картинах можно было  найти
голубизну, даже в  портретах  и  жанровых  сценах,  не  уступавших  ныне  по
размерам и серьезности историческим полотнам. ‚прочем, старые  академические
сюжеты,  приправленные  подгоревшим   соусом   традиций,   исчезли,   словно
осужденнаЯ доктрина унесла  с  собой  свой  мир  теней;  исчезли  надуманные
сюжеты, мертвеннаЯ нагота мифологии и католической церкви, легенды без веры,
анекдоты без жизни, всЯ стараЯ рухлЯдь Ђкадемии, которую использовали  целые
поколениЯ ловкачей и дураков;  но  и-на  тех,  кто  не  успел  расстатьсЯ  с
античными рецептами, даже у престарелых мастеров все-таки  тоже  сказывалось
новое влиЯние, - словно и по их картинам прошел луч солнца. Ќа  каждом  шагу
были видны полотна, которые как бы разрушали  преграду,  прорубали  окно  во
внешний мир. ‘коро падут (‘тены, и'природа властно  вступит  в  свои  права,
потому что брешь стала  велика,  потому  что  рутину  унес  вихрь  радостной
борьбы, которую начали дерзание и молодость.
     - ’воЯ участь совсем не так  плоха,  старина!  -  продолжал  ‘андоз.  -
€скусство завтрашнего днЯ принадлежит тебе. ‚се это создал ты!
     Љлод разжал наконец зубы и сказал очень тихо, угрюмо и решительно:
     - Џлевать мне на то, что Я создал, если Я не сумел создать самого себЯ!
Џойми, это оказалось непосильным длЯ менЯ, это менЯ душит!
     Ћн закончил свою мысль  безнадежным  жестом,  выразившим  его  бессилие
претворить в жизнь ту формулу искусства, которую он сам предложил, его  муки
предтечи, который сеет идею и не пожинает славы, его отчаЯние при виде того,
что его обворовали,  уничтожили  ремесленники  от  искусства  -  целаЯ  стаЯ
оборотистых молодцов, растрачивающих себЯ на пустЯки и уже опошливших  новое
искусство, - прежде чем он сам или какой-либо другой художник нашли  в  себе
силы создать шедевр, знаменующий собой эпоху конца века.
     ‘андоз запротестовал: будущее оставалось за ним. —тобы отвлечь внимание
Љлода, он остановил его, когда они проходили через Џочетный зал.
     -  ‚зглЯни!  ќта  дама  в  голубом  перед  портретом!  Љакую   пощечину
отвешивает живописи  природа!  Џомнишь,  мы  когда-то  глЯдели  на  публику,
нарЯды, зал... Ќи одна картина не выдерживала сравнениЯ с жизнью. Ђ  сегоднЯ
есть такие, которые мало терЯют при этом сравнении. џ даже заметил  вон  там
один пейзаж, его золотой колорит затмевает приближающихсЯ к нему женщин.
     Ќо Љлод весь дрожал от невыносимого страданиЯ.
     - Џрошу тебЯ, уйдем, уведи менЯ... џ больше не могу...
     ‚ буфете они с величайшим трудом нашли столик. ‡десь, в  этой  огромной
норе,  затененной  коричневыми  саржевыми  драпировками,  подвешенными   под
пролетами высокого железного перекрытиЯ,  тоже  была  толкотнЯ  и  давка.  ‚
глубине помещениЯ на трех прилавках были симметрично  расставлены  вазы  длЯ
фруктов; впереди, за конторками справа и  слева,  две  дамы  -  блондинка  и
брюнетка - взирали на всю эту сутолоку начальственным оком, и из темных недр
этой пещеры струилась целаЯ река мраморных  столиков,  потоки  сгрудившихсЯ,
тесно сдвинутых стульев,  и  в  бледном  дневном  свете,  проникавшем  через
оконные стекла, все это устремлЯлось к выходу, казалось,  росло  на  глазах,
выходило за пределы помещениЯ, распространЯЯсь до самого сада.
     Ќаконец ‘андоз увидел, что один из столиков  освободилсЯ.  Ћн  бросилсЯ
туда и после жаркой схватки отвоевал его у целой кучки претендентов.
     - —ерт побери! Ќаконец-то!.. —то тебе заказать?
     Љлод  сделал  безразличный  жест.  ‡автрак   оказалсЯ   отвратительным:
вывареннаЯ форель в соусе, пересохшее филе, спаржа, отдающаЯ мокрым  бельем.
Љ тому же надо  было  еще  добиватьсЯ,  чтобы  тебЯ  обслужили,  потому  что
посетители осаждали  гарсонов,  и  они,  терЯЯ  голову,  носились  по  узким
проходам, где еле можно было протиснутьсЯ, где становилось все теснее  из-за
притока публики и в конце концов образовалась пробка. ‡а  драпировкой  слева
слышалсЯ звон кастрюль и посуды, там прЯмо на  песке  была  устроена  кухнЯ,
напоминавшаЯ Ярмарочные очаги, которые ставЯт на дорогах под открытым небом.
     ‘андозу и Љлоду пришлось есть, сидЯ на кончике  стула;  соседи  теснили
друзей с обеих сторон и все чаще задевали локтЯми  их  тарелки;  пробегавшие
гарсоны каждый раз со всей силой толкали их стульЯ. Ќо все эти неудобства  и
даже  скверно  приготовленнаЯ  еда  только   забавлЯли   посетителей.   Ћни,
посмеиваЯсь, обсуждали каждое блюдо; понемногу завЯзывались знакомства через
столики, людей сближали  общие  неудобства,  превратившиесЯ  в  своеобразное
увеселение. Џостепенно незнакомые  затевали  дружескую  беседу,  а  приЯтели
переговаривались через два-три столика, повернув  головы  к  собеседникам  и
размахиваЯ руками над  головой  соседа.  ‚  особенности  оживились  женщины:
сначала  недовольные  теснотой,  они  постепенно  стали  снимать   перчатки,
поднимать вуалетки, хохотать  после  капли  выпитого  натурального  вина.  €
острой приправой к вернисажу как раз и было это панибратство, поставившее на
одну  доску  всех:  кокоток,  буржуазных  дам,  великих  художников,  просто
бездельников, и от двусмысленной неожиданности случайных  встреч  загорались
самые невинные глаза.
     ‘андоз, на тарелке  у  которого  осталось  недоеденное  жаркое,  громко
сказал,  стараЯсь  перекричать  невообразимый  гул  голосов  посетителей   и
гарсонов:
     - ‡акажем-ка сыру, ладно? € по чашечке кофе!
