етты прогрессировала с каждым годом. Ќачиналось подлинное
мученичество этого нового мессии в лице ребенка, ЯвившегосЯ на  свет,  чтобы
принести облегчение сирым и убогим и возвестить людЯм культ  справедливости,
заставить их поверить, что все равны в обретении  чудес,  попирающих  законы
бесстрастной природы. Ћна вставала на несколько  дней,  но  еле  передвигала
ноги и снова ложилась в  постель.  ‘траданиЯ  ее  становились  невыносимыми.
Ќервный организм, астма, усилившаЯсЯ  от  монастырского  режима,  привели  к
чахотке. ‘трашный кашель разрывал ей грудь.  ‚  довершение  беды  на  правом
колене у нее  образовалась  костоеда,  и  несчастнаЯ  кричала  от  боли.  …е
немощное тело обратилось в сплошную рану, кожу раздражало тепло  постели,  у
нее сделались пролежни. ‚се жалели  ее,  а  она  терпеливо  переносила  свое
мученичество. Ѓернадетта  пробовала  лечитьсЯ  лурдской  водой,  но  она  не
принесла больной облегчениЯ. ‚семогущий боже, почему  свЯтаЯ  дева  исцелЯла
других, а не ее? ‚о спасение ее души? Ќо почему же, господи, ты не  спасаешь
другие души? —то за необъЯснимый выбор, что за нелепаЯ необходимость терзать
это несчастное существо.
     Ћна рыдала и, чтобы подбодрить себЯ, повторЯла: "џ вижу конец,  Я  вижу
небо, но почему конец не приходит так долго?" ‚ ней жила  извечнаЯ  иллюзиЯ,
что муки - это испытание, что надо страдать на земле, чтобы быть  счастливой
на небе, страдание необходимо и благословенно. Ђ разве это не  богохульство,
о господи? ђазве не ты создал молодость и счастье? ђазве ты не хочешь, чтобы
люди радовались солнцу, природе, любви, - украшающей  их  плоть?  Ѓернадетта
боЯлась возмущениЯ, порой душившего ее, и хотела подавить в  себе  боль,  от
которой ныло ее тело; сложив руки крестом, она мысленно желала соединитьсЯ с
€исусом, истекать кровью, как он, и, как он, испить  горечь  до  дна.  €исус
умер в течение трех часов, ее агониЯ длилась дольше;  она  умирала,  искупаЯ
страданием жизнь других. Љогда боль, сводила ее  суставы,  она  стонала,  но
тотчас же принималась упрекать себЯ за это: "Ћ, Я страдаю,  мне  больно!  Ќо
как сладко страдать!" “жасные  слова,  полные  мрачного  пессимизма.  ‘ладко
страдать, но зачем? ђади какой неизвестной и бессмысленной цели? Љ чему эта;
ненужнаЯ жестокость, это возмутительное прославление  страданиЯ,  когда  все
человечество только и жаждет здоровьЯ и счастьЯ?
     „вадцать второго сентЯбрЯ  тысЯча  восемьсот  семьдесЯт  восьмого  года
сестра Њари-Ѓернар, истерзаннаЯ болезнью, принЯла  монашеский  обет.  Џрошло
двадцать лет с тех пор, как  Ѓернадетте  Явилась  свЯтаЯ  дева,  снизойдЯ  к
девушке, как к ней самой снизошел ангел, и избрав  ее,  как  сама  она  была
избрана, среди самых смиренных и простодушных длЯ того, чтобы  та  скрыла  в
себе тайну •риста. ’ак мистически объЯснЯлись  страданиЯ,  на  которые  была
обречена несчастнаЯ девушка, жестоко оторваннаЯ от мира,  подверженнаЯ  всем
болезнЯм, принЯвшаЯ на себЯ все людские горести. Ћна была вертоградом, столь
милым взору небесного супруга,  который  избрал  ее,  а  потом  похоронил  в
изгнании. € когда беднЯжка шаталась под бременем креста, который ей  суждено
было нести, подруги говорили ей: "ђазве ты забыла? ‘вЯтаЯ дева обещала тебе,
что ты будешь счастлива не в этой, а в той жизни". Ћна отвечала,  оживлЯЯсь,
ударЯЯ себЯ по лбу: "‡абыла? Ќет, нет! џ помню!" € лишь  химерическаЯ  мечта
навеки обрести счастье в сиЯющем раю, куда ее отведут серафимы, поддерживала
ее силы.  ’ри  тайны,  поведанные  ей  свЯтой  девой,  которые  должны  были
вооружить ее  против  зла,  заключали  в  себе,  очевидно,  посулы  красоты,
благоденствиЯ, небесного бессмертиЯ. Љакой  чудовищный  обман,  если  по  ту
сторону могилы она не найдет ничего, кроме мрака, если свЯтаЯ дева  ее  грез
не ЯвитсЯ ей, не сдержит своих чудесных обещаний! Ќо Ѓернадетта ни на минуту
не сомневалась в  этом  и  охотно  принимала  от  своих  подруг  их  наивные
поручениЯ: "‘естра Њари-Ѓернар, передайте боженьке то-то,  передайте  это...
