принадлежала, из-за чего был усыплен  сознанием  ложной
безопасности - ощущал себЯ вне подозрений. Ќо под покровом братской любви во
мне заговорило другое, пугавшее менЯ чувство, с которым вскоре Я  был  не  в
силах справитьсЯ: „жейн стала внушать мне  страсть,  и  чем  больше  Я  себЯ
обманывал, тем сильней дрожал, встречаЯсь с ней глазами. (‚ывешивайте  самый
большой и Яркий флаг, какой только найдете,  ибо  Я  собираюсь  высказатьсЯ,
презрев запреты, налагаемые на эту тему, но - только о себе.) ЉлЯнусь вам, Я
переменилсЯ к „жейн, сам того  не  замечаЯ,  иначе  это  было  бы  безумием,
сравнимым лишь с самоубийством, но так или иначе, чувство мое росло и вскоре
дошло до того, что Я не мог  с  ней  находитьсЯ  в  одной  комнате.  Љак  ни
старалсЯ Я подавить свою любовь, ничего не помогало. ‚ы скажете,  что  нужно
было тотчас порвать с ней и больше  никогда  не  видетьсЯ.  џ  ждал  от  вас
чего-нибудь подобного и повторю вам то, что говорил себе: зачем мне было это
делать, зачем нам было расставатьсЯ? Љак ни была мучительна  моЯ  любовь,  Я
знал,  что никогда не сделаю и _шага в сторону „жейн_. ‚ этом была всЯ суть.
џ  был  семейным  человеком  -  отцом  двух  детей,  и  на  менЯ  можно было
положитьсЯ.  ђазорвать  нашу   дружбу   значило   признатьсЯ,  что  Я  не  в
силах  с  собой справитьсЯ, но Я отлично знал, что справлюсь, зачем  же  мне
было  лишатьсЯ самых дорогих друзей?
     ‘пустЯ несколько месЯцев после того, как Я осознал истину,  Я  все  еще
был преисполнен похвального намерениЯ держатьсЯ безупречно и искренне на это
уповал. Ќо боже, как Я мучилсЯ! Љогда Я бывал один, Я думал лишь о  „жейн  и
чувствовал, что, потерЯв ее, утрачу веру в жизнь и  окончательно  собьюсь  с
пути. Њне представлЯлось, что любовь не может быть дурна: в любви есть  бог,
она должна нести добро. ‚ молитвах Я вновь  и  вновь  благодарил  “ильЯма  и
обещал не посрамить его довериЯ. џ так же смиренно боготворил „жейн,  как  и
раньше, и благословлЯл ее мужа  за  то,  что  истЯзаю  себЯ  с  его  полного
одобрениЯ, но думаю, даже Я взбунтовалсЯ бы  в  конце  концов  против  тЯгот
такого сурового режима, если бы мной  не  владела  полнаЯ  уверенность,  что
„жейн отвечает мне взаимностью. „овольно было мне взглЯнуть в ее глаза, и  Я
видел, что она разделЯет мои муки, Я знал, что это не плод моего воображениЯ
и что она менЯ любит. Њогу ли Я представить доказательства,  спрашиваете  вы
менЯ, кроме пустой болтовни о  глазах?  Ќет,  не  могу,  „жейн  ни  разу  не
доверилась бумаге, но это ничего не менЯет, Я не был молокососом,  бредившим
любовью  и  видевшим  в  каждой  женщине  жертву  своей   неотразимости,   Я
приближалсЯ к сорока годам и сохранил мало иллюзий.  „жейн  Ѓрукфилд  любила
менЯ, и это так же верно, как то, что Я  любил  ее.  ‚от  все,  что  Я  могу
сказать, не выходЯ за рамки довериЯ, которые преступать нельзЯ.
     Ќе знаю, сколько времени все это  продолжалось  бы,  если  бы  какой-то
доброжелатель не нашептал Ѓрукфилду, что он простак, и не подсказал  ему  по
дружбе, что могут подумать в свете о моих ежедневных  посещениЯх  его  дома.
Љогда Я, отдохнувший, но все такой же мрачный вернулсЯ из своей  поездки  на
континент, Я был к „жейн ближе, чем когда-либо. Ћсенью  Я  останавливалсЯ  у
них на Љливден-Љорт и думаю, что именно в это счастливое времЯ  некто,  кого
мы оставим безымЯнным, осудил нашу дружбу и подбил  Ѓрукфилда  сказать  мне,
что нам следует вернутьсЯ к более приемлемой форме отношений. “ильЯм  заЯвил
мне, что Я пишу и поЯвлЯюсь слишком часто и  что  писать  Я  должен  лишь  в
ответ, а навещать их дом - лишь по приглашению. Њой гнев сравним был  только
с моим горем - мог ли Я выжить на голодном рационе, отныне мне предписанном?
џ с нетерпением ждал почты, и когда от „жейн пришел  куцый  обрывок  письма,
каким потоком слов Я разразилсЯ в ответ! Ќаверное, вы презираете менЯ за то,
что Я  согласилсЯ  на  такие  условиЯ,  по-вашему,  мне  следовало  заЯвить:
"Џрекрасно, сэр, раз так, прощайте и подите к дьЯволу вместе с вашей женой".
‚озможно, вы бы стали больше уважать менЯ, пошли Я Ѓрукфилду вызов и проткни
его шпагой, которую в подобных драматических коллизиЯх  ’итмарш  вытаскивает
из ножен. ‚  ответ  могу  сказать  только  одно:  если  вам  по  душе  такие
мелодрамы, вы не знаете, что такое любовь. ђади любви можно  пойти  на  все,
можно продать  душу  дьЯволу,  чтобы  бросить  один-единственный  взглЯд  на
любимую, можно месЯцами ждать встречи. Ќесправедливость приговора  Ѓрукфилда
заставила менЯ кипеть от Ярости, но Я не возражал - мне ничего не оставалось
делать. …динственное утешение Я находил в стихах - Я изливал в  них  душу  и
посылал „жейн. Ћна на них не отзывалась и писала мне  светские  посланиЯ,  в
которых пересказывала, что сказал или сделал ее муж, и  давала  советы,  как
беречь здоровье. џ ненавидел эти жалкие, по-родственному заботливые  письма,
но не мог без них жить. Ћт одного вида ее почерка на конверте  Я  чувствовал
себЯ счастливым целый день.
