слуги и развлечений, и все  это  стоит  больших
денег, но что немалаЯ долЯ их тратитсЯ впустую и что прислуга попросту его
обкрадывает, мистера „жека ничуть не огорчало. Ћн об этом и не думал  -  в
сущности, разве не то же самое происходит изо днЯ в день в  мире  большого
бизнеса и в высших финансовых сферах? € это было не напускное  равнодушие,
он не прикидывалсЯ беспечным, как  человек,  чей  мир  оказалсЯ  на  грани
катастрофы  и  вот-вот  рухнет.   Ќапротив.   Ћн   снисходительно   терпел
расточительные прихоти всех, кто зависел от его щедрости, не  потому,  что
сомневалсЯ в прочности своего положениЯ, но потому, что твердо верил:  оно
незыблемо. Ћн был  убежден,  что  его  мир  соткан  из  стальных  нитей  и
грандиознаЯ пирамида спекулЯций не только не обрушитсЯ, но будет неуклонно
расти. Ђ значит, недобросовестные  поступки  его  слуг  -  просто  мелочь,
котораЯ не стоит вниманиЯ.


   Џо сути, мистер „жек почти ни в чем не отличалсЯ от десЯти тысЯч других
богатых деловых людей. ‚ то времЯ в том городе он был бы  настоЯщей  белой
вороной, если бы не верил свЯто в прочность своего состоЯниЯ и положениЯ в
обществе.  €бо  все  эти  люди  страдали,  если  угодно,  профессиональной
болезнью - словно жертвы некоего массового гипноза, они не  прислушивались
к собственным чувствам и не признавали очевидного. ‡лаЯ ирониЯ судьбы: эти
люди создали мир, в котором все ценности были ложны и  мнимы,  однако  же,
околдованные   роковыми   иллюзиЯми,   они    воображали    себЯ    самыми
проницательными, самыми  трезвыми  и  практичными  людьми  на  свете.  Ћни
считали себЯ вовсе не игроками,  одержимыми  азартом  обманчивых  биржевых
спекулЯций, но блестЯщими вершителЯми великих дел, и не  сомневались,  что
ежедневно и ежеминутно  "ощущают,  как  бьетсЯ  пульс  страны".  €  когда,
оглЯдываЯсь  по  сторонам,  они  всюду  видели   неисчислимые   проЯвлениЯ
несправедливости, мошенничества и своекорыстиЯ, то твердо верили, что  это
неизбежно, что "уж так устроен мир".
   ‘читалось азбучной истиной, что всЯкого человека, будь то  мужчина  или
женщина, за определенную цену можно купить. € если, случалось,  одному  из
этих трезвых практических дельцов пытались доказать, что такой-то поступил
так или иначе не из чистейшего эгоизма и своекорыстных расчетов, а по иным
причинам, что он предпочел страдать сам, лишь бы уберечь от страданий тех,
кого любит, или оказалсЯ человеком верным и преданным,  и  его  нельзЯ  ни
купить, ни продать просто потому, что он честен и верен по природе  своей,
- проницательный делец вежливо, но насмешливо улыбалсЯ и пожимал плечами.
   - ‹адно, - говорил он. -  џ-то  думал,  вы  будете  рассуждать  здраво.
„авайте лучше поговорим о вещах, в которых мы с вами оба разбираемсЯ.
   ’акие люди не способны были понЯть, что это именно они неверно судЯт  о
человеческой природе.  Ћни  гордились  своей  "твердостью",  стойкостью  и
проницательностью, которые помогали  им  спокойно  терпеть  столь  скверно
устроенный мир. ‹ишь несколько позже ход событий наглЯдно показал им,  что
и "твердость"  и  проницательность  их  гроша  ломаного  не  стоЯт.  Љогда
созданный ими воображаемый мир лопнул у них на глазах, наподобие  мыльного
пузырЯ,  многие  из  них,  не  в   силах   посмотреть   в   лицо   суровой
действительности, пускали себе пулю в лоб или выбрасывались на мостовую из
окон своих контор бог весть  с  какого  этажа.  Ђ  среди  тех,  кто  сумел
пережить катастрофу, многие, что были прежде уверенными в  себе,  холеными
франтами и здоровЯками, разом увЯли, опустились, до  времени  одрЯхлели  и
впали в детство.
   Ќо все это было еще впереди. ќто было неизбежно,  но  они  об  этом  не
подозревали, ибо приучены были не признавать очевидного. ’огда, в середине
октЯбрЯ  1929  года,  их   самоуверенность   и   самодовольство   достигли
непревзойденных высот. ЋглЯдываЯсь по сторонам,  они,  подобно  актеру  на
сцене, видели, что все вокруг подделка, - но они приучили  себЯ  принимать
подделку и фальшь как нечто нормальное и естественное, и  потому  открытие
это лишь обострЯло длЯ них радость жизни.
   Ѓольше всего они любили развлекать друг друга рассказами о человеческом
двуличии,  предательстве  и  обмане  во  всех  видах  и  проЯвлениЯх.  Ћни
наперебой с упоением сообщали друг другу о том, как восхитительно  плутуют
и  мошенничают  их  шоферы,  горничные,  повара  и  незаконные  поставщики
спиртного, они поистине смаковали эти жульнические проделки -  так  другие
рассказывают о проказах любимой кошки или собаки.
   Ќемалым успехом пользовались подобные анекдоты и за  обеденным  столом.
„амы, слушаЯ такое, веселились вовсю, делали вид, что просто  не  в  силах
сдержать свою веселость, и под конец  заЯвлЯли,  к  примеру:  "Ќет...  это
просто... ве-ли-колепно!" (это говорилось  медленно,  с  чувством,  словно
рассказанный случай уж до того смешон, что  даже  не  веритсЯ),  или:  "‚ы
только подумайте!" (следовал взрыв смеха), или: "Ќет, не  может  быть!  ‚ы
это сами сочинили!" (тут  дама  даже  взвизгивала  от  смеха,  -  впрочем,
слегка, вполне изысканно). Ћни говорили все, что положено говорить,  когда
выслушаешь "забавный анекдот", ибо жизнь их стала такой пустой и  пресной,
что они разучились смеЯтьсЯ от души.
   “ ”редерика „жека тоже имелсЯ в запасе свой анекдот, и он так хорошо  и
так часто его рассказывал, что эта  историЯ  обошла  все  лучшие  застольЯ
Ќью-‰орка.
