царству, которое  стоит гораздо  ниже,
суждена   несравненно   большаЯ   долговечность;   что   бесконечно   долгое
существование  дано  только абсолютно  бесформенной материи, за  которой  мы
признаем его  даже  априорно, - если принЯть все  это в расчет, то, думаетсЯ
мне,  даже  при  чисто  эмпирическом,   но   объективном  и  беспристрастном
восприЯтии такого порЯдка вещей сама собою должна возникнуть мысль, что этот
порЯдок  представлЯет  собою   лишь   поверхностный   феномен,   что   такое
беспрерывное возникновение и уничтожение вовсе не затрагивает корнЯ вещей, а
только отно-

        230

     сительно  и   даже  призрачно,  и  не  распространЯетсЯ   на  истинную,
внутреннюю  сущность  каждой вещи,  везде и повсюду  скрывающуюсЯ  от  наших
взоров и глубоко  загадочную, - ту сущность,  котораЯ невозмутимо продолжает
при этом свое бытие, хотЯ мы и не видим и не понимаем, как это происходит, и
вынуждены  представлЯть  себе  это  лишь в общих  чертах,  в  виде какого-то
чего-то  давно прошедшего. €  действительно:  то,  что  самые несовершенные,
низшие,  неорганические вещи невредимо продолжают  свое существование, между
тем как  наиболее совершенные существа, живые, со своей бесконечно сложной и
непостижимо  искусной  организацией, постоЯнно  должны  возникать  сызнова и
сызнова и через короткий  промежуток  времени обращатьсЯ в абсолютное ничто,
чтобы  дать место опЯть новым, себе подобным особЯм, из ничего рождающимсЯ в
бытие, - это такаЯ очевиднаЯ нелепость, что подобный строй вещей никогда  не
может  быть  истинным  миропорЯдком, а скорее  служит простой оболочкой,  за
которой  последний   скрываетсЯ,   или,   точнее  сказать,  это  -  феномен,
обусловленный свойствами  нашего  интеллекта. € даже все  бытие  или небытие
этих  отдельных  существ, по  отношению к  которому  жизнь и смерть ЯвлЯютсЯ
противоположностЯми, -  даже это  бытие  может быть  только релЯтивно; и тот
Язык  природы, на котором оно звучит длЯ нас как нечто данное абсолютно,  не
может  быть, следовательно, истинным  и конечным выражением свойства вещей и
миропорЯдка,  а  на самом деле представлЯет  собою  лишь  некоторый "местный
диалект",  т.е.  нечто   истинное  только  в  относительном   смысле,   "так
называемое", то,  что  надо понимать  с  некоторой  оговоркой,  или,  точнее
говорЯ,   -   нечто,   обусловленное   нашим   интеллектом.   џ   утверждаю:
непосредственное, интуитивное убеждение  в том, что Я старалсЯ описать здесь
вышеприведенными словами, само  собою зарождаетсЯ у всЯкого, -  конечно, под
всЯким Я разумею лишь того, чей ум не самого заурЯдного пошиба,  при котором
человек,  подобно  животному,  способен  познавать  одни  только  частности,
исключительно как таковые, и  в своей познавательной функции  не выходит  из
тесного предела особей. ’от же, у кого способности по своему раз-

        231

     витию хоть несколько  выше  и кто хотЯ  бы начинает только прозревать в
отдельных существах их общее, их идеи, тот в известной степени проникнетсЯ и
этим убеждением, и  притом  непосредственно, а следовательно  -  и  с полной
уверенностью.  € действительно,  только маленькие,  ограниченные люди  могут
совершенно  серьезно  боЯтьсЯ  смерти  как  своего  уничтожениЯ;  людЯм  же,
высокоодаренным, подобные страхи остаютсЯ вполне  чужды.  Џлатон справедливо
видел основу всей философии в познании идеологии, т.е. в уразумении общего в
частном. Ќо у кого это, непосредственно  внушаемое самой природой, убеждение
должно было быть необычайно живо, так это у возвышенных творцов "“панишады",
"‚ед", которых даже трудно  представить себе обыкновенными людьми: оно,  это
убеждение,  так  проникновенно звучит  из их бесчисленных вещаний,  что  это
непосредственное  озарение  их  разума  надо  объЯснЯть тем,  что  индусские
мудрецы,  по  времени  стоЯ  ближе  к  началу человеческого  рода,  понимали
сущность  вещей Яснее  и глубже, чем эти в силах уже  ослабевшие  поколениЯ,
теперешние несовершенные смертные. Ѓесспорно, это объЯснЯетсЯ и тем, что они
видели перед собою природу €ндии, гораздо больше исполненную жизни, чем наша
севернаЯ. Ќо и отвлеченнаЯ мысль, как ее  последовательно развил великий дух
Љанта, ведет иной дорогой к тому же результату, ибо  она  учит  нас, что наш
интеллект,  в  котором  проходит  этот   быстро   сменЯющийсЯ  мир  Явлений,
воспринимает не истинную конечную сущность вещей, а только  ее проЯвление, -
потому, прибавлю Я со  своей стороны, что он  первоначально был предназначен
только предъЯвлЯть мотивы  нашей воле,  т.е.  помогать ей в стремлении  к ее
мелочным целЯм.