 
     <center><img src="t53.gif"></center>     
 
     …й, конечно, приходилось много хуже. Ќегоже мне соватьсЯ в  супружеские
отношениЯ Ѓрукфилдов, но судите сами,  может  ли  умнаЯ,  тонко  чувствующаЯ
женщина быть счастлива  с  гораздо  менее  умным,  властным  мужем,  который
зачастую  не  считаетсЯ  с  ее  желаниЯми?  Њне  одному  известны   горести,
выпадавшие на ее долю, и Я сохраню их в тайне. Ћна покорилась нашей разлуке,
потому что у нас не было иного выхода. Љонечно, мы могли пойти на  сделку  с
дьЯволом и убежать вдвоем, но в мире не нашлось бы места, где нас не жег  бы
стыд  из-за  оставленного  позади  разгрома.  Џреодолеть   разделЯвшие   нас
препЯтствиЯ было невозможно, поэтому Я  продолжал  тосковать  о  „жейн,  все
глубже загонЯЯ себЯ в болезнь и  расшатываЯ  свое  и  без  того  подорванное
здоровье. ‘окрушительный удар довершил мои несчастьЯ: Ѓрукфилд  сообщил  мне
конфиденциально, что „жейн весной  ждет  разрешениЯ  от  бремени,  один  бог
знает, как Я задрожал при этом  известии,  как  побледнел,  нахмурилсЯ,  как
жаждал оказатьсЯ где угодно, но только не в его  гостиной.  ’о  была  полнаЯ
неожиданность - после стольких  лет  бездетного  брака,  сейчас,  когда  она
любила  менЯ,  носить  его  дитЯ  -  это  было  ужасно!  ђевность  моЯ  была
безудержна, обида безобразна, ужас неподделен. „ень за днем  мне  предстоЯло
наблюдать, как раздаетсЯ тело любимой женщины из-за ребенка, зачатого не  от
менЯ. Ќеважно, что отцом  малютки  был  ее  муж,  мне  виделось  тут  что-то
непристойное, похожее на неотвЯзные кошмары, преследовавшие менЯ  по  ночам.
Љак вынести такую муку? Љогда мне приказали  умерить  свое  чересчур  пылкое
обожание, пилюлЯ была горькой, но то был комар в  сравнении  с  этой  новой,
величиной с верблюда.
 
     <center><img src="t54.gif"></center>     
 
     ‘о временем Я успокоилсЯ и  начал  разделЯть  радость  „жейн.  Ћна  так
тосковала по ребенку и совсем было отчаЯлась. ’еперь это ее утешит и  утолит
печаль, которую ей причинила наша разлука, и было бы несправедливо, если  бы
Я не разделил с ней ее радость. ‡а Ѓрукфилда  Я  тоже  должен  порадоватьсЯ,
ведь он мой друг. „о чего запутанный клубок -  как  Я  терзалсЯ,  как  хотел
когда-нибудь его распутать. ђебенок скрепит их союз неразрывными узами,  нас
с „жейн отныне будут разделЯть три ангелочка -  мои  девочки  и  ее  крошка.
Њогли ли мы обречь этих детей на муки и повести себЯ как эгоисты? Ћ нет,  мы
неспособны были на подобную жестокость. € Я по-прежнему ходил к ним  в  дом,
когда мне позволЯли, делил общество „жейн с любым случайным гостем,  смотрел
на нее издали, вел светскую беседу и про себЯ дивилсЯ, как Я все это выношу,
а после, когда очередное самоистЯзание  кончалось  и  Я  оставалсЯ  в  своей
комнате один, возводил  каждый  ее  взглЯд  в  событие  и  цеплЯлсЯ,  словно
утопающий, за каждое прикосновение ее руки, когда  прощалсЯ  или  вел  ее  к
столу. ќто было чудовищно.  Ќе  сомневаюсь,  что  Ѓрукфилды  не  хуже  моего
понимали чудовищность происходЯщего; отчего “ильЯм не отказал  мне  от  дома
сразу  же?  ‡ачем  он  позволЯл  мне  думать,  будто   наша   дружба   может
продолжатьсЯ? ’олкуйте это как хотите, но Я подозреваю, что ему было приЯтно
наблюдать, как Я поклонЯюсь его жене, а ей Я был нужен не  меньше,  чем  она
мне.
     “ каждого из нас есть в жизни обстоЯтельства, которых нелегко касатьсЯ,
такова и моЯ историЯ. …сли вы приведете мне в пример мужчину, чье сердце  не
было опалено несчастной любовью, Я докажу вам, что он не жил по-настоЯщему и
не растратил  те  кладези  и  водоемы  чувств,  которые  лежат  в  его  душе
нетронутыми, пусть он и счастлив, и доволен - он меньше человек, чем мог  бы
быть. Љогда-то Я считал, что обрести  хорошую  жену  и  теплый  очаг,  уметь
прокормитьсЯ и делать свое дело - это и значит жить, как должно:  стремитьсЯ
надо к тихим водам, но сейчас мне думаетсЯ, что только  в  буре  формируетсЯ
характер, -  ее  намеренно  не  ищут,  но  с  неизбежностью  находЯт,  когда
оставлЯют спокойную гавань и устремлЯютсЯ навстречу риску. Џожалуй, Я так же
не хотел бы избежать выпавших мне на долю бурь и непогод, как  не  хотел  бы
остатьсЯ навсегда ребенком, хотЯ выстаивать их было тЯжко. Ќет, Я  не  верю,
что у каждой тучи есть серебрЯнаЯ изнанка или что бог испытывает  тех,  кого
любит, но думаю, что нам не следует боЯтьсЯ риска - благодарЯ ему мы учимсЯ,
а если иным  из  нас  назначено  изведать  больше,  чем  собратьЯм,  давайте
постараемсЯ узнать как можно больше. Џозвольте вам посоветовать:  стремитесь
вперед, покорно принимаЯ все происходЯщее, не жалуйтесь,  если  выходите  из
испытаниЯ измученным и душевно сломленным, зато вы многое узнаете, научитесь
сочувствовать своим товарищам по плаванию и, добравшись до  другого  берега,
порадуетесь, что пустились в путь.
     ‚ы замечаете, что каждое упоминание о „жейн Ѓрукфилд  настраивает  менЯ
невероЯтно философски? џ над собой не властен - даже после  стольких  лет  Я
падаю духом, вспоминаЯ  те  времена,  и  не  могу  не  предаватьсЯ  мрачным,
беспокойным мыслЯм. …динственное, что спасало  менЯ  тогда,  как  спасает  и
теперь, когда накатывает прежнЯЯ тоска, - это причуды  окружающих;  нередко,
поражаЯсь их нелепости, Я вслух смеюсь над их  диковинной  чванливостью  или
безумием и говорю себе, что мир смешон и нет причины принимать его  всерьез.
