ах крыла, движение  давали  чарующую  иллюзию
полета ввысь, под облака. Ќо это всегда кончалось плохо. Ћдин раз  ее  нашли
без чувств; она судорожно сжимала руками веревки качелей,  широко  раскрытые
глаза смЯтенно глЯдели  в  пустоту.  ‚  другой  раз  она  упала  с  качелей,
вытЯнувшись в судороге, словно ласточка, пораженнаЯ дробинкой.
     - Ђх, мама, - продолжала девочка, - хоть немножко, совсем немножко!
     Ќаконец ќлен, чтобы отделатьсЯ от †анны, посадила ее на качели. „евочка
сиЯла. Ќа лице ее поЯвилось благоговейное выражение, руки слегка дрожали  от
радости. ќлен качала ее очень тихо.
     - ‘ильней, сильней, - прошептала она. Ќо ќлен уже не слушала ее. Ћна не
отрывалась от веревки, сама проникаЯсь оживлением; щеки ее  порозовели,  она
всЯ  трепетала  от  движений,  которыми  раскачивала   доску.   …е   обычнаЯ
серьезность растворилась в каком-то товарищеском чувстве, объединЯвшем ее  с
дочерью.
     - „овольно! - объЯвила она, снимаЯ †анну с качелей.
     - Ђ теперь покачайсЯ ты, пожалуйста, покачайсЯ,  -  пролепетала  †анна,
повиснув у нее на шее.
     Ћна страстно любила смотреть, как мать ее "улетает", - так называла это
девочка. †анне даже больше нравилось смотреть,  как  качаетсЯ  мать,  нежели
качатьсЯ самой. Ќо ќлен, смеЯсь, спросила у дочери,  кто  же  ее  раскачает:
ведь когда она садилась на качели, то уж качалась не на  шутку,  а  взлетала
выше  деревьев.  Љак  раз  в  этот  момент  показалсЯ   господин   ђамбо   в
сопровождении привратницы. Ћн познакомилсЯ с госпожой „еберль у ќлен  и,  не
застав последнюю дома, счел себЯ  вправе  прийти  в  сад.  ѓоспожа  „еберль,
тронутаЯ  добродушием  почтенного  друга  ќлен,  встретила  его  чрезвычайно
любезно. ‡атем она снова углубилась в оживленную беседу с Њалиньоном.
     - Ќаш друг раскачает тебЯ! Ќаш друг раскачает тебЯ! - восклицала †анна,
прыгаЯ вокруг матери.
     - „а замолчи же! Њы не дома, - сказала ќлен с напускной строгостью.
     - Ѓоже мой, - проговорил господин ђамбо, - если это вас позабавит, Я  к
вашим услугам. “ж раз мы в саду...
     ќлен  начинала  сдаватьсЯ.  ‚  девичьи  годы  она  качалась  часами,  и
воспоминание об  этих  далеких  радостЯх  наполнЯло  ее  смутным  томлением.
Џолина, сидевшаЯ  с  ‹юсьеном  на  краю  лужайки,  вмешалась  в  разговор  с
непринужденной манерой взрослой, независимой девушки.
     - Ќу да, господин ђамбо раскачает вас... Ђ  потом  он  раскачает  менЯ.
‚едь вы раскачаете менЯ, сударь, не правда ли?
     ќто победило последние колебаниЯ ќлен. Њолодость, таившаЯсЯ в  ней  под
внешним  бесстрастием  ее  редкой   красоты,   раскрылась   с   пленительной
непосредственностью. ‚ ней проглЯнула простота и  веселость  школьницы,  без
малейшего следа чопорности. ‘меЯсь, она сказала,  что  не  хочет  выставлЯть
напоказ свои ноги, и, попросив  бечевку,  перевЯзала  юбки  повыше  лодыжек.
Џотом, стоЯ на доске качелей, держась раскинутыми  руками  за  веревки,  она
весело крикнула.
     - Љачайте, господин ђамбо... ‘начала потише!
     ѓосподин  ђамбо  повесил  шлЯпу  на  ветку.  …го  широкое  доброе  лицо
осветилось отеческой улыбкой. Ћн проверил, прочны ли  веревки,  поглЯдел  на
деревьЯ, наконец, решившись, слегка  подтолкнул  доску.  ‚  этот  день  ќлен
впервые снЯла траур. Ќа ней было серое платье с бледно-лиловыми бантами.  €,
выпрЯмившись во весь рост,  она  медленно  качнулась,  скользЯ  над  землей,
словно в колыбели.
     - Љачайте! Љачайте! - воскликнула она.
     ’огда господин ђамбо, вытЯнув руки, поймал доску на лету и  толкнул  ее
вперед сильнее. ќлен поднималась; каждый взлет уносил ее все выше.  Ќо  ритм
качаниЯ оставалсЯ медленным, ќлен стоЯла, еще хранЯ  светскую  сдержанность,
чуть серьезнаЯ; ее глаза на  немом  прекрасном  лице  были  прозрачно  Ясны,
только ноздри раздувались, впиваЯ  ветер.  Ќи  одна  складка  ее  платьЯ  не
шевелилась. €з прически выбилась густаЯ прЯдь волос.
     - Љачайте! Љачайте!
     ‘тремительный толчок взметнул ее кверху. Ћна поднималась к солнцу,  все
выше. Џо саду от нее разлеталсЯ ветер; она проносилась так быстро, что  глаз
уже не мог отчетливо рассмотреть ее. ’еперь  она,  казалось,  улыбалась;  ее
лицо порозовело, глаза светили на лету, как звезды. ЏрЯдь волос билась об ее
шею. ЌесмотрЯ на стЯгивавшую  их  бечевку,  юбки  ее  развевались,  открываЯ
лодыжки. —увствовалось, что она наслаждаетсЯ свободой, дыша  полной  грудью,
парЯ в воздухе, как в родной стихии.
     - Љачайте! Љачайте!
     ѓосподин ђамбо, весь в поту, раскрасневшийсЯ, напрЯгал все силы.  †анна
громко вскрикнула. ќлен подымалась все выше.
     - Ћ мама! Ћ мама! - повторЯла †анна, замираЯ от восторга.
     Ћна сидела на лужайке, глЯдЯ на мать, прижав руки к груди, словно  сама
впиваЯ налетавший на нее ветер.  ’Яжело  переводЯ  дух,  она  бессознательно
покачивалась в такт мощным размахам качелей.
     - ‘ильней! ‘ильней! - кричала она.
     Њать поднималась все выше. Ќоги ее касались ветвей деревьев.
     - ‘ильней! ‘ильней, мама! ‘ильней!
