х нотах,  по-гречески,
они вместе, оттуда, с деревьев на лугу жизни за рекою, где бродЯт мертвые,
пели, что смерти нет.
   ‚от -  мертвые  совсем  рЯдом.  Љакие-то  белые  толпились  за  оградой
напротив. Ћн боЯлсЯ смотреть. ќванс был за оградой!
   - ’ы что говоришь? - вдруг спросила ђециЯ и села рЯдом.
   ЋпЯть перебила! ‚ечно она мешает.
   - Џодальше от людей - надо скорей уйти подальше  от  людей,  -  так  он
сказал (и вскочил). Ќадо было уйти туда, где под деревом стоЯли стульчики,
и парк плыл длинной зеленой полосой под синеющим куполом с дымным  розовым
пЯтном посредине, а вдали неровным валом в дыму горели дома, и  вилсЯ  шум
улицы, а направо бурые звери тЯнули долгие шеи над оградою  зоологического
сада и тЯвкали, выли. ’ам и сели, под деревом.
   - ЏоглЯди, - молила она, показываЯ на  группку  мальчишек,  они  шли  с
крикетными битами, и один все шаркал, и вертелсЯ  на  каблуке,  и  шаркал,
будто клоуна изображал в мюзик-холле.
   - ЏоглЯди, - молила  она,  потому  что  доктор  „оум  ей  сказал,  чтоб
отвлекала его внешними впечатлениЯми, водила в мюзик-холл, посылала играть
в крикет - это прекраснаЯ  игра,  говорил  доктор  „оум,  игра  на  свежем
воздухе, игра в самый раз длЯ ее мужа.
   - ЏоглЯди, - повторЯла она.
   ЏоглЯди, взывало к нему невидимое  через  посредство  этого  голоса,  к
нему, величайшему из людей, ‘ептимусу, недавно взЯтому из жизни в  смерть,
к ѓосподу, пришедшему обновить человечество и легшему на все, как  покров,
как снежный покров, подвластный лишь  солнцу,  к  неизбывному  страдальцу,
козлу отпущениЯ, страстотерпцу, но не надо, нет, нет - и он отпихнул рукою
вечное страдание, вечное одиночество.
   - ЏоглЯди же! - повторЯла она, чтобы он  не  говорил  сам  с  собою  на
людЯх.
   - ЏоглЯди же! - молила она. Ќо на что тут  было  глЯдеть?  ’олько  овцы
одни. ‚от и все.
   Љак пройти к метро "ђиджентс-Џарк"? Ќе могут ли  они  ей  сказать,  как
пройти к метро "ђиджентс-Џарк", хотела знать  Њейзи  „жонсон.  Ћна  только
позавчера из ќдинбурга приехала.
   - Ќет, нет, не так - вон туда! - крикнула ђециЯ, оттеснЯЯ ее в сторону,
чтоб не видела ‘ептимуса.
   Ћба странные, подумала Њейзи „жонсон. ‚се тут было  ужасно  странно.  ‚
‹ондоне она была первый раз, приехала служить в конторе у своего  дЯди  на
‹еденхолл-стрит и пошла утром по ђиджентс-Џарку, и эти двое на  стульчиках
прЯмо ее напугали: женщина, видимо, иностранка, он - не в себе; и,  доживи
она даже до старости, все равно ее памЯть будет звенеть о том, как она шла
в одно прекрасное утро по ђиджентс-Џарку  пЯтьдесЯт  лет  назад.  ‚едь  ей
исполнилось всего девЯтнадцать, и наконец-то она дорвалась до ‹ондона;  но
как удивили ее эти двое,  у  которых  она  спросила  дорогу,  как  девушка
вскочила, как махала рукой, а он  -  ужасно  странный  какой-то:  наверно,
поссорились;  навек  решили  расстатьсЯ;  да,  что-то  у  них  определенно
стрЯслось; ну, а это все (она опЯть  вышла  на  ѓлавную  аллею):  каменные
чаши, выстроившиесЯ цветы, старики и старухи,  большей  частью  калеки,  в
креслицах - все это тоже после ќдинбурга было странно.  €  присоединЯсь  к
тихо  плетущейсЯ,  пусто  поглЯдывающей,  обласканной  ветром  компании  -
чистились на  ветках  белочки,  бились,  порхали  за  крошками  воробьиные
фонтанчики, псы изучали ограду, изучали друг друга, а нежный, теплый ветер
всех овевал и оставлЯл в  пристальных,  неудивленных  глазах,  какими  они
принимали жизнь, что-то нелепое и отрешенное,  -  Њейзи  „жонсон  чуть  не
крикнула "ох!" (тот молодой человек  всерьез  напугал  ее;  она  понЯла  -
определенно там что-то стрЯслось).
   Њейзи хотелось кричать:  "“жас!  “жас!"  (‚от  уехала  от  своих;  ведь
говорили же ей, предупреждали.)
   ‡ачем она не осталась дома! € Њейзи  заплакала,  ухватЯсь  за  железную
шишечку.
   „евчонка, думала миссис „емпстер (котораЯ сберегала крошки длЯ белок  и
часто завтракала в ђиджентс-Џарке), пока не знает, что  к  чему;  да,  оно
лучше - быть покрепче, и не суетитьсЯ, и не ждать  от  жизни  уж  чересчур
много. Џерси пьет. Ђ все равно лучше сына иметь, думала  миссис  „емпстер.
…й несладко пришлось, и ей было просто смешно  глЯдеть  на  эту  девчонку.
‹адно, вот выйдешь замуж. ’ы из себЯ-то ничего,  думала  миссис  „емпстер.
‚ыйдешь замуж, тогда и узнаешь. ‘трЯпнЯ, то да се. “ каждого  мужика  своЯ
повадка. ‡нать бы все заранее -  Я  б  согласилась,  а?  -  думала  миссис
„емпстер,  и  ей  очень  хотелось  шепнуть   кое-что   Њейзи   „жонсон   и
почувствовать на изношенном, старом лице поцелуй; чтоб ее  поцеловали.  €з
жалости. „а, тЯжелаЯ была жизнь, думала миссис „емпстер.  —его  только  не
отнЯла. ђадость; внешность и ноги. (Ћна подтЯнула под юбку культи.)
   ‚нешность, думала она горько. ‚се  дребедень,  моЯ  милочка.  …сть,  да
пить, да вместе спать в добрые и черные дни; тут не до внешности; но  если
желаешь знать, Љэрри „емпстер ни за что бы не поменЯлась ни с кем,  ни  за
какие коврижки. …й только хотелось, чтоб ее пожалели. Џожалели за то,  что
все миновало. —тоб Њейзи „жонсон ее пожалела, котораЯ стоЯла возле  клумбы
с цветочками.
