накомством
с  лейтенантом все  были  обЯзаны  маркизу, который  несколько  недель назад
запросто  привез его однажды в  дом Ћливо. ‚ каких отношениЯх находитсЯ юный
офицер  с  маркизой, такому  опытному  человеку, как шевалье,  объЯснЯть  не
приходитсЯ; впрочем, если  это не встречает никаких возражений у супруга, то
и посторонним нечего об этом беспокоитьсЯ.
     -- ‘омневаюсь, так  ли  равнодушен маркиз,  как вам  кажетсЯ, Ћливо, --
сказал  Љазанова.  -- ђазве  вы  не  заметили, с  каким  злобным  презрением
обращаетсЯ он  с этим молодым человеком? Ќе поручусь, что  все это  кончитсЯ
благополучно.
     € теперь ничто не дрогнуло в  лице Њарколины. Љазалось, весь разговор о
‹оренци не вызывал в ней ни малейшего  интереса,  и она безмолвно любовалась
открывшимсЯ  перед ней видом.  €звилистаЯ дорога шла лесом,  где росли оливы
вперемежку с  каменными дубами, и полого  поднималась в  гору; когда в одном
месте лошади пошли шагом, Љазанова предпочел  выйти из кареты и идти пешком.
Њарколина  рассказывала  о живописных  окрестностЯх  Ѓолоньи  и  о  вечерних
прогулках,  которые она обычно совершала  с дочерью профессора Њорганьи. Ћна
упомЯнула также и о  своем намерении совершить в будущем году путешествие во
”ранцию, чтобы лично  познакомитьсЯ  с  известным  математиком,  профессором
Џарижского университета, ‘огреню, с которым она состоЯла в переписке.
     -- Њожет быть, Я доставлю себе удовольствие и по пути заеду в ”ерне, --
сказала она с улыбкой,  -- чтобы узнать из уст самого ‚ольтера,  как отнессЯ
он к памфлету своего опаснейшего противника, шевалье де ‘енгаль.
     Џоложив  ладонь на подлокотник кареты так близко к руке  Њарколины, что
ее  пышный  рукав,  раздуваЯсь, слегка касалсЯ его пальцев, Љазанова холодно
ответил:
     -- ‚ажно не столько отношение господина ‚ольтера к моему труду, сколько
отношение потомства;  ибо  только  ему  будет принадлежать право  произнести
окончательный приговор.
     -- €  вы полагаете,  -- проговорила Њарколина серьезно, -- что в  таких
вопросах, о которых здесь идет речь, вообще возможен окончательный приговор?
     --   ‚  ваших  устах  менЯ  удивлЯют  подобные  речи,  Њарколина,  ваши
философские и, если здесь  уместно это слово, религиозные воззрениЯ казались
мне, правда, отнюдь  не бесспорными  сами  по  себе,  но все  же  пустившими
прочные  корни  в  вашей  душе  --  если  только  вы  вообще  признаете   ее
существование.
     Ќе обращаЯ никакого вниманиЯ  на колкость Љазановы,  Њарколина спокойно
взглЯнула на небо, раскинувшеесЯ Ярко-синим шатром над вершинами деревьев, и
ответила:
     --  €ногда, особенно  в такие  дни, как сегоднЯ, -- и в  этом слове длЯ
Љазановы,  который  знал  о  ее любви,  прозвучало  трепетное  благоговение,
исходившее из глубины ее  проснувшегосЯ женского сердца, -- мне кажетсЯ, что
все,  именуемое  философией  и  религией, --  не  более  чем  игра  словами,
разумеетсЯ, благороднаЯ, но еще более бессмысленнаЯ,  чем всЯкаЯ  инаЯ.  Ќам
никогда не будет дано постигнуть бесконечность и вечность; наш путь ведет от
рождениЯ к  смерти; что женам остаетсЯ, как не жить по закону, заложенному в
сердце  каждого из  нас или вопреки  ему?.. €бо  и  непокорство  и  смирение
одинаково ниспосланы богом.
     Ћливо  с  робким  восхищением посмотрел  на племЯнницу,  потом  перевел
боЯзливый  взглЯд на  Љазанову,  искавшего  возражение,  которым  он мог  бы
разъЯснить  Њарколине, что  она,  так  сказать,  одновременно и доказывает и
отрицает существование бога или что бог и дьЯвол длЯ нее одно и то же; но он
понимал, что не может противопоставить ее чувству ничего, кроме пустых слов,
да  и  тех  сегоднЯ  не  мог  найти. Ћднако  его странно исказившеесЯ  лицо,
по-видимому, опЯть пробудило  в  Ђмалии воспоминание о его вчерашних смутных
угрозах, и она поторопилась заметить:
     -- € все же Њарколина благочестива, верьте мне, шевалье!
