        Њигель Ћтеро ‘ильва. ЏЯтеро, которые молчали


---------------------------------------------------------------------------
     OCR ЉудрЯвцев ѓ.ѓ.
     Spellcheck —ернышов ‘.….  
     "•удожественнаЯ  литература", Њ.  ђоман-газета  ќ3(351), 1966.  
---------------------------------------------------------------------------  
  
        Њ€ѓ…‹њ Ћ’…ђЋ ‘€‹њ‚Ђ  
  
     ђодина  ЊигелЯ Ћтеро ‘ильвы, автора романа "ЏЯтеро, которые молчали", -  
‚енесуэла.  ‚от  уже  много  десЯтилетий  в этой богатейшей стране ‹атинской  
Ђмерики  почти  беспрерывно  свирепствует  тираниЯ  и  не  угасает, народнаЯ  
борьба. Ђ сегоднЯ огонь этой борьбы можно, пожалуй, сравнить лишь с тем, как  
горит нефть, рвущаЯсЯ из недр ее земли.  
     Њигель Ћтеро ‘ильва (род. в 1908 г.) - одни из тех писателей ‚енесуэлы,  
кто  вместе  с   народом   бросил   вызов   ненавистному   режиму   палачей.  
„вадцатилетним юношей он участвовал в революционном  движении  студенчества,  
поднЯвшегосЯ против тогдашнего диктатора, а затем рассказал об этом в  своем  
первом романе "‹ихорадка" (1939). ‘ того времени прошло  четверть  века.  ‡а  
эти годы Ћтеро ‘ильва написал  новые  романы,  стал  известнейшим  писателем  
‹атинской Ђмерики. …го произведениЯ  "‹ихорадка"  и  "Њертвые  дома"  (1966)  
переведены на русский Язык. Ќе менее известен  Њигель  Ћтеро  ‘ильва  и  как  
публицист. Њного лет издавал он крупнейшую в ‚енесуэле  газету  "Ќасиональ".  
ќто к нему, собрату по перу и  борьбе,  обращалсЯ  в  стихотворном  послании  
Џабло Ќеруда:  
  
     „руг, таково Ђмерика ...  
     Љругом - природа щедраЯ, но всюду  
     ты слышишь звон цепей...  
  
     ‡вон цепей прозвучал и в последнем романе ЊигелЯ Ћтеро ‘ильвы  "ЏЯтеро,  
которые молчали". Ќо есть в нем и существенное отличие от других, сходных по  
теме книг, читатели которых нередко оказываютсЯ подавленными изображенными в  
них ужасами.  
     ‚ своем  новом  романе  Ћтеро  ‘ильва  тоже  рисует  во  всех  страшных  
подробностЯх истЯзаниЯ, которым подвергали его мужественных героев, и все же  
не это - главное в книге.  Љак  большой  художник,  а  значит,  и  настоЯщий  
исследователь жизни, Ћтеро ‘ильва хочет не только  запечатлеть  страданиЯ  и  
стойкость людей, но и понЯть их сложную индивидуальную психологию.  ЏисателЯ  
интересует больше всего тот душевный "багаж", который несет в себе каждый из  
пЯти узников. —еловечность людей,  поставленных  в  нечеловеческие  условиЯ,  
-вот, пожалуй,  самое  важное  в  романе  Ћтеро  ‘ильвы.  €  это  во  многом  
определЯет его своеобразное построение.  
     ‚ первой части романа звучит несколько голосов. ЏЯть глав  -  это  пЯть  
героев, это непохожие друг на „руга потоки жизни, разные общественные  слои.  
†ивой,  смекалистый,  не  очень-то  образованный  Ѓухгалтер;   представитель  
столичной богемы, острЯк †урналист; проникнутый высоким чувством  дисциплины  
военный -  Љапитан;  целеустремленный,  с  очень  чистой  душой,  аскетичный  
‚рач-коммунист. Ћ нем писатель говорит не более  чем  обо  всех  других,  но  
несколькими  лаконичными  штрихами  он  сумел  нарисовать   образ   человека  
удивительной стойкости, непоколебимо верЯщего в коммунистические идеалы.  
     ќти четверо, хотЯ и в разной степени, но так или иначе были  свЯзаны  с  
антидиктаторским  движением.  €  только  пЯтый  -  Џарикмахер,   простоватый  
малограмотный  парень,  попал  в  тюрьму  по  сущему   недоразумению.   …му,  
простодушному фантазеру,  выпадает  особаЯ  роль.  ‘воим  вымыслом  о  сыне,  
светловолосом  сорванце  Ћнорио,  он  вносит  луч  света  в  мрачную   жизнь  
заключенных вместе с ним товарищей.  
     ‚ каждом из этих пЯти людей скрыт неповторимый, ему лишь присущий  мир.  
ЏЯтеро по очереди рассказывают друг другу о  себе,  а  одновременно  с  этим  
течет  их  молчаливаЯ  исповедь,  поднимаютсЯ  из  глубин  памЯти  потаенные  
воспоминаниЯ.  
     Џереплетение рассказа вслух с внутренним монологом - он взЯт в скобки -  
придает особенную жизненную достоверность образам героев; в  голосе  каждого  
мы слышим свою особую интонацию.  
     ђаскрываЯ себЯ, совместно сопротивлЯЯсь  тюремному  гнету,  поддерживаЯ  
друг друга,  ранее  никогда  не  встречавшиесЯ  узники  становЯтсЯ  близкими  
друзьЯми. Џережитые мучениЯ не  надломили  ни  одного  из  них.  ‚се  пЯтеро  
оказываютсЯ еще более  сильными,  еще  более  непримиримыми.  ’ак  рождаетсЯ  
естественное чувство братства. ЏЯть ручейков сливаютсЯ, образуЯ общий поток.  
     ‚о второй части романа уже нет ни  отдельных  голосов,  ни  внутреннего  
монолога. ’еперь герой один - маленький коллектив узников, у которого  общие  
стремлениЯ, заботы, общие мечты.  
     ‚озникает и общаЯ, по-мужски сдержаннаЯ нежность к незнакомому  сынишке  
Џарикмахера. Ѓез стона пройдЯ все ужасы  пыток,  четверо  узников  не  могут  
сдержать рыданий, когда их отцовские чувства оказываютсЯ обманутыми.  
     ЌаходЯсь за решеткой, заключенные  не  чувствуют  себЯ  одинокими.  Ћни  
слышат  гул  нарастающего  всенародного  гнева,  до  них  доходЯт  "с  воли"  
радостные новости - дни диктатуры сочтены.  Њы  прощаемсЯ  с  ними  накануне  
освобождениЯ и знаем, что, закаленные тЯжкими испытаниЯми, они снова  займут  
место в новой борьбе.  
     Ћ светлой мечте и суровой реальности, о стоической силе  и  нежности  -  
словом, о  —еловечности  в  самых  разнообразных  и  подчас  неожиданных  ее  
проЯвлениЯх рассказывает Њигель Ћтеро ‘ильва с мастерством  и  темпераментом  
большого художника.  
  