     Ќо ќлен уже вырвалась в  небо.  „еревьЯ  гнулись  и  трещали,  как  под
напором ветра. ‚иден был лишь вихрь ее юбок, развевавшихсЯ с шумом бури. Ћна
летела вверх, раскинув руки, наклонЯсь грудью вперед, слегка опустив голову,
парила секунду в высоте, потом, увлекаемаЯ обратным  размахом,  стремительно
падала вниз, запрокинув голову, закрыв в  упоении  глаза.  Ћна  наслаждалась
этими взлетами и падениЯми, от которых у нее кружилась голова.  Ќаверху  она
врывалась в солнце, в Ясное февральское солнце, лучившеесЯ золотой пылью. …е
каштановые  волосы,  отливавшие  Янтарем,  Ярко  вспыхивали  в  его   лучах;
казалось, всЯ она объЯта пламенем: лиловые шелковые банты, подобно  огненным
цветам, сверкали на ее светлом платье. Љругом нее рождалась весна, лиловатые
почки, цвета камеди, нежно выделЯлись на синеве небес.
     †анна молитвенно сложила руки. Њать представлЯлась ей свЯтой, с золотым
нимбом вокруг головы, улетающей в рай. € разбитым голосом она все лепетала:
     - Ћ мама, о мама...
     ѓоспожа „еберль и Њалиньон, заинтересовавшись, также подошли к качелЯм.
Њалиньон нашел, что эта дама очень храбра.
     - “ менЯ сердце не выдержало бы, Я уверена, - сказала боЯзливо  госпожа
„еберль.
     ќлен услышала ее.
     - Ћ, у менЯ сердце крепкое!.. Љачайте, качайте же,  господин  ђамбо!  -
крикнула она из-за ветвей.
     € действительно, ее голос оставалсЯ спокойным. Ћна, казалось, не думала
о двух мужчинах, стоЯвших внизу. Ћни  были  ей  безразличны.  ‚олосы  у  нее
растрепались; бечевка, видимо, ослабела - юбки ќлен с шумом бились по ветру,
точно флаг. Ћна поднималась все выше.
     ‚друг она крикнула:
     - „овольно, господин ђамбо, довольно!
     Ќа крыльце только что поЯвилсЯ доктор „еберль.  Ћн  приблизилсЯ,  нежно
поцеловал жену, приподнЯл ‹юсьена и поцеловал его в  лоб.  Џотом,  улыбаЯсь,
взглЯнул на ќлен.
     - „овольно, довольно! - повторЯла та.
     - Џочему же? - спросил доктор. - џ вам мешаю?
     ќлен не отвечала. …е лицо вновь стало  серьезным.  Љачели  были  пущены
вовсю, их движение  не  останавливалось;  широкие  мерные  размахи  все  еще
уносили  ќлен  на  большую  высоту,  и  доктор,  изумленный  и  очарованный,
залюбовалсЯ ею - так прекрасна, высока и могуча была эта, подобнаЯ  античной
статуе, женщина, плавно  качавшаЯсЯ  в  блеске  весеннего  солнца.  Ќо  ќлен
казалась раздраженной - и вдруг, резким движением, прыгнула на землю.
     - Џодождите! Џодождите! - кричали все.
     ђаздалсЯ глухой стон: ќлен упала  на  гравий  и  была  не  в  состоЯнии
поднЯтьсЯ.
     - Ѓоже, какое безрассудство! - сказал „еберль, побледнев.
     ‚се захлопотали вокруг ќлен. †анна рыдала так  отчаЯнно,  что  господин
ђамбо - он сам чуть не плакал от волнениЯ - вынужден был взЯть ее  на  руки.
’ем временем врач поспешно и тревожно расспрашивал ќлен:
     - ‚ы ударились правой ногой, не правда ли?.. Ќе можете встать?
     ќлен, оглушеннаЯ падением, молчала. Ћн спросил:
     - Ѓольно вам?
     - ‚от тут, в колене, глухаЯ боль, - проговорила ќлен. ’огда  он  послал
жену за своей аптечкой и бинтами.
     - Џосмотрим, посмотрим! - повторЯл он. - ‚ероЯтно, пустЯки.
     Ћн стал на колени посреди аллеи. ќлен молчала.  Ќо  когда  он  протЯнул
руку, чтобы осмотреть ушибленное место, она с трудом приподнЯлась  и  плотно
прижала юбку к ногам.
     - Ќет, нет, - тихо вымолвила она.
     - Ќужно же поглЯдеть, в чем дело, - настаивал врач.
     …е охватила легкаЯ дрожь; еще более понизив голос, она прибавила:
     - џ не хочу... пройдет и так.
     Ћн  посмотрел  на  нее  с  удивлением.  …е  шеЯ  порозовела.  ѓлаза  их
встретились и, казалось, мгновенно прочли то, что таилось в глубине их  душ.
’огда, сам смутившись, доктор медленно поднЯлсЯ и осталсЯ возле ќлен, уже не
просЯ у нее разрешениЯ осмотреть ушибленную ногу.
     ќлен подозвала знаком господина ђамбо.
     - ‘ходите за доктором Ѓоденом, расскажите ему, что со мной случилось, -
сказала она ему на ухо.
     „есЯтью  минутами  позже,  когда  пришел  доктор  Ѓоден,  ќлен,  сделав
невероЯтное усилие, поднЯлась на ноги и, опираЯсь на  него  и  на  господина
ђамбо, вернулась к себе домой. †анна, содрогаЯсь  от  рыданий,  шла  за  нею
следом.
     - џ буду ждать вас, - сказал доктор „еберль своему коллеге. - ‚ернитесь
успокоить нас.
     ‚ саду завЯзалсЯ оживленный разговор.
     - —то за странные причуды у женщин! - восклицал Maлиньон. - € чего  эта
дама вздумала прыгать?
     Џолина, раздосадованнаЯ тем, что это происшествие лишило ее  обещанного
удовольствиЯ, сказала, что очень неосторожно  качатьсЯ  так  сильно.  „октор
„еберль молчал, он казалсЯ озабоченным.
     - Ќичего серьезного, - объЯвил, вернувшись,  доктор  Ѓоден.  -  Џростой
вывих... Ќо ей придетсЯ провести по меньшей мере две недели на кушетке.
     ’огда господин „еберль дружески похлопал по плечу Њалиньона. ђешительно
было слишком свежо, - его жене следовало вернутьсЯ домой. €, взЯв ‹юсьена на
руки, он сам унес его, осыпаЯ поцелуЯми.
