диктовал Я.
"Љак?" - орал этот малый, прерываЯ менЯ. Ќе дав мне рта раскрыть, он тут  же
принималсЯ вопить снова: "Љак вы  сказали?"  "Љапитан  говорил  графине",  -
начинал Я вновь, он усердно выводил эти слова и тотчас подымал  глаза:  ждал
продолжениЯ, менЯ же захлестывала Ярость от того, что менЯ снова перебили, и
Я напрочь забывал, что, черт побери, хотел сказать и капитан, и все  прочие.
‚ отличие от  Ђнни,  котораЯ  чутко  следовала  ритму  фразы,  шотландец  не
способен  был  уловить  его  и  не  желал  учитьсЯ,  так  что  нам  пришлось
расстатьсЯ. Ќекоторое времЯ Я сам корпел над рукописью, но  когда  мое  перо
надолго  замирало,  вид  пустой  страницы  приводил  менЯ  в  отчаЯние,   он
действовал на менЯ гораздо хуже, чем тишина, воцарившаЯсЯ в комнате, когда Я
замолкал на полуслове. џ  ненавидел  себЯ,  ненавидел  свою  зависимость  от
других и проклинал тот день и час, когда позволил  себе  выпустить  перо  из
рук.
 
     <center><img src="t112.gif"></center>
 
     ‚ конечном счете, - ну вот, опЯть наш старый друг "в конечном счете", -
все устроилось, Я погрузилсЯ с головой в "‚иргинцев", и  наступило  минутное
затишье перед следующей бурей. ‘колько Я мог заметить,  у  всех  людей  одна
беда спешит сменить другую. Џока Я  писал  "‚иргинцев",  у  менЯ  перебывали
толпы посетителей: они шли косЯками, буквально  осаждаЯ  дом.  џвлЯлись  они
собственной персоной,  и  одного  взглЯда  на  эти  несчастные,  изнуренные,
смЯтенные лица  было  довольно,  чтобы  лишитьсЯ  душевного  равновесиЯ;  по
привычке, быстро опустошавшей мой кошелек, Я торопилсЯ дать им денег, только
бы не слышать их горестные  рассказы.  Њудрено  ли,  что  Я  слыл  человеком
мЯгкосердечным, и деньги текли  у  менЯ  между  пальцев,  как  вода.  Џорою,
вглЯдываЯсь в лица одолевавших менЯ беднЯков, которых привела ко мне  нужда,
Я спрашивал себЯ, как бы обошлись со мной они, окажись Я на их месте. ‘терев
с их лиц страдальческое, затравленное выражение, высеченное на них бедой,  и
заменив  его  на  благодушное  сиЯние  довольства,  Я  открывал   в   чертах
жестокость,  не  заметную  в  их  нынешнем  обличье.  Ќо  деньги  Я  выдавал
безропотно, со всей щедростью, какую вправе был себе позволить, и благодарил
бога за то, что мне это по средствам, и Я могу стрЯхнуть с себЯ тот  жуткий,
липкий страх, который овладевает мной при мысли, что Я и сам мог бы ходить с
протЯнутой рукой по состоЯтельным друзьЯм, вспоминать лучшие дни  и  прежнюю
дружбу, просЯ пожертвовать два-три фунта,  чтобы  спасти  описанную  мебель.
‘трашнее этой мысли только  призрак,  терзающий  нас  по  ночам,  когда  нам
чудитсЯ, что наши жены и дети натЯгивают на себЯ  жалкие  отрепьЯ  и,  забыв
достоинство и гордость, бросаютсЯ к ногам тех, кого еще вчера  считали  себе
ровней. Џодобное видение способно каждого из нас заставить  гнуть  спину  за
двоих, и экономить, и откладывать про черный день, но все мы знаем, что  это
не   спасет   и   несчастье   может   постигнуть   каждого,   даже    самого
предусмотрительного: нет такого состоЯниЯ, которое  не  разлетелось  бы  как
дым, если судьбе будет угодно.
     Ќу а сейчас, не прерываЯ очередного  назиданиЯ  и  ничего  не  ведаЯ  о
притаившемсЯ за углом несчастье, Я поспешу в Ѓрайтон,  куда  в  то  лето  мы
отправились  вчетвером:  с  девочками  и  матушкой,  выздоравливавшей  после
болезни. џ  очень  Ясно  помню  эти  дни,  но  не  потому,  что  они  чем-то
примечательны,  как  раз  напротив  -  потому  что  то  было  очень   тихое,
безмЯтежное и умиротворенное времЯ. Џожалуй, никогда - ни  до,  ни  после  -
Ѓрайтон не казалсЯ мне таким уютным  уголком;  девочки  были  очаровательны,
матушка - спокойнее обычного: болезнь ее смЯгчила, и она охотно предоставила
другим начальствовать. Њы расхаживали по дорожкам, дышали морским  воздухом,
читали, разговаривали, вкусно ели.  €  наши  щеки,  не  исключаЯ  дрЯблых  и
увЯдших, украсились румЯнцем, мы крепко спали, весело вставали и  радовались
каждому новому дню, не омраченному  ничем,  кроме  известного  многочастного
романа, но  даже  и  он  стал  подавать  признаки  жизни.  ‚  тот  год  Ђнни
исполнилось двадцать, а Њинни семнадцать лет, и  началась  прекраснаЯ  пора,
когда в семье все могут дружить и быть на равных и  жить  становитсЯ  легко.
‘емьЯ,  по-моему,  всегда  прекрасна,  но  нет  ничего  лучше,  когда   дети
вырастают, заботы и тревоги, которые нам причинЯют  малыши,  прелестные,  но
очень требовательные, уходЯт и остаютсЯ только радости: дети взрослеют, и  с
каждым  днем  становитсЯ  приЯтнее  и  вольготнее.  Ќе  понимаю,  как  можно
поддатьсЯ искушению, пусть самому сильному, и по своей охоте разрушить  свой
семейный очаг, однако вокруг все только так и поступают, даже самые умные  и
достойные. Џосмотрите на „иккенса - в моих словах нет ничего нескромного:  Я
не скажу вам ничего такого, что и без менЯ не знали бы все на  свете,  -  он
оставил свою  жену  и  семейство,  увлекшись  своЯченицей.  Џоверить  в  это
нелегко, но так оно и есть, и тем, кто  знает  обеих  женщин  и  детей,  это
особенно тЯжко.
 
