        ќмиль ‡олЯ. ‘казки Ќинон

---------------------------------------------------------------
     ѓосударственное издательство •удожественной литературы Њосква 1960
     том 1 стр 3-105
     OCR: ”еликс џнковский
---------------------------------------------------------------

     Џредисловие
     Љ Ќинон
     Џрими,  мой   друг,  эти  сказки   нашей   юности,   рожденные  вольным
вдохновением,  которые Я рассказывал тебе в полЯх моего дорогого Џрованса, а
ты  прилежно внимала  им,  блуждаЯ  рассеЯнным  взором  по вершинам  далеких
голубых холмов.
     Њайскими  вечерами,  в  час,  когда землЯ  и  небо медленно  сливаютсЯ,
объЯтые  дивным  покоем, Я покидал  город  и уходил в полЯ. џ шел  по  сухим
склонам, холмов, поросшим ежевикой и  можжевельником, или берегом  небольшой
речки, котораЯ в  декабре бурлило, потоком  и мелела в летние дни; пересекал
уголок безлюдной  равнины, согретой лаской полуденного солнца, и  выходил на
широкие  просторы полей,  где  на  желтой  и  красной  земле  растут  тонкие
миндальные  деревьЯ, старые серебристые оливы и виноград,  чьи переплетенные
лозы стелютсЯ по земле,
     ЃеднаЯ, иссушеннаЯ зноем, опаленнаЯ солнцем  землЯ!  ‘ераЯ голаЯ  землЯ
между тучными  лугами „ю-ранса  и  апельсиновыми  рощами  прибрежной полосыџ
люблю  ее  строгую  красоту,  ее  унылые скалы,  ее  тимьЯн и  лаванду.  ќта
бесплоднаЯ равнина  поражает взор какой-то  жгучей опустошенностью: кажетсЯ,
словно ураган  страсти  пронессЯ  над этим  краем; затем  наступило  великое
изнеможение, и все еще жаждущие  полЯ затихли в тревожной дремоте. € доныне,
когда  среди  лесов родного ‘евера Я вспоминаю эту  пыль и,  зги камни, менЯ
охватывает горЯчаЯ любовь к суровой чужой отчизне. †изнерадостный  мальчик и
угрюмые старые скалы когда-то  нежно полюбили  друг друга;  и  теперь, когда
мальчик стал взрослым, он  равнодушен к влажным  лугам и сочной  зелени; ему
милы   широкие   белые   дороги   и  опаленные   солнцем   холмы,  где  юную
пЯтнадцатилетнюю душу впервые посетили мечтаниЯ.
     џ  уходил  в полЯ.  ’ам,  среди возделанных  земель, или  на каменистых
холмах, где Я лежал,  затерЯнный  в безмолвном покое, нисходившем на землю с
высоты  небес,  Я,  оглЯнувшись,  находил   тебЯ;  ты   тихо  сидела  рЯдом,
задумчиваЯ,  опершись  на руку  подбородком,  глЯдЯ на менЯ своими  большими
глазами. ’ы была ангелом моих уединений, добрым ангелом-хранителем, которого
Я всегда видел подле себЯ, где бы Я ни  находилсЯ.  ’ы читала  в моем сердце
мои  тайные помыслы, ты была  со мною  повсюду, ты не могла не быть рЯдом со
мной. ’еперь Я так объЯснЯю себе твое  присутствие каждый вечер. ‚ те дни  Я
ничуть не удивлЯлсЯ тому, что беспрестанно встречал твои Ясные взглЯды, хотЯ
никогда не видел,  как ты приходила ко мне; Я знал, что ты мне верна, что ты
всегда во мне.
     ‹юбимаЯ! ’ы наполнЯла сладостной грустью мои  меланхолические вечера. ‚
тебе была скорбнаЯ красота этих холмов,  бледность мрамора., розовеющего под
прощальными поцелуЯми солнца. ЌеведомаЯ неустанпаЯ мысль возвысила твое чело
и расширила глаза. Ђ когда  улыбка  скользила по твоим ленивым устам, озарЯЯ
внезапной прелестью твое юное лицо, казалось, майский луч пробуждал к  жизни
все цветы и все травы трепещущей  всходами земли,  цветы  и  травы,  которым
суждено увЯтъ под знойным солнцем июнЯ. Њежду тобой и этими горизонтами была
тайнаЯ гармониЯ, котораЯ  и внушила мне нежность к этим  придорожным камнЯм.
ђучей пел твоим голосом; звезды, восходЯ, смотрели на менЯ твоим взором; все
вокруг  улыбалось твоей улыбкой. Ђ ты, одарЯЯ  природу своей прелестью, сама
проникалась ее  суровой  и страстной красотой. Џрирода и ты длЯ менЯ слились
воедино. Џри взглЯде на  тебЯ  Я видел Ясное небо, а когда мой взор вопрошал
долину, Я улавливал твои  гибкие и  сильные линии в  волнистых очертаниЯх ее
холмов. €з этих  сравнений родилась  моЯ безграничнаЯ любовь к  вам обоим, и
мне  трудно сказать теперь,  кого  Я больше люблю -- мой дорогой Џрованс или
мою  дорогую Ќинон. Љаждое  утро, мой  друг, Я вновь  испытываю  потребность
благодарить  тебЯ за минувшие  дни.  ’ы была так  великодушна и  добра,  что
снизошла до  любви ко  мне, и твой  образ пленил  мою  душу. ‚ том возрасте,
когда сердце страдает  от одиночества, ты  принесла  мне в  дар свое сердце,
чтобы  избавить менЯ  от  страданий.  …сли бы ты знала, сколько  бедных  душ
смертельно тоскует сейчас в одиночестве! Ќаши времена жестоки к таким душам,
созданным  длЯ любви.  Ќо Я не ведал этих мук. ’ы ЯвлЯла мне непрестанно лик
женщины, которую Я боготворил, ты оживила пустыню моего одиночества,
     ты растворилась в  моей крови, жила в  моей  мысли. € Я,  затерЯвшись в
глубинах чувства, забывал
     о себе,  ощущаЯ тебЯ во всем своем существе. ‚озвышеннаЯ радость нашего
брака даровала  мне душевныймир в странствиЯх  по суровой стране юности, где
столько моих сверстников оставили клочьЯ своих сердец!