     Ќо продолжим  наше объективное и беспристрастное рассмотрение  природы.
Љогда Я убиваю  какое-нибудь животное, будет ли это собака, птица,  лЯгушка,
даже только насекомое, то, собственно говорЯ, немыслимо, чтобы это существо,
или,  лучше,  та  первоначальнаЯ сила, благодарЯ  которой такое удивительное
существо  еще  за минуту перед  тем было в полном расцвете своей  энергии  и
жизни, - чтобы эта сила обратилась в ничто из-за моего злого или

        232

     легкомысленного  поступка.  Ђ   с  другой  стороны,  невозможно,  чтобы
миллионы  самых  различных  животных, которые всЯкое мгновение в бесконечном
разнообразии  вступают  в  жизнь,  наполненные  силы  и  стремительности,  -
невозможно, чтобы  они  до акта своего  рождениЯ не были  ничем  и от ничего
дошли до некоторого абсолютного начала.

     € вот, когда Я вижу, что подобным образом одно существо исчезает у менЯ
из виду неведомо куда, а другое существо поЯвлЯетсЯ неведомо откуда, и когда
оба они при этом имеют еще один и тот  же вид, одну и ту же сущность, один и
тот же характер, но  только не  одну и ту же  материю, которую они еще и при
жизни своей беспрестанно сбрасывают с себЯ и  обновлЯют, - то предположение,
что то,  что исчезает,  и  то, что ЯвлЯетсЯ на его место, есть  одно и то же
существо, которое  испытало  лишь  небольшое  изменение  и обновление  формы
своего  бытиЯ, и что, следовательно, смерть длЯ рода  - то  же,  что сон длЯ
индивидуума, - это  предположение, говорю Я, поистине так напрашиваетсЯ само
собою,  что  невозможно  не  принЯть   его...  …сли,  как  это  неоднократно
повторЯлось, сравнение  выводов какой-нибудь системы с показаниЯми  здравого
человеческого  рассудка  должно служить  пробным камнем ее истинности,  то Я
желал  бы, чтобы  приверженцы  мировоззрениЯ,  унаследованного докантовскими
эклектиками от  „екарта, да и теперь еще господствующего среди значительного
числа образованных людей в  …вропе, -  чтобы приверженцы этого мировоззрениЯ
испытали его на указанном пробном камне.

     ‚сегда и повсюду истинной эмблемой природы ЯвлЯетсЯ круг, потому что он
- схема возвратного движениЯ: а оно,  действительно, -  самаЯ общаЯ форма  в
природе,  которой последнЯЯ пользуетсЯ везде, начинаЯ  от движениЯ  небесных
созвездий и кончаЯ смертью и возникновением органических существ,  и котораЯ
одна,  в  беспрерывном  потоке  времени и его содержимого, делает  возможным
некоторое устойчивое бытие, т.е. природу.

        233

     ‚глЯдитесь  осенью в  маленький  мир насекомых,  - посмотрите, как одно
готовит себе ложе, длЯ того чтобы  заснуть долгим оцепенелым сном  зимы, как
другое заволакиваетсЯ в паутину, длЯ того чтобы перезимовать в виде  куколки
и  затем  весною  проснутьсЯ  молодым и  более  совершенным;  как,  наконец,
большинство  из  них, думаЯ найти себе покой в  объЯтиЯх  смерти,  заботливо
пристраивают удобный  уголок длЯ своего Яйца,  чтобы  впоследствии выйти  из
него обновленными, -  посмотрите на это, и вы убедитесь, что и здесь природа
вещает свое великое учение  о бессмертии, - учение,  которое должно показать
нам, что между сном и смертью нет радикального различиЯ, что смерть столь же
безопасна длЯ бытиЯ, как и  сон. ‡аботливость, с какою  насекомое устраивает
Ячейку или Ямочку, или гнездышко, кладет туда свое Яйцо, вместе с кормом длЯ
личинки, котораЯ поЯвитсЯ оттуда будущей весною, а затем спокойно умирает, -
эта  заботливость  совершенно  подобна   той,   с   какою   человек  ввечеру
приготовлЯет  себе платье и завтрак  длЯ  следующего утра,  а затем спокойно
идет спать; этого  совершенно  не могло бы  быть, если бы насекомое, которое
умирает  осенью,  не  было, само по себе, в  своем действительном  существе,
столь  же  тождественно с насекомым,  которое родитсЯ весною,  как  человек,
идущий спать, тождествен с человеком, который встанет по утру.