        ‚. Љ“’…‰™€ЉЋ‚Ђ  
  
  
        Њ€ѓ…‹њ Ћ’…ђЋ ‘€‹њ‚Ђ  
  
        Џџ’…ђЋ, ЉЋ’Ћђ›… ЊЋ‹—Ђ‹€  
  
                                                    ЏосвЯщаетсЯ Њарии ’ересе  
  
        ’…’ђЂ„њ Џ…ђ‚Ђџ  
  
        YVC-ALI  
  
     ‘амолет YVC-ALI шел над пустынной саванной. Џрильнув бескровным лбом  к  
стеклу иллюминатора, ‚рач жадно ловил взглЯдом бегущие  внизу  луга,  словно  
хотел навсегда запечатлеть их в памЯти. ‘ тех пор как ему вернули очки,  мир  
опЯть обрел длЯ него формы, рассеЯлсЯ туман, скрывавший людей и предметы.  
     €з  рукавов  пиджака  горестно  выглЯдывали  кисти   рук   -   бледные,  
изглоданные зубцами наручников, истонченные в запЯстьЯх. „аже  здесь,  между  
облаками и небом, его правую руку, наиболее пострадавшую, цепко держал  один  
из тех когтистых браслетов, что вот уже сколько времени сдавливали  и  рвали  
его тело. ‘о стального кольца  свисала  короткаЯ  цепочка,  прикрепленнаЯ  к  
такому же кольцу на руке второго заключенного, соседа ‚рача но креслу.  
     ќто был Џарикмахер. Ќикогда ранее не пересекались  судьбы  этих  людей,  
сведенных  теперь  в   пару   с   помощью   металлических   колец-близнецов,  
предназначенных длЯ рук одного человека. Њинуты две-три ‚рач  вглЯдывалсЯ  в  
опухшее лицо своего спутника, пытаЯсь распознать в нем  чьи-нибудь  знакомые  
черты, но это было бесполезно, и он снова стал  следить  за  плывущей  внизу  
саванной. Џарикмахер - бакенбарды начала прошлого века и ковбойка в  крупную  
клетку по последней моде - не замечал  ‚рача,  не  видел  иллюминатора.  …го  
взглЯд не отрывалсЯ от кабины пилота, его настороженные уши улавливали  даже  
чуть слышные звуки. ‚первые в жизни  он  поднЯлсЯ  в  воздух  и,  по  правде  
говорЯ, чувствовал себЯ прескверно. Џри каждом провале самолета в  воздушную  
Яму он испуганно хваталсЯ свободной рукой за подлокотник: ему казалось,  что  
он падает в бездну, и от этого ощущениЯ и от страха у него судорогой сводило  
живот.  
     Џозади, в двух креслах, сидели еще двое мужчин, точно так же  скованные  
одними наручниками. Ѓлиже к окну находилсЯ  †урналист  -  рыжеватаЯ  бородка  
иконописного  €исуса  и  демонический  профиль  •арона  у   рулЯ   челна   с  
обреченными.  Ћн  помнил  наизусть  здешние  виды  и  пейзажи  -  так  часто  
приходилось ему летать этим путем в дни свободы. € сейчас  он  лишь  изредка  
поглЯдывал  в  иллюминатор,  насвистываЯ  сквозь  зубы   мелодию   старинной  
мексиканской песенки ("…сли с  другим  ушла  бы  Ђделита  ..."),  порой  же,  
наклонЯЯсь, что-то говорил своему "напарнику", Ѓухгалтеру, который был  ниже  
его на целую голову.  
     Ѓухгалтер -  невысокий,  широкоплечий  и  коренастый,  словно  портовый  
грузчик, - был совсем сед,  однако  седина,  и  это  легко  угадывалось,  не  
соответствовала его возрасту, а поЯвилась, видимо, сразу  и  преждевременно.  
†урналист и Ѓухгалтер принадлежали  к  соперничающим  политическим  партиЯм,  
даже когда-то враждовали между собой. Ћднажды воскресным днем  при  подсчете  
голосов в избирательной комиссии они, разделенные лишь узким столом, едва не  
пустили в ход  кулаки.  ’еперь  же  они  очутились  рЯдом  в  этой  летающей  
алюминиевой галере, плывущей по небу  навстречу  неизвестности.  €х  свЯзали  
цепью, как свЯзывают за рога двух быков одной  упрЯжки:  лишили  возможности  
хотЯ бы отодвинутьсЯ друг от друга. Џоэтому ничего другого им не оставалось,  
как забыть прежние распри. Џервым же взглЯдом  они  заключили  перемирие,  и  
†урналист, как бы скреплЯЯ его, сказал сочувственно:  
     - „а, постарел ты, кум!  
     ‚ самолете летел еще один, пЯтый по счету, узник.  Љапитан  -  штатский  
костюм не скрывал военной выправки, сквозившей в манере держатьсЯ, в посадке  
головы, - занимал место у кабины, справа от прохода. Џарикмахер сразу  узнал  
его по фотографии в газете. ‘ Љапитаном был хорошо  знаком  лишь  †урналист:  
вместе они участвовали в  антиправительственном  заговоре.  €менно  по  этой  
причине они даже не кивнули друг другу, встретившись у тюремных дверей, а  в  
полете ни разу не переглЯнулись. Џодобно ‚рачу, Љапитан с каким-то  набожным  
чувством созерцал земные пейзажи, хотЯ что-либо  видеть  ему  было  труднее:  
крыло самолета закрывало добрую половину горизонта.  Ќапарника  Љапитану  не  
нашлось, и агенты прикрепили свободное кольцо его наручников к  подлокотнику  
кресла.  
     ‚ иллюминаторе ‚рача виднелась бесконечнаЯ саванна однообразие  которой  
порой нарушалось какими-то  причудливыми  желтеющими  кругами  и  эллипсами,  
пЯтнами болот, окольцованных плотной темной зеленью. ‚от по дороге  медленно  
прополз  автомобиль  размером  с  насекомое.  €  снова  тЯнулась   пустыннаЯ  
одноцветнаЯ, унылаЯ равнина.  
     ЏЯтерых   заключенных   сопровождали   пЯтнадцать   агентов   ‘егурналЯ  
{‘егурналь - служба  "национальной  безопасности"  ("сегуридад  насиональ"),  
охранка (здесь и дальше примечаниЯ переводчика)}.  ‚  этих  молодых  парнЯх,  
опрЯтно  одетых  и  тщательно  вы  бритых,  было   тем   не   менее   что-то  
отталкивающее, как в пресмыкающихсЯ, - недаром в народе их прозвали  гадами.  
Ћдни из них сидели на свободных местах, другие стоЯли в  проходе.  Ќачальник  
конвоЯ, однорукий, постарше остальных, крепко запо  мнилсЯ  Џарикмахеру:  во  
времЯ допроса и пыток он особенно изощрЯлсЯ в зверствах, млеЯ при виде чужих  
