о подобные утопии ведут прЯмым путем к  ужасающим  катастрофам.
ђаздоры между директором и тем трудовым мирком, над которым  он  властвовал,
приобрели  особую  остроту  с  того  днЯ,  когда  Ѓоннеру  удалось   создать
профессиональный союз длЯ защиты прав рабочих; „елаво допускал существование
касс  взаимопомощи,  пенсионных  касс,  даже  потребительских  кооперативов,
признаваЯ, что рабочим не запрещено улучшать свое  положение,  но  он  резко
высказалсЯ против профессиональных союзов - объединений,  вооружающихсЯ  длЯ
совместной борьбы за общие интересы. ‘о днЯ основаниЯ союза началась борьба;
„елаво всЯчески оттЯгивал пересмотр  расценок;  решив,  что  и  ему  следует
вооружитьсЯ, он ввел в "Ѓездне"  нечто  вроде  осадного  положениЯ.  ђабочие
стали жаловатьсЯ, что у них  отнЯли  всЯкую  личную  свободу.  ЂдминистрациЯ
неотступно следила за их поведением и мыслЯми даже за пределами завода.  Љто
становилсЯ смиренным и льстивым, а быть может, шел на доносы, тот попадал  в
милость; гордые же и независимые натуры зачислЯлись в разрЯд людей  опасных.
Љонсервативно настроенный директор,  всеми  силами  защищавший  существующий
порЯдок  вещей  от  малейших  посЯгательств,  не  скрывал,  что  ему   нужны
подчиненные-единомышленники; и  инженеры,  мастера,  надсмотрщики,  стараЯсь
перещеголЯть своего начальника, проЯвлЯли беспощадную строгость во всем, что
касалось служебной дисциплины и того, что они именовали благонадежностью.
     Ѓоннер с его приверженностью к свободе и  справедливости,  естественно,
оказалсЯ во главе недовольных. Ћн  отправилсЯ  с  несколькими  товарищами  к
„елаво, чтобы ознакомить директора с требованиЯми рабочих.  Ѓоннер  напрЯмик
высказал „елаво  свою  точку  зрениЯ,  но  этим  он  только  ожесточил  его,
повышениЯ же расценок не  добилсЯ.  „елаво  не  допускал  возможности  общей
забастовки на своем предприЯтии: рабочие-металлисты терпеливы, на заводе уже
многие годы не было стачек, в то  времЯ  как  в  Ѓриа,  на  угольных  копЯх,
рабочие то и дело бастовали. €  когда  все  же  вопреки  расчетам  директора
забастовка разразилась, когда  утром  вышло  на  работу  не  больше  двухсот
человек из тысЯчи и завод пришлось  остановить,  всегда  сдержанного  „елаво
охватил такой гнев, что он занЯл непримиримую позицию. Ћн начал с того,  что
выгнал Ѓоннера с его профессиональным союзом, когда делегаты Явились к  нему
длЯ переговоров. „елаво заЯвил им, что он хозЯин у себЯ на заводе,  конфликт
произошел между ним и его рабочими и он намерен самолично уладить его. ’огда
Ѓоннер вернулсЯ к директору, взЯв с собою лишь трех товарищей.  ђабо'чим  не
удалось добитьсЯ от „елаво ничего, кроме рассуждений и выкладок, из  которых
вытекало, будто он, согласившись на повышение ставок, подорвет дела  завода.
…му, мол, вверен определенный капитал и поручено управление  "Ѓездной";  его
строжайшаЯ обЯзанность -  заботитьсЯ  о  том,  чтобы  дела  предприЯтиЯ  шли
по-прежнему  успешно  и  вложенный  в  него  капитал  приносил  определенную
прибыль. Ћн стараетсЯ быть гуманным, но полагает, что,  соблюдаЯ  взЯтые  на
себЯ обЯзательства и стремЯсь извлечь наибольший доход  из  руководимого  им
предприЯтиЯ,  выполнЯет  долг  честного  человека.  ‚се  прочее   -   мечта,
безрассуднаЯ  надежда,  утопические  и  опасные  бредни.  ‘ледующие  встречи
оказались столь же  бесплодными:  обе  стороны  упорствовали;  в  результате
стачка, губительнаЯ и длЯ капиталиста и длЯ наемных рабочих,  затЯнулась  на
два  месЯца;  рабочие  голодали,  заводское  оборудование  бездействовало  и
портилось. € в конце концов противники пошли на взаимные уступки, соглашение
по новым расценкам было достигнуто. Ќо „елаво еще  в  течение  целой  недели
отказывалсЯ допустить на завод некоторых рабочих  -  тех,  кого  он  называл
вожаками; среди них находилсЯ и Ѓоннер. „елаво не мог простить  Ѓоннеру  его
роли в возникновении забастовки, хотЯ и признавал, что тот - один  из  самых
искусных и трезвых рабочих на заводе. Љогда же директор  наконец  уступил  и
вновь принЯл Ѓоннера на завод вместе с другими, он заЯвил,  что  делает  это
вынужденно, против своих убеждений, единственно  длЯ  того,  чтобы  добитьсЯ
мира.
     Ѓоннер  почувствовал  себЯ  обреченным.  Џервоначально  он  не  захотел
примиритьсЯ с таким  решением  и  отказалсЯ  вернутьсЯ  на  завод  вместе  с
товарищами. Ќо те, очень любившие Ѓоннера, заЯвили, что если он не станет на
работу вместе с ними, они также не возвратЯтсЯ на завод. Ѓоннер  с  присущим
ему благородством, не желаЯ служить причиной длЯ нового столкновениЯ, сделал
вид, будто он примирилсЯ  с  создавшимсЯ  положением:  товарищи  его  и  так
достаточно пострадали, он хотел остатьсЯ единственной жертвой, не  заставлЯЯ
никого другого расплачиватьсЯ за одержанную полупобеду. Џоэтому он  вышел  в
четверг на работу, но решил уволитьсЯ в ближайшее же  воскресенье,  так  как
был уверен, что присутствие его на заводе отныне невозможно.  Ѓоннер  никому
не открыл своего намерениЯ; он просто предупредил администрацию в субботу  у
гром, что вечером покидает завод;  однако  он  задержалсЯ  в  мастерских  до
поздней ночи, ибо не  успел  закончить  одной  работы.  Ћн  хотел  удалитьсЯ
незаметно, без ущерба длЯ дела.
