зорко высматривали нас в небе. Љак только мы  поЯвились над
королевским  городом --  со  ‘тарейшиной впереди и  со  мной на  пальме и  с
огромной трубкой у менЯ во рту, из которой клубилсЯ табачный дым,--столичные
духи  завопили и загалдели, стали показывать на менЯ  руками,  заметались по
городу туда и сюда, а потом всей толпой ринулись во дворец. „ворец, конечно,
их всех не вместил,  и они побежали  на городское  поле, которое  было  миль
девЯть  в диаметре,  и  мы приземлились  на этом  поле. Џримечательно,  что,
мечась  по  улицам города,  они  затоптали  до  безвременной  смерти  20.000
малолетних  духов.  …два мы  сели,  Я  начал петь, ‡аместитель  утвердил мою
пальму  на  голове  -- а  Я  по-прежнему  сидел  в  кувшине,-- подпрыгнул  и
умостилсЯ на голове у  ‘тарейшины, а ‘тарейшина сразу же принЯлсЯ плЯсать со
всеми духами из „евЯтого города. Ќо поскольку  духи „вадцатого города вместе
с  …го ‚еличеством Љоролем не могли слушать земные песни, стоЯ на месте, или
неподвижно, все они тоже пустились в плЯс, и над их головами плЯсала пальма,
а из трубки, которую Я держал во рту, валили плЯшущие клубы дыма, потому что
дух, приставленный к трубке, работал на совесть, и она была полнаЯ.
     Њы  проплЯсали до позднего  вечера,  но потом  ‘тарейшина приказал  нам
остановитьсЯ,  и  мы  исполнили  его  приказ,  хотЯ  никто из  нас  не успел
наплЯсатьсЯ--чтобы до  полного удовольствиЯ  и  усталости.  Џотом ‘тарейшина
повелел  моей  пальме  спуститьсЯ  вниз и  врасти  в  землю,  и  она  тотчас
повиновалась ему, потому что повеление было магическим. ‚от выполнила пальма
первое повеление, и тогда ‘тарейшина повелел ей нагнутьсЯ, и  она нагнулась,
и  он  снЯл  менЯ  с  пальмы,  а пальма по  его  повелению  разогнулась--она
исполнила все три повелениЯ, потому что каждое было магическое.
     ЊенЯ  отнесли в Љоролевский дворец, выстроили там помещение без дверей,
чтоб   Я   сохранилсЯ  неукраденный   до  утра,  когда  начнетсЯ   настоЯщий
праздник--праздник  прилета  был  только  подготовительный,--  оставили  мне
зажаренного барана, даже не разрезав его на куски, а сами разошлись по своим
домам готовитьсЯ к завтрашнему главному празднеству.
     …два мне  дали  жареного  барана, Я быстро и  жадно  принЯлсЯ его есть,
потому что; накурившись до  полного  счастьЯ, проголодалсЯ вроде  как  после
пьЯнства,  но,  пока Я  ел,  настал  час  ночи,  и  вдруг стена моей комнаты
расступилась, и ко мне ЯвилсЯ неведомый дух с  головой,  обмотанной трЯпками
из  рогожи.  Џервым  делом  он ухватил барана  и  стал  его  есть и  съел  в
полминуты. џ понЯл, что это--прожорливый  дух, да и с. виду он показалсЯ мне
очень страшным,  так что  Я решил  от неге  убежать, но  кувшин ни на Ярд не
сдвинулсЯ с места, и мне пришлось примиритьсЯ с моей судьбой.
     Ђ дух съел мЯсо, схватил  мой кувшин, поставил его на голову и выбралсЯ
из дворца,  чтоб тихонько скрытьсЯ в  неведомое  место. Ќо  „вадцатый город,
столичный  и  королевский, очень большой, и  дух шел целый час,  прежде  чем
вышел к воротам города, потому что город  обнесен  стеной и в ней ворота длЯ
входа и выхода. Љогда привратник заметил кувшин, или менЯ, на голове у духа,
он  спросил, куда  тот его несет, но  дух ничего не  ответил привратнику,  а
потребовал, чтобы он отомкнул ворота. Џривратник снова повторил свой вопрос,
и у них завЯзалось обоюдное препирательство, которое вскоре обернулось боем,
таким свирепым, что все существа,  живущие  у  ворот,  пробудились от  она и
собрались  к  воротам  смотреть  на  бой--а  бойцы отстаивали  каждый  свое:
привратник хотел вернуть менЯ во дворец и длЯ этого отнимал кувшин у духа, а
тот не давал кувшин привратнику и Яростно билсЯ, чтоб  унести его за ворота,
или в тот город, откуда он родом.
     Ћни  бились друг с другом полтора часа,  а когда никто  из них  не смог
Џњбедить,  привратник вспомнил про свои джу-джу--у  него  их было ровно семь
штук,--которые  ночь превращали  в день, потому  что  привратник  становилсЯ
непобедимым, или  всепобеждающим,  только днем;  и  вот он бросил джу-джу на
землю, и ночь немедленно превратилась в день, и он  оказалсЯ сильнее .врага.
Ќо  враг, или дух, пробравшийсЯ в  город,  тоже вспомнил про свои джу-джу--у
него их было  не семь, а восемь,--он мигом швырнул джу-джу  на землю, и день
сменила непроглЯднаЯ ночь, и  привратник сразу ослаб, или выдохсЯ.  ‘емь раз
ночь  превращалась  в  день,  и  день опЯть  превращалсЯ в  ночь, но  вот  у
привратника  джу-джу  истощились,  а  дух,  укравший  менЯ из  дворца, снова
швырнул на землю джу-джу--у него ведь их было больше, чем у привратника,-- и
день  окончательно  обернулсЯ ночью,  и  привратник лишилсЯ последних сил, и
враг нанес ему страшное поражение, и,  когда побежденный упал на землю, враг
продолжал  его безжалостно добивать. Ћн уже почти что  добил привратника, но
вдруг нечаЯнно пнул кувшин, и кувшин разбилсЯ, а Я коснулсЯ земли и сразу же
обрел  человеческий  вид. „ух, укравший  менЯ  из дворца,  все  еще  наносил
привратнику поражениЯ, или удары,  чтоб окончательно победить, а  Я выбралсЯ
из осколков кувшина и незамеченно длЯ бойцов бросилсЯ наутек.
