 менЯ  рассказывать  ей  все подрЯд, все,  что  в голову
взбредет, Я замети
     ла,  что все чаще про  маму говорю, котораЯ менЯ покинула и о которой Я
больше знать
     ничего не желаю.
     --  Њожет, все-таки  желаешь, -- обронила она, -- желаешь хоть что-то о
ней знать.
     ’ы хоть знаешь, почему она в  этих мрачных покоЯх живет и никого к себе
не допускает?
     --  ќтого,  -- быстро сказала Я, -- Я знать не хочу, ’урон говорит, она
не совсем в
     своем уме, и  Я думаю, так  оно и есть, ведь видно, Я же сама ее видела
за праздничной
     трапезой, сидела подле отца, как мумиЯ,  на отца жалко было смотреть, а
когда она,
     даже не взглЯнув в мою сторону, даже головы ко мне не повернув и вообще
не поин
     тересовавшись, есть Я или нет, взЯла и ушла, просто встала и ушла, и на
менЯ опЯть
     моЯ  напасть  накатила,  да  --  крикнула Я  ей с  гневом,  --  это она
наколдовала, всЯкий
     раз, как Я ее вижу или о ней говорю, на менЯ накатывает...
     -- ђаньше, может,  так оно  и  было, --  сказала эта колдуньЯ, -- но не
сейчас.
     ЌевероЯтно,  но  она, похоже,  почти обрадовалась,  когда  у менЯ опЯть
высыпала
     эта мерзкаЯ сыпь, Я была  вне себЯ от Ярости, когда она снова началась,
сперва в складках кожи, потом все шире расползаЯсь чуть ли не по всему телу,
отвратительнаЯ, мокраЯ, зудЯщаЯ, это, утверждала она, признак выздоровлениЯ,
"как  ты  говоришь --  молоко  и  творог?" --  и она стала  делать мне те же
примочки, что и мама, пела мне мамины песенки,  поила менЯ самыми противными
своими  настоЯми, показывала места на  моем теле, уже полностью очистившиесЯ
от сыпи, новаЯ кожа, совершенно чистаЯ,

     а ты шелушишьсЯ,  ѓлаука, -- приговаривала  она весело,  -- шелушишьсЯ,
как змейка".  Ђ  еще говорила о втором рождении. ќто  были дни,  исполненные
надежды, пока она менЯ не бросила, не оставила в беде, как покинула когда-то
мама, никогда, никогда не надо было со мной так поступать. Ќенавижу ее.
     Ќичего, теперь  весь гонор с нее вмиг  слетит. ‚се  громче молва, будто
это  она  убила  своего  младшего  брата,  а  теперь  вот  раздаютсЯ голоса,
называющие ее имЯ в  свЯзи с  чумой, что уже пожала первые жертвы в  нижних,
беднЯцких слободах нашего города, Ђгамеда, котораЯ так трогательно  обо  мне
заботитсЯ, упомЯнула об этом вроде бы невзначай, а сама, как мне показалось,
пристально за  мной наблюдала, но Я и бровью  не повела, хотЯ у менЯ дыхание
перехватило  от ликованиЯ  и ужаса. ’еперь она получит по заслугам. ’еперь Я
навсегда ее потерЯю. Ћни  все что-то против нее  затевают. Ћт  менЯ они  это
таЯт, но  Я  все  равно  все разузнаю, с глупейшей физиономией буду задавать
челЯди самые  наивные  вопросы,  они  настолько  привыкли  держать  менЯ  за
дурочку, да просто за  слабоумную, что без стеснениЯ обо всем говорЯт в моем
присутствии.  Љогда  тебе страшно,  надо  очень  хорошо знать, что  творитсЯ
вокруг,  как  слабому  зверьку  в дремучих  дебрЯх, та  женщина  хорошо  это
понимала, она-то знала, как трудно прогнать страх, как глубоко он гнездитсЯ,
как внезапно выпрыгивает, и она пыталась, Я не отрицаю,  доколе возможно, не
упускать  менЯ из  полЯ зрениЯ -даже  тогда,  когда  у  нее  самой поЯвились
причины длЯ страха.
     Љак-то раз  Ђринна,  притворно  наивнаЯ,  как всегда в  таких  случаЯх,
спросила, нет ли  у менЯ желаниЯ  посмотреть одного из лучших скульпторов  и
каменотесов  нашего  города  за работой.  …го звали  Ћйстр, и  Я много о нем
слышала,  он  ваЯет  надгробьЯ длЯ знатных особ, боги дали ему золотые руки,
так  о  нем  говорЯт, но  первое, что увидела Я, были  глаза,  серо-голубые,
проницательные глаза,  приветливые,  да,  но  не  только приветливые,  еще и
пытливые,  хотЯ  Я  не  обнаружила  в  них  и  тени  того  любопытства,  той
назойливости и зависти, которые поблескивают в глазах большинства коринфЯн.
     -- Ђ-а, -- сказал он, -- ѓлаука, хорошо, что ты пришла.
     ‚олосы у него  ржаво-рыжего цвета, в Љоринфе это редкость  и  считаетсЯ
недостатком,  но не у Ћйстра, к  нему издевки и дурнаЯ молва не пристают, он
водил  менЯ по своей мастерской, рассказывал про различные сорта камнЯ и длЯ
чего  какой  сорт применЯетсЯ,  показывал,  как  работать резцом, подводил к
разным глыбам и заставлЯл гадать, какаЯ фигура в  какой  глыбе прЯчетсЯ, ибо
отнюдь не в  каждом  камне таитсЯ  какаЯ  угодно фигура, длЯ менЯ  это  было
внове. "ќто как у людей, -- сказал Ћйстр, -- не из каждого куска плоти можно
извлечь человека, иногда  бывает утешительно это знать,  ты не находишь?" Ћн
обходилсЯ со  мной  как с равной, смеЯлсЯ громко и  заразительно, на раскаты
его смеха из двери соседней комнаты выглЯнули две женские головки. џ обмерла
от страха. Ћна была здесь, эта женщина. ‚торую Я не знала.
     --  Ђх  да, -- сказал Ћйстр, -- тебЯ,  по-моему, ждут, --  и подтолкнул
менЯ к двери.
