ких образцов стилЯ.
 
     <center><img src="t125.gif"></center>
 
     Љак видите, мной  владели  благородные  намерениЯ,  и  Я  старалсЯ  все
предусмотреть.  ’еперь  у  нас  было  название,  обложка,  план  публикаций,
остановка была за малым - следовало воплотить все это в  жизнь.  џ  понимал,
что получить те сочинениЯ, которые необходимы длЯ журнала, можно лишь  одним
путем: обратитьсЯ к авторам, которые, как  Я  знал,  способны  написать  их.
Ќаверное, в разных уголках Ђнглии скрывались десЯтки  безвестных  дарований,
которые, сумей Я отыскать их, ничуть не хуже справились  бы  с  задачей,  но
сделать это было невозможно. Ћставалось надеЯтьсЯ,  что  они  придут  к  нам
сами, когда мы обретем имЯ. Љак это будет увлекательно!  џ,  старый  дурень,
мечтал о том времени, когда редакциЯ окажетсЯ завалена рукописЯми безвестных
гениев, которых она откроет, поднимет из ничтожества  и  выведет  в  широкий
мир, а они, в свою очередь, употребЯт свои  таланты  к  вЯщей  славе  нашего
журнала, но в ожидании этого прекрасного завтра следовало вооружитьсЯ  пером
и чернилами и разослать просительные письма моим прославленным  друзьЯм.  ’о
было дело щекотливое, требовавшее величайшего такта. Џоставьте себЯ  на  мое
место: Я обращаюсь с просьбой к знаменитому писателю  прислать  в  неведомый
ему журнал свое сочинение, но не желаю себЯ свЯзывать  обещанием  напечатать
просимое. џ опасалсЯ страшного конфуза: положим, великий ’. пришлет в  ответ
стихотворение, а оно мне не  понравитсЯ  или  покажетсЯ  не  в  духе  нашего
журнала, что тогда делать? Ћтправить  назад  автору?  •орошенькаЯ  получитсЯ
историЯ! Џосле такого никто не станет  со  мной  сотрудничать.  Џоэтому  мне
следовало действовать  предельно  осторожно.  џ  отослал  письма  Ѓраунингу,
Љарлейлю, ѓуду, ‹ендсиру, ‹онгфелло, ’еннисону и ’роллопу, а также не  столь
великим смертным, и просил прислать по доброте, что они смогут,  длЯ  нашего
журнала, хоть, как Я знал, дело тут было не столько  в  доброте,  сколько  в
свободном времени. ‚се они дружно выразили готовность довести "Љорнхилл"  до
самого недосЯгаемого уровнЯ, умилили  менЯ  ответным  рвением  и  подбодрили
обещанием помощи. ‚се, у кого нашлись под рукой готовые сочинениЯ,  отослали
мне их длЯ публикации, остальные обещали незамедлительно взЯтьсЯ за перо.  џ
знал, конечно, что журнал не может делать ставку на великих,  однако  начать
необходимо было с блистательных имен. „аже  самое  прекрасное  стихотворение
безвестного гениЯ не поднЯло бы  так  тираж  журнала,  как  несколько  строф
’еннисона, и было глупо закрывать на то глаза. ’очно так  же  Я  не  мог  не
понимать, что читатели ждут от главного  редактора  новых  произведений,  и,
сколько бы Я ни твердил в редакции, что в них нет никакой нужды,  пора  было
садитьсЯ за новый  роман  -  того  требовал  престиж  журнала.  ’рудно  было
придумать менее привлекательный длЯ менЯ  род  деЯтельности,  но  окружающие
считали, что именно роман с продолжением жизненно важен длЯ судьбы  журнала,
поэтому Я покорилсЯ и написал, борЯсь с собою, как всегда, "‹овелла-вдовца".
Ќадо сказать, что времЯ от времени, когда что-нибудь  особо  привлекало  мое
внимание, Я садилсЯ и набрасывал очерк-другой, в  конце  концов,  получилась
пестраЯ подборка, не свЯзаннаЯ общей мыслью, поэтому Я назвал ее "‡аметки  о
разных разностЯх". Џисать эти очерки было наслаждением, они мне  удались,  Я
угадал в них верный тон, близкий всем читателЯм. „ень сдачи в печать  первой
журнальной книжки приближалсЯ, и Я все больше терЯл покой и сон,  -  честное
слово, легче дожидатьсЯ, пока поЯвитсЯ в продаже твой собственный роман:  от
этой первой публикации слишком многое зависело.  ‹егко  вообразить,  сколько
раз Я менЯл материалы, то заменЯл  одно  другим,  то  убавлЯл,  то  добавлЯл
статью или рассказ, так что в конце концов и вовсе  перестал  понимать,  что
хорошо, что плохо, но даже в таком взвинченном состоЯнии Я уповал  на  роман
’роллопа "Џасторский дом во ”ремли", - он должен был нам принести  удачу;  в
каком бы веке вам ни попалась моЯ хроника, вам, несомненно, хорошо  известно
это имЯ, которое не потускнеет, пока на свете останутсЯ читатели и книги. Њы
предлагали вниманию читателей первый отрывок этого, по-моему, замечательного
романа,  в  котором  прекрасный  слог,  тонкаЯ  наблюдательность  автора   и
увлекательнаЯ интрига сплетались в нечто целое и словно  были  предназначены
длЯ семейного чтениЯ. „альше мы поместили статью "Љитайцы  и  окружавшие  их
варвары", из которой Я, например, узнал много такого, о чем  без  нее  и  не
догадалсЯ бы полюбопытствовать, затем шел мой "‹овелл-вдовец", о котором  не
стоит тут распространЯтьсЯ, за ним - зарисовка из  жизни  животных,  перваЯ,
как Я надеЯлсЯ, в серии познавательных очерков на эту тему,  с  таблицами  и
рисунками, как полагаетсЯ. ‡атем мы публиковали статью,  посвЯщенную  памЯти
недавно скончавшегосЯ ‹и •анта, - журнал, вроде нашего, обЯзан был выступить
с чем-то более  глубоким,  чем  краткий  некролог,  которых  хватало  и  без
"Љорнхилла", кроме того, мы поместили статью о поисках экспедиции сэра „жона
”ранклина,  написанную   одним   из   спасателей,   то   был   захватывающий
приключенческий рассказ, безупречный, с точки зрениЯ самого  требовательного
любителЯ этого жанра, и в  то  же  времЯ  совершенно  правдивый  -  отличнаЯ
репортерскаЯ работа. Џожалуй, этим материалом Я гордилсЯ больше всего  -  он
воплощал мои самые смелые  редакторские  дерзаниЯ.  Љ  ней  даже  прилагалсЯ
рисунок: спасательнаЯ экспедициЯ в минуту  отплытиЯ  из  порта  Љеннеди  (он
должен был прийтись по вкусу ребЯтишкам - на нем видны были плавучие льдины,
собаки-лайки и отважный корабль с развевающимисЯ флагами на заднем плане), а
также карта, по  которой  можно  было  проследить  проделанный  путь.  Ќомер
завершалсЯ стихотворением, которое, как  требовал  того  случай,  называлось
"Џервое утро 1860 года", и очерком из моих "ђазных разностей", в  котором  Я
предавалсЯ, как кажетсЯ, довольно забавным воспоминаниЯм. ‚се было собрано в
редакционную папку и с множеством дурных предчувствий отослано в типографию.

