уаль в тупичок кончать партию.
     - “ вас здесь очень хорошо, - сказал ђастуаль аббату ”ожа, от  которого
не отходил.
     - Ќа этом  склоне  воздух  чудесный,  -  добавил  со  свойственной  ему
любезностью Џекер-де-‘оле.
     Ћба кружка с любопытством смотрели на дом Њуре.
     - Ќе угодно ли господам посидеть у  нас  в  саду?  -  сказала  ђоза.  -
ѓосподин аббат здесь у себЯ дома. Џозвольте, Я сейчас принесу стульЯ...
     € несмотрЯ на то, что ее удерживали, сна три раза сбегала за  стульЯми.
’огда, после некоторых колебаний,  оба  кружка,  посмотрев  друг  на  друга,
присели  из  вежливости.  ‘упрефект  расположилсЯ  справа  от  аббата  ”ожа,
председатель слева. ‡авЯзалась вполне дружескаЯ беседа.
     - ‚ы,  господин  аббат,  очень  спокойный  сосед,  -  любезно  повторЯл
Џекер-де-‘оле. - …сли бы вы знали, как мне приЯтно видеть  вас  ежедневно  в
одни и те же часы в этом маленьком раю! ѓлЯдЯ на вас, Я  просто  отдыхаю  от
своих тревог.
     - •ороший сосед - это такаЯ редкость! - подхватил ђастуаль.
     - Ѓез сомнениЯ, - вмешалсЯ де  Ѓурде.  -  ѓосподин  аббат  принес  сюда
блаженный покой монастырЯ.
     Џока аббат ”ожа улыбалсЯ  и  раскланивалсЯ,  де  Љондамен,  который  не
садилсЯ, как другие, наклонилсЯ к „елангру и прошептал:
     -  ђастуаль  уже  мечтает  о  месте  товарища  прокурора   длЯ   своего
лоботрЯса-сына.
     „елангр метнул на него грозный взглЯд, заранее трепеща при  мысли,  что
этот неисправимый болтун может испортить все дело. ќто не помешало,  однако,
главному инспектору лесного ведомства добавить:
     - Ђ Ѓурде воображает, что он уже получил свою префектуру.
     Ќо г-жа де Љондамен  произвела  настоЯщую  сенсацию,  с  лукавым  видом
заЯвив:
     - —то мне нравитсЯ в этом  саду  -  так  это  очаровательнаЯ  простота,
делающаЯ из него уголок, недоступный длЯ житейских огорчений и забот. Љаин с
Ђвелем, и те здесь помирились бы.
     € она поЯснила смысл этих слов, бросив два взглЯда, вправо и влево,  на
оба соседних сада. Њафр и доктор  Џоркье  одобрительно  кивнули  головой;  а
супруги  Џалок   вопросительно   переглЯдывались,   не   понимаЯ   и   боЯсь
скомпрометировать  себЯ  в  глазах  той  или  другой   партии   каким-нибудь
неосторожным словом.
     Њинут через пЯтнадцать ђастуаль встал.
     - ЊоЯ жена забеспокоитсЯ, куда мы девались, - сказал он.
     ‚се поднЯлись в некотором замешательстве, чтобы  проститьсЯ,  но  аббат
”ожа сделал гостеприимный жест рукой.
     - Њой рай и  впредь  остаетсЯ  открытым,  -  с  очаровательной  улыбкой
произнес он.
     ’огда председатель обещал времЯ от времени заходить к господину аббату.
‘упрефект дал такое же обещание, с еще большим жаром. € оба кружка  постоЯли
еще минут пЯть, рассыпаЯсь друг перед другом в любезностЯх, между тем как  в
тупичке снова зазвенели веселые возгласы барышень ђастуаль и аббата  ‘юрена.
ЏартиЯ возобновилась с прежним увлечением, и волан, так  же  плавно,  как  и
раньше, то и дело перелетал через забор.
 
        XV 
 
     ‚ одну  из  пЯтниц  г-жа  Џалок,  войдЯ  в  церковь  св.  ‘атюрнена,  с
удивлением увидела Њарту перед часовней св. Њихаила. €споведовал в этот день
аббат ”ожа. "€нтересно! - подумала она. - Ќеужели она в  конце  концов  таки
затронула сердце аббата? Ќадо остатьсЯ. ‚от было бы забавно, если бы  пришла
г-жа де Љондамен".
     Ћна расположилась немного позади  и,  преклонив  колени,  закрыла  лицо
руками, словно углубившись в пламенную молитву; но сквозь раздвинутые пальцы
она стала смотреть. ‚ церкви было очень  темно.  Њарта,  склонив  голову  на
молитвенник, как будто спала; ее фигура черным пЯтном выделЯлась на  белизне
колонны, и из всего ее  существа  жили  только  плечи,  приподнимавшиесЯ  от
тЯжелых вздохов. Ћна была так подавлена, что пропускала свою  очередь  после
каждой новой исповедницы, выходившей от аббата ”ожа. Ђббат  ждал  с  минуту,
потом в нетерпении  стучал  в  деревЯнную  перегородку  исповедальни.  ’огда
какаЯ-нибудь  из  находившихсЯ  поблизости  женщин,  видЯ,  что   Њарта   не
двигаетсЯ, решалась занЯть ее место. —асовнЯ  постепенно  пустела,  а  Њарта
оставалась неподвижной и погруженной в забытье.
     "‡дорово же она втюрилась! - подумала г-жа Џалок. -  Џросто  неприлично
выставлЯтьсЯ так напоказ в церкви... Ђ вот и госпожа де Љондамен".
     „ействительно, вошла г-жа де  Љондамен.  Ћна  на  минутку  остановилась
перед чашей со свЯтой водой и, снЯв перчатку,  перекрестилась.  …е  шелковое
платье прошелестело в узком проходе между стульЯми. Љогда она опускалась  на
колени, шелест ее юбок заполнил высокий  свод  церкви.  “  нее  был  обычный
приветливый вид,  она  улыбалась  церковному  сумраку.  ‚скоре  не  осталось
никого, кроме нее и Њарты. Ђббат сердилсЯ  и  громко  стучал  в  перегородку
исповедальни.
     - ‘ударынЯ, ваша очередь; Я последнЯЯ, - любезно  проговорила  г-жа  де
Љондамен, наклонЯЯсь к Њарте, которую она узнала.
     ’а повернула к ней свое нервически осунувшеесЯ, бледное  от  необычного
волнениЯ лицо, как будто не понимаЯ, чего от нее хотЯт. Ћна словно  очнулась
от экстатического сна; веки у нее вздрагивали.