   ‡а несколько  лет  перед  тем,  когда  он  еще  жил  в  старом  доме  в
“эст-сайде, жена как-то устроила большой прием - она каждый  год  собирала
всех, кто имел то или иное касательство к театру. Џрием удалсЯ  на  славу,
толпа актеров заполнила комнаты, все вволю ели  и  пили,  отдаваЯ  должное
щедрому угощению, как вдруг, в самый разгар весельЯ, с улицы  донессЯ  вой
полицейских сирен и нарастающее  рычание  несущихсЯ  на  бешеной  скорости
машин. ‘ирены все приближались, мистер „жек и гости сгрудились у  окон,  и
вот перед домом остановилсЯ огромный автофургон и по бокам его замерли два
мотоцикла, в их седоках мистер „жек тотчас узнал полицейских - поклонников
своих горничных; из фургона высыпали еще полицейские, общими усилиЯми  они
выгрузили огромную бочку и торжественно покатили ее по тротуару на крыльцо
и дальше, в дом. Ћказалось, бочка была полна пива. ЏолициЯ внесла  ее  как
свою долю угощениЯ (ибо когда семейство „жек принимало друзей, горничным и
кухаркам тоже разрешалось устроить  в  кухне  пирушку  длЯ  полицейских  и
пожарных). Њистер  „жек,  тронутый  таким  дружеским  великодушием,  хотел
вознаградить их хлопоты и заплатить за пиво, но один из полицейских сказал
ему:
   - „а вы не беспокойтесь, хозЯин. ‚се в порЯдке. ‘казать по правде,  это
пойло нам досталось задаром, понЯтно? „а-да! - с чувством подтвердил он. -
…го вроде как подарили. Ќу да! ‡аместо комиссионных, -  деликатно  поЯснил
он, - потому как мы заботимсЯ, чтоб его доставлЯли в лучшем виде. ЏонЯтно?
   Њистер „жек понЯл и потом частенько рассказывал эту историю. ‚едь он  и
вправду был хороший, великодушный человек, и поступок этих людей  восхитил
и тронул его, хотЯ они напивались за его  счет  годами,  так  что  на  эти
деньги можно было бы купить не одну бочку пива, а, пожалуй, сотню.
   €  хоть  он  не  мог  не  разделЯть   господствующие   вокруг   ложные,
театрально-фальшивые взглЯды на жизнь, сердце у него было такое  доброе  и
щедрое, какое встречаешь не часто. ќто обнаруживалось  снова  и  снова  на
каждом шагу. Ћн готов был мигом прийти на помощь тому, кто попал в беду, -
и помогал  постоЯнно:  актерам,  которым  изменила  удача,  старым  девам,
строЯщим безнадежные планы  обновлениЯ  театрального  искусства,  друзьЯм,
родственникам, престарелым слугам. Ђ в придачу ко  всему  он  был  нежный,
любЯщий отец и щедро осыпал подарками свое единственное чадо.
   €, как ни  удивительно  это  в  человеке,  вокруг  которого  весь  мир,
лихорадочно  беспокойный  и  неустойчивый,  поминутно  менЯл  свой  облик,
”редерик „жек упорно держалсЯ одной из древнейших традиций своего  народа:
он  неколебимо  верил  в  свЯтость  и  нерушимую  прочность  семейных  уз.
ЃлагодарЯ  этой-то  вере,  наперекор  бешеному  темпу   городской   жизни,
грозЯщему опрокинуть любые устои, он и ухитрилсЯ сохранить в целости  свой
домашний очаг. €менно эти  узы  всего  надежней  соединЯли  его  с  женой.
‘упруги давно уже согласились на том, что каждый волен жить по-своему,  но
всегда старались общими усилиЯми сберечь семью. €м это удалось. € как  раз
поэтому мистер „жек относилсЯ к жене с уважением и неподдельной нежностью.
   ’аков был этот крепкий, подтЯнутый, безупречно одетый деловой  человек,
которого каждое утро мчал в контору пьЯный от скорости, закаленный городом
шофер. € в какой-нибудь сотне Ярдов от того места, где он вылез  из  своей
машины, десЯть тысЯч других, очень  с  ним  схожих  по  одежде  и  облику,
примерно с теми же понЯтиЯми и взглЯдами и  даже,  может  быть,  столь  же
добрых, снисходительных и терпимых, точно так же выходили из своих быстрых
как молниЯ мощных машин и вступали в новый день, полный вымыслов,  дыма  и
неистовства.
   Ћчутившись у дверей своих небоскребов, они взлетали на лифтах в облака,
где помещались их конторы. ’ам они покупали, продавали, заключали сделки в
атмосфере, насыщенной безумием. Ѓезумием  дышало  все  вокруг,  весь  день
напролет, и они сами это чувствовали. Ћ да, они прекрасно это замечали. Ќо
вслух об этом не говорилось. ’акова уж  была  одна  из  особенностей  того
времени, что люди видели и ощущали безумие везде и во всем, но  никогда  о
нем не упоминали, никогда не признавались в нем даже самим себе.


        13. —…ђЌ›‰ •Ћ„

   Ћгромный многоквартирный дом, где жило семейство „жек, был  не  из  тех
зданий, благодарЯ которым так  изумлЯет  и  потрЯсает  воображение  остров
Њанхэттен, не из числа взмывающих в  облака  бетонных  башен,  чьи  стены,
подобные отвесным утесам с вершинами,  от  одного  вида  которых  кружитсЯ
голова, словно принадлежат не земле, но небесам. €менно эти громады  мигом
представлЯютсЯ европейцу при одной мысли  о  Ќью-‰орке,  а  когда  к  нему
приближаетсЯ океанский пароход,  возникают  перед  глазами  высыпавших  на
палубу  пассажиров  во  всей  своей  подавлЯющей,  бесчеловечной  красоте,
невесомо поднимаЯсь над водой. Ќет, то было здание совсем другого рода.
   ’о было... здание как здание. Ћтнюдь не  красивое,  по  внушительное  -
этакаЯ  объемистаЯ,  солиднаЯ,  тЯжеловеснаЯ  громадина.  ‘  виду   словно
сплошной огромный куб из камнЯ и прокопченного  городским  дымом  кирпича,
пробитый ровными рЯдами многочисленных окон.  ‡дание  это  занимало  целый
квартал Њанхэттена.
   Ќо тот, кто попадал внутрь, обнаруживал, что куб этот как  бы  полый  -
посередине находитсЯ большой квадратный двор, лежащий в  двух  плоскостЯх:
нижнЯЯ часть, по самой середине, - посыпаннаЯ песком  ровнаЯ  площадка,  а
как бы ступенью выше с четырех сторон разбиты клумбы, и эту цветочную раму
квадрата  окаймлЯет  снаружи  широкаЯ,  выложеннаЯ  кирпичом  дорожка.  ‡а
дорожкой по всем четырем сторонам  двора  тЯнулись  арки,  это  напоминало
огромную галерею. ‚ ней на равных расстоЯниЯх друг  от  друга  расположены
были двери - многочисленные подъезды.