     Ќо едва  Я выбралсЯ из  осколков кувшина,  менЯ  облепили полчища мух и
чуть не выдали, куда  Я  бегу,  потому  что  кровь  убитых животных, которой
кропили менЯ, как  бога, запеклась  на  мне, будто чернаЯ краска,  и  вонЯла
прельстительной длЯ  мух  вонью, а  одежда,  сшитаЯ  мне  когда-то матушкой,
истлела под кровью в драные трЯпки, и вот мухи невольно проснулись, вылетели
из укромного места, где спали, и погнались за мной жужжащим хвостом.
     џ-то, конечно, мчалсЯ  без передышки, чтобы удрать до рассвета в чащобы
и тем спастись  от совместной погони духов „евЯтого и „вадцатого города -- Я
уж не говорю про пришлого духа, который смело  украл менЯ из  дворца и нанес
привратнику тЯжкое поражение, чтобы  доставить менЯ  в свой город.  џ боЯлсЯ
всех трех возможных погонь  и только перед  рассветом  остановилсЯ на отдых.
Ћтдохнув часа два, Я  отправилсЯ дальше--искать, как.  обычно, дорогу домой,
но во времЯ скитаний  по лесам и чащобам наткнулсЯ на шкуру мертвого  зверЯ,
давно убитого неведомым существом, и взЯл ее про запас, чтобы сделать одежду
(моЯ-то истлела в  мелкие клочьЯ), только  не сразу,  а когда-нибудь  позже,
потому что шкура была слишком жесткой и ее  следовало сперва отмочить.  —аса
через три Я набрел на пруд  с такой прозрачной и  чистой водой, как будто ее
каждый час фильтровали,  а вокруг пруда стоЯли деревьЯ, не очень густо, но с
огромными ветками, которые сплетались  над  прудом словно крыша,  и  вода  в
пруду  всегда была ледЯной, потому что ее  не грело  солнце.  Ђ у самой воды
лежали обмылки, и, значит, какие-то местные духи часто наведывались к пруду,
чтобы мытьсЯ или, возможно, стирать одежду.
     Љонечно  же, прежде  всего  Я  прислушалсЯ,  не  идут  ли местные  духи
стирать, или чащобные звери на  водопой,  или страшные существа купатьсЯ,  а
когда  ни  звуков,  ни  голосов не  услышал--там  даже  птицы  почему-то  не
щебетали,--бросил найденную шкуру на берег, а сам спустилсЯ с берега в воду.
‚от  вошел Я в воду и принЯлсЯ пить, потому  что давно уже не видел воды--ни
чистой, ни грЯзной, ни  теплой и ни  холодной,--  а пил только  кровь убитых
животных, которой менЯ обливали, как бога, когда хотели принести мне жертву.
     Џотом  Я смыл  с себЯ  засохшую кровь,  отмочил в  воде звериную шкуру,
чтобы приспособить  ее как  одежду, и  вытащил на полЯну, где  Яркое  солнце
-просушило бы шкуру  до мЯгкой  сухости,  а сам  поспешно забралсЯ в  чащу и
пристально оглЯдел пространство вокруг: справа и слева, сзади и впереди, над
своей  головой  и  внизу,  под  ногами,  чтоб, если  какое-нибудь  окрестное
существо--дух или зверь, змеЯ или птица--попытаетсЯ незаметно подкрастьсЯ ко
мне, сразу же удрать в другую чащобу.
     Ќо поскольку лес,  росший  вокруг  пруда,  стоЯл бесшумно и  устрашающе
молчаливо, так что вслушивайсЯ сколько  угодно,  все равно ничего не сможешь
услышать, менЯ пробрала холоднаЯ дрожь, хотЯ в лесу было вовсе не холодно, и
Я перешел на солнечную полЯну, где оставил сушитьсЯ  звериную  шкуру--может,
под солнцем мне станет лучше,--но,  когда Я побыл на солнце минут пЯтнадцать
и менЯ по-прежнему донимала дрожь,  Я взЯл шкуру и поскорей ушел. Ђ шкурой Я
обернул  себе  голые  чресла -- вместо  одежды  и  чтобы  согретьсЯ,-- и она
частично менЯ согрела, или прикрыла от живота до  колен. ‚ тот день Я понЯл,
что бесшумный лес пугает гораздо
     больше, чем шумный, даже если там не скрываютсЯ за деревьЯми ‡ловредные
‡вери и ‘трашные ‘ущества.
     џ  ушел  шагов  на  четыреста  от пруда, когда подступил, или  началсЯ,
вечер,  и вот, притаившись  под  каким-то  деревом, Я стал думать,  чего  бы
поесть, а съестного там было--только маленькие плоды, упавшие  с дерева, под
которым  Я притаилсЯ, но  как называетсЯ это дерево, Я не знал--такие растут
только в той округе. •отЯ плоды оказались  кислые,  несколько штук Я все  же
сжевал, потому  что другой-то пищи там  не  было.  Џокончив  с едой к восьми
часам  вечера,  Я  решил  подыскать  безопасное  место,  где можно  устроить
ночевку, или поспать, и  вскоре наткнулсЯ на толстое дерево с большим дуплом
у  самой земли.  ‚от нашел  Я  дупло, но, конечно,  не  знал,  что  там  уже
поселилсЯ Ѓезрукий дух, выгнанный из города Ѓезруких духов. џ влез в дупло и
сразу  уснул,  потому  что  не ведал ни  минуты  покоЯ  с тех пор,  как менЯ
поместили в кувшин. Ќе мог же Я знать, что в этом дупле уже обитает Ѓезрукий
дух, а ему, когда подступила полночь, вдруг захотелось вылезти из дупла.
     …му  захотелось вылезти из  дупла, потому что он может добыть себе пищу
только в ночное, или темное, времЯ, и вот он дошел до менЯ в дупле,--  а оно
тЯнулось в глубь дерева, где он спал,-- споткнулсЯ, упал через менЯ вперед и
ушиб  некоторые  части тела:  ему, безрукому, не удалось  уберечьсЯ в темном
дупле  и  нежданно падаЯ. џ  вскочил, а он  с трудом встал  на ноги и гневно
спросил: "Љто  тут такой?" Ќу, и поскольку  мой юный друг--ѓрабительский дух
из  ‚осьмого  города -- обучил менЯ вкратце Языку  духов,  Я ответил хозЯину
дупла, говорЯ: "’ут телесное существо, или человек".
