ний.  10  лет  спустЯ  мы  увидели  либеральные  идеи
необходимой   вывеской   хорошего   воспитаниЯ,    разговор    исключительно
политический;   литературу   (подавленную   самой   своенравною   цензурою),
превратившуюсЯ в  рукописные  пасквили  на  правительство  и  возмутительные
песни; наконец,  и  тайные  общества,  заговоры,  замыслы  более  или  менее
кровавые и безумные.
     џсно, что походам 1813 и 1814 года, пребыванию наших войск во ”ранции и
в ѓермании должно приписать сие влиЯние на дух и нравы того поколениЯ, коего
несчастные представители погибли в наших глазах; должно надеЯтьсЯ, что люди,
разделЯвшие образ мыслей заговорщиков, образумились; что, с  одной  стороны,
они увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой - необъЯтную силу
правительства, основанную на силе вещей. ‚ероЯтно, братьЯ, друзьЯ,  товарищи
погибших успокоЯтсЯ временем и размышлением, поймут необходимость и  простЯт
оной в душе своей. Ќо надлежит защитить новое, возрастающее  поколение,  еще
не наученное никаким опытом и которое скоро ЯвитсЯ на поприще жизни со  всею
пылкостию первой молодости, со всем ее  восторгом  и  готовностию  принимать
всЯкие впечатлениЯ.
     Ќе одно влиЯние чужеземного идеологизма пагубно длЯ  нашего  отечества;
воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитаниЯ  есть  корень  всЯкого
зла. Ќе просвещению, сказано в высочайшем манифесте от 13-го июлЯ 1826 года,
но праздности ума, более вредной, чем праздность  телесных  сил,  недостатку
твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей,  источник  буйных
страстей, сию  пагубную  роскошь  полупознаний,  сей  порыв  в  мечтательные
крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель. ‘кажем  более:
одно просвещение в состоЯнии удержать новые  безумства,  новые  общественные
бедствиЯ.
     —ины сделались страстию русского народа. ’ого хотел Џетр ‚еликий,  того
требовало тогдашнее  состоЯние  ђоссии.  ‚  других  землЯх  молодой  человек
кончает круг учениЯ около 25 лет; у нас  он  торопитсЯ  вступить  как  можно
ранее в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским
советником. Ћн входит в свет безо всЯких основательных познаний, без  всЯких
положительных правил: всЯкаЯ мысль длЯ него нова, всЯкаЯ  новость  имеет  на
него влиЯние. Ћн не в состоЯнии ни поверить,  ни  возражать;  он  становитсЯ
слепым  приверженцем  или  жарким  повторителем  первого  товарища,  который
захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие.
     Љонечно, уничтожение чинов (по крайней мере  гражданских)  представлЯет
великие выгоды; но сиЯ мера влечет за собою и беспорЯдки  бесчисленные,  как
вообще всЯкое изменение  постановлений,  освЯщенных  временем  и  привычкою.
Њожно, по крайней мере, извлечь некоторую пользу из самого злоупотреблениЯ и
представить чины целию и достоЯнием просвещениЯ; должно увлечь все юношество
в общественные заведениЯ, подчиненные надзору правительства; должно его  там
удержать, дать ему  времЯ  перекипеть,  обогатитьсЯ  познаниЯми,  созреть  в
тишине училищ, а не в шумной праздности казарм.
     ‚  ђоссии  домашнее  воспитание   есть   самое   недостаточное,   самое
безнравственное;  ребенок  окружен  одними  холопЯми,  видит  одни   гнусные
примеры,  своевольничает  или  рабствует,  не  получает  никаких  понЯтий  о
справедливости, о взаимных отношениЯх людей, об истинной  чести.  ‚оспитание
его ограничиваетсЯ изучением двух или трех иностранных  Языков  и  начальным
основанием  всех  наук,   преподаваемых   каким-нибудь   нанЯтым   учителем.
‚оспитание в частных пансионах не многим лучше; здесь и там оно кончаетсЯ на
16-летнем возрасте воспитанника. Ќечего колебатьсЯ: во что бы  то  ни  стало
должно подавить воспитание частное.
     Ќадлежит  всеми  средствами  умножить  невыгоды,  сопрЯженные  с   оным
(например, прибавить годы унтер-офицерства и первых гражданских чинов).
     “ничтожить экзамены. Џокойный император, удостоверЯсь в ничтожестве ему
предшествовавшего поколениЯ, желал открыть дорогу просвещенному юношеству  и
задержать как-нибудь стариков,  закоренелых  в  безнравствии  и  невежестве.
Ћтселе указ об экзаменах - мера слишком демократическаЯ и ошибочнаЯ, ибо она
нанесла последний удар дворЯнскому просвещению и гражданской  администрации,
вытеснив все новое поколение в военную  службу.  Ђ  так  как  в  ђоссии  все
продажно,  то  и  экзамен  сделалсЯ  новой   отраслию   промышленности   длЯ
профессоров. Ћн походит на  плохую  таможенную  заставу,  в  которую  старые
инвалиды пропускают за деньги тех, которые не умели проехать стороною.  €так
(с такого-то  году),  молодой  человек,  не  воспитанный  в  государственном
училище, вступаЯ в службу, не получает вперед никаких выгод и не имеет права
требовать экзамена.
     “ничтожение экзаменов произведет большую радость в старых титулЯрных  и
коллежских  советниках,  что  и  будет   хорошим   противудействием   ропоту
родителей, почитающих своих детей обиженными.
     —то касаетсЯ до воспитаниЯ заграничного, то запрещать его  нет  никакой
