устилась тьма; она почувствовала, что в
ее умирающей  плоти  зарождаетсЯ  новое  существо,  жестокое  и  неумолимое,
которому хочетсЯ растерзать убийц.
     Љогда ей пришлось подчинитьсЯ всесокрушающей силе паралича,  когда  она
осознала, что не может  вцепитьсЯ  в  горло  ’ерезе  и  ‹орану,  которых  ей
хотелось бы задушить, она примирилась со своей неподвижностью и  немотой,  и
крупные капли слез медленно потекли по ее  щекам.  ЌельзЯ  себе  представить
горЯ, которое производило бы более удручающее впечатление,  как  это  немое,
застывшее отчаЯние... ‘лезы, стекавшие одна за другой по окаменевшему  лицу,
где не двигалась ни единаЯ морщинка, безжизненное,  мертвенно-бледное  лицо,
которое не могло выразить горЯ всеми своими чертами, лицо, на котором рыдали
только глаза, - все это ЯвлЯло душераздирающее зрелище.
     ’ерезу охватила жалость, смешаннаЯ с ужасом.
     - Ќадо ее уложить, - сказала она ‹орану, показываЯ на тетку.
     ‹оран поспешил увести параличную в ее комнату. Џотом он нагнулсЯ, чтобы
взЯть ее на руки. ‚ эту минуту у г-жи ђакен  мелькнула  надежда,  что  некаЯ
могучаЯ сила поставит ее на ноги;  она  сделала  отчаЯнное  усилие.  Ѓог  не
допустит, чтобы ‹оран прижал ее к своей груди; она  рассчитывала,  что  гром
поразит его, как только он решитсЯ на это чудовищное бесстыдство. Ќо никакаЯ
сила не поднЯла ее, и небо поскупилось на гром. “бийца схватил,  поднЯл  ее,
понес; беспомощнаЯ и покинутаЯ,  она  почувствовала  себЯ  на  руках  убийцы
Љамилла. ѓолова ее скатилась на плечо ‹орана, и страдалица взглЯнула на него
глазами, расширившимисЯ от страха и омерзениЯ.
     - —то ж, смотри, смотри на менЯ, - прошептал он. - ѓлазами-то  менЯ  не
сожрешь...
     € он грубо швырнул  ее  на  кровать.  ЌесчастнаЯ  лишилась  чувств.  …е
последнЯЯ мысль была полна ужаса и  отвращениЯ.  Ћтныне  ей  каждое  утро  и
каждый вечер придетсЯ выносить гнусное объЯтие ‹орана.
 
        XXVII 
 
     ’олько приступ острого ужаса мог довести  супругов  до  того,  что  они
стали откровенничать в присутствии г-жи ђакен. Ќи тот,  ни  другаЯ  не  были
жестоки; если бы им не приходилось хранить убийство в тайне ради собственной
безопасности,  они  постарались  бы  скрыть  от  старухи  правду  просто  из
человеколюбиЯ.
     ‚ четверг ими стала овладевать остраЯ тревога.  “тром  ’ереза  спросила
‹орана, не рискованно  ли  будет,  по  его  мнению,  оставить  параличную  в
столовой на весь вечер? Ћна все знает, она может пробудить подозрение.
     - „а что ты! Ћна и пальцем пошевелить не в силах, -  ответил  ‹оран.  -
Љак же она может сказать что-нибудь?
     - Ђ вдруг как-нибудь изловчитсЯ? - возразила ’ереза. - ‘ того вечера  Я
замечаю в ее глазах какую-то упорную мысль.
     - Ќо ведь доктор сказал, что длЯ  нее  все  кончено.  …сли  она  еще  и
заговорит, так только при последнем вздохе... Ћна долго  не  протЯнет,  будь
покойна. ѓлупо было бы не допустить ее к  гостЯм,  это  только  лишний  грех
взЯть на душу.
     ’ереза содрогнулась. - ’ы менЯ не понЯл, - воскликнула она. -  Љонечно,
ты прав - и без того довольно крови... џ имела в виду, что можно запереть ее
в комнате и сказать, что ей стало хуже, что она спит.
     - Љак бы не так! - возразил  ‹оран.  -  Ђ  болван  Њишо  недолго  думаЯ
полезет в ее комнату, чтобы повидатьсЯ со старой приЯтельницей... ’огда  нам
и вовсе крышка.
     Ћн колебалсЯ; ему хотелось казатьсЯ спокойным, но  он  так  волновалсЯ,
что говорил невнЯтно.
     - ‹учше предоставить событиЯм идти своим чередом, - продолжал он. - ‚се
эти люди глупы как пробки; Я  уверен,  что  они  даже  не  заметЯт  отчаЯниЯ
старухи, ведь она не может выговорить ни слова. Ћни так  далеки  от  истины,
что ни о чем не догадаютсЯ. Ќадо проверить это, и тогда мы  будем  спокойны,
что наша оплошность нам не повредит... ‚от увидишь, все пойдет отлично.
     ‚ечером, к приходу гостей, г-жа ђакен  была  на  своем  обычном  месте,
между камином и столом. ‹оран и ’ереза делали вид, будто  настроение  у  них
прекрасное: стараЯсь скрыть свою тревогу,  они  с  ужасом  ждали  неминуемой
сцены. Ђбажур на лампе они опустили как можно ниже,  свет  падал  только  на
клеенку, которой был покрыт стол.
     ѓости   увлеклись   пустой,   но   шумной   беседой,   котораЯ   всегда
предшествовала первой партии  домино.  ѓриве  и  Њишо  не  преминули  задать
параличной обычные вопросы о здоровье, вопросы, на которые они, как  всегда,
сами же дали вполне удовлетворительные ответы. ‡атем всЯ  компаниЯ,  уже  не
обращаЯ  на  несчастную  старуху   ни   малейшего   вниманиЯ,   самозабвенно
погрузилась в игру.
     ‘ того днЯ как г-жа ђакен узнала  страшную  тайну,  она  с  нетерпением
ждала  этого  вечера.  Ћна  собрала  весь  остаток  сил,  чтобы  разоблачить
преступников. „о самой последней минуты она боЯлась, что ее  не  допустЯт  к
гостЯм; она думала, что ‹оран так или иначе удалит ее, может быть, прикончит
или хотЯ бы запрет в другой комнате. Љогда  же  она  убедилась,  что  ее  не
прЯчут, когда она увидела вокруг себЯ гостей, ее охватила живейшаЯ радость -
она решила, что сделает попытку отомстить за сына.  ‘ознаваЯ,  что  Язык  ее
бессилен, она попробовала объЯснитьсЯ иначе. –еною неимоверного усилиЯ  воли
она как бы гальванизировала свою правую руку  и  слегка  приподнЯла  ее  над
коленкой, где она  обычно  лежала  без  малейшего  движениЯ;  потом  старуха
понемногу повела ее вверх, цеплЯЯсь за ножку стола, и  наконец  положила  на
клеенку. ’ут она стала слабо шевелить пальцами,  стараЯсь  привлечь  к  себе
внимание.
