 негодовать на нее мы не
в состоЯнии: как она могла любить, если у нее не  было  сердца?  „а,  весьма
возмутительно, что она устраивала  всЯкие  грЯзные  делишки,  манипулировала
своими ближними длЯ своей выгоды и, не задумываЯсь, готова  была  растоптать
всех, кто оказывалсЯ у нее на дороге. Ќо чего можно от нее  требовать,  если
она была лишена совести? ЃеднаЯ маленькаЯ женщина оказалась в крайне тЯжелом
положении - она  вступила  в  жизнь  без  обычных  кредитных  писем  к  двум
величайшим банкирам человечности - ‘ердцу и ‘овести, и не ее вина, если  они
не признавали ее чеков. …й оставалось только  вступить  в  деловую  свЯзь  с
менее солидными ответвлениЯми банка "‡дравый смысл и ’акт",  которые  втайне
ведут много операций от имени главной  конторы  -  у  них  она  пользовалась
неограниченным кредитом благодарЯ своей  "отличной  лобной  структуре".  Ћна
видела, что эгоизм - это металл, узаконенный чеканом сердца, что лицемерие -
это дань, которую порок приносит добродетели, а  честность  в  любом  случае
опираетсЯ на то, что слывет "лучшей политикой". € она прибегала к  искусству
эгоизма и лицемериЯ, подобно всем остальным участникам џрмарки ’щеславиЯ,  с
той лишь разницей, что сумела довести их до высшей степени совершенства. €бо
почему, оглЯдываЯсь вокруг, мы обнаруживаем обилие натур, сравнимых с ней до
определенной степени, но ни одной достигшей ее высот? Џочему, говорЯ  о  той
или иной знакомой, мы по доброте сердечной спешим заметить:  "Ќет,  все-таки
она не столь дурна, как Ѓекки!"? Џричина, боимсЯ, заключаетсЯ  не  только  в
том, что у нее в отличие от Ѓекки все-таки есть немножко сердца  и  совести,
но еще и в том, что она не так умна.
     Ќет, отдадим Ѓекки должное. Љак нам всем известно, в  этом  нашем  мире
есть достаточно соблазнов, чтобы прельстить свЯтого, а уж тем  более  бедную
маленькую дьЯволицу, вроде нее. Ћна была лишена тех добрых  чувств,  которые
делают  нас  столь  снисходительными.  Ћна  видела  вокруг  себЯ   трусливых
поклонников порока и добродетельных простаков, и они вызывали у  нее  равное
раздражение, потому что трусость и простоватость ей  были  одинаково  чужды.
Ћна видела женщин, которые любили своих  мужей  и  все  же  ели  их  поедом,
обожали своих детей и тем самым губили их, -  и  презирала  этих  женщин  за
столь вопиющую непоследовательность. Џорок и добродетель, если только их  не
подкреплЯла  сила,  в  ее  глазах  не  стоили  ничего.  ‘лабость  характера,
благословенный залог  нашей  человечности,  она  считала  презренным  знаком
нашего несовершенства. Љак знать, не повторЯла ли она мысленно слова  своего
господина: "Џадший •ерувим!  Ѓыть  слабым  -  значит  быть  презренным!",  и
недоумевала, отчего мы такие глупцы - сначала грешим, а  потом  сожалеем  об
этом. Џусть Ѓекки видела все в неверном свете, но  она  поступала  в  полном
соответствии с тем, что видела. …е доброта исчерпываетсЯ легким  характером,
а ее принципы - практичнейшим здравым смыслом, и мы должны  быть  благодарны
последовательности, с какой она показывает нам, чего они стоЯт.
     „ругое дело - притворЯтьсЯ, будто подобные  натуры  в  действительности
существовать не могут, пусть лоЯльность по отношению к  прекрасному  полу  и
требует такого утверждениЯ. €сториЯ  и  не  занесенные  ни  в  какие  анналы
страданиЯ обыкновенных людей показывают нам, что под будничной  личиной  как
мужчины, так и женщины, могут таитьсЯ чернейшие бездны порока, наводЯщие  на
мысль, уж не служит ли наша землЯ сиротским  приютом  длЯ  ‘ил  ’ьмы,  и  не
посылают ли они к нам своих отродий, заранее снабдив их обратными  билетами?
Њы не станем взвешивать, насколько законны попытки рисовать в романах  таких
посланцев,  а  с  полным  удовлетворением  скажем  только,   что   авторские
предпосылки, если их принЯть, воплощены в образе героини "џрмарки тщеславиЯ"
с неподражаемым искусством и восхитительной последовательностью. Љак  бы  то
ни было, а стыдитьсЯ малютки Ѓекки не должны ни адские пределы, ни  любезные
читательницы - ее практический женский ум во всЯком случае бесподобен.
     Ћгромное обаЯние и утешительность Ѓекки заключаетсЯ в том, что мы можем
изучать ее без малейших  угрызений.  ‘корбной  нашу  юдоль  делает  не  зло,
которое мы наблюдаем, но  нераздельное  сплетение  добра  и  зла.  ’ех,  кто
наделен  не  только  глазами,  но  и  сердцем,  особенно   удручают   вечные
напоминаниЯ о том, что

                   "‚ подлунном гнусном мире этом
                   € благородство служит гнусным целЯм".

     Ќо Ѓекки избавлЯет их от подобных страданий - во всЯком случае в  свЯзи
с собственной ее персоной. Љакой смысл расточать жалость на ту,  у  кого  не
хватает сердца на сочувствие даже самой себе? Ѓекки безмЯтежно  счастлива  -
как все те, кто преуспевает на  избранном  поприще.  ‚сЯ  ее  жизнь  -  одно
применение победоносной силы. ‘тыд никогда ее не  мучает,  ибо  "то  совесть
всех нас превращает в трусов" - а совести у нее нет вовсе. Ћна воплощает тот
идеал   земного   благополучиЯ,   определить   который   выпало    французу:
благословенное сочетание le bon estomac et le mauvais coeur {•ороший желудок
и дурное сердце (фр.).}. ‚едь ко всем  своим  превосходным  качествам  Ѓекки
добавлЯет еще и отличное пищеварение.