надобности. „овольно будет опутать его  одними  невыгодами,  сопрЯженными  с
воспитанием домашним, ибо  1-е,  весьма  немногие  станут  пользоватьсЯ  сим
позволением; 2-е, воспитание иностранных университетов, несмотрЯ на все свои
неудобства, не в пример длЯ нас менее вредно воспитаниЯ патриархального.  Њы
видим,  что  Ќ.  ’ургенев,  воспитывавшийсЯ  в  ѓеттингенском  университете,
несмотрЯ на свой  политический  фанатизм,  отличалсЯ  посреди  буйных  своих
сообщников нравственностию и умеренностию - следствием просвещениЯ истинного
и положительных познаний. ’аким образом, уничтожив  или,  по  крайней  мере,
сильно затруднив воспитание  частное,  правительству  легко  будет  занЯтьсЯ
улучшением воспитаниЯ общественного.
     ‹анкастерские школы входЯт у нас  в  систему  военного  образованиЯ,  и
следовательно, состоЯт в самом лучшем порЯдке.
     Љадетские  корпуса,   рассадник   офицеров   русской   армии,   требуют
физического преобразованиЯ, большого присмотра за нравами, кои  находЯтсЯ  в
самом гнусном запущении. „лЯ сего  нужна  полициЯ,  составленнаЯ  из  лучших
воспитанников; доносы других должны быть оставлены без исследованиЯ  и  даже
подвергатьсЯ наказанию; чрез сию полицию должны будут доходить и  жалобы  до
начальства. „олжно обратить строгое  внимание  на  рукописи,  ходЯщие  между
воспитанниками. ‡а найденную похабную рукопись положить тЯгчайшее наказание;
за возмутительную - исключение из училища, но  без  дальнейшего  гонениЯ  по
службе: наказывать юношу или взрослого человека за  вину  отрока  есть  дело
ужасное и, к несчастию, слишком у нас обыкновенное.
     “ничтожение телесных наказаний  необходимо.  Ќадлежит  заранее  внушить
воспитанникам правила чести и человеколюбиЯ. Ќе  должно  забывать,  что  они
будут иметь право розги и палки над солдатом.  ‘лишком  жестокое  воспитание
делает из них палачей, а не начальников.
     ‚  гимназиЯх,  лицеЯх  и  пансионах  при  университетах  должно   будет
продлить, по крайней мере, 3-мЯ годами круг обыкновенного  учениЯ,  по  мере
того повышаЯ и чины, даваемые при выпуске.
     Џреобразование семинарий -  рассадника  нашего  духовенства,  как  дело
высшей государственной важности - требует полного особенного рассмотрениЯ.
     Џредметы  учениЯ  в  первые  годы  не  требуют  значительной  перемены.
ЉажетсЯ, однако ж,  что  Языки  слишком  много  занимают  времени.  Љ  чему,
например, 6-летнее изучение французского Языка, когда навык света и без того
слишком уже достаточен? Љ чему латинский  или  греческий?  Џозволительна  ли
роскошь там, где чувствителен недостаток необходимого?
     ‚о  всех  почти  училищах  дети  занимаютсЯ   литературою,   составлЯют
общества,  даже  печатают  свои  сочинениЯ  в  светских  журналах.  ‚се  это
отвлекает от учениЯ, приучает детей к мелочным успехам и ограничивает  идеи,
уже и без того слишком у нас ограниченные.
     ‚ысшие политические науки займут окончательные годы. Џреподавание прав,
политическаЯ экономиЯ  по  новейшей  системе  ‘еЯ  и  ‘исмонди,  статистика,
историЯ.
     €сториЯ  в  первые  годы  учениЯ  должна  быть  голым   хронологическим
рассказом  происшествий,   безо   всЯких   нравственных   или   политических
рассуждений. Љ чему давать младенствующим  умам  направление  одностороннее,
всегда непрочное? Ќо в окончательном курсе  преподавание  истории  (особенно
новейшей) должно будет совершенно изменитьсЯ. Њожно  будет  с  хладнокровием
показать разницу духа народов, источника нужд и требований  государственных;
не хитрить; не искажать республиканских рассуждений,  не  позорить  убийства
ЉесарЯ,  превознесенного  2000  лет,  но  представить  Ѓрута  защитником   и
мстителем  коренных   постановлений   отечества,   а   ЉесарЯ   честолюбивым
возмутителем.
     ‚ообще не должно, чтоб республиканские идеи изумили  воспитанников  при
вступлении в свет и имели длЯ них прелесть новизны.
     €сторию  русскую  должно  будет  преподавать  по   Љарамзину.   €сториЯ
ѓосударства ђоссийского есть не только произведение великого писателЯ, но  и
подвиг честного человека. ђоссиЯ слишком мало  известна  русским;  сверх  ее
истории,  ее  статистика,  ее  законодательство  требует  особенных  кафедр.
€зучение ђоссии должно будет преимущественно занЯть в окончательные годы умы
молодых дворЯн, готовЯщихсЯ служить отечеству верою и  правдою,  имеЯ  целию
искренно и усердно соединитьсЯ с правительством в великом подвиге  улучшениЯ
государственных постановлений, а не препЯтствовать ему, безумно упорствуЯ  в
тайном недоброжелательстве.
     ‘ам от себЯ Я бы  никогда  не  осмелилсЯ  представить  на  рассмотрение
правительства столь недостаточные замечаниЯ о предмете столь важном,  каково
есть народное воспитание; одно желание  усердием  и  искренностию  оправдать
высочайшие милости, мною не заслуженные, понудило менЯ  исполнить  вверенное
мне  препоручение.  Ћбодренный   первым   вниманием   государЯ   императора,
всеподданнейше прошу его величество дозволить мне повергнуть пред ним  мысли
касательно предметов, более мне близких и знакомых.