   ‡дание казалось таким внушительным, таким огромным  и  прочным,  словно
вытесанное в этой вечной скале, оно было частью самого острова. Ќо нет. Ќа
самом деле громадную постройку пронизывали изнутри ходы и Ячейки, словно в
исполинском улье. Ћна стоЯла на мощных стальных  сваЯх,  возносЯщихсЯ  над
подземными пустотами и опирающихсЯ на изогнутые своды. …е нервы,  кости  и
сухожилиЯ уходили далеко вглубь, ниже мостовых и тротуаров, в скрытый  мир
многоэтажных подвалов, а еще ниже, в недрах истерзанной  скалы,  скрывалсЯ
железнодорожный туннель.
   ‹ишь в минуты, когда обитатели  этого  величественного  зданиЯ  ощущали
дрожь под ногами, они вспоминали, что внизу  мчатсЯ  поезда  -  сверкающие
лаком экспрессы прибывают и уносЯтсЯ прочь в любое времЯ днЯ и ночи.  ‹ишь
тогда кое-кто с горделивым удовольствием  размышлЯл  о  том,  до  чего  же
хитроумно Ќью-‰орк опрокинул  порЯдок,  твердый  и  непреложный  длЯ  всей
остальной Ђмерики: только здесь, в Ќью-‰орке, стало модой  жить  у  "самых
рельс" и даже над ними.


   ‚ тот октЯбрьский  вечер,  незадолго  до  семи,  старик  „жон,  который
работал в этом здании при одном из грузовых лифтов,  брел  по  Џарк-авеню,
собираЯсь заступить на ночное дежурство. Ћн уже подошел к дому и готов был
войти, но тут его окликнул какой-то человек лет тридцати,  Явно  хвативший
лишнего.
   - ќй, приЯтель...
   Ѓесцеремонное обращение прозвучало словно бы льстиво,  но  слышалась  в
нем и какаЯ-то  опаснаЯ  вкрадчивость,  и  старик  сердито  покраснел.  Ћн
ускорил шаг, но пьЯный ухватил его за рукав и сказал вполголоса:
   - Ѓудьте так добреньки, уделите мне...
   - Ќет уж! - в сердцах отрезал старик. - Ќичего Я не могу тебе  уделить.
џ тебЯ вдвое старше и весь век работаю, даром сроду ничего не получал! ‚от
и ты заработай, коли хоть на что-нибудь годен!
   - €шь как? - глумливо переспросил пьЯный,  взглЯд  у  него  вдруг  стал
колючий и свирепый.
   - „а, вот так! -  огрызнулсЯ  старик  „жон,  повернулсЯ  и  прошел  под
высокой  аркой  в  дом;  он  был  не  слишком  доволен  собой,  но  ответа
поостроумней и позлее в ту минуту  не  нашлось...  €,  шагаЯ  по  галерее,
ведущей к южному крылу зданиЯ, он все еще что-то бормотал себе под нос.
   - ’ы чего, папаша? - спросил его ќд, дневной лифтер. - Љто тебЯ уел?
   - Ђ ну их, - все еще сердито, с досадой пробормотал старик.  -  “ж  эти
мне лодыри-попрошайки! Ћдин сейчас привЯзалсЯ ко мне у дверей - удели ему,
видишь, монетку! Њолодой парень, не старше тебЯ, выпрашивает  милостыню  у
старика! Ќи стыда, ни совести! џ ему так и сказал:  коли  ты,  говорю,  на
что-нибудь годен, так поди да заработай!
   - ‚он как? - без особого интереса сказал ќд.
   - „а, вот так, - подтвердил „жон. - ’аких сюда и  подпускать-то  близко
не след. ‹езут в наш квартал, ровно мухи на мед. “ нас  тут  живет  чистаЯ
публика, и нечего всЯким бродЯгам ее беспокоить.
   Џри словах о "чистой публике" голос его несколько смЯгчилсЯ.
   ‚от к кому старик, видно, относилсЯ с почтением. —то бы там ни было,  а
покой "чистой публики" надо беречь и охранЯть.
   - Џотому они сюда и лезут, - продолжал старик, - знают, что наши жильцы
люди сочувственные, вот и пользуютсЯ ихней добротой. ’олько вчерашний день
один такой выпросил у миссис „жек доллар, Я сам видал. ‡доровенный детина,
вроде тебЯ! Ќадо было мне сказать ей, чтоб ничего ему не давала! Љоли б он
хотел работать, так нашел бы себе место, не хуже  нас  с  тобой!  „о  чего
дошло,  не  может  женщина  спокойно  выйти  из  дому  прогулЯть  собачку.
ЋглЯнутьсЯ не успеет, а к ней уже подкатитсЯ какой-нибудь бродЯга. Ѓыл  бы
Я управлЯющим, уж Я бы их окоротил. „лЯ нашего дома  это  непорЯдок.  Ќаши
жильцы - чистаЯ публика, не годитсЯ им такое терпеть.
   ЏроизнесЯ  эту  речь,  котораЯ  так  и  дышала  чувством  оскорбленного
достоинства и готовностью оберечь простодушно-доверчивую "чистую  публику"
от дальнейших посЯгательств со стороны мошенников-попрошаек,  старик  „жон
несколько поуспокоилсЯ, вошел с черного хода в южное крыло зданиЯ и  через
несколько минут был уже на своем посту у грузового лифта, готовый дежурить
всю ночь.
   „жону €нборгу было уже за шестьдесЯт, родилсЯ он в Ѓруклине, отец  его,
матрос, был норвежец, а мать, горничнаЯ, - ирландка. Ќо всЯкий  с  первого
же  взглЯда  сказал  бы,  что  плод  этого  смешанного  брака  -  коренной
американец, судЯ по всему - заправский Янки.  „аже  его  сложение  и  весь
облик отмечены были чисто американскими чертами (быть может,  они  зависЯт
частично от климата и географии,  частично  от  темпа  жизни,  от  речи  и
местных обычаев, особый нервный  настрой  и  жизненнаЯ  энергиЯ  по-своему
обтачивают плоть и осанку), так что, как бы разнообразны ни  были  истоки,
мгновенно и безошибочно узнаешь: перед тобой американец.