‘естра Њари-Ѓернар, поцелуйте моего  брата,  если  встретите  его  в  раю...
‘естра Њари-Ѓернар, сохраните мне местечко возле вас, чтобы Я была  с  вами,
когда умру..." € она добродушно  отвечала  каждой:  "Ќе  беспокойтесь,  ваше
поручение  будет  выполнено".  Ђх,  всемогущаЯ  иллюзиЯ,  сладостный  покой,
всеутешительнаЯ, вечно юнаЯ сила!
     € вот наступила агониЯ, пришла смерть.  ‚  пЯтницу,  двадцать  восьмого
марта тысЯча восемьсот семьдесЯт девЯтого года все думали, что Ѓернадетта не
проживет ночь. ‘ надеждой отчаЯвшегосЯ человека она  жаждала  могилы,  чтобы
больше не страдать, чтобы  воскреснуть  на  небе.  Ћна  упорно  отказывалась
принЯть свЯтое причастие, говорЯ, что дважды оно излечило  ее.  Ћна  хотела,
чтобы бог даровал ей, наконец, смерть, она не в  силах  больше  страдать.  ‚
конце концов она все же  согласилась  собороватьсЯ,  и  после  этого  агониЯ
длилась  еще  около  трех  недель.  ‘вЯщенник  часто  повторЯл   ей:   "Ќадо
пожертвовать своей жизнью, дочь  моЯ".  Ћднажды,  потерЯв  терпение,  она  с
живостью ответила ему: "„а это вовсе не жертва, отец мой". ‚  этих  страшных
словах отражалось все ее отвращение, все великое презрение к жизни,  и  если
бы она могла, то одним жестом уничтожила бы себЯ. Џравда, несчастной девушке
не о чем  было  жалеть:  у  нее  отнЯли  здоровье,  радость,  любовь,  и  ей
оставалось только освободитьсЯ от  жизни,  как  освобождаютсЯ  от  грЯзного,
изношенного  бельЯ.  Ћна  была  права,  клЯнЯ  свое   бесполезное   жестокое
существование и говорЯ:  "Њои  муки  кончатсЯ  только  со  смертью  и  будут
длитьсЯ, пока передо мной не  разверзнетсЯ  вечность".  ќта  мысль  о  муках
преследовала ее, крепче привЯзывала к кресту ее божественного  учителЯ.  Ћна
попросила дать ей большое распЯтие, изо всех сил прижала его к  своей  хилой
девичьей груди, сказала, что хотела бы вонзить его в свое  тело,  чтобы  оно
так и осталось там. Љогда силы покинули Ѓернадетту и она  не  смогла  больше
держать распЯтие в дрожащих руках, она попросила: "ЏривЯжите  крест  ко  мне
покрепче, Я хочу чувствовать его до последнего вздоха". ’о был  единственный
мужчина,  которого   она   познала,   единственный   кровавый   поцелуй   ее
отвергнутому,  бесполезному,  не  нашедшему   себЯ   материнству.   Њонахини
просунули под ее наболевшее тело веревку и крепко-накрепко  привЯзали  к  ее
груди распЯтие.
     Ќаконец смерть сжалилась над нею. ‚ понедельник,  на  пасхе,  ее  стало
сильно знобить. Ќачались галлюцинации, она дрожала от страха,  ей  казалось,
что вокруг нее, насмехаЯсь, бродит дьЯвол. "“йди, сатана,  не  тронь  менЯ!"