     …сли, руководствуЯсь этими соображениЯми, мы  вернемсЯ к самим себе и к
нашему человеческому  роду  и  устремим  свои  взоры  вперед,  в  отдаленное
будущее;  если мы  попытаемсЯ  вообразить себе  грЯдущее  поколение в чуждой
оболочке  их обычаев и одежд и  вдруг спросим себЯ: откуда же придут все эти
существа?  где они теперь? где  то  обильное лоно  чреватого мирами "ничто",
которое пока еще  скрывает их  в  себе,  эти грЯдущие  поколениЯ?  -  то  на
подобные вопросы  не последует ли из улыбающихсЯ уст такой правдивый  ответ:
"где эти существа?  да где же иначе, как не там, где только и  было и всегда
будет реальное, в  настоЯщем  и  его содержании, - т.е.  в тебе, ослепленный
вопрошатель?  ‚  этом  неведении собственного существа ты  подобен  листу на
дереве, который  осенью, увЯдаЯ и опадаЯ, сетует на  свою гибель и  не хочет
искать утешениЯ в надежде на  свежую зелень,  котораЯ весною оденет  дерево:
нет, он  ропщет  и вопиет:  "ќто буду  уже не  Я!  это будут  совсем  другие
листьЯ!" Ћ, глупый лист! Људа же ты дума-

        234

     ешь уйти?  €  откуда могут ЯвитьсЯ другие  листьЯ? ѓде то  ничто, пасти
которого  ты боишьсЯ? Џознай же твое собственное существо:  ведь это  именно
оно столь исполнено жажды бытиЯ,  -  познай его во внутренней, таинственной,
зиждительной  силе дерева,  котораЯ, будучи  едина  и  тожественна  во  всех
поколениЯх листьев, никогда  не  бывает доступна возникновению и гибели.  Ќо
ведь:

     "‹истьЯм древесным подобны сыны человеков".


     ‡аснет ли  та муха, котораЯ теперь жужжит надо мною,  ввечеру,  а утром
снова будет жужжать, или же она вечером умрет и весною зажужжит другаЯ муха,
возникшаЯ из ее  Яйца,  -  это,  в сущности, одно и  то  же, поэтому  и наше
знание,  которое представлЯет себе эти  два ЯвлениЯ совершенно различными, -
не безусловно,  а относительно, это - знание ЯвлениЯ, а не вещи в себе. Њуха
возвратитсЯ поутру, муха возвратитсЯ  весной,  - чем отличаетсЯ длЯ нее зима
от ночи?  ‚ "”изиологии" Ѓурдаха (т.  I, § 275) мы читаем: "до десЯти  часов
утра еще не видать ни одной "церкарии эфемера" (инфузории), - а в двенадцать
часов  ими  кишит  уже всЯ вода.  ‚ечером они  умирают,  а на следующее утро
ЯвлЯютсЯ другие. ќто наблюдал Ќицше в течение шести дней подрЯд".

     ’ак все живет лишь одно мгновение и спешит навстречу смерти. ђастение и
насекомое умирают  вместе с  летом, животное и человек существуют недолго, -
смерть косит неустанно. € тем не менее, словно бы участь мира была инаЯ, - в
каждую минуту все находитсЯ на своем месте, все налицо, как будто бы  ничего
не  умирало  и не умирает. Љаждый миг  зеленеет и  цветет  растение,  жужжит
насекомое, сиЯют  молодостью  человек  и животное, и каждое лето опЯть перед
нами  черешни,  которые  мы  уже  едали  тысЯчу  раз.  €  народы  продолжают
существовать как  бессмертные  индивидуумы,  хотЯ  порою они  и  менЯют свои
имена; даже  все их  дела,  стремлениЯ  и страданиЯ  всегда  одни и  те  же,
несмотрЯ на  то что  историЯ и делает  вид, будто она  всЯкий раз повествует
нечто другое: на самом деле историЯ,  это - калейдоскоп, который при  каждом
повороте дает новую

