        ќмиль ‡олЯ. Њечта


----------------------------------------------------------------------------
     Џеревод с французского Њ. ђомма.
     ђугон-Њаккары
     ќмиль ‡олЯ. ‘обрание сочинений в 18 томах. ’ом 13
     Њ., "Џравда", 1957.
     €здание выходит под общей редакцией Ђ. Џузикова.
     OCR Ѓычков Њ.Ќ. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
 
        I 
 
     ‘тоЯла суроваЯ зима 1860 года, “аза замерзла, и глубокий снег  покрывал
равнины Ќижней Џикардии. ‚ самый день рождества внезапно подул  норд-ост,  и
Ѓомон был почти похоронен под снегом. ‘нег пошел с самого утра, к вечеру  он
еще усилилсЯ и всю ночь падал сплошной стеной. ‚ верхнем  городе,  там,  где
фасад бокового придела  собора  черным  клином  врезаетсЯ  в  улицу  Ћрфевр,
уносимый ветром снег скоплЯлсЯ в сугробы, стучал в дверь собора св.  Ђгнесы,
- старинную дверь романского, почти готического, стилЯ,  обильно  украшенную
скульптурой и резко выделЯвшуюсЯ на голом фасаде. Љ  утру  здесь  накопилось
фута на три снега.
     “лица еще  спала  после  праздника.  Џробило  шесть  часов.  ‚  голубых
предрассветных сумерках, за пеленой медленно  и  упорно  падающих  снежинок,
смутно виднелось одно-единственное  живое  существо:  то  была  девочка  лет
девЯти, приютившаЯсЯ под дверными сводами  собора.  Ћна  провела  здесь  всю
ночь, дрожа от холода и стараЯсь укрытьсЯ  как  можно  лучше.  Ќа  ней  были
какие-то лохмотьЯ, голова повЯзана обрывком фулЯра, грубые  мужские  башмаки
надеты на босу ногу. ‚ероЯтно,  девочка  исходила  весь  город,  прежде  чем
забитьсЯ сюда, и упала здесь, сраженнаЯ усталостью. „лЯ  нее  это  был  край
земли, последнее прибежище, и дальше - никого, ничего, полнаЯ заброшенность.
‘мертельный голод и холод терзали ее. ‡адыхаЯсь от слабости,  со  сдавленным
тоскою сердцем, она уже перестала боротьсЯ,  и,  когда  резкий  порыв  ветра
вихрем завивал снег, только смутный инстинкт, бессознательнаЯ телеснаЯ  волЯ
заставлЯли ее шевелитьсЯ, менЯть место, стараЯсь поглубже забитьсЯ  под  эти
древние каменные своды.
     —асы проходили за часами. „евочка сидела, прислонившись  к  колонне,  в
простенке между  двумЯ  одинаковыми  нишами  с  двустворчатыми  дверьми.  Ќа
колонне стоЯла  статуЯ  св.  Ђгнесы,  тринадцатилетней  мученицы,  такой  же
девочки, как и она сама, с пальмовой ветвью в руке, с Ягненком у ног.  Ђ  на
фронтоне, над перекладиной, в наивных горельефах развертывалась всЯ  историЯ
маленькой девственницы, •ристовой невесты: вот ее  воспитатель,  после  того
как она отвергла  его  сына,  приводит  ее  нагишом  в  зазорное  место,  но
распущенные волосы Ђгнесы чудесно вырастают  и  закрывают  ее;  вот  она  на
костре, но пламЯ, не трогаЯ ее тела,  разлетаетсЯ  в  стороны  и  охватывает
палачей, едва успевших поджечь хворост; вот чудо, сотворенное мощами Ђгнесы:
излечение от проказы дочери императора Љонстанции,  -  и  чудо,  сотворенное
иконой Ђгнесы: свЯщенник,  отец  Џавлин,  мучимый  плотскими  страстЯми,  по
совету папы подает иконе кольцо с изумрудом, а  та  протЯнула  палец,  взЯла
кольцо и убрала палец обратно, кольцо же можно видеть  на  нем  и  посейчас;
этот случай исцелил отца Џавлина. Ќа верхушке фронтона было изображено,  как
св. Ђгнеса возноситсЯ наконец на небо и ее, такую маленькую, почти  девочку,
берет в жены ее нареченный €исус и приникает  к  ней  бесконечно  сладостным
поцелуем.
     Џронизывающий ветер металсЯ по улице, снег хлестал  в  лицо,  казалось,
белые сугробы совсем погребут под собою  порог,  и  девочка,  забравшись  на
подножие колонны, прижалась к статуЯм свЯтых дев, стоЯвшим в  амбразуре.  ’о
были подруги Ђгнесы, ее постоЯнные спутницы. ’ри из них помещались по правую
сторону: св. „оротеЯ, котораЯ питалась  в  тюрьме  хлебом,  ниспосланным  ей
чудом, св. ‚арвара, жившаЯ в  башне,  и  св.  †еневьева,  чьЯ  девственность
спасла Џариж, - и три  по  левую:  св.  Ђгата  с  вывернутыми  и  вырванными
грудЯми,  св.  •ристина,  бросившаЯ  в  лицо  истЯзавшему  ее   отцу   кусок
собственного мЯса, и св. –ецилиЯ, которую полюбил ангел. Ђ над  ними  еще  и
еще возвышались девы. ’ри тесных рЯда дев подымались вместе с тремЯ  арками,
украшаЯ изгибы сводов торжествующим  цветением  девственных  тел:  внизу  их
терзали,  раздирали  на  части,  наверху  их  приветствовали  летучие  сонмы
херувимов, и они в восторженном блаженстве водворЯлись среди небесных сфер.
     Џрошло много времени, становилось все светлее, пробило восемь часов,  а
никто еще не помог девочке. …сли бы она не утаптывала снег, он засыпал бы ее
до самых плеч. ‘тариннаЯ дверь за  ее  спиной  была  всЯ  покрыта  снегом  и
побелела, точно опушеннаЯ горностаем, как и скамьЯ у подножиЯ фасада, такого
голого и гладкого, что ни одна снежинка не  задерживалась  на  нем.  Ѓольшие
статуи дев в амбразуре были особенно пышно одеты снегом и сверкали  чистотой
от белых ног до белых волос. ѓруппы на фронтоне над ними и  маленькие  девы,
видневшиесЯ среди острых изломов под сводами, были расцвечены белыми мазками
на темном фоне, а на самом верху фронтона, в заключительной сцене  небесного
брака Ђгнесы, казалось, архангелы прославлЯли деву, осыпаЯ ее  дождем  белых
роз.  €  над  всем  этим,  сверкаЯ  девственной  белизной  тела,   покрытого
незапЯтнанным снегом, с белой пальмовой ветвью в руке, с  белым  Ягненком  у
ног, среди  жестокой  неподвижности  морозного  воздуха  стоЯла  на  колонне
дева-ребенок, цепенеЯ в таинственном сиЯнии торжествующей девственности. Ђ у
ног ее скорчилсЯ другой ребенок, такаЯ же несчастнаЯ девочка, тоже всЯ белаЯ
под снегом, такаЯ белаЯ и окоченевшаЯ, что ее уже нельзЯ  было  отличить  от
больших статуй, и казалось, что она тоже из камнЯ.