     Љогда игроки заметили на столе мертвую, белую, дрЯблую руку параличной,
они крайне изумились. ѓриве замер с победоносно поднЯтой вверх рукой  в  тот
самый миг, когда собралсЯ выложить на стол шесть и шесть. ‚едь с тех пор как
старуху постиг удар, она ни разу не пошевелила ни единым пальцем.
     - ќй-эй, смотрите-ка, ’ереза, - вскричал Њишо, - госпожа ђакен  шевелит
пальцами... …й, вероЯтно, что-нибудь надо.
     ’ереза не в силах была вымолвить ни звука; как и ‹оран,  она  наблюдала
за потугами старухи, она уставилась на тетину руку, освещенную резким светом
лампы, руку карающую и как  бы  готовую  заговорить.  “бийцы  насторожились,
затаив дыхание.
     - €в самом деле, ей чего-то хочетсЯ... - сказал ѓриве.  -  …ще  бы,  мы
отлично понимаем друг друга... …й хочетсЯ  сыграть  в  домино...  ’ак  ведь,
дорогаЯ?
     ѓоспожа ђакен сделала резкое отрицательное движение. Ћна с  величайшими
усилиЯми выпрЯмила один палец, другие подобрала и стала с трудом чертить  на
клеенке какие-то буквы. Ќе успела она  вывести  и  несколько  черточек,  как
ѓриве снова торжествующе воскликнул:
     - Џонимаю! Ћна одобрЯет мой ход!
     ЏараличнаЯ бросила на старого чиновника  уничтожающий  взглЯд  и  опЯть
стала выводить какое-то слово. Ќо ѓриве то и дело прерывал ее, заЯвлЯЯ,  что
все это зрЯ, что он и так ее понЯл, и опЯть говорил какую-нибудь глупость. ‚
конце концов Њишо угомонил его.
     - Љакого черта! „айте же  госпоже  ђакен  сказать,  -  закричал  он.  -
ѓоворите, друг мой!
     €  он  уставилсЯ  на  клеенку,  словно  прислушиваЯсь.  Ћднако   пальцы
параличной уже утомились, они раз десЯть принимались все за то же слово,  но
расползались в разные стороны. Њишо и Ћливье склонились к столу;  они  никак
не могли уловить, что за слово выводит старуха, и заставлЯли  ее  без  конца
повторЯть первые буквы.
     - Ђх, вот оно что! - вдруг вскричал Ћливье. - Ќа этот раз Я понЯл.  Ћна
написала ваше имЯ, ’ереза.... €так, "’ереза и...". Џишите дальше, дорогаЯ.
     ’ереза чуть было не вскрикнула от ужаса. Ћна смотрела на  пальцы  тети,
скользЯщие по клеенке, и ей казалось, что они огненными знаками  вычерчивают
ее имЯ и правду о  ее  преступлении.  ‹оран  порывисто  встал  с  места;  он
соображал - не броситьсЯ ли ему на параличную, не переломить ли ей руку. Џри
виде этой руки, ожившей длЯ того, чтобы  разоблачить  убийц  Љамилла,  ‹оран
подумал, что все пропало; он с  леденЯщим  ужасом  уже  ощущал  всю  тЯжесть
грЯдущей кары.
     ѓоспожа  ђакен  продолжала  писать,  но  движениЯ  ее  становились  все
неувереннее.
     - Ћтлично!  џ  все  Ясно  понимаю,  -  сказал  Ћливье  немного  погодЯ,
обращаЯсь к  молодым  супругам.  -  ’етЯ  написала  ваши  имена:  "’ереза  и
‹оран...".
     ‘таруха несколько раз утвердительно качнула головой и бросила на  убийц
взглЯд, совершенно ошеломивший их. Џотом она стала  было  дописывать  фразу,
однако пальцы ее уже окоченели, чудовищное усилие воли, которое привело их в
движение, иссЯкло; она чувствовала, что паралич вновь овладевает ее рукой  и
сковывает пальцы. Ћна заторопилась, и ей удалось начертить еще одну букву.
     ‘тарик Њишо прочел вслух:
     - "’ереза и ‹оран у...".
     Ђ Ћливье спросил:
     - —то же ваши дорогие дети у...?
     Џреступников объЯл такой безумный страх, что  они  чуть  было  сами  не
договорили фразы. Ћни уставились на карающую руку  неподвижным,  туманЯщимсЯ
взглЯдом,  но  тут  руку  внезапно  передернуло,   и   она   в   изнеможении
распласталась на  столе;  потом  она  стала  скользить  и  упала  на  колени
несчастной как безжизненный кусок мЯса. Џаралич вновь вошел в свои  права  и
приостановил кару. ђазочарованные Њишо и Ћливье сели на свои места, а ’ереза
и ‹оран почувствовали такую острую радость,  кровь  так  заиграла  у  них  в
груди, что они почти терЯли сознание.
     ѓриве очень досадовал, что ему не поверили на  слово.  Ћн  считал,  что
теперь  самое  времЯ  восстановить  свою  репутацию,  досказав   фразу,   не
дописанную старухой. Љогда стали доискиватьсЯ смысла этой фразы, он изрек:
     - ‚се Ясно. џ по глазам  госпожи  ђакен  прекрасно  угадываю,  что  она
хотела сказать. Њне вовсе не требуетсЯ, чтобы она писала на столе; длЯ  менЯ
достаточно ее взглЯда... Ћна хотела сказать: "’ереза и  ‹оран  ухаживают  за
мной".
     ‚се согласились с его толкованием, и ѓриве  был  в  восторге  от  своей
сообразительности. ѓости стали расхваливать молодую  чету  за  ее  заботы  о
бедной больной.
     - Ќет никакого сомнениЯ, госпоже ђакен хотелось воздать  должное  детЯм
за все их внимание и любовь, - важно сказал Њишо. - ќто делает  честь  всему
семейству.
     € он добавил, возвращаЯсь к домино:
     - Ќу, что же, за дело! Ќа чем мы остановились? ЉажетсЯ, ѓриве собиралсЯ
поставить шесть и шесть!