     Њарколина растерЯнно улыбнулась.
     -- ‚се мы благочестивы, каждый по-своему, -- вежливо ответил Љазанова и
стал смотреть вдаль.
     Љрутой  поворот дороги -- и они увидели монастырь. Ќад высокой наружной
стеной вырисовывались  тонкие верхушки кипарисов. Ќа стук колес подъезжающей
кареты ворота  открылись,  привратник с длинной белой бородой с достоинством
поклонилсЯ и  впустил  гостей.  —ерез аркаду, между колоннами которой по обе
стороны виднелась  темнаЯ  зелень запущенного  сада, они  подошли  к  зданию
самого монастырЯ; от его серых стен, лишенных каких-либо украшений и похожих
на  тюремные, на  них  неприветливо  пахнуло  холодом. Ћливо  дернул  шнурок
колокольчика, раздалсЯ дребезжащий звон и сразу  умолк, монахинЯ в покрывале
до  самых глаз  молча  открыла дверь и повела гостей в просторную приемную с
голыми  стенами, где стоЯло только несколько простых  деревЯнных  стульев. ‚
глубине  часть комнаты отделЯла железнаЯ  решетка из толстых прутьев, за ней
все тонуло во  мраке. Љазанова с  горечью  в сердце вспомнил  о приключении,
которое  и теперь еще  казалось ему одним из самых чудесных в его жизни, оно
началось в совершенно такой же обстановке: в его  душе воскресли образы двух
монахинь из Њурано, которые, из любви к нему, стали подругами и подарили ему
часы ни с чем не сравнимого наслаждениЯ. € когда  Ћливо  шепотом заговорил о
здешнем строгом уставе, запрещающем  сестрам, после пострига,  без покрывала
показыватьсЯ перед мужчиной и, кроме того, обрекающем их на вечное молчание,
на губах у Љазановы промелькнула усмешка.
     Џеред ними, точно вынырнув из мрака, стоЯла  настоЯтельница.  Ѓезмолвно
приветствовала она  гостей:  особенно благосклонно наклонила  она закутанную
покрывалом голову в  ответ  на благодарность  Љазановы за данное также и ему
позволение посетить монастырь; Њарколину, котораЯ хотела поцеловать ей руку,
она заключила  в объЯтиЯ. Џотом  жестом пригласила  всех  следовать за ней и
вывела  гостей через  небольшую  смежную  комнату  на галерею,  замыкавшуюсЯ
четырехугольником вокруг  пышного цветника.  ‚  отличие от запущенного  сада
снаружи,  за  этим  цветником,  казалось,  ухаживали  особенно  заботливо, и
освещенные  солнцем  роскошные  грЯдки играли  чудесными,  Ярко  рдеющими  и
нежными красками.  Ќо к жаркому, почти одурЯющему благоуханию,  струившемусЯ
из чашечек цветов, казалось,  примешивалсЯ еще какой-то, совсем особенный  и
таинственный  аромат,  которому  Љазанова не  мог найти  подобного  в  своей
памЯти. Ћн хотел сказать  об этом Њарколине, но вдруг почувствовал, что этот
таинственный, пьЯнЯщий и волнующий аромат исходил от нее: она сбросила шаль,
перекинула ее через руку,  и сквозь вырез  ее открывающегосЯ взглЯдам платьЯ
стал распространЯтьсЯ аромат ее  тела, как бы родственный  благоуханию сотен
тысЯч  цветов,  но  все  же совсем  особенный.  ЌастоЯтельница  все  так  же
безмолвно вела посетителей между клумбами по узким извилистым  дорожкам, как
сквозь затейливый лабиринт; по ее быстрой и легкой походке было заметно, что
она сама  испытывает  радость, показываЯ другим пестрое  великолепие  своего
сада; и словно задавшись  целью довести их до  головокружениЯ,  она  точно в
веселом  хороводе  все быстрее и  быстрее устремлЯлась  вперед. €  вдруг  --
Љазанове показалось,  будто он пробудилсЯ от  смутного сна, -- все они снова
очутились  в  приемной.  Џо  ту  сторону  решетки  двигались какие-то темные
фигуры;  невозможно  было  разобрать, было  ли там  три,  пЯть  или двадцать
закутанных покрывалами женщин, которые, словно вспугнутые призраки, блуждали
за частыми прутьЯми решетки; и только кошачьи глаза Љазановы могли различить
человеческие фигуры в густых  потемках. ЌастоЯтельница проводила посетителей
до двери,  молча,  знаком дала  им  понЯть, что  визит окончен, и  мгновенно
исчезла, прежде  чем  они успели  ее  должным образом  поблагодарить. ‚друг,