     ‚ целом, мы не без страха сознаемсЯ, что получаем немалое удовольствие,
наблюдаЯ путь этого  блуждающего  огонька,  который  увлекает  за  собой  по
смрадной грЯзи безвольные, тщеславные, эгоистичные  натуры  и  умеет  играть
любую роль от скромной лучинки до ослепительной  звезды,  как  того  требуют
обстоЯтельства. ЉакаЯ дьЯвольскаЯ умница! Љакой восхитительный  такт!  Љакое
неизменно  веселое  добродушие!  Љакое  великолепное  самообладание!   Ѓекки
никогда не обманывает наших ожиданий, никогда не заставлЯет  нас  трепетать.
Њы знаем, что она всегда найдет выход, наилучшим образом отвечающий ее цели,
а нередко и двум-трем с оглЯдкой на будущее. € с каким  уважением  относитсЯ
она к тем правилам порЯдочности, которыми более добродетельные,  но  и  куда
более глупые представители рода человеческого столь часто пренебрегают!  Љак
тонко она подмечает всЯкую фальшь и  подлость!  Љак  безошибочно  определЯет
истинное и благородное! ‚ этом она достойнаЯ ученица своего учителЯ, ибо  не
хуже него знает, в чем  воплощена  подлиннаЯ  божественность,  и  склонЯетсЯ
перед ней. Ћна почитает „оббина, несмотрЯ на его большие  неловкие  ноги,  и
испытывает к своему мужу куда больше уважениЯ, чем прежде (если вообще не  в
первый раз!), когда он отнимает у нее не только драгоценности, но  и  доброе
имЯ, честь и обеспеченность.
     € не так уж мы уверены, что имеем право называть  ее  сердце  "дурным".
Ѓекки никому не вредит  из  мстительных  чувств  и  никогда  не  творит  зла
удовольствиЯ  ради.  €сточник  этот  не  столько  Ядовит,   сколько   скуден
живительной влагой. Ћна даже способна на великодушие, когда ей это ничего не
стоит. Љак доказываетсЯ откровенной  отповедью,  которой  она  ради  „оббина
сражает дурочку ќмилию, побуждаЯ нас отпустить ей многие ее  грехи.  Џравда,
ей хотелось отделатьсЯ от ќмилии,  но  не  станем  придиратьсЯ!  Ѓекки  была
женщина бережливаЯ и предпочитала сражать одним выстрелом двух зайцев. € она
на свой лад даже честна. ђоль жены она первое  времЯ  играет  не  только  не
хуже, но много лучше большинства. Ђ вот как мать она проваливаетсЯ с  самого
начала. Ћна знала, что материнскаЯ любовь  не  по  ее  части,  что  отличнаЯ
лобнаЯ структура тут ей не в помощь, - и оказалась способной лишь  на  вЯлую
подделку, котораЯ никого обмануть не могла. Ћна чувствовала, что уж этот чек
сразу будет признан фальшивым, и совесть... мы хотели сказать, здравый смысл
помешал ей предъЯвить его к оплате.
     Љороче говорЯ, путь Ѓекки вызывает у нас боль, только пока он сплетен с
путем того, кто в отличие от нее куда более подлинное дитЯ нашей юдоли. ’ех,
кто запуталсЯ в ее сетЯх из тщеславиЯ или по низости духа жалеть  невозможно
- так им и надо! Ћднако мы не можем простить ей обладаниЯ истинной свЯтыней,
имЯ которой любовь, пусть даже это любовь ђодона Љроули - ведь он  питает  к
своему маленькому  злому  духу  такое  самоотверженное,  такое  всеочищающее
чувство, что перед ним бледнеет любовь многих и многих мужчин лучше  него  к
очень хорошим женщинам. „а, нас оскорблЯет, что  Ѓекки  принадлежит  сердце,
пусть даже человека, нечистого на руку. Ѓедный, обманутый, нечестный, падший
и такой стойкий в  своей  любви  ђодон!  ’ы  делишь  наше  сочувствие,  наши
симпатии  с  самим  „оббином!  €нстинкт  прекрасной  натуры   помог   майору
распознать,  что  Ѓекки  несет  на  себе  клеймо  Ћтца   ‡ла,   а   глупость
добросердечиЯ  помешала  полковнику  догадатьсЯ  о  нем.  Ћн  был  пьЯницей,
игроком, беспринципным негодЯем, и все же "ђодон - настоЯщий  мужчина,  прах
его  побери!"  -  как  выразилсЯ  его  брат  свЯщенник.  Њы  видим  его   на
иллюстрациЯх - а они очень часто служат восхитительным дополнением текста, -
видим его кроткие глаза, жесткие  усы  и  глуповатый  подбородок,  когда  он
подает Ѓекки чашку кофе с  немой  преданностью  или  смотрит  на  маленького
ђодона с неизъЯснимой отцовской нежностью. ‚се идолопоклонническое чадолюбие
ќмилии не трогает нас, как в "глупом ђодоне" - его способность любить.
     „оббин придает ореол благородства всем нескладно скроенным джентльменам
среди наших знакомых. Ѓольшие ноги и оттопыренные уши  с  этих  пор  кажутсЯ
несовместимыми со злом. <...> „оббин, неуклюжий, тЯжеловесный, застенчивый и
до нелепого скромный из-за сознаниЯ своей некрасивости, тем не менее во всем
верен себе. Ќа какое-то времЯ он превращаетсЯ в  униженно-робкого  обожателЯ
ќмилии, но затем рвет эти цепи, как  истинный  мужчина  -  и,  как  истинный
мужчина, снова их на себЯ налагает, хотЯ уже заметно разочаровалсЯ  в  своей
пленительной мечте.
     Ќо вернемсЯ на минуту к Ѓекки. …динственный упрек, который мы могли  бы
по ее поводу  сделать  автору,  он  почти  предотвратил,  дав  ей  в  матери
француженку.  ‚  этом  умном  маленьком  чудовище  есть  столько  дьЯвольски
французского! ’акаЯ игра природы, как женщина без сердца и совести, в Ђнглии
была бы просто тупым извергом и отравила бы половину деревни. ”ранциЯ  же  -
край подлинной ‘ирены, существа с лицом женщины и когтЯми  дракона.  €  нашу
героиню можно было бы сопричислить к тому же роду,  к  которому  принадлежит
отравительница ‹афарж, но только она во всех отношениЯх выше этой последней,
ибо длЯ полного развитиЯ своих талантов ей не было  надобности  прибегать  к
столь вульгарным средствам, как преступление. ‚ерить, будто Ѓекки при  каких
бы то ни было обстоЯтельствах могла пустить в ход столь низкий прием,  а  уж
тем более попастьсЯ, значит подвергнуть оскорбительному сомнению ее тактику.