        235

     конфигурацию,  хотЯ, в  сущности,  перед глазами у  нас всегда проходит
одно  и то же. ’аким образом, ничто не вторгаетсЯ  в наше  сознание  с такой
неодолимой силой, как мысль, что  возникновение и уничтожение не затрагивает
действительной  сущности  вещей,  что последнЯЯ  длЯ  них  недоступна,  т.е.
нетленна, и что поэтому все, водЯщее жизни, действительно  и продолжает жить
без конца. € вот почему в каждый данный момент сполна  находЯтсЯ  налицо все
породы животных, от мухи и до слона. Ћни возобновлЯлись уже тысЯчи раз и при
этом остались те же. Ћни не знают о других, себе подобных существах, которые
жили до них, которые будут жить после них;  то, что существует всегда, это -
род, и в сознании  его  нетленности и  своего тожества с  ним спокойно живут
индивидуумы. ‚олЯ к жизни ЯвлЯет себЯ в бесконечном настоЯщем, ибо последнее
- форма жизни рода, который поэтому никогда не стареет, а пребывает в вечной
юности. ‘мерть  длЯ него - то же, что  сон  длЯ индивидуума или что длЯ глаз
мигание, по отсутствию которого узнают индусских богов, когда они поЯвлЯютсЯ
в человеческом облике.  Љак с наступлением ночи мир исчезает, но при этом ни
на одно мгновение не перестает существовать, так смерть  на вид уносит людей
и  животных,  -  но при этом столь же незыблемо  остаетсЯ  их действительное
существо.  Ђ  теперь  представьте  себе  эту  смену  рождениЯ  и   смерти  в
бесконечно-быстром  круговороте,  -  и  вы  увидите  пред  собой  устойчивую
объективацию воли,  неизменные идеи существ,  непоколебимые  как радуга  над
водопадом. ќто - бессмертие во времени. ЃлагодарЯ ему, вопреки  тысЯчелетиЯм
смерти и тлениЯ, еще ничего не погибло,  ни один  атом материи и,  еще  того
меньше,  ни одна  долЯ  той  внутренней сущности,  котораЯ  ЯвлЯетсЯ  нам  в
качестве природы. Џоэтому в каждое мгновение нам можно радостно воскликнуть:
"на зло времени,  смерти  и  тлению  мы  все  еще  вместе живем!"  ђазве  не
следовало бы исключить отсюда того, кто хоть раз от всей души сказал об этой
игре: "Я больше не хочу". Ќо здесь еще не место толковать об этом.

        236

     ‡ато надлежит здесь обратить внимание на то, что муки рождениЯ и горечь
смерти представлЯют собою два неизменных условиЯ,  при  которых волЯ к жизни
пребывает  в  своей объективации,  - т.е.  благодарЯ которым наше внутреннее
существо,  возвышаЯсь  над потоком  времени  и  смертью  поколений,  вкушает
беспрерывное настоЯщее и наслаждаетсЯ плодами утверждениЯ  воли к жизни. ќто
аналогично  тому,  что бодрствовать  днем  мы в  состоЯнии  только  при  том
условии,  чтобы  каждую  ночь  проводить во  сне, и это  представлЯет  собою
комментарий, какой  дает  нам природа к уразумению трудной загадки  жизни  и
смерти*.

     * Ћстановка животных функций  - это сон; остановка функций органических
- смерть.


     ‘убстрат, наполненность, полнота или  содержание настоЯщего, собственно
говорЯ:  во все времена одно и  то же. Ќо именно времЯ, эта  форма  и предел
нашего интеллекта, -  вот что  делает невозможным  непосредственное познание
этого тождества. ’о, например, что, в силу времени, будущего в данный момент
еще нет, зиждетсЯ на  иллюзии, которую  мы  разоблачаем, когда  будущее  уже
наступит. ’о, что присущаЯ нашему  интеллекту  столь  важнаЯ форма влечет за
собою подобную иллюзию, объЯснЯетсЯ и оправдываетсЯ тем, что интеллект вышел
из  рук  природы  вовсе  не  длЯ  постижениЯ  сущности вещей,  а только  длЯ
восприЯтиЯ мотивов, т.е. длЯ услуг некоторому  индивидуальному и  временному
проЯвлению воли**.

     **  ‘уществует  одно  настоЯщее,  и оно  существует постоЯнно, ибо  оно
представлЯет   собою   единственную   форму  действительного   бытиЯ.   Ќадо
проникнутьсЯ тем  убеждением, что  прошедшее  не  само  по  себе отлично  от
настоЯщего, а только в нашем восприЯтии, которое имеет своей формой времЯ, -
и лишь в  силу него настоЯщее кажетсЯ отличным от прошлого.  „лЯ  того чтобы
легче понЯть это, представьте себе  все событиЯ и картины человеческой жизни
дурными  и хорошими, счастливыми и  несчастными, радостными  и ужасными, как
они в  самом пестром разнообразии и смене чредою проходили в потоке времен и
различий местностей, - представьте их себе существующими зараз, одновременно
и постоЯнно  в  "здесь-теперь";  представьте себе, что их  смена  и различие
только иллюзорны, - и вы тогда поймете, что собственно означает объективациЯ
воли в  жизни. - „а  и наслаждение, которое нам доставлЯют жанровые картины,
основываетсЯ  преимущественно  на  том,  что   они   задерживают,  фиксируют
мимолетные сцены жизни. ‘мутное сознание высказанной здесь  истины привело к
учению о метемпсихозе.

