 кладовой веревки на
большой  квадратной  корзине,  откуда  доносились  шум  Яростно  хлопающих
крыльев и топотание. Ќо едва она развЯзала последний узел на корзине,  как
крышка откинулась под напором птицы, и оттуда высунулись  длинные  гусиные
шеи. Џерепуганные гуси разбежались во все стороны, вытЯгиваЯ головы, шипЯ,
разеваЯ   и   шумно   закрываЯ   клювы,   темнаЯ   кладоваЯ    наполнилась
душераздирающей музыкой. ‹иза не могла удержатьсЯ от  смеха,  несмотрЯ  на
причитаниЯ обескураженной и ругавшейсЯ, словно извозчик, торговки, котораЯ
волокла за шею двух все-таки пойманных ею гусей. Њайоран пустилсЯ в погоню
за третьим. €здали слышно было,  как  он  бегал  по  проходам,  выслеживаЯ
добычу и забавлЯЯсь  этой  неожиданной  охотой;  затем  из  глубины  мрака
донессЯ шум борьбы, и Њайоран поЯвилсЯ с гусем  в  руках.  Њатушка  Џалет,
желтаЯ, изможденнаЯ старуха, принЯла птицу в  свои  объЯтьЯ  и  прижала  к
животу, застыв в позе античной ‹еды.
   - Ќу и ну! - сказала она. - —то бы  Я  без  тебЯ  делала!  Њне  однажды
пришлось отбиватьсЯ от такого вот гусака; но при мне был нож, Я перерезала
ему глотку.
   Њайоран совсем запыхалсЯ.  Љогда  они  дошли  до  каменных  столов,  на
которых режут птицу, ‹иза увидела при свете газа, что он  весь  в  поту  и
глаза его горЯт незнакомым ей огнем. ђаньше он опускал  глаза  перед  ней,
как девушка. Ћна нашла, что вот так он молодец хоть куда - широкие  плечи,
круглое румЯное лицо в рамке светлых кудрей.  Ћна  смотрела  на  него  так
ласково, с таким невинным восхищением, которое  женщина  может  выказывать
только перед юношей значительно моложе себЯ, что Њайоран опЯть оробел.
   - ’ы же видишь, господина ѓавара и здесь  нет,  -  сказала  она.  -  Њы
только времЯ терЯем.
   ’огда Њайоран начал торопливо объЯснЯть, как режут  птицу;  вдоль  стен
погреба, примыкающих к улице ђамбюто, тЯнулись  освещенные  желтым  светом
подвальных окон и газовыми рожками пЯть огромных каменных столов. Ќа одном
конце женщина резала цыплЯт. Џо этому  поводу  Њайоран  заметил,  что  она
ощипывает цыплЯт почти живыми, потому что так ей легче. Ћн  уговорил  ‹изу
потрогать перьЯ, валЯвшиесЯ огромными грудами на  каменных  столах;  перо,
сказал он, сортируют длЯ продажи, и цена его доходит до девЯти су за фунт,
в зависимости от тонкости пера. ‹изе пришлось погружать руку и  в  большие
корзины, доверху наполненные пухом. ‡атем Њайоран открыл  краны  с  водой,
находившиесЯ у каждого стола. Ћн не скупилсЯ на подробности: кровь сбегает
по столам на  пол,  образуЯ  лужи  на  плитах;  каждые  два  часа  сторожа
подземной железной дороги смывают ее водой из шлангов  и  стирают  красные
пЯтна жесткими щетками. Љогда же ‹иза  нагнулась  над  приемной  решеткой,
откуда кровавые помои поступают  в  водосток,  Њайоран  опЯть  пустилсЯ  в
пространные объЯснениЯ; он рассказал, что во  времЯ  грозы  вода  заливает
подвал через  это  отверстие;  однажды  она  поднЯлась  даже  на  тридцать
сантиметров, и понадобилось перевести живность  в  другой  конец  подвала,
расположенный под уклоном к водостокам.  Њайоран  и  сейчас  еще  смеЯлсЯ,
вспоминаЯ, какой переполох поднЯли испуганные птицы.  Ћднако  рассказ  его
пришел к концу, и он ничего больше не мог придумать, как вдруг вспомнил  о
вентилЯторе. Ћн повел ‹изу в самую глубь подвала  и  заставил  ее  поднЯть
глаза; перед ней открылась внутренность одной из  угловых  башенок,  нечто
вроде широкого вытЯжного канала, через который выходил испорченный  воздух
из кладовых.
   Њайоран умолк в этом углу, отравленном скоплЯющимисЯ в нем  зловониЯми.
Ќесло терпким, аммиачным запахом птичьего помета. Ќо Њайоран был,  видимо,
оживлен и взволнован. Ќоздри его  раздувались,  он  тЯжело  дышал,  словно
вновь обрел дерзость желаниЯ. ‡а те пЯтнадцать  минут,  что  он  провел  с
красавицей ‹изой в подземелье, он опьЯнел от смрада, от  звериного  тепла.
‘ейчас он уже не робел, он был полон животной страсти, которую разжигала в
нем эта навознаЯ Яма в курЯтнике  под  низким  сводом,  совсем  черным  от
темноты.
   - €дем, - сказала  красавица  ‹иза.  -  ’ы  славный  мальчик,  все  мне
показал... Љогда придешь к нам в колбасную, Я тебЯ отблагодарю.
   Ћна взЯла его за подбородок, как делала часто, не замечаЯ, что  он  уже
взрослый. ‚ сущности, и она была взволнована,  взволнована  прогулкой  под
землей,  но  волнение  это  было  очень  легкое,  от  него  она   получала
удовольствие, поскольку  оно  дозволено  и  не  влечет  за  собой  никаких
последствий. Њожет статьсЯ, рука ее несколько дольше обычного  задержалась
у подбородка Њайорана, этого юношеского подбородка, - его так приЯтно было
касатьсЯ. Ќов ответ на ласку он, уступаЯ власти инстинкта, глЯнув  искоса,
нет ли поблизости людей, напрЯг все мускулы и ринулсЯ на  красавицу  ‹изу;
он повалил ее в огромную корзину с перьЯми, и женщина  тЯжело  рухнула,  с
задравшимисЯ до колен юбками. Њайоран хотел обхватить ее за  талию  -  так
обнимал он Љадину - грубо, как животное, привыкшее брать и насыщатьсЯ  без
спросу, но ‹иза, даже не вскрикнув, мгновенно выпрыгнула из  корзины,  всЯ
бледнаЯ от неожиданного нападениЯ. Ћна занесла свою холеную красивую руку,
сжала ее в кулак и,  вспомнив,  как  это  делают  на  скотобойне,  нанесла
Њайорану удар между глаз. Ћн свалилсЯ и,  падаЯ,  рассек  голову  об  угол
каменного стола, на котором режут птицу. ‚ это мгновение из мрака  донессЯ
хриплый и протЯжный крик петуха.
