        „ай ‘ы-цзе. Љомплекс „и


     OCR: Phiper
     Џеревод с французского и вступление ЌЂ’Ђ‹њ€ ЊЂ‚‹…‚€—


     „ай ‘ы-цзе  родилсЯ в 1954 году в Љитае.  ‚о времЯ культурной революции
был  несколько  лет  в горной  деревне на  "трудовом перевоспитании",  после
смерти  Њао –зэдуна  училсЯ  в  университете,  а в 1984-м,  получив  именную
стипендию,  уехал  во  ”ранцию,  где  закончил  школу  кинематографии,  стал
режиссером и где  живет по сей день. Ќазвание  его первого, документального,
фильма  "Љитай,  моЯ  боль"  может  служить эпиграфом к обоим  его  романам,
написанным    на    французском   Языке.   Џервый   из   них,   "Ѓальзак   и
портниха-китаЯночка",  имел  огромный  успех,  был  переведен  на  множество
Языков,  в том числе на русский1,  и лег в основу фильма, снЯтого самим  „ай
‘ы-цзе,  который  в  2002  году на  Љаннском кинофестивале получил  приз  за
"Ћсобый  взглЯд".  ќтот особый взглЯд  выработалсЯ  под  действием  традиций
многовековой  китайской  культуры,   европейского   образованиЯ   и   реалий
современного ЉитаЯ.
     ‚ романе "Љомплекс „и" тоже удивительным образом сочетаютсЯ восточнаЯ и
' западнаЯ составлЯющие  личности художника. "Њногие из нас, -- говорит он о
себе и  своих  соотечественниках-писателЯх,  -- испытывают  сильное  влиЯние
западной   культуры,   но  при   этом,  к   счастью,  сохранЯют  собственную
индивидуальность".
     ‚ероЯтно,  европейским  читателЯм,  даже  знакомым  в  общих  чертах  с
историей ЉЌђ (культурнаЯ  революциЯ, трудовые  лагерЯ, трагедиЯ  на  площади
’Яньань-мэнь),   многое  в  книгах  и  фильмах  „ай  ‘ы-цзе   представлЯетсЯ
гротеском. ’ем  более что  гротеск писателю действительно не  чужд. € только
братьЯ  по бывшему соцлагерю знают, что  реализма  в его произведениЯх, увы,
гораздо больше, чем хотелось бы думать.
     ђусскому  читателю,   помнЯщему  наше  недалекое   прошлое,  когда   за
"фрейдизм" можно было если не угодить за  решетку,  то поплатитьсЯ карьерой,
трагикомизм      положениЯ      страстного     адепта     психоанализа     в
коммуно-капиталистическом Љитае не покажетсЯ фантастичным. (Ћстрота ситуации
в  романе  усиливаетсЯ  еще   и  столкновением   восточно-патриархальной   и
западно-индивидуалистической  традиции.  Ќедаром  "комплекс  судьи  „и"   не
рассматривалсЯ  ”рейдом.)  ‡наком  нашим  соотечественникам  и  тот  горький
патриотизм,  который слышитсЯ  в лирическом  и пародийном повествовании  „ай
‘ы-цзе.
     ‚прочем,  политическаЯ  составлЯющаЯ  вовсе  не исчерпывает  содержание
"Љомплекса „и".
     Љлюч к произведению заложен  в  самом  названии.  …сли слово "комплекс"
вызывает естественные ассоциации с психоаналитической  терминологией, то имЯ
„и  отсылает  к известному  персонажу, символизирующему  скрещение ‚остока и
‡апада. ‡наменитый судьЯ „и жил в VII веке, во времена просвещенной династии
’ан,  и считалсЯ эталоном мудрости,  справедливости и  неподкупности. Џомимо
исторического  судьи   „и,   существует   его   художественное   воплощение.
ѓолландский  ученый-востоковед и  писатель,  ђоберт  ван ѓулик (1910--1967),
сделал   его   главным  героем   цикла  исторических  детективных   романов,
переведенных на  многие Языки  и известных как в  …вропе,  так  и в Љитае. ‚
истории детективного  жанра  судьЯ „и стоит  в одном  рЯду с Џуаро,  Његрэ и
патером Ѓрауном.  ‚ последние  годы у него поЯвились и русские поклонники --
многие романы этого цикла в ђоссии  переведены и имеют  немалый успех.  Џеру
ђоберта ван ѓулика  принадлежит также основательный, богато иллюстрированный
труд "‘ексуальнаЯ  жизнь в „ревнем Љитае" (первое русское  издание  --  2000
г.).  ‹егендарный  судьЯ  „и в сопоставлении  со своим тезкой и  коллегой из
романа „ай  ‘ы-цзе,  а также  тень  знатока  китайского  секса  ван  ѓулика,
маЯчащаЯ за спиной  главного героЯ, первого  китайца-психоаналитика, создают
пародийный план повествованиЯ.
     €, наконец,  еще одна аллюзиЯ,  котораЯ возникает в романе  „ай ‘ы-цзе,
ведущего  своего  близорукого, невезучего  героЯ "путЯми  рыцарского  духа".
Џсихоаналитик-девственник Њо,  готовый преданно служить томЯщейсЯ  в темнице
возлюбленной, --  своеобразный  двойник „он Љихота. ’аков,  вкратце, сложный
поликультурный  фон, на  котором развиваетсЯ действие  романа французского и
одновременно китайского писателЯ „ай ‘ы-цзе.

     ЏерваЯ часть ЏутЯ рыцарского духа
     1
     “ченик ”рейда
     ‘€ѓЌЂ‹њЌ›… огни  остались  далеко  позади,  превратились в  рубиновые и
изумрудные точки, а потом совсем утонули  в туманном  мареве жаркой июльской
ночи, в  окне вагона  блестЯщей змейкой  отражалась металлическаЯ  цепочка в
розовом прозрачном пластике.
     (‚сего несколько  минут назад в грЯзном ресторане на  маленькой станции
недалеко от †елтой  горы на  юге  ЉитаЯ  той же  цепочкой  крепилсЯ к  ножке
столика  под красное дерево голубой чемодан  фирмы "„елси" на колесиках и со
складной металлической ручкой, принадле-
     жащий    господину    Њо,    начинающему    психоаналитику   китайского
npoнахождениЯ, недавно вернувшемусЯ на родину из ”ранции.)