     ‘транное создание! ’еперь, когда ты далеко от менЯ и Я могу Ясно читать
в своей душе,  Я испытываю  горькую радость, изучаЯ одну за другой все грани
нашей  любви. ’ы была  женщиной, прекрасной и пылкой,  и Я  любил тебЯ,  как
любЯт жену^  Џотом,  неведомым образом,  ты  порой  становилась сестрою,  не
переставаЯ быть любовницей; тогда  Я любил тебЯ и как влюбленный и как брат,
со всем целомудрием дружбы и со  всем пылом желаниЯ.  ‚ иные дни Я находил в
тебе товарища, наделенного мужским  умом, и  притом всегда обольстительницу,
возлюбленную,  чье  лицо  Я осыпал  поцелуЯми,  сжимаЯ  твою руку, как  руку
старого друга*. ‚ порыве  безумной  нежности Я отдавал той, кого так  любил,
все свои чувства.. „ивнаЯ  мечта, ты побуждала  менЯ любить в тебе каждое из
этих существ, телом и душой, со всей страстью, независимо от пола и родства.
’ы обладала одновременно моим горЯчим воображением и запросами моего ума. ’ы
воплотила в себе мечту „ревней  ѓреции -- любовница превратилась в философа,
чьЯ мудрость, чей склонный к наукам ум облечен в изысканно прекрасную форму.
џ  боготворил  тебЯ  всеми  силами  души,  Я  весь  был  полон  тобою,  твоЯ
неизъЯснимаЯ краса будила во мне мечтаньЯ. Љогда Я ощущал в себе твое гибкое
тело,  твое нежное  детское лицо,  твою  мысль, порожденную  моей  мыслью, Я
испытывал во всей полноте несказанное блаженство, которого  тщетно  искали в
древние времена, блаженство обладать любимым  существом всеми нервами плоти,
всеми чувствами сердца, всеми способностЯми ума,
     џ  уходил  в полЯ. ‹ежа на земле, Я говорил  с  тобою в течение  долгих
часов; твоЯ головка  покоилась намоей груди, мой взглЯд терЯлсЯ в  бездонной
синеве  твоих глаз. џ говорил  с тобою, не  заботЯсь  о том, что  произносЯт
уста, повинуЯсь минутной  прихоти. Џорою, склонившись к  тебе,  словно желаЯ
тебЯ убаюкать, Я обращалсЯ к наивной девочке, котораЯ никак не хочет заснуть
и   которую   усыплЯют  волшебными  сказками,  мудрыми   и   добродетельными
поучениЯми; иной раз, приблизив уста к  устам, Я шептал возлюбленной о любви
фей или об упоительных ласках  юных любовников; но еще чаще, в дни, когда  Я
страдал от тупой  злобы моих ближних, -- а этих  дней  было так много в моей
жизни, --  Я брал твою руку с иронией на устах,  с сомнением и отрицанием  в
сердце и  изливал свои жалобы брату своему по  страданиЯм  в  земной юдоли с
какой-нибудь безутешной повести,  в сатире,  горькой до слез. € ты, покорнаЯ
моей воле, все еще  оставаЯсь женщиной и женой, была поочередно то маленькой
наивной девочкой, то возлюбленной, то братом-утеши* телем. ’ы постигала Язык
каждого  из них. Ѓезмолвно внимала ты  моим речам, позволЯЯ  читать  в твоих
глазах  все  чувства,  то  радостные, то  печальные, которые  наполнЯли  мои
рассказы.
     џ открывал  тебе  всю  свою душу, не  желаЯ  ничего  таить. Ќикогда  не
говорил Я  с тобою, как обычно говорЯт с любовницей, остерегаЯсь доверЯть ей
до конца свои мысли: Я отдавал  себЯ целиком, не обдумываЯ своих  слов. ‚от.
откуда  эти  длинные  повести,  эти  причудливые истории, порождениЯ  мечты!
ЌесвЯзные  рассказы,  оживленные  случайным  вымыслом,   --  их  единственно
сносными  эпизодами  были  поцелуи,  которыми  мы   обменивались!   …сли  бы
какой-нибудь путник заметил нас вечером случайно, проходЯ  у подножьЯ холма,
как удивилсЯ бы он, услышав мои вольные речи и увидЯ тебЯ, внимающую им, моЯ
маленькаЯнаивнаЯ девочка, моЯ возлюбленнаЯ, мои брат-утешитель.
     “вы! ќтим  прекрасным вечерам нет  возврата.  Ќастал  день,  когда  мне
пришлось покинуть  вас -- тебЯ  и полЯ Џрованса.  Џомнишь ли ты, дорогаЯ моЯ
мечта, как мы  расставались с тобою осенним вечером на  берегу ручьЯ? ‘квозь
обнаженные  деревьЯ виднелсЯ горизонт, еще более дал'екий  и  унылый, вокруг
чернела землЯ, покрытаЯ опавшими листьЯми, влажными or первых дождей; в этот
поздний  час она казалась огромным  домотканым  ковром, испещренным крупными
желтыми пЯтнами.  Ќа  небе гасли последние лучи, и  с востока вставала ночь,
угрожаЯ  туманами, мрачнаЯ ночь, за  которой должна  была последовать таЯщаЯ
неизвестность зарЯ. †изнь моЯ была подобна этому осеннему небу;  звезда моей
юности  закатилась, наступала ночь, годы зрелости,  предвещаЯ  мне неведомое
грЯдущее. џ  испытывал  мучительную потребность реальной жизни,  Я  устал от
грез,  от весны, or тебЯ,  моЯ  милаЯ мечта, ускользавшаЯ из  моих  объЯтий;
глЯдЯ на мои слезы, ты могла лишь грустно улыбатьсЯ  в ответ. ќто  был конец
нашей прекрасной любви. ‚едь, как  и все на свете, любовь имеет свою пору. €
тогда, чувствуЯ, как ты умираешь во мне, Я  пошел на берег ручьЯ, чтобы там,
среди  угасающей  природы,   отдать  тебе  прощальный  поцелуй.  Ћ,   вечер,
исполненный грусти и любви! џ целовал тебЯ, моЯ светлаЯ,  умирающаЯ мечта, Я
пыталсЯ последний  раз вдохнуть  в  тебЯ  силы твоих лучших  дней и  не мог,
потому что Я сам был  твоим  палачом. ’ы вознеслась выше моего  сердца, выше
моих желаний, ты стала лишь воспоминанием.
     ‚от уже скоро семь лет, как Я тебЯ покинул.  Ќо со днЯ нашей разлуки, в
часы радостей и  печалей, Я  частослышу, как звучит твой голос, нежный голос
воспоминаний, который просит рассказать о наших вечерах в Џровансе.