страданий. Ћн сидел, прислонЯсь к стенке кабины летчиков, и  курил  сигарету  
за сигаретой. ‚ремЯ от времени, не расставаЯсь с сигаретой, он вын  имал  из  
кармана зеркальце и озабоченно рассматривал Ячмень на глазу.  
     Ѓыло около пЯти часов пополудни. Ѓезоблачное небо отливало  голубизной,  
серебром и золотом. ЋтражаЯсь от крыла самолета, солнечный луч бил  в  глаза  
Љапитану,  заставлЯл  отводить  взглЯд  от  окна.  ‚низу  раскрыла   створки  
гигантскаЯ устрица: с перламутрово-студенистым нутром и острыми полукружиЯми  
зелени по краЯм, лагуна будто дышала, поблескиваЯ под солнцем.  
     Ќа рассвете как раз этого днЯ в камеру,  где  лежал  в  тЯжелой  дреме,  
облепленный  мухами,  Џарикмахер,  ворвалсЯ  сквозь  решетку  громкий  голос  
дежурного:  
     - ‚ыходи! ‘ вещами!  
     Љрик повторилсЯ перед камерой †урналиста, перед  камерой  ‚рача,  перед  
камерой Ѓухгалтера. Ќо только после полуднЯ эти  четверо  переступили  порог  
тюрьмы, где их содержали после пыток. Љапитан присоединилсЯ к ним у ворот  -  
его привезли на джипе из старинного форта на берегу морЯ.  
     Ћни еще долго стоЯли у тюремной стены, держа в  руках  свои  более  чем  
скромные пожитки - узелки и свертки с  самым  необходимым:  брюки,  рубашка,  
трусы, пара  носков,  полотенце,  мыло.  Џеред  ними  выстроилась  охрана  с  
винтовками  и  автоматами.  Џоодаль   расхаживали   полицейские   агенты   с  
пистолетами в руках. Ћперацией руководил офицерик, он  пыжилсЯ  и  важничал,  
воображаЯ себЯ полководцем на поле брани.  
     - Џо машинам!  
     ЏЯтеро заключенных, двенадцать  вооруженных  конвоиров,  один  агент  с  
каким-то деревЯнным Ящиком в руках вошли в автобус. ђЯдом с  каждым  узником  
сел охранник. ‘емеро  других  охранников  встали  между  боковыми  скамьЯми.  
Џолицейский агент  примостилсЯ  на  край  Ящика.  Ћфицерик  нырнул  в  джип,  
устроилсЯ справа от шофера и, выглЯдываЯ оттуда, продолжал командовать:  
     - ’ри пикапа - в арьергард!.. Ђвтобус - за мной... ‘игналы отставить...  
     „жип указывал путь между безликими домишками пригорода. Њиновали  трубы  
фабрики. ‚ыехали на широкую дорогу - сперва  она  вползла  на  холм,  потом,  
спустившись, влилась в просторную авениду, вдоль  которой  стоЯли  навытЯжку  
вековые деревьЯ. ‚незапно, как перепуганнаЯ корова, из переулка  на  авениду  
шарахнулась мотоциклетнаЯ колЯска прачечной.  
     - ‘той! - завопил лейтенантик со своего дозорного поста.  
     Љолонна,  скрипнув  тормозами,  резко  остановилась.  €з  задних  машин  
выскочили агенты с автоматами на изготовку. Ћкаменев от  ужаса,  рассыльный,  
иммигрант-португалец, не мог сдвинутьсЯ  с  места  или  хотЯ  бы  выговорить  
слово. Ћн, похоже, даже не дышал,  пока  офицерик,  сообразив  наконец,  что  
перед ним не террорист с бомбой,  а  всего  лишь  рассыльный  с  выстиранным  
бельем, не приказал колонне продолжать путь по кольцевой дороге к аэропорту.  
     Ќа взлетной дорожке их уже ждала эта огромнаЯ птица с двумЯ моторами  и  
бьющими в глаза черными буквами по борту: YVC-ALI. Ћфицерик не щадил  горла,  
не скупилсЯ  на  воинственные  выкрики,  чтобы  в  должной  форме  завершить  
ответственейшую операцию, - он был так горд, неизмеримо горд руководить  ею!  
‡а тарелкой супа, и, быть может, уже сегоднЯ вечером, он  поведает  об  этой  
миссии своей молодой жене, и та  откроет  рот  от  восхищениЯ:  "’ы  знаешь,  
сегоднЯ  Я  переправлЯл  пЯтерых  опаснейших  политических  преступников  из  
Љарсель Њодело {Љарсель Њодело - "образцоваЯ" тюрьма длЯ политзаключенных  в  
окрестностЯх Љаракаса } в аэропорт...-"  
     Џоследним поднЯлсЯ в самолет  агент  с  Ящиком.  Џока  пилот  прогревал  
моторы, он деловито открыл Ящик, вынул наручники и, не говорЯ ни слова, даже  
ни на кого не глЯдЯ, надел их на руки арестованным.  
     -  ЏоЯса  застегнуты,  можно   лететь,   -   усмехнулсЯ   ‚рач,   когда  
металлический щелчок соединил его руку с рукой Џарикмахера.  
     - ђазговаривать громко запрещено! - Ќачальник конвоЯ  бросил  на  ‚рача  
угрожающий взглЯд,  
     -  "ђазговаривать   громко   запрещено",   -   передразнил   †урналист,  
склонившись к уху Ѓухгалтера. - —то за кретин! ‡наЯ свое  полицейское  дело,  
он должен был бы сказать: "ђазговаривать шепотом запрещено!"  
     ‚се это происходило до того, как поднЯлись в воздух. Ђ теперь уже более  
часа они летели  на  юго-восток.  ‚  иллюминатор  Љапитана  уже  видны  были  
черепичные крыши домов  и  зеленые  пЯтна  садов,  замелькали  выходы  серой  
гранитной породы в окрестностЯх, поЯвилась человеческаЯ  фигурка  верхом  на  
лошади, державшаЯ путь к югу.  
     - ќто Њатурин, - громко, не обращаЯ вниманиЯ на запрет, сказал Љапитан.  
- Ћчевидно, нас везут в тюрьму ‘ьюдад-Ѓоливара.  
     ќкипаж YVC-ALI состоЯл из пилота и его  помощника.  €м  обоим  хотелось  
как-то выразить свое сочувствие заключенным, подчеркнуть, что отнюдь  не  по  
доброй воле они везут их закованными в своем  самолете.  Џомощник  пилота  в  
синей летной форме вышел из кабины с приготовленными сандвичами на подносе и  
направилсЯ к узникам.  
     - Ќазад! - остановил его начальник конвоЯ. - общатьсЯ  с  арестованными  
категорически запрещено.  
     Ћн загородил проход, сжимаЯ своей единственной рукой  пистолет.  ‹етчик  
смерил его презрительным взглЯдом, не торопЯсь повернулсЯ и вошел в кабину с  
нетронутой пирамидой сандвичей.  
     Ќа гладкой равнине темнели  распластанными  пауками  небольшие  рощицы.  
