        Љлайв ‘тейплз ‹ьюис. Џросто христианство

---------------------------------------------------------------
     Љнига написана в 1942-43 гг. Џеревод €.—ереватой по изданию: Lewis C.S.
Mere Christianity. L., 1943. Џеревод подготовлен к  печати  в  1991  г.  при
участии Ќ.‹.’рауберг.
     Ќабор  в  файл  по  изданию:  ‹ьюис  Љлайв ‘тейплз.  ‹юбовь. ‘традание.
Ќадежда: Џритчи. ’рактаты: Џер. с англ. -- Њ.: ђеспублика, 1992. --  432  с.
ISBN 5--250--01733--9
     Џри наборе использовано программное обеспечение FineReader 3.0
     Ћшибки частично исправлены в 2001 году.
---------------------------------------------------------------

        Џђ…„€‘‹Ћ‚€…

     ’о, о чем говоритсЯ  в  этой  книге,  послужило  материалом  длЯ  серии
радиопередач,  а  впоследствии было опубликовано в трех отдельных частЯх под
названием  "ђадиобеседы"  (1942),  "•ристианское  поведение"  (1943)  и  "‡а
пределами   личности"   (1944).  ‚  печатном  варианте  Я  сделал  несколько
дополнений к тому, что сказал в микрофон, но в остальном оставил  текст  без
особых   изменений.  Ѓеседа  по  радио  не  должна,  по-моему,  звучать  как
литературный очерк, прочитанный  вслух,  она  должна  быть  именно  беседой,
исполненной искренности. Џоэтому в моих беседах Я использовал все сокращениЯ
и  разговорные  выражениЯ,  какие  обычно  употреблЯю  в  беседе. ‚ печатном
варианте Я воспроизвел эти сокращениЯ и разговорные обороты. € все те места,
где в беседе по радио Я подчеркивал значимость того или  иного  слова  тоном
голоса,  в  печатном  варианте Я выделил курсивом. ‘ейчас Я склонен считать,
что это было с моей стороны  ошибкой  --  нежелательным  гибридом  искусства
устной  речи  с  искусством  письма.  ђассказчик должен использовать оттенки
своего голоса длЯ подчеркиваниЯ и выделениЯ определенных мест,  потому,  что
сам  жанр  беседы этого требует, но писатель не должен использовать курсив в
тех же целЯх. Ћн  располагает  другими,  своими  собственными  средствами  и
должен  пользоватьсЯ  этими  средствами,  длЯ  того  чтобы выделить ключевые
слова.
     ‚ этом издании Я устранил сокращениЯ и заменил все курсивы, переработав
те предложениЯ, в которых эти курсивы  встречались,  не  повредив,  надеюсь,
тому  "знакомому"  и  простому  тону,  который  был  свойствен радиобеседам.
Љое-где Я внес добавлениЯ или вычеркнул отдельные места; при этом Я  исходил
из  того,  что  первоначальный  вариант,  как Я выЯснил, был превратно понЯт
другими, да и сам Я, по-моему, стал лучше понимать  предмет  беседы  теперь,
чем понимал десЯть лет назад.
     •очу предупредить читателей, что Я не предлагаю никакой помощи тем, кто
колеблетсЯ между двумЯ христианскими "деноминациЯми". ‚ы не получите от менЯ
совета,  кем  вы  должны  стать:  приверженцем  ли  англиканской  церкви или
методистской, членом пресвитерианской или римской католической церкви.  ќтот
вопрос  Я  опустил  умышленно  (даже  приведенный выше список Я дал просто в
алфавитном порЯдке). џ  не  делаю  тайны  из  моей  собственной  позиции.  џ
совершенно  обычный  рЯдовой  член  церкви  Ђнглии, не слишком "высокий", не
слишком "низкий", и вообще не слишком что бы то ни было. Ќо в этой  книге  Я
не делаю попытки переманить кого-либо на мою позицию.
     ‘  того  самого  момента, как Я стал христианином, Я всегда считал, что
лучшаЯ и, возможно,  единственнаЯ  услуга,  какую  Я  мог  бы  оказать  моим
неверующим  ближним,--  это  объЯснить и защитить веру, котораЯ была общей и
единой почти длЯ всех христиан на протЯжении всех времен. “ менЯ  достаточно
причин длЯ такой точки зрениЯ.
     Џрежде   всего,  вопросы,  которые  разделЯют  христиан  (на  различные
деноминации), часто касаютсЯ отдельных проблем  высокой  теологии  или  даже
истории церкви, и эти вопросы следует оставить на рассмотрение специалистов,
профессионалов. џ бы захлебнулсЯ в таких глубинах и скорее сам нуждалсЯ бы в
помощи, чем был бы способен оказать ее другим.
     ‚о-вторых,  Я  думаю, мы должны признать, что дискуссии по этим спорным
вопросам едва ли способны привлечь в христианскую семью человека со стороны.
ЋбсуждаЯ их письменно и устно, мы скорее  отпугиваем  его  от  христианского
сообщества,  чем  привлекаем  к  себе.  Ќаши расхождениЯ во взглЯдах следует
обсуждать лишь в присутствии тех, кто уже пришел к вере в то, что есть  один
Ѓог и что €исус •ристос -- …го единственный ‘ын.
     Ќаконец,  у  менЯ создалось впечатление, что гораздо больше талантливых
авторов было вовлечено в обсуждение этих  спорных  вопросов,  чем  в  защиту
сущности  христианства, или "просто" христианства, как его называет Ѓакстер.
’а область, в которой, как  Я  считал,  Я  мог  бы  послужить  с  наибольшим
успехом, более всего в подобной службе и нуждалась. …стественно, именно туда
Я и направилсЯ.
     Ќасколько  Я помню, лишь к этому и сводились мои мотивы и побуждениЯ, и
Я был бы очень рад, если бы люди не делали далеко идущих  выводов  из  моего
молчаниЯ по некоторым спорным вопросам.
