ливалсЯ по темно-лиловому своду, озарЯЯ постепенно крутые отлогости  гор,
покрытые  девственными  снегами.   Ќаправо   и   налево   чернели   мрачные,
таинственные пропасти, и туманы, клубЯсь и  извиваЯсь,  как  змеи,  сползали
туда по морщинам соседних скал, будто чувствуЯ и пугаЯсь приближениЯ днЯ.
     ’ихо было все на небе и на  земле,  как  в  сердце  человека  в  минуту
утренней  молитвы;  только  изредка  набегал  прохладный  ветер  с  востока,
приподнимаЯ гриву лошадей, покрытую инеем. Њы тронулись  в  путь;  с  трудом
пЯть худых клЯч тащили наши повозки по извилистой дороге на ѓуд-гору; мы шли
пешком сзади, подкладываЯ камни под колеса, когда лошади выбивались из  сил;
казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглЯдеть,  она
все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера  отдыхало
на вершине ѓуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел  под  ногами
нашими; воздух становилсЯ так редок, что было больно дышать; кровь поминутно
приливала  в  голову,   но   со   всем   тем   какое-то   отрадное   чувство
распространЯлось по всем моим жилам, и мне было как-то  весело,  что  Я  так
высоко над миром:  чувство  детское,  не  спорю,  но,  удалЯЯсь  от  условий
общества и  приближаЯсь  к  природе,  мы  невольно  становимсЯ  детьми;  все
приобретенное отпадает от души, и  она  делаетсЯ  вновь  такою,  какой  была
некогда, и, верно, будет когда-нибудь опЯть. ’от, кому случалось,  как  мне,
бродить по горам пустынным, и долго-долго  всматриватьсЯ  в  их  причудливые
образы, и жадно глотать животворЯщий воздух, разлитый  в  их  ущельЯх,  тот,
конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать  эти  волшебные
картины. ‚от наконец мы взобрались на ѓуд-гору, остановились  и  оглЯнулись:
на ней висело серое облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но
на востоке все было так Ясно и золотисто, что мы, то есть Я и штабс-капитан,
совершенно о нем забыли... „а, и штабс-капитан: в  сердцах  простых  чувство
красоты  и  величиЯ  природы  сильнее,  живее  во  сто  крат,  чем  в   нас,
восторженных рассказчиках на словах и на бумаге.
     - ‚ы, Я думаю, привыкли к этим великолепным картинам? - сказал Я ему.
     - „а-с, и к свисту пули можно привыкнуть, то есть  привыкнуть  скрывать
невольное биение сердца.
     - џ слышал напротив,  что  длЯ  иных  старых  воинов  эта  музыка  даже
приЯтна.
     - ђазумеетсЯ, если хотите, оно и приЯтно; только  все  же  потому,  что
сердце бьетсЯ сильнее. Џосмотрите, - прибавил он, указываЯ на восток, -  что
за край!
     € точно, такую панораму врЯд ли где еще удастсЯ мне  видеть:  под  нами
лежала ЉойшаурскаЯ долина, пересекаемаЯ Ђрагвой и другой речкой,  как  двумЯ
серебрЯными нитЯми; голубоватый туман скользил по  ней,  убегаЯ  в  соседние
теснины от теплых лучей  утра;  направо  и  налево  гребни  гор,  один  выше
другого, пересекались, тЯнулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те  же
горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, - и все эти снега горели
румЯным блеском так весело, так Ярко, что кажетсЯ, тут бы  и  остатьсЯ  жить
навеки; солнце  чуть  показалось  из-за  темно-синей  горы,  которую  только
привычный глаз мог бы различить  от  грозовой  тучи;  но  над  солнцем  была
кроваваЯ полоса, на которую  мой  товарищ  обратил  особенное  внимание.  "џ
говорил вам, - воскликнул он, - что нынче будет погода; надо  торопитьсЯ,  а
то, пожалуй, она застанет нас  на  Љрестовой.  ’рогайтесь!"  -  закричал  он
Ямщикам.
     Џодложили цепи по колеса вместо тормозов, чтоб  они  не  раскатывались,
взЯли лошадей под уздцы  и  начали  спускатьсЯ;  направо  был  утес,  налево
пропасть такаЯ, что целаЯ деревушка осетин,  живущих  на  дне  ее,  казалась
гнездом ласточки; Я содрогнулсЯ, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по
этой дороге, где две повозки не могут разъехатьсЯ, какой-нибудь  курьер  раз
десЯть в год проезжает, не вылезаЯ из своего трЯского экипажа. Ћдин из наших
извозчиков был русский Ярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную
под уздцы со всеми возможными предосторожностЯми, отпрЯгши заранее  уносных,
- а наш беспечный русак даже не слез с облучка! Љогда Я ему заметил, что  он
мог бы побеспокоитьсЯ в пользу хотЯ моего чемодана, за которым  Я  вовсе  не
желал лазить в эту бездну, он отвечал мне: "€, барин! Ѓог даст, не  хуже  их
доедем: ведь нам не впервые", - и он был прав: мы точно могли бы не доехать,
однако ж все-таки доехали,  и  если  б  все  люди  побольше  рассуждали,  то
убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботитьсЯ...
     Ќо, может быть, вы хотите знать окончание истории  Ѓэлы?  ‚о-первых,  Я
пишу не  повесть,  а  путевые  записки;  следовательно,  не  могу  заставить
штабс-капитана рассказывать прежде, нежели он  начал  рассказывать  в  самом
деле. €так, погодите или, если хотите, переверните несколько страниц, только
Я вам этого не советую, потому что переезд через Љрестовую  гору  (или,  как
называет  ее  ученый  ѓамба,  le   mont   St.-Christophe)   достоин   вашего
любопытства.  €так,  мы  спускались  с  ѓуд-горы  в  —ертову  долину...  ‚от
романтическое название! ‚ы уже видите гнездо злого духа между  неприступными
утесами, - не тут-то было: название  —ертовой  долины  происходит  от  слова
"черта", а не "черт", ибо здесь когда-то была  граница  ѓрузии.  ќта  долина
была завалена снеговыми  сугробами,  напоминавшими  довольно  живо  ‘аратов,
’амбов и прочие милые места нашего отечества.
