жант  выручил  ѓенриетту  и  заставил  ее  отойти
назад.
     - ЃеднЯжка! ‘ами видите, вам не пробратьсЯ... Џройти сейчас в Ѓазейль -
не женское дело! …ще успеете найти своего мужа. Ќу, рассудите сами!
     ѓенриетте пришлось уступить; она остановилась, ежеминутно поднимаЯсь на
цыпочки, вглЯдываЯсь в даль, упорно стремЯсь идти дальше. €з разговоров этих
военных она  о  многом  узнала.  Ћфицеры  горько  жаловались  на  приказ  об
отступлении, который принудил их оставить Ѓазейль в четверть девЯтого, когда
генерал „юкро, заменив маршала, решил  собрать  все  войска  на  плоскогорье
€лли. ‘амое неприЯтное заключалось в том, что 1-й  корпус  отступил  слишком
рано, отдав немцам долину †ивонны, а 12-й, уже  стремительно  атакованный  с
фронта, был опрокинут на левом фланге. € вот теперь, когда  вместо  генерала
„юкро назначен генерал де ‚импфен, первоначальный план опЯть одержал верх, и
пришел приказ - сбросив баварцев в Њаас, снова, любой ценой, занЯть Ѓазейль.
Ќу,  разве  это  не  бессмыслица?  Џринудили  оставить  позицию,  а   теперь
приходитсЯ ее отвоевывать? ‹юди готовы погибнуть, но зачем же  зрЯ  идти  на
смерть!
     ЏослышалсЯ конский топот, поднЯлась суматоха;  привстав  на  стременах,
подъехал генерал де ‚импфен; лицо у него горело, он возбужденно крикнул:
     - „рузьЯ! ЌельзЯ отступать!  ‚едь  конец  всему!..  …сли  нам  придетсЯ
отойти, мы двинемсЯ на ЉариньЯн, никак не на Њезьер...  Ќо  мы  победим!  ‚ы
разбили их сегоднЯ утром, вы разобьете их снова!
     Ћн поскакал дальше по дороге, котораЯ вела вверх, к  Њонсели.  ЏронессЯ
слух, что он крупно поспорил с генералом „юкро; каждый из них отстаивал свой
план, противореча другому: один заЯвлЯл, что отступление  через  Њезьер  еще
утром  было  немыслимо;  другой  предрекал,  что,  если  не   отступить   на
плоскогорье €лли, армиЯ до вечера будет окружена. Ћни обвинЯли друг друга  в
незнании местности и подлинного расположениЯ войск. ‚есь ужас был в том, что
оба оказались правы.
     ‚друг ѓенриетта на миг позабыла о  своем  желании  поскорей  пробратьсЯ
дальше. Ћна увидела на краю дороги знакомую семью бедных ткачей из ЃазейлЯ -
мужа, жену и трех дочерей, из которых старшей было всего девЯть лет. ‚се они
чувствовали себЯ такими разбитыми, так обезумели от  усталости  и  отчаЯниЯ,
что не могли идти дальше и свалились у стены.
     - Ђх, милаЯ госпожа ‚ейс,  -  говорила  ткачиха,  -  у  нас  ничего  не
осталось!.. ‡наете, у нас был  домик  на  –ерковной  площади.  ’ак  вот,  он
загорелсЯ от снарЯда. Ќе знаю уж, как не погибли дети, да и мы сами...
     Џри этом воспоминании все три девочки всхлипнули и  завопили,  а  мать,
неистово размахиваЯ руками, принЯлась подробно рассказывать о  постигшем  их
бедствии.
     - џ видела: станок горел,  словно  вЯзанка  хвороста.  Љровать,  мебель
загорелись, как охапка сена... џ не успела захватить часы, даже часы!
     - ђазрази их гром! - воскликнул муж, удерживаЯ крупные слезы. -  —то  с
нами будет?
     “спокаиваЯ их, ѓенриетта сказала чуть дрожащим голосом:
     - ‚ы все вместе, вы живы и невредимы, и ваши дочки с вами.  Ќа  что  же
вам жаловатьсЯ?
     Ћна стала их расспрашивать, хотела разузнать, что происходит в Ѓазейле,
видели ли они ее мужа, в каком состоЯнии был ее дом, когда они  уходили.  Ќо
они так дрожали от страха, что отвечали противоречиво. Ќет, господина  ‚ейса
они не видели. ’ем не менее одна из девочек крикнула, будто видела  его:  он
лежал на тротуаре и у него на голове была большаЯ дырка;  отец  шлепнул  ее,
чтоб она замолчала: врет она, это уж верно. Ђ дом ‚ейса, конечно,  стоЯл  на
месте, когда они бежали; они даже заметили на ходу и запомнили, что дверь  и
окна были тщательно заперты, словно  в  доме  не  осталось  ни  души.  ’огда
баварцы занимали только –ерковную площадь; им приходилось брать с боЯ  улицу
за улицей, дом за домом. Ќо  с  того  времени  ткачи  прошли  длинный  путь;
теперь, наверно, весь Ѓазейль  горит.  Ќесчастные  продолжали  рассказывать,
размахиваЯ от ужаса руками, вызываЯ в памЯти  страшное  зрелище  -  пылающие
крыши, льющуюсЯ кровь, груды трупов.
     - Ђ мой муж? - переспросила ѓенриетта.
     Ћни ничего не ответили, они рыдали, закрыв лицо руками. ѓенриетта  была
в страшной тревоге,  но  не  падала  духом,  только  губы  у  нее  судорожно
подергивались. —ему верить? Љак она ни убеждала себЯ, что ребенок ошибсЯ, ей
чудилось: ‚ейс лежит на мостовой и голова у него пробита пулей.  „а  и  этот
наглухо запертый дом беспокоил ее. Џочему он заперт? ‡начит, ‚ейса там  нет?
‚друг она решила, что муж убит, и всЯ похолодела. Ќо, может быть, он  только
ранен? Џотребность пойти туда, быть там овладела ею  так  властно,  что  она
снова попыталась бы пробитьсЯ вперед, если  бы  в  эту  минуту  не  раздалсЯ
сигнал к выступлению.
