обЯзать всех членов коммуны писать хотЯ бы по  две
картины в месЯц.
   - ’огда Я не пойду в колонию! - кричал ‘ъра.  -  џ  пишу  одну  большую
картину в год!
   - Ђ как быть с материалами? - спрашивал папаша ’анги. - „авать  ли  мне
одинаковое количество красок и холста на неделю каждому художнику?
   - —то вы, что вы, конечно, нет! - воскликнул ‚инсент. -  ‚се  мы  будем
брать столько материалов, сколько потребуетсЯ,  не  меньше  и  не  больше.
’очно так, как хлеб, как пищу.
   - „а, а куда мы станем девать денежные  излишки?  Џотом,  когда  начнем
продавать картины? Љто будет получать прибыль?
   - Ќикто не будет получать прибыли, - отрезал ‚инсент. -  Љак  только  у
нас скопитсЯ немного денег, мы снимем второй дом в Ѓретани.  Ђ  потом  еще
один - в Џровансе. € скоро у нас поЯвЯтсЯ дома по всей стране,  мы  станем
переезжать с одного места на другое.
   - Ќу, а как относительно дорожных расходов? Њы  будем  ездить  за  счет
прибылей?
   - € много ли мы сможем ездить? Љто будет решать это?
   - Ђ вдруг на лучший сезон в один дом съедетсЯ слишком много художников?
Љому тогда убиратьсЯ оттуда и ехать на север, скажите мне?
   - ’ео, ’ео, ты - управлЯющий. ђазъЯсни нам все по порЯдку. ‚се ли могут
вступить в коммуну? €ли же число членов будет  ограничено?  „олжны  ли  мы
писать по какой-нибудь единой системе? Ѓудут ли у нас в доме натурщики?
   ђазошлись художники только на рассвете. †ильцы нижнего  этажа  выбились
из сил, стуча метлой в потолок. ’ео лег спать около четырех,  но  ‚инсент,
папаша ’анги и несколько наиболее горЯчих  энтузиастов  обступили  постель
’ео и убеждали его заЯвить ѓупилю об  уходе  с  первого  числа  следующего
месЯца.
   ‚озбуждение росло с каждой неделей. Џарижские художники разделились  на
два лагерЯ. ’е, кто уже завоевал  себе  положение,  называли  братьев  ‚ан
ѓогов помешанными. “ всех остальных только и разговоров было что  о  новом
эксперименте.
   ‚инсент хлопотал дни и ночи,  не  знаЯ  усталости.  Ќадо  было  сделать
тысЯчу разных дел, решить, где раздобыть  денег,  где  поместить  галерею,
каким образом устанавливать цены на картины,  кого  принимать  в  колонию,
кого назначить управлЯющим дома в деревне и какие ему дать  права.  ‚  эту
бурную деЯтельность, почти против его воли, был втЯнут и ’ео. Љаждый вечер
квартира на улице ‹епик была полна народу.  ѓазетные  репортеры  сбегались
сюда в погоне за новостЯми. €скусствоведы и критики приходили поговорить о
новом движении среди художников. †ивописцы,  уехавшие  из  Џарижа,  спешно
возвращались, чтобы примкнуть к новому объединению.
   …сли  ’ео  был  королем,  то  ‚инсент  был  его  первым  министром.  Ћн
разрабатывал бесконечные проекты, конституции,  бюджеты,  сметы,  кодексы,
правила, готовил манифесты  и  статьи  длЯ  печати,  которые  должны  были
познакомить европейскую публику с целЯми коммуны художников.
   Ћн был так занЯт, что совсем забыл о своих полотнах.
   ‚ кассу коммуны поступило  уже  около  трех  тысЯч  франков.  •удожники
тащили в нее все, что  им  удавалось  выкроить.  Ќа  бульваре  Љлиши  была
устроена Ярмарка, где сами художники торговали своими полотнами.  ‘о  всей
…вропы приходили письма, в которые порой  были  вложены  грЯзные  и  мЯтые
бумажные франки.  Ќа  квартиру  ‚ан  ѓогов  ЯвлЯлось  множество  любителей
искусства, - заразившись  общим  настроением,  они  бросали  перед  уходом
несколько франков в стоЯвший тут же Ящик-копилку. ‚инсент был секретарем и
казначеем.
   ’ео был убежден, что дело можно начать,  собрав  не  менее  пЯти  тысЯч
франков. Ћн приискал небольшой магазин на  улице  ’ронше,  которую  считал
вполне подходЯщим местом, а ‚инсент нашел превосходную  старую  усадьбу  в
лесах ‘ен-†ермен-ан-‹э: ее можно было снЯть  почти  за  бесценок.  Џолотна
художников, которые хотели присоединитьсЯ к коммуне,  поступали  на  улицу
‹епик непрерывно, и скоро в  маленьких  комнатах  ‚ан  ѓогов  стало  негде
повернутьсЯ.  Џосетители  валили  валом,  сотнЯ  за  сотней.  Ћни  шумели,
спорили, ругались, ели,  пили  и  отчаЯнно  размахивали  руками.  ’ео  был
предупрежден, что если так будет продолжатьсЯ,  ему  предложат  съехать  с
квартиры.
   Љ концу месЯца от мебели в стиле ‹уи-”илиппа остались жалкие обломки.
   Ћ совершенствовании своей палитры  ‚инсент  теперь  и  не  думал  -  не
хватало времени. …го ждали письма, которые надо  было  написать,  люди,  с
которыми надо было побеседовать, дома, которые надо было осмотреть,  новые
художники и любители,  которых  надо  было  воспламенить  и  увлечь  своим
планом. Ћт непрерывных разговоров он  даже  охрип.  ѓлаза  у  него  горели
лихорадочным блеском. Ћн ел когда придетсЯ и  с  трудом  урывал  несколько
часов длЯ сна. Ћн постоЯнно спешил, спешил, спешил.
   Љ весне пЯть тысЯч франков были собраны. ’ео уведомил своих хозЯев, что
со следующего месЯца он уходит. Ћн решил снЯть магазин  на  улице  ’ронше.
‚инсент  внес  небольшой  задаток  за  поместье   в   ‘ен-†ермен.   ‘писок
художников, которые должны были поселитьсЯ в колонии с самого начала,  был
составлен ’ео, ‚инсентом, папашей  ’анги,  ѓогеном  и  ‹отреком.  €з  кучи
полотен, загромождавших квартиру, ’ео отобрал  картины  длЯ  своей  первой
выставки. ђуссо и Ђнкетен жестоко поссорились из-за того, кто из них будет
расписывать магазин ’ео внутри и кто снаружи. ’ео уже не  сердилсЯ,  когда
ему не давали спать по ночам. Ћн стал теперь таким же энтузиастом коммуны,
каким был при ее зарождении ‚инсент. Ћн лихорадочно  работал,  делаЯ  все,
чтобы к лету колониЯ открылась. Ћн  без  конца  спорил  с  ‚инсентом,  где
подыскивать длЯ коммуны второй деревенский дом -  на  побережье  Ђтлантики
или у ‘редиземного морЯ.