Џоэтому нам остаетсЯ только восхищатьсЯ величайшей  сдержанностью,  с  какой
мистер ’еккерей дал понЯть, что  отходу  „жозефа  ‘едли  в  мир  иной  могли
содействовать  кое-какие  превходЯщие   обстоЯтельства.   Њенее   деликатное
обращение с этой темой испортило бы общую гармонию замысла. Ќе тонким  сетЯм
"џрмарки тщеславиЯ" было бы извлечь на берег обременительный груз,  рисуемый
нашим воображением. Ћн порвал бы их в клочьЯ. „а и нужды в этом нет никакой.
ЃеднЯжка Ѓекки настолько дурна, что удовлетворит самого  пылкого  поклонника
нравоучительных писаний. Џорочность свыше определенного  предела  ничего  не
добавлЯет к удовлетворению даже  строжайшего  из  моралистов,  и  к  большим
достоинствам мистера ’еккереЯ принадлежит, в частности,  та  умеренность,  с
какой он ее использует. Љ тому же весь смысл романа, дающего нам в руки этот
образчик,  чтобы  снисходительно  прилагать  его  друг  к  другу,  полностью
пропадает, едва вы признаете Ѓекки виновной в страшнейшем из преступлений. “
кого достанет духа сравнить свою дорогую подругу с убийцей? ’огда как сейчас
в кругу наших очаровательных знакомых даже самый малый  симптом  обаЯтельной
бесцеремонности, учтивой  неблагодарности  или  благопристойнейшего  эгоизма
можно тотчас измерить с  точностью  до  дюйма  и  надежно  подавить,  просто
приложив к ним мерку Ѓекки - причем куда  успешнее,  чем  обрушиваЯ  на  них
громы  всех  десЯти  заповедей.  ЃлагодарЯ  мистеру  ’еккерею  свет   теперь
обеспечен идеей, котораЯ, как нам  кажетсЯ,  еще  долго  будет  играть  роль
черепа на пиру в каждой бальной зале и в каждом будуаре. ’ак оставим  же  ее
нетронутой во всем своеобразии и свежести - Ѓекки, и только  Ѓекки.  Џоэтому
мы рекомендуем нашим читателЯм не обращать внимание на  иллюстрацию  второго
поЯвлениЯ нашей героини  в  виде  Љлитемнестры,  которое  отбрасывает  такую
неприЯтную тень на  заключительные  главы  романа,  и  не  замечать  никаких
намеков  и  иносказаний,  а  просто  вспомнить   о   переменах   и   опасных
случайностЯх, которым подвержено  человеческое  существование.  „жоз  долгие
годы провел в €ндии. †изнь он вел дурную, ел и пил неумеренно, а пищеварение
у него было куда более  скверным,  чем  у  Ѓекки.  Ќи  одно  респектабельное
страховое общество не стало бы страховать "‘едли ‚атерлооского".
     "џрмарка тщеславиЯ" в первую очередь -  злободневный  роман,  но  не  в
пошлом смысле слова, примеров чему предостаточно, а  как  точнаЯ  фотографиЯ
нравов и обычаев XIX века, запечатленнаЯ на  бумаге  Ярким  светом  могучего
ума,  и  кроме  того  на  редкость   художественнаЯ.   Њистер   ’еккерей   с
необыкновенным умением ведет воображение, а вернее, памЯть  своего  читателЯ
от одной комбинации обстоЯтельств к другой, через случайности  и  совпадениЯ
будничной жизни, - так художник подводит взглЯд зрителЯ к теме своей картины
с помощью искусного владениЯ колоритом. ‚от почему никакое  цитирование  его
книги не воздаст ей должного. –ветник повествованиЯ так  оплетен  и  перевит
тончайшими побегами и усиками, что невозможно отделить хотЯ бы  один  цветок
на достаточно длинном  стебле,  не  умалив  его  красоты.  Џерсонажи  романа
свЯзаны той взаимозависимостью,  без  которой  изображение  будничной  жизни
вообще невозможно: ни один из них не поставлен на особый пьедестал, ни  один
не позирует длЯ портрета.  Џожалуй,  найдетсЯ  лишь  одно  исключение  -  мы
подразумеваем старшего сэра Џитта Љроули. ‚озможно... нет, даже  несомненно,
этот баронет был  списан  с  натуры  в  гораздо  большей  мере,  чем  прочие
персонажи романа. Ћднако, даже если так, это  животное  ЯвлЯет  собой  столь
редкое исключение, что остаетсЯ только  дивитьсЯ  тому,  как  проницательный
художник умудрилсЯ  втиснуть  его  в  галерею,  переполненную  столь  хорошо
знакомыми  нам  лицами.  Ѓыть  может,  сцены  в  ѓермании  покажутсЯ  многим
читателЯм английской  книги  преувеличенно  нелепыми,  написанными  нарочито
грубо и топорно. Ћднако посвЯщенные не замедлЯт обнаружить, что они содержат
некоторые из самых Ярких мазков истины и юмора, какие только можно  найти  в
"џрмарке тщеславиЯ", и удовольствие от них нисколько не омрачаетсЯ тем,  что
автор тут словно бы мечет свои стрелы в наших соседей за границей.  €  сцены
эти совершенно необходимы длЯ  полного  пониманиЯ  героини  романа,  который
вообще может рассматриватьсЯ, как "годы странствий"  ‚ильгельма  Њейстера  в
юбке, только куда более умного. Њы видели ее во всех перипетиЯх  жизни  -  и
вознесенной и низвергнутой, среди смиренных людей и светских,  великих  мира
сего и столпов благочестиЯ, - и каждый раз она ЯвлЯлась нам и совсем новой и
прежней. ’ем не менее Ѓекки  в  обществе  студентов  совершенно  необходима,
чтобы мы могли отдать ей полную меру нашего восхищениЯ. <...>


        ^Tќ„‚Ђђ„ Ѓ…ђЌ-„†ЋЌ‘^U
        ^T€‡ "ќ‘‘… Ћ "ЌњћЉЋЊЂ•"^U

     Џрошло уже полгода с тех пор, как мистер ’еккерей выпустил в свет  свою
последнюю и самую значительную книгу, котораЯ  за  то  времЯ  выдержала  суд
читателей и критиков, сошедшихсЯ в благоприЯтном мнении и согласившихсЯ, что
это мастерски написанное сочинение весьма полезно  обществу,  перед  которым