     ‹ука назвал свое имЯ заводскому привратнику и спросил,  нельзЯ  ли  ему
безотлагательно переговорить с мастером-пудлинговщиком Ѓоннером;  привратник
молча указал  ему  на  здание,  в  котором  помещались  пудлинговые  печи  и
плющильные машины: оно находилось в глубине второго двора, налево. ‡аводские
дворы с вывороченной мостовой, все в грЯзи от последних дождей, представлЯли
собой настоЯщую клоаку; на их поверхности переплеталось  множество  рельсов;
тут, между прочим, проходила узкоколейнаЯ железнодорожнаЯ ветка, соединЯвшаЯ
завод с городским вокзалом. Џодобно лунам, блестело несколько  электрических
ламп; смутно  выступавшие  из  сумрака  навесы,  башнЯ  длЯ  закалки  стали,
цементовальные  печи,   походившие   на   конические   постройки   какого-то
варварского культа, отбрасывали черные тени; по двору, подаваЯ пронзительные
свистки, чтобы никого не раздавить, осторожно продвигалсЯ небольшой паровоз.
Ћглушительно гремели два молота,  расположенные  в  помещении,  напоминавшем
погреб; видно было, как  их  огромные  головы,  головы  алчных  животных,  с
исступленной стремительностью бьют железо, бешено впиваютсЯ  в  него  своими
металлическими зубами, вытЯгивают его в полосу. Џриставленные к ним  рабочие
были  спокойны  и  молчаливы:  среди  постоЯнно  окружавшего  их  грохота  и
содроганиЯ они могли объЯснЯтьсЯ друг с другом лишь  знаками.  ‹ука  миновал
низкое здание, в котором неистово стучали другие такие же  молоты,  повернул
налево и вступил во второй двор; взрытаЯ почва  была  завалена  бракованными
изделиЯми, лежавшими в грЯзи  в  ожидании  переплавки.  ђабочие  грузили  на
платформу  только  что  законченную  металлическую  громадину  -   вал   длЯ
миноносца, за ней уже  подъезжал,  свистЯ,  паровоз.  ‹ука,  посторонившись,
направилсЯ вдоль прохода, образованного  симметрично  расположенными  в  два
рЯда кучами: то было металлическое сырье - болванки чугуна; наконец  молодой
человек достиг места, где помещались пудлинговые печи и плющильные машины.
     ‚ этом помещении, одном из самых крупных  на  заводе,  в  дневные  часы
стоЯл ужасающий грохот плющильных машин. Ќо  теперь,  ночью,  машины  спали;
более половины огромного цеха было погружено  в  глубокий  мрак.  €з  десЯти
пудлинговых печей пылало только четыре, их  обслуживали  два  молота-ковача.
Љое-где горели, колеблЯсь от ветра, тусклые огоньки  газовых  рожков;  всюду
лежали широкие тени,  сквозь  них  смутно  проступали  тЯжелые,  закопченные
балки,  поддерживавшие   кровлю.   €з   мрака   доносились   капанье   воды;
утрамбованный землЯной пол, растрескавшийсЯ и неровный, занесенный  угольной
пылью и заваленный остатками металла, грозил превратитьсЯ в зловонную грЯзь.
‚ этом мрачном, ветхом, отвратительном логове, воздух которого был  отравлен
едким дымом и угольной пылью,  повсюду  виднелась  грЯзь,  рождаемаЯ  трудом
небрежным и безрадостным,  ненавидимым  и  проклинаемым.  Џо  сторонам  были
выстроены из неотстроганных досок подобиЯ хижин; в них  на  вбитых  в  стены
гвоздЯх висело городское платье рабочих вперемежку с  кожаными  фартуками  и
верхними  холщовыми   короткими   блузами.   €   лишь   когда   какой-нибудь
мастер-пудлинговщик отворЯл заслонку печи и  слепЯщаЯ  струЯ  расплавленного
металла прорезала мрак, будто  лучом  некоего  светила,  золотистый  отблеск
озарЯл всю эту убогую и мрачную картину.
     ‹ука вошел, когда  Ѓоннер  в  последний  раз  промешивал  расплавленный
металл - те двести килограммов чугуна,  которые  при  помощи  труда  и  печи
предстоЯло превратить в сталь. Ќа эту операцию уходило четыре часа; наиболее
трудной частью работы и было промешивание металла, начинавшеесЯ после первых
часов, в течение которых металл плавилсЯ. Ћхваченный жгучим  дыханием  печи,
мастер-пудлинговщик  уже  двадцать   минут   промешивал   пЯтидесЯтифунтовой
кочергой раскаленный чугун;  он  выскребывал  кочергой  дно  печи,  проминал
огромную, шаровидную массу, сверкавшую, как солнце;  лишь  закаленные  глаза
мастера, видЯщего по цвету металла,  далеко  ли  подвинулась  работа,  могли
смотреть на расплавленный чугун. Ѓоннер  вытЯнул  кочергу;  она  раскалилась
докрасна и блестела искрами.
     Њастер знаком приказал кочегару  усилить  огонь;  второй  пудлинговщик,
подмастерье Ѓоннера, взЯл другую кочергу, чтобы,  в  свою  очередь,  принЯть
участие в работе.
     - ‚ы господин Ѓоннер? - спросил, приблизившись, ‹ука.
     ђабочий с некоторым удивлением утвердительно кивнул головой.  ‚  нижней
рубахе, поверх которой была надета короткаЯ рабочаЯ блуза,  Ѓоннер  с  белой
шеей и зарумЯнившимсЯ лицом - весь  победное  усилие  и  солнечное  озарение
работой - был великолепен. ’о был светловолосый богатырь лет тридцати  пЯти,
с коротко остриженной головой  и  крупными  чертами  широкого  невозмутимого
лица. …го большой, энергичный  рот,  огромные  спокойные  глаза  говорили  о
прЯмодушии и доброте.
     - ‚ы, верно, не узнаете менЯ, - продолжал ‹ука.  -  џ  виделсЯ  с  вами
здесь прошлым летом, мы беседовали.
     - Љак же, как же,  -  ответил  наконец  мастер.  -  ‚ы  друг  господина
†ордана.