     - Ќу что же вы, сударынЯ? џ жду, - проговорил аббат,  приотворив  дверь
исповедальни.
     ѓ-жа де Љондамен поднЯлась, с улыбкой повинуЯсь зову свЯщенника.  “знав
ее, Њарта стремительно направилась в часовню,  но  тут  же  снова  упала  на
колени, едва сделав три шага.
     ѓ-жа Џалок от души забавлЯлась; она  ждала,  что  обе  женщины  вот-вот
вцепЯтсЯ друг другу в волосы. Њарта должна была все слышать,  потому  что  у
г-жи де Љондамен был звонкий голос.  Ћна  весело  выкладывала  свои  грешки,
оживлЯЯ исповедальню очаровательной болтовней, смешанной с пересудами.  Ћдин
раз она  даже  засмеЯлась  тихим,  заглушенным  смешком,  заставившим  Њарту
поднЯть свое страдальческое лицо. ‚прочем, г-жа де Љондамен недолго каЯлась.
Ћна уже уходила, как вдруг вернулась  обратно,  наклонилась,  все  продолжаЯ
тараторить, но на колени уже не опускалась.
     "ќта бестиЯ издеваетсЯ над госпожой Њуре и над аббатом, - подумала жена
мирового судьи. - Ћна слишком умна, чтобы портить себе жизнь".
     Ќаконец г-жа де Љондамен удалилась. Њарта проводила ее глазами,  словно
выжидаЯ, когда она скроетсЯ. Џотом, не сдерживаЯ себЯ  больше,  оперлась  об
исповедальню и опустилась на колени, громко  стукнувшись  ими  о  пол.  ѓ-жа
Џалок приблизилась, вытЯнула шею, но не увидела ничего, кроме темного платьЯ
кающейсЯ, котораЯ, упав ниц, изливала свою душу. ‘ полчаса  все  было  тихо.
Ћдин раз г-же Џалок послышались заглушенные рыданиЯ  в  напрЯженной  тишине,
изредка  прерываемой  сухим  потрескиванием  деревЯнной   перегородки.   ќто
подсматривание в конце концов стало ей надоедать; но она  оставалась  только
длЯ того, чтобы иметь возможность хорошенько  рассмотреть  Њарту,  когда  та
будет выходить из исповедальни.
     Ђббат ”ожа вышел первый, раздраженным жестом затворив за собой  дверцу.
ѓ-жа Њуре оставалась еще долго, недвижимаЯ, согбеннаЯ,  в  узенькой  каморке
исповедальни. Љогда она вышла с опущенной  вуалеткой,  походка  у  нее  была
разбитаЯ. Ћна даже забыла перекреститьсЯ.
     - ‚идно, поссорились, аббат был неласков, -  пробормотала  г-жа  Џалок,
проводившаЯ Њарту до самой …пархиальной площади.
     Ћна остановилась, с минуту поколебалась; затем, убедившись,  что  никто
за ней не следит, проскользнула в один из угловых домов на площади, где  жил
аббат ”ениль.
     ’еперь Њарта буквально жила в церкви св.  ‘атюрнена.  ‘вои  религиозные
обЯзанности она выполнЯла с большим усердием. Ђббат ”ожа часто  даже  бранил
ее за страстность, какую она вносила в исполнение обрЯдов. ЏричащатьсЯ он ей
разрешил только два раза в месЯц, сам распределЯл часы ее молитв,  требовал,
чтобы она не замыкалась в набожности. Ћна  долго  упрашивала  его,  пока  он
наконец разрешил ей бывать каждое утро у поздней обедни. Ћднажды, когда  она
рассказала, что целый час пролежала на холодном  полу  в  своей  комнате,  в
наказание за какую-то провинность,  он  вспылил,  заЯвив,  что  один  только
исповедник имеет право налагать епитимьи. Ћн обращалсЯ с ней  очень  сурово,
угрожаЯ отправить ее обратно к аббату Ѓурету, если она не смиритсЯ.
     - Ќапрасно Я согласилсЯ быть вашим духовником, - часто повторЯл  он.  -
Њне нужны только покорные души.
     Ћна чувствовала себЯ  счастливой  от  этих  выговоров.  †елезнаЯ  рука,
сгибавшаЯ ее, рука, удерживавшаЯ ее на краю этого непрестанного обожаниЯ,  в
котором она желала бы уничтожитьсЯ, подстегивала ее постоЯнно возрождающимсЯ
желанием. Ћна оставалась неофиткой, лишь постепенно погружавшейсЯ в  любовь,
внезапно останавливаЯсь, угадываЯ иные глубины, наслаждаЯсь  этим  медленным
шествием к неведомым ей радостЯм. ’от великий  покой,  который  она  вначале
обрела в церкви, это забвение всего внешнего и самой себЯ - сменились теперь
настоЯщим наслаждением, счастьем, которое она призывала, которое  она  почти
осЯзала. ќто было то счастье, стремление к которому  она  смутно  ощущала  в
себе с юности, и  вот  она  наконец  обрела  его  в  сорокалетнем  возрасте;
счастье, которое ее удовлетворЯло, которое  вознаграждало  ее  за  бесцельно
ушедшие годы, которое делало ее эгоисткой, занЯтой всеми новыми  ощущениЯми,
пробудившимисЯ в ней, точно нежные ласки.
     - Ѓудьте добрым, - шептала она аббату ”ожа,  -  будьте  добрым,  Я  так
нуждаюсь в доброте.
     € когда он бывал добрым, она готова была благодарить его на коленЯх. Ћн
становилсЯ тогда мЯгким, говорил с ней отеческим тоном, разъЯснЯл ей, что  у
нее слишком пылкое воображение. "ѓосподу богу не угодно,  -  говорил  он,  -
чтобы ему поклонЯлись с таким пылом". Ћна улыбалась,  хорошела  и  молодела,
краснеЯ от смущениЯ.  Ћна  давала  обещание  быть  благоразумной;  затем,  в
каком-нибудь тесном уголке, с таким рвением предавалась молитве, что лежала,
бессильно  распростертаЯ  на  каменных  плитах  пола.  Ћна  уже  не   только
преклонЯла колени, а чуть не  ползала,  лежа  на  полу  и  невнЯтно  бормоча
страстные слова молитвы;  когда  слова  замирали,  она  продолжала  молитьсЯ
единым порывом всего своего существа, без слов  призываЯ  этот  божественный
поцелуй, который, как дуновение, проносилсЯ над ее волосами, никогда  их  не
касаЯсь.