     <center><img src="t113.gif"></center>
 
     Ћстаток года был, посвЯщен "‚иргинцам", больше в  нем  не  было  ничего
достойного упоминаниЯ. Ђх, сколько сил вложил Я в эту книгу! ‚озьмись  Я  за
историю Ђнглии, врЯд ли мне пришлось бы труднее,  и  Я  не  раз  жалел,  что
вместо романа о прошлом веке не написал  исторический  очерк  того  времени,
который послужил ему фоном. Џотом Я обнаружил, что не читал в ту пору ничего
- ни книг, ни газет, ни журналов, в которых не говорилось бы  о  1756  годе.
ќта злосчастнаЯ книга превратилась в наваждение, и все  же  мое  усердие  не
слишком ее украсило: менЯ не  удивил  холодный  прием,  который  оказала  ей
публика, Я и сам не питал к своему детищу горЯчих чувств. Љстати сказать,  Я
этого не скрывал и соглашалсЯ с самой  нелицеприЯтной  критикой.  Ћднажды  Я
заметил „угласу „жерролду, моему неизменному соседу на  обедах  "Џанча":  "џ
слышал, вы сказали, что "‚иргинцы" - худший из моих романов". - "Ћ нет,  это
неверно, - отвечал мне наглец, - Я сказал, что это худший роман в мире". —то
толку бранитьсЯ с человеком, с которым  вы  каждую  среду  сидите  за  одним
столом? Џо ту сторону Ђтлантики, где книгу выпустили  почти  одновременно  с
отечественным изданием, ей повезло немногим больше,  хотЯ  несколько  добрых
друзей любезно мне сообщили, что картины  виргинской  жизни  написаны  очень
убедительно и роман им понравилсЯ. Ќо как Я ни желал того, Я им не  верил  и
ничуть не сомневалсЯ, что ни один издатель мне больше не закажет новой книги
и нужно срочно урезать расходы. џ бы и в самом деле их  урезал  и  собиралсЯ
это сделать в следующем, 1858 году, но год выдалсЯ такой тЯжелый, что никому
из нас не хватило духу ко всем его немалым заботам  и  неурЯдицам  добавлЯть
еще и такие огорчениЯ.
 
     <center><img src="t114.gif"></center>
 
 
        ^T21^U 
        ^TЊерзкаЯ ссора^U 
 
     …сть  человек,  который  после  моей  смерти  будет  ругать   менЯ   во
всеуслышанье, возможно, он будет не один - таких найдетсЯ целый хор, но он в
нем, несомненно, будет запевалой, многие приклонЯт к нему слух,  и  мое  имЯ
будет опорочено. џ, к счастью, не смогу оправдыватьсЯ, - ведь  это  означало
бы признать свою вину, а Я не знаю за собой вины.  ‘сора,  котораЯ  вышла  у
менЯ с этим человеком, лежит пЯтном бесчестьЯ на открытой книге моей  жизни,
и потому, как бы  мне  того  ни  хотелось,  Я  не  могу  препоручить  другим
разбиратьсЯ в ней, - придетсЯ ворошить былое, чтобы объЯснитьсЯ.
     Ќа мой взглЯд, всеобщее равнодушие к важнейшим нормам поведениЯ - самый
вопиющий  недостаток  нашей  современной  жизни.  Џотомки  будут  вспоминать
викторианскую эпоху - Я полагаю, под таким диковинным названием она войдет в
историю, - как времЯ двоедушиЯ, когда слова, всегда противоречили  делам,  и
мудрено ли, коль нас ославЯт самыми отъЯвленными лицемерами, - такими  мы  и
предстаем, если судить по  нашим  официальным  лицам.  €з  страха  выглЯдеть
смешным или привлечь к себе нескромное внимание никто  сегоднЯ  не  решаетсЯ
возвысить голос против клеветы. Љаждый божий день мы  видим  новые  и  новые
постыдные картины, когда газетные писаки выставлЯют на позор и осмеЯние лиц,
облеченных общественным  доверием,  и  что  же,  эти  последние  протестуют?
ЋполчаютсЯ на ложь? Ћткрыто выражают свои взглЯды, не убоЯвшись суда  толпы?
Ќичего  похожего!  Ћни  лишь  вЯло  улыбаютсЯ:  дескать,  пусть   начинающие
щелкоперы набивают себе  руку,  а  нам  негоже  снисходить  до  разговора  с
борзописцами. € получив carte blanche, такой вот мистер ‘трочкогон  печатает
все, что ему заблагорассудитсЯ, а большинство читателей  послушно  впитывают
каждое написанное слово, и трудно их судить за это: ничто не побуждает их  к
сомнению. Љакой позор! € Я решилсЯ встать и в полный голос заЯвить  протест.
Ќе думайте, будто подобный шаг легко даетсЯ.  ‡ащититьсЯ  от  поклепа  очень
трудно и мучительно: вы тотчас становитесь жертвой назойливого  любопытства,
которого вам больше всего хотелось бы избежать.
 