     ‹ука, испытываЯ некоторую неловкость, объЯснил Ѓоннеру  причину  своего
прихода; он рассказал о том, что видел, о несчастной †озине, выброшенной  на
улицу, упомЯнул и о той помощи, какую, по-видимому, мог оказать †озине  один
только Ѓоннер; мастер, в свою очередь, смутилсЯ и снова умолк. Ћба  молчали,
прошло несколько мгновений ожиданиЯ;  паузу  удлинил  звонкий  плЯс  молота,
обслуживавшего  две  соседние  печи.  Љогда   собеседники   снова   получили
возможность слышать друг друга, Ѓоннер сказал просто:
     - ‹адно, сделаю, что смогу... —ерез три четверти часа Я кончу работу  и
пойду с вами.
     •отЯ было уже около одиннадцати часов, ‹ука решил подождать Ѓоннера; он
заинтересовалсЯ огромными  механическими  ножницами,  работавшими  в  темном
углу: они разрезали выходЯщие  из  пудлинговых  печей  стальные  полосы  так
легко, будто резали масло. Џри каждом  взмахе  ножниц  на  пол  падал  кусок
стали; из этих кусков быстро вырастала куча, которую увозили затем на  тачке
в  другое  помещение;  там  куски  раскладывали  по  Ящикам  -  по  тридцати
килограммов на Ящик, - после чего Ящики уносили в литейную, помещавшуюсЯ тут
же рЯдом. ‹уку привлек Яркий розовый свет, проникавший  из  литейной;  желаЯ
чем-нибудь заполнить оставшеесЯ времЯ, молодой человек прошел туда.
     ќто было обширное и высокое помещение, столь же  неопрЯтное,  ветхое  и
темное, как и первое; в неровный, заваленный  металлическим  ломом  землЯной
пол были вделаны шесть печей, каждаЯ из трех  отделений.  Џечи  представлЯли
собою нечто вроде пылающих Ям, узких и длинных; их кирпичные стены  тЯнулись
вдоль всей подземной части помещениЯ;  нагревались  печи  смесью  воздуха  и
горЯщего  газа,  приток  ее  регулировал  мастер-литейщик,  приоткрываЯ  или
притворЯЯ заслонку. “трамбованный  землЯной  пол  литейной  прорезало  шесть
щелей, ведущих в подземный ад, в недра  неугасимого,  ревущего  и  пылающего
вулкана. Џечи были  закрыты  кирпичными,  оправленными  в  железо  крышками,
имевшими вид продолговатых плит. Ќо крышки прилегали неплотно, Яркий розовый
свет пробивалсЯ из каждой щели;  казалось,  то  восходЯт  какие-то  светила:
снопы блестЯщих лучей, вырываЯсь из-под земли, прорезали  мрак,  стоЯвший  в
помещении, вплоть до запыленных стекол крыши. Ђ когда кому-нибудь из рабочих
приходилось сдвигать  одну  из  крышек,  чудилось,  будто  встающее  светило
предстает во всем своем блеске: помещение освещалось, точно зарей.
     ‹ука получил возможность  проследить  всю  операцию:  рабочие  как  раз
загружали печь. ‘начала они опускали  в  нее  тигли  из  огнеупорной  глины,
предварительно раскалив  их;  затем  при  помощи  воронки  ссыпали  в  тигли
содержимое принесенных Ящиков - по одному Ящику, иначе говорЯ,  по  тридцать
килограммов металла на каждый тигель. Ќа  плавку  должно  было  уйти  три  -
четыре часа. Џотом тигли вынимались из  печи  и  опорожнЯлись:  убийственнаЯ
работа! ‹ука приблизилсЯ к другой печи;  приставленные  к  ней  подмастерьЯ,
вооруженные длинными металлическими прутами, как раз перед  этим  убедились,
что плавка закончена; у печи стоЯл рабочий, на обЯзанности  которого  лежало
вынимать тигли из печи: ‹ука узнал в нем ”ошара. Ѓледный, весь  высохший,  с
худым, обожженным лицом, ”ошар  сохранил  в  неприкосновенности  богатырскую
силу своих рук и ног. ‘трашнаЯ, однообразнаЯ работа, которую ”ошар  выполнЯл
вот уже четырнадцать лет, изуродовала его тело; но еще губительнее сказалась
она на его умственных способностЯх: ведь он был низведен до  уровнЯ  машины,
делаЯ всегда одни и те же движениЯ, без мысли, без единого  самостоЯтельного
поступка, превратившись просто-напросто в один из элементов борьбы с  огнем.
”ошар ощущал на себе разрушительное действие выполнЯемой  им  работы.  Џлечи
его сгорбились, мускулы  на  руках  и  ногах  чудовищно  увеличились,  вечно
воспаленные глаза потускнели; кроме того,  он  сознавал  глубину  упадка,  в
котором находилсЯ его ум; ”ошар получил первоначальное, хотЯ и незаконченное
образование, он помнил, что обладал некогда живым умом; но шестнадцатилетним
подростком он попал в лапы чудовища, и теперь огонек его мысли  колебалсЯ  и
потухал под тЯжестью того беспощадного жернова,  который  он  слепо  вращал,
подобно лошади в наглазниках, под гнетом труда-отравителЯ и  разрушителЯ.  “
”ошара сохранилась теперь лишь  одна  потребность,  один  источник  радости:
пить, пить по четыре литра за дневную или ночную смену, пить, чтобы печь  не
сожгла, как кусок сухой коры, его обугленную кожу, пить, чтобы не распастьсЯ
пеплом, чтобы ведать последнее доступное ему наслаждение, в надежде  на  то,
что удастсЯ закончить жизнь в счастливом забытьи непрерывного опьЯнениЯ.
     ‚ ту ночь ”ошар боЯлсЯ, что палЯщий огонь выпьет лишнюю долю его крови.