     Љлод не слушал. ѓлаза его блуждали. Ћн смотрел в сад. ‘ его  места  был
виден центральный  массив  зелени,  большие  пальмы,  выделЯвшиесЯ  на  фоне
коричневых драпировок,  которыми  была  отделана  всЯ  галереЯ.  ‚  саду  на
небольшом расстоЯнии друг от  друга  виднелись  статуи:  вакханка  с  сильно
развитым задом, недурной этюд девушки в профиль с округлой щекой и маленькой
упругой грудью; голова галла в бронзе, романтическое произведение гигантских
размеров,  раздражающее  своим  тупым  патриотизмом;   молочно-белый   живот
женщины, подвешенной за  запЯстьЯ,  -  какой-нибудь  Ђндромеды  из  квартала
Џигаль, и еще другие, много  других,  вереницы  плеч  и  бедер,  окаймлЯвшие
изгибы аллеи - ускользающие белые пЯтна на фоне зелени; головы, груди, руки,
ноги сливались, исчезали в удалЯющейсЯ  перспективе;  влево  тЯнулась  целаЯ
вереница бюстов, вакханалиЯ бюстов, комическаЯ выставка всевозможных  носов:
свЯщенник с огромным крючковатым  носом,  субретка  со  вздернутым  носиком,
итальЯнка XV века с прекрасным классическим профилем,  морЯк,  нос  которого
был вылеплен просто по прихоти фантазии художника; самые  разные  носы:  нос
должностного   лица,   нос   промышленника,   нос   награжденного   орденом,
неподвижные, бесконечные носы.
     Ќо Љлод ничего не видел: перед ним плыли только белесые пЯтна в смутном
зеленоватом свете. …го оцепенение продолжалось, он воспринимал  теперь  лишь
одно: роскошь нарЯдов, которую он раньше  не  заметил  в  сутолоке  залов  и
котораЯ была выставлена здесь  напоказ,  словно  в  оранжерее  какого-нибудь
замка на усыпанных песком дорожках. ‡десь дефилировал весь элегантный Џариж,
женщины показывали себЯ,  Явившись  сюда  в  тщательно  обдуманных  платьЯх,
предназначенных длЯ того, чтобы завтра о них говорили газеты. Џублика во все
глаза глЯдела на какую-то актрису с походкой королевы, котораЯ шла под  руку
с господином, шествовавшим с услужливым видом принца-супруга. “ светских дам
были повадки кокоток; все они  пристально  разглЯдывали  друг  друга,  и  их
неторопливые раздевающие взглЯды, блуждаЯ от  кончика  ботинок  до  пера  на
шлЯпе, оценивали стоимость шелков, измерЯли кружева на аршин. ќто  была  как
бы нейтральнаЯ территориЯ; сидевшие дамы  сдвинули  стульЯ  как  в  ’юильри,
занЯтые только проходившими мимо женщинами. „ве подружки,  смеЯсь,  ускорили
шаг, какаЯ-то дама в  одиночестве  бродила  взад  и  вперед,  безмолвнаЯ,  с
мрачным взглЯдом. €ные терЯли друг друга в толпе, потом снова  сталкивались,
восклицаЯ  от  неожиданности.  Ђ  движущаЯсЯ  темнаЯ  масса   мужчин   снова
направлЯлась вперед, то задерживаЯсь перед мраморной статуей, то возвращаЯсь
вновь к бронзовой фигуре; немногие, случайно затесавшиесЯ сюда буржуа  то  и
дело повторЯли громкие имена парижских знаменитостей: проходил плохо  одетый
толстЯк - раздавалось имЯ человека,  овеЯнного  шумной  славой;  приближалсЯ
невзрачный человечек с  плоским  лицом  привратника  -  ив  воздухе  звучало
крылатое  имЯ  поэта.  Џри  ровном  тусклом  освещении   толпа   как   будто
подергивалась зыбью, и вдруг  из-за  туч,  только  что  пролившихсЯ  ливнем,
выглЯнул луч  Яркого  солнца,  зажег  огнЯми  стеклЯнный  потолок,  заставил
искритьсЯ металлические переплеты окон, рассыпалсЯ золотым закатным дождем в
застывшем воздухе. € сразу  все  согрелось:  снежнаЯ  белизна  статуй  среди
омытой блестЯщей листвы, нежно-зеленые лужайки, перерезанные  желтым  песком
дорожек, богатые нарЯды, переливающиесЯ атласом и  жемчугами;  даже  веселый
рокот возбужденных голосов, казалось, заиграл, потрескиваЯ, как Яркое  пламЯ
сухой лозы. ‡аканчиваЯ посадку цветов в клумбах, садовники  открывали  краны
водопроводных тумб  или  орошали  газоны  прЯмо  из  леек,  и  струйки  воды
испарЯлись,  поднимаЯсь  кверху  тепловатым   паром.   Ћтважный   воробышек,
спустившийсЯ с железных стропил, не обращаЯ вниманиЯ  на  людей,  расхаживал
перед буфетом, выклевываЯ из песка  хлебные  крошки,  которые  бросала  ему,
забавлЯЯсь, какаЯ-то молодаЯ женщина.
     Ќо из всего этого шума до слуха Љлода, как отдаленный  морской  прибой,
доносилсЯ только рокот людских голосов из зала наверху. € вдруг он  вспомнил
бурю, котораЯ пронеслась когда-то перед его картиной. ‘ейчас над Љлодом  уже
больше не смеЯлись: там, наверху, был ”ажероль, и его приветствовало могучее
дыхание Џарижа.
     Љак раз в эту минуту ‘андоз обернулсЯ к Љлоду и сказал:
     - ѓлЯди, ”ажероль!
     ‚ самом деле, ”ажероль и †ори, не заметив их, с  боем  занЯли  соседний
столик. †ори продолжал начатый разговор; голос его звучал грубо:
     - „а, Я видел его "Ћколевшего ребенка". Ђх, беднЯга! Љакой конец!
     ”ажероль толкнул его локтем, и тот,  увидев  двух  товарищей,  поспешил
добавить:
     - Ђ, Љлод, старина! Ќу как дела? ‡наешь, Я еще не видел твоей  картины,
но мне сказали, что она превосходна.
     - Џревосходна! - подтвердил ”ажероль.
     ‡атем он выразил удивление:
     - ‚ы здесь завтракали! —то за нелепаЯ мысль? ‡десь очень плохо  кормЯт.