     џ  и представить себе  не могла,  что в нашем городе  может быть  такое
красивое
     помещение.  Ђретуза,  котораЯ  здесь  жила  и,  похоже,  была  в  самых
дружеских  отношениЯх  с  той  женщиной,  имЯ  которой  Я  называть избегаю,
оказалась резчицей  по камню, ее точенаЯ головка  в профиль очень напоминала
геммы,  которые она вырезала  из камнЯ, темные курчавые волосы  были искусно
завЯзаны  в  высокий  пучок,  платье  на  ней  подчеркивало  талию  и  щедро
приоткрывало грудь, Я просто глаз от нее не могла оторвать. "Џочему Я раньше
тебЯ  не  видела",  --  вырвалось  у  менЯ   невольно,  Ђретуза  улыбнулась.
"Џо-моему,  --  сказала она,  -- мы вращаемсЯ  в разных кругах, к тому же  Я
много работаю и редко выхожу". ЏросторнаЯ ее  комната имела большой проем на
запад, весь  заставленный редкими  растениЯми, так  что  не сразу можно было
понЯть,  где  находишьсЯ, в доме  или  на  улице,  тут хорошо было  бы жить,
подумала Я, и сердце мое тоскливо сжалось, потому что места вроде этого, где
так покойно  и  уютно  живетсЯ, мне заказаны, но  теперь мне и об  этом надо
думать в прошедшем времени;  ведь  дом, где  жили  Ђретуза  и  Ћйстр, как  Я
слышала,  сильно  пострадал  от землетрЯсениЯ,  и  мне  даже  некого  о  них
расспросить. —то до менЯ, то в моих окрестностЯх совсем другое землетрЯсение
произошло, от которого дома не рушатсЯ,  зато исчезают люди. ‚сех людей, кто
был свЯзан с этой особой, будто слизнуло, Я бы сочла, что это жутко, ког-

     да бы все не делалось ради моей же пользы, ибо что мне теперь с Ћйстром
и  Ђретузой обсуждать,  кроме судьбы этой женщины,  судьбы, котораЯ, Я очень
Ясно  предчувствую, движетсЯ прЯмиком  к катастрофе, а Я этой  катастрофы  и
страшусь, и страстно жажду. ’ак пусть же она наконец грЯнет!
     ‚от  это, Я наверно знаю, единственное  чувство, которое  Я разделЯю  с
џсоном. џсон, который теперь чаще стал около  менЯ поЯвлЯтьсЯ, отчего у менЯ
всЯкий раз  радостно  подпрыгивает сердце,  слишком глупое, чтобы  понЯть  и
помнить:  это отец  его ко мне посылает. —то  он другую любит и всегда будет
любить,  Я  же знаю,  от нее не  избавишьсЯ.  Ќо  не мне, не такой,  как  Я,
отвергать подарок богов, лучше довольствоватьсЯ крошками с чужого стола, они
хоть и горьки,  но как  же при этом сладки, тем слаще, чем больше он от менЯ
удалЯетсЯ, тогда он  со  мною  в  моих мыслЯх, и  говорит со  мной  так, как
никогда не говорил, и трогает менЯ  так,  как никогда не  трогал, даруЯ  мне
счастье, какого Я не ведала, о џсон.
     ’а  женщина  погибнет,  и это  хорошо.  џсон останетсЯ. Љоринф  получит
нового царЯ. Ђ Я займу подле этого нового  царЯ свое законное место и смогу,
наконец-то  снова  смогу забывать, забывать, забывать. —его она, та женщина,
мне ни за  что не  хотела позволить,  мне  просто худо  делаетсЯ, стоит  мне
вспомнить, как она менЯ мучила, особенно в тот день у Ђретузы, когда мы, все
пЯтеро -- к нам присоединилсЯ Ћйстр, а  еще, к моему изумлению, ‹еукон,  тот
самый,  который  про звезды  больше всех  в Љоринфе знает и  перед которым Я
всегда немного робела, -- сидели на воздухе, в красиво вымощенном внутреннем
дворике,   обставленном   со  всех   сторон   скульптурами  Ћйстра,   словно
стражниками, апельсиновое дерево дарило нам свою тень, мы пили дивное питье,
которое  Ђретуза  приготовила,  Я  чувствовала себЯ  словно в  другом  мире,
застенчивость моЯ улетучилась, Я  говорила наравне  с другими, спрашивала. џ
узнала, что Ђретуза  попала сюда с Љрита, она  и  еще несколько  счастливцев
успели на последнем  корабле  спастись с этого  острова,  которому  угрожала
гигантскаЯ  волна,  Ђретуза была еще  очень юной  тогда,  почти ребенком, но
все-таки сумела привезти с родины некоторые обычаи, секреты блюд и напитков,
а  также  искусство  резьбы  по  камню. "Ќо главное, саму себЯ", --  вставил
‹еукон и мЯгко погладил ее по плечу, она  же, перехватив его руку, прижалась
щекой  к  его ладони. “ менЯ словно  пелена с  глаз спала,  да  Я тут  среди
любовных пар!  €бо, хотЯ Ћйстр и та женщина, чьего имени Я не называю, редко
касались друг друга,  взглЯды их  почти не разлучались. џ  едва верила своим
глазам: џсон свободен!
     ‚от так мы сидели и беседовали,  и пили, и ели вкусные лепешки с мЯсом,
которые  подала  Ђретуза,  послеполуденнаЯ  жара  постепенно  спадала,  свет
меркнул, собеседники  один  за  другим выходили  из комнаты.  џ  осталась  с
женщиной  наедине.   Ћна  отвела  менЯ  на  несколько  шагов  в  сторону,  к
искусственному  ручейку,  что  вытекал  из  оправленного  камнем родника, мы
присели на  лоскуток свежей травы,  Я что-то говорила о  прекрасном  дне и о
том, как Я по таким вот днЯм тоскую, потому что  у менЯ их так мало  бывает,
и, наверно,  Я снова раскрыла ей душу, и она  опЯть сумела спровадить менЯ в
ту глубь, где дремлют картины прошлого. ‚ ту бездну, где Я увидела себЯ, еще
совсем маленькую, на каменном порожке между одним из покоев дворца и длинным
стылым коридором -- Я сидела на этом порожке и  плакала. —то это за комната,
на пороге которой Я сижу, пожелала она знать,  но Я не хотела оборачиватьсЯ,
мне было  страшно, тут она опЯть околдовала  менЯ своими тихими увещеваниЯми
--  и Я против воли  оглЯнулась. ќто  была комната, в которой жила  девочка.
„ивными  красками  расписанный  ларь,  на спальном  ложе  брошенные  платьЯ,
маленькое зеркальце в золотой оправе, но ни  малейшего  признака,  кто здесь
живет.
     -- ’ы это знаешь, ѓлаука, -- сказала та женщина, -- ты это очень хорошо
знаешь.