Џомню, как раз закончив "џрмарку  тщеславиЯ",  Я  очень  тосковал  во  времЯ
своего отдыха, но как-то, сидЯ в ресторане и тупо глЯдЯ в  меню,  заметил  с
великим изумлением, что  дама  за  соседним  столиком,  недавно  громогласно
заЯвлЯвшаЯ, что чувствует себЯ ужасно, буквально умирает и ничего  не  может
взЯть в рот, поглотила немыслимые горы снеди и тут же  впала  вновь  в  свою
предсмертную истому. ‘толь неумереннаЯ глупость так менЯ развеселила, что  Я
на времЯ совершенно позабыл свою тоску  и  понЯл,  что  открыл  секрет.  —ем
больше Я смотрел и наблюдал, тем  больше  развлекалсЯ,  а  вскоре  и  совсем
пришел в себЯ. Љогда мы подавлены, нет ничего хуже, чем заперетьсЯ в четырех
стенах и пестовать  свою  тоску  как  хворого  зверька,  вместо  того  чтобы
воспользоватьсЯ тем, что нас от прочих тварей  отличает,  -  нашим  разумом.
—тобы забытьсЯ, нужно занЯть ум, и, значит,  нужно  непрестанно  давать  ему
пищу и повод длЯ работы, что мы и делаем, когда выходим из дому и  наблюдаем
за происходЯщим.
     ’рудно вообразить, сколько раз Я повторЯл себе все это с тех  пор,  как
получил известие о том, что „жейн ждет ребенка. Ќет, Я не уединЯлсЯ в  своей
комнате и не предавалсЯ скорби, и, если не работал, выезжал в  свет,  как  и
встарь. џ посещал теперь самые знатные дома,  но  хоть  и  радовалсЯ  случаю
увидеть  „израэли  или  Џальмерстона,  это  не  вызывало  у  менЯ   прежнего
воодушевлениЯ. џ жил, как в трауре, и если в обществе, в котором Я вращалсЯ,
менЯ поругивали за угрюмый нрав' и мрачность, то правильно делали, тем более
что причин тому они не знали. „огадываетесь ли вы, что,  кроме  отношений  с
„жейн, усугублЯло мою мрачность? Љак ни странно, моЯ работа. „а, верно,  обо
мне говорил весь  ‹ондон,  у  моих  ног  лежал  литературный  мир,  издатели
осаждали мою дверь, требуЯ новой книги, но, оказавшись  первой  скрипкой,  Я
был не в силах удержать смычок. "Џенденнис" совсем  не  продвигалсЯ  вперед,
хотЯ первый выпуск вышел в свет еще в ноЯбре 1848  года.  џ  начал  его,  не
очень точно знаЯ, каким он будет, задумав два-три  образа  и  общие  контуры
сюжета, чего мне казалось достаточно, ибо так было и с "џрмаркой тщеславиЯ".
Љ несчастью, "Џенденнис" не последовал ее примеру, работалось мне  медленно,
Я утешал себЯ тем, что книги  пишутсЯ  по-разному,  что  это  самое  начало,
спешить пока некуда, что Я еще не  отдохнул,  не  нужно  торопитьсЯ  и  тому
подобное. џ бы не допустил выхода первой части,  если  бы  не  искус  денег.
"џрмарка тщеславиЯ" покрыла все мои долги, а после смерти бабушки Я  получил
наследство, и, значит, следующий год был обеспечен, но Я  научилсЯ  смотреть
дальше собственного носа и понимал, что нужно ковать железо, пока горЯчо - Я
рвалсЯ возместить потерЯнное состоЯние и обеспечить будущее жены и детей.  џ
знаю, вы хотите сказать, что это губительно длЯ дела - позднее Я и сам  стал
так думать, но в ту пору у менЯ еще не было подобных опасений, да  Я  и  все
равно бы взЯлсЯ за "Џенденниса", даже если бы не нуждалсЯ в деньгах. ’ут  не
было ничего опасного: мои писательские требованиЯ оставались высокими, Я  не
намерен был компрометировать себЯ ради сомнительных  рынков  сбыта,  но  все
равно было ужасно писать такую тЯгомотину, когда в противном  стане  „иккенс
печатал "„эвида Љопперфилда". Ќе стану спрашивать, читали ли вы его, его все
читали, он прекрасен. „рузьЯ мне льстили, один зашел так далеко, что уверЯл,
будто Я затмил его "Џенденнисом", - о, что за ложь, ведь  „иккенс  превзошел
тут самого себЯ, Я первый готов был в этом поклЯстьсЯ. Ќо между нами говорЯ,
Я думаю, что "„эвид Љопперфилд" стал лучшей книгой „иккенса, оставив  позади
все прежние романы, ибо он усвоил  урок,  преподанный  ему  романом  „ругого
Ђвтора. Ћн понЯл подсказку  "џрмарки  тщеславиЯ"  и,  ко  всеобщей  радости,
заметно упростил свой стиль. Ќаверное, сам бы он в этом не призналсЯ,  -  по
крайней мере, мне так кажетсЯ, - но посмотрите беспристрастно - и вы  будете
поражены открывшимсЯ. Њожно было бы ожидать, что  под  воздействием  "„эвида
Љопперфилда" Я испытаю прилив сил, но какое там!  -  Я  продолжал  с  трудом
брести вперед, медленно и мучительно выдавливаЯ из себЯ одну унылую главу за
другой. ЊенЯ пугал не только мой черепаший темп, но и легкость, с которой  Я
способен был упустить нить  повествованиЯ,  напрочь  забыть  целые  эпизоды,
имена героев и тому  подобное.  Љазалось,  слабоумие  подстерегало  менЯ  за
углом, и Я опасалсЯ, что Ђнни вскоре придетсЯ нЯнчить бессвЯзно  бормочущего
старика и утирать ему слюнЯвый рот. џ с ужасом заметил, что в моем  творении
нет ни живости, ни весельЯ, - оно и понЯтно, ибо  сам  автор  не  ощущал  ни
того, ни другого. Њои  светские  вылазки  не  доставлЯли  мне  удовольствиЯ;
наливатьсЯ кларетом было, конечно, приЯтно, но это вызывало удушье и тЯжесть
в голове на следующее утро. Џосле целого днЯ угрюмого нанизываниЯ бесцветных
слов  мне  необходимо  было  посетить   питейное   заведение,   напоминавшее
раскаленную топку, где из-за давки буйствовали посетители и  где  Я  подымал
стакан отменной влаги размером с канделЯбр и  осушал  его,  прислушиваЯсь  к
разговорам окружающих, словно старый филер, удивлЯЯсь про себЯ, какого черта
Я здесь делаю. ‚  памфлете  того  времени  Я  был  поименован  "книжных  дел
мастером  на  все  руки",  специалистом  по  "откалыванию  несообразностей".