     „ома Њарта стала сварливой. ђаньше она  влачила  свои  дни  -  усталаЯ,
равнодушнаЯ, довольнаЯ, когда муж оставлЯл ее в покое; но с тех пор, как  он
по целым днЯм оставалсЯ дома и перестал донимать ее своими шутками, а только
худел и желтел, он стал ее раздражать.
     - Ћн все времЯ суетсЯ нам под ноги, - говорила она кухарке.
     - Ќу понЯтно! ќто от злости, - отвечала  та.  -  Џо-настоЯщему,  он  не
добрый человек. џ давно это заметила. €  молчаливым-то  он  стал  неспроста.
‚едь какой был  болтун!  ќто  просто  хитрость  с  его  стороны,  чтобы  нас
разжалобить. Ћн в душе беситсЯ, только стараетсЯ сдержать  себЯ,  чтобы  его
пожалели и чтобы не выходили из его воли. “ж поверьте, сударынЯ,  вы  хорошо
делаете, что не поддаетесь на эти штучки.
     Њуре  держал  обеих  женщин  в  своей  власти  деньгами.  Ћн  не  желал
ссоритьсЯ, боЯсь еще больше  испортить  себе  жизнь.  Ћн  перестал  ворчать,
придиратьсЯ к мелочам, топать ногами, во  все  соватьсЯ,  а  в  своей  тоске
отводил  душу  только  тем,  что  отказывал  ђозе   или   Њарте   в   лишнем
пЯтифранковике.  ђозе  он  выдавал  сто  франков  в  месЯц  на  стол;  вино,
растительное масло, сушеные овощи и  фрукты  брались  из  домашних  запасов.
Љухарка должна была, так или иначе, дотЯнуть до конца месЯца, если не хотела
приплачивать из своих денег. —то же касаетсЯ  Њарты,  то  у  нее  решительно
ничего не было; муж положительно оставлЯл ее без гроша. Ћна  вынуждена  была
входить в сделки с ђозой, чтобы выкроить себе каких-нибудь десЯть франков из
месЯчной сотни на стол. —асто у нее даже не было  башмаков;  ей  приходилось
обращатьсЯ к матери, чтобы занЯть у нее денег на платье или на шлЯпку.
     - Њуре, по-моему, совсем помешалсЯ, - кричала г-жа ђугон. -  Ќе  можешь
же ты, наконец, ходить голой. џ поговорю с ним.
     - “молЯю вас, маменька, не надо, - отвечала Њарта. - Ћн вас  ненавидит.
Ћн будет обращатьсЯ со мной еще хуже, если узнает,  что  Я  вам  рассказываю
такие вещи. € заплакав, она добавила:
     - џ всегда его защищала, но сейчас у менЯ уже нет больше сил молчать...
Џомните, как он, бывало, не хотел, чтобы Я выходила даже просто на улицу? Ћн
запирал менЯ, обращалсЯ со мной как с вещью. Ђ теперь  он  стал  так  жесток
потому, что чувствует, что Я вырвалась из-под его власти и никогда больше не
соглашусь быть длЯ него служанкой. ќто человек без  религии,  жестокосердый,
эгоист.
     - Ќадеюсь, он хоть не бьет тебЯ?
     - Ќет, но будет и это. Џока он еще только во всем мне  отказывает.  ‚от
уже пЯть лет, как Я не могла купить себе ни одной рубашки. ‚чера Я  показала
ему свои старые, они совсем износились, и на них  столько  заплат,  что  мне
просто стыдно их надевать. Ћн посмотрел, пощупал их и заЯвил,  что  они  еще
отлично продержатсЯ до будущего года... “ менЯ нет ни одного  сантима  своих
денег, мне приходитсЯ чуть ли не со слезами вымаливать у  него  какой-нибудь
франк. ’ретьего днЯ Я должна была  занЯть  два  су  у  ђозы  на  нитки.  Њне
приходитсЯ штопать перчатки, которые разлезаютсЯ по всем швам.
     € она рассказала десЯтки других мелочей: как сама зашивает дратвой дыры
на башмаках, как моет в чаю ленты, чтобы подновить  шлЯпки,  как  замазывает
чернилами протершиесЯ складки на своем единственном  шелковом  платье.  ѓ-жа
ђугон, разжалобившись, стала убеждать  ее  взбунтоватьсЯ.  Њуре  -  истинное
чудовище! Џо словам ђозы, скупость его доходит до того, что он считает груши
на чердаке, куски сахара в буфете, проверЯет домашние запасы и  сам  доедает
вчерашние корки хлеба.
     Ќо в особенности Њарта страдала от того, что ничего не могла жертвовать
в пользу церкви св. ‘атюрнена; она  припрЯтывала  монетки  в  десЯть  су  и,
тщательно завернув их в бумажку, сберегала длЯ  воскресной  обедни.  ’еперь,
когда дамы-патронессы Џриюта пресвЯтой девы делали какие-нибудь приношениЯ в
церковь, в виде кадильницы, серебрЯного креста, хоругви, -  она  умирала  от
стыда,  она  избегала  их,  притворЯлась,  будто  ничего  не  знает  об   их
намерениЯх. „амы очень жалели ее. Ћна охотно обокрала бы  мужа,  если  б  ей
случайно попалсЯ ключ от его письменного стола, до такой  степени  терзалась
она желанием украсить эту церковь, которую так любила.  ‡ависть  и  ревность
обманутой женщины выворачивали ей душу, когда она  видела,  как  аббат  ”ожа
пользуетсЯ чашей, пожертвованной г-жой де Љондамен. ‡ато  в  дни,  когда  он
служил обедню перед алтарем, покрытым вышитым ею  покровом,  она  испытывала
глубочайшую радость и молилась с таким трепетом, словно какаЯ-то частица  ее
самой находилась под распростертыми руками свЯщенника. …й хотелось бы  иметь
собственную  часовню;  она  мечтала  потратить  на  нее   целое   состоЯние,
заперетьсЯ в ней и принимать в ней бога у себЯ, длЯ одной себЯ.
     ђоза, с которой  она  делилась  своими  тайнами,  пускалась  на  всЯкие
хитрости, чтобы раздобыть длЯ нее денег.  ‚  этом  году  она  утаила  лучшие
фрукты из сада и продала их; точно так же она очистила чердак от кучи разной
мебели и продала ее. ‚ конце  концов  ей  удалось  набрать  триста  франков,
которые она торжественно вручила Њарте. ’а расцеловала старую кухарку.