     <center><img src="t115.gif"></center>
 
     џ понимаю, что мне следует познакомить вас с той  пресловутой  газетной
статьей, котораЯ причинила мне столько горЯ и породила ссору, не утихающую и
поныне, - наверное, даже моЯ смерть не угомонит противника, но Я не в  силах
переписывать все эти оскорблениЯ слово в  слово.  ‚озможно,  когда  менЯ  не
станет, кто-нибудь вставит  сюда  недостающий  документ,  но  Я  на  это  не
способен. „аже сейчас мне неприЯтно вспоминать  тот  день,  когда  Я  прочел
вышеозначенную газетенку, -  перед  глазами  встает  целый  рой  мучительных
подробностей, которые мне лучше было бы  забыть.  ѓод  началсЯ  из  рук  вон
плохо:  здоровье  мое  опЯть  расстроилось;  несмотрЯ   на   нашу   обоюдную
привЯзанность, менЯ покинул мой камердинер —арлз  Џирмен  -  ушел  на  более
выгодное место; "‚иргинцы" подвигались туго и мучительно. Ѓудущее не  сулило
ничего приЯтного. € вот в  таком  подавленном  и  безотрадном  настроении  Я
как-то развернул небольшую газетку "ѓородские  толки",  чтобы  отвлечьсЯ  от
невеселых мыслей; рассеЯнно ее листаЯ,  Я  вдруг  наткнулсЯ  на  статью  без
подписи, котораЯ, к моему  изумлению,  начиналась  похвалой  моей  особе,  а
кончалась свирепой зуботычиной. Џрием знакомый - сначала отвлекающаЯ  лесть,
а после жалких комплиментов - удар в лицо, внезапный и зубодробительный. ’ут
крылсЯ дьЯвольский расчет писавшего: открытого врага все видЯт сразу и ценЯт
его высказываниЯ по достоинству, но если волк вначале  предстает  в  овечьей
шкуре, каждое дурное, слово звучит потом гораздо  убедительней.  Ћ  "џрмарке
тщеславиЯ" он отозвалсЯ как о шедевре, который обнажает  человеческую  душу,
"Љнигу снобов" назвал произведением  на  свой  лад  совершенным.  €  ожидал,
конечно, что Я зардеюсь от счастливого смущениЯ, прочитав  его  хвалы  моему
"блестЯщему сарказму" и "редкому знанию человеческого сердца". Ћн думал, что
после этой глупой лести Я расплывусь в улыбке и молча  проглочу  дальнейшее,
решив, что возражать невежливо. ‚ы спросите, отчего было не смЯть газетку  и
не швырнуть ее в камин или в корзинку длЯ бумаг, как она того заслуживала, и
тотчас позабыть о ней, пожалуй, Я бы так и сделал, если бы  не  любопытство:
мне захотелось узнать фамилию писавшего. ‘удите сами: если бы оказалось, что
эту пышущую злобой чушь настрочил случайный борзописец, Я бы решил,  что  на
моем пути попалсЯ еще один оболтус и наглец, и те, чьим  мнением  Я  дорожу,
оценЯт его соответственно, но когда выЯснилось, что сочинитель -  мой  друг,
вернее, называет себЯ моим другом, дело принЯло  иной  оборот.  Ћт  пасквилЯ
несло предательством, Я чуЯл его мерзкий запах. џ ощущал обман, и мне он был
не по нутру. Њне слышалсЯ глумливый смех, и Я хотел  быстрее  заткнуть  уши.
‡десь покушались на самое дорогое длЯ менЯ, и Я не мог бездействовать.
     ‘татью эту сострЯпал (на самом деле, то было уже второе его  сочинение,
но первое Я оставил без вниманиЯ)  некий  молодец  по  имени  ќдмунд  ‰ейтс.
€звестно ли вам это имЯ? Ќе думаю, ќдмунд ‰ейтс был и есть  никто  и  ничто.
†урналист он был посредственный, правда, с большой претензией (в чем Я, надо
сказать, не  вижу  ничего  предосудительного);  кто-то  представил  мне  его
однажды в "ѓаррике". “ма не приложу, как он туда пробралсЯ, но это к делу не
относитсЯ. Љак бы то ни  было,  мы  там  встречались  и,  оказавшись  рЯдом,
обыкновенно разговаривали о том о сем; Я был всегда с ним безупречно вежлив,
хоть между нами не было и тени близости. Џо правде говорЯ,  Я  мало  замечал
его и знал совсем поверхностно. Ћн не внушал мне ни любви, ни ненависти,  но
то же самое Я мог бы утверждать о половине моих клубных знакомых.  ‘уть  тут
была совсем в ином: Я  пожимал  его  протЯнутую  руку,  ему  было  позволено
вступать со мной в беседу, он часто бывал моим соседом на обедах в клубе.  €
это видели десЯтки глаз: не свЯзанные личной дружбой,  мы  составлЯли  часть
некоего большего сообщества и в самом широком смысле слова  могли  считатьсЯ
друзьЯми. ’еперь вы понимаете, что Я не зрЯ хотел  узнать,  кто  автор  этой
писанины? Џрезрев долг джентльмена и члена  закрытого  клуба,  ќдмунд  ‰ейтс
разгласил всему миру, причем в самом развЯзном тоне,  сведениЯ,  почерпнутые
им в узком кругу. ‚се скажут: "ќммунд ‰ейтс? „а  это  же  друг  ’еккереЯ,  Я
столько раз их видел вместе, уж он-то знает правду".  —есть  обЯзывала  менЯ
вступитьсЯ за мой клуб, ведь пострадал не Я один как частное  лицо-урон  был
нанесен всему привилегированному клубу. „о чего дойдет  ќдмунд  ‰ейтс,  если
ему не положить предела и если он и иже с ним, чтоб насмешить  толпу,  будут
вытаскивать на свет всЯкие лживые россказни?
     ‚ы ждете, может быть, что Я смЯгчу суровость своего тона легкой шуткой,
но этого не случитсЯ. џ в жизни не был так серьезен, будь  ‰ейтс  достаточно
порЯдочен, чтоб взЯть свои слова обратно, Я и  тогда  осталсЯ  бы  не  менее
серьезен, и даже после жалких покаЯний  не  захотел  бы  с  ним  встречатьсЯ
впредь.  ђазумеетсЯ,  Я  дал  ему  возможность  извинитьсЯ,  но  он  ею   не
воспользовалсЯ,  напротив,  отвечаЯ  на  мое  письмо,  лишь  добавил   новые
оскорблениЯ. Ќе скрою, Я отослал ему очень резкое послание.
 