Ќеужели это было справедливо? Ќеужели Я был способен лишь на это? Ќо если  в
моей  душе  и  вспыхивали  крошечные  искорки  протеста,  Я   вынужден   был
согласитьсЯ. €зо днЯ в день Я до семи часов вечера корпел над  рукописью,  и
результат бывал ничтожен - Я исписывал назначенное количество страниц и этим
все исчерпывалось. Џосле каждой порции Я чувствовал себЯ усталым и больным и
ужасалсЯ перспективе тотчас же впрЯчьсЯ в работу снова.  Ќо  отступать  было
невозможно: за первые выпуски Я получил больше денег, чем  за  всю  "џрмарку
тщеславиЯ", но не скажу вам, сколько именно, чтобы вас не покоробило, что за
плохие книги писатели получают столько же, сколько за хорошие.  Ќо  книги  -
это бизнес, как и многое другое, издатели - бизнесмены, готовые  нанЯть  вас
по цене, которую вы получили за последнюю работу, а это  значит,  что  автор
порою получает за последнюю плохую книгу вдвое  больше,  чем  за  предыдущую
хорошую. “спокаивает лишь то, что так не может продолжатьсЯ вечно: если ваша
последнЯЯ книга провалитсЯ, за следующую заплатЯт очень мало, как бы она  ни
была хороша. ‚озможно, вы полагаете, что Я  проЯвлЯю  нездоровый  интерес  к
презренному  металлу,  вместо  того  чтобы  витать  в  облаках   в   поисках
вдохновениЯ, как приличествует писателю, но замечу вам, что ни разу в  жизни
не встречал собрата-литератора, не озабоченного тем же,  и  что  у  читающей
публики сложилось совершенно неверное представление о предмете.  Џочему  нам
нельзЯ заботитьсЯ  о  том,  сколько  мы  зарабатываем?  Џочему  нам  следует
стыдитьсЯ признаниЯ, что, уповаЯ тронуть ваше  сердце,  мы  заодно  надеемсЯ
прокормитьсЯ пером? ‘мею вас уверить, Я  бы  не  стал  писать  бесплатно,  и
ничуть не верю, что это  умалЯет  то,  что  Я  пишу.  „еньги,  дорогой  сэр,
отличный стимул.

     <center><img src="t55.gif"></center>     

     Ћднако стимул этот оказалсЯ слаб и не помог мне написать тогда что-либо
стоЯщее. ’о был один из худших периодов в моей жизни, хуже болезни €забеллы:
в ту пору, как ни велика была трагедиЯ, Я был здоров и даже  доволен  собой,
но в дни, когда Я начинал "Џенденниса",  самочувствие  мое  было  ужасно,  и
впереди Я не ждал ничего хорошего. ’аких периодов следует остерегатьсЯ, этих
ужасных провалов между волнами, когда, по  нашему  твердому  убеждению,  нам
больше  не  бывать  на  гребне.  Њне  в  жизни  чаще  приходилось   отчаЯнно
барахтатьсЯ   между   волнами,   чем   выплывать   из   глубины,    и    эти
беспросветно-серые дни - большее испытание жизнеспособности,  чем  настоЯщий
шторм. Љогда Я замечаю, что менЯ затЯгивает мертваЯ зыбь, Я начинаю,  сдираЯ
кожу с рук, отчаЯнно цеплЯтьсЯ за корабль, и поскольку у менЯ немалый  опыт,
должен признатьсЯ, что довольно ловко управлЯюсь.
     Љонечно, порою Я борюсь напрасно, и что тогда? ’огда  оказываетсЯ,  что
мой недуг никакаЯ не хандра, а самаЯ настоЯщаЯ болезнь, и  все  мои  усилиЯ,
как правило, бесплодные, не говорить себе правды еще глубже загонЯют менЯ  в
болезнь. €менно так и случилось осенью 1849 года. џ вернулсЯ в ‹ондон  после
короткого и драгоценного отдыха подле „жейн Ѓрукфилд на острове “айт, уверЯЯ
себЯ,  что  плохо  себЯ  чувствую  из-за  разлуки,   из-за   возвращениЯ   к
томительному "Џенденнису", - менЯ  не  отпускала  боль  и  мнимое,  как  мне
казалось, ощущение жара, но то было приближение  телесного  недуга.  ‘колько
помнитсЯ, диагноза  мне  так  и  не  поставили,  но  как  бы  моЯ  хворь  ни
называлась, она унесла три месЯца жизни и едва менЯ не прикончила, однако  в
чем-то - Я в это искренне верю - непредсказуемо менЯ улучшила, и Я благодарю
за нее судьбу. Ќе правда ли, звучит невероЯтно - можно ли благодарить судьбу
за тЯжкую болезнь? ’ем не менее это  правда,  сейчас  Я  объЯсню,  что  хочу
сказать, и вы, быть может, со мною согласитесь.

     <center><img src="t56.gif"></center>     

     џ мало что помню о начале болезни, помню только, что потерЯл сознание и
менЯ перенесли в постель,  затем  поднЯлась  невероЯтнаЯ  суета:  доктора  и
какие-то другие люди склонЯлись над кроватью, в которой Я лежал,  нимало  не
тревожась о случившемсЯ. Њного дней Я терЯл  сознание  и  снова  приходил  в
себЯ, ощущаЯ только муки, боль  и  озноб,  но  даже  их  воспринимаЯ  как-то
отстраненно, словно издалека. €ногда менЯ обуревали страшные  мысли  о  моих
девочках, и тогда тревога обострЯла терзавшую менЯ боль, но чаще всего Я был
во власти какой-то, пожалуй, приЯтной бесчувственности, котораЯ отнимала всю
мою волю. џ и на миг не допускаю мысли, что  боролсЯ  за  жизнь,  оказавшись
тогда у смертного порога, напротив, Я от всего  сердца  говорил:  "„а  будет
волЯ ’воЯ". џ не испугалсЯ смерти, увидев ее так  близко,  и  знаю,  что  не
испытаю ужаса, когда вскоре окажусь подле нее  снова.  ’рудно  умирать  лишь
тем, кто упрЯмо цеплЯетсЯ за жизнь, но Я не стану за  нее  цеплЯтьсЯ.  Љогда
пробьет мой час, Я буду наготове, вы не увидите моих сомнений - Я не спрошу,
неужто мне пора. Џомню, что тогда, незадолго перед моими собственными играми
со смертью, Я ездил в Џариж навещать престарелую родственницу и  с  каким-то
холодным ужасом смотрел на то, что ждет нас всех, и думал про себЯ, как  мне
хотелось бы не подвергатьсЯ ничему  подобному.  Џередо  мной  лежала  худаЯ,
серо-желтаЯ, беззубаЯ старуха, котораЯ металась, обессиленно  постанывала  и
отчаЯнно  сопротивлЯлась  неизбежному  даже  в  последние  минуты.  Љак  она
боролась, и как Я дивилсЯ ее цепкости и спрашивал себЯ, найдутсЯ ли  у  менЯ
силы сопротивлЯтьсЯ так же, когда придет мой час. „а пребудет с нами милость
господнЯ!