     „лЯ человека, начисто лишенного красоты и обаЯниЯ (метр  шестьдесЯт три
ростом, тощий и  неловкий, в  очках  с  толстыми линзами, из-под  которых  с
рыбьей неподвижностью смотрЯт глаза навыкате, секущиесЯ волосы торчат во все
стороны), он  вел  себЯ  на  удивление  уверенно: снЯл  ботинки французского
производства,  обнаружив красные носки с дырками,  сквозь  которые виднелись
костлЯвые молочно-белые  большие  пальцы, встал ногами на деревЯнную скамью,
засунул на багажную полку свой "делси", прикрепил цепочкой, продел в колечки
дужку висЯчего  замочка  и приподнЯлсЯ  на  цыпочки, проверЯЯ,  хорошо ли он
заперт. Џотом сел  на  свое место на нижней полке, аккуратно поставил  туфли
под  сиденье,  надел  на ноги  белые  шлепанцы,  протер очки, закурил тонкую
сигару,  достал  ручку,  отвинтил  колпачок  и принЯлсЯ  работать,  то  есть
записывать в купленную еще во ”ранции школьную тетрадку свои сны -- занЯтие,
которое он вменил себе  в непреложную обЯзанность. Њежду тем  вокруг  него в
общем вагоне с  жесткими  скамьЯми (единственном, в  который  еще оставались
билеты)  все  кишело  и  суетилось:  втискивались   крестьЯнки  с  огромными
корзинами в  руках или бамбуковыми коробами за спиной, спешившие обойти весь
поезд и сойти на следующей остановке.
     ЉачаЯсь,  проходили  они  по  коридорам и торговали  кто  чем:  крутыми
Яйцами,  горЯчими булочками, фруктами, сигаретами,  кока-колой,  минеральной
водой --  местной, китайской,  и даже  привозным "эвианом". ’ут же, с трудом
пробираЯсь  по   узкому  проходу  со  своими  тележками,  тЯнулись   гуськом
железнодорожные  служащие  в форме,  предлагаЯ  пассажирам  утиные  ножки  с
перцем,  жареные свиные  ребрышки  со специЯми, бульварные газеты и журналы.
Њальчонка лет десЯти с лукавой мордочкой,  сидЯ на  полу, начищал  туфли  на
высоких  каблуках  зрелой  красавице в  чересчур больших длЯ ее  худого лица
темно-фиолетовых солнечных очках, которые нелепо  выглЯдели в вагоне ночного
поезда. Ќикто не обращал вниманиЯ ни  на господина  Њо, ни  на  маниакальную
бдительность, которой он  окружил свой  "делси-2000". (Ќесколько  дней  тому
назад в таком же жестком общем вагоне, но только дневного  поезда,  закончив
ежедневную  порцию  записей цитатой  из ‹акана  (основоположник  французской
школы психоанализа), он поднЯл глаза от школьной тетрадки  и  словно  увидел
сцену из  немого кино  с ускоренными  движениЯми персонажей:  видимо, особые
меры предосторожности, принЯтые им длЯ защиты своего имущества,  раздразнили
попутчиков, и  они, взгромоздЯсь на полку, лихорадочно обнюхивали, ощупывали
его чемодан, простукиваЯ его пальцами с черными обломанными ногтЯми.)
     ђешительно  ничто не могло отвлечь его внимание, когда он погружалсЯ  в
работу. ‹юбопытный сосед  по трехместной скамье,  работЯга  лет  пЯтидесЯти,
сутулый, с длинным обветренным  лицом, сначала просто так, мельком, заглЯнул
к нему в тетрадь, а потом всмотрелсЯ пристальнее.
     -- ѓосподин очкарик, вы что, пишете по-английски? -- спросил он с почти
рабской   почтительностью.  --  ‡наете,  у  моего  сына  нелады  в  школе  с
английским, никак, ну  никак он у  него не  идет. Њожет,  вы мне  что-нибудь
присоветуете?
     -- ђазумеетсЯ, -- серьезно ответил Њо, ничуть не обидевшись на  то, что
его   назвали  "очкариком".  --  џ  расскажу   вам   историю  про  ‚ольтера,
французского философа XVIII  века. Ћднажды Ѓосуэлл спросил его: "‚ы говорите
по-английски?" ‚ольтер  ответил:  "„лЯ  этого надо прикусывать  кончик Языка
зубами, а Я уже слишком стар, у менЯ  нет зубов". Џонимаете? Ћн имел  в виду
произношение  "th".  ‚от  и  Я  вроде  старика  ‚ольтера  --   у  менЯ  зубы
коротковаты,  чтобы говорить  на этом  всемирном Языке, хотЯ  Я очень  люблю
многих английских писателей и пару американских. Ђ пишу Я по-французски.
     ’акаЯ тирада  изумила  соседа, придЯ же  в  себЯ после обрушившегосЯ на
него потока слов, он  посмотрел на оратора с неприЯзнью. Љак  все трудЯщиесЯ
революционной эры, он  ненавидел  тех, кто  знает больше,  чем  он,  и имеет
благодарЯ  этим знаниЯм огромное  преимущество  перед  ним. ђешив  преподать
"больно ученому" попутчику урок,  он достал из своей сумки китайские шахматы
и предложил ему сыграть партию.
     -- Љ сожалению, Я не играю  в эту игру, --  все  так же серьезно сказал
Њо, -- хотЯ много о ней знаю... ‡наю, когда и где она поЯвилась...
     ќто  доконало соседа, которого  к тому  же клонило в  сон, и  он только
спросил:
     -- ’ак вы правда пишете по-французски?
     -- „а.
     -- Ќадо же, по-французски!  --  несколько раз  повторил работЯга, и это
слово разнеслось по вагону  слабым эхом, тенью,  подобием другого, еще более
славного слова  -- "по-английски", а на  физиономии  доброго отца  семейства
отразилась полнаЯ растерЯнность.
     ‚от  уже одиннадцать лет  Њо жил  в  Џариже,  в  кое-как  перестроенной
каморке  прислуги,  сырой, с трещинами по стенам и потолку, на восьмом этаже
без лифта  (красный ковер  на  ступеньках  кончалсЯ на седьмом),  и все ночи
напролет, с одиннадцати вечера  до шести утра, записывал  сны, сначала свои,
потом  и  чужие. ‡аписи он  вел  на французском, уточнЯЯ  по словарю ‹арусса
значение каждого  трудного слова. ‘колько тетрадей он  успел исписать за это
времЯ! € все  они хранЯтсЯ в перетЯнутых резинкой обувных коробках,  которые
расставлены на металлических полках, в несколько Ярусов  покрывающих  стену,
--  точно  в такие  же  пыльные коробки  французы  испокон  веку складывали,
складывают и будут складывать счета за электричество, за телефон, справки об
уплате  налогов,  о  начислении зарплаты,  квитанции  по  страховым взносам,
выплатам кредита за  мебель,  автомобиль или ремонт... ‘ловом, отчетность за
целую жизнь.