   ‚от и старик „жон был по всем признакам настоЯщий американец. ’ощаЯ шеЯ
- сухаЯ, жилистаЯ, изрезаннаЯ морщинами от долгих ненастий.  €  лицо  тоже
сухое, морщинистое, словно выжатое, как лимон; и рот не жестокий, нет,  но
губы  сухие,  плотно  сжатые,  малоподвижные,   одеревенелые;   подбородок
несколько  выпЯчен,  будто  всЯ  окружающаЯ  жизнь,   полнаЯ   разлада   и
противоречий, даже самому его черепу и костЯку прибавила неподатливости  и
придала им выражение упрЯмого вызова. ђост чуть повыше  среднего,  но  все
тело, как и лицо и шеЯ, - сухое и точно дубленое, и от  этого  он  казалсЯ
выше. ђуки у старика были такие  большие,  костлЯвые,  в  набрЯкших  синих
жилах, словно уж чересчур много они поработали на своем веку. € даже голос
и речь его были Явно "американские". Ћн был скуп на слова,  говорил  сухо,
гнусаво и невнЯтно.  Џо  произношению  его  скорей  всего  принЯли  бы  за
уроженца ‚ермонта, хотЯ резкого  акцента  у  него  не  было.  Ќо  особенно
заметны были свойственные истому Янки краткость и Язвительность речи,  как
будто - верные признаки неизменно дурного настроениЯ. Ћднако  старик  „жон
вовсе не отличалсЯ недобрым нравом, хотЯ подчас и казалсЯ старым  брюзгой.
Џросто такаЯ уж у него была повадка. Ћн  не  лишен  был  чувства  юмора  и
охотно вставлЯл словцо в грубоватую шутливую перебранку лифтеров помоложе,
которые  вечно  поддразнивали  друг  друга;  но  под  маской  резкости   и
Язвительной строптивости прЯталось и некоторое мЯгкосердечие.
   ќто  стало  Ясно  сейчас,  когда  поЯвилсЯ  ѓерберт  ќндерсон.  ѓерберт
обслуживал по ночам пассажирский лифт южного подъезда. ќто был добродушный
толстый парень  лет  двадцати  пЯти,  с  пухлыми  щеками,  украшенными  до
смешного Ярким, младенческим румЯнцем. ѓлаза его смотрели живо и весело, и
он Явно гордилсЯ гривой  круто  вьющихсЯ  каштановых  волос.  ‘тарик  „жон
отличал ѓерберта  среди  всех  служащих  огромного  зданиЯ,  это  был  его
любимец, что, впрочем, едва ли можно было бы заметить,  слушаЯ  сейчас  их
беседу.
   - Ќу, как дела, папаша? - крикнул ѓерберт, входЯ  в  грузовой  лифт,  и
игриво ткнул старика в бок. - …ще не видал двух блондиночек, а?
   …два  уловимаЯ  сухаЯ  усмешка  „жона  €нборга  стала  заметней,  резче
обозначилась упрЯмаЯ складка  губ;  тем  временем  он  захлопнул  дверь  и
потЯнул рычаг.
   - Ђ! - выдохнул он хмуро, словно бы сердито. - Ќе  пойму,  про  что  ты
толкуешь.
   ‹ифт дошел до полуподвала и остановилсЯ, старик отворил дверь.
   - Ќе поймешь, как же! - возразил ѓерберт; он подошел  к  шкафчикам  длЯ
одежды, стЯнул с себЯ пиджак и стал снимать воротничок и галстук.  -  џ  ж
тебе говорил про  тех  двух  блондиночек,  помнишь?  -  Ћн  уже  стЯнул  с
мускулистых плеч рубашку, наклонилсЯ и, опершись одной  рукой  о  шкафчик,
снимал башмак.
   - Ђ! - так же хмуро  отозвалсЯ  старик.  -  ‚ечно  ты  мне  что-то  там
толкуешь. Ђ Я и не слушаю. ‚ одно ухо входит, в другое выходит.
   - Ђх, вон как? - насмешливо, недоверчиво переспросил ѓерберт.
   Ћн уже расшнуровывал второй башмак.
   - „а, вот так, - сухо ответил „жон.
   ‚ голосе  его  все  времЯ  сквозило  хмурое  недовольство,  и,  однако,
чувствовалось, что болтовнЯ ѓерберта втайне его забавлЯет. Ќачать с  того,
что он и не подумал уйти. Ќапротив, прислонилсЯ к отворенной двери  лифта,
небрежно скрестил худые  старческие  руки  в  слишком  просторных  рукавах
потертой серой шерстЯной куртки, котораЯ на работе служила ему  неизменной
"формой", и ждал все с той же упрЯмой усмешечкой, словно наслаждалсЯ этими
пререканиЯми и готов был длить их без конца.
   - —то ж ты за человек после этого? - ѓерберт снЯл тщательно отглаженные
брюки, достал из шкафчика вешалку и  аккуратно  их  повесил.  Џоверх  брюк
повесил пиджак и застегнул на все пуговицы. - џ-то старалсЯ, все длЯ  тебЯ
уладил, а ты на попЯтный. ‹адно,  папаша,  -  продолжал  он  с  наигранной
покорностью. - џ думал, ты человек компанейский, старалсЯ, хлопотал, а  ты
разрушаешь компанию. Љоли так, придетсЯ мне приглашать кого другого.
   - Ђх, вон как? - сказал старик „жон.
   - „а уж так! - отозвалсЯ ѓерберт таким тоном, словно сразил собеседника
наповал. - џ тебе готовил забаву первый сорт, да, видно, с тобой  каши  не
сваришь.
   ‘тарик не ответил. ‘тоЯ в одном белье и носках, ѓерберт расправил плечи
и минуту-другую энергично поворачивалсЯ, потЯгивалсЯ,  сжимал  и  разжимал
руки так, что буграми вздувались мышцы, а под конец поскреб в затылке.
   - Ђ где наш заправила? - вдруг спросил он. - ‚идал ты его нынче?
   - Љого? - с недоумением переспросил „жон.
   - ѓенри. Љогда Я шел, у дверей его не было, и тут нет. ‚ерно, опоздает.
   - Ђ-а! - ‚ этом коротком возгласе слышалось самое суровое  неодобрение.
‘тарик безнадежно махнул узловатой рукой. - ‡ануда этот ѓенри, - сказал он
жестко, отрывисто, как все старики, когда они, чтоб не отстать от молодых,
щеголЯют непривычными жаргонными словечками. -  ‡ануда,  и  больше  никто.
Ќет, Я его нынче не видал.
   - Ќет, он парень неплохой, когда его узнаешь поближе, -  весело  сказал
ѓерберт. - ‘ам понимаешь, когда человек что вбил  себе  в  голову,  он  уж
больше ни про что и не помнит... ему  надо,  чтоб  весь  свет  об  том  же
хлопотал. Ђ вообще-то ѓенри - неплохой  парень,  когда  не  долдонит  свою
чепуховину.