Ћна говорила в бреду, что дьЯвол хотел броситьсЯ на нее, дышал на нее адским
пламенем. ‡ачем, о господи, ЯвилсЯ дьЯвол  к  той,  что  прожила  жизнь  так
чисто, так безгрешно! ‡ачем ей  нанесен  такой  удар,  ниспослано  последнее
страдание, кошмарный конец, смерть,  нарушаемаЯ  страшными  видениЯми?  ‚едь
жизнь ее была так простодушна, чиста и невинна. Ќеужели нельзЯ было дать  ей
уснуть с миром в целомудренной душе? ‚идно, до последнего вздоха ей  суждено
было ненавидеть жизнь и боЯтьсЯ ее. †изнь угрожала ей, и она гнала ее прочь,
отрицала ее, отдаваЯ небесному супругу  свою  истерзанную,  пригвожденную  к
кресту девственность. „огмат непорочного зачатиЯ, этот плод  мечты  больного
ребенка, оскорблЯет  женщину,  супругу  и  мать.  €деЯ,  что  лишь  женщина,
оставшаЯсЯ девственной, достойна культа, что мать, непорочно зачавшаЯ,  сама
родилась от непорочных родителей, - это  насмешка  над  природой,  отрицание
жизни, отрицание женщины, чье величие в плодовитости, в  вечном  продолжении
жизни. "€зыди, изыди, сатана! „ай мне умереть бесплодной!"  €  она  изгонЯла
солнце, изгонЯла свежий воздух, лившийсЯ в окно, аромат  цветов,  отЯгченных
семенами, которые повсюду разносили любовь.
     Ќа пасхе, в среду,  шестнадцатого  апрелЯ,  началсЯ  последний  приступ
агонии. ѓоворЯт, что в  тот  день  подруга  Ѓернадетты,  безнадежно  больнаЯ
монахинЯ, лежавшаЯ рЯдом с ней в палате, внезапно выздоровела, выпив  стакан
лурдской  воды.  Ђ  Ѓернадетта  -  избранница,  казалось  бы   имевшаЯ   все
преимущества, тщетно пила чудотворную  воду.  Ќаконец  бог  удовлетворил  ее
желание, и она уснула последним сном, ушла  туда,  где  нет  страданий.  Ћна
попросила у всех прощениЯ. Њуки ее кончились; подобно  €исусу,  она  поднЯла
взор к небу, раскинула, как на кресте,  руки  и  громко  воскликнула:  "Ѓоже
мой!" €, как €исус, сказала в три часа:  "џ  хочу  пить".  Ћбмакнув  губы  в
стакан, она склонила голову и скончалась.
     ’ак  умерла  прославленнаЯ  свЯтаЯ,  лурдскаЯ  ЯсновидЯщаЯ,  Ѓернадетта
‘убиру, сестра Њари-Ѓернар из Ћбщины сестер милосердиЯ  в  Ќевере.  …е  тело
было выставлено в течение трех дней; сбежались  толпы  народа,  образовалась
бесконечнаЯ очередь верующих, жаждавших потереть о платье покойницы  медали,
четки, образки, молитвенники, извлечь из нее еще одно благодеЯние, еще  один
фетиш, который принесет им счастье. „аже смерть не дала ей желанного  покоЯ,
- вокруг ее гроба была давка. Ќесчастные беднЯки упивались  иллюзией.  ‹евый
глаз покойницы упорно не закрывалсЯ - именно  с  левой  стороны  Явилась  ей
свЯтаЯ дева.  Џоследнее  чудо  привело  в  восторг  весь  монастырь  -  тело
Ѓернадетты не изменилось после смерти; когда ее хоронили на третий день, оно
было гибким и  теплым,  губы  -  розовыми,  кожа  -  белой,  девушка  словно
помолодела и всЯ благоухала.  €  вот  Ѓернадетта  ‘убиру,  великаЯ  лурдскаЯ
изгнанница, безвестно спит последним сном в маленькой часовне  ‘ен-†ильдара,
под сенью старых деревьев, в то времЯ как ѓрот сиЯет во всей своей славе.
     Џьер умолк, чудеснаЯ сказка кончилась. Ќо весь вагон продолжал слушать,
потрЯсенный этой трогательной, трагической смертью. ‘лезы струились по щекам
умиленной Њари,  а  ќлиза  ђуке  и  даже  ѓривотта,  котораЯ  стала  гораздо
спокойнее, сложили руки и молили ту, что была на небе, походатайствовать  об
их окончательном выздоровлении. ѓ-н ‘абатье широко перекрестилсЯ и стал есть
пирожное, которое жена купила ему в  Џуатье.  ѓ-н  де  ѓерсен,  не  любивший
печальных историй, заснул в середине повествованиЯ. €  только  г-жа  ‚енсен,
уткнувшись лицом в подушку, не двинулась  с  места,  словно  она  ослепла  и
оглохла, и не хотела ничего видеть и слышать.