   Љрасавица ‹иза сохранила полное бесстрастие. ѓубы  были  плотно  сжаты,
грудь снова принЯла  ту  безжизненно-округлую  форму,  котораЯ  делала  ее
похожей на живот. Ќад своей головой ‹иза слышала глухой гул рынка.  ‘квозь
оконца, выходившие на улицу ђамбюто, в глубокое, душное безмолвие  погреба
врывалсЯ шум гудЯщих тротуаров.  €  ‹иза  подумала,  что  спаслась  только
благодарЯ своим мощным рукам. Ћна стрЯхнула с юбки приставшие к ней перьЯ.
‡атем, боЯсь, как бы ее здесь не застали, и не  оглЯдываЯсь  на  Њайорана,
ушла. Љогда она оказалась за сеткой вольеров и увидела на  лестнице  Яркий
дневной свет, она почувствовала большое облегчение.
   ‚ колбасную она вошла чуть бледнаЯ, но очень спокойнаЯ.
   - „олго же ты пропадала, - сказал Љеню.
   - ѓавара не было на месте, Я его искала повсюду, - невозмутимо ответила
‹иза.
   - —то ж, съедим нашу баранью ножку без него.
   ‡аметив,  что  банка  от  лЯрда  пуста,  ‹иза  велела  ее  наполнить  и
собственноручно нарубила резаком отбивных  длЯ  своей  приЯтельницы,  г-жи
’абуро, котораЯ прислала за ними служанку. Љороткие удары резака по  мЯсу,
зажатому в тиски, напомнили ей о Њайоране - там, внизу, в погребе.  Ќо  ей
не в чем было себЯ упрекнуть. Ћна вела себЯ как порЯдочнаЯ  женщина.  Ќет,
ради этого мальчишки она не поступилась бы своим покоем; ей и так  хорошо,
с мужем и дочкой. € все-таки она  оглЯнулась  на  Љеню:  кожа  у  него  на
затылке грубаЯ,  красноватаЯ  и  толстаЯ,  бритый  подбородок  дерет,  как
сучковатое дерево; а у того, у другого, затылок и подбородок - что розовый
бархат. Ќет, не надо об этом думать; она никогда больше не  притронетсЯ  к
розовому бархату, раз мальчишка  мечтает  о  совершенно  немыслимом.  ‹иза
жалела только об утраченном маленьком удовольствии и  подумала  про  себЯ,
что дети и в самом деле растут слишком быстро.
   € так как на щеках ее снова заиграл легкий румЯнец, Љеню заметил, что у
нее "чертовски цветущий вид". Ћн посидел с ней  за  прилавком,  все  времЯ
повторЯЯ:
   - ’ебе нужно почаще выходить из дому. ќто тебе полезно. •очешь,  пойдем
как-нибудь в театр, в ѓэте, где госпожа ’абуро смотрела эту, как ее, такую
занЯтную пьеску...
   ‹иза улыбнулась, ответила, что там видно  будет.  ‡атем  снова  куда-то
исчезла. Љеню подумал, что она чересчур добра к этой скотине ѓавару: очень
надо за ним гонЯтьсЯ! Љеню не видел, как жена  поднЯлась  по  лестнице  на
мансарду. Ђ ‹иза уже вошла в комнату ”лорана, снЯв ключ от нее с гвоздЯ на
кухне. Ћна надеЯлась узнать что-нибудь в этой  комнате,  раз  нельзЯ  было
рассчитывать  на  торговца  живностью.  ‹иза  медленно   обошла   комнату,
обследовала все четыре угла, кровать, камин. Ћкно на маленький балкон было
открыто; усыпанное почками гранатовое  деревце  купалось  в  золотой  пыли
заходЯщего  солнца.  ‹изе  вдруг  показалось,  что  Ћгюстина  никогда   не
переезжала из этой комнаты, что девушка ночевала тут еще накануне, - здесь
и  не  пахло  мужчиной.  ‹изу  это  поразило:  она  приготовилась  увидеть
подозрительные Ящики, шкафы с надежными запорами. Ћна  подошла  к  летнему
платью Ћгюстины, по-прежнему висевшему на стене,  и  пощупала  его.  ‡атем
села наконец за стол и стала  читать  недописанную  страницу,  на  которой
дважды повторЯлось слово "революциЯ". ‹иза испугалась, открыла Ящик  стола
и увидела, что он битком набит бумагами. Ќо тут в ней  проснулась  совесть
перед  лицом  чужой  тайны,  которую  доверили  ненадежной  охране   этого
плохонького  некрашеного  стола.  ‹иза   нагнулась   над   бумагами;   она
попробовала было понЯть, что это такое, не прикасаЯсь к рукописи  и  очень
волнуЯсь, как вдруг вздрогнула:  косой  солнечный  луч  озарил  клетку,  и
зЯблик звонко запел. ‹иза задвинула Ящик. Ќет, она не  может  решитьсЯ  на
такой ужасный поступок.
   ‘тоЯ  в  задумчивости  у  окна  и  размышлЯЯ  о  том,   что   надо   бы
посоветоватьсЯ с мудрым человеком - с аббатом ђустаном,  -  ‹иза  заметила
внизу, подле пассажа рынка,  кучку  людей,  столпившихсЯ  вокруг  носилок.
‘меркалось; однако ‹иза отчетливо увидела плачущую Љадину в центре группы;
на краю тротуара стоЯли, взволнованно разговариваЯ, ”лоран и Љлод; башмаки
у них были белые от пыли. ‹иза поспешила спуститьсЯ  вниз,  удивленнаЯ  их
скорым возвращением. …два успела  она  подойти  к  прилавку,  как  Явилась
мадемуазель ‘аже с донесением:
   - ‚ погребе нашли этого  шалопаЯ  Њайорана  с  разбитой  головой...  ‚ы
пойдете посмотреть, госпожа Љеню?
   ‹иза  перешла  улицу,  чтобы  взглЯнуть  на  Њайорана.  ћноша  лежал  с
закрытыми глазами, очень бледный; на лоб упала белокураЯ прЯдь, жесткаЯ от
запекшейсЯ крови. ‚ толпе говорили, что беда невелика; к тому же мальчишка
и  сам  виноват,  он  в  погребах  бог  знает  как  безобразничал,  кто-то
предположил, что он хотел перепрыгнуть через  стол,  где  режут  птицу,  -
это-де его излюбленнаЯ игра, -  и  упал,  рассек  себе  лоб  о  камень.  Ђ
мадемуазель ‘аже шептала, указываЯ на плачущую Љадину:
   - …го, должно быть, толкнула эта дрЯнь. Ћни  вечно  шлЯютсЯ  вдвоем  по
закоулкам.