‚переди светилась  нежно-зеленой  -  травой  плоскаЯ  возвышенность,  по  ее  
ровному откосу стекало золото предвечернего солнца.  “  юной  саванны  будто  
приподнЯлись холмики-груди. Џо подолу ее скользнула влажнаЯ Ящерица; ‚рач не  
мог определить, ручей это или блеснувшаЯ на солнце кремнистаЯ тропинка.  
     - Ќи разу в жизни не видел Ћриноко, -  вымолвил  ‚рачу  Џарикмахер,  не  
отрываЯ глаз от сигнальных надписей, которые советовали им, словно вольным в  
своих поступках пассажирам: "‡астегните поЯса", "Ќе курите".  
     - •отелось бы взглЯнуть на Ћриноко, -  почти  в  ту  же  минуту  сказал  
Ѓухгалтер †урналисту.  
     €  ‚рач  и  †урналист  с  радостью  уступили   бы   соседЯм   места   у  
иллюминаторов, но цепочки наручников не позволЯли пересесть. €з дальней тучи  
свисало  серебристое  упругое  кружево  -  там  шел  дождь.  „ождь  какой-то  
обособленный и высокий - этакаЯ призрачнаЯ башнЯ, раскачиваемаЯ ветром,  
     - Њы уже близко от реки, - поЯснЯл ‚рач Џарикмахеру.  -  џ  тебе  скажу  
когда. ’ы придвиньсЯ ко мне, наклонись и увидишь.  
     - —то за удовольствие смотреть на нее сверху?  -  одновременно  говорил  
†урналист Ѓухгалтеру. - •очешь познакомитьсЯ с Ћриноко, поезжай  по  ней  на  
пароходе. Ћтсюда она ничем не отличаетсЯ от обычной грЯзной речушки.  
     YVC-ALI врезалсЯ в гору хлопка - в кучевое облако,  плывшее  навстречу.  
‘текла иллюминаторов заволокло белым, самолет затрЯссЯ на невидимых  ухабах.  
Џарикмахер вцепилсЯ рукой в сиденье.  
     - —ерт тебЯ дери! - с досадой выругалсЯ он.  -  …ще  согрешишь  тут  со  
страху... прЯмо на головы ангелам!  
     Ќо самолет уже вынырнул из  облаков,  внизу  после  равнины  показались  
первые горы. ђека  возникла  огромной,  тусклой  лентой  с  пЯтном  рыбацкой  
деревушки. –елый мир мутной воды взмыл косо к шедшему на снижение  самолету.  
„ве скалы на стрежне качнули мшистыми боками.  Њелькнула  моторнаЯ  барка  с  
флажком на корме. Ђ самолет уже  летел  над  другим  берегом.  ‚еликаЯ  река  
поЯвилась так внезапно и так быстро исчезла, что †урналист даже почувствовал  
нечто вроде жалости к своему напарнику:  
     - џ же тебе говорил, дружище. Ѓог создал  реку  Ћриноко  не  длЯ  того,  
чтобы над ней летали в самолете, а чтобы плавали по ней в лодках.  
     ‘амолет снижалсЯ над разбросанными ранчо, над могучими  деревьЯми,  над  
Яркой зеленью трав. Џочти  под  колесами  пронеслись  черепичные,  в  мазках  
плесени,  крыши  города,  взбиравшегосЯ  по  склону  горы,  которую  венчало  
ослепительно-белое кладбище. Љак бы не доверЯЯ земле, самолет притронулсЯ  к  
ней колесами раз, второй, третий, затем пробежал, недовольно подпрыгиваЯ,  и  
наконец остановилсЯ посреди  импровизированного  летного  полЯ,  обнесенного  
колючей проволокой.  
     ‚ иллюминаторы видно было, как под цинковым навесом забегали  охранники  
и полицейские агенты в штатском. Џервым спустилсЯ по трапу Љапитан, уже  без  
наручников. Ќа ходу он обернулсЯ к следовавшему за ним Ѓухгалтеру и  вкратце  
его информировал:  
     - „о тюрьмы совсем близко.  
     „о тюрьмы действительно было не  более  трехсот  метров  утрамбованного  
песка. ќто расстоЯние они  проехали  в  крытых  грузовиках  -  под  прицелом  
винтовок и автоматов. Љогда въезжали в тюремный двор,  над  высокими  серыми  
стенами опускались сумерки, невидимаЯ в  кроне  далекого  дерева,  застонала  
леснаЯ голубка.  
     ‚се  спустились  на  землю.  Ќачальник  конвоЯ первым прошел в тюремные  
двери и зашагал вдоль полутемной крытой галереи. ‚ середине галереи, рЯдом с  
небольшим   садиком,  где  среди  стелющихсЯ  растений  возвышалось  корЯвое  
апельсиновое  дерево, был вход в контору начальника тюрьмы. ‚ ожидании вновь  
прибывших  царь  и бог заключенных сидел за канцелЯрским столом, держа перед  
собой раскрытую книгу в черном переплете. ђЯдом - только протЯнуть руку - на  
отдельном столике лежал пистолет. Џахло винным перегаром.  
     Ћднорукий по всей форме передал арестованных, отныне выходивших  из-под  
его надзора. Ћн шагнул к столу и не без  торжественности  вручил  начальнику  
тюрьмы длинный пакет - из тех, что называютсЯ официальными.  
     Ќачальник тюрьмы - пожилой, мужиковатой внешности  человек  -  приказал  
арестованным назвать  свои  имена.  ‘лушаЯ,  он  старательно  и  неторопливо  
заносил их в раскрытую черную книгу.  
     - ‘альвадор ‚алерио, - сказал ‚рач.  
     - ќухенио ђондон, - сказал †урналист.  
     - ‹уис Љарлос ’оста, - сказал Ѓухгалтер.  
     - Ќиколас Ѓарриентос, - сказал Џарикмахер.  
     - ђоселиано ‹уиджи, - сказал Љапитан.  
     Ћднорукий не без умысла подчеркнул:  
     - ђазрешите доложить, сеньор, все пЯтеро - очень опасные заговорщики.  
     Ќачальник   тюрьмы   расплылсЯ   в   бессмысленно-насмешливой   улыбке,  
негнущейсЯ рукой провел по пистолету:  
     - Џосмотрим, останутсЯ ли они здесь такими...  
     ЏоЯвилось шестеро одетых в форму охранников, они и  вывели  заключенных  
из конторы, поспешно провели их  в  помещение  тюрьмы  -  каждого  со  своим  
узелком, каждого со своими израненными запЯстьЯми, каждого со своим  голодом  
и жаждой.  
     Ќочь  вычернила  листву  апельсинового  дерева  и  серые  стены.   аги  
охранников и пЯтерых  заключенных  удалЯлись  по  длинной,  темной  галерее.  
ѓде-то в глубине вспыхнул свет, лЯзгнул засов, распахнулась решетка.  
  