   Љак-то раз, около четырех утра,  ‚инсент,  совершенно  изнемогавший  от
усталости, лег спать. ’ео ушел  на  службу,  не  потревожив  его.  ‚инсент
проспал до полуднЯ  и  встал  освеженный.  Ћн  зашел  в  свою  мастерскую.
Џолотно, стоЯвшее на мольберте, было начато уже много недель назад. Љраски
на палитре засохли, потрескались и покрылись пылью. Џо углам валЯлись тубы
и затвердевшие от несмытой краски кисти.
   ‚нутренний голос шептал  ему  с  мЯгким  упреком:  "Џодожди-ка  минуту,
‚инсент. Љто же ты такой? •удожник или организатор коммуны?"
   ‚се чужие картины, загромождавшие мастерскую, ‚инсент решил перенести в
комнату ’ео и свалил их там на кровать. ‚  мастерской  остались  лишь  его
собственные полотна. Ћн ставил их на мольберт  одно  за  другим  и,  кусаЯ
ногти, внимательно разглЯдывал.
   „а, он продвинулсЯ вперед. Њало-помалу его палитра становилась светлее,
приобретаЯ чистоту и Яркость. “же не было прежней подражательности. “же не
найти следов влиЯниЯ того или  иного  из  его  друзей.  ‚  первый  раз  он
почувствовал, что у него вырабатываетсЯ своЯ, индивидуальнаЯ техника.  Ћна
не похожа ни на один из тех образцов, которые он видел в своей жизни. Ћн и
сам не знал, как ему удалось добитьсЯ этого.
   Ћн   словно   пропустил    импрессионистов    сквозь    призму    своей
индивидуальности и уже  почти  нашел  собственные,  оригинальные  средства
выражениЯ. Ђ потом наступила какаЯ-то заминка.
   ‚инсент поставил на мольберт свои работы, исполненные совсем недавно. €
тут он чуть не вскрикнул  от  изумлениЯ.  Ћн  почти,  почти  уловил  нечто
настоЯщее!  Џолотна  не  оставлЯли  сомнений  в  том,  что  у  него  начал
складыватьсЯ собственный метод, что оружие, которое он закалЯл  в  течение
долгой зимы, уже было пущено в дело.
   Џерерыв в работе, который длилсЯ много недель, позволил  ему  взглЯнуть
на свою живопись как бы со  стороны.  ‚инсент  увидел,  что  он  развивает
импрессионистическую манеру на свой собственный лад.
   Ћн внимательно поглЯдел на себЯ в зеркало. Ѓороду надо было  подрезать,
волосы подстричь, рубашка была грЯзнаЯ, брюки мЯтые, словно изжеванные. Ћн
нагрел утюг и выгладил свой костюм, надел одну из  рубашек  ’ео,  взЯл  из
Ящика пЯтифранковую бумажку и пошел к парикмахеру. ЏриведЯ себЯ в порЯдок,
он медленно, в глубокой задумчивости направилсЯ по  бульвару  Њонмартр,  в
галерею ѓупилЯ.
   - ’ео, - сказал он, - ты не можешь выйти на минутку?
   - —то случилось?
   - Ќадень, пожалуйста, шлЯпу. …сть тут поблизости кафе, где нам никто не
помешает?
   Љогда они уселись в укромном уголке, ’ео сказал:
   - ’ы знаешь, ‚инсент, ведь мы говорим с тобой наедине впервые за  целый
месЯц.
   - ‡наю, ’ео. Ѓоюсь, что все это времЯ Я был последним глупцом.
   - Љак так?
   - ‘кажи мне прЯмо, ’ео, кто Я: художник или организатор коммуны?
   - Љ чему это ты клонишь?
   - џ был так занЯт делами коммуны, что у менЯ не было времени писать.  ‘
того днЯ, как мы начали устраивать этот  дом  в  деревне,  Я  уже  не  мог
выкроить ни минуты на живопись.
   - Џонимаю.
   - ’ео, Я хочу писать! Ќе длЯ того Я затратил эти семь лет труда,  чтобы
стать домоправителем у других художников. џ изголодалсЯ по живописи,  ’ео,
так изголодалсЯ, что готов сбежать из Џарижа с первым поездом.
   - Ќо, ‚инсент, после того, как мы уже...
   - ѓоворю тебе, Я свалЯл дурака. Њогу Я признатьсЯ тебе откровенно?
   - „а, конечно.
   - ЊенЯ тошнит от одного вида этих художников. џ устал от их разговоров,
от их теорий, от их бесконечных распрей. Ђх, не смейсЯ, ’ео, Я знаю, что и
сам повинен в этих сварах. ‚ этом-то все  и  дело.  Џомнишь,  что  говорил
Њауве? "—еловек может или заниматьсЯ живописью, или рассуждать о  ней,  но
одновременно делать то и другое он не может". Ќеужели ты семь  лет  кормил
менЯ длЯ того, чтобы слушать, как Я разглагольствую о всЯких идеЯх?
   - ’ы многое сделал длЯ колонии, ‚инсент.
   - „а, а теперь, когда настало времЯ ехать в колонию, Я  понЯл,  что  не
хочу этого. …сли Я буду жить там, то навернЯка  даже  не  возьму  кисть  в
руки. Ќе знаю, понимаешь ли ты менЯ, ’ео... думаю, что понимаешь. Љогда  Я
жил в Ѓрабанте и в ѓааге, совсем один, Я чувствовал, что Я кое-что  значу.
џ в одиночку  боролсЯ  с  целым  миром.  џ  был  художником,  единственным
художником на всей земле. ‚се, что Я писал, имело цену. џ знал, что у менЯ
есть талант и что в конце концов люди скажут: "ќто прекрасный живописец".
   - Ђ теперь?
   - “вы, теперь Я лишь один из многих. ‚округ сотни художников.  Људа  ни
глЯнь, Я вижу карикатуры на самого себЯ.  ‚спомни  эти  жалкие  полотна  в
наших комнатах, которые прислали желающие вступить  в  коммуну.  ‚едь  они
тоже думали, что станут великими живописцами. —то ж, может быть,  Я  такой
же, как они. Џочем Я знаю? Љак мне теперь поддержать в себе  мужество?  „о
приезда в Џариж Я и не знал, что есть на свете такие  безнадежные  дураки,
которые тешат себЯ иллюзиЯми всю жизнь. ’еперь Я знаю.  €  это  ранит  мне
душу.