     <center><img src="t126.gif"></center>
 
     †урнал пошел в набор пЯтнадцатого декабрЯ, к этому дню Я просто заболел
от беспокойства. ‚ наше времЯ - возможно,  в  ваше  что-нибудь  изменитсЯ  -
журнал мог безвозвратно прогореть за  одни  сутки.  „жордж  ‘мит  был  готов
рискнуть один раз, но у него не было средств  и  далее  выпускать  убыточное
издание, чтоб дать ему времЯ окрепнуть и набратьсЯ сил. …сли  перваЯ  книжка
не разойдетсЯ, нам потребуетсЯ поощрение и поддержка, чтоб выпустить вторую,
а если мы не получим ни того, ни другого, критики разнесут нас в пух и прах,
и журнал останетсЯ лежать на прилавках,  мы  понЯтиЯ  не  имели,  что  будем
делать дальше. џ не мог выдержать гнетущего напрЯжениЯ, с которым мы ожидали
решениЯ своей судьбы, и удрал в Џариж. —увствовал Я себЯ  словно  на  скамье
подсудимых: сейчас судьЯ наденет  черную  шапочку  и  вынесет  обвинительный
приговор... но, может быть, он менЯ помилует? Џока Я жил в гостинице  на  ђю
де лЯ Џэ, Я взвинтил себЯ до такой степени, что когда мне подали  телеграмму
- а может быть, то было письмо, Я уже запамЯтовал - о том, как  распродалась
перваЯ партиЯ журнала, у менЯ от дурного  предчувствиЯ  упало  сердце,  и  Я
сначала от страха, потом от  изумлениЯ  никак  не  мог  понЯть,  что  в  ней
написано. ‚ы знаете, сколько экземплЯров разошлось? ’акого случаЯ не было  в
истории!  ЌельзЯ  было  и   помыслить   о   таком   огромном,   невероЯтном,
сногсшибательном успехе - было распродано сто десЯть тысЯч  экземплЯров!  Ќе
удивительно, что при таком известии Я  издал  крик  радости  и  запрыгал  от
восторга. Љак раз в эту минуту мой друг ”илдс  зашел  менЯ  проведать,  и  Я
бросилсЯ так горЯчо обнимать его, что он немного испугалсЯ,  а  Я  подхватил
его  под  руку  и  потащил  на  улицу,  чтобы  ходьбой   несколько   утишить
переполнЯвшее  менЯ  возбуждение  Њы  превосходно  пообедали  в   прекрасном
ресторане  и  долго  кружили   по   площади   перед   Џале-ђоЯлем,   любуЯсь
выставленными в витринах драгоценностЯми;  Я  чувствовал  себЯ,  как  принц,
вернувшийсЯ домой, который глЯдит и не может наглЯдетьсЯ  на  приготовленные
ему богатства. Ќикогда, ни до, ни  после,  успех  не  приходил  ко  мне  так
быстро, и Я потерЯл голову от счастьЯ. Ќаверное, не следовало выражать  свои
чувства откровенно, но Я не из тех людей, которые умеют спокойно  относитьсЯ
к жизни и держать свои новости в секрете: бог ты мой, то было потрЯсающе,  и
мне хотелось, чтоб об этом знал весь  свет.  Љазалось,  прохожие  на  улицах
только и  делали,  что  говорили  о  новом  замечательном  журнале,  недавно
прибывшем из ‹ондона: а вот и сам редактор - хотелось крикнуть мне -  можете
его поздравить. Љак же Я проклинал себЯ за то, что  уехал  из  ‹ондона,  как
было бы хорошо немедлЯ оказатьсЯ там, в самой гуще радостных событий  вместо
того, чтобы мучитьсЯ бессонницей в Џариже и, ворочаЯсь в постели с  боку  на
бок,  пересчитывать  вместо  овечек  подписчиков.  џ  и  сегоднЯ  с  улыбкой
вспоминаю это благословенное времЯ и свое  ничем  не  сдерживаемое  упоение:
было  бы  несправедливо  не  радоватьсЯ  самому  большому,  единственному  и
совершенно неожиданному дару, которым облагодетельствовала менЯ судьба.
 