     -- Ќет! -- выкрикнула Я. -- Ќет! -- заорала Я. -- Ќе знаю Я, откуда мне
знать, она
     ведь пропала и никогда больше не показывалась, никто никогда о ней даже
не упо
     минал,  и  комната  исчезла, Я,  наверно, все это просто выдумала,  ее,
наверно, и не было
     никогда...
     -- Љого "ее" , ѓлаука? -- спросила та женщина.
     -- ‘естры, -- выкрикнула Я, -- €финои!
     --
     €финоЯ.  џ ни  разу с тех пор этого имени не слышала и не  произносила,
даже мысленно, поклЯстьсЯ могу, с тех пор ни разу, да и с какой стати, ее же
не было, старшей сестры, красивой, умной, которую мама всегда любила больше,
чем менЯ.  € котораЯ в один прекрасный день исчезла, уплыла на этом корабле,
говорит  ’урон  и  пЯлит  на  менЯ  свои близко  посаженные  глаза,  с  этим
прекрасным юношей, говорит  он  и  придвигаетсЯ совсем близко,  обдаваЯ менЯ
кислым дыханием, с этим  царским сыном из могущественной,  но  очень далекой
страны, в которого она влюбилась, тут уж ничего не поделаешь, говорит ’урон,
сила любви, тебе ведь это  тоже известно, и растЯгивает губы  в тошнотворной
улыбке, вот так  все и получилось,  она вспорхнула на корабль и была такова,
похищена,  исчезла,  растворилась  в утренней  мгле, даже  не попрощавшись с
тобой.
     џ делаю вид,  будто ему верю, но всего  он тоже не знает, глупец ’урон,
ибо  она  со  мной  попрощалась,  моЯ сестра, тогда,  в  утренней  мгле.  џ,
доверчиваЯ душа, той женщине  даже это рассказала в тот теплый  летний вечер
во внутреннем дворике  у  Ђретузы, в  темноте так легко говорить, легко, как
никогда прежде, легко, как никогда впредь.
     -- Љакой-то шорох в коридоре вырвал менЯ из сна, -- вспоминала Я,  -- Я
подо
     шла  к двери и выглЯнула, -- и тут Я снова увидела перед собой картину,
которую так
     давно забыла:  сестра,  тоненькаЯ,  бледнаЯ, в  белом платьице,  одна в
окружении муж
     чин, вооруженных, менЯ это удивило, двое впереди, двое  по бокам, то ли
схватили ее
     за локти, то ли поддерживают, вплотную за ними наша кормилица,  с таким
лицом --
     Я ее такой  никогда не видела, менЯ это напугало, -- сказала Я женщине,
котораЯ схва
     тила  менЯ за руку и не отпускала, но Я заметила, что и ее рука дрожит.
-- Ђ потом, --
     сказала Я,  --  когда они  почти  все  уже  мимо прошли,  сестра  вдруг
обернула ко мне
     голову  и  улыбнулась. “лыбнулась так, как  Я всегда мечтала, чтобы она
мне улыбну
     лась,-- сказала Я, -- по-моему,  она вообще впервые менЯ  по-настоЯщему
заметила, Я
     хотела  побежать за ней,  но что-то  внутри  подсказало мне, что  этого
нельзЯ, они быс
     тро, очень быстро удалЯлись, вот уже свернули за угол, Я слышала только
гулкие шаги
     стражников, потом все  стихло. Ђ потом мамин крик.  Љак зверь, которого
режут, Я как
     сейчас ее слышу, -- всхлипнула Я, всЯ в слезах. џ плакала, плакала и не
могла остано
     витьсЯ, а  она,  та женщина,  крепко  держала  менЯ  за  плечи, которые
трЯслись как в
     лихорадке, она молчала, Я видела -- она тоже плачет. Џотом она сказала:
самое худ
     шее у менЯ уже позади.
     -- €финоЯ умерла? -- спросила Я.
     Ћна кивнула. џ так и знала, все это времЯ.
     Ќо  что значит  знала?  ‚нушить  себе  можно что угодно, не так ли? ’ут
’урон,  конечно,  прав. Ћна, эта  особа, хотела подчинить менЯ  своей  воле,
таким только  того и  надо.  ќто она внушила мне  все  эти  картины, все эти
чувства,  ей это  ничего не стоит с ее отварами да настоЯми, которые у  менЯ
теперь,  конечно,  отобрали. €менно  она  укрепила во  мне  всЯкие нехорошие
подозрениЯ, а что, звучит вполне правдоподобно.
     --  €ли ты,  ѓлаука,  предпочтешь думать, что живешь в волчьей Яме?  --
спраши
     вает  ’урон, скроив гримасу, которую  он  почему-то считает улыбкой. --
—то наш рас
     прекрасный  Љоринф, который  этим  чужестранцам  в жизни не понЯть,  на
самом деле
     все равно что бойнЯ?
     Ќет. ’ак Я не хочу думать. Љонечно, Я себе все это просто внушила. „а и
как такой  крохе, какой  Я была  тогда,  воспринЯть  столь тЯжелые картины и
пронести  в себе столько лет? ‡абудь об этом, говорит ’урон. ‡абудь об этом,
говорит отец, длЯ тебЯ теперь наступают лучшие времена,  сама увидишь, что Я
длЯ  тебЯ  задумал, тебе понравитсЯ. ‚от так он  теперь со мною говорит, мой
отец, о боги.
     Ќо что там на улице,  что там происходит? —то означает этот  набирающий
силу  рев из множества глоток? —то они кричат,  что мне до  этого проклЯтого
имени?  Ћни требуют  ее выдать.  Ѓоги! Ћни  требуют  выдать им эту  женщину.
ѓелиос, помоги!
     ‘нова  оно, опЯть, Я чувствую, вот  оно, уже  душит,  уже трЯсет  менЯ,
неужели никого нет, кто мне поможет, кто менЯ подхватит, ЊедеЯ!

     ‹юдЯм  очень  хочетсЯ  верить,  что  за  все  их  несчастьЯ   в  ответе
один-единственный виновник, от которого легко избавитьсЯ.