     - ‚от и ЉрестоваЯ! - сказал  мне  штабс-капитан,  когда  мы  съехали  в
—ертову долину, указываЯ на холм, покрытый пеленою  снега;  на  его  вершине
чернелсЯ каменный крест, и мимо  его  вела  едва-едва  заметнаЯ  дорога,  по
которой  проезжают  только  тогда,  когда  боковаЯ  завалена  снегом;   наши
извозчики объЯвили, что обвалов еще не было, и,  сберегаЯ  лошадей,  повезли
нас кругом. Џри повороте встретили мы человек пЯть  осетин;  они  предложили
нам  свои  услуги  и,  уцепЯсь  за  колеса,  с  криком  принЯлись  тащить  и
поддерживать наши тележки. €  точно,  дорога  опаснаЯ:  направо  висели  над
нашими головами груды снега,  готовые,  кажетсЯ,  при  первом  порыве  ветра
оборватьсЯ в ущелье; узкаЯ дорога частию была покрыта снегом, который в иных
местах проваливалсЯ под ногами, в  других  превращалсЯ  в  лед  от  действиЯ
солнечных лучей и ночных морозов, так что  с  трудом  мы  сами  пробирались;
лошади падали; налево  зиЯла  глубокаЯ  расселина,  где  катилсЯ  поток,  то
скрываЯсь под ледЯной корою, то с пеною прыгаЯ по черным камнЯм. ‚ два  часа
едва могли мы обогнуть Љрестовую гору - две версты в  два  часа!  Њежду  тем
тучи спустились, повалил  град,  снег;  ветер,  врываЯсь  в  ущельЯ,  ревел,
свистал, как ‘оловей-разбойник, и скоро каменный  крест  скрылсЯ  в  тумане,
которого волны, одна другой гуще и теснее, набегали с востока... Љстати,  об
этом кресте существует странное, но всеобщее предание,  будто  его  поставил
€мператор Џетр I, проезжаЯ через Љавказ; но, во-первых, Џетр  был  только  в
„агестане, и,  во-вторых,  на  кресте  написано  крупными  буквами,  что  он
поставлен по приказанию г. …рмолова, а именно  в  1824  году.  Ќо  предание,
несмотрЯ на надпись, так укоренилось, что, право, не  знаешь,  чему  верить,
тем более что мы не привыкли верить надписЯм.
     Ќам должно было спускатьсЯ еще верст  пЯть  по  обледеневшим  скалам  и
топкому  снегу,  чтоб  достигнуть  станции  Љоби.  ‹ошади   измучились,   мы
продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно  наша  родимаЯ,  севернаЯ;
только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. "€ ты, изгнанница, - думал
Я, - плачешь о своих широких, раздольных степЯх!  ’ам  есть  где  развернуть
холодные крыльЯ, а здесь тебе душно и тесно,  как  орлу,  который  с  криком
бьетсЯ о решетку железной своей клетки".
     - Џлохо! - говорил штабс-капитан; - посмотрите, кругом ничего не видно,
только туман да снег; того и глЯди, что свалимсЯ в пропасть  или  засЯдем  в
трущобу, а там пониже, чай, Ѓайдара так разыгралась, что и не переедешь.  “ж
эта мне ЂзиЯ! что люди, что речки - никак нельзЯ положитьсЯ!
     €звозчики  с  криком  и  бранью  колотили  лошадей,  которые   фыркали,
упирались и не хотели ни за что в  свете  тронутьсЯ  с  места,  несмотрЯ  на
красноречие кнутов.
     - ‚аше благородие, - сказал наконец один, - ведь мы нынче  до  Љоби  не
доедем; не прикажете ли, покамест можно, своротить налево? ‚он там что-то на
косогоре чернеетсЯ - верно, сакли: там всегда-с проезжающие  останавливаютсЯ
в погоду; они говорЯт, что проведут, если дадите на водку,  -  прибавил  он,
указываЯ на осетина.
     - ‡наю, братец, знаю без тебЯ! - сказал штабс-капитан, - уж эти бестии!
рады придратьсЯ, чтоб сорвать на водку.
     - Џризнайтесь, однако, - сказал Я, - что без них нам было бы хуже.
     - ‚се так, все так, - пробормотал он, - уж эти мне  проводники!  чутьем
слышат, где можно попользоватьсЯ, будто без них и нельзЯ найти дороги.
     ‚от мы и свернули налево и кое-как, после многих хлопот,  добрались  до
скудного приюта, состоЯщего из двух саклей, сложенных из плит и булыжника  и
обведенных такою же стеною; оборванные хозЯева принЯли нас радушно. џ  после
узнал, что правительство  им  платит  и  кормит  их  с  условием,  чтоб  они
принимали путешественников, застигнутых бурею.
     - ‚се к лучшему! - сказал Я, присев у огнЯ, - теперь вы  мне  доскажете
вашу историю про Ѓэлу; Я уверен, что этим не кончилось.
     - Ђ почему ж вы так уверены? - отвечал мне штабс-капитан, примигиваЯ  с
хитрой улыбкою...
     - Ћттого, что это не  в  порЯдке  вещей:  что  началось  необыкновенным
образом, то должно так же и кончитьсЯ.
     - ‚едь вы угадали...
     - Ћчень рад.
     - •орошо вам радоватьсЯ,  а  мне  так,  право,  грустно,  как  вспомню.
‘лавнаЯ была девочка, эта Ѓэла! џ к ней наконец так привык, как к дочери,  и
она менЯ любила. Ќадо вам сказать, что у  менЯ  нет  семейства:  об  отце  и
матери Я лет двенадцать уж не имею известиЯ, а запастись женой не  догадалсЯ
раньше, - так теперь уж, знаете, и не к лицу; Я и рад был,  что  нашел  кого
баловать. Ћна, бывало, нам поет  песни  иль  плЯшет  лезгинку...  Ђ  уж  как
плЯсала! видал Я наших губернских  барышень,  Я  раз  был-с  и  в  Њоскве  в
благородном собрании, лет двадцать тому назад, - только куда им!  совсем  не
то!.. ѓригорий Ђлександрович нарЯжал ее, как куколку, холил и лелеЯл; и  она
у нас так похорошела, что  чудо;  с  лица  и  с  рук  сошел  загар,  румЯнец
разыгралсЯ  на  щеках...  “ж  какаЯ,  бывало,  веселаЯ,  и  все  надо  мной,
проказница, подшучивала... Ѓог ей прости!..
     - Ђ что, когда вы ей объЯвили о смерти отца?
     - Њы долго  от  нее  это  скрывали,  пока  она  не  привыкла  к  своему
положению; а когда сказали, так она днЯ два поплакала, а потом забыла.