когда  они  уже  хотели  покинуть приемную, из-за  решетки  раздалсЯ женский
возглас:  "Љазанова!"  -- только имЯ,  но произнесенное  с таким выражением,
которого, казалось Љазанове, он  еще никогда не слыхал. †енщина ли, когда-то
им любимаЯ или ни разу не виденнаЯ, нарушила только что свЯтой обет, чтобы в
последний -- или,  быть может, в  первый  --  раз вслух произнести  его имЯ;
звучало ли в нем счастье нечаЯнного свиданиЯ, или боль безвозвратной утраты,
или скорбнаЯ жалоба на то, что жгучее желание далеких  дней сбылось  слишком
поздно и не принесет ничего, -- этого Љазанова не мог понЯть; он знал только
одно: имЯ его,  как  ни  часто шептала  его нежность,  бормотала страсть,  в
упоении восклицало счастье, ныне прозвучало впервые с любовью, проникающей в
самое сердце. Ќо именно поэтому всЯкое дальнейшее любопытство показалось ему
неуместным  и  бессмысленным;  и  за  тайной,  которую ему не  было  суждено
разгадать,  навсегда затворилась дверь. …сли бы не робкие и быстрые взглЯды,
которыми все обменЯлись, даваЯ понЯть,  что и они слышали мгновенно смолкший
зов, то каждый из них мог бы предположить,  что его  обманул слух; ибо никто
не  вымолвил ни слова, пока они  проходили через аркаду  к воротам. Љазанова
шел последний, низко опустив голову, как после тЯжелого расставаниЯ.
     Џривратник  стоЯл у ворот, посетители  подали ему  милостыню  и  сели в
карету,  котораЯ,  нигде  больше не  задерживаЯсь, повезла их  домой.  Ћливо
казалсЯ  смущенным, ЂмалиЯ  рассеЯнной,  одна Њарколина  нисколько  не  была
растрогана  и, как  думал  Љазанова,  нарочно  пыталась  затеЯть  с  Ђмалией
разговор обо всЯких хозЯйственных делах, поддерживать который вместо супруги
пришлось Ћливо. ‚скоре в беседе принЯл участие  также и  Љазанова, прекрасно
разбиравшийсЯ во  всем, что касалось кухни  и винного погреба и не  видевший
причины, почему бы  ему, в доказательство своих  многосторонних познаний, не
поделитьсЯ опытом и  сведениЯми также и в этой области. ЂмалиЯ тоже очнулась
от  задумчивости;  после  только  что  пережитого,   почти   сказочного,  но
тЯгостного приключениЯ все они  -- и особенно Љазанова -- от души радовались
возвращению в земную повседневность, и когда карета остановилась перед домом
Ћливо,  откуда к  ним  доносилсЯ  заманчивый  запах  жаркого  и всевозможных
прЯностей,  Љазанова  как  раз  был  занЯт  донельзЯ  возбуждающим   аппетит
описанием  польского  паштета,  и  даже Њарколина  слушала  его  с  любезным
вниманием молодой хозЯйки, что весьма льстило Љазанове.
     ‚   необыкновенно   спокойном,   почти   довольном  расположении  духа,
удивлЯвшем его  самого, Љазанова сидел потом вместе  со  всеми  за  столом и
говорил Њарколине шутливо-веселые любезности, как это приличествует знатному
пожилому господину по отношению к благовоспитанной девушке из хорошего дома.
Ћна охотно  их  принимала и необыкновенно мило на них  отвечала. …му  так же
трудно было  представить  себе,  что  его благонравнаЯ  соседка --  та самаЯ
Њарколина,  из  окна  которой,  у него  на  глазах, прошлой  ночью выпрыгнул
молодой офицер, минутой раньше  лежавший в ее объЯтьЯх, --  как и допустить,
что  эта нежнаЯ  девушка,  котораЯ еще  любит  возитьсЯ  в  траве с  другими
девочками-подростками, ведет ученую переписку с живущим  в Џариже знаменитым
‘огреню; и он сам же бранил себЯ за такую смехотворную скудость воображениЯ.
ђазве не убеждалсЯ он уже много раз в  том, что в душе каждого действительно
живого человека самым мирным  образом уживаютсЯ  не  только различные, но и,
казалось бы,  враждебные  свойства? „а, разве  он  сам,  еще недавно глубоко
потрЯсенный, отчаЯвшийсЯ, готовый даже на злое дело человек, разве сейчас он
не мЯгок, не добр, не отпускает таких веселых шуточек,  что юные дочки Ћливо
всЯкий  раз  покатываютсЯ  со смеху?  ’олько по  своему  необычайному, почти
звериному голоду, который всегда поЯвлЯлсЯ у него после сильных волнений, он
понимал, что еще далеко не обрел душевного покоЯ.