   Ђх да - аэроплан!  Њиссис  „емпстер  всегда  хотелось  увидеть  дальние
страны. “ нее был племЯнник-миссионер. (Ђэроплан бог знает чего выделывал,
кувыркалсЯ.) Ћна всегда далеко заплывала в Њаргейте, конечно, не так  чтоб
совсем не видно с берега, но она не терпела женщин, которые  воды  боЯтсЯ.
Ћн мчалсЯ и падал. “ нее прЯмо дух захватило. ЋпЯть вверх! ’ам  прекрасный
парень сидел, миссис „емпстер  об  заклад  была  готова  побитьсЯ,  и  все
дальше, дальше летел аэроплан, летел и таЯл - все дальше, дальше;  проплыл
над ѓринвичем, над всеми мачтами; над  островком  серых  церквей,  свЯтого
Џавла и прочих, туда, где за ‹ондоном лежат полЯ, и темные стоЯт  леса,  и
дрозд-ловкач прыгает дерзко, глЯдит зорко и - хвать  улитку  об  камень  -
раз-два-три!
   ‚се дальше,  дальше  летел  аэроплан,  пока  не  стал  Яркой  искоркой;
стремлением; сутью; символом (как представлЯлось мистеру  Ѓентли,  который
вовсю  трудилсЯ  у  себЯ  в  ѓринвиче,  подстригал  машинкой  газон)  души
человеческой; ее вечного стремлениЯ, думал мистер Ѓентли,  топчась  вокруг
кедра, вырватьсЯ за пределы тела, своего  обиталища,  с  помощью  мысли  -
ќйнштейн, теории, математика, законы ЊенделЯ, - аэроплан же летел и летел.
   € пока жалкий, болезненного вида человек с  кожаной  сумкой  мешкал  на
ступенЯх свЯтого Џавла и размышлЯл, не войти ли ему, ибо  в  соборе  ждала
его благодать  и  гробницы,  знамена,  знаки  побед  не  над  армиЯми,  он
размышлЯл, но над тем несчастным духом правдолюбиЯ, из-за которого Я дошел
до такой жизни, он размышлЯл, и вдобавок собор предлагает компанию,  зовет
присоединитьсЯ к сообществу; к нему же принадлежат великие мужи; ради него
принимали смерть мученики; почему б не войти, он размышлЯл,  не  поставить
набитую листовками сумку подле алтарЯ, подле креста, подле  символа  того,
что взмыло над поисками, над вопросами, над толчением слов и стало  чистым
духом, бестелесным, высоким, - почему б не войти? - и пока он так  мешкал,
аэроплан пролетел над ‹адгейт-серкэс.
   ‘транно; тихо он летел. Ќи один звук не взвивалсЯ над  гудением  улицы.
Ѓудто неуправлЯемый лет, будто аэроплан сам летел куда вздумаетсЯ. € вот -
вверх, вверх, прЯмо вверх, как в восторге,  как  в  забытьи,  вверх  потек
белый дым, клубЯсь, выводЯ "€", "ђ", "€".


   - € на что они смотрЯт? - сказала Љларисса  „эллоуэй  отворившей  дверь
горничной.
   ‚ холле была прохлада склепа. Ћна поднЯла ладонь  к  глазам,  горничнаЯ
затворила дверь, и под шум юбок своей ‹юси миссис „эллоуэй вступила в дом,
как отрекшаЯсЯ от мира монахинЯ  вступает  под  своды  монастырЯ  и  вновь
ощущает привычные складки покрова и молитвенный дух. Ќа кухне насвистывала
кухарка. ‘тучала пишущаЯ машинка. ќто была ее жизнь, и, склонЯсь к столику
в холле, она будто сразу утешилась и очистилась, и, нагибаЯсь к  блокноту,
куда заносилось, кто и с чем звонил, она говорила себе, что такие минуты -
почки на дереве жизни, это  цветение  тьмы  (будто  только  ради  ее  глаз
расцвела сейчас  сказочной  красоты  роза);  нет,  в  Ѓога  она,  конечно,
совершенно не верила; но тем более, думала она, берЯсь за  блокнот,  нужно
платить благодарностью слугам, да и собакам, и канарейкам, ну, а  главное,
мужу, ђичарду, он основа, на которой все это  держитсЯ  -  веселые  звуки,
зеленые отблески и свист кухарки (миссис “окер была ирландка и свистела на
кухне день-деньской), нужно, нужно платить из тайного  вклада  драгоценных
минут, думала она, поднимаЯ блокнот со столика, покуда ‹юси,  стоЯ  рЯдом,
пыталась ей втолковать, объЯснить, что:
   - Њистер „эллоуэй, мэм...
   Љларисса читала в блокноте:
   "‹еди  Ѓрутн  хотела  бы  знать,  будет  ли  мистер  „эллоуэй   сегоднЯ
завтракать с нею".
   - ...Њистер „эллоуэй, мэм, просил вам передать, что он сегоднЯ не будет
завтракать дома.
   -  Ђх  так!  -  сказала  Љларисса,  и  ‹юси,  кажетсЯ,   разделила   ее
разочарование (но не муку); ощутила их сродство;  понЯла  намек;  подумала
про то, как они любЯт, эти господа; решила, что сама  она  ни  за  что  не
будет страдать; и, принЯв из рук миссис  „эллоуэй  зонтик,  как  свЯщенный
меч, оброненный богиней на славном  поле  битвы,  торжественно  отнесла  к
подставке.
   - Ќе страшись, - сказала себе Љларисса. - ‡лого зноЯ не страшись. - €бо
леди Ѓрутн пригласила ђичарда на ленч без нее, и от этого удара сбилась  и
дрогнула драгоценнаЯ минута, как дрожит от удара лодочного весла  куст  на
дне; и сама Љларисса сбилась; она дрогнула.
   Њилисент  Ѓрутн,  славившаЯсЯ  своими  увлекательными  ленчами,  ее  не
пригласила. ѓрубой ревности не поссорить ее с ђичардом. Ќо она  страшилась
самого  времени,  и  на  лице  леди  Ѓрутн,   будто   на   высеченном   по
бесчувственному камню циферблате, она читала, что истекает  жизнь;  что  с
каждым  годом  отсекаетсЯ  от  нее  долЯ;  что  остаточнаЯ  часть   терЯет
способность растЯгиватьсЯ и втЯгивать цвета  и  вкус  и  тоны  бытиЯ,  как
бывало в юности, когда она, входЯ, наполнЯла собою комнату и  замирала  на
пороге, будто она - пловец перед броском, а  море  внизу  темнеет,  и  оно
светлеет, и волны грозЯт разверзнуть пучину, но только  нежно  пушатсЯ  по
гребешкам и катЯт, и тают, и жемчугом брызг одевают водоросли.
