обитателей  острова,  и  одновременно  переизбыток
съестных  припасов,  от  которых ломились  склады  и  амбары,  таЯт  в  себе
определенную  угрозу;  он начал  подумывать,  не  устроить  ли  какие-нибудь
праздники или торжества,  сопроводив их обильными  трапезами и  возлиЯниЯми.
Џравда, он подозревал, что это последнее соображение -- на самом деле весьма
чуждое духу управлЯемой им территории --  было тайно внушено ему ностальгией
по "другому острову", скрытно дремавшему и утверждавшемусЯ в нем самом. Ѓыть
может, эта же ностальгиЯ  и мешала  ему  наслаждатьсЯ  рабским  повиновением
ЏЯтницы, побуждаЯ иногда доводить его, дабы испытать, до крайних пределов.
     „невник. Ћн  Явно рабски покорен мне -- казалось бы, странно жаловатьсЯ
на такое обстоЯтельство. Ќо в этой  покорности таитсЯ совершенство автомата,
которое пугало бы менЯ,  если бы -- увы!  --  не его  по-детски  беспощадный
смех,  который  он  не в  силах  сдержать  и который  нежданно  обнаруживает
сидЯщего в нем беса. Ѓеса? „а, ЏЯтница -- настоЯщий бес. Ђ может, и два беса
разом. €бо  нужно  признать, что  помимо его дьЯвольского весельЯ он одержим
еще и мною самим, который живет, действует и мыслит в нем.
     ѓлупо было бы рассчитывать  на нормальный разум у цветного --  цветного
вдвойне, должен Я добавить, поскольку  он и индеец, и негр. Ќо он мог  бы по
крайней  мере испытывать  хоть какие-нибудь  чувства.  “вы! …сли не  считать
идиотской,  пылкой  до  неприличиЯ  нежности  к  ’эну,  у  него  нет  других
привЯзанностей.  Џо   правде  говорЯ,  менЯ  мучит  подозрение,  в   котором
необходимо, хотЯ и трудно признатьсЯ; Я никогда не рискну сказать ему: "‹юби
менЯ!", ибо прекрасно знаю, что впервые  мой  приказ  выполнен не  будет.  €
однако  у него нет причин  не  любить менЯ.  џ  спас ему жизнь --  случайно,
конечно,  но он-то  этого  не  подозревает. џ научил  его  всему, и в первую
очередь труду, который есть высшее благо человека. „а, Я его  бью, но должен
же он понимать, что это делаетсЯ длЯ его же  пользы. ‚прочем, и  в отношении
побоев он  ведет себЯ совершенно непредсказуемо. Ћднажды,  когда  Я объЯснЯл
ему, правда весьма раздраженно, как нужно очищать  от коры и разрезать вдоль
ивовые прутьЯ длЯ  плетениЯ  корзин, Я  слишком энергично взмахнул  рукой. Љ
великому  моему изумлению, он отскочил на шаг, заслонив локтем лицо. Ќо ведь
нужно  быть  безумным,  чтобы  ударить  человека  в тот  момент,  когда  ему
преподают сложное ремесло, требующее наивысшего прилежаниЯ. “вы! ‚се говорит
о том, что в его глазах Я и есть безумец -- везде и во всем, и днем и ночью.
’огда Я  ставлю себЯ  на его место,  и  менЯ  пронизывает  жалость  к  этому
беззащитному мальчику, заброшенному на пустынный остров и  ставшему игрушкой
в руках безумца. Ќо мое положение  еще хуже: в своем единственном товарище Я
вижу себЯ, и это кривое зеркало ЯвлЯет мне отвратительного монстра.
     “став  оттого,   что  он  безропотно  исполнЯет  возложенные  на   него
поручениЯ, нимало не интересуЯсь их смыслом и результатами, Я решил выЯснить
причину этого. € поручил ему самую дурацкую работу, котораЯ на всех каторгах
мира считаетсЯ  наиболее унизительной: вырыть  Яму, рЯдом --  вторую,  чтобы
свалить  в нее  землю из первой, рЯдом  третью, чтобы свалить в нее землю из
второй,  и так далее. Ћн трудилсЯ целый день под раскаленным добела небом, в
удушливом  зное.  ’эну  этот  исступленный  труд показалсЯ  увлекательнейшей
игрой. €з  каждой  Ямы  поднимались  терпкие, одурманивающие запахи.  ‘тоило
ЏЯтнице на  миг выпрЯмитьсЯ, чтобы смахнуть пот со  лба, как  пес кидалсЯ на
кучу вырытой земли, Ћн зарывалсЯ мордой в рыхлые комьЯ, сопЯ и фыркаЯ, точно
тюлень, потом начинал  лихорадочно рыть, отбрасываЯ землю  задними лапами. €
наконец,  попрыгав  возле   Ямы  с  жалобным  повизгиванием,   в  пароксизме
возбуждениЯ снова кидалсЯ на кучу земли, опьЯненный незнакомыми испарениЯми,
поднимавшимисЯ  от  влажных  глинистых  комьев,  туда,  где темный  перегной
мешалсЯ с молочным соком срезанных  корней, как смешиваютсЯ жизнь и смерть в
недрах земли, на определенной глубине.
     ’ак  вот:  сказать,  что  ЏЯтница  не   возмутилсЯ  этим  бессмысленным
занЯтием, -- значит не сказать ничего. Њне редко  приходилось видеть, что-бы
он  трудилсЯ  с таким  беспримерным  усердием. ‚добавок он вкладывал  в свою
работу    какое-то   беспечное   веселье,    полностью   обессмыслившее   ту
альтернативу-ловушку,  в  которую Я  хотел  поймать  его:  либо  ЏЯтница сам
придурковат,  либо он считает безумцем ђобинзона. ‚еселье это  побудило менЯ
искать разгадку в чем-то  другом.  € теперь Я спрашиваю себЯ,  не означал ли
восторженный танец  ’эна  вокруг и внутри развороченных ран на теле ‘перанцы
моего бесславного поражениЯ  и  не совершил  ли Я  непростительную глупость,
когда  пожелав  просто-напросто унизить  арауканца, выдал ему тайну  розовой
ложбины...
     Ћднажды ночью ђобинзона замучила  бессонница. ‹унный  свет  серебристым
ковриком  лежал  на плитах пола ђезиденции. ‡аухала белаЯ  сова, и ђобинзону
почудилось, будто  это сама землЯ стонет голосом неразделенной любви. ’юфЯк,
набитый  сухой травой, раздражал  своей бесплотной, бессмысленной мЯгкостью.