   - Ќо при чем же здесь ты?
   - Њожет быть, и ни при чем. Ќо мне уже не  избавитьсЯ  от  этого  червЯ
сомнениЯ. Љогда Я жил один, в глуши, Я забывал, что каждый день люди пишут
тысЯчи полотен. џ воображал, что  мое  полотно  -  единственное,  что  оно
рождаетсЯ как чудесный подарок миру. џ бы не оставил свою работу, если  бы
даже был уверен, что мои  полотна  ужасны...  ну,  а  эти...  эти  иллюзии
художника... они помогают. ’ы менЯ понимаешь?
   - „а.
   - Љроме того, Я не городской художник. џ здесь  чужой.  џ  крестьЯнский
художник. џ хочу вернутьсЯ в свои  полЯ.  •очу  выйти  на  жаркое  солнце,
которое выжгло бы из менЯ все, кроме желаниЯ писать!
   - ‡начит, ты хочешь... уехать из Џарижа?
   - „а. ќто необходимо.
   - Ђ как же с колонией?
   - џ выхожу из нее. Ќо ты должен продолжать дело.
   ’ео покачал головой.
   - Ќет, без тебЯ Я все брошу.
   - Џочему же?
   - Ќе знаю. џ делал это ради тебЯ... потому что ты хотел этого.
   Ќесколько минут они молчали.
   - ’ы еще не совсем покончил со службой, ’ео?
   - Ќет. џ собиралсЯ уйти с первого числа.
   - џ думаю, мы сможем возвратить деньги тем, кто их внес?
   - Љонечно... Љогда ты думаешь уехать?
   - Ќе раньше, чем моЯ палитра станет светлой.
   - Џонимаю.
   - Ђ потом Я уеду. Ќа юг, вероЯтно. ‚прочем, не знаю. Ќадо уехать  туда,
где Я буду один. € писать, писать, писать. ‚ полном одиночестве!
   ‘ грубоватой нежностью он обнЯл брата за плечи.
   - ’ео, скажи, что ты менЯ не презираешь. Ѓросить все на полпути,  когда
Я уже втЯнул тебЯ в это дело...
   - Џрезирать тебЯ?
   ’ео улыбнулсЯ с бесконечной грустью. Ћн ласково  потрепал  ‚инсента  по
руке, лежавшей у него на плече.
   - Ќет... нет, конечно, нет. џ все понимаю. Џожалуй,  ты  прав.  —то  ж,
старина... допивай-ка свой стакан. Њне пора в галерею.


        13

   ‚инсент работал еще месЯц, и хотЯ его палитра стала такой же светлой  и
чистой, как и палитра его друзей,  он  все  же  не  выработал  той  манеры
выражениЯ, котораЯ бы его удовлетворЯла. ‘начала он думал, что все дело  в
грубости  его  рисунка,  и  старалсЯ   работать   медленно,   с   холодной
рассудительностью. Џисать до тонкости  рассчитанными,  боЯзливыми  мазками
казалось ему пыткой, а смотреть на  результаты  своих  стараний  было  еще
тЯжелей. Ћн пыталсЯ  скрыть  мазок,  делаЯ  поверхность  гладкой,  пыталсЯ
класть краски тонким слоем, а не теми  щедрыми  струЯщимисЯ  наплывами,  к
каким он привык. ‚се было бесполезно. ‚новь и  вновь  он  чувствовал,  что
должен найти манеру, котораЯ была бы не только совершенно самобытна, но  и
позволила ему выразить то, что он хотел. Ќо он никак не мог  нащупать  эту
манеру.
   - ‚от, кажетсЯ, Я попал почти в точку,  -  бормотал  он  себе  под  нос
однажды вечером в мастерской. - Џочти, но не в самую! …сли бы только Я мог
понЯть, что мне мешает...
   - Ђ Я, кажетсЯ, понимаю, - сказал ’ео, взЯв полотно из рук ‚инсента.
   - Џонимаешь? ’огда скажи, что же?
   - Џариж.
   - Џариж?
   - „а, Џариж. Ћн был длЯ тебЯ школой. „о  тех  пор,  пока  ты  остаешьсЯ
здесь, ты не более как ученик. Џомнишь нашу школу в ѓолландии? Њы узнавали
там, как люди делают вещи и как нужно их  делать,  но  никогда  ничего  не
сделали своими руками.
   - ’ы хочешь сказать, что здесь Я не  нахожу  темы,  в  которой  у  менЯ
лежало бы сердце?
   - Ќет, Я хочу сказать, что ты здесь не можешь полностью освободитьсЯ от
влиЯниЯ своих учителей. Њне будет очень одиноко без тебЯ,  ‚инсент,  но  Я
понимаю, что тебе надо уехать. ѓде-то на свете должно  быть  такое  место,
где ты станешь самим собой. Ќе знаю, где оно,  придетсЯ  тебе  искать  его
самому. Ќо тебе надо оставить школу - только тогда ты обретешь зрелость.
   - Ђ знаешь, старина, о какой стране  Я  все  времЯ  думаю  в  последнее
времЯ?
   - Ќет, не знаю.
   - Ћб Ђфрике.
   - Ћб Ђфрике? Ќеужели?
   - „а, всю эту чертовски долгую и холодную зиму Я  мечтал  о  сверкающем
солнце. Џод солнцем нашел свой колорит „елакруа, под солнцем, может  быть,
найду себЯ и Я.
   - „о Ђфрики, ‚инсент, так далеко, - раздумчиво произнес ’ео.
   - џ хочу солнца, ’ео. ‘олнца - во всем его свирепом зное и  могуществе.
џ чувствовал, как солнце, словно колоссальный магнит, всю зиму тЯнуло менЯ
на юг. Џока Я жил в ѓолландии, Я  и  не  знал,  что  на  свете  существует
солнце. ’еперь Я знаю, что без солнца  нет  живописи.  Ѓыть  может,  чтобы
обрести  зрелость,  мне  нужно  лишь  горЯчее   солнце.   ЏарижскаЯ   зима
проморозила менЯ до мозга костей, мне даже кажетсЯ, что эта стужа  дохнула
на мои кисти и краски, сковала  их.  џ  не  из  тех  людей,  ’ео,  которые
останавливаютсЯ на полдороге: уж если Я попаду на африканское солнце,  оно
выжжет из менЯ весь холод, оживит своим огнем мою палитру...
   - ѓм-м, - промычал ’ео, - надо это обдумать. ‚озможно, ты и прав.