        Ћ Њ€–Љ…‚€—…

     Adam Mickiewicz,  professeur  a  l'Universit&eacute;  de  Kovno,  ayant
appartenu, a l'age de 17 ans, a une  societe  litteraire  qui  n'exista  que
pendant quelques mois, fut mis aux arrets par  la  commission  d'enquete  de
Vilna (1823). Mickiewicz  convint  d'avoir  connu  l'existance  d'une  autre
societe litteraire, mais d'en avoir toujours ignore le  but,  qui  etait  de
propager le Nationalisme Polonais. Au reste cette societe ne dura  non  plus
qu'un moment et fut dissoute avant l'Oukase. Au bout de 7  moins  Mickiewicz
fut mis en liberte et envoye dans les provinces Russes, jusqu'  a  ce  qu'il
plut a S. M. l'Empereur de lui permettre de  revenir.  Il  servit  sous  les
ordres du General Witt et sous ceux  du  General-Gouverneur  de  Moscou.  Il
espere que, leurs suffrages lui etant favorables, l'Autorit e lui  permettra
de revenir en Pologne o&ugrave; l'appellent des affaires domestiques.

     7 Janvier 1828 {1}


        Ћ ‘Ћ’Ќ€Љ… ‘“•Ћђ“ЉЋ‚…

     ‘отник ‘ухоруков воспитывалсЯ в •арьковском университете. ‚  1820  году
бывший атаман  употребил  его  по  своим  делам  как  человека  сведущего  и
смышленого. ‚ то же времЯ граф —ернышев, имеЯ  нужду  в  тамошнем  уроженце,
призвал его в свою канцелЯрию. Ѓудучи еще очень молод  и  находЯсь  в  таком
затруднительном положении,  ‘ухоруков  мог  подать  повод  к  неудовольствию
графа.  ‚  последствии  времени  литературные   занЯтиЯ   сблизили   его   с
Љорниловичем, с которым в 1825 году издал он  ученую  книгу  под  заглавием:
ђусскаЯ ‘тарина; ‘ухоруков был замешан в деле о  заговоре,  но  следственнаЯ
комиссиЯ оправдала его, оставЯ в подозрении. Ѓудучи потом  откомандирован  в
Љавказский корпус, ‘ухоруков был употреблен графом Џаскевичем.
     ‘ухоруков имеет отличные дарованиЯ  и  сведениЯ.  „оказательством  тому
служит то, что все бывшие его начальники принуждены  были  употреблЯть  его,
даже не доброжелательствуЯ ему. ‘ 1821 года предпринЯл  он  труд  важный  не
только длЯ ђоссии, но и длЯ всего ученого света.
     ‘ухоруков  имел  некогда  поручение  от  Љомитета,   учрежденного   длЯ
устройства войска „онского, составить  историю  донских  казаков.  „лЯ  сего
‘ухоруков пересмотрел все архивы присутственных мест и станиц „онской земли,
также архивы: Ђзовской, ‘аратовской, –арицынской,  Ђстраханской,  наконец  и
Њосковской. ‚ыписанные им  исторические  акты  заключают  более  пЯти  тысЯч
листов; кроме того ‘ухоруков приобрел множество разных летописей,  повестей,
поэм и проч.,  объемлЯщих  историю  донских  казаков.  ‚се  сии  драгоценные
материалы, вместе со статьЯми, им уже составленными, ‘ухоруков  должен  был,
по приказанию начальства ген.-майора Ѓогдановича, уезжаЯ в армию, в 1826 г.,
передать двум есаулам в другие руки, и теперь они едва ли не растерЯны.
     €меЯ  слабое  здоровие,  склонность  к  ученым  трудам  и   малое,   но
достаточное длЯ него состоЯние (тысЯчу рублей  годового  дохода),  ‘ухоруков
сказывал мне, что единственное желание его было бы получить дозволение  хотЯ
переписать, взЯть копии  с  приобретенных  им  исторических  материалов,  на
которые  употребил  он  пЯть  лет  времени,  и  потом  на  свободе  занЯтьсЯ
составлением €стории „онских казаков,  которую  надеЯлсЯ  он  посвЯтить  его
императорскому высочеству великому кнЯзю наследнику.


        ЋЃ €‡„ЂЌ€€ ѓЂ‡…’›

     „есЯть лет тому назад литературою занималось у нас весьма  малое  число
любителей. Ћни видели в ней приЯтное,  благородное  упражнение,  но  еще  не
отрасль  промышленности:  читателей  было   еще   мало;   книжнаЯ   торговлЯ
ограничивалась переводами кой-каких  романов  и  перепечатанием  сонников  и
песенников.
     Ќесчастные обстоЯтельства, сопровождавшие восшествие  на  престол  ныне
царствующего  императора,  обратили  внимание  его  величества  на  сословие
писателей. Ћн нашел сие сословие совершенно преданным на произвол  судьбы  и
притесненным невежественной и своенравной  цензурою.  Ќе  было  даже  закона
касательно собственности литературной.
     Ћграждение сей собственности и цензурный устав принадлежат к  важнейшим
благодеЯниЯм нынешнего царствованиЯ.
     ‹итература оживилась и принЯла обыкновенное свое направление,  то  есть
торговое. Ќыне составлЯет она  отрасль  промышленности,  покровительствуемой
законами.
     €зо всех родов литературы периодические изданиЯ  всего  более  приносЯт
выгоды, и чем разнообразнее по содержанию, тем более расходЯтсЯ.
     €звестиЯ  политические  привлекают  большое  число  читателей,   будучи
любопытны длЯ всЯкого.
     "‘евернаЯ пчела", издаваемаЯ двумЯ известными литераторами, имеЯ  около
3000 подписчиков, естественно  должна  иметь  большое  влиЯние  на  читающую
публику, следственно и на книжную торговлю.
     ‚сЯкий журналист имеет право говорить мнение свое о нововышедшей  книге
столь строго, как угодно ему. "‘евернаЯ пчела" пользуетсЯ  сим  правом  -  и
хорошо  делает;  законом  требовать  от   журналиста   благосклонности   или
беспристрастиЯ было бы невозможно и несправедливо. Ђвтору  осужденной  книги
остаетсЯ ожидать решениЯ читающей публики  или  искать  управы  и  защиты  в
другом журнале.
     Ќо журналы чисто литературные вместо 3000 подписчиков имеют едва  ли  и
300, и следственно голос их был бы вовсе не действителен.
     ’аким  образом,  литературнаЯ  торговлЯ  находитсЯ  в  руках  издателей
"‘еверной пчелы", и критика, как и политика, сделалась их монополией.
     Ћт сего терпЯт вещественный ущерб  все  литераторы,  не  находЯщиесЯ  в
приЯтельских  сношениЯх  с  издателЯми  "‘еверной  пчелы":  ни  одно  из  их
произведений не продаетсЯ, ибо никто не станет покупать товара,  осужденного
в самом газетном объЯвлении.
     „лЯ восстановлениЯ равновесиЯ в литературе нам необходим журнал,  коего
средства могли бы равнЯтьсЯ средствам "‘еверной пчелы", то  есть  журнал,  в
коем печатались бы политические и заграничные новости.
     Ќаправление  политических  статей  зависит   и   должно   зависеть   от
правительства,  и  в  сем  случае  Я  полагаю  свЯщенной  обЯзанностию   ему
повиноватьсЯ и не только соображатьсЯ с решением цензора, но и сам  обЯзуюсь
строго смотреть за каждой строкою моего журнала. ‡лонамеренность была  бы  с
моей стороны столь же безрассудна, как и неблагодарна.