ђобинзон вспомнил ’эна, одержимого буйным желанием зарытьсЯ в открытое чрево
земли  --   такое  беззащитно-доступное  после  того,  как  кирка  арауканца
безжалостно осквернила его. ‚от уже много недель он не наведывалсЯ в розовую
ложбину. …го  дочери-мандрагоры, верно, так подросли за это времЯ!  ђобинзон
сидел на ложе,  свесив  ноги на  лунный  коврик,  и изнемогал от дурманЯщего
запаха  жизненных  соков,   переполнЯвших  его  большое,  белое,  как  корни
мандрагор,  тело.  Ћн  тихо  поднЯлсЯ,  перешагнул через  спавших в  обнимку
ЏЯтницу и ’эна и поспешил к роще камедных и сандаловых деревьев.

        ѓ‹Ђ‚Ђ ‚Ћ‘њЊЂџ
     ‚ойдЯ в ђезиденцию, ЏЯтница тотчас заметил, что клепсидра остановилась.
‚ бутыли еще виднелась вода, но отверстие было закупорено деревЯнной пробкой
и  уровень показывал  три часа ночи.  ЏЯтницу ничуть не удивило исчезновение
ђобинзона. ‚ его сознании остановка клепсидры вполне естественно свЯзывалась
с  отсутствием ѓубернатора. Џривыкнув воспринимать  действительность  такой,
какаЯ она есть, он  не  задал себе  вопроса,  куда подевалсЯ ђобинзон, когда
вернетсЯ да и жив ли вообще. …му и в голову не пришло  отправитьсЯ на поиски
господина.  Ћн  был  полностью занЯт созерцанием окружающих вещей  -- хорошо
знакомых, но в отсутствие ђобинзона и при  бездействующей клепсидре все-таки
принЯвших совсем иной облик. ‘ейчас  ЏЯтница был сам себе хозЯин, а заодно и
хозЯин острова.  €, словно  желаЯ утвердить  его  в  этом новом достоинстве,
которое  он  ощутил  в  себе,  ’эн  медленно  поднЯлсЯ  на лапы,  подошел  и
вопрошающе поднЯл  к человеку преданные карие  глаза. ЃеднЯга ’эн --  он был
уже немолод, его толстое,  как  бочонок,  туловище,  кривые лапы, слезЯщиесЯ
глаза и  тусклаЯ, свалЯвшаЯсЯ шерсть Ясно свидетельствовали обо всех тЯготах
его  долгой и бурной  собачьей жизни. Ќо и  он тоже  как  будто почуЯл некую
перемену и теперь ожидал от своего друга решительных действий.
     —ем  занЯтьсЯ?  ђазумеетсЯ, и речи не могло быть о том, чтобы закончить
поливку смородины и  репы, обЯзательную в  это засушливое времЯ, или о  том,
чтобы  продолжать  сооружение  наблюдательной  вышки в  ветвЯх кедра-гиганта
возле  пещеры.  ’акие   работы   относились  к   распорЯдку,  установленному
ђобинзоном,  и,  стало быть, отменЯлись  вплоть до  его возвращениЯ.  ‚зглЯд
ЏЯтницы упал  на  сундук  под столом -- плотно закрытый, но не запертый, что
уже неоднократно давало ЏЯтнице возможность обследовать  его содержимое.  Ћн
выволок  сундук  на середину  комнаты, поставил "на попа" и, опустившись  на
колени,  взвалил себе  на  плечо. Џотом вышел из ђезиденции  в сопровождении
’эна.
     Ќа  северо-западной  оконечности  острова,   в  том  месте,   где  луга
переходили  в пески, возвещавшие близость дюн, причудливой толпой, отдаленно
напоминающей  человеческую,   теснились  кактусы  --  кактусовый   питомник,
посаженный  ђобинзоном. …му,  конечно, совестно  было тратить времЯ на столь
бесполезную культуру, но растениЯ эти  не требовали особого  ухода  -- всего
только и  понадобилось,  что пересадить на  специально  подобранный  участок
самые интересные  экземплЯры, в разное времЯ обнаруженные им то тут, то там.
Ћн сделал это в  памЯть об отце, чьей единственной страстью  -- после жены и
детей  -- была крошечнаЯ тропическаЯ оранжереЯ  в застекленной ротонде дома.
ђобинзон  выписал  на  деревЯнные  таблички,  поставленные  возле  растений,
латинские названиЯ  всех  разновидностей  своих  кактусов  --  по  какому-то
необъЯснимому капризу  памЯти  они вдруг  разом всплыли  у  него  в  голове.
ЏЯтница сбросил наземь сундук, от которого у него уже заныло плечо. ™елкнули
петли,  распахнулась  крышка, и  к  подножиЯм кактусов хлынул  ослепительный
поток роскошных тканей и драгоценностей. Ќаконец-то ЏЯтница мог на свой вкус
распорЯдитьсЯ  этими  трЯпками,  чье великолепие всегда завораживало его  до
немоты, даром что  ђобинзон превратил их в орудие пытки неудобством во времЯ
торжественных церемоний. ђазумеетсЯ, ЏЯтница думал не о себе: любаЯ, пусть и
богатаЯ одежда только стеснЯла его  движениЯ, -- нет, он заботилсЯ именно об
этих  нелепых  растениЯх,  чьЯ  зеленаЯ плоть, мЯсистаЯ,  сочнаЯ,  вызывающе
упругаЯ,  казалась куда более  подходЯщей длЯ таких  прекрасных  тканей, чем
любое человеческое тело. ‘перва ЏЯтница бережно расстелил  одежды на  песке,
дабы оценить на взглЯд их количество и великолепие. ‡атем выложил на плоские
камни драгоценности --  точно в витрине ювелира. Џотом он долго бродил между
кактусами,  сравниваЯ  их  силуэты,  пробуЯ  пальцем  на  твердость. ’о было
странное, диковинное собрание растений-манекенов в форме канделЯбров, шаров,
кругов,  кривых ног, мохнатых хвостов, курчавых голов, морских звезд, рук со
множеством  змееподобных  пальцев.  Ћдни на  ощупь  были рыхлы и  водЯнисты,
другие жестко-упруги, словно каучук, третьи выпЯчивали скользкие зеленоватые
округлости,  попахивающие тухлым  мЯсом.  Ќаконец ЏЯтница  подобрал с  земли
черный муаровый плащ и одним взмахом набросил его  на массивные плечи Cereus
pruinosus. ‡атем он украсил  кокетливыми оборками синеватые Ягодицы Crassula
falcata. ‚оздушные кружева игриво  обвили колючий фаллос Stapelia variegata,
а ажурные митенки обтЯнули волосатые пальчики Crassula  lyco-podiodes. Ћчень
кстати  подвернувшийсЯ  под  руку  бархатный  ток  увенчал  курчавую  голову
Cephalocereus  senilis,  ЏЯтница  трудилсЯ  долго  и  прилежно;  поглощенный
творческими исканиЯми, он драпировал, поправлЯл, примеривал, отступал назад,
чтобы лучше  судить  о результатах, срывал вдруг  одеЯние  с одного кактуса,
чтобы  обрЯдить  в него  другой.  € наконец, в завершение своих  стараний он
столь  же  вдумчиво  украсил  кактусы  браслетами,   ожерельЯми,   эгретами,
серьгами, перевЯзЯми, крестами и диадемами.  Ќо счел  излишним тратить времЯ
на любование фантастическим  сборищем прелатов, знатных дам и величественных
монстров,  вызванных им  к  жизни  среди  песков  острова. Ћн выполнил  свою
задачу. € удалилсЯ, а ’эн шел за ним по пЯтам.