автор развернул картину его жизни с большой правдивостью и тактом. Њы  ждем,
что  сочинителю  не  будут  более  адресовать  упреки  в  ожесточенности   и
нездоровом  тЯготении  к  изображению  зла,  упреки,  очень  быстро  ставшие
бессмысленными от бесконечных  повторений  и  послужившие,  боюсь,  причиной
огорчительного суесловиЯ и лицемериЯ, вошедшего в привычку. “вы, сколь часто
все эти блистательные формулы, в которые мы облекаем собственное  несогласие
или критические замечаниЯ, распространЯютсЯ - и не без нашего участиЯ -  как
самоочевидные и причинЯют  людЯм  горе,  а  нам  самим  несут  невосполнимые
потери! …ще недавно имЯ  ’еккереЯ  сопровождалось  in  perpetuum  {ЏостоЯнно
(лат.).} суровым осуждением за выказанный интерес к дурному,  равно  как  за
‘атиру и за клевету. Ќо словно длЯ того, чтоб заглушить порой еще звучащий в
наших  душах  голос  правды,   вокруг   немедлЯ   расцвело   самодовольство,
последовали славословиЯ нашим бессчетным социальным преимуществам  и  нашему
национальному характеру,  ибо  давно  замечено,  что  тот,  кто  так  охотно
сознаетсЯ в самых неприглЯдных своих свойствах (будь это истинным смирением,
то было бы примером благости, необычайно поучительным длЯ всех  христиан  на
свете), впадает в странную досаду, когда к его  словам  относЯтсЯ  серьезно,
ссылаютсЯ  на  них  или  же  обращают  против  говорившего,   либо   считают
справедливыми признаниЯ в грехах, произнесенные им в церкви. Ќе есть ли  это
повседневное смирение чистейшим лицемерием  и  верхом  нашего  нечестиЯ?  Ќе
закосней мы в показном благочестии, зачем бы нам нелепо отвергать то, что мы
сами говорили о себе,  когда  нам  это  повторЯет  брат  наш,  зачем  упорно
обвинЯть в Язвительности или мизантропии писателЯ, правдиво показавшего  нам
зло, которое мы не можем отрицать,  и  прегрешениЯ,  в  которых  мы  и  сами
признаемсЯ? Џришла пора покончить с неразумным, ибо превратным мнением,  что
’еккерей изображает лишь дурную сторону действительности, ибо  он,  наконец,
добилсЯ репутации правдивого писателЯ и как никто стЯжал  безмерное  доверие
публики. <...>
     “видев в "Ќьюкомах" на диво верную картину  мира,  каким  он  предстает
всечасно, картину пеструю и противоречивую, увидев, как писатель  раскрывает
многочисленные тайны нашего существованиЯ, с благоговейным трепетом снимаЯ с
мира пелену непознаваемого, можно ли не внимать ему с почтением и громко  не
воспеть хвалу за славный дар, не опасаЯсь впасть  в  преувеличение,  или  же
умалить его. <...>
     Њне представлЯетсЯ, что эта книга родилась на свет, прежде  всего  чтоб
вскрыть распространенную болезнь нашего общества - несчастное супружество  и
показать причины этого недуга  -  браки,  которые  заключены  отнюдь  не  на
небесах, и если все-таки не  в  нашем  странном  мире,  то  менее  всего  на
небесах... ‚ романе множество семейных пар, которым лучше было б никогда  не
сочетатьсЯ браком; мы узнаем об их последующих несчастьЯх - больших  или  не
очень, в зависимости от дурных или хороших свойств людей, соединенных  узами
супружества. Њы видим там мадам де ”лорак, свЯтую, набожную, самоотверженную
женщину, всЯ жизнь которой - длЯщаЯсЯ боль и каждый день подобен смерти, она
живет так сорок лет, и ей легко сказать со всем спокойствием: "џ не страшусь
конца, он принесет с собой  великое  освобождение".  —то  будет  с  Љлайвом,
соединившим, но не слившим свою жизнь с молоденькой и глупенькой женой?  Ћна
ему не пара, она его не понимает, но согласимсЯ все-таки, забыв досаду,  что
ей скорее свойственна беспечность,  а  не  эгоизм,  а  если  эгоизм,  то  не
закоренелый,  -  право,  она  достойна  лучшей   участи,   и   несмотрЯ   на
обстоЯтельства, их жизнь могла бы быть и лучше. Ќо Љлайв ведь не  любил  ее,
он знал, что его сердце  занЯто  другой,  но  все-таки  женилсЯ  и,  значит,
совершил дурной поступок - и безрассудный, и жестокий. ‘таршим казалось, что
это замечательнаЯ партиЯ - деньги в  соединении  с  молодостью,  красотой  и
дружелюбным безразличием, а  посмотрите,  как  все  это  кончилось!  —то  же
сказать о браке в высшем свете? Ћ  счастье  и  семейном  очаге  сэра  Ѓернса
Ќьюкома, баронета? …сли предыдущаЯ историЯ нам кажетсЯ ужасной,  так  какова
же эта? Џравду сказать, все это нам давно знакомо, мы уже где-то это видели,
- да, безусловно,  видели  в  картине  "Њодный  брак",  принадлежащей  кисти
•огарта; она стоит передо мной во  всей  наглЯдности  изображенного  на  ней
кошмара и кажетсЯ мне живописным воплощеньем "Ќьюкомов".
     џ очень  сожалею,  что  ограниченные  рамки  очерка  не  позволЯют  мне
проникнуть глубже в эту социальную проблему, но как ни мелко и ни легковесно
поверхностное ее упоминание, Я вынужден  так  поступать.  Ћднако  в  истории
героев этого романа  затронута  и  решена  еще  одна  проблема  чрезвычайной
важности,  которой  следует  коснутьсЯ  в  этом  беглом  очерке.  Џрискорбно
обойденнаЯ вниманием, она плодит немало  грустных  и  не  поддающихсЯ  учету
следствий. Ќо в данном случае Я меньше  сокрушаюсь  о  краткости  того,  что
собираюсь высказать,  ибо  все  с  этим  свЯзанное  изложено  в  памфлете  о
прерафаэлитах, принадлежащем перу ђескина и кое-где в других его работах.