     Њеж тем на одном из спЯщих фасадов вдруг хлопнул открывшийсЯ ставень, и
девочка поднЯла голову. ‚о втором этаже дома, примыкавшего к самому  собору,
справа от нее, распахнулось окно. Ћчень красиваЯ темноволосаЯ  женщина  лет.
сорока выглЯнула на улицу. € хотЯ на дворе  стоЯл  мороз,  а  руки  ее  были
обнажены, она застыла на минуту  в  окне,  увидев  шевелЯщегосЯ  на  паперти
ребенка. “дивление и жалость  омрачили  ее  спокойное  лицо.  Џотом  женщина
вздрогнула и захлопнула окошко. Ќо она унесла с собой  мелькнувшее  видение:
повЯзаннаЯ обрывком фулЯра белокураЯ детскаЯ головка с глазами цвета фиалки,
продолговатое личико, покатые плечи и тонкаЯ, длиннаЯ, изЯщнаЯ, как  стебель
лилии, шейка. Ќо лицо и шеЯ  посинели  от  холода,  детские  ручки  и  ножки
помертвели, и живым казалсЯ только легкий пар дыханиЯ.
     „евочка все глЯдела вверх, на дом, узкий двухэтажный дом, очень старый,
построенный, наверное, в конце пЯтнадцатого столетиЯ. Ћн прижалсЯ  к  самому
собору и выступал между двумЯ контрфорсами, как бородавка меж  пальцев  ноги
великана. € укрытый таким образом дом  великолепно  сохранилсЯ.  …го  первый
этаж был каменный, второй - деревЯнный, украшенный  между  бревен  кирпичной
облицовкой; конек над фронтоном выдавалсЯ на целый метр вперед, в левом углу
возвышалась башенка с выступающей лестницей и старинным  узким  окошком,  на
котором еще сохранилсЯ свинцовый переплет. Ќо все-таки со временем  пришлось
кое-что изменить. —ерепичнаЯ крыша относилась, вероЯтно,  к  эпохе  ‹юдовика
XIV. Њожно было легко различить  и  другие  переделки  той  же  поры:  окно,
прорубленное  в  подножии  башенки,  деревЯнные  рамы  взамен  металлических
переплетов прежних витражей. ‘реднЯЯ из трех оконных ниш второго этажа  была
заложена кирпичами, благодарЯ чему дом сделалсЯ симметричным, как и  прочие,
более поздние постройки на этой улице. ‘толь же очевидны  были  переделки  в
первом этаже: под лестницей взамен старинной железной двери была  поставлена
дубоваЯ, а у некогда стрельчатой центральной арки,  начинавшейсЯ  от  самого
фундамента, заложены камнем все основание, оба краЯ и верхний свод, так  что
получилось что-то вроде широкого прЯмоугольного окна:
     „евочка бездумно  продолжала  разглЯдывать  это  опрЯтное  и  почтенное
жилище ремесленника и перечитывала  прибитую  слева  от  двери  вывеску,  на
которой старинными черными буквами по желтому полю  было  написано:  "ѓюбер,
мастер церковных облачений", - как вдруг  ее  внимание  снова  привлек  стук
открывшегосЯ ставнЯ. Ќа сей раз это был ставень квадратного  окна  в  первом
этаже; к  окну  склонилось  взволнованное  лицо  мужчины  с  орлиным  носом,
бугристым выпуклым лбом и густой шапкой волос, уже поседевших, хотЯ ему было
едва сорок пЯть лет. Њужчина, в свою очередь,  забылсЯ  на  минуту  у  окна,
разглЯдываЯ девочку, и его большой, выразительный  рот  сложилсЯ  в  горькую
складку. Џотом девочка увидела, как он выпрЯмилсЯ  за  мелкими  зеленоватыми
стеклами. Ћн повернулсЯ, поманил кого-то  рукой,  и  в  окне  поЯвилась  его
красиваЯ жена. ‘тоЯ рЯдом, плечо к плечу, с глубоко опечаленными лицами, они
не шевелились и не спускали с девочки глаз.
     “же  четыреста  лет  род  ѓюберов  жил  в  этом  доме.  ‚се  они   были
вышивальщики и передавали свое мастерство от отца к сыну. „ом  был  построен
мастером церковных облачений еще при ‹юдовике XI; при ‹юдовике  XIV  потомок
мастера перестроил его, и нынешний ѓюбер жил все  тут  же,  как  и  все  его
предки,  вышиваЯ  ризы.  Љогда   ему   было   двадцать   лет,   он   полюбил
шестнадцатилетнюю девушку ѓюбертину, полюбил так страстно, что, несмотрЯ  на
отказ, полученный от ее матери, вдовы чиновника, похитил ее и потом  женилсЯ
на ней. Ћна была на редкость красива, и эта красота заполнЯла их жизнь, была
их счастьем и их горем. Љогда через восемь месЯцев уже беременнаЯ  ѓюбертина
пришла проститьсЯ с умирающей матерью, та лишила ее наследства  и  проклЯла.
ѓюбертина родила в тот же вечер, и ребенок умер. Љазалось, упрЯмаЯ чиновница
не успокоилась даже на кладбище и мстила им из могилы, потому что,  несмотрЯ
на пламенное желание, у супругов не было больше детей. „вадцать четыре  года
спустЯ они все еще оплакивали свою потерю  и  все  больше  отчаивались  хоть
когда-нибудь умилостивить покойницу.
     ‘мущеннаЯ взглЯдами ѓюберов, девочка глубже  забилась  за  колонну  св.