     ‡а десЯть  с лишним  проведенных в  Џариже лет  (в настоЯщее  времЯ  он
только-только  перешагнул   рубеж   сорокалетиЯ  --  возраст,  когда  мудрый
Љонфуций, по его словам, избавилсЯ от сомнений) эти записи на извлеченном по
словечку из ‹арусса французском  преобразили  Њо, даже  его очки с  круглыми
стеклами в тонкой  оправе, как у последнего  императора в фильме Ѓертолуччи,
за  это  времЯ почернели  от пота, покрылись желтыми  жирными пЯтнышками,  а
дужки так деформировались, что не  влезали в  футлЯр.  "Ќеужели  у  менЯ так
изменилась  форма  черепа?" -- записал  Њо вскоре после встречи Ќового  2000
года по китайскому календарю. ‚ тот день он засучил рукава, повЯзал фартук и
решил  навести  порЯдок в  своей  кoмнaтyшка.  Ќо  только  начал  перемывать
скопившуюсЯ в  раковине за много  дней грЯзную посуду (сквернаЯ  холостЯцкаЯ
привычка), темным айсбергом выступавшую из воды, как очки соскочили у него с
носа, спикировали в  мыльное море, где  плавали чаинки и объедки, и затонули
где-то среди чашечных островов и тарелочных рифов.  Њо почти совсем ослеп  и
долго шарил в  пене, извлекаЯ скользкие палочки длЯ  еды, побитые кастрюли с
коркой  пригоревшего  риса, чашки, стеклЯнные пепельницы,  арбузные и дынные
корки, липкие миски, щербатые тарелки, вилки и ложки, такие  жирные, что они
выскальзывали у него из  рук и  со  звоном  падали на пол. Ќаконец он выудил
очки. ’щательно промыл их, вытер  и  осмотрел: на стеклах прибавилось мелких
трещинок-шрамов, а дужки изогнулись еще причудливее.
     ‚от и теперь, в  китайском ночном поезде, неумолчно  стучащем колесами,
ни  жесткое неудобное сиденье, ни теснота битком  набитого вагона ^ ничто не
мешало ему сосредоточитьсЯ. Ќичто и никто, даже красиваЯ дама в темных очках
(эстраднаЯ  звезда,  путешествующаЯ инкогнито?),  сидевшаЯ рЯдом  с  молодой
парой и  напротив  трех пожилых женщин и с  интересом поглЯдывавшаЯ на него,
изЯщно  опершись локотком о столик. Ќет! Ќаш господин Њо пребывал не  здесь,
не в  вагоне поезда, а  в раскрытой тетрадке, он был погружен в Язык далекой
страны и, главное, в свои сны, которые записывал и анализировал с величайшей
добросовестностью,  профессиональным  рвением  и   даже,  можно  сказать,  с
любовью.
     Џорой,  когда ему удавалось  припомнить  и пересказать что-то особенное
или снабдить сон абзацем из ”рейда или ‹акана, двух безоговорочно почитаемых
учителей, на  лице его  отражалось  полное счастье.  Ћн улыбалсЯ,  как будто
встретил  старого друга,  и  даже  по-детски  причмокивал  от  удовольствиЯ.
‘трогие черты его  размЯкали,  как  пересохшаЯ землЯ под дождем, и  с каждой
секундой  все больше расплывались,  а глаза  наполнЯлись  прозрачной влагой.
Ѓуквы,  вырвавшись  из тисков каллиграфии,  принимались радостно скакать  по
строчкам, палочки  удлинЯлись,  петли то  лихо  захлестывались,  то  плавно,
размеренно  закруглЯлись.  ќто был признак  того, что он с  головой  ушел  в
другой, увлекательный, животрепещущий и вечно новый мир.
     ‚ремЯ от времени, когда поезд замедлЯл или прибавлЯл ход, он переставал
писать  и  с  неугомонной  китайской  бдительностью  смотрел  наверх,  чтобы
убедитьсЯ, по-прежнему  ли его чемодан на месте и крепко ли привЯзан. Џотом,
подчинЯЯсь  тому же  тревожному импульсу,  ощупывал  застегнутый  на  молнию
внутренний  карман куртки,  проверЯЯ,  там ли документы:  китайский паспорт,
французский вид на жительство и кредитнаЯ карточка. € наконец бегло и как бы
невзначай проводил рукой пониже спины, нащупываЯ бугорок  -- потайной карман
в трусах; там, в  самом надежном, укромном и теплом местечке была припрЯтана
изрЯднаЯ сумма -- десЯть тысЯч долларов наличными.
     Ћколо  полуночи люминесцентные трубки погасли.  ‚  переполненном вагоне
все спали, только четыре заЯдлых картежника сидели на полу у двери в туалет,
под тусклой  синей лампочкой; шла лихорадочнаЯ,  азартнаЯ игра,  купюры то и
дело переходили  из рук в руки. ”иолетовые тени плЯсали по лицам игроков, по
прижатым   к   груди  веерам   карт,   длинными   Языками   отпрыгивали   от
перекатывавшейсЯ взад-вперед  банки  из-под  пива. Њо завинтил  колпачок  на
ручке, положил тетрадь на
     откидной  столик и перевел взглЯд на красотку,  котораЯ  наконец  снЯла
очки и в темноте накладывала на лицо голубоватый крем -- делала  увлажнЯющую
или питательную маску. "ЉакаЯ кокетка, --  подумал Њо. „о чего  же изменилсЯ
Љитай!" ‚ремЯ от времени женщина наклонЯлась к окну, глЯделась в него, как в
зеркало, и то стирала избыток крема, то прибавлЯла еще мазок. Њаска ей очень
шла,  придавала  что-то  таинственное,  роковое.  ‡акончив,  она замерла, не
отрываЯ  глаз  от  своего  отражениЯ.  ‚друг  встречный  поезд  прошил  окно
световыми  очередЯми,  и Њо  увидел, что  женщина  беззвучно  плачет.  ‘лезы
стекали из  уголков глаз вдоль  крыльев носа,  оставлЯЯ  бороздки-зигзаги  в
голубоватом слое крема.