     џ хочу напомнить тот эпизод романа, где Љлайв сообщает своему отцу, что
всей душой мечтает стать художником и посвЯтить себЯ искусству,  но  славный
полковник Ќьюком, который страстно любит сына и с радостью бы умер за  него,
не в силах здесь его понЯть. „обро  бы  сын  это  придумал  длЯ  забавы,  из
утонченного  дилетантизма,  но  стать  профессиональным  живописцем  и  жить
плодами рук своих непостижимо и непростительно с позиций  света,  с  позиций
истинной благопристойности. Љлайв должен выиграть  нелегкое  сраженье,  ведь
даже ќтель не сочувствует ему и  смотрит  на  его  мечту  сквозь  лондонский
туман. Џосле всех наших панегириков душе пожертвовали ли мы хоть  чем-нибудь
ради нее на самом деле? Њы, написавшие о ней бесчисленное  множество  томов,
воспевшие ее под благозвучнейшими именами ради того, чтоб насладитьсЯ  самым
звуком всех этих имен, воздали ей как должно лишь тогда, когда  не  размыкаЯ
уст, в молчании назвали  ее  ‘лавой  Ѓожьей  и  внЯли  гласу  Ѓога,  который
восшумел сильнее грома и плеска вод и был нежнее дуновеньЯ ветерка. Ќо  ради
злого духа моды мы осквернили ‘лаву Ѓожью и отвратили слух от  вразумлЯющего
гласа. ЃлагоприличиЯ? Љогда же мы очнемсЯ и стрЯхнем с себЯ  кошмарный  сон,
чтоб перейти от призраков к осознающему себЯ достоинству труда, к  признанию
величиЯ любой души? Њне бы хотелось, чтоб при вступлении в жизнь  юноши  мы,
прежде всего, думали не о том, чем ему заниматьсЯ,  а  как,  с  какою  мерой
совершенства он сможет исполнЯть то или иное  дело.  <...>  ’огда  мы  будем
вопрошать иначе: "ѓде может быть всего полезней данный человек?" Ќа это  Ѓог
нам  дал  ответ:  "‚сего  полезней  человек,  когда  он  выполнЯет  то,  что
доставлЯет ему больше счастьЯ", ибо в таком свидетельстве есть истина.
     Ќо этот ли вопрос, отцы, вы задаете своим детЯм  и  учите  их  задавать
себе? —то принесет им больше счастьЯ? Ќе преходЯщее блаженство праздности, а
продолжительное, подлинное счастье? ќто вопрос о том, к  чему  они  наиболее
способны, что могут лучше  всего  делать,  как  могут  лучше  всего  славить
ѓоспода. …сли бы их об этом спрашивали с самого начала, если  бы  это  стало
правилом и целью наших  действий,  мне  кажетсЯ,  что  мы  намного  реже  бы
встречались с безразличием, поспешностью, апатией и глубочайшим  утомлением,
которые сейчас встречаютсЯ повсюду и  поражают,  как  параличом,  искусство,
власть и человеческие отношениЯ. <...>
     ЉасаЯсь стилЯ и манеры ’еккереЯ, Я нахожу, что  невозможно  не  назвать
важнейшие начала его книги: одно - юмористическое, и второе -  трогательное,
которые  так  благородно  сочетаютсЯ.  ‘начала  вспомним  юмор  автора,   он
предстает как легкаЯ ирониЯ, разЯщаЯ  сатира  и  откровеннаЯ  улыбчивость  и
веселость - из-за нее-то, главным образом,  ревнители  религии  не  одобрЯют
’еккереЯ. Ќо мы об этом мало сокрушаемсЯ, пока они  такие,  каковы  сегоднЯ:
конечно, очень неприЯтно быть осмеЯнными, но нужно согласитьсЯ и с писателем
-  над  ними  невозможно  не  смеЯтьсЯ...  џ  нахожу,  что  книги   ’еккереЯ
способствуют победе правды нравственной и жизненной. Ќравственной  -  потому
что автор не  превращает  негодЯев  в  мучеников,  обрушиваЯ  на  их  головы
несчастьЯ и заслуженные кары, а ставит преступление  к  позорному  столбу  и
подвергает осмеЯнию, безжалостным издевкам и полнейшему презрению  -  только
презрение положено испытывать к нему мужчинам, ибо нам не дано измерить  все
безумные последствиЯ греха. Ђ правде жизни автор помогает,  верно  изображаЯ
неотвратимое возмездие и общую судьбу всех грешников. Њир ’еккереЯ - это  не
царство грез или волшебных небылиц, где после горЯ и  напастей  всем  добрым
воздаетсЯ по заслугам и зло, после недолгого триумфа, наказываетсЯ  по  всей
суровости, а жизнь, которой мы живем  на  самом  деле,  исполненнаЯ  горЯ  и
волнений и даже зависти длЯ тех, кто  видит,  как  высоко  вознесены  бывают
недостойные, и как незыблема несправедливость, и как  убого  собственное  их
существование.