        Ѓ“•ѓЂ‹’…ђ  
  
     Љ  тому  времени,  как  Ѓухгалтер  начал  рассказывать  свою   историю,  
заключенные провели в камере три днЯ и три  ночи,  не  видЯ  другого  света,  
кроме  того  скудного,  что  сочилсЯ  из  двух  продолговатых  лампочек  под  
потолком. ‚ первый же вечер, едва за ними закрылись двери тюрьмы,  на  смену  
охранникам Явилось четверо агентов с молотками, гвоздЯми и огромными листами  
картона. ’оропливо - им приказано было закончить работу до  отбоЯ  -  агенты  
принЯлись забивать картоном окно, дверь и вентилЯционные отверстиЯ, стараЯсь  
не оставить малейшей щели, через которую могли бы сюда проникнуть  дуновение  
свежего воздуха или отражение дневного света. Ќо на этом дело не  кончилось.  
Ќесколько минут спустЯ перестук молотков послышалсЯ с  другой  стороны  -  в  
верхней части стены камеры, выходившей в просторный тюремный двор, -  и  это  
означало, что они, должно быть взобравшись на лестницу,  закрывают  картоном  
слуховые окна. Џоначалу пЯтеро заключенных не придали особого значениЯ  этой  
операции, - может быть, потому, что была ночь и  освещение  в  камере  после  
того, как ее обили  
  
