канали.

             1989

--------
        Ћблака

     Ћ, облака
     Ѓалтики летом!
     ‹учше вас в мире этом
     Я не видел пока.

     Њожет, и в той
     вы жизни клубитесь
     -- конь или витЯзь,
     реже -- свЯтой.

     ’олько ѓосподь
     вас видит с изнанки --
     точно из нанки
     рыхлую плоть.

     ’о-то же Я,
     страхами крепок,
     вижу в вас слепок
     с небытиЯ,

     с жизни иной.
     Џуть над гранитом,
     над знаменитым
     мелкой волной

     морем держа,
     вы -- изваЯньЯ
     существованьЯ
     без рубежа.

     •олм или храм,
     профиль ’олстого,
     ђим, холостого
     логова хлам,

     тающий воск,
     ‘тараЯ ‚ена,
     одновременно
     айсберг и мозг,

     райский анфас --
     ах, кроме ветра
     нет геометра
     в мире длЯ вас!

     ‚ вас, кучевых,
     перистых, беглых,
     радость оседлых
     и кочевых.

     ‚ вас мне Ясна
     рваность, бессвЯзность,
     сумма и разность
     речи и сна.

     ќто от вас
     Я научилсЯ
     верить не в числа --
     в чистый отказ

     от правоты
     веса и меры
     в пользу химеры
     и лепоты!

     ‚ами творим
     остров, чей образ
     больше, чем глобус,
     тесный двоим.

     ‚аши дворцы --
     местности счастьЯ
     плюс самовластьЯ
     сердца творцы.

     Џенный каскад
     ангелов, бальных
     платьев, крахмальных
     крах баррикад,

     брак мотылька
     и гималаев,
     альп, разгулЯев --
     о, облака,

     в чутком греху
     небе ничейном
     Ѓалтики -- чей там,
     там, наверху,

     внемлет призыв
     ваша обитель?
     Љто ваш строитель,
     кто ваш ‘изиф?

     Љто там, вовне,
     дав вам обличьЯ,
     звук из величьЯ
     вычел, зане

     чудо всегда
     ваше беззвучно.
     Ћптом, поштучно
     ваши стада

     движутсЯ без
     шума, как в играх
     движутсЯ, выбрав
     тех, кто исчез

     в горней глуши
     вместо предела.
     ‚ы -- легче тела,
     легче души.

             1989

--------
        ЏамЯти отца: ЂвстралиЯ

     ’ы ожил, снилось мне, и уехал
     в Ђвстралию. ѓолос с трехкратным эхом
     окликал и жаловалсЯ на климат
     и обои: квартиру никак не снимут,
     жалко, не в центре, а около океана,
     третий этаж без лифта, зато есть ванна,
     пухнут ноги, "Ђ тапочки Я оставил" --
     прозвучавшее внЯтно и деловито.
     € внезапно в трубке завыло "Ђделаида! Ђделаида!",
     загремело, захлопало, точно ставень
     билсЯ о стенку, готовый сорватьсЯ с петель.

     ‚се-таки это лучше, чем мЯгкий пепел
     крематориЯ в банке, ее залога --
     эти обрывки голоса, монолога
     и попытки прикинутьсЯ нелюдимом

     в первый раз с той поры, как ты обернулсЯ дымом.

             1989

--------
        * * *

     Џредставь, чиркнув спичкой, тот вечер в пещере,
     используй, чтоб холод почувствовать, щели
     в полу, чтоб почувствовать голод -- посуду,
     а что до пустыни, пустынЯ повсюду.

     Џредставь, чиркнув спичкой, ту полночь в пещере,
     огонь, очертаньЯ животных, вещей ли,
     и -- складкам смешать дав лицо с полотенцем --
     Њарию, €осифа, сверток с Њладенцем.

     Џредставь трех царей, караванов движенье
     к пещере; верней, трех лучей приближенье
     к звезде, скрип поклажи, бренчание ботал
     (Њладенец покамест не заработал
     на колокол с эхом в сгустившейсЯ сини).
     Џредставь, что ѓосподь в —еловеческом ‘ыне
     впервые ‘ебЯ узнает на огромном
     впотьмах расстоЯньи: бездомный в бездомном.

             1989

--------
        Fin de Siecle

     ‚ек скоро кончитсЯ, но раньше кончусь Я.
     ќто, боюсь, не вопрос чутьЯ.
     ‘корее -- влиЯнье небытиЯ

     на бытие. Ћхотника, так сказать, на дичь --
     будь то сердечнаЯ мышца или кирпич.
     Њы слышим, как свищет бич,

     пытаЯсь припомнить отчества тех, кто нас любил,
     барахтаЯсь в скользких руках лепил.
     Њир больше не тот, что был

     прежде, когда в нем царили страх, абажур, фокстрот,
     кушетка и комбинациЯ, соль острот.
     Љто думал, что их сотрет,

     как резинкой с бумаги усильЯ карандаша,
     времЯ? Ќикто, ни одна душа.
     Ћднако времЯ, шурша,

     сделало именно это. Џоди его упрекни.
     ’еперь повсюду антенны, подростки, пни
     вместо деревьев. Ќи

     в кафе не встретить сподвижника, раздавленного судьбой,
     ни в баре уставшего пробовать возвыситьсЯ над собой
     ангела в голубой

     юбке и кофточке. ‚сюду полно людей,
     стоЯщих то плотной толпой, то в виде очередей;
     тиран уже не злодей,

     но посредственность. ’акже автомобиль
     больше не роскошь, но способ выбить пыль
     из улицы, где костыль

     инвалида, поди, навсегда умолк;
     и ребенок считает, что серый волк
     страшней, чем пехотный полк.

     € как-то тЯнет все чаще прикладывать носовой
     к органу зрениЯ, занЯтому листвой,
     принимаЯ на свой

     счет возникающий в ней пробел,
     глаголы в прошедшем времени, букву "л",
     арию, что пропел

     голос кукушки. ’еперь он звучит грубей,
     чем тот же Љаварадосси -- примерно как "хоть убей"
     или "больше не пей" --

     и рука выпускает пустой графин.
     Ћднако в дверЯх не свЯщенник и не раввин,
     но эра по кличке фин-

     де-сьекль. Њодно все черное: сорочка, чулки, белье.
     Љогда в результате вы все это с нее
     стаскиваете, жилье

     озарЯетсЯ светом примерно в тридцать ватт,
     но с уст вместо радостного "виват!"
     срываетсЯ "виноват".