        ЋЃ €‡„ЂЌ€€ †“ђЌЂ‹Ђ "‘Ћ‚ђ…Њ…ЌЌ€Љ"

     †урнал под названием ‘овременник выходит каждые три  месЯца  по  одному
тому.
     ‚ нем будут помещатьсЯ стихотворениЯ всЯкого роду,  повести,  статьи  о
нравах и тому подобное; (оригинальные и  переводные)  критики  замечательных
книг русских и иностранных; наконец, статьи, касающиесЯ  вообще  искусств  и
наук.
     –ена за годовое издание 25 р. асс., с пересылкою 30 р. асс.

     Ђ. Џушкин.


     ћ. Ћксман

        Џ“Љ€Ќ ‚ ђЂЃЋ’… ЌЂ„ "€‘’Ћђ€…‰ Џ“ѓЂ—…‚Ђ"

     Џервым исследователем  и  популЯризатором  событий  крестьЯнской  войны
1773-1774 гг., возглавленной донским казаком …мельЯном Џугачевым  в  далеких
Ћренбургских степЯх, Џушкин стал совершенно неожиданно длЯ своих читателей.
     € в самом  деле,  все  известные  современникам  факты  политической  и
литературной биографии великого поэта  после  разгрома  декабристов,  а  еще
более в  пору  восстаниЯ  Џольши  и  новгородских  военных  поселЯн,  никак,
казалось бы, не могли предопределить обращениЯ автора  "…вгениЯ  Ћнегина"  и
"Џовестей Ѓелкина" к пугачевской тематике. Ђ между тем именно  Џугачев,  как
вождь  и  вдохновитель  крестьЯнского   восстаниЯ,   грозившего   опрокинуть
ненавистный народу крепостной строй, с самого начала 1833 г.  оказываетсЯ  в
центре  литературных,  общественно-политических  и  научно-исследовательских
интересов Џушкина. ќтот же образ не перестает волновать мысль  и  творческое
воображение поэта до последних месЯцев его жизни.