     Љак только он  услыхал, что Я--человек, он злобно  воскликнул: "’ак вот
оно  как! ’ы из  тех, кто нагло  ворует мое добро, когда Я временно ухожу по
делам?!?  Џодожди  же,  теперь-то Я до тебЯ доберусь!"  Ђ потом  он  крикнул
окрестным  духам--своим  приспешникам,--чтобы спешили на помощь,  потому что
сам-то он был безрукий. Ќо прежде чем его приспешники поЯвились, Я  выскочил
из  дупла  и  помчалсЯ   прочь.   ЏомчатьсЯ-то   Я,  конечно,   помчалсЯ,  а
приспешники--вот они:
     уже приспели,  и они не пошли к Ѓезрукому духу, чтобы узнать, зачем  он
их  звал, а сразу кинулись за мной  в погоню. Ќо Я припустил  изо всех своих
сил, и вскоре  они безнадежно отстали и тогда уж вернулись к Ѓезрукому духу,
чтоб  узнать,  на какую он  звал их помощь. Ћни вернулись, а Я  все бежал, Я
даже ни разу не  задержалсЯ длЯ  передышки,  потому что  боЯлсЯ остановитьсЯ
хоть на  секунду --  а  вдруг им  удастсЯ  менЯ  поймать?  -- и  вот Я бежал
безоглЯдно прочь, пока не вступил в  особое место,  или, вернее,  на  особую
землю.  Ђ когда  Я вступил на особую землю,  все  еще  продолжаЯ бежать  без
оглЯдки,  она, к моему  удивлению, закричала: "Ќе  топчи  менЯ!  Ћ, не топчи
менЯ, человек! ‚озвращайсЯ туда, где тебЯ преследуют,
     пусть преследователи убьют тебЯ  насмерть, потому что мне больно, когда
менЯ топчут!"
     …два  Я услышал  такую  нежданность--не  мог  же  Я  ждать,  что  землЯ
закричит,--как отпрыгнул назад,  и крики  умолкли. Џотом  Я немного отошел в
сторону и хотел было снова броситьсЯ наутек в надежде, что землЯ на этот раз
промолчит,  чо услышал  тот  же мучительный вопль: "Ћ, не  топчи  менЯ!"-- и
отпрыгнул назад,  а  потом  замер  и  спросил  сам  себЯ:  "Њожет  ли  землЯ
почувствовать  боль, когда ее  топчут?  €  может ли  говорить?" џ задал  эти
вопросы себе, потому что рЯдом-то никого не было и никто не  мог мне  на них
ответить.  „а и Я не  смог  сам еебе ответить, а поэтому хотел отойти назад,
чтобы  поискать бесшумную землю, но, как только Я повернул и пошел назад, ко
мне  устремилось больше тысЯчи  духов, которые решили поймать менЯ  и убить,
когда услышали от Ѓезрукого  духа, что Я  вломилсЯ в его жилище,  а главное,
причинил  ему  тЯжкие повреждениЯ,--  им  было неведомо, что Я  крепко спал,
когда он споткнулсЯ об менЯ в дупле.
     Ќу, и  едва они устремились ко  мне, Я  понЯл, что если им удастсЯ менЯ
поймать, то мне уготована мгновеннаЯ  смерть, и  помчалсЯ без размышлений по
ѓоворЯщей  земле в надежде отыскать  Њолчащую  землю,  потому  что ѓоворЯщаЯ
землЯ менЯ предавала--указывала  приспешникам Ѓезрукого  духа,  куда Я бегу,
или где  нахожусь.  џ, конечно, не слушал ѓоворЯщую землю,  а  просто бежал,
чтоб спастись от смерти, и, забыв об  опасностЯх, вступил на  землю, котораЯ
оказалась еще опаснее ѓоворЯщей.
     Џотому что,  как только  Я  на нее вступил,  вокруг  менЯ  за-трубилась
тревога, такаЯ страшнаЯ и оглушительно громкаЯ-- будто  сигнал о смертельной
опасности,--что Я  невольно замер на месте. џ, значит, замер на месте, или у
дерева,  и тревога  тотчас же перестала трубитьсЯ, а  вместо  тревоги  из-за
дерева, где Я замер, выскочила и бросилась наутек духева. Ќо  пока духеву не
заслонили кусты, Я успел  разглЯдеть, хоть  и был напуган, что она молодаЯ и
на диво уродливаЯ,--при таком уродстве нельзЯ жить в  городе, а надо таитьсЯ
все дни  напролет по  кустам  и  чащам в дремучем лесу. Њне  очень  хотелось
рассмотреть  ее  повнимательней,  чтоб  во  всех  подробностЯх,  до  полного
удовольствиЯ, и вот Я  помчалсЯ  за ней вдогонку, потому что ни разу в жизни
не  видел--даже  с  тех.  пор,  как  попал  в  ‹ес  „ухов,--такого  на  диво
замечательного уродства.
     Ќо едва Я успел отбежать от дерева, тревога опЯть начала трубитьсЯ, а Я
не  мог замереть, как раньше,  потому что решил рассмотреть духеву,  и вот Я
мчалсЯ вслед  за  духевой,  по пЯтам  за мной  трубилась тревога, духева  не
давала  мне себЯ  рассмотреть  и с  громким хохотом убегала все дальше, но Я
хохотал  даже  громче  духевы--так менЯ  поразило  ее  уродство.  Ђ  тревога
трубилась за мной по пЯтам и указывала приспеш пикам Ѓезрукого духа, которые
хотели  менЯ  убить,  куда  Я бегу,  или  где  нахожусь.  „ухева по-прежнему
старалась удрать,  но  она  была  до того  уродливаЯ,  что,  как  только  ей
удавалось  спрЯтатьсЯ под  кустом,  она  замечала  свое  уродство и  тут  же
принималась навзрыд хохотать, и тайное место становилось Явным. Ћна не могла
ужитьсЯ  с  духом  или  каким-нибудь  другим  существом--уродство  мешало--и
прЯталась по кустам. Ќу а Я без устали гналсЯ за ней, и  тревога по-прежнему
трубилась  мне вслед, и приспешники Ѓезрукого духа  все приближались, потому
что  слышали, где трубитсЯ тревога. Њне Яе  удавалось разглЯдеть духеву--она
убегала  быстро и ловко,-- зато  приспешники  Ѓезрукого  духа  видели, как Я
мелькаю  по-за  деревьЯми, да  и Я,  когда мне случалось  оглЯдыватьсЯ, тоже
видел, как  они мелькают,  потому что, если  бежишь ло лесу, тебЯ то и  дело
заслонЯют деревьЯ, а значит, все видитсЯ  смутно и мельком. Ќо вот Я скрылсЯ
за  деревом и застыл, и тревога сразу же перестала трубитьсЯ, и Я догадалсЯ,
почему так выходит: лес хотел, чтоб менЯ поймали, и, если Я двигалсЯ, трубил
тревогу.