   - ‚от-вот! - вдруг с жаром воскликнул „жон,  но  не  в  знак  согласиЯ,
просто он кое-что вспомнил. - ‡наешь, что он мне тут  сказал?  "€нтересно,
говорит, что бы  запели  наши  здешние  толстосумы,  если  б  им  пришлось
кой-когда спину гнуть  ради  хлеба  насущного!"  ’ак  и  сказал.  "Ђ  эти,
говорит, старые суки - да-да, прЯмо так и  лЯпнул!  (‘тарик  „жон  сердито
помотал головой.) ќти, говорит, суки; Я, говорит, целыми вечерами только и
делаю, что подсаживаю их в машины да высаживаю, под локоть поддерживаю, не
могут сами шагу ступить, а если б им пришлось на карачках полы  мыть,  как
нашим матерЯм?" € вечно он вот эдак болтает, -  сердито  выкрикнул  старик
„жон. - Ќа чай-то у них берет, не  стеснЯетсЯ,  а  сам  вон  что  про  них
болтает! Ќе-ет, - пробормотал он (и постучал по стене костЯшками пальцев),
- не по душе мне такие разговоры. Љоли у него эдакие мысли, нечего ему тут
служить! Ќе по душе мне этот малый.
   - „а нет, папаша, - беспечно, равнодушно заметил ѓерберт. - •энк парень
неплохой. Ћн ничего особенно худого не думает. Џросто ворчит - и все.
   ‘ проворством и ловкостью, какие даютсЯ долголетним навыком,  он  надел
крахмальную манишку - обЯзательную принадлежность своей форменной одежды -
и вдел запонки. ЌаклонилсЯ, поглЯдел в неудобное, слишком низко висЯщее на
стене зеркальце, рассеЯнно бросил через плечо:
   - ‘тало быть, не составишь мне компанию  с  теми  двумЯ  блондиночками?
Џороху, что ли, не хватает?
   - Ђ! - Љ старику „жону вернулась обычнаЯ  насмешливаЯ  брюзгливость.  -
Ѓолтаешь зрЯ. џ на своем веку столько девчонок перевидал, что  тебе  и  во
сне не снилось.
   - ‚он как? - сказал ѓерберт.
   - „а, вот так, - сказал „жон. - Ѓывали у менЯ и блондинки, и  брюнетки,
и какие хочешь.
   - Ђ рыжих не бывало, папаша? - ухмыльнулсЯ ѓерберт.
   - Ѓыли и рыжие, - проворчал старик. - “ж наверно, побольше, чем у тебЯ.
   - ’ак ты гулЯка, что ли? - сказал ѓерберт.  -  ‚есь  век  за  девочками
гонЯлсЯ?
   - Ќикакой Я не гулЯка и ни за какими девочками не гонЯлсЯ. …ще чего!  -
презрительно буркнул старик „жон. -  џ  человек  женатый,  сорок  лет  как
женат. “ менЯ дети взрослые, постарше тебЯ!
   - Ђх ты, старый обманщик! - с наигранным возмущением обернулсЯ  к  нему
ѓерберт. - ‘перва  расхвасталсЯ  своими  блондиночками  да  рыженькими,  а
теперь хвастаешь, что ты человек семейный! „а ты...
   - Ќичего Я не хвастал, - перебил старик.  -  џ  тебе  про  нынешнее  не
говорю, Я про то, что было прежде. ‚он когда они у менЯ были -  сорок  лет
назад.
   - Љто был? - простодушно переспросил ѓерберт. - †ена и дети?
   - Ђ! - брезгливо сморщилсЯ „жон. - ’олкуй с тобой. Ќе старайсЯ, менЯ не
разозлишь. џ в жизни столько всего повидал, что тебе и во сне не  снилось.
‘каль зубы, коли охота, менЯ не проймешь.
   - Ќет, зрЯ ты отказываешьсЯ, папаша, - словно бы  с  сожалением  сказал
ѓерберт. Ћн уже натЯнул серые  форменные  брюки,  поправил  широкий  белый
галстук и, почти присев перед низеньким зеркалом, проверЯл, ладно ли сидит
пиджак  на  его  широких  плечах.  -  ‚от  погоди,  сам  увидишь,   каковы
блондиночки. џ одну подобрал нарочно длЯ тебЯ.
   - Ќечего длЯ менЯ никого подбирать, - пробурчал старик „жон. -  Ќедосуг
мне глупостЯми заниматьсЯ.
   ’ут с лестницы быстрыми шагами вошел ѓенри, ночной швейцар, и  загремел
ключом, отпираЯ свой шкафчик.
   - Ђ, приЯтель, - шумно приветствовал его ѓерберт. - Џослушай, ну что ты
скажешь? џ тут длЯ папаши расстаралсЯ, сговорил  двух  блондиночек  весело
провести вечерок, а он в кусты. ђазве ж так полагаетсЯ?
   ѓенри не ответил. Ѓледное узкое лицо его было сурово,  глаза  жестки  и
холодны, точно голубаЯ эмаль, он даже не улыбнулсЯ. ‘нЯл пиджак и  повесил
в шкафчик.
   - ѓде ты был? - спросил он.
   ѓерберт изумленно посмотрел на него.
   - Љогда это?
   - ‚чера вечером.
   - ‚черашний вечер у менЯ был свободный, - сказал ѓерберт.
   - Ђ у нас он был не свободный, - сказал ѓенри. - “ нас было собрание. €
спрашивали про тебЯ. - Ћн повернулсЯ, устремил холодный взглЯд на  старика
„жона. - € про тебЯ, - сказал он резко. - ’ы тоже не ЯвилсЯ.
   ‹ицо старика застыло. Ћн переступил  с  ноги  на  ногу  и  нетерпеливо,
беспокойно забарабанил узловатыми пальцами по стенке лифта. ќтот  быстрый,
досадливый стук выдавал, что ему не по себе, но на взглЯд ѓенри он ответил
холодным, непроницаемым взглЯдом, и сразу видно было - он швейцара терпеть
не может. € в самом деле,  как  бывает  с  людьми  прЯмо  противоположного
склада, каждый из этих двоих чуЯл в другом врага.
   - Ђх, вон как? - сухо сказал „жон.
   - „а, вот так, - отрубил ѓенри. €, уставив на старика холодный  взглЯд,
точно дуло пистолета, прибавил: -  Ѓудешь  ходить  на  собраниЯ,  как  все
ходЯт, понЯтно? Ђ не то вылетишь из профсоюза. •оть ты и  старик,  а  тебЯ
это тоже касаетсЯ.
   - ‚от оно что? - Язвительно процедил „жон.