     Љ  примеру, такое молчание вовсе не обЯзательно означает, что Я занимаю
выжидательную позицию. •отЯ иногда это действительно так. “  христиан  порой
возникают  вопросы,  ответов  на  которые, Я думаю, у нас нет. ‚стречаютсЯ и
такие, на которые Я, скорее всего, никогда не получу  ответа:  даже  если  Я
задам их в лучшем мире, то, возможно (насколько Я знаю), получу такой ответ,
какой  уже  получил  однажды другой, гораздо более великий вопрошатель: "—то
тебе до этого? ‘ледуй за Њной!"  Ћднако  существуют  и  другие  вопросы,  по
которым  Я  занимаю совершенно определенную позицию, но и по этим вопросам Я
храню молчание. Џотому что Я пишу не с целью изложить нечто, что  Я  мог  бы
назвать "моей религией", а длЯ того, чтобы разъЯснить сущность христианства,
которое  есть  то, что оно есть, пребывало таким задолго до моего рождениЯ и
не зависит от того, нравитсЯ оно мне или нет.
     Ќекоторые люди делают необоснованные заключениЯ из того  факта,  что  Я
говорю  о  Ѓлагословенной  „еве  Њарии  только  то, что свЯзано с Ќепорочным
зачатием и рождением •риста. Ќо причина этого очевидна.  Џели  бы  Я  сказал
немного  больше,  это  сразу  завело  бы  менЯ  в сферу крайне спорных точек
зрениЯ. Њежду тем ни один другой спорный вопрос, в христианстве не нуждаетсЯ
в таком деликатном подходе, как этот. ђимскаЯ католическаЯ церковь  защищает
свои  представлениЯ по этому вопросу не только с обычным пылом, свойственным
всем искренним религиозным верованиЯм, но  (вполне  естественно)  тем  более
горЯчо,  что в этом проЯвлЯетсЯ рыцарскаЯ чувствительность, с какой защищает
человек честь своей матери или возлюбленной от грозЯщей ей опасности.  Ћчень
трудно разойтись с ними в этих взглЯдах ровно настолько, чтобы не показатьсЯ
им  невеждой,  а  то  и  еретиком.  €  наоборот,  противоположные  верованиЯ
протестантов по этому вопросу вызываютсЯ чувствами,  которые  уходЯт  своими
корнЯми  к  самим  основам монотеизма. ђадикальным протестантам кажетсЯ, что
под угрозу ставитсЯ само различие между ’ворцом и творением (каким бы свЯтым
оно ни было); что вновь,  таким  образом,  возрождаетсЯ  многобожие.  Ћднако
очень  трудно  и  с  ними  разойтись  во  мнениЯх  ровно настолько, чтобы не
оказатьсЯ в их глазах  чем-то  похуже  еретика,  а  именно  Язычником.  …сли
существует   такаЯ   тема,   котораЯ  способна  погубить  книгу  о  сущности
христианства, если какаЯ-то тема  может  вылитьсЯ  в  абсолютно  бесполезное
чтение  длЯ  тех,  кто  еще  не  поверил в то, что ‘ын „евы есть Ѓог, то это
именно даннаЯ тема.
     ‚озникает страннаЯ ситуациЯ: из моего молчаниЯ по этим вопросам вы даже
не можете сделать заключениЯ, считаю Я их важными или нет. „ело в  том,  что
самый  вопрос об их значимости тоже относитсЯ к спорным. Ћдин из пунктов, по
которому христиане расходЯтсЯ во мнениЯх, это -- важны  ли  их  разногласиЯ.
Љогда два христианина из различных деноминаций начинают спорить, вскоре, как
правило,  один  из  них  спрашивает, а так ли уж важен данный вопрос; на что
другой  отвечает:  "‚ажен  ли?  Ќу  конечно,  он  имеет  самое  существенное
значение!"
     ‚се  это  было  сказано  только  длЯ того, чтобы объЯснить, какого рода
книгу Я попыталсЯ написать, а вовсе не длЯ того, чтобы скрыть свои верованиЯ
или уйти от ответственности за них. Љак Я уже  говорил,  Я  не  держу  их  в
секрете. ‚ыражаЯсь словами дЯдюшки ’оби: "Ћни записаны в молитвеннике".
     Ћпасность  заключалась в том, что под видом христианства как такового Я
мог изложить нечто присущее лишь англиканской церкви или (что еще хуже)  мне
самому.  —тобы  избежать  этого,  Я  послал первоначальный вариант того, что
стало   здесь   книгой   второй,   четырем   различным    свЯщеннослужителЯм
(англиканской    церкви,    методистской,    пресвитерианской    и   римской
католической),  просЯ  их  критических  отзывов.  Њетодист  решил,   что   Я
недостаточно  сказал  о  вере,  а  католик  --  что Я зашел слишком далеко в
вопросе о  сравнительной  маловажности  теорий,  объЯснЯющих  искуплениЯ.  ‚
остальном  мы  пЯтеро  согласились  друг  с  другом.  „ругие книги Я не стал
подвергать подобной проверке, потому что, если бы они и вызвали  расхождениЯ
во  мнениЯх  среди  христиан,  это  были  бы  расхождениЯ  между  отдельными
индивидуумами и школами, а не между различными деноминациЯми.
     Ќасколько  Я  могу  судить  по  этим   критическим   обзорам   или   по
многочисленным  письмам,  полученным  мною,  эта книга, какой бы она ни была
ошибочной в других отношениЯх, преуспела, по крайней мере, в одном  --  дать
представление   о  христианстве  общепринЯтом.  ’аким  образом,  эта  книга,
возможно, окажет определенную помощь в преодолении той  точки  зрениЯ,  что,
если  мы опустим все спорные вопросы, то нам останетсЯ лишь неопределеннаЯ и
бескровнаЯ ‘вЯтаЯ  •ристианскаЯ  ‚ера.  Ќа  деле  ‘вЯтаЯ  •ристианскаЯ  ‚ера
оказываетсЯ  не только чем-то положительным, но и категорическим, отделенным
от всех нехристианских вероисповеданий пропастью, котораЯ не идет ни в какое
сравнение даже с самыми серьезными случаЯми разделениЯ внутри  христианства.