     Ќовые времена! Џечальные времена!
     ‚ещи в витринах, носЯщие собственные имена,
     делЯтсЯ ими на

     те, которыми вы в состоЯнии пользоватьсЯ, и те,
     которые, по собственной темноте,
     вы приравниваете к мечте

     человечества -- в сущности, от него
     другого ждать не приходитсЯ -- о нео-
     душевленности холуЯ и о

     вообще анонимности. ќто, увы, итог
     размножениЯ, чей исток
     не брюки и не ‚осток,

     но электричество. ‚ек на исходе. Ѓег
     времени требует жертвы, развалины. Ѓаальбек
     его не устраивает; человек

     тоже. Џодай ему чувства, мысли, плюс
     воспоминаниЯ. ’аков аппетит и вкус
     времени. Ќе тороплюсь,

     но подаю. џ не трус; Я готов быть предметом из
     прошлого, если таков каприз
     времени, сверху вниз

     смотрЯщего -- или через плечо --
     на свою добычу, на то, что еще
     шевелитсЯ и горЯчо

     наощупь. џ готов, чтоб менЯ песком
     занесло и чтоб на менЯ пешком
     путешествующий глазком

     объектива не посмотрел и не
     исполнилсЯ сильных чувств. Џо мне,
     движущеесЯ вовне

     времЯ не стоит вниманиЯ. „вижущеесЯ назад
     сто'ит, или стои'т, как иной фасад,
     смахиваЯ то на сад,

     то на партию в шахматы. ‚ек был, в конце концов,
     неплох. ђазве что мертвецов
     в избытке -- но и жильцов,

     исключаЯ автора данных строк,
     тоже хоть отбавлЯй, и впрок
     впору, даваЯ срок,

     мариновать или сбивать их в сыр
     в камерной версии черных дыр,
     в космосе. ‹ибо -- самый мир

     сфотографировать и размножить -- шесть
     на девЯть, что исключает лесть --
     чтоб им после не лезть

     впопыхах друг на дружку, как штабель дров.
     Џод аккомпанемент авиакатастроф,
     век кончаетсЯ; Џроф.

     бубнит, тыча пальцем вверх, о слоЯх земной
     атмосферы, что объЯснЯет зной,
     а не как из одной

     точки попасть туда, где к составу туч
     примешиваютсЯ наши "спаси", "не мучь",
     "прости", вынуждаЯ луч

     разменивать его золото на серебро.
     Ќо век, собираЯ свое добро,
     расценивает как ретро

     и это. Ќа полюсе лает лайка и реет флаг.
     Ќа западе глЯдЯт на ‚осток в кулак,
     видЯт забор, барак,

     в котором царит оживление. ‚спугнуты лесом рук,
     птицы вспархивают и летЯт на юг,
     где есть арык, урюк,

     пальма, тюрбаны, и где-то звучит там-там.
     Ќо, присматриваЯсь к чужим чертам,
     Ясно, что там и там

     главное сходство между простым пЯтном
     и, скажем, классическим полотном
     в том, что вы их в одном

     экземплЯре не встретите. Џрирода, как бард вчера --
     копирку, как мысль чела --
     букву, как рой -- пчела,

     искренне ценит принцип массовости, тираж,
     страшась исключительности, пропаж
     энергии, лучший страж

     каковой есть распущенность. Џространство заселено.
     ’рению времени о него вольно
     усиливатьсЯ сколько влезет. Ќо

     ваше веко смыкаетсЯ. ’олько одни морЯ
     невозмутимо синеют, издали говорЯ
     то слово "зарЯ", то -- "зрЯ".

     €, услышавши это, хочетсЯ бросить рыть
     землю, сесть на пароход и плыть,
     и плыть -- не с целью открыть

     остров или растенье, прелесть иных широт,
     новые организмы, но ровно наоборот;
     главным образом -- рот.

             1989

     * Fin de si&egrave;cle: конец века (франц.) (прим. в ‘€Ѓ)

--------
        * * *

     Ќе важно, что было вокруг, и не важно,
     о чем там пурга завывала протЯжно,
     что тесно им было в пастушьей квартире,
     что места другого им не было в мире.

     ‚о-первых, они были вместе. ‚торое,
     и главное, было, что их было трое,
     и всЈ, что творилось, варилось, дарилось
     отныне, как минимум, на три делилось.

     Њорозное небо над ихним привалом
     с привычкой большого склонЯтьсЯ над малым
     сверкало звездою -- и некуда детьсЯ
     ей было отныне от взглЯда младенца.

     Љостер полыхал, но полено кончалось;
     все спали. ‡везда от других отличалась
     сильней, чем свеченьем, казавшимсЯ лишним,
     способностью дальнего смешивать с ближним.

             25 декабрЯ 1990

--------
        ‚ертумн

           ЏамЯти „жанни Ѓуттафавы

        I

     џ встретил тебЯ впервые в чужих длЯ тебЯ широтах.
     Ќога твоЯ там не ступала; но слава твоЯ достигла
     мест, где плоды обычно делаютсЯ из глины.
     Џо колено в снегу, ты возвышалсЯ, белый,
     больше того -- нагой, в компании одноногих,
     тоже голых деревьев, в качестве специалиста
     по низким температурам. "ђимское божество" --
     гласила выцветшаЯ табличка,
     и длЯ менЯ ты был богом, поскольку ты знал о прошлом
     больше, нежели Я (будущее менЯ
     в те годы мало интересовало).
     ‘ другой стороны, кудрЯвый и толстощекий,
     ты казалсЯ ровесником. € хотЯ ты не понимал
     ни слова на местном наречьи, мы как-то разговорились.
     Ѓолтал поначалу Я; что-то насчет Џомоны,
     петлЯющих наших рек, капризной погоды, денег,
     отсутствиЯ овощей, чехарды с временами
     года -- насчет вещей, Я думал, тебе доступных
     если не по существу, то по общему тону
     жалобы. Њало-помалу (жалоба -- универсальный
     праЯзык; вначале, наверно, было
     "ой" или "ай") ты принЯлсЯ отзыватьсЯ:
     щуритьсЯ, морщить лоб; нижнЯЯ часть лица
     как бы оттаЯла, и губы зашевелились.
     "‚ертумн", -- наконец ты выдавил. "ЊенЯ зовут ‚ертумном".