  
        V 
 
     Ћба  окна  комнаты  были  раскрыты   настежь.   ‚   глубине   пропасти,
разверзавшейсЯ у  подножиЯ  дома,  -  он  стоЯл  на  самом  краю  обрыва,  -
расстилалась  необозримаЯ  равнина  Џарижа.  Џробило  десЯть  часов.   џсное
февральское утро дышало нежностью и благоуханием весны.
     ‚ытЯнувшись на кушетке, - колено у нее все еще было забинтовано, - ќлен
читала у окна книгу. •отЯ она уже не ощущала боли, но все еще была прикована
к своему ложу. Ќе будучи в состоЯнии работать даже над своим обычным шитьем,
не знаЯ, за что принЯтьсЯ, она как-то раскрыла лежавшую  на  столике  книгу,
хотЯ обычно ничего не читала. ќто была та самаЯ книга, которою она заслонЯла
по вечерам свет ночника, - единственнаЯ извлеченнаЯ ею за  полтора  года  из
маленького книжного шкапа, где стоЯли строго нравственные книги, подобранные
длЯ нее господином ђамбо. Ћбычно ќлен находила  романы  лживыми  и  пустыми.
ќтот роман, "Ђйвенго" ‚альтер-‘котта, сначала показалсЯ  ей  очень  скучным.
Џотом ею овладело странное любопытство. Ћна уже прочла его почти  до  конца.
Џорою, растроганнаЯ, ќлен усталым движением надолго ронЯла книгу на  колени,
устремив взор к далекому горизонту.
     ‚ то утро Џариж пробуждалсЯ улыбчиво-лениво. ’уман,  стелившийсЯ  вдоль
‘ены, разлилсЯ  по  обоим  ее  берегам.  ’о  была  легкаЯ  беловатаЯ  дымка,
освещеннаЯ лучами постепенно выраставшего солнца. ѓорода не было  видно  под
этим зыбким тусклым покрывалом, легким,  как  муслин.  ‚о  впадинах  облако,
сгущаЯсь и темнеЯ, отливало синевой, в  других  местах  оно,  на  протЯжении
широких пространств, редело, утончалось, превращаЯсь в мельчайшую золотистую
пыль, в которой проступали  углублениЯ  улиц;  выше  туман  прорезали  серые
очертаниЯ куполов  и  шпилей,  еще  окутанные  разорванными  клочьЯми  пара.
‚ременами от сплошной массы тумана  тЯжелым  взмахом  крыла  огромной  птицы
отделЯлись полосы желтого дыма, таЯвшие затем  в  воздухе,  -  казалось,  он
втЯгивал их в себЯ.
     € над этой безбрежностью, над этим облаком,  спустившимсЯ  на  Џариж  и
уснувшим   над   ним,   высоким   сводом    раскинулось    прозрачно-чистое,
бледно-голубое, почти белое небо. ‘олнце подымалось в  неЯркой  пыли  лучей.
‘вет, отливавший золотом, смутным,  белокурым  золотом  детства,  рассыпалсЯ
мельчайшими  брызгами,  наполнЯЯ  пространство  теплым  трепетом.   ’о   был
праздник, величавый мир и нежнаЯ веселость бесконечного простора,  а  город,
под дождем сыпавшихсЯ на него золотых стрел, погруженный  в  ленивую  дрему,
все еще медлил выглЯнуть из-под своего кружевного покрова.
     ‚сю последнюю  неделю  ќлен  наслаждалась  созерцанием  расстилавшегосЯ
перед ней Џарижа. Ћна не могла наглЯдетьсЯ на него. Ћн был бездонно глубок и
изменчив, как океан, детски Ясен в часы утра и охвачен пожаром в час заката,
проникаЯсь и радостью и печалью отраженного в нем неба. ‘олнце прорезало его
широкими золотистыми бороздами, туча омрачала его и вздымала в нем бурю.  Ћн
был  вечно  нов:  то  недвижное  оранжевое  затишье,  то  вихрь,   мгновенно
затЯгивавший свинцом все небо; Ясные, светлые часы, когда на  гребне  каждой
крыши играет легкий отблеск, - и ливни, затоплЯющие небо и землю,  стирающие
горизонт в исступлении бушующего хаоса. ‡десь, у окна, ќлен  переживала  всю
грусть, все надежды, рождающиесЯ в открытом море. …й даже чудилось, что  она
ощущает на своем лице его мощное дыхание, его терпкий  запах,  и  неумолчный
рокот города порождал в ней иллюзию прилива, бьющего о скалы крутого берега.
     Љнига выскользнула у нее из рук. ќлен грезила,  устремив  глаза  вдаль.
Ћна часто откладывала книгу в сторону: ее побуждало к этому желание прервать
чтение, не сразу понЯть, а повременить. …й нравилось понемногу удовлетворЯть
свое любопытство. Љнига вызывала у ќлен волнение, душившее  ее.  ‚  то  утро
Џариж исполнен был радостью и смутным томлением, какие она ощущала и в себе.
‚  этом  была  великаЯ  прелесть:   не   знать,   полуотгадывать,   медленно
приобщатьсЯ, смутно чувствовать, что возвращаешьсЯ ко днЯм своей юности...
     Љак лгут эти романы! Ћна была права, что никогда не читала  их.  ќто  -
небылицы, годные лишь длЯ пустых голов, длЯ людей, лишенных трезвого чувства
действительности.  €  все  же  она  была  очарована.  …е  мысли   неотступно
возвращались к рыцарю Ђйвенго,  так  страстно  любимому  двумЯ  женщинами  -
прекрасной еврейкой ђевеккой и благородной леди ђовеной.  …й  казалось,  что
она любила бы с гордостью и  терпеливо-Ясным  спокойствием  ђовены.  ‹юбить,
любить! € это слово, которое она не произносила вслух, но которое, помимо ее
воли, звучало в ней, удивлЯло ее и  вызывало  на  устах  ее  улыбку.  ‚дали,
подобно стае лебедей, неслись  над  Џарижем  бледно-дымные  клочьЯ,  гонимые
легким ветерком, медленно проплывали густые массы  тумана.  Ќа  миг,  словно
призрачный город, увиденный во сне, проступил левый  берег  ‘ены,  зыбкий  и
неЯсный, но обрушилась громада  тумана,  и  волшебный  город  исчез,  смытый
половодьем. ’еперь пары, равномерно разлитые над всем городом,  закруглЯлись
в красивое озеро с белыми  гладкими  водами.  ’олько  над  руслом  ‘ены  они
несколько сгустились, обозначаЯ его серым  изгибом.  Џо  этим  белым  водам,
таким спокойным, медленно плыли на кораблЯх  с  розовыми  парусами  какие-то
тени. ЊолодаЯ женщина следила за ними задумчивым взором. ‹юбить,  любить!  €
она улыбалась реЯвшей перед нею мечте.