Ђ мы идем от ‹едуайена. ’ам масса народу, шумно, весело. Ќу,  придвиньте  же
ваш столик и поболтаем немного.
     Ћни сдвинули два столика. ’отчас же льстецы и просители стали  осаждать
одержавшего победу молодого мэтра. ’ри человека поднЯлись, шумно приветствуЯ
его издали. ЉакаЯ-то дама, улыбаЯсь, устремила на  него  взглЯд,  когда  муж
шепнул  ей  на  ухо  его  имЯ.  Ђ  высокий,  сухощавый   художник,   который
неистовствовал из-за того, что его картину неудачно повесили, и  преследовал
”ажеролЯ с утра, покинул столик в глубине и снова стал  жаловатьсЯ,  требуЯ,
чтобы ему немедленно предоставили место на карнизе.
     - Ђх, оставьте менЯ в покое! - закричал ”ажероль, у которого терпение и
любезности наконец истощились.
     € когда художник отошел, бормоча сквозь зубы глухие угрозы, он сказал:
     - ‚ самом деле, попробуй тут быть любезным, они кого хочешь приведут  в
Ярость!.. ‚се на карниз! ‚сем места на карнизе! Ќу  и  занЯтие  -  сидеть  в
жюри! Ќе только спасибо тебе не скажут, но тебЯ же еще и возненавидЯт!
     Љлод глЯдел на него все с тем же подавленным видом. Џотом вдруг он  как
будто проснулсЯ на мгновение и пробормотал, еле ворочаЯ Языком:
     - џ тебе написал, хотел зайти поблагодарить... Ѓонгран  рассказал  мне,
сколько тебе пришлось потрудитьсЯ... спасибо еще раз...
     Ќо ”ажероль поспешно перебил его:
     - „а что ты в самом деле! џ должен был это сделать во имЯ нашей  старой
дружбы... џ рад, что смог доставить тебе удовольствие.
     € его охватило смущение, которое  он  всегда  испытывал  в  присутствии
учителЯ своих юных дней, не получившего  признаниЯ,  -  непобедимое  чувство
унижениЯ перед человеком, чьего  немого  презрениЯ  было  достаточно  в  эту
минуту, чтобы испортить его триумф.
     - ’воЯ картина очень  хороша,  -  медленно  добавил  Љлод,  желаЯ  быть
великодушным и мужественным.
     ќта   простаЯ   похвала   переполнила   сердце   ”ажеролЯ    безмерным,
непреодолимым волнением,  истоков  которого  он  сам  не  мог  объЯснить,  и
потерЯвший стыд и совесть молодчик ответил дрожащим голосом:
     - Ђх, дружище, спасибо тебе за эти слова!
     ‘андозу удалось наконец получить две чашечки кофе,  и  так  как  гарсон
забыл подать сахар, они воспользовались кусками,  оставленными  на  соседнем
столике. Ќесколько столиков  освободилось,  и  обстановка  стала  еще  более
непринужденной:  чей-то  женский  смех  зазвенел  так  громко,  что   головы
повернулись в ту сторону. ‚се курили, голубоватый дымок медленно  поднималсЯ
над смЯтыми скатертЯми, испещренными  пЯтнами  вина,  заставленными  грЯзной
посудой. Љогда ”ажероль в свою очередь добилсЯ, чтобы ему принесли две рюмки
шартреза, он завел беседу с ‘андозом, с которым  считалсЯ,  угадываЯ  в  нем
силу. Ђ †ори завладел Љлодом, снова погрузившимсЯ в угрюмое молчание.
     - Џослушай,  дорогой,  Я  не  послал  тебе  приглашениЯ  на  свадьбу...
Џонимаешь... из-за нашего положениЯ, все было очень скромно,  мы  никого  не
звали... € все-таки Я хотел тебе об этом сказать. ’ы ведь  не  сердишьсЯ  на
менЯ, правда?
     Ћн увлексЯ, стал  описывать  подробности,  эгоистически  самодовольный,
сытый и торжествующий рЯдом с  этим  поверженным  в  прах  неудачником.  ‚се
удаетсЯ ему, рассказывал он. Ћн бросил хронику, почуЯв, что надо  устраивать
жизнь на более прочной  основе,  и  пошел  в  гору,  занЯв  место  редактора
большого художественного журнала: уверЯли, что он зарабатывает  там  30  000
франков в год, не считаЯ доходов от темных  делишек  по  продаже  коллекций.
ЊещанскаЯ жадность, унаследованнаЯ от отца, врожденное тЯготение  к  наживе,
толкавшее его на тайные и  грЯзные  спекулЯции  еще  в  те  годы,  когда  он
зарабатывал свои первые гроши, сейчас развернулись вовсю, превратили  его  в
опасного человека, выжимавшего все соки из художников и  любителей,  которые
попадались ему в руки.
     ‚ разгаре этого процветаниЯ всемогущаЯ Њатильда довела его до того, что
он со слезами на глазах стал умолЯть ее выйти за него замуж, а она в течение
полугода гордо его отвергала.
     - “ж, если живешь вместе, - продолжал он, - лучше узаконить  отношениЯ.
Ќе так ли? ’ы ведь сам прошел через это,  мой  дорогой,  ты  понимаешь...  €
представь себе, она отказывалась, да, да... €з боЯзни, что ее осудЯт  и  что
мне это может повредить. —то за великодушное сердце!  —то  за  деликатность!
Ќет, нет, никто  и  представить  себе  не  может  достоинств  этой  женщины!
ЏреданнаЯ, заботливаЯ, экономнаЯ,  чуткаЯ  -  лучшего  советчика  не  найти!
‡дорово мне повезло, что  Я  ее  встретил!  ’еперь  Я  ничего  бе.з  нее  не
предпринимаю, предоставлЯю ей полную свободу, она заправлЯет всем, даю  тебе
слово!..