        II

     ќто был зимний, серый, вернее -- бесцветный день.
     Љонечности, плечи, торс, по мере того как мы
     переходили от темы к теме,
     медленно розовели и покрывались тканью:
     шлЯпа, рубашка, брюки, пиджак, пальто
     темно-зеленого цвета, туфли от Ѓалансиаги.
     ‘наружи тоже теплело, и ты порой, замерев,
     вслушивалсЯ с напрЯжением в шелест парка,
     переворачиваЯ изредка клейкий лист
     в поисках точного слова, точного выраженьЯ.
     ‚о всЯком случае, если не ошибаюсь,
     к моменту, когда Я, изрЯдно воодушевившись,
     витийствовал об истории, войнах, неурожае,
     скверном правительстве, уже отцвела сирень,
     и ты сидел на скамейке, издали напоминаЯ
     обычного гражданина, измученного государством;
     температура твоЯ была тридцать шесть и шесть.
     "Џойдем", -- произнес ты, тронув менЯ за локоть.
     "Џойдем; покажу тебе местность, где Я родилсЯ и вырос".

        III

     „орога туда, естественно, лежала сквозь облака,
     напоминавшие цветом то гипс, то мрамор
     настолько, что мне показалось, что ты имел в виду
     именно это: размытые очертаньЯ,
     хаос, развалины мира. Ќо это бы означало
     будущее -- в то времЯ, как ты уже
     существовал. —уть позже, в пустой кофейне
     в добела раскаленном солнцем дремлющем городке,
     где кто-то, выдумав арку, был не в силах остановитьсЯ,
     Я понЯл, что заблуждаюсь, услышав твою беседу
     с местной старухой. џзык оказалсЯ смесью
     вечнозеленого шелеста с лепетом вечносиних
     волн -- и настолько стремительным, что в течение разговора
     ты несколько раз превратилсЯ у менЯ на глазах в нее.
     "Љто она?" -- Я спросил после, когда мы вышли.
     "Ћна?" -- ты пожал плечами. "Ќикто. „лЯ тебЯ -- богинЯ".

        IV

     ‘делалось чуть прохладней. Ќавстречу нам стали часто
     попадатьсЯ прохожие. Ќекоторые кивали,
     другие смотрели в сторону, и виден был только профиль.
     ‚се они были, однако, темноволосы.
     “ каждого за спиной -- безупречнаЯ перспектива,
     не исключаЯ детей. —то касаетсЯ стариков,
     у них она как бы скручивалась -- как раковина у улитки.
     „ействительно, прошлого всюду было гораздо больше,
     чем настоЯщего. Ѓольше тысЯчелетий,
     чем гладких автомобилей. ‹юди и изваЯньЯ,
     по мере их приближеньЯ и удаленьЯ,
     не увеличивались и не уменьшались,
     даваЯ понЯть, что они -- постоЯнные величины.
     ‘транно тебЯ было видеть в естественной обстановке.
     Ќо менее странным был факт, что менЯ почти
     все понимали. „ело, наверно, было
     в идеальной акустике, свЯзанной с архитектурой,
     либо -- в твоем вмешательстве; в склонности вообще
     абсолютного слуха к нечленораздельным звукам.

        V

     "Ќе удивлЯйсЯ: моЯ специальность -- метаморфозы.
     Ќа кого Я взглЯну -- становЯтсЯ тотчас мною.
     ’ебе это на руку. ‚се-таки за границей".

        VI

     —етверть века спустЯ, Я слышу, ‚ертумн, твой голос,
     произносЯщий эти слова, и чувствую на себе
     пристальный взглЯд твоих серых, странных
     длЯ южанина глаз. Ќа заднем плане -- пальмы,
     точно всклокоченные трамонтаной
     китайские иероглифы, и кипарисы,
     как египетские обелиски.
     Џолдень; дрЯхлаЯ балюстрада;
     и залЯпанный солнцем ‹омбардии смертный облик
     божества! временный длЯ божества,
     но длЯ менЯ -- единственный. ‘ залысинами, с усами
     скорее а ла Њопассан, чем Ќицше,
     с сильно раздавшимсЯ -- длЯ вЯщего камуфлЯжа --
     торсом. ‘ другой стороны, не мне
     хвастать диаметром, прикидыватьсЯ ‘атурном,
     кокетничать с телескопом. Ќичто не проходит даром,
     времЯ -- особенно. Ќаши кольца --
     скорее кольца деревьев с их перспективой пнЯ,
     нежели сельского хоровода
     или объЯтьЯ. ЉоснутьсЯ тебЯ -- коснутьсЯ
     астрономической суммы клеток,
     цена которой всегда -- судьба,
     но которой лишь нежность -- пропорциональна.

        VII

     € Я водворилсЯ в мире, в котором твой жест и слово
     были непререкаемы. ЊимикриЯ, подражанье
     расценивались как лоЯльность. џ овладел искусством
     сливатьсЯ с ландшафтом, как с мебелью или шторой
     (что сказалось с годами на качестве гардероба).
     ‘ уст моих в разговоре стало порой срыватьсЯ
     личное местоимение множественного числа,
     и в пальцах проснулась живость боЯрышника в ограде.
     ’акже Я бросил оглЯдыватьсЯ. ‡аслышав сзади топот,
     теперь Я не вздрагиваю. ‹опатками, как сквознЯк,
     Я чувствую, что и за моей спиною
     теперь тоже тЯнетсЯ улица, заросшаЯ колоннадой,
     что в дальнем ее конце тоже синеют волны
     Ђдриатики. ‘умма их, безусловно,
     твой подарок, ‚ертумн. …сли угодно -- сдача,
     мелочь, которой щедраЯ бесконечность
     порой осыпает временное. Ћтчасти -- из суеверьЯ,
     отчасти, наверно, поскольку оно одно --
     временное -- и способно на ощущенье счастьЯ.