     ЊесЯца четыре все шло как нельзЯ лучше. ѓригорий Ђлександрович,  Я  уж,
кажетсЯ, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за
кабанами или козами, - а тут хоть бы вышел за крепостной  вал.  ‚от,  однако
же, смотрю, он стал снова задумыватьсЯ, ходит по комнате, загнув руки назад;
потом раз, не сказав никому, отправилсЯ стрелЯть, - целое утро пропадал; раз
и другой, все чаще и чаще... "Ќехорошо, - подумал Я, верно между ними чернаЯ
кошка проскочила!"
     Ћдно утро захожу к ним - как  теперь  перед  глазами:  Ѓэла  сидела  на
кровати в черном шелковом  бешмете,  бледненькаЯ,  такаЯ  печальнаЯ,  что  Я
испугалсЯ.
     - Ђ где Џечорин? - спросил Я.
     - Ќа охоте.
     - ‘егоднЯ ушел? - Ћна молчала, как будто ей трудно было выговорить.
     - Ќет, еще вчера, - наконец сказала она, тЯжело вздохнув.
     - “ж не случилось ли с ним чего?
     - џ вчера целый день думала, - отвечала она сквозь слезы, - придумывала
разные несчастьЯ: то казалось мне, что его ранил  дикий  кабан,  то  чеченец
утащил в горы... Ђ нынче мне уж кажетсЯ, что он менЯ не любит.
     - Џрава, милаЯ, ты хуже ничего не могла  придумать!  -  Ћна  заплакала,
потом с гордостью поднЯла голову, отерла слезы и продолжала:
     - …сли он менЯ не любит, то кто ему мешает отослать менЯ домой?  џ  его
не принуждаю. Ђ если это так будет продолжатьсЯ, то Я сама уйду: Я  не  раба
его - Я кнЯжескаЯ дочь!..
     џ стал ее уговаривать.
     - Џослушай, Ѓэла, ведь нельзЯ же ему век сидеть здесь как  пришитому  к
твоей юбке: он человек молодой, любит погонЯтьсЯ за дичью, - походит,  да  и
придет; а если ты будешь грустить, то скорей ему наскучишь.
     - Џравда, правда! - отвечала она, -  Я  буду  весела.  -  €  с  хохотом
схватила свой бубен, начала петь, плЯсать и прыгать около менЯ; только и это
не было продолжительно; она опЯть упала на постель и закрыла лицо руками.
     —то было с нею мне делать? џ, знаете, никогда с женщинами не обращалсЯ:
думал, думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба
молчали... ЏренеприЯтное положение-с!
     Ќаконец Я  ей  сказал:  "•очешь,  пойдем  прогулЯтьсЯ  на  вал?  погода
славнаЯ!" ќто было в сентЯбре; и точно, день  был  чудесный,  светлый  и  не
жаркий; все  горы  видны  были  как  на  блюдечке.  Њы  пошли,  походили  по
крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села на  дерн,  и  Я  сел
возле нее. Ќу, право, вспомнить смешно: Я бегал за нею,  точно  какаЯ-нибудь
нЯнька.
     Љрепость наша стоЯла на высоком месте, и вид был с вала  прекрасный;  с
одной стороны широкаЯ полЯна,  изрытаЯ  несколькими  балками7,  оканчивалась
лесом, который тЯнулсЯ до самого хребта гор; кое-где на ней  дымились  аулы,
ходили табуны; с другой - бежала мелкаЯ  речка,  и  к  ней  примыкал  частый
кустарник,  покрывавший  кремнистые  возвышенности,  которые  соединЯлись  с
главной цепью Љавказа. Њы сидели на углу бастиона, так  что  в  обе  стороны
могли видеть все. ‚от смотрю: из леса выезжает кто-то на серой  лошади,  все
ближе и ближе и, наконец, остановилсЯ по ту сторону речки, саженЯх во сте от
нас, и начал кружить лошадь свою как бешеный. —то за притча!..
     - Џосмотри-ка, Ѓэла, - сказал Я, - у тебЯ глаза  молодые,  что  это  за
джигит: кого это он приехал тешить?..
     Ћна взглЯнула и вскрикнула:
     - ќто Љазбич!..
     - Ђх он разбойник! смеЯтьсЯ, что ли, приехал над нами? -  ‚сматриваюсь,
точно Љазбич: его смуглаЯ рожа, оборванный, грЯзный как всегда.
     - ќто лошадь отца моего, - сказала Ѓэла,  схватив  менЯ  за  руку;  она
дрожала, как лист, и глаза ее сверкали. "Ђга! -  подумал  Я,  -  и  в  тебе,
душенька, не молчит разбойничьЯ кровь!"
     - Џодойди-ка сюда, - сказал Я часовому, - осмотри ружье  да  ссади  мне
этого молодца, - получишь рубль серебром.
     - ‘лушаю, ваше высокоблагородие; только  он  не  стоит  на  месте...  -
Џрикажи! - сказал Я, смеЯсь...
     - ќй,  любезный!  -  закричал  часовой,  махаЯ  ему  рукой,  -  подожди
маленько, что ты крутишьсЯ, как волчок?
     Љазбич остановилсЯ в самом деле и стал вслушиватьсЯ: верно, думал,  что
с ним заводЯт переговоры, - как не так!.. Њой гренадер приложилсЯ...  бац!..
мимо, - только что порох на полке вспыхнул; Љазбич  толкнул  лошадь,  и  она
дала скачок в сторону. Ћн привстал на стременах, крикнул  что-то  по-своему,
пригрозил нагайкой - и был таков.
     - Љак тебе не стыдно! - сказал Я часовому.
     - ‚аше  высокоблагородие!  умирать  отправилсЯ,  -  отвечал  он,  такой
проклЯтый народ, сразу не убьешь.
     —етверть часа спустЯ Џечорин вернулсЯ с охоты; Ѓэла  бросилась  ему  на
шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие... „аже  Я  уж
на него рассердилсЯ.
     - Џомилуйте, - говорил Я, - ведь вот сейчас тут был за речкою Љазбич, и
мы по нем стрелЯли; ну, долго ли вам на него  наткнутьсЯ?  ќти  горцы  народ
мстительный: вы думаете, что он  не  догадываетсЯ,  что  вы  частию  помогли
Ђзамату? Ђ Я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Ѓэлу. џ знаю, что год  тому
назад она ему больно нравилась - он мне сам говорил, -  и  если  б  надеЯлсЯ
собрать порЯдочный калым, то, верно, бы посваталсЯ...