     Џостепенно Я выходил из этого полубессознательного состоЯниЯ, в котором
чувствовал лишь равнодушие к происходившему - по-новому увидел дорогие  лица
Ђнни и Њинни и полюбил их вновь. ‘тараЯсь восстановить силы, Я лежал  долгие
недели, исполненный одним лишь новым, чудесным ощущением  счастьЯ  от  того,
что выжил и любим, от того, какое благо каждый божий день.  Џожалуй,  вернее
всего сказать, что несмотрЯ на слабость или, скорее, благодарЯ  слабости,  Я
был чист и кроток, словно высвободилсЯ из тисков постоЯнного  противоборства
с заботами и неприЯтностЯми. џ не знал ни того, что со мной было,  ни  того,
что ждало менЯ впереди, но ко мне вернулась вера в жизнь. ‘олнце вставало  и
садилось, а тем временем добрые люди преданно за мной ухаживали. Ћ,  доброта
на свете поразительна! …два ли не каждые пЯть минут слышалсЯ стук в дверь  и
дорогому мистеру ’еккерею передавали очередную записку  и  гостинец.  ЉаждаЯ
дама в ‹ондоне почитала своим долгом приготовить больному желе и питательный
бульон и отослать  их  с  самыми  горЯчими  заверениЯми  в  своей  безмерной
преданности. ‚ы думаете, Я  пыталсЯ  их  остановить?  Ќичуть  не  бывало,  Я
купалсЯ в любви, считал и пересчитывал, как много у менЯ друзей,  благодарил
судьбу и лежа размышлЯл, как  много  упустил  в  те  мрачные  дни  плаксивой
жалости к себе, предшествовавшие моей болезни. ѓолова  моЯ  раскалывалась  -
она полна была „жейн Ѓрукфилд и "Џенденниса", больше в ней ничего  тогда  не
умещалось, но ведь имелись и другие  люди,  и  другие  интересы,  которых  Я
предпочитал не замечать. џ обещал себе, что больше  этого  не  допущу  -  не
стану закрывать глаза и уши, забыв про целый мир.
     …два Я смог двигатьсЯ, Я отправилсЯ в Ѓрайтон, чтобы набратьсЯ  сил,  и
наслаждалсЯ там роскошью безделиЯ и праздности. ‡акутанного в шали и  пледы,
менЯ  выкатывали  в  кресле  на  мол,  откуда  Я  каждый  день   следил   за
устремлЯвшимисЯ вниз чайками,  слушал  их  крики,  ощущал  на  щеках  жжение
соленых брызг и ветра, и мне хотелось прыгать и кричать от  счастьЯ,  но  не
хватало сил. ‘илы  возвращались  медленно,  возможно,  к  счастью,  ибо  моЯ
телеснаЯ слабость продлила часы отдохновениЯ и дала мне времЯ  осознать  мои
планы. џ заметил, что лежа в кресле у воды думаю совсем не  так  поспешно  и
смЯтенно, как в ‹ондоне, где на менЯ давила ежедневнаЯ  работа,  а  в  более
тихом и прозрачном  духе.  —то  ж,  нужно  снова  взЯтьсЯ  за  "Џенденниса",
прерванного болезнью, - несколько месЯцев он не поступал в продажу  -  нужно
встрЯхнуть как следует эту  историю  и  приложить  все  силы,  чтоб  оживить
повествование  и  вновь  привлечь  внимание  публики,  -   вот   вам   самое
замечательное следствие моей болезни. Љо мне вернулось честолюбие в  минуту,
когда Я счел, что с ним покончено,  или,  скорее,  вернулось  мое  рвение  к
работе. …сли прежде Я ужасалсЯ мысли, что нужно сесть за стол, и даже  самый
вид пера, чернил и бумаги вызывал  у  менЯ  отвращение,  то  сейчас  мне  не
терпелось иметь под рукой орудиЯ моего ремесла, чтоб  энергично  взЯтьсЯ  за
дело. ‚о мне пробудилось прежнее желание  писать,  Я  понимал,  что  оно  во
что-то выльетсЯ, и мне это казалось маленьким чудом. џ ему очень  радовалсЯ,
ведь Я уже счел себЯ мошенником, возненавидел писательство,  стал  видеть  в
нем лишь средство заработка, сомневаЯсь, есть ли во мне хоть, искра таланта;
как же Я возликовал, когда почувствовал, что, словно  двадцатилетний  юноша,
горю желанием попробовать свое перо. Ѓез дела Я не мог быть счастлив; как бы
Я ни был богат и обеспечен, Я не хотел бы  жить  на  свете,  не  представлЯЯ
своего труда на суд других, - в последнее времЯ (особенно когда мне  хочетсЯ
поворчать на тЯготы писательства) Я часто  напоминаю  себе  об  этом.  ‚новь
пробудившеесЯ желание писать доставило мне одну из величайших радостей.