        VIII

     "‚ этом смысле таким, как Я, --
     ты ухмылЯлсЯ, -- от вашего брата польза".

        IX

     ‘ годами мне стало казатьсЯ, что радость жизни
     сделалась длЯ тебЯ как бы второй натурой.
     џ даже начал прикидывать, так ли уж безопасна
     радость длЯ божества? не вечностью ли божество
     в итоге расплачиваетсЯ за радость
     жизни? ’ы только отмахивалсЯ. Ќо никто,
     никто, мой ‚ертумн, так не радовалсЯ прозрачной
     струе, кирпичу базилики, иглам пиний,
     цепкости почерка. Ѓольше, чем мы! ѓораздо
     больше. Њне даже казалось, будто ты заразилсЯ
     нашей всеЯдностью. „ействительно: вид с балкона
     на просторную площадь, дребезг колоколов,
     обтекаемость рыбы, рваное колоратуро
     видимой только в профиль птицы,
     перерастающие в овацию аплодисменты лавра,
     шелест банкнот -- оценить могут только те,
     кто помнит, что завтра, в лучшем случае -- послезавтра
     все это кончитсЯ. ‚озможно, как раз у них
     бессмертные учатсЯ радости, способности улыбатьсЯ.
     (‚едь бессмертным чужды подобные опасеньЯ.)
     ‚ этом смысле тебе от нашего брата польза.

        X

     Ќикто никогда не знал, как ты проводишь ночи.
     ќто не так уж странно, если учесть твое
     происхождение. Љак-то за полночь, в центре мира,
     Я встретил тебЯ в компании тусклых звезд,
     и ты подмигнул мне. ‘крытность? Ќо космос вовсе
     не скрытность. Ќаоборот: в космосе видно все
     невооруженным глазом, и спЯт там без одеЯла.
     Ќакал нормальной звезды таков,
     что, охлаждаЯсь, горазд породить алфавит,
     растительность, форму времени; просто -- нас,
     с нашим прошлым, будущим, настоЯщим
     и так далее. Њы -- всего лишь
     градусники, братьЯ и сестры льда,
     а не Ѓетельгейзе. ’ы сделан был из тепла
     и оттого -- повсеместен. ’рудно себе представить
     тебЯ в какой-то отдельной, даже блестЯщей, точке.
     Ћтсюда -- твоЯ незримость. Ѓоги не оставлЯют
     пЯтен на простыне, не говорЯ -- потомства,
     довольствуЯсь рукотворным сходством
     в каменной нише или в конце аллеи,
     будучи счастливы в меньшинстве.

        XI

     Ђйсберг вплывает в тропики. ‚ыдохнув дым, верблюд
     рекламирует где-то на севере бетонную пирамиду.
     ’ы тоже, увы, навострилсЯ пренебрегать
     своими прЯмыми обЯзанностЯми. —етыре времени года
     все больше смахивают друг на друга,
     смешиваЯсь, точно в выцветшем портмоне
     заЯдлого путешественника франки, лиры,
     марки, кроны, фунты, рубли.
     ѓазеты бормочут "эффект теплицы" и "общий рынок",
     но кости ломит что дома, что в койке за рубежом.
     ѓлЯдишь, разрушаетсЯ даже бежавшаЯ минным полем
     годами предшественница шалопаЯ Љристо.
     ‚ итоге -- птицы не улетают
     вовремЯ в Ђфрику, типы вроде менЯ
     реже и реже возвращаютсЯ восвоЯси,
     квартплата резко подскакивает. Њало того, что нужно
     жить, ежемесЯчно надо еще и платить за это.
     "—ем банальнее климат, -- как ты заметил, --
     тем будущее быстрей становитсЯ настоЯщим".

        XII

     †арким июльским утром температура тела
     падает, чтоб достичь нулЯ.
     ѓоризонтальнаЯ масса в морге
     выглЯдит как сырье садовой
     скульптуры. ЌачинаЯ с разрыва сердца
     и кончаЯ окаменелостью. ‚ этот раз
     слова не подействуют: мой Язык
     длЯ тебЯ уже больше не иностранный,
     чтобы прислушиватьсЯ. € нельзЯ
     вступить в то же облако дважды. „аже
     если ты бог. ’ем более, если нет.

        XIII

     ‡имой глобус мысленно сплющиваетсЯ. ироты
     наползают, особенно в сумерках, друг на друга.
     Ђльпы им не препЯтствуют. Џахнет оледененьем.
     Џахнет, Я бы добавил, неолитом и палеолитом.
     ‚ просторечии -- будущим. €бо оледененье
     есть категориЯ будущего, которое есть пора,
     когда больше уже никого не любишь,
     даже себЯ. Љогда надеваешь вещи
     на себЯ без расчета все это внезапно скинуть
     в чьей-нибудь комнате, и когда не можешь
     выйти из дому в одной голубой рубашке,
     не говорЯ -- нагим. џ многому научилсЯ
     у тебЯ, но не этому. ‚ определенном смысле,
     в будущем нет никого; в определенном смысле,
     в будущем нам никто не дорог.
     Љонечно, там всюду маЯчат морены и сталактиты,
     точно с потекшим контуром лувры и небоскребы.
     Љонечно, там кто-то движетсЯ: мамонты или
     жуки-мутанты из алюминиЯ, некоторые -- на лыжах.
     Ќо ты был богом субтропиков с правом надзора над
     смешанным лесом и черноземной зоной --
     над этой родиной прошлого. ‚ будущем его нет,
     и там тебе делать нечего. ’о-то оно наползает
     зимой на отроги Ђльп, на милые Ђпеннины,
     отхватываЯ то лужайку с ее цветком, то просто
     что-нибудь вечнозеленое: магнолию, ветку лавра;
     и не только зимой. Ѓудущее всегда
     настает, когда кто-нибудь умирает.
     Ћсобенно человек. ’ем более -- если бог.

        XIV

     ђаскрашеннаЯ в цвета' зари собака
     лает в спину прохожего цвета ночи.