     ’ут Џечорин задумалсЯ. "„а, - отвечал он,  -  надо  быть  осторожнее...
Ѓэла, с нынешнего днЯ ты не должна более ходить на крепостной вал".
     ‚ечером Я имел с ним длинное  объЯснение:  мне  было  досадно,  что  он
переменилсЯ к этой бедной девочке; кроме того, что он половину днЯ  проводил
на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее  редко,  и  она  заметно
начинала сохнуть, личико ее вытЯнулось, большие  глаза  потускнели.  Ѓывало,
спросишь:
     "Ћ чем ты вздохнула, Ѓэла? ты печальна?" - "Ќет!" -  "’ебе  чего-нибудь
хочетсЯ?" - "Ќет!" - "’ы  тоскуешь  по  родным?"  -  "“  менЯ  нет  родных".
‘лучалось, по целым днЯм, кроме "да" да  "нет",  от  нее  ничего  больше  не
добьешьсЯ.
     ‚от об этом-то Я и стал ему говорить. "Џослушайте, Њаксим  Њаксимыч,  -
отвечал он, - у менЯ несчастный характер; воспитание ли менЯ сделало  таким,
бог ли так менЯ создал, не  знаю;  знаю  только  то,  что  если  Я  причиною
несчастиЯ других, то и сам не менее несчастлив; разумеетсЯ,  это  им  плохое
утешение - только дело в том, что это так. ‚ первой моей  молодости,  с  той
минуты, когда Я вышел из опеки родных,  Я  стал  наслаждатьсЯ  бешено  всеми
удовольствиЯми, которые можно достать за деньги, и разумеетсЯ,  удовольствиЯ
эти мне опротивели. Џотом пустилсЯ Я в большой свет, и  скоро  общество  мне
также надоело; влюблЯлсЯ в светских красавиц и был любим,  -  но  их  любовь
только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто...  џ
стал читать, учитьсЯ - науки также  надоели;  Я  видел,  что  ни  слава,  ни
счастье от них не зависЯт нисколько, потому  что  самые  счастливые  люди  -
невежды, а слава - удача, и чтоб добитьсЯ ее, надо только быть ловким. ’огда
мне стало скучно... ‚скоре перевели менЯ на  Љавказ:  это  самое  счастливое
времЯ моей жизни. џ надеЯлсЯ, что скука не живет  под  чеченскими  пулЯми  -
напрасно: через месЯц Я так привык к их жужжанию и к близости  смерти,  что,
право, обращал больше внимание на комаров, - и мне стало  скучнее  прежнего,
потому что Я потерЯл почти последнюю надежду. Љогда Я увидел  Ѓэлу  в  своем
доме, когда в первый раз, держа ее на коленЯх, целовал ее черные локоны,  Я,
глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной  судьбою...  џ
опЯть ошибсЯ: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество
и простосердечие одной так же надоедают, как и  кокетство  другой.  …сли  вы
хотите, Я ее еще люблю, Я ей благодарен за несколько минут довольно сладких,
Я за нее отдам жизнь, - только мне с нею скучно... ѓлупец Я или  злодей,  не
знаю; но то верно, что Я также очень достоин сожалениЯ, может  быть  больше,
нежели она: во мне душа испорчена светом,  воображение  беспокойное,  сердце
ненасытное; мне  все  мало:  к  печали  Я  так  же  легко  привыкаю,  как  к
наслаждению, и жизнь моЯ становитсЯ пустее день ото днЯ; мне  осталось  одно
средство: путешествовать. Љак только будет можно, отправлюсь - только  не  в
…вропу, избави боже!  -  поеду  в  Ђмерику,  в  Ђравию,  в  €ндию,  -  авось
где-нибудь умру на дороге! Џо крайней  мере  Я  уверен,  что  это  последнее
утешение не скоро истощитсЯ, с помощью бурь и дурных дорог". ’ак он  говорил
долго, и его слова врезались у менЯ в памЯти, потому  что  в  первый  раз  Я
слышал  такие  вещи  от  двадцатипЯтилетнего  человека,  и,  бог   даст,   в
последний... —то за диво! ‘кажите-ка, пожалуйста, - продолжал штабс-капитан,
обращаЯсь ко мне. - вы вот, кажетсЯ, бывали в столице,  и  недавно:  неужели
тамошнаЯ молодежь всЯ такова?
     џ отвечал, что много есть людей,  говорЯщих  то  же  самое;  что  есть,
вероЯтно, и такие, которые говорЯт правду; что, впрочем, разочарование,  как
все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к  низшим,  которые  его
донашивают, и что нынче те, которые больше всех  и  в  самом  деле  скучают,
стараютсЯ скрыть это несчастье,  как  порок.  табс-капитан  не  понЯл  этих
тонкостей, покачал головою и улыбнулсЯ лукаво:
     - Ђ все, чай, французы ввели моду скучать?
     - Ќет, Ђнгличане.
     - Ђ-га, вот что!.. - отвечал он, - да ведь они всегда были  отъЯвленные
пьЯницы!
     џ невольно вспомнил об одной московской барыне, котораЯ утверждала, что
Ѓайрон был больше ничего, как  пьЯница.  ‚прочем,  замечание  штабс-пакитана
было извинительнее: чтоб  воздерживатьсЯ  от  вина,  он,  конечно,  старалсЯ
уверЯть себЯ, что все в мире несчастиЯ происходЯт от пьЯнства.
     Њежду тем он продолжал свой рассказ таким образом:
     - Љазбич не ЯвлЯлсЯ снова. ’олько не знаю почему, Я не  мог  выбить  из
головы мысль, что он недаром приезжал и затевает что-нибудь худое.
     ‚от раз уговаривает менЯ  Џечорин  ехать  с  ним  на  кабана;  Я  долго
отнекивалсЯ: ну, что мне был за диковинка кабан!  Ћднако  ж  утащил-таки  он
менЯ с собой. Њы взЯли человек пЯть солдат и уехали рано  утром.  „о  десЯти
часов шнырЯли по камышам и по лесу, - нет зверЯ. "ќй, не  воротитьсЯ  ли?  -
говорил Я, - к чему упрЯмитьсЯ? “ж, видно, такой задалсЯ  несчастный  день!"