     ђене †ирар. ‘вЯтость и насилие
     ‹еукон
     —ума расползаетсЯ. ЊедеЯ обречена. €счезает. ’ает у менЯ на глазах, и Я
не могу ее удержать. џ Ясно вижу все, что  с  ней произойдет.  € все это мне
придетсЯ увидеть наЯву. ’аков уж мой удел -- все видеть, все предугадывать и
ощущать полное свое бессилие, будто у менЯ  нет рук. €бо кто  пускает в  ход
руки, тот окунает их в кровь, хочет он того или нет. џ не хочу, чтобы у менЯ
руки были в крови. •очу стоЯть  вот тут,  на  террасе моей башни, и с высоты
взирать  при  свете днЯ на  суету коринфских  улочек, а  с наступлением ночи
услаждать  взор  небесной  тьмой,  из  которой постепенно,  как лики близких
людей, проступают очертаниЯ созвездий.
     € если  бы дано мне было право испросить у  своенравных этих богов  еще
хоть  одно желание,  Я назвал  бы имена двух женщин  и молил бы  даровать им
защиту.  џ  сам  себе удивлЯюсь, никогда прежде имЯ  женщины не имело в моей
жизни  особого значениЯ.  Ќе то чтобы Я  воздерживалсЯ от радостей,  которые
дарует нам  извечнаЯ игра между полами, но имена  девушек, что навещали менЯ
-- кто  однажды, а кто неоднократно, и  кстати всегда с готовностью  и  даже
восхищением, --  имена эти скоро забывались, да и  посещений становилось все
меньше, что менЯ не особенно и печалило. ЊедеЯ говорит, Я из тех мужчин, что
боЯтсЯ боли. •отел бы Я, чтобы она побольше ее боЯлась.
     ‚от она, пока  еще сидит  против  менЯ  на террасе,  после нестерпимого
знойного днЯ повеЯло легкой  свежестью, наконец-то  стало чуть легче дышать,
на низеньком столике из пинии между нами горит  маслЯнаЯ лампадка, Язычок ее
пламени почти неподвижен, мы попиваем холодное  вино, тихо разговариваем или
просто молчим.  Њы не изменили ритуалу наших ночных встреч, хотЯ большинство
людей вокруг норовЯт сейчас отсиживатьсЯ в своих норах, избегаЯ  друг друга.
ЌепривычнаЯ,  зловещаЯ тишина  разлита  над  городом.  €ногда только  слышен
грохот ослиной повозки, перевозЯщей дневной урожай  трупов за черную  полосу
реки, на  ту сторону,  в  город мертвых. џ считаю повозки. ‚ последние  ночи
число их увеличилось. ЊедеЯ обречена.
     -- —то  будет с нами, ‹еукон,  -- спрашивает  она, и у менЯ не  хватает
духу поведать ей  то, что Я знаю, что  вижу,  -- то,  что  будет с  нею. Ћна
приходит,  сиЯЯ красотой,  еще  разгорЯченнаЯ любовью,  от  Ћйстра, обнимает
менЯ, а Я в ответ обнимаю ее -- ту, которой уже нет. Ћна делает все, чего ей
делать  нельзЯ,  от  всех моих предостережений  только отмахиваетсЯ, ну  а с
Ћйстром  вообще  говорить невозможно. ‘воим  резцом, который у него, похоже,
просто сроссЯ с  кончиками пальцев, он  извлекает из  камнЯ образ  богини и,
судЯ по всему, даже не  отдает себе  отчета, чей образ воссоздаетсЯ под  его
руками на самом  деле. Ћна у него в кончиках пальцев, ЊедеЯ, она всецело  им
завладела, он сам так говорит, такого с ним  в жизни  не  случалось, упоение
этой женщиной подарило  ему новое упоение жизнью и  своей работой, подходЯ к
его дому, Я  слышу, как он насвистывает и поет в своей мастерской, и  только
когда ЊедеЯ  к нему заходит,  наступает тишина. Ћйстр, человек  без роду без
племени, которого это нисколько не заботит, которого не  угнетает его судьба
подкидыша,  оставленного  кем-то  под  дверью   каменотеса,  чьЯ  жена  была
бездетна, принЯла  младенца как  дар  богов  и вырастила как  родного  сына,
который еще в детстве постиг в  мастерской своего приемного отца  основы его
ремесла, а  вскоре  -- как старый  каменотес  сам  охотно и не  без гордости
признавал -- и перерос  их. ’еперь самые знатные коринфЯне заказывают у него
семейные надгробьЯ, он  давно бы мог разбогатеть,  и никто не может взЯть  в
толк,  как это  ему  удаетсЯ  жить по-прежнему скромно  и  без запросов, как
невозможно уразуметь и причины,  по которым другие каменотесы ничуть ему  не
завидуют.  Љ нему  не пристают  ни  деньги, ни зависть, зато липнут люди, он
неизменно окружен молодежью,  длЯ которой в  его  мастерской всегда найдетсЯ
занЯтие.  ЊенЯ  тоже  пленил  его  легкий  нрав,  в  его  обществе  Я  сразу
излечивалсЯ от своей хандры и мрачных

     мыслей, которых он, казалось, за мной не замечает, во всЯком случае, он
ни разу  ни словом их не помЯнул, именно в этом и сказывалась благотворность
его присутствиЯ -- он с каждым обходилсЯ одинаково и как с равным, Я уверен,
забреди к нему  ненароком  сам  царь,  он и тогда никакого  переполоха бы не
поднЯл. ‘транно  наблюдать,  как это его спокойное  и независимое дружелюбие
ровным  светом  проливаетсЯ на  всЯкого,  кто бы к нему  ни зашел,  неважно,
высокого он или низкого званиЯ.
     ЊедеЯ  говорит: ему удалось стать  взрослым, не погубив в себе ребенка,
длЯ нее это было как дар судьбы, только остаетсЯ  ли сейчас? Ќе мне задавать
такие вопросы. ‘тал бы Я возмущатьсЯ, если б кто-то спросил, остаетсЯ ли длЯ
менЯ Ђретуза даром судьбы, невзираЯ на запрет, который она на менЯ наложила.
Њы  без слов условились  держать нашу свЯзь, котораЯ таковой  не ЯвлЯетсЯ, в
тайне,  тогда  как ЊедеЯ ходит к Ћйстру почти без  всЯких предосторожностей.
Ѓеззаботность ее становитсЯ опасной, да что там опасной -- наказуемой.
     Ќесчастье  какое-то.  ‘ловно  в  отместку  за  то,  что   Я  так  долго
воздерживалсЯ  от  чувств,  сердцем  своим Я  теперь привЯзываюсь  к  людЯм,
которые совсем  не  знают  коринфской жизни и  даже понЯтиЯ не имеют, на что
коринфЯне способны, когда чувствуют, что им что-то угрожает, как вот сейчас.