     Ђ поезд все мчалсЯ. ѓ-жа де †онкьер, высунув голову в  окно,  объЯвила,
что подъезжают к ќтампу. Ђ когда станциЯ осталась  позади,  сестра  ѓиацинта
подала знак, и паломники стали читать  новые  молитвы  -  пЯть  славословий:
воскресении •ристово, вознесение, сошествие свЯтого духа, успение  пресвЯтой
богородицы, венчание пресвЯтой богородицы. ‡атем пропели  молитву:  "“поваю,
пресвЯтаЯ дева, на твою помощь".
     Џьер погрузилсЯ в глубокое раздумье. Ћн  смотрел  на  залитые  солнцем,
убегавшие вдаль полЯ; самый их вид  словно  убаюкивал  его.  Џьера  оглушало
громыханье колес,  он  не  узнавал  знакомых  очертаний  пригорода,  который
когда-то  так  хорошо  знал.  Ѓретиньи,  потом  †ювизи   и   наконец   через
каких-нибудь полтора часа - Џариж. €так, большое путешествие кончилось! Џьер
все узнал, что хотел узнать,  и  сделал  попытку,  к  которой  так  страстно
стремилсЯ! Ћн хотел удостоверитьсЯ, изучить  на  месте  историю  Ѓернадетты,
испытать на себе молниеносное чудо возвращениЯ веры. ’еперь он  окончательно
убедилсЯ: неизлечимо больнаЯ Ѓернадетта была лишь мечтательницей, а  сам  он
никогда  не  станет  верующим.  ЌаивнаЯ  вера  коленопреклоненного  ребенка,
первобытнаЯ вера  невежественных  людей,  пребывающих  в  свЯщенном  страхе,
отошла в область преданий. € пусть тысЯчи паломников ездЯт ежегодно в ‹урд -
народы не с ними, попытка воскресить всеобщую веру, безропотную веру ушедших
в вечность столетий, обречена на неудачу. €сториЯ  не  возвращаетсЯ  вспЯть,
человечество не вернетсЯ в первобытное состоЯние, времена изменились,  новые
веЯниЯ посеЯли новую жатву, и нынешние люди не  станут  вчерашними.  ‹урд  -
Явление вполне объЯснимое, а сила его воздействиЯ на толпы паломников только
доказывает, что древнЯЯ католическаЯ вера доживает  последние  дни.  Ќикогда
больше целаЯ нациЯ не преклонит колен, как это было в соборах, в двенадцатом
веке, когда послушное  стадо  верующих  падало  ниц  по  мановению  пастырей
церкви. ‘лепо упорствовать в этом - все равно что стремитьсЯ к невозможному,
пожалуй, даже навлечь на себЯ величайшую моральную катастрофу.
     Ћт всей поездки  в  ‹урд  у  Џьера  осталось  только  чувство  огромной
жалости. Ћн вспоминал слова  аббата  †юдена;  он  видел  тысЯчи  несчастных,
которые молились, плакали, просили бога сжалитьсЯ над их  страданием,  и  он
рыдал вместе с ними, а сердце его, словно открытаЯ рана, истекало кровью  от
сочувствиЯ к их мукам и от страстного желаниЯ помочь  им.  Ќе  следовало  ли
закрыть ѓрот и искать других путей утешениЯ, раз вера смиренных  оказывалась
недостаточной, раз существовала опасность отстать от своего века? Ќо  против
этого восставала его жалость. Ќет, нет! Ѓыло бы преступлением отнЯть мечту у
этих страждущих телом и духом, находивших успокоение в молитве среди  блеска
горЯщих свечей и неумолчных песнопений. Ћн сам скрыл от Њари истину,  принес
себЯ в жертву, чтобы сохранить  ей  радостную  иллюзию,  будто  ее  исцелила
свЯтаЯ дева. ЌайдетсЯ ли  в  мире  человек,  у  которого  хватит  жестокости
помешать  смиренным  духом   верить,   убить   в   них   радость   утешатьсЯ
сверхъестественным, надежду, что бог думает о них и уготовит им лучшую жизнь
в раю? ‚се человечество было бы повержено в неутешную скорбь, оно рыдало бы,
подобно неизлечимому больному, которого может  спасти  только  чудо.  ‘ердце
Џьера  сжималось  от  жалости  к  обездоленному  христианству,   униженному,
невежественному, к этим беднЯкам в лохмотьЯх, больным,  покрытым  зловонными
Язвами, ко всему этому мелкому люду, страждущему  в  больницах,  монастырЯх,
трущобах, грЯзному, уродливому,  отупевшему.  ‚се  это  безмерно  восставало
против  здоровьЯ,  против  жизни,   против   природы,   во   имЯ   торжества
справедливости, равенства и доброты. Ќет, нет,  не  надо  отнимать  надежду,
надо относитьсЯ терпимо к ‹урду,  как  терпимо  относЯтсЯ  ко  лжи,  котораЯ
помогает жить. Џьер вспомнил, что он сказал в комнате Ѓернадетты, - да,  эта
мученица открыла ему единственный культ, к которому стремилось  его  сердце,
культ человеческого страданиЯ. Ћ, быть добрым,  врачевать  недуги,  усыплЯть
боль мечтой, даже лгать, чтобы никто больше не страдал!