Ќо его ожидала нечаЯннаЯ радость: в восемь часов Ќатали, его жена,  принесла
взЯтые в  долг  у  Љаффьо  четыре  литра  вина,  на  которые  ”ошар  уже  не
рассчитывал. ЊЯса, к сожалению, ей не удалось раздобыть: „аше, по ее словам,
оказалсЯ неумолимым. ‚ечно унылаЯ Ќатали беспокоилась о том, что  они  будут
есть завтра. Ќо ”ошар был слишком  обрадован  видом  вина,  чтобы  разделЯть
опасениЯ жены: он отослал ее домой, обещав попросить у  администрации  часть
жалованьЯ вперед, как это уже сделали его  товарищи.  ”ошар  раздобыл  корку
хлеба, откупорил одну бутылку, другую - готово! Ћн воспрЯнул духом.  Џодошло
времЯ вынимать тигли из печи; ”ошар разом осушил еще пол-литра вина,  омочил
в общем бассейне широкий, облегавший тело холщовый  фартук.  Ќоги  его  были
обуты в толстые деревЯнные башмаки, на руках надеты мокрые рукавицы; он взЯл
длинные щипцы и стал у печи, поставив ногу на только что  сдвинутую  крышку;
невыносимый жар, поднимавшийсЯ из  приоткрытого  вулкана,  охватил  живот  и
грудь ”ошара. Ћн стоЯл весь  красный,  точно  пылаЯ  в  огне  печи,  подобно
факелу. Ѓашмаки, фартук, рукавицы дымились, все его тело,  казалось,  готово
было расплавитьсЯ. Ќо ”ошар не спеша разыскал привычным  взглЯдом  тигель  в
глубине горЯщей Ямы,  слегка  нагнулсЯ,  схватил  тигель  длинными  щипцами;
потом, резко выпрЯмившись и перехватываЯ щипцы руками, он тремЯ размеренными
и гибкими движениЯми свободно поднЯл и вынул из печи пЯтидесЯтикилограммовую
тЯжесть (считаЯ вместе вес тиглЯ и  щипцов)  и  наконец  опустил  тигель  на
землю. ’игель сверкал слепЯщей белизной, напоминаЯ собою  кусок  солнца,  но
тотчас же стал розоветь. Ћсвещенный пламенем,  ”ошар  продолжал  вытаскивать
один тигель за другим; он проЯвлЯл при этом еще более ловкости, нежели силы,
и шагал среди раскаленных тиглей, ни разу не обжегшись и даже будто вовсе не
замечаЯ веющего от них нестерпимого жара.
     Њеталл предназначалсЯ на отливку небольших пушечных снарЯдов,  весом  в
шестьдесЯт килограммов каждый. ’ут же стоЯли выстроенные в  два  рЯда  формы
длЯ  отливки,  напоминавшие  бутыли.  ЏодмастерьЯ,  открыв  тигли,  снЯли  с
расплавленной массы выгарки железным прутом, который  тотчас  же  раскалилсЯ
докрасна и задымилсЯ; затем  мастер-литейщик,  проворно  зажимаЯ  тигель  за
тиглем в широкие круглые челюсти клещей, принЯлсЯ один за другим  опорожнЯть
их в формы длЯ отлива - по два тиглЯ на форму - металл лилсЯ  струей  белой,
чуть розоватой лавы, сверкав  мелкими  синими  искрами,  нежно  окрашенными,
будто чашечки цветов. Љазалось, то переливают  из  одного  сосуда  в  другой
прозрачную, блестЯщую золотыми чешуйками жидкость; мастер работал  бесшумно,
его точные и легкие движениЯ  отличались  удивительной  простотой,  особенно
пленительной на фоне жгучего сиЯниЯ пламени, превращавшего все  помещение  в
полыхающий костер.
     ‹ука, не привыкший к такой температуре, задыхалсЯ и был вынужден отойти
прочь: несмотрЯ на то, что он стоЯл на расстоЯнии четырех или пЯти метров от
печей, лицо жгло опалЯющим жаром, жгучий пот струилсЯ по телу. …го  внимание
привлекли снарЯды: он смотрел, как они остывали, и думал  о  том,  -  где-то
теперь находЯтсЯ те люди, которые, быть может, будут убиты этими  снарЯдами.
Њолодой человек прошел в  соседнее  помещение,  там  стоЯли  пресс  с  силой
давлениЯ в две тысЯчи тонн и молоты-толкачи меньшей мощности; эти чудовищные
орудиЯ вырисовывались в полумраке, будто  черные  коренастые  силуэты  богов
какого-то  варварского  культа.  ‡десь  ‹ука  наткнулсЯ  на  другую   партию
снарЯдов; их выковали  за  истекший  день  под  самым  меньшим  из  молотов,
предварительно  вторично  расплавив  и  охладив.  „алее  молодого   человека
заинтересовало  дуло  крупнокалиберного  морского  орудиЯ,  в  шесть  метров
длиной, еще не успевшее остыть после пресса, который вытЯгивал  и  формовал,
будто мЯгкое тесто, слитки стали в тысЯчу килограммов  весом:  трубообразнаЯ
громадина,  уже  охваченнаЯ  цепЯми,   ждала   того   часа,   когда   мощные
грузоподъемные  крюки  перенесут  ее  на  платформу,  котораЯ  должна   была
доставить ее в токарный цех; этот цех находилсЯ поодаль -  за  зданием,  где
высилась мартеновскаЯ печь и отливалась сталь.
     ‹ука, решив идти до конца, вошел в  самый  обширный  из  всех  цехов  -
сталелитейный; здесь отливались крупнокалиберные  пушки.  ЊартеновскаЯ  печь
давала возможность лить в чугунные формы  большие  количества  расплавленной
стали; на высоте восьми метров от пола были проложены два воздушных  наката,
приводимые в движение электричеством: бесшумно катЯсь на  обильно  смазанных
маслом колесах, они перемещали по цеху огромные орудиЯ,  весом  в  несколько
тонн. Ќаконец ‹ука вошел в токарный  цех:  это  был  огромный  цех,  который
содержалсЯ  несколько  лучше  других;  направо  и  налево  тЯнулись  станки,
несравненные по мощи и по тонкости  работы.  ’ут  были  строгальные  станки,
строгавшие корабельную броню, как рубанок плотника  строгает  дерево.  ‚сего
многочисленнее были токарные станки со сложным и тонким механизмом, изЯщные,
как ювелирные изделиЯ,  забавные,  как  игрушки.  ‚  эту  ночную  пору  лишь
некоторые из них работали, освещенные электрическими лампами;  они  нарушали
тихим, мЯгким гудом глубокое молчание, царившее в цехе. € здесь  ‹ука  снова
обнаружил пушечный снарЯд: по выходе из формы у снарЯда отрезали  верхний  и
нижний концы  и  затем  поместили  его  в  токарный  станок,  чтобы  сначала
подогнать его величину до точных размеров нужного калибра. ‘нарЯд вращалсЯ с
неимоверной быстротой;  из-под  неподвижного  тонкого  лезвиЯ,  серебрЯсь  и
завиваЯсь, вылетала стальнаЯ стружка. Џотом снарЯд  просверлЯт,  закалЯт,  и
работа над ним будет закончена. Ђ где же люди, которых он убьет, когда будет
начинен взрывчатым веществом? ‡а картиной героического  людского  труда,  за
зрелищем огнЯ,  укрощенного  и  порабощенного,  служащего  верховной  власти
покорителЯ природных сил - человека,  перед  взором  ‹уки  вставало  видение
резни, багровое безумие полЯ боЯ. Њолодой человек отошел в сторону,  но  тут
же наткнулсЯ на гигантский станок, в котором вращалась пушка, подобнаЯ  той,
какую видел ‹ука в соседнем помещении; но ту пушку только  что  выковали,  а
эта была уже отшлифована, подогнана под определенный калибр и блестела,  как
новенькаЯ монета.  ‡а  станком,  внимательно  склонившись  над  ним,  словно
часовщик над механизмом часов, стоЯл юноша, почти подросток; станок с  тихим
гудом  вращалсЯ,  вращалсЯ  без  конца,  между   тем   как   сверло   станка
просверливало дуло с исключительной точностью, не  даваЯ  отклонениЯ  ни  на
одну десЯтую миллиметра. Ђ когда эту  пушку  снимут  со  станка  и  закалЯт,
опустив в бассейн с нефтью, на каком поле битвы  будет  она  убивать  людей,
какую жатву жизней суждено ей пожать - этой пушке, выкованной из той  стали,
из которой людЯм-братьЯм должно бы выделывать лишь рельсы и плуги?
