 "€стории", отвечаЯ ее критикам, -  и
сверх того восемнадцать толстых томов in  folio  разных  рукописей,  указов,
донесений и проч. џ посетил места, где произошли главные событиЯ эпохи, мною
описанной, поверЯЯ мертвые документы словами еще живых, но  уже  престарелых
очевидцев, и вновь поверЯЯ их дрЯхлеющую памЯть исторической критикою".
     ђабота Џушкина шла необычайно быстрыми темпами. 25 марта 1833 г.,  судЯ
по отметкам в рукописЯх, он приступил к первой главе своего труда, а уже  22
маЯ того же года черноваЯ  редакциЯ  "€стории  Џугачева"  доведена  была  до
конца. ђазумеетсЯ, это был еще только  предельно  краткий  полуконспективный
общий очерк, существенно дополнЯвшийсЯ, исправлЯвшийсЯ и перестраивавшийсЯ в
течение всего 1833 г. и начала 1834 г., но как некаЯ  цельнаЯ,  хотЯ  еще  и
сугубо предварительнаЯ схема, "€сториЯ Џугачева" все же уже  существовала  в
мае 1833 г.

        2

     ‚есь материал, оказавшийсЯ в  распорЯжении  великого  поэта  на  первой
стадии  его  труда,  характеризовал  факты  восстаниЯ  с  позиций  лишь  его
усмирителей, так как документальными,  мемуарными  и  фольклорными  данными,
идущими из лагерЯ Џугачева, Џушкин еще не  располагал.  Џоэтому  и  в  своих
высказываниЯх о движущих силах крестьЯнской войны автор  "€стории  Џугачева"
не мог еще идти дальше самых осторожных догадок, проверка которых  требовала
от  него,  с  одной  стороны,  значительного  расширениЯ  круга  официальных
источников, которыми он был ограничен весною 1833 г., а с другой  -  личного
ознакомлениЯ с конкретными условиЯми  хозЯйственного  и  политического  быта
казачества,  крепостного  крестьЯнства  и   кочевого   населениЯ   губерний,
охваченных пожаром восстаниЯ.
     Џриурочив свою поездку в Љазань, Ћренбург и “ральск к  осени  1833  г.,
Џушкин последние летние месЯцы посвЯщает окончанию своих работ по  собиранию
материалов о пугачевщине уже не в государственных, а в частных петербургских
и московских архивах.
     ‚ числе новых исторических источников, свидетельства  которых  особенно
обогащают начальную редакцию "€стории  Џугачева",  оказываетсЯ  в  эту  пору
"Ћсада Ћренбурга" Џ. €. ђычкова, замечательнаЯ рукописнаЯ хроника очевидца и
первого историка занимавших Џушкина событий (эта хроника  была  опубликована
полностью в приложениЯх к "€стории Џугачева"). …ще в начале апрелЯ 1833  г.,
записав интереснейшие рассказы €. Ђ. Љрылова об осаде џицкого  городка  (эти
рассказы почти полностью перешли в четвертую главу "€стории"), Џушкин в июле
- августе того же года получает доступ к запискам €. €. „митриева  (из  этих
записок взЯты были страницы о казни Џугачева в восьмой  главе  "€стории")  и
тогда  же  конспектирует  устные  рассказы  этого  мемуариста,   посвЯщенные
усмирителЯм восстаниЯ. Ќе раньше июлЯ 1833 г. Џушкин  получает  и  редчайший
экземплЯр "ЏутешествиЯ из Џетербурга в Њоскву" ђадищева, тот самый, который,
по свидетельству поэта, в 1790 г. "был в тайной канцелЯрии".
     Љнига ђадищева была самым широким литературным обобщением политических,
социально-экономических и бытовых  данных  о  ђоссийской  империи  последней
трети XVIII столетиЯ, и нетрудно себе представить, что Џушкин,  привлекавший
длЯ своего романа и монографии о крестьЯнской войне 1773-1774 гг.  все,  что
только сохранилось об этом в трудах русских и зарубежных авторов, писавших о
Џугачеве, не мог не вспомнить о "Џутешествии из Џетербурга в Њоскву".
     €менно к этому времени (между 1833 и 1836  гг.)  относитсЯ  напрЯженнаЯ
работа Џушкина над статьЯми о ђадищеве и  его  книге.  ‘татьи  эти  занимают
важное место в политической и литературной биографии Џушкина.
     Љнига  ђадищева  не  могла,  конечно,  дать   Џушкину   документального
материала  длЯ  "€стории  Џугачева".  Ќо  значение  этого   источника   было
неизмеримо шире, ибо именно "Џутешествие из  Џетербурга  в  Њоскву"  помогло
Џушкину в исключительно быстрые сроки безошибочно  определить  свою  позицию
как исследователЯ крестьЯнской революции и, при доработке "€стории Џугачева"
осенью   1833   г.,   осмыслить   все   свои   прежние    представлениЯ    о
бесперспективности "русского бунта".
     ‚ своей "€стории Џугачева" Џушкин необычайно  близко  подошел  к  самым
острым  из   социально-политических   и   философско-исторических   проблем,
поставленных в "Џутешествии из Џетербурга в Њоскву".  Њы  имеем  в  виду  не
только    раскрытие    и    осмысление    ђадищевым    противоречий    между
дворЯнином-помещиком  и  крепостным  мужиком,  как  основного   противоречиЯ
русской действительности. Џушкин, как  и  декабристы,  как  и  всЯ  подлинно
передоваЯ дворЯнскаЯ общественность 20-30-х гг., безоговорочно принимал этот
тезис автора "ЏутешествиЯ". Ќо был и другой круг не менее  важных  вопросов,
разрешение  которых  ђадищевым  шло  гораздо   дальше   чаЯний   "дворЯнских
революционеров". „ело в том, что в  "Џутешествии  из  Џетербурга  в  Њоскву"
вопрос о судьбах русского государства был впервые  не  только  принципиально
отделен  от  вопроса  о  судьбе  дворЯнства  как  правЯщего  класса,  но   и
оптимистически разрешен с позиций порабощенных народных низов.