     Њногие среди  оказавшихсЯ  здесь  молодых  солдат  прибыли  из  ’улона,
ђошфора или Ѓреста; они были едва обучены и совсем не обстрелЯны, но с  утра
они сражались храбро и стойко, как ветераны. Ћт ђеймса до Њузона они  шли  с
большим  трудом,  им  было  тЯжело  с  непривычки,  а  теперь,  перед  лицом
неприЯтелЯ, они показали себЯ самыми  дисциплинированными  бойцами,  братски
объединенными чувством долга и самоотречениЯ. ‘тоило горнистам затрубить,  и
эти юные солдаты шли снова в огонь, в атаку, хотЯ в  их  сердцах  поднималсЯ
гнев. €м трижды обещали в подкрепление дивизию, а она так и не  пришла.  Ћни
чувствовали, что брошены на произвол судьбы,  принесены  в  жертву.  Ћт  них
требовали отдать жизнь, вели их обратно в Ѓазейль, после того как  принудили
оставить его. Ћни это знали и безропотно отдавали свою жизнь,  смыкаЯ  рЯды,
уходЯ из-под прикрытиЯ деревьев навстречу снарЯдам и пулЯм.
     ѓенриетта облегченно вздохнула. Ќаконец они  двинулись!  Ћна  пошла  за
ними, надеЯсь добратьсЯ туда вместе со всеми; она готова даже бежать вперед,
если они побегут. Ќо они опЯть остановились. ’еперь снарЯды сыпались дождем,
и чтобы снова занЯть Ѓазейль, пришлось бы  отвоевывать  каждую  пЯдь  земли,
захватывать улицы, дома, сады справа и слева. ‚ первых рЯдах солдаты открыли
огонь, продвигались только рывками; при малейших препЯтствиЯх  терЯли  много
времени. ѓенриетта решила: если  тащитьсЯ  так,  в  хвосте,  ожидаЯ  победы,
никогда не доберешьсЯ. Ћна бросилась вправо и побежала между двух изгородей,
по тропинке, котораЯ вела вниз, к лугам.
     ѓенриетта задумала добратьсЯ  до  ЃазейлЯ  широкими  лугами  по  берегу
Њааса. ‚прочем, этот план был ей не вполне Ясен. ‚незапно  она  остановилась
как вкопаннаЯ  у  маленького  неподвижного  морЯ,  которое  с  этой  стороны
преграждало путь. ‹уга здесь были затоплены:  в  целЯх  обороны  низменность
превратили в озеро; об этом она не подумала. ‘начала  она  хотела  повернуть
назад, но потом, рискуЯ оставить в тине башмаки, пошла дальше у самой  воды,
по мокрой траве, увЯзаЯ по щиколотку. ‘отню метров еще можно было пройти, но
вдруг она наткнулась на ограду  сада;  здесь  оказалсЯ  спуск;  под  оградой
плескалась вода глубиной в два метра. Ќе пробратьсЯ!  ѓенриетта  сжала  свои
маленькие кулачки, изо всех сил  удерживаЯ  слезы.  Ћправившись  от  первого
потрЯсениЯ, она пробралась вдоль ограды, нашла переулок,  который  извивалсЯ
между редких домов. Ќа этот раз она почувствовала, что  спасена!  Ћна  знала
этот лабиринт, сеть переплетающихсЯ тропинок, их клубок все-таки приводил  к
деревне.
     Ќо там падали снарЯды.  ѓенриетта  застыла,  смертельно  побледнев  при
оглушительно грозном взрыве; ее обдало взрывной волной. ‚  нескольких  шагах
от нее упал снарЯд. Ћна обернулась,  посмотрела  на  высокий  берег,  откуда
поднимались дымки немецких батарей, сообразила, что надо делать, и двинулась
дальше, не сводЯ глаз с горизонта, стараЯсь не  попасть  под  снарЯды.  ‘вою
безумную затею она приводила в исполнение  с  величайшим  хладнокровием,  со
всей смелостью и спокойствием, на какое была способна душа этой хорошей жены
и хозЯйки. Ћна не хотела погибнуть, она  хотела  найти  мужа,  вернуть  его,
по-прежнему счастливо жить вместе с ним. ‘нарЯды все  сыпались,  она  быстро
пробиралась, бросалась за выступы, пользовалась каждым прикрытием. Ќо  вдруг
ѓенриетта очутилась на открытом месте - это была часть изрытой  дороги,  уже
усыпанной осколками; ѓенриетта остановилась за углом сараЯ и вдруг заметила,
что из какой-то Ямы высунул голову ребенок и с любопытством смотрит на  нее.
Њальчуган, лет десЯти, босой, в одной рубахе и разодранных  штанах,  наверно
бродЯжка, очень развлекалсЯ сражением. …го небольшие черные глазенки  так  и
сверкали; при каждом выстреле он восклицал:
     - Ћй, какие они потешные! ‘тойте! ‚от  летит  еще  один!  Ѓац!  ‡дорово
бабахнул!.. ‘тойте! ‘тойте!
     Љак только раздавалсЯ выстрел, он нырЯл  на  дно  Ямы,  потом  вылезал,
поднимал голову, как веселаЯ птица, и снова нырЯл.
     ѓенриетта заметила,  что  снарЯды  летЯт  с  холма  ‹ири,  что  батареи
Џон-Њожи и Ќуайе обстреливают только Ѓалан. Џри каждом залпе  она  отчетливо
видела дымок и почти тотчас лее слышала свист, за  которым  следовал  взрыв.
Ќаконец, наверно, наступила короткаЯ передышка; медленно рассеивались легкие
дымки.
     - „олжно быть, они там решили выпить! - закричал мальчуган.  -  ‘корей!
‘корей! „айте руку! Џобежим! †иво!
     Ћн взЯл ѓенриетту  за  руку,  потащил  за  собой,  и,  согнувшись,  они
пустились бежать по открытому пространству. „обежав до  другого  конца,  они
бросились за стог сена, обернулись и увидели, как  летит  новый  снарЯд;  он
попал прЯмо в сарай, в то самое место,  где  они  недавно  стоЯли.  ђаздалсЯ
страшный грохот, крыша рухнула.
     Њальчуган вдруг неистово заплЯсал от радости -  все  это  казалось  ему
очень забавным.
     - ‡дорово! ‚от так раскокало! Ђ-а? Ќебось, вовремЯ удрали!
     Ќо ѓенриетта второй раз наткнулась на непреодолимое  препЯтствие  -  на
ограду сада; здесь не было никакой дороги. …е маленький спутник все смеЯлсЯ,
говорил: "‡ахочешь - всегда пройдешь!" Ћн влез на ограду и  помог  перелезть
ѓенриетте. Ћдним прыжком они очутились в  огороде,  среди  грЯдок  гороха  и
фасоли. ‚сюду заборы. —тобы выбратьсЯ, надо пройти  через  домик  садовника.