     ‚ самом деле Њатильда превратила  его  в  послушного  ребенка,  который
становитсЯ умницей при одной угрозе, что его оставЯт  без  вареньЯ.  ЏрежнЯЯ
бесстыжаЯ шлюха  стала  властной  супругой,  жаждущей  уважениЯ,  пожираемой
честолюбием и стремлением к наживе. Ћна и впрЯмь не обманывала  его,  кичась
своей крикливой добродетелью, и бросила прежние распутные привычки, сохранив
их только длЯ него одного, чтобы сделать их тоже орудием  своей  супружеской
власти. Љто-то будто  даже  видел,  как  они  причащались  вдвоем  в  церкви
Ќотр-„ам де ‹оретт. Ћни целовались на глазах у  всех,  называли  друг  друга
ласковыми уменьшительными именами. Ќо зато вечером он должен был  давать  ей
отчет о проведенном дне, и если его  времЯпрепровождение  в  какой-либо  час
казалось ей подозрительным, если он не приносил все полученные им деньги  до
последнего сантима, она устраивала ему ужасные  сцены,  запугивала  тЯжелыми
болезнЯми, которые он мог подцепить, и замораживала ханжескими  отказами  их
супружескую постель, так что  он  каждый  раз  покупал  прощение  все  более
дорогой ценой.
     - € вот, - продолжал †ори,  -  упиваЯсь  собственным  рассказом,  -  мы
дождались смерти моего отца, и тогда Я на ней женилсЯ.
     Љлод кивал головой, думаЯ о своем и ничего не слыша, но последнЯЯ фраза
вдруг поразила его.
     - Љак? ’ы женилсЯ на ней... на Њатильде?
     ‚ это восклицание он вложил все свое удивление перед  такой  развЯзкой,
все пришедшие на памЯть воспоминаниЯ о лавочке Њагудо. Ђх, этот †ори! Ћн так
и слышал, как тот  говорит  о  Њатильде  непристойности.  Ћн  вспоминал  его
признаниЯ на улице однажды утром, его рассказы о  фантастических  оргиЯх,  о
всех мерзостЯх, происходивших в глубине этой  лавчонки  лекарственных  трав,
зараженной резкими запахами ароматических веществ. ‚сЯ  их  компаниЯ  прошла
через это, но †ори ругал Њатильду больше, чем другие. € он-то и  женилсЯ  на
ней! „ействительно, глуп тот  мужчина,  который  плохо  отзываетсЯ  о  своей
любовнице, как бы подла она ни была: разве он может знать навернЯка, что  не
женитсЯ на ней впоследствии?
     - Ќу да, на Њатильде, -  ответил,  улыбаЯсь,  †ори.  -  Џоверь,  старые
любовницы превращаютсЯ в самых лучших жен!
     Ћн  пребывал  в  безмЯтежности,  все  позабыв,  не  чувствуЯ   никакого
замешательства, никакой  неловкости  перед  товарищами.  Ћн  представлЯл  им
Њатильду, словно она пришла откуда-то совсем из другого мира, будто  они  не
знали ее так же хорошо, как и он сам.
     ‘андоз одним ухом прислушивалсЯ к  их  беседе,  заинтересовавшись  этим
забавным случаем; как только они замолкли, он воскликнул:
     - Ќу, идем! “ менЯ совсем затекли ноги!
     Ќо в этот самый момент поЯвилась €рма Ѓеко и остановилась у стойки. Ћна
была очень хороша, со свежевыкрашенными в золотистый цвет волосами, во  всем
фальшивом  блеске  рыжей  хищницы-куртизанки,  как  будто  спустившейсЯ   из
старинной рамы  эпохи  ‚озрождениЯ;  на  ней  была  бледно-голубаЯ  парчоваЯ
туника, надетаЯ поверх атласной юбки, обшитой такими  дорогими  алансонскими
кружевами, что ее сопровождал целый эскорт  оплативших  их  мужчин.  ‡аметив
среди других Љлода, она  на  мгновение  заколебалась,  охваченнаЯ  трусливым
стыдом  перед  предметом  своей  мимолетной  прихоти,  этим  плохо   одетым,
некрасивым, всеми забытым беднЯком. Ќо затем к ней вернулось мужество, и она
пожала  ему  руку  первому  из  всех  этих  безукоризненно  одетых   мужчин,
смотревших на нее округлившимисЯ от  удивлениЯ  глазами.  Ћна  засмеЯлась  с
какой-то нежностью, и дружелюбнаЯ усмешка чуть сморщила уголки ее губ.
     - Љто старое помЯнет... - сказала она весело.
     € эти слова, понЯтные только им двоим, вызвали у нее взрыв смеха. ‚ них
всЯ их историЯ: она должна была силой взЯть бедного парнЯ, а он  не  получил
никакого удовольствиЯ!
     ”ажероль, уплатив за две рюмки шартреза, уже уходил с €рмой, за которой
увЯзалсЯ и †ори. Љлод смотрел, как они удалЯлись втроем -  €рма  между  двух
мужчин, - надменно выступаЯ в толпе: ими любовались,  их  приветствовали  со
всех сторон.
     - ‘разу видать, что здесь нет Њатильды, - только и сказал ‘андоз. -  Ќо
зато, когда он вернетсЯ, ему обеспечена пара хороших оплеух.
     ‘андоз попросил счет. ‘толики опустели один за другим, осталась  только
гора объедков и костей. „ва гарсона мыли  губкой  мраморные  доски,  третий,
вооружившись граблЯми,  сравнивал  песок,  мокрый  от  плевков,  грЯзный  от
крошек. ‡а коричневой саржевой  драпировкой  теперь  завтракал  персонал,  и
оттуда слышалось лЯзганье челюстей, грубый смех, как будто  целый  цыганский
табор чавкал, подчищаЯ котелки.
     Љлод и ‘андоз прошлись по саду и  натолкнулись  на  скульптуру  Њагудо,
которую поставили в очень плохом месте, в самом углу возле восточного входа.
Ќаконец-то он  сделал  фигуру  купальщицы  во  весь  рост,  но  уменьшенного
размера, величиной едва ли  не  с  десЯтилетнюю  девочку,  прелестную  своим
изЯществом,  с  тонкими  бедрами   и   совсем   маленькой   грудью,   полную
очаровательной незаконченности  нераспустившегосЯ  бутона.  Ћт  нее  исходил
какой-то  особый  аромат,  грациЯ,  которой  нельзЯ  научитьсЯ   и   котораЯ
расцветает там, где ей  хочетсЯ,  грациЯ  непобедимаЯ,  упрЯмаЯ  и  живучаЯ,
созданнаЯ его грубыми рабочими пальцами, так мало ценившими свое мастерство,
что они даже не сознавали, на что они способны.
     ‘андоз не мог удержать улыбки.
     - € подумать только, что этот парень сделал все,  чтобы  погубить  свой
талант! …сли бы его скульптура стоЯла на виду, он имел бы большой успех!
     - „а, большой успех, - повторил Љлод, - это очень мило!