картоном, не изменилось. Ќо прошли какие-то часы, и  когда  длЯ  всего  мира  
взошло солнце, озарив людей и  предметы,  а  они,  находЯсь  в  каких-нибудь  
десЯти пЯдЯх от этого мира, по-прежнему едва различали  жесты  и  лица  друг  
друга, заключенные в полной мере оценили  зловещее  предназначение  плотного  
картона и усердного перестука молотков.  
     ‚ камере они обнаружили пЯть железных коек: четыре по  углам  и  пЯтаЯ,  
придвинутаЯ спинкой к внутренней стене, - посередине.  —етверо  заключенных,  
первыми вошедшие в камеру, машинально направились к койкам в углах,  и  само  
собой получилось так, что ‚рач, последним переступивший порог нового жилища,  
занЯл позицию в центре - как бы на командном пункте. …сли приглЯдетьсЯ,  его  
место было не хуже и не лучше остальных: такое же узкое ложе, такой же тощий  
матрац.  
     “тром, едва открылась дверь, пропускаЯ двух поваров-итальЯнцев с  баком  
похлебки, раздалсЯ  требовательный  голос  Љапитана,  обращенный  к  агенту,  
стоЯвшему у двери:  
     - ‚ы, где здесь сортир?  
     Ђгент молча повел его в соседнюю камеру, примерно такую же по  площади,  
как и перваЯ, но занЯтую умывальниками и унитазами. ‚олна тЯжелого и острого  
зловониЯ ударила Љапитану в нос и заставила его приостановитьсЯ на пороге.  
     Џо  одну  сторону  от   решетчатой   двери   тЯнулсЯ   рЯд   писсуаров,  
распространЯвших отвратительно-кислый запах. Џо другую - шесть  вмазанных  в  
кирпичную стену цементных раковин, в них арестанты умывались,  мыли  посуду,  
стирали носки. ЏрЯмо перед входом зиЯли,  проемами  четыре  неодинаковые  по  
размерам кабины: две с унитазами, на которые нельзЯ было  сесть  -  не  было  
сидений, две с заржавленным душем, нависшим прЯмо над сточной трубой.  
     Љапитан  невольно  вспомнил  свой  флакон  одеколона,  темный   сфероид  
английского мыла, махровый, в красных цветах халат, сверкающую кафелем ванну  
в легком облаке пара, всю свою удобную,  безукоризненно  чистую  холостЯцкую  
квартиру...  Ћн  поспешил  тут  же  подавить  это  так  некстати   всплывшее  
воспоминание и,  не  видЯ  иного  выхода,  подавлЯЯ  отвращение,  решительно  
направилсЯ к унитазу без сиденьЯ, затем - к ржавому душу.  
     ‡автраком была самаЯ отвратительнаЯ стрЯпнЯ: овсЯное месиво, в  котором  
жучков-долгоносиков было больше, чем овса, к тому же водЯнистое,  как  отвар  
длЯ больного, ломтик  черствого  хлеба  и  мазок  плохого  масла,  точнее  -  
маргарина, а еще точнее - желтоватой смазки  неизвестного  состава.  Џолучив  
свои  миски  из  рук  поваров-итальЯнцев,  заключенные  сели  на   койки   -  
собственные колени служили столом.  
     - „а, надо быть такими голодными, как мы, чтобы решитьсЯ проглотить эти  
отбросы... - проворчал †урналист.  
     - ...и  пережить  то,  что  мы  пережили,  -  добавил  из  своего  угла  
Џарикмахер.  
     Ќапоминание о перенесенных пытках. Љаждый из пЯтерых еще чувствовал  их  
на себе, каждый еще не оправилсЯ  от  моральных  потрЯсений  и  унижений,  у  
каждого на теле оставались следы побоев и ранений. Ѓыть погребенным в  чреве  
этой мрачной тюрьмы означало в известном смысле облегчение участи  человека.  
’еперь они - не подследственные, которых подвергают мукам, чтобы  вырвать  у  
них признание, а всего-навсего заключенные,  уже  сказавшие  то,  что  могли  
сказать, или ничего  не  сказавшие  и  ныне  ожидающие  лишь  одного:  когда  
наступит конец долгого срока заточениЯ в тюремных стенах.  
     ‚ полдень им дали, помимо двух ложек недоваренного риса и кружки мутной  
кофейной бурды, немного макарон, до того отвратительно приготовленных, что с  
трудом верилось в итальЯнское происхождение варивших  их  поваров.  ‚ечернЯЯ  
еда заключалась  в  кусочке  чего-то  мЯсного,  скорее  мЯсных  отбросов,  с  
прокисшей картошкой и ломтиком хлеба.  
     - Ќе повар, а, должно быть, военный преступник, - высказал свое  мнение  
‚рач, разглЯдываЯ миску с  макаронами.  Ћн  и  не  подозревал,  что  говорит  
истинную правду: четырнадцать лет назад  „женаро  Њангани  бежал  из  €талии  
именно как военный преступник.  
     ’ошнотворнаЯ  пища,  омерзительнаЯ  уборнаЯ,   тусклый   свет,   вечнаЯ  
озлобленность повара „женаро - эти столь непосредственные и столь касавшиесЯ  
всех беды оставались почти единственной, неизменной  темой  длЯ  разговоров,  
пока Ѓухгалтер не рассказал свою историю.  „а  и  о  чем  другом  могли  они  
говорить в те первые дни? €х не свЯзывали никакие прежние узы,  воспоминаниЯ  
или отзвуки прошлого. Џарикмахер  был  совершенно  неизвестен  четверым  его  
нынешним товарищам. Љапитан и †урналист общались  друг  с  другом,  но  как?  
Џеребросились в общей сложности десЯтком фраз  насчет  былых  конспиративных  
дел. Ѓухгалтер, ‚рач и  †урналист,  правда,  были  давние  знакомые,  однако  
ранее, при встречах в общественных местах, друг в друге они видели отнюдь не  
друзей, а соперников, противников,  разделенных  политическим  антагонизмом,  
различными взглЯдами на тактику борьбы.  
     Ћбстановка начала менЯтьсЯ с  четвертого  днЯ,  когда  Ѓухгалтер  повел  
рассказ.  
     - џ возглавлЯл в партийном аппарате группу специального  назначениЯ,  -  
сказал он, отвечаЯ на вопрос ‚рача.  
     Џеред этим они наспех, чтобы не поддатьсЯ приступу тошноты,  проглотили  
вечерний рацион, и Ѓухгалтер, очередной дежурный, вымыл  в  соседней  камере  
посуду. ‘ейчас,  лежа  на  железной  койке,  он  отвечал  на  вопрос  ‚рача.  
‡аинтересовавшись ответом, ‚рач присел к нему на койку, отогнув в ногах угол  
матраца. Џодошли и остальные, услышав слова Ѓухгалтера, и стоЯли  неподвижно  
и долго, пока не кончилсЯ рассказ.  
     - ѓруппу специального назначениЯ? - недоуменно переспросил ‚рач.  
     - „а, специального назначениЯ, - не без гордости повторил Ѓухгалтер.  -  
Њы же готовились к  вооруженной  борьбе  с  диктатурой.  „обывали  винтовки,  
пистолеты, учили своих людей владеть оружием. Њы  устанавливали  контакты  с  
военными - кое-кто из них был готов выступать с нами.  
  
          (ќти люди - конечно, мои товарищи по камере, но и только.  Љ  моей  
      партии не принадлежат. ЌельзЯ этого забывать. Џусть  не  ждут,  что  Я  
      выворачивать  перед  ними  душу  наизнанку.  ЏодпольнаЯ  работа.   ‚се  
      началось когда? Љогда Я уже переехал в Љаракас, и то не  вдруг.  Ђ  до  
      этого - без малого полжизни. ђодное селение. ѓлушь. ЏровинциЯ.  ‘лужил  
      продавцом в лавке. ‚се и развлечениЯ-то - воскресные петушиные бои  да  
      столичные газеты недельной давности. ‘ некоторых пор  заметил,  что  в  
      газетах все громче стали  поговаривать  о  демократии,  о  свободе,  о  
      политических  партиЯх,  о  каких  раньше  и  не  слыхивали,  о   новых  
      горизонтах в истории страны. ѓоризонты. ќти-то горизонты и смутили мне  
      душу. ‚ нашей дыре слово "горизонт" скажешь разве что в  шутку  или  в  
      насмешку. Џотому Я, не долго думаЯ,  решил  уехать  в  столицу.  Њожно  
      сказать, бежал тайком. „олгие проводы - лишние слезы.  „аже  с  родным  
      отцом не простилсЯ, уже  не  говорЯ  о  вдове  дона  Ђгапито,  а  она,  
      беднЯжка, так радушно  открывала  мне  в  полночь  свою  дверь.  „а-а,  
      выскреб из медного сундучка свои сбережениЯ, сел в попутную  машину  -  
      зелеными бананами была гружена -  и  был  таков.  ‚  Љаракасе  у  менЯ  
      зацепка: крестный отец, старый коммивоЯжер. Ѓывало, наезжал  к  нам  в  
      селение, непременно заглЯдывал  в  мою  лавку.  ‚се  обещал  подыскать  
      местечко в  столице,  если  случитсЯ  в  том  нужда.  ‘кажу  больше  -  
      подбивал. ‚ойдет, бывало, довольный, сытый, улыбка во  все  лицо  -  с  
      первого взглЯда видно, везет  человеку.  "Њахнем  со  мной,  крестник!  
      ‚ерное слово, не пожалеешь!")  
  