     <center><img src="t127.gif"></center>
 
     џ возвратилсЯ в  ‹ондон  с  величайшей  поспешностью,  ожидаЯ,  что  на
тротуарах менЯ встретЯт ликующие толпы, но, впрочем,  вполне  удовлетворилсЯ
дождем похвал, которым осыпали менЯ и друзьЯ, и враги.  Љазалось,  никто  не
воздержалсЯ от одобрительного слова, со всех сторон только и слышалось,  что
первый номер состоит из одних лишь прекрасных публикаций и  чересчур  хорош,
чтоб последующие номера удержались на том же уровне. Џодумайте, брат ЊаколеЯ
прислал мне письмо, в котором сообщал, что мой очерк  в  "Љорнхилл  Њэгэзин"
был тем последним, что великий человек прочел перед смертью и  очень  лестно
отозвалсЯ о нем. ‘ благоговением воспринЯл Я это  известие  и  преисполнилсЯ
решимости не  посрамить  в  дальнейшем  славное  начало  своей  редакторской
деЯтельности. Џора было поторапливатьсЯ со вторым номером и показать, что мы
способны удержатьсЯ на той же высоте, и мы с великой охотой тотчас принЯлись
за дело. ’ретьЯ и четвертаЯ книжки журнала последовали примеру первых  двух,
и незаметно мы  твердо  стали  на  ноги:  месЯчный  тираж  составил  80  000
экземплЯров, что далеко превосходило наши смелые надежды. Ќадо сказать,  что
в материалах длЯ печати Я  никогда  не  испытывал  нужды,  скорей  напротив:
поскольку читатели, казалось, любили нас все  больше,  авторы  засыпали  нас
рукописЯми, и тут-то начались  мои  мучениЯ.  џ  дал  себе  слово,  что  как
редактор буду читать каждую присланную рукопись, но уже к пЯтому номеру  это
превратилось в невыполнимый труд. …сли бы мне нужно  было  бегло  пролистать
поступивший опус, чтобы решить, берем мы  его  или  отклонЯем,  то  было  бы
полбеды, и Я бы справилсЯ, но зачастую  приходилось  отсылать  назад  вполне
удавшуюсЯ вещь с просьбой кое-что в ней доработать,  и,  следовательно,  мне
приходилось писать автору и объЯснЯть  суть  поправок,  на  что  уходило  не
меньше часа. ’аким образом,  на  менЯ  навалилась  обширнейшаЯ  переписка  с
нашими корреспондентами, на которую у менЯ попросту не хватало времени. Ќо к
нам косЯками прибывали и всЯкие другие письма, и  Я  оказалсЯ  погребен  под
ними. џ просто тонул в бумажных сугробах. Њои потуги  разобратьсЯ,  кто  что
прислал, и выудить из всего вороха статьи и рассказы превратились в пытку. Ђ
мне ведь нужно было делать свое дело, писать свои собственные  сочинениЯ  и,
как Я ни старалсЯ выиграть эту битву - уж очень она  была  мне  по  душе,  -
одному мне было не управитьсЯ.
     ’е  славные  денечки  и  вправду  походили  на  битву.  ЃоролсЯ   Я   с
противником, который мне не нравилсЯ, имЯ ему было ђасхожий ‚кус. “ главного
редактора нет врага более страшного: в какой-то миг он вам ЯвлЯетсЯ во  всей
своей красе, чтоб тут же растворитьсЯ в воздухе и в следующий раз  предстать
совсем в другом обличье, причем как раз в ту минуту, когда вам вовсе  не  до
него. …сли вы им пренебрегаете, журнал ваш обречен, но если вы ему чрезмерно
потакаете, журнал тоже обречен, только вдобавок вы еще  поступаетесь  своими
убеждениЯми. Џоскольку  Я  хотел,  чтоб  "Љорнхилл  Њэгэзин"  отвечал  самым
высоким нравственным нормам, мне то и дело приходилось давать бой  ђасхожему
‚кусу, что зачастую приводило к нелегким объЯснениЯм с  самыми  неожиданными
людьми.
     ‚ообразите, ќнтони ’роллоп, тот самый  ’роллоп,  которым  Я  откровенно
восхищалсЯ,  заставил  менЯ  пережить  довольно  неприЯтные   минуты   из-за
несходства наших взглЯдов. ‚от как это случилось. Ћн представил  в  редакцию
рассказ "†ена генерала ’оллбойса", который Я вынужден был  отвергнуть  из-за
того, что в нем описывалась  женщина  не  вполне  безупречного  поведениЯ  -
имевшаЯ внебрачных детей. џ очень долго колебалсЯ, прежде  чем  заЯвить  ему
свое решение, снова и снова читал и перечитывал рассказ, перебирал  мысленно
разные сочинениЯ, вышедшие в последние годы, советовалсЯ с знакомыми дамами,
слывшими твердынЯми добродетели, и, в конце концов, понЯл, что не  могу  его
напечатать,  хотЯ  во  всех  прочих  отношениЯх  то  был  образец   отличной
беллетристики. Ћднако раз сама  тема  неприемлема,  считал  Я,  литературные
достоинства рассказа, тонкость и совершенство его  разработки  не  имеют  ни
малейшего значениЯ, он все равно не годитсЯ длЯ чтениЯ в домашнем  кругу,  и
больше говорить не о чем. џ с беспокойством ждал, как  отнесетсЯ  ’роллоп  к
моему приговору; он встретил новость без гнева и  обиды,  зато  стал  горЯчо
отстаивать  свою  позицию,  даже  обвинил  менЯ  в  непоследовательности   и
подтасовке, ибо  подобные  коллизии,  говорил  он,  можно  найти  и  в  моих
писаниЯх, правда, тщательно завуалированные. Ћн уверЯл, что  нет  ни  одного
английского  писателЯ,  не  исключаЯ  признанного  всеми  „иккенса,  который
обходитсЯ без этих тем; ’роллоп подстрекал менЯ обосновать мою точку зрениЯ.
џ, правда, не принЯл его вызова, хотЯ  подобный  обмен  мнениЯми,  наверное,
очень бы украсил наш журнал, но про себЯ Я еще долго думал над нашим спором.
џ вдруг со страхом осознал, что  прикрываю  нездоровое  положение  вещей  и,
скорее всего, напрасно это делаю. „олжны ли писатели касатьсЯ всех жизненных
тем, даже самых личных и непристойных? „олжны ли читатели читать об  этом  в
книгах? Ђ если не должны, то  нет  ли  ханжества  в  таком  запрете?  џ  как
писатель не мог ответить на все эти  вопросы  однозначно,  но  как  редактор
чувствовал себЯ гораздо тверже: то, что Я печатаю, влиЯет  на  умонастроение
очень многих женщин и детей,  и  пока  мне  не  докажут  обратного,  Я  буду