   ‘вежий уличный воздух привел  Њайорана  в  чувство;  он  широко  открыл
удивленные глаза и по очереди оглЯдел всех; затем, приподнЯвшись и  увидев
склоненное над ним лицо ‹изы, нежно ей улыбнулсЯ, всем своим видом выражаЯ
смирение и ласковую покорность. Џо-видимому, он ничего  не  помнил.  ‹иза,
почувствовав облегчение, сказала, что  его  тотчас  же  надо  отправить  в
больницу; она навестит его и принесет ему  апельсинов  и  печеньЯ.  ѓолова
Њайорана снова упала на носилки. Љогда его  опЯть  понесли,  Љадина  пошла
следом; на шее у девочки висел лоток с воткнутыми в мох букетиками  фиалок
и на них капали горючие слезы; но сейчас ей было не до  цветов,  опаленных
ее неутешным горем.
   “ входа в колбасную ‹иза услышала, как Љлод, пожимаЯ на  прощание  руку
”лорана, вполголоса говорил:
   - Ђх, проклЯтый мальчишка! €спортил мне сегоднЯшний день... Ђ  все-таки
мы с вами знатно провели времЯ!
   € в самом деле, Љлод и ”лоран вернулись в город  бесконечно  усталые  и
счастливые. Ћни принесли с собой свежее благоухание чистого воздуха. ‚  то
утро г-жа ”рансуа распродала овощи до  рассвета.  ‚се  трое  зашли  за  ее
повозкой, стоЯвшей в "‡олотой бусоли" на улице Њонторгей. ’о  было  словно
предвкушение  сельских  радостей  в  самой  гуще  Џарижа.  ‡а   рестораном
"”илипп", украшенным до второго  этажа  золочеными  панелЯми,  есть  двор,
совсем деревенский, грЯзный, кипЯщий жизнью, пропахший  свежей  соломой  и
конским навозом; здесь в рыхлой земле роютсЯ стаи кур; к  соседним  старым
домам  прислонились  позеленевшие  деревЯнные   строениЯ   с   лестницами,
галереЯми, дырЯвыми крышами; тут-то,  в  глубине  двора,  под  бревенчатым
навесом, дожидалсЯ ‚алтасар  в  полной  упрЯжи,  уплетаЯ  овес  из  мешка,
привЯзанного к недоуздку. ‚алтасар побежал рысцой по улице Њонторгей, Явно
довольный, что так быстро возвращаетсЯ в  Ќантер.  Ћднако  он  пустилсЯ  в
обратный путь не порожнЯком. Ћгородница заключила сделку  с  предприЯтием,
занимавшимсЯ очисткой –ентрального рынка; г-жа ”рансуа два раза  в  неделю
вывозила оттуда полную тележку листьев, которые набирают  вилами  из  кучи
отбросов, загромождающих тротуары вокруг рынка.  ќто  служит  превосходным
удобрением. —ерез несколько минут на рынке  наполнили  повозку  до  краев.
Љлод и ”лоран растЯнулись на своей пышной постели из зелени; г-жа  ”рансуа
взЯла в руки вожжи, и  ‚алтасар  снова  тронулсЯ,  уже  медленно,  повесив
голову оттого, что приходитсЯ тащить на себе такую уйму народа.
   Џрогулка была задумана давно. ѓ-жа ”рансуа сиЯла, она любила этих  двух
людей; им была обещана такаЯ  Яичница  с  салом,  какую  в  "вашем  подлом
Џариже" не подадут. Ђ они радовались, предвкушаЯ день беззаботного  отдыха
и праздности - он еще только-только занималсЯ.  ‚дали  их  ждал  Ќантер  -
уготованнаЯ длЯ них чистаЯ радость.
   - Љак вы там, удобно устроились? - спросила г-жа ”рансуа, сворачиваЯ на
улицу Ќового моста.
   Љлод поклЯлсЯ, что ему "мЯгко, как на перине новобрачной".  Ћба  лежали
на спине, закинув руки за голову, и смотрели на бледное  небо,  в  котором
гасли звезды. Џока ехали по улице ђиволи, они  хранили  молчание,  ожидаЯ,
когда кончатсЯ дома,  слушаЯ,  как  милаЯ  женщина  тихо  разговаривает  с
‚алтасаром:
   - Ќу-ну, не надсаживайсЯ, старина... Ќам  спешить  незачем,  помаленьку
доберемсЯ...
   “  …лисейских  полей,  когда  художник  заметил,  что  по  обе  стороны
виднеютсЯ лишь макушки деревьев на окраинах зеленого массива  ’юильри,  он
встрепенулсЯ и заговорил; говорил он один. Џо пути, подле улицы  де  ђуль,
Љлод засмотрелсЯ на боковой портал церкви св.…встафиЯ, видневшийсЯ издали,
из-под огромного навеса одной из  галерей  –ентрального  рынка.  Љлод  все
времЯ возвращалсЯ к этой картине, пытаЯсь найти в ней некий смысл.
   - ‹юбопытное получаетсЯ сопоставление, - говорил он. - ќта часть церкви
словно замкнута в чугунной галерее... Ћдно убьет другое, камень будет убит
железом, - близЯтсЯ сроки... Џослушайте, ”лоран, вы верите в  случайность?
Ђ мне кажетсЯ, что не  одна  только  необходимость  проложить  галерею  по
прЯмой линии побудила архитектора  ввести,  таким  вот  способом,  розетку
церкви в самую середину рынка. ‚идите ли,  в  этом  заключаетсЯ  настоЯщий
манифест, утверждающий: лицом к лицу со старым  искусством  выросло  новое
искусство -  реализм,  натурализм,  называйте  его  как  хотите...  ‚ы  не
согласны со мной?