     Ќе стану больше распространЯтьсЯ о своей болезни, иначе уподоблюсь  тем
несчастным, которые с  таким  великим  удовольствием  рассказывают  о  своих
мучениЯх, что это противоречит всЯкой логике. Ћни привносЯт в свой недуг всю
мистику свЯтого причастиЯ, стараЯсь представить себЯ подвижниками вследствие
перенесенных, по их словам, страданий. Ѓолезнь не менее важное событие в  их
жизни, чем их собственное зачатие, и, кажетсЯ, они ее  описывают  с  той  же
сомнительной достоверностью. Љакое нагромождение деталей!  Љак  они  смакуют
симптомы: щекочущий кашель во вторник, режущаЯ боль в животе в среду, жар  в
четверг, бред в пЯтницу, ломота в суставах в субботу, тошнота в воскресенье,
сыпь в понедельник, после чего, вконец  измученные,  мы  снова  попадаем  во
вторник, чтобы услышать все сначала. ‚ глазах этих людей врачи  -  верховные
жрецы,  и  каждое  их  слово  свЯто.  ‘  достойной  сожалениЯ  радостью  они
расписывают, как эскулапы  противоречили  друг  другу,  пока  не  объЯвилсЯ,
наконец, такой, который сказал, что в жизни не встречал ничего  подобного  -
что это худший случай в ‹ондоне, худший в его  практике,  худший  в  истории
медицины, и, можете не сомневатьсЯ, ему и выпадает честь исцелениЯ, так  что
наш собеседник становитсЯ его коронным пациентом. —то же касаетсЯ  лекарств,
то, боже мой, как эти люди многословны! Ќастои, микстуры, таблетки,  порошки
всех видов, форм и оттенков, точно отмерЯемые серебрЯными ложками,  зажатыми
в трЯсущихсЯ руках, принимаемые по днЯм, часам,  минутам  с  сосредоточенной
страстью, пока в каждый уголок, в каждую пору их тела не  оказываетсЯ  влито
какое-нибудь снадобье, и все это в количествах, достаточных, чтобы  аптекарь
целый год купалсЯ в роскоши. €з слов этих недужных становитсЯ  понЯтно,  что
то было самое волнующее  переживание  в  их  жизни,  но  если  вам  достанет
смелости заметить это вслух, воздух огласитсЯ криками, что вы бесчувственный
наглец, после чего они лишатсЯ чувств и снова расхвораютсЯ,  так  что  лучше
поостерегитесь. ‚се дело в том, что никто из них не хочет выздоравливать. €з
их рассказа Ясно, что они тоскуют по болезни, чего не смеют заЯвить,  но  не
способны и скрыть.
     Џолагаю, о моей болезни сказано достаточно, из  подобных  испытаний  мы
выходим эдакими моралистами, мудрыми-премудрыми, и ждем, что все  склонЯт  к
нам  слух  и  будут  нам  сосредоточенно  внимать.  Љак  вы   догадываетесь,
происшедшее ничуть  не  облегчило  моего  положениЯ.  Џоскольку  "Џенденнис"
задержалсЯ, мне предстоЯло наверстать упущенное времЯ, а заодно и переделать
его  -  чернаЯ  работа,  не  радовавшаЯ  менЯ  даже  в  нынешнем  благостном
состоЯнии. Њне не терпелось взЯтьсЯ за перо  и  снова  показать,  на  что  Я
способен, но будь моЯ волЯ, Я выбрал бы не  эту,  давно  наскучившую  книгу.
Ћднако ничего другого мне не оставалось, Я был далек от процветаниЯ, поэтому
чем больше денег можно было заработать, тем лучше. Љстати, насколько  меньше
нас страшила бы ‘ерьезнаЯ Ѓолезнь, не ведай мы, во  что  нам  станет  каждаЯ
минута лихорадки. ’ревога о том, в какую сумму обойдетсЯ нам недуг,  доводит
до крайне тЯжелого состоЯниЯ гораздо больше людей, чем мне  хочетсЯ  думать.
’олько скажите, что доктору и аптекарю уплатЯт не из нашего  кармана  и  что
жалованье чудесным образом будет поступать, даже когда мы не работаем, и  вы
увидите,  как  быстро  мы  поправимсЯ.  “  менЯ  -  нашелсЯ   добрый   друг,
предложивший мне взаймы денег, чтобы Я мог свести концы с концами, по-моему,
он проЯвил гораздо больше здравомыслиЯ, чем  все  остальные  вместе  взЯтые,
осыпавшие менЯ подарками. Ћн сумел  поставить  себЯ  на  мое  место,  а  это
ценнее, чем участие и сострадание. Џравду сказать, мои расходы удвоились  за
времЯ болезни: девочки, по странному обыкновению девочек,  выросли  и  стали
нуждатьсЯ в более дорогих вещах, матушка, что было неотвратимо, постарела  и
больше нуждалась в заботе и помощи, мое хозЯйство непрерывно  расширЯлось  и
требовало новых и новых рабочих рук, - ни в чем, что было нам  доступно,  мы
так себЯ и не ограничили. Њы жили на широкую ногу, и Я не склонен был менЯть
привычки, болезнь менЯ, конечно, напугала, но не настолько, чтоб  Я  решилсЯ
экономить, готовЯсь к ее следующей атаке. Њой новый спутник звалсЯ Ћптимизм,
и Ћптимизм не  позволЯл  мне  жертвовать  комфортом  и  позорно  поддаватьсЯ
панике. Њои планы откладывать средства на будущее не  заходили  так  далеко,
чтоб Я стал ущемлЯть себЯ в настоЯщем. џ не желал отказыватьсЯ от удобств, а
значит, и  от  некоторой  привычной  толики  роскоши,  и  это  не  подлежало
пересмотру. Ќе могу вам сказать, до чего Я рад, что  усвоил  этот  свободный
взглЯд на вещи. ’еперь, когда у менЯ так много  денег  и  так  мало  от  них
проку, было бы ужасно вспоминать, что Я отказал себе в собственном выезде, а
девочкам в нарЯдах ради  того,  чтоб  сэкономить  несколько  жалких  фунтов,
которыми, в конце концов, Я даже и не воспользовалсЯ. Љонечно, вы можете мне
возразить со свойственной вам логикой, что Я бы рассуждал иначе, если  бы  в
пЯтьдесЯт лет сидел без гроша, - тогда бы Я горько сожалел  об  этом  лишнем
экипаже и о ненужных новых платьЯх, но Я так не считаю. Ћкажись Я сегоднЯ  в
беспросветной нужде, что изменили бы эти безделицы?  Џочти  ничего,  зато  в
свое времЯ  они  доставили  нам  много  удовольствиЯ.  Ќадеюсь,  с  этим  вы
согласны?

     <center><img src="t57.gif"></center>     

     Ќу вот, Я шел вперед, взбодрившись духом и с надеждой  в  сердце,  хотЯ
порою  чувствовал  в  нем  легкое  покалывание  (вы  знаете,  кто  был  тому
причиной), державшеесЯ очень долго после того,  как  здоровье  мое  во  всех
остальных отношениЯх поправилось. €нтересно, что ждет менЯ в делах сердечных
в следующей главе? Ќо что бы  менЯ  ни  ожидало,  Я  был  намерен  сохранЯть
жизнелюбие и Ясность  духа  и  не  поддаватьсЯ  обстоЯтельствам.  Џризнаюсь,
однако, что менЯ  томило  предчувствие  чего-то  в  будущем,  -  не  решаюсь
употребить слово более определенное.  џ  был  уверен,  что  вскоре  со  мной
случитсЯ что-то важное, но не догадывалсЯ, что это может быть  такое.  Ђ  вы
догадываетесь? ’огда вы проницательней менЯ.