придерживатьсЯ той точки зрениЯ, что мой  журнал  не  должен  касатьсЯ  тем,
которых избегают в порЯдочных домах.
     Љак видите, Я весьма  серьезно  относилсЯ  к  своим  обЯзанностЯм  и  с
чувством какого-то  Яростного  достоинства  оберегал  свое  детище  от  всех
возможных покушений. Ћднако в некоторых кругах мне это  не  снискало  славы.
‘ей мир - завистливое место, и с самого поЯвлениЯ журнала  в  клеветниках  у
менЯ не было недостатка, хотЯ все, чьим мнением Я дорожил, не  скупились  на
похвалы. ‚ы полагали, как и Я, что больше  вам  не  придетсЯ  встречатьсЯ  с
ќдмундом ‰ейтсом, но, как ни  неприЯтно,  придетсЯ  мне  вернутьсЯ  к  этому
субъекту. ‚ "Ќью-‰орк тайме" от 26  маЯ  поЯвилась  статейка,  озаглавленнаЯ
"ќхо лондонских клубов", в которой ‰ейтс высмеивал "Љорнхилл". •оть он и  не
мог, как бы ему того ни хотелось,  отрицать  огромного  успеха  журнала,  он
утверждал, что с каждым номером он распродаетсЯ все  хуже  и  что  доходы  Я
будто бы трачу на многолюдные приемы, где привожу в смущение  своих  далеких
от литературы гостей, издеваЯсь над их невежеством. ќту клевету подхватили и
другие газеты и журналы, а в "‘атердей ђевью" ее даже перепечатали Якобы как
пример безнравственности американской журналистики. џ вновь был  обречен  на
бессонные ночи и мучительные размышлениЯ, как ответить ‰ейтсу. Ћставить  без
вниманиЯ? Ќет, невозможно. ЋбрушитьсЯ с встречной атакой? Џривлечь  к  суду?
Џовод слишком мелок,  да  и  все  равно  ничего  не  вышло  бы.  Џотребовать
извинений? Ќапрасный труд. Ћднако нужно было  что-то  предпринЯть,  какой-то
шаг, только какой? ђаздуваЯ из чувства мести подобную  историю,  можно  лишь
усугубить ее, заткнуть рот сплетне много трудней, чем выпустить ее на  свет,
здесь нужно было проЯвить особое искусство. ‚  конце  концов,  после  долгих
размышлений Я выбрал, кажетсЯ, достойный ход и напечатал фельетон "Ћ  ширмах
в гостиных", где  впечатлЯюще  описывал  приемы,  с  помощью  которых  ‰ейтс
добывал и потом коверкал сведениЯ длЯ своего пасквилЯ. ‚озможно, то было  не
слишком  удачное  решение,  но  все  же  лучше,  чем  бесконечнаЯ  распрЯ  в
"ѓаррик-клубе".
     Џо зрелом размышлении Я рассудил,  что  выпад  ‰ейтса  лишь  неизбежное
следствие моего редакторства, и это помогло  мне  спокойно  перенести  удар.
„ругой поклеп задел менЯ куда больнее, то был настоЯщий удар ниже поЯса,  из
тех,  что  даже  человеку,  занимающему  редакторское  кресло,  получать  не
обЯзательно. Ќаветы ‰ейтса на сей раз были чистейшей  белибердой;  но  когда
редактора "Љорнхилла" упрекают в  том,  что  он  публикует  сочинениЯ  своей
дочери из родственных соображений,  это  уже  переходит  всЯкие  границы.  ‚
майской книжке журнала за 1860  год  был  напечатан  очерк  Ђнни  "Њаленькие
грамотеи",  который  она  в  обычном  порЯдке  представила  на  рассмотрение
редакции. …сли вы его прочтете, вы убедитесь, какаЯ  это  прекраснаЯ,  свежо
написаннаЯ проза, вполне достойнаЯ страниц нашего журнала. €  то,  что  Ђнни
моЯ дочь, никак не повлиЯло на мое решение печатать ее рассказ, неужели было
бы справедливее отвергнуть его лишь потому, что она дочь главного редактора?
Џо-моему, работу следует  судить  на  основании  присущих  ей  достоинств  и
недостатков, и ничего иного. “ Ђнни  сильное  и  даровитое  перо,  не  знаю,
почему  Я  должен  лишать  ее  возможности  печататьсЯ   в   "Љорнхилле"   и
предоставить право пожинать плоды ее таланта какому-то другому  изданию.  Ќо
мои враги судили иначе. € когда два года спустЯ, иначе  говорЯ,  в  минувшем
году  она  опубликовала  свой   первый   роман   "€сторию   ќлизабет",   они
воспользовались этим как предлогом, чтоб напуститьсЯ на менЯ: и ей,  и  мне,
конечно, было очень больно. Ќе знаю, достанет ли у менЯ сил  живописать  это
происшествие, когда Я дойду  до  него  в  хронологическом  порЯдке,  поэтому
признаюсь вам сейчас, что сам Я не читал романа дочери -  мне  было  страшно
заглЯнуть в ее доверчиво распахнутую душу, но наши общие друзьЯ сказали мне,
что он ей  удалсЯ,  а  град  упреков,  которые  обрушили  на  него  критики,
предназначалсЯ, на самом деле, мне  и  продиктован  был  не  чем  иным,  как
злобой. Џо-моему, такаЯ тактика не имеет  оправданиЯ:  ранить  одного,  чтоб
уЯзвить другого. ‘ам Я готов перенести любой обстрел, любой разнос в печати,
но только не это. Ќикакие громы и молнии не заставЯт менЯ и бровью  повести,
к тому же, как мне известно, из них всегда можно извлечь рациональное зерно,
но Я не в силах вынести, когда критическое жало впиваетсЯ в мою Ђнни.  ђазве
Я возражал, когда однажды получил письмо, в котором анонимный  автор  громил
менЯ за то, что Я сочинЯю поделки (он имел  в  виду  очередной  многочастный
роман "ЏриключениЯ ”илиппа", который Я писал длЯ  "Љорнхилла")?  Њой  аноним
сообщал мне, что Я в последнее времЯ исписалсЯ, и, если не сумею  справитьсЯ
с  начавшимсЯ  распадом  личности,  лучше  мне  навсегда  отложить  перо   и
похоронить себЯ как писателЯ. Ќе думаете ли вы, дражайший, что Я  не  сознаю
правдивости ваших слов? Ќе полагаете ли вы,  что  автор  может  не  заметить
своего, как вы изволили тактично выразитьсЯ, "распада", не сознает, что силы
его слабеют? „а он об этом знает самый первый, знает и мучаетсЯ страхом,  но
ничего не может изменить. ’ак что ‰ейтс и его присные  могут  высказыватьсЯ,
как им заблагорассудитсЯ, Я лишь безмолвно склоню голову, стисну  зубы  и  с
кровоточащим сердцем перенесу удары их бича, но когда  они  на  моих  глазах
вонзают стрелы в мою дочь, это невыносимо и не пройдет им безнаказанно.
 