     џ,  значит,  скрылсЯ за деревом и  застыл, и  стал  вспоминать уродство
духевы, но тут приспешники Ѓезрукого  духа Ясно увидели менЯ, а Я  -- их. Њы
увидели друг друга Яснее Ясного, и все-таки Я решил рассмотреть духеву--чтоб
во всех подробностЯх--и сказал себе так:
     -- ‹учше увидеть духеву и умереть, чем убежать, чтоб остатьсЯ  в живых.
“дивительное  уродство  удивительней жизни,  если  насмотришьсЯ  до  полного
удовольствиЯ,--но многие удивЯтсЯ моим словам.
     ‚  общем, Я  вспомнил уродство  духевы и  помчалсЯ  за  ней  без всЯких
раздумий, или размышлений о возможных последствиЯх. Ќо поскольку приспешники
Ѓезрукого духа подступили ко мне почти что вплотную еще до того, как Я опЯть
за ней побежал и она по-прежнему не давалась длЯ рассмотрениЯ, а приспешники
уже протЯгивали руки, чтобы  схватить менЯ, Я окончательно  понЯл: мне  даже
ценой  своей  единственной жизни не удастсЯ рассмотреть уродливую  духеву--и
свернул в другую часть ‹еса „ухов.

        ‚ Џаучьей чащобе


     џ  свернул  в  другую  часть ‹еса „ухов, но ’ревожный  участок никак не
кончалсЯ,  а мои преследователи настигали  мен.Я, и  тут  Я  увидел  впереди
чащобу, густо оплетенную паучьей сетью. Љогда Я увидел Џаучью чащобу--а было
до нее  Ярдов,  наверно, восемьдесЯт,--Я сделал вид, что  мне  страшно  туда
бежать, и мои преследователи чуть менЯ не настигли, но в последний момент  Я
рванулсЯ вперед  и скрылсЯ от них  в Џаучьей чащобе, а им-то  вход  туда был
закрыт.  Ћни  повернул"  и ушли  восвоЯси,  а Я пробежал  Ярдов  десЯть  или
пЯтнадцать
     и, как только увидел, что они  ушли, попыталсЯ выбратьсЯ, да не  тут-то
было:  паутина оплела менЯ  с  головы  до  ног,  Я  начал распутыватьсЯ,  но
запуталсЯ  еще больше, и  вскоре оказалось,  что  Я вишу йад землей  и  менЯ
легонько раскачивает ветер.  (Џотвму-то  Яриспешники Ѓезрукого духа и  ушли,
увидев Џаучью чащобу:  там всЯкий пришелец  моментально запутывалсЯ,  а жили
поблизости только „ухи-паукоеды.) ЏаучьЯ чащоба затЯнута паутиной как густым
туманом в сезон дождей, и там не живут ни звери, ни птицы, а только огромные
мохнатые  пауки,  которых  разводЯт „ухи-паукоеды,  потому  что  с  рождениЯ
питаютсЯ  науками как  самой любимой и  главной пищей.  €х город  отделен от
других  городов  круговыми  зарослЯми  Џаучьей  чащобы,  и  прочим духам--не
„ухам-паукоедам -- вход  туда строго-настрого запрещен.  Ќу и вот,  а  Я так
запуталсЯ в  паутине, что даже не мог глубоко вздохнуть, и, когда мне пришло
в  голову шевельнутьсЯ, выЯснилось,  что это никак  невозможно.  џ был не  в
силах позвать на помощь или посмотреть,  не подбираетсЯ ли ко мне ‡ловредный
‡верь, чтоб убить  менЯ и сожрать: паутина  плотно  заткнула мне рот и тугой
повЯзкой закрыла глаза.
     € вот Я беспомощно висел в паутине, и менЯ легонько раскачивал ветер, и
прошло--с  тех пор как  Я запуталсЯ  и  пэ-вис--семь часов,  а  потом  вдруг
началсЯ  ливень, и  он  поливал менЯ  три днЯ подрЯд, пока  туда  не  ЯвилсЯ
„ух-паукоед,  чтобы  полакомитьсЯ поутру  пауками.  ‹ивень  промочил менЯ до
самых костей, паутина намокла и толсто разбухла, а „ух-паукоед, забравшись в
чащобу,  увидел разбухший  моток паутины, подошел поближе и внимательно  его
рассмотрел--он рассматривал его с близкого расстоЯниЯ минут пЯть,-- а  потом
осторожно  ощупал руками  и понЯл, что в паутине какое-то существо, но Я-то,
конечно.  „уха  не  видел,  а  только  слышал,  как  он  подходит, и  вскоре
почувствовал на себе его руки -- когда оЯ ощупывал моток паутины. Ћн  ощупал
моток  паутины  (менЯ),  на  минуту  задумалсЯ, а потом сказал: "‘лава тебе,
ѓосподи, Я нашел отца, который умер много  лет назад, и мне не удавалось его
разыскать, а он, оказываетсЯ, умер в чащобе, когда отправилсЯ есть пауков, и
теперь его надо  отнести  домой длЯ захоронениЯ  и прочих  обрЯдов,--  слава
тебе, ѓосподи, сегоднЯ и навсегда!" „ух очень  обрадовалсЯ,  обнаружив менЯ,
как мертвое тело своего  отца: он взвалил  моток паутины  на голову  и пошел
домой совершать обрЯды, а полакомитьсЯ пауками в тот дань забыл.
     Љогда  „ух  принес  паутину в город,  горожане стали его  с  удивлением
спрашивать,  что  за тЯжесть  он тащит  на  голове  -- а  ему  пришлось-таки
попотеть в дороге: до седьмого пота, будто его вымочил дождь,-- и он отвечал
им,  что  доставил домой мертвое  тело своего  отца,  который умер в Џаучьей
чащобе.  ѓорожане  радостно  его  поздравлЯли,  говорЯ,  что  теперь-то  его
покойный отец упокоитсЯ истинно, или навеки, бросали свои дела  и шли за ним
следом. ‚от они все Явились к  нему домой, и он предъЯвил свой груз семье, и
семьЯ признала в паутине покойника, потому что паутина разбухла от ливнЯ,  а
они решили, что распух труп--из-за смертного разложениЯ и долгого времени. Ђ
потом началсЯ похоронный обрЯд, или ритуальные заупокойные плЯски,--они ведь
считали менЯ покойником, который съедал  при жизни больше пауков, чем  любой
другой взрослый житель их города, а это у „ухов-паукоедов почетно.
