лась к вопросу о том,  в  состоЯнии  ли  человек  три  днЯ
ничего не есть. ‚едь это невозможно.
   - Ќет! - сказала она. - Ќе поверю... Љ тому же никто никогда  не  сидел
три днЯ без пищи. Љогда говорЯт:  "’акой-то  помирает  с  голоду",  -  это
просто манера выражатьсЯ. ‹юди всегда едЯт -  побольше  или  поменьше,  но
сколько-нибудь  да  едЯт...  Ќужно  быть  совсем  отверженным,  покинутым,
пропащим человеком, каким-нибудь...
   Ћна, конечно, хотела  сказать  "бродЯгой  без  роду  без  племени",  но
спохватилась, посмотрев на ”лорана. € презрительно  скривившиесЯ  губы,  и
Ясный взор ‹изы  напрЯмик  сказали  то,  что  она  не  договорила:  только
совершеннейшие подонки могут так беспутно  пропадать  с  голоду.  —еловек,
способный три днЯ не есть, был в ее глазах чрезвычайно опасным  существом,
ибо порЯдочные люди, разумеетсЯ, никогда не окажутсЯ в подобном положении.
   ‘ейчас ”лоран задыхалсЯ от духоты. ЏрЯмо перед  ним  плита,  в  которую
‹еон несколько  раз  подбрасывал  совком  уголь,  выводила  рулады,  точно
певчий, захрапевший на солнцепеке. †ара  становилась  неимоверной.  Ћгюст,
присматривавший за котлами с лЯрдом, весь обливалсЯ потом, а Љеню,  утираЯ
лоб рукавом, ждал, пока разойдетсЯ как следует  свинаЯ  кровь.  ‚  воздухе
веЯло сонной истомой сытости, тЯжелым пресыщением.
   - Љогда беднЯк похоронил своего товарища в песке, - медленно  заговорил
опЯть ”лоран, - он ушел один куда глаза глЯдЯт. ѓолландскаЯ ѓвиана, где он
находилсЯ, - страна лесов, изрезаннаЯ реками и болотами. Ѓольше недели шел
он, не встретив ни одного селениЯ. Ћн чувствовал, что на каждом  шагу  его
подстерегает смерть. —асто, хоть голод и сжимал  клещами  желудок,  он  не
смел  отведать  роскошных  плодов,  что  свисали  с  деревьев;  он  боЯлсЯ
металлического блеска Ягод, их узловатых гроздьев,  которые  источают  Яд.
„ень за днем брел он под сводами густых ветвей, не видЯ  ни  клочка  неба,
окруженный зеленоватым сумраком, за которым шевелилсЯ, дышал ужас. Ѓольшие
птицы взлетали над его головой, страшно шумели их крыльЯ, и  сипло  звучал
их внезапный крик, похожий на предсмертное хрипенье; перед ним сквозь чащу
проносились скачками обезьЯны, стремительно пробегали звери, сгибаЯ стволы
деревьев, с которых дождем сыпались листьЯ, словно от  налетевшего  ветра;
но особенный, леденЯщий  ужас  внушали  ему  змеи,  когда  он,  ступив  на
оседающую под ногой лесную опаль, замечал  их  узкие  головки,  мелькавшие
между причудливыми переплетениЯми  корней.  €ные  уголки  чащи,  напоенные
сырою  мглой,  кишмЯ  кишели  гадами  -  черными,  желтыми,   фиолетовыми,
полосатыми, как зебра, тигровой масти, либо цвета  вЯлой  травы;  внезапно
разбуженные, они уползали прочь. ’огда он останавливалсЯ и смотрел, нет ли
поблизости  камнЯ,  чтобы  выбратьсЯ  на  него  из  трЯсины,   в   которую
погружалсЯ; порой он стоЯл на  таком  камне  часами,  оцепенев  от  ужаса,
завидев издали на прогалине  удава,  который  свернулсЯ  кольцом,  вытЯнул
голову, раскачиваЯсь, как громадный древесный ствол,  сверкающий  золотыми
блестками брони. Ќочью беднЯк мой  спал  на  деревьЯх,  пугаЯсь  малейшего
шороха;  ему  мерещилось,  будто  рЯдом  во  тьме   скользит   бесконечнаЯ
чешуйчатаЯ лента. Ћн задыхалсЯ под этим необозримым зеленым сводом; лесной
сумрак дышал жаром, как  раскаленнаЯ  печь,  источал  сырость,  тлетворный
выпот, пропитанный крепкими ароматами пахучих деревьев и  сладким  смрадом
цветов. ‡атем, когда скиталец наконец выбиралсЯ оттуда, когда после долгих
часов блужданий снова видел небо, перед ним, преграждаЯ путь, расстилались
широкие реки; он шел берегом вниз по течению, посматриваЯ, не мелькнет  ли
где сераЯ спина каймана, пристально вглЯдываЯсь в  уносимые  водою  травы,
пускаЯсь вплавь,  когда  попадались  безопасные  места.  ‡а  реками  опЯть
начинались  леса.  Ђ  иной  раз  открывались  обширные,  тучные   равнины,
местность, покрытаЯ густой растительностью, по  временам  синеющаЯ  Ясными
зеркальцами маленьких озер. ’огда он делал большой крюк, двигалсЯ  вперед,
только нащупав почву палкой, ежеминутно находЯсь  на  волосок  от  смерти,
рискуЯ быть проглоченным этой манЯщей трЯсиной, котораЯ так и чавкала  под
ногами. ѓигантскаЯ трава, питаемаЯ соками накопившегосЯ перегноЯ, скрывает
под собой гнилые болота, бездонную толщу жидкой  грЯзи;  и  на  всей  этой
пелене зелени, раскинувшейсЯ необъЯтной сине-зеленой ширью до самого  краЯ
горизонта, попадаютсЯ лишь узкие клиньЯ твердой земли, которые надо знать,
если не хочешь исчезнуть навеки. ЃеднЯк мой как-то вечером  провалилсЯ  по
поЯс. Џри каждом движении, которое он  делал,  пытаЯсь  высвободитьсЯ,  он
погружалсЯ еще глубже; грЯзь, казалось, вот-вот  подберетсЯ  ко  рту.  „ва
часа он провел в болоте не шевелЯсь. Ќо взошла луна,  и  ему,  к  счастью,
удалось ухватитьсЯ за ветку дерева над  головой.  ‚  тот  день,  когда  он
добралсЯ до населенного места, ноги и руки у него были в кровавых Язвах, в
синЯках, распухшие от Ядовитых укусов.  Ћн  был  так  жалок,  так  изнурен
голодом, что его испугались. …ду ему бросили в пЯтидесЯти шагах от дома, а
хозЯин стоЯл настороже у своей двери с ружьем в руках.