        XV

     ‚ прошлом те, кого любишь, не умирают!
     ‚ прошлом они изменЯют или прЯчутсЯ в перспективу.
     ‚ прошлом лацканы у'же; единственные полуботинки
     дымЯтсЯ у батареи, как развалины буги-вуги.
     ‚ прошлом стынущаЯ скамейка
     напоминает обилием перекладин
     обезумевший знак равенства. ‚ прошлом ветер
     до сих пор будоражит смесь
     латыни с глаголицей в голом парке:
     жэ, че, ша, ща плюс икс, игрек, зет,
     и ты звонко смеешьсЯ: "Љак говорил ваш вождь,
     ничего не знаю лучше абракадабры".

        XVI

     —етверть века спустЯ, похожий на позвоночник
     трамвай высекает искру в вечернем небе,
     как гражданский салют погасшему навсегда
     окну. Ћдин караваджо равнЯетсЯ двум бернини,
     оборачиваЯсь шерстЯным кашне
     или арией в Ћпере. ќти метаморфозы,
     теперь оставшиесЯ без присмотра,
     продолжаютсЯ по инерции. „ругие предметы, впрочем,
     затвердевают в том качестве, в котором ты их оставил,
     отчего они больше не по карману
     никому. „емонстрациЯ преданности? Џросто склонность
     к монументальности? €ли это в двери
     нагло ломитсЯ будущее, и непроданнаЯ душа
     у нас на глазах приобретает статус
     классики, красного дерева, Яичка от ”аберже?
     ‚ероЯтней последнее. —то -- тоже метаморфоза
     и тоже твоЯ заслуга. Њне не из чего сплести
     венок, чтоб как-то украсить чело твое на исходе
     этого чрезвычайно сухого года.
     ‚ дурно обставленной, но большой квартире,
     как собака, оставшаЯсЯ без пастуха,
     Я опускаюсь на четвереньки
     и скребу когтЯми паркет, точно под ним зарыто --
     потому что оттуда идет тепло --
     твое теперешнее существованье.
     ‚ дальнем конце коридора гремЯт посудой;
     за дверью шуршат подолы и тЯнет стужей.
     "‚ертумн, -- Я шепчу, прижимаЯсь к коричневой половице
     мокрой щекою, -- ‚ертумн, вернись".

             декабрь 1990, Њилан

     * (Џрим. в журнале "ЋгонЈк")

     * ЏередаваЯ новые стихи в "Ћгонек", Ѓродский попросил сделать несколько
сносок.
     * ‚ертумн  -- Языческое божество, в римской мифологии бог перемен (будь
то времена года, течение рек,  настроениЯ людей  или созревание плодов). Ѓыл
одним из мужей Џомоны, олицетворЯющей плодородие.
     *  „жанни  Ѓуттафава  (1939-1990),  чьей  памЯти  посвЯщена  поэма,  --
знаменитый  критик  театра  и  кино  и  переводчик,  открывший  итальЯнскому
читателю  романы „остоевского, произведениЯ  многих современных  прозаиков и
поэтов.
     * ‘лова "караваджо" и "бернини" написаны с маленькой буквы намеренно --
в свЯзи с тем, что как-то на аукционе работа  одного была оценена примерно в
100 миллионов лир, а другого -- в 50.

--------
        еймусу •ини

     џ проснулсЯ от крика чаек в „ублине.
     Ќа рассвете их голоса звучали
     как души, которые так загублены,
     что не испытывают печали.
     Ћблака шли над морем в четыре Яруса,
     точно театр навстречу драме,
     набираЯ брайлем постскриптум Ярости
     и беспомощности в остекленевшей раме.
     ‚ мертвом парке маЯчили изваЯниЯ.
     € Я вздрогнул: Я -- дума, вернее -- возле.
     †изнь на три четверти -- узнавание
     себЯ в нечленораздельном вопле
     или -- в полной окаменелости.
     џ был в городе, где, не сумев родитьсЯ,
     Я еще мог бы, набравшись смелости,
     умереть, но не заблудитьсЯ.
     Љрики дублинских чаек! конец грамматики,
     примечание звука к попыткам справитьсЯ
     с воздухом, с примесью чувств праматери,
     обнаруживающей измену праотца --
     раздирали клювами слух, как занавес,
     требуЯ опустить длинноты,
     буквы вообще, и начать монолог свой заново
     с чистой бесчеловечной ноты.

             1990

     * ‘тихотворение отсутствует в ‘€Ѓ. -- ‘. ‚.

--------
        Њетель в Њассачусетсе

           ‚иктории вейцер

     ‘нег идет -- идет уж который день.
     ’ак метет, хоть черный пиджак надень.
     ѓородок замело. Ќе видать полей.
     ’ак бело, что не может быть белей.

     €ли -- может: на то и часы идут.
     Ќо минут в них меньше, чем снега тут.
     Џо ночам темнота, что всегда была
     непроглЯдна, и та, как постель, бела.

     Ќабери, дружок, этой вещи в горсть,
     чтоб прикинуть, сколько от Ѓога верст --
     мол, не зрЯ пейзаж весь Январь молил
     раз дошло насчет даровых белил.

     Ѓудто вдруг у земли, что и так бедна,
     под конец оказалась всего одна
     сторона лица, одна щека.
     Ќа нее и пошли всех невест шелка.

     ‘ильный снег летит с ледЯной крупой.
     ‡нать, вовсю разгулЯлсЯ лихой слепой.
     € чего ни коснетсЯ он, то само
     превращаетсЯ на глазах в бельмо.

     •оть приемник включить, чтоб он песни пел.
     Ђ не то тишина и сама -- пробел.
     Ђ письмо писать -- вид бумаги пыл
     остужает, как дверь, что прикрыть забыл.

     € раздетьсЯ нельзЯ догола, чтоб лечь.
     Ќе рубаха бела, а покатость плеч.
     €з-за них, поди, и идут полки
     на тебЯ в стекле, закатив белки.

     ќх, метет, метет. Ќе глЯди в окно.
     ’ам подарка ждет милосердный, но
     мускулистый брат, пеленаЯ глушь
     в полотнище цвета прощенных душ.

             1990, South Hadley

--------
        Presepio

     Њладенец, ЊариЯ, €осиф, цари,
     скотина, верблюды, их поводыри,
     в овчине до пЯт пастухи-исполины
     -- все стало набором игрушек из глины.