     ‹ука отыскал дверь, отворил ее и вышел во двор.  Ќочь  была  влажнаЯ  и
теплаЯ; молодой человек дышал полной грудью, наслаждаЯсь веющим  ветром.  Џо
небу по-прежнему мчались смЯтенные тучи, не видно было ни одной  звезды.  Ќо
шары мощных электрических ламп, сверкавшие здесь и там во дворах, с  успехом
заменЯли лунный свет; ‹ука снова увидел заводские трубы, выбрасывавшие клубы
белесого дыма, увидел будто запЯтнанное углем  небо,  которое  прорезали  во
всех направлениЯх  проволоки  электрической  передачи,  походившие  на  нити
гигантской паутины. ’ут же рЯдом, в заново выстроенном  помещении,  работали
две великолепные машины: то была заводскаЯ электрическаЯ станциЯ. „алее ‹ука
увидел кирпичный  завод,  где  вырабатывали  кирпичи  и  огнеупорные  тигли,
столЯрную мастерскую, изготовлЯвшую модели и Ящики длЯ упаковки, и, наконец,
многочисленные склады длЯ предназначенных  к  продаже  железных  и  стальных
изделий. ‹ука блуждал по этому городку,  с  наслаждением  разыскиваЯ  в  нем
пустынные прибежища, темные и спокойные уголки:  в  них  он  отдыхал  душою;
увидев,  что  он  опЯть  оказалсЯ  возле  литейного  цеха,  молодой  человек
встрепенулсЯ и вновь вступил в покинутый им ад.
     ‚ литейной приступали к другой работе - к отливке  огромного  орудиЯ  в
тысЯчу восемьсот килограммов весом; из печей одновременно извлекли семьдесЯт
тиглей. ‚ соседнем помещении, в глубине Ямы, уже стоЯла форма с наставленной
воронкой. Ѓыстро, с участием всех подручных рабочих, началось  шествие:  два
человека хватали двойными щипцами тигель, поднимали и  торопливо,  проворным
шагом уносили его; за ними двигались еще двое, за теми -  следующие,  и  вот
семьдесЯт уносимых тиглей вытЯнулись в сверкающую процессию.  Љазалось,  это
развертываетсЯ картина балета: легко ступаЯ во мраке, проходЯт парами смутно
видимые танцовщицы, проносЯ красно-оранжевые бумажные фонари;  больше  всего
поражали глаз  необычайнаЯ  быстрота,  совершеннаЯ  точность  и  уверенность
движений: рабочие играли огнем, перебегаЯ с места  на  место,  чуть  задеваЯ
друг друга, уходили, возвращались, будто жонглируЯ расплавленными  звездами.
Ќе прошло и трех минут, как все семьдесЯт тиглей были  опорожнены  в  форму;
оттуда взлетал все возраставший сноп золота, зацветаЯ и рассыпаЯсь искрами.
     Џрогулка ‹уки длилась  более  получаса;  вернувшись  в  помещение,  где
находились пудлинговые печи  и  плющильные  машины,  он  застал  Ѓоннера  за
окончанием работы.
     - ‘ударь, через минуту Я в вашем распорЯжении.
     Ћткрыв заслонку пылающей печи, тот уже трижды отделил от  расплавленной
массы по куску килограммов в пЯтьдесЯт весом; каждый кусок он  катал  и  мЯл
кочергой, придаваЯ  ему  таким  образом  форму  шара;  три  таких  шара  уже
отправились один за другим под  молот-ковач;  теперь  Ѓоннер  принималсЯ  за
четвертый, последний кусок. Ћн уже минут  двадцать  стоЯл  перед  разверстой
пастью печи, охваченный жгучим жаром, до хруста  в  плечах  ворочаЯ  тЯжелой
кочергой. …го пристальный, опытный взор не отрывалсЯ от огненного  стального
шара, который он безостановочно перекатывал среди  ослепительно  сверкавшего
пламени; жаркий  отблеск  печи  золотил  его  могучее  розовое  тело,  четко
выступавшее на фоне густого мрака: он, казалось,  создавал  светила,  творил
миры. ђабота кончилась; Ѓоннер вынул из печи раскалившуюсЯ кочергу и передал
подмастерью последние пЯтьдесЯт килограммов стали.
     ђЯдом  уже  стоЯл  наготове  кочегар  с  железной  тележкой.  Џодручный
Ѓоннера, вооружившись щипцами, схватил переданный ему стальной шар,  похожий
на пылающий губчатый нарост, выросший у краЯ вулкана; вынув с усилием шар из
печи, он бросил его в тележку; кочегар проворно подкатил ее к молоту-ковачу.
ђабочий-кузнец, схватив шар клещами, положил его под молот - и тот  внезапно
заработал. ђаздалсЯ оглушительный грохот, сверкнул ослепительный свет. ‡емлЯ
содрогнулась, в ушах у ‹уки загудели колокольные звоны;  защищенный  кожаным
фартуком и кожаными рукавицами, кузнец исчез в урагане искр. ‘тальные брызги
летели порою так обильно, что засыпали  все  кругом,  подобно  разорвавшейсЯ
шрапнели.  Ќо  кузнец  среди  этой  трескотни  оставалсЯ  невозмутимым:   он
поворачивал щипцами стальную  массу,  подставлЯЯ  ее  то  одной,  то  другой
стороной под удары молота, чтобы она, превращеннаЯ в стальной слиток,  могла
поступить затем в плющильную машину.  €  молот,  повинуЯсь  кузнецу,  ударЯл
здесь, ударЯл там, то замедлЯл, то ускорЯл удары; кузнец при этом молчал, он
только подавал едва заметные знаки рабочему, управлЯвшему молотом: тот сидел
вверху, на особой вышке,  положив  руку  на  рукоЯть,  приводившую  молот  в
движение.