     Ќеведомое  эхо,  рожденное  меж  наших  скал,  гулко отзываетсЯ в  моем
сердце. ќто  ты, далекаЯ, обращаешьсЯ  ко мне  из своего  изгнаниЯ  с такими
трогательными  мольбами,  что  Я  внемлю  им  всем  своим существом. €  этот
сладостный  трепет, отзвук былых наслаждений, побуждает менЯ  уступить твоим
желаниЯм. ЃеднаЯ исчезнувшаЯ тень! …сли Я  могу  утешить тебЯ своими старыми
историЯми, в том  краю одиночества, где пребывают дорогие нам призраки наших
минувших  грез,  то какую отраду обрету Я сам,  рассказываЯ их тебе, как это
бывало в дни нашей юности!
     џ откликаюсь на твои просьбы,  Я поведаю сейчас, одну за другой, сказки
нашей любви, правда, не все сказки, ведь иные  нельзЯ повторить: это хрупкие
цветы, слишком нежные и простые, --  они родились в сумерках и боЯтсЯ Яркого
света, -- но Я выберу среди них те, в которых больше жизненных сил и которые
способна сохранить человеческаЯ памЯть, как бы несовершенна она ни была.
     “вы! џ боюсь, что готовлю себе немалые  огорчениЯ. „оверить наши беседы
пролетающему мимо  ветру  -- значит  нарушить тайну  наших ласк:  нескромные
любовники  будут наказаны  в этом мире  холодным равнодушием  читателей. Њне
остаетсЯ  одна надежда:  в этой  стране  не найдетсЯ ни одного  человека,  у
которого Явилось бы  искушение  прочесть  наши  истории.  Ќаш  еек  поистине
чересчур  занЯтой,  чтобы  остановить  внимание  на  лепете  двух безвестных
влюбленных. Њои крылатые  листки  незаметно скользнут  в толпе  и долетЯт до
тебЯ  еще не тронутые. €так, Я могу отважитьсЯ на любое сумасбродство, могу,
как некогда, беспечно
     отдатьсЯ  на  волю  случаЯ, не  разбираЯ  путей. ’ы  одна прочтешь  эти
листки, а Я знаю, как ты снисходительна.
     ‘егоднЯ, Ќинон,  Я исполнЯю  твое желание. ‚от они, мои сказки. € пусть
умолкнет во мне  твой  голос, этот  голос  воспоминаний,  от  которого слезы
подступают  к  глазам. Ќе  тревожь мое сердце,  оно просит покоЯ, не приходи
больше в дни борьбы терзать менЯ напоминанием о ночах, полных ленивой неги.
     …сли  нужны обещаниЯ, то Я  даю  тебе  слово  опЯть  быть твоим;  после
тщетных поисков в этой жизни новых привЯзанностей Я  вернусь к своей  первой
любви.  „а, Я снова приеду в  Џрованс и найду тебЯ на берегу ручьЯ. ‚ернетсЯ
зима,  зима печальнаЯ  и тихаЯ,  небо будет чисто,  а землЯ полна надежд  на
будущую  жатву. Ќастанет новаЯ весна, и мы снова будем любить друг друга; мы
воскресим наши мирные  вечера, проведенные в любимых полЯх  Џрованса;  и сны
наши сбудутсЯ.
     †ди менЯ, моЯ дорогаЯ, моЯ вернаЯ возлюбленнаЯ, мечта отрока и старика,
     ќмиль ‡олЯ
     1 октЯбрЯ 1864 года, ч


        ‘€Њ€‹€‘
     †или  некогда,  -- слушай внимательно, Ќинон, эту  сказку рассказал мне
один старый  пастух,  --  жили  некогда  на  острове,  который  давным-давно
поглотило море,  король  и  королева.  € был у  них  сын. Љороль был великим
монархом,  он обладал  самым глубоким  кубком и самым тЯжелым мечом  во всем
королевств'е. Ћн пил  и убивал  истинно  по-королевски. Љоролева же была так
прекрасна! Ћна изводила столько  румЯн, что совсем не старилась и  вое времЯ
оставалась сорокалетней. Ђ сын их был дурак. „а еще какой! „урак из дураков,
как  говаривали  умные люди. Љогда ему исполнЯлось  шестнадцать  лет, король
взЯл его с собой на  войну. Ќадо было  уничтожить один  народ  по соседству,
который  имел  дерзость  обладать землей.  €  вот  ‘имплис1  повел себЯ  как
настоЯщий дурак, спас от смерти несколько десЯтков женщин  и  детей. Ћн чуть
не плакал при каждом ударе меча, и под конец вид залитого кровью и усеЯнного
     трупами полЯ битвы так надорвал ему сердце, что он целых три днЯ не мог
есть.
     ‚идишь, Ќинон, какой он был дурак.
     ‘емнадцати лет ему пришлось  однажды участвовать в … лрушке, устроенной
королем длЯ всех пьЯнчуг государства. € тут ‘имплис творил  одну глупость за
другой.  Ћн почли не ел, говорил очень мало Я  совсем не ругалсЯ. Љубок  его
оставалсЯ вое  времЯ наполненным, и королю, чтобы спасти честь своего  дома,
приходилось времЯ от времени потихоньку его осушать.
     Љогда  ему исполнилось восемнадцать  лет  и  на его  лице  уже  начинал
пробиватьсЯ первый пушогк,  его подарила  своим вниманием одна из придворных
дам королевы. Ђ придворные  дамы ужасный народ, Ќинон. ќта, например, желала
от юного принца ни больше, ни меньше как поцелуЯ. ЃеднЯжка и думать не хотел
об этом; он  трепетал, когда эта  дама обращалась к, нему, и, завидев издали
край ее платьЯ, спасалсЯ бегством. ‚идЯ все это, король, который был  добрым
отцом,  только посмеивалсЯ в бороду.  Ќо так как притЯзаниЯ дамы становились
все настойчивее, а поцелуЯ все не было, король покраснел от стыда  за такого
сына и, опЯть-таки спасаЯ честь рода, поцеловал ее сам.
     -- Ђх, какой дурачок! --  воскликнул при этом великий король. Ћн был не
лишен остроумиЯ.
     II
     Ђ к двадцати годам ‘имплис вконец  поглупел. Ћн повстречалсЯ  с зеленою
рощей и влюбилсЯ в нее.