   ѓолос  ”лорана  прервалсЯ;  он  умолк,  заглЯдевшись   куда-то   вдаль.
Љазалось, он сейчас обращаетсЯ к самому себе. Љрошку Џолину одолевал  сон,
она  почти  лежала,  откинув  головку,  силЯсь  держать   открытыми   свои
восхищенные глаза. Ђ Љеню выходил из себЯ.
   - Ѓолван, - кричал он на ‹еона, - ты даже кишку  держать  не  умеешь!..
—то ты на менЯ смотришь? Ќе на менЯ, на кишку  смотреть  надо...  ‚от  так
надо держать. Ќе шевелись теперь.
   Џравой рукой ‹еон поднЯл конец пустой кишки, в которую  была  вставлена
очень широкаЯ воронка; левой  же  рукой  он  накладывал  кругами  кровЯную
колбасу в плоский таз, на круглое металлическое блюдо, по  мере  того  как
Љеню наполнЯл воронку из  большой  ложки.  ЉашицеобразнаЯ  масса,  чернаЯ,
дымЯщаЯсЯ,  текла  сквозь  нее,  наполнЯЯ   мало-помалу   кишку,   котораЯ
расправлЯлась и надувалась, мЯгко свертываЯсь петлЯми.  ‘ейчас  Љеню  снЯл
котел с огнЯ, и Яркий свет пылающих углей озарил обоих, Љеню  и  ‹еона,  -
тонкий профиль подростка и широкий фас  колбасника,  -  окрасив  в  теплые
розовые тона их бледные лица и белую одежду.
   ‹иза и Ћгюстина с живым интересом следили за этой процедурой,  особенно
‹иза, котораЯ, в свою очередь, разругала  ‹еона  за  то,  что  он  слишком
крепко сжимает пальцы, отчего будто бы на колбасе образуютсЯ бугры.  Љогда
кровЯную колбасу перевЯзали, Љеню осторожно опустил ее в котел с кипЯтком.
Ћн Явно чувствовал облегчение: теперь оставалось только дать ей сваритьсЯ.
   - Ђ беднЯк что, а  с  ним  что?  -  лепетала  Џолина,  открыв  глаза  и
удивлЯЯсь, что не слышит голоса кузена.
   ”лоран укачивал ее на коленЯх и еще неторопливей повел рассказ, напевно
и вполголоса, как нЯнька, допевающаЯ колыбельную песню.
   - ЃеднЯк, - говорил он, - добралсЯ до одного большого  города.  ‘начала
его принЯли за беглого каторжника; несколько месЯцев держали  в  тюрьме...
Џотом выпустили, он стал работать  кем  придетсЯ:  был  конторщиком,  учил
детей грамоте, как-то нанЯлсЯ даже чернорабочим на землЯные  работы...  Ћн
все еще мечтал вернутьсЯ на родину. ‘копил он было длЯ этого деньги, да  и
заболел вдруг желтой лихорадкой. ‹юди подумали, что он умер,  и  разделили
между собой его одежду; а когда  он  взЯл  да  выжил,  он  не  нашел  даже
рубашки... € пришлось ему начинать сначала. ЃеднЯк  был  очень  болен.  Ћн
боЯлсЯ, что останетсЯ там навеки...  €  наконец  беднЯку  удалось  уехать,
беднЯк наш вернулсЯ домой.
   ѓолос становилсЯ все  тише  и  тише.  Ћн  замер,  растаЯв  в  последней
горестной дрожи губ. Љрошка Џолина спала, убаюканнаЯ концом сказки, уронив
головку на плечо кузена. Ђ он поддерживал ее, все еще качаЯ на коленЯх,  -
еле заметно и мЯгко. Ќикто не обращал на него вниманиЯ, и он так и осталсЯ
сидеть на своем месте, с уснувшим ребенком на руках.
   Ќаступил заключительный номер программы, как выражалсЯ Љеню. Ћн вынимал
кровЯную колбасу из котла. —тобы она не лопнула  и  чтобы  не  переплелись
концы, Љеню поддевал колбасу палкой, наматываЯ ее петлЯми,  и  выносил  во
двор, где ей надлежало быстро  обсохнуть  на  решете.  ‹еон  помогал  ему,
поддерживаЯ слишком  длинные  концы.  ѓирлЯнды  сочной  кровЯной  колбасы,
которые проносили через кухню, оставлЯли в воздухе дымЯщуюсЯ дорожку, а от
нее становилось еще душней. Ћгюст, закончив вытапливать лЯрд, обнаружил на
плите два котла, где медленно кипел жир, извергаЯ из вспучившегосЯ  навара
легкие облака едких испарений. ‚олны жирного пара  неуклонно  прибывали  с
начала ночной работы;  теперь  он  затЯгивал  мутной  пеленой  свет  газа,
наполнЯл всю комнату, проникал повсюду,  окутав  туманом  белые  с  рыжими
подпалинами фигуры Љеню и его  подручных.  ‹иза  и  Ћгюстина  встали.  ‚се
отдувались, как после плотной трапезы.
   Ћгюстина  взЯла  на  руки  спЯщую  Џолину.  Љеню,  который  предпочитал
собственноручно запирать кухню, спровадил Ћгюста и ‹еона, сказав, что  сам
принесет со двора колбасу. ‹еон ретировалсЯ весь красный: он  спрЯтал  под
рубашку около метра кровЯной колбасы, котораЯ должна была жечь его  огнем.
‘упруги Љеню и ”лоран, оставшись втроем,  молчали.  ‹иза  стоЯ  ела  кусок
горЯчей кровЯной колбасы, откусываЯ ее по маленькому кусочку  и  оттопырив
свои красивые губы, чтобы не  обжечьсЯ;  мало-помалу  черный  кусок  таЯл,
поглощаемый этим розовым ртом.
   - Њ-да, - сказала ‹иза, - Ќормандка дала  маху,  напрасно  нагрубила...
Љолбаса сегоднЯ вкуснаЯ.
   ‘ черного хода постучали, вошел ѓавар. Ћн каждый вечер  засиживалсЯ  за
полночь у ‹ебигра. ‘ейчас он ЯвилсЯ за окончательным ответом  относительно
места инспектора в павильоне морской рыбы.
   - Џонимаете, - объЯснЯл он, - господин ‚ерлак не может больше ждать, он
действительно тЯжело болен... Ќужно, чтобы ”лоран решилсЯ. џ  обещал  дать
ответ завтра спозаранку.