   Ћна положила блокнот на столик. € побрела вверх по лестнице, забыв руку
на перилах, будто она только что ушла с  приема,  где  друзьЯ  по  очереди
зеркалом отражали ее лицо и эхом голос, и вот она затворила за собою дверь
и осталась один на один со страшной ночью или, если уж на  то  пошло,  под
пронизывающим взглЯдом равнодушно суетливого июньского утра,  которое  длЯ
других держало нежный накал роз, да,  длЯ  других,  длЯ  других;  она  это
чувствовала, замерев на лестнице у распахнутого окна, куда неслись  хлопки
штор и собачий лай; и пока  сама  она  ощущала  себЯ  сморщенной,  старой,
безгрудой, нессЯ гул, дребезжание и цветение утра - оттуда, с воли, не про
нее, вне ее тела и рассудка, очевидно, никуда не годного, раз леди  Ѓрутн,
славившаЯсЯ своими увлекательными ленчами, ее не пригласила.
   Љак уходЯщаЯ от мира монахинЯ,  как  девочка,  исследующаЯ  башню,  она
поднЯлась по лестнице, постоЯла у окна, вошла в ванную. ‡десь был  зеленый
линолеум и тек кран. Џосреди кипениЯ жизни  здесь  была  пустынность;  был
чердак. †енщинам приходитсЯ снимать  с  себЯ  уборы;  в  полдень  им  надо
разоблачатьсЯ. Ћна пронзила шлЯпной булавкой  подушечку  и  положила  свою
желтоперую шлЯпку на кровать. ЏростынЯ, тугаЯ  и  чистаЯ,  несмЯтой  белой
полосой тЯнулась от краЯ к краю. ‚се уже и уже  будет  ее  кровать.  ‘веча
обгорела до половины, и она почти  кончила  мемуары  барона  Њарбо  [Њарбо
Ђнтуан Њарселей (1782-1854) - французский генерал]. ‚чера допоздна  читала
об их отступлении из Њосквы. Џарламент заседал  страшно  долго,  и  ђичард
уговорил ее после болезни спать тут, чтоб ее не тревожить. Ђ ей ведь  и  в
самом деле больше нравилось читать об отступлении  из  Њосквы.  €  он  это
понЯл. € вот у нее  комната  на  чердаке;  узкаЯ  кровать;  и,  читаЯ  тут
допоздна,  перебарываЯ  бессонницу,  она  не   могла   рассеЯть   девства,
выстоЯвшего роды и прилепившегосЯ к телу, как простынЯ. Џривлекши  ђичарда
обаЯнием, потом она вдруг обманывала его надежды, пойдЯ на поводу у  этого
холодного духа - тогда, например, на реке, в роще под Љливлендом. €  потом
еще в Љонстантинополе, и еще, и еще. Ћна понимала,  чего  ей  не  хватает.
„ело не в красоте. € не в уме. Ђ в том  главном,  глубинном,  теплом,  что
пробиваетсЯ на  поверхность  и  рЯбит  гладь  холодных  встреч  мужчины  и
женщины. €ли женщин между собою. ‚едь бывает и  так.  Џравда,  тут  что-то
другое, не совсем понЯтное и ненужное ей, от  этого  ее  защищала  природа
(котораЯ всегда права); но  когда  какаЯ-нибудь  женщина,  не  девочка,  а
именно женщина ей изливалась, что-то  ей  говорила,  часто  даже  какие-то
глупости, она вдруг подпадала под ее прелесть. €з-за сочувствиЯ,  что  ли,
или из-за ее красоты, или потому, что сама она старше,  или  просто  из-за
случайности - дальний какой-нибудь запах, скрипка за стеной  (поразительно
как иногда  действуют  звуки),  но  вдруг  она  понимала,  что,  наверное,
чувствовал бы мужчина. ’олько  на  миг;  но  и  того  довольно;  это  было
откровение, внезапное, будто краснеешь, и хочешь это скрыть, и видишь, что
нельзЯ, и всей волей отдаешьсЯ позору, и уже не помнишь себЯ, и тут-то мир
тебЯ настигает, поражает значительностью, давит восторгом,  который  вдруг
прорываетсЯ и невыразимо облегчает  все  твои  ссадины  и  раны.  ќто  как
озарение; как вспышка спички в крокусе; все самое скрытое  освещалось;  но
вот опЯть близкое делалось  дальним;  понЯтное  -  непонЯтным.  €  уже  он
пролетал, тот миг. ‚ полном несогласии с теми мигами - узкаЯ кровать  (вот
она положила на нее шлЯпку), и барон Њарбо, и обгорелаЯ свеча.  —асто  она
лежит без сна под скрип половиц,  и  вдруг  потухает  освещенный  дом,  и,
поднЯв голову, она слышит,  как  ђичард  долго-долго,  чтоб  не  стукнула,
закрывает дверь, пробираетсЯ по лестнице в  носках,  но  бухает  грелку  и
чертыхаетсЯ! Љак же ей всегда бывает смешно!
   „а, так насчет любви (думала она, убираЯ плащ), насчет  влюбленности  в
подруг. Ќапример, ‘алли ‘етон; ее отношение к ‘алли ‘етон когда-то. —то же
это еще, если не любовь?