     ‚ те  давние  времена еще  не вошло в  моду подстригать  деревьЯ, сеЯть
траву длЯ газонов и посыпать дорожки песком. ‚етви разрастались привольно, и
только господь бог не давал терновнику и травам заглушать тропинки.  ђоща, в
которую влюбилсЯ ‘имплЯс, была огромным и тенистым  зеленым гнездом. ‚округ,
куда  ни  глЯнь,  листьЯ и листьЯ, да непроходимые заросли бука, прорезанные
величественными широкими аллеЯми; опьЯненный  росою, буйно  разроссЯ повсюду
мох. Ќа прогалинках, вокруг высоких деревьев, сцепивптасъ гио'Љ€Њ'€ ветвЯми,
словно  взЯвшись  за  вели хороводы кусты шиповника. „а и  высокие  деревьЯ,
такие  безмЯтежно  спокойные,  склонЯли   в   тени   листвы  свои  стволы  и
беспорЯдочной толпой стремились вверх, к жарким, поцелуЯм летнего  солнца. €
всюду трава, зеленаЯ, сочнаЯ; она не  только покрывала землю,  но ею поросли
даже сучьЯ деревьев. ‹истьЯ нежно шелестели на ветках, а незабудки и полевые
маргаритки, верно по ошибке, расцвели прЯмо на упавших стволах. € все это --
цветы, былинки, вет-. ви --  пело. ‚се они тесно переплелись друг  с другом,
чтобы  привольней  шептатьсЯ о  любовных  тайнах  своих  цветков. ‚  глубине
сумрачной чащи веЯло  дыхание жизни, дающее  голос  каждой былинке  в  дивно
прекрасном хоре утренних и вечерних зорь. ’о был вечный праздник природы.
     Ѓожьи коровки, жучки, мотыльки, стрекозы, влюбленные в цветы, назначали
по  всем  уголкам  леса  сви-:  даниЯ  своим  милым.  ‹ес  был их  маленькой
республикой. …го  тропинки, его ручьи, деревьЯ •--  все это принадлежало им.
Ћни  уютно устроились  у поднощьЯ  деревьев, на свисающих  к земле ветвЯх, в
сухой  листве, преспокойно поселившись там на правах завоевателей.  Ќо,  как
истинно добрый народец, они оставили верхние ветки соловьЯм и малиновкам.
     €  к песне,  которую пела  роща голосами своих цветов, ветвей и листвы,
присоединЯлись голоса насекомых и птиц.
     III
     ‡а  каких-нибудь  несколько  дней  ‘имплис  и роща  стали  неразлучными
друзьЯми.  Ћни  болтали  до  самозабвениЯ,  и  от  восторга  ‘имплис лишилсЯ
последних крох разума. “ходЯ домой спать или есть, он и  там все времЯ думал
только о своей возлюбленной роще. € наконец в  одно прекрасное утро навсегда
покинул дворец  и  поселилсЯ под  сводами  листвы. Ћн  выбрал себе роскошные
покои.  ѓостиной  служила  большаЯ  круглаЯ  полЯна  в добрых тысЯчу  сажен,
задрапированнаЯ длинными  темно-зелеными занавесЯми.  Џод ,самымее  потолком
пЯтьсот стройных колони поддерживали изумрудный кружевной балдахин, а вместо
потолка сверкал лазурный купол, усеЯнный золотыми гвоздиками.
     Џостель он  устроил в  прелестном,  полном  таинственного  полумрака  и
прохлады будуаре. ‘тены и пол  были устланы  мЯгчайшими коврами бесподобного
мастерства,  а  розовый  мраморный  альков  с  полом,  посыпанным  рубиновым
песочком, был выдолблен, видно, каким-то великаном прЯмо в скале.
     €мелась во дворце и купальнЯ -- кристальный бассейн с  проточной водой,
скрытый в  зарослЯх цветущих кустов. Ќе  буду  рассказывать,  Ќинон, о целом
лабиринте галерей, о бальных залах, о садах,  окружавших этот дворец.  ‘кажу
только,  что  покои  были поистине  царственные,  какие может  создать  один
господь.
     Ћтныне принц  мог дурачитьсЯ сколько душе угодно. Љороль решил, что сын
превратилсЯ  в   волка,   и  стал  подыскивать  другого,  более  'достойного
наследника.:
     IV
     Џервые  дни  после своего  переселениЯ  у  принца  была  уйма  дел.  Ћн
познакомилсЯ  с  соседЯми -- мотыльком  и  жучком. Ћба  оказались  милейшими
созданиЯми и ничуть не глупее людей.
     ‚начале ‘имплис лишь с трудом понимал их Язык. Ќо вскоре сообразил, что
причина  этого в скудности  его  образованиЯ.  Ћн  быстро привык к краткости
Языка насекомых и научилсЯ, подобно им, одним-единствен-ньтм звуком, изменЯЯ
лишь  интонацию  и  длительность,  обозначать  множество   самых   различных
предметов. €  он  начал  забывать  столь  бедную,  несмотрЯ на обилие  слов,
человеческую речь.
     Ћн  был  в  восторге  от  образа  жизни своих  новых  друзей.  Ћсобенно
восхищало  его  их  мнение о  королЯх,  которых они  просто-напросто считали
совсем излишним иметь,  ‘имплие чувствовал себЯ по  сравнению с ними круглым
невеждой и решил брать у* обитателей леса уроки.
     Ќо мхи и боЯрышник все еще дичились его:  он не научилсЯ еще Языку трав
и цветов.
     ‘ловом, видЯ  простодушие  и  безобидность Ћимн-лиса, весь  лес радушно
принЯл его  в  свое лоно  и  открыл  ему все  свои тайны.  € часто, бродЯ по
тропинкам, ему случалось быть свидетелем нежных ласк мотылька с маргариткой.
     ‚скоре даже  боЯрышник  преодолел  свою  рооостъ и  стал давать  принцу
уроки. Ћн терпеливо и с любовью обучал  ‘имплиса Языку ароматов и  красок. ‘
тех пор по утрам, едва он открывал глаза, пурпурные венчики цветов слали ему
свой привет, зеленаЯ листва болтала  о ночных оргиЯх леса, а кузнечик шептал
о своей пылкой страсти к фиалке.
     Ќашел ‘имплис и  подружку  себе =-> золотистую  стрекозку  с  тоненькой
талией и  трепетными  крылышками. Њалютка оказалась  отчаЯнной кокеткой, она
забавлЯлась,  дразнЯ  его: то  манила  к себе, то проворно ускользала  прЯмо
из-под руки. ‘тарые деревьЯ, видЯ поведение стрекозы, журили ее и, покачиваЯ
головой,  предсказывали, что  она  дурно  кончит  Ќо вдруг ‘имплиса охватила
страннаЯ тревога.
     Џервой заметила это божьЯ коровка и попыталась вызвать  своего друга на
откровенность,  но  тот, заливаЯсь  слезами, отвечал,  что все  хорошо  и он
счастлив по-прежнему.
     Ћн вставал  теперь  на заре и до  позднего  вечера  бродил  в  чаще. Ћн
осторожно  раздвигал ветви каждого  кустика,  поднимал  каждый листик и  все
что-то искал.
     •-- —его это ищет наш ученик? -- спросил боЯрышник у мха.