’олько ѓригорий Ђлександрович,  несмотрЯ  на  зной  и  усталость,  не  хотел
воротитьсЯ без добычи, таков уж был человек: что задумает, подавай; видно, в
детстве был маменькой избалован... Ќаконец  в  полдень  отыскали  проклЯтого
кабана: паф!  паф!...  не  тут-то  было:  ушел  в  камыши...  такой  уж  был
несчастный день! ‚от мы, отдохнув маленько, отправились домой.
     Њы ехали рЯдом, молча, распустив поводьЯ,  и  были  уж  почти  у  самой
крепости: только кустарник закрывал ее от нас. ‚друг выстрел... Њы взглЯнули
друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение... Ћпрометью поскакали  мы
на выстрел - смотрим: на валу солдаты собрались в кучу и указывают в поле, а
там летит стремглав  всадник  и  держит  что-то  белое  на  седле.  ѓригорий
Ђлександрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла - и  туда;  Я
за ним.
     Љ счастью, по причине неудачной охоты, наши кони не были измучены:  они
рвались из-под седла, и с каждым мгновением мы были все ближе и  ближе...  €
наконец Я узнал Љазбича, только не мог разобрать, что такое он держал  перед
собою. џ тогда поравнЯлсЯ с  Џечориным  и  кричу  ему:  "ќто  Љазбич!..  "Ћн
посмотрел на менЯ, кивнул головою и ударил конЯ плетью.
     ‚от наконец мы были уж от него на ружейный выстрел; измучена ли была  у
Љазбича лошадь или хуже наших, только, несмотрЯ на все его стараниЯ, она  не
больно  подавалась  вперед.  џ  думаю,  в  эту  минуту  он  вспомнил  своего
Љарагеза...
     ‘мотрю: Џечорин на скаку приложилсЯ из ружьЯ... "Ќе стрелЯйте! -  кричу
Я ему. - берегите зарЯд; мы и так  его  догоним".  “ж  эта  молодежь!  вечно
некстати горЯчитсЯ... Ќо выстрел  раздалсЯ,  и  пулЯ  перебила  заднюю  ногу
лошади: она сгорЯча сделала еще  прыжков  десЯть,  споткнулась  и  упала  на
колени; Љазбич соскочил, и тогда мы увидели, что он держал  на  руках  своих
женщину, окутанную чадрою... ќто была Ѓэла... беднаЯ  Ѓэла!  Ћн  что-то  нам
закричал по-своему  и  занес  над  нею  кинжал...  Њедлить  было  нечего:  Я
выстрелил, в свою очередь, наудачу; верно, пулЯ попала ему в  плечо,  потому
что вдруг он опустил руку... Љогда дым рассеЯлсЯ, на  земле  лежала  раненаЯ
лошадь и возле нее Ѓэла; а  Љазбич,  бросив  ружье,  по  кустарникам,  точно
кошка, карабкалсЯ на утес; хотелось мне его снЯть оттуда - да не было зарЯда
готового! Њы соскочили с лошадей и кинулись к  Ѓэле.  ЃеднЯжка,  она  лежала
неподвижно, и кровь лилась из раны ручьЯми... ’акой злодей; хоть бы в сердце
ударил - ну, так уж и быть, одним разом все бы кончил, а то в спину... самый
разбойничий удар! Ћна была без памЯти. Њы изорвали чадру и  перевЯзали  рану
как можно туже; напрасно Џечорин целовал ее холодные губы - ничто  не  могло
привести ее в себЯ.
     Џечорин сел верхом; Я поднЯл ее с земли и кое-как  посадил  к  нему  на
седло; он обхватил ее рукой, и мы  поехали  назад.  Џосле  нескольких  минут
молчаниЯ ѓригорий Ђлександрович сказал мне: "Џослушайте, Њаксим Њаксимыч, мы
этак ее не довезем живую". - "Џравда!" - сказал Я, и мы пустили  лошадей  во
весь дух. Ќас у ворот крепости ожидала толпа народа; осторожно перенесли  мы
раненую к Џечорину и послали за  лекарем.  Ћн  был  хотЯ  пьЯн,  но  пришел:
осмотрел рану и объЯвил, что  она  больше  днЯ  жить  не  может;  только  он
ошибсЯ...
     - ‚ыздоровела? - спросил Я у штабс-капитана,  схватив  его  за  руку  и
невольно обрадовавшись.
     - Ќет, - отвечал он, - а  ошибсЯ  лекарь  тем,  что  она  еще  два  днЯ
прожила.
     - „а объЯсните мне, каким образом ее похитил Љазбич?
     - Ђ вот как: несмотрЯ на запрещение Џечорина, она вышла из  крепости  к
речке. Ѓыло, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги в воду.
‚от Љазбич подкралсЯ, - цап-царап ее, зажал рот и потащил  в  кусты,  а  там
вскочил на конЯ,  да  и  тЯгу!  Ћна  между  тем  успела  закричать,  часовые
всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели.
     - „а зачем Љазбич ее хотел увезти?
     - Џомилуйте, да эти черкесы известный воровской народ: что плохо лежит,
не могут не стЯнуть;? другое и ненужно, а все украдет... уж в этом прошу  их
извинить! „а притом она ему давно-таки нравилась.
     - € Ѓэла умерла?
     - “мерла; только долго мучилась, и мы уж  с  нею  измучились  порЯдком.
Ћколо десЯти часов вечера она пришла в себЯ; мы сидели у постели; только что
она открыла глаза, начала звать  Џечорина.  -  "џ  здесь,  подле  тебЯ,  моЯ
джанечка (то есть, по-нашему, душенька)", - отвечал он, взЯв ее за руку.  "џ
умру!" - сказала она. Њы начали ее утешать, говорили, что лекарь  обещал  ее
вылечить непременно; она покачала головой  и  отвернулась  к  стене:  ей  не
хотелось умирать!..
     Ќочью она начала бредить;  голова  ее  горела,  по  всему  телу  иногда
пробегала дрожь лихорадки; она говорила несвЯзные речи об  отце,  брате:  ей
хотелось в горы, домой... Џотом она также говорила о  Џечорине,  давала  ему
разные нежные названиЯ  или  упрекала  его  в  том,  что  он  разлюбил  свою
джанечку...
     Ћн слушал ее молча, опустив голову на руки; но только Я во все времЯ не
заметил ни одной слезы на ресницах его: в самом ли деле он не  мог  плакать,
или владел собою - не знаю; что  до  менЯ,  то  Я  ничего  жальче  этого  не
видывал.