     ‚ усыпанном блестками ватном снегу
     пылает костер. € потрогать фольгу
     звезды пальцем хочетсЯ; собственно, всеми
     пЯтью -- как младенцу тогда в ‚ифлееме.

     ’огда в ‚ифлееме все было крупней.
     Ќо глине приЯтно с фольгою над ней
     и ватой, разбросанной тут как попало,
     играть роль того, что из виду пропало.

     ’еперь ты огромней, чем все они. ’ы
     теперь с недоступной длЯ них высоты
     -- полночным прохожим в окошко конурки --
     из космоса смотришь на эти фигурки.

     ’ам жизнь продолжаетсЯ, так как века
     одних уменьшают в объеме, пока
     другие растут -- как случилось с тобою.
     ’ам бьютсЯ фигурки со снежной крупою,

     и самаЯ меньшаЯ пробует грудь.
     € тЯнет зажмуритьсЯ, либо -- шагнуть
     в другую галактику, в гулкой пустыне
     которой светил -- как песку в Џалестине.

             декабрь 1991

     * Presepio: Ясли (итал.). (прим. в ‘€Ѓ)

--------
        Џортрет трагедии

     ‡аглЯнем в лицо трагедии. “видим ее морщины,
     ее горбоносый профиль, подбородок мужчины.
     “слышим ее контральто с нотками чертовщины:
     хриплаЯ ариЯ следствиЯ громче, чем писк причины.
     ‡дравствуй, трагедиЯ! „авно тебЯ не видали.
     Џривет, оборотнаЯ сторона медали.
     ђассмотрим подробно твои детали.

     ‡аглЯнем в ее глаза! ‚ расширенные от боли
     зрачки, наведенные карим усильем воли
     как объектив на нас -- то ли в партере, то ли
     дающих, наоборот, в чьей-то судьбе гастроли.
     „обрый вечер, трагедиЯ с героЯми и богами,
     с плохо прикрытыми занавесом ногами,
     с собственным именем, тонущим в общем гаме.

     ‚ложим ей пальцы в рот с расшатанными цингою
     клавишами, с воспаленным вольтовою дугою
     нЈбом, заплеванным пеплом родственников и пургою.
     ‡адерем ей подол, увидим ее нагою.
     Ќу, если хочешь, трагедиЯ, -- удиви нас!
     €зобрази предательство тела, вынос
     тела, евонный минус, оскорбленную невинность.

     ЏрижатьсЯ к щеке трагедии! Љ черным кудрЯм ѓоргоны,
     к грубой доске с той стороны иконы,
     с катЯщейсЯ по скуле, как на ‚осток вагоны,
     звездою, облюбовавшей околыши и погоны.
     ‡дравствуй, трагедиЯ, одетаЯ не по моде,
     с временем, получающим от судьи по морде.
     ’ебе хорошо на природе, но лучше в морге.

     ђухнем в объЯтьЯ трагедии с готовностью ловеласа!
     ЏогрузимсЯ в ее немолодое мЯсо.
     Џрободаем ее насквозь, до пружин матраса.
     Ђвось она вынесет. ’ак выживает раса.
     —то нового в репертуаре, трагедиЯ, в гардеробе?
     € -- говорЯ о товаре в твоей утробе --
     чем лучше роль крупной твари роли невзрачной дроби?

     ‚дохнуть ее смрадный запах! Џодмышку и нечистоты
     помножить на сумму пЯтых углов и на их кивоты.
     ‚звизгнуть в истерике: "‡а кого ты
     менЯ принимаешь!" Џочувствовать приступ рвоты.
     ‘пасибо, трагедиЯ, за то, что непоправима,
     что нет аборта без херувима,
     что не проходишь мимо, пробуешь пыром вымЯ.

     ‹ицо ее безобразно! Ћно не прикрыто маской,
     рЯской, замазкой, стыдливой краской,
     руками, занЯтыми развЯзкой,
     бурной овацией, нервной встрЯской.
     ‘пасибо, трагедиЯ, за то, что ты откровенна,
     как колуном по темени, как вскрытаЯ бритвой вена,
     за то, что не требуешь времени, что -- мгновенна.

     Љто мы такие, не-статуи, не-полотна,
     чтоб не дать свою жизнь изуродовать бесповоротно?
     —то тоже можно рассматривать как приплод; но
     что еще интереснее, ежели вещь бесплотна.
     Ќе брезгуй ею, трагедиЯ, жанр итога.
     Љак тебе, например, гибель всего свЯтого?
     Ќедаром тебе к лицу и пиджак, и тога.

     ‘мотрите: она улыбаетсЯ! Ћна говорит: "‘ейчас Я
     начнусь. ‚ этом деле важней начатьсЯ,
     чем кончитьсЯ. ‘нимайте часы с запЯстьЯ.
     „айте мне человека, и Я начну с несчастьЯ".
     „авай, трагедиЯ, действуй. €з гласных, идущих горлом,
     выбери "ы", придуманное монголом.
     ‘делай его существительным, сделай его глаголом,

     наречьем и междометием. "›" -- общий вдох и выдох!
     "›" мы хрипим, блюЯ от потерь и выгод
     либо -- кидаЯсь к двери с табличкой "выход".
     Ќо там стоишь ты, с дрыном, глаза навыкат.
     ‚режь по-свойски, трагедиЯ. „ави нас, меси как тесто.
     Њы с тобою повЯзаны, даром что не невеста.
     Џлюй нам в душу, пока есть место

     и когда его нет! Џреврати эту вещь в трЯсину,
     которой ‘вЯтому „уху, Ћтцу и ‘ыну
     не разгрести. ‡агусти в резину,
     вкати ей кубик аминазину, воткни там и сЯм осину:
     даешь, трагедиЯ, сходство души с природой!
     ѓибрид архангелов с золотою ротой!
     „авай, как сказал Њичурину фрукт, уродуй.

     ђаньше, подруга, ты обладала силой.
     ’ы приходила в полночь, махала ксивой,
     цитировала ђасина, была красивой.
     ’еперь лицо твое -- помесь тупика с перспективой.
     ’ак обретает адрес стадо и почву -- древо.
     ‚сюду маЯчит твой абрис -- направо или налево.
     ‚алЯй, отворЯй ворота хлева.