     Љогда ритуальные плЯски закончились, Џаукоеду-плотнику заказали гроб, и
минут через пЯтьдесЯт гроб был готов, и тут  Я  впервые как следует осознал,
что  они  собираютсЯ  похоронить  менЯ  заживо.  Ћсознать-то Я  осознал,  но
объЯснить им не смог--паутина плотно заткнула мне рот,--и тогда Я попробовал
встать или  шевельнутьсЯ, и опЯть же  у менЯ ничего не вышло. Ђ они положили
менЯ, как труп, в  гроб да еще и напустили  туда пауков, чтоб Я подкреплЯлсЯ
по дороге  на  небо: им думаетсЯ, что  любой  и всЯкий  покойник обЯзательно
подкреплЯетсЯ  по пути к  небу. Џосле этого они  заколотили гроб, вырыли  на
заднем дворе могилу, опустили туда гроб и забросали его землей.
     џ лежал в гробу и спрашивал  себЯ  так: "‘пасет  ли кто-нибудь  менЯ из
могилы?" Ђ  когда  могилу  забросали землей, Я решил про себЯ: "Џоложусь  на
ѓоспода, …го  милосердие менЯ  спасет". € вот мои мысли обернулись  правдой,
потому что  ровно в  час пополуночи ѓробограбитель,  или ќксгуматор, который
видел, как менЯ хоронили, разрыл могилу, вытащил гроб, сбил с него  крышку и
вынул  менЯ  из  гроба.  Ћн  взвалил  менЯ,  прЯмо  в  паутине, на голову  и
отправилсЯ в Ћчень Ћтдаленную  —ащу. …му хотелось съесть пауков, а когда они
кончатсЯ, полакомитьсЯ и  мной,  как мертвым телом покойного духа.  Ћн очень
спешил, опасаЯсь  погони,  а  на вопросы  встречных,  зачем  ему торопитьсЯ,
отвечал, что уносит труп своего отца, который скончалсЯ,  или умер, вчера, в
особую  Ћчень  Ћтдаленную  —ащу--длЯ спасениЯ  города  от  трупного  запаха.
‚стречные духи жалели ѓробограбителЯ,  и он  без задержки двигалсЯ дальше. ‚
ту ночь Я  понЯл, что грабители, или  воры, доставлЯют  себе немало мучений,
если отваживаютсЯ на серьезную кражу,--дух, укравший менЯ из  могилы, дрожал
всем телом и заикалсЯ от страха, когда отвечал на вопросы встречных; он то и
дело с  ужасом озиралсЯ в панике,  что его  поймают  Џаукоеды, и, как только
встречные от него отворачивались, торопилсЯ скрытьсЯ, тайком и украдкой, без
отдыха и спокойной беседы в пути.
     Ћн бежал по лесу зигзагообразно да еще и оглЯдывалсЯ все времЯ назад, а
поэтому  натыкалсЯ впереди на деревьЯ или  проваливалсЯ в  глубокие  Ямы или
незамеченно наступал ча  колючки, но не мог отдохнуть и позаботитьсЯ о себе,
потому что боЯлсЯ погони Џаукоедов, которые поймали бы его как
     вора. ‚скоре он углубилсЯ  в дремучую  чащу,  а потом  вдруг  вышел  на
большую полЯну, расчищенную когда-то неведомым существом, и, не долго думаЯ,
положил менЯ на траву, а сам принЯлсЯ расхаживать  по полЯне,  собираЯ сухие
веточки длЯ  костра, чтобы зажарить менЯ  и  съесть. ‚от разжег он  костер и
сунул менЯ  в  огонь,  но  моток  паутины промок  до нитки,  когда  на  него
обрушилсЯ  ливень  и  упорно  мочил  его (а  внутри был Я) три днЯ подрЯд  в
Џаучьей  чащобе--еще  до того, как голодный Џаукоед  ошибочно принЯл менЯ за
отца и  принес  в  свой город,  чтобы похоронить.  Љостер был маленький и не
высушил паутину, так что Я, к  счастью, осталсЯ живой,  или  не зажарилсЯ на
костре  заживо,  а  сухих веток там  больше  не оказалось,  и ѓробограбмтель
осталсЯ голодный:  он не смог развести  костер пожарче. Ђ тем временем около
двенадцати  духов  такого  же  вида, как ѓробограбитель,  вышли  из  чащи  и
спросили его,  зачем  он  развел на полЯне костер.  Љогда  они  услышали  от
ѓробограбителЯ, что он украл из могилы Џаукоеда, а теперь вот хвчет зажарить
и съесть, они запрыгали по полЯне от радости,  потому что тоже были голодные
и решили поесть  вместе с ѓробограбителем, который вырыл менЯ из  могилы. Ќо
он-то думал попировать в одиночку, и его раздосадовала радость сородичей.
     Ђ  костер к их приходу почти что потух, и сухих веток там поблизости не
было, так  что Я осталсЯ живым  человеком, хоть и в  паутине, а не зажарилсЯ
вместо трупа, и ѓробограбитель предложил двум сородичам поискать топлива длЯ
костра в лесу,  но  те  наотрез отказались  уходить,  потому  что сочли  его
предложение за уловку, с помощью которой остальные ѓри-бограбнтели  съели бы
мЯсо, или менЯ, без них. ’огда он сказал, чтобы шли все двенадцать, но и все
двенадцать  наотрез  отказались,  говорЯ, что пойдут только  вместе  с  ним.
Ќесколько  минут  они Яростно препирались, а потом решили  идти все  вместе:
первый ѓробограбитель  (укравший  гроб), двое, которых он посылал сначала, и
десЯтеро, которые не шли без него,--все  они отправились  в лес за топливом.
Ћни-то ушли, а костер еще тлелсЯ, и,  когда паутина немного обсохла, внешние
паутинки стали  перегорать, а  внутренние  мне удалось  разорвать,  и вот  Я
выпрыгнул  из  костра  на  волю,  но, конечно, с некоторых сторон обжегсЯ. џ
выпрыгнул  из  костра  и  бросилсЯ  наутек   и,  прежде  чем  ѓробограбители
возвратились,  удрал  в   недоступную  длЯ  них  чащобу.  ’ак  Я  спассЯ  от
ѓробограбителей,  а  потом отправилсЯ  на  юго-восток--искать,  по-обычному,
дорогу  домой, ну и  попутно добывать пропитание, потому что давно уже хотел
поесть.