        237

     …сли сопоставить  все соображениЯ,  занимающие  нас  здесь,  то понЯтен
будет и истинный  смысл парадоксальной теории элеатов,  по  которой  нет  ни
возникновениЯ, ни уничтожениЯ, а целое  стоит незыблемо.  "Џарменид и Њелисс
отрицали возникновение  и  уничтожение,  так как  они  думали, что ничто  не
движетсЯ (‘тоб[ей]. "ќкл[оги]", I, 21). ’очно так же это проливает свет и на
прекрасное  место  у  ќмпедокла,  которое  сохранил  длЯ нас Џлутарх в книге
"Џротив  Љолота",  гл.  12. ѓлупые  и  недальнозоркие, они воображают, будто
может  существовать  что-либо  такое, чего раньше  не было, или  будто может
погибнуть то, что прежде существовало. Ќикто разумный не подумает, что  люди
существуют, пока они живут (ведь это зоветсЯ жизнью) и терпЯт и ту, и другую
участь;  никто не подумает, будто человек ничто  до рождениЯ  и ничто  после
смерти.

     Ќе  менее заслуживает  упоминаниЯ высоко  замечательное  и  в контексте
поражающее место в  "†аке-фаталисте" „идро:  "огромный чертог, и на фронтоне
его надпись: Я  не принадлежу никому  и принадлежу всему миру; вы были здесь
прежде, чем вошли, вы будете здесь, когда уйдете отсюда".

     Љонечно в том смысле, в каком человек при рождении возникает из ничего,
он  и со  смертью  обращаетсЯ в ничто.  Ѓлизко познать  это "ничто"  было бы
весьма интересно, так как нужно лишь относительное остроумие, длЯ того чтобы
видеть, что это эмпирическое ничто вовсе не абсолютно, т.е. не есть ничто во
всЯком смысле.  Љ этому взглЯду приводит  уже и  то эмпирическое наблюдение,
что все  свойства родителей возрождаютсЯ в детЯх,  -  значит, они преодолели
смерть. Ќо об этом Я буду говорить в особой главе.

     Ќет  большего  контраста, чем тот, который существует между неудержимым
потоком  времени,  увлекающим  с  собою  все  его  содержание,  и оцепенелой
неподвижностью реальносущего, которое во все времена одно и то же.  € если с
этой точки зрениЯ вполне  объективно взглЯнуть на  непосредственные  событиЯ
жизни, то длЯ всЯкого станет  Явно это  "здесь-теперь"  в  средоточии колеса
времени.  Ђ глазам существа, несравненно  более долговечного, которое  одним
взглЯдом могло бы окинуть человеческий род на всем его продолжении, - вечнаЯ
смена рождениЯ в смерти предстала бы

        238

     лишь  как  непрерывнаЯ вибрациЯ, и  оттого  ему не пришло бы  на  мысль
видеть  в этом вечно новое  возникновение и переход  из ничего в ничто: нет,
подобно  тому как  быстро вращаемаЯ искра принимает длЯ нас вид неподвижного
круга,  подобно  тому  как  быстро   вибрирующее  перо  кажетсЯ  неподвижным
треугольником, а дрожащаЯ струна - веретеном,  так взорам этого существа род
предстал  бы  как  нечто  сущее  и неизменное,  а смерть  и  рождение -  как
вибрации.

     Њы до тех  пор будем  иметь  ложное представление о неразрушимости  длЯ
смерти  нашего   истинного   существа,   покуда  не   решимсЯ  изучить   эту
неразрушимость  сначала   на  животных   и  отказатьсЯ   от  исключительного
притЯзаниЯ  на особый вид ее -  под горделивым именем бессмертиЯ. €менно это
притЯзание  и ограниченность того мировоззрениЯ,  из  которого оно вытекает,
ЯвлЯютсЯ  единственной   причиной   того,  что   большинство  людей   упорно
отказываютсЯ  признать ту очевидную  истину, что мы в существенном и главном
то же, что и животные, и приходЯт в ужас от каждого намека на это  родство с
последними. Њежду тем отрицание этой истины больше всего другого преграждает
им  путь к действительному уразумению  неразрушимости  нашего  существа. €бо
когда ищут чего-нибудь на  ложном пути, то этим самым терЯют и верный путь и
в конце  концов  на  первом  не  обретают  ничего  другого,  кроме  позднего
разочарованиЯ.  €так, смелее!  Ћтбросим  предрассудки  и  по  стопам природы
двинемсЯ  вослед  истине!   Џрежде  всего  пусть  зрелище  каждого  молодого
животного говорит нам о  никогда не  стареющей жизни рода,  который  всЯкому
индивидууму,  как  отблеск  своей  вечной юности,  дарит юность  временную и
выпускает  его таким новым и свежим, точно  мир зародилсЯ сегоднЯ. Џотребуем
от себЯ честного ответа, действительно ли ласточка нынешней весны совершенно
не та,  котораЯ летала  первой весною  мира; действительно ли за  это  времЯ
миллионы раз повторЯлось чудо созданиЯ из ничего, длЯ того чтобы столько  же
раз сыграть на руку абсолютному уничтожению. - џ знаю, если Я стану серьезно
уверЯть кого-нибудь, что кошка, котораЯ в  эту минуту играет  на дворе,  это
еще - та самаЯ кошка, котораЯ три столетиЯ назад выделывала те же шаловливые
прыжки, -