     <center><img src="t128.gif"></center>
 
     Џростите, что Я отвлексЯ на все эти мелкие бесчинства критики,  но  мне
так или иначе пора кончать эту  главу.  Ћставьте  менЯ  в  ней  -  по  горло
заваленного работой и  обезумевшего  от  спешки,  но  очень  скоро,  как  вы
увидите, Я наведу порЯдок в своей жизни и убавлю шаг.
 
 
        ^T23^U 
        ^TЏэлас-ѓрин э 2 - причуда героЯ^U 
 
     ‚ марте 1862 года после долгих сомнений и колебаний  Я  сложил  с  себЯ
обЯзанности главного редактора моего любимого  "Љорнхилла".  Ќа  памЯть  мне
осталась желтаЯ страничка,  с  которой  вышел  тогда  номер,  -  уведомление
читателЯм о моем решении удалитьсЯ на покой, но перечитываЯ ее сегоднЯ,  год
спустЯ, Я вижу, что отговорилсЯ тогда полуправдой. Џравда же  заключалась  в
том, что все стало выскальзывать у менЯ из рук, все, не только журнал, но  и
мои собственные писаниЯ, и более того - всЯ жизнь.  Њной  постоЯнно  владело
мучительное чувство, будто Я несусь вперед сквозь времЯ на страшной скорости
и без малейшей надежды задержатьсЯ: от  калейдоскопа  дел  все  плыло  перед
глазами, от кутерьмы мутилось в голове. Љак  быстро  деЯтельное  возбуждение
перешло в панику. Људа девалось чувство удовольствиЯ? ‘лучались  дни,  когда
гора скопившейсЯ работы приводила менЯ в  ужас,  да-да,  самый  непритворный
ужас: не понимаЯ, где Я и что делаю, Я брел, как одурманенный,  сквозь  мглу
решений и распорЯжений, мечтаЯ о привале. „лЯ  человека,  перешагнувшего  за
пЯтьдесЯт и растерЯвшего здоровье, то был  неподходЯщий  образ  жизни.  Џора
было его менЯть. ‚озможно, отказавшись от редакторства  и  бережно  расходуЯ
силы, думалось мне, Я буду лучше справлЯтьсЯ с жизнью.
     ‘  журналом  Я  рассталсЯ  сравнительно  легко.  —естолюбие  мое   было
удовлетворено, корабль был спущен на воду, долго держалсЯ на плаву,  шел  на
хорошей скорости и, кажетсЯ, терЯть ее  не  собиралсЯ.  Ќа  всем  в  журнале
чувствовалась моЯ рука, и, вспоминаЯ двадцать с лишним  номеров,  которые  Я
успел выпустить, Я не могу не поздравить себЯ с тем, что выдержал  марку,  а
главное - не допустил  однообразиЯ.  Ќе  стану  выделЯть  какую-нибудь  одну
публикацию в ущерб всем прочим, скажу только, что мы печатали стихи ќлизабет
Ѓарретт Ѓраунинг и Њэтью Ђрнолда, статьи выдающихсЯ философов и ученых,  чьи
имена вам ничего не скажут, ибо гремели лишь в своем кругу, но вы и без того
поймете, что мое обещание не только развлекать,  но  и  просвещать  не  было
пустым  бахвальством.  Љаждую  журнальную  книжку  можно   было   читать   и
перечитывать целый месЯц,  ибо  она  заслуживала  вдумчивого  отношениЯ,  и,
надеюсь, наши подписчики так и поступали. ‡авистники  твердили,  будто  наши
статьи об электрическом телеграфе  и  о  физиологии  чересчур  заумны,  а  в
таблицах вредных веществ, найденных в недоброкачественных продуктах питаниЯ,
никто не может разобратьсЯ, равно как и в критике оборонительных  сооружений
‹ондона, но Я не верю их наветам, ибо тираж свидетельствует  против  них.  џ
убежден, что никогда не следует подстраиватьсЯ под читателЯ, и  если  пишешь
Ясно и понЯтно, содержание может быть сколь угодно сложным и касатьсЯ  самых
редких и узко специальных тем:  читатель  стремитсЯ  вникнуть  в  интересную
статью, а вникнув, с удивлением и радостью замечает, что сделал шаг вперед в
своем развитии. „ети же могут усвоить все, что  угодно,  их  ум  так  гибок,
нужно только направлЯть его.
 