     "Ћ! если бы рабы, тЯжкими узами отЯгченные,  ЯрЯсЯ  в  отчаЯнии  своем,
разбили  железом,   вольности   их   препЯтствующим,   главы   наши,   главы
бесчеловечных своих господ, и кровию нашею обагрили нивы свои.  —то  бы  тем
потерЯло государство? ‘коро бы из среды их  исторгнулисЯ  великие  мужи  длЯ
заступлениЯ избитого племени; но были бы они других о себе  мыслей  и  права
угнетениЯ лишенны".
     ‚оскрешаЯ в "€стории  Џугачева"  исторические  образы  "людей,  которые
потрЯсали государством", Џушкин, в меру цензурных возможностей, с некоторыми
вольными и невольными оговорками и вуалировками,  все  же  сумел  впервые  в
русской историографии показать в действии тот  аппарат  народной  революции,
основные черты которого пыталсЯ угадать ђадищев. ђазумеетсЯ,  и  Џугачев,  и
Ѓелобородов, и •лопуша, и Џерфильев,  и  Џадуров,  и  другие  выдвиженцы  из
народных  низов  были  "других  о  себе  мыслей",  чем  Џанины,   Џотемкины,
—ернышевы, Ѓранты и ђейнсдорпы. ЉровнаЯ свЯзь новых "великих мужей" с массой
трудового народа выражалась не только в  том,  что  они  воплощали  в  своей
политической практике волю и чаЯниЯ этих масс, но и в том, что эта же  самаЯ
масса повседневно их контролировала и не позволЯла отрыватьсЯ от нее.
     "Џугачев не был самовластен", - писал Џушкин в третьей  главе  "€стории
Џугачева". - Ћн  "ничего  не  предпринимал  без  согласиЯ"  Яицких  казаков,
которые "обходились с ним как с товарищем, <...> сидЯ при нем в шапках  и  в
одних рубахах и распеваЯ бурлацкие песни".
     €менно в  этом  контексте  радищевский  образ  обездоленного  "бурлака,
обагренного кровию", которому суждено разрешить многое "доселе гадательное в
истории российской", впервые получает конкретную документацию  на  страницах
"€стории Џугачева".
     ђезко   характеризуЯ   бездарность,    расхлЯбанность,    трусость    и
бессмысленную жестокость представителей государственного аппарата, чуждых  и
враждебных народу,  не  понимающих  ни  его  нужд,  ни  чаЯний,  ни  условий
политического и экономического быта, Џушкин Явно опиралсЯ  в  своей  истории
крестьЯнской войны 1773-1774  гг.  на  тот  приговор,  который  вынесен  был
помещичье-дворЯнской верхушке еще в "Џутешествии из Џетербурга в Њоскву".
     ђадищев, характеризуЯ мотивы, или,  как  он  говорил,  "голоса  русских
народных  песен",  в  них,  в  этих  "голосах",  предлагал  искать  ключи  к
правильному  пониманию  "души  нашего  народа".  Џушкин   с   исключительным
вниманием  отнессЯ  к  этим  творческим  заветам  автора   "ЏутешествиЯ   из
Џетербурга в Њоскву" и уже во времЯ своей поездки  в  ‡аволжье,  Ћренбург  и
“ральск именно в фольклоре нашел недостававший ему  материал  длЯ  пониманиЯ
Џугачева как подлинного вождЯ крестьЯнского движениЯ и свойств его характера
как типических положительных черт  русского  человека.  ќто  было  открытием
большой принципиальной  значимости,  ибо  без  него  было  бы  невозможно  и
новаторское разрешение задач  воскрешениЯ  подлинного  исторического  образа
Џугачева.
     ‚  процессе  работы  над  своей  монографией  Џушкин  ЯвилсЯ  и  первым
собирателем, и первым истолкователем устных документов народного  творчества
о Џугачеве, памЯтью о котором более полувека продолжало жить крестьЯнство  и
казачество  ЏоволжьЯ  и  ЏриуральЯ.  Џодобно  тому  как  еще  в  пору  своей
Њихайловской ссылки великий поэт в "мнении народном" нашел разгадку  успехов
первого самозванца и гибели царЯ Ѓориса, так и сейчас, в  осмыслении  образа
нового своего героЯ, он опиралсЯ не только и не  столько  на  свои  изучениЯ
памЯтников крестьЯнской войны в государственных архивах, сколько на  "мнение
народное", запечатленное в преданиЯх, песнЯх и рассказах о Џугачеве. ‚  1825
г. Џушкин считал ‘тепана  ђазина  "единственным  поэтическим  лицом  русской
истории"; пугачевский фольклор позволил ему эту формулу несколько расширить.
     "“ральские казаки  (особливо  старые  люди),  -  осторожно  удостоверЯл
Џушкин в своих замечаниЯх о восстании, представленных царю  31  ЯнварЯ  1835
г., - доныне привЯзаны к памЯти Џугачева.  "ѓрех  сказать,  -  говорила  мне
80-летнЯЯ казачка, - на него мы не  жалуемсЯ;  он  нам  зла  не  сделал".  -
"ђасскажи мне, - говорил Я „. ЏьЯнову, - как Џугачев был  у  тебЯ  посаженым
отцом". - "Ћн длЯ тебЯ Џугачев, - отвечал мне сердито старик, - а  длЯ  менЯ
он был великий государь Џетр ”едорович".
     Ѓез учета этих Ярких и  волнующих  рассказов  свидетелей  и  участников
восстаниЯ, непосредственно воздействовавших на Џушкина своей  интерпретацией
личности Џугачева как подлинного вождЯ крестьЯнского  движениЯ,  как  живого
воплощениЯ их идеалов и надежд, "€сториЯ Џугачева"  не  могла  бы,  конечно,
иметь того политического и литературного звучаниЯ, которое  она  получила  в
условиЯх становлениЯ не только русской исторической  науки,  но  и  русского
критического реализма как новой фазы искусства. Њастерство  Џушкина,  как  и
мастерство ’олстого, - это мастерство раскрытиЯ  самых  существенных  сторон
действительности,   самых   существенных   черт   национального   характера,
показываемого не декларативно, не статично, а в живом действии, в конкретной
исторической борьбе.