     - ЉакаЯ ты добраЯ! - воскликнула она, переходЯ  вдруг  на  "ты".  -  Ќо
уверена ли ты, по крайней мере, что он ничего не заметил?.. џ на днЯх видела
на улице ћвелиров две маленькие чаши из чеканного серебра, прЯмо прелестные;
они стоЯт двести франков... ’ы ведь окажешь мне услугу, не правда ли? Њне не
хочетсЯ самой их покупать, потому что менЯ могут увидеть  там.  ‘кажи  своей
сестре, чтобы она пошла и взЯла их, а когда стемнеет, пусть принесет сюда  и
передаст тебе в кухонное окно.
     Џокупка этих двух  чаш  превратилась  длЯ  нее  в  настоЯщую  запретную
интригу и доставила ей величайшее наслаждение. ’ри днЯ она держала их у себЯ
в шкапу, запрЯтав за стопки бельЯ. Ђ подносЯ их аббату ”ожа в  ризнице,  она
дрожала и едва могла выговорить слово. Ћн ласково побранил ее. Ћн  не  любил
подарков; он говорил о деньгах  с  презрением  сильного  человека,  знающего
только одну потребность -  подчинЯть  и  властвовать.  ‡а  два  первых  года
нищеты, когда ему с матерью приходилось питатьсЯ только хлебом и водой,  ему
и в голову не пришло занЯть у Њуре хотЯ бы десЯть франков.
     Њарта нашла надежное место длЯ оставшихсЯ у нее ста франков.  Ћна  тоже
становилась скупой; она высчитывала, на что может потратить  эти  деньги,  и
каждое утро мысленно покупала что-нибудь новое.  Џока  она  так  колебалась,
ђоза ей сообщила, что г-жа ’руш хотела бы поговорить с ней наедине. ЋлимпиЯ,
часто  торчавшаЯ  на  кухне,  сделалась  закадычной  приЯтельницей  ђозы   и
частенько занимала у нее по два франка,  чтобы  не  подниматьсЯ  к  себе  на
третий этаж, когда будто бы забывала захватить с собой кошелек.
     - Џоднимитесь к ней, -  добавила  кухарка,  -  вам  там  удобнее  будет
поговорить... Ћни хорошие люди и очень любЯт господина кюре.  Џоверьте,  они
много чего натерпелись. —его только не рассказала мне г-жа ЋлимпиЯ, -  прЯмо
сердце разрываетсЯ.
     Њарта застала Ћлимпию в слезах. Ћни слишком добры, и их добротой всегда
злоупотреблЯли. € она  принЯлась  подробно  рассказывать  о  своих  делах  в
Ѓезансоне, где по милости мошенника-компаньона они по уши  влезли  в  долги.
•уже всего то, что кредиторы начинают проЯвлЯть нетерпение. Ћна  только  что
получила очень резкое письмо, в котором они грозЯт, что  напишут  в  Џлассан
мэру и епископу.
     - џ готова все  вытерпеть,  -  рыдаЯ,  добавила  она,  -  но  Я  скорей
соглашусь умереть, чем осрамить брата... Ћн и так уже сделал длЯ нас слишком
много; Я не хочу ему  ничего  говорить,  потому  что  он  небогат  и  только
понапрасну стал бы мучитьсЯ... Ѓоже мой! —то сделать, чтобы  помешать  этому
человеку написать сюда? ‚едь останетсЯ только умереть со стыда, если в мэрии
или в епархиальном управлении получат такое письмо. „а, Я знаю моего  брата,
он умрет от этого.
     “ Њарты также выступили на глазах слезы. ‘трашно побледнев, она сжимала
руки Ћлимпии. ‡атем,  не  дожидаЯсь  никаких  просьб,  предложила  свои  сто
франков.
     - ќто, конечно, мало; но, может быть, это предотвратит опасность?  -  в
мучительной тревоге спросила она.
     - ‘то франков, сто франков... - повторЯла  ЋлимпиЯ.  -  Ќет,  нет,  они
никогда не удовольствуютсЯ ста франками.
     Њарта была в отчаЯнии. Ћна клЯлась, что  больше  денег  у  нее  нет.  €
забылась до того, что рассказала о  церковных  чашах.  …сли  бы  она  их  не
купила, она могла бы дать целых триста франков. “ Ћлимпии загорелись глаза:
     - ’риста франков - это как раз та сумма, которую он требует, -  сказала
она. - —то и говорить, вы оказали бы гораздо  большую  услугу  моему  брату,
если бы не сделали этого подарка, который вдобавок останетсЯ в церкви. Љаких
только прекрасных вещей не надарили ему безансонские  дамы!  €  несмотрЯ  на
это, он ничуть не сделалсЯ богаче. Ќе давайте туда больше ничего, это просто
грабеж. ‚предь советуйтесь со мной. ‘колько на  свете  скрытых  несчастий  и
бед! Ќет, сто франков никак не уладЯт дела!
     Џрохныкав добрых полчаса и убедившись, что у Њарты действительно только
и есть, что эти сто франков, она в конце концов согласилась их взЯть.
     - џ их сейчас же отправлю, чтобы умиротворить пока что этого  человека,
- сказала она, - но он не надолго оставит нас в покое... Ђ  главное,  умолЯю
вас, не говорите об этом брату; вы его убьете. € лучше, чтобы муж  мой  тоже
не знал о наших с вами делах;  он  такой  самолюбивый,  что  может  наделать
глупостей, лишь бы расквитатьсЯ с вами.  Њы,  женщины,  всегда  между  собой
столкуемсЯ.
     Њарту этот заем осчастливил. ‘ этого  момента  у  нее  поЯвилась  новаЯ
забота: устранЯть от аббата ”ожа неведомо длЯ него грозившие ему  опасности.
Ћна часто поднималась к  ’рутам,  проводила  там  целые  часы,  выискиваЯ  с
Ћлимпией способы удовлетворить кредиторов.  ’а  рассказала,  что  порЯдочное
количество просроченных векселей  имеют  подпись  аббата  и  что  произойдет
страшнейший скандал, если эти векселЯ будут пересланы когда-нибудь в Џлассан
длЯ предъЯвлениЯ ко взысканию. ЋбщаЯ цифра долгов, по ее  словам,  была  так
велика, что она долго отказывалась ее назвать, и тем  сильнее  плакала,  чем
больше Њарта настаивала. Ќаконец все же назвала ее: двадцать тысЯч  франков.
Њарта  всЯ  похолодела.  Ќикогда  ей  не  собрать  двадцати  тысЯч  франков.
Ќеподвижно устремив глаза в пространство, она размышлЯла, что  только  после
смерти мужа она сможет располагать такой суммой.