     ’уг они как раз заметили Њагудо  уже  у  вестибюлЯ,  направлЯющегосЯ  к
лестнице. Ћни его окликнули, подошли к нему и  в  течение  нескольких  минут
разговаривали втроем. ѓалереЯ первого этажа, пустаЯ, посыпаннаЯ песком, была
освещена  тусклым  светом,  идущим  из  больших  круглых  окон;  можно  было
подумать,  что  находишьсЯ  под  железнодорожным  мостом;   крепкие   столбы
поддерживали металлические балки, сверху дул ледЯной  ветер,  приносЯ  капли
влаги на землю, в которой вЯзли ноги.  ‚далеке,  за  разорванным  занавесом,
сгрудились статуи: отклоненные скульптуры, гипсовые фигуры,  которые  бедные
скульпторы даже не брали обратно, -  тусклаЯ  безжизненность  морга,  жалкаЯ
свалка.  Ђ  наверху,  ошеломлЯЯ,  заставлЯЯ  поднимать  голову,   раздавалсЯ
непрерывный шум, бесконечный топот ног посетителей. ‡десь он просто оглушал:
стоЯл такой грохот, будто бесконечные  поезда  на  полном  ходу  беспрерывно
сотрЯсали железные балки.
     ‚ыслушав похвалы, Њагудо сказал Љлоду, что он тщетно искал его картину.
‚ какую дыру  ее  запрЯтали?  Џотом  он  осведомилсЯ  о  ѓаньере  и  „юбюше,
разнежившись от воспоминаний о прошлом. ѓде они, эти былые ‘алоны, куда  они
приходили гурьбой, где неистово бегали по залам, как по вражеской стране,  а
выходЯ, выражали бурное презрение и вели споры, от которых вспухали Языки  и
сохли мозги! „юбюша теперь никто не встречал. ѓаньер два-три  раза  в  месЯц
приезжал из Њелена на концерты; он настолько потерЯл интерес к живописи, что
даже не ЯвилсЯ в ‘алон, хотЯ там висел очередной пейзаж, который он повторЯл
вот уже в течение  пЯтнадцати  лет:  берег  ‘ены  в  приЯтных  серых  тонах,
выполненный добросовестно и так скромно, что  публика  никогда  не  замечала
его.
     - Ќу, Я иду наверх, - сказал Њагудо. - ‚ы со мной?
     Љлод, побледнев от недомоганиЯ, каждую секунду  поднимал  глаза  вверх.
Ђх, этот ужасный рокот, разрушительный бег чудовища, от которого содрогалось
все его тело!
     Ћн безмолвно протЯнул руку.
     - ’ы удираешь? - воскликнул ‘андоз. -  ЏройдемсЯ  еще  разок  и  выйдем
вместе.
     Ќо, увидев, как бледен  Љлод,  он  почувствовал  глубокую  жалость.  Ћн
понЯл,  что  Љлод  обессилен,  что   он   жаждет   одиночества,   охваченный
потребностью убежать от всех, чтобы скрыть свою рану.
     - Ќу, в таком случае, прощай, старина!.. ‡автра Я заглЯну к тебе!
     Љлод, шатаЯсь, преследуемый раздававшимсЯ  сверху  грохотом,  исчез  за
деревьЯми сада.
     Ђ через два часа ‘андоз, который потерЯл было Њагудо и нашел его  потом
вместе с †ори и ”ажеролем, увидел вдруг Љлода в ‚осточном зале, перед  своей
картиной, на том же месте, где он его встретил в первый  раз.  ‚место  того,
чтобы уйти, беднЯга снова поднЯлсЯ наверх, привлеченный  сюда  помимо  своей
воли, весь во власти неотвЯзной мысли.
     Ѓыло пЯть  часов  днЯ,  наступила  нестерпимаЯ  духота,  и,  измученнаЯ
беспрерывным хождением по залам, толпа, бросаЯсь, как  испуганное  стадо  по
загону, из стороны в сторону, толкаЯ друг друга, стала  метатьсЯ  в  поисках
выхода. Џрохладный утренний воздух все больше насыщалсЯ рыжеватым туманом от
испарений человеческих тел,  а  поднЯвшаЯсЯ  с  паркета  тонкаЯ  сетка  пыли
пропитывалась запахом пота.  Џосетители  все  еще  подводили  друг  друга  к
картинам, но только к таким, которые производили  впечатление  и  удерживали
внимание своими сюжетами. Џублика уходила, возвращалась, топталась на  одном
месте. Ћсобенно упрЯмились женщины, не желавшие покидать зал  до  той  самой
минуты, пока с первым ударом шести часов сторожа не выставЯт  их  на  улицу.
’олстухи в изнеможении опускались на диваны. „ругие, не найдЯ уголка, где бы
присесть, тЯжело опирались на зонтики, едва  не  терЯЯ  сознаниЯ  и  все  же
продолжаЯ упорствовать. Ѓеспокойные, умолЯющие глаза следили за  скамейками,
переполненными людьми. ‚сех этих людей сморила теперь усталость, от  которой
подкашивались ноги, вытЯгивались лица, а  головы  опустошала  мигрень  -  та
особаЯ мигрень ‘алонов, когда затылок  раскалываетсЯ  от  боли  и  в  глазах
плывут цветные пЯтна.
     € только два господина в орденах, ничего не замечаЯ вокруг,  продолжали
мирную беседу, сидЯ на пуфе, где они уже с полуднЯ рассказывали  друг  другу
какие-то истории.  Ѓыть  может,  они  вернулись  сюда,  а  возможно,  так  и
просидели здесь все времЯ, не двинувшись с места.
     - ’ак, значит, - говорил толстЯк, - вы вошли, сделав вид, что ничего не
понЯли?
     - ‘овершенно верно, - отвечал сухощавый. - џ посмотрел на  них  и  снЯл
шлЯпу. Љак по-вашему, это понЯтно?
     - “дивительно! ‚ы удивительный человек, мой друг!
     Ќо Љлод слышал только удары собственного сердца, видел только "Њертвого
ребенка", там, наверху, под потолком. Ћн не отводил  от  него  взглЯда.  ќто
было наваждение, пригвождавшее его к месту помимо вели.  ’олпа,  пресыщеннаЯ
усталостью, кружила вокруг него: чьи-то ноги  наступали  на  Љлода,  толкали
его, увлекали за  собой;  он  давал  себЯ  увлечь,  подобно  неодушевленному
предмету, плыл по воле волн и снова оказывалсЯ на том же месте,  не  опускаЯ
головы, не видЯ, что происходит  внизу,  живЯ  только  тем,  что  было  там,
наверху, - своим творением, своим маленьким †аком, распухшим  после  смерти.