   Ћна сидела на полу - это было ее первое впечатление от ‘алли, -  сидела
на  полу,  обнЯв  колени,  и  курила.  Ќо  где  же?  “  Њэннингов?  €ли  у
Љинлох-„жонсов? ‚о всЯком случае, где-то в  гостЯх  (только  забыла  где),
потому  что,  совершенно  же  точно,  она  спросила  у  кого-то,   с   кем
разговаривала: "Ђ это кто?" € он сказал, и сказал, что родители  ‘алли  не
ладЯт (она еще содрогнулась в душе: родители - и вдруг ссорЯтсЯ!). Ќо весь
вечер она не могла оторвать глаз от ‘алли. ‘алли была  красавица,  и  того
удивительного  типа,  какой  больше  всего  нравилсЯ  Љлариссе  -  темнаЯ,
большеглазаЯ, - и была черточка в этом лице, которой, сама ею не  обладаЯ,
особенно Љларисса завидовала - какаЯ-то  самозабвенность,  будто  она  что
угодно может сказать,  что  угодно  выкинуть;  свойство,  более  частое  в
иностранках, чем в английских женщинах. ‘алли всегда говорила, что у нее в
жилах течет французскаЯ кровь, предок был при  дворе  у  Њарии-Ђнтуанетты,
кончил на эшафоте, еще оставил какой-то перстень с рубином. „а, и  тем  же
летом, кажетсЯ, она вдруг ни с того ни с сего, на ночь глЯдЯ  нагрЯнула  в
Ѓортон без гроша в кармане и до того переполошила бедную тетю  …лену,  что
та потом так ее  и  не  простила.  „ома  у  нее,  оказываетсЯ,  разыгралсЯ
скандал, чудовищный. Ћна нагрЯнула к ним положительно без гроша в кармане,
заложив брошку, чтоб добратьсЯ. ‚ыбежала из дому сама не своЯ. Ћни болтали
по ночам до утра. …сли б не ‘алли, она б  еще  долго  не  знала,  как  она
оторвана от жизни в своем  Ѓортоне.  Ћна  была  совершеннаЯ  невежда,  что
касаетсЯ пола, социальных проблем. ‘воими глазами  она  видела,  как  упал
замертво косарь на лугу, видела только  что  отелившихсЯ  коров.  Ќо  тетЯ
…лена не допускала рассуждений ни на какие  темы.  (Љогда  ‘алли  дала  ей
“ильЯма Њорриса [(1834-1896) -  английский  художник,  писатель,  теоретик
искусства и общественный деЯтель], его пришлось обернуть бумагой.)  €  они
сидели вдвоем у нее в спальне, в мансарде,  сидели  часами  и  говорили  о
жизни, говорили о том, как они переделают  мир.  Ћни  собирались  основать
общество по борьбе с частной собственностью,  даже  в  самом  деле  письмо
сочинили какое-то, только не отослали. Љонечно, все это ‘алли,  но  она  и
сама скоро зажглась, читала Џлатона в постели до завтрака; читала  Њорриса
и елли тоже читала.
   € что за поразительнаЯ сила  -  одаренности,  личности.  Љакие  чудеса,
например, вытворЯла ‘алли с цветами. ‚ Ѓортоне вдоль  всего  стола  всегда
вытЯгивались в рЯд чопорные, узкие  вазочки.  ‘алли  отправлЯлась  в  сад,
охапками рвала штокрозы, далии,  -  наобум  сочетаЯ  никогда  не  виданные
вместе цветы, - срезала головки и пускала плавать в широких чашах.  €  это
просто ошеломлЯло - особенно на закате, когда входишь ужинать. (’етЯ …лена
считала, конечно, что непозволительно так дурно обращатьсЯ с  цветами.)  Ђ
потом она как-то забыла губку и  голаЯ  пронеслась  по  коридору.  ‘таруха
горничнаЯ, эта злющаЯ ќллен Ђткинс, потом весь день ворчала: "‚друг бы кто
из молодых людей  увидел..."  „а,  она  многих  возмущала.  Џапа  говорил:
нерЯха.
   ‘транно, ведь вот как вспомнишь, в отношении  к  ‘алли  была  особеннаЯ
чистота, цельность. Љ мужчинам так не относишьсЯ. ‘овершенно  бескорыстное
чувство,  и  оно  может  свЯзывать  только  женщин,  только  едва  ставших
взрослыми женщин. Ђ с ее стороны было еще и желание защитить; оно  шло  от
сознаниЯ общей  судьбы,  от  предчувствиЯ  чего-то,  что  их  разлучит  (о
замужестве   говорилось   всегда   как   о   бедствии),   и   оттого   эта
рыцарственность, желание охранить, защитить, которого с  ее  стороны  было
куда больше, чем у ‘алли. Џотому что та была просто  отчаЯннаЯ,  вытворЯла
бог знает что, каталась на велосипеде по парапету террасы, курила  сигары.
ЌевозможнаЯ, просто невозможнаЯ. Ќо зато ведь и обаЯние  само,  во  всЯком
случае в глазах Љлариссы; раз как-то, она запомнила, у себЯ в  спальне,  в
мансарде, прижимаЯ грелку к груди,  она  стоЯла  и  вслух  говорила:  "Ћна
здесь, под этой крышей! Ћна под этой крышей!"
   Ќет, сейчас эти слова - пустой звук. „аже тени былых  чувств  не  могли
они вызвать. Ќо она же помнит, как холодела она от  волнениЯ,  в  каком-то
восторге расчесываЯ волосы (вот к ней и начало возвращатьсЯ  то,  прежнее,
покуда она  вынимала  шпильки,  выкладывала  на  туалетный  столик,  стала
расчесывать волосы), а красный закат зигзагами расчерчивали грачи,  и  она
одевалась, спускалась по лестнице, и, пересекаЯ холл,  она  тогда  думала:
"Ћ, если б мог сейчас Я умереть! ‘частливее Я никогда не  буду"  [експир,
"Ћтелло"]. ќто было ее чувство - чувство Ћтелло, и она,  конечно,  ощущала
его так  же  сильно,  как  Ћтелло  у  експира,  и  все  оттого,  что  она
спускалась, в белом платье, ужинать вместе с ‘алли ‘етон.
   Ћна была в красном, газовом - или нет? ‚о всЯком  случае,  она  горела,
светилась всЯ,  будто  птица,  будто  пух  цветочный  влетел  в  столовую,
приманЯсь куманикой, и дрожит, повиснув в шипах. Ќо самое удивительное при
влюбленности  (а  это  была  влюбленность,  ведь  верно?)  -   совершенное
безразличие к окружающим. Људа-то уплывала из-за стола тетЯ  …лена.  —итал
газету папа. Џитер “олш тоже, наверное, был, и стараЯ мисс Љаммингс; был и
‰озеф Ѓрайткопф, был, конечно, бедный старикан, он приезжал каждое лето  и
гостил неделЯми, Якобы чтоб читать с ней немецкие тексты, а сам  играл  на
роЯле и пел песни Ѓрамса совершенно без голоса.
   ‚се это составлЯло лишь фон длЯ ‘алли. Ћна стоЯла у камина  и  чудесным
своим голосом, каждое произносимое слово обращающим в  ласку,  говорила  с
папой, таЯвшим против воли (он так и не сумел простить ей книжку,  которую
она взЯла почитать и забыла под дождем на террасе), а потом вдруг сказала:
"Ќу можно ли сидеть в духоте!" - и все вышли на террасу, стали бродить  по
саду туда-сюда. Џитер “олш и ‰озеф Ѓрайткопф продолжали спорить о ‚агнере.
Ћни с ‘алли дали им отойти. € тогда была  та  самаЯ  благословеннаЯ  в  ее
жизни минута подле каменной урны с цветами.  ‘алли  остановилась:  сорвала
цветок; поцеловала ее в губы. Ѓудто мир  перевернулсЯ!  ‚се  исчезли;  она
была с ‘алли одна.  …й  как  будто  вручили  подарок,  бережно  завернутый
подарок, и  велели  хранить,  не  разглЯдывать  -  алмаз,  словом,  что-то
бесценное, но завернутое, и пока они бродили (туда-сюда,  туда-сюда),  она
его раскрыла, или это сиЯние  само  прожгло  обертку,  стало  откровением,
набожным чувством! € тут старый ‰озеф и Џитер повернули прЯмо на них.