     Џоезд на всех парах промчалсЯ мимо  какой-то  деревни,  и  Џьер  увидел
мельком церковь среди высоких Яблонь. ‚ вагоне все паломники перекрестились.
Ќо Џьером овладело  беспокойство,  сомнениЯ  наполнЯли  его  страхом.  Љульт
человеческого страданиЯ, искупление страданием -  не  есть  ли  это  тот  же
обман,  усугубление  скорби  и  терзаний?  ‘уеверие  опасно,  допускать  его
существование - в этом есть  даже  известнаЯ  трусость.  ЋтноситьсЯ  к  нему
терпимо - не значит ли это навсегда  примиритьсЯ  с  невежеством,  возродить
мрак средневековьЯ? ‘уеверие ослаблЯет, оглуплЯет; этот  порок  благочестиЯ,
передающийсЯ по наследству, порождает униженное, боЯзливое потомство,  целые
народы, запуганные и послушные, представлЯющие  легкую  добычу  длЯ  сильных
мира сего. ќтих людей, отдающих все свои  силы  завоеванию  счастьЯ  в  иной
жизни, обкрадывают, эксплуатируют, разорЯют. Ќе лучше ли одним махом разбить
иллюзии человечества, закрыть все чудотворные гроты, куда оно идет рыдать, и
заставить его таким образом набратьсЯ мужества и жить реальной жизнью, пусть
даже в страданиЯх. ђазве поток неумолчных молитв, который заливал его и  так
умилЯл в ‹урде, не нес опасного умиротворениЯ, не приводил к полному  упадку
энергии? ќти  молитвы  усыплЯли  волю,  растворЯли  все  существо,  вызывали
отвращение к жизни, к деЯтельности. Љ чему желать, к чему  действовать,  раз
отдаешьсЯ всецело капризу неведомого  всемогущества?  Ђ  с  другой  стороны,
какаЯ страннаЯ штука это безумное желание чуда, потребность  заставить  бога
преступить законы природы, установленные  им  же  самим  в  его  бесконечной
премудрости! ‡десь-то и была опасность, в этом и заключалось  безрассудство,
- вот почему следует с детских лет воспитывать в  человеке  мужество  всегда
отстаивать правду, приучать его действовать на свой страх и риск,  не  боЯсь
утратить дивную утешительную иллюзию веры в божество.
     џркий свет ослепил Џьера. Ћн был  воплощенным  разумом,  протестовавшим
против прославлениЯ абсурда, против  отрицаниЯ  здравого  смысла.  Ђх,  этот
разум! Ћн приносил Џьеру и страдание и счастье. Џьер сказал  как-то  доктору
ассеню, что у него одно желание  -  действовать  сообразно  с  требованиЯми
разума, даже рискуЯ собственным счастьем.  Ћн  понимал  теперь,  что  только
разум все времЯ противилсЯ и мешал ему уверовать  в  ѓроте,  в  Ѓазилике,  в
‹урде. Ћн не мог убить этот разум, смиритьсЯ и уничтожить свою личность, как
сделал его старый друг, когда в его жизни случилась катастрофа, этот старец,
впадавший  в  детство.  ђазум  был  его  хозЯином,  разум  не  позволил  ему
смиритьсЯ, невзираЯ на неЯсность и туманность высказываний науки. Љогда Џьер
не мог объЯснить себе какое-нибудь Явление, разум шептал  ему:  "„лЯ  этого,
несомненно, существует очень простое объЯснение, но Я не могу его  уловить".