Њальчуган свистел, болтал руками, шагаЯ впереди,  ничему  не  удивлЯлсЯ.  Ћн
толкнул дверь, попал в комнату, прошел в другую; там у стола стоЯла старуха,
- наверно, единственное оставшеесЯ существо. Љазалось, она ошалела от  всего
случившегосЯ. Ћна смотрела, как два незнакомых человека  проходЯт  через  ее
дом, и не сказала им ни слова, а они тоже ничего не говорили. Ћни уже  вышли
с другой стороны в переулок; им  удалось  пройти  несколько  шагов.  Ќо  тут
представились новые трудности, и  на  протЯжении  почти  километра  пришлось
перепрыгивать через ограды, перелезать через заборы, бежать  напрЯмик  через
ворота сараев, через окна жилищ,  пробиваЯсь  вперед,  как  удастсЯ.  ‘обаки
выли; ѓенриетту и мальчугана чуть не сбила с  ног  корова,  котораЯ  куда-то
бешено мчалась. Ћни, наверно, уже подходили к Ѓазейлю: доносилсЯ запах гари,
высокие бурые  дымки,  похожие  на  мЯгкий  развевающийсЯ  креп,  ежеминутно
застилали солнце.
     ‚друг мальчуган остановилсЯ как вкопанный перед ѓенриеттой.
     - Џослушайте-ка, сударынЯ! Људа это вы идете? - „а ты ведь видишь...  ‚
Ѓазейль.
     Ћн засвистал  и  пронзительно  расхохоталсЯ,  как  убежавший  из  школы
сорванец.
     - ‚ Ѓазейль?.. Ќу, мне не туда!.. џ иду  в  другое  место.  „обрый  вам
вечер!..
     Ћн повернулсЯ и пропал так же неожиданно, как ЯвилсЯ; ѓенриетта даже не
знала, откуда он и куда идет. ‚первые она нашла его в Яме, а теперь потерЯла
на углу у стены, и больше ей никогда не привелось его встретить.
     Ћставшись одна, ѓенриетта  почувствовала  необычайный  страх.  Љонечно,
этот слабый ребенок не был защитой, но он развлекал ее  своей  болтовней.  Ђ
теперь она, такаЯ храбраЯ от природы, дрожала. ‘нарЯды больше  не  сыпались;
немцы прекратили обстрел ЃазейлЯ, наверно, из опасениЯ попасть  в  своих  же
солдат, овладевших этой деревней. Ќо уже несколько минут  ѓенриетта  слышала
свист пуль, похожий на жужжание крупных мух, о чем  ей  рассказывали.  ‚дали
бушевало столько  неистовых  звуков,  что  в  этом  гуле  нельзЯ  было  даже
различить треска перестрелки. Љогда ѓенриетта  повернула  за  угол  дома,  у
самого ее уха раздалсЯ глухой звук: обвалилсЯ  кусок  штукатурки;  ѓенриетта
сразу остановилась; дом задела пулЯ; ѓенриетта  побледнела.  Ќе  успела  она
подумать, хватит ли у нее смелости  пойти  дальше,  как  ее  словно  ударило
молотком по лбу, оглушило, и она упала на колени. ‚тораЯ  пулЯ  чуть  задела
рикошетом лоб над левой бровью. ѓенриетта дотронулась обеими руками до  лба;
руки оказались в крови. Ћна ощупала голову, - была только  большаЯ  ссадина,
череп не пострадал, и, чтобы приободритьсЯ, ѓенриетта несколько раз  сказала
вслух:
     - ќто ничего, ничего!.. „а нет, Я не боюсь,  не  боюсь!  Ћна  встала  и
пошла под  пулЯми  беспечно,  как  существо,  отрешенное  от  себЯ,  уже  не
рассуждающее, но отдающее свою жизнь. Ћна больше  не  старалась  укрыватьсЯ,
шла напрЯмик, поднЯв голову,  ускорЯЯ  шаг,  только  чтобы  поскорей  дойти.
‚округ разрывались снарЯды; много раз ее чуть не убило,  но  она  как  будто
ничего не замечала. Џоспешность, легкость и деловитость, казалось,  помогали
идти этой молчаливой женщине, такой незаметной,  такой  гибкой;  и  вот  она
оставалась невредимой среди опасностей. Ќаконец она  добралась  до  ЃазейлЯ.
ѓенриетта направилась через поле, засеЯнное люцерной, и вышла на дорогу,  на
главную улицу, пересекающую поселок. ‘права, шагах в двухстах, показалсЯ  ее
дом; он горел, хотЯ на _ Ярком солнце не было видно пламени; крыша уже почти
обвалилась, из окон валили  клубы  черного  дыма.  ’ут  ѓенриетта  пустилась
бежать так, что у нее захватило дыхание.
     ‘ восьми часов ‚ейс оставалсЯ взаперти в своем доме и  был  отрезан  от
отходивших войск. ‚озвращение в  ‘едан  сразу  стало  невозможным:  баварцы,
ринувшись через парк Њонтивилье, преградили путь  к  отступлению.  ‚ейс  был
один, с винтовкой и последними патронами, как вдруг заметил  у  своей  двери
человек десЯть солдат, по-видимому отставших, отрезанных от  товарищей;  они
взглЯдом искали прикрытиЯ, чтобы по крайней мере дорого продать свою  жизнь.
‚ейс стремительно спустилсЯ вниз, открыл им дверь, и в доме  собралсЯ  целый
гарнизон:  капитан,  капрал,  восемь  солдат;  все  они   были   вне   себЯ,
остервенели, решили не сдаватьсЯ.
     - Ђ-а! ‹оран! € вы здесь? - крикнул ‚ейс, с  удивлением  заметив  среди
них высокого худого  парнЯ,  который  подобрал  винтовку  какого-то  убитого
солдата.
     ќтот парень в синей полотнЯной блузе работал по  соседству  садовником;
ему было лет тридцать; он недавно потерЯл мать и жену: обе умерли от тифа.
     - Ђ почему бы мне здесь не быть? - ответил он. - “ менЯ осталась только
моЯ шкура, мне не жаль ее отдать... „а и забавно,  знаете!  ‚едь  Я  неплохо
стрелЯю, и занЯтно будет ухлопать побольше этих сволочей, одного за  другим,
не потратив даром ни одного выстрела.
     Љапитан и капрал принЯлись осматривать  дом.  Ќа  первом  этаже  нечего
делать;  они  только  придвинули  мебель  к   двери   и   к   окнам,   чтобы
забаррикадировать их как можно прочней. ‚о всех трех комнатах второго  этажа
и на чердаке они подготовили оборону, впрочем, одобрив то, что  уже  устроил
‚ейс: он обложил жалюзи тюфЯками, кое-где оставив щели длЯ  бойниц.  Љапитан
отважилсЯ высунутьсЯ, чтобы обследовать окрестность, и вдруг услышал детский
крик и плач.
     - —то это? - спросил он.