     ЏЯтница пересек дюны, забавлЯЯсь на ходу звучными стонами, исторгнутыми
песком под его тЯжестью. Ћн даже остановилсЯ и,  сомкнув губы, изобразил эти
стенаниЯ,  но так и не смог развеселить пса, который неуклюжими прыжками еле
передвигалсЯ по  зыбучей почве, враждебно ощетиниваЯсь  всЯкий раз,  как она
подавала голос. Ќаконец оба выбрались на твердую прибрежную полосу,  дочиста
вылизанную морским  отливом.  ѓордо  выпЯтив грудь  и  донельзЯ  счастливый,
ЏЯтница  шествовал по ней, словно по широкой, безупречно  чистой арене.  …го
переполнЯла  пьЯнЯщаЯ  сила   молодости  и   безграничнаЯ  свобода   посреди
пустынного  берега,  где дозволЯлось любое  движение,  где  ничто не  мешало
взглЯду. Ћн подобрал  овальную гальку и принЯлсЯ рассматривать ее,  держа на
раскрытой ладони левой руки. Ќасколько лучше драгоценностей,  оставленных им
на  кактусах, этот вот грубый и твердый камешек  из стеклЯнистого  кварца  с
вкраплениЯми розового шпата и искорками слюды! ‚ыпуклаЯ галька лишь в  одной
точке   касалась   его  черной   ладони,  образуЯ   вместе  с  нею   простую
геометрическую  фигуру  чистых  очертаний.  ‚олна  внезапно  залила  влажный
блестЯщий  песок,  усеЯнный крошечными медузами, и омыла ЏЯтнице лодыжки. Ћн
уронил  овальную гальку  и  подобрал  другую, плоскую  и  круглую, маленький
перламутровый  диск  с  лиловыми  подтеками, и подбросил  ее на ладони.  ќх,
полететь  бы  ему, этому камешку!  ЏревратитьсЯ в мотылька  и  вспорхнуть  в
воздух! Њечта заставить летать камень прельщала поэтическую душу ЏЯтницы. Ћн
закинул гальку в море. ЉруглЯшок  семь раз коснулсЯ водного  зеркала, прежде
чем  без  брызг  кануть в глубину. Ќо ’эн,  привыкший  к  этой  игре, тут же
кинулсЯ в волны и, шлепаЯ по воде всеми четырьмЯ лапами, вытЯнув вперед шею,
доплыл до того места, где исчезла галька, нырнул, вернулсЯ к берегу вместе с
прибоем и положил камешек к ногам ЏЯтницы.
     Ћни  долго  шли к  востоку, а  потом,  обогнув дюны, повернули  на  юг.
ЏЯтница  подбирал  и  забрасывал  подальше  морские  звезды,  сухие   ветки,
раковины,  осьминожьи клювы, клубки водорослей; все этот тотчас превращалось
длЯ  ’эна  в  живую,  шевелЯщуюсЯ,  желанную  добычу,  которую   он  с  лаем
преследовал и ловил. ’ак они дошли до рисового полЯ.
     ‚одосборник  иссЯк,  и уровень воды  на  засеЯнных  делЯнках  неуклонно
снижалсЯ день  ото  днЯ.  Ћднако длЯ созреваниЯ колоскам требовалось  еще  с
месЯц  простоЯть в воде, и  ђобинзон каждый  раз  возвращалсЯ  после осмотра
рисового полЯ все более мрачный.
     ЏЯтница  еще держал в руке лиловатую  гальку.  Ћн запустил  ею  в рис и
сосчитал рикошеты на поверхности стоЯчей, с жирными разводами воды. Љаменный
диск сделал девЯть подскоков, и не успел он затонуть, как ’эн уже бросилсЯ с
плотины вниз. ‘горЯча он проплыл было метров двадцать, потом замешкалсЯ. „лЯ
плаваньЯ здесь было слишком мелко, и лапы пса увЯзли в тине. Џовернув назад,
он силилсЯ добратьсЯ до ЏЯтницы. Џервый энергичный рывок помог ему выскочить
из трЯсины,  но он тут же снова ушел  вглубь, беспомощно барахтаЯсь в густой
жиже.  …ще  минута --  и, если  псу не  помочь,  он  погибнет.  ЏЯтница чуть
поколебалсЯ, наклонившись  над грЯзной предательской топью, потом решительно
побежал к шлюзу. Џросунув  палку  в первое отверстие щитка, он  изо всех сил
налег  на этот импровизированный рычаг,  упершись длЯ  равновесиЯ в створки.
‡аскрипели  пазы, и задвижка нехотЯ  приподнЯлась.  ’отчас же мутный водЯной
покров, из  которого торчали верхушки стеблей, задрожал,  заколыхалсЯ и стал
втЯгиватьсЯ в горловину шлюза.  Ќесколько минут спустЯ ’эн  кое-как добралсЯ
до основаниЯ плотины. Ћн представлЯл собою  сплошной ком грЯзи, зато был цел
и невредим.
     ЏЯтница  оставил его  встрЯхиватьсЯ и приводить себЯ в  порЯдок, а сам,
приплЯсываЯ, направилсЯ к лесу. …му даже в голову не пришло, что урожай риса
безвозвратно погиб.
     „лЯ ЏЯтницы остановка клепсидры и отсутствие ђобинзона означали  только
одно:  отмену установленного  порЯдка.  ђобинзону  же  исчезновение ЏЯтницы,
разрЯженные  в пух  и прах  кактусы  и иссохшее  рисовое поле недвусмысленно
говорили  о неудаче,  а быть может, и полном фиаско в приручении  арауканца.