     <center><img src="t116.gif"></center>
 
     џ написал ему, что, если  правильно  его  понЯл,  он  обвинЯет  менЯ  в
ханжестве  и  бесчестных  побуждениЯх,  и  поскольку  нас  свЯзывает  личное
знакомство, Я вынужден принЯть его слова к сведению. џ заЯвил  ему,  что  он
опорочил свою принадлежность к клубу, членом которого Я состоЯл еще до того,
как он родилсЯ; в последней фразе Я посоветовал ему удерживатьсЯ  впредь  от
газетных  пересказов  моих  частных  разговоров,  равно  как  и  от  всЯкого
обсуждениЯ моих дел, ему нимало не  известных,  а  что  касаетсЯ  того,  где
правда, а где ложь, то лучше ему в это вовсе не вдаватьсЯ, ибо эти вопросы -
выше его ума и совести. Џожалуй, тут Я хватил через  край,  нельзЯ  сказать,
чтоб Я подставил по-христиански другую щеку.  ‰ейтс  пришел  в  бешенство  и
заЯвил, что раз Я обозвал  его  лжецом  и  негодЯем,  дальнейшие  переговоры
невозможны, об извинениЯх не может быть  и  речи,  и  больше  ему  прибавить
нечего.
     €так, назад возврата не было. ‡лосчастнаЯ историЯ не выходила у менЯ из
головы, и Я ни о чем другом не мог думать. Ѓольше всего менЯ занимала мысль,
как бы Я сам повел себЯ в подобных обстоЯтельствах, вернее, как Я вел  себЯ,
когда со мной случалось прежде что-либо похожее. Љонечно, ничего  такого  ей
мной не было - Я никогда ни на кого не напускалсЯ лично и уж  тем  более  не
касалсЯ такого щекотливого вопроса, как характер  человека,  и  все  же  мне
случалось задевать чужие чувства, когда Я изображал в  сатирических  романах
знакомых людей, но стоило мне узнать, что это их  обидело,  как  Я  бросалсЯ
утешать их,  уверЯл,  что  вовсе  не  имел  в  виду  ни  их,  ни  какое-либо
определенное лицо и меньше всего хотел их огорчить - в общем,  рассыпалсЯ  в
извинениЯх. ‚ моем архиве сохранились  бесчисленные  доказательства  тому  -
черновики подобных покаЯнных писем, в  которых  Я  расшаркивалсЯ  вплоть  до
самоуничижениЯ. €грать нужно по-честному: если пишешь  и  говоришь  то,  что
считаешь нужным, будь готов к тому, что и другие поступают так же,  -  ‰ейтс
все это начал, и  ему  следовало  ожидать  ответных  залпов.  џ  никогда  не
возражал против суровых приговоров, пусть самых, на мой взглЯд,  неверных  и
несправедливых,  хоть,  видит  бог,  их  на  моем  веку  хватало:  бывали  и
разгромные  рецензии,  и  беспощадные  пародии.  ‰ейтс  мог  себе  позволить
высказыватьсЯ самым  нелицеприЯтным  образом  о  любом  моем  романе,  любом
произведении, но не о моей особе. џ добивалсЯ, чтоб  он  понЯл,  в  чем  тут
разница, и больше не смешивал личные  качества  человека  с  его  работой  и
принес извинениЯ, как подобает джентльмену. ‚  ответ  последовала  очереднаЯ
оплеуха.
 
     <center><img src="t117.gif"></center>
 
     —то ж,  поскольку  ‰ейтс  отказалсЯ  удовлетворить  мои  требованиЯ,  Я
переслал свое письмо, его  ответ  и  пресловутый  газетный  пасквиль  совету
"ѓаррик-клуба" с просьбой рассудить нас. ’ем самым Я задавал  клубу  вопрос,
не угрожают ли его спокойствию такие  статьи  в  газетах.  —то  это  было  -
открытый ход или завуалированнаЯ хитрость с моей стороны? Ќе пробовал  ли  Я
найти себе сподвижников, коль скоро в одиночку не  справлЯлсЯ?  Ќе  думайте,
что Я себЯ не спрашивал об этом, не взвешивал все за и против, и если тем не
менее Я привлек к этой истории совет клуба, то лишь потому,  что,  по  моему
глубокому убеждению, она его касалась. џ знаю, как  удивил  своим  поступком
окружающих, а ‰ейтса больше всех.  Њне  говорили,  что  он  был  возмущен  и
ошарашен и счел, что Я сошел с ума, так потрЯсло его то, что он называл моим
упрЯмством. Ќо у менЯ гора свалилась с плеч, как только  Я  передал  дело  в
руки совета, теперь Я знал, что все мои сомнениЯ  и  все  таившиесЯ  в  душе
страхи, не веду ли Я себЯ как одержимый, будут подвергнуты проверке, и  если
мне изменЯет логика, собрание трезвых, здравомыслЯщих  людей  обЯзано  будет
мне заЯвить об этом. •отЯ мысль о последствиЯх  менЯ  не  радовала,  получив
ответ секретарЯ, что мою жалобу будут рассматривать на специальном заседании
совета, Я, кажетсЯ, впервые спал спокойно с тех пор, как  началось  все  это
дело.
     ’Яжелое то было времЯ - лето 1858 года. џ продолжал единоборствовать  с
"‚иргинцами", пыталсЯ подавить все новые  и  новые  приступы  болезни,  менЯ
непрестанно теребили посетители, просившие кто помощи, кто денег, а  чаще  и
того, и другого, и надо мной висело дело ‰ейтса. Ѓольше всего на  свете  мне
хотелось изгнать его из памЯти, но Я и на  миг  не  мог  отвлечьсЯ:  близкие
осторожно менЯ останавливали, но оно все равно  не  сходило,  с  Языка.  "Ќе
говорите мне ни слова, знать не желаю, что  еще  случилось!"  -  заЯвлЯл  Я.
Ћднако, на самом деле, Я не хотел и слышать ни о чем другом. Ќо вот в  конце
июнЯ совет решил единогласно, что жалоба моЯ  вполне  законна,  и  предложил
‰ейтсу  либо  извинитьсЯ  передо  мной  и  советом,  либо  выйти  из  клуба.
Џризнаюсь,  у  менЯ  словно  камень  упал  с  души:  целый  совет,  собрание
беспристрастных мужей, не может ошибитьсЯ, и, значит, Я  вел  себЯ  разумно.
Ќаконец-то все уладитсЯ и будет предано забвению: возможно, солнце взойдет и
надо мной. Љ  несчастью,  ‰ейтс  проЯвил  крайнее  ожесточение  и  отказалсЯ
извинитьсЯ, равно как и выйти из клуба. Џризнаюсь, первое  менЯ  не  слишком
удивило  -  то  было  в  характере  героЯ,  но  второе  было  неожиданно   и
представлЯло дело в новом свете. Љак можно отказатьсЯ выйти из  клуба,  если
тебе велит так поступить совет, этого Я не понимал. Њне было  невдомек,  что
‰ейтс хочет сказать своим отказом, оставалось верить, что сам он это  знает.
‚ июле на общем собрании большинство в семьдесЯт человек против сорока шести
утвердило решение совета и, следовательно, дело снова возвращалось в  совет.
“знав об этом, Я счел возможным уехать  в  вейцарию  -  ‰ейтс,  правда,  не
собиралсЯ складывать оружиЯ - и позабыть, что он существовал на  свете.  —то
бы он ни предпринЯл, менЯ это больше не  касалось.  ‹юди  по-прежнему  могут
встречатьсЯ  в  своих  клубах  и   доверительно   беседовать,   их   чувству
неприкосновенности ничто не угрожает, а это самое главное.
     ‚ вейцарию Я уехал опустошенный душевно и физически.  Ќовое  несчастье
не заставило себЯ долго  ждать.  Ќа  голову  свалилсЯ  очередной,  булыжник:
матушка сломала бедро при падении, нужно  было  вновь  принимать  надлежащие
меры. ‚ голову мне лезли одни и те же кощунственные мысли: какой смысл жить?
‚се в жизни, даже мелочи, даетсЯ слишком дорого. †еланий у  менЯ  больше  не
было. —его Я не испытал еще? џ все перевидал и перепробовал: отведал  лучших
Яств и вин, любил двух лучших женщин, имел двух лучших детей,  написал  одну
из лучших книг, побывал в лучших странах мира,  наслаждалсЯ  дружбой  лучших
людей своего времени, - все это однажды было и второй раз не было мне нужно.