   - Ђ ”лоран согласен, - спокойно ответила  ‹иза,  снова  вонзаЯ  зубы  в
колбасу.
   ”лоран, все еще сидевший на  стуле  в  каком-то  странном  изнеможении,
тщетно пыталсЯ встать и что-нибудь возразить.
   - Ќет, нет, - продолжала колбасница, - это дело решенное... Џослушайте,
дорогой  ”лоран,  довольно  вы  страдали.  Џросто  дрожь  пробирает,   как
вспомнишь  то,  что  вы  сейчас  рассказали.  Џора  вам  остепенитьсЯ.  ‚ы
принадлежите к уважаемой всеми семье, получили хорошее воспитание, и  вам,
право же, не подобает бродЯжить, как будто вы и вправду  нищий...  ‚  ваши
годы ребЯчитьсЯ уж не дозволено... ‚ы наделали глупостей,  ну  что  ж,  их
забудут, простЯт. ‚ы вернетесь в свою среду,  среду  порЯдочных  людей,  -
словом, будете жить, как все люди живут.
   ”лоран слушал удивленный, не находЯ слов. Ћна, разумеетсЯ, была  права.
’акаЯ здороваЯ, спокойнаЯ женщина не могла  никому  желать  зла.  ќто  он,
тощий пришелец, темнаЯ личность в черной одежде, он и есть  злой  человек,
мечтающий о том, чего не расскажешь. …му было уже непонЯтно, почему он  до
сих пор отказывалсЯ.
   Ќо она продолжала сыпать словами, журила его,  как  мальчишку,  который
провинилсЯ  и  которого  стращают  жандармами.  Ћна   проЯвлЯла   поистине
материнскую доброжелательность,  находила  поистине  убедительные  доводы.
‡атем привела свой последний аргумент:
   - ‘делайте это ради нас, ”лоран. Њы занимаем в нашем квартале известное
положение, которое вынуждает нас соблюдать большую осторожность...  Ѓоюсь,
как бы не пошли толки, - это между нами говорЯ. Ђ если  вы  займете  место
инспектора, все образуетсЯ, вы будете что-то собой представлЯть,  мы  даже
станем гордитьсЯ вами.
   Ћна становилась ласковой. Љакое-то чувство умиротворенности переполнЯло
”лорана; каждаЯ клетка в нем словно  пропиталась  запахом  кухни,  его  до
отвала насытили пищей, ароматом которой был насыщен воздух; он катилсЯ  по
наклонной   плоскости   вниз   -   к   блаженной   подлости    устойчивого
пищеварительного счастьЯ, царившего в этой заплывшей салом среде,  где  он
жил уже две недели. Џод самой кожей в тысЯче  мест  щекотал  нарождающийсЯ
жирок, медленно обволакиваЯ все  его  существо  сладостной  и  торгашеской
рыхлостью. ‚ этот поздний ночной час, в  этой  жарко  натопленной  комнате
растаЯли ожесточенность, волЯ ”лорана; его разнежил этот спокойный  вечер,
благоухание кровЯной колбасы и лЯрда, задремавшаЯ на его коленЯх толстушка
Џолина, и он поймал себЯ на том, что ему хочетсЯ проводить так  еще  много
вечеров, - вечеров, которым не было бы конца, - тогда и  он,  может  быть,
раздобреет. Ќо к окончательному решению склонил его  Њутон.  Њутон  крепко
спал, кверху брюхом, прикрыв лапой нос, подоткнув, как  перину,  хвост-под
бока; он  спал,  наслаждаЯсь  таким  безмЯтежным  кошачьим  счастьем,  что
”лоран, посмотрев на него, пробормотал:
   - Ќет! ‚ конце концов это слишком глупо... џ согласен. ‘кажите,  что  Я
‘огласен, ѓавар.
   ’огда ‹иза доела свою колбасу и вытерла пальцы кончиком передника.  Ћна
изъЯвила желание приготовить  своему  деверю  свечу  с  подсвечником;  тем
временем ѓавар и Љеню поздравлЯли ”лорана с принЯтым решением:  пора  было
наконец Џоставить точку, от треволнений политики сыт не  будешь.  Ђ  ‹иза,
стоЯ с зажженной свечой, смотрела на ”лорана" красиваЯ  и  спокойнаЯ,  как
свЯщеннаЯ корова, и лицо ее выражало полное удовлетворение.


        3

   ‘пустЯ три днЯ, по выполнении всех  формальностей,  префектура  принЯла
”лорана из рук ‚ерлака, можно сказать, с закрытыми  глазами  -  просто  на
должность его заместителЯ. ѓавар увЯзалсЯ за ним в префектуру. Љогда они с
”лораном  остались  одни  на  улице,  он  толкнул  его  локтем  в  бок  и,
по-шутовски подмигиваЯ, залилсЯ беззвучным смехом.  Ћчевидно,  его  чем-то
очень рассмешили встреченные ими на набережной Ћрлож  полицейские,  потому
что, когда они проходили мимо, у него чуть согнулись плечи и сжались губы,
как будто он еле сдерживаетсЯ, чтобы не прыснуть им прЯмо в лицо.
   Ќа следующий день ‚ерлак начал вводить нового  инспектора  в  курс  его
обЯзанностей. Ћн взЯлсЯ руководить ”лораном несколько дней по утрам в  том
бурном мирке,  которым  ему  предстоЯло  управлЯть.  ЃеднЯга  ‚ерлак,  как
называл его ѓавар, был маленький бледный человечек, беспрерывно кашлЯвший,
закутанный во фланель, шарфы и  кашне  и  осторожно  переступавший  своими
жидкими, как у болезненного ребенка, ножками среди потоков струЯщейсЯ воды
в прохладном и сыром рыбном павильоне.
   Љогда ”лоран в первый раз  пришел  на  рынок  к  семи  часам  утра,  он
почувствовал, что пропал; он стоЯл с растерЯнным видом, совсем  одуревший.
‚округ девЯти столов аукциона уже рыскали перекупщицы, собирались служащие
рынка с книгами записей; на сваленных перед  аукционными  кассами  стульЯх
сидели в ожидании уплаты агенты отправителей,  с  кожаными  сумками  через
плечо. Ќа всем пространстве между столами аукциона и вплоть  до  тротуаров
выгружали и распаковывали прибывший товар. ‚доль площади,  отведенной  длЯ
торговли, в палатках громоздились маленькие  крытые  плетенки,  непрерывно
сбрасывались Ящики и корзины,  штабелЯми  складывались  мешки  с  мидиЯми,
сочащиесЯ струйками воды. ‘уетливые учетчики-приемщики, перепрыгиваЯ через
наваленные  груды,  одним  махом  срывали  солому   с   крытых   плетенок,
опоражнивали их  и  отбрасывали  прочь,  затем  с  непостижимой  быстротой
распределЯли каждую партию привоза по широким круглым корзинам с  ручками,
стараЯсь  показать  товар  лицом.  Љогда   корзины   расставили,   ”лорану
показалось, что на тротуар  выбросило,  как  на  берег,  косЯк  рыбы,  еще
трепещущей, отливающей розовым перламутром,  алым,  как  кровь,  кораллом,
молочно-белым жемчугом - всеми  изменчивыми  красками  океана,  вплоть  до
бледной бирюзы.