ЊедеЯ пьет вино, улыбаетсЯ, молчит. Ђкам,  как бы случайно повстречавшись со
мной на лестнице  башни, в полутьме,  уже потребовал  от менЯ объЯснений  по
поводу моих  знакомств,  что ж, времЯ и  место он выбрал отлично. Џохоже,  Я
предпочитаю именно тех людей, которые весьма далеко, так  он  выразилсЯ, наш
хитрюга Ђкам, отошли от нашего царского дома, не так ли, мой дорогой ‹еукон.
Ђ  Я, все  чаще одолеваемый  приступами  бессильной Ярости,  на  его хамский
вопрос отвечать не  стал, а задал вместо этого встречный:  уж не хочет ли он
упрекнуть менЯ в небрежении  служебным  долгом? “ж не намерен ли взвалить на
менЯ  ответственность  за сомнительные  выводы,  которые  кое-кто  делает на
основании моих безупречных расчетов? Ђкам тут же стушевалсЯ, но мы оба знали
--  Я этой  победе совсем не  рад, не так-то уж  часто могу Я себе позволить
ткнуть Ђкама носом в его вопиюще ошибочные предсказаниЯ, прикидываЯсь, будто
понЯтиЯ не имею,  кто  именно вычитал из моих  звездных карт  то, что угодно
было  услышать  государю: счастливый  год  длЯ  Љоринфа,  год благоденствиЯ,
процветаниЯ  и  краха всех  государевых недругов.  ‚место этого мы  получили
землетрЯсение, а  в придачу  теперь вот еще и чуму.  ‡везда Ђкама при  дворе
клонилась к  закату, вот-вот готова была сорватьсЯ и упасть на наших глазах,
а  он же жить не может, если не блаженствует  на самом верху в лучах царской
милости, он мне однажды так прЯмо и сказал, как  раз тогда, когда в Љоринфе,
в  нашем славном Љоринфе, на  алтарь власти была положена  жизнь молоденькой
девушки, и те, кто об этом знали, должны были  решать -- оставатьсЯ ли  им в
сфере притЯжениЯ этой власти или отступить в тень.
     - ’ы знал об этом,  -- сказала  ЊедеЯ тоном утверждениЯ, а Я  попыталсЯ
втолковать  ей, что  бывают  разные  ступени  знаниЯ,  знал, да,  но  только
доопределенной меры, не в подробностЯх. € снова забыл.  „а и что мы могли бы
сделать?  --  спрашиваю.  Ћна  отвечает:  не знаю. Ќо  просто жаль.  †аль?--
переспрашиваю  Я.  Ќу  да, жаль,  что  уговор столь непрочен и при  малейшей
угрозе от него просто отмахиваютсЯ. Љакой еще уговор? -- спросил Я. „а ты же
знаешь. “говор, что не  должно  больше быть человеческих жертвоприношений. џ
удивлЯюсь тому, что она принимает подобные уговоры всерьез, но ей об этом не
говорю.  Ќе нравитсЯ  мне, как она  сегоднЯ  рассуждает,  настроение  ее  не
нравитсЯ -- она будто пеленой окутана.
     Ќадо ее встрЯхнуть. џ говорю  ей -- Ђкам сейчас опасен, он, чтобы вновь
укрепить  свое  положение  во  дворце, никакими  средствами  не  побрезгует.
Џоскольку Я ему  нужен, менЯ он  до поры  до  времени щадит.  —его Я  ей  не
говорю, так это того, что мне приходитсЯ ради этого призывать на помощь весь
мой опыт, весь  мой  ум, а вдобавок еще  и то мое умение,  которое ей во мне
отвратительно  и  которое  Я  сам  в  себе  не  люблю,  -- умение молчать  и
отсиживатьсЯ.  —ерез тщательно отмеренные промежутки времени  Я  представлЯю
Ђкаму расчеты, на основании коих он может делать благоприЯтные предсказаниЯ,
которые  затем  действительно  подтверждаютсЯ,  --  например,  о  заключении
торгового соглашениЯ с  Њикенами или о  хорошем приплоде  скота. € стараюсь,
чтобы Ђкам был убежден: это он, он и никто другой, сделал эти предсказа-

     ниЯ,  они привиделись ему во сне, мне приходитсЯ прЯтать свою лампадку,
чтобы тем Ярче  сиЯла его звезда. Ќо  сейчас всЯ звезднаЯ  система при дворе
Љреонта сильно видоизменилась -- к  невыгоде малых планет, которые оттеснены
в опасные пределы, ближе к краЯм. € совсем уж внЯтно, почти телесно осЯзаемо
еще кое-что: длЯ любого становитсЯ все опаснее попадать в тот световой нимб,
который  исходит  от  Њедеи.  Ћна, да, именно  она  и есть центр  притЯжениЯ
опасности. € что самое страшное: она не хочет этого замечать.
     -- Ќе знаю, что еще должно случитьсЯ, чтобы ты стала осмотрительнее, --
гово
     рю  Я ей, а  она исхитрЯетсЯ даже возразить: мол, именно  потому, что с
ней уже столь
     ко  всего случилось, она вправе рассчитывать, что ее наконец-то оставЯт
в покое. ‚едь
     она тише воды ниже травы, что еще ей  надо  сделать или, наоборот, чего
ей не делать.
     ‚се-таки чего-то этой женщине недостает, что мы, коринфЯне, впитываем с
молоком
     матери,  в  себе-то  мы  этого  не  замечаем, и  лишь сравнение  нас  с
колхидцами, а с Ње
     деей в  особенности, менЯ на  эту  особенность  натолкнуло -- это некое
шестое чувст
     во, тончайший нюх на малейшие перемены во всемогущих верхах, от которых
все мы,
     все до единого,  зависим  с потрохами.  ќто  нечто вроде  беспрерывного
испуга, объЯс
     нЯю Я ей. ‚от почему настоЯщий испуг, землетрЯсение, к примеру, многими
воспри
     нимаетсЯ как избавление.
     -- ‘транные вы люди, -- говорит она.
     Ђ Я ей:
     -- ‚ы тоже.
     Њы смеемсЯ.
     џ не хочу говорить ей,  что уверенность в себе, котораЯ от нее исходит,
большинство коринфЯн успели уже прозвать высокомерием и ненавидЯт ее за это.
Ќи об одном другом человеке Я  столько не думал, сколько об этой женщине, но
и  не только о ней одной,  и другие колхидки дают пищу моему уму, они делают
здесь  самую черную работу,  а ходЯт с высоко поднЯтой  головой, словно жены
наших высших придворных, и, что самое поразительное, иначе ходить они просто
не умеют. Њне-то эта повадка нравитсЯ,  но в то же времЯ она менЯ и тревожит
слегка.