     <center><img src="t118.gif"></center>
 
     Џо возвращении домой Я узнал, что ‰ейтс намерен судитьсЯ: он возбуждает
дело против менЯ и совета клуба. Џри этом известии у менЯ сжалось сердце,  и
без того исполненное горечи. Ќеужто  мне  никогда  не  избавитьсЯ  от  этого
человека? Ќеужто менЯ ждет новаЯ пытка, и Я еще  раз  буду  отстаивать  свою
точку зрениЯ? ‚ середине июнЯ Я получил очень  огорчившее  менЯ,  письмо  от
„иккенса, в котором он выгораживал ‰ейтса и предлагал  покончить  миром  эту
шумную историю. ‚ы спросите, что тут  огорчительного?  Љазалось  бы,  вполне
разумное предложение. Ђх, вам неведомо, какую роль сыграл  „иккенс  во  всем
случившемсЯ. € мне, и всем, кто хоть немного знал  ‰ейтса,  было  совершенно
Ясно, что у него никогда бы не  хватило  пороху  занЯть  такую  непримиримую
позицию, если бы не нашлось могущественного покровителЯ. € этим покровителем
был не кто иной, как —арлз „иккенс. џ, разумеетсЯ, не могу  утверждать,  что
он был замешан в дело с самого начала, но к тому времени, когда мы с ‰ейтсом
обменЯлись первыми письмами, его участие  было  длЯ  менЯ  очевидно.  ‰ейтс,
состоЯвший в его свите, советовалсЯ с  ним  о  каждом  своем  шаге.  „иккенс
помогал ему писать бумаги, поддерживал во всех его  действиЯх,  и  длЯ  менЯ
несомненно, что он и был главным  вдохновителем  этой  розни.  „олжно  быть,
поначалу он считал, что Я слишком бурно воспринЯл выпад ‰ейтса, затем -  что
был недопустимо груб в своих требованиЯх извинитьсЯ и, наконец,  -  поставил
себЯ в смешное  положение,  передав  дело  в  совет  "ѓаррика"  и  превратив
ничтожную размолвку в мировую драму. Ћднако чем бы он ни руководствовалсЯ, Я
не могу одобрить его линию поведениЯ.
 
     <center><img src="t119.gif"></center>
 
     ‚ообразите, что он мог сделать и что сделал; ничто не мешало ему прийти
ко мне, лишь только €ейтс впервые к нему обратилсЯ, и поговорить со мной как
мужчина с мужчиной. џ рад  был  бы  его  видеть,  охотно  бы  его  выслушал,
высказалсЯ сам, и очень может быть, что все тогда бы и кончилось за бутылкой
доброго вина. Ќо он повел себЯ как враг, и это было больно,  к  тому  же  он
разбил литературный ‹ондон на два лагерЯ, и очень многие последовали за ним,
тогда как Я пексЯ, прежде всего, не о себе, а об  общем  благе.  …го  письмо
было ловушкой, да-да, ловушкой: что бы Я ни ответил, Я попадал впросак.  Њог
ли Я  согласитьсЯ  забыть  обиду  и  принЯть  его  предложение,  коль  скоро
обратилсЯ в "ѓаррик"; мог ли Я  отвернутьсЯ  от  тех,  кто  выступил  в  мою
защиту? Љак бы Я ни хотел покончить с этой распрей, такого  Я  не  мог  себе
позволить. Ќо и отвергнуть мировую „иккенса означало заЯвить,  будто  Я  ищу
ссоры, что было неверно, а главное - еще больше ожесточало противника,  лишь
прибавлЯЯ ему непримиримости. € все же Я решил не отступать от постановлениЯ
совета. џ спрашивал себЯ, велика ли цена дружбе „иккенса? € велика  ли  цена
его предложению? Џо правде говорЯ, совсем невелика, если  вспомнить,  что  Я
выстрадал из-за его союза с ‰ейтсом.  Џоэтому  Я  ответил,  что  дело  вышло
из-под моего контролЯ и, передав его в совет, Я больше не властен  принимать
самостоЯтельные решениЯ, но напишу туда, что был  бы  рад  мирному  повороту
событий.
 
     <center><img src="t120.gif"></center>
 
     ‘кандал продолжал бушевать, и конца  ему,  казалось,  не  предвиделось.
Ћднако ‰ейтс в последнюю минуту забрал свой иск; оказываетсЯ, предъЯвив  его
совету, он предъЯвлЯл его тем самым и  попечителЯм  клуба  и,  значит,  дело
подлежало Љанцлерскому суду, что, к счастью, было ему  не  по  карману.  Ћн,
видно, так и не простил клубу обиды за то, что ответчиками  были  выставлены
попечители и он лишилсЯ задуманного громкого процесса. Ќо Я считаю - оставив
в стороне личные интересы, - что длЯ него то был благой исход:  никак  иначе
не удалось бы пресечь его неутолимую жажду мщениЯ. …му только и  оставалось,
что разразитьсЯ заключительным памфлетом, однако читателей, кажетсЯ, нашлось
немного, немногим больше, чем нашлось бы у менЯ, потерЯй Я голову и  вздумай
написать что-либо похожее, ибо наша историЯ всем страшно  опротивела.  Џосле
чего ‰ейтс длЯ всех, кроме друзей-приЯтелей, канул в забвение,  из  которого
лишь на секунду вынырнул; Я проводил его тЯжелым  вздохом,  сокрушаЯсь,  что
мне довелось услышать это имЯ.
 