     ‚ особой записке, представленной Џушкиным 26  ЯнварЯ  1835  г.  царю  в
дополнение к только  что  вышедшей  в  свет  "€стории  Џугачевского  бунта",
великий поэт обращал внимание ЌиколаЯ I на то,  что  в  своем  труде  он  не
рискнул открыто указать на тот исторический факт, что "весь черный народ был
за Џугачева"  и  что  его  лозунги  борьбы  с  крепостническим  государством
нисколько не противоречили интересам прочих общественных классов.
     "Ћдно дворЯнство было открытым  образом  на  стороне  правительства,  -
утверждал Џушкин. - Џугачев и  его  сообщники  хотели  сперва  и  дворЯнство
склонить на свою  сторону,  но  выгоды  их  были  слишком  противуположны...
ђазбираЯ меры, предпринЯтые Џугачевым и его сообщниками, должно  признатьсЯ,
что мЯтежники избрали средства самые надежные и действительные к своей цели.
Џравительство с своей стороны действовало слабо, медленно, ошибочно".
     €з  этих  конфиденциальных  "замечаний"  непосредственно  вытекали  два
политических вывода,  прЯмо  формулировать  которые  Џушкин  по  тактическим
соображениЯм не решилсЯ, но в учете  которых  царем  не  сомневалсЯ.  Џервый
вывод   заключал   в   себе   признание   известной    случайности    победы
помещичье-дворЯнской монархии в борьбе ее с Џугачевым, а второй  сводилсЯ  к
напоминанию о том, что "Џугачевский бунт показал правительству необходимость
многих перемен". Ћднако сделанный  Џушкиным  тут  же  краткий  перечень  тех
поистине ничтожных  "перемен",  которые  были  осуществлены  государственным
аппаратом (разукрупнение областей, "новые учреждениЯ губерниЯм",  "улучшение
путей  сообщениЯ"  и  т.  д.),  красноречиво  свидетельствовал  о  том,  что
неосуществленной осталась важнейшаЯ из  реформ,  подсказанных  правительству
уроками пугачевщины. Џушкин имел, конечно, в виду  необходимость  ликвидации
крепостных отношений,  таЯщих  в  себе  угрозу  "насильственных  потрЯсений,
страшных длЯ человечества".  „анные  "€стории  Џугачева"  в  этом  отношении
особенно  живо  и  выразительно  документировали  политические  обобщениЯ  и
прогнозы "ЏутешествиЯ из Џетербурга в Њоскву".
     ‚опросы, волновавшие ђадищева, продолжали  оставатьсЯ,  говорЯ  словами
Ѓелинского, "самыми живыми, современными национальными вопросами" и  в  пору
работы Џушкина  над  "€сторией  Џугачева"1).  ЌесмотрЯ  на  то  что  процесс
разложениЯ крепостного хозЯйства определЯлсЯ в стране все  более  Явственно,
правовые нормы, регулировавшие  жизнь  помещичьего  государства,  в  течение
полустолетиЯ оставались неизменными. Ќе претерпели существенных изменений  и
формы борьбы "дикого барства" или "великих отчинников", как называл  ђадищев
крупных земельных собственников, со всЯкими попытками не  только  ликвидации
крепостного  строЯ,  но  и  с  какими  бы  то  ни   было   подготовительными
мероприЯтиЯми в этом направлении. …стественно поэтому, что Џушкин в середине
30-х гг. с таким же основанием, как ђадищев в 1790 г., а декабристы  в  20-х
гг., не возлагает никаких надежд  на  возможность  освободительного  почина,
идущего от самих помещиков, и так же, как  его  учителЯ  и  предшественники,
трезво учитывает политические перспективы ликвидации крепостных отношений не
только сверху, "по манию царЯ", но, как мы полагаем, и  снизу  -  "от  самой
тЯжести порабощениЯ", то есть в результате крестьЯнской революции.
     •арактерно, однако, что ни ђадищев, ни декабристы не склонны  были  эту
грЯдущую революцию полностью отождествлЯть с пугачевщиной.  ‚  первой  трети
XIX столетиЯ событиЯ крестьЯнской войны 1773-1774 гг. еще продолжали глубоко
волновать представителей передовой русской интеллигенции,  но  отнюдь  не  в
качестве примера положительного. €зучаЯ опыт этого  неудавшегосЯ  восстаниЯ,
затопленного в крови десЯтков тысЯч его участников, ђадищев неудачу Џугачева
("грубого самозванца", по его терминологии) объЯснЯл тем, что восставшие  не
имели сколько-нибудь определенной государственной программы,  не  отрешились
от царистских иллюзий и искали "в  невежестве  своем  паче  веселие  мщениЯ,
нежели пользу сотрЯсениЯ уз".
     Ћпыт  истории  полностью,  казалось,  оправдал  худшие   из   прогнозов
ђадищева. Њы имеем прежде всего в виду  кровавую  эпопею  восстаниЯ  военных
поселЯн летом 1831 г.  …стественно,  что  проблема  крестьЯнской  революции,
вопрос о ее движущих силах, ее лозунгах и перспективах оказываетсЯ в  центре
ближайших интересов Џушкина. ќти интересы и привели великого поэта, с  одной
стороны, к "Џутешествию из Џетербурга в Њоскву",  к  проверке  наблюдений  и
выводов ђадищева, а с другой - к собиранию и изучению материалов по  истории
восстаниЯ Џугачева, как самого большого по своим масштабам движениЯ народных
масс за весь императорский период российской истории.
     €менно "Џутешествие из Џетербурга в Њоскву" и  помогло  автору  "Ѓориса
ѓодунова"  осмыслить  восстание  1773-1774  гг.  не  как  случайную  вспышку
протеста угнетенных низов на далекой окраине, не как личную авантюру "злодеЯ
и бунтовщика …мельки Џугачева", а как  результат  антинациональной  политики
правЯщего класса, как показатель загниваниЯ и непрочности всего  крепостного
правопорЯдка. ‚от почему имена ђадищева  и  Џугачева  оказываютсЯ  в  центре
вниманиЯ Џушкина и как романиста, и  как  историка,  и  как  публициста.  Ћт
Џугачева к ђадищеву и от ђадищева опЯть к Џугачеву -  таков  круг  интересов
Џушкина в течение всего последнего четырехлетиЯ его творческого пути.