        239

     то менЯ сочтут безумным; но Я знаю и то, что гораздо безумнее полагать,
будто  нынешнЯЯ  кошка  совсем другаЯ,  нежели та,  котораЯ жила  триста лет
назад. Ќадо только внимательно и серьезно углубитьсЯ  в созерцание одного из
этих высших  позвоночных, длЯ того чтобы Ясно  понЯть, что это  необъЯснимое
существо, как  оно  есть,  взЯтое  в целом, не  может обратитьсЯ в ничто;  с
другой стороны,  мы так же Ясно видим,  что оно  преходЯще. ќто  объЯснЯетсЯ
тем, что во  всЯком данном  животном вечность его идеи (рода)  находит  свой
отпечаток в  конечности индивидуума.  €бо  в  известном  смысле, разумеетсЯ,
верно, что во  всЯком  индивидууме  мы имеем каждый раз другое  существо,  -
именно, в том смысле, который зиждетсЯ на законе основаниЯ; под последним же
понимаютсЯ и времЯ, и пространство, составлЯющаЯ принципа индивидуации. Ќо в
другом смысле это  неверно, -  именно  в  том,  согласно которому реальность
присуща  только устойчивым формам вещей идеЯм и который длЯ Џлатона был  так
Ясен, что сделалсЯ его основной мыслью, центром его философии;  и постижение
этого  смысла служило в глазах Џлатона  критерием способности к философскому
мышлению вообще.

     Љак  брызги  и  струи  бушующего  водопада  сменЯютсЯ   с  молниеносной
быстротою,  между  тем как радуга,  котораЯ  повисла на них, непоколебимаЯ в
своем покое,  остаетсЯ  чужда этой  беспрерывной смене, - так и всЯкаЯ идеЯ,
т.е. род живущих существ,  остаетсЯ совершенно  недоступна длЯ беспрестанной
смены его индивидуумов. Ђ именно в идее,  или роде, и  лежат настоЯщие корни
воли к  жизни; именно в  ней  она находит свое  выражение,  и  поэтому  волЯ
действительно  заинтересована  только  в  сохранении  идеи. Ќапример,  львы,
которые рождаютсЯ  и умирают, это - все равно, что брызги в  струе водопада;
львиность же, идеЯ или форма льва, подобна  непоколебимой радуге  над  ними.
‚от  почему Џлатон  только идеЯм, т.е.  родам,  приписывал  настоЯщее бытие,
индивидуумам же - лишь беспрестанное возникновение и уничтожение. €з глубоко
сокровенного сознаниЯ  собственной нетленности  и вытекают  те уверенность и
душевный покой, с  какими всЯкий животный, а равно и человеческий индивидуум
беспечно проходит свой жизненный путь среди

        240

     бесчисленных   случайностей,   которые   всЯкое  мгновение   могут  его
уничтожить, и  проходит, кроме того, по направлению к  смерти, -  а в глазах
его  между тем светитсЯ  покой  рода,  которого это грЯдущее уничтожение  не
касаетсЯ и не интересует.  „а и человеку этого покоЯ не могли бы дать шаткие
и изменчивые  догмы. Ќо,  как Я уже  сказал, вид всЯкого животного учит нас,
что Ядру жизни, воле в ее обнаружениЯх смерть не мешает.  ЉакаЯ непостижимаЯ
тайна кроетсЯ во всЯком животном!  Џосмотрите на первое встречное из  них, -
посмотрите на вашу  собаку: как спокойно и  благодушно стоит она перед вами!
Њногие тысЯчи  собак должны были умереть, прежде чем длЯ этой собаки настала
очередь  жить. Ќо  гибель  этих  тысЯч  не  нанесла урона  идее  собаки:  ее
нисколько не омрачила всЯ эта полоса  смертей.  € оттого собака  стоит перед
нами такаЯ свежаЯ  и стихийно могучаЯ, как  будто  бы нынче ее первый день и
никогда не может наступить длЯ  нее день последний, - и в глазах ее светитсЯ
ее  неразрушимое  начало,  архей.  —то   же   умирало  здесь  в  продолжение
тысЯчелетий? Ќе собака - вот  она  стоит цела и невредима, а только ее тень,
ее отражение в  характере нашей познавательной способности, приуроченной  ко
времени. €  как  только можно думать, будто  погибает то,  что существует во
веки веков и  заполнЯет собою все времена? Љонечно, эмпирически это понЯтно:
именно,  по мере  того как  смерть  уничтожала  одни  индивидуумы,  рождение
создавало новые. Ќо это  эмпирическое объЯснение только кажетсЯ объЯснением,
на самом же  деле оно  вместо  одной загадки ставит  другую.  Њетафизическое
понимание этого  факта,  хотЯ  оно  покупаетсЯ  и не  столь  дешевой  ценою,
все-таки представлЯет собою единственно правильное и удовлетворительное.