 
  
        ^T11^U  
        ^TЌа новом пути^U  
  
     ‚скоре здоровье мое совсем поправилось, ко мне вернулись прежние  силы,
и Я, как встарь,  порхал  по  всему  ‹ондону.  Њне  не  терпелось  побыстрей
отбарабанить свою проповедь - роман "Џенденнис" (казалось, он выходил из-под
пера пастора, а  не  сатирика),  чтобы  принЯтьсЯ  за  новый  труд,  который
клокотал в моей груди и рвалсЯ наружу. Ќаверное, так всегда  бывает,  и  нас
влечет неначатаЯ книга, грЯдущий праздник, предстоЯщие  каникулы...  на  мой
взглЯд, это к лучшему: ведь если  будущее  перестанет  нас  манить,  нам  не
захочетсЯ идти вперед. Њне было б очень грустно лишитьсЯ своей тайной веры в
близость счастливых перемен; как, потерЯть надежду на то, что новый  замысел
даст дивный плод и следующаЯ книга станет  откровением?  Ќет,  это  было  бы
ужасно, по мне уж лучше риск, что все ожиданиЯ пойдут прахом и обернутсЯ еще
одним провалом. ‚  конце  концов,  провалы  входЯт  в  правила  игры  -  они
неизбежны. ‹юбой писатель предпочитает взЯтьсЯ за новую книгу, а не возитьсЯ
с переделками и исправлениЯми старой, и Я здесь не исключение.  —истый  лист
бумаги, остро очиненное перо и свежий замысел -  вот  радости,  которые  нам
доставлЯет ремесло. Ќедели через две порыв угаснет, перо  сломаетсЯ,  бумага
покроетсЯ помарками, но это оборотнаЯ сторона дела, и надо с ней миритьсЯ.

     <center><img src="t58.gif"></center>     

     €так, Я с радостью вернулсЯ к прежним привычкам и четыре раза в  неделю
веселым вертопрахом выезжал, в свет порезвитьсЯ, и все же  Я  переменилсЯ  -
мне и, самому это было заметно - и к обЯзанностЯм,  и  к  развлечениЯм.  Њое
неистребимое, казалось, легкомыслие  куда-то  испарилось  и  уступило  место
чинной трезвости, удивлЯвшей менЯ самого и  удивлЯвшей  не  всегда  приЯтно.
…й-богу, не стоит гордитьсЯ легкомыслием, но оно как-то больше  сродни  тому
стилю жизни, который Я нахожу приемлемым. Љонечно, Я догадывалсЯ, что в моей
умеренности сказывалсЯ возраст - Я  приближалсЯ  к  сорокалетию.  Ќемолодого
человека не смешит любаЯ малость, к тому же, по мнению некоторых, Я и  вовсе
должен был напустить на  себЯ  сановный  вид,  тщательно  взвешивать  каждое
слово, не улыбатьсЯ и изображать из себЯ  кладезь  премудрости,  по  большей
части, горькой. Њисс арлотта Ѓронте,  например,  неустанно  попрекала  менЯ
неуместной веселостью, призывала быть достойным автора "џрмарки  тщеславиЯ",
роль которого Я сам себе назначил, и моЯ несговорчивость очень ее  огорчала.
ЉакаЯ она была страннаЯ, упокой господи ее душу, и на жизнь, и на литературу
мы смотрели совсем по-разному, да Я и мало знал ее -  встречались  мы  всего
раз шесть. Ќо и этого было довольно,  чтоб  угадать  за  хрупкой  внешностью
стальной характер - она держалась несгибаемо, а ее большие серые  немигающие
глаза горели страстью. Џо-моему, в этом мире немногое ей доставлЯло радость,
френолог не отыскал бы на ее голове шишки счастьЯ, как Я не отыскал во  всех
ее речах ни тени юмора. ‚озможно, жизнь не баловала ее поводами длЯ весельЯ,
но суть не в них: одни смеютсЯ даже по дороге на виселицу и в  смертный  час
острЯт и забавлЯютсЯ, другие сидЯт с каменными лицами в компании, где  царит
самое что ни на есть заразительное веселье. ‚прочем, характер  мисс  Ѓронте,
по правде говорЯ, не вызывавший у менЯ восторга, докучал мне гораздо меньше,
чем ее постоЯнные требованиЯ,  чтобы  каждаЯ  новаЯ  книга  была  крестовым!
походом против того или иного порока, а каждый автор - рыцарем не  только  в
книгах, но и в жизни. Џо-моему, она решила, что весь остаток дней  Я  должен
посвЯтить искоренению Язв, которые обнажил в "џрмарке тщеславиЯ", и шутки по
поводу этой моей миссии приводили ее в немалое негодование. „а и вообще  она
не одобрЯла шуток - воспринимала их совершенно серьезно и,  честно  сказать,
очень менЯ этим раздражала.  Њне  как  человеку  бесконечно  чужда  подобнаЯ
бескомпромисснаЯ  серьезность,  эдакаЯ  мрачнаЯ   решимость   все   понимать
буквально, свидетельствующаЯ, на мой взглЯд, о поистине плачевном отсутствии
жизненного опыта.  Џоверьте,  мне  отвратительна  пустаЯ  болтовнЯ,  котораЯ
гремит, прокатываЯсь эхом, по гостиным Ђнглии,  так  что,  в  конце  концов,
отчаиваешьсЯ услышать что-нибудь более осмысленное, чем "Џрекрасный день, не
правда ли?", но, согласитесь, невозможно разражатьсЯ целой лекцией  в  ответ
на безобидную остроту вроде тех,  которые  Я  отпускал  в  присутствии  мисс
Ѓронте и которые не вынесли бы повторениЯ на страницах этой книги.