     ќлен вновь взЯлась за книгу. Ћна дошла до  нападениЯ  на  замок,  когда
ђевекка ухаживает за раненым Ђйвенго и  рассказывает  ему  о  ходе  боЯ,  за
которым следит через окно. ќлен чувствовала себЯ в мире прекрасного вымысла,
она прогуливалась в нем, как в сказочном саду  с  золотыми  плодами,  вкушаЯ
сладость всех иллюзий жизни.  Џотом,  в  конце  сцены,  когда  закутаннаЯ  в
покрывало ђевекка изливает свою нежность, склонившись над уснувшим  рыцарем,
ќлен снова уронила книгу: ее сердце переполнилось -  она  была  не  в  силах
продолжать чтение.
     Ѓоже мой! Ќеужели все это было правдой?  ќлен  откинулась  на  кушетке,
члены ее оцепенели от вынужденной долгой неподвижности; она созерцала Џариж,
туманный и таинственный под золотистым солнцем. ‘траницы  романа  воскресили
перед ней ее  собственную  жизнь.  Ћна  увидела  себЯ  молодой  девушкой,  в
Њарселе, у своего отца, шлЯпника Њуре. “лица Џтит-Њари  была  мрачна.  ‚  их
доме, где всегда кипел котел воды, нужной  длЯ  изготовлениЯ  шлЯп,  даже  в
хорошую погоду веЯло прелым запахом сырости. Ћна увидела и свою мать, всегда
больную, молча целовавшую ее бледными губами. Ќи разу луч солнца не  блеснул
в детской ќлен. ‚округ нее много работали, тЯжелым  трудом  завоевываЯ  себе
скромный достаток. € это было все: вплоть до ее свадьбы ничто не  выделЯлось
из этой череды однообразных дней. Ћднажды утром,  возвращаЯсь  с  матерью  с
рынка, она  толкнула  корзиной,  полной  овощей,  молодого  ѓранжана.  арль
обернулсЯ и пошел за ними. ‚ этом и заключалсЯ весь их роман. ‚ течение трех
месЯцев она встречала его повсюду - смиренного,  неловкого.  Ћн  не  решалсЯ
заговорить с ней. ќлен было шестнадцать лет,  она  немножко  гордилась  этим
поклонником, знаЯ, что он из богатой семьи. Ќо она находила его  некрасивым,
часто подсмеивалась над ним, и ночи ее, в стенах большого сырого дома, оста-
вались безмЯтежными. Џотом их поженили. Ћна  до  сих  пор  удивлЯлась  этому
браку. арль обожал ее: вечером, когда  она  ложилась  спать,  он,  стоЯ  на
коленЯх, целовал ее обнаженные ноги. Ћна улыбалась, дружески журЯ его за это
ребЯчество. ‘нова потЯнулась сераЯ жизнь. ‡а двенадцать  лет  она  не  могла
вспомнить ни одного потрЯсениЯ. Ћна была очень спокойна и  очень  счастлива,
не ведаЯ волнений ни плоти, ни сердца,  поглощеннаЯ  повседневными  заботами
скромного хозЯйства. арль все так же целовал ее ноги,  белые,  как  мрамор,
она же была снисходительна и матерински ласкова к нему. € только. ‚друг  она
увидела перед собой комнату в  гостинице  дю-‚ар,  мертвого  мужа,  траурное
вдовье платье, перекинутое через стул. Ћна плакала, как в тот зимний  вечер,
когда умерла ее мать. ‘нова потекли дни. ‚от уже два месЯца,  как  она  жила
одна с дочерью и опЯть чувствовала себЯ счастливой и спокойной. Ѓоже мой!  €
это было все? Ќо тогда - что же  говорила  эта  книга,  повествующаЯ  о  той
великой любви, котораЯ озарЯет целую жизнь?
     “ горизонта, вдоль спЯщего озера, здесь и  там  пробегала  зыбь.  Џотом
озеро вдруг как бы разверзлось; открылись трещины, от краЯ до краЯ начиналсЯ
разлом, предвещавший окончательное распадение. ‘олнце, подымавшеесЯ все выше
в ликующем сиЯнии  своих  лучей,  вступало  в  победную  борьбу  с  туманом.
Ћгромное озеро,  казалось,  мало-помалу  иссЯкало,  воды  его  были  незримо
спущены. Џары, еще недавно такие густые, утончались, становились прозрачнее,
окрашиваЯсь Яркими цветами  радуги.  ‚есь  левый  берег  был  нежно-голубой;
медленно темнеЯ, его голубизна принимала фиолетовый оттенок над Ѓотаническим
садом. Љвартал ’юильри отливал бледно-розовым, словно ткань телесного цвета;
ближе к Њонмартру, казалось, сверкали угли - кармин пылал в золоте, - а там,
вдали,  рабочие  кварталы  темнели  кирпично-красными   тонами,   постепенно
тускневшими, переходившими в синевато-серые оттенки шифера. …ще нельзЯ  было
разглЯдеть трепетно ускользавший от глаз город, подобный морскому глубинному
дну, которое угадываетсЯ взором сквозь прозрачность воды  с  его  наводЯщими
страх зарослЯми высоких  трав,  неведомыми  ужасами  и  смутно  виднеющимисЯ
чудовищами. Ђ воды все спадали. Ћни уже превратились в прозрачные раскинутые
покровы, редевшие один за другим; образ  Џарижа  рисовалсЯ  все  отчетливее,
выступаЯ из царства грез.
     ‹юбить, любить! Џочему это слово столь сладостно вновь и вновь  звучало
в ќлен, пока она следила за таЯнием тумана? ђазве она не любила своего мужа,
за которым ухаживала, как за ребенком? Ќо щемЯщее воспоминание пробудилось в
ней - воспоминание об ее отце, который через три недели  после  смерти  жены
повесилсЯ в чулане, где еще хранились ее платьЯ. Ћн  умирал  там,  судорожно
вытЯнувшись, зарывшись  лицом  в  юбку  покойницы,  окутанный  одеждами,  от
которых еще слегка веЯло той, кого он  все  так  же  страстно  любил.  ‚друг
воображение ќлен перескочило к другому, к мелочам ее  домашнего  обихода,  к
подсчету месЯчных расходов, только что произведенному утром с  ђозали.  ќлен
ощущала гордость при мысли о заведенном ею строгом порЯдке.  Ѓолее  тридцати
лет она вела жизнь, проникнутую  непоколебимым  достоинством  и  твердостью.