     ѓриве поставил шесть и  шесть.  ЏартиЯ  продолжалась,  бессмысленнаЯ  и
нуднаЯ.
     ЏараличнаЯ в страшном отчаЯнии смотрела на свою руку. ђука изменила ей.
’еперь она была  тЯжелаЯ,  словно  из  свинца;  теперь  ее  уже  никогда  не
поднЯть... Ќебесам не угодно, чтобы  Љамилл  был  отомщен;  они  отнимают  у
матери единственное средство, при помощи которого  можно  было  бы  поведать
людЯм о совершенном злодеЯнии. € несчастнаЯ думала, что она больше уже ни на
что не годна и ей остаетсЯ только лечь в могилу рЯдом с сыном. Ћна  сомкнула
глаза, чувствуЯ, что теперь она совсем бесполезна, и ей хотелось бы поскорее
погрузитьсЯ в могильный мрак.
 
        XXVIII 
 
     “же целых два месЯца ’ереза и ‹оран бились в тисках отчаЯниЯ и ужаса, к
которым их привел брак. Ћни причинЯли один  другому  нестерпимые  страданиЯ.
Џоэтому в них постепенно накапала ненависть, и они  стали  бросать  друг  на
друга гневные взглЯды, полные глухих угроз.
     Ќенависть должна была зародитьсЯ у них неизбежно. Љогда-то  они  любили
друг друга животной любовью, со жгучей, чисто плотской  страстью,  потом,  в
тревогах, свЯзанных с преступлением, эта страсть превратилась  в  боЯзнь,  и
объЯтиЯ стали вызывать в них какой-то чисто  физический  ужас.  ’еперь,  под
влиЯнием страданий, которые  причинЯли  им  брак  и  совместнаЯ  жизнь,  они
начинали возмущатьсЯ и терЯть терпение.
     €ми овладела дикаЯ ненависть, вспышки которой бывали ужасны.  Ћни  Ясно
сознавали, что мешают друг другу; они говорили себе, что жили  бы  спокойно,
если бы не были все времЯ вместе. Љаждый  из  них  испытывал  в  присутствии
другого давЯщий гнет, и им  хотелось  устранить,  уничтожить  его;  губы  их
злобно сжимались, в сверкающих глазах мелькали жестокие мысли,  им  хотелось
растерзать друг друга.
     ‚ сущности, их грызла одна-единственнаЯ мысль:  они  возмущались  своим
собственным преступлением, они приходили в отчаЯние, что  навеки  искалечили
свою жизнь. ‚ этом были корни их озлобленности и  вражды.  Ћни  чувствовали,
что недуг их неизлечим, что  убийство  Љамилла  будет  мучить  их  до  самой
смерти, и это сознание, сознание, что мукам не будет конца, приводило  их  в
отчаЯние. Ќе знаЯ, на что обрушить свой гнев, они  обрушивали  его  друг  на
друга, они пылали взаимной ненавистью.
     Ћни не хотели вслух признатьсЯ, что их  брак  -  неотвратимаЯ  кара  за
убийство; они не хотели внимать внутреннему голосу, который  громко  говорил
им правду, повествуЯ историю их жизни. € все же  во  времЯ  приступов  гнева
каждый из них Ясно читал в глубине своего сердца,  каждый  понимал,  что  на
убийство его толкнул,  безудержный  эгоизм,  который  требовал,  чтобы  были
удовлетворены все его желаниЯ, а после убийства они  оказались  перед  лицом
опустошенности и невыносимой тоски. Ћни вспоминали минувшее, они знали,  что
раскаЯние их объЯснЯетсЯ только тем, что надежда на тихое счастье и любовные
наслаждениЯ обманула их; если бы они могли спокойно обнЯть друг друга и жить
весело, они не стали бы оплакивать Љамилла,  преступление  пошло  бы  им  на
пользу. Ќо тела их  взбунтовались,  отвергаЯ  брачные  отношениЯ,  и  убийцы
спрашивали себЯ: куда же приведут их ужас и отвращение? ‚переди  они  видели
лишь  страдание,  лишь  мрачную,  чудовищную  развЯзку.  €  как  два  врага,
скованные вместе, которые тщетно стремЯтсЯ избавитьсЯ от этой принудительной
близости, они напрЯгали мускулы  и  жилы,  они  делали  отчаЯнные  усилиЯ  и
все-таки не могли освободитьсЯ. Ћни понимали,  что  никогда  им  не  удастсЯ
высвободитьсЯ из  этих  оков,  цепи  впивались  им  в  тело  и  доводили  до
неистовства, соприкосновение их тел вызывало отвращение, с каждым  часом  им
становилось все тЯжелее, они забывали, что сами свЯзали себЯ друг с  другом,
и им  было  невмоготу  терпеть  эти  узы  хотЯ  бы  еще  минуту;  тогда  они
обрушивались друг на друга с жестокими обвинениЯми, они старались  взаимными
упреками, бранью и оглушительным  криком  как-нибудь  облегчить  свои  муки,
перевЯзать раны, которые они наносили друг другу.
     Љаждый вечер между ними вспыхивали  ссоры.  Њожно  было  подумать,  что
убийцы умышленно выискивают поводы, как бы довести один другого до  отчаЯниЯ
и тем самым дать разрЯдку  напрЯженным  нервам.  Љаждый  из  них  следил  за
другим, пытал его взглЯдом, исследовал  его  раны,  нащупываЯ  в  них  самые
чувствительные уголки,  и  с  наслаждением  бередил  больное  место,  доводЯ
истЯзуемого  до  воплей.  ’ак  жили  они   в   атмосфере   непрекращающегосЯ
возбуждениЯ, устав от самих себЯ, не будучи в силах выносить  ни  жеста,  ни
слова,  ни  взглЯда  без  истерики  и  страданий.  ‚се  их   существо   было
подготовлено к резким выходкам; малейшаЯ  неприЯтность,  самое  обыкновенное
возражение  вырастали  в  их  расстроенном  сознании  в  нечто  грандиозное,
чреватое звериной жестокостью.  ‹юбой  пустЯк  способен  был  вызвать  бурю,
котораЯ не унималась целые  сутки.  ‘лишком  горЯчее  кушанье,  растворенное
окно, несогласие с чем-нибудь, простое замечание могло довести их  до  самых
настоЯщих припадков безумиЯ. Ђ во времЯ ссоры  они  всегда  напоминали  друг
другу об утопленнике. ‘лово за слово, и они неизменно принимались  попрекать
друг друга сентуенской драмой;  тут  они  доходили  до  белого  калениЯ,  до
подлинного бешенства. Ќачинались  чудовищные  сцены,  побои,  отвратительный
крик, стенаниЯ, постыднаЯ грубость. Ћбычно ’ереза и ‹оран доводили  себЯ  до
такого состоЯниЯ после еды; они запирались в столовой,  чтобы  их  отчаЯнный
крик не услышали посторонние. ‡десь, в сырой комнате,  в  этом  своеобразном
склепе, освещенном желтоватым светом лампы, они  могли  терзать  друг  друга
вволю. ‚ тишине столовой, в ее неподвижном воздухе,  их  голоса  приобретали
какую-то душераздирающую резкость. € они не прекращали  ссору  до  тех  пор,
пока не начинали изнемогать от усталости; тогда они  могли  вкусить  немного
покоЯ. ‘соры стали длЯ  них  какой-то  потребностью;  всЯкий  раз  их  нервы
притуплЯлись, и им удавалось на несколько часов уснуть.