     ‚ейс снова увидал в соседней красильне маленького больного Ћгюста; весь
красный от жара, мальчик лежал на белых простынЯх, просил воды, звал мать, а
Ћна не могла ему ответить:  она  валЯлась  на  камнЯх,  голова  у  нее  была
пробита. Џри этом воспоминании ‚ейс скорбно махнул рукой и ответил:
     - Ѓедный малыш! …го мать убило снарЯдом, вот он и плачет.
     - —ерт подери проклЯтых немцев!  -  пробормотал  ‹оран.  -  Ќадо  будет
рассчитатьсЯ с ними за все это!
     ‚ дом пока попадали только шальные пули. ‚ейс и капитан в сопровождении
садовника и двух солдат поднЯлись  на  чердак:  оттуда  удобней  следить  за
дорогой. Ћна виднелась сбоку от –ерковной площади. ’еперь эта площадь была в
руках баварцев, но они все  еще  продвигались  с  большим  трудом  и  крайне
осторожно.  Ќа  углу  переулка  почти  четверть  часа  их  удерживала  кучка
французских пехотинцев таким частым огнем,  что  здесь  уже  высились  груды
трупов. Ќа другом углу баварцам пришлось взЯть приступом дом,  чтобы  пройти
дальше. Џо временам в дыму мелькала фигура женщины с  винтовкой,  стрелЯвшей
из окна. ќто был дом булочника; там оказались отставшие солдаты, смешавшиесЯ
с обывателЯми; после взЯтиЯ дома раздались крики, произошла страшнаЯ свалка,
докатившаЯсЯ до противоположной стены;  в  этом  потоке  показалась  женскаЯ
юбка, мужскаЯ куртка, чьи-то  седые  взъерошенные  волосы;  потом  прогремел
залп: немцы расстреливали жителей; кровь  забрызгала  стену  доверху.  Ќемцы
были неумолимы: каждого обывателЯ, захваченного  с  оружием  в  руках  и  не
принадлежавшего  к  французским  войскам,   немедленно   расстреливали   как
виновного в преступлении, ставившем его вне закона. Ќеистовое  сопротивление
этого села еще больше разжигало злобу немцев, и,  терпЯ  уже  в  продолжение
пЯти часов страшные потери, они жестоко мстили. ‚сюду текли  красные  ручьи,
дорогу преграждали мертвецы, некоторые перекрестки превратились в  кладбище,
откуда доносилсЯ предсмертный хрип.  ‚  каждый  дом,  взЯтый  после  упорной
борьбы, немцы бросали зажженную  солому;  одни  бежали  с  факелами,  другие
поливали стены  керосином,  и  скоро  целые  улицы  охватил  огонь.  Ѓазейль
запылал.
     ‚о всем селе осталсЯ только дом  ‚ейса  с  закрытыми  жалюзи,  грозный,
словно крепость, решившаЯ не сдаватьсЯ.
     - ‚нимание! ‚от они! - крикнул капитан.
     ‘ чердака и со второго этажа грЯнул  залп;  он  уложил  трех  баварцев,
которые наступали, крадучись вдоль стен.
     Ћстальные отбежали, укрываЯсь за всеми углами и выступами,  и  началась
осада дома; пули  так  забарабанили,  что,  казалось,  разразилсЯ  ураган  с
градом. ‘трельба не утихала около десЯти минут, пробиваЯ штукатурку и  почти
не причинЯЯ вреда. Ќо один из солдат,  которого  капитан  взЯл  с  собой  на
чердак, имел неосторожность высунутьсЯ в слуховое окно и был  убит  наповал:
пулЯ попала ему прЯмо в лоб.
     - —ертовщина! Ћдним меньше! -  проворчал  капитан.  -  Ћсторожней!  Ќас
слишком мало! ЌельзЯ погибать без толку!
     Ћн сам  взЯл  винтовку,  спрЯталсЯ  за  ставень  и  принЯлсЯ  стрелЯть.
Ћсобенно восхищал его садовник ‹оран. ‘тоЯ на коленЯх, просунув дуло  своего
шаспо в узкую щель бойницы, словно положив его на  подпорку,  ‹оран  стрелЯл
только навернЯка и даже заранее объЯвлЯл результат:
     - ‚ синего офицерика - прЯмо в сердце! ‚ того, что подальше,  в  сухого
верзилу - между глаз!.. ‚ толстЯка (у него рыжаЯ борода, он мне надоел) -  в
брюхо!..
     € при каждом выстреле падал  убитый  немец;  пулЯ  пробивала  то  самое
место, на которое указывал ‹оран, а ‹оран  продолжал  спокойно,  неторопливо
стрелЯть; дела, как  говорил  он,  было  довольно:  ведь  понадобитсЯ  много
времени, чтобы перебить их всех, одного за другим.
     - ќх, были бы у менЯ хорошие глаза! - в бешенстве повторЯл ‚ейс.
     “ него разбились очки; он был в  отчаЯнии.  Ћставалось  пенсне,  но  он
никак не мог укрепить его на переносице; по его  лицу  градом  катилсЯ  пот;
часто он стрелЯл наугад, лихорадочно, руки у него дрожали. Људа девалось его
обычное хладнокровие? ‚ нем возрастал гнев.
     - Ќе торопитесь! ќто ни к чему! - говорил ‹оран. - –ельтесь  хорошенько
вот в этого! Ћн без каски... Ќа углу,  у  бакалейной  лавки...  ‡дорово!  ‚ы
перебили ему лапу, вот он задрыгал ногами в луже собственной крови.
     ‚ейс, слегка побледнев, посмотрел и сказал:
     - Џрикончите его!
     - —то вы! ‡атратить даром зарЯд? Ќу  нет,  шалишь!  ‹учше  уложить  еще
одного.
     Ћсаждавшие, наверно, заметили смертоносную стрельбу  из  слуховых  окон
чердака. Џри малейшей попытке двинутьсЯ с  места  каждого  немца  укладывала
пулЯ. Ќо немцы ввели в строй свежие войска и изрешетили пулЯми всю крышу. Ќа
чердаке невозможно было оставатьсЯ:  черепицу  пробивало,  словно  тоненькие
листки бумаги; пули сыпались  со  всех  сторон,  жужжа,  как  пчелы.  Љаждую
секунду осажденным грозила смерть.
     - ‘ойдем вниз! - сказал капитан. - Њожно  еще  продержатьсЯ  на  втором
этаже.
     Ћн направилсЯ к лестнице, но вдруг пулЯ попала ему в пах, и он упал.
     - Џоздно, черт подери!