‘праведливость была единственной ее страстью. ЋбращаЯсь к  своему  прошлому,
она не находила в нем ни одного часа, отмеченного слабостью, она видела себЯ
идущей твердым шагом по ровной, прЯмой дороге. Џусть дни бегут - она  пойдет
дальше своим спокойным путем, не  встречаЯ  препЯтствий.  €  это  делало  ее
суровой, внушало ей гнев  и  презрение  к  тем  вымышленным  существованиЯм,
героизм которых смущает сердца. …динственно подлинной жизнью была ее  жизнь,
протекавшаЯ среди безмЯтежного покоЯ.
     Ђ над Џарижем оставалась  лишь  тончайшаЯ  дымка,  трепещущий,  готовый
улететь обрывок газовой ткани. €  внезапно  ќлен  ощутила  прилив  нежности.
‹юбить! ‹юбить! ‚се возвращало ее к этому слову, звучащему такой  лаской,  -
все, даже гордость, которую ей внушало  сознание  своей  чистоты,  ее  мечты
становились неуловимыми, глаза увлажнЯлись, она уже  ни  о  чем  не  думала,
овеЯннаЯ весной.
     Ћна собиралась вновь взЯтьсЯ за книгу - но тут медленно открылсЯ Џариж.
‚оздух не шелохнулсЯ:  казалось,  прозвучало  заклинание.  ЏоследнЯЯ  легкаЯ
завеса отделилась, поднЯлась, растаЯла в воздухе, и город  распростерсЯ  без
единой тени под солнцем-победителем.  Ћпершись  подбородком  на  руку,  ќлен
неподвижно наблюдала это могучее пробуждение.
     ЃесконечнаЯ, тесно застроеннаЯ долина. Ќад едва  обозначавшейсЯ  линией
холмов выступали нагромождениЯ крыш. —увствовалось, что поток домов  катитсЯ
вдаль - за возвышенности, в уже незримые просторы. ’о было открытое море  со
всей  безбрежностью  и  таинственностью   его   волн.   Џариж   расстилалсЯ,
необъЯтный, как небо. ‚ это сиЯющее утро город, желтеЯ  на  солнце,  казалсЯ
полем спелых колосьев. ‚ гигантской картине была простота - только два тона:
бледнаЯ голубизна воздуха и золотистый  отсвет  крыш.  ђазлив  вешних  лучей
придавал всем предметам Ясную прелесть детства. ’ак чист был свет, что можно
было отчетливо разглЯдеть самые мелкие детали. Њногоизвилистый каменный хаос
Џарижа блестел, как под слоем хрусталЯ, -  пейзаж,  нарисованный  в  глубине
настольной безделушки. Ќо времЯ от времени в  этой  сверкающей  и  недвижной
Ясности проносилось дуновение ветра, и тогда линии улиц кое-где размЯгчались
и дрожали, словно они видны были сквозь незримое пламЯ.
     ‘начала ќлен заинтересовалась обширными пространствами, расстилавшимисЯ
под ее окнами, склонами,  прилегавшими  к  ’рокадеро,  и  далеко  тЯнувшейсЯ
линией набережных. …й пришлось наклонитьсЯ, чтобы увидеть обнаженный квадрат
Њарсова полЯ, замыкающийсЯ темной поперечной полосой ‚оенной  школы.  ‚низу,
на широкой площади и на тротуарах по берегам ‘ены, она  различала  прохожих,
кишащую толпу черных точек, уносимых движением, подобным суетне муравейника;
искоркой блеснул желтый кузов омнибуса; фиакры и телеги, величиной с детскую
игрушку, с маленькими, будто заводными, лошадками переезжали через мост.  Ќа
зелени откосов, среди  гулЯющих,  выделЯлось  пЯтно  света  -  белый  фартук
какой-то служанки. ЏоднЯв глаза, ќлен устремила взор вдаль;  но  там  толпа,
распылившись,  ускользала  от  взглЯда,  экипажи  превращались  в  песчинки;
виднелсЯ лишь гигантский  остов  города,  казалось,  пустого  и  безлюдного,
живущего лишь глухим, пульсирующим в нем шумом. Ќа переднем  плане,  налево,
сверкали красные крыши, медленно дымились высокие трубы ‚оенной пекарни.  Ќа
другом берегу реки, между ќспланадой и Њарсовым полем, группа крупных  вЯзов
казалась уголком парка; Ясно виднелись их обнаженные ветви,  их  округленные
вершины, в которых уже кое-где  пробивалась  зелень.  Џосредине  ширилась  и
царствовала  ‘ена  в  рамке  своих  серых  набережных;  выгруженные   бочки,
очертаниЯ паровых грузоподъемных кранов, выстроенные в рЯд подводы придавали
им сходство с морским портом. ‚зоры ќлен вновь и вновь возвращались  к  этой
сиЯющей водной глади, по которой, подобные черным птицам, плыли  барки.  Ћна
не в силах была отвести глаза от  ее  величавого  течениЯ.  ’о  был  как  бы
серебрЯный галун, перерезавший  Џариж  надвое.  ‚  то  утро  вода  струилась
солнцем, нигде вокруг не было столь  ослепительного  света.  ‚зглЯд  молодой
женщины остановилсЯ сначала на мосту €нвалидов,  потом  на  мосту  ‘огласиЯ,
затем на Љоролевском;  казалось,  мосты  сближались,  громоздились  друг  на
друга,  образуЯ  причудливые  многоэтажные  строениЯ,   прорезанные   арками
всевозможных форм, -  воздушные  сооружениЯ,  между  которыми  синели  куски
речного покрова, все более далекие и узкие. ќлен  поднЯла  глаза  еще  выше:
среди домов,  беспорЯдочно  расползавшихсЯ  во  все  стороны,  течение  реки
раздваивалось; мосты по обе стороны  ‘тарого  города  превращались  в  нити,
протЯнутые от одного берега к другому, и  отливавшие  золотом  башни  собора
Џарижской богоматери высились на горизонте,  словно  пограничные  знаки,  за
которыми  река,  строениЯ,  купы  деревьев  были   лишь   солнечной   пылью.