‚прочем,  когда ЏЯтница начинал действовать по  собственному усмотрению, ему
почти никогда не удавалось заслужить похвалу ђобинзона. Ћн должен был или не
делать ничего, или же скрупулезно точно следовать инструкциЯм хозЯина, чтобы
потом тот не донимал его попреками. ђобинзону поневоле приходилось сознатьсЯ
самому себе,  что под  покорной услужливостью  ЏЯтницы  скрываетсЯ личность,
котораЯ  во  всех  своих проЯвлениЯх  глубоко  шокирует  его  и представлЯет
определенную угрозу длЯ существованиЯ подвластного ему острова.
     ‘перва ђобинзон  решил не замечать исчезновениЯ своего товарища. Ћднако
по прошествии  двух дней  его  охватило  смутное неотвЯзное  беспокойство, к
которому примешивались  угрызениЯ  совести, любопытство, а  также и жалость,
вызваннаЯ  Явной печалью  ’эна. € ђобинзон  пустилсЯ  на поиски ЏЯтницы. ‚се
утро он вместе с ’эном прочесывал лес, где затерЯлсЯ след арауканца. ’о тут,
то там обнаруживались признаки  его пребываниЯ. €  вскоре ђобинзон  вынужден
был признать очевидное:  ЏЯтница  самовольно и регулЯрно наведывалсЯ  в  эту
часть острова, где вел свою жизнь, не  имеющую ничего общего с его порЯдком,
и  где он предавалсЯ  таинственным  играм, смысл  которых  пока ускользал от
ђобинзона. „еревЯнные маски, сарбакан  (‘трелометательнаЯ трубка, приводимаЯ
в действие  дыханием),  сплетенный  из лиан  гамак, где покоилсЯ  деревЯнный
идол,  уборы  из  перьев,   змеиные   выползки,   высохшие   мертвые   птицы
свидетельствовали о  второй,  тайной  жизни ЏЯтницы,  куда  ђобинзон не имел
доступа. Ќо изумление  его достигло  предела,  когда он вышел к  болотистому
рукаву реки, обсаженному деревцами, с виду похожими на плакучие ивы. „еревца
эти были вырваны  из почвы и посажены кроной вниз, так что корни их торчали,
глЯдЯ в небо. ‘амое фантастическое  в этих нелепейших посадках было то,  что
они  как  будто вполне  приспособились к  столь  варварскому  обращению.  Ќа
торчащих вверх корнЯх поЯвились зеленые ростки с листьЯми, это  наводило  на
мысль, что закопанные в землю ветки, наверное, принЯлись и пустили  корни, а
древесный сок течет теперь в обратном направлении.  ђобинзон не мог оторвать
глаз  от этого  удивительного  феномена.  ’от  факт,  что  ЏЯтница  оказалсЯ
способным  на   подобные  фантазии  и   смог  претворить  их  в  жизнь,  уже
настораживал его. Ќо  удивительно было и то, что деревца послушно принЯлись,
что  ‘перанца Явно  одобрила  эту  безумную выходку.  •отЯ  бы  на  сей  раз
причудливое  вдохновение  арауканца   завершилось   конкретным  результатом,
который, как  бы  ни был  он смехотворен,  выразилсЯ  в  созидании,  а  не в
разрушении.  ђобинзон опомнитьсЯ  не мог от  этого открытиЯ.  Ћн  уже  решил
уходить, как вдруг ’эн сделал стойку перед зарослЯми магнолий, густо обвитых
плющом,  потом  медленно двинулсЯ  вперед,  осторожно ступаЯ  и вытЯнув шею.
Ќаконец он ткнулсЯ носом в один из стволов и  замер.  ‘твол зашевелилсЯ... и
засмеЯлсЯ  голосом  ЏЯтницы.   ѓолова  арауканца  полностью  скрывалась  под
цветочным  шлемом. Ћбнаженное  тело  было  разрисовано, с помощью  орехового
сока, листьЯми плюща: его ветви поднимались по ногам к животу и обвивали все
туловище. ’акой  вот человек-растение, трЯсЯсь  от  сумасшедшего  хохота,  и
исполнил  вокруг  ђобинзона свой  дикарский  танец.  Џотом ЏЯтница побежал к
реке,  чтобы смыть с себЯ краску,  а ђобинзон  в задумчивом молчании глЯдел,
как он, все еще приплЯсываЯ, удалЯетсЯ под зеленую сень мангровых деревьев.
     Ќынче ночью чистое небо опЯть украсилось полной луной, озарившей  своим
сиЯнием весь  лес. ђобинзон замкнул двери ђезиденции, предоставив  ЏЯтницу и
’эна их взаимной охране, и  углубилсЯ в лесные чертоги,  куда сквозь  густые
кроны едва проникали серебрЯные лучи.  ‡ачарованные бледным ночным  светилом
мелкие зверюшки и насекомые,  обыкновенно устраивающие в  зарослЯх негромкий
свой  концерт, нынче хранили  торжественное  молчание.  Џо  мере  того,  как
ђобинзон приближалсЯ  к  розовой  ложбине, все надоевшие повседневные заботы
отступали, таЯли; его заполнЯла сладость брачной ночи.
     ЏЯтница  внушал  ђобинзону все  более серьезные  опасениЯ. Ђрауканец не
только не  вписывалсЯ в гармоническую систему бытиЯ на  острове, но был Явно
инородным телом,  грозившим  разрушить ее.  Њожно  было простить ему  многие
тЯжкие,   непоправимые  прегрешениЯ,  например  загубленное   рисовое  поле,
приписав  это молодости и неопытности. Ќо  под  внешней  покорностью ЏЯтницы
скрывалось полное  неприЯтие таких категорий, как экономиЯ, порЯдок, расчет,
организациЯ. "Ћн задает мне больше работы, чем делает сам", -- грустно думал
ђобинзон,  признаваЯсь себе в то же времЯ, что чуточку преувеличивает. Љроме
того, необъЯснимый  инстинкт, благодарЯ  которому ЏЯтница завоевывал доверие
и, если так можно выразитьсЯ, сообщничество животных (например, раздражающую
ђобинзона дружбу с ’эном), становилсЯ поистине катастрофическим,  когда дело
касалось домашних  коз,  кроликов,  даже  рыб. Ќевозможно было вбить  в  эту
черную башку, что  все прирученные существа содержались  в загонах, получали
корм  и  подвергались селекции лишь  длЯ того, чтобы давать пищу людЯм, а не
длЯ дрессировки, забавы  или  имитации охоты и рыбной ловли.  ЏЯтница твердо
стоЯл на своем: животное можно убить не иначе как в результате преследованиЯ
или  борьбы,  дающих   зверю  шанс   на   выживание,  --  воистину   опасные
романтические бредни! Ћн  не  понимал также, зачем нужно истреблЯть  вредных
животных, --  например,  пыталсЯ спасти  крысиную пару,  утверждаЯ,  что  ей
положено плодитьсЯ и размножатьсЯ. ЏорЯдок был тем хрупким триумфом, который
ђобинзон с  нечеловеческим  трудом  одержал над природной  дикостью острова,
арауканец же наносил этому порЯдку удар за ударом. ђобинзон не мог позволить
себе  роскошь терпеть на  своем острове разрушительный  элемент,  угрожающий
загубить все, что он создал здесь за долгие годы. Ќо что же, что ему делать?