     Ђ стрекозка, пораженнаЯ равнодушием любовника, решила, что оЯ помешалсЯ
от любви, и принЯлась увиватьсЯ вокруг него. Ќо он даже ие взглЯнул на нее €
старые  деревьЯ  оказались  правы:  опт   быстрехонько  утешилась  с  первым
встречным мотыльком.
     Џоникла  грустно листва, видЯ,  как юный  принц исследует каждый клочок
травы, как он пристально вглЯдываетсЯ в глубину аллей; и, слыша  из чащи его
горькие жалобы, листьЯ печально шептали:
     -- ‘имплис увидел наш ‚одЯной цветок, нашу русалочку.
     VI
     ‚одЯной  цветок  была  дочерью  солнечного  луча   и   росинки  и   так
восхитительно  воздушна,  что поцелуй  влюбленного  убил бы  ее; а  уста  ее
источали  столь  сладостный  аромат,  что  она  убила  бы  влюбленного своим
поцелуем.
     ‹ес знал об этом и  ревниво  охранЯл  свое любимое дитЯ. Ћн укрыл  ее в
прохладном  ручье,  осененном густыми ветвЯми. € там, в тишине  и полумраке,
‚одЯной цветок блистала среди своих сестер. ‹енивица, она томно возлежала на
поверхности воды, отдаваЯсь ее колыханью.  ‘квозь прозрачные струи виднелись
ее  маленькие  "ножки, а  светлокудрую  головку  увенчивала корона жемчужных
брызг.  Љувшинки  и  шпажник  радовались  ее улыбке.  Ћна  была душой  всего
огромного леса.
     Ѓеззаботно  текла жизнь  ‚одЯного цветка,  и на  всей земле  она любила
только свою мать -- росу, а в небе -- •солнечный луч--своего  отца. Ћна была
любимицей потока, баюкавшего ее на  волнах, и деревьев, укрывавших ее  своею
тенью. “ нее было множество поклонников и ни одного возлюбленного.
     ђусалочка знала, что должна умереть от любви. …й приЯтно было думать об
этом,  и она жила мечтою о смерти. ‘  нежной  улыбкой  поджидала она сво>его
суженого.
     Ћднажды вочыо ‘имплис  увидел ее  в  сиЯнии звезд на повороте  аллеи. €
целый месЯц потом тщетно искал ее всюду. Ћна чудилась ему за каждым деревом,
но, подбежав, он находил там лишь огромные тени волнуемых ветром тополей VII
     €  лес  умолк.  Ћн не доверЯл больше ‘имплису.  Ќепроницаемой стала его
листва, и густаЯ  тень окутывала каждый шаг принца.  “молк влюбленный шепот,
иссЯкла  нежность  леса,  опасность,  грозЯщаЯ  ‚одЯному  цветку, повергла в
печаль всю рощу.
     Ќо  вот однажды ‘имплис снова  увидел русалочку. Ћбезумев от любви,  он
бросилсЯ к "ей. Ћна легко, как пушинка по ветру, мчалась перед ним на лунном
луче и не слыхала его шагов. Љак ни бежал принц, он так Я не мог ее догнать.
€ тогда душа его преисполнЯлась отчаЯниЯ, а из глаз хлынули слезы.
     Ћн  все бежал  и  бежал, и  лес  тревожно следил  за  каждым его шагом.
Љолючие кустарники хватали его своими цепкими лапами, преграждаЯ дорогу. ‚сЯ
роща поднЯлась на защиту своей любимицы.  :  Њох под его  ногами  стал вдруг
скользким;  чаща все теснее  сплетала  перед ним  свои ветви,  твердые,  как
бронза. „ороги засыпало сухой листвой; стволы упавших деревьев легли поперек
тропинок; даже скалы  и те восстали против юного принца и обрушивались перед
ним.  Џчелы жалили  его  в пЯтки,  и  бабочки  ослеплЯли  трепетанием  своих
крыльев.
     Ђ ‚одЯной  цветок,  ничего не видЯ и  не слыша, скользила все  дальше и
дальше  на  лунном  луче.  ‘имплис с  ужасом  чувствовал,  что  она  вот-вот
исчезнет.
     € задыхаЯсь, в безумном отчаЯнии, он все бежал и бежал вслед за нею.
     VIII
     Ћн слышал, как старые дубы гневно кричат ему вслед:
     -- Џочему  ты  нам не сказал,  что  ты человек? ‡най мы это, мы бы тебЯ
остерегались,  мы  не  стали  бы  учить  тебЯ  нашему  Языку и  ты  в  своей
человеческой слепоте пе  увидел  бы  нашу  русалочку.  ’ы  ЯвилсЯ к нам  Љак
невинное создание, а теперь мы видим в тебе  душу человека. Џодумай, что  ты
делаешь? ’ы давишьжучков,  ты обрываешь листьЯ и ломаешь ветви.  Ћбуреваемый
себЯлюбием, ты хочешь похитить нашу душу.
     € боЯрышник крикнул:
     --•  Ћстановись,  сжальсЯ, ‘имплис! Ќе будь подобен капризному ребенку,
который, желаЯ насладитьсЯ ароматом моих душистых  цветов, срывает их, чтобы
вскоре бросить.
     Ђ мох воскликнул:
     •--  ‘той,  ‘имплис!  ЏрилЯг на мой  бархатистый, свежий ковер и сквозь
ветки  деревьев любуйсЯ издали игрой ‚одЯного  цветка. ’ы  увидишь,  как она
плещетсЯ в ручье,  как примерЯет  ожерельЯ  из жемчужных  брызг. Њы позволим
тебе  любоватьсЯ  ею,  и  жизнь  твоЯ,  подобно  нашей,  будет  протекать  в
созерцанье ее красоты.
     € весь лес зашумел:
     -- Ћстановись, ‘имплис! Ќе целуй ее! ђазве ты не знаешь, что она  умрет
от твоего  поцелуЯ? ђазве  наш вестник, ветерок,  не рассказал тебе об этом?
‚одЯной  цветок не  земное  создание,  благоуханье этого цветка таит  в себе
смерть.  “вы,  беднЯжка!  …е судьба ужасна! ‚месте с поцелуем  ты выпьешь ее
душу. ‘жальсЯ над ней, ‘имплис!
     IX
     Ќо тут ‚одЯной цветок обернулась и увидела принца. Ћна с улыбкой знаком
велела ему приблизитьсЯ и, обратившись к лесу, сказала:
     -- ‚от пришел мой возлюбленный.
     Џрошло ровно три днЯ,  три  часа и  три минуты с тех  пор, как  ‘имплис
начал преследовать русалочку. ‚ ушах его все еще звучали слова старых дубов.