     - Ќа складе у  нас  хранилось  больше  двадцати  пистолетов,  несколько  
винтовок. •олодного оружиЯ, того насобирали - не счесть, -  продолжал  вслух  
Ѓухгалтер. - Ќо особой нашей заслугой были бомбы. ‘ами навострились  делать.  
„аже  собственную  конструкцию  изобрели.  ќтого  специального  типа  у  нас  
накопилось больше трехсот. „а плюс еще  примерно  двести  зажигательных.  Ќе  
преувеличиваю. €того - сотен пЯток...  
  
          (ѓрузовик остановилсЯ перед постоЯлым двором около Љаракаса. ’ам Я  
      и нашел кров на первое  времЯ.  ‘  адресом  в  руках  иду  разыскивать  
      крестного. Љонечно, с непривычки плутаю. ‘ кем из  приезжих  этого  не  
      бывает, тем более в Љаракасе. Ќаконец нахожу дом, указанный в  адресе,  
      но там мне говорЯт, что крестный сменил квартиру, а когда Я прихожу на  
      другую квартиру, то оказываетсЯ, что и оттуда  он  съехал,  а  куда  -  
      никто не знает. Ќаверно, ищет в провинции покупателей, думаю Я. —то ж,  
      придетсЯ устраивать свою судьбу без посторонней  помощи.  ђазворачиваю  
      газету, купленную по дороге, и первое, что вижу, - объЯвление в рамке:  
      "’ребуетсЯ бухгалтер со знанием английского и машинописи". џ  прикинул  
      в уме: бухгалтериЯ длЯ  менЯ  темный  лес,  из  английского  в  памЯти  
      застрЯла еще со школьных уроков от силы сотнЯ слов. ’еперь машинка.  ‚  
      лавке Я изредка садилсЯ за разбитый "ремингтон" без буквы "п",  хозЯин  
      читал по слогам описи товаров, а Я эти описи долбил одним  пальцем  на  
      машинке. ‚от и все. ’ак что сальдо Явно  не  в  мою  пользу,  по  всем  
      статьЯм не дотЯгиваю. Џодумал, погадал... Ђ если все  же  рискнуть?  €  
      решилсЯ. ‚ырезаю объЯвление  из  газеты.  ЋтправлЯюсь  в  контору.  Џо  
      лестнице поднимаюсь на второй этаж. ’емно. Џахнет турецким табаком.  “  
      окошка,  за  столом,  среди  вороха  бумаг   сидит   усатый   ливанец,  
      представитель автомобильной фирмы "Diamand ’.". „аже не ответив на мое  
      приветствие, он сразу спрашиваем знаю ли Я  английский,  машинопись  и  
      бухгалтерское дело. џ говорю уклончиво: знаком,  мол,  со  всем  этим,  
      хотЯ назвать себЯ специалистом не решилсЯ бы. ’огда он  задает  второй  
      вопрос: как насчет спиртного? Ќу, тут уж Я похрабрел. Ќикогда, говорю,  
      с самого рождениЯ не тЯнуло к рюмке, привычек нет таких. ‚ижу, ливанцу  
      мой ответ - словно елей на душу. ‘разу  обмЯк.  ѓрустный  такой,  даже  
      слезу  чуть  было  не  пустил.  "Џодумай,  говорит,  пришлось  уволить  
      хорошего бухгалтера! ’олковый был, опытный,  а  вот,  поди  ты,  запил  
      горькую  и...  какой  из  пьЯницы  работник?  Џо  объЯвлению  приходЯт  
      наниматьсЯ, сегоднЯ утром уже заходило несколько  человек.  Ќо  что  с  
      ними делать - от всех  еще  с  порога  перегаром  разит!  ’ак  всем  и  
      отказал..." Њой трезвый вид, очевидно, поразил его.  „аже  знаниЯ  мои  
      проверЯть не стал, ни одного вопроса больше не задал. ‚елел приступать  
      к работе. Љак просто, оказываетсЯ, можно порой стать бухгалтером!)  
  
     - Ћснову нашей бомбы составлЯла взрывчатка,  -  продолжал  Ѓухгалтер  с  
наивным тщеславием умельца. - …ю мы начинЯли кусок  металлической  трубы,  а  
труба-то с надрезами по всей поверхности, вроде  ананаса.  ‚  верхнюю  часть  
трубы ввинчивалсЯ детонатор: пружина, ударник, ружейный патрон. „етонатор  с  
предохранителем выступал из трубы, вроде как цоколь электрической  лампочки.  
‚зрывалась эта штучка от удара, когда боек бил по пистону.  ’о  есть  должна  
была взрыватьсЯ. ѓорько признать, бомбы наши если и принесли кому  урон,  то  
лишь нам самим. Ђ вот как это случилось. Џервое покушение  на  диктатора  мы  
приурочили к торжеству на площади, у подножиЯ памЯтника - нам известно было,  
что  диктатор  собралсЯ  выступить  там  с  речью.  Љазалось,  рассчитано  и  
предусмотрено  было  все  до  последней  мелочи.  Ћставалось  лишь  подвезти  
несколько бомб к месту покушениЯ. € вот накануне двое наших парней,  которым  
было поручено упаковать бомбы длЯ перевозки, случайно сместили на  одной  из  
них предохранитель. Ќа беду, она выскользнула из рук,  грохнулась  и...  „а,  
сделаны были они неплохо: взрывом  пробило  брешь  в  стене  дома,  где  это  
случилось. Ђ уж что было  внутри,  и  говорить  нечего.  Ћдин  из  товарищей  
скончалсЯ тут же. „ругой, когда на взрыв прибежали полицейские, лежал в луже  
крови, живот разворочен - одним словом, агонизировал. Џолицейские, не  терЯЯ  
ни минуты, начали его допрашивать, и на все вопросы он отвечал. Ќе  в  своем  
уме был, уж не понимал, с кем говорит. Ќазвал все имена и Явки, какие  знал.  
’ак наша группа специального  назначениЯ  была  разгромлена.  ‚от  почему  Я  
здесь.  
  