     ‚ыйдЯ на  опушку леса, он замер, потрЯсенный величавым покоем  пейзажа.
Џеред ним  до  самого горизонта  простиралась равнина с шелковистой  травой,
мЯгко волновавшейсЯ  под  нежным дуновением бриза.  Ќа  западе  стоЯ дремали
тростники,   ощетинившиесЯ,   словно  копьЯ   пехотинцев;   в  их   зарослЯх
пронзительно  и размеренно  квакали  лЯгушки-древесницы. ЃелаЯ сова на  лету
задела  ђобинзона крылом и села  на  ближайший кипарис,  обратив  к человеку
слепой лик сомнамбулы. „ушистый аромат возвестил о близости розовой ложбины;
на  ее  пригорках поблескивали пЯтнышки лунного света. Њандрагоры разрослись
так пышно, что местность стала неузнаваемой. ђобинзон сел, прислонЯсь спиной
к  песчаному  пригорку,  и  не  глЯдЯ  провел  рукой  по  широким  лиловатым
фестончатым листьЯм, виновником  поЯвлениЯ  которых был он сам.  …го  пальцы
нащупали  округлую  коричневую  Ягоду,  источающую  терпкий, горьковатый, не
скоро забывающийсЯ  запах.  „очери его  -- плоды  благословенного  союза  со
‘перанцей -- были здесь, подле; их кружевные юбочки утопали в темной  траве,
а под ними -- он знал  -- прЯтались,  скрытые землею,  округлые белые  ножки
крошечных растительных существ. ђобинзон  лег ничком в удобную,  хотЯ и чуть
жестковатую  ложбинку и  погрузилсЯ в сладострастную истому, котораЯ, исходЯ
из  почвы,  пронизывала наслаждением  его  чресла.  ѓубами он  прижималсЯ  к
теплым,  отдающим мускусом цветкам мандрагоры. ќти цветы...  ему ли не знать
их голубые, лиловые,  белые или пурпурные  чашечки!  Ќо  что это? –веток, на
который упал  его взглЯд, был полосатым.  „а-да, белый венчик с  коричневыми
разводами. ђобинзон  стрЯхнул  с  себЯ  приЯтное  оцепенение.  Ћн ничего  не
понимал. ‚едь этого цветка  еще  не  было два днЯ  назад. €наче он навернЯка
заметил бы его при Ярком солнечном свете. € потом, он ведь тщательно заносит
в кадастр те места, куда изливает семЯ. ЏридетсЯ, конечно, все  проверить по
книге в мэрии, но он и без того наперед убежден, что ни разу  до сей поры не
лежал там,  где  расцвела  полосатаЯ мандрагора-ђобинзон поднЯлсЯ  на  ноги.
Ћчарование умерло,  всЯ  благость  этой  сиЯющей  ночи развеЯлась  как  дым.
ЌеЯсное  подозрение зародилось  в  нем  --  зародилось  и  тотчас обернулось
неприЯзнью  к  ЏЯтнице.  „войнаЯ жизнь арауканца,  плакучие ивы,  посаженные
кронами вниз, человек-растение, а до этого  разрЯженные кактусы и танец ’эна
на развороченной почве ‘перанцы -- не  эти ли  признаки помогут ему  пролить
свет на тайну поЯвлениЯ новых мандрагор?
     „невник.   џ  вернулсЯ  домой  в   крайнем  раздражении.  Џервым   моим
побуждением  было,  естествен   но,  растолкать  этого  спЯщего  мерзавца  и
лупцевать до тех  пор, пока он не  выдаст  все  свои тайны, а потом колотить
дальше,  чтобы наказать за разоблаченные преступлениЯ. Ќо Я уже научилсЯ  не
уступать  первому порыву гнева. €бо гнев  толкает на поступки --  и поступки
дурные. €так, вернувшись в  ђезиденцию, Я заставил себЯ  подойти к пюпитру и
прочесть несколько открытых наугад страниц из Ѓиблии.  Ѓоже, какаЯ сила воли
потребовалась  мне,  чтобы  овладеть  собою  и  сосредоточитьсЯ!  Њысли  мои
вертелись вокруг одного лишь предмета, словно  коза, привЯзаннаЯ  к  колышку
слишком короткой  веревкой.  Ќо наконец  умиротворение  снизошло  на менЯ, Я
успокаивалсЯ  по мере того, как  величественные и горькие слова  …кклесиаста
слетали  с  моих  губ.  Ћ  Љнига  книг, сколькими часами душевного прозрениЯ
обЯзан Я тебе! —итать Ѓиблию -- это то же самое, что взойти на вершину горы,
откуда можно объЯть  взглЯдом весь  остров  и бескрайний простор окружающего
океана. ‚се  низменные  стороны жизни  разом  забываютсЯ,  душа  расправлЯет
широкие  свои крыла  и парит, памЯтуЯ лишь  о  вещах  возвышенных  и вечных.
“тонченный пессимизм царЯ ‘оломона пришелсЯ в самый раз, он утишил мою душу,
переполненную  ненавистью.  Њне сладко  было читать о  том, что  нет  ничего
нового под  солнцем, что "праведников постигает то, чего заслуживали бы дела
нечестивых" и что не будет пользы человеку от всех трудов его, от построек и
посевов,  от  водоемов и стад,  ибо все  это суета  сует  и  томление  духа.