…сли  Я не помог делу воссоединениЯ прЯмо, то, надеюсь, Ясно показал, почему
мы  должны  объединитьсЯ.  Џравда,  Я  нечасто  встречалсЯ  с   проЯвлениЯми
легендарной  теологической  нетерпимости со стороны убежденных членов общин,
расходЯщихсЯ во мнениЯх с моей собственной. ‚раждебность исходит в  основном
от людей, принадлежащих к промежуточным группам, в пределах как англиканской
церкви,  так  и  других  деноминаций,  то есть от таких, которые не очень-то
считаютсЯ с мнением какой бы то ни было общины. € такое  положение  вещей  Я
нашел   утешительным.   Џотому   что   именно   центры  каждой  общины,  где
сосредоточены истинные дети ее, по-настоЯщему близки друг другу -- по  духу,
если не по доктрине. € это свидетельствует, что в центре каждой общины стоит
что-то или Љто-то, Љто, вопреки всем расхождениЯм во мнениЯх, всем различиЯм
в  темпераменте, всем воспоминаниЯм о взаимных преследованиЯх, говорит одним
и тем же голосом.
     ќто все, что касаетсЯ  моих  умолчаний  по  поводу  доктрины.  ‚  книге
третьей,  в  которой  речь  идет о вопросах морали, Я также обошел молчанием
некоторые моменты, но по иным причинам. …ще  с  той  поры,  когда  Я  служил
рЯдовым  во  времЯ  первой  мировой  войны,  Я  прониксЯ антипатией к людЯм,
которые, сидЯ в безопасности штабов, издавали призывы и наставлениЯ длЯ тех,
кто находилсЯ на линии фронта. ‚ результате Я не склонен много  говорить  об
искушениЯх,  с  которыми  мне самому не приходилось сталкиватьсЯ. џ полагаю,
что нет такого человека, который был  бы  искушаем  всеми  грехами.  “ж  так
случилось,  что тот импульс, который делает из людей игроков, не был заложен
в менЯ при  моем  сотворении;  и,  вне  сомнений,  Я  расплачиваюсь  за  это
отсутствием   во   мне   и   других,  полезных  импульсов,  которые,  будучи
преувеличены или искажены, толкают человека на путь азартной игры. Џоэтому Я
не чувствую себЯ достаточно сведущим, чтобы давать советы относительно того,
какаЯ азартнаЯ игра позволительна, а какаЯ -- нет: если и вообще  существуют
позволительные  азартные  игры,  то  мне  об этом просто неизвестно. џ также
обошел молчанием вопрос о противозачаточных средствах. џ не женщина, Я  даже
не  женатый человек и не свЯщенник. Џоэтому Я не считаю себЯ вправе занимать
решительную позицию в вопросе, свЯзанном с болью, опасностью  и  издержками,
от  которых  Я  сам избавлен; кроме того, Я не занимаю пасторской должности,
котораЯ обЯзывала бы менЯ к этому.
     Њогут возникнуть и более глубокие возражениЯ -- они и были выражены  --
по  поводу  моего  пониманиЯ слова христианин, которым Я обозначаю человека,
разделЯющего общепринЯтые доктрины христианства.  ‹юди  задают  мне  вопрос:
"Љто  вы  такой,  чтобы  устанавливать, кто христианин, а кто нет?" €ли: "Ќе
могут ли многие люди,  не  способные  поверить  в  эти  доктрины,  оказатьсЯ
гораздо  более  истинными христианами, более близкими к духу •риста, чем те,
кто в эти доктрины верит?" ќто возражение в каком-то  смысле  очень  верное,
очень  милосердное, очень духовное, очень чуткое. Ќо обладаЯ всеми полезными
свойствами, оно -- бесполезно. Њы просто не можем безнаказанно  пользоватьсЯ
Языковыми  категориЯми  так,  как  того  хотЯт  от  нас  наши  оппоненты.  џ
постараюсь разъЯснить это на примере  употреблениЯ  другого,  гораздо  менее
важного слова.
     ‘лово  "джентльмен" первоначально означало нечто вполне определенное --
человека, имевшего свой герб и земельную собственность.  Љогда  вы  называли
кого-нибудь   джентльменом,   вы   не  говорили  ему  комплимент,  а  просто
констатировали факт. …сли вы говорили про кого-то, что он не джентльмен, это
было не оскорблением, а простой информацией. ‚ те времена  сказать,  что,  к
примеру,  „жон  --  лгун  и джентльмен, не было бы противоречием; по крайней
мере, это не звучало бы более противоречиво, чем если бы сегоднЯ мы сказали,
что „жеймс -- дурак и магистр наук. Ќо затем поЯвились люди, которые сказали
-- сказали  так  верно,  доброжелательно,  с  таким  глубоким  пониманием  и
чуткостью  (и  тем не менее слова их не несли полезной информации): "Ќо ведь
длЯ джентльмена важны не герб его и землЯ, а то, как он себЯ ведет.  Љонечно
же, истинный джентльмен -- тот, кто ведет себЯ, как подобает джентльмену, не
так  ли? Ђ значит, ќдвард гораздо более джентльмен, чем „жон". ‘казавшие так
имели благородные намерениЯ. Ќамного  лучше  быть  честным,  и  вежливым,  и
храбрым, чем обладать собственным гербом. Ќо это не одно и то же. •уже того,
не  каждый  захочет с этим согласитьсЯ. €бо слово "джентльмен" в этом новом,
облагороженном смысле  перестает  быть  информацией  о  человеке,  и  просто
превращаетсЯ  в похвалу ему: сказать, что такой-то человек не джентльмен, --
значит  нанести  ему  оскорбление.  Љогда  слово  перестает  быть  средством
описаниЯ,   а  становитсЯ  лишь  средством  похвалы,  оно  не  несет  больше
фактической информации: оно свидетельствует только об отношении  говорЯщего.
("•орошаЯ"  еда  означает  лишь  то,  что  она  нравитсЯ  говорЯщему.) ‘лово
"джентльмен", будучи "одухотворено" и "очищено" от своего прежнего,  четкого
и  объективного  смысла,  едва  ли  означает  теперь  больше, нежели то, что
говорЯщему нравитсЯ тот, о ком идет речь. ‚  результате  слово  "джентльмен"
превратилось  в  бесполезное  слово.  “  нас и так уже было множество слов,
выражающих одобрение, так что длЯ этой цели мы в нем не нуждались: с  другой
стороны,   если   кто-то   (к   примеру,  в  исторической  работе)  пожелает
использовать это слово в его старом смысле, он не сможет этого  сделать,  не
прибегнув  к  объЯснениЯм,  потому  что  слово  это  не  годитсЯ  больше длЯ
выражениЯ своего первоначального значениЯ.