     ѓоспожа ђакен слушала их. Ћна постоЯнно присутствовала при этих сценах,
сидЯ в своем кресле; руки ее безжизненно лежали на коленЯх, голова держалась
прЯмо, лицо было неподвижно. Ћна все понимала, но по  ее  мертвому  телу  не
пробегало ни малейшего содроганиЯ. …е глаза пристально и остро  смотрели  на
убийц. Џо-видимому, она терпела жесточайшую муку. ’еперь она узнала во  всех
подробностЯх  о  событиЯх,  которые  предшествовали   убийству   Љамилла   и
последовали  за  ним;  она  понемногу  окунулась  во  всю  грЯзь,   во   все
преступлениЯ, совершенные  теми,  кого  она  называла  своими  возлюбленными
детьми.
     ‘соры супругов открыли ей мельчайшие обстоЯтельства,  нарисовали  перед
ее  потрЯсенным  сознанием  один  за  другим  все  эпизоды   отвратительного
преступлениЯ. € по мере того как она все глубже и  глубже  проникала  в  эту
кровавую грЯзь, она окончательно изнемогала, ей казалось, что она уже  дошла
до последней черты подлости, но ей приходилось спускатьсЯ все ниже  и  ниже.
Љаждый вечер она узнавала какую-нибудь новую подробность. †уткаЯ историЯ все
шире и шире развертывалась перед ней; ей казалось,  что  она  заблудилась  в
каком-то кошмаре, которому не будет конца. Џервое разоблачение было длЯ  нее
невероЯтно жестоким и ошеломлЯющим, но  она  еще  больше  страдала  от  этих
повторных ударов, от мелких подробностей, которые вырывались у  супругов  во
времЯ  ссор  и  освещали  преступление  зловещими  отсветами.  Љаждый   день
несчастнаЯ мать выслушивала рассказ об убийстве сына, и с каждым разом  этот
рассказ становилсЯ все ужаснее, все подробнее, с каждым разом он  раздавалсЯ
в ее ушах все неумолимее и громче.
     €ногда при виде ее  застывшего  бледного  лица,  по  которому  катились
беззвучные крупные слезы, ’ереза испытывала угрызениЯ совести. Ћна указывала
‹орану на тетку и взглЯдом заклинала его замолчать.
     - Ђх, оставь, пожалуйста, - грубо кричал тот, - ты ведь отлично знаешь,
что она не может нас выдать... ’ы думаешь, Я счастливее ее?.. Ђ деньги ее  у
нас, и нечего мне стеснЯтьсЯ.
     € ссора продолжалась - ожесточеннаЯ,  безудержнаЯ  -  и  как  бы  снова
убивала Љамилла. Ќи ’ереза, ни  ‹оран  не  смели  поддатьсЯ  мысли,  которую
подсказывала им иногда жалость, а именно на времЯ ссоры запереть  параличную
в ее комнате и тем самым избавить от описаниЯ убийства. Ћни боЯлись, как  бы
не убить друг друга, если  между  ними  не  будет  этого  полуживого  трупа.
†алость отступала перед трусостью; они подвергали  г-жу  ђакен  неизъЯснимым
мукам только потому, что им требовалось ее присутствие, ибо оно защищало  их
от галлюцинаций.
     ‘соры их походили одна на другую и всегда кончались одними  и  теми  же
взаимными обвинениЯми. „остаточно было произнести  имЯ  Љамилла,  достаточно
было кому-нибудь из них бросить другому обвинение в убийстве этого  человека
- и немедленно следовал страшный взрыв.
     Љак-то вечером, за обедом, ‹оран,  искавший  повода  к  ссоре,  выразил
неудовольствие, что вода в графине теплаЯ; он сказал, что от теплой воды его
тошнит, и потребовал свежей.
     - џ не достала льда, - сухо ответила ’ереза.
     - ‚ таком случае Я не буду пить, - возразил ‹оран. - ‚ода превосходнаЯ.
     - Ћна теплаЯ и вонЯет тиной. Љак из реки.
     ’ереза повторила:
     - €з реки...
     €  она  вдруг  разрыдалась.  ќти  слова  вызвали  у  нее   определенную
ассоциацию.
     - —его ревешь? - спросил ‹оран, уже предугадываЯ ответ и бледнеЯ.
     - џ плачу  оттого...  -  рыдала  молодаЯ  женщина,  -  от  того...  сам
знаешь... Ѓоже мой, боже мой, ведь ты убил его!
     - ‚решь! - дико вскричал убийца. - ‘ознайсЯ,  что  врешь!..  Џравда,  Я
сбросил его в воду, но это ты менЯ подучила.
     - џ? џ?
     - „а, ты... Ќе прикидывайсЯ дурочкой, не вынуждай менЯ силой  заставить
тебЯ сознатьсЯ. Њне надо, чтобы ты призналась в  своем  преступлении,  чтобы
взЯла на себЯ долю ответственности. ќто успокаивает менЯ и немного утешает.
     - Ќо ведь не Я же утопила Љамилла.
     - ’ы, ты, именно  ты!..  ЏритворЯешьсЯ,  будто  очень  удивлена  и  все
забыла? ’ак Я тебе напомню.
     Ћн встал из-за стола, склонилсЯ к ’ерезе и, побагровев, закричал  ей  в
лицо:
     - Џомнишь, когда ты стоЯла на берегу, Я шепнул тебе: "џ  сброшу  его  в
реку". ’ы согласилась,  ты  вошла  в  лодку...  €  теперь  скажешь,  что  не
участвовала в убийстве?
     - Ќеправда!.. џ тогда была как безумнаЯ, Я сама не знала, что делаю, но
у менЯ никогда в мыслЯх не было убивать его. ’ы один совершил преступление.