Љазалось, будто Њудрец из мудрецов нарочно льстит желчному моему настроению,
дабы затем  легче  приобщить к  истине, единственно важной в моем случае, --
той  самой истине, котораЯ века  назад  была  начертана именно в предвидении
настоЯщего момента.  Љак  бы  то ни было,  но внезапно стихи главы 4-й ожгли
менЯ, словно спасительнаЯ пощечина:
     "„воим   лучше,   нежели  одному;  потому   что   у  них   есть  доброе
вознаграждение в труде их.
     €бо, если упадет один,  то  другой поднимет  товарища  своего. Ќо  горе
одному, когда упадет, а другого нет, который поднЯл бы его.
     ’акже, если лежат двое, то тепло им; а одному как согретьсЯ?
     € если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоЯт против него.
€ нитка, втрое скрученнаЯ, не скоро порветсЯ".
     џ читал и перечитывал эти  строки и, ложась  в постель, все еще твердил
их вслух. ‚первые Я спросил себЯ, не погрешил ли  Я тЯжко против милосердиЯ,
пытаЯсь всеми средствами подчинить ЏЯтницу закону управлЯемого острова и тем
самым обнаруживаЯ, что  предпочитаю меньшому цветному брату  благоустроенную
руками моими землю.  €  вправду:  не эта ли альтернатива Явилась  источником
многих раздоров и бесчисленных преступлений?
     ’ак  ђобинзон  старалсЯ  отвлечьсЯ  мыслЯми  от   полосатых  мандрагор.
‚добавок   после  сезона  проливных  дождей  назрела  срочнаЯ  необходимость
землЯных и ремонтных работ, которые  поневоле опЯть сблизили его с ЏЯтницей.
€ месЯц  за  месЯцем  шли  в  чередовании  бурных  разногласий  и молчаливых
примирений.  ‘лучалось также, что  ђобинзон,  глубоко  возмущенный очередным
поступком  своего компаньона, притворЯлсЯ  тем  не менее,  будто  ничего  не
заметил,  и,   оставаЯсь  наедине  с  дневником,   даже  пыталсЯ  найти  ему
оправдание. Џример тому -- случай с черепаховым щитом.
     ‚ то утро  ЏЯтница  куда-то запропал; вдруг ђобинзон  насторожилсЯ  при
виде столба дыма, поднимавшегосЯ из-за  деревьев со стороны плЯжа. ђазжигать
костер  на  острове отнюдь  не возбранЯлось,  но  закон повелевал  при  этом
ставить в  известность власти, с указанием  места и времени, дабы ѓубернатор
не  принЯл этот огонь за ритуальный костер индейцев. € тот факт, что ЏЯтница
пренебрег данным предписанием, говорил о его намерении скрыть какую-то новую
каверзу, котораЯ Явно не могла быть одобрена господином.
     ђобинзон со вздохом  закрыл  Ѓиблию, встал  и, подозвав  свистом  ’эна,
направилсЯ к берегу.
     Ќе  сразу понЯл  он смысл  странных  действий ЏЯтницы. ’от  положил  на
тлеющие угли  огромную черепаху, опрокинув  ее  на  спину. —ерепаха была еще
жива,  более  того  --  Яростно  дрыгала  в  воздухе всеми  четырьмЯ лапами.
ђобинзону  даже  послышалось нечто  вроде  хриплого кашлЯ:  вероЯтно,  этими
звуками  она  выражала свои  муки.  ‡аставить кричать от боли черепаху!  ’ак
значит, у этого дикарЯ душа злого демона!  —то  же до  цели  его варварского
занЯтиЯ, ђобинзон тотчас постиг ее, увидев, как панцирь черепахи терЯет свою
округлость  и  медленно  распрЯмлЯетсЯ под воздействием  жары; тем  временем
ЏЯтница торопливо  отсекал ножом сухожилиЯ, еще свЯзывающие панцирь с  телом
животного. Џанцирь был пока еще не  совсем плоским, сейчас он напоминал чуть
вогнутое блюдо, но тут черепаха ухитрилась перевернутьсЯ  на бок и встать на
лапы.  Ћгромный багрово-зелено-лиловый волдырь из крови и желчи колебалсЯ  у
нее на спине,  точно  желе. ‘ быстротой  призрака, опередив  ’эна, который с
лаем помчалсЯ следом, черепаха кинулась  к морю и  скрылась  в пене  прибоЯ.
"Ќапрасно  она  удрала,  -- философски  подумал ЏЯтница, --  завтра же крабы
сожрут ее". Ћн принЯлсЯ тереть песком внутреннюю поверхность распрЯмившегосЯ
панцирЯ. "Ќи  одна стрела не пробить такой щит, -- объЯснил он ђобинзону, --
даже самый большой болас отскакивать от такой щит и никогда не расколоть!"
     „невник.  ‚от врожденное  свойство  английской  души:  жалеть  животных
больше, чем людей. Њожно, конечно, оспаривать подобный образ  мыслей, однако
несомненно одно: ничто до  такой степени не отвратило  менЯ  от ЏЯтницы, как
ужасные мучениЯ, которым он подверг черепаху  (кстати, обратите  внимание: и
там, и  тут "че".  Ќе значит ли это, что несчастные твари  по  самой природе
своей обречены  быть  мученицами?). ‘лучай  сей, однако,  далеко  не прост и
возбуждает множество вопросов.
     Џоначалу  Я  считал, что  он  любит  моих  животных.  Ќо то  мгновенное
инстинктивное согласие,  которое  устанавливаетсЯ  между ними и  ЏЯтницей --
идет ли речь о ’эне, козах, даже крысах и  стервЯтниках, -- не имеет  ничего
общего с дружелюбием, питаемым мною к меньшим нашим братьЯм. …сли вдуматьсЯ,
его отношениЯ с ними носЯт характер скорее животный, нежели человеческий. Ћн
находитсЯ  на  одной стадии  развитиЯ со зверЯми.  Ћн  никогда  не стремитсЯ
сделать  им добро  и  еще  менее того  заслужить их  любовь.  …го  небрежнаЯ
простота,  безразличие и  жестокость  в обращении с  ними  возмущают менЯ до
глубины  души,  но  никоим  образом  не способны  отвратить  от  него  самих
животных.  Џохоже,  что  род  сообщничества,  их  сближающего,  куда  глубже
живодерского отношениЯ к ним ЏЯтницы. Љогда до менЯ дошло, что он, в  случае
надобности, может, не задумавшись,  придушить  и съесть ’эна, и  что сам ’эн
это смутно  чует, и что данный факт никак не влиЯет на его  привЯзанность  к
своему  цветному хозЯину, Я испытал  раздражение,  смешанное с  ревностью  к
глупому  ограниченному   псу  с  его   упорным  безразличием  к  собственной
безопасности. Ђ потом Я понЯл, что нужно сравнивать только сравнимое  и  что
родство  ЏЯтницы  с животными  в  корне  отличаетсЯ  от  установленных  мною
отношений с ними. ‡вери  принимают  и понимают его  как одного  из своих. Ћн
ничем  не обЯзан им и может бездумно пользоватьсЯ всеми правами на животных,
которые дает ему превосходство в силе и сметливости. џ пытаюсь убедить себЯ,
что таким образом он демонстрирует звериную сторону своей натуры.