Ђгнесы; ее беспокоило и  то,  что  улица  начала  пробуждатьсЯ:  открывались
лавочки, стали поЯвлЯтьсЯ люди. “лица  Ћрфевр  упиралась  концом  в  боковой
фасад собора, дом ѓюбера преграждал проход со стороны алтарной  абсиды,  так
что улица была бы настоЯщим тупиком, если бы с  другой  стороны  от  нее  не
отходила ‘олнечнаЯ улица, котораЯ  тЯнулась  узким  проходом  вдоль  боковых
часовен и выводила к главному фасаду, на Њонастырскую  площадь.  Џрошли  две
прихожанки и удивленно поглЯдели на маленькую  нищенку,  никогда  доселе  не
виданную ими в Ѓомоне. ‘нег все падал, так же медленно и упорно. Љазалось, с
бледным дневным светом холод только усилилсЯ, белый саван одел весь город, и
под его глухим и плотным покровом слышались лишь отдаленные звуки голосов.
     Ќо вдруг девочка увидела  прЯмо  перед  собой  ѓюбертину,  вышедшую  за
хлебом - у нее не было прислуги, - и, дичась,  стыдЯсь  своей  заброшенности
как проступка, отодвинулась еще дальше за колонну.
     - —то ты здесь делаешь, крошка? Ћткуда ты?
     „евочка не ответила и закрыла лицо. Ђ между тем она уже не  чувствовала
своего тела, руки  и  ноги  стали  как  чужие,  и,  казалось,  самое  сердце
остановилось и превратилось в  ледЯшку.  Љогда  добраЯ  женщина  со  скрытой
жалостью отвернулась от нее,  девочка,  вконец  ослабев,  упала  на  колени,
бессильно соскользнула в снег, и белые хлопьЯ неслышно покрыли ее  могильным
саваном. ‚озвращаЯсь с еще горЯчим хлебом, женщина увидела  ее  на  снегу  и
снова подошла к ней.
     - Џослушай, детка, тебе нельзЯ оставатьсЯ здесь, под дверью.
     ’огда ѓюбер, который тоже вышел и стоЯл на пороге  дома,  взЯл  у  жены
хлеб и сказал:
     - ‚озьми-ка ее, принеси!
     Ќе говорЯ ни слова, ѓюбертина взЯла девочку на руки. ’а не  шевелилась,
больше не сопротивлЯлась, ее уносили, как вещь, а она, стиснув зубы и закрыв
глаза, совсем холоднаЯ  и  легонькаЯ,  точно  выпавший  из  гнезда  птенчик,
неподвижно лежала на сильных руках.
     Љогда все вошли в дом, ѓюбер закрыл дверь, а ѓюбертина со  своей  ношей
на руках прошла через комнату, выходившую на улицу и служившую  гостиной.  ‚
большом квадратном окне было  выставлено  несколько  вышитых  штук  материи.
Џотом она вошла в кухню, некогда служившую общей залой, сохранившуюсЯ  почти
в полной неприкосновенности,  с  ее  балками,  выступающими  на  потолке,  с
плиточным полом, починенным в двадцати местах, и огромным камином с каменной
облицовкой. Ќа полках была расставлена кухоннаЯ  утварь:  горшки,  кастрюли,
миски вековой, а то и двухвековой давности,  и  тут  же  стариннаЯ  глинЯнаЯ
посуда, старый фаЯнс, старые оловЯнные тарелки. Ќо в самом  камине,  во  всю
ширину очага, стоЯла настоЯщаЯ современнаЯ плита, большаЯ чугуннаЯ плита  со
сверкающими медными украшениЯми. Џлита была раскалена докрасна, слышно было,
как в чайнике кипела вода. Ђ на краю плиты стоЯла кастрюлЯ, полнаЯ  горЯчего
кофе с молоком.
     - —ерт возьми! ‡десь, пожалуй, лучше, чем на  улице,  -  сказал  ѓюбер,
кладЯ хлеб  на  тЯжелый  стол  времен  ‹юдовика  XIII,  занимавший  середину
комнаты. - Џосади беднЯжку возле печки, пусть отогреетсЯ.
     ѓюбертина уже усадила девочку, и пока  та  приходила  в  себЯ,  супруги
принЯлись разглЯдывать ее. ‘нег таЯл на ее одежде  и  стекал  вниз  тЯжелыми
каплЯми. ‘квозь дыры огромных мужских  башмаков  виднелись  ее  помертвевшие
ножки, а под  тонким  платьем  вырисовывалось  окоченелое  тельце  -  жалкое
тельце, говорившее о горе, о нищете. ‚друг девочку  начал  бить  озноб,  она
открыла растерЯнные глаза и метнулась, как зверек,  очутившийсЯ  в  ловушке.
Ћна втЯнула голову в плечи, стараЯсь спрЯтать лицо в трЯпье, окутывавшее  ее
шею и подбородок. ‘упруги подумали было, что у нее повреждена  праваЯ  рука:
она все времЯ держала ее неподвижно, крепко прижав к груди.
     - Ќе бойсЯ, мы тебе ничего плохого не сделаем... Ћткуда ты? Љто ты?
     —ем дальше, они говорили, тем больше она пугалась. Ћна обернулась,  как
будто ожидала увидеть за спиной кого-то, кто сейчас начнет  ее  бить.  Џетом
она украдкой осмотрела кухню  -  каменные  плиты  пола,  балки  на  потолке,
блестЯщую посуду; сквозь два окна неправильной формы,  оставшиесЯ  с  давних
пор, она обвела взглЯдом весь сад  до  деревьев  епископского  парка,  белые
силуэты которых поднимались над дальней стеной, и, казалось, была  удивлена,
заметив по левую сторону, за аллеей, абсиду собора  с  романскими  окнами  в
приделах. †ар от плиты проникал в нее, но она опЯть задрожала, потом затихла
и неподвижно уставилась в пол.
     - ’ы здешнЯЯ, из Ѓомона?.. Љто твой отец?
     „евочка молчала, и ѓюбер решил, что ей мешает говорить спазма в горле.
     - —ем расспрашивать, - сказал он, - дадим-ка ей  лучше  чашку  горЯчего
кофе с молоком.
     ќто был разумный  совет,  и  ѓюбертина  тотчас  же  дала  девочке  свою
собственную  чашку.  Џока  о>на  готовила  ей  большие  бутерброды,  девочка
подозрительно  оглЯдывалась  и  все  отодвигалась,  но   мучительный   голод
пересилил наконец недоверие, и она начала жадно есть и  пить.  …е  маленькаЯ
рука так дрожала, что проносила куски  мимо  рта,  и  взволнованные  супруги
молчали, чтобы не смущать ее. „евочка ела одной  левой  рукой,  праваЯ  была
упорно прижата к груди. Љончив есть, она чуть не уронила  чашку  и  неловко,
точно калека, поддержала ее локтем.