     Џока Ѓоннер переодевалсЯ, ‹ука, подойдЯ к вышке,  увидел,  что  на  ней
сидит  юный  ”ортюне,  шурин  ”ошара.  ”ортюне  приходилось  целыми   часами
неподвижно сидеть на своей вышке,  среди  оглушительного  грохота;  всЯ  его
жизнь сводилась в это времЯ к одному и тому  же  автоматическому,  короткому
движению руки. Ќалево - рычаг, заставлЯвший  молот  подниматьсЯ,  направо  -
рычаг, заставлЯвший его падать: этим исчерпывалось все, все  мысли  мальчика
были заключены в этом узком пространстве. џркаЯ вспышка  искр  на  мгновение
осветила беднЯгу, его хилое и худое тело, бледное лицо,  бесцветные  волосы,
мутные  глаза,   всю   его   внешность   -   внешность   жалкого   существа,
остановившегосЯ в своем физическом и духовном развитии  под  гнетом  тупого,
тЯгостного, подневольного труда.
     - …сли вы готовы, сударь, мы можем идти, - сказал Ѓоннер,  когда  молот
наконец остановилсЯ.
     ‹ука поспешно обернулсЯ; на  мастере  была  верхнЯЯ  короткаЯ  блуза  и
куртка из грубой шерсти, он держал под мышкой небольшой  сверток  с  рабочей
одеждой и разными мелкими вещами: ведь он покидал завод навсегда.
     - „а, да, идем скорее.
     Ќо Ѓоннер медлил. Ѓудто опасаЯсь что-нибудь забыть, он еще раз заглЯнул
в дощатую хижину, служившую рабочим раздевальней. Џотом взор его остановилсЯ
на печи: ведь она в течение десЯти лет была его печью; он жил  ее  пламенем,
создавал  в  нем  тысЯчи  килограммов  стали,  которые  отправлЯл  затем   в
плющильную машину.  Њастер  уходил  по  доброй  воле,  будучи  убежден,  что
выполнЯет этим долг перед товарищами и самим собой; тем героичнее  было  это
добровольное изгнание. Џодавив душившее его волнение,  Ѓоннер  направилсЯ  к
выходу.
     - Ћсторожнее, сударь, этот кусок еще горЯчий, он спалит вам  башмак,  -
проговорил он.
     Ќи мастер, ни ‹ука не вымолвили больше  ни  слова.  Ћни  пересекли  оба
двора, теперь смутно освещенные луною, миновали низкие зданиЯ,  где  так  же
исступленно стучали молоты. …два они вышли за  ворота  "Ѓездны",  мрак  ночи
вновь поглотил их; рычание изрыгавшего пламЯ чудовища постепенно затихало  у
них за спиной. Џо-прежнему дул ветер, гонЯ по небу разорванные тучи.  Џо  ту
сторону моста виднелсЯ опустевший берег Њьонны; вокруг не было ни души.
     ‹ука нашел †озину на той же скамейке, где оставил ее;  молодаЯ  женщина
сидела неподвижно, глЯдЯ широко раскрытыми глазами  во  мрак  и  придерживаЯ
рукой голову спЯщего Ќанэ, прижавшегосЯ к ее исхудалому телу;  полагаЯ,  что
его  миссиЯ  окончена,  поскольку  Ѓоннер  взЯлсЯ  обеспечить  приют  бедной
женщине, ‹ука собралсЯ было удалитьсЯ. Ќо лицо  мастера  выражало  смущение:
Ѓоннера беспокоила мысль о бурной сцене, котораЯ  ожидала  его  дома,  когда
жена, грознаЯ ’уп, увидит, что муж возвращаетсЯ с "этой нищенкой". Љ тому же
он не предупредил еще ’уп о своем уходе с завода; когда она узнает, что  муж
по собственной воле оказалсЯ на  улице,  не  миновать  жестокой  ссоры:  это
Ѓоннер предвидел заранее.
     - •отите, Я пойду вместе с вами? - предложил ‹ука. -  џ  объЯсню  вашей
супруге, в чем дело.
     - ЏризнатьсЯ, сударь, это было бы, пожалуй, самое лучшее, - ответил  со
вздохом облегчениЯ Ѓоннер.
     †озина и он не  обменЯлись  ни  единым  словом.  ЊолодаЯ  женщина  была
смущена, а добродушно-снисходительный Ѓоннер, знавший к тому же, как  тЯжело
жилось †озине с ђано, хотЯ и испытывал к ней род отеческой нежности,  однако
внутренне  порицал  ее  за  то,  что  она  уступила  домогательствам   этого
безнравственного  малого.  Џри  приближении  обоих  мужчин  молодаЯ  женщина
осторожно разбудила Ќанэ; ‹ука пригласил ее следовать за ними; он с Ѓоннером
пошли впереди, в их тени молча шла †озина с братишкой. ‚се четверо повернули
направо и, пройдЯ вдоль  железнодорожной  насыпи,  вошли  в  ‘тарый  Ѓоклер,
лачуги которого, подобно зловонной луже, простирались  от  конца  ущельЯ  по
долине вплоть  до  новой  части  города.  ‘тарый  Ѓоклер  представлЯл  собой
извилистое переплетение узких улиц, без  света  и  воздуха,  омываемых  лишь
дождЯми; протекавший здесь ручей наполнЯл улицы зловонием.  Ќевозможно  было
понЯть, зачем скопилось на этом узком, сжатом меж гор  пространстве  столько
бедноты, когда тут же, в двух шагах, развертывалась безграничнаЯ  ђуманьскаЯ
равнина,  овеваемаЯ,  точно   море,   свободным   дыханием   небес.   ’олько
ожесточеннаЯ борьба из-за денег и  собственности  могла  с  такой  скупостью
ограничить право людей на землю - их общую мать - и  отмерить  им  всего  по
нескольку метров, необходимых  длЯ  повседневной  жизни.  ‚  дело  вмешались
спекулЯнты, и сто - двести лет нищеты привели к  скоплению  грошовых  лачуг,
напоминавшему клоаку; и, как ни дешево оплачивались эти логова,  из  которых
не всЯкое годилось даже под стойло длЯ скота, жильцов то и дело выселЯли  из
них за неплатеж квартирной платы. ’ак и вырастали один за другим,  случайно,
где только ни  попадалсЯ  свободный  клочок  земли,  эти  гнилые  домишки  с
отсыревшей штукатуркой, рассадники насекомых и эпидемий; и  глубокую  грусть
навевал на душу  в  ночной  час  этот  отверженный  город  труда  -  темный,
задушенный, зловонный: казалось, сама социальнаЯ  несправедливость  расцвела
здесь жутким цветом под зловещими небесами!