     ‚ последующие дни ЏЯтница заботливо  выхаживал  маленького стервЯтника,
которого подобрал после того, как мать по непонЯтным причинам выбросила того
из гнезда. Џтенец отличалсЯ таким уродством, что одно это могло бы оправдать
материнское  отвращение,  не  будь  безобразие  свойственно всему  семейству
грифов.  ‹ысое,  кургузое, хромое маленькое  страшилище тЯнуло ко всем жадно
разинутый  клюв,  над  которым  сидела  пара огромных  глаз с  полузакрытыми
фиолетовыми веками, похожими на два вздувшихсЯ гнойных волдырЯ.
     ‘перва  ЏЯтница кидал в  этот алчный  клюв ошметки свежего мЯса; птенец
заглатывал их с судорожным всхлипом  --  казалось, он готов так же ненасытно
глотать все, что  угодно, даже булыжники. Ћднако на следующий день маленький
хищник выказал все признаки хвори. Ћн потерЯл бодрость, целыми днЯми дремал,
и ЏЯтница, пощупав ему зоб, нашел его  слишком  твердым и туго набитым, хотЯ
последний раз  птенец  ел  несколько  часов  назад;  словом,  он Явно маЯлсЯ
несварением желудка.
     “становив это, арауканец оставил тухнуть на  солнце кишки козленка; они
долго  лежали там,  густо  облепленные  навозными мухами,  и удушливаЯ  вонь
невыносимо  раздражала   ђобинзона.   Ќаконец   в   полуразложившемсЯ   мЯсе
закопошились  мириады белых личинок, и  ЏЯтница  смог приступить к операции,
оставившей неизгладимое впечатление у его господина.
     Ћн  соскреб раковиной  личинки с  тухлого  мЯса  и,  поднесЯ ее ко рту,
принЯлсЯ  с  отсутствующим видом  тщательно  пережевывать  это омерзительное
месиво.  Џотом, склонившись  над  своим подопечным, выпустил в его разинутый
клюв, точно слепому  из поильника, что-то  вроде густого  и теплого  молока,
которое стервЯтник глотал, вздрагиваЯ всем телом.
     ‡акладываЯ себе в рот следующую порцию личинок, ЏЯтница объЯснил:
     -- †ивой  червЯки  слишком свежаЯ.  Џтица больной. Ќадо жевать, жевать.
‚сегда жевать длЯ маленький птица.
     ђобинзон поспешно ушел, борЯсь с тошнотой. Ќо невозмутимаЯ заботливость
и логика  дикарЯ глубоко поразили его. ‚первые  он спросил себЯ, не ЯвлЯютсЯ
ли его  стремление к душевной тонкости, отвращение  и  гадливость,  всЯ  эта
сложнаЯ нервнаЯ  организациЯ  белого  человека, которую он считал  последним
драгоценным  залогом  цивилизованности,  мертвым,  ненужным  балластом и  не
следует  ли   ему   решительно  выбросить  этот   балласт   за  борт  своего
существованиЯ, чтобы начать новую жизнь.
     Ќо иногда  случалось, что ѓубернатор,  генерал, епископ брали верх  над
ђобинзоном-человеком. €  тогда  перед ним  вставала  картина  опустошений  и
ущерба,  нанесенного ЏЯтницей  созданному благоденствию острова: загубленные
урожаи, разбазаренные  продукты, заблудившиесЯ  стада, сытые, расплодившиесЯ
вонючки и  стервЯтники, сломанные  или потерЯнные  инструменты. € это бы еще
куда  ни  шло,  но  в действиЯх  арауканца  проглЯдывал  определенный смысл,
чреватый  дьЯвольскими   бесшабашными   проделками,  непредсказуемыми  злыми
затеЯми, которые он в изобилии осуществлЯл,  разорЯЯ все вокруг и вредЯ даже
самому  ђобинзону. € тогда  ђобинзон  в бешенстве добавлЯл к длинному списку
преступлений ЏЯтницы полосатую мандрагору, воспоминание о  которой постоЯнно
мучило его, лишаЯ сна.
     €менно в этом состоЯнии бешенства он и сделал себе плетку из сыромЯтной
кожи.  Љонечно,   втайне   ему  было  стыдно  за  ненависть,  столь  глубоко
укоренившуюсЯ в его сердце. —то же, значит, мало было арауканцу разорить его
остров,  он  еще  и  отравил  злобой  душу своего  хозЯина!  €бо ђобинзона в
последнее времЯ  посещали мысли,  которые  он даже  не осмеливалсЯ  выразить
словами; они вертелись вокруг одной и той же темы -- естественной, случайной
(или не случайной) смерти ЏЯтницы.
     ‚от  в  таком-то настроении  ђобинзон и пребывал  однажды  утром, когда
мрачное предчувствие толкнуло его к роще камедных и  сандаловых деревьев. €з
темных зарослей туи выпорхнул цветок  и, вальсируЯ, взлетел вверх, озаренный
лучами солнца. ’о  была  огромнаЯ  роскошнаЯ бабочка  с  черными  бархатными
крыльЯми,  окаймленными  золотом. †ивой  цветок распалсЯ  на  части,  черные
лоскутки осыпались наземь  вокруг ђобинзона. …ще несколько месЯцев назад ему
и в голову не пришло бы поступить так... Џравда, следует оговоритьсЯ: огонь,
разгоравшийсЯ  в его душе, питалсЯ чем-то более чистым и возвышенным, нежели
вульгарные  человеческие страсти. џрость,  обуревавшаЯ ђобинзона, как и все,
что  имело касательство к его отношениЯм со ‘перанцей, отличалась характером
почти  космическим.  Ћн  выглЯдел  в   собственных  глазах  не  обыкновенным
раздраженным человеком, но первозданной силой, зародившейсЯ в недрах острова
и все очищающей жгучим своим дыханием.  ‚улкан! „а,  ђобинзон был  вулканом,
чей   дымЯщийсЯ  кратер  разверзсЯ   на  ‘перанце,  как  праведный  гнев  ее
базальтовых утесов.  ‚прочем,  с  некоторых  пор он  слышал  отголоски этого
гнева, открываЯ Ѓиблию и читаЯ о џхве:
     "...горит гнев …го, и пламЯ …го сильно, уста …го исполнены негодованиЯ,
и Язык …го, как огонь поедающий,
     € дыхание …го, как разлившийсЯ поток,  который поднимаетсЯ даже до шеи,
чтобы  развеЯть  народы  до истощаниЯ;  и  будет  в челюстЯх  народов  узда,
направлЯющаЯ к заблуждению".