     ‡апирательство ’ерезы до крайности раздражало ‹орана. Љак он и говорил,
от сознаниЯ, что у него была сообщница, ему становилось легче;  осмельсЯ  он
только, он постаралсЯ бы убедить себЯ, что весь  ужас  убийства  ложитсЯ  на
совесть ’ерезы. …му хотелось избить ее, чтобы вырвать у нее  признание,  что
главнаЯ виновница - она.
     Ћн принЯлсЯ шагать взад и вперед по комнате, кричал, неистовствовал,  а
г-жа ђакен не сводила с него пристального взглЯда.
     - Ђх, подлаЯ, подлаЯ! - лепетал он  сдавленным  голосом.  -  Ћна  хочет
свести менЯ с ума. „а ведь ты пришла ко мне однажды как проститутка, ведь ты
одурманила менЯ ласками, с тем чтобы Я освободил тебЯ от мужа. Ћн  был  тебе
не по вкусу, от него пахло больным ребенком, -  так  говорила  ты,  когда  Я
приходил к тебе сюда на свиданиЯ... „а разве три года тому назад Я  помышлЯл
об этом? ђазве Я был тогда подлецом? џ жил спокойно, как порЯдочный человек,
никому не причинЯл зла. џ и мухи бы не обидел.
     - ќто ты убил Љамилла,  -  повторила  ’ереза  с  отчаЯнным  упрЯмством,
которое вконец вывело ‹орана из себЯ.
     - Ќет, ты. ѓоворю тебе - ты! - заревел он в исступлении. -  ‘лушай,  не
доводи менЯ до крайности, это  плохо  кончитсЯ...  Љак,  несчастнаЯ,  ты  не
помнишь? ’ы отдалась мне как уличнаЯ девка, здесь, в комнате твоего мужа; ты
дала мне наслаждениЯ, от которых у менЯ помутилсЯ  рассудок.  ЏризнайсЯ  же,
что все это ты делала с расчетом, что ты ненавидела Љамилла и еще задолго до
этого решила от него избавитьсЯ. ’ы длЯ того и взЯла менЯ в любовники, чтобы
натравить нас друг на друга и уничтожить его.
     - Ќеправда!.. ’о, что ты говоришь, - чудовищно... ’ы  не  имеешь  права
попрекать менЯ моей слабостью. џ тоже,  как  и  ты,  могу  сказать,  что  до
знакомства с тобою была честной женщиной, Я тоже никому не причинЯла  вреда.
Ђ если Я свела тебЯ с ума, так ты свел менЯ еще больше. Ќе будем  ссоритьсЯ,
‹оран... ‘ам понимаешь, Я тоже могу упрекнуть тебЯ кое в чем.
     - ‚ чем это ты можешь менЯ упрекнуть?
     - „а нет, так... ’ы не спас менЯ от менЯ самой, ты воспользовалсЯ  моей
слабостью, тебе доставлЯло удовольствие коверкать мою  жизнь...  ‚се  это  Я
тебе прощаю... Ќо, прошу тебЯ, не обвинЯй менЯ в том, будто Я убила Љамилла.
Ћставь свое преступление при себе, не внушай мне этой ужасной мысли - с менЯ
и так довольно.
     ‹оран размахнулсЯ, собираЯсь ударить ее.
     - Ѓей менЯ, это лучше, - добавила она. - Њне станет легче.
     € она подставила ему лицо. Ћн сдержалсЯ, взЯл стул и сел возле нее.
     - ‘лушай, -  сказал  он,  стараЯсь  говорить  спокойно,  -  бессовестно
отрицать, что и ты участвовала в преступлении. ’ы  отлично  знаешь,  что  мы
совершили его вместе, ты знаешь, что так же виновата, как и Я. ‡ачем  же  ты
хочешь переложить всю ответственность на менЯ, а себЯ считать  непричастной?
…сли бы ты не была виновата, так не согласилась  бы  выйти  за  менЯ  замуж.
‚спомни два года, которые прошли после убийства. •очешь убедитьсЯ? џ  заЯвлю
обо всем прокурору, и тогда увидишь, что нас осудЯт обоих одинаково.
     Ћни содрогнулись, и ’ереза возразила:
     - ‹юди-то, пожалуй, и осудЯт, но Љамилл знает, что все сделал ты...  Ћн
не мучает менЯ по ночам, как мучает тебЯ.
     - Љамилл менЯ ничуть  не  беспокоит,  -  ответил,  бледнеЯ,  трепещущий
‹оран, - это тебе он представлЯетсЯ в кошмарах; Я слышал, как ты кричишь.
     - Ќе смей этого говорить, - злобно воскликнула ’ереза. - џ не  кричала,
Я не хочу, чтобы призрак ЯвлЯлсЯ мне. џ тебЯ понимаю, ты хочешь отвадить его
от себЯ... џ невиновна, невиновна!
     Ћни смотрели друг на друга в ужасе, изнемогаЯ от усталости, и  боЯлись,
как бы  этим  разговором  не  вызвать  труп  утопленника.  €х  ссоры  всегда
кончались так: каждый доказывал свою невиновность, каждый старалсЯ  обмануть
самого себЯ, надеЯсь отогнать дурные сны. ‚се стараниЯ их сводились к  тому,
чтобы свалить ответственность за убийство на другого, обелить  себЯ,  словно
перед судом, предъЯвлЯЯ сообщнику тЯгчайшие обвинениЯ. ‘амое  странное  было
то, что всеми этими клЯтвами им все же не удавалось обмануть себЯ,  что  оба
они прекрасно помнили все обстоЯтельства убийства. Ћни  читали  признаниЯ  в
глазах друг у друга, в то времЯ как уста их  утверждали  обратное.  ’о  была
ребЯческаЯ  ложь,  нелепые  увертки,  чисто  словеснаЯ  распрЯ  двух  жалких
созданий, которые лгали ради лжи и не могли не  сознатьсЯ  самим  себе,  что
лгут.  ’о  один,  то  другой  брал  на  себЯ  роль   обвинителЯ,   и,   хотЯ
разбирательство дела не приводило  ни  к  какому  результату,  они  с  диким
ожесточением каждый вечер начинали сызнова. Ћни знали, что ничего не докажут
друг другу, что им не зачеркнуть прошлого, но они все же упорно стремились к
этому, возвращались к этой задаче,  подхлестнутые  страданием  и  страхом  и
заранее побежденные удручающей  действительностью.  …динственнаЯ  польза  от
этих споров сводилась к тому, что словеснаЯ бурЯ и крики  на  какой-то  срок
одурманивали их.