„ве крупные слезы, неподвижно застывшие на веках,  мешали  ему  видеть.  …му
казалось, что никогда больше у него не будет времени вдоволь насмотретьсЯ на
сына.
     Џроникнутый глубокой жалостью,  ‘андоз  сделал  вид,  что  не  замечает
старого друга, словно  хотел  оставить  его  в  одиночестве  на  могиле  его
неудавшейсЯ жизни. ‘нова поЯвилась кучка  товарищей:  ”ажероль  и  †ори  шли
впереди, и когда Њагудо спросил у ‘андоза,  где  же  картина  Љлода,  ‘андоз
солгал, отвлек его, увел. Ћни ушли все вместе.
     ‚ечером Љристина не могла добитьсЯ от Љлода  ничего,  кроме  отрывистых
слов: все сошло благополучно, публика не возмущалась, картина висит  хорошо,
может  быть,  немного  слишком  высоко.  Ќо,  несмотрЯ  на   свое   холодное
спокойствие, Љлод казалсЯ таким странным, что Љристина почувствовала страх.
     Џосле обеда, когда она вернулась из кухни, куда относила  тарелки,  она
увидела, что Љлода нет за столом. Ћн открыл окно, выходившее на  пустырь,  и
высунулсЯ в него так далеко, что она его не заметила. ЏерепуганнаЯ, Љристина
бросилась к нему, с силой потЯнула за куртку.
     - Љлод, Љлод! —то ты делаешь!
     Ћн повернулсЯ, бледный, как мертвец. ѓлаза его были безумны.
     - ‘мотрю.
     „рожащими руками она захлопнула окно, но в душе у  нее  осталась  такаЯ
жгучаЯ тревога, что с этого днЯ она не смыкала глаз по ночам.
 
        XI 
 
     Ќа другой день Љлод вновь  принЯлсЯ  за  работу,  дни  потекли  обычной
чередой, и лето прошло в томительном затишье. Ћн получил заказ: писал цветы,
которые отправлЯли в Ђнглию, и  заработка  хватало  на  хлеб  насущный.  ‚се
свободное времЯ он  опЯть  посвЯщал  большой  картине,  но  прежние  гневные
вспышки, уже не повторЯлись, казалось, он  примирилсЯ  с  этой  нескончаемой
работой; усидчиво трудилсЯ, был внешне спокоен, хотЯ уже и не питал  никаких
надежд. Ћднако из глаз его по-прежнему глЯдело безумие; когда он  пристально
всматривалсЯ в неудавшеесЯ творение всей своей жизни, в них как будто угасал
свет.
     Љак раз в это времЯ и ‘андоза постигло  большое  горе.  “  него  умерла
мать, и всЯ его жизнь - жизнь втроем в замкнутом мирке, куда проникали  лишь
немногие близкие друзьЯ, - была нарушена. Ћн возненавидел маленький домик на
улице Ќолле. Ќеожиданно к нему пришел успех: стали  быстро  продаватьсЯ  его
книги, прежде не находившие покупателей, и разбогатевшие  супруги  снЯли  на
‹ондонской улице большую квартиру, на  меблировку  которой  у  ‘андоза  ушло
несколько месЯцев. ’раур еще больше сроднил его с Љлодом, оба они испытывали
одинаковое отвращение к окружающему. Џосле рокового провала Љлода  в  ‘алоне
‘андоз очень тревожилсЯ  за  своего  старого  друга,  догадываЯсь,  что  тот
надломлен, что ему нанесена неизлечимаЯ  рана,  откуда  неприметно  вытекает
жизнь. Ќо, видЯ, что  Љлод  так  сдержан,  так  благоразумен,  он  несколько
успокоилсЯ.
     ‘андоз часто заходил теперь на улицу  ’урлак,  и,  если  ему  случалось
заставать. Љристину одну, он расспрашивал ее о муже, понимаЯ, что  она  тоже
живет в страхе перед неизбежным несчастьем, хотЯ никогда об этом не говорит.
“ нее было измученное лицо, она нервно вздрагивала, подобно матери,  котораЯ
бодрствует у изголовьЯ  ребенка  и  с  трепетом  оглЯдываетсЯ  при  малейшем
шорохе, страшась, не пришла ли смерть.
     Ћднажды июльским утром он ее спросил:
     - Ќу, довольны вы теперь? Љлод успокоилсЯ, хорошо работает.
     Ћна бросила на картину привычный  взглЯд  -  косой  взглЯд,  в  котором
затаились страх и ненависть.
     - „а,  да,  работает...  Ћн  хочет  все  закончить  прежде,  чем  снова
принЯтьсЯ за свою женщину...
     €, не признаваЯсь в том, что ее преследует страх, добавила шепотом:
     - Ќо какие у него глаза? ‚ы заметили? “ него все  еще  страшные  глаза.
џ-то знаю, что он притворЯетсЯ, когда делает вид, что  он  смирилсЯ.  “молЯю
вас, зайдите за ним, поведите его куда-нибудь, чтобы он  рассеЯлсЯ.  “  него
никого больше не осталось, кроме вас, помогите же мне, помогите!
     ‘ тех пор  ‘андоз  начал  придумывать  всЯкие  предлоги  длЯ  прогулок,
заходил с утра за Љлодом и силой отрывал его  от  работы.  Џочти  всегда  он
должен был стаскивать Љлода с лесенки, где тот сидел, даже когда  не  писал.
•удожник чувствовал большую усталость, столбнЯк иногда сковывал его так, что
в течение долгих минут он не мог сделать взмаха кистью.
     ‚  эти  мгновениЯ  безмолвного  созерцаниЯ  его   взглЯд,   пламеневший
религиозным восторгом, возвращалсЯ к фигуре женщины, до которой он больше не
дотрагивалсЯ:    казалось,    будто    сомнениЯ    борютсЯ    в    нем    со
смертельно-сладостным желанием, с бесконечной нежностью и  свЯщенным  ужасом
перед любовью, от которой он сам отступил, знаЯ, что в ней  его  гибель.  Ћн
снова бралсЯ за другие фигуры, в глубине картины, но все  времЯ  чувствовал,
что она здесь, и когда он смотрел на нее, все плыло у него перед глазами,  и
он сознавал, что может справлЯтьсЯ со своим безумием лишь до тех  пор,  пока
не коснетсЯ вновь ее тела, пока она не сомкнет рук вокруг его шеи.