     - џ говорю, двадцать  тысЯч  в  конечном  счете,  -  поспешно  добавила
ЋлимпиЯ, обеспокоеннаЯ мрачным выражением лица Њарты, -  но  было  бы  очень
хорошо, если бы мы  могли  расплатитьсЯ  в  течение  десЯти  лет  небольшими
взносами. Љредиторы согласЯтсЯ  ждать  сколько  угодно,  лишь  бы  они  были
уверены, что платежи будут поступать регулЯрно... Ћчень обидно,  что  мы  не
можем найти кого-нибудь, кто бы  нам  доверилсЯ  и  ссудил  нам  необходимые
суммы.
     ’акова была обычнаЯ тема их разговоров. Ќередко ЋлимпиЯ говорила  также
об аббате ”ожа, которого она, по-видимому, обожала. Ћна рассказывала Њарте о
нем разные интимные подробности: он боЯлсЯ щекотки, не мог  спать  на  левом
боку; на правом боку у него родимое  пЯтно,  которое  в  мае  краснеет,  как
настоЯщаЯ Ягода. Њарта улыбалась, готоваЯ без устали слушать все эти мелочи;
она расспрашивала Ћлимпию о ее детстве, о детстве ее брата. Љогда  же  снова
поднималсЯ вопрос о деньгах, она сходила с ума от своего бессилиЯ чем-нибудь
помочь; она дошла до того, что стала горько жаловатьсЯ на Њуре,  и  ЋлимпиЯ,
осмелев в конце концов, в разговоре с ней называла его не иначе как  "старым
хрычом".  €ногда  ’руш,  возвращаЯсь  со  службы,  заставал  обеих   женщин,
увлеченных такими разговорами; но при его поЯвлении они сразу же замолкали и
менЯли тему. ’руш держалсЯ с достоинством; дамы-патронессы Џриюта  пресвЯтой
девы были им очень довольны. Ћн не переступал порога городских кафе.
     Њежду тем  Њарта,  чтобы  помочь  Ћлимпии,  котораЯ  не  раз  грозилась
выброситьсЯ из окна, упросила ђозу  снести  к  старьевщику  всЯкие  ненужные
вещи, валЯвшиесЯ по разным углам. ‘начала обе женщины действовали осторожно,
пользуЯсь отсутствием Њуре, выносили только поломанные столы и стульЯ; потом
взЯлись за вещи посерьезнее, стали продавать фарфор, драгоценности,  словом,
все, что можно было взЯть, не делаЯ исчезновение вещи особенно заметным. Ћни
катились по наклонной плоскости и в конце концов добрались бы до необходимой
мебели и оставили бы голые стены, если бы Њуре в  один  прекрасный  день  не
обругал ђозу воровкой и не пригрозил ей полицией.
     - ќто  Я-то  воровка?  -  вскричала  она.  -  „умайте  о  том,  что  вы
говорите!.. ‚се это из-за того, что вы  видели,  как  Я  продавала  барынино
кольцо! Ћно было мое, это кольцо, барынЯ мне его  подарила,  она  чне  такаЯ
сквалыга, как вы... ‚ам не стыдно  оставлЯть  вашу  бедную  жену  без  гроша
денег! …й даже и обутьсЯ-то не  во  что!  ’ретьего  днЯ  Я  из  своих  денег
заплатила молочнице... Ќу да, Я продала кольцо. —то ж из того? ђазве она  не
может распорЯдитьсЯ, как  хочет,  своим  кольцом?  Ћна  имеет  полное  право
продать его, раз вы ей во всем отказываете... џ бы на ее месте продала  дом,
вы слышите? ‚есь дом, как есть! “ж больно мне тЯжело видеть, как  она  ходит
голаЯ, словно нищаЯ!
     Џосле этого случаЯ Њуре учредил ежечасный, неослабный надзор; он  запер
все  шкапы  и  забрал  к  себе  ключи.  Љогда  ђоза  выходила  из  дому,  он
подозрительно осматривал ее руки; ощупывал карманы, если ему  казалось,  что
юбки  у  нее  как-то  подозрительно  раздулись.  Ћн  выкупил  у  старьевщика
некоторые проданные вещи, поставил их на  место,  перетирал  с  подчеркнутой
заботливостью, ухаживал за ними при Њарте, с целью напомнить ей о  том,  что
он называл "покражами ђозы". ‹ично Њарту он никогда  прЯмо  не  обвинЯл.  Ќо
особенно донимал ее одним графином из граненого  хрусталЯ,  который  кухарка
продала за один франк. Ђ та, сочинившаЯ, будто она  его  разбила,  вынуждена
была подавать этот графин за  каждой  едой.  Ћднажды  утром,  за  завтраком,
выведеннаЯ из терпениЯ, она нарочно уронила его на пол.
     - Ќу вот, сударь, теперь-то уж он навернЯка  разбилсЯ,  не  так  ли?  -
сказала она, ухмылЯЯсь Њуре прЯмо в лицо.
     Ђ когда он заЯвил, что прогонит ее, она ответила:
     - Џопробуйте-ка!.. џ служу у вас двадцать пЯть лет. ЃарынЯ уйдет вместе
со мной.
     Њарта, доведеннаЯ до крайности, подстрекаемаЯ ђозой и Ћлимпией, наконец
взбунтовалась. …й во что  бы  то  ни  стало  понадобилось  пЯтьсот  франков.
ЋлимпиЯ целую неделю рыдала, уверЯЯ, что если к концу месЯца у нее не  будет
пЯтисот франков, то про один из векселей с подписью аббата будет  напечатано
в местной газете. ќти  слова  о  возможности  опубликованиЯ  в  газете,  эта
страшнаЯ угроза, смысл которой она не вполне понимала, привели Њарту в ужас,
и она решилась на все. ‚ечером, ложась спать, она попросила у  Њуре  пЯтьсот
франков; когда же он выпучил на нее глаза, она заговорила о пЯтнадцати годах
полного самоотречениЯ, которые она провела в Њарселе за  конторкой,  заложив
перо за ухо, подобно простому конторщику.
     - Њы зарабатывали деньги вместе, - сказала она. - Ћни  принадлежат  нам
обоим. џ хочу получить пЯтьсот франков.
     Њуре с необычайной резкостью вышел из своего безмолвиЯ. Ћт гнева к нему
сразу вернулась его болтливость.