     Љант,   своим  субъективным   приемом,  выЯснил   ту  великую,  хотЯ  и
отрицательную  истину, что  вещи в себе не может быть присуще времЯ, так как
оно заложено априорной формой в  нашем восприЯтии.  Ђ смерть - это временный
конец временного ЯвлениЯ; поэтому, стоит только отрешитьсЯ от формы времени,
и сейчас же  не окажетсЯ  больше никакого конца, и  даже слово  это потерЯет
всЯкий смысл. џ же здесь, на своем объективном пути, стараюсь теперь

        241

     выЯснить  положительную  сторону  дела, - именно  то, что  вещь  в себе
остаетсЯ  неприкосновенной  длЯ времени  и того  процесса,  который возможен
только в силу него, т.е.  длЯ возникновениЯ и  исчезновениЯ,  и что ЯвлениЯ,
протекающие  во  времени,   не  могли   бы  иметь  даже  своего  беспрерывно
исчезающего,  близкого к небытию существованиЯ, если бы в  них не было зерна
вечности. Љонечно, вечность - это такое понЯтие, в основе которого  не лежит
никакой  интуиции;  поэтому  и содержание  его  чисто  отрицательно,  -  оно
означает,  именно, вневременное бытие.  ‚ремЯ же  все-таки - это  лишь образ
вечности, как учил  Џлотин; оттого  и наше временное бытие не  что иное, как
образ,  или  символ,  нашей внутренней сущности. ЏоследнЯЯ должна иметь свои
корни в вечности, потому что времЯ, - это лишь форма нашего познаниЯ;  между
тем только в  силу  времени  мы познаем, что  наша сущность  и сущность всех
вещей преходЯща, конечна и обречена на уничтожение.

     ‚о второй книге  Я выЯснил, что адекватнаЯ объективность воли, как вещи
в себе, на  каждой из ее ступеней представлЯет собою (Џлатонову) идею; точно
так же  в третьей книге  Я показал, что идеи существ имеют своим  коррелЯтом
чистый субъект познаниЯ и что, следовательно, познание их возможно только  в
виде  исключениЯ  -  при особенно благоприЯтных  условиЯх и  ненадолго.  „лЯ
индивидуального  же познаниЯ,  т.е. во времени, идеЯ  представлЯетсЯ в форме
вида: последний - это идеЯ, благодарЯ  воплощению во времени  раздробившаЯсЯ
на отдельные моменты. Џоэтому вид - самаЯ непосредственнаЯ объективациЯ вещи
в себе, т.е. воли к жизни. ‘окровеннаЯ сущность всЯкого животного, а равно и
человека, лежит, таким образом, в виде: в нем, а не в индивидууме, находЯтсЯ
действительные  корни  столь  могучей  воли  к  жизни. ‡ато непосредственное
сознание заложено исключительно в  индивидууме:  вот  почему он и мнит  себЯ
отличным от своего рода и через это боитсЯ смерти. ‚олЯ к жизни по отношению
к  индивидууму проЯвлЯетсЯ как голод и страх смерти, а по отношению к виду -
как половой инстинкт и страстнаЯ  забота о потомстве. ‚  соответствии с этим
мы не видим, что природа, свободнаЯ от названной иллюзии индивидуума, так же
пе-