     <center><img src="t121.gif"></center>
 
     ‘егоднЯ мне бы следовало спокойно  оценить  случившеесЯ,  взглЯнуть  на
дело ‰ейтса беспристрастно и трезво взвесить поведение основных  участников,
но Я не могу; даже писать эту главу мне было трудно - менЯ одолевали тоска и
раздражение: за прошедшие годы ничто не изменилось,  Я  с  прежней  страстью
отношусь к этой ссоре. € самое в ней  удручающее  не  все  те  неприЯтности,
которые она повлекла за собой, а чувство горечи из-за того, что ‰ейтс, как Я
Ясно понимаю, так и не уразумел, из-за  чего  Я  ломал  копьЯ  и  в  чем  он
провинилсЯ, и потому, что бы Я ни говорил,  что  бы  ни  делал,  в  каком-то
смысле все было впустую. Ќо „иккенс понимал прекрасно, что менЯ ранило всего
больнее, и, на мой взглЯд, сыграл неприглЯдную роль. џ часто спрашивал себЯ,
что его побудило  приложить  руку  к  этому  скандалу.  ‘обственные  ли  его
неприЯтности - уход от жены, то ли, что Я принЯл ее сторону и  даже  навещал
порой, чтоб поддержать и выразить сочувствие? ‚озможно, раздосадованный,  он
искал случаЯ, чтоб уЯзвить менЯ? Ђ может быть,  Я  несправедлив  к  нему,  и
‰ейтс вовлек его в это дело против воли или же не последовал  какому-то  его
разумному совету, оставшемусЯ мне не известным? ‰ейтс - малый опрометчивый и
мог из-за поспешности неправильно понЯть „иккенса,  а  может  быть,  „иккенс
обронил вначале неосторожное словцо, которое хотел бы после  взЯть  обратно,
но было уже поздно. ‚се это нетрудно было бы узнать  навернЯка,  обратившись
прЯмо к „иккенсу, но  Я  не  стал  этого  делать.  Ќекоторых  ран  лучше  не
касатьсЯ, и уж тем более не стоит  их  бередить.  Ћдно  мне  Ясно  -  нам  с
„иккенсом не суждено было дружить. ‚се шло  к  тому,  чтоб  развести  нас  в
разные стороны, и очень многие нас потихоньку  стравливали.  ЉакаЯ  жалость!
Ќам следовало быть друзьЯми.
     ‚ конце концов, скандал заглох, и Я возблагодарил судьбу, хотЯ на  душе
осталсЯ тЯжелый осадок. џ даже внушил  себе,  что  откровеннаЯ  враждебность
‰ейтса мне нравитсЯ - она мне больше по сердцу, чем... вы сами знаете,  что.
Њысли мои несколько проЯснились, отчасти вернулась работоспособность,  и  Я,
наконец, снова взЯлсЯ за злосчастных "‚иргинцев". ‚идит бог, этот роман  был
обречен с самого начала: пока Я писал его, Я столько раз  лишалсЯ  душевного
равновесиЯ то по одной, то по другой причине, и столько раз менЯл  весь  ход
повествованиЯ,  что   часто   ощущал   полнейшую,   прЯмо-таки   неприличную
растерЯнность. Љак вам известно, мне хотелось  написать  продолжение  "ѓенри
ќсмонда",   Я   думал   рассказать   о   приключениЯх   внуков   ќсмонда   -
братьев-близнецов  “оррингтонов,  а  заодно  и   дальнейшую   историю   дома
Љаслвудов. „ействие, по большей части, должно было происходить в Ђмерике  во
времЯ тамошней революции, в которой братьЯ  сражаютсЯ  на  разных  сторонах.
‘ами видите, Я выбрал широкий фон, как очень  быстро  выЯснилось,  чересчур,
непосильно широкий, и Я стал тонуть, отчаЯнно барахтаЯсь и стараЯсь  свЯзать
и укрепить разваливающеесЯ действие. џ очень намучилсЯ со своими близнецами,
которых задумал людьми совсем разными и по характеру, и по способностЯм,  но
очень схожими внешне; ну а женские образы... - кто это выдумал, что  Я  умею
описывать женщин? Љороче говорЯ, не читайте "‚иргинцев", это самый слабый из
моих романов. ‚ один прекрасный день Я дописал его, и это лучшее, что Я могу
сказать. Ќе стану ссылатьсЯ на давно известные причины: на то, что Я  болел,
спешил, непрестанно отвлекалсЯ на неотложные дела,  а  лучше  пообещаю,  что
свое нынешнее детище - "„ени „ювалЯ" - не выпущу из рук, пока не  доведу  до
совершенства. Ђх, как бы мне хотелось вернуть назад все мои книги,  которыми
Я осталсЯ недоволен, переписать их заново и либо превратить в шедевры,  либо
предать огню, но, к сожалению, это невозможно. џ знаю, что менЯ ждет горькаЯ
расплата - суровый суд потомков,  которые  будут  вершить  его  строже,  чем
современники, но, может  быть,  по  милости  небес,  "џрмарка  тщеславиЯ"  и
"ќсмонд" переживут менЯ.
 
     <center><img src="t122.gif"></center>
 
     Џоверите ли вы, что нас с вами ожидает впереди веселаЯ  глава?  —ем  не
сюрприз? ‚ свое времЯ то был сюрприз и длЯ менЯ, Я был бы рад тогда  узнать,
заглЯнув в будущее, что жизнь - в порЯдке исключениЯ - готовитсЯ сделать мне
подарок.
 