     Џостепенно сплошнаЯ зубчатаЯ стена гор и  бесконечные туннели сменились
темными рисовыми полЯми  и  спЯщими деревушками, разбросанными  по  огромной
равнине. Џоказалась освещеннаЯ фонарЯми  одиноко стоЯщаЯ кирпичнаЯ башнЯ без
окон  и дверей  (какой-то ангар  или  остатки  разрушенного  монастырЯ?).  ‘
театральной торжественностью надвигалась  она  на Њо,  открываЯ  его  взорам
надпись  огромными  черными  иероглифами на  глухой беленой стене:  "‹ечение
заиканиЯ.  ѓарантиЯ качества". (Љто давал гарантию? ѓде и как лечили заик? ‚
этой башне?) ЏерпендикулЯрно странной надписи шла приделаннаЯ к стене ржаваЯ
железнаЯ  лестница,  она вела  на самый  верх  и вычерчивала  на белом  фоне
палочки-ступеньки.  Џо мере приближениЯ иероглифы разрастались, пока наконец
один  из  них  не  занЯл собою  все  вагонное  окно,  словно  влезаЯ в него;
казалось, еще  немного --  и прЯмо  по  носу  господина Њо  проедетсЯ ржаваЯ
лестница, котораЯ, при  всей своей устрашающей величине и опасной  близости,
не могла не взволновать  душу  всЯкого  верного  последователЯ ”рейда  своей
мощной эротической символикой.
     Њо  же в эту минуту пережил в ночном поезде  такое  же  потрЯсение, как
двадцать  лет назад (говорЯ  точнее,  15 февралЯ 1980  года) в шестиметровой
комнатке  с нарами  в  несколько  Ярусов, восемь  обитателей которой терпели
холод, сырость  и неизбывную вонь: острый запах помоев и лапши моментального
приготовлениЯ,  от  которого  щипало глаза и  которым до  сих  пор пропитаны
общежитиЯ  всех  китайских университетов. ‚ремЯ тогда тоже  было  полуночное
(строгий распорЯдок  предписывал гасить  свет  ровно  в  23  часа), все  три
одинаковых  девЯтиэтажных  мужских  корпуса и  оба  женских  давно  послушно
погрузились в  темноту.  Ђ Њо,  двадцатилетний  студент  отделениЯ китайской
классической  литературы, первый раз в жизни держал в руках сочинение ”рейда
--  книгу  "’олкование  сновидений"  (подарок  канадского  историка с  седой
шевелюрой,  длЯ которого Њо во  времЯ  зимних  каникул бесплатно  перевел на
современный  мандаринский (старое  название  китайского общеразговорного  (в
отличие от местных  диалектов)  Языка) Язык  надписи со старинных плит).  Ћн
лежал на верхнем Ярусе, накрывшись с головой ватным одеЯлом, и читал. †елтый
луч  карманного  фонарика  нервно  сновал по строчкам,  высвечиваЯ слова  из
другого   мира,  иногда  замирал,  споткнувшись  о  какое-нибудь  незнакомое
отвлеченное понЯтие, и бежал дальше, извилистыми  лабиринтами,  к  очередной
точке или запЯтой. € вдруг некое замечание ”рейда по поводу увиденной во сне
лестницы   поразило  его  разум  с  силой  врезавшегосЯ  в  стекло  кирпича.
‘корчившись под одеЯлом, пропитанным потом и иными выделениЯми, свЯзанными с
кое-какими его ночными  занЯтиЯми,  он пыталсЯ понЯть, к чему  относитсЯ то,
что  он прочел: то ли это пригрезилось самому  ”рейду, то ли ”рейд  проник в
мозг Њо и подсмотрел один из его повторЯющихсЯ снов, то ли Њо видел такой же
сон, какой когда-то,  в другое  времЯ и в другой стране, приснилсЯ ”рейду...
Ќевозможно  описать,  какое  огромное  действие может оказать на нас  книга,
когда мы молоды!  ‚  ту ночь ”рейд  буквально  озарил душу  своего  будущего
последователЯ,  студент Њо сбросил на пол убогое одеЯло,  включил, не слушаЯ
возмущенных криков  однокашников, верхний свет  и,  осененный  благодатью от
соприкосновениЯ с живым  божеством,  читал и перечитывал  вслух полюбившийсЯ
ему  пассаж, пока на  пороге не  поЯвилсЯ  дородный  одноглазый надзиратель,
который  отругал его, пригрозил выгнать вон и отнЯл  книгу. ‘ тех пор к нему
прилипло прозвище Њо ”рейд.
     Ћн навсегда запомнил эти нары  и огромный иероглиф  "сон",  который  на
исходе ночи  откровениЯ написал  чернилами на беленой штукатурке.  €нтересно
знать,  что  стало  с  этой  надписью  теперь. €ероглиф был  начертан  не  в
упрощенной форме современного китайского и не в  более сложной классической,
а  в архаическом варианте той  эпохи, когда  писали на черепашьем панцире  и
когда эта идеограмма состоЯла из  двух частей: слева схематичное изображение
ложа, справа  лаконичный символ спЯщего лица, изЯществу которого позавидовал
бы  сам Љокто -- три закорючки, опущенные  ресницы, а внизу указующий перст,
словно говорЯщий: помните, глаз видит даже во сне!
     ‚ начале девЯностых Њо приехал в Џариж,  одержав блестЯщую  победу  над
соперниками  в   тЯжелейшем  конкурсе  и   получив  стипендию   французского
правительства длЯ написаниЯ докторской диссертации  о письменности одного из
многочисленных народов,  живших вдоль ‚еликого шелкового пути  и поглощенных
песками ’акла-Њакана,  Њертвой  пустыни.  ќто довольно скудное  (две  тысЯчи
франков  в месЯц) пособие было рассчитано  на четыре года, в течение которых
он трижды в  неделю  (в понедельник, среду и субботу утром) ЯвлЯлсЯ к Њишелю
Ќива, психоаналитику лакановской школы, ложилсЯ на диван красного  дерева  и
исповедовалсЯ,   не  отрываЯ  глаз   в  течение  всего   долгого  сеанса  от
возвышающейсЯ посреди комнаты лесенки с ажурными  коваными перилами, котораЯ
вела в кабинет и квартиру его наставника.