   Џоль  ‘езанн  пригласил  всех  друзей  на  прощальную   вечеринку.   Ћн
договорилсЯ через своего отца о покупке участка земли на горе близ ќкса  и
готовилсЯ к отъезду в родные места строить мастерскую.
   - “езжай из Џарижа, ‚инсент, - говорил он, - и перебирайсЯ  в  Џрованс.
Ќе в ќкс, конечно, - это мое владение, а куда-нибудь поблизости.  ‚о  всем
мире нет солнца жарче и чище, чем солнце Џрованса. ’ы  найдешь  там  такие
светлые и прозрачные краски, какие тебе и не снились. џ буду жить  там  до
конца своих дней.
   - џ тоже скоро уеду из Џарижа, - сказал ѓоген.  -  ‚ернусь  в  тропики.
…сли ты думаешь, ‘езанн, что в Џровансе настоЯщее  солнце,  то  непременно
побывай на Њаркизских островах. ‘вет и краски там столь же примитивны, как
и люди.
   - ‚ам, друзьЯ, надо бы стать солнцепоклонниками, - проговорил ‘ъра.
   - —то касаетсЯ менЯ, - объЯвил  ‚инсент,  -  то  Я,  пожалуй,  поеду  в
Ђфрику.
   - —то ж, недурно, - Язвительно заметил ‹отрек,  -  у  нас  будет  новый
маленький „елакруа.
   - ’ак ты в самом деле едешь, ‚инсент? - спросил ѓоген.
   -  „а.  Љонечно,  не  сразу  в  Ђфрику.  „олжно  быть,   мне   придетсЯ
остановитьсЯ где-нибудь в Џровансе и немного привыкнуть к солнцу.
   - ‚ Њарселе тебе останавливатьсЯ нельзЯ, - сказал ‘ъра.  -  ќтот  город
принадлежит Њонтичелли.
   - џ не могу ехать в ќкс, - сказал ‚инсент, - потому что он  принадлежит
‘езанну, Њоне завладел Ђнтибами,  а  Њарсель  навеки  посвЯщен  ”ада.  Љто
посоветует - куда же мне отправитьсЯ?
   - Џослушай! - воскликнул ‹отрек. - џ тебе укажу самое подходЯщее место.
’ы никогда не думал об Ђрле?
   - Ђрль? ќто, кажетсЯ, еще древнеримское поселение?
   - „а, да. Ќа ђоне, часах в двух езды от ЊарселЯ.  џ  был  там  однажды.
Љолорит в этих местах такой, что африканские пейзажи  „елакруа  перед  ним
бледнеют.
   - ‚ самом деле? € там жаркое солнце?
   - ‘олнце? ’акое жаркое, что можно сойти с ума.  Ђ  поглЯдел  бы  ты  на
арлезианок - это самые  прекрасные  женщины  в  мире.  Ћни  еще  сохранЯют
чистые, тонкие черты своих греческих предков, и вместе с тем  в  них  есть
что-то крепкое, крЯжистое,  унаследованное  от  римских  завоевателей.  Ќо
самое любопытное - в  них  чувствуетсЯ  ‚осток:  Я  думаю,  это  результат
сарацинских набегов восьмого века. ’ы знаешь, ‚инсент, однажды там нашли в
земле настоЯщую ‚енеру. €, вообрази, она была чисто арлезианского типа!
   - ‚ таком случае арлезианки должны быть обворожительны.
   - Њожешь не сомневатьсЯ. Ђ вот подожди, как подует мистраль!..
   - —то это такое - мистраль? - спросил ‚инсент.
   - Џоживешь, увидишь, - ответил ‹отрек, криво усмехнувшись.
   - Ђ как там жизнь? „ешеваЯ?
   - „а там и деньги не на что тратить, разве только на еду и квартиру,  а
это стоит недорого. …сли ты рвешьсЯ уехать из Џарижа, то почему бы тебе не
побывать в Ђрле?
   - ‚ Ђрле, - пробормотал ‚инсент. - Ђрль и арлезианки. ‚от  бы  написать
такую женщину!
   Џариж вконец измотал ‚инсента. Ћн выпил здесь  слишком  много  абсента,
выкурил слишком много табаку, слишком много хлопотал и волновалсЯ. Ћн  был
сыт Џарижем  по  горло.  Ћн  испытывал  жгучее  желание  ухать  и  жить  в
одиночестве, в тишине, отдаваЯ все душевные силы  живописи.  …го  таланту,
чтобы  расцвести  во  всю  мощь,  не  хватало  лишь  жаркого  солнца.   Ћн
чувствовал, что высший его взлет, высшее напрЯжение  творческих  сил,  все
то, к чему он стремилсЯ все восемь долгих лет, уже близко. ’о, что  он  до
сих пор создал, не имело длЯ него ценности; может быть, впереди  еще  один
небольшой перевал, и он сумеет написать  те  несколько  картин,  благодарЯ
которым его жизнь будет прожита не напрасно.
   Љак это сказал Њонтичелли? "Њы должны трудитьсЯ, не щадЯ сил десЯть лет
длЯ того, чтобы в конце концов написать два или три настоЯщих портрета".
   ‚ Џариже  ему  была  обеспечена  безбеднаЯ  жизнь,  дружеское  участие,
любовь. ‡десь у него всегда был кров над головой.  Ѓрат  не  допустил  бы,
чтобы он осталсЯ без куска хлеба,  не  стал  бы  ждать,  чтобы  он  дважды
попросил денег на холсты и краски, не отказал бы ему ни в чем, что было  в
его силах, не говорЯ уже о любви и сочувствии.
   ‚инсент знал, что как только он уедет из Џарижа, его  начнут  одолевать
заботы. Ћн не умел разумно расходовать те деньги, которые давал  ему  ’ео.
Џоловину месЯца он будет ходить голодный.  Ћн  будет  вынужден  целые  дни
просиживать в заплеванных кафе, терзаЯсь, что не может  купить  красок,  и
чувствуЯ, как слова застревают у него в горле, потому что рЯдом нет друга,
с которым можно бы отвести душу.
   - ’ебе понравитсЯ Ђрль, - говорил ‚инсенту  ’улуз-‹отрек  на  следующий
день. - ’ам тихо, никто не будет тебе мешать. ’ам жарко, но воздух  сухой,
краски великолепные, - это единственное место в  …вропе,  где  ты  найдешь
Японскую Ясность и чистоту колорита. „лЯ живописца там сущий рай. …сли  бы
Я не был так привЯзав к Џарижу, Я бы сам поехал туда.
   ‚ тот вечер ’ео и ‚инсент пошли  на  концерт  слушать  музыку  ‚агнера.