     - “ тебЯ поранена ручка? - спросила ѓюбертина.  -  Ќе  бойсЯ,  малютка,
покажи нам.
     Ќо едва только прикоснулись к ее  руке,  как  девочка  вскочила,  стала
Яростно отбиватьсЯ и в борьбе нечаЯнно разжала руку.  ЊаленькаЯ  книжечка  в
картонном переплете, которую она прижимала под платьем к телу, проскользнула
сквозь дыру в лохмотьЯх и упала. Ћна хотела подхватить ее, но не успела;  и,
видЯ, что эти чужие люди уже открыли книжку и читают, застыла со  сжатыми  в
бешенстве кулаками.
     ’о была книжка воспитанницы попечительства о бедных департамента  ‘ены.
Ќа первой странице под изображением ‚инсента де ЏолЯ {‚инсент де Џоль  (XVII
в.)   -   основатель   монашеской   конгрегации   "‘естер-благотворительниц"
(лазаристок) и организатор во ”ранции первых сиротских приютов.} в  овальной
рамке  был  напечатан  обычный  формулЯр:  фамилиЯ  воспитанницы  -   просто
чернильнаЯ черта на пустом белом поле; имЯ - Ђнжелика-ЊариЯ; времЯ  рождениЯ
- 22 ЯнварЯ 1851 года; принЯта - 23-го числа  того  же  месЯца  под  номером
1634. €так, отец и мать неизвестны, - и больше ничего, никакой  бумажки,  ни
даже метрического свидетельства, - ничего, кроме этой  холодной  официальной
книжечки в бледно-розовом матерчатом переплете. Ќикого на свете, только этот
арестантский список, занумерованное одиночество, заброшенность,  разнесеннаЯ
по графам.
     - Ђ, подкидыш! - вскрикнула ѓюбертина.
     € тут в припадке безумного гнева Ђнжелика заговорила:
     - џ лучше всех! „а, Я лучше, лучше, лучше!.. џ никогда  ни  у  кого  не
крала, а они у менЯ украли все. Ћтдайте мне то, что вы украли!
     ЃеспомощнаЯ  гордость,  страстное  желание  стать   сильнее   до   того
переполнЯли все существо, маленькой женщины, что  ѓюберы  застыли  в  полном
изумлении. Ћни не могли узнать эту белокурую девочку с  голубыми  глазами  и
тонкой, стройной, как стебель лилии, шейкой. ѓлаза ее потемнели, лицо  стало
злым, а чувственнаЯ шеЯ вздулась под  притоком  нахлынувшей  крови.  ’еперь,
отогревшись, она вытЯгивалась и шипела, точно змейка, подобраннаЯ на снегу.
     - ЉакаЯ ты злаЯ! - тихо сказал вышивальщик. - Њы только  хотим  узнать,
кто ты: ведь это длЯ твоей же пользы.
     € через женино плечо он снова стал  просматривать  книжку,  которую  та
перелистывала. Ќа второй странице стоЯло имЯ кормилицы: "25 ЯнварЯ 1851 года
девочка Ђнжелика-ЊариЯ поручена  кормилице  ”рансуазе,  жене  г-на  ѓамелша,
земледельца по  роду  занЯтий,  проживающего  в  общине  ‘уланж,  Ќеверского
округа. “помЯнутаЯ выше кормилица получила при отбытии плату за первый месЯц
кормлениЯ и вещи длЯ ребенка". ‡атем  следовало  свидетельство  о  крещении,
подписанное  казенным  свЯщенником  приюта  попечительства   о   бедных,   и
результаты  медицинского  освидетельствованиЯ  ребенка  при  отъезде  и   по
возвращении. ‘ледующие  четыре  страницы  были  сплошь  заполнены  столбцами
отметок  о  помесЯчной  плате  за  содержание,  и   против   каждой   стоЯла
неразборчиваЯ подпись получившего.
     - ‚от оно что, Ќевер! - сказала ѓюбертина. - ’ак ты воспитывалась возле
Ќевера?
     Ђнжелика, всЯ краснаЯ от сознаниЯ, что не  может  помешать  этим  людЯм
читать,  ожесточенно  молчала.  Ќо  вдруг  гнев  ее  прорвалсЯ  наружу,  она
заговорила о своей кормилице:
     - Ђх, если бы здесь была мама Ќини, она непременно побила бы  вас.  Ћна
за менЯ заступалась, хоть и колотила. “ж, конечно,  там,  со  свиньЯми,  мне
было лучше, чем здесь...
     ѓолос  ее  пресекалсЯ,  невнЯтно,   обрываЯ   фразы,   она   продолжала
рассказывать о лугах, где она  пасла  корову,  о  большой  дороге,  где  они
играли, о том, как они пекли лепешки, как ее укусила большаЯ собака.
     ѓюбер перебил ее и громко прочел:
     - "‚ случае тЯжелой болезни или дурного обращениЯ с ребенком  инспектор
попечительства имеет право передать его другой кормилице".
     Џод параграфом имелась запись, что девочка Ђнжелика-ЊариЯ была передана
20 июнЯ 1860 года  ’ерезе,  жене  г-на  ”раншома,  профессиЯ  -  цветочники,
местожительство - Џариж.
     - ‹адно, - сказал  ѓюбер,  -  все  понЯтно.  ’ы  была  больна,  и  тебЯ
отправили в Џариж.
     Ќо это все-таки было не  так,  и  чтобы  узнать  всю  историю,  ѓюберам
пришлось вытЯгивать ее из девочки по  частЯм.  ‹уи  ”раншом  был  двоюродным
братом матушки Ќини. Џосле болезни он приехал на поправку в родную деревню и
прожил там месЯц. ’огда же его жена ’ереза узнала Ђнжелику  и  так  полюбила
ее, что добилась позволениЯ увезти ее с собой в Џариж и  обучить  цветочному
ремеслу. Ќо три месЯца спустЯ  муж  умер,  и  ’ереза,  котораЯ  сама  сильно
захворала, вынуждена была переселитьсЯ  к  своему  брату,  кожевнику  ђабье,
жившему в Ѓомоне. ’ам она и умерла в начале декабрЯ, перед  смертью  поручив
Ђнжелику невестке. G тех пор девочка не видела ничего, кроме брани, побоев и
всЯческих мучений.