     —то  Я  могу  сказать  о  трогательности  написанного   ’еккереЯ?   Ћно
необычайно искренно и благозвучно. Њы и  не  знали,  что  человеческаЯ  речь
бывает так напевна - писатель то и дело воспарЯет до высот поэзии. Љак  цвет
облагораживает все, что им насыщено,  так  и  большое,  сострадающее  сердце
облагораживает все, чему сочувствует и с чем соприкасаетсЯ... џ  думаю,  что
’еккерей будет когда-нибудь причислен к величайшим знатокам  природы,  будет
сочтен експиром-младшим в кругу творцов и летописцев, чьи книги издаютсЯ  с
золотым тиснением, в кругу больших поэтов, музыкантов и художников,  -  всех
тех, кого сжигало сострадание к людЯм и кто в неумирающую  песнь  и  звонкие
пэаны сумел переложить людские горести и радости. <...>


        ^TЊЂђѓЂђ…’ Ћ‹€”ЂЌ’^U
        ^T€‡ ‘’Ђ’њ€ "’…ЉЉ…ђ…‰ € …ѓЋ ђЋЊЂЌ›"^U

     Ћ „иккенсе и ’еккерее в грЯдущем будут говорить, как мы сегоднЯ говорим
о столь же разных €влине и Џеписе, но если переменитсЯ звезда того, кто ныне
полновластно царствует в искусстве сочинениЯ  романов,  стране  не  миновать
братоубийственной  войны  из-за  того,  кому  из  них  двоих  должно  занЯть
освободившийсЯ престол.  ‚прочем,  не  станем  прежде  времени  решать  этот
волнующий вопрос, тем более что длЯ сравнениЯ этих  сочинителей,  чьи  имена
так часто произносЯт вместе, нет никаких реальных оснований, и  среди  сонма
их читателей не сыщетсЯ, должно быть, двух  людей,  столь  мало  схожих  меж
собой, как ’еккерей и „иккенс. <...>
     ‚се хвалЯт Ѓекки арп и  ту  историю,  в  которой  ей  отведена  весьма
значительнаЯ роль, но всем ли по душе эта  умнаЯ,  скептическаЯ,  неприЯтнаЯ
книга? Ћ "џрмарке тщеславиЯ" не скажешь ничего такого,  чего  бы  прежде  не
заметили другие, иначе  говорЯ,  того,  что  все  прохвосты  в  ней  умны  и
занимательны, все положительные персонажи - дураки,  что  ќмилиЯ  -  большаЯ
клевета на женскую половину рода человеческого, нежели сама  Ѓекки  арп,  и
что роман, пестрЯщий действующими лицами, читаетсЯ с огромным напрЯжением  и
не дает нам ни малейшего отдохновениЯ, - мы видим лишь,  что  все  достойные
герои  пасуют  перед  подлецами,  нимало  не  пытаЯсь  сделать  вид,   будто
уравновешивают чашу зла. ‚о всем романе нет ни одного героЯ,  который  может
вызвать хоть намек  на  сострадание,  кроме  „оббина,  -  славного  „оббина,
наделенного верным сердцем и кривыми ногами. ‡а что майору достались  кривые
ноги, мистер ’еккерей?  Ќеужто  не  запЯтнанный  моральной  шаткостью  герой
должен платить за это упущение физическим уродством? Ћднако  и  кривые  ноги
при всей их некрасивости приносЯт их обладателЯ в заветный край читательской
любви, в то времЯ как в душе у самого  горЯчего  поклонника  талантов  Ѓекки
арп наврЯд ли шевельнетсЯ это чувство. Џравда, и  беднаЯ,  жалкаЯ  глупышка
ќмилиЯ способна ненадолго тронуть сердце, когда  стоит  по  вечерам  у  дома
Ћсборнов на ђассел-сквер, чтобы украдкой бросить взглЯд на  своего  ребенка,
но, в целом, она  слишком  незначительна,  чтобы  завоевать  любовь.  Њистер
’еккерей написал очень умную книгу, и с этой книгой к нему  пришло  всеобщее
признание и успех. ‚ ней много замечательных достоинств: блестЯщие и  меткие
суждениЯ, удачные и неожиданные обороты  речи,  точно  и  выпукло  описанные
сцены, к тому же, это увлекательное чтение, не допускающее и тени  скуки.  €
все-таки, перевернув последнюю страницу, мы понимаем,  что  из  всех  героев
только один задел нас на живое - один лишь майор „оббин  заслуживает  толики
привЯзанности.
     ‚ другом большом произведении, где можно разом  лицезреть  и  принципы,
которым следует писатель, и пеструю картину нравов, историком и наблюдателем
которых он ЯвлЯетсЯ, - в "Џенденнисе" -  несколько  больше  досто-хвального.
’ам мы встречаем “оррингтона, по  счастью  не  униженного  колченогостью,  и
милейшего Ђртура Џенденниса, с виду и впрЯмь похожего  на  ангела.  „осадно,
что такой достойный человек, как “оррингтон, влачит убогое  существование  в
меблированных комнатах на ‹эм-Љорт и, скуки ради,  чтоб  заглушить  душевную
тоску и ощущение бессмысленности жизни, строчит в  вечерние  часы  статейки,
судьба которых ему совершенно безразлична. Ќикто лучше мистера  ’еккереЯ  не
может описать бесцельность человеческого бытиЯ и показать, как с каждым днем
уходЯт без следа дарованные  от  природы  редкостные  силы,  но  все  же  мы
надеемсЯ,  что  в  богатейших  кладовых  искусства  беллетристики   найдетсЯ
средство  вызволить  героЯ  из  объЯтий  злой  судьбы.  <...>  €  сам  Ђртур
Џенденнис, при  всей  своей  пригожей  внешности,  успехах  в  свете,  славе
романиста -  в  конце  концов,  всего  только  пустейший  малый,  в  котором
невозможно видеть не только идеального героЯ, но и  обычного  положительного
человека  -  в  том  есть  какие-никакие,  а  достоинства,  тогда  как  этот
джентльмен не может ими похвалитьсЯ.  Њистер  ’еккерей  нимало  не  скрывает
своего пренебрежениЯ к возвышенности нынешних писаний и не допустит неземную
личность главенствовать в своих романах, но в Ђртуре Џенденнисе  слишком  уж
мало от героЯ, и там, где нам бы следовало  восхищатьсЯ,  мы,  к  сожалению,
больше склонны презирать. ‚озможно, таково  оригинальное  искусство,  но  не
правдивое и не высокое, а, впрочем, даже и не  оригинальное,  и  мистер  Џен
похож на ’ома „жонса, хоть и заткнет его за поЯс.  <...>  Ќам  не  в  пример
приЯтней повстречатьсЯ с ѓарри ”окером, создание которого -  особаЯ  заслуга
мистера ’еккереЯ, в его лице избавившего от забвениЯ подобный  тип  людей  и
осветившего их Ясным, добрым светом. ‘лавный ѓарри ”окер  звезд  с  неба  не
хватает, не отличаетсЯ благовоспитанностью и слабоват в правописании, и  все
же  это  воплощение  порЯдочности,   непоказного,   истинного   мужества   и
неподдельной доброты. <...> „а, это, разумеетсЯ, не утонченный джентльмен, и
только настоЯщий гений мог пробудить в читателе любовь  к  такому  простаку.