„омой они вернулись рано и целый час тихо проговорили о  своем  детстве  в
‡юндерте. “тром ‚инсент приготовил длЯ ’ео кофе,  а  когда  брат  ушел  на
службу, стал прибирать квартиру и навел в ней такой блеск, какого здесь не
бывало с того самого днЯ, как они сюда въехали. Ћн повесил на  стену  свой
натюрморт с розовыми креветками, портрет папаши ’анги в круглой соломенной
шлЯпе, пейзаж с Њулен де ла  ѓалетт,  обнаженную  женщину,  написанную  со
спины, и панораму …лисейских полей.
   Љогда вечером ’ео возвратилсЯ домой, он нашел на столе записку.

   "„орогой ’ео!
   џ уехал в Ђрль; напишу тебе, как только туда доберусь.
   џ повесил на стену несколько своих полотен, чтобы ты не забывал менЯ.
   Њысленно жму руку. ‚инсент".


        —Ђ‘’њ …‘’Ђџ. Ђђ‹њ


        1

   Ђрлезианское солнце ударило ‚инсенту в глаза и настежь  распахнуло  его
душу. ќто  был  клубЯщийсЯ,  зыбучий  шар  лимонно-желтого  огнЯ,  который
стремительно  катилсЯ  по  Ярко-голубому  небу  и   заливал   все   вокруг
ослепительным  светом.  Ќестерпимый  зной  и  необыкновеннаЯ  прозрачность
воздуха делали мир новым и непривычным.
   ‚инсент вышел из вагона третьего класса  рано  утром  и  по  извилистой
дороге направилсЯ с вокзала к площади ‹амартина, по одну  сторону  которой
тЯнулась набережнаЯ ђоны, а по другую -  убогие  гостиницы  и  кафе.  Ђрль
лежал впереди, словно вмазанный в склон холма лопаткой каменщика, и дремал
в лучах жаркого южного солнца.
   Ћ том, где ему поселитьсЯ, ‚инсент не особенно заботилсЯ.  Ћн  вошел  в
первую же гостиницу, котораЯ попалась ему на площади - "Ћтель де ла  ѓар",
- и  занЯл  там  комнату.  ‚  номере  стоЯла  чудовищнаЯ  меднаЯ  кровать,
треснутый  кувшин  с  тазом,  плохонький  стул.  •озЯин  втащил  туда  еще
некрашеный деревЯнный  стол.  Џоставить  мольберт  здесь  было  негде,  но
‚инсент собиралсЯ работать целыми днЯми на воздухе.
   Ћн швырнул свой чемодан на кровать и пошел осматривать город. ‘ площади
‹амартина к центру ЂрлЯ было два пути. ‘лева, огибаЯ город по окраине, шла
проезжаЯ дорога - пологими извивами поднималась она мимо древнего римского
форума и амфитеатра на вершину горы. ‚инсент выбрал более  короткий  путь,
через лабиринт мощенных булыжником узеньких уличек. Џосле долгого  подъема
он выбралсЯ наконец на залитую знойным солнцем площадь Њэрии. Џо пути  ему
попадались дышащие прохладой каменные  дворики  -  они  словно  ничуть  не
изменились с далеких римских времен. —тобы в переулки не проникало палЯщее
солнце, они были узкие, и ‚инсент, раскинув руки, мог коснутьсЯ стен домов
по обе стороны мостовой. Ђ длЯ защиты от  жестокого  мистралЯ  улицы  были
проложены по склону холма самым замысловатым образом: через каждые  десЯть
шагов они сворачивали  в  сторону,  нередко  образуЯ  острые  углы.  ‚сюду
валЯлись кучи мусора, около домов копошились грЯзные ребЯтишки, все вокруг
выглЯдело мрачно и уныло.
   ‚инсент пересек  площадь  Њэрии,  коротким  проулком  вышел  к  большой
дороге, ведущей к рынку, и, очутившись в маленьком парке,  стал  осторожно
спускатьсЯ к арене римского амфитеатра. ЏрыгаЯ, как козел,  со  скамьи  на
скамью, ‚инсент взобралсЯ на самый  верх.  Ћн  сел  на  шершавую  каменную
глыбу, свесил ноги на высоте десЯтка сажен над землей,  закурил  трубку  и
окинул взглЯдом владениЯ, повелителем и господином  которых  он  сам  себЯ
назначил.
   ѓород, раскинувшийсЯ под ним будто поток рухнувших камней, круто сбегал
вниз и обрывалсЯ у ђоны. Љровли домов были как бы вписаны  одна  в  другую
изощренной рукой рисовальщика. „ома все как  один  были  крыты  черепицей,
некогда она была красной, но  постоЯнно  палившее  солнце  выжгло  на  ней
причудливые пЯтна всех оттенков, от желто-лимонного  и  нежно-розового  до
Ядовито-лилового и землисто-коричневого.
   ирокаЯ, быстраЯ ђона, подступив к подошве холма,  на  котором  лепилсЯ
Ђрль, делала крутой изгиб и устремлЯлась прЯмо к  ‘редиземному  морю.  Ћба
берега были закованы в каменные набережные. Ќа дальней  стороне  виднелсЯ,
будто нарисованный, городок ’ренкетай. Џозади ‚инсента раскинулась  горнаЯ
цепь - громадные крЯжи, вершины которых уходили в прозрачную высь. ‚переди
открывалась широкаЯ панорама - возделанные полЯ,  цветущие  сады,  высокаЯ
гора Њонмажур, плодородные долины, прочерченные тысЯчами глубоких  борозд,
сходившихсЯ где-то в бесконечности в одной точке.
   € куда ни глЯнь, всюду сверкали такие краски, что ‚инсент  в  удивлении
тер глаза. Ќебо было такой напрЯженной, чистейшей, глубокой голубизны, что
голубое уже не казалось голубым - цвет словно бы растворЯлсЯ,  исчезал.  Ђ
зелень полей, расстилавшихсЯ у ‚инсента под ногами, воплощала в себе самую
душу зеленого цвета в его поистине безумной чистоте. †гучее лимонно-желтое
солнце, кроваво-краснаЯ почва,  ослепительно  белое  одинокое  облако  над
Њонмажуром,  розовый  пушок,  каждую  весну  окутывающий   сады...   этому
отказывалсЯ верить глаз. ђазве мыслимо все это написать! ђазве в силах  он
заставить кого-нибудь поверить, что такие цвета существуют на самом  деле,
если его  кисть  и  перенесет  их  на  полотно!  ‹имонно-желтое,  голубое,
зеленое,  красное,  розовое   -   природа   захлестывала   его   неистовой
выразительностью этих пЯти красок.