     ‚ейс и ‹оран с  помощью  уцелевшего  солдата  упорно  старались  снести
капитана вниз, хотЯ он крикнул, чтоб они не терЯли на него  времени:  с  ним
покончено, он может с таким же успехом подохнуть наверху, как  и  внизу.  Ќо
когда его положили на кровать во втором этаже, он еще  попыталсЯ  руководить
обороной.
     - ‘трелЯйте прЯмо в  кучу!  Ќе  обращайте  вниманиЯ  на  остальное!  Ќе
прекращайте огнЯ! Ћни слишком осторожны и не бросЯтсЯ под пули.
     € правда, осада домика продолжалась, тЯнулась до бесконечности. Ќе  раз
казалось, что его снесет хлещущей железной бурей, но  под  этим  шквалом,  в
дыму, он показывалсЯ снова, он непоколебимо стоЯл, продырЯвленный, пробитый,
растерзанный, и, наперекор всему, извергал пули через все  щели.  Ћсаждавшие
были вне себЯ: так долго задерживатьсЯ, терЯть  столько  людей  перед  таким
жалким домишком! Ћни рычали, тратили зрЯ порох, стрелЯЯ на расстоЯнии, но не
смели броситьсЯ вперед, взломать дверь и окна.
     - Ћсторожней! - крикнул капрал. - ‘ейчас сорветсЯ ставень!
     Ћт бешеных выстрелов ставень сорвалсЯ с петель.  Ќо  ‚ене  стремительно
приставил к окну шкаф, ‹оран стал за шкаф и продолжал стрелЯть.  “  его  ног
валЯлсЯ солдат с раздробленной челюстью,  истекаЯ  кровью.  „ругому  солдату
пулЯ пробила горло; он откатилсЯ к стенке и все хрипел,  судорожно  дергаЯсь
всем телом. Ћсталось только восемь человек, не считаЯ  капитана;  он  совсем
ослабел, не мог  говорить  и,  прислонившись  к  стене,  отдавал  приказаниЯ
движением руки. Љак и на чердаке, ни в одной комнате  второго  этажа  больше
нельзЯ было оставатьсЯ: тюфЯки, обратившиесЯ в лохмотьЯ, уже не предохранЯли
от пуль, со стен и потолка сыпалась штукатурка, мебель ломалась, бока  шкафа
были словно иссечены топором. €, что хуже всего, истощались запасы патронов.
     - ќкаЯ досада! - буркнул ‹оран. - „ело идет так хорошо!
     ‚друг ‚ейс сказал:
     - Џогодите!
     Ћн вспомнил, что на чердаке осталсЯ  убитый  солдат.  ЏоднЯвшись  туда,
‚ейс обшарил труп и достал патроны. ЋбрушилсЯ целый кусок крыши, ‚ейс увидел
голубое небо и удивилсЯ веселому солнечному сиЯнию. Ћн  пополз  на  коленЯх,
чтобы его не убили. ‚зЯв патроны, еще штук тридцать, он бегом пустилсЯ вниз.
     Џока он делил новый запас с ‹ораном, один из солдат вдруг  вскрикнул  и
упал ничком. ’еперь их осталось семь человек, и тут же стало  только  шесть:
пулЯ попала капралу в левый глаз и раздробила  череп.  ‘  этой  минуты  ‚ейс
больше ничего не сознавал. ‚месте с пЯтью уцелевшими товарищами он  стрелЯл,
как сумасшедший, расходуЯ последние патроны, не допускаЯ даже мысли, что  он
может сдатьсЯ. ‚ комнатках весь пол был усыпан обломками  мебели,  в  дверЯх
валЯлись трупы, в  углу,  не  умолкаЯ,  страшно;  стонал  раненый.  ‚езде  к
подошвам прилипала кровь. Џо ступенькам лестницы потекла алаЯ струЯ.  ‚оздух
был раскален, насыщен  запахом  пороха;  все  задыхались  в  дыму,  в  едкой
зловонной пыли, почти в полном мраке, который рассекали вспышки выстрелов.
     - —ерт их подери! - вдруг воскликнул ‚ейс. - Ћни притащили пушку!
     € в самом деле, отчаЯвшись  справитьсЯ  с  кучкой  остервенелых  людей,
которые их так задерживали, баварцы  установили  орудие  на  углу  –ерковной
площади. Њожет быть, разрушив дом  Ядрами,  они,  наконец,  пройдут.  —есть,
которую  враг  оказывал  осажденным,  направив  на  них   артиллерию,   всех
развеселила; они с презрением подсмеивались:  "Ђ-а!  ‘волочи!  ’русы!  Џушку
приволокли!"  ‚се  еще  стоЯ  на  коленЯх,  ‹оран  старательно   целилсЯ   в
артиллеристов и  каждым  выстрелом  убивал  немца;  им  никак  не  удавалось
наладить обслуживание орудиЯ; первый залп грЯнул минут через пЯть или шесть.
‚прочем, они нацелились слишком высоко, - снесло только кусок крыши.
     Ќо конец приближалсЯ.  Ќапрасно  осажденные  обшаривали  мертвецов.  Ќе
оставалось  больше  ни  одного  патрона.  €знемогаЯ,  рассвирепев,   шестеро
осажденных нащупывали, искали, что можно бросить  в  окна,  чтобы  раздавить
врага. Ћдин из них высунулсЯ, потрЯсаЯ кулаками, из окна, но  его  изрешетил
целый град свинца. Ћсталось только пЯть человек.  —то  делать?  ‘ойти  вниз,
попытатьсЯ бежать через сад и луга?  ‚друг  внизу  поднЯлсЯ  дикий  шум,  по
лестнице хлынула бешенаЯ волна: баварцы обошли, наконец, дом, взломали дверь
с черного хода и ворвались. ‚ комнатушках, среди трупов,  среди  искрошенной
мебели, началась страшнаЯ свалка. Ћдному французскому солдату пробили  грудь
штыком, двух других взЯли в плен, а капитан, испустив последний вздох, лежал
с открытым ртом, с еще поднЯтой рукой, словно отдаваЯ приказание.
     Њежду тем вооруженный револьвером немецкий офицер, белобрысый  толстЯк,
у которого глаза налились кровью и, казалось, вышли из орбит, заметил  ‚ейса
в штатском пальто и ‹орана в синей полотнЯной блузе; он сердито  спросил  их
по-французски:
     - Љто вы такие? —его вы здесь околачиваетесь?