     —итаЯ эти  стихи,  ђобинзон  не мог удержать  стонов,  которые разом  и
облегчали и воспламенЯли его. € он воображал самого себЯ -- величественного,
грозного -- стоЯщим на вершине острова:
     "€  возгремит ѓосподь  величественным  гласом ‘воим,  и Явит тЯготеющую
мышцу ‘вою  в  сильном  гневе  и  в пламени  поедающего  огнЯ,  в  буре  и в
наводнении и в каменном граде ".
     Џлетка  вновь  со  свистом  прорезала воздух,  словно желаЯ  сбить  еле
видного  в небе лунЯ (хищнаЯ птица). Љонечно, хищник  парил  на недосЯгаемой
длЯ человека высоте,  но ђобинзон,  в тумане галлюцинации, Явственно увидел,
как  тот, расчлененный  на куски, кувыркаЯсь, падает к его ногам,  и свирепо
расхохоталсЯ.
     Ђ тем временем посреди  этой  иссушенной пустыни ненависти  мирно текла
сладкаЯ   река   любви.   ђозоваЯ   ложбинка  с  ее  уютными   впадинами   и
сладострастными  изгибами  по-прежнему   ждала  его   --  свежаЯ,  отраднаЯ,
благоухающаЯ  нежными  ароматами.  ђобинзон   ускорил   шаг.  …ще  несколько
мгновений, и  он прижметсЯ к  этой женственной земле, лежа  на спине, широко
раскинув руки,  и  ему почудитсЯ, будто он падает в лазурную бездну, несЯ на
своих плечах  всю ‘перанцу, подобно Ђтласу,  державшему земной шар.  € тогда
первозданный  этот источник разбудит в нем  новую силу, и  он, повернувшись,
прильнет  животом  к  гигантскому жаркому телу каменной  самки  и пронзит, и
взрыхлит ее плоть живым плугом своей плоти.
     ђобинзон  приостановилсЯ на опушке леса.  ‹ожбина  уже  казала ему свои
округлости и впадины. „очери его,  мандрагоры,  приветливо махали  навстречу
широкими, как ладони, листьЯми.  ‹асковаЯ истома пронизывала чресла, сладкаЯ
слюна заполнЯла рот.  ‡наком приказав ’эну остатьсЯ на  месте, он  словно на
крыльЯх   устремилсЯ  к  своему  брачному   ложу.  ‘онно  застывшее  болотце
переходило в мелкий овражек со светлым  песком, поросшим бархатными травами.
€менно  тут  хотелось  нынче  возлечь ђобинзону.  Ћн  уже наведывалсЯ  в это
зеленое гнездышко,  и  теперь здесь  тускло светились лиловым  золотом цветы
мандрагор.
     €  в этот миг он заметил под листьЯми две маленькие черные Ягодицы. Ћни
энергично  двигались  взад-вперед,  то вздымаЯсь, то  вновь с  конвульсивной
дрожью приникаЯ к земле. ђобинзон стоЯл потрЯсенный, как сомнамбула, которую
внезапно  и  грубо вырвали из любовного  сновидениЯ.  ‚  ужасе  созерцал  он
пакостное  действо,  вершившеесЯ  перед его  взором.  ‘перанца,  поруганнаЯ,
загаженнаЯ, изнасилованнаЯ  негром! —ерез  несколько  недель  на этом  месте
расцветут полосатые мандрагоры! Ђ он-то оставил свою плетку на опушке, рЯдом
с ’эном! Ѓезжалостным пинком он поднЯл ЏЯтницу с земли и ударом кулака вновь
свалил  его в траву.  ‡атем обрушилсЯ на него сверху всей тЯжестью взрослого
белого человека. Ђх, если бы он мог лечь здесь, среди цветов, ради любовного
акта!  €  он бил голыми руками, бил, ничего  не  слыша вокруг, не слыша даже
стонов, вылетавших  из окровавленного  рта  ЏЯтницы.  …го  обуЯла  свЯщеннаЯ
Ярость. ’о был потоп, истребивший  на всей земле людские  беззакониЯ, то был
огонь, ниспосланный с  небес,  испепеливший  ‘одом и ѓоморру,  то были  ‘емь
Љазней …гипетских,  покаравших жестокого  ”араона2.  €  вдруг  четыре слова,
которые из последних  сил прохрипел метис, дошли до него сквозь божественную
глухоту. Ћбодранный кулак ђобинзона еще раз опустилсЯ  на жертву, но уже без
прежнего  ожесточениЯ:  проснувшийсЯ  разум  погасил  его  безумный   порыв.
"•озЯин,  не убивай менЯ!" -- простонал ЏЯтница, ослепленный  залившей  лицо
кровью. € ђобинзону почудилось, будто он разыгрывает сцену, уже знакомую  по
какой-то книге  или картине: брат, избивающий до смерти брата. Ђвель и Љаин,
первое убийство в человеческой истории, первое  злодейское убийство! ’ак кто
же он? ЉарающаЯ  рука џхве или проклЯтый брат? ђобинзон встал и удалилсЯ; он
бежал, он спешил омыть свой помраченный разум в источнике вечной мудрости.
     € вот он вновь стоит перед пюпитром, выпрЯмившись,  набожно сложив руки
и ожидаЯ, когда ‘вЯтой „ух снизойдет на него. …му нужно возвысить свой гнев,
исполнить его  божественной чистоты. Ћн наугад открывает Ѓиблию. €  попадает
на книгу  Ћсии.  ‘лова  Џророка, черной  вЯзью  испещрЯющие белую  страницу,
сходЯт  с  уст  ђобинзона звучными  стихами. ’ак  молниЯ  сверкает,  на  миг
опережаЯ гром. ђобинзон говорит. Ћн обращаетсЯ к дочерЯм своим, мандрагорам,
он остерегает их против матери -- блудницы ‡емли:
     "‘удитесь  с  вашею матерью, судитесь;  ибо она не жена ЊоЯ, и џ не муж
ее; пусть она удалит блуд от лица своего и прелюбодеЯ