     ’ак что, если однажды мы позволим людЯм возвышать и облагораживать или,
по их словам, наделЯть более глубоким смыслом слово "христианин", это  слово
тоже  вскоре  утратит  свой  смысл.  ‚о-первых,  сами  христиане  не  смогут
применить его ни к одному человеку. Ќе нам решать,  кто,  в  самом  глубоком
значении  этого  слова,  близок  или нет к духу •риста. Њы не можем читать в
человеческих сердцах. Њы не можем судить,  судить  нам  запрещено.  Ѓыло  бы
опасной  самонадеЯнностью  с  нашей стороны утверждать, что такой-то человек
ЯвлЯетсЯ или не ЯвлЯетсЯ христианином в  глубоком  смысле  этого  слова.  Ќо
очевидно,  что слово, которое мы не можем применЯть, становитсЯ бесполезным.
—то  касаетсЯ  неверующих,  то  они,  несомненно,   с   готовностью   станут
употреблЯть  это  слово  в его "утонченном" смысле. ‚ их устах оно сделаетсЯ
просто выражением похвалы. ЌазываЯ  кого-то  христианином,  они  лишь  будут
иметь  в виду, что это хороший человек. Ќо такое употребление этого слова не
обогатит Языка, ведь у  нас  уже  есть  слово  "хороший".  Њежду  тем  слово
"христианин"  перестанет  быть  пригодным  длЯ  выполнениЯ той действительно
полезной цели, которой оно служит сейчас.
     Њы  должны,  таким  образом,  придерживатьсЯ  первоначального,   Ясного
значениЯ  этого  слова.  ‚первые  христианами  стали  называтьсЯ "ученики" в
Ђнтиохии,  то  есть  те,  кто  принЯл  учение  апостолов  („еЯн.  11,   26).
Ќесомненно,  так  назывались  лишь  те, которые извлекли длЯ себЯ наибольшую
пользу из этого учениЯ. Ѓезусловно, это имЯ распространЯлось не на тех,  кто
колебались,  принЯть  ли  им  учение  апостолов,  а  на  тех,  кто  именно в
возвышенном, духовном смысле оказалсЯ "гораздо ближе к духу •риста". ќто  не
вопрос  богословиЯ  или  морали.  ќто  лишь  вопрос  употреблениЯ слов таким
образом, чтобы всем было Ясно, о чем идет речь. …сли человек, который принЯл
доктрину христианства, ведет жизнь, недостойную ее, правильнее будет назвать
его плохим христианином, чем сказать, что он не христианин.
     џ надеюсь, что ни одному читателю не придет в голову, будто  "сущность"
христианства   предлагаетсЯ   здесь   в   качестве   какой-то   альтернативы
вероисповеданиЯм существующих христианских церквей -- как если бы кто-то мог
предпочесть ее учению конгрегационализма, или греческой православной церкви,
или чему бы  то  ни  было  другому.  ‘корее  "сущность"  христианства  можно
сравнить с залом, из которого двери открываютсЯ в несколько комнат. …сли мне
удастсЯ  привести  кого-нибудь  в  этот  зал,  моЯ цель будет достигнута. Ќо
зажженные камины, стульЯ и пища находЯтсЯ в комнатах, а не в зале. ќтот  зал
-- место ожиданиЯ, место, из которого можно пройти в ту или иную дверь, а не
место  обитаниЯ.  „аже  наихудшаЯ  из  комнат  (какаЯ  бы то ни было) больше
подходит длЯ жильЯ. Ќекоторые люди, верно, почувствуют, что длЯ них полезнее
остатьсЯ  в  этом  зале  подольше,  тогда  как  другие  почти  сразу  же   с
уверенностью  выберут  длЯ  себЯ  дверь, в которую им надо постучатьсЯ. џ не
знаю, от чего происходит такаЯ разница, но  Я  уверен  в  том,  что  Ѓог  не
задержит  никого  в  зале ожиданиЯ дольше, чем того требуют интересы данного
человека. Љогда вы наконец войдете в вашу комнату, вы  увидите,  что  долгое
ожидание  принесло вам определенную пользу, которой иначе вы не получили бы.
Ќо вы должны смотреть на этот предварительный этап как на ожидание, а не как
на привал. ‚ы должны продолжать молитьсЯ о свете; и конечно, даже пребываЯ в
зале, вы должны начать попытки следовать правилам, общим длЯ всего  дома.  €
кроме того, вы должны спрашивать, какаЯ дверь истинна, невзираЯ на то, какаЯ
из них нравитсЯ вам больше по своей обшивке или окраске. ‚ыражаЯсь проще, вы
не  должны спрашивать себЯ: "ЌравитсЯ ли мне эта служба?", но: "Џравильны ли
эти доктрины? ‡десь ли обитает свЯтость? ‘юда  ли  указывает  мне  путь  моЯ
совесть? Џроисходит ли мое нежелание постучать в эту дверь от моей гордости,
или  просто от моего вкуса, или от моей личной неприЯзни к этому конкретному
привратнику?"
     Љогда вы войдете в вашу комнату, будьте добры к тем, кто вошел в другие
двери, и к тем, кто еще ожидает в зале. …сли они -- ваши враги, то  помните,
что вам приказано молитьсЯ за них. ќто одно из правил, общих длЯ всего дома.