Ћн повернулсЯ и хотел убежать, но ‚одЯной цветок уже держала его за  руки и,
поднЯвшись на цыпочки, любовалась отражением своей улыбки в глазах юноши.
     -- Љак долго ты медлил! Њое сердце чуЯло, что ты
     в лесу. џ села на лунный луч и целых три днЯ, три
     часа и три  минуты искала тебЯ повсюду.‘имплис молчал и слушал,  затаив
дыхание. Ћна дае, усадив принца рЯдом с  собой  на берегу ручьЯ, ласкала его
взором, и он не мог отвести от нее
     глаз.
     '-j ђазве ты не узнаешь менЯ? -- спросила она.  --  џ часто видела тебЯ
во  сне.  ’ы  брал  менЯ за  руку,  и мы с тобой шли  куда-то,  молчаливые и
трепещущие. ђазве ты ие видел менЯ? ’ы  помнишь свои сны? Ћн хотел ответить,
но она воскликнула: -- Њолчи! џ ‚одЯной цветок, а  ты мой возлюбленный. € мы
должны умереть.
     •
     ‚ысокие  деревьЯ  склонились, чтобы  получше разглЯдеть юную чету.  Ћни
содрогались от скорби, и от дерева  к дереву мчалась весть о  том,  что душа
леса
     покидает их.
     “молкли  все  голоса.  ‚еликаЯ  жалость охватила  обитателей  леса,  от
могучих  дубов  до хрупкой  былинки.  ‡амерли  в  чаще  гневные крики,  ведь
‘имплис, возлюбленный ‚одЯного цветка, стал теперь сыном
     старого леса.
     Ђ русалочка положила головку на плечо принцу. ‘клонЯЯсь над ручьем, они
улыбались друг  другу.  €ли,  поднимаЯ  времЯ  от  времени  взор, любовались
золотистой  пыльцой,  трепещущей  в  лучах  заходЯщего  солнца.  €х  объЯтие
становилось  крепче и крепче, и  они ждали лишь первой звезды, чтобы слитьсЯ
навеки и улететь.
     Ћни  безмолвствовали,  и  души  их,  воспарившие  в  любовном  экстазе,
мало-помалу соединЯлись в едином
     дыхании.
     € по мере того как день угасал, уста их все больше
     сближались.
     ‹ес оцепенел в смертельной  тоске.  Ћгромные скалы, из расщелин которых
вытекал ручей, простерли  над озаренной последними лучами  заходЯщего солнца
четой широкий покров тени.
     ‚от вспыхнула  вечернЯЯ звезда; уста влюбленных сомкнулись  в последнем
поцелуе; тЯжкое рыдание сотрЯсло могучие дубы.
     “ста слились, и души отлетели. ;

     Џо  лесу   брели   двое:  умный  человек   и   человек  ученый.   “мный
глубокомысленно  рассуждал  о  вреде  лесной  сырости  и  о  том,  какие  бы
превосходные получились  пастбища, если бы повырубить эти нелепые деревьЯ  и
засадить  всю  площадь люцернойЂ  ученый мечтал о том,  как бы прославитьсЯ,
найдЯ еще неизвестное  науке растение. Ћн обшаривал каждый уголок  леса, но,
как назло, ему попадались один пырей да крапива.
     „ойдЯ до ручьЯ,  они  увидели тело ‘имплмса. Џринц спал мертвым  сном и
улыбалсЯ во сне. Ќоги  его омывали прохладные струи  ручьЯ, голова покоилась
на  прибрежной  траве. Љ  навеки сомкнувшимсЯ устам од  прижимал (необычайно
нежный розовый с белым цветок, разливавший терпкий аромат.
     -- Ќесчастный безумец! -- изрек  умный человек. -- ‚ерно, хотел нарвать
цветов и утонул.
     Ђ ученый не обратил никакого вниманиЯ на труп; завладев цветком и желаЯ
установить,  к  какому  классу растений он принадлежит, этот человек обрывал
один за другим его лепестки. Џокончив с цветком, он воскликнул:
     --  –еннейшаЯ  находка!  ‚  памЯть  об  этом  глупце  Я  назову  цветок
Anthapheleia limnaia '.
     Ђх, Ќинетта, Ќинетта! Њой идеал, мой ‚одЯной цветок, этот варвар назвал
Anthapheleia limnaia!

        ЃЂ‹њЌЂџ ЉЌ€†…—ЉЂ
     Ќ
     омнишь ли ты, Ќинон, наши долгие  прогулки по  лесам? Ћсень уже докрыла
багрЯнцем листву деревьев, золотившуюсЯ в лучах заходЯщего солнца. ’рава под
ногами  казалась  светлее,  чем  в первые  дни  маЯ, а порыжевший мох  давал
ненадежный приют  редким уже  насекомым.  Њы все дальше  углублЯлись в чащу,
полную печального шума, и нам  чудились  в нем порою глухие жалобы ж:енщины,
заметившей у себЯ на лбу первую морщину. „еревьЯ,  которых  не  мог обмануть
этот  бледный  и   тихий  вечер,  чувствовали  приближение  зимы  в  порывах
посвежевшего  ветра и, убаюканные им, грустно  покачивались,  оплакиваЯ свой
потемневший убор.
     Њы  долго  блуждали  по лесу,  мало  заботЯсь о том,  куда  заведут нас
тропинки, и выбираЯ  меж  них самые тенистые и укромные.  Ќаш  звонкий  смех
пугал дроздов,  свистевших в  лесных зарослЯх, а порою зеленаЯ  Ящерица, чью
блаженную дремоту потревожил шум наших шагов, с громким шуршаньем  скользила
в кустах ежевики. Ќаша прогулка не имела определенной  цели. Љ вечеру, после
облачного днЯ, небо вдругпроЯснилось, и мы просто вышли полюбоватьсЯ заходом
солнца. Њы то бежали взапуски, догонЯЯ друг друга, то шли медленно,  рука об
руку,  рЯдом, и запах шалфеЯ и тимьЯна поднималсЯ от наших следов. џ собирал
длЯ тебЯ последние цветы или рвал  красные Ягоды  боЯрышника, которые  тебе,
как ребенку, хотелось достать. Ђ ты, Ќинон, украсив головку венком, бежала в
это   времЯ  к  ближайшему  источнику,  чтобы  напитьсЯ  воды,   а   вернее,
полюбоватьсЯ собою, моЯ кокетливаЯ, ветренаЯ девочка!
     ‚друг в неЯсный гул леса ворвались отдаленные взрывы смеха; послышались
звуки флейты и  тамбурина, и  ветер  дюшес до нас приглушенный шум танца. Њы
остановились, прислушиваЯсь,  готовые увидеть  таинственную  плЯску сильфов.