   ‚инсент  вернулсЯ  проезжей  дорогой  на  площадь  ‹амартина,   схватил
мольберт, палитру и холст и пошел вдоль ђоны. ‚сюду уже зацветал  миндаль.
‘олнце искрилось и сверкало в воде так,  что  было  больно  глазам.  лЯпу
‚инсент забыл в гостинице. ‘олнце пекло  его  рыжую  голову,  гнало  прочь
парижскую  стужу,  уныние  и  постылую  усталость,  какими  измучила   его
столичнаЯ жизнь.
   ЏройдЯ с километр вниз по реке, ‚инсент увидел подъемный мост, по мосту
ехала небольшаЯ повозка, четко рисовавшаЯсЯ на фоне  голубого  неба.  ‚ода
была голубаЯ, как в роднике, берега оранжевые,  местами  покрытые  зеленой
травой. †енщины в коротких кофтах  и  разноцветных  чепчиках  полоскали  и
колотили вальками белье в тени одинокого дерева.
   ‚инсент установил мольберт, глубоко вздохнул и закрыл глаза.  Ќикто  не
смог бы удержать в сознании такие  краски  с  открытыми  глазами.  ‚инсент
совсем забыл а ‘ъра с его рассуждениЯми о научном пуантилизме, и проповеди
ѓогена о декоративности примитивов, и мысли ‘езанна об изображении твердых
тел, и ‹отрековы линии, исполненные желчи и ненависти.
   ’еперь существовал только он, ‚инсент.
   ‚ гостиницу он вернулсЯ к обеду, сел за столик в маленьком ресторанчике
и заказал абсент. Ћн был слишком взволнован,  слишком  полон  впечатлений,
чтобы думать о еде. Љакой-то мужчина, сидевший рЯдом,  заметил  на  руках,
лице и одежде ‚инсента пЯтна краски и вступил с ним в разговор.
   - џ парижский журналист, - представилсЯ он. - †иву в этом  городке  уже
три месЯца, собираю материал длЯ книги о провансальском наречии.
   - Ђ Я только что из Џарижа, приехал сегоднЯ утром, - сказал ‚инсент.
   - ’ак Я и думал. „олго собираетесь здесь прожить?
   - „а, вероЯтно, долго.
   - Џослушайтесь моего совета, не делайте этого. Ђрль - самое  нездоровое
место на земле.
   - Џочему вам так кажетсЯ?
   - Њне не кажетсЯ, Я знаю это. џ наблюдал здешних людей целых три месЯца
и говорю вам, что все  они  ненормальны.  ‚ы  только  посмотрите  на  них.
‚зглЯните хорошенько им в глаза. ‚ы  не  найдете  ни  одного  нормального,
здорового человека во всей ’арасконской округе!
   - ‘транно слышать это, - заметил ‚инсент.
   - Џройдет неделЯ, и вы со мной согласитесь. Ћкрестности  ЂрлЯ  -  самые
гиблые, самые проклЯтые места во всем Џровансе. ‘егоднЯ вы  почувствовали,
какое тут солнце. Њожете себе представить, что происходит с этими  людьми,
если оно палит их постоЯнно, день за днем? “верЯю вас,  у  них  все  мозги
выжжены. Ђ мистраль! ‚ы еще не нюхали  мистралЯ?  Ѓог  мой,  вот  увидите.
Њистраль, словно бич, обрушиваетсЯ на город и не  стихает  двести  дней  в
году. …сли вы пытаетесь пройти по улице, мистраль швырЯет вас, прижимаЯ  к
стенам домов. …сли вы в открытом поле, он валит вас с ног и  вдавливает  в
землю. Ћн переворачивает вам все кишки, - вам  уже  кажетсЯ,  что  вот-вот
всему конец, крышка. џ видел, как этот дьЯвольский ветер вырывает  оконные
рамы, выворачивает с корнЯми  деревьЯ,  рушит  изгороди,  хлещет  людей  и
животных так, что, того и глЯди, разорвет их в клочьЯ. џ прожил здесь лишь
три месЯца и уже чувствую,  что  сам  немного  рехнулсЯ.  ‡автра  утром  Я
уезжаю!
   - Ђ вы не преувеличиваете? - спросил  ‚инсент.  -  Ђрлезианцы,  на  мой
взглЯд, вполне нормальны, хотЯ за сегоднЯшний день Я видел их немного.
   - ‚от погодите, скоро вы познакомитесь с ними поближе.  ‡наете,  что  Я
думаю об этом городе?
   - Ќет, не знаю. Ќе хотите ли абсента?
   - Ѓлагодарю. ’ак вот, Я думаю, что Ђрль  -  совсем  как  эпилептик.  Ћн
доводит себЯ до такого нервного возбуждениЯ, что только и ждешь -  вот-вот
начнетсЯ припадок и он будет битьсЯ в судорогах, с пеной на губах.
   - Ќу и что же, начинаетсЯ припадок?
   - Ќет. € это самое любопытное. ѓород все времЯ на  грани  припадка,  но
припадок никогда не начинаетсЯ. ’ри месЯца  Я  ждал,  что  здесь  вспыхнет
революциЯ или на площади Њэрии произойдет извержение вулкана. „есЯтки  раз
Я думал, что жители внезапно сойдут с ума и перережут друг  другу  глотки!
Ќо в тот самый миг, когда катастрофа была неизбежна, мистраль на пару дней
стихал, а солнце прЯталось за облаками.
   - Ќу что ж, - засмеЯлсЯ ‚инсент, - если  Ђрль  никогда  не  доходит  до
припадка, его нельзЯ назвать эпилептиком, ведь правда?
   - ЌельзЯ, - согласилсЯ журналист. - Ќо  Я  вправе  назвать  этот  город
эпилептоидным.
   - ќто еще что такое?
   - џ пишу на эту тему статью длЯ своей газеты. Ђ  мысль  мне  подал  вот
этот немецкий журнал!
   Ћн вытащил из кармана журнал и кинул его через стол ‚инсенту.
   - ‚рачи исследовали сотни больных, страдавших  нервными  заболеваниЯми,
которые напоминали эпилепсию, но никогда не выливались в припадки падучей.
Џо диаграммам вы можете проследить, как поднималась криваЯ  нервозности  и
возбуждениЯ; доктора называют это перемежающейсЯ  горЯчкой.  Ѓуквально  во
всех исследованных случаЯх лихорадочное возбуждение с течением времени все
возрастало, пока больной не достигал тридцати пЯти - тридцати восьми  лет.
Љак правило, в возрасте тридцати шести лет у больных  происходит  страшный
припадок падучей. Ђ потом еще пЯть-шесть-приступов, и через  год-другой  -
конец.
   - ќто слишком раннЯЯ смерть, - сказал ‚инсент. -  —еловек  в  эти  годы
только беретсЯ за ум.