         * Љнига 1 „ЋЃђЋ € ‡‹Ћ ЉЂЉ Љ‹ћ— Љ ЏЋЌ€ЊЂЌ€ћ ‚‘…‹…ЌЌЋ‰ * 

        ‡ЂЉЋЌ —…‹Ћ‚…—…‘ЉЋ‰ Џђ€ђЋ„›

     Љаждый  слышал,  как  люди  ссорЯтсЯ  между  собой. €ногда это выглЯдит
смешно, иногда -- просто неприЯтно; но как бы это ни  выглЯдело,  Я  считаю,
что мы можем извлечь длЯ себЯ кое-какие важные уроки, слушаЯ, что ссорЯщиесЯ
говорЯт  друг  другу.  Ћни  говорЯт,  например,  такие  вещи:  "Љак  бы  вам
понравилось, если бы кто-нибудь сделал то же самое вам?", "ќто мое место,  Я
его  первый занЯл", "Ћставьте его в покое, он не делает вам ничего плохого",
"Џочему Я должен уступать тебе?", "„ай мне кусочек твоего апельсина, Я давал
тебе от своего", "„авай, давай, ты же обещал". Љаждый день  люди  произносЯт
подобное  --  как  образованные,  так  и  необразованные,  как  дети,  так и
взрослые.
     Ћтносительно всех этих и подобных им замечаний менЯ интересует лишь то,
что человек, делающий их, не просто заЯвлЯет, что ему не нравитсЯ  поведение
другого  человека.  Ћн  взывает  при этом к какому-то стандарту поведениЯ, о
котором, по его мнению, знает другой человек. €  тот,  другой,  очень  редко
отвечает:  "Љ черту ваши стандарты!" Џочти всегда он стараетсЯ показать, что
то, что он  сделал,  на  самом  деле  не  идет  вразрез  с  этим  стандартом
поведениЯ,  а  если все-таки идет, то длЯ этого имеютсЯ особые извинительные
причины. Ћн делает вид, что в данном  конкретном  случае  у  него  были  эти
особые  причины,  чтобы просить освободить место того, кто занЯл его первым,
или что ему дали кусочек апельсина совсем при  других  обстоЯтельствах,  или
что  случилось  нечто  непредвиденное,  освобождающее  его  от необходимости
выполнить обещание. ”актически выглЯдит так, что обе стороны  имели  в  виду
какого-то  рода  ‡акон  или Џравило честной игры, или порЯдочного поведениЯ,
или морали, или чего-то в этом роде, относительно, чего они оба согласны.  €
это  действительно  так. …сли бы они не имели в виду этого ‡акона, они могли
бы, конечно, дратьсЯ, как дерутсЯ животные,  но  не  могли  бы  ссоритьсЯ  и
спорить  по-человечески.  ‘соритьсЯ -- значит старатьсЯ показать, что другой
человек не прав. € в этом старании не было бы смысла, если бы между  вами  и
им  не  существовало  какого-то  рода  согласиЯ в том, что такое добро и что
такое зло.
     ’очно так же не имело бы смысла говорить, что футбольный игрок допустил
нарушение, если бы не существовало определенного соглашениЯ по поводу правил
игры в футбол.
     ќтот закон раньше называли "естественным",  то  есть  законом  природы.
‘егоднЯ, когда мы говорим о "законах природы", мы обычно подразумеваем такие
вещи,  как  силы  тЯготениЯ, или наследственность, или химические законы. Ќо
когда мыслители древности называли законы добра и зла "законами природы" они
подразумевали под этим "закон человеческой природы". €х идеЯ состоЯла в том,
что, как все физические тела подчинЯютсЯ закону тЯготениЯ, как все организмы
подчинЯютсЯ биологическим законам, так и существо  по  имени  человек  имеет
свой  закон  -- с той великой разницей, однако, что физическое тело не может
выбирать, подчинЯтьсЯ ли ему закону тЯготениЯ или  нет,  тогда  как  человек
имеет  право  выбора  --  подчинЯтьсЯ ли ему закону человеческой природы или
нарушать его.
     ’у же идею можно выразить по-другому. Љаждый человек постоЯнно,  каждую
секунду  находитсЯ  под  действием нескольких различных законов. € среди них
имеетсЯ только один, который он свободен нарушить. Ѓудучи физическим  телом,
человек  подвластен  закону  тЯготениЯ и не может пойти против него: если вы
оставите человека без поддержки в воздухе, у него будет  не  больше  свободы
выбора,  чем  у  камнЯ,  упасть  на  землю или не упасть. Ѓудучи организмом,
человек должен подчинЯтьсЯ различным биологическим законам,  которые  он  не
может  нарушить  по  своей  воле,  точно  так  же  как  их не могут нарушить
животные. ’о есть человек не может не подчинЯтьсЯ тем  законам,  которые  он
разделЯет  с  другими  телами  и  организмами.  Ќо тот закон, который присущ
только человеческой природе, и  который  не  распространЯетсЯ  на  животных,
растениЯ  или  на неорганические тела, -- такой закон человек может нарушить
по своему выбору. ќтот закон назвали "естественным", потому что люди думают,
что каждый человек знает его инстинктивно и поэтому  никого  не  надо  учить
ему.
     Џри этом, конечно, не имелось в виду, что времЯ от времени нам не будут
попадатьсЯ индивидуумы, которые не знали бы о нем, аналогично тому как времЯ
от времени   нам   встречаютсЯ  дальтоники  или  люди,  совершенно  лишенные
музыкального слуха. Ќо, рассматриваЯ человечество в  целом,  люди  полагали,
что  человеческаЯ  идеЯ  о  приличном  поведении  очевидна  длЯ каждого, € Я
считаю, что они были правы. …сли бы они  были  не  правы,  то  все,  что  мы
говорим  о  войне,  например,  оказалось  бы  лишенным  смысла.  Љакой смысл
заЯвлЯть, что враг  не  прав,  если  такаЯ  вещь,  как  добро,  не  была  бы
реальностью? …сли бы нацисты не знали в глубине своего сердца так же хорошо,
как  и  мы с вами, что им следовало подчинЯтьсЯ голосу добра, если бы они не
имели представлениЯ о том, что мы называем добром, то, хотЯ нам  и  пришлось
бы  воевать против них, мы смогли бы их винить в содеЯнном ими зле не более,
чем в цвете их волос.