Ћн говорил себе, что познать свой идеал  можно,  лишь  постигнув  неведомое,
медленно побеждаЯ это неведомое разумом, несмотрЯ  на  немощь  телесную  или
интеллектуальную. ђаздираемый борьбой между двумЯ линиЯми  наследственности:
разумом, унаследованным от отца, и верой - от  матери,  он,  свЯщенник,  мог
загубить свою жизнь, но не способен был нарушить обет. “ него  хватило  силы
воли обуздать свою плоть, отказатьсЯ  от  женщины,  но  он  чувствовал,  что
наследие отца победило: пожертвовать разумом он не в силах, он не  откажетсЯ
от разума, не обуздает его. Ќет, нет! „аже человеческое страдание, свЯщенное
страдание беднЯков не может заставить разум умолкнуть, оправдать  невежество
и глупость. ђазум прежде всего, лишь в нем спасение.  …сли  весь  в  слезах,
изнемогаЯ от боли, Џьер говорил  себе  в  ‹урде,  что  достаточно  любить  и
плакать, то он жестоко ошибалсЯ. †алость  -  это  только  удобный  выход  из
положениЯ. Ќадо жить, действовать,  надо,  чтобы  разум,  наоборот,  поборол
страдание, иначе оно станет вечным.
     € вот среди быстро бегущих мимо полей снова мелькнула церковь, на  этот
раз у самого горизонта; это была, очевидно, часовнЯ, построеннаЯ по обету на
холме;  над  нею  высилась  статуЯ  свЯтой  девы.  €  снова  все   паломники
перекрестились. Њысли Џьера принЯли другое направление, и  он  погрузилсЯ  в
горестное  раздумье.  Џочему  страждущему  человечеству   так   настоЯтельно
необходима вера в потустороннее существование? Ћткуда  это  беретсЯ?  Џочему
так стремитсЯ оно к равенству и справедливости, когда в бесстрастной природе
их, казалось, не существует. —еловек ищет  их  в  неведомом  и  таинственном
мире, в мистическом раю, созданном верующими, и тем  надеетсЯ  утолить  свою
жажду, неутолимую жажду счастьЯ, котораЯ всегда жгла и  всегда  будет  жечь.
‘вЯтые отцы ѓрота оттого и  вели  так  блестЯще  свои  дела,  что  торговали
божественным. € эта жажда божественного, которую веками  не  могли  утолить,
казалось, возрождалась сейчас вновь, в наш век науки и познаний. ‹урд служил
блестЯщим,  неопровержимым  доказательством  того,  что  человек  не   может
обойтись без мечты о  боге,  с  помощью  чуда  восстанавливающем  равенство,
дарЯщем  людЯм  счастье.  Љогда  человек  до  дна  испил  горечь  жизни,  он
обращаетсЯ к божественной иллюзии - вот где  исходнаЯ  точка  всех  религий;
человек слаб и наг, у него нет сил жить в  сей  земной  юдоли,  не  утешаЯсь
вечной ложью о будущем рае. Ќыне опыт произведен, - как  видно,  наука  пока
еще бессильна, и дверь в неизведанное придетсЯ оставить открытой.
     Џьер сидел, глубоко задумавшись, и  вдруг  его  словно  осенило.  Ќовый
культ. ЋткрытаЯ дверь в неведомое и есть, в  сущности,  новый  культ.  ѓрубо
оторвать человечество от  мечты,  силой  отнЯть  у  него  веру  в  чудесное,
необходимое ему как хлеб насущный, - равносильно убийству. Ќайдет ли  оно  в
себе мужество философски относитьсЯ к жизни, брать ее такой, какаЯ она есть,
прожить жизнь ради самой жизни, не  думаЯ  о  будущих  муках  или  наградах?
Љазалось, что пройдут века, прежде чем общество станет достаточно  разумным,
освободитсЯ от пут какого бы то ни было культа и заживет, не ища утешениЯ  в
идее загробного равенства и  справедливости.  „а,  новый  культ.  ќти  слова
отдавались  во  всем  существе  Џьера,  они  казались  ему  криком  народов,
настоЯтельной,  насущной  потребностью  современного  человека.  “тешение  и
надежда, принесенные  миру  католичеством,  иссЯкли  за  восемнадцать  веков
истории, - столько было пролито слез и крови, столько было никому не  нужных
жестокостей. Ћдна иллюзиЯ уходила в прошлое, на смену ей нужна была  другаЯ.
Љогда-то люди устремились в христианский рай, и это  случилось  потому,  что
его воспринЯли как новую надежду.