   ”лоран не откликнулсЯ, и Љлод продолжал:
   - ‚прочем, архитектура этой церкви -  смешанного  стилЯ:  средневековье
здесь уже угасает, и слышитсЯ первый лепет ‚озрождениЯ... Ђ  заметили  вы,
какие церкви строЯт длЯ нас, в наши дни? Ћни  похожи  на  что  угодно:  на
библиотеки, обсерватории, голубЯтни, казармы; да только никто не  поверит,
что в них обитает господь бог. €стинные зодчие храма господнЯ  вымерли,  и
сейчас было бы величайшей мудростью прекратить возведение  этих  уродливых
каменных скелетов,  которые  нам  некем  заселить...  ‘  начала  века  был
выстроен лишь один самобытный архитектурный  памЯтник,  памЯтник,  который
ниоткуда не заимствован, который естественно вырос на почве современности;
и это –ентральный рынок - слышите, ”лоран? –ентральный рынок, смелое - да,
да,  смелое!  -  человеческое  творение,  и  все-таки  пока   еще   робкое
провозвестие  стилЯ  двадцатого  века...  ‚от   почему   свЯтой   …встафий
обмишурилсЯ, черт подери! ‘вЯтой …встафий со  своей  розеткой  пустует,  а
рЯдом раскинулсЯ рынок, кипЯщий жизнью... ‚от что Я вижу, дружище!
   - Ќу и ну! - засмеЯлась г-жа ”рансуа. -  ‡наете,  господин  Љлод,  вам,
видно, бабушка ворожила: Язык у вас без костей! ‚алтасар и  тот  навострил
уши, вас заслушалсЯ... Ќ-но, пошел же, ‚алтасар!
   Џовозка медленно поднималась в гору. ‚ этот утренний  час  проспект  на
…лисейских полЯх был безлюден, пустовали его чугунные скамейки вдоль обоих
тротуаров, его лужайки, пересеченные зелеными массивами, терЯющиесЯ  вдали
под синеющими кронами деревьев. Џо большой полЯне рысью проехали всадник и
всадница. ”лоран, соорудивший себе подушку из вороха капустных листьев, не
отрываЯсь смотрел в небо, на котором разливалось большое  розовое  зарево.
‚ременами он закрывал глаза, чтобы лучше почувствовать струившуюсЯ в  лицо
утреннюю прохладу; он  испытывал  такое  счастье,  отдалЯЯсь  от  рынка  и
приближаЯсь к источнику чистого воздуха, что утратил дар слова и  даже  не
слушал, о чем идет речь.
   - Ќечего сказать,  хороши  они,  те,  кто  преподносит  искусство,  как
игрушку в коробочке! - помолчав, заговорил Љлод. - €х  основное  положение
таково: нельзЯ создавать искусство с помощью науки, промышленность убивает
поэзию; и вот все дураки начинают оплакивать цветы, как  будто  кто-нибудь
покушаетсЯ на цветы... ‚ конце концов это  мне  положительно  осточертело.
Њне иногда хочетсЯ ответить на такое нытье картинами, которые  Явились  бы
вызовом. ЏриЯтно было бы немножко позлить  этих  добрых  людей...  •отите,
скажу, что было моим  лучшим  произведением  за  все  времЯ  моей  работы,
произведением, которым Я и сейчас еще  больше  всего  доволен?  ќто  целаЯ
историЯ... ‚ прошлом году, в сочельник, когда Я был у моей  тетушки  ‹изы,
колбасник Ћгюст, - да вы знаете этого идиота, - вот он как раз и  оформлЯл
витрину. Ђх, мерзавец!  „овел  менЯ  до  исступлениЯ,  до  того  бесцветно
компоновал он ансамбль своей выставки! џ попросил  его  убратьсЯ,  сказав,
что представлю ему все в наилучшем виде.  Џонимаете,  Я  располагал  всеми
чистыми тонами: красным цветом  шпигованных  Языков,  желтым  -  окороков,
голубым - бумажных стружек, розовым - початых кусков  колбасы,  зеленым  -
листьев вереска и особенно -  черными  красками  кровЯных  колбас:  такого
великолепного черного цвета на моей палитре  еще  не  бывало.  ђазумеетсЯ,
серые тона  необыкновенно  тонких  оттенков  дали  мне  бараньи  сальники,
сосиски, печеночные колбасы, свиные  ножки  в  сухарЯх.  €  вот  Я  создал
настоЯщее произведение искусства. џ взЯл блюда, тарелки,  глинЯные  миски,
банки; Я подобрал  тона  и  составил  изумительный  натюрморт,  в  котором
ракетой  взрывались  Яркие  краски,  сопровождаемые  искусно   подобранной
гаммой. Љрасные Языки тЯнулись вверх, как сладострастные Языки пламени,  а
черные кровЯные колбасы вносили в светлую мелодию  сосисок  мрак  грозного
пресыщениЯ.  џ  поистине  создал  картину  -  ну   право   же,   изобразил
рождественское объедение,  полуночный  час,  посвЯщенный  жратве,  восторг
прожорливых желудков, опустошенных церковными псалмами. „южаЯ  индейка  на
верху витрины выставлЯла напоказ свою  белую  грудь,  из-под  кожи  у  нее
сквозили  черные  пЯтнышки  трюфелей.  ќто   было   нечто   варварское   и
великолепное - как бы само брюхо в ореоле славы, но представленное в такой
беспощадной  манере,  с  такой  Яростной  насмешкой,  что  перед  витриной
собралась толпа, встревоженнаЯ  этой  пылающей  выставкой  снеди...  Љогда
тетушка ‹иза пришла из кухни, она перепугалась, вообразив,  что  Я  поджег
сало в лавке. Ђ главное, индейка показалась ей до того  непристойной,  что
она менЯ выставила вон, меж тем как Ћгюст  наводил  порЯдок,  демонстрируЯ
всю свою глупость. ќти скоты никогда не поймут  Языка  красок,  не  поймут
красного пЯтна, положенного рЯдом с серым. ут с ними,  это  все-таки  мой
шедевр. Ќичего лучшего Я никогда не создавал.
   Љлод замолчал, улыбаЯсь, увлекшись воспоминаниЯми. Џовозка  поравнЯлась
с ’риумфальной аркой. ‡десь на  высоте  веЯло  мощным  дыханьем  ветров  с
открытых дорог вокруг этой огромной площади.  ”лоран  сел,  вдыхаЯ  полной
грудью первые  свежие  запахи,  которые  поднимались  от  поросших  травою
городских укреплений. Ћн повернулсЯ и, перестав смотреть на Џариж, пыталсЯ
разглЯдеть вдали деревню. Џодле улицы ‹оншан г-жа ”рансуа указала  ему  то
место, где она его подобрала. ”лоран глубоко задумалсЯ. Ћн смотрел на нее,
такую здоровую  и  спокойную,  сидевшую  вытЯнув  немного  вперед  руки  с
вожжами. ќта женщина, с низко повЯзанным на  лбу  платком,  с  обветренным
лицом, выражавшим грубоватую доброту, была куда красивей ‹изы. € стоило ей
чуть-чуть щелкнуть Языком,  как  ‚алтасар,  навострив  уши,  ускорЯл  шаг,
быстрее трусил по мостовой.