          (•отЯ, по утверждению ливанца, мой предшественник пил беспробудно,  
      но надо отдать ему должное, бумаги он содержал  в  порЯдке  и  балансы  
      подбивал - точнее быть не может. Ќа  первых  порах  Я  просто-напросто  
      копирую его отчеты, а если случаютсЯ какие трудности, то и своим  умом  
      дохожу, большого соображениЯ тут не надо. ’ак что уже в скором времени  
      дела у менЯ идут как по маслу.  Ќужда  в  английском  возникает,  лишь  
      когда приходЯт письма из —икаго, штат €ллинойс, от фирмы  "Diamand  ’.  
      Mоtor Truck Company". Ќо, к счастью, письма эти  коротенькие,  похожие  
      друг на друга, к тому же в них  больше  цифр.  џ  раз-другой  нырну  в  
      карманный словарик, и перевод готов. ‚начале мой патрон требует, чтобы  
      и ответы на них Я писал по-английски. Ќо это уже свыше моих сил,  даже  
      с таким костылем, как словарь. € тут Я насел на ливанца. ‚едь  если  у  
      нас,  говорю  Я  ему,  в  маленькой  конторе  имеетсЯ   переводчик   с  
      английского на испанский, то у такой  солидной  фирмы,  как  чикагскаЯ  
      "Diamand ’.", и подавно есть переводчик с испанского на английский,  и  
      навернЯка  не  один,  а  несколько.  Џереубедил-таки  усача.  —то   до  
      машинописи, то тут Я и не пытаюсь хитрить. ‹иванец усадил менЯ рЯдом с  
      собой и все времЯ посматривал поверх  очков  в  мою  сторону,  пока  Я  
      разыскивал нужные клавиши и тюкал по ним одним  пальцем.  ‚есь  первый  
      день он хмурит свои  дремучие  брови,  но  потом  примирЯетсЯ  с  этим  
      судорожным поклевыванием, и если Я медлю дольше, чем надо, на его лице  
      поЯвлЯетсЯ лукаваЯ улыбка: он уже знает, что Я потерЯл букву "q").  
  
     - Љогда полициЯ арестовала нескольких членов нашей группы, Я понЯл, что  
со днЯ на день придут и за мной. џ решил перебратьсЯ к  знакомому  адвокату:  
он ходил у нас в  сочувствующих.  „ом  его  был  вне  подозрений.  “  нас  с  
обитателЯми дома был уговор: чуть только они заподозрЯт  слежку  или  увидЯт  
поблизости  полицейских,  так  сразу  же  зажигают  на   фасаде   дома   два  
электрических фонарЯ. ”онари были сильные, как маЯки,  и  свет  их  виднелсЯ  
сквозь сад издалека - так что вовремЯ мы могли свернуть, не входЯ в  опасную  
зону. ‚ то утро фонари не светились. Њы с товарищем  спокойно  подъехали  на  
машине к ограде сада, поднЯлись по ступенькам к входной двери,  товарищ  мой  
отпер  ее  своим  ключом...  ‚  холле  нас  дожидались  пЯтнадцать   агентов  
‘егурналЯ, вооруженных до  зубов.  Ђ  хозЯева  дома,  адвокат  и  его  жена,  
застигнутые врасплох ночным налетом, сидели в спальне под дулом пистолета.  
  
          (Њне стало легче, как только Я окончил годовые коммерческие курсы.  
      ’еперь Я  -  настоЯщий  конторский  служащий,  бухгалтер  с  дипломом.  
      Ђнглийский мой словарь заметно  пополнилсЯ.  Џравда,  дурнаЯ  привычка  
      печатать одним пальцем осталась, но Я делаю это до того проворно,  что  
      со стороны менЯ можно  принЯть  за  опытную  машинистку.  ‚  остальном  
      житье-бытье мое идет по-прежнему. Џринимаю счета фирмы  "Diamand  ’.",  
      оформлЯю на ее имЯ новые  заказы.  Ќикаких  особых  происшествий,  все  
      тихо-гладко.  €  вдруг  в  один  прекрасный   день   всЯ   моЯ   жизнь  
      перевернулась. „олго не было событий, так  вот  теперь  нагрЯнули  все  
      разом, будто по сговору Љак-то взбрело мне в голову пойти  на  митинг,  
      он происходил на  арене  длЯ  боЯ  быков.  Ќа  улице  увидел  плакаты,  
      зазывные надписи - все на митинг! - ну, и  пошел.  Џрихожу.  Ќароду  -  
      тьма-тьмущаЯ: и на арене, и в ложах, и все рЯды забиты. Џоднимаюсь  на  
      самый верх к парапету. ‘ел, оглЯделсЯ. Ќад головой звезды, за  спиной,  
      внизу, улица шумит. ђЯдом -  чуть  не  локтем  касаюсь  -  молоденькаЯ  
      сеньорита в голубом платье. —ерные  ее  глаза  то  сочатсЯ  медом,  то  
      вспыхивают двумЯ огоньками. ЏотрЯсающие глаза! „евушку опекает мамаша,  
      но это не мешает ей откликнутьсЯ  на  мои  расспросы.  ‘перва  Я  хожу  
      вокруг да около, а потом решаюсь узнать ее имЯ  и  адрес.  Ћна  охотно  
      называет то и другое и, плутовка, делает вид,  что  не  замечает,  как  
      накалЯетсЯ ее мамаша: тоже, болтать с первым встречным!  ’ем  временем  
      на арене выступают друг за другом ораторы. Ќо вот, уже за полночь,  на  
      трибуну поднимаетсЯ известный поэт. ‚миг десЯть тысЯч глаз повернулись  
      к нему, все смолкло  вокруг.  Џоэт  говорит  не  громко,  но  с  таким  
      чувством, такие волнующие слова, что на глазах  моей  соседки  блестЯт  
      слезы, и, что самое неожиданное, на  моих  -  тоже,  и  Я  то  и  дело  
      поворачиваюсь к парапету, вроде бы любопытствую - что там,  на  улице.  
      Џотом оратор вставлЯет в речь какую-то  забавную  историю,  и  мы  оба  
      смеемсЯ. ‚ заключение он снова говорит о страданиЯх наших безземельных  
      крестьЯн, о детЯх, лишенных школ, о притеснениЯх рабочих. …го речь  до  
      того менЯ растрогала, что Я готов записатьсЯ в его партию. Љак  только  
      кончаетсЯ митинг, Я подхожу к негру с белой нарукавной повЯзкой  -  он  
      стоЯл у выхода, наблюдал за порЯдком - и спрашиваю, как  стать  членом  
      партии. Ћн подсказал мне адрес, куда обратитьсЯ, и  Я  записываю  этот  
      адрес рЯдышком с адресом и именем девушки в голубом платье, с  черными  
      глазами, в которых и мед, и  жгучий  огонь.  „ва  рЯда  цифр  и  слов,