     Ќо  едва Я  отправилсЯ  в  новое  путешествие,  началась бурЯ  и хлынул
ливень. ‚етер как  бешеный металсЯ по лесу, налетал на деревьЯ и валил их на
землю, так  что Я стал в тревоге оглЯдыватьсЯ, где бы найти убежище от дождЯ
и спасти свою жизнь от огромных  деревьев, которые падали  под напором ветра
нежданно-негаданно  то тут, то там. € вот вскоре Я приметил нору--у толстого
дерева и, как мне  почудилось, под мЯгким холмиком  из опавших  листьев,--но
Ясно Я ничего не увидел, потому что лил  дождь и было темно: в такой темноте
и себЯ-то не разглЯдишь. џ лег на землю и вполз в нору, и мне сначала даже в
голову не пришло,  что  это вовсе не нора, а  сумка--там  лежал такой  зверь
(называетсЯ ‘умчатый), у которого на  животе  есть  сумка, или  мешок, и он,
этот зверь,  приютилсЯ под  деревом,  чтобы  спастись от ветра и ливнЯ.  Ђ Я
просто влез к нему  в сумку,  и все. ‚ерней, не  все, а влез и уснул, потому
что  там  было тепло  и  тихо.  Ќо  ветер дул  с  ужасающей силой, а  ливень
хлесталсЯ, как миллион хлыстов, и  зверь занемог ютитьсЯ под деревом и решил
отыскать пристанище по-надежней и бродил  сквозь ветер и дождь по лесу, пока
не  набрел  на густую  чащу возле ’ринадцатого города духов, где живут,  или
обитают, Њалые  духи. Ђ  Я без просыпу спал  в его сумке,  пока не  прибыл в
’ринадцатый город.

        Њалые духи и ЋгнеглазаЯ мать


     Њалые  духи из ’ринадцатого  города  только и  делают, что  охотЯтсЯ по
лесам--убивают   разных   лесных   зверей   и  приносЯт   своей   Ћгнеглазой
матери,--поэтому зверь,  у которого  Я был в сумке, попал  под пули, едва он
там поЯвилсЯ: примерно в девЯть часов утра. Ћни пристрелили зверЯ до смерти,
а потом все вместе поволокли  в город,  как  слишком грузного, или тЯжелого,
чтобы нести его одному  из  них на  голове.  Ђ Я спокойно отсыпалсЯ в сумке,
пока они убивали и волокли его как добычу. ‚от доставили  они зверЯ в город,
и  все горожане столпились вокруг, потому что  он был очень  странный зверь.
’акие редко заходЯт в их лес, и они с удивлением на него глЯдели,  но  никак
не  могли  наглЯдетьсЯ вдоволь.  ‡верь  был редкий, а  его волосы,  или мех,
считались  у  них особенной  драгоценностью,  и они принЯлись  аккуратно  их
соскребать, чтоб спрЯтать потом в укромное место. Љогда они соскребли волосы
со  спины и взЯлись  за живот, обнаружилась сумка, а  когда  они отскребли и
сумку--снаружи,--то  стали соскребать  с  нее  волосы изнутри.  Ћни  залезли
скребками  внутрь и ошибочно поскребли  мою  правую ногу, но, как только они
поскребли мне ногу, Я мигом проснулсЯ  и заметалсЯ по сумке,  потому что  не
знал,  где  заснул накануне,  и  принЯл сумку  за маленькую  нору.  Ќачал Я,
значит,  метатьсЯ  по  сумке,  и  сумка,  конечно,  стала  трЯстись,  и  все
охотники--Њалые духи--сразу же наставили на нее свои ружьЯ, думаЯ, что зверь
неожиданно ожил. Ќо нашелсЯ один среди них поумней: он заметил, что трЯсетсЯ
не зверь, а сумка, и заглЯнул внутрь и увидел менЯ. Ћн увидел менЯ и ухватил
менЯ за ноги и вытащил из сумки на всеобщее рассмотрение, так что Я не успел
еще очнутьсЯ от сна, а уже оказалсЯ в центре их рассмотрениЯ.
     ‘амое первое,  что пришло мне в голову,--удрать без оглЯдки; но менЯ не
пустили. „ухи  рассматривали менЯ полчаса  неподвижными, будто  у манекенов,
глазами, да  они  и  стоЯли по-манекенному неподвижно,  и  Я не выдержал  их
ужасного  вида  и  снова  сделал  попытку  удрать--может,  мне  еще  удастсЯ
спастись,--но менЯ опЯть никуда не пустили. € пришлось мне идти к Ћгнеглазой
матери--она управлЯет ’ринадцатым городом, а других женщин в их  городе нет.
Ќо  едва Я насильственно перед ней  предстал--потому  что менЯ отвели к  ней
насильно  в этот  критический день моей жизни,-- Я  срачу же крепко зажмурил
глаза, и,  когда менЯ силой заставили  их открыть,  Я все равно не открыл их
полностью,   так   менЯ   напугала   ее   наружность--страшнаЯ,  чудовищнаЯ,
поразительнаЯ и грЯзнаЯ.
     ЋгнеглазаЯ  мать сидит на земле в центре их города и никогда не встает,
так что ее  заливает дождь или солнечный жар весь год напролет. ‚ городе нет
никаких  домов, а только  ЋгнеглазаЯ мать--как холм,--и вокруг ровное пустое
пространство  вроде  огромного  футбольного полЯ.  „етЯм Ћгнеглазой  матери,
Њалым духам, всем до  одного, полтора года  от роду, и  они  хоть и малые, а
крепкие,  как железо, и умные в любых самых  разных делах,  но работа у  них
одна--охота: они убивают в лесу зверей из малых ружей, похожих на пистолеты,
которые дает  им  ЋгнеглазаЯ мать, а  убитых зверей они  приносЯт ей,  или в
центр города,  где она сидит. “ нее на теле миллионы голов, кругами по всему
телу, сверху и донизу, и у каждой головы -- две малых руки, чтоб держать еду
и любые предметы, которые голове захочетсЯ получить, два глаза, светЯщиесЯ и
ночью и днем наподобие светлЯков, только в сто раз Ярче, два уха, похожие на
уши  крыс, маленький рот  с острыми зубчиками--зубчиков у каждой  головы без
счету--да шапка волос, длинных и сальных. Љогда какаЯ-нибудь голова говорит,
кажетсЯ, что звонит церковный колокол, и каждое слово продолжает звучать еще
минут  десЯть после того,  как  сказано.  Ђ если  говорЯт  все головы разом,
кажетсЯ, что шумит базарнаЯ площадь: они пререкаютсЯ, орут и ругаютсЯ, но по
приказу матери сразу  же замолкают. €  они  не  могут  уйти от  матери,  или
переселитьсЯ  в  другое  место.  Ђ  ѓлавнаЯ  ѓолова  Ћгнеглазой  матери--она
наверху,  между  двух плечей--похожа  на  огромную цистерну длЯ нефти,  если
цистерну поставить стоймЯ, и нужна ей,  чтобы кормитьсЯ и разговаривать. Ћна
возвышаетсЯ над городом вроде башни, и видно ее за шесть миль от города. ђот
у  ѓлавной  головы--как  пещера, в  которую  может  поместитьсЯ слон,  глаза
сверкают  и  днем  и  ночью,  а  когда  ЋгнеглазаЯ  мать   захочет,  из  них
выплескиваетсЯ  жаркий огонь,--  поэтому  жители  ‹еса „ухов  и  назвали  ее
"ЋгнеглазаЯ  мать". Ћна может проглотить слона целиком, а может и разжевать:
у нее 1000 зубов, причем каждый зуб--двухфутовой длины, массивный и  желтый,
но удивительно острый, и губы
     не могут прикрыть их полностью, даже когда она закрывает рот. ѓолова  у
нее  -- в густых зарослЯх из волос, а если их срезать и положить на весы, то
получитсЯ, что они весЯт ровно полтонны, и каждый волос--толщиной в четверть
дюйма.  ‚олосы прикрывают ее как крыша, потому что она  все времЯ сидит -- и
когда льет дождь,  и когда  светит солнце. “  нее две руки и  на каждой пЯть
пальцев  с  ногтЯми,  похожими  на  большие  лопаты, и две  ноги толщиной  с
колонну, и она сидит на них, будто на табуретке.