   - „а, вот то-то, - сказал ѓенри, как отрезал.
   - Ћх ты! - ѓерберт густо  покраснел,  он  совсем  сник  от  смущениЯ  и
виновато, заикаЯсь, забормотал: - џ ж про это собрание начисто  позабыл...
‚от ей-богу! џ только...
   - Ђ надо  помнить,  -  резко  перебил  ѓенри,  мерЯЯ  его  безжалостным
взглЯдом.
   - џ... у менЯ все членские взносы уплачены... - пролепетал ѓерберт.
   - ќто ни при чем. Ќе о взносах разговор. —то с нами будет, если  каждый
раз как собрание, так все в кусты, черт подери? - продолжал он,  и  в  его
резком голосе  впервые  прорвалсЯ  жар  гнева  и  убеждениЯ.  -  Ќам  надо
держатьсЯ всем заодно, иначе никакого толку не будет!
   Ћн замолчал и угрюмо поглЯдел на ѓерберта,  а  тот,  красный  как  рак,
совсем повесил нос, точно  набедокуривший  школьник.  €  тут  ѓенри  снова
заговорил, но уже мЯгче, спокойнее, и теперь можно  было  догадатьсЯ,  что
под  внешней  суровостью  скрываетсЯ   неподдельное   доброе   чувство   к
провинившемусЯ товарищу.
   - ‹адно, на этот раз сойдет,  -  промолвил  он  негромко.  -  џ  сказал
ребЯтам, что ты простыл, а в следующий раз Я тебЯ приведу.
   Ћн окончательно умолк и начал быстро раздеватьсЯ.
   ѓерберт был еще взволнован, но ему Явно  полегчало.  Ћн,  видно,  хотел
что-то сказать, но раздумал. ЌаклонилсЯ, напоследок с  одобрением  оглЯдел
себЯ в зеркальце и, вновь воспрЯнув духом, быстро прошел к лифту.
   - ‹адно, папаша, поехали! - бойко  сказал  он.  агнул  в  кабину  и  с
притворным огорчением  прибавил:  -  Ћбидно  все-таки,  что  ты  упускаешь
блондиночек. Ђ может, как увидишь их, так еще передумаешь?
   - Ќичего Я не передумаю, - с  угрюмой  непреклонностью  возразил  „жон,
захлопываЯ дверь лифта. - Ќи насчет них, ни насчет тебЯ.
   ѓерберт поглЯдел на старика и добродушно рассмеЯлсЯ, на щеках его  Ярче
разгорелсЯ младенческий румЯнец, в глазах плЯсали веселые огоньки.
   - ’ак вон как ты про менЯ  думаешь?  -  €  он  легонько  ткнул  старика
кулаком в бок. - ‘тало быть, по-твоему, мне нельзЯ верить, а?
   - ’ы мне хоть на десЯти ЃиблиЯх клЯнись, Я  тебе  и  то  не  поверю,  -
пробурчал старик. Ћн нажал рычаг, и лифт пополз вверх. - ЏустомелЯ, вот ты
кто. Ђ Я тебЯ и не слушаю. -  Ћн  остановил  кабину  и  распахнул  тЯжелую
дверь.
   - € это называетсЯ друг? - ѓерберт вышел  в  коридор.  Ћчень  довольный
собой и  своим  остроумием,  он  подмигнул  двум  хорошеньким  розовощеким
горничным-ирландкам, которые дожидались лифта,  чтобы  поднЯтьсЯ  выше,  и
через плечо большим пальцем показал на старика.  -  —то  будешь  делать  с
таким человеком? - сказал он. - џ ему сосватал блондиночку, а  он  мне  не
верит. ѓоворит, Я просто трепло.
   - Ђ он и  есть  трепло,  -  хмуро  подтвердил  старик  „жон,  глЯдЯ  на
улыбающихсЯ девушек. - ’олько  и  знает  Языком  трепать.  ‚се  хвастаетсЯ
своими подружками, а Я бьюсь об заклад, у него сроду никаких  подружек  не
бывало. Џокажи ему блондиночку, так он удерет, ровно заЯц.
   - •орош  друг-приЯтель!  -  с  напускной  горечью  воззвал  к  девушкам
ѓерберт. - ‹адно, папаша, будь по-твоему. ’олько уж, когда эти блондиночки
придут, вели им обождать, покуда Я не вернусь. ‘лышишь?
   - ‹учше ты их сюда не приводи, - сказал „жон.  Ћн  упрЯмо  качал  седой
головой, держалсЯ воинственно, вызывающе, но Ясно было, на  самом-то  деле
он развлекаетсЯ вовсю. - Ќе желаю Я, чтоб они сюда ходили - ни  блондинки,
ни брюнетки, ни рыжие, ни другой какой масти, -  бормотал  он.  -  Ђ  коли
придут,  ты  их  все   равно   не   застанешь.   џ   им   велю   убиратьсЯ
подобру-поздорову. џ с ними и без тебЯ управлюсь, будь покоен.
   - € это называетсЯ друг! - горько пожаловалсЯ ѓерберт горничным,  снова
ткнув через плечо большим пальцем в сторону старика. € двинулсЯ  прочь  по
коридору.
   - ‚се равно не верю Я тебе, - крикнул старик ему вдогонку. - Ќет у тебЯ
никаких блондинок. € сроду не было... ’ы ж маменькин сынок! - с торжеством
прибавил он, словно его осенила самаЯ остроумнаЯ мысль за  весь  вечер.  -
Њаменькин сынок, вот ты кто!
   ѓерберт приостановилсЯ у двери, ведущей в главный коридор, и  обернулсЯ
к старику словно бы с угрозой, но глаза его искрились весельем.
   - Ђх, вон как? - крикнул он.
   Њгновенье он стоЯл и свирепо глЯдел на старика „жона,  потом  подмигнул
девушкам, вышел за дверь и нажал кнопку пассажирского лифта,  при  котором
он теперь должен был дежурить, сменив дневного лифтера.
   - ќтот малый просто пустомелЯ, - хмуро сказал  „жон  девушкам,  которые
уже вошли в грузовой лифт, и захлопнул дверь. - ‚се-то  он  болтает,  вот,
мол, приведу блондиночек, только Я пока что ни одной  не  видал.  Ќе-е!  -
чуть ли не с презрением бормотал  он  себе  под  нос,  когда  лифт  пополз
наверх. - Ћн живет в Ѓронксе с матерью, а поглЯди на него девчонка, так он
напугаетсЯ до смерти.
   - Ђ надо бы ѓерберту завести себе подружку,  -  деловито  сказала  одна
горничнаЯ. - ѓерберт - он славный.
   - „а, вроде малый неплохой, - пробурчал старик „жон.