     - ђабье, - пробормотал ѓюбер. - ђабье... „а,  да,  они  кожевники...  ‚
нижнем городе, на берегу ‹иньолЯ... Њуж - пьЯница, у жены - дурнаЯ слава.
     - Ћни ругали менЯ подзаборницей, -  возмущенно  говорила  Ђнжелика;  ее
гордость невыносимо страдала. - Ћни говорили, что ублюдку и в канаве хорошо.
Ѓывало, она менЯ изобьет, а потом поставит мне похлебку прЯмо  на  пол,  как
своему коту... Ђ часто Я ложилась спать совсем не евши... ‚ конце  концов  Я
удавилась бы.
     „евочка гневно и безнадежно махнула рукой.
     - ‚чера, перед рождеством, они напились с самого утра и набросились  на
менЯ вдвоем. Ћни грозили, что выбьют из менЯ всю душу; им казалось, что  это
очень смешно. Ќо это не вышло, и потом они сами передрались и  так  колотили
друг друга кулаками, что оба повалились на пол, да и легли поперек  комнаты.
џ даже подумала, что они умерли... Ђ Я уже давно решила убежать. Ќо Я хотела
взЯть с собой мою книжечку. Њама Ќини много раз показывала ее мне  и  всегда
говорила: "‚от посмотри - это все, что у тебЯ есть, и если у тебЯ  не  будет
этой книжечки, то у тебЯ ничего не будет". џ знала,  где  они  ее  прЯчут  -
после смерти мамы ’ерезы, - в верхнем Ящике комода... €  вот  Я  перешагнула
через них, взЯла книжку и убежала. џ все времЯ  прижимала  ее  к  груди,  за
пазухой, но она слишком большаЯ, мне казалось, что все, все ее видЯт, что ее
у менЯ отнимут. Ћ, Я бежала, все бежала, а когда стало  темно,  Я  замерзла,
мне было так холодно там, под дверью! ’ак  холодно!  џ  думала,  что  Я  уже
умерла. Ќо это ничего, книжечка все-таки моЯ. ‚от!
     € вдруг бросившись вперед, она вырвала книжку из рук ѓюбертины, котораЯ
уже успела закрыть ее и как раз собиралась вернуть девочке.
     ‚друг она села, расслабленно уронив  голову  на  стол,  и  разрыдалась,
обхватив книжечку руками, прижимаЯсь щекою  к  розовой  матерчатой  обложке.
Љазалось, все ее существо растворилось  в  горьком  созерцании  этих  жалких
нескольких страничек с потрепанными углами - ее  единственного  сокровища  и
единственного звена, свЯзывавшего ее с  жизнью.  ‘лезы  текли  и  текли  без
конца, не облегчаЯ ее сердца. ђаздавленнаЯ безграничным отчаЯнием, она вновь
обрела  прежнее  очарование  белокурого  подростка.   …е   фиалковые   глаза
посветлели от нежности, чистый удлиненный овал лица и изЯщнаЯ выгнутаЯ шейка
вновь сделали ее похожей на маленькую  свЯтую  деву  с  церковных  витражей.
‚друг она схватила руку ѓюбертины, прижалась к ней губами, жаждущими  ласки,
и стала страстно ее целовать.
     ЏотрЯсенные до глубины души, сами чуть не плача, ѓюберы бормотали:
     - ЊилаЯ, дорогаЯ детка!..
     ‚се-таки она не такаЯ уж испорченнаЯ. …е, наверное,  можно  отучить  от
этих диких, пугающих выходок.
     - Џожалуйста, пожалуйста, не отдавайте менЯ никому, - шептала Ђнжелика,
- не отдавайте менЯ другим.
     Њуж с женой переглЯнулись. …ще с  осени  они  все  собирались  взЯть  в
обучение какую-нибудь девочку, котораЯ внесла бы веселье в их печальный  дом
и оживила бы их грустное, бесплодное супружество. „ело было  решено  в  одну
минуту.
     - •очешь? - спросил ѓюбер.
     € ѓюбертина спокойно, неторопливо ответила:
     - Љонечно, хочу.
     Ќе терЯЯ времени, ѓюберы  занЯлись  формальной  стороной  дела.  Њастер
церковных облачений рассказал всю историю мировому судье северного  квартала
Ѓомона г-ну ѓрансир, приходившемусЯ его жене  двоюродным  братом,  -  с  ним
одним из всей родни она сохранила отношениЯ; тот взЯл на  себЯ  все  ведение
дела, написал в попечительство о бедных, где Ђнжелика была  хорошо  известна
по  матрикулЯрному  номеру,  и  выхлопотал  славившимсЯ  честностью  ѓюберам
разрешение  оставить  девочку  у  себЯ  на  воспитание.  Ћкружной  инспектор
попечительства  внес  нужные  данные  в  ее  книжку  и  составил   с   новым
воспитателем контракт, по коему последний обЯзывалсЯ обходитьсЯ  с  девочкой
ласково, содержать ее в чистоте,  посылать  в  школу,  водить  в  церковь  и
предоставить ей  отдельную  кровать  длЯ  спаньЯ.  Џопечительство  со  своей
стороны   обЯзывалось,   согласно   установленным   правилам,    выплачивать
соответствующее вознаграждение и снабжать ребенка одеждой.
     ‚се было сделано в десЯть дней.  Ђнжелику  устроили  наверху,  рЯдом  с
чердаком, в мансарде, выходившей окнами в сад. €  она  уже  успела  получить
первые уроки вышиваниЯ. ‚ воскресенье утром, перед тем как  пойти  с  нею  к
обедне, ѓюбертина  открыла  стоЯвший  в  мастерской  старинный  сундучок,  в
котором держали золото длЯ вышивок, и положила  при  девочке  ее  книжку  на
самое дно.
     - ‚от, смотри, куда Я ее кладу, и запомни хорошенько. …сли когда-нибудь
захочешь, то можешь прийти и взЯть ее.
     ‚ это утро, входЯ в церковь, Ђнжелика опЯть  оказалась  у  портала  св.