     Њесье Ќива  приходилсЯ дЯдей одному студенту, с которым Њо познакомилсЯ
в ‘орбонне. ‚нешности он был самой неопределенной: ни красавец,  ни урод, ни
худой,  ни толстый  и до  такой степени  асексуальный, что, вручаЯ  ему свою
верительную грамоту, Њо  долго не мог решить, какого он пола. Џышные густые,
отливающие серебром, если  смотреть против света, волосы  выделЯлись на фоне
абстрактной картины из однотонных линий  и точек. Ћдежда одинаково подходила
мужчине  и женщине, точно  так же как  голос, разве  что чуть резковатый длЯ
женского.
     Ќа  протЯжении всего  сеанса  наставник быстро ходил  из  угла  в угол,
слегка прихрамываЯ,  и  эта  хромота напоминала  Њо его бабушку, персонаж из
совсем  другой  эпохи и среды.  —етыре  года подрЯд  месье Ќива безвозмездно
(учитываЯ  скромные средства Њо)  принимал  его  со  смирением  и  терпением
христианского  миссионера, благосклонно выслушивающего  видениЯ  и  интимные
тайны новообращенного, которого осенила ЃожьЯ благодать.
     Џервый  китайский  психоаналитик  рождалсЯ в  муках,  иной  раз  весьма
комичных.  ‚начале,  поскольку  Њо  плохо  владел  французским,  он  говорил
по-китайски, и его патрон не  понимал ни слова,  впрочем, это был не  просто
китайский,   а  диалект  его  родной   провинции  ‘ычуань.  Ѓывало,  посреди
длиннейшего монолога, Њо, движимый своим суперэго, погружалсЯ в воспоминаниЯ
о  культурной революции и закатывалсЯ  безудержным  хохотом, так  что  слезы
катились из глаз, ему  приходилось снимать очки и  утирать  их, наставник не
обрывал его,  но  не  мог  отделатьсЯ от подозрениЯ, не над  ним  ли смеетсЯ
ученик.
     „ождь за окнами вагона все не прекращалсЯ. Њо заснул, и в полудреме все
смешалось  у него  в  голове: обрывки  парижской жизни, чье-то  приглушенное
покашливание,  мотивчик из телесериала, который напевал удачливый картежник,
и страх за  драгоценный чемодан, пристегнутый цепочкой к багажной полке... “
соседа, отца не успевающего по английскому школьника, потекла из уголка  рта
струйка  слюны,  голова  его  рывками  клонилась  набок,  пока   наконец  не
навалилась  на  плечо Њо  ровно в тот миг,  когда поезд въехал на мост через
темную реку. ‘квозь  сон Њо почувствовал, что по его лицу пробежали  один за
другим несколько лучей, а последний так и застыл. Ћн открыл глаза.
     Ѓез очков  все расплывалось  у  него перед  глазами, он различил только
какую-то палку,  мотавшуюсЯ прЯмо перед носом  взад-вперед и слева  направо.
Ћкончательно очнувшись, он  понЯл, что это  длиннаЯ  ручка  швабры,  которой
орудует  молоденькаЯ  девушка,  казавшаЯсЯ  ему  смутной  шевелЯщейсЯ тенью.
Ќагнувшись, девушка равномерно двигала локтем -- подметала пол под лавкой.
     Џоезд тронулсЯ и  тут  же снова  затормозил.  ‚агон  трЯхнуло,  девушка
задела  столик, с  него  что-то упало.  Ћчки Њо  с  исковерканными  дужками.
„евушка  попыталась поймать  их на  лету, Њо сделал  то же  самое  и получил
ручкой  швабры по лбу, а девушка успела-таки подхватить  очки  и положила их
обратно на столик. Љраткого мига, когда Њо столкнулсЯ с ней, хватило,  чтобы
он  если  не разглЯдел ее,  то  ощутил исходЯщий от ее  волос знакомый запах
дешевого бергамотового  мыла  "Ћрел". ’очно  таким же мыли голову его мать и
бабушка во дворе дома,  где они жили. Њаленький  Њо набирал холодной воды из
общего  крана, разбавлЯл горЯчей  из  термоса  и поливал густые,  черные как
смоль  мамины или серебрЯные бабушкины волосы  тонкой дымЯщейсЯ  струйкой из
эмалированной  кружки с портретом  Њао в ореоле  алых лучей. Њама, наклонЯсь
над  стоЯщим  прЯмо  на  земле  тазом  (тоже эмалированным, но  с  огромными
красными  пионами,  символом  великой революции,  весны мира),  терла голову
куском мыла "Ћрел" с  приЯтным запахом бергамота, запахом опрЯтной бедности,
и  под  ее  пальцами  вскипали  мелкой пеной прозрачные  радужные  пузырики,
некоторые отлетали в стороны, и их уносило ветром.
     -- ‘кажите, милаЯ девушка, зачем вы подметаете в такой  час? -- спросил
Њо. -- ќто ваша работа?
     „евушка  усмехнулась  и  снова взЯлась  за швабру.  ‚одрузив  очки,  Њо
разглЯдел,  что на ней мужскаЯ майка. ‡начит, она не железнодорожница.  ‚есь
ее  вид  говорил   о  нищете:  мешковатые  шорты  почти  до  колен,  дешевые
замызганные   резиновые  туфли   и  стараЯ  латанаЯ  сумка  на  лЯмке,  косо
перечеркивавшаЯ плоскую как  доска грудь. Џрозревший Њо углЯдел даже  темные
волоски под мышками -- острый запах пота смешивалсЯ с  бергамотовым ароматом
волос.
     -- ѓосподин, -- проговорила она, -- можно Я подвину ваши туфли?
     -- Љонечно.
     „евушка наклонилась и бережно, почти благоговейно  приподнЯла его туфли
кончиками пальцев.
     -- Ћ!  Ѓотиночки-то  заграничные,  из …вропы!  „аже подметки  классные!
Ќикогда таких не видала!
     -- Љак вы узнали, что они заграничные? Њне казалось, они самые простые,
скромные, ничего особенного.
     --  “  менЯ  отец  --  чистильщик  обуви, --  ответила она с  улыбкой и
переставила  ботинки поглубже под  лавку,  к  самой  стенке.  --  Ћн  всегда
говорил, что заграничнаЯ обувь очень прочнаЯ и не терЯет форму.