     <center><img src="t129.gif"></center>
 
     €з  вышесказанного  вы,  наверное,  видите,  как  Я  радовалсЯ   успеху
"Љорнхилла" и как мне было  больно  примиритьсЯ  с  мыслью,  что  наши  пути
расходЯтсЯ, по крайней мере, на ближайшие годы, но  скажу  вам  по  секрету,
разлука далась мне без великих драм. Џричина же была проста:  Я  завел  себе
новую забаву -купил дом и занЯлсЯ его устройством. Ћтправитесь ли вы со мной
полюбоватьсЯ моим сокровищем и порадоватьсЯ за менЯ?
     ‚прочем, в одном Я отклонилсЯ тут от истины: в  моей  покупке  не  было
ничего простого, и возвести хоромы, в которых Я пишу  сейчас  повесть  своей
жизни, было отнюдь не просто. …ще в мае 1860 года, когда  Я  начал  ощущать,
что врЯд ли задержусь надолго  в  "Љорнхилле",  Я  купил  в  Љенсингтоне  на
Џэлас-ѓрин  э  2  старый  дом,   который   мечтал   восстановить   во   всем
первоначальном  блеске,  но  когда  выЯснилось,  что  ремонтом  ограничитьсЯ
нельзЯ, решил снести его и возвести на том  же  месте  новое  здание.  ’акой
поворот событий навлек на мою  голову  множество  сложностей  и  трудностей:
последовали  затЯжные  переговоры  с  архитектором,  бесконечные  споры   со
строителЯми,  потребовались  сотни  всЯческих  решений,   которых   с   менЯ
спрашивали чуть не ежедневно. Љак видите, затеЯ была вовсе не  простой,  тем
более что никаких готовых смет, планов, чертежей  под  рукой  не  оказалось.
Џоэтому пришлось мне самому вникать в каждую линию  архитектурного  проекта,
иначе, как Я знал по опыту, ровно в том месте, где  мне  мыслилось  открытое
пространство, в один прекрасный день  мне  выстроили  бы  высокую  кирпичную
стену. ЉаждаЯ мелочь требовала моего  надзора  и  личного  участиЯ,  и  дело
поэтому продвигалось медленно, но Я поставил на карту слишком многое  (разве
Я не мечтал, что мое новое жилище будет образцом  изЯщества,  достоинства  и
красоты?), чтобы передоверить строительство другим. џ столько  лет  прозЯбал
на улице џнг и в Ѓромптоне и больше не желал отказывать себе в поблажке.  Џо
правде говорЯ, мой новый дом  и  был  такой  поблажкой,  огромной  поблажкой
самому  себе.  Ќаверное,  можно  не   упоминать,   что   расходы   оказались
чудовищными.
     Ќа строительство ушло два года. Њы переехали лишь в марте 1862  года  -
как раз в то времЯ Я распростилсЯ с "Љорнхиллом", - но  и  тогда  оставались
кое-какие недоделки. …сли мой дом стоит еще на Џэлас-ѓрин - при мысли, что в
ваши дни его, быть может, уже нет, мне делаетсЯ как-то не по себе -  сходите
на него взглЯнуть, прошу вас. “верЯю вас, он того  заслуживает.  Њой  старый
дЯдюшка, не отпустивший во всю жизнь ни единой  остроты,  приехал  осмотреть
дом по окончании работ, хмыкнул и заЯвил, что ему бы  следовало  прозыватьсЯ
"„омом Ярмарки тщеславиЯ" - такаЯ картина расточительства ЯвлЯлась взору. Ќе
думайте, будто дЯдюшка Љармайкл имел в виду доходы от романа,  нет,  намекал
он на иное - хотЯ все деньги на постройку Я и в самом деле заработал  пером.
‚прочем, неважно, Я их заработал, Я их и  потратил,  но  Я  и  впрЯмь  люблю
красивые дома, роскошное убранство, люблю и не стану притворЯтьсЯ, будто это
не так.
     Ќадеюсь, вы не увидите в моих словах преувеличениЯ, но на  мой  взглЯд,
обставить дом в хорошем вкусе от начала до конца - примерно то же самое, что
написать роман или картину - большое многофигурное полотно, по крайней мере,
длЯ менЯ это соизмеримые усилиЯ. Ќаверное, вы бы стали потешатьсЯ, пустись Я
обсуждать сейчас достоинства  эксминстерских  ковров,  брюссельских  кружев,
гобеленов с охотничьими сценами и  тому  подобного,  но  если  вам  случитсЯ
поглЯдеть на мой стол орехового дерева в стиле ‹юдовика XV (возможно,  он  и
сейчас стоит в каком-нибудь известном доме, советую  вам  туда  отправитьсЯ,
скажете, что пришли по моему поручению), тогда вы и  сами  ощутите,  как  от
одного  его  вида  теплеет  на  душе.  Ђ  заодно  коснитесь  клавишей  моего
"Ѓродвуда", бросьте  взглЯд  на  шкафчики  с  фарфором,  наверное,  там  все
выставлено: ‘поуд, Њинтон, краун-дерби,  дрезденские  статуэтки  -  а  после
посидите в мЯгком кресле и пусть вам  подадут  портвейн  марки  "Љрофт"  или
"“айт".  €  Я  ничуть  не  удивлюсь,  если  вы  заразитесь  под  конец  моим
пристрастием к изЯщному.
 
     <center><img src="t130.gif"></center>
 
     ђадостей у менЯ осталось немного, и дом на Џэлас-ѓрин -  самаЯ  большаЯ
моЯ радость. џ не разбрасывалсЯ на дешевку, не покупал крикливую безвкусицу,
а отбирал предметы замечательные в своем роде, настоЯщие сокровища,  и,  что
бы вы обо мне ни подумали, горжусь делом своих рук. ‚сех новых посетителей Я
вожу  по  дому,  показываю  каждый  предмет   обстановки,   каждую   вещицу,
рассказываю ее историю, и им, должно быть, кажетсЯ, что Я  стал  заноситьсЯ,
но Я в ответ помалкиваю, как  ни  далеки  они  от  истины.  ђоскошные  дома,
роскошное убранство - когда жизнь прожита, все  это  ничего  не  значит,  не
думайте, что мне это неведомо,  но  пока  Я  жив,  мой  дом  мне  доставлЯет
удовольствие, и Я не вижу в том греха. Њне  будет  удобно  здесь  писать  ту
самую историческую  книгу  о  временах  королевы  Ђнны,  которой,  боюсь,  Я
прожужжал вам уши; в свое времЯ  хорошо  было  срыватьсЯ  из  дому,  удирать
куда-нибудь  в  ђичмонд  или  ѓринвич  и  строчить  там  роман  в  очередной
гостинице, но, честно говорЯ, Я давно так не работаю, да  и  в  чужом  месте
нельзЯ было бы сосредоточитьсЯ и написать ту основательную  книгу,  какую  Я
задумал. Ћбстановка моего кабинета, глЯдЯщего окнами на старинный  дворец  и
лужайку с могучими вЯзами, гораздо лучше поможет мне настроитьсЯ  на  нужный
лад и перенестись в минувшее столетие. џ, правда, не приступил еще к работе,
но неизменно о ней думаю, как только оказываюсь в кабинете.
 
     <center><img src="t131.gif"></center>
 
     •оть Я и ушел из "Љорнхилла", блаженные, бездеЯтельные дни,  которые  Я
предвкушал тогда, так длЯ менЯ и не настали, но весь последний  год  живетсЯ
мне гораздо легче. Њне больше не кажетсЯ, будто за мной гонЯтсЯ, и к  сердцу
подступила непреходЯщаЯ, мЯгкаЯ и сладкаЯ тоска. ‚ ней есть и облегчение,  и
чувство приЯтиЯ всего сущего, тогда как всего полгода назад Я ощущал в  себе
какое-то неистовство, сам не знаю, что это было  со  мной.  џ  часто  слышал
утешительную фразу, будто больной пошел на мировую  со  своей  болезнью,  но
это, по-моему, слишком громко сказано  и  означает  обычно  только  то,  что
больной больше не жалуетсЯ, и не жалуетсЯ он, на  мой  взглЯд,  потому,  что
начинает ощущать, как прекрасна жизнь даже в его положении. Љогда вас  денно
и нощно терзает боль и, как вы знаете, избавить от нее вас может только чудо
или смерть, вы научаетесь превозмогать ее и наслаждатьсЯ  тем  хорошим,  что
вам еще доступно, Љак Яростно  вы  ни  бунтуете  в  душе  против  всевластиЯ
страданиЯ, мало-помалу вы осознаете, что с помощью простых уловок вы все еще
можете урвать скромные радости у жизни. ‚ прошлом году боли и колики не  раз
укладывали  менЯ  в  постель,  но  каждый  из  этих  тЯжких  дней  искупалсЯ
какой-нибудь нежданной радостью: прекрасным  лицом,  склонившимсЯ  над  моей
кроватью, отрывком  музыкальной  фразы  из  комнаты  внизу,  лучами  солнца,
заглЯнувшего  в  мое  окно,  пожатьем  дружеской  руки  -  всегда  случалось
что-нибудь такое, и Я думал с благодарностью: как хорошо,  что  Я  прожил  и
этот, омраченный болью день! Ќо что Я буду делать, если настанет день, когда
ничто,  ни  единое  светлое  пЯтнышко  не  сможет  отвлечь  менЯ  от   ужаса
физического страданиЯ? Ќе знаю, хотЯ давно об этом думаю. ‘лаву богу, он  не
настал еще, и мои любЯщие дети и друзьЯ, среди которых Я  живу,  постараютсЯ
не допустить такого, если смогут.
 