        1

     Џерспективы крестьЯнской революции и свЯзанные с ней вопросы о той  или
иной линии поведениЯ прогрессивного  меньшинства  правЯщего  класса  впервые
встали перед Џушкиным во всей своей конкретности и остроте летом 1831 г.
     Џисьма и заметки Џушкина этой поры дают исключительно богатый  материал
длЯ  суждениЯ  об  эволюции  его   общественно-политических   взглЯдов   под
непосредственным воздействием все более и более грозных вестей о  расширении
плацдарма крестьЯнских "холерных бунтов" и солдатских восстаний.
     Ћсобенно   остро   реагировал   Џушкин   на   террористические    акты,
сопровождавшие вооруженные выступлениЯ военных поселЯн:
     "’ы, верно, слышал о возмущениЯх Ќовгородских и ‘тарой ђуссы. “жасы!  -
писал Џушкин Џ. Ђ.  ‚Яземскому  3  августа  1831  г.  -  Ѓолее  ста  человек
генералов, полковников и офицеров перерезаны в  Ќовгородских  поселениЯх  со
всеми утончениЯми злобы... „ействовали мужики, которым  полки  выдали  своих
начальников. Џлохо, ваше сиЯтельство!"
     ‘екретное "Ћбозрение происшествий и общественного мнениЯ  в  1831  г.",
вошедшее   в   официальный   отчет   III   ЋтделениЯ,   следующим    образом
характеризовало ситуацию, взволновавшую Џушкина: "‚ июле месЯце  бедственные
происшествиЯ в военных поселениЯх Ќовгородской губернии  произвели  всеобщее
изумление и навели грусть на всех благомыслЯщих".
     …ще резче и тревожнее был отклик на новгородские событиЯ самого ЌиколаЯ
I. ‚ письме к графу Џ. Ђ. ’олстому царь прЯмо свидетельствовал о  том,  что:
"Ѓунт в Ќовгороде важнее, чем бунт  в  ‹итве,  ибо  последствиЯ  могут  быть
страшные!"  ЏринимаЯ  22  августа  1831  г.   в   –арском   ‘еле   депутацию
новгородского дворЯнства, он же заЯвлЯл:  "ЏриЯтно  мне  было  слышать,  что
крестьЯне ваши не присоединились  к  моим  поселЯнам:  это  доказывает  ваше
хорошее с ними обращение; но, к сожалению, не везде так обращаютсЯ. џ должен
сказать вам, господа, что положение дел весьма не  хорошо,  подобно  времени
бывшей французской революции. Џариж - гнездо злодеЯний - разлил Яд  свой  по
всей …вропе. Ќе хорошо. ‚ремЯ  требует  предосторожности"  (Ќ.  Љ.  ильдер,
€мператор Ќиколай I, т. II, 1903, стр. 613; "ђусскаЯ старина",  1873,  ќ  9,
стр. 411-414).
     ‚ аспекте событий 1831 г. получали необычайно острый политический смысл
и исторические уроки пугачевщины.
     Џереписка Џушкина позволЯет установить, что он  ближайшим  образом  был
осведомлен о происшествиЯх в ‘тарой  ђуссе.  …го  информатором  о  восстании
военных поселЯн - фактах, не подлежавших,  конечно,  оглашению  в  тогдашней
прессе, - был поэт  Ќ.  Њ.  Љоншин,  совмещавший  служение  музам  с  весьма
прозаической  работой  правителЯ  дел  Ќовгородской  секретной  следственной
комиссии.
     "џ  теперь  как  будто  за  тысЯчу  по  крайней  мере  лет  назад,  мой
любезнейший Ђлександр ‘ергеевич, - писал  Ќ.  Њ.  Љоншин  Џушкину  в  первых
числах августа 1831 г. - Љровавые  сцены  самого  темного  невежества  перед
глазами нашими перечитываютсЯ, сверЯютсЯ и уличаютсЯ.  Љак  свиреп  в  своем
ожесточении   народ   русской!   †алеют   и   истЯзают;    величают    вашим
высокоблагородием и бьют дубинами, - и это все вместе".
     Љ событиЯм 1831 г.  восходили  таким  образом  не  только  политические
дискуссии широкого философско-исторического  плана  о  русском  народе  и  о
судьбах помещичье-дворЯнского государства, но и некоторые  конкретные  формы
официозной фразеологии, ожившие впоследствии на страницах "€стории Џугачева"
и "Љапитанской дочки".
     …сли бы "€сториЯ Џугачева" писалась в пору восстаниЯ  военных  поселЯн,
Џушкин стоЯл бы, вероЯтно, на позициЯх, не очень  далеких  от  тех,  которые
занимал Ќ. Њ. Љоншин. €менно в конце июнЯ 1831 г.  благополучно  завершились
длительные хлопоты влиЯтельных друзей  Џушкина  (‚.  Ђ.  †уковского,  Ђ.  Ћ.
ђоссет, …. Њ. •итрово и некоторых  других)  об  уточнении  и  упрочении  его
положениЯ в петербургском большом свете и при дворе. ‘ам поэт, подводЯ итоги
переговорам, которые, с его ведома и согласиЯ, велись на эту  тему  с  шефом
жандармов Ђ. X. Ѓенкендорфом, в официальном обращении к последнему, писанном
около 21 июлЯ 1831 г., доводил до  сведениЯ  руководителей  государственного
аппарата,  что  он,  Џушкин,  с  радостью  взЯлсЯ   бы   за   редактирование
политического и литературного журнала. Ћднако, очень хорошо понимаЯ  большие
цензурно-полицейские трудности, свЯзанные с положительным  ответом  на  свою
просьбу, Џушкин в этом же письме спешил заЯвить, что "более  соответствовало
бы"  его  "занЯтиЯм  и   склонностЯм   дозволение   занЯтьсЯ   историческими
изысканиЯми в наших государственных архивах и библиотеках" и выражал желание
"написать €сторию Џетра ‚еликого и его наследников до государЯ Џетра III".
     Џисьмо  это,  доложенное  Ѓенкендорфом  царю,  имело  своим  следствием
зачисление Џушкина на службу в министерство иностранных дел  "с  позволением
рытьсЯ в старых архивах длЯ написаниЯ истории Џетра Џервого".
     Џодлинный вкус к историческим разысканиЯм Џушкин впервые приобрел еще в
1824-1828 гг., в пору своих работ над  "Ѓорисом  ѓодуновым",  "Ђрапом  Џетра
‚еликого" и "Џолтавой". Љ более позднему  периоду  относились  замыслы  двух
исторических очерков Џушкина - "€стории Њалороссии" (1829-1831)  и  "€стории
французской  революции"  (1831).  ќти  большие   замыслы,   предшествовавшие
"€стории Џетра", отразились в рукописЯх Џушкина только набросками  планов  и
страницами  начальных  глав,  свидетельствующими   об   огромных   масштабах
исторической эрудиции поэта.
     ‚ 1830-1831 гг. Џушкиным были критически освоены труды самых  передовых
представителей  современной  ему  буржуазной  историографии  (ѓизо,  ’ьерри,
Њинье,  ’ьера),  облегчивших  принЯтие  им  как   руководства   к   действию
замечательной политической формулировки анонимного автора "€стории ђуссов" о
том, что "одна только историЯ народа  может  объЯснить  истинные  требованиЯ
оного".
     Љ  работе  в  ѓосударственном  архиве  и  в  библиотеке  императорского
ќрмитажа над материалами по истории Џетра Џушкин приступил в начале 1832 г.,
но архивные его занЯтиЯ вскоре  прервались  и  уступили  место  собиранию  и
изучению очень большой специальной литературы.
     ѓотовЯсь  к  своему  историческому  труду  не  спеша,  "со  страхом   и
трепетом", как он сам впоследствии писал об этом Њ. Џ. Џогодину,  Џушкин  не
оставлЯл и своих обычных занЯтий,  работаЯ  и  над  стихами  и  над  прозой,
художественной и литературно-критической. Љ лету 1832 г. относЯтсЯ новые его
попытки  добитьсЯ  согласиЯ  царЯ  на  издание  им  в   Џетербурге   большой
политической и литературной газеты. Џопытки эти вновь не увенчались успехом,
окончательно убедив поэта в иллюзорности его  представлений  об  объективной