     -- ‚ы недавно помыли голову,  Я это  чувствую  по запаху бергамота. ќто
дерево  южноамериканского, скорее всего бразильского  происхождениЯ, в Љитай
его завезли в семнадцатом веке, почти одновременно с табаком.
     --  џ помыла голову перед отъездом -- еду домой. Џочти год ишачила  как
проклЯтаЯ в ЏинсЯне -- паршивом городишке в двух остановках отсюда.
     -- € что же вы делали?
     -- Џродавала всЯкие шмотки. Ђ магазин возьми и разорись! Ќу да ладно --
Я хоть могу съездить поздравить отца с днем рождениЯ.
     -- ‚ы везете ему что-нибудь в подарок? Џростите, Я, должно быть, кажусь
вам слишком любопытным, но,  видите ли, изучать отношениЯ  детей и родителей
-- мое ремесло. џ психоаналитик.
     -- Џсихоаналитик? ќто такаЯ профессиЯ?
     -- „а. џ анализирую... как вам объЯснить... џ работаю с пациентами,  но
не в больнице, а в частном кабинете -- скоро он у менЯ будет.
     -- ‚ы врач?
     --  Ќет. џ  интерпретирую сны.  ‹юди,  у которых что-то не  в  порЯдке,
рассказывают мне, что им снилось, а Я пытаюсь помочь им понЯть эти сны.
     -- ѓосподи, вот уж никогда не скажешь, что вы предсказатель судьбы.
     -- —то-что?
     -- џ  говорю, вы предсказатель  судьбы! -- повторила девушка  и, прежде
чем Њо успел  опровергнуть это народное  определение психоанализа, добавила,
показываЯ пальцем на картонный Ящик на багажной полке. -- ‚он он, подарок...
телевизор "ђадуга". Ќаш,  китайский, с  двадцативосьмисантиметровым экраном.
Ћтец-то хотел побольше и Японский, но это слишком дорого.
     Џока  Њо, вытЯнув шею, снизу вверх  смотрел на коробку с телевизором --
весомое доказательство дочерней  любви покачивалось на багажной полке в такт
колесам,  --  девушка отложила швабру,  вытащила  из сумки и  расстелила под
лавкой, на которой он  сидел, бамбуковую циновку, зевнула во весь рот, снЯла
туфли, поставила  их рЯдом с его  ботинками, нагнулась,  с плавной  кошачьей
грацией  нырнула  под  сиденье и  скрылась  из  виду.  (Ќаверно,  свернулась
калачиком, чтобы не вылезали ноги. € наверно, судЯ по  тому, что из мрака не
доносилось  ни  звука,  тут же, едва положив  голову  на служившую  подушкой
сумку, уснула.)
     Њо  изумило это  хитроумно сооруженное  ложе.  „о боли знакомое чувство
охватило его: он горЯчо сострадал бедной девушке, он уже готов был  полюбить
ее; близорукий взглЯд его  затуманилсЯ жалостью, так что даже сквозь очки он
смутно  видел  все-таки высунувшиесЯ из-под лавки голые пЯтки. ѓипнотическое
зрелище эти пЯтки,  которые  то  и дело  дергались или  вЯло почесывали одна
другую,  отгонЯЯ  комаров.  ’онкие  щиколотки были  не лишены  изЯщества,  а
остатки кораллово-красного лака на ногтЯх больших пальцев обличали некоторые
претензии  на  кокетство. Ќе  прошло  и минуты, как  девушка  снова  поджала
грЯзные ноги, но они  прочно отпечатались в  памЯти Њо, так  что, представив
себе их, он мысленно видел ее всю: как она  лежит в темноте, с поцарапанными
коленками, в  перекрученных шортах, пропотевшей мужской майке, пыль пристала
к липкой спине, осела пепельным кружком на затылке, обвела серой каймой губы
и нарисовала темные круги под слипшимисЯ от жаркого дыханиЯ ресницами.
     Њо встал, перебудив соседей,  извинилсЯ  и,  с трудом  пробираЯсь между
сидЯщими в коридоре людьми, направилсЯ в туалет. ‚ернувшись, он  увидел, что
его  бесценное  место,  кусочек  раЯ  размером  с треть скамейки,  захвачено
ближайшим соседом, отцом нерадивого школьника. Ћн  сидел  неподвижно, уронив
голову на откидной столик, как будто его  застрелили. Ћстальную часть скамьи
занЯл второй узурпатор; теперь уже он,  в  свою очередь, навалилсЯ на  плечо
отца семейства  и пустил изо рта струйку слюны. Ќа самом краешке, со стороны
коридора, притулилась  крестьЯнка. Ћна кормила ребенка, расстегнув блузку  и
придерживаЯ  пальцами  тугую набухшую грудь. Њо с  досадой и  горечью принЯл
потерю привилегированной позиции и сел на пол у ног крестьЯнки.
     ЌочнаЯ  лампочка  бросала  блики  света  на  голые   торсы  спЯщих,  на
картежников, слабый  луч попал и на красный  чепчик младенца. "‡ачем ему эта
штука, когда такаЯ духота? -- подумал Њо. -- €ли он болен? ђазве его мать не
знает,  что  сказал  один  знаменитый  психоаналитик про героиню европейской
сказки: ее краснаЯ шапочка -- не что иное, как символ месЯчных?"
     €  вдруг  то ли  краснаЯ  шапочка, то ли  упоминание  о  том,  что  она
символизировала,  запалили  в  душе  Њо  жаркий  огонь.  "Ђ  что,  если  она
девственница?" --  громом  прогрохотало у  него  в  голове. ‚  тот же миг со
столика свалилась его ручка,  отскочила от пола  и в истерике устремилась на
другой конец коридора. Љраем глаза Њо видел, как  она катитсЯ и катитсЯ,  не
останавливаЯсь, будто  подражаЯ мчащемусЯ  по  рельсам  поезду,  но  осталсЯ
безучастным. Ћн снова уставилсЯ  на  красный чепчик и не сразу  осознал, что
повторЯет про себЯ одно и  то же: "„а, если она  девственница, тогда  совсем
другое дело". ђебенок  на руках у крестьЯнки сморщилсЯ,  раскрыв  измазанный
молоком рот, и запищал.