   - Ћн и на лицо славный, - подхватила втораЯ девушка.
   - Ќичего, сойдет, - сказал „жон и вдруг прибавил сердито: - Ђ что это у
вас нынче творитсЯ? ‚низу у лифта целаЯ гора всЯких пакетов навалена.
   - “ миссис „жек сегоднЯ гости, - объЯснила одна горничнаЯ.
   - € знаете что, „жон, поднимите  все  это  поскорей.  Њожет,  там  есть
такое, что нам прЯмо сейчас нужно.
   - ‹адно, - буркнул он то ли воинственно, то ли нехотЯ, скрываЯ под этой
личиной свою добрую душу. - Џостараюсь.  Џохоже,  все  они  нынче  вечером
поназвали гостей, - ворчал он. - Ѓывает, засидЯтсЯ и до  двух  и  до  трех
ночи. Њожно подумать, иным людЯм больше и делать нечего, только и  знай  у
них  гости.  ’ут  нужен  целый  полк  носильщиков  -  все   ихние   пакеты
перетаскать. ‚он как, - бормотал он себе под нос. - Ђ  нам  что  с  этого?
•орошо еще, коли спасибо скажут...
   - Ќу-у, „жон! - с упреком сказала одна из горничных.  -  ‚ы  ж  знаете,
миссис „жек не такаЯ. ‘ами знаете...
   - „а она-то, пожалуй, ничего, - по-прежнему словно бы нехотЯ  пробурчал
„жон, но голос его чуть смЯгчилсЯ. - Ѓыли бы все такие, как она,  -  начал
он, но вдруг снова вспомнил про того нищего и разозлилсЯ: - “ж больно  она
добренькаЯ. ’олько выйдет за порог, всЯкие бродЯги да попрошайки так к ней
и липнут. ‚чера вечером Я сам видал, она и десЯти шагов ступить не успела,
а уж один выклЯнчил у ней доллар. ќто ж рехнутьсЯ надо  -  такое  терпеть.
‚от Я ее увижу, Я ей так прЯмо и скажу!
   ‚спомнив об этом возмутительном  происшествии,  он  даже  покраснел  от
гнева. ‹ифт остановилсЯ на площадке  черного  хода,  старик  „жон  отворил
дверь, и горничные вышли, а он снова забормотал про себЯ:
   - “ нас тут публика чистаЯ, не годитсЯ им такое  терпеть...  -  €  пока
одна из девушек отпирала дверь черного хода,  снисходительно  прибавил:  -
‹адно, поглЯжу, подниму ваши припасы.
   „верь черного хода затворилась за обеими горничными, а старик „жон  еще
минуту-другую стоЯл и смотрел на нее - на тусклый  слепой  лист  покрытого
краской металла с номером квартиры на нем, - и если бы  кто-нибудь  в  эту
минуту его увидел, то, пожалуй, заметил бы  в  его  взглЯде  что-то  вроде
нежности. Џотом он захлопнул дверь лифта и поехал вниз.
   Љогда он спустилсЯ на цокольный этаж, швейцар ѓенри как раз  поднималсЯ
по лестнице из подвала. “же  в  форменной  одежде,  готовый  приступить  к
ночному  дежурству,  он  молча  прошел  мимо  грузового  лифта.  „жон  его
окликнул.
   - Њожет, там захотЯт доставить пакеты с парадного хода, так ты  посылай
сюда, ко мне, - сказал он.
   ѓенри  обернулсЯ,  без  улыбки  посмотрел   на   старика,   переспросил
отрывисто:
   - —то?
   - џ говорю, может,  там  станут  выгружать  покупки  у  парадного,  так
посылай ко мне на черный ход, - повысив голос, сердито повторил старик, не
нравилось ему, что этот ѓенри вечно такой грубый и угрюмый.
   ѓенри все так же молча смотрел на него, и „жон прибавил:
   - “ „жеков нынче гости. Џросили менЯ  поскорей  все  доставить  наверх.
‘тало быть, если что еще привезут, посылай сюда.
   - —его  ради?  -  ровным  голосом,  без  выражениЯ  переспросил  ѓенри,
по-прежнему глЯдЯ на старика в упор.
   ‚ вопросе этом слышалсЯ дерзкий вызов и неуважение к старшим - к самому
ли „жону, к управлЯющему домом или, может быть, к "чистой публике", что  в
этом доме жила, - и старик пришел в  Ярость.  †аркаЯ  душнаЯ  волна  гнева
прихлынула к горлу, и он не совладал с собой.
   - Ђ потому, что так полагаетсЯ, вот чего ради! - рЯвкнул он. - ’ы  что,
первый день в таком месте служишь, порЯдков не знаешь? Ќе знаешь, что  ли,
у нас дом длЯ чистой публики, нашим жильцам  не  понравитсЯ,  чтоб  всЯкие
посыльные с пакетами разъезжали вместе с ними в парадном лифте.
   - ‘ чего бы это? - нарочито дерзко гнул свое ѓенри. - Џочему это им  не
понравитсЯ?
   - „а потому! - весь покраснев, выкрикнул старик „жон. - Љоли у  тебЯ  и
на это соображениЯ не хватает, так и не служи тут, а поди  наймись  канавы
рыть! ’ебе за то деньги платЯт, чтоб свое дело знал! ЋбЯзан знать, коли ты
в таком доме швейцаром! Ђ коли до сих пор не выучилсЯ,  так  бери  расчет,
вот что! Ђ на твое место другой найдетсЯ, кто получше соображает,  что  да
как!
   ѓенри все смотрел на него жесткими,  бесчувственными,  точно  каменными
глазами. Џотом сказал холодно, ровным голосом:
   - ‘лушай, ты поосторожнее, а то знаешь, что с тобой будет? ’ы  ведь  не
молоденький, папаша, так что лучше поостерегись. Љогда-нибудь  ты  начнешь
прЯмо на улице расстраиватьсЯ из-за своих жильцов, как бы им  не  пришлось
ехать в одном лифте с посыльным, да и зазеваешьсЯ. ‘танешь думать, как  бы
им, бедненьким, не повредило, что они поднимутсЯ в одной кабине с  простым
парнем. € знаешь, что тогда случитсЯ, папаша? ‚от Я  тебе  скажу.  ’ы  так
из-за этого расстроишьсЯ, что забудешь смотреть по сторонам и угодишь  под
колеса, понЯтно?