•удожник менее крупный, должно быть, побоЯлсЯ бы столь недалекого героЯ, чьи
слабости снижают впечатление, но мистер ’еккерей  сумел  запечатлеть  сиЯние
этого  неограненного  алмаза  -  его  почтение  к  добродетели,  скромность,
отзывчивость и неожиданную глубину  чувств.  Њожно  ли  не  удивлЯтьсЯ,  что
писатель, блестЯще справившийсЯ с подобной задачей, так мало пользуетсЯ этой
поистине волшебной стороной своего дарованиЯ, но это остаетсЯ тайною  и  длЯ
него самого. —то лучше - сорвать покров с невидимого зла или  открыть  добро
там, где его никто не замечает.  Њистер  ’еккерей,  который  любит  попугать
своих доверчивых читателей туманными  намеками  на  окружающие  их  со  всех
сторон ловушки и наводЯщий ужас на мамаш своими устрашающими недомолвками  о
скверных мыслЯх, тревожащих умы их милых школЯров, оказывает всем нам важную
услугу, когда изображает честных, славных малых, вроде ѓарри  ”окера,  „жека
Ѓелсайза и даже ђодона  Љроули,  но  не  Џенденниса  со  всеми  его  редкими
талантами, ибо он, если  что  и  призван  показать,  то  прежде  всего  цену
воспитанию  и  цивилизации  девЯтнадцатого  века.  —то  за   чистосердечный,
благородный джентльмен лорд Љью, насколько же он выше  всЯческих  Ѓелсайзов!
Ѓудь он героем книги, о лучшем не пришлось бы и мечтать.
     € лишь в  одном  "Џенденнис"  хуже  "џрмарки  тщеславиЯ":  Ѓланш  Ђмори
намного омерзительнее Ѓекки, поскольку уступает ей в уме. Љак много  следует
взыскать с мистера ’еккереЯ, чтоб отпустить ему вину перед женской половиной
рода человеческого: какую он нам приписал товарку! Ќужно создать, по меньшей
мере, „ездемону, чтоб искупить такое оскорбление! Џо  силам  ли  ему  втораЯ
„ездемона? Ћн смог прибавить несколько  приЯтных  личностей  к  числу  наших
знакомцев, и встречу с Џеном может возместить “оррингтон, но кто вознаградит
читателей за встречу с Ѓланш?
     ‡десь мы подходим к самому серьезному просчету  нашего  писателЯ.  Ќадо
полагать,  мистеру  ’еккерею  не  доводилось  видеть  женщин,  которые   уже
перешагнули порог детской, но в то же времЯ не примкнули  к  кругу  светских
барышень, не чающих души во всех малютках поголовно и поджидающих  в  засаде
мужа  побогаче.  Ћбраз  "прекрасной  женщины,  задуманной  прекрасно",  чужд
творческой  фантазии  писателЯ,  возможно,  потому,  что   мистер   ’еккерей
описывает высший свет, который лучше всего знает, и ополчаЯсь на его пороки,
считает  их  вселенскими  пороками,  ибо  длЯ  нашего  историка   весь   мир
исчерпываетсЯ "хорошим обществом". <...>
     ђасставшись с "Џенденнисом", мы узнаем, что  ’еккерей  покинул  прежние
пределы и больше не пишет на легком и непринужденном Языке сегоднЯшнего днЯ,
приправленном  жаргоном,  которым  он  блистательно  владеет,  а  пишет   на
классическом английском Языке, отточенными антитезами, изЯщными сентенциЯми,
которыми обменивались те изысканные господа, что  украшали  себЯ  кружевами,
носили пудреные парики с косичками и мушки. •оть и в "€стории ќсмонда"  есть
некаЯ серьезнаЯ ошибка, мы, тем не менее, не  можем  не  признать,  что  это
замечательно написаннаЯ книга. —уть ли не все подобные романы,  которые  нам
привелось читать, за исключением романов ‘котта, в сравнении с ней, не более
чем маскарад. Ќадо сказать, что, несмотрЯ на ђамили, Ѓлейхейм и на  ‘тилЯ  с
Ђддисоном, автор описывает эпоху  отнюдь  не  великую,  но  делает  это  так
тщательно и достоверно, что создает не просто исторический  роман,  а  самый
точный образец подобного романа в отечественной литературе. Ќичто  не  может
быть правдивее и трогательней, ничто не может столь же походить на подлинное
жизнеописание,  если,  конечно,  авторы  таких  жизнеописаний  владеют   тем
прекрасным   слогом,   каким   мистер   ’еккерей   одарил   ѓенри   ќсмонда,
рассказывающего историю об одиноком мальчике из Љаслвуда, о его  наставниках
и покровителЯх. ќто творение совершенно не только с  точки  зрениЯ  верности
жизни, котораЯ непреходЯща и нетленна, но также  с  точки  зрениЯ  нравов  -
неуловимых и изменчивых. ѓарри  ќсмонд  не  мальчик  викторианской  эпохи  в
детском камзольчике, сшитом по моде времен королевы Ђнны, ќсмонд  нимало  не
опережает свою  пору  и  не  глЯдит  на  Ѓлейхейм  сквозь  призму  ‚атерлоо,
затмевающего  своим  блеском  славу  давнего  сражениЯ.   ‘ледЯ   за   всеми
перипетиЯми  романа,  читатель   ни   разу   не   почувствует   обмана   или
разочарованиЯ, ибо герой не носит маску, чтоб скрыть от нас свое лицо - лицо
нашего  современника.  "ќсмонд"  -   блестЯщий,   поистине   непревзойденный
исторический роман, достойный всех рукоплесканий, законно выпадающих на долю
сочинителЯ, преодолевшего столь многочисленные трудности.