   ‚ъехав в Ќантер, повозка свернула налево в узкую улочку, проехала вдоль
каменных оград и остановилась в глубине какого-то  тупика.  ќто  был  край
света, как выражалась г-жа ”рансуа. ’еперь нужно было выгрузить  капустные
листьЯ. Љлоду  и  ”лорану  хотелось  избавить  от  этой  работы  помощника
огородницы, занЯтого посадкой салата. Љаждый  из  них  вооружилсЯ  вилами,
чтобы сбрасывать удобрение в навозную Яму. ќто доставлЯло им удовольствие.
Љлод питал симпатию к навозу.  Ћчистки,  комьЯ  рыночной  грЯзи,  отбросы,
упавшие с гигантского стола рынка, продолжали жизнь, возвращаЯсь туда, где
выросли эти  овощи,  и  давали  тепло  другим  поколениЯм  капусты,  репы,
моркови. ‚се это вновь обретало жизнь, превращаЯсь в  великолепные  плоды,
чтобы снова красоватьсЯ на тротуарах у рынка. Џариж все превращал в  тлен,
все  возвращал  земле,  котораЯ,  не  знаЯ  устали,  возрождала  то,   что
уничтожала смерть.
   - Ђга, эту капустную кочерыжку Я узнаю! - сказал Љлод, сбрасываЯ с  вил
последнюю охапку.  -  Ћна,  наверное,  в  десЯтый  раз,  если  не  больше,
вырастает вон там в углу, у абрикосового дерева.
   ”лоран рассмеЯлсЯ. Џотом о чем-то задумалсЯ, медленно  прохаживаЯсь  по
огороду, пока Љлод писал этюд с конюшни, а г-жа ”рансуа готовила  завтрак.
Ћгород представлЯл собой длинную полоску земли с узкой дорожкой посредине.
“часток тЯнулсЯ вверх по отлогому склону;  закинув  голову,  отсюда  можно
было увидеть невысокие казармы  Њон-‚алерьена  на  вершине  холма.  Ћгород
отделЯла от других  участков  живаЯ  изгородь,  высокие  стены  боЯрышника
заслонЯли  горизонт  зеленым  занавесом;  казалось,   окрест   один   лишь
Њон-‚алерьен,  одолеваемый  любопытством,  привстал  на   цыпочки,   чтобы
заглЯнуть за ограду к г-же ”рансуа. Ѓезбрежным покоем веЯло  от  невидимых
полей. ‡десь, среди четырех стен изгороди, майское  солнечное  тепло  было
напоено негой и  тишиной,  пронизано  гудением  пчел,  истомой  радостного
зарожденьЯ. ’о тут, то там раздавалось похрустыванье, шелест, тихий вздох,
и тогда начинало казатьсЯ, будто слышишь, как рождаютсЯ на свет  и  растут
овощи. Љвадраты, засаженные щавелем и  шпинатом,  полоски  редиски,  репы,
моркови, большие грЯдки картофелЯ расстилались  скатертЯми  по  чернозему,
зеленели стрелками молодых побегов. Ќемного подальше полоски салата, лука,
пореЯ, сельдереЯ, высиженные по прЯмой линии, казались шеренгами оловЯнных
солдатиков на параде; зеленый горошек и  фасоль  уже  начинали  обвиватьсЯ
своими тонкими  усиками  вокруг  леса  колышков,  который  обещал  в  июне
превратитьсЯ в густую чащу. Љругом нельзЯ было сыскать ни одного  сорнЯка.
Ћгород  казалсЯ  двумЯ  параллельно  раскинутыми  коврами   с   правильным
орнаментом - зеленым на красноватом фоне, - которые каждое утро  тщательно
чистЯт щеткой. Ђ сераЯ бахрома из тимьЯна опушила с обеих сторон дорожку.
   ”лоран ходил  взад  и  вперед  среди  благоуханиЯ  разогретого  солнцем
тимьЯна. Џокой и чистота земли наполнЯли его счастьем. Џочти год он  видел
только овощи, истерзанные в  трЯских  тележках,  сорванные  накануне,  еще
истекающие кровью. ‘ейчас  он  радовалсЯ,  видЯ  их  в  родной  им  земле,
спокойно живущими в черноземе, здоровыми от макушки до  корешков.  ирокие
физиономии капусты сиЯли благополучием, морковь  была  веселаЯ,  а  листьЯ
салата беспечно, словно гулЯки, тЯнулись чередой друг за  дружкой.  ‘ейчас
–ентральный рынок, который ”лоран покинул  нынешним  утром,  представлЯлсЯ
ему обителью мертвых, где валЯлись только трупы живых существ, бойней, где
царЯт смрад и разложение. € он замедлЯл шаг, он  отдыхал  в  огороде  г-жи
”рансуа - так отдыхают те, кто долго скиталсЯ среди оглушительного шума  и
мерзких запахов. ѓам и тошнотворнаЯ сырость рыбного павильона  рассеЯлись;
”лоран возрождалсЯ на чистом воздухе. Љлод был прав: на рынке гибнет  все.
‡емлЯ - вот жизнь, вот извечнаЯ колыбель, источник здоровьЯ мира.
   - џичница готова! - крикнула г-жа ”рансуа.
   Љогда все трое уселись за стол на кухне, где в открытую  дверь  светило
солнце, они так весело принЯлись за  еду,  что  изумленнаЯ  г-жа  ”рансуа,
глЯдЯ на ”лорана, только приговаривала:
   - „а вы стали совсем другой, помолодели на  десЯть  лет.  ќто  все  ваш
подлый Џариж нагонЯет на вас такой  мрак.  €  мне  кажетсЯ,  будто  теперь
солнышко заглЯнуло вам в глаза... Џраво,  от  больших  городов  один  лишь
вред; вам надо бы сюда перебратьсЯ.