     Љонечно, было бы ошибочно ставить знак  равенства  между  политическими
концепциЯми Џушкина и ђадищева даже в период их известного сближениЯ: нельзЯ
забывать, что в то времЯ как ђадищев не питал никаких  иллюзий  относительно
совместимости  самодержавно-помещичьего  государства  с  чаЯниЯми  трудового
народа, Џушкин после разгрома декабристов пыталсЯ отделить самодержавие  как
юридический   институт   от   его   классовой   базы    и    от    его    же
военно-бюрократического аппарата. ‚ этом отношении великий поэт хотЯ  и  был
не прав, зато, в отличие от ђадищева,  проводил  более  резкую  грань  между
ненавистной им обоим верхушкой правЯщего класса  -  придворной  и  поместной
аристократией - и  дворЯнской  интеллигенцией,  или,  по  его  терминологии,
"просвещенным   дворЯнством".   ‘   позиций   последнего   Џушкин   вскрывал
несовместимость  анархо-утопических   идеалов   крестьЯнской   революции   с
исторически-прогрессивными  тенденциЯми   политического   и   экономического
развитиЯ русского государства.
     Ћчень  показательно  то  внимание,  которое  уделено  было  в  "€стории
Џугачева"  материалам  о  быте  и  нравах  Яицких  казаков,   восстановление
вольностей  которых  и  их  распространение  на  "всЯкого   званиЯ   людей",
обездоленных дворЯнско-помещичьей диктатурой, входило в программу  Џугачева:
"‘овершенное  равенство  прав;  атаманы  и  старшины,  избираемые   народом,
временные исполнители народных  постановлений;  круги,  или  совещаниЯ,  где
каждый казак имел свободный голос и где все общественные  дела  решены  были
большинством голосов; никаких письменных постановлений; в куль да в воду  за
измену,  трусость,  убийство  и  воровство:  таковы   главные   черты   сего
управлениЯ". ‘ этой мечтой об установлении в  будущей  крестьЯнской  империи
патриархальных нравов казачьего круга были свЯзаны и многочисленные  "указы"
Џугачева, тщательно скопированные Џушкиным и сохранившиесЯ в его архиве.

        3

     „лЯ правильного пониманиЯ позиций Џушкина,  как  историка  пугачевщины,
много дает сделаннаЯ им самим запись спора его  с  великим  кнЯзем  Њихаилом
Џавловичем, братом царЯ, о судьбах русского самодержавиЯ, с одной стороны, и
родового дворЯнства,  деклассирующегосЯ  исключительно  быстрыми  темпами  в
условиЯх загнивающего крепостного строЯ, с другой. €меЯ,  очевидно,  в  виду
такие акты, как уничтожение местничества при царе ”еодоре  Ђлексеевиче,  как
введение "’абели о рангах" при  Џетре,  такие  ЯвлениЯ,  как  режим  военной
диктатуры императоров Џавла и Ђлександра, Џушкин, не без  некоторой  иронии,
утверждал, что "все ђомановы  революционеры  и  уравнители",  а  на  реплику
великого кнЯзЯ о том, что буржуазиЯ, как класс, таит в себе  "вечную  стихию
мЯтежей и оппозиций", отвечал признанием наличиЯ  именно  этих  тенденций  в
линии   политического   поведениЯ    русской    дворЯнской    интеллигенции.
€нтеллигенции этой, по  прогнозам  Џушкина,  и  суждено  выполнить  ту  роль
могильщика  феодализма,  которую  во  ”ранции  в   1789-1793   гг.   успешно
осуществило "третье сословие". "—то же значит, - писал Џушкин  за  несколько
дней до выхода в свет "€стории Џугачева",  -  наше  старинное  дворЯнство  с
имениЯми,  уничтоженными  бесконечными  раздроблениЯми,  с  просвещением,  с
ненавистью противу  Ђристокрации,  и  со  всеми  притЯзаниЯми  на  власть  и
богатства? ќдакой страшной стихии мЯтежей  нет  и  в  …вропе.  Љто  были  на
площади 14 декабрЯ? Ћдни дворЯне. ‘колько  же  их  будет  при  первом  новом
возмущении? Ќе знаю, а кажетсЯ, много".
     ќтим пониманием диалектики русского исторического процесса  вдохновлены
были записи Џушкина в его дневнике от 22  декабрЯ  1834  г.,  а  в  черновой
редакции заметок об уроках пугачевщины, над которой Џушкин работал в  Январе
следующего года, мы  находим  следы  тех  же  самых  политических  раздумий:
"Џоказание некоторых историков, утверждавших, что ни один  дворЯнин  не  был
замешан в пугачевском бунте, совершенно  несправедливо.  Њножество  офицеров
(по чину своему сделавшихсЯ дворЯнами) служили в рЯдах Џугачева,  не  считаЯ
тех, которые из робости пристали к нему".
     Џланы повести о ванвиче - дворЯнине  и  офицере  императорской  армии,
служившем "со всеусердием" Џугачеву, в начале 1833 г. сменЯютсЯ собиранием и
изучением материалов о самом Џугачеве и вырастают в монографию о нем.
     Љнига эта писалась в условиЯх строгой конспирации. ‚ письме от 30  июлЯ
1833 г. на имЯ управлЯющего III  Ћтделением  о  разрешении  посетить  места,
свЯзанные с восстанием Џугачева,  Џушкин  очень  осторожно  мотивировал  эту
поездку необходимостью закончить роман,  "большаЯ  часть  действиЯ  которого
происходит в Ћренбурге и Љазани". €мЯ Џугачева и самаЯ тематика  романа  при
этом, конечно, упомЯнуты не были.
     Љак свидетельствует дата предисловиЯ к "€стории Џугачева",  книга  была
закончена в Ѓолдине 2 ноЯбрЯ 1833 г.  €  только  6  декабрЯ,  в  официальном
письме  к  Ѓенкендорфу  Џушкин  впервые  прЯмо  сказал  о   предмете   своих
разысканий: "џ думал некогда  написать  исторический  роман,  относЯщийсЯ  к
временам Џугачева, но, нашед  множество  материалов,  Я  оставил  вымысел  и
написал €сторию Џугачевщины" 2).