   ѓлубинные водоросли, среди которых дремлет таинственнаЯ жизнь океанских
вод, отдали по воле  закинутого  невода  все  свое  достоЯние  вперемешку:
треску, пикшу, плоскушку, камбалу, лиманду, - простую рыбу, серовато-бурую
с белесыми  пЯтнами;  коричневых  с  синевой  морских  угрей,  похожих  на
крупного ужа, с узкими черными глазками, таких скользких,  что,  казалось,
они еще живы, еще ползают; были здесь и плоские скаты  с  бледным  брюхом,
окаймленным светло-красным ободком, с великолепной спиной, котораЯ покрыта
шипами и вплоть до торчащих плавников испещрена  киноварными  чешуйками  и
поперечными полосками с бронзовым  блеском,  напоминаЯ  мрачной  пестротой
рисунка жабью кожу или Ядовитый цветок; попадались здесь и акулы,  ужасные
морские собаки, мерзкие, круглоголовые, с  растЯнутым,  как  у  смеющегосЯ
китайского божка, зевом, с короткими и мЯсистыми крыльЯми летучей мыши,  -
должно быть, чудища эти сторожат, щерЯ зубы в  беззвучном  лае,  бесценные
клады морских гротов. „алее следовали рыбы-щеголихи, выставленные отдельно
на особых лотках из ивнЯка:  лососи  в  узорном  серебре,  каждаЯ  чешуйка
которых, кажетсЯ, выгравирована резцом по  гладкому  металлу;  голавли,  у
которых чешуЯ толще и  более  грубой  чеканки;  большие  палтусы,  крупные
калканы с мелкозернистой и белой, как простокваша, мереей; тунцы,  гладкие
и лоснЯщиесЯ, похожие на темно-бурые кожаные мешки; круглые морские  окуни
с разинутой во всю ширь пастью, - глЯдЯ на них, невольно  задумаешьсЯ,  уж
не застрЯла ли в свой смертный час чьЯ-то непомерно  жирнаЯ  душа  в  этой
глотке? Ђ со всех сторон  так  и  мелькали  сложенные  попарно  серые  или
желтоватые соли; тонкие, оцепеневшие пескорои походили на обрезки олова; и
на каждом слегка изогнутом тельце селедки алели, как раны, сквозЯщие в  их
парчовом платье, кровавые жабры; жирные дорады отсвечивали кармином;  бока
золотистых макрелей, у которых на спинке  зеленовато-коричневые  бороздки,
играли переливчатыми отблесками перламутра; розовые и белобрюхие  султанки
с  радужными  хвостами,  сложенные  головами  к  центру  корзин,  сверкали
странной игрой красок, пестрели букетом жемчужно-белых и Ярко-алых  тонов.
…ще были там  барвены,  чье  мЯсо  необыкновенно  вкусно,  были  и  словно
подрумЯненные карпы, Ящики  с  мерланами,  отливающие  опалом,  корзины  с
корюшкой - чистенькие, изЯщные, как корзиночки из-под  землЯники,  ощутимо
пахнущие фиалкой. ‚ студенистой бесцветной гуще перемешавшихсЯ в плетенках
серых и розовых креветок поблескивали едва заметными  черными  бисеринками
тысЯчи глаз; шуршали еще живые колючие лангусты и  черно-полосатые  омары,
ковылЯЯ на своих изуродованных клешнЯх.
   ”лоран плохо слушал объЯснениЯ ‚ерлака.  ирокий  солнечный  луч,  упав
сверху сквозь стеклЯнный купол галереи, зажег эти чудесные краски,  омытые
и смЯгченные волной,  переливающие  радугой  и  тающие  в  телесных  тонах
раковин: опал мерланов,  перламутр  макрелей,  золото  султанок,  парчовое
платье сельдей, крупные серебрЯные слитки лососей. Љазалось,  это  русалка
высыпала наземь из своих ларцов невообразимые и  причудливые  украшениЯ  -
груду  сверкающих  ожерелий,  огромных   браслетов,   гигантских   брошек,
варварских драгоценностей,  непонЯтных  и  бессмысленных.  Љрупные  темные
камни на спинах скатов и  акул  -  лиловатые,  зеленоватые  -  были  точно
оправлены в черненое серебро; а узкие полоски пескороев, хвосты и плавники
корюшки казались тончайшими изделиЯми ювелирного искусства.
   Ќо тут в лицо ”лорану пахнуло свежим дуновением, он узнал его:  то  был
морской ветер, горьковатый и соленый. ”лорану вспомнились  берега  ѓвианы,
какими он видел их в Ясную погоду с кораблЯ.  …му  чудилось,  будто  он  в
какой-то бухте во времЯ отлива и от водорослей поднимаетсЯ пар на  солнце;
медленно обсыхают обнажившиесЯ  скалы,  а  гравий  крепко  пахнет  морской
волной. Ћт окружавшей его изумительно свежей рыбы исходил приЯтный аромат,
тот немного резкий и волнующий аромат, от которого разыгрываетсЯ аппетит.
   ‚ерлак кашлЯнул. …го пробрала сырость, и он плотнее  закуталсЯ  в  свое
кашне.
   - ’еперь, - сказал он, - перейдем к пресноводной рыбе.
   ‚  этом  месте,  около  фруктового,  последнего  в   рЯду,   павильона,
выходЯщего на улицу ђамбюто, к аукционной  камере  примыкают  два  крупных
садка длЯ рыбы, разгороженные чугунной решеткой на несколько отделений.  ‚
них тонкими струйками льетсЯ вода из  изогнутых  наподобие  лебединой  шеи
медных кранов. ‚ каждом отделении вода то тихо кипит  -  в  ней  копошатсЯ
раки, - то колеблетсЯ над  черноватыми  спинами  карпов,  над  неуловимыми
кольцами угрей, которые без конца сплетаютсЯ  и  расплетаютсЯ.  “  ‚ерлака
опЯть началсЯ упорный приступ кашлЯ. ‚лажный воздух здесь был почти  лишен
аромата; тЯнуло слабым запахом  реки,  тепловатой  воды,  застоЯвшейсЯ  на
песке.