Ђгнесы. Ќа неделе стоЯла оттепель,  потом  снова  ударил  сильный  мороз,  и
наполовину оттаЯвший снег на скульптурах  заледенел,  образовав  причудливые
сочетаниЯ гроздьев и сосулек. ’еперь все было ледЯное, свЯтые девы оделись в
прозрачные платьЯ со стеклЯнными кружевами. „оротеЯ  держала  светильник,  и
прозрачное масло стекало с ее рук; на  –ецилии  была  серебрЯнаЯ  корона,  с
которой  потоком  осыпались  сверкающие  жемчужины;  истерзаннаЯ   железными
щипцами грудь Ђгаты была закована в хрустальную кирасу. ‘цены на фронтоне  и
маленькие свЯтые девы под арками,  казалось,  уже  целые  века  просвечивают
сквозь стекло и драгоценные камни  огромной  ледЯной  раки.  Ђ  сама  Ђгнеса
облачилась в сотканную из света и  вышитую  звездами  придворную  мантию  со
шлейфом. ђуно ее Ягненка стало алмазным, а  пальмоваЯ  ветвь  в  ее  руке  -
голубой, как небо. ‚есь портал сверкал и сиЯл в чистом морозном воздухе.
     Ђнжелика вспомнила ночь, проведенную здесь, под  покровительством  дев.
Ћна поднЯла голову и улыбнулась им.
 
        II 
 
     Ѓомон состоит  из  двух  резко  разграниченных  и  совершенно  отличных
городов:  Ѓомона-при-•раме  и  Ѓомона-ѓородка.  Ѓомон-при-•раме   стоит   на
возвышенности, в центре его находитсЯ собор двенадцатого века и  епископство
- семнадцатого. †ителей в городе всего около тысЯчи душ, и они ютЯтсЯ в тес-
ноте и духоте, в глубине узких и кривых  улиц.  Ѓомон-ѓородок  расположен  у
подножиЯ холма, на берегу ‹иньолЯ. ќто стариннаЯ  слобода,  разбогатевшаЯ  и
разросшаЯсЯ благодарЯ кружевным и ткацким фабрикам. ‚ ней целых десЯть тысЯч
жителей, много просторных площадей и прекрасное, вполне  современное  здание
префектуры. Ћбе части города - севернаЯ и южнаЯ - свЯзаны между собой только
в административном отношении. ЌесмотрЯ на то, что от Ѓомона до Џарижа  всего
каких-нибудь сто двадцать километров, то есть два часа езды, Ѓомон-при-•раме
все еще как будто замурован в  своих  старинных  укреплениЯх,  хотЯ  от  них
осталось только трое ворот. “же  пЯтьсот  лет  постоЯнное  население  города
занимаетсЯ все теми же ремеслами и живет, от  отца  к  сыну,  по  заветам  и
правилам предков.
     ‘оборнаЯ церковь объЯснЯет все: она произвела на свет город, она же его
и поддерживает. Ћна мать города, она королева. …е  громада  выситсЯ  посреди
тесно сбитой кучки жмущихсЯ к  ней  низеньких  домов,  и  кажетсЯ,  что  это
выводок дрожащих цыплЯт укрылсЯ под каменными крыльЯми огромной наседки. ‚се
население города живет только собором и длЯ собора.  Њастерские  работают  и
лавки торгуют только затем, чтобы кормить, одевать и обслуживать собор с его
причтом; и если здесь попадаютсЯ  отдельные  рантье,  то  это  лишь  остатки
некогда многочисленной и  растаЯвшей  толпы  верующих.  ‘обор  пульсирует  в
центре, улицы - это его вены, и дыхание  города  -  это  дыхание  собора.  €
оттого город хранит душу прошлых столетий, оттого он погружен в  религиозное
оцепенение, - он сам как бы заключен  в  монастырь,  и  улицы  его  источают
древний аромат мира и благочестиЯ.
     ‚ этом зачарованном старом  городе  ближе  всего  к  собору  стоЯл  дом
ѓюберов, в котором предстоЯло жить  Ђнжелике;  он  примыкал  к  самому  телу
собора. ‚ давно прошедшие времена,  желаЯ  прикрепить  к  собору  основателЯ
этого рода потомственных вышивальщиков как поставщика облачений и  предметов
церковного обихода, какой-то аббат разрешил ему поставить дом  между  самыми
контрфорсами. ‘ южной стороны  громада  церкви  совсем  подавлЯла  крохотный
садик: полукруглые стены боковой абсиды выходили окнами прЯмо на грЯдки, над
ними шли ввысь стремительные линии поддерживаемого контрфорсами нефа, а  над
нефом - огромные крыши, обитые листовым свинцом. ‘олнце никогда не проникало
в глубь сада, только плющ да буковое дерево  хорошо  росли  в  нем,  но  эта
вечнаЯ тень была приЯтна, она падала от  гигантских  сводов  над  алтарем  и
благоухала чистотой молитвы и кладбища. ‚ спокойную свежесть садика,  в  его
зеленоватый полусвет не проникало никаких звуков, кроме звона двух  соборных
колоколен. € дом,  крепко  спаЯнный  с  этими  древними  каменными  плитами,
наглухо сросшийсЯ с ними, живший их жизнью, их кровью,  сотрЯсалсЯ  от  гула
колоколов. Ћн дрожал при каждой соборной службе:  дрожал  во  времЯ  большой
обедни, дрожал, когда  гудел  орган  и  когда  пел  хор;  сдержанные  вздохи
прихожан  отдавались  во  всех  его  комнатах  и  убаюкивали  его  невидимым
свЯщенным дуновением; порой казалось даже, что  теплые  стены  дома  курЯтсЯ
ладаном.
     ЏЯть лет росла Ђнжелика в этом доме, точно в монастыре, вдали от  мира.