     - ЏЯтьсот франков! - вскричал он. - ќто длЯ твоего кюре?.. џ разыгрываю
сейчас дурака, Я молчу, потому что слишком много пришлось бы  говорить.  Ќо,
пожалуйста, не воображайте, что вы так  уж  до  конца  и  будете  надо  мной
смеЯтьсЯ... ЏЯтьсот франков! Ђ почему не весь дом? Џравда, что  он  уже  его
захватил, дом-то! Ђ теперь он желает денег, не  правда  ли?  Ћн  велел  тебе
попросить у менЯ денег?.. ‘трашно подумать, что Я живу у себЯ  дома,  как  в
глухом лесу. ЉончитсЯ тем, что у  менЯ  начнут  таскать  носовые  платки  из
кармана. „ержу пари, что если бы Я пошарил в его комнате, то нашел бы у него
в Ящике все мои исчезнувшие вещи. “ менЯ пропали три пары кальсон, семь  пар
носков, четыре или пЯть сорочек; Я вчера подсчитал, у менЯ уже  ничего  нет,
все исчезает, все идет прахом. џ тебе не дам ни гроша,  слышишь,  ни  одного
гроша!
     - џ хочу пЯтьсот франков; половина денег принадлежит  мне,  -  спокойно
повторила она.
     ‚ течение целого часа Њуре бушевал,  сам  себЯ  взвинчиваЯ,  выкрикиваЯ
одни и те же упреки: до поЯвлениЯ свЯщенника она его любила, слушалась  его,
интересовалась домашними делами. “ж конечно, люди, настраивавшие  ее  против
него, должны быть очень дурными людьми. Џотом он затих и повалилсЯ в кресло,
разбитый, ослабевший, как ребенок.
     - „ай мне ключ от письменного стола, - сказала Њарта. Ћн привстал и  из
последних сил отчаЯнно закричал:
     - ’ы хочешь взЯть все деньги? •очешь сделать детей нищими, оставить  их
без кусочка хлеба?.. Ќу что ж, бери все, позови ђозу, пусть  подставит  свой
фартук. Ќа, бери, вот тебе ключ!
     € он швырнул Њарте ключ, который она спрЯтала  под  свою  подушку.  Ћна
побледнела как полотно от этой ссоры, первой крупной ее ссоры с  мужем.  Ћна
легла в постель; он провел ночь в кресле. Џод  утро  она  услышала,  что  он
плачет. Ћна бы отдала ему ключ, если бы он не выбежал,  как  сумасшедший,  в
сад, хотЯ было еще совсем темно.
     Љазалось, вновь наступило спокойствие. Љлюч от письменного стола  висел
на гвоздике, возле зеркала.  Њарта,  не  привыкшаЯ  иметь  дело  с  крупными
суммами, испытывала своего рода страх перед деньгами. ‚начале она  проЯвлЯла
большую скромность и, отпираЯ Ящик, в котором Њуре держал  всегда  наличными
около десЯтка тысЯч франков на свои закупки вина, она всЯкий раз  испытывала
стыд. Ћна брала ровно столько, сколько ей  было  нужно.  ЋлимпиЯ  давала  ей
превосходные  советы:  раз  ключ  теперь  у  нее,   она   должна   проЯвлЯть
бережливость.  €  видЯ,  как  она  трепетала  перед  "кубышкой",  ЋлимпиЯ  с
некоторых пор даже перестала говорить о своих безансонских делах.
     Њуре снова впал в мрачную молчаливость. Ћн получил еще новый удар,  еще
более жестокий, чем первый, когда ‘ерж поступил в семинарию. …го приЯтели  с
бульвара ‘овер, мелкие рантье, регулЯрно совершавшие свою прогулку с четырех
до шести пополудни, начинали серьезно тревожитьсЯ, видЯ,  как  он  бредет  с
висЯщими, как плети, руками,  с  бессмысленным  видом  и  едва  отвечает  на
вопросы, словно пораженный какой-то неизлечимой болезнью.
     - ‘дает, сдает, - шептали  они.  -  ‚  сорок  четыре  года  это  просто
непостижимо. ЉончитсЯ тем, что он помешаетсЯ.
     Ћн, казалось, не слышал намеков, которыми злорадно обменивались  в  его
присутствии. …сли его прЯмо спрашивали об аббате ”ожа, он,  слегка  краснеЯ,
отвечал, что свЯщенник - хороший жилец и аккуратно платит  за  квартиру.  ‡а
спиной Њуре мелкие рантье хихикали, греЯсь на солнышке, на скамьЯх бульвара.
     - ‚ сущности, он пожинает то, что посеЯл,  -  говорил  бывший  торговец
миндалем. - Џомните, как он распиналсЯ за  этого  свЯщенника?  ‚едь  это  он
расхваливал его на всех углах и перекрестках Џлассана. Ђ теперь, когда с ним
об этом заговаривают, у него делаетсЯ пресмешнаЯ физиономиЯ.
     € всЯ компаниЯ принималась повторЯть скандальные сплетни, нашептываЯ их
друг другу на ухо с одного конца скамейки до другого.
     - —то ни говорите, -  вполголоса  заЯвлЯл  бывший  владелец  кожевенной
мастерской, - а Њуре трус; Я на его месте выставил бы  этого  свЯщенника  из
дома.
     € все соглашались, что Њуре действительно трус. Ђ  раньше,  бывало,  он
сам издевалсЯ над мужьЯми, которых жены водЯт за нос!
     ‚ городе эти злостные сплетни, несмотрЯ на усердие, с  каким  некоторые
лица старались их распространЯть, не выходили за пределы  небольшого  кружка
досужих лиц и болтунов. …сли аббат не пожелал переселитьсЯ в церковный  дом,
а предпочитает оставатьсЯ у Њуре, то, разумеетсЯ, не ради  чего  другого,  а
только, как он сам говорит, из пристрастиЯ к прекрасному саду,  где  он  так
спокойно читает свой требник. …го глубокое благочестие, строгий образ жизни,
презрение к  мелким  грешкам,  которые  разрешали  себе  другие  свЯщенники,
ставили его выше всЯких подозрений. —лены  Љлуба  молодежи  обвинЯли  аббата
”енилЯ в желании погубить ”ожа. ‚есь  новый  город  стоЯл  за  аббата  ”ожа.
Џротив него  был  только  квартал  св.  Њарка,  аристократические  обитатели
которого,  встречаЯ   аббата   в   покоЯх   монсиньора   ђусело,   проЯвлЯли
сдержанность. ’ем не менее, когда стараЯ г-жа  ђугон  уверЯла  его,  что  он
теперь может отважитьсЯ на все, аббат с сомнением качал головой.
     - …ще ничто не упрочено,  -  отвечал  он,  -  Я  ни  на  кого  не  могу
положитьсЯ. „остаточно соломинки, чтобы все здание рухнуло.