   ‚ то утро прибыло из ѓермании необычайное количество раков в  Ящиках  и
корзинах. Љроме того, рынок  был  наводнен  белой  рыбой  из  ѓолландии  и
Ђнглии. ла распаковка красновато-коричневых рейнских  карпов,  у  которых
такой красивый металлический отблеск, а чешуЯ - точно французскаЯ эмаль на
бронзе;  распаковывали  больших  щук,  разевавших  хищную  пасть,  опасных
серо-железных речных  разбойников;  затем  -  великолепных  темных  линей,
словно из красной меди, с зеленоватыми пЯтнами окиси. ‘реди  этих  строгих
золотистых красок корзины с пескарЯми  и  окунЯми,  партии  форели,  груды
обыкновенных уклеек - простых рыбок, которых  ловЯт  неводом,  -  сверкали
Яркой   белизной,   мерцали   голубоватой   сталью   спинок,   мало-помалу
переходившей в прозрачные, бледные  тона  брюшка;  а  в  этот  исполинский
натюрморт врывались пронзительно-светлой нотой белоснежные толстые  мальки
усачей. ‚  садки  осторожно  высыпали  из  мешков  молодых  карпов;  карпы
переворачивались, на мгновенье застывали, лежа  на  боку,  затем,  нырнув,
исчезали в воде. Љорзины с мелкими угрЯми опоражнивали сразу; угри  падали
на дно садка, как сплетшийсЯ клубок змей; а большие угри, те, что толщиной
в руку ребенка, поднЯв голову, сами гибким движением соскальзывали в воду,
точно ужи, прЯчущиесЯ в кустах. € все рыбы, лежавшие на запачканных ивовых
лотках,  рыбы,  агонизировавшие  с  утра,  медленно  издыхали  под   гомон
аукциона; они разевали пасть, втЯгиваЯ бока, словно стремЯсь испить  влаги
из воздуха; эта беззвучнаЯ икота повторЯлась каждые  несколько  секунд,  -
казалось, рыба неудержимо зевает.
   ‚ерлак повел ”лорана обратно к столам с морской  рыбой.  Ћн  водил  его
повсюду, посвЯщаЯ в самые сложные детали.  ‚нутри  павильона,  вдоль  трех
стен  сгрудилась  огромнаЯ  толпа,  кишевшаЯ  морем  голов  вокруг  девЯти
аукционных камер;  над  ней  возвышались  сидевшие  на  высоких  табуретах
служащие, которые что-то вписывали в конторские книги.
   - ђазве все они работают на комиссионеров? - спросил ”лоран.
   ’огда ‚ерлак обошел с ним павильон снаружи и ввел его внутрь, в одну из
аукционных камер. Ћн объЯснил ”лорану, из каких отделений состоит и  каким
штатом обслуживаетсЯ большаЯ желтаЯ деревЯннаЯ  кабина,  котораЯ  пропахла
рыбой и была забрызгана грЯзью от лотков с  товаром.  Ќа  самом  верху,  в
стеклЯнной  будке,   записывал   цифры   надбавок   чиновник   из   отдела
муниципальных налогов. Џониже, на  высоких  стульЯх  сидели  две  женщины,
облокотившись  на  пюпитры  и  положив  на  них  блокнот,  в  котором  они
регистрируют продажные цены длЯ комиссионеров.  ‚  аукционной  камере  два
Яруса; внизу, на каждом конце каменного прилавка,  который  тЯнетсЯ  перед
камерой, аукционист ставит корзины с товаром, назначаЯ цену  на  партии  и
поштучно - на крупную рыбу,  а  над  ним  регистраторша  с  пером  в  руке
выжидает присуждениЯ последней цены. ‚ерлак показал ”лорану в точно  такой
же желтой деревЯнной кабине - по другую  сторону  перегородки  -  огромную
старуху кассиршу, котораЯ укладывала столбиками монеты по одному су  и  по
пЯть франков.
   - ‡десь осуществлЯетсЯ двойной контроль, - говорил ‚ерлак, - префектуры
департамента  ‘ены  и  полицейской  префектуры.  ЏолицейскаЯ   префектура,
котораЯ назначает комиссионеров, утверждает, что на ее обЯзанности лежит и
надзор  за  ними.  Ђ  городское  самоуправление,  в  свою  очередь,  хочет
присутствовать при сделках длЯ определениЯ суммы налога.
   Ћн  продолжал  рассказывать  своим  слабым  равнодушным   голосом   все
подробности склоки между двумЯ префектурами. ”лоран его почти  не  слушал.
Ћн смотрел на регистраторшу, сидевшую прЯмо перед ним  на  высоком  стуле.
ќто была рослаЯ темноволосаЯ девушка, лет  тридцати,  с  большими  черными
глазами и самоуверенным видом; ее длинные пальцы  свободно  управлЯлись  с
пером: так пишет барышнЯ, получившаЯ образование.
   Ќо  тут  внимание  ”лорана  привлекли  визгливые  выкрики  аукциониста,
пустившего с торгов великолепного палтуса.
   - …сть  товар  за  тридцать  франков!..  тридцать  франков!..  тридцать
франков!
   Ћн повторЯл эту цифру на все лады, повышаЯ голос, распевал  ее,  словно
причудливую  гамму,  полную  неожиданных  переходов.  ќто  был  горбун   с
перекошенным лицом и всклокоченными волосами, в широком  синем  фартуке  с
нагрудником. ‚ытЯнув руку и сверкаЯ глазами, он опЯть неистово завопил:
   - ’ридцать один! ’ридцать два! ’ридцать три! ’ридцать три  пЯтьдесЯт!..
’ридцать три пЯтьдесЯт!..
   Ћн перевел дух, поворачиваЯ корзину с палтусом на каменном  прилавке  и
подвигаЯ ее вперед, а торговки наклонЯлись над рыбой и  осторожно  трогали
ее кончиком пальца. ‡атем аукционист с новым жаром стал  выкрикивать  цену
и, выбрасываЯ руку, стремительно повторЯл новую цифру каждого  наддатчика,
замечаЯ малейший жест, поднЯтый палец, нахмуренные брови, выпЯченную губу,
подмигиванье,  -  и  все  это  с  такой   быстротой,   сопровождаЯ   такой
скороговоркой, что ”лоран, не успевавший следить за  ним,  совсем  опешил,
когда  горбун  вдруг  затЯнул  еще  протЯжней,  словно  певчий,  монотонно
повторЯющий последний стих псалма:
   - ‘орок два! ‘орок два!.. Џалтус за сорок два франка!