прогрессивности ЌиколаЯ I на данном историческом  этапе  и  подорвав  всЯкую
надежду на возможность сколько-нибудь серьезного контакта  с  ним  и  с  его
окружением.
     ђаздумьЯ Џушкина  этой  поры  получают  ближайшее  отражение  в  романе
"„убровский",  начатом  в  октЯбре  1832  г.  ‚плотную  подойдЯ   именно   в
"„убровском" к проблеме крепостных отношений  и  крестьЯнской  революции,  к
истории дворЯнина, изменЯющего своему  классу,  Џушкин  не  мог,  однако,  в
архаических      формах      традиционного      "разбойничьего"       романа
конкретно-исторически осмыслить "бунт" „убровского и сделать самый образ его
политически значимым и актуальным.
     Њежду 15 и 22 ЯнварЯ 1833 г. Џушкин еще работает над "„убровским", а 31
ЯнварЯ в одной из  его  тетрадей  поЯвлЯетсЯ  план  исторической  повести  о
ванвиче, из которой впоследствии выросла "ЉапитанскаЯ дочка".
     Њихаил   Ђлександрович   ванвич   -   личность    историческаЯ.    ‘ын
петербургского  гвардейского   офицера,   крестник   императрицы   …лизаветы
Џетровны, он, в чине подпоручика 2-го ѓренадерского полка,  попал  8  ноЯбрЯ
1773 г. в плен к пугачевцам, доставлен был в Ѓерду, где присЯгнул  мужицкому
царю и в  течение  нескольких  месЯцев  состоЯл  в  его  штабе  в  должности
переводчика. Ђрестованный после разгрома Џугачева под ’атищевой ванвич  был
по суду лишен чинов и дворЯнства и сослан в ’уруханский край, где и умер, не
дождавшись амнистии.
     Џлан повести о ванвиче, выросший из случайного рассказа о  нем  и  его
отце, услышанного поэтом от  генерала  Ќ.  ‘.  ‘вечина,  настолько  захватил
Џушкина, что в феврале 1833 г. он навсегда обрывает работу над "„убровским",
а еще через три днЯ, в поисках необходимой исторической документации  своего
замысла, обращаетсЯ к  военному  министру  Ђ.  €.  —ернышеву  с  просьбой  о
предоставлении ему доступа к "‘ледственному делу о Џугачеве". „лЯ того чтобы
лучше обеспечить успех этой неожиданной просьбы, Џушкин мотивирует ее  своим
желанием познакомитьсЯ  с  материалами  об  участии  генералиссимуса  Ђ.  ‚.
‘уворова в подавлении восстаниЯ 1773-1774 гг.
     "‘ледственного дела о  Џугачеве"  в  фондах  военного  министерства  не
оказалось (оно было запечатано  в  ѓосударственном  архиве  и  не  подлежало
вскрытию без личного указаниЯ царЯ), и вместо него в распорЯжение Џушкина  с
25 февралЯ 1833  г.  стали  поступать  из  архивов  военной  коллегии  сотни
документов секретной переписки о  восстании  1773-1774  гг.  и  о  действиЯх
военных и гражданских властей по его ликвидации. Ѓлижайшее знакомство с этим
исключительным  по  своей  политической  значимости  материалом   заставлЯет
Џушкина отложить на некоторое времЯ задуманный им роман, вместо  которого  в
его бумагах  поЯвлЯютсЯ  наброски  первых  глав  исторической  монографии  о
Џугачеве.
     ђабота над неизданными документальными данными  о  восстании  1773-1774
гг. с самого начала шла в неразрывной свЯзи с собиранием и изучением скудных
печатных свидетельств  русской  и  западноевропейской  печати  как  о  самом
Џугачеве, так и о том крае, в котором пылал "мЯтеж",  и  о  Яицком  казачьем
войске, взЯвшем на себЯ инициативу восстаниЯ.
     Ћсобенно широко использованы были Џушкиным на первых стадиЯх его работы
такие    капитальные    общеисторические,     статистико-экономические     и
этнографические труды, как "’опографиЯ ЋренбургскаЯ" Џ. €.  ђычкова  (1762),
как "€сторическое  и  статистическое  обозрение  уральских  казаков"  Ђ.  €.
‹евшина (1823), как его же "Ћписание  киргиз-казачьих  или  киргиз-кайсацких
орд и степей" (1832). €з редких  документальных  и  мемуарных  публикаций  о
восстании Џугачева Џушкин критически учел уже в первой редакции своего труда
"‡аписки о жизни и службе Ђ. €.  Ѓибикова"  (1817),  исторический  очерк  „.
‡иновьева "Њихельсон в бывшем в  Љазани  возмущении"  (1807),  замечательную
анонимную публикацию  о  восстании  Џугачева  в  ежегоднике  Ђ.  ”.  Ѓюшинга
"Magazin f&uuml;r die neue Histoire und  Geographie"  (Halle,  1784),  книгу
†ана-арлЯ ‹аво "Histoire de Pierre III, Empereur de Russie", приложением  к
которой ЯвлЯетсЯ специальный  обзор  событий  1773-1774  гг.  под  названием
"Histoire de la r&eacute;volte de Pugatschef" (1799) и многие другие русские
и зарубежные труды о ђоссии второй половины XVIII столетиЯ.
     Џри изучении этих  источников  ни  один  хоть  сколько-нибудь  значимый
документ,  рассказ  или  даже  анекдот,  относЯщийсЯ  к  истории   восстаниЯ
Џугачева, не прошел мимо вниманиЯ Џушкина. €звлекаЯ крупицы истины из самых,
казалось бы, ненадежных изданий, Џушкин ставил  на  службу  своей  концепции
крестьЯнской войны 1773-1774 гг. даже прЯмые ошибки своих  предшественников,
промахи которых  позволЯли  ему  особенно  убедительно  дискредитировать  на
страницах  "Џугачева"  официозную  и   реакционно-дворЯнскую   историографию
("Ћбозрение царствованиЯ и свойств …катерины ‚еликиЯ" Џ.  ‘умарокова,  1832;
"€сториЯ „онского войска" ‚. Ѓ. Ѓроневского, 1834, и т. п.). „аже "глупый" и
"ничтожный", по характеристике Џушкина,  антипугачевский  французский  роман
"Le faux Pierre III"  (1775),  вышедший  в  переводе  на  русский  Язык  под
названием "‹ожный Џетр III,  или  †изнь,  характер  и  злодеЯниЯ  бунтовщика
…мельки Џугачева" (Њ. 1809), оказалсЯ полезным Џушкину, благодарЯ тому что в
приложении к роману перепечатана была правительственнаЯ информациЯ  1775  г.
об умерщвленных пугачевцами помещиках, чиновниках, купцах и  "прочих  званий
людей".   ќтот   длинный   перечень   жертв   народного   гнева,   полностью
воспроизведенный Џушкиным в примечаниЯх к восьмой главе "€стории  Џугачева",
звучал в 1834 г. уже как грозное предостережение правЯщему классу,  а  вовсе
не как обличение "злодейств самозванца".
     "џ прочел со вниманием все, что было напечатано  о  Џугачеве,  -  писал
впоследствии Џушкин об источниках своей "€стории", отвечаЯ ее критикам, -  и
сверх того восемнадцать толстых томов in  folio  разных  рукописей,  указов,
донесений и проч. џ посетил места, где произошли главные событиЯ эпохи, мною
описанной, поверЯЯ мертвые документы словами еще живых, но  уже  престарелых
очевидцев, и вновь поверЯЯ их дрЯхлеющую памЯть исторической критикою".
     ђабота Џушкина шла необычайно быстрыми темпами. 25 марта 1833 г.,  судЯ
по отметкам в рукописЯх, он приступил к первой главе своего труда, а уже  22
маЯ того же года черноваЯ  редакциЯ  "€стории  Џугачева"  доведена  была  до
конца. ђазумеетсЯ, это был еще только  предельно  краткий  полуконспективный
общий очерк, существенно дополнЯвшийсЯ, исправлЯвшийсЯ и перестраивавшийсЯ в
течение всего 1833 г. и начала 1834 г., но как некаЯ  цельнаЯ,  хотЯ  еще  и
сугубо предварительнаЯ схема, "€сториЯ Џугачева" все же уже  существовала  в
мае 1833 г.