   Ќезнакомец спрЯтал журнал в карман.
   - ‚ы собираетесь жить в  этой  гостинице?  -  спросил  он.  -  џ  почти
закончил свою статью; пришлю ее вам, как только она будет напечатана.  ЊоЯ
точка зрениЯ такова; Ђрль - эпилептоидный город. …го пульс  учащаетсЯ  уже
не одно столетие. ЏриближаетсЯ первый припадок. Ћн неотвратим. € ждать его
не долго. Љогда он наступит, мы будем  свидетелЯми  ужасающей  катастрофы.
“бийства, поджоги, насилиЯ,  всеобщее  разрушение!  Ќе  может  этот  город
постоЯнно, из года в год, жить в такой мучительной, изнурЯющей  лихорадке.
—то-то должно случитьсЯ, этого не избежать. џ  покидаю  этот  город,  пока
люди тут еще не начали битьсЯ в падучей, с пеной на губах. ‘оветую  уехать
и вам.
   - ‘пасибо, - сказал ‚инсент. - Њне здесь нравитсЯ. Ђ теперь Я, пожалуй,
пойду к себе. Њы  увидимсЯ  завтра  утром?  Ќет?  ’огда  желаю  вам  всего
доброго. € не забудьте прислать мне вашу статью.


        2

   Љаждое утро ‚инсент вставал до  рассвета,  одевалсЯ  и  шел  пешком  за
несколько километров вниз по  реке  или  бродил  по  окрестностЯм  города,
отыскиваЯ живописные места. Љаждый вечер он возвращалсЯ с готовым полотном
- готовым, потому что ‚инсенту уже нечего  было  к  нему  добавить.  ‘разу
после ужина он ложилсЯ спать.
   Ћн превратилсЯ в слепую, бесчувственную машину - писал одно полотно  за
другим, без передышки, даже не сознаваЯ, что  он  делает.  ”руктовые  сады
стоЯли в полном цвету. ‚инсент с неудержимой страстью писал их  и  не  мог
остановитьсЯ. Ћн уже не думал больше о своих картинах.  Ћн  просто  писал.
‚се восемь лет напрЯженного труда  проЯвились  теперь  в  могучем  приливе
творческой энергии. Џорой, начинаЯ работу с первыми проблесками  зари,  он
заканчивал полотно уже к полудню. ’огда он возвращалсЯ  в  город,  выпивал
чашку кофе и снова шел с чистым холстом куда-нибудь в другую сторону.
   Ћн не имел ни малейшего представлениЯ, хороши ли  теперь  его  картины.
…го это не тревожило. Ћн был опьЯнен красками.
   ‘ ним никто не разговаривал. Ћн  тоже  не  заговаривал  ни  с  кем.  ’е
скудные силы, которые оставались у него от упорной работы,  он  тратил  на
борьбу  с  мистралем.  Ќе  меньше  трех  дней  в  неделю  ему  приходилось
привЯзывать мольберт к вбитым в землю колышкам. •олст трепетал и билсЯ  на
ветру, словно простынЯ на веревке. Љ вечеру все тело у ‚инсента ныло,  как
будто после жестоких побоев.
   ‚инсент постоЯнно ходил без шлЯпы. Ћт свирепого солнца волосы у него на
макушке мало-помалу стали выпадать.  Љогда  он,  вернувшись  в  гостиницу,
ложилсЯ на постель, у него  было  такое  чувство,  словно  ему  на  голову
нахлобучили горшок с горЯщими угольЯми. ‘олнце совсем ослепило его. Ћн уже
не мог отличить зелень полей  от  голубизны  неба.  Ќо,  кончив  работу  и
принесЯ ее в комнату, он убеждалсЯ, что на его  полотне  запечатлела  свое
сиЯние и блеск сама природа.
   Ћднажды он работал в саду с сиреневой землей, красной изгородью и двумЯ
розоватыми  персиковыми  деревьЯми  на  фоне  неба,  где  голубое  чудесно
сочеталось с белым.
   "Џожалуй, это будет лучший пейзаж из всех, какие Я написал",  -  сказал
себе ‚инсент.
   ‚ гостинице его ждало письмо, извещавшее, что в ѓааге  скончалсЯ  Ђнтон
Њауве. Ќа полотне с  персиковыми  деревьЯми  ‚инсент  сделал  надпись:  "‚
памЯть о Њауве. ‚инсент и ’ео" - и послал его в дом на ќйлебоомен.
   Ќа другое утро ‚инсент набрел на сливовый сад, весь в цвету.  Ћн  начал
писать, но тут  поднЯлсЯ  Яростный  ветер,  он  налетал  порывами,  словно
морской прибой. ‚ минуты затишьЯ солнце  заливало  своим  сиЯнием  сад,  и
белые цветы  Ярко  сверкали  в  его  лучах.  ‚етер  грозил  каждую  минуту
опрокинуть мольберт, но ‚инсент все писал  и  писал.  ќто  напоминало  ему
схевенингенские времена, когда он работал под проливным  дождем,  в  тучах
песка, в соленых брызгах морской воды. Ѓелый цвет на полотне отливал всеми
оттенками желтого, голубого и  сиреневого.  Љогда  он  кончил  писать,  то
увидел на своей картине нечто такое, чего  он  вовсе  и  не  думал  в  ней
выразить, - мистраль.
   - ‹юди подумают, что Я писал ее спьЯну, - рассмеЯлсЯ ‚инсент.
   …му вспомнилась строчка из письма, которое он получил от ’ео  накануне.
Њинхер ’ерстех, приехав в Џариж, сказал, глЯдЯ на полотно ‘ислеЯ: "“  менЯ
такое чувство, что художник, написавший его, порЯдком выпил".
   "…сли бы ’ерстех видел мои арлезианские работы, - думал ‚инсент,  -  он
решил бы, что у менЯ белаЯ горЯчка!"
   †ители ЂрлЯ сторонились ‚инсента. Ћни видели, как он без шлЯпы  еще  до
рассвета спешил за город, взвалив на спину мольберт,  решительно  выставив
вперед подбородок, с лихорадочным блеском в глазах.  Ћни  видели,  как  он
возвращалсЯ: глаза под насупленными бровЯми - словно два  огненных  круга,
красное, как парное мЯсо, темЯ, сырое полотно под мышкой... Ћн  размахивал
руками и что-то бормотал себе под нос. …му  дали  прозвище,  которое  знал
весь город: "Fou-Rou!" [рыжий дурак (фр.)]
   - Њожет быть, Я и в самом деле рыжий дурак, - говорил он себе, - но что
же делать?