     Љак-то  вечером  Љристина,  котораЯ  бывала  теперь  у  ‘андозов  и  не
пропускала у них ни одного  четверга  в  надежде  развлечь  своего  большого
больного ребенка-художника, отвела в сторону хозЯина дома и  стала  умолЯть,
чтобы он завтра будто невзначай зашел за Љлодом. € на  другой  день  ‘андоз,
которому как раз нужно  было  собрать  по  ту  сторону  Њонмартрского  холма
какие-то заметки длЯ своего романа, отправилсЯ к Љлоду, силой утащил  его  и
не отпускал до самой ночи.
     Ћни опустились до ЉлиньЯнкурских ворот,  к  месту  постоЯнных  народных
увеселений,  с  деревЯнными  лошадками,  тирами,  кабачками,  и,  к   своему
удивлению, неожиданно увидели эна, восседавшего  посреди  большого,  богато
убранного балагана. Ѓалаган походил на  разукрашенную  часовню:  здесь  были
устроены четыре вращающихсЯ лотерейных диска, уставленные фарфором, стеклом,
безделушками, которые вспыхивали переливами  позолоты  и  лака  каждый  раз,
когда запущенный рукой игрока диск начинал вращатьсЯ, поскрипываЯ стрелкой и
позвЯкиваЯ, как музыкальнаЯ шкатулка. € среди всех этих безделушек кружилсЯ,
вальсировал самый значительный выигрыш -  перевЯзанный  розовыми  ленточками
живой, обезумевший от страха кролик. ‚сЯ  эта  мишура  красовалась  в  рамке
пунцовых обоев, ламбрекенов, занавесок, а в глубине  барака,  как  в  свЯтаЯ
свЯтых храма, висели три картины - три шедевра эна, которые следовали с ним
с Ярмарки на Ярмарку, с одного  конца  Џарижа  на  другой:  "Ѓлудница"  -  в
центре, копиЯ картины ЊантеньЯ - слева, "Џечка" Њапудо - справа. Џо вечерам,
когда зажигали керосиновые лампы и скрипевшие лотерейные диски  горели,  как
звезды, не было ничего прекраснее этих  картин  на  фоне  кровавого  пурпура
материй; и в балагане толпилась куча зевак.
     Џри виде этого зрелища Љлод не мог удержать восклицаниЯ:
     - ѓосподи, да ведь картины и  впрЯмь  хороши!  Ћни  будто  созданы  длЯ
этого!
     ‚ особенности ЊантеньЯ, написанный  с  наивной  сухостью,  напоминавший
выцветшую лубочную картинку, повешенную здесь на радость  простым  людЯм;  а
тщательно  выписаннаЯ  покосившаЯсЯ   печка   Њагудо   рЯдом   с   сусальным
изображением •риста выглЯдела неожиданно забавной.
     эн, завидев двух друзей, протЯнул им руку,  словно  рассталсЯ  с  ними
только накануне. Ћн держалсЯ непринужденно, не тщеславилсЯ своей  лавчонкой,
но и не стеснЯлсЯ ее, нисколько не постарел, был, как  всегда,  косноЯзычен,
нос его совершенно исчез в одутловатых щеках, а  рот,  как  будто  постоЯнно
набитый кашей, прикрывала борода.
     - —то скажете! ‚от мы и снова встретились! - весело промолвил ‘андоз. -
Ђ знаете, ваши картинки производЯт большое впечатление.
     - Ќу и ловкач! - добавил Љлод. - “строил собственный салон, только  длЯ
себЯ одного! ‡дорово, а?
     ‹ицо эна просиЯло, и он проронил свое любимое:
     - …ще бы!
     Ќо  на  этот  раз,  польщенный  в  своем  тщеславии  художника,  он  не
ограничилсЯ обычным невнЯтным бормотанием, а произнес вдруг целую фразу:
     - Ќу еще бы, будь у менЯ ваши денежки, Я преуспел бы не хуже вашего!
     ‚ этом он был убежден. Ћн никогда и не сомневалсЯ в  своем  таланте,  а
бросил живопись лишь потому, что не мог ею прокормитьсЯ. Ћн был уверен,  что
будь у него времЯ - он создал бы произведениЯ не хуже шедевров ‹увра.
     - - Џолно, - сказал Љлод, снова помрачнев,  -  вам  не  о  чем  жалеть!
’олько вам одному и повезло. ‚едь дела в лавочке идут недурно?
     Ќо эн с горечью промЯмлил в ответ:
     - Ќет, куда там, все идет из  рук  вон  плохо,  даже  лотереЯ.  Џублика
больше не ставит, деньги уходЯт к  кабатчикам.  Ћн  и  так  скупает  все  по
дешевке, постукивает по столу, чтобы стрелка  не  задерживалась  на  больших
выигрышах, и все-таки денег только-только хватает на питьевую воду.
     Ќо тут как раз подошли клиенты, эн прервал разговор и крикнул  громким
голосом, неожиданным длЯ его удивленных товарищей:
     - Ђ ну, кто ставит? ‘корей! €гра без проигрыша!
     Љакой-то рабочий, держа на руках маленькую болезненную девчурку с жадно
горевшими глазами, дал ей сделать два удара. „иски  заскрипели,  безделушки,
переливаЯсь, заплЯсали, - живой кролик, прижав уши, завертелсЯ  так  быстро,
что стал казатьсЯ беловатым кругом. ‚се замерли от  волнениЯ:  девочка  чуть
было не выиграла кролика.
     Џожав руку все еще дрожащего эна, друзьЯ удалились.
     Ћни прошли в молчании шагов пЯтьдесЯт.
     - Ћн счастлив! - сказал Љлод.
     - Ћн! - вскричал ‘андоз.  -  „а  ведь  он  считает,  что  его  место  в
€нституте, он смертельно страдает.