     Њо  не  переносил детского  плача.  Ћн отвернулсЯ. Џо лицам  пассажиров
пробегали  тени, за окном  мелькали дрожащие  огоньки, проносились безлюднаЯ
бензоколонка, улица с  темными  витринами, недостроенные дома в многоЯрусных
бамбуковых лесах.
     Њладенец в красном чепчике  замолк, потЯнулсЯ к  Њо и стал колотить его
по  лицу своим капризным  невинным кулачком, размореннаЯ, уставшаЯ  мать  не
мешала ему. Њо не  уворачивалсЯ, он пристально следил за банкой из-под пива,
котораЯ в конце концов сорвалась с места и
     теперь катилась  по вагону:  пересекла маленькую лужицу (пролилась вода
или пописал ребенок), обогнула густой плевок и остановилась прЯмо перед ним,
так  что  даже  в  полутьме  было видно отверстие  в  тонкой  жести.  ’еплое
дуновение пощекотало шею, Њо обернулсЯ: это ребенок,  почти выпроставшись из
материнских рук, уткнулсЯ носиком ему в затылок и обнюхивал, будто проверЯЯ,
чем тут пахнет. Ћн посмотрел на Њо  подозрительно, почти враждебно,  сморщил
свои крохотные ноздри и продолжил обонЯтельный анализ. ”у! Ћн чихнул и снова
заплакал.
     Ќа  этот раз он вопил по-настоЯщему, во всю мочь своих легких, заходЯсь
истошным криком. Њо пробрала  необъЯснимаЯ  дрожь, ему  стало не по себе  от
сердитого,  осуждающего взглЯда ребенка: малыш  как  будто  понЯл его тайные
помыслы,  распознал странную,  бредовую идею  использовать  девственницу длЯ
достижениЯ заветной цели, которой когда-нибудь все подивЯтсЯ.
     Ћн  резко повернулсЯ  к  ребенку  спиной,  словно  прогонЯЯ эти страхи,
способные поколебать его решимость и убежденность врачевателЯ душ.
     Џод детский  плач  Њо  на четвереньках  нырнул под  лавку -- с  головой
окунулсЯ  во  мрак.  Џервым  ощущением  была  абсолютнаЯ  слепота.  €  такое
зловоние, что он задохнулсЯ бы, если б не заткнул  нос. Џеред ним  вспыхнуло
воспоминание детства, как давным-давно, в самом начале культурной революции,
он спускалсЯ в подвал, где вместе  с  другими узниками  был заперт  его дед,
христианский  пастор  (неудивительно,   что  и  в   его  жилах  текла  кровь
‘пасителЯ); там стоЯл запах мочи, испражнений, кислого пота, грЯзи, сырости,
затхлости да еще набросанных на ступеньки гниющих дохлых  крыс, о которых он
то  и дело  спотыкалсЯ. ’еперь он понЯл, почему бывшаЯ продавщица из ЏинсЯна
так  тщательно  подмела  под  лавкой,  прежде  чем туда залезть,  -- страшно
подумать, каково тут было бы дышать без этой подготовительной процедуры.
     ‘  топографической  точки зрениЯ пространство андеграунда, в которое он
попал,  было не так  уж  мало.  ’есноватое в высоту, оно зато было  длиной и
шириной в  две  лавки:  той, на  которой  прежде  сидел Њо  и  двое нынешних
захватчиков, и той,  что  отходила от общей спинки  в другую сторону.  ‘вет,
сочившийсЯ справа  и  слева, был  слишком  слаб,  чтобы  что-то как  следует
различить, но внутреннее чутье говорило ему,  что похожаЯ на кучу трЯпьЯ или
листьев темнаЯ масса здесь, рЯдом, и есть его спЯщаЯ красавица.
     Ћн ничуть не жалел, что не прихватил  с собой ни спичек со столика,  ни
зажигалки  из  прикованного  цепочкой  чемодана.  ’емнота   вокруг  казалась
романтической, таинственной, заманчивой и даже возбуждающей. Њо было забавно
чувствовать себЯ  искателем приключений, пробирающимсЯ по  подземному ходу в
пирамиду или по бывшему римскому водостоку в сокровищницу.
     Џрежде чем углубитьсЯ в неизвестность, он машинально проверил, на месте
ли деньги в трусах и французский документ в кармане куртки.
     ‘антиметр  за  сантиметром  Њо пополз  наискось  в  непроглЯдной  тьме,
котораЯ, как он надеЯлсЯ, могла обернутьсЯ ему на пользу. ‚друг он наткнулсЯ
лицом на что-то жесткое,  скорее всего  на острую коленку девушки. Ћт удара,
хотЯ и  беззвучного, очки  врезались ему в переносицу. ђезкаЯ боль заставила
его вскрикнуть и, казалось, еще больше сгустила тьму.
     ‘пЯщаЯ красавица никак не отозвалась на возглас прекрасного принца.
     --   „евушка!  --  зазвучал  в  темноте  проникновенный   низкий  голос
пасторского внука. -- Ќе бойтесь, это  Я, психоаналитик, с которым вы только
что разговаривали. ‚ы менЯ заинтересовали. џ хочу попросить  вас  рассказать
мне свои сны,  если вы их помните.  Ђ если нет, нарисовать дерево, все равно
какое: большое, маленькое,  с  листьЯми или без... Џо этому рисунку Я скажу,
девственница ли вы.
     „оговорив, Њо стал ждать ответа, все в той же позе, на четвереньках. Ћн
несколько  раз мысленно  повторил сказанное и осталсЯ доволен: голос  его не
дрогнул при упоминании о девственности, и, кажетсЯ, он ничем не выдал полное
отсутствие собственного сексуального опыта.
     „евушка по-прежнему молчала. Њо почувствовал под рукой ее босую ногу, и
сердце его бешено забилось. Ћн обласкал взглЯдом эту невидимую ногу.
     --  џ знаю,  что вы  менЯ слышите, -- продолжал  он,  -- хотЯ ничего не
отвечаете. Ќаверное, вас удивило мое предложение. ќто естественно, но Я могу
поЯснить:  толкование  рисунков  --  не  шарлатанство  и  не моЯ выдумка.  џ
научилсЯ этому  во ”ранции, в Џариже,  на конференции по психотерапии детей,
перенесших травму. …е организовало французское  министерство образованиЯ. „о
сих  пор помню, какие  деревьЯ нарисовали две девочки и один мальчик, жертвы
сексуального насилиЯ: огромные,  мрачные,  темные,  агрессивные, с  ветками,
похожими на страшные волосатые руки, и торчащими на голом месте стволами.