   •озЯин гостиницы без зазрениЯ совести обсчитывал  ‚инсента  при  каждом
удобном случае. ‚инсент нигде не мог прилично поесть, так как жители  ЂрлЯ
питались дома. –ены в ресторанах были высокие. ‚инсент  обошел  их  как-то
раз все до единого, спрашивал крепкого бульона, но везде получал отказ.
   -  ЌельзЯ  ли  поджарить  картошки,  мадам?  -  спросил  он   в   одном
ресторанчике.
   - ЌельзЯ, сударь.
   - ‚ таком случае, нет ли у вас риса?
   - ђис будет только завтра.
   - Ќу, а как насчет макарон?
   - „лЯ макарон у нас маловата плита.
   ‚ конце концов он перестал заботитьсЯ о  еде  и  кормилсЯ  чем  попало.
ѓорЯчее солнце придавало ему  сил,  несмотрЯ  на  то  что  он  пренебрегал
желудком. ‚место сытной пищи он поглощал абсент, табак и  повести  „оде  о
’артарене. „олгие часы сосредоточенного труда за мольбертом изматывали ему
нервы. Ћн чувствовал потребность подхлестнуть себЯ. Ђбсент взбадривал  его
на весь следующий день, мистраль только взвинчивал возбуждение,  а  солнце
внедрЯло его в самую плоть.
   ‹ето становилось жарче и жарче, кругом все было сожжено  его  дыханием.
‚инсент видел вокруг  себЯ  лишь  тона  старого  золота,  бронзы  и  меди,
осененные чуть поблекшим от зноЯ зеленовато-лазурным  небом.  Ћт  палЯщего
солнца на всем лежал какой-то сернисто-желтый оттенок. ‚инсент лил на свои
полотна поток Яркой, сверкающей желтизны. Ћн  знал,  что  желтый  цвет  не
применЯлсЯ в  европейской  живописи  со  времен  ‚озрождениЯ,  но  это  не
останавливало его. ’юбики с желтой краской пустели один за  другим,  кисть
щедро  наносила  его  на  полотно.  Љартины  ‚инсента   были   захлестнуты
ослепительным солнцем, опалены им, они были насквозь пронизаны воздухом.
   ‚инсент был убежден, что создать хорошую картину ничуть не  легче,  чем
найти алмаз или жемчуг. Ћн испытывал  недовольство  и  собой  и  тем,  что
выходило из-под его кисти, но в нем теплилсЯ луч  надежды,  что  рано  или
поздно он станет писать лучше. Џорою эта надежда казалась призрачной.  Ќо,
только работаЯ, ‚инсент чувствовал, что он живет. €ной  жизни  у  него  не
было. Ћн был лишь механизмом, слепым автоматом, который  глотал  по  утрам
еду и кофе, жадно хватал  краски,  выплескивал  их  на  холст,  а  вечером
приносил законченное полотно.
   „лЯ чего? „лЯ продажи? Љонечно, нет! Ћн знал, что никто  не  купит  его
картины. Љакой же смысл торопитьсЯ? ‡ачем он гонит,  пришпоривает  себЯ  и
пишет одну за другой десЯтки картин, длЯ которых уже не хватает места  под
его жалкой металлической кроватью?
   ‚инсент уже не  жаждал  успеха.  Ћн  работал  потому,  что  не  мог  не
работать, потому что работа спасала его от душевных страданий  и  занимала
его ум. Ћн мог обходитьсЯ без жены, без  своего  гнезда,  без  детей;  мог
обходитьсЯ без любви, без дружбы, без бодрости и  здоровьЯ;  мог  работать
без твердой надежды, без самых простых удобств, без пищи;  мог  обходитьсЯ
даже без бога. Ќо он не мог обойтись без того, что было выше  его  самого,
что было его жизнью - без творческого огнЯ, без силы вдохновениЯ.


        3

   ‚инсент пыталсЯ нанЯть натурщиков, но арлезианцы  упорно  отказывались.
Ћни считали, что ‚инсент их  уродует.  €м  казалось,  что  знакомые  будут
смеЯтьсЯ над их портретами. ‚инсент понимал, что если бы он писал  так  же
слащаво, как Ѓугро, то арлезианцы не стыдились бы ему позировать. Џришлось
оставить мысль о портретах и работать только над пейзажами.
   ‹ето было в разгаре, стоЯли  великолепные  знойные  дни,  ветер  совсем
стих. Ќа полотнах ‚инсента преобладали желтые тона - от  серно-желтого  до
золотистого. Ћн часто  вспоминал  ђенуара,  его  чистые,  Ясные  линии.  ‚
прозрачном воздухе  Џрованса  все  казалось  четким  и  Ясным,  словно  на
Японских гравюрах.
   Ћднажды ранним утром он увидел девушку - у нее было  кофейного  оттенка
тело, пепельные волосы, серые глаза, под бледно-розовой ситцевой кофточкой
отчетливо проступали груди, твердые и маленькие.  ‚о  всем  ее  облике,  в
каждой линии ее девственной фигуры чувствовалось родство с этими  знойными
полЯми. ‘ ней была  мать,  странного  вида  женщина.  ѓрЯзновато-желтые  и
тускло-синие  тона  ее  одежды   в   Ярком   солнечном   свете   прекрасно
гармонировали с белыми  и  лимонно-желтыми  цветами,  росшими  вокруг.  ‡а
небольшую мзду женщины позировали ему несколько часов.
   ‚ернувшись к вечеру в гостиницу, ‚инсент поймал себЯ на том, что думает
о девушке с кофейной кожей. ‡аснуть он никак не мог. Ћн знал, что  в  Ђрле
есть  веселые  дома,  их  посещали  главным  образом  зуавы  -  африканцы,
привезенные в Ђрль длЯ обучениЯ военному делу;  за  вход  там  брали  пЯть
франков.
   “же несколько месЯцев ‚инсент не  разговаривал  ни  с  одной  женщиной,
кроме тех случаев, когда  он  просил  чашку  кофе  или  пачку  табака.  Ћн
вспомнил сейчас, какие нежные слова говорила ему Њарго, как она  кончиками
пальцев проводила по его лицу и быстро, страстно его целовала.
   Ћн вскочил с кровати,  выбежал  на  площадь  ‹амартина  и  углубилсЯ  в
лабиринт темных улиц. —ерез несколько минут, взбираЯсь все выше по  холму,
он услышал где-то  впереди  страшный  шум.  Ћн  кинулсЯ  бежать  и  вскоре
оказалсЯ на улице ђиколетт, у входа в бордель, где полицейские  укладывали
в повозку двух зуавов, заколотых пьЯными итальЯнцами. Љрасные фески зуавов
валЯлись в луже  к