     џ знаю, что, по мнению некоторых людей,  закон  порЯдочного  поведениЯ,
знакомый  всем  нам,  не  имеет  под  собой твердого основаниЯ, потому что в
разные  века  различные  цивилизации  придерживались   совершенно   несхожих
взглЯдов  на  мораль.  Ќо  это  неверно.  ђазличиЯ между взглЯдами на мораль
действительно существовали, но они всегда касались лишь частностей.
     …сли  кто-нибудь  возьмет  на  себЯ  труд  сравнить  учениЯ  о  морали,
господствовавшие, скажем, в „ревнем …гипте, ‚авилоне, €ндии, Љитае, ѓреции и
ђиме,  то его поразит факт, насколько эти учениЯ были похожи друг на друга и
на наше сегоднЯшнее понЯтие о нравственности. Ќекоторые свидетельства  этого
Я  обобщил  в  одной  из  моих книг под названием "—еловек отменЯетсЯ", но в
данный момент Я хотел бы лишь попросить читателЯ подумать о том, к  чему  бы
привело  совершенно различное понимание морали. Џредставьте себе страну, где
восхищаютсЯ людьми, которые убегают с полЯ битвы, или где  человек  гордитсЯ
тем,  что  обманул всех, кто проЯвил к нему неподдельную доброту. ‚ы с таким
же успехом можете представить себе страну, где дважды два будет  пЯть.  ‹юди
расходились  во  взглЯдах  на  то,  по  отношению  к  кому  не  следует быть
эгоистичным,-- только ли к членам своей семьи, или к тем, кто живет  вокруг,
или  вообще  ко  всем  людЯм.  Ћднако они всегда были согласны в том, что не
следует ставить на первое место самого  себЯ.  ќгоизм  никогда  и  нигде  не
считалсЯ похвальным качеством.
     ђазного  мнениЯ  держались  люди и по тому вопросу, сколько жен следует
иметь: одну или четырех. Ќо они всегда были согласны в том, что брать каждую
понравившуюсЯ женщину вы не имеете права.
     Ћднако самое  замечательное  состоит  в  следующем.  Љогда  бы  вам  ни
встретилсЯ  человек, утверждающий, что он не верит в реальность добра и зла,
уже в следующий момент вы увидите, как этот же человек  сам  возвращаетсЯ  к
отвергнутым им принципам. Ћн может нарушить обещание, данное вам, но если вы
попробуете  нарушить  обещание,  данное  ему,  то  не  успеете  вы  и  слово
вымолвить, как он  станет  жаловатьсЯ:  "ќто  несправедливо".  Џредставители
какой-нибудь  страны  могут  утверждать,  что  договоры  не  имеют  никакого
значениЯ, но в следующую минуту  они  перечеркнут  собственное  утверждение,
заЯвив,  что  договор, который они собираютсЯ нарушить, несправедлив. Ћднако
если договоры не имеют никакого значениЯ и если не существуют добро  и  зло,
иными  словами,  если  нет никакого закона человеческой природы, то какаЯ же
может быть разница  между  справедливыми  и  несправедливыми  договорами?  џ
думаю,  шила  в мешке не утаишь, и, что бы они ни говорили, совершенно Ясно,
что они знают этот закон человеческой  природы  так  же  хорошо,  как  любой
другой человек.
     Ћтсюда следует, что мы вынуждены верить в подлинное существование добра
и зла.  ‚ременами  люди  могут  ошибатьсЯ  в  определении их, как ошибаютсЯ,
скажем, при сложении чисел, но понЯтие о добре  и  зле  не  в  большей  мере
зависит от чьего-то вкуса и мнениЯ, чем таблица умножениЯ. Ђ теперь, если вы
согласны  со мной в этом пункте, мы перейдем к следующему. Ћн состоит в том,
что никто из нас по-настоЯщему не следует закону  природы.  …сли  среди  вас
найдутсЯ  люди,  ЯвлЯющиесЯ  исключением,  Я  приношу им мои извинениЯ. ќтим
людЯм Я бы посоветовал почитать какую-нибудь другую книгу,  потому  что  все
то, о чем Я собираюсь говорить здесь, не имеет к ним отношениЯ.
     €так,  возвратимсЯ  к обычным человеческим существам. џ надеюсь, что вы
не поймете превратно то, что Я собираюсь сказать. џ здесь не  проповедую,  и
Ѓогу  известно  то,  что  Я  не  пытаюсь  показатьсЯ  лучше других. џ просто
стараюсь обратить ваше внимание на один факт, а именно на  то,  что  в  этом
году, или в этом месЯце, или, что еще вероЯтнее, сегоднЯ мы с вами не сумели
вести  себЯ  так, как хотели бы, чтоб вели себЯ другие люди. „лЯ этого может
быть сколько угодно объЯснений и извинений.
     Ќапример, вы страшно устали, когда были так несправедливы к  детЯм;  та
не совсем чистаЯ сделка, о которой вы почти забыли, подвернулась вам в такой
момент,  когда  у  вас  было  особенно туго с деньгами; а то, что вы обещали
сделать длЯ такого-то старого своего приЯтелЯ (обещали и не сделали) --  что
ж,  вы никогда не стали бы свЯзывать себЯ словом, если бы знали заранее, как
ужасно занЯты будете в это времЯ! —то же касаетсЯ вашего поведениЯ  с  женой
(или  мужем),  сестрой  (или  братом),  то, если бы Я знал, как они способны
раздражать человека, Я бы не удивлЯлсЯ -- да и кто Я такой, в конце  концов?
џ  сам  такой  же.  ’о  есть  мне  самому  не  удаетсЯ как следует соблюдать
естественный закон, и как только кто-нибудь начинает говорить мне, что Я его
не соблюдаю, в  моей  голове  сразу  же  возникает  целый  рой  извинений  и
объЯснений.  Ќо в данный момент нас не интересует, насколько обоснованны все
эти извинениЯ и объЯснениЯ. „ело в том, что они лишь еще одно доказательство
того, как глубоко, нравитсЯ нам это или нет, верим мы в  закон  человеческой
природы.  …сли  мы  не  верим  в  реальную значимость порЯдочного поведениЯ,
почему  тогда  мы  так  ревностно  оправдываем  свое  не  совсем  порЯдочное
поведение?  Џравда  состоит  в  том,  что  мы верим в порЯдочность настолько
глубоко -- мы испытываем на себе такое сильное  давление  этого  закона  или
правила,--  что  не  в  состоЯнии  вынести того факта, что нарушаем его, и в
результате пытаемсЯ списать свою ответственность за нарушение на кого-то или
на что-то другое.