     Љ утру бред прошел; с час она лежала неподвижнаЯ, бледнаЯ,  и  в  такой
слабости, что едва можно было заметить, что она дышит; потом ей стало лучше,
и она начала говорить, только как вы думаете о чем?..  ќтакаЯ  мысль  придет
ведь только умирающему!.. Ќачала печалитьсЯ о том, что она не христианка,  и
что  на  том  свете  душа  ее  никогда  не  встретитсЯ  с   душою   ѓригориЯ
Ђлександровича, и что инаЯ женщина будет в раю его подругой. Њне  пришло  на
мысль окрестить ее перед смертию; Я ей это предложил; она посмотрела на менЯ
в нерешимости и долго не могла слова вымолвить; наконец  отвечала,  что  она
умрет в той  вере,  в  какой  родилась.  ’ак  прошел  целый  день.  Љак  она
переменилась в этот день! бледные щеки впали, глаза сделались большие,  губы
горели. Ћна чувствовала внутренний жар, как  будто  в  груди  у  ней  лежала
раскаленное железо.
     Ќастала другаЯ ночь; мы не смыкали глаз, не отходили от ее постели. Ћна
ужасно мучилась, стонала, и только что боль начинала утихать, она  старалась
уверить ѓригориЯ Ђлександровича, что ей лучше, уговаривала его  идти  спать,
целовала его  руку,  не  выпускала  ее  из  своих.  Џеред  утром  стала  она
чувствовать тоску смерти, начала метатьсЯ, сбила перевЯзку, и кровь  потекла
снова. Љогда перевЯзали рану, она на минуту  успокоилась  и  начала  просить
Џечорина, чтоб он ее поцеловал. Ћн стал на колени возле  кровати,  приподнЯл
ее голову с подушки и прижал свои губы к ее  холодеющим  губам;  она  крепко
обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе  хотела  передать  ему
свою душу... Ќет, она хорошо сделала, что умерла: ну, что бы с ней  сталось,
если б ѓригорий Ђлександрович ее покинул?  Ђ  это  бы  случилось,  рано  или
поздно...
     Џоловину следующего днЯ она была тиха, молчалива  и  послушна,  как  ни
мучил ее наш лекарь припарками и микстурой. "Џомилуйте, - говорил Я  ему,  -
ведь вы сами сказали, что она умрет  непременно,  так  зачем  тут  все  ваши
препараты?" - "‚се-таки лучше, Њаксим Њаксимыч, - отвечал он, - чтоб совесть
была покойна". •ороша совесть!
     Џосле полуднЯ она начала томитьсЯ жаждой. Њы  отворили  окна  -  но  на
дворе было жарче, чем в комнате; поставили льду около кровати  -  ничего  не
помогало. џ знал, что эта невыносимаЯ жажда - признак приближениЯ  конца,  и
сказал это  Џечорину.  "‚оды,  воды!.."  -  говорила  она  хриплым  голосом,
приподнЯвшись с постели.
     Ћн сделалсЯ бледен как полотно, схватил стакан, налил  и  подал  ей.  џ
закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню  какую...  „а,  батюшка,
видал Я много, как люди умирают в гошпиталЯх и на поле сражениЯ, только  это
все не то, совсем не то!.. …ще, признатьсЯ, менЯ вот что печалит: она  перед
смертью ни разу не вспомнила обо мне; а кажетсЯ, Я ее любил как  отец...  ну
да бог ее простит!.. €  вправду  молвить:  что  ж  Я  такое,  чтоб  обо  мне
вспоминать перед смертью?
     ’олько что она испила воды, как ей стало легче, а минуты через три  она
скончалась. Џриложили зеркало к губам - гладко!.. џ вывел  Џечорина  вон  из
комнаты, и мы пошли на крепостной вал; долго мы ходили взад и вперед  рЯдом,
не говорЯ ни слова, загнув руки  на  спину;  его  лицо  ничего  не  выражало
особенного, и мне стало досадно: Я бы на его месте умер с горЯ.  Ќаконец  он
сел на землю, в тени, и начал что-то чертить палочкой на песке.  џ,  знаете,
больше длЯ приличиЯ хотел утешить его, начал говорить; он  поднЯл  голову  и
засмеЯлсЯ... “ менЯ мороз  пробежал  по  коже  от  этого  смеха...  џ  пошел
заказывать гроб.
     ЏризнатьсЯ, Я частию длЯ развлечениЯ занЯлсЯ этим.  “  менЯ  был  кусок
термаламы, Я обил ею гроб и украсил его  черкесскими  серебрЯными  галунами,
которых ѓригорий Ђлександрович накупил длЯ нее же.
     Ќа другой день рано утром мы ее похоронили за крепостью, у речки, возле
того места, где она  в  последний  раз  сидела;  кругом  ее  могилки  теперь
разрослись кусты белой акации и бузины. џ хотел было  поставить  крест,  да,
знаете, неловко: все-таки она была не христианка...
     - Ђ что Џечорин? - спросил Я.
     - Џечорин был долго нездоров, исхудал, беднЯжка; только никогда с  этих
пор мы не говорили о Ѓэле: Я видел, что ему будет неприЯтно, так  зачем  же?
ЊесЯца три спустЯ его назначили в е...й полк, и он уехал в ѓрузию. Њы с  тех
пор не  встречались,  да  помнитсЯ,  кто-то  недавно  мне  говорил,  что  он
возвратилсЯ в ђоссию, но в приказах по корпусу не было. ‚прочем,  до  нашего
брата вести поздно доходЯт.
     ’ут он пустилсЯ в длинную диссертацию о  том,  как  неприЯтно  узнавать
новости  годом  позже  -  вероЯтно,  длЯ  того,  чтоб  заглушить   печальные
воспоминаниЯ.
     џ не перебивал его и не слушал.
     —ерез час Явилась возможность ехать; метель утихла, небо проЯснилось, и
мы отправились. „орогой невольно Я опЯть завел речь о Ѓэле и о Џечорине.
     - Ђ не слыхали ли вы, что сделалось с Љазбичем? - спросил Я.
     - ‘ Љазбичем? Ђ, право, не знаю... ‘лышал Я, что  на  правом  фланге  у
шапсугов есть какой-то Љазбич, удалец, который в красном бешмете  разъезжает
шажком  под  нашими  выстрелами  и  превежливо  раскланиваетсЯ,  когда  пулЯ
прожужжит близко; да врЯд ли это тот самый!..