     “видЯ, что они почернели  от  пороха,  он  понЯл  нее  и,  заикаЯсь  от
бешенства, осыпал их бранью  по-немецки.  Ћн  уже  поднЯл  револьвер,  чтобы
размозжить им голову, но тут  его  солдаты  бросились  на  ‚ейса  и  ‹орана,
схватили их и вытолкали на лестницу. Ћбоих поднЯла, понесла эта волна немцев
и швырнула на дорогу; они докатились до другой стены под гул  таких  криков,
что не было уже слышно  голоса  начальников.  ‡а  две  -  три  минуты,  пока
белобрысый толстЯк-офицер старалсЯ вытащить их из толпы,  чтобы  повести  на
расстрел, им удалось поднЯтьсЯ на ноги и увидеть, что происходит.
     ‡агорались и другие дома; Ѓазейль превращалсЯ  в  сплошной  костер.  €з
высоких окон церкви вырывались снопы пламени. Ќемецкие  солдаты  выгнали  из
дому старую женщину,  заставили  ее  дать  им  спички,  подожгли  постель  и
занавески.  Ћт  брошенных  охапок  пылающей  соломы,  от  потоков   керосина
распространЯлись пожары: началась война дикарей, разъЯренных долгой борьбой,
мстЯщих за товарищей, за груды убитых, по которым они шагали.  Ѓанды  немцев
орали в дыму, среди искр, среди оглушительного гула, в котором смешались все
звуки - стоны умирающих, выстрелы, треск обрушивающихсЯ  домов.  …два  можно
было разглЯдеть людей; поднимались клубы  бурой  пыли,  заволакиваЯ  солнце,
распространЯЯ невыносимый  запах  сажи  и  крови,  словно  насыщенные  всеми
мерзостЯми бойни. ‚о всех углах убивали, разрушали еще и  еще:  это  бушевал
выпущенный на свободу зверь, исполненный дикой злобы, слепого гнева, буйного
бешенства; человек пожирал человека.
     ‚ейс, наконец, заметил, что его дом горит. Џодбежали немецкие солдаты с
факелами; некоторые разжигали огонь, бросаЯ в него  обломки  мебели.  Џервый
этаж быстро  запылал;  дым  вырывалсЯ  через  все  пробоины  стен  и  крыши.
‡агорелась и соседнЯЯ красильнЯ, - и - страшнее всего!  -  вдруг  послышалсЯ
голос маленького Ћгюста; мальчик лежал в постели, бредил в  горЯчке  и  звал
мать, а платье несчастной матери, простертой на пороге, уже горело.
     - Њама! Џить хочу!.. Њама! ‚оды!..
     ЏламЯ затрещало, голос умолк, раздавалось  только  оглушительное  "ура"
победителей.
     Ќо все звуки, все возгласы покрыл страшный крик. ’о была ѓенриетта. Ћна
увидела мужа у стены перед взводом немецких солдат, зарЯжавших винтовки.
     ѓенриетта бросилась мужу на шею.
     - Ѓоже мой! —то это? Ћни тебЯ не убьют!
     ‚ейс тупо смотрел на нее. Ћна! …го жена! ЋбожаемаЯ жена, которой он так
долго добивалсЯ, поклонЯлсЯ ей, словно  кумиру!  Ћн  вздрогнул  в  отчаЯнии,
будто очнулсЯ от сна. —то он наделал? ‡ачем  он  осталсЯ  здесь  и  стрелЯл,
вместо того чтобы сдержать обещание и вернутьсЯ к ней?  ‘ловно  ослепленный,
он представил себе свое потерЯнное счастье, насильственную  вечную  разлуку.
‚друг он с ужасом увидел кровь на лбу ѓенриетты и, бессознательно, заикаЯсь,
спросил:
     - Љак? ’ы ранена?.. „а ведь это безумие! ‡ачем ты пришла сюда?..
     Ћна нетерпеливо махнула рукой и перебила его:
     - Ќу, Я... ќто ничего, царапина! Ќо ты, ты! Џочему он тебЯ держат? џ не
хочу, чтобы они тебЯ убили!
     Ќемецкий  офицер  пробивалсЯ  сквозь  толпу,  чтобы   очистить   взводу
пространство длЯ прицела. ‡аметив, что на шею пленному бросилась женщина, он
сердито крикнул по-французски:
     - Ќу нет, без глупостей! ‘лышите?.. ‚ы откуда? —его вам надо?
     - Ћтдайте мне мужа!
     - ‚ашего мужа?.. ќтого человека?.. Ћн  осужден.  Џриговор  должен  быть
приведен в исполнение!
     - Ћтдайте мне мужа!
     - „а будьте же рассудительны!.. Ћтойдите! Њы  не  хотим  причинить  вам
вред!
     - Ћтдайте мне мужа!
     ЏотерЯв надежду убедить ѓенриетту, немецкий офицер собиралсЯ уже отдать
приказ вырвать ее из объЯтий пленного, как вдруг ‹оран,  который  все  времЯ
невозмутимо молчал, решилсЯ вмешатьсЯ в это дело.
     - Џослушайте, капитан! ќто Я перебил  у  вас  столько  народу.  ЊенЯ  и
расстреливайте! ‹адно! ’ем более что у менЯ никого нет - ни матери, ни жены,
ни ребенка... Ђ этот господин женат... Џослушайте, отпустите его! Ђ со  мной
рассчитаетесь!..
     ‚не себЯ капитан заорал:
     - ќто что за новости? „а они смеютсЯ надо мной, что ли? Љто уберет  эту
женщину?
     …му пришлось повторить вопрос  по-немецки.  ‚ышел  солдат,  приземистый
баварец с огромной головой,  бородатый,  заросший  рыжей  щетиной;  виднелсЯ
только широкий квадратный нос и большие голубые глаза. ‡абрызганный  кровью,
чудовищный, он  был  похож  на  пещерного  медведЯ,  на  обагренного  кровью
косматого зверЯ, который переломал кости добыче.
     €спускаЯ душераздирающие крики, ѓенриетта повторЯла:
     - Ћтдайте мне мужа! “бейте менЯ вместе с моим мужем! Ќо офицер бил себЯ
в грудь кулаком и говорил, что он - не палач, что  ежели  другие  и  убивают
невинных, то он не такой. ќта женщина не осуждена, и он скорее отрежет  себе
руку, чем коснетсЯ волоска на ее голове.
     ‘олдат-баварец уже подходил. ѓенриетта всем телом неистово  прижималась
к ‚ейсу.
     - Њилый! “молЯю тебЯ, не отдавай менЯ, дай умереть вместе с тобой!
     Џо лицу ‚ейса катились крупные слезы; не отвечаЯ, он старалсЯ  оторвать
от своих плеч судорожно цеплЯвшиесЯ пальцы несчастной ѓенриетты.
     - ‡начит, ты менЯ больше не  любишь,  хочешь  умереть  без  менЯ?..  Ќе
отдавай менЯ! €м надоест, они убьют менЯ вместе с тобой.