   - ‡вездами любуетесь? - сказал Џитер.
   Ћна как с разбегу впотьмах ударилась лицом о гранитную стену.  Ћх,  это
было ужасно!
   € дело не в ней самой. Џросто она почувствовала, что он уже придираетсЯ
к ‘алли; его враждебность и ревность; желание вмешатьсЯ в их  дружбу.  Ћна
увидела это все, как видишь во вспышке молнии лес, а  ‘алли  (никогда  она
так ею не  восхищалась)  невозмутимо  прошла  дальше.  Ћна  смеЯлась.  Ћна
попросила старого ‰озефа объЯснить названиЯ звезд, а тот  всегда  объЯснЯл
это с удовольствием и очень серьезно. Ђ она стоЯла рЯдом. €  слушала.  Ћна
слышала названиЯ звезд.
   - “жасно! - говорила она про себЯ, и ведь  она  как  знала,  как  знала
заранее, что счастливой минуте что-нибудь да помешает.
   ‡ато скольким она потом была Џитеру “олшу обЯзана. €  отчего  это,  как
подумает о нем, ей всегда вспоминаютсЯ ссоры? —ересчур, значит, дорого его
хорошее   мнение.   Ћна   взЯла   у   него    слова:    "сентиментальный",
"цивилизованный". Ћни и сейчас то и дело всплывают, будто  Џитер  тут  как
тут. ‘ентиментальнаЯ книга. ‘ентиментальное отношение к жизни. ‚от и  сама
она, наверное,  сентиментальнаЯ:  размечталась  о  том,  что  давным-давно
прошло. €нтересно, что-то он подумает, когда вернетсЯ?
   —то она постарела? ‘ам скажет или она прочтет у него по глазам, что она
постарела? „ействительно. Џосле болезни она стала почти седаЯ.
   Ћна положила брошку на  стол,  и  вдруг  ей  перехватило  горло,  будто
воспользовались ее задумчивостью и  сжали  его  только  и  ждавшие  случаЯ
ледЯные когти. Ќет,  она  еще  не  стараЯ.  Ћна  только  вступила  в  свой
пЯтьдесЯт второй год, впереди пока целехонькие месЯцы. €юнь, июль, август!
‚се еще почти непочатые, и, словно спеша поймать на ладонь падающую каплю,
Љларисса  окунулась  (перейдЯ  к  туалетному   столику)   в   самую   гущу
происходЯщего, всЯ отдалась минуте -  минуте  июньского  утра,  вобравшего
отпечатки уж стольких  утр,  и  увидела,  будто  сызнова  и  впервые,  как
зеркало, туалетный столик, флакончики отражают  всю  ее  под  одним  углом
(перед зеркалом), увидела тонкое, розовое лицо женщины, у которой  сегоднЯ
прием; лицо Љлариссы „эллоуэй; свое собственное лицо.
   ‘колько  тысЯч  раз  видела  она  уже  это  лицо,  и  всегда  чуть-чуть
натЯнутое!  ѓлЯдЯ  в  зеркало,   она   поджимала   губы.   ЏридаваЯ   лицу
законченность.  ќто  она  -  но  законченнаЯ;  заостреннаЯ,  как   стрела;
целеустремленнаЯ. ќто она, когда некий сигнал заставлЯет ее быть  собою  и
стЯгиваютсЯ все части, и  лишь  ей  одной  ведомо,  до  чего  они  разные,
несовместимые, - стЯгиваютсЯ и создают  длЯ  посторонних  глаз  одно,  тот
единый, сверкающий образ, в каком  она  входит  в  свою  гостиную,  -  длЯ
кого-то свет в окне, светлый луч, без сомнениЯ,  на  чьем-то  безрадостном
небе, длЯ кого-то, возможно, Якорь спасениЯ от одиночества;  она  кое-кому
из молодых сумела помочь, те ей благодарны; и она  всегда  стараетсЯ  быть
одинаковой, и не дай  бог,  чтобы  кто  догадалсЯ  обо  всем  остальном  -
слабостЯх, ревности, суетности, мелких обидах, из-за того,  например,  что
леди Ѓрутн не пригласила ее на ленч, что,  конечно  (думала  она,  проводЯ
гребнем по волосам), не лезет ни в какие ворота. „а, так где ж это платье?
   ‚ечерние платьЯ висели в шкафу. ‡апустив руку в их воздушную  мЯгкость,
Љларисса осторожно выудила зеленое и понесла к окну. Ћна его разорвала  на
приеме в посольстве.  Љто-то  наступил  на  подол.  Ћна  чувствовала,  как
треснуло сверху, под складками. ‡еленый шелк весь сиЯл  под  искусственным
светом, а теперь, на солнце, поблек. Ќадо его починить. ‘амой.  „евушки  и
так сбились с ног. Ќадо его сегоднЯ надеть. ‚зЯть нитки, ножницы, и что? -
ах, ну да, наперсток, конечно, - взЯть в гостиную, потому  что  ведь  надо
еще кое-что написать, присмотреть, как там у них идет дело.
   ‘транно, думала она, остановЯсь на  площадке  и  входЯ  в  тот  единый,
сверкающий образ, странно, как хозЯйка знает свой дом! ‘пиралью вились  по
лестничному пролету смутные  звуки;  свист  швабры;  звЯканье;  звон;  гул
отворЯемой парадной двери; голос, перекидывающий  кверху  брошенный  снизу
приказ; стук серебра на подносе; серебро  начищено  длЯ  приема.  ‚се  длЯ
приема.
   (Ђ ‹юси, внесЯ поднос в гостиную,  ставила  гигантские  подсвечники  на
камин,   серебрЯную   шкатулку   -   посередине,   хрустального   дельфина
поворачивала к часам. Џридут; встанут; будут говорить, растЯгиваЯ слова, -
она тоже так научилась. „амы и господа. Ќо ее хозЯйка из всех  была  самаЯ
красиваЯ - хозЯйка серебра, полотна и фарфора,  -  потому  что  солнце,  и
серебро, и снЯтые с петель двери, и посыльные от ђампльмайера  вызывали  в
душе ‹юси, покуда она  устраивала  разрезальный  нож  на  инкрустированном
столике, ощущение совершенства. ѓлЯдите-ка! ‚от! - сказала она,  обращаЯсь
к подружкам из той булочной в Љейтреме,  где  она  проходила  свою  первую
службу, и кинула взглЯдом по зеркалу. Ћна была  леди  Ђнжелой,  придворной
дамой принцессы Њэри, когда в гостиную вошла миссис „эллоуэй.)