     -- ђЯдом с тобой, -- говорю Я Њедее, -- менЯ обуревают только смешанные
чувства.
     -- Ђх, ‹еукон, -- отвечает она, --  твои чувства давно в плену у  твоих
мыслей.
     Ќадо просто выпустить их на свободу.
     € мы снова смеемсЯ, и мне больше всего на свете хочетсЯ забыть, в каком
она  переплете, хочетсЯ дать  свободу  своим чувствам  и просто  насладитьсЯ
возможностью дружбы с этой женщиной, котораЯ близка мне, как никто другой, и
навсегда останетсЯ чужой.
     Љак и Ђретуза, но это нечто иное. —уждость возлюбленной только обострЯв
ее очарование, которое,  кстати,  и  от других мужчин не укрылось,  все  они
понимают,    что    Я    ею    покорен,    даже     Ђкам    позволил    себе
снисходительно-одобрительное  замечание   о   моем  любовном   счастье,  еще
чуть-чуть,   и   он,   чего   доброго,   похлопал   бы   менЯ    по   плечу,
покровительственно, как мужчина  мужчину, мой  взглЯд вовремЯ его остановил.
’ак что  все, все они про нас знают и сплетничают про менЯ, про мою страсть,
котораЯ  наконец-то менЯ настигла, мне это прЯмо нож  острый.  ‡нали бы они,
что  мне  приходитсЯ делить  Ђретузу со ‘тарцем,  которого  все они  именуют
просто критцем,  а  многие считают своим отцом, это самый первый ее любовный
покровитель,  так  она  его  называет.  Ћна  была  почти  ребенком, когда он
подобрал  ее, а вернее, вытащил  из-под развалин ее дома, который, как и все
зданиЯ  на  Љрите, как  и дворцы,  непревзойденные в своем великолепии,  был
разрушен подводным землетрЯсением, весь Љрит превратилсЯ  в груду развалин и
был усеЯн трупами, мне  это  известно только  по  описаниЯм ‘тарца,  Ђретуза
никогда об  этом не говорит, как не рассказывает  и о  переходе по  морю  на
корабле, места на котором ‘тарец, в ту пору  еще мужчина в расцвете лет, длЯ
них отбил. "‘илой" -- вот и все, что удалось  на этот счет из него вытЯнуть.
Ѓывает,  он без видимой причины напиваетсЯ и говорит тогда  больше обычного,
но только не в присутствии  Ђретузы. џ даже представлЯть себе  не хочу сцен,
разыгрывавшихсЯ при отправлении этого кораблЯ.
     ‘тарец   все  еще  довольно  крепкий,   хотЯ  и   рано   состарившийсЯ,
опустившийсЯ

     мужчина,  когда-то  вид  его,  должно быть, был устрашающ, на  Љрите он
принадлежал  к  числу  атлетов,  что  на  ежегодных празднествах  во  дворце
ублажали  царскую семью  и  весь собравшийсЯ  народ своими  представлениЯми,
слава о которых шла по всем средиземноморским странам. Ђретуза ему  предана,
это  незыблемо, как закон природы. “ менЯ один выбор: либо смиритьсЯ с этим,
либо вовсе ее оставить.  €  то и другое длЯ менЯ невозможно. џ  не знал, что
жизнь  способна  преподнести такую  боль,  и говорить об  этом могу  лишь  с
Њедеей. Ћна,  кстати, даже  и  не  думает менЯ  жалеть. „а,  говорит она, ты
страдаешь,  но представь  себе, с  тобою никогда бы не  приключилось то, что
заставлЯет тебЯ так страдать. Љроме того, благодарЯ тому, что ты делаешь, ты
ведь познаешь себЯ, не так ли? „а ничего Я не делаю, попробовал Я возразить.
Џросто  жду.  Ќо  она  моих возражений не  принЯла. Ћжидание  --  тоже дело,
деЯтельность, которой должно предшествовать решение, вполне осознанное: буду
ждать,  не уйду, не брошу. ‚ообще-то Я  открыто ищу близости с Ђретузой,  не
таю  ни своих чувств, ни  своих вожделений, часами  торчу в ее мастерской  и
смотрю на ее руки, когда она  вырезает из камнЯ свои геммы. ќти руки столько
мне  говорЯт  --  ни один человек  не  способен  такое  вообразить.  Ђретуза
улыбаетсЯ,  никогда  менЯ не  гонит, лицо ее все времЯ  радостно вспыхивает,
когда  она замечает менЯ в дверЯх, она  ласково  прижимаетсЯ  ко  мне в знак
приветствиЯ.
     - ’ы это можешь понЯть, ЊедеЯ? -- вопрошаю Я.
     -- „а, -- отвечает та. -- Ђретуза любит двух мужчин, каждого по-своему.
     -- Ђ-ты? -- спрашиваю Я с вызовом.
     Ћна хранит невозмутимость.
     -- џ -- нет.
     Ћна обнимает Ђретузу, они любЯт друг дружку как сестры, она отбрасывает
дверной полог и уходит к Ћйстру.
     ‚ одном Ђкам,  безусловно, прав: Я здесь оказалсЯ  среди людей, которые
не дают себЯ втЯнуть в коловращение  коринфского космоса. ‚есь его движитель
скрипит и трЯсетсЯ, туда попал песок, и их это, похоже, ничуть не заботит, а
менЯ вот  тревожит не  на шутку. Ђретузу Я за это  легкомыслие не корю, ее Я
вообще корить не  могу, а вот Њедее, бывает, в глубине  души посылаю упреки:
как  она может  с такой  невозмутимостью  наблюдать  предвестьЯ  коринфского
распада,  из  которых  самый  Явный  знак  --  стремление  от  нее,   Њедеи,
избавитьсЯ.  Ќеужто  и впрЯмь  все те  годы, что  Я учил себЯ  ни во что  не
вмешиватьсЯ,  пошли  насмарку?  Ќеужто  моЯ  душевнаЯ  сопричастность  этому
нелюбимому городу никогда не кончитсЯ?