 
        ^T22^U 
        ^TЏозвольте представитьсЯ: редактор "Љорнхилл Њэгэзин"^U 
 
     џ знаю с давних пор, что не умею быть спокойным и мне не  суждено  жить
тихо и размеренно, пожалуй, то горЯчечное существование,  которое  досталось
мне в удел, гораздо больше мне по нраву. ‚ свое времЯ „жейн  Ѓрукфилд  часто
журила менЯ за то, что Я слишком быстро мчусь по жизни, и предупреждала, что
Я состарюсь раньше срока, если не перестану рватьсЯ на части, словно во  мне
сидЯт даже не два, а три разных человека. ‚  те  дни,  когда  Я  был  ей  не
безразличен, она то и дело просила менЯ "немного спустить пар", что Я честно
старалсЯ  исполнить,  но  ничего  не  получалось.  Љогда-нибудь,   наверное,
настанет тишь да гладь, Я удалюсь от жизни, не захочу и  пальцем  шевельнуть
ни ради чего на свете, но, честно говорЯ, мне как-то не веритсЯ. Њы  властны
над своими целЯми и притЯзаниЯми, мы можем обуздать свои порывы или подавить
свою несдержанность, чтоб лучше исполнЯть христианский  долг,  но  мы  не  в
силах изменить свой нрав, не стоит и пытатьсЯ. Џоэтому когда ко  мне  пришел
„жордж ‘мит из издательства "‘мит, ќлдер и Љ<sup>o</sup>", которого Я не  раз  упоминал
на этих страницах, надеюсь, в самых лестных выражениЯх, и  предложил  занЯть
кресло редактора нового литературного журнала, нетрудно  догадатьсЯ,  что  Я
ему ответил. ‚озможно, вы ожидали, будто Я ответствовал  ему  с  нахмуренным
челом, что очень занЯт, нельзЯ даже вообразить себе, до какой степени,  или,
утомленно прикрыв глаза ладонью, прошептал, что  изнемогаю  от  усталости  и
нуждаюсь в отдыхе? Ђ может быть, вы полагали,  будто  Я  стал  отнекиватьсЯ,
отговариватьсЯ тем, что у менЯ нет опыта и Я боюсь не справитьсЯ? Ћ нет, как
вы отлично понимаете, ничего подобного  Я  говорить  не  стал,  однако  вам,
должно быть, невдомек, до чего же Я обрадовалсЯ. ‚от это поворот судьбы! ‚от
это перемена! Ћтныне - никаких романов! Љ черту лекции! џ так  ухватилсЯ  за
предоставленную мне возможность попробовать свои силы в новом  деле,  словно
был вдвое моложе своих лет, но Я будто  и  в  самом  деле  сбросил  половину
прожитых годков, когда услышал это предложение.  Љак  нас  волшебно  горЯчит
восторг:  кровь  начинает  бежать  быстрее,  глаза  глЯдЯт  зорче,   походка
становитсЯ легче, и  человек  весь  светитсЯ.  Ќаверное,  медицина  способна
объЯснить, в чем тут загадка, но мне ни к чему ее объЯснениЯ, мне  подавайте
результат, а не причины, которых Я, кстати сказать, все равно бы не понЯл. џ
лишь соглашаюсь радостно, что средство  это  чудодейственное,  и  хорошо  бы
встречать его почаще в жизни, чтобы омолодить нас всех.
     Ќовым журналом жизнь бросила мне вызов, в котором Я больше всего  тогда
нуждалсЯ: пора было менЯть смычок, ибо мой прежний перетерсЯ от того, что  Я
слишком долго водил им по струнам.  ЉакаЯ  радость  принимать  и  отвергать,
подписывать в печать и критиковать сочинениЯ других людей вместо того,  чтоб
каторжно трудитьсЯ над своими  собственными  и  с  замиранием  сердца  ждать
чужого приговора! Љак редактор журнала длЯ семейного чтениЯ Я  смогу  влиЯть
на литературу, чего мне давно хотелось, а не буду сам тЯнуть упрЯжку; на мой
взглЯд, то была достойнаЯ задача, и Я прекрасно понимал, как за нее  следует
принЯтьсЯ. —итатели мечтают получить журнал, который годилсЯ  бы  длЯ  всех:
отцов, детей, жен, слуг и прочих, - был  бы  написан  хорошим  Языком  и  не
вгонЯл людей в краску, когда они его читают вслух. Љому не надоели  беззубые
историйки вместо рассказов, хромые вирши, выдаваемые за стихи, и бесконечное
пережевывание одних и тех же мыслей, призванное скрыть ту  грустную  правду,
что у авторов нет за душой ни свежести, ни новизны?  ‚добавок  каждой  семье
приходилось вводить домашнюю цензуру,  и  это  раздражало:  один  журнал  не
подходил длЯ дам, ибо в нем то и  дело  проскальзывали  скабрезные,  дешевые
остроты, другой не следовало читать детЯм из-за картин насилиЯ  и  зверства,
третий нужно было прЯтать от слуг из-за подрывных политических идей, которые
он постоЯнно проповедовал. Њне часто доводилось слышать, как отцы  семейства
сетовали, что в стране нет подходЯщего журнала,  который  предназначалсЯ  бы
длЯ всех возрастов и сословий, они бы покупали его  нарасхват,  уверЯли  они
менЯ, - лишь бы он не был слишком скучным или ханжески  благочестивым.  €  Я
загорелсЯ мечтой создать такой журнал - живой, занимательный, хороший журнал
длЯ чтениЯ в домашнем кругу. ‚о мне заговорил  несостоЯвшийсЯ  издатель,  не
умиравший в моей душе с тех самых пор, как  провалилсЯ  "Ќэшенел  ‘тэндарт",
который мне когда-то мыслилсЯ именно таким изданием.
     Ќо  прежде  чем  садитьсЯ  в   редакторское   кресло,   мне   следовало
окончательно разделатьсЯ с "‚иргинцами". Џризнаюсь, дописывать их  оказалось
всего легче - менЯ гнало вперед нетерпеливое желание поскорей  принЯтьсЯ  за
мой журнал. ‡аметили ли вы  хозЯйское  словечко  "мой"  в  конце  предыдущей
фразы? Ќаверное, вам подумалось, что это странный способ выражатьсЯ  о  том,
что по самой своей природе может существовать лишь как общий труд многих, но
Я воспринимал  журнал  как  нечто  очень  личное  и  был  преисполнен  самых
серьезных намерений. Ќет, это и впрЯмь будет мой журнал - Я не  намерен  был
умножать собой рЯды редакторов, которых никогда не бывает на месте и которые
руководЯт работой, не покидаЯ собственного дома и  перекладываЯ  львиную  ее
долю на других сотрудников. ЊенЯ занимала каждаЯ свЯзаннаЯ с ним мелочь: как
будет  выглЯдеть  обложка,  какими  шрифтами  он  будет  набиратьсЯ,   какие
материалы мы будем отбирать длЯ публикации, как организовать продажу, - менЯ
касалось все, даже то, что обычно решаетсЯ без главного редактора.  €наче  Я
не ощущал бы себЯ вправе называть его "своим" -  как  мать,  котораЯ  должна
утирать своим детЯм носы  и  слезы,  а  не  только  любоватьсЯ  их  улыбкой.
Џо-моему, о печатном органе нужно судить по самому слабому звену, и Я считал
своим первейшим долгом нащупать такое звено и укрепить его. џ  понимал,  что
сам создаю себе работу, но работой менЯ не испугаешь,  и  не  беда,  если  Я
стану притчей во Языцех и обо мне будут в сердцах говорить, что  Я  сую  нос
куда не положено: то было мое кровное детище. џ собиралсЯ стать  редактором,
пальцы которого всегда  испачканы  чернилами,  который  принимает  близко  к
сердцу обЯзанности каждого из своих подопечных: от мальчишки-рассыльного  до
литературных сотрудников.
 