   Љлод смеЯлсЯ, уверЯл, что Џариж великолепен. Ћн отстаивал  в  нем  все,
вплоть до сточных канав, сохранЯЯ при этом нежную любовь к деревне.  Џосле
завтрака г-жа ”рансуа и ”лоран остались одни на огороде, на  том  участке,
где было посажено несколько плодовых деревьев. Ћни сидели на земле и  вели
серьезный  разговор.  ѓ-жа  ”рансуа   давала   ему   советы,   в   которых
чувствовались материнскаЯ забота  и  нежность.  Ћна  задавала  ему  тысЯчу
вопросов о его жизни, о его планах на будущее и с чистосердечной простотой
предложила ему себЯ, если когда-нибудь она понадобитсЯ ему длЯ того, чтобы
он чувствовал себЯ счастливым. ”лоран был глубоко тронут. Ќикогда  еще  ни
одна женщина так с ним не  разговаривала.  Ћна  казалась  ему  здоровым  и
жизнерадостным растением, выросшим, подобно овощам на черноземе  ее  сада;
когда же ему вспоминались всЯкие ‹изы и  Ќормандки  -  все  эти  красавицы
–ентрального рынка, - он видел в  них  лишь  сомнительную  женскую  плоть,
приукрашенную, как товар длЯ витрины. Ќесколько  часов  он  полной  грудью
вдыхал здесь безмЯтежную радость,  избавленный  от  сводивших  его  с  ума
запахов жратвы, возрожденный  живительными  соками  деревни,  подобно  той
капусте, о которой  Љлод  говорил,  что  видел,  как  она  в  десЯтый  раз
вырастает на этой земле.
   ‚ пЯть часов днЯ Љлод и ”лоран простились с г-жою ”рансуа. €м  хотелось
вернутьсЯ в город пешком. Ћгородница  проводила  их  до  угла  проулка  и,
задержав на мгновенье руку ”лорана в своей, тихо сказала:
   - …сли когда-нибудь у вас будет горе, приезжайте.
   Ќесколько минут ”лоран шел молча, угрюмый, сознаваЯ, что  здоровье  его
осталось там, позади. „орога от Љурбвуа была белой от  пыли.  €  ”лоран  и
художник любили  большие  прогулки,  любили  слушать  гулкий  стук  грубых
башмаков  по  утоптанной  земле.  Џри  каждом  движении  за  их  каблуками
взвивались легкие струйки пыли. Љосые лучи солнца  ложились  на  дорогу  и
необычайно удлинЯли бегущие тени, которые вытЯнулись поперек мостовой, так
что головы достигали  до  самой  обочины,  скользили  по  противоположному
тротуару.
   Љлод дружелюбно поглЯдывал на эти две тени, идЯ крупным, ровным шагом и
размахиваЯ руками, счастливый и увлеченный мерным ритмом движениЯ, который
он еще подчеркивал тем, что раскачивалсЯ на ходу. ‡атем, словно  очнувшись
от грез, он спросил:
   - Ђ знаете ли вы "‚ойну толстых и тощих"?
   “дивленный ”лоран ответил, что не знает. ’огда  Љлод  оживилсЯ  и  стал
рассказывать об этой серии гравюр, отзываЯсь о них с высокой похвалой.  Ћн
описал несколько эпизодов из серии: толстЯки  -  огромные,  лопающиесЯ  от
жира - готовЯт себе вечернюю жратву, а тощие,  согбенные  в  три  погибели
вечной голодовкой, засматривают с улицы, - этакие  жердЯи  с  завистливыми
глазами; и еще другаЯ  гравюра:  толстЯки  с  обвислыми  щеками,  сидЯ  за
столом, гонЯт прочь тощего, который осмелилсЯ смиренно пробратьсЯ внутрь и
похож на кеглю среди  племени  шаров.  Љлод  видел  в  этой  серии  гравюр
трагедию рода человеческого; в заключение он  стал  классифицировать  всех
людей на разрЯды тощих и толстых, поделив их на две враждующие группы,  из
которых одна пожирает другую, нагуливает брюхо и наслаждаетсЯ жизнью.
   - Љаин навернЯка был толстым, а Ђвель - тощим, - сказал Љлод. -  ‘  тех
пор как совершилось первое убийство, прожоры всегда пьют кровь тех, кто не
досыта ест... ‚от он, вечный пир жизни: начинаЯ с самого слабого и  кончаЯ
самым сильным, каждый пожирает своего соседа и  в  свой  черед  пожираетсЯ
другим... Ђ следственно, милейший, остерегайтесь толстых.
   Љлод помолчал, продолжаЯ следить  взглЯдом  за  двумЯ  тенЯми,  которые
заходЯщее солнце все удлинЯло. € прошептал:
   - Њы с вами тощие, понимаете... ‘кажите-ка мне, много ли места отведено
под солнцем таким субъектам, у которых брюхо запало, как у нас с вами?
   ”лоран,  улыбаЯсь,  смотрел  на  две  тени.  Ќо  Љлод  рассердилсЯ.  Ћн
закричал:
   - Ќичего смешного тут нет! џ, например, страдаю от того, что  Я  тощий.
Ѓудь Я толстым, Я  бы  спокойно  занималсЯ  живописью,  имел  бы  отличную
мастерскую, продавал бы свои картины на  вес  золота.  Ђ  вместо  этого  Я
обречен быть тощим; Я хочу сказать, что  зрЯ  расходую  свой  темперамент,
когда пытаюсь изобретать всЯкие штуки, на  которые  глЯдЯ  толстые  только
плечами пожмут. ’аким Я и помру - навернЯка даже, и останутсЯ от менЯ лишь
кожа да кости, до того иссохну, что менЯ можно будет положить между  двумЯ
страничками книги, да так и похоронить... Ђ  вы  сами!  ‚едь  вы  на  диво
тощий, вы король  тощих,  честное  слово!  Џомните,  как  вы  сражались  с
рыбницами? €зумительное было зрелище: эти огромные груди, которые лезли  в
атаку  на  вас,  на  узкогрудого;  и  они  действовали   так,   руководЯсь
инстинктом, они охотились  за  тощим,  как  кошки  охотЯтсЯ  за  мышами...
Џонимаете ли, толстый, вообще говорЯ, испытывает ужас перед тощим, поэтому
чувствует потребность убрать его с глаз долой  -  убрать  любым  способом:
перекусить ему глотку или растоптать. ‚от  почему  Я  бы  на  вашем  месте
принЯл меры  предосторожности.  Љеню  ведь  толстые,  Њеюдены  толстые,  -
словом, вокруг вас одни только толстые. ЊенЯ бы это обеспокоило.
   - Ђ ѓавар? Ђ мадемуазель  ‘аже?  Ђ  ваш  приЯтель  Њайоран?  -  спросил
”лоран, все еще улыбаЯсь.
   - Ћ, если вам угодно, - ответил Љлод, - Я могу классифицировать длЯ вас
всех наших  знакомых.  “  менЯ  в  мастерской  уже  давно  лежит  папка  с
зарисовками и пометками, к  какому  разрЯду  они  принадлежат.  ќто  целый
раздел естествознаниЯ... ѓавар - толстый, но такой, который выдает себЯ за
тощего. ќто довольно распространеннаЯ разновидность... Њадемуазель ‘аже  и
госпожа  ‹екер  -  тощие;  впрочем,  они  принадлежат  к  весьма   опасной
разновидности тощих - отчаЯвшихсЯ, способных на все,  чтобы  потолстеть...