   Џоследнюю надбавку сделала прекраснаЯ  Ќормандка.  ”лоран  узнал  ее  в
рЯдах рыбных торговок, выстроившихсЯ за железной  оградой  аукциона.  “тро
было прохладное. ‡а решеткой мелькала вереница меховых  воротников,  целаЯ
панорама  грудей,  мощных  плеч,  животов,   обтЯнутых   широкими   белыми
передниками. ЏрекраснаЯ Ќормандка с высоко  взбитым  шиньоном  в  локонах,
белотелаЯ и холенаЯ, щеголЯла  своим  кружевным  бантом  среди  повЯзанных
платками нечесаных кудрей, среди красноносых любительниц бутылочки, наглых
оскалов,  среди  лиц  с  зиЯющей  щелью  нагло  орущего  рта,  похожих  на
треснувший горшок.  Ќормандка  узнала  кузена  г-жи  Љеню  и,  не  сдержав
изумлениЯ, начала перешептыватьсЯ с соседками.
   ѓул  голосов  стал  настолько  оглушительным,  что   ‚ерлаку   пришлось
прекратить дальнейшие объЯснениЯ. ’орговцы на тротуаре протЯжно  выкликали
названиЯ крупной рыбы, и казалось, эти вопли исходЯт из огромного  рупора;
особенно выделЯлсЯ чей-то голос, от звуков которого дрожали  своды  рынка;
голос хрипло и надсадно ревел: "Њидии! Њидии!" Ќекоторые мешки  с  мидиЯми
опорожнЯли прЯмо в корзины; из остальных ракушки выгребали  лопатой.  Њимо
проплывали корзины с рыбой - скаты, камбала, макрели, мелкие угри, лососи:
их приносили и уносили учетчики-приемщики; а гам  все  усиливалсЯ,  и  под
напором   толпы    торговок    трещали    железные    прутьЯ    загородки.
ѓорбун-аукционист,  выпЯтив  челюсть,  в  исступлении  размахивал   худыми
руками.  Љончилось  тем,  что  он  вскочил   на   скамью,   подстегиваемый
непрерывным потоком цифр, которые он  перехватывал  на  лету  и  бросал  в
толпу; он кривил рот, волосы у него взлохматились,  из  пересохшей  глотки
вырывалось  невнЯтное  хрипенье.  ‘идевший  наверху  маленький   старичок,
чиновник из отдела муниципальных налогов, совсем зарылсЯ в  свой  воротник
из поддельного каракулЯ, и из-под нахлобученной черной  бархатной  ермолки
торчал лишь кончик носа; а рослаЯ темноволосаЯ  регистраторша  невозмутимо
писала, сидЯ на своем высоком стуле, глаза ее на чуть  раскрасневшемсЯ  от
холода лице  были  спокойны,  она  даже  бровью  не  повела,  хотЯ  горбун
тараторил без умолку у самых ее ног.
   - ‹огр бесподобен, - улыбаЯсь, прошептал ‚ерлак. - Ћн лучший аукционист
на рынке... Џару подметок - и ту, пожалуй, выдаст за парочку солей.
   ‚ерлак с ”лораном вернулись в павильон.  ЏроходЯ  снова  мимо  аукциона
пресноводной рыбы, где торги шли более вЯло, ‚ерлак заметил,  что  продажа
здесь идет на убыль, что речное рыболовство  во  ”ранции  себЯ  совсем  не
оправдывает. Ќевзрачный, белобрысый  аукционист  монотонным  голосом,  без
единого жеста, выкликал цену за партию угрей и раков, а приемщики-учетчики
ходили вдоль садков, вылавливаЯ сачками проданный с торгов товар.
   Њежду тем сутолока вокруг аукционных камер  усиливалась.  ‚ерлак  самым
добросовестным  образом  исполнЯл  роль  наставника  ”лорана,  прокладываЯ
локтЯми дорогу в толпе и увлекаЯ своего преемника в самую  гущу  аукциона.
‡десь крупные перекупщицы спокойно поджидали отборного  товара,  нагружали
на плечи  носильщиков  тунцов,  палтусов,  лососей.  Ђ  на  земле  уличные
торговки делили между собой купленные в  складчину  корзины  с  сельдью  и
мелкой лимандой. Џопадались здесь и буржуа, вероЯтно рантье из  отдаленных
районов, пришедшие на рынок в четыре часа утра с намерением купить  свежей
рыбы; кончилось же это тем, что им навЯзали на  аукционе  огромную  партию
морской  рыбы-за  сорок  -  пЯтьдесЯт  франков,  и  теперь  им  предстоЯло
потратить целый день на то, чтобы сбыть ее своим знакомым. ‚  толпу  грубо
вклинивались прохожие, начиналась давка. ЉакаЯ-то рыбнаЯ торговка, нещадно
стиснутаЯ, отбивалась, размахиваЯ кулаками,  изрыгаЯ  ругательства.  ‡атем
толпа снова смыкалась плотной стеной. ’ут  ”лоран,  задыхаЯсь  от  духоты,
объЯвил, что видел уже достаточно, что он все понЯл.
   Љогда ‚ерлак помогал ему выбратьсЯ из давки, они  столкнулись  лицом  к
лицу с прекрасной Ќормандкой. Ћна остановилась перед ними и с  царственным
видом спросила:
   - ’ак это твердо решено, вы покидаете нас, господин ‚ерлак?
   - „а, да, - ответил ей маленький человечек.  -  ‘обираюсь  отдохнуть  в
деревне, в Љламаре. ‡апах рыбы  мне,  видимо,  вреден...  Ђ  вот,  кстати,
господин, который менЯ заменит.
   Ћн обернулсЯ, указав на ”лорана. “ прекрасной Ќормандки сперло  дыханье
в груди. €, уходЯ, ”лоран услышал, как она со сдавленным смехом шептала на
ухо соседкам: "‚от это славно! “ж мы тогда потешимсЯ, раз так!"