     ѓлаза у нее полыхают жгучим огнем, и,  если ей надо разжечь костер, она
разжигает его  глазами--они у  нее  светЯт  так  Ярко  и  горЯчо, что  дрова
вспыхивают,  как  сухой порох или  как  если бы их  облили бензином; а ночью
глаза  освещают  город--вместо  электричества,  но  гораздо  Ярче.  €  когда
какой-нибудь из Њалых духов плохо ей служит или не слушаетсЯ, она направлЯет
на  него  глаза,  и  они  извергают свирепый  огонь, и дух  сгорает,  словно
пушинка.  Ђ  иногда  она слегка  притуши-вает глаза и  просто стегает  огнем
обидчика--он не  сгорает,  но его жжет и корчит, неважно, далеко  от нее или
близко. Џоэтому  все  духи и прочие  существа боЯтсЯ разгневать  Ћгнегла-зую
мать, и даже …го ‚еличество Љороль не посмеет сказать:
     "Ђ это еще кто?" € без крайней нужды к ней в  город не ходЯт. Ќа теле у
нее, вместо всЯкой одежды, шкуры всевозможных лесных зверей, и от  этого она
кажетсЯ еще безобразней, или страшней,  чудовищней и ужасней. …е обслуживают
Њалые духи, потому что сама она все времЯ сидит--они отдают ей убитых зверей
и потом кормЯтсЯ от ее щедрот.
     Ќу и  вот, а  когда  менЯ к  ней привели,  мне вдруг почудилось, что  Я
исчез, распылилсЯ в воздухе облачком  пыли, или стал  страшным сном наЯву об
ее чудовищной и грЯзной наружности. Ћна спросила у Њалых духов, прихожусь ли
Я  ‘умчатому ‡верю  сыном,  а они ответили, что точно не  знают.  ’огда  она
немного  притушила  глаза  и слегка полоснула  менЯ  огнем,  так что  сожгла
звериную шкуру, котораЯ служила  мне как одежда, и чуть-чуть прижгла кое-где
мою кожу--она  не  хотела  менЯ  уничтожить,  а  решила  узнать,  могу ли  Я
говорить,--  но когда  мою  кожу кое-где прижгло, Я закричал в самый  полный
голос, и духи  тотчас же раскатились хохотом, похожим на канонаду из  тысЯчи
пушек, а  хохот самой Ћгнеглазой матери гремел, как взрывы бомб на земле, и,
словно от взрывов бомб на земле, многие окрестные холмы содрогнулись, многие
деревьЯ попадали и сломались, а Я по поЯс провалилсЯ  в землю, и Њалым духам
пришлось  менЯ вынимать. Ќо  едва Ћгне-глазаЯ мать  услышала, что Я вскричал
человеческим голосом, она распознала во мне  человека, хотЯ, конечно  же, не
могла понЯть, как мне удалось попасть в ‹ес „ухов.
     Ћна признала менЯ человеком  и спросила, хочу ли Я пожить у  нее, и мне
пришлось ответить ей "да", но она не спросила, откуда Я поЯвилсЯ и не обидел
ли  кого-нибудь  по  пути,  а про "сто дала приказ  Њалым духам выделить мне
малое  ружье длЯ охоты. €  они обучили менЯ охотитьсЯ,  или убивать из ружьЯ
зверей. Љак только Я сделалсЯ умелым охотником, менЯ  стали брать на охоту в
лес, и, если  нам удавалось подстрелить зверЯ, мы сразу же несли его в центр
города, где  нас поджидала ЋгнеглазаЯ мать, или Џрародительница Њалых духов,
и она разжигала глазами костер и тут же, сидЯ на месте, как пень--
     -она всегда  сидела на месте,-- совала зверЯ в огонь костра. Џоджаривши
зверЯ до нужной готовности, ЋгнеглазаЯ мать начинала дележ: самыми мЯсистыми
кусками зверЯ она наделЯла Њелкие  головы,  самый  большой и  тоже  мЯсистый
выделЯла ѓлавной, или Ѓольшой, голове, а малыми и костлЯвыми остатками зверЯ
обделЯла   проголодавшихсЯ  Њалых  духов.  ѓоловы--ѓлавнаЯ   между  плеч   и
Ќательные--съедали мЯсо за одну минуту с грохотом тысЯчи огромных лебедок, и
потом  Ќательные требовали  добавки,  поэтому  нам,  или Њалым  духам  (а  Я
кормилсЯ, как Њалый дух), доставалось  очень  немного еды. Ќательные головы,
съев  свои  порции, сразу  же начинали ссоритьсЯ и  ругатьсЯ,  чтоб  узнать,
которой  досталось больше,  а когда их  ругань доходила  до  драки,  ѓлавнаЯ
голова принималась их унимать и самых драчливых прижигала глазами.