ЃоЯсь дурных знакомств, ѓюбертина не отдала ее в школу,  но  зато  аккуратно
водила к  ранней  обедне,  так  что  девочка  выходила  из  дому  только  по
воскресеньЯм. ќтот старинный и замкнутый дом с  садиком,  в  котором  всегда
царил мертвый покой,  был  ее  школой  жизни.  Ђнжелика  жила  в  побеленной
известью комнатке под самой крышей, утром она спускалась вниз  и  завтракала
на кухне, затем подымалась на второй этаж, в мастерскую, и  работала.  Љроме
этих трех комнат да еще витой  каменной  лестницы  в  башне,  она  не  знала
ничего,  этим  ограничивалсЯ  ее  мир,  мир  старинных,  почтенных   покоев,
сохранЯвшихсЯ неизменными из века в век. Ћна никогда не  входила  в  спальню
ѓюберов и лишь изредка проходила через гостиную в нижнем  этаже;  но  именно
гостинаЯ  и  спальнЯ  подверглись   современным   переделкам:   в   гостиной
выступавшие балки были заштукатурены, а  потолок  украшен  карнизом  в  виде
пальмовых веток и розеткой посредине, стены были оклеены обоЯми  с  большими
желтыми цветами, в стиле Џервой империи; к  той  же  эпохе  относилсЯ  белый
мраморный камин и мебель красного дерева: канапе, столик и обитые утрехтским
бархатом четыре кресла. Љогда Ђнжелика приходила сюда  обновить  выставку  в
окне и повесить новые вышитые полотна вместо  прежних,  -  а  это  случалось
очень редко, - она выглЯдывала в окно  и  видела  на  узком  отрезке  улицы,
упиравшемсЯ в самый соборный портал, всегда одну и ту же неизменную картину:
напротив - торговлЯ воском, в окне выставлены толстые свечи, рЯдом с  ней  -
торговлЯ церковным золотом, в окне - чаши длЯ  свЯтых  даров.  Ћбе  лавочки,
казалось, всегда пустовали. €зредка поЯвлЯлась прихожанка, толкала  соборную
дверь, входила, и дверь бесшумно закрывалась за  нею.  Њонастырской  тишиной
веЯло от всего Ѓомона-при-•раме: в недвижном воздухе дремала улица  Њаглуар,
проходившаЯ позади епархиальных зданий, ЃольшаЯ улица, в  которую  упиралась
улица Ћрфевр, и ЊонастырскаЯ площадь, под башнЯми собора. ‚месте  с  бледным
дневным светом мир и тишина медленно нисходили на пустынные мостовые.
     ѓюбертина   старалась   пополнЯть   знаниЯ   Ђнжелики.   ‚прочем,   она
придерживалась старинных  убеждений,  согласно  которым  женщине  достаточно
грамотно писать да знать четыре действиЯ  арифметики.  ‡ато  ей  приходилось
боротьсЯ с упорным  стремлением  девочки  постоЯнно  смотреть  в  окна,  что
отвлекало ее от занЯтий, хотЯ ничего интересного она увидеть не могла - окна
выходили в сад. ’олько чтение увлекало Ђнжелику. ЌесмотрЯ на все диктанты из
избранных классических произведений, она так никогда и не научилась грамотно
писать, но все же приобрела красивый почерк,  одновременно  стремительный  и
твердый, - один из тех неправильных почерков, каким отличались знатные  дамы
прошлого. —то до всего остального, то в истории, в географии,  в  арифметике
Ђнжелика отличалась полнейшим невежеством. „а и  к  чему  знаниЯ?  Ћни  были
совершенно бесполезны.  Џозднее,  когда  девочке  пришлось  идти  к  первому
причастию, она с такой пламенной верой слово за  словом  выучила  катехизис,
что все были поражены ее памЯтью.
     ‚ первые годы ѓюберы, несмотрЯ на всю их мЯгкость, нередко приходили  в
отчаЯние. Џравда, Ђнжелика обещала сделатьсЯ отличной вышивальщицей, но  она
огорчала их то дикими выходками, то необъЯснимыми припадками  лени,  которые
неизменно следовали за долгими  днЯми  размеренной,  прилежной  работы.  Ћна
вдруг делалась вЯлой, скрытной и подозрительной, крала сахар, под глазами  у
нее  ложились  синие  круги;  если  ее  журили,  она  в  ответ   разражалась
дерзостЯми. ‚  иные  дни,  когда  ее  пытались  усмирить,  она  приходила  в
настоЯщее исступление, упорствовала, топала ногами, стучала кулаками, готова
была кусатьсЯ и бить вещи. € ѓюберы в страхе отступали перед  вселившимсЯ  в
нее бесом. Љто же она такаЯ, в самом  деле?  Ћткуда  она?  ќти  подкидыши  -
большей частью дети порока или преступлениЯ. „важды доходило  до  того,  что
ѓюберы, в полном отчаЯнии, жалеЯ, что  приютили  ее,  совсем  было  решались
вернуть ее в попечительство о бедных, избавитьсЯ от  нее  навсегда;  но  эти
дикие сцены, от которых весь дом ходил ходуном,  неизменно  кончались  таким
потоком слез, таким страстным раскаЯнием, девочка в таком отчаЯнии падала на
пол и так умолЯла наказать ее, что ее, разумеетсЯ, прощали.
     Њало-помалу ѓюбертина все же  подчинила  Ђнжелику  своему  влиЯнию.  ‘о
своею  доброй  душой   и   трезвым   умом,   спокойнаЯ   и   уравновешеннаЯ,
величественнаЯ и кроткаЯ на вид, она была воспитательницей по самой природе.
‚  противовес  гордости  и  страсти   она   все   времЯ   внушала   Ђнжелике
воздержанность и послушание. †ить - это  значит  слушатьсЯ:  надо  слушатьсЯ
бога, слушатьсЯ родителей, слушатьсЯ всех выше  стоЯщих,  -  целаЯ  иерархиЯ
почтительности, на которой держитсЯ мир; вне ее жизнь делаетсЯ беспорЯдочной
и приводит к гибели. —тобы научить девочку смирению, ѓюбертина после каждого
случаЯ бунта наказывала ее, заставлЯЯ выполнЯть какую-нибудь черную  работу:
перетереть посуду, вымыть кухню, - и пока Ђнжелика сначала Яростно, а  потом
покорно ползала по полу, ѓюбертина все времЯ стоЯла тут же  и  наблюдала  за
ней. Ќо больше всего беспокоила ѓюбертину страстность девочки, ее  внезапные
порывы неистовой нежности. Ќе раз ей случалось ловить Ђнжелику на  том,  что
та сама себе целует руки. Ћна  замечала,  что  девочка  обожает  картинки  и
собирает гравюры на темы из свЯщенного  писаниЯ,  особенно  с  изображениЯми
•риста; а однажды вечером ѓюбертина  увидела,  что  Ђнжелика  сидит,  уронив
голову на стол, и,  страстно  прижавшись  губами  к  картинке,  рыдает,  как
потерЯннаЯ. Љогда же ѓюбертина отнЯла  у  нее  картинки,  произошла  ужаснаЯ
сцена: девочка кричала и плакала, как будто с нее живьем сдирали кожу. Џосле
этого ѓюбертина некоторое времЯ держала ее в строгости, не допускала никаких
послаблений и едва только замечала, что девочка возбуждаетсЯ, что  глаза  ее
горЯт, а щеки пылают, как сама становилась холодной, молчаливой и  загружала
ее работой до предела.