   ђыбные торговки  выставлЯли  товар.  Ќад  всеми  мраморными  прилавками
широкой струей текла вода из отвернутых по углам кранов. ум стоЯл, как от
летнего ливнЯ; отвесно падавшие струи журчали, звенели и, плашмЯ  ударЯЯсь
о мрамор, брызгали во все стороны, а  с  наклонной  поверхности  прилавков
катились крупные капли,  падаЯ  на  землю  с  замирающим  лепетом,  словно
родничок; они впитывали грЯзь в проходах,  разбегались  оттуда  ручейками,
разливаЯсь кое-где в выбоинах, как  пруды,  потом  разветвлЯлись  тысЯчами
мелких рукавов и стекали по скату на  улицу  ђамбюто.  Џоднималась  мЯгкаЯ
изморось, дождеваЯ пыль, и веЯла в лицо ”лорану тем свежим  дыханием,  тем
горьковато-соленым морским ветром, который был  ему  знаком;  а  в  первых
разложенных  на  прилавках  рыбах  он  вновь  узнавал  розовый  перламутр,
кроваво-красный коралл,  мелочно-белый  жемчуг  -  все  изменчивые  краски
океана, вплоть до бледной бирюзы.
   ќто первое утро на рынке вызвало в нем большие сомнениЯ. Ћн уже  жалел,
что уступил ‹изе. Ќа следующий день, очнувшись от сытой спЯчки кухни Љеню,
он стал с таким  неистовством  обвинЯть  себЯ  в  трусости,  что  едва  не
расплакалсЯ. Ќо ”лоран не посмел нарушить данное им  слово  -  он  немного
побаивалсЯ ‹изы и мысленно видел недовольную складку у ее губ, немой упрек
на ее красивом лице. Ћн  считал  ‹изу  женщиной  слишком  основательной  и
благополучной, чтобы можно было нарушать ее планы. Љ счастью, ѓавар  подал
ему мысль, котораЯ его утешила. ‚ечером того же днЯ, когда ‚ерлак ходил  с
”лораном на торги, ѓавар отвел его в сторону и стал туманно объЯснЯть, что
"беднЯге ‚ерлаку" живетсЯ  далеко  не  сладко.  ‡атем,  ввернув  кое-какие
замечаниЯ по поводу  "сволочного  правительства",  которое  убивает  своих
служащих каторжным трудом, не обеспечиваЯ их хотЯ бы настолько, чтобы  они
могли спокойно помереть, ѓавар решилсЯ намекнуть,  что  было  бы  неплохо,
если бы ”лоран уделЯл часть своего жалованьЯ  бывшему  инспектору.  ”лоран
принЯл идею ѓавара с радостью: это более чем  справедливо,  ведь  он  лишь
временный заместитель  ‚ерлака;  к  тому  же  он,  ”лоран,  ни  в  чем  не
нуждаетсЯ, поскольку кров и стол обеспечены ему у брата. ѓавар,  со  своей
стороны, добавил, что на его взглЯд предостаточно, если ”лоран выделит  из
ста пЯтидесЯти франков своего ежемесЯчного  оклада  -  пЯтьдесЯт  на  долю
‚ерлака;  понизив  голос,  он  поЯснил,  что   протЯнетсЯ   это   недолго:
несчастного малого действительно до костей  изъела  чахотка.  Џорешили  на
том, что ”лоран навестит г-жу ‚ерлак и будет вести переговоры с ней лично,
чтобы не обидеть ее мужа. Ћт этого доброго дела у ”лорана  на  душе  стало
легче,  теперь  он  бралсЯ  за  работу  с  мыслью  о  самопожертвовании  и
возвращалсЯ к роли, которую привык играть всю жизнь. Ћднако ”лоран взЯл  с
торговца живностью слово никому не рассказывать об этой сделке. Ђ так  как
и ѓавар чувствовал безотчетный ужас перед ‹изой, то он сохранил тайну, что
можно счесть его высокой заслугой.
   €так, все в колбасной были довольны.  Љрасавица  ‹иза  проЯвлЯла  самые
дружеские чувства по отношению к деверю:  заставлЯла  его  рано  ложитьсЯ,
чтобы он мог встать спозаранку, подавала  ему  завтрак  на  стол  прЯмо  с
плиты; теперь она больше не стеснЯлась разговаривать с ним на улице:  ведь
он носил форменную фуражку. •орошее настроение, царившее в семье, радовало
Љеню, никогда еще ему не сиделось так уютно по вечерам  за  столом,  между
женой и братом. —асто обед затЯгивалсЯ  до  девЯти  часов,  пока  Ћгюстина
стоЯла за прилавком. ’о был длительный процесс пищеварениЯ, перемежающийсЯ
сплетнЯми из жизни квартала и вескими суждениЯми  колбасницы  о  политике.
”лорану приходилось  рассказывать  о  том,  как  идет  торговлЯ  в  рыбном
павильоне. Њало-помалу он погрЯз в этой  размеренной  жизни,  научилсЯ  ее
смаковать. ‘ветло-желтаЯ  столоваЯ  отличалась  опрЯтностью  и  буржуазным
уютом,  которые  парализовали  ”лорана,  едва  он  переступал  ее   порог.
Љрасавица ‹иза окружила его нежной заботой - словно теплым пухом  окутала,
в котором он утонул с головой. Ћбеденные часы были полны взаимопониманиЯ и
доброго согласиЯ.
   Ќо ѓавар считал домашний быт Љеню-ѓраделей слишком  косным.  Ћн  прощал
‹изе ее симпатию к императору, ибо, по  его  словам,  никогда  не  следует
разговаривать о политике с женщинами,  к  тому  же  прекраснаЯ  колбасница
как-никак исключительно порЯдочнаЯ  женщина  и  здорово  умеет  торговать.
Ћднако тЯнуло его к ‹ебигру, он предпочитал проводить  вечера  у  него,  в
узком кругу друзей и единомышленников. Љогда ”лорана назначили инспектором
рыбного павильона, ѓавар понемногу его совратил, стал уводить к ‹ебигру на
много часов, всЯчески подстрекаЯ вести холостЯцкий образ жизни,  поскольку
теперь он пристроилсЯ на место.
   ‹ебигр имел превосходное заведение, роскошно  убранное,  как  требовала
мода. Ћно помещалось  на  правом  углу  улицы  Џируэт,  фасадом  на  улицу
ђамбюто, отгорожено было четырьмЯ маленькими норвежскими соснами в зеленых
кадках и  достойно  соседствовало  с  роскошной  колбасной  Љеню-ѓраделей.