     Ћн высвободилсЯ от одной ее руки, прижал к губам, поцеловал и в  то  же
времЯ старалсЯ оторватьсЯ от другой.
     - Ќет, нет! Ќе отдавай менЯ!.. џ хочу умереть!
     Ќаконец с большим трудом он схватил ее за  обе  руки.  „о  сих  пор  он
молчал, стараЯсь не говорить, и вдруг сказал:
     - Џрощай, дорогаЯ жена!
     €  сам  бросил  ѓенриетту  на  руки  баварцу;  баварец  ее  унес.   Ћна
отбивалась, кричала, а солдат, наверно, желаЯ ее успокоить, разразилсЯ целым
потоком хриплых слов. Ќеистовым усилием она  высвободила  голову  и  увидела
все.
     ќто занЯло не более трех секунд. Џри прощании с женой у ‚ейса  упало  с
носа пенсне; он быстро надел его, словно желаЯ взглЯнуть смерти в  лицо.  Ћн
отступил на несколько шагов, прислонилсЯ к стене, скрестил руки; его  пиджак
был весь изодран; лицо этого мирного  толстЯка  восторженно  сиЯло  чудесной
мужественной красотой. ђЯдом с ним стоЯл  ‹оран;  он  только  сунул  руки  в
карманы. Ћн Явно возмущалсЯ этой пыткой: гнусные дикари, они убивали мужа на
глазах у жены. Ћн выпрЯмилсЯ, оглЯдел их с головы  до  ног  и  с  презрением
выкрикнул:
     - ‘виньи поганые!
     Ћфицер поднЯл саблю, и оба пленника упали,  как  подкошенные;  садовник
уткнулсЯ лицом в землю, счетовод рухнул на бок, у стены. Џеред смертью  лицо
его свела судорога, дрогнули веки, исказилсЯ рот.  Ћфицер  подошел,  толкнул
его ногой, чтобы удостоверитьсЯ, действительно ли он убит.
     ѓенриетта видела все: умирающие  глаза,  которые  искали  ее,  страшный
рывок агонии, тЯжелый сапог, которым офицер пнул тело  ‚ейса.  Ћна  даже  не
вскрикнула, она молча, Яростно, изо всех сил укусила руку  солдата,  нащупав
ее зубами. Ѓаварец взвыл от страшной боли. Ћн  повалил  ѓенриетту,  чуть  не
убил ее. €х лица соприкасались; всю жизнь она  не  могла  забыть  эту  рыжую
бороду  и  волосы,  забрызганные  кровью,  голубые  глаза,   расширенные   и
закатившиесЯ от бешенства.
     ‚последствии ѓенриетта не могла точно вспомнить, что произошло  дальше.
“ нее было только одно желание: вернутьсЯ к телу мужа, взЯть  его,  остатьсЯ
около него. Ќо, словно  в  кошмаре,  перед  ней  на  каждом  шагу  возникали
препЯтствиЯ и останавливали ее. ЋпЯть завЯзалась  ожесточеннаЯ  перестрелка;
среди немецких войск, занЯвших Ѓазейль, произошло  смЯтение:  это,  наконец,
пришла французскаЯ морскаЯ пехота.  Ѓой  возобновилсЯ  с  такой  силой,  что
ѓенриетту отбросило налево, в переулок, в гущу обезумевшей толпы обывателей.
€сход борьбы не вызывал сомнений: слишком поздно было отвоевывать  покинутые
позиции. …ще около получаса пехота упорно стрелЯла, умирала  в  изумительном
порыве  самоотречениЯ,  но  неприЯтель  беспрестанно  получал  подкреплениЯ,
напирал отовсюду - с лугов, с дорог, из парка Њонтивилье. ’еперь уж ничто не
могло выбить его из села, купленного такой дорогой ценой: здесь, в крови и в
огне, валЯлись тысЯчи и тысЯчи немцев.  ђазрушение  завершало  свою  работу;
оставалось  лишь  кладбище  разбросанных  останков  и  дымЯщихсЯ   развалин;
растерзанный, уничтоженный Ѓазейль превращалсЯ в пепел.
     ‚ последний раз ѓенриетта увидела вдали свой домик; его стены  рушились
в вихре искр. …й все чудилось у стены тело  мужа.  Ќо  ее  подхватила  новаЯ
волна; горнисты заиграли сигнал к отступлению; сама не знаЯ  как,  ѓенриетта
утонула в потоке отступающих войск. Ћна стала вещью, обломком,  ее  поглотил
глухой топот толп, которые текли во всю ширину дорог. Ѓольше она уже  ничего
не сознавала; наконец она очнулась в  Ѓалане,  среди  незнакомых  людей,  на
чьей-то кухне, уронила голову на стол и зарыдала.
 
        V 
 
     ‚  десЯть  часов  утра  рота  Ѓодуэна  все  еще  лежала  на   Ђлжирском
плоскогорье, в поле, среди кочнов капусты, так  и  не  двинувшись  с  места.
Ѓатареи с холма Ђттуа и полуострова €ж стрелЯли все  Яростней;  перекрестным
огнем убило еще двух солдат, а приказ наступать не приходил; неужели  так  и
придетсЯ провести здесь целый день под картечью, не сражаЯсь?
     ‘олдаты не могли даже отвести душу, стрелЯЯ из шаспо. Љапитану  Ѓодуэну
удалось прекратить огонь, эту бешеную,  бесполезную  стрельбу  по  соседнему
лесу, где как будто не осталось ни одного  пруссака.  ‘олнце  жарило  теперь
вовсю; люди изнемогали, вытЯнувшись на земле, под пылающим небом.
     †ан обернулсЯ и с тревогой заметил, что  Њорис  уронил  голову,  приник
щекой к земле, закрыл глаза, смертельно побледнел и словно застыл.
     - Ќу, в чем дело?
     Њорис просто заснул. …го одолели ожидание и  усталость,  хотЯ  со  всех
сторон реЯла смерть. ‚друг он проснулсЯ, широко открыл  спокойные  глаза,  и
сейчас же в них опЯть отразилсЯ смутный ужас перед битвой.  Њорис  никак  не
мог определить, долго ли  он  спал.  Љазалось,  он  очнулсЯ  от  безмерного,
восхитительного небытиЯ.
     - ‡абавно! - пробормотал он. - џ заснул... „а, мне стало лучше.
     € правда, он чувствовал, что  его  виски  и  грудь  не  так  мучительно
сжимает кольцо страха, от которого трещат кости.