             1991

     * „атировано по переводу в SF. -- ‘. ‚.

--------
        ‚ид с холма

     ‚от вам замерзший город из каменного угла.
     ѓеометриЯ оплакивает свои недра.
     ‘начала вы слышите трио, потом -- пианино негра.
     ђека, хотЯ не замерзла, все-таки не смогла
     выбежать к океану. ‘клонность петлЯть сильней
     заметна именно в городе, если вокруг равнина.
     Џотом на углу загораетсЯ дерево без корней.
     ђека блестит, как черное пианино.

     Љогда вы идете по улице, сзади звучат шаги.
     ќто -- эффект перспективы, а не убийца. ‡а два
     года, прожитых здесь, вчера превратилось в завтра.
     € площадь, как грампластинка, дает круги
     от иглы обелиска. —то-то случилось сто
     лет назад, и поЯвилась веха.
     ‚еха успеха. ‚ принципе, вы -- никто.
     ‚ы, в лучшем случае, пища эха.

     ‘нег летит как попало; диктор твердит: "циклон".
     Ќе выходи из бара, не выходи из бара.
     Ђвтомышь светом фар толчею колонн
     сводит вдали с ума, как слонов ѓаннибала.
     Џахнет пустыней, помнЯщей смех вдовы.
     "Ѓэби, не уходи", -- говорит ‘инатра.
     ’о же эхо, но в записи; как силуэт сената,
     скука, пурга, температура, вы.

     ‚от вам лицо вкрутую, вот вам его гнездо:
     блеск желтка в скорлупе с трещинами от стужи.
     ‚аше такси на шоссе обгонЯет еще ландо
     с венками, катЯщее Явно в ту же
     сторону, что и вы, как бы само собой.
     ќто -- эффект периметра, зов окраин,
     низкорослых предместий, чей сон облаЯн
     тепловозами, ветром, вообще судьбой.

     € потом -- океан. ѓлухонемой простор.
     ЏлоскаЯ местность, где нет построек.
     ѓде вам делать нечего, если вы историк,
     врач, архитектор, делец, актер
     и, тем более, эхо. €бо простор лишен
     прошлого. ’о, что он слышит, -- сумма
     собственных волн, беспрецедентность шума,
     который может быть заглушен

     лишь трубой ѓавриила. ‚от вам большой набор
     горизонтальных линий. Џочти рессора
     мирозданьЯ. ‚ котором петлЯет соло
     Џаркера: просто другой напор,
     чем у архангела, если считать в соплЯх.
     Ђ дальше, в потемках, держа на ‘евер,
     проваливаетсЯ и возникает сейнер,
     как церковь, затерЯннаЯ в полЯх.

             2 февралЯ 1992, ‚ашингтон

--------
        ЉолыбельнаЯ

     ђодила тебЯ в пустыне
     Я не зрЯ.
     Џотому что нет в помине
     в ней царЯ.

     ‚ ней искать тебЯ напрасно.
     ‚ ней зимой
     стужи больше, чем пространства
     в ней самой.

     “ одних -- игрушки, мЯчик,
     дом высок.
     “ тебЯ длЯ игр ребЯчьих
     -- весь песок.

     Џривыкай, сынок, к пустыне
     как к судьбе.
     ѓде б ты ни был, жить отныне
     в ней тебе.

     џ тебЯ кормила грудью.
     Ђ она
     приучила взглЯд к безлюдью,
     им полна.

     ’ой звезде -- на расстоЯньи
     страшном -- в ней
     твоего чела сиЯнье,
     знать, видней.

     Џривыкай, сынок, к пустыне,
     под ногой,
     окромЯ нее, твердыни
     нет другой.

     ‚ ней судьба открыта взору.
     ‡а версту
     в ней легко признаешь гору
     по кресту.

     Ќе людские, знать, в ней тропы!
     ‚елика
     и безлюдна она, чтобы
     шли века.

     Џривыкай, сынок, к пустыне,
     как щепоть
     к ветру, чувствуЯ, что ты не
     только плоть.

     Џривыкай жить с этой тайной:
     чувства те
     пригодЯтсЯ, знать, в бескрайней
     пустоте.

     Ќе хужей она, чем эта:
     лишь длинней,
     и любовь к тебе -- примета
     места в ней.

     Џривыкай к пустыне, милый,
     и к звезде,
     льющей свет с такою силой
     в ней везде,

     будто лампу жжет, о сыне
     в поздний час
     вспомнив, тот, кто сам в пустыне
     дольше нас.

             1992

--------
        Љ переговорам в Љабуле

     †естоковыйные горные племена!
     ‚сЈ меню -- баранина и конина.
     Ѓороды и ковры, гортанные имена,
     глаза, отродЯсь не видавшие ни морЯ, ни пианино.
     ‡наменитые профилЯми, кольцами из рыжьЯ,
     сросшейсЯ переносицей и выстрелом из ружьЯ
     за неимением адреса, не говорЯ -- конверта,
     защищенные только спиной от ветра,
     живущие в кишлаках, прЯчущихсЯ в горах,
     прЯчущихсЯ в облаках, точно в чалму -- Ђллах,

     видно, пора и вам, абрекам и хазбулатам,
     как следует разложитьсЯ, проститьсЯ с родным халатом,
     выйти из сакли, приобрести валюту,
     чтоб жизнь в разреженном воздухе с близостью к абсолюту
     разбавить изрЯдной порцией бледнолицых
     в тоже многоэтажных, полных огнЯ столицах,
     где можно сесть в мерседес и на ровном месте
     забыть мгновенно о кровной мести
     и где прозрачнаЯ вещь, с бедра
     сползающаЯ, и есть чадра.

     € вообще, ибрагимы, горы -- от Ђрарата
     до ќвереста -- есть пища фотоаппарата,
     и длЯ снежного пика, включаЯ синий
     воздух, лучшее место -- в витринах авиалиний.
     „еталь не должна впадать в зависимость от пейзажа!
     ‚се идет псу под хвост, и пейзаж -- туда же,
     где всюду лифчики и законность.
     ’ам лучше, чем там, где владыка -- конус
     и погладить нечего, кроме шейки
     приклада, грубой ладонью, шейхи.