‘квозь прозрачные зеркальные стекла виднелась зала, расписаннаЯ гирлЯндами
из листьев и виноградными лозами на светло-зеленом фоне. Џол  был  выложен
большими черными и белыми плитами. ‡иЯющее отверстие погреба  прЯталось  в
глубине за красной драпировкой, под винтовой  лестницей,  котораЯ  вела  в
бильЯрдную на втором этаже. Ќо особенно богато украшена была стойка,  Ярко
сверкающаЯ, как  полированное  серебро.  –инковаЯ  обшивка  спускалась  на
бело-красный мраморный цоколь широким  и  выпуклым  бордюром,  одеваЯ  его
металлическим покровом с волнообразным рисунком, словно главный престол  в
церкви. ‚ одном конце стойки на газовой  плитке  подогревались  фарфоровые
чайники в медных обручиках, с пуншем и  горЯчим  вином;  на  другом  конце
находилсЯ  очень  высокий  и  щедро  украшенный  скульптурным   орнаментом
мраморный водоем,  в  который  из  фонтана  безостановочно  лилась  словно
застывшаЯ в движении струйка воды; посреди стойки, в центре трех  цинковых
стоков, был отлив, где охлаждали вино и полоскали стаканы; оттуда  торчали
зеленоватые  горлышки  откупоренных  бутылок.  Џо   обе   стороны   стойки
выстроилась шеренгами целаЯ армиЯ  стаканов;  стопки  длЯ  водки,  толстые
граненые стаканы-мензурки длЯ вин, вазочки длЯ десерта, рюмки длЯ абсента,
пивные кружки, бокалы,  опрокинутые  кверху  дном,  отражавшие  в  бледном
стекле металлический блеск стойки. Љроме того, слева была еще мельхиороваЯ
ваза на подставке, заменЯвшаЯ кружку, куда бросают деньги, а справа стоЯла
такаЯ же ваза, ощетинившись веером кофейных ложечек.
   ‹ебигр имел обыкновение  восседать  за  стойкой,  на  мЯгкой  банкетке,
обитой красной кожей. ’ут же под рукой  у  него  были  ликеры  -  граненые
хрустальные  графины,  вставленные  до  половины  в  отверстиЯ  одной   из
подставок; ‹ебигр упиралсЯ своей сутулой  спиной  в  огромное,  занимавшее
весь простенок зеркало, которое пересекали  две  полки  -  две  стеклЯнных
пластины, уставленные штофами  и  бутылками.  Ќа  одной  полке  выделЯлись
темными пЯтнами склЯницы с фруктовыми, вишневыми,  грушевыми,  персиковыми
наливками; на другой - между симметрично расставленными пачками печеньЯ  -
блестЯщие флаконы, светло-зеленые, светло-Янтарные, светло-алые,  навевали
мечты  о   неведомых   ликерах,   о   цветочных   настойках   изумительной
прозрачности. Љазалось,  эти  Яркие  флаконы  висЯт  в  воздухе  и  словно
светЯтсЯ в белом мерцании большого зеркала.
   „абы придать своему заведению видимость кафе, ‹ебигр поставил  у  стены
напротив стойки два маленьких столика из  полированного  чугуна  и  четыре
стула.  ‘  потолка  спускалась  люстра  с  пЯтью  рожками   под   матовыми
стеклЯнными шарами. ‘лева, над турникетом, вделанным в  стену,  находились
круглые  часы,  обильно  позолоченные.  ‡атем,  в  глубине  залы,   имелсЯ
отдельный кабинет, уголок за  перегородкой,  с  матовым  белым  стеклом  в
мелкую шашечку; днем его освещало тусклым светом окно, выходившее на улицу
Џируэт;  вечером  же  там  горел  газовый   рожок   над   двумЯ   столами,
раскрашенными под мрамор. ‡десь-то и собирались каждый вечер, после обеда,
ѓавар и его политические единомышленники. Ћни  располагались  как  дома  и
приучили хозЯина оставлЯть за ними это место.  Љогда  пришедший  последним
затворЯл за собой дверь в застекленной перегородке, они чувствовали себЯ в
полной безопасности и чрезвычайно откровенно начинали разговор о том,  что
"кое-кому пора на свалку". ‘юда не посмел бы войти ни один из  посетителей
заведениЯ.
   ‚ первый день ѓавар сообщил ”лорану некоторые сведениЯ  о  ‹ебигре.  Џо
его словам, это славный малый,  он  даже  иногда  заходит  выпить  с  ними
чашечку кофе. Џри нем не стеснЯлись, потому что однажды он  сказал,  будто
дралсЯ на баррикадах в  сорок  восьмом  году.  Ћн  говорил  мало,  казалсЯ
простоватым. Џрежде чем войти в отдельный кабинет, каждый из членов кружка
молча пожимал руку ‹ебигру над стаканами и бутылками. —аще всего  рЯдом  с
‹ебигром, на красной кожаной банкетке, сидела маленькаЯ белокураЯ женщина,
нанЯтаЯ им длЯ обслуживаниЯ за стойкой, кроме гарсона в  белом  переднике,
обслуживавшего столики и бильЯрдную. †енщина  звалась  ђозой,  была  очень
смирнаЯ, очень послушнаЯ. Љак-то ѓавар, прищурЯ глаз, сказал ”лорану,  что
ее покорность патрону  не  имеет  границ.  ‚прочем,  члены  кружка  охотно
пользовались услугами ђозы, и она входила к ним и выходила со  скромным  и
довольным видом во времЯ самых бурных политических споров.
   ‚ тот день, когда продавец живности представил ”лорана  своим  друзьЯм,
они сначала увидели в  застекленном  кабинете  только  одного  человека  -
господина лет пЯтидесЯти,  задумчивого  и  кроткого,  в  шлЯпе  не  первой
свежести  и  темно-коричневом  пальто.  Ћн  сидел  перед  полной  кружкой,
опершись подбородком на набалдашник слоновой кости своей массивной  палки,
отчего его рот совсем исчез  в  густой  бороде,  а  лицо  казалось  немой,
безгубой маской.
   - Љак живем, ђобин? - спросил ѓавар.
   ђобин молча протЯнул руку,  здороваЯсь  с  ѓаваром,  и  не  ответил  ни
звуком, только в чуть потеплевших глазах промелькнула тень  приветственной
улыбки;  затем  он  снова  оперсЯ  подбородком  на  набалдашник  трости  и
посмотрел на ”лорана поверх своей кружки с  пивом.  ”лоран  обЯзал  ѓавара
хранить в тайне его историю, во избежание опасной  болтовни,  поэтому  его
ничуть не задело некоторое недоверие, проЯвившеесЯ в осторожном  поведении
господина с окладистой бородой. Ћднако ”лоран ошибалсЯ. ђобин  никогда  не
отличалсЯ разговорчивостью. Ћн всегда приходил  первым,  ровно  в  восемь,
усаживалсЯ всегда в один и тот же угол, не выпускаЯ  из  руки  трость,  не
снимаЯ ни шлЯпы, ни пальто; никто еще не видел ђобина без шлЯпы. Ћн  сидел
так до полуночи, внимаЯ другим, умудрЯЯсь за четыре  часа  осушить  только
одну кружку пива и попереме