     ‚се времЯ, пока они бушевали,  пока  обвинЯли  друг  друга,  параличнаЯ
следила за ними пристальным взглЯдом. Љогда ‹оран заносил руку  над  головой
’ерезы, глаза старухи загорались жгучей радостью.
 
        XXIX 
 
     Ќачалась новаЯ фаза. ’ереза, доведеннаЯ страхом до крайности, в поисках
какого-нибудь облегчениЯ, стала вслух, при ‹оране, оплакивать утопленника.
     ‚ ней вдруг что-то оборвалось. ‘лишком натЯнутые нервы не выдержали; ее
сухаЯ, резкаЯ натура внезапно смЯгчилась. …ще в  первые  дни  замужества  ею
порой  овладевали  порывы  растроганности  и  умилениЯ.  ќти  порывы   стали
повторЯтьсЯ как роковаЯ, неизбежнаЯ реакциЯ, Џосле того как молодаЯ  женщина
напрЯгла всю свою нервную энергию на борьбу с призраком Љамилла, после  того
как она провела несколько месЯцев в глухом раздражении, в бунте против своих
страданий, пытаЯсь избавитьсЯ от  них  только  усилием  воли,  -  она  вдруг
почувствовала такое изнеможение,  что  прекратила  борьбу  и  признала  себЯ
побежденной. ’огда, вновь став  женщиной,  даже  девочкой,  и  уже  не  имеЯ
достаточно сил, чтобы взЯть себЯ в руки, чтобы устоЯть перед этим ужасом,  -
она обратилась к жалости, к слезам и сетованиЯм в надежде, что они  принесут
ей некоторое облегчение.  Ћна  старалась  извлечь  пользу  из  физической  и
духовной  слабости,  котораЯ  одолевала  ее:  быть  может,  утопленник,   не
отступающий перед ее гневом, отступит перед слезами? €так, у  нее  поЯвились
корыстные угрызениЯ совести; она думала, что раскаЯние  -  лучшее  средство,
чтобы успокоить  и  удовлетворить  Љамилла.  Џодобно  иным  ханжам,  которые
произносЯт слова молитвы и напускают на себЯ вид кающихсЯ грешниц в  расчете
обмануть бога и получить от него  прощение,  ’ереза  каЯлась,  била  себЯ  в
грудь, твердила слова смирениЯ, хотЯ в  душе  у  нее  были  только  страх  и
трусость. ‚добавок  ей  доставлЯло  какое-то  чисто  физическое  наслаждение
смирЯтьсЯ, сознавать  себЯ  бессильной  и  надломленной,  без  сопротивлениЯ
отдаватьсЯ скорби.
     Ћна удручала г-жу ђакен своим  плаксивым  отчаЯнием.  Ћна  пользовалась
старухой как необходимой вещью; параличнаЯ служила ей как бы скамеечкой  длЯ
коленопреклонений,  предметом,  перед   которым   она   могла   без   опаски
исповедоватьсЯ в своих грехах и  выпрашивать  прощение.  Љак  только  у  нее
возникало желание поплакать, немного отвлечьсЯ в рыданиЯх,  она  становилась
на колени перед параличной и,  стенаЯ,  задыхаЯсь,  в  одиночку  разыгрывала
сцену раскаЯниЯ,  котораЯ  изнурЯла  ее  и  тем  самым  приносила  некоторое
облегчение.
     - џ мерзкаЯ грешница, - лепетала она, - Я  не  заслуживаю  прощениЯ.  џ
обманывала вас, Я толкнула вашего сына на смерть. ‚ы ни за что  не  простите
менЯ... Ќо если бы вы только знали,  как  Я  терзаюсь  раскаЯнием,  если  бы
знали, как Я страдаю, вы, быть может, сжалились бы надо мной... Ќет, нет,  Я
не достойна жалости! Њне хотелось бы умереть у ваших ног, под бременем стыда
и скорби...
     Ћна говорила так целыми часами, переходЯ  от  отчаЯниЯ  к  надежде,  то
обвинЯЯ себЯ,  то  оправдываЯсь;  она  говорила  голосом  маленькой  больной
девочки, то прерывистым, то жалобным; она ложилась, распростершись, на  пол,
потом вставала, повинуЯсь мыслЯм, которые  проносились  у  нее  в  голове  и
внушали ей униженность или гордость, покаЯние или бунт. €ной раз ’ереза даже
забывала, что она на коленЯх перед г-жой ђакен, она продолжала говорить  как
бы  во  сне.  „осыта  опьЯнившись  собственными  словами,  она   поднималась
одурманеннаЯ и, пошатываЯсь, шла вниз, в  магазин;  теперь  она  чувствовала
себЯ спокойнее и уже не боЯлась, что разрыдаетсЯ при покупательницах.  Љогда
же у нее вновь назревала потребность в покаЯнии, она спешила  наверх,  чтобы
опЯть стать на колени перед  параличной.  €  эта  сцена  возобновлЯлась  раз
десЯть в день.
     ’ерезе никогда не приходило в голову, что ее слезы и показное раскаЯние
повергают тетю в неизъЯснимую скорбь и тоску. Ќа  самом  же  деле,  если  бы
кому-нибудь вздумалось подвергнуть  г-жу  ђакен  пытке,  то  он  не  мог  бы
придумать ничего ужаснее той комедии раскаЯниЯ, какую разыгрывала перед  нею
племЯнница. ЏараличнаЯ понимала, сколько эгоизма скрываетсЯ за этими шумными
выражениЯми горЯ. Ћна чудовищно страдала от  долгих  монологов,  которые  ей
приходилось то и  дело  выслушивать  и  которые  вновь  оживлЯли  перед  нею
подробности убийства Љамилла.  Џростить  она  не  могла;  она  замкнулась  в
неотступной мысли  о  мщении,  которой  ее  беспомощность  придавала  особую
остроту, а ей с утра до ночи приходилось  выслушивать  просьбы  о  прощении,
униженные и лживые мольбы. …й хотелось бы ответить; некоторые  фразы  ’ерезы
вызывали у нее желание  дать  племЯннице  сокрушительную  отповедь,  но  она
вынуждена  была  молчать,  предоставив  ’ерезе  неограниченную   возможность
оправдыватьсЯ. ‘таруха не могла ни закричать, ни заткнуть себе  уши,  и  это
причинЯло ей невыразимую муку.  Ђ  слова  молодой  женщины,  неторопливые  и
жалобные,  одно  за  другим  проникали  в  ее  сознание   подобно   какой-то
надоедливой песне. Ћдно времЯ она думала,  что  убийцы  подвергают  ее  этой
пытке нарочно, из дьЯвольской  жестокости.  …динственным  средством  защиты,
которым  она  располагала,  было  закрыть  глаза,  как   только   племЯнница
становилась перед нею на колени, - тогда она хоть и слышала, но  по  крайней
мере не видела ее.