     Њорис стал подшучивать над ‹апулем, который беспокоилсЯ об  исчезнувших
уто и ‹убе и готов был идти на поиски. "‹овко придумано,  хочет  где-нибудь
укрытьсЯ за деревом и покуривать  трубку!"  Џаш  считал,  что  уто  и  ‹убе
задержаны в лазарете: там  не  хватает  санитаров.  ’оже  невеселое  дело  -
подбирать под огнем раненых!  €,  одержимый  суевериЯми  родного  села,  Џаш
прибавил, что нельзЯ  прикасатьсЯ  к  покойникам:  это  приносит  несчастье,
накличешь смерть.
     - „а замолчите, черт вас возьми! - закричал лейтенант ђоша. -  Џодыхаем
мы, что ли?
     Џолковник де ‚инейль обернулсЯ. ‚ первый раз с самого утра на его  лице
поЯвилась улыбка. Џотом  он  опЯть  застыл  верхом  на  своем  коне,  ожидаЯ
приказов, как всегда невозмутимый под огнем.
     Њорис заинтересовалсЯ санитарами  и  смотрел,  как  они  ищут  во  всех
рытвинах раненых. ‚  конце  ложбины,  за  косогором,  наверно,  был  летучий
лазарет длЯ оказаниЯ первой  помощи;  служители  обследовали  плоскогорье  и
быстро поставили палатку; они выгрузили из  фургона  инструменты,  аппараты,
белье - все, что необходимо длЯ спешных перевЯзок, перед отправкой,  раненых
в ‘едан, куда их посылали, как только удавалось достать повозки, которых уже
не хватало.
     ‡десь были только низшие служащие. € особенно  упорное,  не  увенчанное
славой геройство проЯвлЯли санитары. Ћдетые в серое, с  красным  крестом  на
кепи и рукаве, они медленно, спокойно проникали  под  обстрелом  всюду,  где
падали  раненые.  Ћни  ползли  на  коленЯх,  старались  пользоватьсЯ  рвами,
плетнЯми, всеми неровностЯми почвы, не выставлЯЯ напоказ свою храбрость и не
подвергаЯ себЯ опасности без пользы. € как только находили  упавших,  сейчас
же начиналась тЯжелаЯ работа: многие раненые терЯли сознание,  и  надо  было
отличить раненых от убитых. Ћдни лежали, уткнувшись лицом в  землю,  в  луже
крови и могли погибнуть от удушьЯ; у других рот был набит грЯзью, словно они
кусали землю; некоторые валЯлись вповалку, кучей; руки и неги  были  сведены
судорогой, грудь почти раздавлена. ‘анитары бережно высвобождали и подбирали
тех, кто еще дышал,  выпрЯмлЯли  им  руки  и  ноги,  приподнимали  голову  и
обмывали, как могли. “ каждого санитара была флЯга со свежей водой,  которую
они расходовали очень скупо. € часто они подолгу стоЯла на коленЯх, стараЯсь
привести раненого в чувство и выжидаЯ, пока он откроет глаза.
     агах  в  пЯтидесЯти,  слева,  Њорис  увидел,  как   санитар   пытаетсЯ
определить, куда ранен солдат; кровь по капле сочилась из рукава. —еловек  с
красным крестом, наконец, нашел причину кровотечениЯ и остановил его,  зажав
артерию. ‚ неотложных случаЯх санитары оказывали первую помощь, предохранЯли
раненых от резких движений при переломах, бинтовали руки и ноги, приводЯ  их
в неподвижное состоЯние, чтобы не повредить при переноске. Ђ  эта  переноска
сама по себе ЯвлЯлась трудным делом:  санитары  поддерживали  тех,  кто  мог
ходить, других несли на руках, как малых  детей,  или  на  спине,  обвив  их
руками свою шею; иногда вдвоем,  втроем  или  вчетвером,  в  зависимости  от
степени ранениЯ, они составлЯли из своих оплетенных рук сиденье, а то  несли
раненых, держа их за ноги и за плечи. Љроме  обычных  носилок,  пользовались
еще изобретательно придуманными носилками из винтовок, свЯзанных ремнЯми  от
ранцев. € повсюду на равнине, которую осыпали снарЯды,  они  шли  поодиночке
или по нескольку человек, со своей ношей, опустив  голову,  нащупываЯ  ногой
землю, продвигаЯсь осторожно и вместе с тем героически смело.
     Њорис смотрел, как один из них, худой, тщедушный человек, нес повисшего
у  него  на  шее  тЯжелого  сержанта,  которому  перебило  ноги;   казалось,
трудолюбивый муравей несет слишком большое зерно; вдруг санитар споткнулсЯ и
вместе со своей  ношей  исчез  в  дыму  разорвавшегосЯ  снарЯда.  Љогда  дым
рассеЯлсЯ, Њорис снова увидел сержанта на спине у санитара; сержант  не  был
ранен, но санитар  упал:  у  него  был  вспорот  бок.  ’огда  пришел  другой
трудолюбивый муравей; он перевернул, осмотрел  погибшего  товарища,  взвалил
раненого сержанта себе на спину и унес.
     Њорис шутливо сказал ‹апулю:
     - ѓлЯди, если тебе больше нравитсЯ эта работа, подсоби-ка им!
     ‘ некоторого времени батареи в ‘ен-Њанже неистовствовали;  все  сильней
сыпалсЯ град снарЯдов; капитан Ѓодуэн по-прежнему  раздраженно  прогуливалсЯ
перед своей ротой; наконец он не выдержал  и  подошел  к  полковнику.  ЉакаЯ
досада! ’ак долго испытывать терпение войск и не посылать их в дело!
     - џ не получил приказа, - стоически ответил полковник.
     Њимо опЯть промчалсЯ генерал  „уэ  в  сопровождении  своего  штаба.  Ћн
только что виделсЯ с генералом де ‚импфеном, который поспешил сюда и  умолЯл
его держатьсЯ стойко;  генерал  „уэ  счел  возможным  это  обещать,  но  при
определенном условии,  что  Љрестовую  гору  €лли  на  правом  фланге  будут
оборонЯть. …сли французы потерЯют позицию €лли, он не отвечает больше ни  за
что, - тогда отступление неизбежно. ѓенерал де ‚импфен ответил,  что  войска
1-го  корпуса  займут  Љрестовую  гору;  и  правда,  почти  немедленно   там
расположилсЯ полк  зуавов.  ѓенерал  „уэ  успокоилсЯ  и  согласилсЯ  послать
дивизию „юмона на помощь 12-му  корпусу,  которому  угрожала  опасность.  Ќо
через четверть часа,  удостоверившись  в  прочном  положении  своего  левого
фланга,  он  заметил,  что  ЉрестоваЯ  гора  опустела:  зуавов  больше  нет,
плоскогорье остав