ЋслепленнаЯ, ќлен отвела глаза от  этого  блистающего  сердца  Џарижа,  где,
казалось, пламенела всЯ слава города. Ќа правом берегу ‘ены,  среди  высоких
деревьев …лисейских полей, сверкали белым  блеском  зеркальные  окна  „ворца
промышленности; дальше, за приплюснутой крышей  церкви  Њадлен,  похожей  на
надгробный камень, высилась громада Ћперного театра,  еще  дальше  виднелись
другие зданиЯ, купола и башни, ‚андомскаЯ колонна, церковь свЯтого ‚инцента,
башнЯ свЯтого €акова, ближе -  массивные  прЯмоугольники  павильонов  Ќового
‹увра и ’юильри, наполовину скрытые каштановой рощей. Ќа левом  берегу  сиЯл
позолотой купол „ома €нвалидов,  за  ним  бледнели  в  озарении  солнца  две
неравные башни церкви свЯтого ‘ульпициЯ; еще дальше, вправо от новых  шпилей
церкви свЯтой Љлотильды, широко утвердЯсь на  холме,  четко  вырисовываЯ  на
фоне неба свою стройную  колоннаду,  господствовал  над  городом  неподвижно
застывший в воздухе  синеватый  Џантеон,  шелковистым  отливом  напоминавший
воздушный шар.
     ’еперь ќлен  ленивым  движением  глаз  охватывала  весь  Џариж.  ‚  нем
проступали долины, угадываемые  по  изгибам  бесконечных  линий  крыш.  •олм
Њельниц вздымалсЯ вскипающей волной старых  черепичных  кровель,  тогда  как
линиЯ главных  бульваров  круто  сбегала  вниз,  словно  ручей,  поглощавший
теснившиесЯ друг к другу дома, - черепицы их крыш уже ускользали от взглЯда.
‚ этот утренний час стоЯвшее невысоко солнце еще не освещало сторону  домов,
обращенную к ’рокадеро. Ќи одно окно еще не засверкало. ‹ишь кое-где  стекла
окон, выходивших на  крышу,  бросали  в  красноту  жженой  глины  окружающих
черепиц  Яркие  блики,  блестЯщие  искорки,  подобные  искрам  слюды.   „ома
оставались серыми, лишь высветлЯемые отблесками; вспышки  света  пронизывали
кварталы; длинные улицы, уходившие вдаль прЯмо перед  ќлен,  прорезали  тень
солнечными полосами. ЌеобъЯтный плоский горизонт, закруглЯвшийсЯ без единого
излома, лишь слева горбилсЯ холмами Њонмартра и высотами кладбища Џер-‹ашез.
„етали,  так  отчетливо  выделЯвшиесЯ  на   первом   плане   этой   картины,
бесчисленные зубчатые силуэты дымовых труб, мелкие штрихи многих тысЯч окон,
постепенно стирались, узорились желтым и синим,  сливались  в  нагромождении
бесконечного города, предместьЯ которого, уже незримые, казалось, простирали
в морскую даль усыпанные валунами, утопавшие в лиловатой  дымке  берега  под
трепетным светом, разлитым в небе.
     ќлен сосредоточенно смотрела на  Џариж.  ’ут  в  комнату  весело  вошла
†анна.
     - Њама, мама, поглЯди-ка!
     „евочка держала в руках  большой  пучок  желтых  левкоев.  ‘меЯсь,  она
рассказала матери, как, улучив минуту,  когда  вернувшаЯсЯ  с  рынка  ђозали
убирала провизию, она осмотрела содержимое ее корзинки. Ћна любила  копатьсЯ
в этой корзинке.
     - Џосмотри же, мама! Ђ на дне-то вот что было!..  Џонюхай,  как  хорошо
пахнет!
     џрко-желтые, испещренные  пурпуровыми  пЯтнами  цветы  источали  прЯный
аромат, распространившийсЯ по всей комнате. ќлен страстным движением прижала
†анну к своей груди; пучок  левкоев  упал  ей  на  колени.  ‹юбить,  любить!
Џравда, она любила своего ребенка. €ли мало  ей  было  этой  великой  любви,
наполнЯвшей до сих пор всю  ее  жизнь?  …й  следовало  удовлетворитьсЯ  этой
любовью, нежной и спокойной, вечной, не боЯщейсЯ пресыщениЯ.  €  она  крепче
прижимала к себе дочь, как бы  отстранЯЯ  мысли,  угрожавшие  их  разлучить.
†анна отдавалась этим неожиданным длЯ нее поцелуЯм. ‘ влажными глазами,  она
умильным движением тонкой шейки ласково терлась о плечо  матери.  Џотом  она
обвила руку вокруг ее талии и замерла в этой позе, тихонько прижавшись щекой
к ее груди. Њежду ними струилось благоухание левкоев.
     Ћни долго молчали. Ќаконец †анна, не шевелЯсь, спросила шепотом:
     - ‚идишь, мама, там, у реки, этот купол, весь розовый... —то это такое?
     ќто был купол Ђкадемии. ќлен поднЯла глаза, на мгновение задумалась.  €
тихо сказала:
     - Ќе знаю, дитЯ мое!
     „евочка удовлетворилась этим ответом. ‚новь наступило молчание.
     - Ђ здесь,  совсем  близко,  эти  красивые  деревьЯ?  -  спросила  она,
указываЯ пальцем на проезд ’юильрийского сада.
     - ќти красивые деревьЯ! - прошептала мать. - Ќалево, не  так  ли?..  Ќе
знаю, дитЯ мое!
     - Ђ! - сказала †анна.
     Џотом, задумавшись на мгновение, она добавила серьезным тоном:
     - Њы ничего не знаем.
     € действительно, они ничего не знали о Џариже. ‡а те  полтора  года,  в
течение которых он ежечасно был перед их глазами, он осталсЯ  неведомым  длЯ
них. ’олько три раза спустились они в город; но  они  вынесли  из  городской
сутолоки  только  головную  боль  и,  вернувшись  домой,  ничего  не   могли
распознать в исполинском запутанном нагромождении кварталов.
     ‚се же иногда †анна упорствовала.
     - Ќу, уж это ты мне скажешь, - продолжала она, - вон те  белые  окна...
Ћни такие большие - ты должна знать, что это такое.
     Ћна указывала на „ворец промышленности. ќлен колебалась:
     - ќто вокзал... Ќет, кажетсЯ - театр...
     Ћна улыбнулась, поцеловала волосы †анны и повторила свой обычный ответ:
     - Ќе знаю, дитЯ мое.
     Ћни продолжали вглЯдыватьсЯ в Џариж, уже не пытаЯсь ознакомитьсЯ с ним.
ќто было так сладостно - иметь его перед глазами и ничего не  знать  о  нем.
„лЯ них он воплощал в себе бесконечность  и  неизвестность.  Љак  будто  они
остановились на пороге некоего мира, довольствуЯсь вечным  его  созерцанием,
но отказываЯсь проникнуть в него. —асто Џариж тревожил  их,  когда  от  него
поднималось горЯчее и волнующее дыхание. Ќо в то утро в нем была веселость и
невинность ребенка, - его тайна не страшила, а овевала нежностью.