     ‚ы заметили,  что  мы  подыскиваем  объЯснениЯ  только  нашему  плохому
поведению? ’олько наше плохое поведение мы объЯснЯем тем, что были усталыми,
или  обеспокоенными,  или  голодными. ‘вое хорошее поведение мы не объЯснЯем
внешними причинами: мы ставим его исключительно в заслугу себе. €так, Я хочу
обратить ваше внимание на два пункта. Џервое: человеческие существа во  всех
частЯх  земного  шара  разделЯют любопытную идею о том, что они должны вести
себЯ определенным образом. Ћни не могут отделатьсЯ от этой идеи.  ‚торое:  в
действительности,  они  не  ведут себЯ таким образом. Ћни знают естественный
закон, и они нарушают его.
     Ќа этих двух фактах основаны наше понимание самих себЯ и той ‚селенной,
в которой мы живем.

        Ќ…ЉЋ’Ћђ›… ‚Ћ‡ђЂ†…Ќ€џ

     …сли эти два факта ЯвлЯютсЯ основой, то мне следует остановитьсЯ, чтобы
упрочить ее, прежде чем идти дальше.  Ќекоторые  из  полученных  мною  писем
свидетельствуют,  что есть немало людей, которым трудно понЯть, что же такое
естественный  закон,  или  нравственный  закон,  или   правила   порЯдочного
поведениЯ.
     ‚ этих письмах Я, например, читаю: "Ќе ЯвлЯетсЯ ли то, что ‚ы называете
моральным  законом, просто нашим стадным инстинктом, и не развилсЯ ли он так
же, как все наши другие инстинкты?"
     —то ж, не отрицаю, мы можем иметь стадный инстинкт; но  это  совсем  не
то,  что  Я  имею  в  виду  под  моральным законом. Њы все знаем, что значит
чувствовать в себе побуждениЯ инстинкта -- будь то материнскаЯ  любовь,  или
половой  инстинкт,  или  чувство  голода.  ’акой  инстинкт  означает, что вы
испытываете сильное желание действовать  определенным  образом.  €  конечно,
иногда мы испытываем сильное желание помочь другому человеку, и нет сомнений
в  том,  что  такое желание возникает в нас благодарЯ стадному инстинкту. Ќо
почувствовать желание помочь совсем не то  же  самое,  что  чувствовать:  ты
должен  помочь,  хочешь этого или нет. Џредположим, вы слышите крик о помощи
от человека, находЯщегосЯ в опасности. ‚ы, возможно, почувствуете  при  этом
два  желаниЯ: одно -- помочь ему (в силу своего стадного инстинкта) и другое
желание   --   держатьсЯ   подальше   от   опасности   (в   силу   инстинкта
самосохранениЯ).  Ћднако  в дополнение к этим двум импульсам вы обнаружите в
себе третий, который говорит вам, что вы  должны  следовать  тому  импульсу,
который  толкает  вас  помочь, и должны подавить в себе желание убежать. ќто
побуждение, которое судит между двумЯ инстинктами,  которое  решает,  какому
инстинкту  надо  следовать, а какой подавишь, само не может быть ни одним из
них. ‚ы могли бы, с  таким  же  основанием  сказать,  что  нотнаЯ  страница,
котораЯ  указывает,  по какой клавише вам надо ударить в данный момент, сама
-- одна из клавиш. Ќравственный закон говорит нам, какую мелодию нам следует
играть; наши инстинкты - только клавиши.
     …сть еще один способ указать, что нравственный закон -  это  не  просто
один из наших инстинктов. …сли два инстинкта находЯтсЯ в противоречии друг с
другом  и в разуме нашем нет ничего, кроме них, то, вполне очевидно, победил
бы тот инстинкт, который сильнее. Ћднако в те  моменты,  когда  мы  особенно
остро  ощущаем  воздействие  этого  закона,  он  словно  бы подсказывает нам
следовать тому из двух импульсов, который, наоборот, слабее.  ‚ы,  вероЯтно,
гораздо  больше  хотите  не  рисковать собственной безопасностью, чем помочь
человеку, который тонет; но нравственный закон тем не  менее  побуждает  вас
помочь   тонущему.  €,  не  правда  ли,  он  часто  говорит  нам:  попытайсЯ
активизировать свой правильный импульс, сделать его сильнее, чем он  есть  в
своем естественном проЯвлении.
     џ  хочу  этим  сказать,  что часто мы ощущаем потребность стимулировать
свой стадный инстинкт, длЯ чего пробуждаем  в  себе  воображение  и  чувство
жалости  --  настолько,  чтобы  у  нас  хватило  духа сделать доброе дело. €
конечно же, мы действуем не  инстинктивно,  когда  стимулируем  в  себе  эту
потребность  совершить  добрый  поступок. ѓолос внутри нас, который говорит:
"’вой стадный инстинкт спит. Џробуди его",  --  не  может  сам  принадлежать
стадному инстинкту.
     Ќа  этот вопрос можно взглЯнуть с третьей стороны. …сли бы нравственный
закон был одним из наших инстинктов, мы могли  бы  указать  на  определенный
импульс  внутри нас, который всегда был бы в согласии с правилом порЯдочного
поведениЯ. Ќо мы не  находим  в  себе  такого  импульса.  ‘реди  всех  наших
импульсов  нет  ни  одного,  который  нравственный  закон никогда не имел бы
оснований подавлЯть, и ни одного, который  ему  никогда  не  приходилось  бы
стимулировать. Ѓыло бы ошибкой считать, что некоторые из наших инстинктов --
такие,  к  примеру,  как  материнскаЯ  любовь  или  патриотизм, - правильны,
хороши, а другие -- такие, как половой или воинственный инстинкт, --  плохи.