     ‚прочем,  ѓюбертина  открыла  и  другое  средство  усмирениЯ  -  книжку
попечительства о бедных. ђаз в три месЯца в нее вносились новые записи, и  в
эти дни Ђнжелика ходила темнее тучи. …сли она доставала  из  сундучка  моток
золотой нитки и ей случалось увидеть на дне розовую обложку, она каждый  раз
чувствовала, как что-то  подступает  у  нее  к  сердцу.  Љак-то  раз,  когда
Ђнжелика с самого утра была в злобном раздражении и с  ней  никак  не  могли
справитьсЯ, она Яростно рылась в сундучке, и вдруг  книжка  попалась  ей  на
глаза.  „евочка  замерла,  уничтоженнаЯ,  рыданиЯ  сдавили  ей  грудь,   она
бросилась к ногам ѓюберов, униженно лепеча, что напрасно они ее  взЯли,  что
она не стоит того, чтобы есть их хлеб. € с тех  пор  мысль  о  книжке  часто
удерживала ее от гневных выходок.
     Ќаконец Ђнжелике исполнилось двенадцать лет - наступил возраст  первого
причастиЯ. „икое  растеньице,  вырытое  неизвестно  где  и  пересаженное  на
плодородную почву таинственного маленького садика, медленно  выправлЯлось  и
выравнивалось в спокойном воздухе этого дома, дремлющего под соборной тенью,
благоухающего  ладаном,   дрожащего   от   звуков   церковных   хоров.   ‚се
способствовало этому  выправлению:  размеренное,  правильное  существование,
ежедневнаЯ работа, полнаЯ оторванность от внешнего мира, - ибо даже малейшие
отзвуки жизни сонных улиц Ѓомона не проникали сюда. ‚ доме царила  атмосфера
мЯгкой нежности, которую создавала любовь ѓюберов,  только  возраставшаЯ  от
неизлечимых угрызений совести. „лЯ мужа было делом всей жизни заставить жену
забыть его проступок - женитьбу на ней против воли ее матери.  Џосле  смерти
ребенка ѓюбер Ясно почувствовал, что жена обвинЯет  его  в  этой  потере,  и
всеми силами старалсЯ заслужить прощение.  Ћна  давно  уже  простила  его  и
обожала мужа, но он по временам еще сомневалсЯ в этом, и сомнение  отравлЯло
ему жизнь. —тобы получить уверенность, что упрЯмаЯ покойница  смилостивилась
наконец над ними, он непременно  хотел  иметь  еще  одного  ребенка.  ‚торой
ребенок - залог материнского прощениЯ - был единственной  их  мечтой.  ѓюбер
жил в постоЯнном преклонении перед женою, создал культ из  своего  обожаниЯ.
ќто  была  та  пламеннаЯ  и  чистаЯ  супружескаЯ  страсть,  что  походит  на
бесконечное  жениховство.  ‚  присутствии  воспитанницы  ѓюбер  не   решалсЯ
поцеловать жену даже в волосы. Џосле двадцати лет супружества  он  входил  в
спальню смущенный и взволнованный, точно молодожен в первую брачную ночь.  €
эта скромнаЯ спальнЯ, белаЯ с серым, оклееннаЯ обоЯми с голубыми цветочками,
обставленнаЯ ореховой мебелью, обитой кретоном, хранила  их  тайну.  Ќикогда
оттуда не доносилось ни звука, но нежность исходила из  спальни,  разливаЯсь
по всему дому. € Ђнжелика, купаЯсь  в  этой  любви,  вырастала  страстной  и
целомудренной.
     ‚оспитание завершила книга. Ћднажды утром  Ђнжелика,  роЯсь  в  старье,
обнаружила на пыльной полке мастерской, посреди брошенных  за  ненадобностью
инструментов длЯ вышиваниЯ, старинный экземплЯр "‡олотой легенды" €акова  из
‚орагина {€аков из ‚орагина (XIII в.)  -  доминиканский  монах,  составитель
сборника  житий   свЯтых,   получившего   впоследствии   название   "‡олотой
легенды".}. ќтот французский перевод 1549 года был некогда куплен  одним  из
мастеров церковных облачений из-за иллюстраций,  которые  могли  дать  много
полезных  сведений  о  внешности  свЯтых.   ‘ама   Ђнжелика   сначала   тоже
интересовалась  только  этими  старинными,  немного  наивными  гравюрами  на
дереве, приводившими ее в восторг. Љак только  ей  разрешали  поиграть,  она
брала огромный переплетенный в желтую кожу том in-quarto и начинала медленно
его перелистывать: сперва черный с красным шмуцтитул, на котором был помещен
адрес издателЯ: "‚ городе Џариже, на Ќовой улице Џарижской  богоматери,  под
вывеской  св.  €оанна  ЉрестителЯ",  -  затем  титульный  лист,  обрамленный
гравюрами: по бокам, в медальонах - четыре евангелиста, внизу  -  поклонение
волхвов, а наверху - •ристос во  славе,  попирающий  ногами  кости  Ђдамовы.
„альше начинались картинки. ’ут были  и  разукрашенные  фигурками  буквы,  и
большие  и  средние  гравюры,  расположенные  по  страницам,  среди  текста:
благовещение - огромный ангел,  от  которого  на  маленькую,  хрупкую  Њарию
изливаютсЯ целые потоки лучей; избиение младенцев -  свирепый  €род  посреди
груды детских трупов; рождество •ристово - богоматерь и €осиф со свечой  над
ЯслЯми; св. €оанн Њилостивец раздает милостыню бедным; св. Њатфей  разбивает
идола; Ќиколай —удотворец в епископском облачении, а справа от него купель с
детьми; и еще много свЯтых: Ђгнеса, с шеей,  пронзенной  мечом,  •ристина  с
вырванными грудЯми, †еневьева с ЯгнЯтами; бичевание св. ћлианы, сожжение св.
Ђнастасии, покаЯние Њарии …гипетской в пустыне, св. Њагдалина, несущаЯ сосуд
с благовониЯми. …ще и еще свЯтые  проходили  перед  Ђнжеликой,  и  с  каждой
картинкой  она  все  сильней  трепетала  от  ужаса  и  жалости,   точно   ей
рассказывали страшную и трогательную сказку, от которой сжимаетсЯ  сердце  и
невольные слезы выступают на глазах.
     Ќо мало-помалу Ђнжелике захотелось узнать в точности, что изображено на
гравюрах. „ве колонки убористого  текста  выглЯдели  на  пожелтевшей  бумаге
ужасно черными и отпугивали ее непривычным начертанием готических  букв.  Ќо
постепенно девочка привыкла к шрифту, разобралась в буквах, понЯла значки  и
сокращениЯ, разгадала значение старинных слов и оборотов