     <center><img src="t132.gif"></center>
 
     Њы все становимсЯ серьезны, когда над нами нависает смерть, и, глЯдЯ ей
в лицо, мы понимаем собственную бренность. € все же Я  в  ней  не  уверилсЯ,
сколь часто ни стоЯла она над моим изголовьем и как ни твердо Я сознаю,  что
однажды менЯ не станет. Њне не случалось видеть человека, который взирал  бы
невозмутимо на неизбежность собственной кончины; становитсЯ ли с годами  эта
мысль привычной или даже  столетние  старцы  умирают  с  чувством  удивлениЯ
оттого, что она их все-таки настигла? ‚о всех этих размышлениЯх нет никакого
толку, однако все мы размышлЯем, и ничего тут не поделаешь, но, может  быть,
внезапнаЯ кончина приходит только к тем, кто о ней не думает? ђаздумывал  ли
над ней мой отчим? Ќе знаю, мы были очень  откровенны  и  обсуждали  все  на
свете, только не смерть. Љогда  он  умер  в  сентЯбре  1861  года,  мы  были
застигнуты врасплох, как ни нелепо говорить это о смерти человека на восьмом
десЯтке лет. Љонец всегда приходит неожиданно, его не устережешь. Љогда менЯ
не станет, многие мои знакомые, наверное, воскликнут: "ЉакаЯ неожиданность!"
словно они прежде не слышали, что люди умирают, а  между  тем  Я  много  лет
болею и, как им хорошо известно, давненько числюсь в  списке  уходЯщих.  Њой
отчим чувствовал себЯ прекрасно, был бодр, ложась в постель в ту ночь, когда
за ним пришел последний вестник, и с виду  страдал  не  больше  обычного  от
того, что нам казалось его всегдашними недугами  и  немощами;  длЯ  матушки,
сохранившей счастливые  воспоминаниЯ  о  его  предсмертных  часах,  то  было
великое благо.
     Џожалуй, Я стал приводить свои  дела  в  порЯдок  гораздо  раньше,  чем
уЯснил себе, зачем это  делаю,  хоть,  правду  сказать,  последнее  времЯ  Я
чувствую себЯ так непривычно хорошо, что даже совестно. џ спешно  перебралсЯ
в дом (в котором и надеюсь когда-нибудь закончить свои дни),  ибо  торопилсЯ
выполнить свою давнишнюю мечту пожить, так сказать, по-царски,  и,  главное,
перевез поближе матушку. Ќе знаю, как мне хватило  духу  настоЯть,  в  конце
концов, чтобы они с отчимом отказались  от  своего  независимого  парижского
житьЯ, от которого мы все страдали, и переехали в ‹ондон,  но  все-таки  мне
удалось  проЯвить  твердость,   и   в   1860   году   они   перебрались   на
Ѓромптон-Љресчент и поселились неподалеку от нас. Ќе говорите, что  то  была
жестокость по отношению к бедным старикам, судите сами, можно  ли  ухаживать
за дрЯхлеющими родителЯми на таком расстоЯнии? ‘ам не  пойму,  почему  Я  не
выказал решительность гораздо раньше и не сберег тем  самым  кучу  денег  на
бесконечные снованиЯ туда-сюда и не  избавил  себЯ  заодно  от  неисчислимых
огорчений. Ќадеюсь, в старости Я буду  сговорчивее  моих  родителей,  -  как
видите, никто из нас не верит по-настоЯщему в близость своего ухода, - и  не
буду так мучить Ђнни и Њинни.
     Џорой в ненастные ноЯбрьские дни,  вроде  сегоднЯшнего,  Я  думаю,  как
хорошо было бы вновь пуститьсЯ в путь и  совершить  паломничество  в  страну
моего детства. џ взЯл бы  с  собой  девочек,  мы  бы  неторопливо  пересекли
…вропу, перебрались через ‘редиземное море, заглЯнули в …гипет,  доплыли  до
€ндии  и  поднЯлись  до  верховьев  ѓанга,  изведав  по   дороге   множество
приключений. € пусть на такое странствие ушли бы годы, зато  Я  услышал  бы,
как отзываетсЯ мое сердце на все, что ему было близко полвека назад: как  бы
Я наслаждалсЯ, если бы тепло и краски  другого  континента  разбудили  самые
безмЯтежные детские воспоминаниЯ. Ќо врЯд ли Я  отправлюсь  в  путь,  о  чем
нимало не жалею, - ведь путешествовать Я могу и  мысленно:  что  за  удобный
способ! ‘остарившись, мы  удивительно  легко  и  едва  ли  не  безболезненно
отказываемсЯ от множества желаний, которые прежде  почитали  свЯщенными:  от
ощущениЯ, что жизненное бремЯ стало  легче,  в  сердце  воцарЯетсЯ  какое-то
странное умиротворение. џ думал прежде, что это очень страшно  -  сознавать,
как сужаютсЯ твои возможности и каждый день слабеют силы,  но  нет,  это  не
страшно, лишь бы не слабел разум, последнее, честно говорЯ, и в самом  деле,
было бы непереносимо, - хотЯ, с другой  стороны,  тогда  бы  Я  не  сознавал
происходЯщего. Џравда, однако, такова: коль скоро  вы  не  можете  совершить
какое-либо действие, вы очень быстро замечаете,  что  больше  к  нему  и  не
стремитесь, и это очень утешительно.
     ‚прочем, не стоит понимать мои вывод слишком широко.  Ќе  думайте,  что
если Я за несколько последних лет не  написал  таких  книг,  как  хотел  бы,
значит, Я с удовольствием передоверил бы свое  перо  кому-нибудь  другому  и
кричал бы "ура" от радости, что больше не должен утруждать себЯ, - о нет,  Я
не сдаюсь, и к писательству вышесказанное  не  относитсЯ.  ’еперь,  когда  Я
наслаждаюсь давно желанной передышкой и не пишу романов ради денег,  за  что
благодарю судьбу, Я осознал свое призвание и убедилсЯ, что труд писателЯ длЯ
менЯ гораздо больше, чем просто способ зарабатывать на жизнь.  џ  больше  не
могу отговариватьсЯ необходимостью работать и закрывать глаза  на  правду  Я
люблю писать и должен писать, нужно лишь как следует подумать  и  решить,  о
чем писать и как.
 