     Џонемногу ’ереза до  того  осмелела,  что  даже  стала  целовать  тетю.
Ћднажды, во времЯ очередного припадка  раскаЯниЯ,  она  притворилась,  будто
читает в глазах параличной мысль о прощении; она на коленЯх подползла  к  ее
креслу, потЯнулась к ней с истошным  криком:  "‚ы  менЯ  прощаете!  ‚ы  менЯ
прощаете!", потом поцеловала несчастную в лоб и в щеки, пользуЯсь  тем,  что
старуха не может отвернутьсЯ. •олоднаЯ кожа,  к  которой  прикоснулись  губы
’ерезы, вызвала у нее глубокое  отвращение.  Ћна  решила,  что  это  чувство
отвращениЯ, как и раскаЯние и слезы,  послужат  ей  отличным  средством  длЯ
успокоениЯ нервов,  и  стала  каждый  день  целовать  параличную  в  порЯдке
самобичеваниЯ и себе в утешение.
     -- ЉакаЯ вы  добраЯ!  -  восклицала  она  иногда.  -  ‚ижу,  мои  слезы
растрогали вас... ‚ вашем взглЯде светитсЯ жалость... ’еперь Я спасена...
     € она осыпала несчастную старуху ласками, блаженно улыбалась,  целовала
ей руки, любовно и самозабвенно ухаживала  за  ней.  ‘о  временем  она  сама
уверовала в эту  комедию,  она  вообразила,  будто  вымолила  у  г-жи  ђакен
прощение, и теперь только о том и говорила, как она счастлива, что прощена.
     „лЯ параличной это было уже свыше сил.  Ћна  чуть  не  умерла.  Џоцелуи
племЯнницы вызывали в ней то же острое чувство отвращениЯ и бешенства, какое
овладевало ею утром и вечером, когда ‹оран брал ее на  руки,  чтобы  поднЯть
или  уложить  в  постель.  …й  приходилось   терпеть   омерзительные   ласки
преступницы, котораЯ предала и убила  ее  сына;  несчастнаЯ  не  могла  даже
утереть  себе  щеки  после  поцелуев  этой  твари.  …ще  долгое  времЯ   она
чувствовала на себе эти поцелуи, и они жгли ее. ’ак она стала куклой в руках
убийц Љамилла, куклой, которую они одевали, вертели во все стороны,  которой
пользовались сообразно своим потребностЯм и прихотЯм. Ћна  оставалась  в  их
руках безжизненной, словно вместо сердца у нее  были  опилки,  а  между  тем
нутро ее было живо, оно возмущалось и страдало от малейшего  соприкосновениЯ
с ’ерезой и ‹ораном. Ћсобенно угнетало ее  жестокое  издевательство  молодой
женщины, котораЯ делала вид, будто прочла в ее глазах прощение, в  то  времЯ
как  в  действительности  старуха  хотела  бы,  чтобы   ее   взглЯд   сразил
преступницу. —асто она делала сверхчеловеческое усилие,  чтобы  издать  хоть
слабый крик протеста; всю свою ненависть  она  сосредоточила  в  глазах.  Ќо
’ерезе доставлЯло облегчение повторЯть раз по двадцать в день, что  тетЯ  ее
простила, и она изощрЯлась в заботах о  старухе,  не  желаЯ  вникнуть  в  ее
переживаниЯ.  Љалеке  поневоле  приходилось  принимать  порывы  нежности   и
благодарности, которые с негодованием отвергало ее сердце. ’еперь  она  жила
во власти бессильной, горькой  злобы,  в  постоЯнном  присутствии  смиренной
племЯнницы, котораЯ окружала старуху нежной заботой, чтобы  вознаградить  ее
за то, что она называла "небесной добротой".
     Љогда ’ереза становилась перед г-жой  ђакен  на  колени  в  присутствии
‹орана, он грубо одергивал ее.
     - Ќечего балаганить, - говорил он. - џ  вот  не  хнычу,  не  валЯюсь  в
ногах... ’ы делаешь это мне назло.
     ђаскаЯние ’ерезы  как-то  странно  волновало  его.  …му  сделалось  еще
тЯжелее с тех пор, как соучастница его преступлениЯ стала бродить возле него
с распухшими от слез  глазами,  с  мольбой  на  губах.  ‚ид  этого  ходЯчего
раскаЯниЯ усиливал его страхи, еще больше угнетал  его.  Ћна  была  каким-то
вечным укором, снующим по дому, Љроме того, он опасалсЯ, как бы муки совести
не толкнули ’ерезу на разоблачениЯ. Ћн предпочел бы,  чтобы  она  оставалась
неуЯзвимой и огрызалась, рьЯно защищаЯсь от его обвинений. Ќо  она  изменила
тактику; теперь она охотно признавала свою долю участиЯ в преступлении, сама
себЯ  винила,  становилась  податливой  и  робкой,  молила  о  милосердии  и
отдавалась пылким порывам самоунижениЯ. ’акое поведение  раздражало  ‹орана.
Џо вечерам их ссоры становились все более ожесточенными и зловещими.
     - Џослушай, - говорила ’ереза мужу, - мы с тобой великие грешники,  нам
нужно покаЯтьсЯ, если мы хотим хоть немного успокоитьсЯ... ‚идишь, с тех пор
как Я плачу, Я стала спокойнее. Џлачь и ты.  ‘кажем  вместе,  что  наказание
наше вполне справедливо, ибо мы совершили страшное преступление.
     - ‚от еще! - грубо возражал ‹оран. - Ѓолтай что хочешь. џ знаю, что  ты
чертовски хитра и лицемерна. Џлачь, если это тебЯ развлекает, но, прошу,  не
морочь мне голову нытьем...
     - Љакой ты злой! ’ы не хочешь раскаЯтьсЯ. Ђ между тем ты трус, ты  убил
Љамилла предательски.
     - ‘кажешь, Я один виноват?
     - Ќет, этого Я не говорю.  џ  тоже  виновата,  Я  виноватее  тебЯ.  Њне
следовало спасти мужа из твоих рук. „а, Я сознаю весь ужас своего проступка,
но Я стараюсь заслужить прощение и заслужу его, а  твоЯ  жизнь,  ‹оран,  так
навсегда и останетсЯ искалеченной... “ тебЯ  даже  не  хватает  благородства
избавить мою бедную тетю от диких сцен, которые ты закатываешь; ты  ни  разу
не произнес ни слова раскаЯниЯ.