ЏрЯчась за деревьЯми, мы тихонько продвигались на звук инструментов, и когда
осторожно раздвинули последние  ветви, вот какое  зрелище  предстало  нашему
взору.
     Џосередине  полЯны,  на  траве,  окаймленной  можжевельником  и  дикими
фисташковыми деревьЯми, мер^  Яым шагом расхаживали  взад  и  вперед человек
десЯть  крестьЯн  и  крестьЯнок. †енщины с непокрытой головой,  в  косынках,
завЯзанных на груди, с увлечением  подпрыгивали и смеЯлись -- это их смех мы
услышали  в  лесу;  мужчины,  чтоб  легче  было  плЯсать, сбросили  куртки и
оставили их тут же на траве, рЯдом с поблескивавшими инструментами.
     ќти славные  люди обращали мало  вниманиЯ на музыку.  •удой,  угловатый
человек,  прислонившись спиной  к дубу,  играл на флейте, издававшей  жидкие
звуки, по провансальскому обычаю ударЯЯ левой рукой в тамбурин. Љазалось, он
с любовью следил за быстрым и резким темпом танца. Џорою его взглЯд падал на
танцующих, и тогда он снисходительно  пожимал плечами.  ќти люди  остановили
его, когда он проходил мимо; признанный сельский музыкант, он не  мог видеть
без  негодованиЯ,  как эти  деревенские  жители нарушают законы  прекрасного
танца. ‚озмущенный  прыжками  и  топотом во времЯ кадрили,  он  покраснел от
негодованиЯ, когда по окончании музыки крестьЯне
     продолжали скакать еще  добрых пЯть минут, нимало не смущаЯсь тем,  что
флейта и тамбурин умолкли.
     Ѓез сомнениЯ, было бы восхитительно подсмотреть волшебные забавы лесных
духов. Ќо  эльфы исчезли бы  при малейшем дуновении, и, устремившись к месту
их плЯски, мы едва  обнаружили бы следы их бегства-- несколько чуть примЯтых
травинок. Ћни  просто подразнили  бы нас:  заманив  своим  смехом, пригласив
участвовать в играх, разбежались бы при нашем приближении, -- только бы их и
видели!
     ЌельзЯ  танцевать  с сильфами,  Ќинетта;  но плЯска  крестьЯн более чем
реальна и очень заманчива.

     Њы  быстро  вышли из  чащи. Ќаши  шумные танцоры  вовсе  не  собирались
исчезать. Ћни  даже  не  сразу  заметили  наше  присутствие.  ‚еселый  танец
возобновилсЯ. ”лейтист, который уже  собиралсЯ  уходить,  заметил блеснувшие
монеты и  опЯть взЯлсЯ за  свои инструменты;  он снова начал дуть в флейту и
бить в тамбурин, вздыхаЯ о том, какому поношению подвергаетсЯ искусство. Њне
казалось, Я узнаю медленный и неуловимый ритм вальса. џ уже обвил рукою твою
талию, выжидаЯ минуту, когда смогу увлечь тебЯ в своих объЯтиЯх, но ты вдруг
выскользнула из  моих рук и принЯлась смеЯтьсЯ и прыгать, совсем как одна из
этих   смуглых   задорных  крестьЯнок.   —еловеку   с   тамбурином,  который
встрепенулсЯ,   признав   во  мне   настоЯщего  танцора,  оставалось  только
отвернутьсЯ и оплакивать упадок искусства.
     Ќе знаю,  Ќинон,  почему Я вспомнил вчера наши сумасбродные затеи, нашу
долгую прогулку,  наши  вольные  и  веселые танцы.  Џотом  за этими неЯсными
воспоминаниЯми  последовал  рой   других  смутных  врез.  ’ы  мне  позволишь
рассказать   о    них?   ‚ыбираЯ   путь   наудачу,   останавливаЯсь,   когда
заблагорассудЯтсЯ,  и   опЯть  устремлЯЯсь  вперед,  Я  мало  беспокоюсь   о
читателЯх:  мои  рассказы всего лишь  слабые  наброски; но ты  говорила, что
любишь их.
     ’анец, эта стыдливо-сладострастнаЯ  нимфа, скорее  чарует, чем увлекает
менЯ. ‘кромный зритель, Я люблю смотреть, как она проноситсЯ по всему свету,
звенЯ тамбурином. ЏылаЯ страстью, она изгибаетсЯ в объЯтиЯх, среди  огненных
поцелуев,  под  небом €спании  и  €талии;  скользит, как  влюбленнаЯ  греза,
закутавшись   в  легкие   покрывала,  в  белокурой  ѓермании;  сдержаннаЯ  и
одухотвореннаЯ, вступает в салоны ”ранции. џ люблю ее везде: на лесном  мху,
так  же  как  на  богатых  коврах,  на  сельской  свадьбе,  равно как  и  на
великосветских вечерах.
     Њедленно кружась, с влажным взором и полуоткрытыми устами, она проходит
через все времена, сплетаЯ и разжимаЯ руки над своей белокурой головкой. ‚се
двери раскрываютсЯ при размеренном  звуке ее шагов,  двери храмов  и приютов
весельЯ;  там --благоухающаЯ фимиамом, тут -- в одеждах, залитых вином,  она
гармонично постукивает  ножкой о землю.  €, пройдЯ через тысЯчелетиЯ, она  с
улыбкой ЯвлЯетсЯ к нам; ее гибкое тело послушно повинуетсЯ ритму мелодии.
     €  вот  богинЯ  среди  нас.  ‘оставлЯютсЯ  пары. †енщины  изгибаютсЯ  в
объЯтиЯх партнеров.  ‚зглЯни  на бессмертную!  …е поднЯтые вверх руки держат
тамбурин.  Ћна улыбаетсЯ, потом подает знак. Џары кружатсЯ, следуют за  нею,
повторЯют  ее движениЯ.  Ђ Я люблю следить глазами за этим легким  вихрем; Я
стараюсь уловить все взглЯды,  все слова  любви, Я  опьЯнен ритмом; в  своем
забытом уголке  Я  мечтаю,  возносЯ  благодарность бессмертной  за то,  что,
обойдЯ менЯ, неловкого,  своей  милостью,  она все же одарила  менЯ чувством
гармонии.