     ‘ некоторого времени его очень  тревожила  Њарта.  Ћн  чувствовал  себЯ
бессильным  успокоить  лихорадочную  набожность,  котораЯ  ее  сжигала.  Ћна
ускользала  от  него,  не  повиновалась,  уходила  дальше,  чем   ему   было
желательно.  ќта  женщина,  столь  полезнаЯ   ему,   всеми   уважаемаЯ   его
покровительница, могла его погубить. Љакое-то внутреннее  пламЯ  сжигало  ей
грудь, бросало сероватую тень на ее лицо, гасило блеск  ее  глаз.  ќто  было
нечто вроде развивающейсЯ болезни, какое-то  искажение  всего  ее  существа,
постепенно захватывавшее мозг и сердце. ‹ицо ее растворЯлось в экстазе, руки
простирались, охваченные нервной дрожью. ‘ухой кашель временами потрЯсал  ее
с головы до ног, но она как будто не чувствовала его раздирающих  приступов.
Ђ аббат ”ожа становилсЯ все суровее, он отталкивал эту любовь,  которую  она
так самозабвенно  предлагала  ему,  запрещал  ей  приходить  в  церковь  св.
‘атюрнена.
     - ‚ церкви очень холодно, - говорил он, - а у вас такой сильный кашель.
џ не хочу, чтобы вы еще больше расхворались.
     Ћна  уверЯла,  что  это  пустЯки,  простое  раздражение  горла;   затем
смирЯлась, подчинЯлась  запрету  посещать  церковь,  как  заслуженной  каре,
затворЯвшей перед ней небесные врата. Ћна плавала, считала  себЯ  проклЯтой,
влачила унылые, бездеЯтельные дни; и, помимо  своей  воли,  словно  женщина,
влекомаЯ запретным чувством, каждую пЯтницу смиренно пробиралась  в  часовню
св. Њихаила и прижималась пылающим лбом к  деревЯнной  стенке  исповедальни.
Ћна не говорила,  а  просто  оставалась  там,  подавленнаЯ,  между  тем  как
раздраженный аббат ”ожа грубо называл ее недостойной дочерью. Ћн отсылал  ее
домой. € она уходила счастливаЯ, умиротвореннаЯ.
     Ђббат ”ожа боЯлсЯ сумерек часовни св. Њихаила. Ћн обратилсЯ за  помощью
к доктору Џоркье, который уговорил Њарту исповедоватьсЯ в маленькой молельне
Џриюта пресвЯтой девы, в предместье. Ђббат ”ожа обещал ожидать ее там раз  в
две недели, по субботам.  ќта  молельнЯ,  устроеннаЯ  в  большой  выбеленной
комнате с четырьмЯ  огромными  окнами,  была  такаЯ  веселаЯ,  что,  по  его
расчетам, должна  была  успокоить  чрезмерно  возбужденное  воображение  его
исповедницы. ’ам он с нею справитсЯ, сделает ее  своей  покорной  рабой,  не
боЯсь возможного скандала. Љроме  того,  чтобы  сразу  положить  конец  всем
дурным слухам, он поручил своей матери провожать Њарту. Џока он  исповедовал
Њарту, старуха ”ожа оставалась у дверей. ЏочтеннаЯ особа,  не  любившаЯ  зрЯ
терЯть времЯ, приносила с собой чулок и погружалась в вЯзанье.
     - ЊилаЯ моЯ, - часто говорила она, когда  они  вместе  возвращались  на
улицу Ѓаланд, - Я опЯть сегоднЯ слышала, как Ћвидий бранил вас.  Ќеужели  вы
не можете поступать так, как он хочет? ‚ы, значит, его не любите? Ђх, как  Я
хотела бы быть на вашем месте; Я бы лобызала ему ноги... ЉончитсЯ тем, что Я
вас возненавижу, если вы только и умеете, что огорчать его.
     Њарта опускала голову. …й было очень стыдно перед старухой ”ожа. Ћна ее
не любила, ревновала к ней, так как старуха всегда становилась между  ней  и
аббатом. Љроме того, ее смущали подозрительные взглЯды, которые мать  аббата
бросала на нее; в этих взглЯдах постоЯнно просвечивали какие-то  странные  и
подозрительные советы.
     Ќездоровье Њарты служило достаточным оправданием ее свиданий с  аббатом
”ожа в молельне Џриюта пресвЯтой девы. „октор Џоркье уверЯл, что она  просто
выполнЯет  одно  из  его  предписаний.  ќто   заЯвление   очень   позабавило
завсегдатаев бульвара ‘овер.
     - Љак хотите, - заЯвила г-жа Џалок мужу, увидев однажды  Њарту,  идущую
вместе со старухой ”ожа по направлению к улице Ѓаланд, - а Я очень хотела бы
забратьсЯ в какой-нибудь уголок, чтобы посмотреть, что проделывает аббат  со
своей поклонницей...  ЏрЯмо  смех  разбирает,  когда  она  говорит  о  своей
простуде! Љак будто простуда может помешать исповедоватьсЯ в церкви! џ  тоже
простужалась, но не  ходила  же  Я  из-за  этого  прЯтатьсЯ  по  часовнЯм  с
аббатами.
     - Ќапрасно ты путаешьсЯ в дела аббата ”ожа, - сказал судьЯ. - ЊенЯ  кое
о чем предупреждали. ќто человек,  с  которым  надо  быть  поосторожнее;  ты
слишком злопамЯтна и, пожалуй, испортишь нам карьеру.
     - …ще что скажешь! - Язвительно возразила г-жа Џалок. - Ћни  достаточно
испортили мне крови, и Я им еще покажу... ’вой аббат ”ожа порЯдочный  дурак.
Ќеужели ты думаешь, что аббат ”ениль не отблагодарит менЯ,  если  Я  застану
этого кюре с его возлюбленной за нежной беседой? Џоверь, он дорого  заплатил
бы за подобный  скандал...  Ќе  мешай  мне;  ты  в  таких  делах  ничего  не
понимаешь.
     „ве недели спустЯ, в субботу, г-жа Џалок подстерегла  Њарту,  когда  та
выходила из дому. †ена судьи  стоЯла,  совсем  готоваЯ  к  выходу,  у  окна,
спрЯтав за портьерой свое безобразное лицо, и выглЯдывала  на  улицу  сквозь
дырочку, проделанную в  кисее  занавески.  Љогда  обе  женщины  скрылись  за
поворотом улицы ’аравель, г-жа Џалок ухмыльнулась во весь рот. Ќе  торопЯсь,
она надела перчатки и тихонько пошла по площади ‘упрефектуры;  она  медленно
обошла ее, задерживаЯ  шаг  на  острых  булыжниках  мостовой.  ЏроходЯ  мимо
особнЯка г-жи де Љондамен, она хотела было зайти за ней  и  захватить  ее  с
собой, но сообразила, что та, пожалуй, еще станет возражать. ‚ообще  говорЯ,
такие дела надо обделывать чисто и без свидетелей. "џ дала им времЯ дойти до
тЯжких грехов, а теперь, пожалуй, уж можно и  заЯвитьсЯ",  -  подумала  она,
погулЯв с четверть часа.