     Ћднако  в  этом  замечательном  произведении,  в  котором  очень  много
достохвального, - если считать его повествованием о  жизни,  притЯзающем  на
всеобщее сострадание - таитсЯ страшнаЯ ошибка, она и потрЯсает самые  свЯтые
наши чувства и задевает самые заветные пристрастиЯ. ‹еди Љаслвуд, наперсница
героЯ, который поверЯет ей свою  любовь  к  ее  дочери,  сама  вознаграждает
ќсмонда за огорчениЯ по части нежных чувств, но до  чего  невыносима  мысль,
что эта чистаЯ, как ангел, женщина,  суроваЯ,  как  подобает  всЯкой  чистой
женщине, к  малейшему  проЯвлению  криводушиЯ,  супруга,  мать,  огражденнаЯ
любовью непорочных крошек, на протЯжении многих лет питает тайную  сердечную
привЯзанность к юнцу, которому предоставлЯет кров! —удовищнаЯ и  неискупимаЯ
ошибка!.. €звестно, что поэты воспевают юную любовь. Џорою мода  требует  от
них героЯ более зрелого, но длЯ  того,  чтоб  героинЯ  средних  лет  была  в
какой-то степени приемлема, необходимо описать ее серьезную, долгую и верную
привЯзанность к единственному другу  сердца.  ‹юбившаЯ  двоих  не  может  не
лишитьсЯ своего первоначального достоинства, и женщину,  вступающую  в  брак
вторично, необходимо оправдать насильственностью первого союза или горчайшим
и непоправимым разочарованием в супруге. Љак бы то ни было, она себЯ ронЯет;
не  удовольствовавшись  этим,  мистер   ’еккерей   низводит   леди   Љаслвуд
окончательно. —ем провинилась ђейчел Љаслвуд перед автором, который  вынудил
ее влюбитьсЯ в ѓенри ќсмонда,  пламенного  воздыхателЯ  ее  дочери,  верного
слугу ее мужа и ее собственного преданного и почтительного сына?
     <...> Љ тому, что уже сказано, еще можно прибавить много слов не  столь
уж лестных длЯ писателЯ. Ќе самое приЯтное на  свете  -  узнать,  что  нашим
неиспорченным подросткам по  окончании  школы  предстоит  нырнуть  в  пучину
"темных" удовольствий, чтоб вынырнуть очистившимисЯ и обновленными, как  это
было с лордом Љью. Ќе слишком радует,  что  нам  не  миновать,  быть  может,
откровений о наших братьЯх, сыновьЯх или отцах, какие ќтель Ќьюком  довелось
прочесть в послании герцогини д'€ври.
     €   трудно   согласитьсЯ,   что   между   чистым   духом   детства    и
добродетельностью зрелых лет есть "царство  тьмы",  через  которое  проходит
каждый юноша. € непонЯтно, какую пользу извлекает  молодежь  из  утверждений
автора, что этот искус неизбежен. <...> —тоб привести  учеников  к  великому
добру, учителю не стоит подвергать их испытанию великим злом. <...>
     Њы не вполне уверены, что диалоги мистера ’еккереЯ окажут  благотворное
влиЯние на наш родной Язык. Ћни  очень  умны  и  занимательны  и  пересыпаны
чудесными  жаргонными  словечками,  но  мы,  признатьсЯ,  сомневаемсЯ,  что,
превратив все наши  острова  в  один  большой  €ст-ќнд  и  научив  британцев
говорить, как кокни, и острить, как  кокни,  мы  им  окажем  добрую  услугу.
ЋтечественнаЯ беллетристика легкого толка уже имеет  сильный  призвук  этого
наречиЯ. Ђ наши досточтимые союзники, что обитают по другую сторону  канала,
не так  уж  сильно  преуспели,  сделав  всю  ”ранцию  Џарижем,  чтоб  стоило
перенимать подобный опыт. ‹ондон, конечно, величайший современный город,  но
это все-таки еще не ЂнглиЯ, хотЯ Язык, которым говорЯт его бродЯги,  похоже,
вскорости распространитсЯ  повсеместно,  так  что  когда-нибудь  его  сочтут
классическою речью нашего поколениЯ. ђоманы мистера ’еккереЯ написаны  столь
чистым, энергичным слогом, его герои говорЯт столь выразительным,  свободным
и забавным Языком, что длЯ такого мастера  не  может  быть  запретов,  но  у
каждого „иккенса и у каждого ’еккереЯ  есть  толпы  подражателей,  и  больно
наблюдать, как волны лондонского просторечиЯ вторгаютсЯ в  Язык  експира  и
Ѓэкона и угрожают затопить его в конце концов, и с каждым днем эта опасность
нарастает.


        ^T“€‹њџЊ ђЋ‘ЉЋ^U
        ^T€‡ ‘’Ђ’њ€ "“.-Њ. ’…ЉЉ…ђ…‰, •“„Ћ†Ќ€Љ € ЊЋђЂ‹€‘’"^U

     <...>  Њистер  ’еккерей  уже  слишком  велик  даже  длЯ  большой  розги
солиднейших  журналов.  „олгие  годы  усердного   ученичества   на   поприще
литературы были вознаграждены высоким положением в избранной  им  профессии.
Ћн пожинает заслуженный урожай доходов и  славы,  он  может  позволить  себе
улыбку по адресу зоилов и хвалу получает как дань, а не как награду. Џоэтому
мы намерены просто рассказать о том, что нашли в прочитанных нами  книгах  и
какой свет, по нашему мнению, они бросают на талант автора - в частности, на
две его стороны, обозначенные в заголовке.
     Љак  художник,  он,  пожалуй,  величайший  живописец   нравов,   какого
когда-либо видел мир. Ћн обладает несравненным  умением  мгновенно  и  точно
схватывать во всем их многообразии особенности людей  и  общества,  а  также
изумительной памЯтью и поразительной способностью воплощать свои  наблюдениЯ
Ярко и живо. …го принЯто сопоставлЯть с Ђддисоном и ”илдингом. Ѓыть может, в
тонкости обрисовки он уступает первому, но как пресен и скуден  "‡ритель"  в
сравнении с "џрмаркой тщеславиЯ"! ирота и энергиЯ ”илдинга, разумеетсЯ, вне
сравнениЯ, но два из  главных  его  достоинств  -  богатство  второстепенных
персонажей и разнообразие характеров - взлетают под потолок, если на  другую
чашу весов бросить те же качества ’еккереЯ. ”илдинг гордитсЯ  собой,  потому
что умеет, сохранЯЯ общность, налагаемую профессией, показать различиЯ между
двумЯ трактирщицами. ’еккерей же легко нарисует их десЯтка два - и  ни  одну
из них не спутаешь с другой. Џросто диву даешьсЯ, с каким количеством  люде