     Џрошло некоторое времЯ,  и  в  середине  августа  ‘андоз  придумал  длЯ
развлечениЯ Љлода настоЯщее путешествие, прогулку на целый день. Ћн встретил
как-то „юбюша, мрачного, опустившегосЯ. ‚споминаЯ о прошлом с  сожалением  и
сердечностью, „юбюш пригласил старых друзей позавтракать у него в ђишодьере,
где он с двумЯ детьми должен был прожить еще две недели. Џочему бы  им  и  в
самом деле не поехать, раз „юбюш так стремитсЯ возобновить старую дружбу? Ќо
напрасно ‘андоз  повторЯл,  что  поклЯлсЯ  „юбюшу  привезти  к  нему  Љлода,
последний  упорно  отказывалсЯ,  как  будто  пугаЯсь  мысли  снова   увидеть
Ѓеннекур, ‘ену, острова, всю эту местность, где умерли и были погребены  его
счастливые годы. Џришлось вмешатьсЯ Љристине, и тогда  он  наконец  уступил,
хотЯ и с большим сопротивлением. Љак раз накануне  условленного  днЯ,  вновь
охваченный лихорадкой, он очень поздно работал над своей картиной. Ђ утром -
это было воскресенье, - снедаемый все тем же желанием писать, он  с  трудом,
сделав над собой мучительное усилие, оторвалсЯ от работы. ‡ачем возвращатьсЯ
туда? ќто умерло, не существовало больше. ‘уществовал только один  Џариж,  и
даже в Џариже - только горизонт, выступ ‘итэ, этот  призрак,  преследовавший
его всегда и повсюду, единственный уголок, где он оставил свое сердце.
     ‚ вагоне, видЯ, как нервничает Љлод, как  он  не  отрываЯсь  смотрит  в
окно, будто на долгие годы покидает  исчезающий  вдали  и  растворЯющийсЯ  в
дымке город, ‘андоз попыталсЯ его отвлечь и рассказал ему все, что он знал о
настоЯщем  положении  „юбюша.  ‘начала  папаша   ЊаргельЯн,   кичась   своим
премированным зЯтем, таскал его всюду за  собой  и  представлЯл  как  своего
компаньона и преемника. ‚от кто будет толково вести дела, строить и дешево и
красиво, недаром ведь парень высох  над  книгами!  Ћднако  перваЯ  же  затеЯ
„юбюша кончилась плачевно: он изобрел печь длЯ обжига кирпича и установил ее
в Ѓургундии на земле своего тестЯ, но в таком неподходЯщем месте и по такому
неправильному  плану,  что  потерЯл  на  этой  попытке  200  тысЯч   франков
наличными. „юбюш занЯлсЯ тогда строительством домов,  намереваЯсь  применить
на практике свои собственные, долго  вынашиваемые  замыслы,  которые  должны
были возродить строительное искусство. ‚ свои постройки  он  внес  и  старые
теории, которых он набралсЯ от друзей юности - революционеров в искусстве, -
все то, что он обещал осуществить, как только у него будут  развЯзаны  руки,
но  что  он  плохо  переварил  и   некстати   применил   с   тЯжеловесностью
старательного  ученика,   лишенного   творческого   горениЯ:   фаЯнсовые   и
терракотовые украшениЯ, большие застекленные переходы и особенно  железо  во
всех видах - железные стропила, железные лестницы, железные крыши.  ’ак  как
все эти материалы лишь увеличивали расходы, он снова провалилсЯ, тем  более,
что был плохим администратором; и к тому же богатство кружило ему голову: он
отЯжелел, избаловалсЯ, утратил даже прежнее рвение к  работе.  Ќа  этот  раз
папаша ЊаргельЯн рассердилсЯ: ведь сам-то он тридцать лет покупал  земельные
участки, строил, и  снова  продавал,  Я  умел  на  глазок  определЯть  смету
доходного дома: столько-то  метров  площади  по  столько-то  за  метр  дадут
столько-то квартир  с  такой-то  квартирной  платой.  Љто  же  ему  подсунул
молодца,  который  просчитываетсЯ  и  с  известью,  и  с  кирпичом,   и   со
строительным камнем, ставит дуб там, где достаточно  было  бы  сосны,  и  не
хочет миритьсЯ с тем, что этаж надо  разрезать,  как  просфору,  на  столько
маленьких ломтиков,  сколько  потребуетсЯ.  Ќу  нет,  с  него  довольно!  Ћн
возмутилсЯ  против  искусства  после  того,  как  из  тщеславиЯ,  поддавшись
искушению  невежды,  попыталсЯ  ввести  малую  толику  его  в  свое  издавна
налаженное дело. ‘ тех пор дела пошли все хуже и хуже, между зЯтем и  тестем
возникали крупные ссоры; первый, принимаЯ надменный вид,  ссылалсЯ  на  свою
науку,  второй  кричал,  что  любой  чернорабочий   понимает   больше,   чем
архитектор. Њиллионы оказались в опасности. ‚ один прекрасный день ЊаргельЯн
выставил „юбюша за дверь своей конторы, запретив  ему  впредь  ступать  туда
ногой, потому что он не годен  даже  длЯ  руководства  стройкой  с  четырьмЯ
рабочими. ќто было катастрофой,  позорным  провалом,  банкротством  Ђкадемии
перед простым каменщиком.
     Љлод, начав прислушиватьсЯ, спросил:
     - Ќу, а чем же он теперь занимаетсЯ?
     - Ќе знаю, должно быть, ничем, - ответил ‘андоз. - Ћн говорил мне,  что
вечно в тревоге за здоровье детей и что сам за ними ухаживает.
     ѓоспожа ЊаргельЯн,  бледнаЯ,  худаЯ,  как  щепка,  женщина,  умерла  от
чахотки; это был наследственный недуг, свЯзанный с семейным  вырождением,  и
ее дочь ђегина тоже кашлЯла со времени замужества. ‘ейчас она проходила курс
лечениЯ на водах Њон-„ор, куда не решилась  взЯть  с  собой  детей,  которые
сильно хворали за год до  этого  после  сезона,  проведенного  на  курортном
воздухе, слишком резком длЯ их слабого здоровьЯ. ‚от почему семьЯ разбрелась
в разные стороны: мать с одной только горничной - на водах, дед - в  Џариже,
где снова возобновил свои большие постройки, воюЯ с четырьмЯстами рабочих  и
подавлЯЯ своим презрением  ленивых  и  неспособных,  а  отец,  приставленный
нЯнькой к детЯм, уединилсЯ  в  ђишодьере,  где  нашел  себе  прибежище,  как
инвалид, потерпевший  поражение  в  первой  же  жизненной  битве.  ‚  минуту
откровенности „юбюш намекнул даже, что так как его жена едва не  умерла  при
вторых родах и падала в обморок при малейшем грубом прикосновении,  он  счел
своим долгом прервать с ней  всЯкие  супружеские  отношениЯ,  и  у  него  не
ос