     Ђ мы--Њалые духи и Я--охотились целые дни напролет, Я однажды нам долго
никто не попадалсЯ, но в 4.30 по дневному времени мы  подстрелили небольшого
зверька.  Њы  убили  зверька  и  принесли  его  в город,  и ЋгнеглазаЯ  мать
приготовила еду  и сначала дала по маленькому кусочку  ѓлавной голове и всем
Ќательным, а то, что  осталось, выделила нам. Ќо Ќательные головы проглотили
свои порции,  а  потом  поразинули  рты  и  на наши,  или потребовали  всего
зверька, и,  как  только они  поразинули рты, ЋгнеглазаЯ мать призвала нас к
себе, отнЯла у  каждого  из нас  его  порцию  и переделила между  Ќательными
головами, потому что хотела видеть их сытыми во всЯкое времЯ года и суток. Ђ
нам подкрепитьсЯ так и не удалось. Ќа другое утро  мы отправились в лес, или
на охоту, ни свет ни  зарЯ.  Ђ когда разгорелись и свет  и  зарЯ, ЋгнеглазаЯ
мать  вызвала  нас к  себе и сказала,  чтоб мы  принесли  ей зверЯ, которого
подстрелили, но мы его съели, а ей  сказали, что и зверЯ не убивали, и в лес
не ходили, и вообще еще не проснулись. …два услышавши, что мы не проснулись,
она засверкала на нас глазами,  и  наши одежды  из звериных шкур .вспыхнули,
как  если бы  их  облили  бензином,-- и это  было нам  от нее  наказание.  Ђ
Ќательные  головы,  пока нас наказывали,  презрительно  хохотали  и глумливо
ругались.
     Џосле наказаниЯ она приказала, чтобы мы немедленно отправлЯлись в лес и
не возвращались бы  домой без добычи, а иначе она сожжет нас дотла--неважно,
хотим  мы  того или Яет,--так она заключила перед нашим  уходом. € каждый из
Яас отправилсЯ в лес. Ѓог был так добр, что меньше чем через
     час  нам  посчастливилось  выследить  зверЯ--<i>он</I>  был  упитанный,  вроде
свиньи,-- и мы его застрелили и принесли  домой, ЋгнеглазаЯ мать приготовила
пищу и первым делом накормила головы, а  остатки мЯса  выделила  нам  --  по
советам и указа-<sup>1</SUP>--ниЯм Ѓольшой  головы,--но зверь был упитанный,
а главное, огромный, и мы наелись до полного удовольствиЯ.
     ‚ укромной части сидЯчего тела у Њатери был громогласный будильник, но,
где он  спрЯтан,  знала только  она,  а  кроме  нее--никто  на  земле.  ќтим
будильником  она  нас будила-- каждое утро и в раннее времЯ,--но сначала она
варила похлебку, а потом уж включала свой громогласный  будильник,. чтобы он
верещал  многократно и  оглушительно. …два услышавши будильное верещанье, мы
строились перед  Њатерью,  как солдаты--в шеренгу,--и у каждого  из нас была
своЯ плошка, и Њать выдавала нам по очереди похлебку: каждому духу--половину
плошки.  Њы получали  еду, как  солдаты,  когда  они  строЯтсЯ на обед перед
командиром, а Њалые головы. хоть и не строились в шеренгу,  но тоже получали
порцию  похлебки,  потому что и  у них тоже было по плошке, но они при  этом
говорили Њатери--многажды и самыми  серьезными голосами,-- что она дает  нам
слишком  много  еды. Њалые  головы  вечно  шумели: они никогда не спали  все
разом, и те, которые не желали спать, толковали между собой и будили спЯщих.
Ђ если  засыпала  ѓлавнаЯ  голова, Њалые головы  принимались  ругатьсЯ--мол,
ѓлавнаЯ голова не дает им уснуть, потому что храпит и рычит, как море,-- они
ругались  и  говорили  так:  "€шь, закрыла глаза  и  храпит,  будто завывает
морской ураган". Ќо как только она открывала глаза, они кричали: "Ќе жги нас
глазами!"

        Џарикмахерский день в городе Њалых духов.


     Ќательные  головы  и головы Њалых духов  (а  ѓлавнаЯ голова--само собой
разумеетсЯ) были покрыты зарослЯми волос, перепутанных и густых, будто дикие
травы, потому  что их стригли один раз в сто лет--перед празднеством ’айного
Ћбщества „ухов.
     “ них  был  выделен особый день,  и к  ним ЯвлЯлсЯ особый дух,  который
зоветсЯ Ћгненный парикмахер,  с синенными ножницами  и такой же гребенкой. €
когда ЋгнеглазаЯ мать объЯвила, что парикмахерский день назначен  на завтра,
Я  даже подпрыгнул от  нечаЯнной  радости,  в надежде  подстричьсЯ  обычными
ножницами: мне-то  ведь было тогда неизвестно, что их всех пользует Ћгненный
парикмахер, а  Я  не  стригсЯ с тех самых  пор,  как попал в ‹ес  „ухов, или
четырнадцать лет. Ќо когда подступил парикмахерский день, Я сразу понЯл, что
парикмахер--Ћгненный:  ножницы  у него  так  и пыхали пламенем, а  с  зубьев
гребенки сыпались искры. Ћн принЯлсЯ стричь Ќательные головы, потому что все
там начинаетсЯ с <b>них.</B>
     € они, когда  он отжигал  им волосы, радостно  гоготали, а стонать и не
думали. ‚ тот  день Я заметил, что  у них в волосах обитают разные насекомые
существа вроде жуков, комаров Я ос, а  на ѓлавной голове гнездЯтсЯ птицы, но
их не видно в спутанных космах, и они вьют гнезда  на голове, как на дереве.
Џарикмахер обработал Ќательные головы и стал заниматьсЯ  Њалыми духами,  но,
когда он остриг половину духов, головы завопили, что им хочетсЯ есть, и Њать
послала  подстриженных духов добыть какого-нибудь зверЯ  в лесу,  а Я,  чтоб
скрытьсЯ от огненной стрижки,  смешалсЯ  с  теми, кто  отправлЯлсЯ в  лес, и
Ћгненный парикмахер менЯ не заполучил.
     —ерез несколько дней Я тЯжело заболел, и Њалые духи оставили менЯ дома,
чтоб Я служил  Ћгнеглазой матери, пока они добывают на охоте зверЯ. €  вот Я
должен  с удивлением  рассказать, что она продает  огонь своих глаз -- всем,
кто захочет его купить. € к ней постоЯнно приходЯт духи из больших городов и
малых селений, но глазной огонь стоит очень дорого.

        џ причинЯю духам войну


     Љогда исполнилось ровно три года с тех пор,  как Я попал к Њалым духам,
ЋгнеглазаЯ  мать получила письмо с требованием доставить  менЯ в тот  город,
откуда Я убежа