     € она принималась целовать г-жу ђакен, а та сразу же  закрывала  глаза.
’ереза вертелась вокруг нее, поправлЯла подушку,  на  которой  покоилась  ее
голова, оказывала ей тысЯчи знаков вниманиЯ. ‹оран выходил из себЯ.
     - „а оставь ты ее! - кричал он.  -  Ќеужели  ты  не  видишь,  что  твои
заботы, да и самый твой вид ей противны. …сли бы она могла, она дала бы тебе
пощечину.
     ’Ягучие, жалостные слова жены, ее смиренный  вид  мало-помалу  доводили
его до вспышек дикого гнева. Ћн  отлично  понимал  ее  тактику:  она  хотела
обособитьсЯ, оградитьсЯ от него стеною раскаЯниЯ и тем самым  избавить  себЯ
от объЯтий утопленника. €ногда ‹оран думал, что она, пожалуй, избрала лучший
путь, что слезы излечат ее от страхов, и он содрогалсЯ при мысли, что  будет
страдать  один,  один  будет  трепетать  от  ужаса.  …му  тоже  хотелось  бы
раскаЯтьсЯ или, по крайней  мере,  длЯ  пробы  разыграть  комедию  угрызений
совести; но рыданиЯ не давались ему, он  не  находил  нужных  слов  и  опЯть
начинал неистовствовать, опЯть терзал ’ерезу, чтобы вывести ее из равновесиЯ
и  вовлечь  в  свой  исступленный  бред.   ’ереза   старалась   хладнокровно
выдерживать эти припадки,  она  отвечала  на  его  бешеные  крики  униженной
покорностью, становилась все более смиренной и кроткой, по мере того как  он
становилсЯ все грубее. ‹оран понемногу приходил в исступление. —тобы довести
его до последней  черты,  ’ереза  под  конец  начинала  восхвалЯть  Љамилла,
превозносить его добродетели.
     - Ћн был добрый, - говорила она.  -  ‘колько  нужно  жестокости,  чтобы
обидеть такого превосходного  человека,  человека,  у  которого  никогда  не
бывало дурной мысли.
     - —то и говорить, - ухмылЯлсЯ ‹оран, - он был добрый; ты хочешь сказать
- дурак, не правда ли?.. ‡абыла разве? ‚едь ты уверЯла, что любое его  слово
выводит тебЯ из терпениЯ, что стоит ему только открыть  рот,  и  уже  готова
какаЯ-нибудь глупость.
     - Ќе  насмехайсЯ...  Ќедостает  только  того,  чтобы  ты  глумилсЯ  над
человеком, которого убил. ’ы не знаешь женского сердца, ‹оран.  Љамилл  менЯ
любил, и Я его любила.
     - ‹юбила! ‘кажите на милость! ‘лавно придумано! ‚ероЯтно, потому  ты  и
взЯла менЯ в любовники, что уж больно любила  мужа...  Џомню,  как  однажды,
лежа у менЯ на груди, ты говорила, что тебЯ тошнит от одного прикосновениЯ к
его телу, что, когда  ты  касаешьсЯ  его,  тебе  кажетсЯ,  будто  руки  твои
погружаютсЯ в какую-то глину... “ж Я-то знаю, за что ты  менЯ  любила.  ’ебе
требовалось нечто покрепче, чем объЯтиЯ этого мозглЯка.
     - џ любила его как  брата.  Ћн  был  сыном  моей  благодетельницы,  он,
подобно  всем  слабым  натурам,  был  деликатен,   он   был   благороден   и
самоотвержен, у него было преданное, любЯщее сердце... Ђ мы  убили  его!  Ћ,
боже мой, боже!
     Ћна плакала, стонала. Ђ г-жа ђакен устремлЯла на нее колючий взглЯд,  -
ее до глубины души возмущало, что похвалу  Љамиллу  произносЯт  такие  уста.
‹оран был бессилен  против  этого  потока  слез,  он  нетерпеливо  шагал  по
комнате, придумывал какую-нибудь крайнюю  меру,  чтобы  приглушить  терзаниЯ
’ерезы. ‘лушаЯ, как она расхваливает его жертву, он  бледнел  от  бешенства;
иногда он поддавалсЯ душераздирающим стенаниЯм жены, сам  начинал  верить  в
добродетели Љамилла, и тогда ему становилось еще страшнее. Ќо ничто  так  не
выводило его из себЯ  и  не  вызывало  у  него  таких  взрывов  Ярости,  как
сравнение, которое ’ереза в конце концов  проводила  между  своим  первым  и
вторым мужем, причем все преимущества неизменно оказывались у первого.
     - „а, так оно и есть, - кричала она, - он был лучше тебЯ;  Я  предпочла
бы, чтобы он еще жил, а ты лежал бы на его месте в могиле.
     ‘начала ‹оран пожимал плечами.
     - —то ни говори, - продолжала она, все более воодушевлЯЯсь, - при жизни
Я его, может быть, и не любила, зато теперь помню и люблю...  …го  люблю,  а
тебЯ ненавижу, понимаешь? ’ы - убийца...
     - ‡амолчи! - ревел ‹оран.
     - Ђ он - он жертва, он честный человек, которого убил  негодЯй.  Ќо  не
думай - Я тебЯ не боюсь... ’ы  сам  знаешь,  что  ты  подлец,  скотина,  без
сердца, без души. Љак  же  Я  могу  любить  тебЯ,  когда  ты  весь  в  крови
Љамилла?.. Љамилл был бесконечно добр ко мне, и Я убила бы тебЯ - слышишь? -
если бы это вернуло Љамилла к жизни и вернуло бы мне его любовь.
     - ‡амолчи, гадина!
     - ‡ачем мне молчать? џ говорю правду. –еною твоей крови Я  получила  бы
прощение. Ђх, как Я оплакиваю его, как страдаю! ЊоЯ вина, что  этот  негодЯй
убил моего  мужа...  џ  должна  как-нибудь  ночью  пойти  на  его  могилу  и
поцеловать землю, в которой он покоитсЯ. ќто - моЯ последнЯЯ радость.
     ‹оран, не помнЯ себЯ, обезумев от жутких картин, которые рисовала перед
ним ’ереза, бросалсЯ на нее, валил на пол, прижимал коленом  и  заносил  над
ней кулак.
     - ‚от, вот, бей менЯ, прикончи менЯ!.. - вопила она. -  Љамилл  никогда
не поднимал на