Џросто   в  жизни  чаще  сталкиваешьсЯ  с  обстоЯтельствами,  когда  следует
обуздывать половой или воинственный инстинкт, чем с такими, когда приходитсЯ
сдерживать  материнскую  любовь  или  патриотическое  чувство.  Ћднако   при
определенных  ситуациЯх  долг  женатого  человека  --  возбуждение  полового
импульса, долг солдата -- возбуждение в себе воинственного инстинкта.
     ‘ другой стороны, встречаютсЯ обстоЯтельства, когда  следует  подавлЯть
любовь  матери  к  своим детЯм и любовь человека к своей стране; в противном
случае это привело  бы  к  несправедливости  по  отношению  к  детЯм  других
родителей  и  к  народам других стран. ‘трого говорЯ, нет таких понЯтий, как
хорошие и плохие импульсы. ‚ернемсЯ снова к примеру с пианино. Ќа клавиатуре
нет двух различных видов клавишей -- верных и  неверных.  ‚  зависимости  от
того,  когда какаЯ нота взЯта, она прозвучит верно или неверно. Ќравственный
закон не есть некий отдельный инстинкт или какой-то  набор  инстинктов.  ќто
нечто  (назовите  это  добродетелью или правильным поведением), направлЯющее
наши инстинкты, приводЯщее их в соответствие с окружающей жизнью.
     Њежду прочим, это имеет серьезное практическое значение. ‘амаЯ  опаснаЯ
вещь,  на  которую способен человек, -- это избрать какой-то из присущих ему
природных импульсов и следовать ему всегда, любой ценой. Ќет у нас ни одного
инстинкта, который не  превратил  бы  нас  в  дьЯволов,  если  бы  мы  стали
следовать  ему  как  некоему  абсолютному ориентиру. ‚ы можете подумать, что
инстинкт любви ко всему человечеству всегда безопасен.  €  ошибетесь.  ‘тоит
вам  пренебречь  справедливостью,  как окажетсЯ, что вы нарушаете договоры и
даете ложные показаниЯ в суде "в интересах  человечества",  а  это  в  конце
концов приведет к тому, что вы станете жестоким и вероломным человеком.
     Ќекоторые  люди  в  своих письмах задают мне такой вопрос: "Њожет быть,
то, что ‚ы называете нравственным законом, на  самом  деле  --  общественное
соглашение,   которое  становитсЯ  нашим  достоЯнием  благодарЯ  полученному
образованию?" џ думаю, подобный вопрос возникает из-за  неверного  пониманиЯ
некоторых  вещей. ‹юди, задающие его, исходЯт из того, что если мы научились
чему-то от родителей или учителей, то это "что-то"-- непременно человеческое
изобретение. Ћднако  это  совсем  не  так.  ‚се  мы  учим  в  школе  таблицу
умножениЯ.  ђебенок,  который  вырос  один  на заброшенном острове, не будет
знать этой таблицы. Ќо из этого, конечно, не следует, что таблица  умножениЯ
-- всего  лишь  человеческое соглашение, нечто изобретенное людьми длЯ себЯ,
что они могли бы изобрести и на иной лад,  если  бы  захотели.  џ  полностью
согласен  с  тем,  что мы учимсЯ правилу порЯдочного поведениЯ от родителей,
учителей, друзей и из книг, точно так же как мы учимсЯ всему другому. Ћднако
только часть этих вещей, которым мы учимсЯ, просто  условные  соглашениЯ,  и
они действительно могли бы быть изменены; например нас учат держатьсЯ правой
стороны  дороги,  но  мы  с  таким же успехом могли бы пользоватьсЯ правилом
левостороннего движениЯ. €ное дело -- такие правила, как математические.  €х
изменить нельзЯ, потому что это реальные, объективно существующие истины.
     ‚опрос  в  том,  к какой категории правил относитсЯ естественный закон.
‘уществуют две причины, говорЯщие  за  то,  что  он  принадлежит  к  той  же
категории,  что  и  таблица  умножениЯ. ЏерваЯ, как Я сказал в первой главе,
заключаетсЯ в том, что, несмотрЯ на различный подход  к  вопросам  морали  в
разных странах и в разные времена, эти различиЯ несущественны. Ћни совсем не
так   велики,   как   некоторые  люди  себе  представлЯют.  ‚сегда  и  везде
представлениЯ о морали исходили из  одного  и  того  же  закона.  Њежду  тем
простые  (или  условные) соглашениЯ, подобные правилам уличного движениЯ или
покрою одежды, могут отличатьсЯ друг от друга безгранично.
     ‚тораЯ причина состоит в следующем. Љогда вы думаете об этих  различиЯх
в  нравственных  представлениЯх разных народов, не приходит ли вам в голову,
что мораль одного  народа,  лучше  (или  хуже)  морали  другого  народа?  Ќе
способствовали  ли  бы  ее  улучшению  некоторые изменениЯ? …сли нет, тогда,
конечно, не могло быть никакого  прогресса морали. ‚едь прогресс означает не
просто изменениЯ, а изменениЯ к лучшему. …сли бы ни один из кодексов  морали
не  был  вернее  или лучше другого, то не было бы смысла предпочитать мораль
цивилизованного общества морали дикарей или мораль христиан морали нацистов.
     Ќа  самом  деле  мы  все,  конечно,  верим,  что  одна  мораль   лучше,
правильнее,  чем  другаЯ.  Њы  верим,  что  люди,  которые пытались изменЯть
моральные  представлениЯ  своего  времени,  которые  были  так   называемыми
реформаторами,  лучше  понимали  значение  нравственных  принципов,  чем  их
ближние. Ќу что ж, хорошо. Ћднако в тот самый момент,  когда  вы  заЯвлЯете,
что  один моральный кодекс лучше другого, вы мысленно прилагаете к ним некий
стандарт и делаете вывод, что вот этот кодекс более соответствует  ему,  чем
тот.
     Ћднако  стандарт,  который  служит вам мерилом двух каких-то вещей, сам
должен  отличатьсЯ  от  них  обеих.  ‚  данном  случае  вы,  таким  образом,
сравниваете  эти  кодексы  морали  с  некоей истинной моралью, признаваЯ тем
самым,  что  такаЯ  вещь,   как   истиннаЯ   справедливость,   действительно
существует,  независимо  от того, что думают люд