     Џока  он  говорил,  к нему  подкралсЯ худший враг  --  его  собственное
бессознательное,  или  Ћно, оба термина  принадлежат  ”рейду, -- подкралсЯ и
врасплох захватил разум.  Ќе в  силах совладать  с ним,  Њо гладил невидимую
холодную, но нежную  ногу.  Ћщупывал косточки на подъеме, осЯзал шелковистую
кожу, котораЯ как будто бы вздрагивала от его прикосновений. Ќаконец охватил
рукой тоненькую, хрупкую щиколотку, потрогал выпуклую косточку,  и его  член
затвердел.
     ЌедоступнаЯ глазу нога претерпевала полную метаморфозу. Џод пальцами Њо
плоть  ее  мало-помалу превращалась  в  плоть совсем другой ноги, к  которой
рыцарь-избавитель Њо прикоснулсЯ двадцать лет тому назад, о чем неоднократно
рассказывал   своему   аналитику   (а   тот   совершил  оплошность,   когда,
сосредоточившись на детстве, пренебрег этим ключевым эпизодом).
     ќто  произошло  как-то  весной, в  начале  восьмидесЯтых  годов.  Њесто
действиЯ -- Љитай, университет, плохо  освещеннаЯ шумнаЯ столоваЯ, в которую
набилось  несколько сот студентов, у  каждого в руках эмалированнаЯ миска  и
пара  палочек.  €з  динамика  несутсЯ  оглушительные  стихи  во  славу новой
политики правительства. ‚се стоЯт в  очереди.  Љ  каждому  из  двух десЯтков
скользких  раздаточных окошечек тЯнетсЯ, утопаЯ в облаке  не то пара, не  то
чада, длиннаЯ цепочка черных голов, всем  тесно и весело. Ѓыстро взглЯнув по
сторонам и убедившись,  что на него никто не обращает вниманиЯ, Њо уронил на
пол свой талончик на обед, засаленный и закапанный  соевым  соусом  и супом.
Ќезаметный в толкучке, листок вспорхнул и Якобы случайно упал к ногам  одной
студентки,  у самых ее  тапочек в  бликах солнечного света, которому удалось
пробитьсЯ через зарешеченные  окна с  битыми  стеклами.  —ерные  вельветовые
тапки на тонкой, как бумага, подошве не закрывали подъема,
     над ними  начиналась белизна носков. ‘ бьющимсЯ, как у воришки, сердцем
Њо присел около этих  ножек, окутанных кухонными  парами, и протЯнул руку  к
карточке. ЏодбираЯ же ее,  провел  кончиками пальцев  по  черному вельвету и
затрепетал, ощутив сквозь носок нежное тепло.
     Ћн поднЯл голову и, опЯть-таки сквозь испарениЯ, увидел лицо студентки:
ни   удивлениЯ,   ни    любопытства   в   ее   взглЯде,   скорее   волнующаЯ
полупоощрительнаЯ улыбка в уголках рта.
     ќто была X.  Љ., его  однокурсница,  тоже изучавшаЯ классику  (X. -- ее
фамилиЯ, по-китайски  она состоит из сложного  иероглифа, значение левой его
части "старый" или "древний", значение правой -- "луна". €ероглиф имени тоже
двойной: слева-- "огонь",  справа-- "гора". ‚се целиком -- прекрасный символ
одиночества: "ЋгненнаЯ ѓора ‘тарой ‹уны". Ђ как это красиво  графически, как
мелодично и  волшебно звучит! Њо  до сих пор  млел, стоило ему произнести ее
имЯ.).
     Ћн  снова уронил  карточку,  котораЯ  приземлилась на  том  же месте. €
опЯть, подбираЯ  ее,  почувствовал  шевеление  длинных  пальчиков под черным
вельветом.
     ‚ вагоне было все так же темно, но скрежет под полом стал вдруг потише,
а  стук  колес -- пореже, и в тот момент, когда он совсем затих, Њо застонал
от наслаждениЯ, но  еще и от стыда и муки -- горЯчаЯ струйка обожгла низ его
живота и  промочила  трусы,  хорошо  хоть не  задев кармашек с припрЯтанными
капиталами.
     Џоезд  остановилсЯ.  „рожащие лучи вокзальных  фонарей пронизали вагон,
немного света  попало и под  лавку. € Њо с ужасом увидел, что ножка, которую
он  все времЯ гладил, причина  его  унижениЯ,  на самом  деле была ручкой --
ручкой валЯвшейсЯ на полу швабры.
     Ћн закрыл  глаза,  обхватил  лицо  руками,  вытЯнулсЯ на  спине  и стал
молитьсЯ, чтобы поезд поскорее тронулсЯ и темнота скрыла постыдные следы, но
и  снаружи  и внутри установилась  гнетущаЯ тишина. Џоезд стоЯл  неподвижно.
‚друг рЯдом с ним под лавкой раздалсЯ мужской голос:
     -- ѓде это мы?
     Њо  вздрогнул  и  быстро  перевернулсЯ  на  живот,  чтобы было не видно
мокрого пЯтна на брюках. Ћт резкого движениЯ с него свалились очки.
     -- Љто вы? Ђ где же та девушка, продавщица из ЏинсЯна?
     -- Ћна ушла, а свое место уступила мне за три юанЯ.
     ’огда Њо понЯл, что за то  недолгое  времЯ, пока он отлучалсЯ в туалет,
диспозициЯ под лавкой поменЯлась в худшую длЯ него сторону.  Ќеужели девушка
именно тогда и вылезла? Ћн хотел поподробнее расспросить нового  попутчика и
подполз к нему  поближе,  но тот уже снова спал. ђезиновых туфель продавщицы
нигде не было. € только пару минут спустЯ Њо сообразил, что его  собственные
ботинки (заграничные, прочные и сохранЯющие форму) тоже исчезли.
     Њо вылез из-под лавки  весь грЯзный, в мокрых штанах и с чумазым лицом,
когда же он посмотрел наверх, на  багажную  полку, ему стало дурно: там, где
стоЯл   чемодан,   теперь   висела   только   обрезаннаЯ   кем-то   цепочка,
поблескивавшаЯ в фонарных лучах.
     ‚ смЯтении  он  бросилсЯ  к выходу и  спрыгнул  из  вагона  на  перрон.
ЊоросЯщий дождик окутал вокзал плотным туманом, и в первый м