   - Ђ, ‹юси! - сказала она. - Љак чудесно блестит серебро!
   - Ђ как, - сказала она, поворачиваЯ  хрустального  дельфина,  чтобы  он
опЯть стоЯл прЯмо, - как было вчера в театре?
   - Ћ, тем-то пришлось до конца уйти, - сказала она, - им  уже  к  десЯти
надо было обратно! - сказала она. - ’ак  и  не  знают,  чем  кончилось,  -
сказала она. - ‚ самом деле, неприЯтно, - сказала она (ее-то слуги  всегда
могли задержатьсЯ, если отпросЯтсЯ). - Џросто  ни  на  что  не  похоже,  -
сказала она, и, сдернув с дивана старую, неприличного  вида  подушку,  она
сунула ее ‹юси в руки, слегка подтолкнула ее и крикнула:
   - ‡аберите! Ћтдайте миссис “окер! Џодарите от менЯ! ‡аберите!
   € ‹юси остановилась в дверЯх  гостиной,  обнимаЯ  подушку,  и  спросила
застенчиво, чуть покраснев: не помочь ли ей с платьем?
   Ќет-нет, сказала миссис „эллоуэй, у нее ведь и так  работы  хватает,  и
без платьЯ у нее вполне хватает работы.
   - ‘пасибо, спасибо, ‹юси, - сказала миссис „эллоуэй, и  она  повторЯла:
"спасибо, спасибо (сидЯ на диване, разложив нитки,  ножницы,  разложив  на
коленЯх платье), спасибо, спасибо", повторЯла она, благодарнаЯ всем  своим
слугам за то, что  помогают  ей  быть  такой  -  такой,  как  ей  хочетсЯ,
благородной, великодушной. Ћни ее  любЯт.  „а,  ну  вот,  теперь,  значит,
платье - где тут разорвано? ѓлавное, вдеть нитку  в  иголку.  Џлатье  было
любимое, от ‘алли Џаркер, чуть не последнее от нее, потому что ведь ‘алли,
увы, не работает больше, живет теперь в €линге, и если у менЯ когда-нибудь
выдастсЯ минутка свободнаЯ, решила Љларисса (но откуда,  откуда  возьметсЯ
эта минутка?), Я  навещу  ее  в  €линге.  „а,  это  личность  и  художница
настоЯщаЯ. ‚сегда сочинит что-то такое - где-то,  чуть-чуть.  ‡ато  уж  ее
платьЯ можно смело куда угодно надеть. •оть в •атфилд, хоть в Ѓукингемский
дворец. Ћна надевала их в •атфилд; и в Ѓукингемский дворец.
   € тишина нашла на нее, покой и довольство, покуда иголка, нежно проводЯ
нитку, собрала воедино зеленые складки и  бережно,  легонько  укреплЯла  у
поЯса. ’ак собираютсЯ летние  волны,  взбухают  и  опадают;  собираютсЯ  -
опадают; и мир вокруг  будто  говорит:  "‚от  и  все",  звучней,  звучней,
мощней, и уже даже в том, кто лежит на песке под солнцем, сердце  твердит:
"‚от и все". "Ќе страшись", - твердит это сердце. "Ќе страшись", - твердит
сердце,  предав  свою  ношу  какому-то  морю,  которое  плачет,  вздыхает,
вздыхает о всех печалЯх  на  свете,  снова,  снова,  ну  вот,  собираетсЯ,
опадает. € только лежащий теперь уже слышит, как жужжит, пролетаЯ,  пчела;
как разбилась волна; как лает собака; лает где-то вдали и лает.
   - ѓосподи,  звонЯт!  -  вскрикнула  Љларисса  и  остановила  иголку.  €
тревожно прислушалась.
   - Њиссис „эллоуэй менЯ примет, - сказал пожилой господин в холле. - „а,
да, она менЯ примет, - повторил он  очень  добродушно,  отстранЯЯ  ‹юси  и
быстро взбегаЯ по лестнице. - „а-да-да, - бормотал он на бегу.  -  Џримет,
примет. Џосле пЯти лет в €ндии Љларисса менЯ примет.
   - „а кто же это... да что же это... - недоумевала миссис „эллоуэй  (ну,
не наглость ли -  врыватьсЯ  в  одиннадцать  утра,  когда  у  нее  сегоднЯ
прием?), слыша шаги  на  лестнице.  “же  взЯлись  за  дверную  ручку.  Ћна
заметалась - прЯтать платье, блюдЯ секреты уединениЯ, как  девственница  -
свое  целомудрие.  “же  повернулась  двернаЯ  ручка.  „верь  отворилась  и
вошел... на секунду у нее  даже  вылетело  из  головы  имЯ,  до  того  она
удивилась, обрадовалась, смутилась, растерЯлась,  потому  что  Џитер  “олш
вдруг ввалилсЯ с утра! (Ћна не читала его письма.)
   - Ќу как ты? - спрашивал Џитер “олш, буквально дрожа; берЯ обе ее  руки
в свои, целуЯ у нее обе руки.
   Ћна постарела, думал он, садЯсь, не стану ей ничего говорить, думал он,
но она постарела. ђазглЯдывает менЯ, подумал  он,  и  вдруг  он  смешалсЯ,
вопреки этому целованию рук. Ћн сунул руку  в  карман,  он  достал  оттуда
большой перочинный нож и приоткрыл лезвие.
   ‚се тот же, думала Љларисса, тот же взглЯд странноватый; тот же  костюм
в клеточку; чуть-чуть  что-то  не  то  с  лицом,  похудело  или  подсохло,
пожалуй, а вообще он изумительно выглЯдит и все тот же.
   - Љак чудесно, что ты тут! - сказала она. € нож вытащил, она  подумала.
‘тарые штучки.
   Ћн сказал, что только вчера вечером приехал. € придетсЯ, видимо,  сразу
же ехать за город. Ќо как дела, как все - ђичард? ќлизабет?
   - Ђ это по какому поводу? - € он ткнул ножом в сторону зеленого платьЯ.
   Ћн прелестно одет, думала Љларисса. Ђ менЯ критикует вечно.
   ‘идит и чинит платье. ‚ечно она чинит платьЯ, думал он.  ’ак  и  сидела
все времЯ, пока  Я  был  в  €ндии;  чинила  платьЯ.  ђазвлечениЯ.  Џриемы.
Џарламент, то да се,  думал  он  и  все  больше  раздражалсЯ,  все  больше
волновалсЯ, ибо ничего нет на свете хуже длЯ иных женщин, чем брак,  думал
он. € политика, и муж-консерватор, вроде нашего безупречного ђичарда.  ‚от
так-то, он думал. ’ак-то. €, щелкнув, он закрыл нож.
   - ђичард - чудесно. ђичард в комитете, - сказала Љларисса.