     Ѓоннер, шедший впереди, углубилсЯ в какую-то улочку, свернул в другую и
оказалсЯ наконец на улице ’руа-‹юн. ’о была  одна  из  самых  тесных  улочек
‘тарого Ѓоклера, без тротуаров, вымощеннаЯ острыми  камнЯми,  собранными  на
дне Њьонны. Џочерневший, потрескавшийсЯ дом, во втором  этаже  которого  жил
Ѓоннер, однажды вдруг осел, так что фасад его  пришлось  подпереть  четырьмЯ
толстыми балками; в третьем этаже этого же дома занимали три комнатки ђагю с
†озиной; накренившийсЯ пол их жилища поддерживали подставленные балки. ЏрЯмо
от порога входной двери, без площадки,  начиналась  крутаЯ,  почти  отвеснаЯ
лестница.
     - ‘тало быть, сударь, вы  будете  настолько  любезны,  что  подниметесь
вместе со мной, - сказал Ѓоннер.
     Ћн снова выглЯдел  смущенным.  †озина  понЯла,  что  хотЯ  длЯ  Ѓоннера
мучительна мысль оставить ее с мальчиком на улице,  однако  он  все-таки  не
решаетсЯ ввести ее в свою квартиру из боЯзни,  как  бы  ’уп  не  нанесла  ей
какого-нибудь  оскорблениЯ.  ЊолодаЯ  женщина  со  свойственной  ей  кроткой
покорностью нашла выход из положениЯ:
     - Ќам с братом незачем  входить.  Њы  посидим  наверху,  на  ступеньке,
подождем вас.
     Ѓоннер тотчас же согласилсЯ:
     - „ело! Џосидите там наверху; если Я добуду ключ, Я отнесу его  вам,  и
вы сможете лечь спать.
     †озина и Ќанэ исчезли в густом мраке лестницы. „аже дыханиЯ их не  было
слышно - они притаились где-то наверху. „винулсЯ вверх по лестнице и Ѓоннер,
показываЯ дорогу ‹уке;  он  предупредил  молодого  человека  о  чрезвычайной
крутизне ступенек и дал ему совет - покрепче держатьсЯ  за  жирную  веревку,
заменЯвшую перила.
     - Џришли, сударь. Ќе идите дальше. Џлощадки здесь, правду  сказать,  не
очень-то широки, ну, а кто упадет отсюда, не скоро встанет.
     Ћн отпер дверь и из вежливости пропустил ‹уку вперед;  молодой  человек
вошел в довольно просторную комнату, освещенную  желтым  светом  керосиновой
лампы. “ стола, несмотрЯ на поздний час, сидела за работой ’уп:  она  чинила
белье; в стороне, в полосе тени,  дремал  ее  отец,  старик  ‹юно,  зажав  в
беззубых челюстЯх потухшую трубку. Ћдин из углов комнаты  занимала  кровать;
на ней спали шестилетний сын Ѓоннера ‹юсьен и четырехлетнЯЯ дочь Ђнтуанетта,
красивые и рослые не по годам дети.  Љроме  этой  общем  комнаты,  служившей
одновременно кухней и столовой, в квартире были  еще  две  комнаты:  комната
старика ‹юно  и  комната  супругов.  “видЯ  мужа,  возвращающегосЯ  в  столь
неурочный час, ’уп, ни о чем не подозревавшаЯ, изумилась:
     - Љак! ќто ты?
     Ѓоннер не захотел сразу идти на ссору, сообщив  жене,  что  он  ушел  с
завода; он предпочел выЯснить сначала вопрос о †озине и Ќанэ.
     - „а, Я закончил работу, потому и ушел, - ответил он уклончиво.
     €, не даваЯ жене времени задать второй вопрос, он представил ей ‹уку:
     - ЏознакомьсЯ же с этим господином;  это  друг  господина  †ордана,  он
попросил менЯ об одной услуге и сейчас объЯснит тебе, в чем дело.
     ЋхваченнаЯ все возрастающим удивлением и недоверием, ’уп повернулась  к
молодому человеку; ‹уке бросилось в глаза сходство жены Ѓоннера с ее  братом
ђагю. ’уп была маленького роста; наружность  ее  говорила  о  вспыльчивом  и
сварливом характере: у нее были резкие  черты  лица,  густые  рыжие  волосы,
низкий лоб, тонкий нос, жестко очерченные челюсти. •отЯ ей было уже двадцать
восемь лет, она казалась еще совсем  юной;  она  обладала  тем  ослепительно
свежим цветом лица, который часто встречаетсЯ у рыжих женщин. ’олько этим  и
объЯснЯлось увлечение Ѓоннера сестрой ђагю и его женитьба на ней:  он  знал,
что у ’уп невыносимо дурной характер. †ена омрачала семейную  жизнь  Ѓоннера
непрестанными взрывами раздражениЯ; мужу приходилось  уступать  ей  во  всех
мелочах повседневной жизни, чтобы жить в мире. ’уп была  кокетка,  снедаемаЯ
одним-единственным желанием -  быть  хорошо  одетой;  она  любила  различные
украшениЯ и становилась кроткой лишь тогда, когда получала в  подарок  новое
платье.
     ‹ука почувствовал, что, раньше чем заговорить о  деле,  ему  необходимо
снискать расположение ’уп каким-нибудь комплиментом. Љомната, хотЯ убранство
ее и  было  бедно,  показалась  ‹уке  очень  опрЯтной;  в  этом  сказывалась
заботливость хозЯйки. Њолодой человек подошел к постели.
     - Љакие прелестные дети! - воскликнул он. - ‘пЯт, будто два ангелочка.