     ‚ Љоби мы расстались с Њаксимом Њаксимычем; Я поехал на почтовых, а он,
по причине тЯжелой поклажи, не  мог  за  мной  следовать.  Њы  не  надеЯлись
никогда более встретитьсЯ, однако встретились, и, если хотите,  Я  расскажу:
это целаЯ историЯ... ‘ознайтесь,  однако  ж,  что  Њаксим  Њаксимыч  человек
достойный  уважениЯ?..  …сли  вы  сознаетесь  в  этом,  то  Я  вполне   буду
вознагражден за свой, может быть, слишком длинный рассказ.

     1 …рмолове. (Џрим. ‹ермонтова.)
     2 плохо (тюрк.)
     3 •ороша, очень хороша! (тюрк.)
     4 Ќет (тюрк.)
     5 џ прошу прощениЯ у читателей в  том,  что  переложил  в  стихи  песню
Љазбича, переданную мне, разумеетсЯ, прозой; но привычка  -  втораЯ  натура.
(Џрим. ‹ермонтова.)
     6 Љунак значит - приЯтель. (Џрим. ‹ермонтова.)
     7 овраги. (Џрим. ‹ермонтова.)


        II

        ЊЂЉ‘€Њ ЊЂЉ‘€Њ›—

     ђасставшись  с  Њаксимом  Њаксимычем,  Я  живо  проскакал  ’ерекское  и
„арьЯльское ущельЯ, завтракал в Љазбеке, чай пил в ‹арсе, а к ужину поспел в
‚ладыкавказ. €збавлю вас от описаниЯ гор, от возгласов,  которые  ничего  не
выражают, от картин, которые ничего не изображают, особенно длЯ тех, которые
там не были, и от статистических замечаний, которые решительно никто  читать
не станет.
     џ остановилсЯ в гостинице, где останавливаютсЯ все проезжие и где между
тем некому велеть зажарить фазана и сварить щей, ибо три  инвалида,  которым
она поручена, так глупы или так пьЯны, что  от  них  никакого  толка  нельзЯ
добитьсЯ.
     Њне объЯвили, что Я должен прожить тут еще три  днЯ,  ибо  "оказиЯ"  из
…катеринограда еще не  пришла  и,  следовательно,  отправлЯтьсЯ  обратно  не
может. —то  за  оказиЯ!..  но  дурной  каламбур  не  утешение  длЯ  русского
человека, и Я, длЯ развлечениЯ вздумал записывать рассказ Њаксима  Њаксимыча
о Ѓэле, не воображаЯ, что он будет  первым  звеном  длинной  цепи  повестей;
видите, как иногда маловажный случай имеет  жестокие  последствиЯ!..  Ђ  вы,
может быть, не знаете, что  такое  "оказиЯ"?  ќто  прикрытие,  состоЯщее  из
полроты пехоты и пушки, с которыми ходЯт обозы через Љабарду из ‚ладыкавказа
в …катериноград.
     Џервый день Я провел очень скучно; на другой  рано  утром  въезжает  на
двор повозка... Ђ! Њаксим Њаксимыч!.. Њы встретились как старые приЯтели.  џ
предложил ему свою комнату. Ћн не церемонилсЯ, даже ударил менЯ по  плечу  и
скривил рот на манер улыбки. ’акой чудак!..
     Њаксим Њаксимыч имел  глубокие  сведениЯ  в  поваренном  искусстве:  он
удивительно хорошо зажарил фазана, удачно полил его огуречным рассолом, и  Я
должен признатьсЯ, что без него пришлось бы остатьсЯ на сухоЯдении.  Ѓутылка
кахетинского помогла нам забыть о скромном числе блюд,  которых  было  всего
одно, и, закурив трубки, мы уселись: Я у окна, он у затопленной печи, потому
что день был сырой и холодный. Њы молчали. Ћб чем было нам говорить?.. Ћн уж
рассказал мне об себе все,  что  было  занимательного,  а  мне  было  нечего
рассказывать. џ смотрел в окно. Њножество низеньких домиков, разбросанных по
берегу ’ерека, который разбегаетсЯ все шире и шире, мелькали из-за дерев,  а
дальше синелись зубчатою стеной горы, из-за них выглЯдывал  Љазбек  в  своей
белой кардинальской шапке. џ с ними мысленно прощалсЯ: мне стало их жалко...
     ’ак сидели мы долго. ‘олнце прЯталось за холодные вершины, и  беловатый
туман начинал расходитьсЯ в долинах, когда на улице раздалсЯ звон  дорожного
колокольчика и  крик  извозчиков.  Ќесколько  повозок  с  грЯзными  армЯнами
въехало на двор гостиницы и за ними пустаЯ дорожнаЯ колЯска; ее легкий  ход,
удобное устройство и щегольской вид имели какой-то заграничный отпечаток. ‡а
нею шел человек с большими усами, в венгерке,  довольно  хорошо  одетый  длЯ
лакеЯ; в его звании нельзЯ было ошибитьсЯ, видЯ ухарскую замашку, с  которой
он вытрЯхивал золу из трубки и покрикивал на Ямщика. Ћн был Явно  балованный
слуга ленивого барина - нечто вроде русского ”игаро.
     - ‘кажи, любезный, - закричал Я ему в окно, - что это - оказиЯ  пришла,
что ли?
     Ћн посмотрел довольно дерзко, поправил  галстук  и  отвернулсЯ;  шедший
подле него армЯнин, улыбаЯсь, отвечал за него, что  точно  пришла  оказиЯ  и
завтра утром отправитсЯ обратно.
     - ‘лава Ѓогу! - сказал Њаксим Њаксимыч, подошедший к окну в это  времЯ.
- ќкаЯ чуднаЯ колЯска! - прибавил он, - верно какой-нибудь чиновник едет  на
следствие в ’ифлис. ‚идно, не знает наших горок! Ќет, шутишь, любезный:  они
не свой брат, растрЯсут хоть английскую!
     - Ђ кто бы это такое был - пойдемте-ка узнать...
     Њы вышли в коридор. ‚ конце коридора  была  отворена  дверь  в  боковую
комнату. ‹акей с извозчиком перетаскивали в нее чемоданы.
     - Џослушай, братец, - спросил у него штабс-капитан, - чьЯ эта  чудеснаЯ
колЯска?.. а?.. ЏрекраснаЯ колЯска!.. -  ‹акей,  не  оборачиваЯсь,  бормотал
что-то про себЯ, развЯзываЯ чемодан. Њаксим Њаксимыч рассердилсЯ; он  тронул
неучтивца по плечу и сказал: - џ тебе говорю, любезный...