     ЌоваЯ религиЯ, новаЯ надежда, новый рай! „а, мир жаждет их, жить  стало
тЯжело и беспокойно. € отец ”уркад прекрасно сознавал  это,  когда  говорил,
что в ‹урд надо привлекать жителей больших городов, мелкий люд, составлЯющий
нацию. ‘то, двести тысЯч паломников в год - это каплЯ в море. Ќужны  народы,
народы целых стран,
     Ќо народ навсегда покинул церковь, он не верит  больше  в  свЯтых  дев,
которых  сам  же  измышлЯет,  и  ничто  не  вернет  ему   утраченной   веры.
ЉатолическаЯ демократиЯ... ‚едь это не возврат к прошлому. „а и возможно  ли
создать новое христианство? Ќе понадобитсЯ ли длЯ  этого  пришествие  нового
спасителЯ, одушевлЯющаЯ сила нового мессии?
     Љак колокольный звон гвоздила эта мысль мозг Џьера. Ќовый культ!  Ќовый
культ! Ћн должен быть,  несомненно,  более  жизненным,  в  нем  должно  быть
уделено больше места земным делам, учтены завоеванные истины.  Ђ  главное  -
никаких призывов к смерти.  Ѓернадетта  мечтала  о  смерти,  доктор  ассень
стремилсЯ  к  могиле,  словно  к  счастью,  -  все  это  спиритуалистическое
отрицание бытиЯ разрушало волю к жизни, вызывало ненависть  и  отвращение  к
ней, парализовало действие. Џравда, всЯкаЯ религиЯ в конечном счете  обещает
бессмертие, красоту потустороннего существованиЯ, очаровательный  сад  после
смерти. ‘может ли новаЯ религиЯ создать на  земле  этот  очаровательный  сад
вечного блаженства? ѓде найти ту  формулу,  ту  догму,  котораЯ  преисполнит
надеждой современного  человека?  Љакое  верование  следует  посеЯть,  чтобы
собрать жатву силы и миролюбиЯ? Љак оплодотворить всеобщее  сомнение,  чтобы
родилась  новаЯ  вера?  €  может  ли  на  современной  земле,   истерзанной,
вспаханной веком науки, созреть какаЯ бы то  ни  было  иллюзиЯ  или  ложь  о
существовании божества?
     ‚ этот миг, когда Џьера терзали тревожные  мысли,  перед  ним  внезапно
возник образ его брата ѓийома, но Џьер не удивилсЯ этому; очевидно, сомнениЯ
Џьера были неуловимо свЯзаны с мыслью о брате. Љак они любили когда-то  друг
друга, каким добрым был этот честный и ласковый старший брат!  ’еперь  между
ними произошел полный разрыв, они больше не встречались, с тех пор как химик
ѓийом замкнулсЯ в своей работе, поселившись в маленьком доме, в  предместье,
с любовницей и двумЯ большими псами. ‡атем думы Џьера снова  принЯли  другое
направление, он вспомнил процесс, на  котором  упоминалось  имЯ  его  брата,
подозреваемого  в  компрометирующих  знакомствах  с  революционерами   самых
крайних взглЯдов. ѓоворили, будто в результате продолжительных  исследований
ѓийом открыл взрывчатое вещество такой силы, что одного фунта его хватило бы
длЯ взрыва целого собора. €  Џьер  подумал  об  анархистах,  которые  хотели
спасти  и  обновить  мир,  разрушив  его.  ’о  были  мечтатели,  необычайные
мечтатели, но такими же мечтателЯми были и  толпы  простодушных  паломников,
преклонЯвших в  экстазе  колена  перед  ѓротом.  …сли  анархисты  и  крайние
социалисты рьЯно требовали равенства в  обладании  материальными  благами  -
чтобы все блага мира были длЯ всех, то  паломники  слезно  молили  о  равном
распределении здоровьЯ, о  справедливом  разделе  морального  и  физического
покоЯ. Ћдни рассчитывали на чудо, другие обращались к  грубому  действию.  ‚
сущности, это была все та же мечта доведенных до отчаЯниЯ людей о братстве и
справедливости, вечнаЯ потребность в счастье  -  когда  нет  ни  бедных,  ни
богатых и все одинаково счастливы. ђазве в  древности  первые  христиане  не
были в глазах Язычников опасными революционерами, которые угрожали  им  и  в
самом деле их уничтожили? ’е, кого тогда преследовали и старались истребить,
стали ныне  безобидными,  ибо  они  -  уже  прошлое.  —еловек,  мечтающий  о
грЯдущем, всегда олицетворЯет собою страшное будущее, а ныне это  мечтатель,
который носитсЯ с суровой мыслью о социальном обновлении, об  очищении  мира
огнем пожаров. ќто чудовищно. Ќо как знать? Ѓыть может, это и принесет  миру
молодость.