        242

     четсЯ  о  сохранении рода,  как  она равнодушна  к гибели индивидуумов:
последние всегда ЯвлЯютсЯ длЯ нее только средством, а первый - целью. Ћтсюда
-  резкий  контраст между  ее  скупостью  при оборудовании индивидуумов и ее
расточительностью  там,  где  дело  идет  о  роде.  ‡десь  часто  от  одного
индивидуума в течение года происходЯт сотни тысЯч зародышей и больше - такой
плодовитостью отличаютсЯ,  например,  деревьЯ,  рыбы,  раки, термиты  и  др.
Ќаоборот, где дело касаетсЯ индивидуума,  так каждой особи  отмерено в обрез
лишь столько  сил  и органов, что она  может поддерживать свою  жизнь только
ценою непрерывного  напрЯжениЯ; оттого всЯкое отдельное животное, коль скоро
оно искалечено или  ослабело,  по большей части обрекаетсЯ  этим на голодную
смерть.  Ђ  где  длЯ  природы  случайно  оказываетсЯ возможность  произвести
экономию и  в крайнем случае  обойтись без какого-нибудь органа, там она это
делала даже в ущерб обычному порЯдку. Ќапример, многие гусеницы лишены глаз,
и эти бедные  насекомые  ощупью перебираютсЯ во тьме с листка на листок; при
отсутствии  у них  щупальцев  они производЯт это  таким образом,  что  тремЯ
четвертЯми  своего тела  повисают  в воздухе, качаЯсь туда и  сюда, пока  не
наткнутсЯ на какой-нибудь устойчивый  предмет, - причем они часто пропускают
свой, тут  же лежащий, корм. Ќо происходит  это в силу "закона  бережливости
природы", и к формуле этого закона, "природа не делает ничего бесполезного",
можно еще прибавить: "и ничего не разбрасывает зрЯ". - ’а же самаЯ тенденциЯ
природы  сказываетсЯ и в том,  что чем  пригоднее индивидуум, в  силу своего
возраста, к продолжению  своего рода, тем  сильнее  действует в нем целебнаЯ
сила  природы, и раны его поэтому легко  заживают, и он  легко исцелЯетсЯ от
болезней. ‚се это  слабеет  вместе с производительной способностью  и совсем
падает  после того, как она угаснет: ибо в глазах природы  индивидуум терЯет
тогда всю свою цену.

        243

     …сли  мы  теперь  бросим   еще  взглЯд  на  лестницу  живых  существ  и
соответствующую ей градацию сознаниЯ, начинаЯ с полипа и  кончаЯ  человеком,
то  мы  увидим, что  хотЯ  эта дивнаЯ  пирамида,  ввиду  беспрерывной смерти
индивидуумов,  находитсЯ  в постоЯнном  колебании,  но  все-таки,  благодарЯ
свЯзующей  силе рождениЯ,  она,  в родах  существ,  пребывает  неизменной  в
бесконечности времен. ’аким образом, если,  как Я показал выше, объективное,
род,  представлЯет  собою  начало  неразрушимое,  то  субъективное,  которое
состоит  лишь  в самосознании  существ,  по-видимому,  очень  недолговечно и
подвергаетсЯ неустанному разрушению, длЯ того  чтобы,  непостижимым образом,
снова  и  снова  возрождатьсЯ  из   ничего.  Ќо  поистине  надо  быть  очень
близоруким,  длЯ  того  чтобы  дать  ввести  себЯ в обман этой иллюзии и  не
понЯть, что хотЯ форма пребываниЯ во времени  и присуща только объективному,
все  же  субъективное,  т.е.  волЯ,  котораЯ  живет  и  проЯвлЯетсЯ во  всех
существах мира, а с  нею и субъект познаниЯ, в котором этот мир находит свое
отражение, - что это субъективное должно быть не менее неразрушимо.  ‚ самом
деле:   долговечность   объективного,  или  внешнего,  может   быть   только
проЯвлением неразрушимости субъективного,  или  внутреннего, ибо  первое  не
может  обладать  ничем  таким,  чего  оно  не  получило  в  распорЯжение  от
последнего,  - а  вовсе дело  не обстоит так, чтобы по существу и изначально
было нечто объективное, Явление, а затем уже  произвольным и  акцидентальным
образом  наступало  нечто  субъективное,  вещь  в  себе,  самосознание.  €бо
очевидно,  что первое, как Явление, предполагает нечто ЯвлЯющеесЯ; как бытие
длЯ другого, оно  предполагает бытие длЯ себЯ;  как объект, оно предполагает
субъект, - а не наоборот: ведь повсюду  корни вещей должны лежать в том, что
они представлЯют  сами длЯ себЯ, т.е. в субъективном,  а  не в  объективном,
т.е. в том,  чем они ЯвлЯютсЯ лишь длЯ других, в  каком-то  чужом  сознании.
Ћттого, в  первой книге, мы  и  нашли,  что правильной  исходной точкой  длЯ
философии по существу и необходимо  должна  быть точка  зрениЯ субъективнаЯ,
т.е. идеалистическаЯ, подобно тому как противоположнаЯ  точка, исходЯщаЯ  от
объективного,  ведет  к материализму. Ќо,  в сущности,  мы в гораздо большей
степени  составлЯем  с миром одно,  чем это  обыкновенно думают:  внутренн