   € она раскрыла ножницы и  спросила:  ничего,  если  она  кончит  тут  с
платьем, потому что у них сегоднЯ прием?
   - Ќа который Я тебЯ не приглашу, - она сказала, - мой  милый  Џитер!  -
она сказала.
   Ќо как чудно хорошо она сказала "мой милый Џитер"!  „а,  да,  все  было
чудно хорошо - серебро, стульЯ. ‚се, все чудно хорошо! Ћн спросил,  почему
она не пригласит его на прием.
   „а, думала Љларисса. Ћн очарователен! Џросто очарователен! „а, Я помню,
как немыслимо трудно было решитьсЯ - и почему Я решилась? -  не  пойти  за
него замуж в то ужасное лето!
   - Ќо ведь поразительно, что ты именно  сегоднЯ  приехал!  -  вскрикнула
она, ладонь на ладонь складываЯ руки на платье.
   - Ђ помнишь, - спросила она, - как хлопали в Ѓортоне шторы?
   - „а уж, - сказал он и вспомнил унылые завтраки с глазу на  глаз  с  ее
отцом; тот умер; и он тогда не написал Љлариссе. Џравда, он  не  ладил  со
старым Џарри, сварливым, шаркающим стариканом, Љлариссиным отцом „жастином
Џарри.
   - џ часто жалею, что не ладил с твоим отцом, - сказал он.
   - Ќо он всегда недолюбливал тех, кто, ну...  наших  друзей,  -  сказала
Љларисса и Язык готова  была  себе  откусить  за  то,  что  таким  образом
напомнила Џитеру, что он хотел на ней женитьсЯ.
   Љонечно, хотел, думал Џитер. џ тогда чуть не умер с горЯ.
   € печаль нашла на него,  взошла,  как  лунный  лик,  когда  смотришь  с
террасы, прекрасный и мертвенный в последних отблесках днЯ.
   Ќикогда Я не был так несчастлив, думал он. €, будто и в самом  деле  он
сидит на террасе, он слегка наклонилсЯ к Љлариссе; вытЯнул  руку;  поднЯл;
уронил. Ћн висел над ними - тот лунный лик. € Љларисса тоже словно  сейчас
сидела вместе с ним на террасе, в лунном свете.
   - ’ам теперь ѓерберт хозЯин, - сказала она. - џ туда не езжу, - сказала
она.
   € в точности, как бывает на террасе, в лунном свете, когда  одному  уже
скучновато  и  неловко  от  этого,  но  другой,  пригорюнЯсь,   молчит   и
разглЯдывает  луну,  а  потому  остаетсЯ  молчать  и  ему,  и  он  ерзает,
откашливаетсЯ, упираетсЯ взглЯдом в завиток на ножке стола,  шуршит  сухим
листом и ни слова не произносит, - так теперь и Џитер “олш.
   €  зачем  ворошить  прошлое,  думал  он,  зачем  заставлЯть  его  снова
страдать, не довольно ль с него тех чудовищных мук. ‡ачем же?
   - Ђ помнишь озеро? - спросила она, и голос у нее пресексЯ  от  чувства,
из-за которого вдруг невпопад стукнуло сердце, перехватило горло  и  свело
губы, когда она сказала "озеро". €бо - сразу  -  она,  девчонкой,  бросала
уткам хлебные крошки, стоЯ рЯдом с родителЯми, и взрослой женщиной  шла  к
ним по берегу, шла и шла и несла на руках свою жизнь, и чем ближе  к  ним,
эта жизнь разрасталась в руках, разбухала,  пока  не  стала  всей  жизнью,
целой жизнью, и тогда она ее сложила к их ногам и сказала: "‚от что  Я  из
нее сделала, вот!" Ђ что она сделала? ‚ самом  деле,  что?  ‘идит  и  шьет
сегоднЯ рЯдом с Џитером.
   Ћна посмотрела на Џитера “олша. ‚зглЯд, пройдЯ насквозь годы и чувства,
неуверенно  коснулсЯ  его  лица;  остановилсЯ  на  нем  в  поволоке  слез;
вспорхнул и улетел, как, едва тронув ветку, птица вспархивает  и  улетает.
Ћсталось только вытереть слезы.
   - „а, - сказал Џитер, - да-да-да, - сказал он  так,  будто  она  что-то
вытЯнула из глуби наружу, задев его и  поранив.  …му  хотелось  закричать:
"•ватит! „овольно!" ‚едь он не стар еще. †изнь не кончена никоим  образом;
ему только-только за пЯтьдесЯт. ‘казать? - думал он. €ли не стоит? ‹учше б
сразу. Ќо она чересчур холодна, думал он. ьет. € ножницы эти. „ейзи рЯдом
с Љлариссой показалась бы простенькой. € она сочтет менЯ неудачником, да Я
и есть неудачник в их понимании, в понимании  „эллоуэев.  €  еще  бы,  вне
сомнениЯ, он неудачник рЯдом с этим со всем -  инкрустированный  столик  и
разукрашенный разрезальный  нож,  дельфин,  и  подсвечники,  и  обивка  на
стульЯх, и старинные дорогие английские гравюры - конечно,  он  неудачник!
Њне претит это самодовольство и ограниченность, думал он; все  ђичард,  не
Љларисса. ’олько зачем понадобилось выходить за него замуж? (’ут поЯвилась
‹юси, вносЯ серебро, опЯть серебро, и до чего мила, стройна, изЯщна, думал
он, покуда она наклонЯлась, это серебро раскладываЯ.) € так все времЯ! ’ак
и шло, думал он. ЌеделЯ за неделей;  Љлариссина  жизнь;  а  Я  меж  тем...
подумал он; и  тотчас  из  него  будто  излучилось  разом  -  путешествиЯ;
верховаЯ езда; ссоры; приключениЯ; бридж; любовные свЯзи; работа,  работа,
работа! €, смело вытащив из кармана нож, свой старый нож с роговой  ручкой
(тот же, готова была поклЯстьсЯ Љларисса, что и тридцать  лет  назад),  он
сжал его в кулаке.
   € что за привычка невозможнаЯ, думала Љларисса. ‚ечно играть  ножом.  €
вечно, как дура, чувствуешь себЯ с ним несерьезной, пустой, балаболкой. Ќо
Я-то хороша, подумала она и, снова взЯвшись за ножницы,  призвала,  словно
королева, когда  заснули  телохранители,  и  она  беззащитна  (а  ведь  ее
обескуражил этот визит, да, он ее выбил из колеи), и каждый, кому не лень,
может вломитьсЯ и застать ее под склоненным куском  куманики,  -  призвала
все, что умела, все, что  имела  -  мужа,  ќлизабет,  словом,  себЯ  самое
(теперешнюю, почти неизвестную Џитеру) длЯ отражениЯ вражьей атаки.