     ќлен опЯть взЯлась за книгу, †анна, прижавшись к ней, все еще созерцала
Џариж. ‚ сверкающем и неподвижном небе не веЯло ни ветерка. „ым, струившийсЯ
из труб ‚оенной пекарни, поднималсЯ прЯмо вверх легкими клубами, терЯвшимисЯ
в высоте. Љазалось, по городу на  уровне  домов  пробегали  волны  -  трепет
жизни, всей той жизни, что была в нем заключена. ѓромкий голос улиц в сиЯнии
солнца звучал смЯгченно, - в  нем  слышалось  счастье.  ‚друг  какой-то  шум
привлек внимание †анны. ’о была  стаЯ  белых  голубей  из  какой-то  ближней
голубЯтни; они пролетали мимо окна,  заполнЯли  горизонт;  летучий  снег  их
крыльев застилал собою беспредельность Џарижа.
     ‚новь устремив глаза вдаль, ќлен  всЯ  ушла  в  мечты.  Ћна  была  леди
ђовеной, она любила  нежно  и  глубоко,  как  любЯт  благородные  души.  ќто
весеннее утро, этот огромный  город,  такой  чарующий,  эти  первые  левкои,
благоухавшие у нее на коленЯх, мало-помалу размЯгчили ее сердце.
  
   
         * —Ђ‘’њ ‚’ЋђЂџ  * 
 
        I 
 
     Ћднажды утром ќлен приводила в  порЯдок  свою  библиотечку,  в  которой
рылась уже несколько дней, как вдруг в комнату вбежала †анна,  вприпрыжку  и
хлопаЯ в ладоши.
     - Њама, - крикнула она. - ‘олдат! ‘олдат!
     - —то? ‘олдат? - спросила молодаЯ женщина. - —то еще за солдат?
     Ќо на  девочку  нашел  припадок  безумного  весельЯ;  она  прыгала  все
быстрее, повторЯЯ: "‘олдат! ‘олдат!" - и не входЯ  ни  в  какие  объЯснениЯ.
„верь оставалась открытой. ќлен встала и с  удивлением  увидела  в  передней
солдата, маленького солдатика. ђозали  не  было  дома.  Џо-видимому,  †анна,
несмотрЯ на то, что  это  ей  было  строго  запрещено,  играла  на  площадке
лестницы.
     - —то вам нужно, мой друг? - спросила ќлен.
     ‘олдатик, чрезвычайно смущенный поЯвлением этой дамы, такой красивой  и
белой, в отделанном кружевами пеньюаре, кланЯлсЯ, шаркаЯ ногой по паркету, и
торопливо бормотал:
     - Џростите... €звините...
     Ћн не находил других слов и, все  так  же  шаркаЯ  ногами,  отступал  к
стене. ’ак как отступать дальше было некуда, он, видЯ, что дама с  невольной
улыбкой ждет его ответа, торопливо порылсЯ в правом кармане и вытащил оттуда
синий  платок,  складной  ножик  и  кусок  хлеба.  Ћкинув  взглЯдом   каждый
извлекаемый им предмет, солдатик совал  его  обратно.  Џотом  он  перешел  к
левому карману; там нашелсЯ обрывок  веревки,  два  ржавых  гвоздЯ  и  пачка
картинок, завернутых в кусок газеты. Ћн сунул  все  это  назад  в  карман  и
испуганно похлопал себЯ по лЯжкам.
     - Џростите... €звините... - бормотал он растерЯнно.
     Ќо  вдруг,  приложив  палец  к  носу,   он   добродушно   расхохоталсЯ.
ЏростофилЯ! ‚спомнил наконец! ђасстегнув две пуговицы  шинели,  он  принЯлсЯ
шарить у себЯ за пазухой, засунув туда руку по  локоть.  Ќаконец  он  извлек
оттуда письмо и, энергично взмахнув им, как будто  желаЯ  отрЯхнуть  с  него
пыль, передал его ќлен.
     - Џисьмо ко мне, вы не ошибаетесь? - спросила та. Ќо на  конверте  Ясно
значились ее имЯ и адрес, написанные  нескладным  крестьЯнским  почерком,  с
буквами, падающими друг на друга, как стены  карточных  домиков.  „иковинные
обороты и правописание останавливали ќлен на каждой строчке  письма.  Љогда,
наконец, она все же уЯснила себе его смысл, то невольно  улыбнулась.  Џисьмо
было от тетки ђозали; она посылала к ќлен ‡ефирена ‹акура - ему  на  призыве
выпал жребий идти в солдаты, "несмотрЯ на две обедни, отслуженные господином
кюре". ‚виду того, что ‡ефирен был  суженым  ђозали,  тетка  просила  барыню
"разрешить детЯм видетьсЯ по воскресеньЯм". ќта просьба повторЯлась на  трех
страницах в одинаковых, все более путаных выражениЯх, с постоЯнными потугами
выразить что-то, еще не  сказанное.  Ќаконец,  перед  тем  как  подписатьсЯ,
тетка, казалось, вдруг нашла то, что искала: изо всех сил  нажимаЯ  на  перо
среди разбрызганных клЯкс, она написала: "ѓосподин кюре разрешил это".
     ќлен  медленно  сложила  письмо.  ђазбираЯ  его,  она   несколько   раз
приподнимала голову, чтобы взглЯнуть  на  солдата.  Ћн  стоЯл,  все  так  же
прижавшись к стене. ѓубы  его  шевелились;  казалось,  он  легким  движением
подбородка подкреплЯл каждую фразу; по-видимому, он знал письмо наизусть.
     - ’ак, значит, вы и есть ‡ефирен ‹акур? - сказала ќлен.
     Ћн, засмеЯвшись, кивнул головой.
     - ‚ойдите, мой друг! Ќе стойте там.
     Ћн решилсЯ последовать за ней, но, когда ќлен села,  осталсЯ  стоЯть  у
двери. Ћна плохо разглЯдела его в полумраке передней.  Ћн  казалсЯ  как  раз
того же роста, что и ђозали; одним сантиметром меньше - и  его  признали  бы
негодным к военной службе. “ него были рыжие,  коротко  остриженные  волосы,
совершенно круглое веснушчатое лицо, без малейшего признака  растительности,
маленькие, будто буравчиком просверленные глазки. ‚ новой,  слишком  большой
длЯ него шинели он казалсЯ еще круглее; он стоЯл, расставив ноги  в  красных
штанах, и покачивал перед собой кепи с широким козырьком, - такой смешной  и
трогательный, маленький и круглый, придурковатый человечек, от которого  еще
пахло землей, несмотрЯ на его солдатский мундир. ќлен захотелось расспросить
его, получить от него некоторые сведениЯ.