     Ќаши  мысли, судЯ по всему, разными  путЯми пришли к одной точке, ЊедеЯ
говорит, Я, мол, наверно, тоже  давно подметил: во  всЯком худе есть крупица
добра. Љак бы она познакомилась с  Ћйстром, а Я  с Ђретузой, если бы не  эта
вспышка  народного гнева, заставившаЯ ее искать укрытиЯ?  Ќе ощущай она себЯ
гонимой, она никогда  не забрела бы в эту окраинную слободку, где прЯчутсЯ в
зелени  садов крохотные глинобитные  лачуги, в  которых  ютЯтсЯ беднейшие из
коринфЯн,  бывшие  пленные  рабы  и  их  потомки,  и  куда  прибиваютсЯ  все
сколько-нибудь  сомнительные  личности, среди  которых  люди  вроде  Ћйстра,
Ђретузы и ‘тарца не слишком бросаютсЯ в глаза.
     ќто было  Ясным,  прозрачным днем  в  начале лета, в час, когда дневной
свет  почти без сумеречного перехода сменЯетсЯ тьмой, но прежде успевает еще
раз  собрать силы длЯ последнего ровного и мЯгкого сиЯниЯ,  от которого даже
мне,  с детства ко всему  здесь привычному, хочетсЯ дышать полной  грудью. ‚
эти  мгновениЯ  Я  благодарен  судьбе  за  то, что  живу  здесь,  и не  могу
представить ничего  иного,  и  именно с таким  чувством  стоЯл Я на площадке
своей башни, с которой уже  столько ночей  созерцаю ночное небо,  покоренный
неземной  красотой звездных  перемещений, сокрытые  законы которых  Я  давно
тщусь разгадать, в этом всЯ моЯ жизнь. ‚едь Я еще не  стар, во всЯком случае
Ђретуза так говорит, однако в прежней жизни дошло до того, что друзьЯ у менЯ
оставались  лишь среди звезд, но не среди людей.  џ держалсЯ на  дружелюбном
отдалении  от молодых  людей, которые  у  менЯ учатсЯ, хотЯ некоторые из них
выказывают хорошие задатки и жажду знаний,  а не только  обычный безудержный
интерес лишь к собственному восхождению, как ’урон, один из самых умных,  но
и из самых бессовестных.

     € вот в тот предзакатный час ко мне, запыхавшись на лестнице,  ворвалсЯ
один  из моих учеников,  хотЯ все  они знают, что менЯ в  этот  час раздумий
тревожить нельзЯ. Ћн крикнул:
     -- Ћни. гонЯт Њедею через город!
     € Я еще спросил:
     -- Љто? --  •отЯ уже и так все знал.  ’олпа. —ернь.  ’ак  и должно было
случитьсЯ.
     џ сбежал вниз по лестнице  и  без  всЯких церемоний  вторгсЯ  в рабочий
кабинет
     Ђкама,  в  этот  его  огромный  зал  с  множеством  окон и  окаймлЯющей
террасой. џ сказал:
     - Ќу что, теперь ты доволен?
     Ћн сперва хотел прикинутьсЯ, будто ничего не понимает, но Я -- сейчас Я
и сам  с трудом в это верю -- пошел на него, очевидно, с таким лицом, что он
отступил к стене,  уверЯЯ менЯ, что ничего  поделать не может, народ слишком
разъЯрен.
     -- Ќарод? -- переспросил Я, и тогда он принЯлсЯ с самым серьезным видом
пот
     чевать  менЯ  байкой  о  братоубийстве,  котораЯ  в этих же вот  стенах
высижена и отсю
     да пошла гулЯть по белу свету. -- Ђх вот как, --  заметил Я Язвительно,
-- выходит,
     все  эти  люди сами додумались сбитьсЯ в кучу, подкараулить женщину и с
руганью и
     позором погнать ее по улицам, так?
     ’ак оно, вероЯтно, и было, осмелилсЯ заЯвить Ђкам мне  в лицо, Я ведь и
сам прекрасно знаю: нельзЯ преграждать дорогу разнузданной толпе. Ќадо  дать
ей промчатьсЯ мимо, в пустоту.
     --  ‚  пустоту!  --  вскричал  Я. --  „лЯ  тебЯ, значит, та женщина  --
пустота? Ћни же
     ее убьют.
     -- „а нет же, -- возразил Ђкам. -- ќтот сброд слишком труслив, ничего с
ней не
     случитсЯ.
     џ был вне себЯ наконец-то. ќто он, кричал Я, именно  он весь этот сброд
науськивал, а то и оплачивал. € тут Я испугалсЯ. Љонечно, Я был прав, мы оба
это  знали, но Я  зашел  слишком  далеко.  € Ђкам это понЯл,  он разом  весь
подобралсЯ, медленно двинулсЯ в мою сторону и холодно произнес:
     -- Ђ вот это, друг мой, тебе еще придетсЯ доказать.
     Ћн  выиграл. Ќикогда мне не сыскать свидетелЯ, который покажет, что он,
великий Ђкам, подкупал чернь и натравливал народ на ту женщину. Ђ если вдруг
чудом  и  найдетсЯ такой безумец --  он почитай  что  уже труп.  € вот  в те
мгновениЯ, пока Я перебирал в  голове все возможности уличить Ђкама, чтобы в
конце концов  все их отбросить, лишь тогда Я  по-настоЯщему узнал мой родной
Љоринф. € только тогда Я понЯл, что  Њедее выпало  раскрыть  некую тщательно
скрываемую правду, котораЯ определЯет всю  нашу коринфскую  жизнь, и  что мы
этого не перенесем. € что Я тут бессилен.
     Ќеохотно вспоминаю Я тот день,  неохотно говорю об этом с  Њедеей, хотЯ
за тот словесный  поединок с Ђкамом мне и по сей день перед собой не стыдно.
Џусть  Я не смог  публично  привлечь его к ответу,  однако не стал  от  него
скрывать, что всю его игру насквозь вижу. —то Я знаю,  почему именно  сейчас
ЊедеЯ  подверглась  чудовищным  обвинениЯм, а теперь вот и произволу  толпы:
потому  что все боЯтсЯ, как бы она не подбросила в костер  беды имЯ, которое
мы  очень хотели  бы забыть, --  €финоЯ.  џ испытал  облегчение, когда в том
разговоре с Ђкамом впервые это имЯ  произнес,  когда отважилсЯ  ему сказать,
что тогда,  еще  в  пору  нашей молодости,  Я сидел в  его приемной и многое
слышал, правда, не  сразу понЯл,  а когда понЯл, когда из множества странных
частностей вдруг разом сложилась картина, перед которой Я оцепенел, -- тогда
было уже слишком поздно.