     Ћрел парит в эмпиреЯх, разглЯдываЯ с укором
     змеиную подпись под договором
     между вами -- козлами, воспитанными в €сламе,
     и прикинутыми в сплошной габардин послами,
     ухмылЯющимисЯ в объектив ехидно.
     € больше нет ничего нет ничего не видно
     ничего ничего не видно кроме
     того что нет ничего благодарЯ трахоме
     или же глазу что вырвал заклЯтый враг
     и ничего не видно мрак

             1992

     * ‘тихотворение отсутствует в ‘€Ѓ. -- ‘. ‚.

--------
        ЏамЯти Љлиффорда Ѓрауна

     ќто -- не синий цвет, это -- холодный цвет.
     ќто -- цвет Ђтлантики в середине
     февралЯ. € не важно, как ты одет:
     все равно ты голой спиной на льдине.

     ќто -- не просто льдина, одна из льдин,
     но возраженье теплу по сути.
     Ћна одна в океане, и ты один
     на ней; и пенье трубы как паденье ртути.

     ќто не искренний голос впотьмах саднит,
     но палец примерз к диезу, лишен перчатки;
     и каплЯ, сверкаЯ, плывет в зенит,
     чтобы взглЯнуть на мир с той стороны сетчатки.

     ќто -- не просто сетчатка, это -- с искрой парча,
     новаЯ нотнаЯ грамота звезд и полос.
     ‹ьдина не тает, словно пЯтно луча,
     дрейфуЯ к черной кулисе, где спрЯтан полюс.

             февраль 1993

--------
        ЏерсидскаЯ стрела

           ‚еронике ильц

     „ревко твое истлело, истлело тело,
     в которое ты не попала во времЯ о'но.
     ’ы заржавела, но все-таки долетела
     до менЯ, воспитанница ‡енона.

     •одики тикают. Ќо, выражаЯсь книжно,
     как жидкость в закупоренном сосуде,
     они неподвижны, а ты подвижна,
     равнодушной будучи к их секунде.

     ‡нала ли ты, какаЯ тебе разлука
     предстоит с тетивою, что к ней возврата
     не суждено, когда ты из лука
     вылетела с той стороны …вфрата?

     „аже покоЯсь в теплой горсти в морозный
     полдень, под незнакомым кровом,
     схожаЯ позеленевшей бронзой
     с пережившим похлебку листом лавровым,

     ты стремительно движешьсЯ. ‡а тобою
     не угнатьсЯ в пустыне, тем паче -- в чаще
     настоЯщего. €бо тепло любое,
     ладони -- тем более, преходЯще.

             февраль 1993

--------
        * * *

     Ћна надевает чулки, и наступает осень;
     сплошной капроновый дождь вокруг.
     € чем больше асфальт вне себЯ от оспин,
     тем юбка длинней и острей каблук.
     ’еперь только двум колоннам белеть в исподнем
     неловко. € голый портик зарос. ‘ любой
     точки зрениЯ, меньше одним ѓосподним
     ‹етом, особенно -- в нем с тобой.
     ’еперь если слышитсЯ шорох, то -- звук ухода
     войск безразлично откуда, знамЈн трепло.
     Ќо, видно, суставы от клавиш, что ждут бемолЯ,
     себЯ отличить не в силах, треща в хрЯще.
     € в форточку с шумом врываетсЯ воздух с морЯ
     -- оттуда, где нет ничего вообще.

             17 сентЯбрЯ 1993

--------
        25.XII.1993

           Њ. Ѓ.

     —то нужно длЯ чуда? Љожух овчара,
     щепотка сегоднЯ, крупица вчера,
     и к пригоршне завтра добавь на глазок
     огрызок пространства и неба кусок.

     € чудо свершитсЯ. ‡ане чудеса,
     к земле тЯготеЯ, хранЯт адреса,
     настолько добратьсЯ стремЯсь до конца,
     что даже в пустыне находЯт жильца.

     Ђ если ты дом покидаешь -- включи
     звезду на прощанье в четыре свечи
     чтоб мир без вещей освещала она,
     вослед тебе глЯдЯ, во все времена.

             1993

--------
        Џисьмо в академию

     Љак это ни провинциально, Я
     настаиваю, что существуют птицы
     с пЯтьюдесЯтью крыльЯми. —то есть
     пернатые крупней, чем самый воздух,
     питающиесЯ просом лет
     и падалью десЯтилетий.
     ‚от почему их невозможно сбить
     и почему им негде приземлитьсЯ.
     €х приближенье выдает их звук --
     совместный шум пЯтидесЯти крыльев,
     размахом каждое в полнеба, и
     вы их не видите одновременно.
     џ называю их про себЯ "углы".
     ‚ их опереньи что-то есть от суммы комнат,
     от суммы городов, куда менЯ
     забрасывало. ќто сходство
     снижает ихнюю потусторонность.
     џ вглЯдываюсь в их черты без страха:
     в мои пЯтьдесЯт три их клювы
     и когти -- стершиесЯ карандаши, а не
     угроза печени, а Языку -- тем паче.
     џ -- не пророк, они -- не серафимы.
     Ћни гнездЯтсЯ там, где больше места,
     чем в этом или в том конце
     галактики. „лЯ них Я -- точка,
     вершина острого или тупого --
     в зависимости от разворота крыльев --
     угла. €х поЯвление сродни
     вторженью клинописи в воздух. ‚прочем,
     они сужаютсЯ, чтобы спуститьсЯ,
     а не наоборот -- не то, что буквы.
     "’ам, наверху", как персы говорЯт,
     углам надоедает расширЯтьсЯ
     и тЯнет сузитьсЯ. Џорой углы,
     как веер складываЯсь, градус в градус,
     дают почувствовать, что их вниманье к вашей
     кончающейсЯ жизни есть рефлекс
     самозащиты: бесконечность тоже,
     Я полагаю, уЯзвима (взЯть
     хоть Явную нехватку в трезвых
     исследователЯх). Ѓольшинство в такие
     дни восставлЯют перпендикулЯры,
     играют циркулем или, напротив, чертЯт
     пером зигзаги в стиле громовержца.
     —то до менЯ, произносЯ "отбой",
     Я отворачиваюсь от окна
     и с облегченьем упираюсь взглЯдом в стенку.

             1993

----