     <center><img src="t123.gif"></center>
 
     Џрежде всего, необходимо было придумать хорошее название. ‚ы  говорите,
что Я поставил телегу перед лошадью, и у главного редактора имеютсЯ заботы и
поважнее. Ќо вы не правы, судьба нового журнала, который должен быть у  всех
на устах, во многом зависит от имени. —асами Я перебирал возможные  названиЯ
- искал такое слово, в котором отразилсЯ бы мой  замысел.  Ћно  должно  было
быть простое, радостное, серьезное, приЯтное длЯ слуха, но не вызывающее,  а
заодно - не слишком  узкое  по  значению,  чтобы  не  сковывать  последующее
развитие журнала. Џо долгом  размышлении  Я  остановилсЯ  на  словосочетании
"Љорнхилл Њэгэзин", потому что редакциЯ помещалась в доме  номер  шестьдесЯт
пЯть по улице Љорнхилл, и слово "Љорнхилл" постоЯнно ласкало мой слух -  мне
слышалось в нем что-то основательное, "коренное", хотЯ смешно было и думать,
будто кто-нибудь поймет,  что  Я  имел  в  виду;  то  было  легкое,  веселое
название, точно такое, как мне грезилось. Љ тому же,  невозможно  бесконечно
выбирать  название,  его  нужно  скорее  обнародовать,  а  чем   дольше   вы
раздумываете, тем труднее отыскать слово, которое бы звучало как откровение.
ЃезымЯнный журнал -вроде безымЯнного младенца, всегда опасно, что  он  умрет
раньше, чем его нарекут, так что  торопитесь  это  сделать.  Љоль  скоро  мы
выбрали название, можно было приниматьсЯ за обложку.  Ќе  требуетсЯ  особого
опыта журнальной работы, чтобы понЯть, как  важен  внешний  вид  длЯ  нового
печатного изданиЯ. Џотом, когда оно станет на ноги,  оно  может  выходить  в
невзрачном буром переплете,  и  набирать  его  можно  будет  самым  скромным
шрифтом, но вначале оно должно бросатьсЯ в глаза  покупателЯм,  и  посему  к
рисунку на обложке следовало  отнестись  со  всей  возможной  тщательностью.
ѓоловоломнаЯ задача, смею Я вам доложить. џ порывалсЯ сам приложить  руку  к
обложке, но вскоре понЯл, что тут нужна  пропасть  времени  и  мастерства  -
лучше  мне  и  не   соватьсЯ,   и   обратилсЯ   к   другу,   работавшему   в
‘аут-Љенсингтонской  школе  изЯщных  искусств,  с  просьбой  порекомендовать
подходЯщего художника, и он прислал нам ѓодфри ‘айкса, который тотчас сделал
отличный набросок в таком духе, как мне того хотелось.  ђисунок  должен  был
прийтись по вкусу широкому читателю и послужить нам добрым почином -  Я  был
доволен.
 
     <center><img src="t124.gif"></center>
 
     Ќазвание, обложка, бог ты мой, дойдет ли он  когда-нибудь  до  дела?  -
нетерпеливо спрашиваете вы. Ќе спорю, главное  в  журнале  -  содержание.  џ
понимал,  как  важно,  чтобы   в   плане   выдерживалось   равновесие   всех
предполагаемых рубрик: от беллетристики до научных статей, от легкого  -  до
просвещающего  чтениЯ,  от  развлекательной  литературы  -  до   расширЯющей
умственные  горизонты.  ‘лучайное  сотрудничество  знакомых  сочинителей  не
обеспечивало бы того, что мне мыслилось. Џрежде всего, нужно было довести до
будущих авторов задачу нашего журнала, который призван был обслуживать самый
широкий круг читателей всех поколений и званий и приобщать их к  мудрости  и
знаниЯм самых талантливых и просвещенных людей нашего времени. Љонечно,  без
художественной литературы такому изданию не обойтись, Я был обеими руками за
нее, но Я давно пришел к  убеждению,  что  читателей  следует  приближать  к
действительности, к тем подлинным жизненным фактам, которые обычно находЯтсЯ
вне досЯгаемости. ‘реди сотрудничающих с журналом авторов мне виделись  люди
интересных  профессий,  готовые  поделитьсЯ  своими   познаниЯми   с   менее
удачливыми собратьЯми.  ђечь  шла  не  о  трактатах,  цветистых  и  заумных,
посвЯщенных непонЯтным материЯм, а о занимательных очерках  на  общие  темы,
которых,  однако,  никто  не  пишет.  џ  собиралсЯ  привлечь  к   журнальной
деЯтельности не только  литераторов,  но  и  инженеров,  охотников  на  лис,
геологов и прочих, чтобы они открыли перед нами двери  в  новые  миры,  куда
посторонние не могут попасть сами.  џ  воображал  себе  статью,  скажем,  об
ампутации ноги, написанную опытным хирургом, по прочтении которой капитан  в
открытом море мог бы в случае  нужды,  несмотрЯ  на  отсутствие  медицинской
подготовки, успешно повторить ее. Џожалуй, Я  привел  малоудачный  пример  -
слишком кровожадный, но  суть  вам,  думаю,  понЯтна;  мне  хотелось,  чтобы
подобные статьи  из  всех  областей  знаниЯ  постоЯнно  поЯвлЯлись  в  нашем
журнале. ‚ каждой книжке предполагалась хотЯ бы одна публикациЯ такого рода,
а, кроме того, стихотворениЯ, отрывок из романа с продолжением, рассказ  или
очерк, а также литературно-критическаЯ  статьЯ  на  злободневную  тему.  ‚се
напечатанное должно было звучать непринужденно, благожелательно и  в  то  же
времЯ сдержанно, и уж конечно без всЯких головоломок и нерЯшливостей слога -
на правильном и чистом английском  Языке.  Џусть  у  нас  не  получитсЯ  все
остальное, но образцовый литературный  Язык  мы  были  призваны  хранить,  Я
намеревалсЯ придерживатьсЯ самых высо