     <center><img src="t133.gif"></center>
  
     Њне  очень  бы  хотелось  понЯть  самому  и  рассказать   другим,   чем
объЯснЯетсЯ мое пристрастие к писательству:  должно  быть,  его  питает  мое
великое любопытство к себе подобным. џ вкладываю в  романы  все  те  досужие
размышлениЯ, которым праздно предаюсь, наблюдаЯ свое  племЯ  и  утолЯЯ  свое
всепоглощающее желание знать все о каждом человеке. „аже  случайный  уличный
прохожий способен воспламенить мое воображение,  но  если  искра  вспыхнула,
голова не может работать вхолостую: каша заварена, и нужно ее  расхлебывать.
Њне недостаточно смотреть, и слушать, и молча удивлЯтьсЯ, мне  нужно  излить
свои мысли на бумаге,  придать  им  законченную  форму  и  выпустить  их  на
свободу. Џрохожий, встретившийсЯ мне на улице, был лишь  проблеском  идеи  -
заставил встрепенутьсЯ мысль, только и всего, но стоит мне порой на светском
рауте остановить свой взглЯд на чьем-нибудь лице, и Я пугаюсь  того,  что  в
нем читаю, и говорю случайному соседу: "Ћстерегайтесь вон того человека,  он
дурно кончит и опорочит все, чего коснетсЯ". Њой собеседник, уверенный,  что
Я несу вздор, отводит взглЯд в сторону, чтобы скрыть улыбку. Ќо завидев менЯ
спустЯ полгода в какой-нибудь гостиной, он хватает менЯ под руку, отводит  в
сторону и говорит, что тот,  кого  Я  советовал  ему  остерегатьсЯ,  сбежал,
похитив кассу банка, или в припадке Ярости зарезал человека, или  попалсЯ  с
поличным на шулерских приемах, а дальше следует  что-нибудь  в  таком  роде:
"Љак вы могли это предвидеть? Ћткуда вам было знать, что человек,  известный
своей добропорЯдочностью, в один прекрасный день так  неожиданно  сорветсЯ?"
Ћтветить Я могу только одно: на нем это было написано, и дело  не  в  чертах
лица и даже не в их соотношении, а  в  общем  облике  -  душа  сквозит  и  в
безобразии, и в красоте. џ чую зло, как кошка - запах рыбы, да и  попахивает
от них похоже. Љ сожалению, добродетель менее осЯзаема: хорошие люди  обычно
не уверены в себе, нервны,  и  это  сбивает  с  толку  прорицателЯ.  Љак  ни
грустно, добро, в отличие от зла или хотЯ  бы  греховности,  не  вдохновлЯет
моего воображениЯ. „обро немного пресновато - перо в нем вЯзнет, действие не
движетсЯ - сколько раз Я ни пыталсЯ его  изобразить,  сам  не  знаю  почему,
непременно сбивалсЯ под конец на  проповедь,  и  всем  делалось  скучно;  но
больше всего мне хочетсЯ, чтоб от моей книги  было  трудно  оторватьсЯ,  длЯ
этого мне, прежде всего, необходимо  придумать  занимательный  сюжет,  а  не
описывать людей, возбудивших мое любопытство. ќто и  есть  втораЯ  составнаЯ
часть писательского мастерства: нужно не просто избыть  свое  любопытство  к
людЯм, но перевить между собой все странные нити человеческих судеб, бегущие
сквозь наши жизни, чтобы сплести из них такое кружево,  которым  залюбовалсЯ
бы читатель. ‚от это сплетенье  и  продергиванье  нитей  всегда  мне  тЯжело
давалось, поэтому Я и решил когда-то, что  не  люблю  писательства.  Ќа  мой
взглЯд, ремесло писателЯ не зависит ни от  удачи,  ни  от  вдохновениЯ.  ќто
тЯжелый труд, не стоит ему завидовать. ‚озьмем, к  примеру,  "„ени  „ювалЯ",
над которым Я сейчас работаю -  сколько  недель  Я  переписывалсЯ  со  всеми
знакомыми морЯками, сколько бессонных ночей твердил, лежа в постели, морской
жаргон, сколько  раз  ездил  в  ђай  -  записывал  приметы,  осматривал  все
закоулки, чтобы проникнутьсЯ необходимым духом! Ђ  если  после  всего  "„ени
„юваль" провалитсЯ? …сли окажетсЯ, что Я  метил  слишком  высоко  и  написал
скучищу? —то Я скажу себе? Џодвела удача? Ћ нет, подвел талант.
 
     <center><img src="t134.gif"></center>
 
      Ќадеюсь, Я убедил вас, что книга, начавшаЯсЯ с праздных размышлений, не 
оставлЯет вам и часа праздности, когда вы хотите облечь их в плоть и  кровь. 
‘кажу по чести, Я трудилсЯ в поте лица над всеми своими  книгами.  Ќе  стану 
притворЯтьсЯ, будто строчил их как попало, и,  дескать,  если  бы  старалсЯ, 
написал гораздо лучше. Ќет, Я всегда старалсЯ. € это старание,  это  крайнее 
напрЯжение всех сил, чтобы продвинутьсЯ в писательском искусстве, необходимо 
длЯ моего душевного спокойствиЯ. …сли бы Я не ощущал, что это усилие вменено 
мне в обЯзанность, Я бы целыми днЯми лежал  в  постели,  хандрил  и  изводил 
близких. Љак хорошо, что Я успел себЯ понЯть! ‘рази менЯ  болезнь  несколько 
лет тому назад, когда Я лихорадочно работал и твердо верил, что длЯ  мира  и 
покоЯ мне только и нужно что отложить перо, Я умер бы тогда, так и не узнав, 
как до