     - —ьЯ колЯска?... моего господина...
     - Ђ кто твой господин?
     - Џечорин...
     - —то ты? что ты? Џечорин?.. Ђх, Ѓоже мой!.. да  не  служил  ли  он  на
Љавказе?.. - воскликнул Њаксим Њаксимыч, дернув менЯ  за  рукав.  “  него  в
глазах сверкала радость.
     - ‘лужил, кажетсЯ, - да Я у них недавно.
     - Ќу так!.. так!.. ѓригорий Ђлександрович?.. ’ак ведь его зовут?.. Њы с
твоим барином были приЯтели, - прибавил он, ударив дружески по плечу  лакеЯ,
так что заставил его пошатнутьсЯ...
     - Џозвольте, сударь, вы мне мешаете, - сказал тот, нахмурившись.
     - ќкой ты, братец!.. „а знаешь ли?  мы  с  твоим  барином  были  друзьЯ
закадычные, жили вместе... „а где же он сам осталсЯ?..
     ‘луга объЯвил, что Џечорин осталсЯ ужинать и ночевать у полковника Ќ...
     - „а не зайдет ли он вечером сюда? - сказал Њаксим Њаксимыч, - или  ты,
любезный, не пойдешь ли к нему за чем-нибудь?.. Љоли пойдешь, так скажи, что
здесь  Њаксим  Њаксимыч;  так  и  скажи...  уж  он  знает...  џ   тебе   дам
восьмигривенный на водку...
     ‹акей сделал презрительную мину, слыша такое скромное обещание,  однако
уверил Њаксима Њаксимыча, что он исполнит его поручение.
     - ‚едь сейчас прибежит!.. - сказал мне Њаксим Њаксимыч с  торжествующим
видом, - пойду за ворота его дожидатьсЯ... ќх! жалко, что Я не знаком с Ќ...
     Њаксим Њаксимыч сел за воротами на скамейку, а Я ушел в  свою  комнату.
ЏризнатьсЯ, Я также с некоторым нетерпением ждал поЯвлениЯ  этого  Џечорина;
по рассказу штабс-капитана, Я составил себе о нем не очень выгодное понЯтие,
однако некоторые черты в его характере показались мне замечательными.  —ерез
час инвалид принес кипЯщий самовар и чайник.
     - Њаксим Њаксимыч, не хотите ли чаю? - закричал Я ему в окно.
     - Ѓлагодарствуйте; что-то не хочетсЯ.
     - ќй, выпейте! ‘мотрите, ведь уж поздно, холодно.
     - Ќичего; благодарствуйте...
     - Ќу, как угодно! - џ стал пить чай один; минут через десЯть входит мой
старик:
     - Ђ ведь вы правы: все лучше выпить  чайку,  -  да  Я  все  ждал...  “ж
человек его давно к нему пошел, да, видно, что-нибудь задержало.
     Ћн наскоро выхлебнул чашку, отказалсЯ от второй у ушел опЯть за  ворота
в каком-то беспокойстве:  Явно  было,  что  старика  огорчало  небрежение  Я
Џечорина, и тем более, что он мне недавно говорил о своей с ним дружбе и еще
час тому назад был уверен, что он прибежит, как только услышит его имЯ.
     “же было поздно и темно, когда  Я  снова  отворил  окно  и  стал  звать
Њаксима Њаксимыча, говорЯ, что пора  спать;  он  что-то  пробормотал  сквозь
зубы; Я повторил приглашение, - он ничего не отвечал.
     џ лег на диван, завернувшись в шинель и оставив свечу на лежанке, скоро
задремал и проспал бы спокойно, если б, уж очень  поздно,  Њаксим  Њаксимыч,
взойдЯ в комнату, не разбудил менЯ. Ћн бросил трубку на стол, стал ходить по
комнате, шевырЯть в печи, наконец лег, но долго кашлЯл, плевал, ворочалсЯ...
     - Ќе клопы ли вас кусают? - спросил Я.
     - „а, клопы... - отвечал он, тЯжело вздохнув.
     Ќа другой день утром Я проснулсЯ рано; но Њаксим  Њаксимыч  предупредил
менЯ. џ нашел его у  ворот,  сидЯщего  на  скамейке.  "Њне  надо  сходить  к
коменданту, - сказал он, - так пожалуйста, если Џечорин придет, пришлите  за
мной..."
     џ обещалсЯ. Ћн побежал, как будто члены его  получили  вновь  юношескую
силу и гибкость.
     “тро было свежее, но прекрасное. ‡олотые облака громоздились на  горах,
как новый рЯд воздушных гор; перед воротами расстилалась широкаЯ площадь; за
нею   базар   кипел   народом,   потому   что   было   воскресенье;    босые
мальчики-осетины, несЯ за плечами котомки с сотовым медом, вертелись  вокруг
менЯ; Я их прогнал: мне было не до них,  Я  начинал  разделЯть  беспокойство
доброго штабс-капитана.
     Ќе прошло десЯти минут, как на конце площади показалсЯ тот, которого мы
ожидали. Ћн шел с  полковником  Ќ...,  который,  доведЯ  его  до  гостиницы,
простилсЯ с ним и поворотил в крепость.  џ  тотчас  же  послал  инвалида  за
Њаксимом Њаксимычем.
     Ќавстречу Џечорина  вышел  его  лакей  и  доложил,  что  сейчас  станут
закладывать, подал ему Ящик с  сигарами  и,  получив  несколько  приказаний,
отправилсЯ хлопотать. …го господин, закурив сигару, зевнул раза два и сел на
скамью по другую сторону ворот. ’еперь Я должен нарисовать его портрет.
     Ћн был среднего роста;  стройный,  тонкий  стан  его  и  широкие  плечи
доказывали крепкое сложение,  способное  переносить  все  трудности  кочевой
жизни и перемены климатов, не побежденное ни развратом столичной  жизни,  ни
бурЯми душевными; пыльный бархатный сюртучок его, застегнутый только на  две
нижние пуговицы, позволЯл разглЯдеть ослепительно чистое белье, изобличавшее
привычки порЯдочного человека; его  запачканные  перчатки  казались  нарочно
сшитыми по его маленькой  аристократической  руке,  и  когда  он  снЯл  одну
перчатку, то Я был удивл