     - ‚ы выехали неделю тому назад?
     - „а, сударынЯ!
     - € вот теперь вы в Џариже. ‚ас это не огорчает?
     - Ќет, сударынЯ.
     Ћн  набралсЯ  храбрости,  разглЯдываЯ  комнату,  -  видимо,   на   него
производили большое впечатление синие штофные обои.
     - ђозали нет дома, - сказала, наконец, ќлен, - но она скоро вернетсЯ...
…е тетка пишет мне, что вы жених ђозали.
     ‘олдат ничего не ответил; смущенно ухмылЯЯсь, он опустил голову и опЯть
принЯлсЯ потирать ковер носком сапога.
     - ’ак, значит, вы женитесь  на  ней,  когда  отбудете  срок  службы?  -
продолжала молодаЯ женщина.
     - Ќу, разумеетсЯ,  -  ответил  он,  краснеЯ  до  корней  волос,  -  ну,
разумеетсЯ: Я ведь дал слово...
     €, ободренный видимой благожелательностью своей собеседницы, он,  вертЯ
кепи между пальцами, решилсЯ заговорить.
     - Ћ! „авненько уж это было... …ще малышами мы вместе  c  ней  по  чужим
садам лазили. Ќу, уж и здорово попадало нам,  -  что  правда,  то  правда...
Ќужно вам сказать, что ‹акуры и Џишоны жили на той же улице, бок о бок,  так
что ђозали и Я, мы вроде как бы из одной миски ели... Џотом все ее  домашние
перемерли. ’етка ее, Њаргарита, приютила ее. “ нее, у  плутовки,  уже  тогда
были такие здоровенные ручищи...
     Ћн остановилсЯ, чувствуЯ, что увлексЯ, и спросил нерешительным голосом:
     - Ћна, может быть, уже рассказала вам обо всем этом?
     - „а, но расскажите и вы, - ответила ќлен; ей было забавно слушать его.
     - Ќу так вот, - продолжал он. - ђозали была здороваЯ  и  сильнаЯ,  хоть
ростом и не больше жаворонка; так ворочала работу, что только  держись.  ђаз
задала она кой-кому - ну и хватила же! “ менЯ целую неделю синЯк во всю руку
был... Ђ вышло оно вот как. ‚ деревне все нас прочили друг за друга. Ќам еще
и десЯти лет не было, как мы друг другу слово дали...  €  оно  крепкое,  это
слово, сударынЯ, крепкое...
     ђастопырив пальцы, он прижал руку к сердцу. ќлен все же  призадумалась.
Њысль, что  солдат  будет  бывать  на  кухне,  беспокоила  ее.  ЌесмотрЯ  на
разрешение господина кюре, она находила это несколько рискованным. ‚ деревне
нравы вольные, и влюбленные многое позволЯют себе. Ћна намекнула солдату  на
свои опасениЯ. Љогда ‡ефирен понЯл ее, он стал давитьсЯ от смеха, однако  из
почтениЯ сдержалсЯ.
     - Ђх, сударынЯ!  Ђх,  сударынЯ!..  ‚идно,  вы  ее  не  знаете.  ‘колько
затрещин мне от нее влетело... ѓосподи боже! Љак парню не побаловатьсЯ,  так
ведь? Ќу, Я щипал ее, случалось. Ђ она каждый раз как повернетсЯ  -  и  бах!
ЏрЯмо в морду... ’етка, вишь, твердила ей: "Џомни, девушка,  не  давай  себЯ
щекотать: к добру это не приведет". € кюре тоже вмешивалсЯ. Џожалуй,  оттого
и дружба наша такаЯ крепкаЯ... Њы должны были поженитьсЯ  после  жеребьевки.
„а вот, поди ж ты, не  повезло  нам.  ђозали  решила,  что  она  поступит  в
прислуги, чтобы накопить себе приданое, дожидаЯсь менЯ... Ќу  и  вот,  ну  и
вот...
     Ћн покачивалсЯ, перекидываЯ кепи из одной руки в  другую.  Ќо  так  как
ќлен молчала, ему показалось, что она сомневаетсЯ в его верности. ќто  очень
задело его. Ћн воскликнул с жаром:
     - ‚ы, может быть, думаете, что Я обману ее?.. „а Я же говорю  вам,  что
дал слово. џ женюсь на ней - это так  же  верно,  как  то,  что  солнце  нам
светит!.. •оть сейчас могу подписку  дать...  „а,  коли  хотите,  Я  подпишу
бумагу...
     Ћн взволнованно зашагал по комнате, ища глазами перо  и  чернила.  ќлен
пыталась успокоить его.
     - џ лучше подпишу бумагу, - повторЯл он. - ‚ам это не  помешает.  ’огда
бы вы уж были покойны!
     Ќо как раз в это мгновение †анна, опЯть было исчезнувшаЯ,  вернулась  в
комнату, приплЯсываЯ и хлопаЯ в ладоши.
     -- ђозали! ђозали! ђозали! - пела она на веселый мотив, сочиненный ею.
     „ействительно,  сквозь  открытые  двери   слышалось   тЯжелое   дыхание
служанки; она, запыхавшись, поднималась с  корзинкой  по  лестнице.  ‡ефирен
отступил в угол комнаты; неслышный смех растЯнул ему  рот  от  уха  до  уха;
маленькие глазки блестели деревенским лукавством. ђозали,  по  усвоенной  ею
фамильЯрной  привычке,  вошла  прЯмо  в  комнату,  чтобы  показать   хозЯйке
купленную на рынке провизию.
     -  ‘ударынЯ,  -  сказала   она,   -   Я   купила   цветной   капусты...
Џосмотрите-ка... „ва кочна за восемнадцать су, это недорого...
     Ћна протЯнула ќлен приоткрытую  корзинку  -  и  вдруг,  поднЯв  голову,
увидела усмехающегосЯ ‡ефирена. ЋшеломленнаЯ, она словно приросла  к  ковру.
Џрошло две-три секунды; она, по-видимому, не  сразу  узнала  его  в  военной
форме. …е круглые  глаза  расширились,  маленькое  жирное  лицо  побледнело,
жесткие черные волосы зашевелились.
     - Ћх! - сказала она. Ћт удивлениЯ она выпустила корзину из рук. Ћвощи -
цветнаЯ капуста,  лук,  картофель  -  покатились  на  пол.  †анна  испустила
восторженный  крик  и  бросилась  на  пол  посреди   комнаты   -   подбирать
картофелины, залезаЯ даже под кресла и зеркальный шкап. Ђ ђозали, все ещ