Њой приЯтель Њайоран, маленькаЯ  Љадина,  ‘арьетта  -  эти  трое  толстые,
правда еще невинные, у них сейчас лишь приЯтный молодой  аппетит.  ‘ледует
заметить, что толстый, пока он не  состарилсЯ,  прелестное  создание...  Ђ
‹ебигр - ведь он толстый, верно? —то касаетсЯ ваших  политических  друзей,
то они почти все тощие: арве, Љлеманс,  ‹огр,  ‹акайль.  €сключаЯ  из  их
числа только этого дуралеЯ Ђлександра и загадочного  ђобина.  Ќад  ђобином
мне пришлось поломать голову.
   Ћт моста Ќейи до ’риумфальной арки художник говорил все в том же  духе.
Ћн возвращалсЯ к своей  теме,  завершал  некоторые  портреты  каким-нибудь
характерным штрихом: ‹огр -  это  тощий,  у  которого  брюхо  за  плечами;
красавица ‹иза - сплошной живот, а прекраснаЯ Ќормандка - сплошнаЯ  грудь;
мадемуазель  ‘аже,  наверное,  когда-нибудь   в   своей   жизни   упустила
возможность потолстеть, ибо ненавидит толстых,  хотЯ  и  презирает  тощих;
ѓавар рискует потерЯть жир, он кончит свои дни, как высохший клоп.
   - Ђ госпожа ”рансуа? - спросил ”лоран.
   ќтот вопрос привел Љлода в  замешательство.  Ћн  не  находил  ответа  и
бормотал:
   - ѓоспожа ”рансуа, госпожа ”рансуа... Ќет,  не  знаю,  мне  никогда  не
приходило в  голову  ее  как-то  классифицировать...  Ћна  просто  славнаЯ
женщина, вот и все. …е не отнесешь ни к толстым, ни к тощим, черт возьми!
   Ћба расхохотались. ‘ейчас они  подошли  к  ’риумфальной  арке.  ‘олнце,
садившеесЯ за ‘юренскими холмами, было так низко  на  горизонте,  что  две
исполинские тени легли на белом памЯтнике черными  полосами,  похожими  на
две черты, проведенные тушью; они уходили вверх, возвышаЯсь над  огромными
статуЯми скульптурной группы.  Љлод  совсем  развеселилсЯ:  он  размахивал
руками, изгибалсЯ; потом, зашагав дальше, сказал:
   - ‚идели? Љогда солнце село, мы чуть не достали головой до неба.
   Ќо ”лоран больше не смеЯлсЯ. €м снова завладел  Џариж,  Џариж,  который
страшил его теперь, после стольких слез, пролитых о нем в  Љайенне.  Љогда
он подошел к –ентральному рынку, там стоЯл удушливый смрад. ”лоран понурил
голову,  возвращаЯсь  к  привычному  кошмару  гигантской  жратвы,   затаив
сладостное и печальное воспоминание о прошедшем дне, овеЯвшем его чистотой
и здоровьем, пронизанном ароматами тимьЯна.


        5

   Ќа следующий день, к четырем часам, ‹иза пошла в  церковь  св.…встафиЯ.
•отЯ ей нужно было только перейти площадь, она поЯвилась в строгом туалете
- в черном шелковом платье без отделки и в ковровой шали. ќтим она сразила
прекрасную Ќормандку, котораЯ провожала ее взглЯдом из-за своего  прилавка
до самого портала церкви.
   - …ще чего не хватало! - со злостью заметила она. - ’еперь на  толстуху
припала страсть к попам... —то ж, может поспокойней станет, когда покропит
задницу свЯтой водой.
   Ќормандка ошибалась, ‹иза вовсе не  была  набожной.  Ћна  не  соблюдала
церковных обрЯдов и имела обыкновение говорить, что стараетсЯ быть честной
во всем, а этого  достаточно.  Ћднако  ‹иза  не  терпела,  когда  при  ней
непочтительно  отзывались  о  религии;  она  часто  останавливала  ѓавара,
любившего рассказывать всЯкие истории о попах и  монашках,  о  проказах  в
ризнице. ‹иза находила  такие  разговоры  совершенно  неуместными:  каждый
волен веровать или не веровать, это дело совести.  Љ  тому  же  свЯщенники
большей частью люди достойные. ’аков известный ей аббат ђустан  из  церкви
св.…встафиЯ - высокопорЯдочный человек, всегда-то он даст  дельный  совет,
всегда  можно  положитьсЯ  на  его  благожелательность.  ‡асим   следовало
разъЯснение, что религиЯ длЯ большинства людей  совершенно  необходима;  в
глазах  колбасницы  религиЯ  была   чем-то   вроде   полиции,   помогающей
поддерживать  порЯдок,  без  которой  не  могло  бы  существовать  никакое
правительство. Љогда ѓавар позволЯл себе вольности на этот  счет,  говорЯ,
что надо бы выгнать попов и закрыть их лавочку, ‹иза отвечала:
   - Ђ что толку? Ќе пройдет и месЯца, как на  улицах  начнетсЯ  резнЯ,  и
надо будет придумывать другого господа бога. ‚ девЯносто третьем году  так
и было... ‚ы ведь знаете, что Я обхожусь  без  свЯщенников,  но  Я  всегда
скажу: "Ћни нужны", - потому что они нужны.
   €   когда   ‹иза   поЯвлЯлась    в    церкви,    вид    у    нее    был
благоговейно-сосредоточенный. Ћна  купила  себе  красивый  молитвенник  на
случай  всЯких  похорон  и  свадеб,  но  никогда  его  не  раскрывала.   ‚
соответствующие моменты богослужениЯ она вставала, опускалась  на  колени,
стараЯсь в каждой позе сохранЯть необходимую  благопристойность.  ‚се  это
было в ее глазах как бы мундир, в который обЯзаны облачатьсЯ  перед  лицом
религии люди порЯдочные, коммерсанты и собственники.
   €так,  в  тот  день  прекраснаЯ  колбасница,  переступив  порог  церкви
св.…встафиЯ, осторожно приоткрыла дверь, обитую выцветшим зеленым  сукном,
затертым от рук богомолок. ‹иза окунула пальцы в чашу со  свЯтою  водой  и
старательно перекрестилась. ‡атем тихо прошла к часовне св.Ђгнесы, где две
женщины, стоЯ на коленЯх и закрыв руками лицо, ждали  у  исповедальни,  из
которой виднелсЯ край синего платьЯ третьей прихожанки, уже исповедующейсЯ
у аббата. ‹иза  была,  по-видимому,  раздосадована  этим  обстоЯтельством;
обратЯсь к привратнику в черной шапочке, который,  волоча  ноги,  медленно
проходил мимо, она спросила:
   - ђазве сегоднЯ у господина аббата исповедный день?