     Џодготовка к печати "€стории Џугачева" шла в 1833-1834 гг. одновременно
с работой над специальной статьей о "Џутешествии из  Џетербурга  в  Њоскву",
котораЯ в свою  очередь  сменилась  в  1835  г.  собиранием  материалов  длЯ
биографии ђадищева. „лЯ своего "‘овременника" Џушкин готовит в 1836  г.  две
статьи о ђадищеве  и  роман  о  Џугачеве.  Џроблематику  именно  этих  своих
произведений  Џушкин  и  имеет  в  виду,  отмечаЯ   в   начальной   редакции
"ЏамЯтника", написанного вскоре после окончаниЯ  "Љапитанской  дочки",  свои
права на признательное внимание потомков:

     € долго буду тем любезен Я народу,
     —то чувства добрые Я лирой пробуждал,
     —то вслед ђадищеву восславил Я свободу
     € милость к падшим призывал.

     €менно в "€стории Џугачева" и "Љапитанской дочке" Џушкин и пошел "вслед
ђадищеву".

     1)  ‚.  ѓ.  Ѓелинский,  очень  сочувственно  отозвавшийсЯ  об  "€стории
Џугачевского  бунта"  еще  при  жизни  Џушкина,  впоследствии   писал,   что
произведение это писано "пером ’ацита на меди и мраморе", что  оно  ЯвлЯетсЯ
"образцовым" сочинением "и со стороны исторической и со стороны  слога"  (‚.
ѓ. Ѓелинский, Џолн.собр. соч., т. V, 1954, стр. 274, и т. VII, стр. 578).  Ћ
роли  "€стории  Џугачева"   в   политическом   воспитании   вождей   русской
революционной демократии Ярко свидетельствует  письмо  Ѓелинского  к  „.  Џ.
€ванову от 7 августа 1837 г. (‚. ѓ. Ѓелинский,  Џолн.  собр.  соч.,  т.  XI,
1956, стр. 148-149) и недавно найденное письмо ѓерцена к ѓ.  ѓервегу  от  19
(7) апрелЯ 1850 г. ("‹ит. наследство", т. 64, 1958, стр. 168).
     2) –ензурнаЯ историЯ книги Џушкина  освещена  в  статье  ’.  ѓ.  ‡енгер
"Ќиколай I  -  редактор  Џушкина"  ("‹ит.  наследство",  тт.  16-18,  1934).
Џодробнее о работе Џушкина над "€сторией Џугачева" см.  исследованиЯ  ѓ.  Џ.
Ѓлока "Џушкин в работе над историческими источниками", Њ. - ‹. 1949, и ћ. ѓ.
Ћксмана "Џушкин в работе над "€сторией  Џугачева"  и  повестью  "ЉапитанскаЯ
дочка"  (ћ.  ѓ.  Ћксман,  Ћт  "Љапитанской  дочки"  к  "‡апискам  охотника".
€сследованиЯ и материалы, ‘аратов, 1959, стр. 5-133).


     ’.ѓ. –ЯвловскаЯ

        ‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€џ € „Ќ…‚Ќ€Љ€ Џ“Љ€ЌЂ

     ‚  ђоссии  "памЯть  замечательных  людей  скоро  исчезает  по   причине
недостатка исторических записок", - утверждал Џушкин.
     "Ќепременно должно описывать современные происшествиЯ, чтобы  могли  на
нас ссылатьсЯ", - говорил он.
     ќти слова выражают особенный интерес,  с  которым  Џушкин  относилсЯ  к
дневникам и воспоминаниЯм современников о событиЯх, свидетелЯми которых  они
были. "ѓосударынЯ пишет свои записки...  „ойдут  ли  они  до  потомства?"  -
записывает он в дневнике 4 декабрЯ  1834  г.,  опасаЯсь,  что  их  постигнет
участь уничтоженных записок вдовы Ђлександра  I  и  вдовы  Џавла  I.  Џушкин
владел одним из немногих экземплЯров "‡аписок" …катерины II, в копии, снЯтой
длЯ него писарем. (Ћн сослалсЯ на  эти  "‡аписки"  в  "‡амечаниЯх  о  бунте"
Џугачева; см. стр. 152.) —итал  Џушкин  и  рукописные  воспоминаниЯ  кнЯгини
„ашковой, свидетельницы свержениЯ Џетра  III,  и  сделал  оттуда  выписку  о
ђадищеве;  были  ему  известны  мемуары  генерала  Ѓологовского,  одного  из
участников убийства Џавла I (см. июньскую запись в дневнике 1834 г.).
     Џушкин ратовал постоЯнно за то, чтобы его современники записывали  свои
воспоминаниЯ. Ћн дарит Ђ. Ћ. ‘мирновой альбом с надписью на заглавном листе:
"€сторические записки Ђ. Ћ. ‘  ***"  и  помещает  как  эпиграф  стихотворную
характеристику ее: "‚ тревоге пестрой и бесплодной...". „арит он  тетрадь  и
актеру ™епкину, и сам вписывает в нее первые строки:
     "17 маЯ 1836. Њосква. ‡аписки актера ™епкина. -  џ  родилсЯ  в  Љурской
губернии ЋбоЯнского уезда в селе Љрасном, что на речке Џенке".
     Ћн возлагает надежды на  записки  героЯ  Ћтечественной  войны  генерала
…рмолова,  выдвигавшегосЯ  декабристами  в   члены   нового   революционного
правительства (см. т. 5, стр.415).
     Ћчень интересовалсЯ поэт записками Џ.  ‚.  Ќащокина  (сына  "одного  из
замечательнейших лиц екатерининского века"  генерала  ‚.  ‚.  Ќащокина)  1),
который по настоЯнию Џушкина взЯлсЯ за них в 1836 г. Џолучив записки, Џушкин
стал обрабатывать их длЯ печати. Ћднако работу  по  редактированию  рукописи
поэт до конца не довел, и записки Ќащокина были опубликованы  лишь  столетие
спустЯ.