        2

     ‚есь материал, оказавшийсЯ в  распорЯжении  великого  поэта  на  первой
стадии  его  труда,  характеризовал  факты  восстаниЯ  с  позиций  лишь  его
усмирителей, так как документальными,  мемуарными  и  фольклорными  данными,
идущими из лагерЯ Џугачева, Џушкин еще не  располагал.  Џоэтому  и  в  своих
высказываниЯх о движущих силах крестьЯнской войны автор  "€стории  Џугачева"
не мог еще идти дальше самых осторожных догадок, проверка которых  требовала
от  него,  с  одной  стороны,  значительного  расширениЯ  круга  официальных
источников, которыми он был ограничен весною 1833 г., а с другой  -  личного
ознакомлениЯ с конкретными условиЯми  хозЯйственного  и  политического  быта
казачества,  крепостного  крестьЯнства  и   кочевого   населениЯ   губерний,
охваченных пожаром восстаниЯ.
     Џриурочив свою поездку в Љазань, Ћренбург и “ральск к  осени  1833  г.,
Џушкин последние летние месЯцы посвЯщает окончанию своих работ по  собиранию
материалов о пугачевщине уже не в государственных, а в частных петербургских
и московских архивах.
     ‚ числе новых исторических источников, свидетельства  которых  особенно
обогащают начальную редакцию "€стории  Џугачева",  оказываетсЯ  в  эту  пору
"Ћсада Ћренбурга" Џ. €. ђычкова, замечательнаЯ рукописнаЯ хроника очевидца и
первого историка занимавших Џушкина событий (эта хроника  была  опубликована
полностью в приложениЯх к "€стории Џугачева"). …ще в начале апрелЯ 1833  г.,
записав интереснейшие рассказы €. Ђ. Љрылова об осаде џицкого  городка  (эти
рассказы почти полностью перешли в четвертую главу "€стории"), Џушкин в июле
- августе того же года получает доступ к запискам €. €. „митриева  (из  этих
записок взЯты были страницы о казни Џугачева в восьмой  главе  "€стории")  и
тогда  же  конспектирует  устные  рассказы  этого  мемуариста,   посвЯщенные
усмирителЯм восстаниЯ. Ќе раньше июлЯ 1833 г. Џушкин  получает  и  редчайший
экземплЯр "ЏутешествиЯ из Џетербурга в Њоскву" ђадищева, тот самый, который,
по свидетельству поэта, в 1790 г. "был в тайной канцелЯрии".
     Љнига ђадищева была самым широким литературным обобщением политических,
социально-экономических и бытовых  данных  о  ђоссийской  империи  последней
трети XVIII столетиЯ, и нетрудно себе представить, что Џушкин,  привлекавший
длЯ своего романа и монографии о крестьЯнской войне 1773-1774 гг.  все,  что
только сохранилось об этом в трудах русских и зарубежных авторов, писавших о
Џугачеве, не мог не вспомнить о "Џутешествии из Џетербурга в Њоскву".
     €менно к этому времени (между 1833 и 1836  гг.)  относитсЯ  напрЯженнаЯ
работа Џушкина над статьЯми о ђадищеве и  его  книге.  ‘татьи  эти  занимают
важное место в политической и литературной биографии Џушкина.
     Љнига  ђадищева  не  могла,  конечно,  дать   Џушкину   документального
материала  длЯ  "€стории  Џугачева".  Ќо  значение  этого   источника   было
неизмеримо шире, ибо именно "Џутешествие из  Џетербурга  в  Њоскву"  помогло
Џушкину в исключительно быстрые сроки безошибочно  определить  свою  позицию
как исследователЯ крестьЯнской революции и, при доработке "€стории Џугачева"
осенью   1833   г.,   осмыслить   все   свои   прежние    представлениЯ    о
бесперспективности "русского бунта".
     ‚ своей "€стории Џугачева" Џушкин необычайно  близко  подошел  к  самым
острым  из   социально-политических   и   философско-исторических   проблем,
поставленных в "Џутешествии из Џетербурга в Њоскву".  Њы  имеем  в  виду  не
только    раскрытие    и    осмысление    ђадищевым    противоречий    между
дворЯнином-помещиком  и  крепостным  мужиком,  как  основного   противоречиЯ
русской действительности. Џушкин, как  и  декабристы,  как  и  всЯ  подлинно
передоваЯ дворЯнскаЯ общественность 20-30-х гг., безоговорочно принимал этот
тезис автора "ЏутешествиЯ". Ќо был и другой круг не менее  важных  вопросов,
разрешение  которых  ђадищевым  шло  гораздо   дальше   чаЯний   "дворЯнских
революционеров". „ело в том, что в  "Џутешествии  из  Џетербурга  в  Њоскву"
вопрос о судьбах русского государства был впервые  не  только  принципиально
отделен  от  вопроса  о  судьбе  дворЯнства  как  правЯщего  класса,  но   и
оптимистически разрешен с позиций порабощенных народных низов.
     "Ћ! если бы рабы, тЯжкими узами отЯгченные,  ЯрЯсЯ  в  отчаЯнии  своем,
разбили  железом,   вольности   их   препЯтствующим,   главы   наши,   главы
бесчеловечных своих господ, и кровию нашею обагрили нивы свои.  —то  бы  тем
потерЯло государство? ‘коро бы из среды их  исторгнулисЯ  великие  мужи  длЯ
заступлениЯ избитого племени; но были бы они других о себе  мыслей  и  права
угнетениЯ лишенны".
     ‚оскрешаЯ в "€стории  Џугачева"  исторические  образы  "людей,  которые
потрЯсали государством", Џушкин, в меру цензурных возможностей, с некоторыми
вольными и невольными оговорками и вуалировками,  все  же  сумел  впервые  в