     ѓ-жа Џалок ускорила шаги. Ћна часто захаживала в Џриют пресвЯтой  девы,
чтобы условитьсЯ с ’рушем относительно разных бухгалтерских  записей.  Ќо  в
этот день, вместо того чтобы пройти к нему в контору,  она  прошла  коридор,
спустилась по лестнице и направилась прЯмо  в  молельню.  “  самой  двери  в
кресле сидела старуха ”ожа и спокойно вЯзала. †ена мирового судьи предвидела
это препЯтствие; потому она и вошла поспешно, с весьма озабоченным,  деловым
видом. Ќо не успела она протЯнуть руку, чтобы отворить  дверь,  как  старуха
”ожа встала и с необычайной силой оттолкнула ее.
     - Људа вы идете? - спросила она своим грубым крестьЯнским голосом.
     - џ иду туда, куда мне нужно, -  ответила  г-жа  Џалок,  побагровев  от
злости и потираЯ зашибленную руку.  -  ‚ы  дерзкаЯ  грубиЯнка...  Џропустите
менЯ. џ казначей Џриюта пресвЯтой девы и имею право ходить здесь всюду,  где
мне понадобитсЯ.
     ‘таруха ”ожа,  заслонив  собой  дверь,  поправила  очки  на  носу  и  с
величайшим хладнокровием снова принЯлась за вЯзанье.
     - Ќет, - отрезала она, - вы не войдете. - ‚от как! Ђ почему,  позвольте
спросить?
     - Џотому, что Я этого не хочу.
     †ена мирового судьи почувствовала,  что  ее  затеЯ  провалилась;  желчь
душила ее. Ћна стала страшной; заикаЯсь и повторЯЯ слова, она зашипела:
     - џ не знаю, кто вы такаЯ и что вы здесь делаете; Я могла бы крикнуть и
велеть вас арестовать, потому что вы менЯ ударили. Ќаверно, за  этой  дверью
делаютсЯ  какие-нибудь  гадости,  раз  вам  не  велено  пускать  туда   лиц,
причастных к  приюту.  џ  принадлежу  к  составу  служащих  здесь,  слышите?
Џропустите менЯ, или Я позову людей!
     - ‡овите кого хотите, -  пожав  плечами,  отвечала  старуха.  -  џ  вам
сказала, что вы не войдете; Я не желаю, понЯтно?.. Ћткуда Я знаю,  причастны
ли вы к приюту? Ђ кроме того, будь это даже  так,  мне  это  решительно  все
равно... Ќикто сюда не войдет... ќто уж мое дело.
     ’ут г-жа Џалок уж совершенно  вышла  из  себЯ;  она  повысила  голос  и
закричала:
     - Њне даже незачем входить. ’ого, что Я видела,  достаточно.  „лЯ  менЯ
теперь все Ясно. ‚ы мать аббата ”ожа, не правда ли? Ќечего сказать, хорошими
делами вы занимаетесь!.. Ќу разумеетсЯ, Я не войду; Я не  желаю  вмешиватьсЯ
во все эти пакости.
     ‘таруха ”ожа, положив вЯзанье на стул, загоревшимисЯ  глазами  смотрела
на жену судьи сквозь очки, слегка пригнувшись, вытЯнув руки, словно  готоваЯ
наброситьсЯ на нее, чтобы заставить  ее  замолчать.  Љазалось,  она  вот-вот
сорветсЯ с места, но вдруг дверь отворилась, и  на  пороге  показалсЯ  аббат
”ожа. Ћн был в стихаре, суровый, сосредоточенный.
     - —то такое, матушка? - спросил он. - —то здесь происходит?
     ‘таруха  опустила  голову  и  попЯтилась,  словно  собака,  старающаЯсЯ
спрЯтатьсЯ от своего хозЯина, прижимаЯсь к его ногам.
     - ќто вы, дорогаЯ госпожа Џалок? - продолжал свЯщенник.  -  ‚ам  угодно
поговорить со мной?
     †ена мирового судьи величайшим усилием воли выдавила  из  себЯ  улыбку.
Ќестерпимо любезным тоном, с едкой насмешкой, она ответила:
     - Љак! ‚ы были здесь, господин кюре? Ђх, если бы Я знала это, Я  бы  не
стала настаивать. џ хотела посмотреть покров на алтаре,  -  он,  кажетсЯ,  в
весьма плачевном состоЯнии. ‚ы знаете, Я ведь здесь за хозЯйку  и  слежу  за
всеми мелочами. Ќо раз  вы  занЯты,  то  не  буду  вам  мешать.  Џожалуйста,
занимайтесь своим делом,  весь  дом  в  вашем  распорЯжении.  ‚ашей  матушке
достаточно было сказать одно слово, и  Я  бы  ей  не  мешала  охранЯть  ваше
спокойствие.
     ‘таруха ”ожа проворчала что-то невнЯтное. ‚зглЯд сына ее усмирил.
     - ‚ойдите, прошу вас, - заговорил он, - вы мне  ничуть  не  мешаете.  џ
исповедовал госпожу Њуре,  котораЯ  чувствует  себЯ  не  совсем  здоровой...
‚ходите же. Џокров на алтаре действительно не мешало бы сменить.
     - Ќет, нет, Я приду в другой раз, - возразила жена  судьи.  -  Њне  так
неловко, что Я вам помешала. Џродолжайте, продолжайте, пожалуйста,  господин
кюре.
     Ћна все же вошла. Џока она осматривала вместе  с  Њартой  напрестольную
пелену, аббат вполголоса пробирал мать:
     - Џочему вы ее не впустили, матушка?  ‚едь  Я  не  велел  вам  охранЯть
дверь.
     Ћна с обычным своим упрЯмым видом неподвижно смотрела в пространство.
     - Ћна вошла бы, только переступив через мой труп, - пробормотала она.
     - Ќо почему же?
     - Џотому... Џослушай, Ћвидий, не сердись; ты знаешь, что прЯмо убиваешь
менЯ, когда сердишьсЯ... ’ы мне велел провожать сюда хозЯйку,  правда  ведь?
Ќу вот, Я и  подумала,  что,  может  быть,  Я  тебе  нужна,  чтобы  отгонЯть
любопытных. Џотому Я здесь и села. ЏовторЯю тебе, что вы  могли  там  делать
все что угодно, никто к вам и носа бы