     Џо правде говорЯ, Ќинетта, Я предпочел бы  созерцать белокурую богиню в
ее пленительной наготе, когда она  развЯзывает своевольно свой белый поЯс. џ
предпочел бы  созерцать  ее вдали от салонов, где она, думаЯ,  что скрыта от
осквернЯющих  взглЯдов,  проносилась  бы  над лужайкой в  самых  прихотливых
ганцах.  ’ам,  едва прикрытаЯ  легкой  одеждой,  чуть  касаЯсь  травы своими
розовыми ножками, она,  невинно предаваЯсь вольному танцу,  открыла бы тайну
мелодии движениЯ. Ђ Я, укрывшись в листве,  восхищалсЯ  бы  ее дивным телом,
тонким  и  гибким,  и следил бы за  игрой теней на ее плечах, весь во власти
капризного танца, который то уносил бы ее от менЯ, то возвращал обратно.
     Ќо  порою Я  начинаю  ее ненавидеть, когда она  ЯвлЯетсЯ мне под  видом
молодой кокетки, чопорной и притворно скромной, когда Я вЯжу, как она нехотЯ
повинуетсЯ  звукам  оркестра,  делает  гримаску,  принимает  скучающий  вид,
подавлЯет зевоту  и  танцует  словно  по  обЯзанности.  ‘кажу откровенно:  Я
никогда не восхищалсЯ бессмертной в  салоне без чувства горечи.  …е стройные
ноги  запутываютсЯ  в длинных юбках наших модниц. Ћна  чувствует  себЯ здесь
слишком стесненной, она,  воплощение  свободы  и  своеволиЯ;  в смущении она
неловко пытаетсЯ делать наши глупыереверансы,  неизменно утрачиваЯ при  згом
грацию и часто становЯсь смешной.
     Њне  хотелось  бы иметь  право затворить  переднею наши двери.  …сли  Я
терплю ее иногда под люстрами  без особой  горечи, то это лишь  благодарЯ ее
любовным листочкам, бальной книжечке.
     Ќинон, видишь ли ты  в  ее  руке  эту  крохотную  кнЯ-5"ечку?  ‚зглЯни:
застежка и вставочка  золотые;  Я еще не  видел столь тонкой и  благоуханной
бумаги, более  изЯщного переплета. ќто -- наш дар  богине.  „ругие  дали  ей
венец и перевЯзь, мы же, в простоте душевной, поднесли ей  в подарок бальную
книжечку.
     Ѓедное дитЯ!  “  нее  было  столько  поклонников,  столько  настойчивых
приглашений, что она даже не знала, кому ей кивать головкой в знак согласиЯ.
Љаждый  восхищалсЯ ею, умолЯЯ оставить  ему  кадриль, и  ко'кетка всЯкий раз
соглашалась.  Ћна танцевала,  танцевала  до  самозабвениЯ; приглашений  было
слишком  много,  она  все  времЯ  ошибалась  --  отсюда  возникала  страшнаЯ
путаница, непомернаЯ ревность. Ћна  удалЯлась  с бала разбитаЯ от усталости,
голова  у  нее  кружилась.  €  вот над нею сжалились  и  дали  ей  маленькую
позолоченную  книжечку.  ‘  этого  времени  нет   больше  забывчивости,  нет
путаницы, нет несправедливого ' предпочтениЯ. Љогда влюбленные осаждают  ее,
она достает свою книжечку, и каждый вписывает  туда свое имЯ, и самые верные
влюбленные должны быть первыми. Џусть  их будет хоть сотнЯ,  белых листочков
там хватит на  всех. Ќо  если, когда гаснут огни,  не все  еще успели обвить
рукою  ее  топкую  талию,  пусть  пенЯют на свою  нерасторопность, а  не  на
равнодушие
     девушки.
     Ѓез  сомнениЯ,  Ќинон, средство  оказалось весьма простым. ’ебЯ, должно
быть,  удивлЯют мои восторги по  поводу каких-то  листочков бумаги. Ќо какие
это прелестные листочки, они издают аромат кокетства, они полны нежных тайн!
Љакой длинный список влюбленных, где каждое  имЯ  -- клЯтва верности, каждаЯ
страница -- целый вечер триумфов и поклонениЯ! —тоза  волшебнаЯ книжечка, --
она так и дышит  любовью! ЌепосвЯщенный  прочтет в ней одни  лишь  ничего не
говорЯщие имена,  а  девушка, скользнув по странице  беглым взглЯдом, тотчас
увидит здесь свидетельство своей красоты и вызванного ею восхищениЯ!
     Љаждый приходит в  свою очередь принести дань своей преданности, каждый
приходит оставить свое признание  в любви.  €  разве  эти  сотни подписей на
самом деле не объЯснениЯ  в  любви? € разве  не следует, говорЯ  откровенно,
писать на первой же  странице  эти вечные,  всегда  юные слова?  Ќо книжечка
скромна,  она не  хочет вызвать краску смущениЯ на лице своей владелицы.  …й
одной известны мечты девушки.
     Џо правде говорЯ, Я подозреваю, что  книжечка сильно хитрит.  Џосмотри,
как  она  притворЯетсЯ,  как  наивничает,  как стараетсЯ  убедить,  что  она
необходима. Ђ в сущности, что она такое? ‚сего лишь помощница  памЯти, самое
простое  средство  восстановить  справедливость, указав каждому  'его место.
Љак!  Ћна  говорит  о  любви,  тревожит  сердца  молодых  девушек?  †естокое
заблуждение!
     Џереверни страницы,  ты  не  найдешь ни  намека на  "Я люблю  тебЯ".  ‚
действительности же эти слова сказаны, и  нет  ничего более невинного, более
наивного  и  более  безыскусственного, чем  бальнаЯ  книжечка. ђодители  без
страха видЯт ее  в руках своих дочерей. ‚ то  времЯ как записку, подписанную
одним  именем,  прЯчут  за корсаж, бальную книжечку,  это  любовное письмо с
тысЯчью подписей,  показывает  смело.  ‚ праздничный  день  ее можно  видеть
повсюду --  в салонах и в детской. ђазве она  не наименее  опаснаЯ  из  всех
известных нам книг?
     „а  она обманывает всех,  даже свою  владелицу! Љакую  опасность  может
представлЯть вещь,  столь  распространеннаЯ  да  к  тому  же еще  одобреннаЯ
бабушками и прабабушками? „евушка перелистывает ее без страха. €  вот тут-то
и можно  обвинить  бальную книжечку  в Явном лицемерии. Љак ты думаешь,  что
шепчет она в тишине на ушко  юному созданию? Џростые имена?  Љак  бы не так!
Ќежные и долгие любречи! „елового или равнодушного  вида теперь уже  нет и в
помине. Ћна болтает, она  ласкает, жжет  и лепечет  нежные слова. „евушка  в
смЯтении;  трепеща,  она  читает  дальше.  €  вдруг  вчерашний  вечер