русской историографии показать в действии тот  аппарат  народной  революции,
основные черты которого пыталсЯ угадать ђадищев. ђазумеетсЯ,  и  Џугачев,  и
Ѓелобородов, и •лопуша, и Џерфильев,  и  Џадуров,  и  другие  выдвиженцы  из
народных  низов  были  "других  о  себе  мыслей",  чем  Џанины,   Џотемкины,
—ернышевы, Ѓранты и ђейнсдорпы. ЉровнаЯ свЯзь новых "великих мужей" с массой
трудового народа выражалась не только в  том,  что  они  воплощали  в  своей
политической практике волю и чаЯниЯ этих масс, но и в том, что эта же  самаЯ
масса повседневно их контролировала и не позволЯла отрыватьсЯ от нее.
     "Џугачев не был самовластен", - писал Џушкин в третьей  главе  "€стории
Џугачева". - Ћн  "ничего  не  предпринимал  без  согласиЯ"  Яицких  казаков,
которые "обходились с ним как с товарищем, <...> сидЯ при нем в шапках  и  в
одних рубахах и распеваЯ бурлацкие песни".
     €менно в  этом  контексте  радищевский  образ  обездоленного  "бурлака,
обагренного кровию", которому суждено разрешить многое "доселе гадательное в
истории российской", впервые получает конкретную документацию  на  страницах
"€стории Џугачева".
     ђезко   характеризуЯ   бездарность,    расхлЯбанность,    трусость    и
бессмысленную жестокость представителей государственного аппарата, чуждых  и
враждебных народу,  не  понимающих  ни  его  нужд,  ни  чаЯний,  ни  условий
политического и экономического быта, Џушкин Явно опиралсЯ  в  своей  истории
крестьЯнской войны 1773-1774  гг.  на  тот  приговор,  который  вынесен  был
помещичье-дворЯнской верхушке еще в "Џутешествии из Џетербурга в Њоскву".
     ђадищев, характеризуЯ мотивы, или,  как  он  говорил,  "голоса  русских
народных  песен",  в  них,  в  этих  "голосах",  предлагал  искать  ключи  к
правильному  пониманию  "души  нашего  народа".  Џушкин   с   исключительным
вниманием  отнессЯ  к  этим  творческим  заветам  автора   "ЏутешествиЯ   из
Џетербурга в Њоскву" и уже во времЯ своей поездки  в  ‡аволжье,  Ћренбург  и
“ральск именно в фольклоре нашел недостававший ему  материал  длЯ  пониманиЯ
Џугачева как подлинного вождЯ крестьЯнского движениЯ и свойств его характера
как типических положительных черт  русского  человека.  ќто  было  открытием
большой принципиальной  значимости,  ибо  без  него  было  бы  невозможно  и
новаторское разрешение задач  воскрешениЯ  подлинного  исторического  образа
Џугачева.
     ‚  процессе  работы  над  своей  монографией  Џушкин  ЯвилсЯ  и  первым
собирателем, и первым истолкователем устных документов народного  творчества
о Џугачеве, памЯтью о котором более полувека продолжало жить крестьЯнство  и
казачество  ЏоволжьЯ  и  ЏриуральЯ.  Џодобно  тому  как  еще  в  пору  своей
Њихайловской ссылки великий поэт в "мнении народном" нашел разгадку  успехов
первого самозванца и гибели царЯ Ѓориса, так и сейчас, в  осмыслении  образа
нового своего героЯ, он опиралсЯ не только и не  столько  на  свои  изучениЯ
памЯтников крестьЯнской войны в государственных архивах, сколько на  "мнение
народное", запечатленное в преданиЯх, песнЯх и рассказах о Џугачеве. ‚  1825
г. Џушкин считал ‘тепана  ђазина  "единственным  поэтическим  лицом  русской
истории"; пугачевский фольклор позволил ему эту формулу несколько расширить.
     "“ральские казаки  (особливо  старые  люди),  -  осторожно  удостоверЯл
Џушкин в своих замечаниЯх о восстании, представленных царю  31  ЯнварЯ  1835
г., - доныне привЯзаны к памЯти Џугачева.  "ѓрех  сказать,  -  говорила  мне
80-летнЯЯ казачка, - на него мы не  жалуемсЯ;  он  нам  зла  не  сделал".  -
"ђасскажи мне, - говорил Я „. ЏьЯнову, - как Џугачев был  у  тебЯ  посаженым
отцом". - "Ћн длЯ тебЯ Џугачев, - отвечал мне сердито старик, - а  длЯ  менЯ
он был великий государь Џетр ”едорович".
     Ѓез учета этих Ярких и  волнующих  рассказов  свидетелей  и  участников
восстаниЯ, непосредственно воздействовавших на Џушкина своей  интерпретацией
личности Џугачева как подлинного вождЯ крестьЯнского  движениЯ,  как  живого
воплощениЯ их идеалов и надежд, "€сториЯ Џугачева"  не  могла  бы,  конечно,
иметь того политического и литературного звучаниЯ, которое  она  получила  в
условиЯх становлениЯ не только русской исторической  науки,  но  и  русского
критического реализма как новой фазы искусства. Њастерство  Џушкина,  как  и
мастерство ’олстого, - это мастерство раскрытиЯ  самых  существенных  сторон
действительности,   самых   существенных   черт   национального   характера,
показываемого не декларативно, не статично, а в живом действии, в конкретной
исторической борьбе.
     ‚ особой записке, представленной Џушкиным 26  ЯнварЯ  1835  г.  царю  в
дополнение к только  что  вышедшей  в  свет  "€стории  Џугачевского  бунта",
великий поэт обращал внимание ЌиколаЯ I на то,  что  в  своем  труде  он  не
рискнул открыто указать на тот исторический факт, что "весь черный народ был
за Џугачева"  и  что  его  лозунги  борьбы  с