   ‚ ровном голосе этого человека звучала  такаЯ  неукротимаЯ  свирепость,
что на миг, на один только миг, старика бросило в дрожь.  Ђ  ровный  голос
продолжал:
   - ’ы угодишь под колеса, папаша. € не под дрЯнную дешевенькую  тележку,
нет, не под грузовой "форд" и  не  под  такси.  ’ебЯ  сшибет  какаЯ-нибудь
шикарнаЯ, дорогаЯ машина. “ж никак не меньше, чем  "роллс-ройс".  Ќадеюсь,
это будет машина  кого-нибудь  из  здешних  жильцов.  ’ебЯ  раздавЯт,  как
червЯка, но Я хочу, чтоб ты знал, что тебЯ отправила на тот свет  шикарнаЯ
дорогаЯ машина,  большущий  "роллс-ройс"  какого-нибудь  здешнего  жильца.
†елаю тебе такого счастьЯ, папаша.
   ‘тарик  „жон  совсем  побагровел.  Ќа  лбу  вздулись  жилы.  Ћн   хотел
заговорить, но не находил слов. Ќаконец, за неимением лучшего, он все-таки
выдавил тот единственный ответ, звучащий в  его  устах  на  тысЯчу  ладов,
которым  он  неизменно  побивал  всех  своих  противников  и  ухитрЯлсЯ  в
совершенстве передать самые разные свои чувства.
   - Ђх, вон как! - огрызнулсЯ он, и на  сей  раз  слова  эти  полны  были
непреклонной, беспощадной ненависти.
   - „а, вот так! - ровным голосом отозвалсЯ ѓенри и пошел прочь.


        14. “ђЋ—Ќ›‰ —Ђ‘

   ‚ самом начале девЯтого ќстер „жек вышла из своей комнаты и зашагала по
широкому коридору, который рассекал ее просторные апартаменты из  конца  в
конец. ѓости приглашены были на половину девЯтого, но богатый  многолетний
опыт подсказывал ей, что прием будет в  разгаре  только  в  десЯтом  часу.
‹егкими быстрыми шажками  она  шла  по  коридору  и  чувствовала,  как  от
волнениЯ натЯнут каждый нерв; это было, пожалуй, даже  приЯтно,  хотЯ  тут
приметалась еще капелька опасливого сомнениЯ.
   ‚се ли уже готово? Ќе забыла ли она чего? ’очно ли  выполнила  прислуга
ее распорЯжениЯ? ‚друг  девушки  что-нибудь  упустили?  ‚друг  чего-то  не
хватит?
   Њеж бровей у нее прорезалась морщинка, и она  бессознательно  принЯлась
снимать  и  вновь  порывисто  надевать  старинное  кольцо.  ‚  этом  жесте
сказывалась деЯтельнаЯ, талантливаЯ натура, поневоле привыкшаЯ не доверЯть
людЯм не столь умелым и одаренным. ‚ нем сквозили  нетерпеливаЯ  досада  и
презрение - не то презрение, что возникает от надменности  или  недостатка
душевной теплоты, но чувство  человека,  который  склонен  подчас  сказать
резковато: "„а, да, знаю! ‚се понЯтно. Ќе толкуйте мне о пустЯках. Ѓлиже к
делу. —то вы можете и умеете? —то уже сделали? Њогу Я на вас  положитьсЯ?"
€  сейчас,  когда  она  проворно  шла  по  коридору,  неуловимо   быстрые,
отрывистые мысли скользили по поверхности ее сознаниЯ, словно блики  света
по озерной глади.
   "Ќе забыли девушки сделать все, что  Я  велела?  -  думала  она.  -  Ћ,
господи! •оть бы Ќора опЯть не запила!.. Ђ „жейни! Љонечно, она золото,  а
не девушка, но до чего же глупа!.. Ђ кухарка! Ќу да, стрЯпать  она  умеет,
но тупица редкостнаЯ. Ђ попробуй ей слово скажи, сразу обидитсЯ  и  пойдет
каркать по-немецки... пожалеешь, что  начала...  Ќу,  а  Њэй...  в  общем,
остаетсЯ только надеЯтьсЯ на  лучшее.  -  Њорщинка  меж  бровей  врезалась
глубже, кольцо на пальце все быстрей  скользило  взад-вперед.  -  ЉажетсЯ,
могли бы понимать, ведь они ни в чем не нуждаютсЯ.  €м  у  нас  так  легко
живетсЯ! Њогли бы постаратьсЯ, показать, что ценЯт... - с досадой подумала
она. Ќо сейчас же в  ней  всколыхнулась  жалость  и  сочувствие,  и  мысли
свернули в более привычное русло: - Ђ, бог с ними. ЃеднЯжки,  наверно,  на
большее не способны. Ќадо с этим примиритьсЯ... а уж если хочешь, чтоб все
делалось как надо, так делай сама".
   Ћна дошла до гостиной и с порога быстро ее оглЯдела, проверЯЯ,  все  ли
на месте. € осталась удовлетворена. ’еперь глаза ее смотрели  уже  не  так
озабоченно. Ћна надела кольцо на палец и больше не снимала, и на  лице  ее
понемногу поЯвилось довольное выражение, совсем как у ребенка,  что  молча
созерцает любимую игрушку, которую сам смастерил, и тихо ей радуетсЯ.
   ЏросторнаЯ комната  готова  к  приему  гостей.  ‚се  очень  спокойно  и
достойно, в точности так, как любит миссис „жек.  Џропорции  этой  комнаты
столь  благородны,  что  она  выглЯдела  бы   величественным   залом,   но
безупречный вкус хозЯйки поработал здесь над каждой мелочью, и  в  величии
нет ни малейшего следа  холодной,  подавлЯющей  отчужденности.  ‘тороннему
человеку эта гостинаЯ с ее располагающей простотой могла бы показатьсЯ  не
только уютной, но, при ближайшем рассмотрении,  даже  чуточку  запущенной.
Џочти все здесь несколько  обветшало.  Ћбивка  диванов  и  кресел  кое-где
протерлась. Љовер на полу без стеснениЯ обнаруживал, что служит уже долгие
годы. ‡еленый узор на нем давно поблек. ‘таринный стол с откидной  крышкой
слегка поддалсЯ под тЯжестью сложенных стопками книг и журналов  и  лампы,
затененной мЯгко окрашенным абажуром, каминнаЯ полка  желтоватого  мрамора
была тоже истертаЯ  и  кое-где  в  пЯтнах,  ее  покрывал  выцветший  кусок
зеленого китайского шелка, а на  нем  восседала  прелестнаЯ  статуэтка  из
зеленой Яшмы: китайский божок поднимал руку с тонко вырезанными пальцами в
знак благословениЯ и милосердиЯ. Ќад камином  висел  портрет  самой  ќстер
„жек - знаменитый, уже покойный художник нарисовал ее многие  годы  назад,
во всей юной прелести ее