   - Ќу, а что у тебЯ происходит? - спросила она. ’ак бьют  копытами  кони
перед сражением; трЯсут гривами, блестЯт  их  бока,  изгибаютсЯ  шеи.  ’ак
Џитер “олш и Љларисса, сидЯ рЯдышком на синей кушетке, вызывали друг друга
на бой. Џитер собирал свои силы. ѓотовил к атаке все:  похвальные  отзывы;
свою карьеру в Ћксфорде; и как он женилсЯ - она ничего об этом  не  знает;
как он любил; и свою беспорочную службу.
   - Ћ, тьма всевозможных вещей! - объЯвил он во власти сомкнутых сил, уже
несущих в атаку, и со сладким ужасом и восторгом, будто  плывЯ  на  плечах
невидимки-толпы, он поднЯл руки к вискам.
   Љларисса сидела очень прЯмо; она затаила дыхание.
   - џ влюблен, - сказал он, но не ей, а тени, встающей во  тьме,  которой
не смеешь коснутьсЯ, но слагаешь венок на травы во тьме.
   - ‚люблен, - повторил он, уже сухо - Љлариссе  „эллоуэй,  -  влюблен  в
одну девушку в €ндии. - Ћн сложил свой венок. Џусть Љларисса что хочет, то
с этим венком и делает.
   - ‚люблен! - сказала она. ‚ его возрасте в галстучке бабочкой -  и  под
пЯтою этого чудовища! „а у него же шеЯ худаЯ и красные руки. € он на шесть
месЯцев старше менЯ, доносили глаза. Ќо в душе она знала - он влюблен. „а,
да, она знала - он влюблен.
   Ќо тут  неукротимый  эгоизм,  неизбежно  одолевающий  все  выставлЯемые
против него силы, поток, рвущийсЯ вперед и вперед, даже когда цели  и  нет
перед ним,  -  неукротимый  эгоизм  вдруг  залил  щеки  Љлариссы  краской;
Љларисса помолодела; очень розоваЯ, с  очень  блестЯщими  глазами,  сидела
она, держа на коленЯх платье, и иголка  с  зеленой  шелковой  ниткой  чуть
прыгала у нее в руке. ‚люблен! Ќе в нее. ’а небось помоложе.
   - € кто же она? - осведомилась Љларисса.
   Џора было снЯть статую с пьедестала и поставить меж ними.
   - Ћна, к сожалению, замужем, -  сказал  он.  -  †ена  майора  индийской
армии.
   €, выставлЯЯ ее перед Љлариссой в столь комическом свете,  он  улыбалсЯ
странно-иронической, нежной улыбкой.
   (Ќо все равно он влюблен, думала Љларисса.)
   - “ нее, - продолжил он деловито, - двое детишек - мальчик и девочка. џ
приехал понаведатьсЯ у моих адвокатов насчет развода.
   ‚от они тебе,  думал  он.  Ќа,  делай  с  ними  что  хочешь,  Љларисса!
Џожалуйста! € с каждой секундой жена майора индийской армии (его „ейзи)  и
ее двое детишек становились будто прелестней под взглЯдом Љлариссы, словно
он поджег серый шарик на металлическом блюде, и встало  прелестное  дерево
на терпком соленом просторе их близости (ведь никто, в общем,  не  понимал
его, никто так не  знал  его  чувств,  как  Љларисса),  их  восхитительной
близости.
   Џодольстилась к нему, одурачила, думала Љларисса. ’ри взмаха ножа  -  и
ей совершенно Ясна была эта женщина,  эта  жена  майора  индийской  армии.
ѓлупость! Ѓезумие!  ‚сю  жизнь  одни  глупости.  ‘перва  его  выгонЯют  из
Ћксфорда. Џотом он женитсЯ на девице, подвернувшейсЯ ему  на  пароходе  по
пути в €ндию. € теперь еще эта жена майора индийской  армии.  ‘лава  богу,
она тогда ему отказала, не пошла за него замуж! „а, но он влюблен,  старый
друг, милый Џитер влюблен.
   - € что ты думаешь делать? - спросила она.
   - Ћ, адвокаты, защитники, господа •упер и ѓрейтли из  "‹инкольнз  инн",
уж они-то найдут, что тут делать, - сказал  он.  €  он  положительно  стал
подрезать перочинным ножом себе ногти.
   „а оставь ты ради бога в покое свой нож! -  взмолилась  она  про  себЯ,
совершенно терЯЯ терпение. „урацкаЯ невоспитанность -  вот  его  слабость;
совершенное нежелание считатьсЯ с тем, что ощущает другой, - вот что вечно
бесило ее. Ќо в его-то возрасте - какаЯ нелепость!
   ‡наю Я все, подумал Џитер, знаю,  против  кого  Я  иду,  подумал  он  и
пробежал беспокойным пальцем вдоль лезвиЯ.  Љларисса,  „эллоуэй  и  прочаЯ
братиЯ. Ќо Я покажу Љлариссе! - и  вдруг,  сраженный  неуловимыми  силами,
ударившими по нему врасплох, он ударилсЯ в слезы. Ћн сидел  на  кушетке  и
плакал, плакал, ничуть не стыдЯсь своих слез, и слезы  бежали  у  него  по
щекам.
   € Љларисса наклонилась вперед, взЯла его за  руку,  притЯнула  к  себе,
поцеловала - и она ощущала его щеку  на  своей  все  времЯ,  пока  унимала
колыханье, вздуванье султанов в серебрЯном плеске, как  трепет  травы  под
тропическим ветром, а когда  ветер  унЯлсЯ,  она  сидела,  треплЯ  его  по
коленке, и было ей удивительно с ним хорошо и легко, и мелькнуло: "…сли  б
Я пошла за него, эта радость была бы всегда моЯ".
   „лЯ нее все кончилось. ЏростынЯ не смЯта и узка кровать. Ћна  поднЯлась
на башню одна, а они собирают на солнышке  куманику.  „верь  захлопнулась,
кругом  облупившаЯсЯ  штукатурка  и  клочьЯ  от  птичьих  гнезд,  и  землЯ
далеко-далеко, и тоненько, зЯбко долетают оттуда  звуки  (как  когда-то  в
‹ей-•илле!),  и  -  ђичард,  ђичард!  -  взмолилась  она,  как,   внезапно
проснувшись, простирают руки в ночи  -  и  получила:  "‡автракает  с  леди
Ѓрутн". Ћн менЯ предал; Я навеки одна, подумала она, складываЯ на  коленЯх
руки.
   Џитер “олш встал, и подошел к  окну,  и  повернулсЯ  к  ней  спиной,  и
туда-сюда порхал пестрый