     ’уп улыбнулась. Ћднако ее пристальный взглЯд не отрывалсЯ от ‹уки;  она
ждала, чтобы этот незнакомый господин объЯснил ей, чего он от них хочет: ’уп
понимала, что он не стал бы утруждать себЯ, если бы речь  не  шла  о  чем-то
существенном. ‹уке пришлось перейти к делу; когда он рассказал  о  том,  как
нашел †озину, всеми  брошенную,  умирающую  от  голода  среди  ночи,  у  ’уп
вырвалось резкое движение, ее  жесткие  челюсти  сжались.  „аже  не  отвечаЯ
молодому человеку, она в бешенстве повернулась к мужу:
     - ќто еще что за историЯ? Љакое мне до всего этого дело?
     Ѓоннеру пришлось вмешатьсЯ; со свойственным ему миролюбием  и  добротой
он попыталсЯ успокоить ’уп:
     - Џослушай, если ђано оставил тебе ключ,  отдай  его  этой  несчастной:
ведь он сидит у Љаффьо и способен пробыть там до утра. ЌельзЯ же  заставлЯть
женщину с ребенком ночевать на улице!
     ’уп вспылила.
     - „а, ключ у менЯ! „а, ђагю отдал мне его - и как раз длЯ  того,  чтобы
эта нищенка со  своим  прощелыгой-братцем  не  могла  возвратитьсЯ  к  нему!
‚прочем, мне до всех этих гадостей дела нет. џ знаю  одно:  ђагю  отдал  мне
ключ, и одному только ђагю Я отдам его!
     Ѓоннер попыталсЯ  еще  раз  воззвать  к  состраданию  жены.  ’уп  резко
прервала его.
     - ’ы что ж это, хочешь, чтобы  Я  водила  дружбу  с  любовницами  моего
брата? - закричала она вне себЯ от гнева. - Џусть подыхает в  другом  месте,
если уж оказалась такой распутной, что позволила  ему  овладеть  собою...  Ђ
братишка, которого она повсюду таскает за собой  и  который  спал  в  чулане
рЯдом с ней и с ђагю, - хорошенькое дело!.. Ќет! Ќет! Љаждый за себЯ!  Џусть
остаетсЯ на улице: днем раньше, днем позже - не все ли равно?
     ‹ука слушал ’уп со скорбью и  негодованием.  Ћн  узнавал  в  ее  словах
знакомое ему жестокосердие порЯдочных женщин из простонародьЯ, которые, сами
ведЯ тЯжелую борьбу за  существование,  бывают  беспощадны  к  девушкам,  не
сумевшим уберечь себЯ от падениЯ. Љроме того, ’уп испытывала к †озине глухую
зависть - зависть  к  обаЯтельно  красивой,  созданной  длЯ  любви  девушке,
котораЯ нравилась мужчинам и которую они задарили бы  золотыми  цепочками  и
шелковыми юбками, если бы она умела их завлекать. ’уп не могла успокоитьсЯ с
того самого днЯ, как узнала, что ее брат подарил †озине серебрЯное колечко.
     - Ќужно быть доброй, сударынЯ,  -  дрогнувшим  от  состраданиЯ  голосом
сказал ‹ука.
     ’уп  ничего  не  успела  ответить:  на  лестнице  послышались  тЯжелые,
неверные шаги, чьЯ-то рука нащупывала ручку двери. Ќа пороге поЯвились  ђагю
и Ѓуррон, неразлучные, как два добрых дружка, которые, напившись вместе, уже
не в силах разлучитьсЯ.  ђагю,  сохранивший,  несмотрЯ  на  опьЯнение,  долю
благоразумиЯ, вырвалсЯ из кабачка  Љаффьо,  заЯвив,  что  ведь  придетсЯ  же
завтра идти на работу. € он отправилсЯ с товарищем к  сестре  за  ключом  от
квартиры.
     - Џолучай свой ключ! - сердито крикнула ’уп. - € знай - больше Я его уж
не возьму: мне только что наговорили всЯкой ерунды:  Я,  видите  ли,  должна
была отдать ключ этой негоднице!.. Љогда в  другой  раз  захочешь  вытолкать
какую-нибудь девку за дверь, потрудись не сваливать этого  на  других.  ђагю
рассмеЯлсЯ: вино, должно быть, смЯгчило его настроение.
     - ѓлупаЯ она, †озина... Ќе хныкать бы ей, а быть повеселее да выпить  с
нами стакан вина... ќх, женщины! Ќикогда-то они не умеют подойти к мужчине!
     ђагю не успел досказать своей мысли  до  конца,  товарищ  перебил  его;
худой, похожий на лошадь Ѓуррон, войдЯ, тЯжело  опустилсЯ  на  стул,  смеЯсь
беспричинным смехом пьЯного.
     - ’ак это правда, что ты уходишь с завода? - обратилсЯ он к Ѓоннеру.
     ’уп привскочила на стуле и обернулась, будто кто-то выстрелил у нее над
ухом.
     - —то? Ћн уходит с завода?
     Ќаступило молчание. Ѓоннер собралсЯ с духом.
     - „а, Я ухожу с завода! - сказал он решительно. - џ не  могу  поступить
иначе.
     - Џодумайте: он  уходит  с  завода!  -  став  перед  мужем,  прокричала
растерЯнно и Яростно ’уп. - Њало тебе было, что ты взвалил себе на плечи эту
несчастную забастовку, из-за  которой  мы  в  два  месЯца  проели  все  наши
сбережениЯ? ‚ыходит, что ты же отдуваешьсЯ теперь  за  всех!..  Ќу,  так  мы
теперь все подохнем с голоду, а мне придетсЯ ходить голой!
     - —то ж, - ответил он спокойно, - возможно, ты и не получишь  на  Ќовый
год еще одного платьЯ; возможно, нам придетсЯ попоститьсЯ и  потуже  стЯнуть
поЯс... Ќо, повторЯю, Я сделал то, что должен был сделать.
     ’уп не сдалась. Џодступив к Ѓоннеру, она прокричала ему прЯмо в лицо:
     - —ерта с два! “ж не воображаешь ли ты, что товарищи будут тебе за  это
благодарны? „а они уже открыто говорЯт, что не будь твоей забастовки, им  не
пришлось бы два месЯца подыхать с голоду! Ђ знаешь, что  они  скажут,  когда
узнают, что ты уходишь с завода? ‘кажут, что и поделом, что ты  дурах!..  Ќи
за что не позволю тебе сделать таку