     ђастерЯнность и нерешительность овладели Џьером;  ужас  перед  насилием
привел его в лагерь старого общества, которое отчаЯнно отбивалось от нового,
не знаЯ еще, откуда придет благостный мессиЯ,  в  чьи  руки  оно  хотело  бы
передать несчастное, страждущее человечество. Ќовый культ, да, новый  культ!
Ћднако нелегко его измыслить. Џьер не знал, на что решитьсЯ, и металсЯ между
древней, умершей верой и новой религией завтрашнего днЯ, которой  предстоЯло
родитьсЯ.
     ‚ отчаЯнии он был уверен лишь в одном - он сдержит свой обет, останетсЯ
свЯщенником; не веруЯ сам, он будет  опекать  веру  других,  целомудренно  и
честно заниматьсЯ своим ремеслом, исполненный печалью  гордыни,  ибо  он  не
сумел отказатьсЯ от разума, как отказалсЯ от плоти. € он будет ждать.
     Џоезд мчалсЯ теперь среди больших парков, паровоз  дал  продолжительный
свисток. ќтот радостный клич вырвал Џьера из задумчивости. ‚  вагоне  вокруг
него царило оживление. ‚се засуетились: только что отъехали от †ювизи, через
каких-нибудь полчаса будет наконец. Џариж. Љаждый собирал свои вещи, ‘абатье
перевЯзывали пакеты, ќлиза ђуке в последний раз глЯделась в зеркало, г-жа де
†онкьер  беспокоилась  о  ѓривотте,  решив,  ввиду  ее  тЯжелого  состоЯниЯ,
отправить девушку прЯмо в больницу, а Њари старалась вывести  из  оцепенениЯ
г-жу ‚енсен. Ќадо было разбудить заснувшего г-на де ѓерсена. ‘естра ѓиацинта
хлопнула в ладоши, и весь вагон запел благодарственное молебствие:
     "’е Deum laudamus, te  Dominum  confitemur..."  {"’ебЯ,  бога,  хвалим,
тебЯ, господа, исповедуем..." (лат.).}
     ѓолоса  возносились  в  последнем  порыве,  все  эти   пламенные   души
благодарили бога за прекрасное путешествие, за чудесные благодеЯниЯ, которые
он даровал им и еще дарует в будущем.
     “креплениЯ. ‚ беспредельном, чистом и Ясном  небе  медленно  спускалось
солнце. Ќад огромным Џарижем вздымалсЯ легкими облаками рыжий дым -  могучее
дыхание трудЯщегосЯ колосса. ќто была гигантскаЯ кузница  Џарижа,  со  всеми
его страстЯми и  битвами,  с  его  неумолчно  грохочущими  громами,  кипучей
жизнью, вечно рождающей жизнь завтрашнего днЯ. Ѓелый поезд, скорбный  поезд,
полный бедствий и страданий, подъезжал  на  всех  парах,  возвещаЯ  о  своем
прибытии душераздирающей фанфарой  свистков.  ЏЯтьсот  паломников  и  триста
больных затерЯютсЯ в огромном городе, разойдутсЯ по  твердым  камнЯм  своего
существованиЯ.  ЋкончилсЯ  чудесный  сон,  который  возникнет  вновь,  когда
утешительница-мечта опЯть заставит их предпринЯть извечное  паломничество  в
страну тайны и забвениЯ.
     Ђх, бедные люди, больное человечество, изголодавшеесЯ по  иллюзии!  Љак
оно растерЯлось, как изранено, как устало, с какой жадностью набросилось оно
к концу века на знаниЯ! …му кажетсЯ, что некому врачевать его  физические  и
душевные недуги, что ему грозит опасность впасть в  неизлечимую  болезнь,  и
оно возвращаетсЯ вспЯть, оно молит о чудесном исцелении мистические ‹урды, а
они  навсегда  отошли  в  прошлое.  ’ам  Ѓернадетта,  такаЯ   по-человечески
трогательнаЯ, новый  мессиЯ  страданиЯ,  служит  страшным  уроком,  примером
жертвы, обреченной на забвение, одиночество и смерть,  -  она  не  стала  ни
женщиной, ни супругой, ни матерью, оттого что ей привиделась свЯтаЯ дева.
 
1894