     --  „о  чего  мы, спрашиваетсЯ, дошли? -- спросил Я  его  с гневом.  Ћн
ответил только
     взглЯдом,  который  означал: ты и сам прекрасно знаешь. џ описал  Њедее
эту сцену, Я
     призналсЯ ей,  что  отвага  моЯ вдруг разом улетучилась,  менЯ  сковало
чувство обре
     ченности  и бессмысленности  любых усилий,  Я  ушел, оставив  Ђкама  на
полуслове, и
     уже  вскоре  не мог сказать,  что именно --  мудрость  или трусость  --
заставило менЯ
     внезапно смолкнуть, выйти вон и начать разыскивать ее.
     -  ќтого иной раз и нельзЯ знать, ‹еукон, -- сказала она, -- особенно в
таких
     обстоЯтельствах. -- Њы помолчали. -- Љогда они гнали менЯ по городу, --
сказала
     она, -- мне  было страшно, и Я бежала  что есть мочи, как  бежала бы на
моем месте

     всЯкаЯ  гонимаЯ тварь,  спасаЯ свою  шкуру, однако  какаЯ-то часть менЯ
сохранЯла при этом мертвецкое спокойствие, ибо со мной происходило то, что и
должно было произойти. Љакой-то тихий  голос  во мне говорил: "Њогло  быть и
хуже".  ђазве утешительно  знать, что люди повсюду  не  соблюдают  своих  же
уговоров? —то никакое бегство тебе не поможет? —то совесть утрачивает всЯкий
смысл, коли одним и тем же словом, одним и тем же поступком можно и предать,
и  спасти?  Ќе осталось  основы,  на которую совесть могла  бы  оперетьсЯ, Я
хорошо это понЯла уже тогда, когда собирала по полю косточки моего братца, и
понЯла еще раз, когда нащупала здесь,  в вашей  пещере, хрупкие косточки той
девочки. “ менЯ и в мыслЯх не  было  нести это  свое знание в люди. џ только
хотела  уЯснить длЯ  себЯ,  в каком мире Я  живу. ’ы сидишь  в своей  башне,
‹еукон,  окружив себЯ своим небосводом, это надежное укрытие, не так  ли,  Я
тебЯ  понимаю,  Я видела, как с  каждым днем, с тех  пор как Я здесь, уголки
твоих губ опускаютсЯ все ниже. Њне повезло меньше,  а может, больше, это как
посмотреть. ‚се шло к тому, что длЯ моего способа  жить на свете уже не было
образца, или пока не было, как знать. џ мчалась по улицам, все шарахались от
менЯ,  все  двери передо  мною  захлопывались, силы  мои были на  исходе,  Я
оказалась уже  где-то  на  окраинах.  “зенькие тропки,  приземистые глинЯные
лачуги, преследователи мои уже близко, за углом, и  вдруг передо  мной вырос
человек,  сильный  мужчина   с  всклокоченной  рыжей   шевелюрой,   этот  не
шарахнулсЯ, не сошел  с дороги, а сгреб  менЯ  в охапку, протащил  несколько
шагов до  своей двери  и внес в дом. Ћстальное ты знаешь. ‘ тех пор длЯ менЯ
снова есть место в этом городе.
     Ђ немного погодЯ -- землетрЯсение. Ћно длилось  лишь секунды, центр его
пришелсЯ на южную часть города, где живет  распоследнЯЯ беднота, в том числе
и колхидцы. ЃашнЯ моЯ  покачнулась, но  устоЯла. Ќеописуемое  чувство, когда
почва уходит из-под  ног, до  сих  пор сковывает  ужасом все  мои  члены,  Я
выскочил  на  улицу, кругом  металась орущаЯ толпа,  казалось,  настал конец
света,  странно,  что звезды об этом умолчали. „ворцу был нанесен  умеренный
ущерб: стены  не  рухнули, несколько раненых среди прислуги  и  один убитый.
Ћднако царь Љреонт при его любви  к  собственной  дражайшей особе и  при его
непогрешимой вере в собственное бессмертие был глубоко потрЯсен  мыслью, что
его бесценную жизнь мог  оборвать какой-то презренный  камень, случайно упав
ему на голову. Ѓеспричинный гнев на всех и каждого вскипал в  нем поминутно,
страх смерти, видимо, уже не покидал его, он стал раздражителен и опасен,  и
первым, кто на себе ощутил эти перемены в государевом норове,  был Ђкам.  Ќе
могу  отделатьсЯ от  подозрениЯ, что  это именно  он, дабы  отвлечь от  себЯ
царскую немилость, внушил людЯм мысль, будто землетрЯсение  на Љоринф  могла
наслать ЊедеЯ чарами своего злого колдовства. џ  спросил Њедею, известно  ли
ей об этом навете. Ћна кивнула.
     Ћднажды мне выпал  случай  поговорить о ней с ‹иссой, это  было как раз
вечером  после землетрЯсениЯ,  которое застигло  Њедею у Ћйстра, где  Я ее и
обнаружил,  когда,  миновав  сплошные  развалины  по  пути,  примчалсЯ  сюда
проведать Ђретузу.  Ћна, Ђретуза, была без сознаниЯ, подземные толчки  вновь
оживили в ее памЯти бедствие, погубившее чуть ли не весь Љрит, ЊедеЯ привела
ее  в чувство, натерев ей лоб живительным снадобьем, после чего предоставила
ее моему попечению, поскольку саму ее тЯнуло к землЯкам, в разрушенные улицы
и  переулки,  она попросила менЯ приглЯдеть за ‹иссой и детьми. …е крохотнаЯ
лачуга,  цела  и  невредима,  все  так  же лепилась  к стене  дворца;  после
стенающего, истерзанного ранами города Я  вдруг  очутилсЯ  в обители  покоЯ.
‹исса кормила  детей скромным ужином,  на который пригласила  и менЯ, только
тут  Я заметил, как Я  проголодалсЯ  и сколь  благотворно действует  на менЯ
исходЯщее от нее ровное, спокойное  тепло. Ћна из тех женщин, которые сумеют
подтолкнуть землю, если та вдруг остановитсЯ, до  того  надежно держит она в
своих руках вверенные ей жизни, так что остаетсЯ  только завидовать каждому,
кто вырос под ее материнской опекой.
     ‹исса  умело скрывала от обоих мальчиков свою тревогу за Њедею, поэтому
дети были беззаботны и жизнерадостны, один, похожий  на џсона, был покрепче,
тогда как другой, черноволосый и кудрЯвый,  в свою очередь превосходил брата
живостью   повадок   и  буйством   нрава.   Ћни   наперебой  рассказывали  о
землетрЯсении, которое вое-

     принЯли как увлекательное приключение. Џотом вдруг очень быстро сникли,
устали и о