   Џривратник ответил, что аббат скоро освободитсЯ, его  ждут  только  две
кающиесЯ, и очередь подойдет скоро, а покамест, добавил он, не  угодно  ли
даме  присесть.  ‹иза  поблагодарила,  умолчав  о  том,  что   пришла   не
исповедоватьсЯ. ђешив подождать, она мелкими шажками  стала  прохаживатьсЯ
по плитам храма, затем дошла до главного портала, остановилась  и  окинула
взглЯдом высокий неф, отличавшийсЯ от Ярко  расписанных  боковых  приделов
своей строгостью и простотой. ‹иза  смотрела  на  все  здесь  с  некоторым
пренебрежением: главный  алтарь  показалсЯ  ей  слишком  бедным,  холодное
величие камнЯ было  ей  чуждо;  колбаснице  больше  нравилась  позолота  и
вычурнаЯ пестрота боковых часовен.  ‚  часовенках,  выходивших  окнами  на
улицу †ур, стоЯл серый сумрак, свет еле проникал сквозь запыленные стекла;
а в тех, что выходЯт на  –ентральный  рынок,  горели  освещенные  закатным
солнцем стеклышки витражей, радостной, необыкновенно  нежной  расцветки  -
зеленые и особенно желтые, - такие  прозрачные,  что  они  напомнили  ‹изе
графинчики с ликером перед зеркалом в погребке ‹ебигра. Ћна перешла в  эту
часть  церкви,  котораЯ  была  словно  согрета  жаром  пламенеющих  углей;
несколько минут ‹иза стоЯла, разглЯдываЯ раку, отделку  алтарей,  роспись,
на которой играли лучи, преломленные в стеклах. –ерковь  была  пуста,  под
безмолвными сводами проходил легкий трепет. Ќа  тусклой  желтизне  стульев
темными пЯтнами выделЯлись платьЯ каких-то женщин; из запертых исповедален
доносилсЯ шепот. ЏройдЯ снова мимо часовни св.Ђгнесы, ‹иза  заметила,  что
синее платье по-прежнему распростерто у ног аббата ђустана.
   "Ђ мне и десЯти секунд хватило бы на все про все",  -  подумала  она  в
горделивом сознании своей порЯдочности.
   Ћна прошла в глубь храма. ‚ окутанной безмолвием и мглой  часовне  „евы
Њарии, что расположена под сенью двойного рЯда колонн за главным  алтарем,
повеЯло сыростью. Ќа витражах - очень темных - вырисовываютсЯ лишь  одежды
свЯтых, ниспадающие широкими алыми и лиловыми складками, пылаЯ, как  пламЯ
мистической  любви  в  благоговейно  притихшем,  задумчивом  сумраке.  ќто
обитель тайны, брезжущее предвестие раЯ, здесь блещут звезды двух  свечей;
висЯщие здесь под сводами и смутно различаемые в темноте четыре паникадила
с медными светильниками кажутсЯ большими  золотыми  кадильницами,  которые
раскачивают ангелы у ложа богоматери. Њежду колоннами часовни всегда стоЯт
на коленЯх женщины, опираЯсь локтЯми на сиденье повернутого стула и застыв
в сладкой истоме, которою дышит церковный мрак.
   ‹иза, стоЯ, осматривалась с полным спокойствием.  “  нее  были  крепкие
нервы. Ћна подумала: напрасно здесь не  зажигают  света  -  было  бы  куда
веселей. Ђ в  этой  полумгле  ей  чудилось  что-то  непристойное,  как  бы
душистый сумрак спальни,  и  ‹иза  находила  это  не  очень  уместным.  Ћт
горевшего рЯдом с нею трехсвечника обдавало жаром лицо, и какаЯ-то старуха
счищала большим ножом светлые слезы оплывшего воска. Ћднако ‹иза и  здесь,
среди пронизывавшего  часовню  благоговейного  трепета,  среди  безмолвной
любовной истомы богомолок, отлично слышала, как  стучали  колеса  фиакров,
выезжавших с улицы Њонмартр и проносившихсЯ по ту сторону витражей с алыми
и лиловыми свЯтыми. Ђ вдали немолчно гремел голос рынка.
   Љогда ‹иза собралась уже уходить из часовни, она увидела входЯщую Љлер,
младшую из сестер Њеюден, - торговку пресноводной рыбой. Љлер зажгла свечу
на трехсвечнике. ‡атем упала на колени за колонной, ударившись о  каменную
плиту; лицо ее под волной белокурых, рассыпавшихсЯ волос было бледно,  как
у покойницы. „умаЯ, что никто ее не видит, она заплакала горькими слезами,
забилась в смертной тоске, склонЯЯсь до земли, словно от  сильного  порыва
ветра,  в  страстной  молитве,   с   самозабвением   женщины,   отдающейсЯ
возлюбленному. ЏрекраснаЯ колбасница  была  изумлена;  Њеюдены  далеко  не
отличались благочестием, и как  раз  Љлер  имела  обыкновение  говорить  о
религии и свЯщенниках в  таких  выражениЯх,  от  которых  волосы  вставали
дыбом.
   "—то  это  на  нее  нашло?  -  подумала  ‹иза,  возвращаЯсь  к  часовне
св.Ђгнесы, - уж  не  отравила  ли  эта  потаскушка  кого-нибудь  из  своих
хахалей?"
   Ќаконец аббат ђустан вышел из исповедальни. ќто был  красивый  мужчина,
лет сорока, с благодушной улыбкой на лице.  Љогда  аббат  узнал  ‹изу,  он
пожал ей обе руки, назвав "дорогой госпожой Љеню", и повел в ризницу, где,
снЯв с себЯ стихарь, объЯвил, что готов к  ее  услугам.  ‡атем  они  снова
перешли в боковые приделы, примыкающие к улице †ур,  и  стали  беседовать,
прохаживаЯсь по церкви, - аббат в сутане и с непокрытой головой, а ‹иза  -
кутаЯсь в  свою  ковровую  шаль.  Ѓеседа  велась  вполголоса.  ‚  витражах
медленно гасло солнце, шаги последних богомолок с легким шорохом  замирали
на плитах храма.
   ‹иза изложила свои сомнениЯ аббату ђустану. Њежду ними никогда не  было
и речи о религии. ‹иза не ходила на исповедь, она пр