     Ћтрывок из "€сторических записок" €. €.  „митриева  с  описанием  казни
Џугачева, свидетелем которой он был, Џушкин ввел в текст "€стории Џугачева".
Ђвтору воспоминаний Џушкин писал с благодарностью: "•роника моЯ обЯзана  вам
Яркой и живой страницей, за которую много будет мне прощено самыми  строгими
читателЯми" (письмо от 14 февралЯ 1835 г.).
     "‡аписки Ќ. Ђ. „уровой" - отрывки из журнала, веденного ею в 1812 году,
Џушкин  напечатал  со  своей  вступительной  заметкой  в   издававшемсЯ   им
"‘овременнике", где поместил и  другие  Яркие  военные  мемуары  -  "‡анЯтие
„рездена 1813 года 10 марта (из дневника партизана „ениса „авыдова)".
     Џушкин придавал большое значение и  устным  рассказам  современников  -
живых свидетелей прошлого. Ћн сам записывал рассказы о пугачевщине - Љрылова
(баснописца), „митриева,  генерала  ‘вечина.  Џоэт-историк  предпринЯл  даже
специальную поездку по следам Џугачева: он  разыскивал  стариков,  помнивших
его, расспрашивал их, записывал рассказы неграмотных крестьЯн.
     ‚ажным материалом считал Џушкин и короткие характеристические рассказы,
анекдоты,  одной  живо  подмеченной  чертой  или  острым   словом   рисующие
любопытные фигуры прошлого, черты быта, колорит эпохи. „енис „авыдов, Њ.  ”.
Ћрлов, „ельвиг,  ѓнедич,  „митриев,  генерал  ђаевский  (старший),  …рмолов,
Љрылов (баснописец), кнЯзь  Љозловский  (дипломат),  Ђ.  Ќ.  ѓолицын,  кнЯзь
ћсупов, …. ”. „олгорукова, Њ. ‚иельгорский,  Ќ.  Љ.  ‡агрЯжскаЯ,  ™ербинина,
‘перанский, €. Ќ. ђимский-Љорсаков (один из фаворитов  …катерины  II),  Џаэс
(испанский дипломат), - вот список, далеко не полный, тех, чьи  исторические
анекдоты собирал Џушкин. Ќеистощимыми рассказами о прошлом  славилсЯ  €.  €.
„митриев. "Љаждые два часа беседы с ним могут дать материалов  на  несколько
глав записок", - писал ‚Яземский. ‘тарый вельможа,  кнЯзь  ћсупов  привлекал
его рассказами о встречах с ‚ольтером, „идро, Ѓомарше, Љасти, воспоминаниЯми
о беспечных празднествах  Њарии-Ђнтуанетты,  смененных  гильотиной.  "Џушкин
заслушивалсЯ  рассказов  Ќатальи  Љирилловны,  -   вспоминал   ‚Яземский   о
‡агрЯжской, - он ловил в ней отголоски поколений  и  общества,  которые  уже
сошли с лица земли; он в  беседе  с  нею  находил  прелесть  историческую  и
поэтическую, потому что в истории много истинной и возвышенной поэзии,  и  в
поэзии есть своЯ долЯ истории. Ќекоторые драгоценные частички этих бесед  им
сохранены; но самое сокровище осталось почти непочатым"2).
     ‚ полной мере сознаваЯ высокую ответственность свою перед потомством за
создание верной картины своей эпохи,  Џушкин  многие  годы  ведет  дневники,
пишет воспоминаниЯ.
     ‘охранилось от автобиографической прозы Џушкина очень немногое, и почти
все  то,  что  сохранилось,  ЯвлЯетсЯ  незавершенными  отрывками3).  ќто   -
дневники, мелкие записи типа заметок в календаре, программы неосуществленных
мемуаров, фрагменты "‡аписок" (воспоминаний).
     Џервый известный нам дневник Џушкина относитсЯ к 1815 г., последний - к
1835-му.  „ошедшие  до  нас  дневники  1815  и  1821  гг.  сохранились  лишь
фрагментарно: и тот и другой не имеют начала. Џервый обнимает  собою  времЯ,
может быть, менее месЯца; второй - несколько более двух месЯцев. Ћт 1827  г.
мы знаем лишь одну запись. ‡аписи 1831 г. велись в течение полутора месЯцев.
Џоследний дневник, дошедший до нас, велсЯ пЯтнадцать месЯцев - с ноЯбрЯ 1833
г. по февраль 1835 г. Ќа титульном  листе  его,  по-видимому  рукою  Џушкина
написано "ќ 2"; это позволЯет предположить,  что  ему  предшествовал  другой
дневник, нам неизвестный.
     ‚  дневниках  Џушкина,  начинаЯ  с  лицейского  и  кончаЯ  1835  годом,
сочетаютсЯ  записи  его  об  общественной  жизни  страны   с   литературными
новостЯми; они перемежаютсЯ  историческими  анекдотами,  личными  заметками.
’олько горизонты зрелого Џушкина так широки, как не могли они,  естественно,
быть еще у лицеиста; и выражение чувств  -  экспансивное  и  восторженное  у
юноши - заменЯетсЯ в последнем дневнике поэта суровой сдержанностью.
     ‚  дневнике  шестнадцатилетнего  поэта  обращает   на   себЯ   внимание
критический  этюд  о  творчестве  плодовитого  автора  комедий   аховского,
пронизанный аналитической мыслью. Џоражает в  юношеском  дневнике  и  первый
известный  нам  литературный  портрет,  написанный  Џушкиным,  своей   Яркой
талантливостью, остротой,  живой  наблюдательностью  предвещающий  искусство
пушкинского портрета, столь характерное длЯ "‡аписок" и художественной прозы
Џушкина.
     Љишиневский дневник велсЯ поэтом в  дни  освободительной  войны  греков
против поработителей ѓреции - турок. „невнику предшествовало так  называемое
"Џисьмо о греческом восстании" (см. т. 9). ‚ уцелевших  страницах  дневника,
писавшихсЯ месЯц спустЯ после возвращениЯ в Љишинев, находЯтсЯ лишь  краткие
заметки о дальнейших событиЯх восстаниЯ. Ћткровенно отмечает Џушкин  и  свои
свЯзи  с  гетеристами;  поэт  готовилсЯ  лично   участвовать   в   греческой
освободительной войне.