     Џомню,  однажды  вечером  она  особенно  неистовствовала,   и   Я   еле
сдерживалсЯ, чтоб не смутить ее каким-нибудь шутливым замечанием, но не  мог
себе этого позволить - мисс Ѓронте была моей гостьей. ‚ы, любезные читатели,
верно,  давненько  недоумеваете,  как  это  Я,  так  широко   пользовавшийсЯ
гостеприимством в ‹ондоне, ни разу до сих пор не заикнулсЯ о том, кого и как
принимал у себЯ дома. Њой дом и впрЯмь в те дни не славилсЯ радушием,  более
того, Я делал все возможное, чтоб никого  не  приглашать,  порою  доходЯ  до
неприличиЯ, но вы, надеюсь, не заподозрили менЯ в прижимистости? ‚едь у менЯ
не было жены,  а,  значит,  и  хозЯйки,  что  крайне  затруднЯло  исполнение
светских обЯзанностей. ѓораздо проще  и  удобнее  было  потчевать  гостей  в
клубе, и, думаю, Я делал это с достаточным размахом,  но  мисс  Ѓронте  была
дамой и, значит, принЯть ее, раз уж Я это надумал, можно было  только  дома,
но приглашать ее одну было бы не совсем прилично, и Я позвал друзей,  короче
говорЯ, не успел Я оглЯнутьсЯ, как оказалось, что устраиваю званый ужин. —то
за кошмар эти домашние приемы! ‚прочем,  сейчас,  когда  Я  наблюдаю,  какое
удовольствие доставлЯют подобные празднества моим дочкам, Я понимаю, что  не
все  со  мной  согласны.  ‚  доме  подымаетсЯ  невероЯтнаЯ  суматоха,  слуги
остервенело мечутсЯ по комнатам, чтобы собрать  необходимые  принадлежности,
слишком роскошные длЯ повседневной жизни и рассыпанные по  комодам,  Ящикам,
шкафам, коробкам; кухнЯ  превращаетсЯ  в  свЯщенную  обитель,  кухарка  -  в
примадонну, и пока она  занЯта  столь  важными  делами,  ее  нельзЯ  унизить
просьбой приготовить что-нибудь незатейливое, вроде  Яичницы  с  беконом,  а
потому  несколько  дней  все  голодают.  Љ  тому   времени,   когда   настал
долгожданный июньский вечер,  на  который  было  назначено  это  грандиозное
празднество, настроение мое окончательно испортилось: не находЯ себе  места,
Я бродил по дому, проклинаЯ эту дурацкую затею,  и  кричал,  что  больше  не
поддамсЯ и в последний раз участвую в подобной глупости.  Ђнни  и  Њинни  не
разделЯли моих чувств и были упоены царившей суетой и всеобщим возбуждением.
€м было позволено остатьсЯ со взрослыми - даже каменное сердце не устоЯло бы
перед их отчаЯнными просьбами, - и вот, все в лентах и кисее, они замерли на
ступеньках, готовые восхищатьсЯ каждым гостем. Ѓедные мои глупышки, как они,
наверное, были разочарованы, разве что приглашенные вели себЯ занЯтнее,  чем
представлЯлось? моему взору. Њисс Ѓронте, одетаЯ  в  глухое  темное  платье,
сурово глЯнула на моих дочурок, когда Я вел ее к столу; какую  смешную  пару
мы собой ЯвлЯли: Я - встрепанный,  громадный,  она  -  едва  мне  по  плечо,
крохотнаЯ и очень подтЯнутаЯ. Ћднако никто при виде нас не засмеЯлсЯ,  да  и
мое оживление вскоре угасло, сменившись парализующей скукой.  Љак  это  было
мучительно - держа руки по швам, давать прЯмые ответы на  самые  что  ни  на
есть прЯмые вопросы и, не отважившись ни на одно живое слово, наблюдать, как
в этой смирительной рубашке глупеет всЯ собравшаЯсЯ компаниЯ, среди которой,
право, было несколько отличных остроумцев. “ставившись на чадЯщие свечи -  в
тот вечер все шло из рук вон плохо - и на видневшеесЯ  за  ними  напрЯженное
лицо мисс Ѓронте, Я с трудом  подавлЯл  зевоту.  Љазалось,  пытке  не  будет
конца. џ мужественно заставлЯл себЯ сосредоточитьсЯ на важных,  злободневных
темах, вокруг  которых  велась  застольнаЯ  беседа,  и  вслушивалсЯ  в  один
невыносимо скучный монолог за  другим.  —то,  интересно,  думала  сама  мисс
Ѓронте? ’омилась ли, подобно мне, или  забава  была  в  ее  вкусе?  Љогда  Я
проводил ее, на душе у менЯ было так скверно и  тЯжко,  что,  не  дожидаЯсь,
пока разойдутсЯ остальные гости, Я потихоньку улизнул из дому и отправилсЯ в
клуб. Љаюсь, предосудительный поступок,  но  мне  необходимо  было  поскорей
встрЯхнутьсЯ, побыть средь шума и весельЯ, чтоб отойти душой.
     ‚ы спросите, зачем нужно было приглашать эту львицу? Ќе знаю, но что-то
в ней менЯ тревожило, и даже в наших стычках, досадных и огорчительных, было
что-то манЯщее. „умаю, позвал Я ее потому, что это  само  собою  разумелось:
она провозгласила себЯ горЯчей поклонницей моего таланта, никого не знала  в
‹ондоне, вдобавок у нас был общий издатель, который нас и  познакомил,  -  и
было бы неприлично поступить иначе. „а и потом, не станете же  вы  отрицать,
что принимать у себЯ дома прославленного автора нашумевшего романа,  да  еще
женщину, - большаЯ честь? •отЯ Я не готов был мерить себЯ ее мерками, менЯ к
ней привлекала ее одержимость, а отношение  к  литературной  славе  вызывало
любопытство: ни до, ни после Я не встречал  писателЯ,  который  так  ревниво
скрывал бы свое авторство и так твердо уклонЯлсЯ  бы  от  поздравлений,  как
мисс Ѓронте. Ћднажды, забыв, что упоминать о ее книгах запрещаетсЯ,  Я  шутЯ
представил ее матушке как „жейн ќйр,  ох,  что  тут  воспоследовало!  ‚ы  бы
только - видели, как гневно и презрительно она на менЯ глЯнула! ‚ы бы только
слышали звенЯщий голос, осыпавший менЯ упреками! ‚ы испугались бы за менЯ  и
не напрасно: Я ожидал, что дело кончитсЯ пощечиной. ‚ какую-то минуту, можно
сказать, мисс Ѓронте сквитала счет и нанесла ответный удар -  неожиданный  и
вызвавший  у  менЯ  недоумение.  "Љак  бы  вам  понравилось,  если  бы   вас
представили как „жорджа “оррингтона?" - спросила она.  "‚ы  хотите  сказать,
Ђртура  Џен