     ‘траничка 1827 г. посвЯщена взволновавшему Џушкина событию -  случайной
встрече с арестованным Љюхельбекером.
     Ћсобое место занимают записи 1831 г. о восстании в  военных  поселениЯх
Ќовгородской губернии, которые могут быть названы  дневником  лишь  условно.
ќти записи Џушкина выпали  из  круга  материалов,  привлекаемых  к  изучению
историками, хотЯ  они  представлЯют  большой  исторический  интерес.  ‚  дни
восстаниЯ поэт жил в  –арском  ‘еле  -  резиденции  ЌиколаЯ  I,  к  которому
стекались все сведениЯ о мЯтеже. ЏостоЯнно общаЯсь с придворными и  близкими
к царю лицами (с †уковским, Ђ. Ћ. ђоссет и др.), Џушкин записывал с их  слов
свежие новости.
     ‚ысказывалось  предположение,  что  записи  1831  г.  Џушкин  собиралсЯ
представить правительству как  образец  длЯ  газеты  "„невник",  которую  он
готовилсЯ  издавать.  Ћднако  от  этого  предположениЯ  нужно,  по-видимому,
отказатьсЯ, и не только потому, что там попадаютсЯ такие  частные  сведениЯ,
как помолвка  Ђ.Ћ.  ђоссет,  -  критика  действий  императора,  пусть  самаЯ
умереннаЯ, котораЯ содержитсЯ в этих записЯх, была в печати недопустима.
     ‘удЯ по тому, что дневник 1831  г.  написан  на  листах,  полЯ  которых
оставлены  равными  тексту   (как   и   дневник   1833-1835   гг.,   как   и
подготовительные  тексты  "€стории  Џетра"  и   другие   работы,   требующие
дополнений, вставок, обработки), можно предположить, что эти записи,  нарЯду
с последним дневником, рассматривались Џушкиным как  материалы  длЯ  будущих
"‡аписок".
     Џо  самому  содержанию  своему   дневники   Џушкина,   отмечающие   все
значительные  событиЯ,  представлЯют  собою  ценнейший  документ   свидетелЯ
общественной жизни страны. ‚ этом  смысле  особенно  большой  материал  дает
дневник 1833-1835 гг.
     Џушкин   подвергает   здесь   критике   множество   вопиющих    фактов,
характеризующих   современный    ему    общественный    строй:    расточение
государственных  средств  на  придворную  роскошь,  обход  царем   законного
судопроизводства (с выразительной репликой, обращенной к Ќиколаю: "‚от  тебе
шиш, и поделом"), хищение крупнейшими чиновниками сумм, предназначенных  длЯ
помощи  голодающим  крестьЯнам,  и  многое  другое.   Ќамекает   Џушкин   на
скандальные любовные  похождениЯ  ЌиколаЯ  I,  как  и  предшественника  его,
Ђлександра; он  отмечает  дикое  Явление,  ставшее  заурЯдным,  -  свободное
присутствие в высшем обществе цареубийц (убийц Џавла I), и дает понЯть,  что
Ђлександр  I  знал  о  готовЯщемсЯ  убийстве  своего  отца.  ‚новь  и  вновь
возвращаетсЯ  Џушкин  к  вопросу   о   циничном   расходовании   дворЯнством
колоссальных средств на торжества по случаю совершеннолетиЯ наследника. "—то
скажет  народ,  умирающий  с  голода?"  Ќегодование   вызывает   у   Џушкина
перлюстрациЯ его писем, которые читает и сам царь.  "Ћднако  какаЯ  глубокаЯ
безнравственность в привычках правительства,  -  пишет  он,  разумеЯ  самого
ЌиколаЯ I. - ‚ каком веке мы  живем!"  ‚  дневнике  записана  характеристика
ЌиколаЯ I, принадлежащаЯ, вероЯтнее всего, самому Џушкину: "‚ нем  много  от
прапорщика и немного от Џетра ‚еликого".
     „невники Џушкина, отражаЯ потребность писателЯ фиксировать все  важное,
происходЯщее вокруг него, имели и определенное назначение. Џомимо того,  что
они  могли  служить  автору  надежным  источником  длЯ   будущих   "‡аписок"
(воспоминаний) , они ЯвлЯютсЯ и бесспорным обращением Џушкина - через головы
современников - к последующим поколениЯм, свободным от царской  цензуры.  Ќе
раз дает Џушкин недвусмысленно понЯть это в последнем  дневнике:  "‡амечание
длЯ потомства", "Ћпишу все в подробности в пользу будущего ‚альтер-‘котта" и
т. д.
     Ћ "‡аписках" (воспоминаниЯх) Џушкина приходитсЯ судить по осколкам их -
фрагментам и программам. ѓлавнаЯ часть основного  автобиографического  труда
Џушкина - его "‡аписки" - была им самим уничтожена.
     "‚ 1821 году начал Я свою биографию, - писал поэт в 30-х гг., приступаЯ
к новым "‡апискам", - и несколько лет срЯду занималсЯ ею. ‚ конце 1825 года,
при открытии несчастного заговора, Я принужден был сжечь  сии  записки.  Ћни
могли замешать многие имена, и, может быть, увеличить число жертв.  Ќе  могу
не сожалеть о их потере: Я в них говорил о людЯх,  которые  после  сделались
историческими лицами, с откровенностию дружбы или короткого знакомства".
     ќти страницы, составлЯющие центральную  тему  воспоминаний,  писавшихсЯ
Џушкиным в ссылке в Њихайловском, были  посвЯщены  декабристам.  €менно  эти
"‡аписки", надо думать,  дали  основание  Џущину  говорить  о  существовании
политической прозы Џушкина: "Ћн всегда согласно со мною мыслил о деле  общем
(res  publica),  по-своему  проповедовал  в  нашем  смысле  -  и  изустно  и
письменно, стихами и прозой" 4). „о  ссылки  Џушкин  политической  прозы  не
писал (по крайней мере нет никаких данных об этом), так что Џущин, очевидно,
имеет в виду то, что он мог слышать в Њихайловском: это были "‡аписки" и так
называемаЯ статьЯ "Ћ русский истории XVIII века".
     Ћб  объеме  сожженных  "‡аписок"  можно  судить  по  письмам  поэта  из
Њихайловского 1824-1825 гг., из которых становитсЯ Ясным, что он писал  свои
воспоминаниЯ почти год - с ноЯбрЯ 1824 г. по сентЯбрь 1825 г., а в черновике
новых "‡аписок" Џушкин говорит о сожжении тетрадей.
     „олгое времЯ полагали, что от сожженных "‡аписок" Џушкина почти  ничего
не сохранилось. ‘удьба их была выЯснена только недавно - в  исследовании  €.
‹. ”ейнберга, доказавшего, что "‡аписки" погибли не целиком 5).
     Љ числу уцелевших отрывков исследователь справедливо  относит  фрагмент
воспоминаний  о   Љарамзине,   страницы,   посвЯщенные   Ђ.   Џ.   ѓаннибалу
(напечатанные поэтом в  виде  примечаниЯ  к  первому  изданию  первой  главы
"…вгениЯ Ћнегина"), описание встречи с „ержавиным (Џушкин намечал  поместить
его  как  извлечение  из  своих  "‡аписок"  в  примечании  к   стихотворению
"‚оспоминаниЯ в –арском ‘еле", 1814 г.), воспоминаниЯ о Љрыме  ("Ћтрывок  из
письма к „.").
     Ѓольшой интерес представлЯет фрагмент воспоминаний о Љарамзине, отрывок
из  которых  -  воспоминаниЯ  о  поЯвлении  I  тома   "€стории   государства
ђоссийского", - поэт напечатал в 1827 г. среди анонимных "Ћтрывков из писем,
мыслей и замечаний", с пометой: "€звлечено из неизданных  записок".  ђассказ
же о споре между  Џушкиным  и  Љарамзиным  на  тему  о  рабстве  и  свободе,
естественно, напечатан быть не мог.
     Ќесколько лет  спустЯ  после  сожжениЯ  своих  "‡аписок"  Џушкин  решил
вернутьсЯ  к  ним.  ‡амысел  новых  "‡аписок"  был  очень  обширен:   Џушкин
намеревалсЯ "избрать себЯ лицом", вокруг  которого  хотел  "собрать  другие,
более достойные  замечаниЯ".  Џоэт  написал  лишь  вступление,  рассказав  о
трагических судьбах и необыкновенных характерах своих предков.
     Љ возобновлЯемым  "‡апискам"  относЯтсЯ,  как  устанавливает  названное
исследование,  литературные  портреты   современников   (Ѓудри,   "”альстаф"
„авыдов, „уров), а также отрывок "Ћ холере" - воспоминаниЯ об осени 1830 г.,
когда поэт оказалсЯ в Ѓолдине, окруженном холерными карантинами.
     Ћ богатом содержании задуманных новых "‡аписок" мы можем судить по двум
незаконченным программам их. Џо  ним  видно,  что  "домашнЯЯ"  жизнь  автора
должна была изображатьсЯ на широком историческом  фоне  -  "рождение  Ћльги"
(сестры) - "смерть …катерины" (императрицы).
     ђЯд, пунктов программы  -  "нестерпимое  состоЯние",  "мое  положение",
"отношение к товарищам", "мое тщеславие" - показывают, что поэт  предполагал
говорить  в  автобиографии  и  о  психологических  переживаниЯх  своих.  Љак
выглЯдело  бы  это  в  развернутой  литературной  форме,   мы   можем   себе
представить, читаЯ единственный в своем роде "Ћтрывок" ("ЌесмотрЯ на великие
преимущества...") - т. 5.
     …сли  в  дневниках  своих  Џушкин  уделЯет  главное  внимание  событиЯм
общественного значениЯ, обнажает коррупцию правительственных кругов  и  Язвы
самодержавно-крепостнического строЯ,  если  стиль  его  дневников  предельно
лаконичен, то совершенно иное литературное Явление должны были  представлЯть
собою его "‡аписки".
     ‚ "‡аписках" должны были мы увидеть вольно нарисованную картину  жизни,
свободно написанные портреты  современников,  выразительные  психологические
признаниЯ.
     "Ќе трудно понЯть, - писал лучший биограф  Џушкина,  -  какой  памЯтник
оставил бы после себЯ поэт наш, если  бы  успел  извлечь  из  своего  архива
материалов полные, цельные записки своей жизни; но и в уничтожении той части
их, котораЯ была уже составлена им в 1825  г.,  русскаЯ  литература  понесла
невознаградимую утрату. Џри гениальном способе Џушкина передавать  выражение
лиц и физиономию событий немногими родовыми  их  чертами,  и  проводить  эти
черты глубоким неизгладимым резцом, - публика имела бы такую  картину  одной
из замечательнейших эпох русской жизни,  котораЯ,  может  быть,  помогла  бы
уразумению нашей домашней истории начала столетиЯ лучше многих  трактатов  о
ней" 6).

     1) ‚ 1830 г. Џушкин даже стал записывать эти воспоминаниЯ под диктовку.
     2) Џ. Ђ. ‚Яземский. ‘тараЯ записнаЯ книжка. Џолн. собр. сочинений кнЯзЯ
Џ. Ђ. ‚Яземского, т. VIII, ‘Џб. 1883, стр. 185.
     3) Њы не касаемсЯ здесь "ЏутешествиЯ  в  Ђрзрум";  законченность  этого
произведениЯ, высокие его художественные достоинства, то обстоЯтельство, что
Џушкин сам его печатал,  создали  традицию  относить  его  к  художественной
прозе.
     4) €. €. Џущин, "‡аписки о Џушкине", Њ. 1956, стр. 69.
     5) €. ‹. ”ейнберг, Ќезавершенные работы Џушкина,  Њ.  1955;  изд.  2-е,
дополненное, Њ. 1958.
     6) Џ. Ђнненков, Ђлександр ‘ергеевич  Џушкин  в  Ђлександровскую  эпоху,
‘Џб. 1874, стр. 309.