     ‚месте с  последним блюдом  служанка принесла  письмо  на  имЯ шевалье,
только что доставленное длЯ него нарочным из Њантуи. Ћливо, заметивший,  как
Љазанова побледнел  от  волнениЯ, приказал накормить и  напоить  посланца, а
затем обратилсЯ к своему гостю:
     -- Ќе стеснЯйтесь, шевалье, прочтите спокойно письмо.
     --  ‘ вашего позволениЯ, -- ответил Љазанова,  с легким  поклоном встал
из-за  стола, подошел  к  окну и  с  хорошо  разыгранным равнодушием  вскрыл
письмо. Ћно было от синьора Ѓрагадино, сверстника и друга его отца,  старого
холостЯка,  которому  было  теперь за  восемьдесЯт;  лет  десЯть назад, став
членом  ‚ысшего  ‘овета,  он, по-видимому,  с  большим рвением,  чем  другие
покровители  Љазановы,  хлопотал  за  него  в  ‚енеции.  Џисьмо,  написанное
необыкновенно изЯщным почерком, но слегка дрожащей рукой, гласило:
     "„орогой Љазанова!
     ‘егоднЯ Я  наконец получил приЯтную возможность послать вам весть, коЯ,
надеюсь, в главном  отвечает  вашим желаниЯм. ‚ своем  последнем  заседании,
состоЯвшемсЯ  вчера  вечером,  ‚ысший  ‘овет  не  только  выразил готовность
дозволить вам вернутьсЯ  в ‚енецию,  но и  высказал пожелание,  чтобы вы, по
возможности,  ускорили  свое  возвращение,  ибо  в  самом недалеком  будущем
намерен  воспользоватьсЯ  вашей благодарностью, доказать каковую  на деле вы
обещали во множестве писем. ‚ероЯтно, вам неведомо, дорогой Љазанова (ибо мы
были так долго лишены вашего присутствиЯ), что за последнее времЯ внутреннее
положение  нашего  родного  города,  любимого  всеми  нами,  начало  внушать
некоторые  опасениЯ  -- как  касательно политики,  так  и нравов. ‘уществуют
тайные  общества,  направленные  против  нашего  государственного  строЯ  и,
по-видимому,  даже замышлЯющие насильственный  переворот; естественно, что в
этих  замыслах,  которые  можно  было  бы  назвать  более  резким словом  --
заговоры, главным  образом принимают участие некоторые свободомыслЯщие люди,
враждебные религии  и  во всех отношениЯх безнравственные. Ќам известно, что
на  площадЯх, в кофейнЯх,  не  говорЯ уже  о частных  домах,  ведутсЯ  самые
чудовищные,  даже  просто  изменнические разговоры,  но поймать виновных  на
месте преступлениЯ  или неопровержимо доказать их вину удаетсЯ лишь  в самых
редких  случаЯх,  ибо  признаниЯ,  сделанные  под  пыткой,  оказались  столь
недостоверными, что некоторые  члены  нашего ‘овета высказались за то, чтобы
воздержатьсЯ впредь от подобных жестоких и притом подчас ненадежных способов
следствиЯ.   Џравда,  нет   недостатка  в  людЯх,  готовых  длЯ  поддержаниЯ
общественного порЯдка и ради блага государства оказать услугу правительству,
но  почти  все  эти  люди  слишком   хорошо  известны,  как  благонамеренные
сторонники существующего строЯ,  чтобы  в их присутствии кто-нибудь позволил
себе  неосторожное замечание или -- тем  более -- изменнические речи. €  вот
один  из сенаторов,  имени  которого Я пока  не  хочу называть, высказал  во
вчерашнем заседании мнение, что  некто, пользующийсЯ репутацией человека без
нравственных устоев и,  кроме того, вольнодумца,  --  короче  говорЯ,  такой
человек, как  вы, Љазанова, -- поЯвившись опЯть в  ‚енеции, несомненно сразу
же снискал бы расположение, а при известной ловкости вскоре и неограниченное
доверие  именно в тех  подозрительных кругах, о которых  здесь идет речь. Ќа
мой взглЯд,  вокруг вас неизбежно, словно  по  закону природы,  собрались бы
именно  те  люди,  обезвредить  и примерно наказать  которых столь важно длЯ
‚ысшего ‘овета,  неустанно  радеющего  о  благе государства;  итак,  дорогой
Љазанова, если бы вы согласились тотчас же по возвращении на родину завЯзать
длЯ упомЯнутой  цели знакомства  в ныне  уже  достаточно  известных  кругах,
поддерживать  с ними дружеские  отношениЯ, как  человек таких же взглЯдов, и
обо  всем,  что   покажетсЯ   вам  подозрительным  или  достойным  вниманиЯ,
незамедлительно  представлЯть  ‘енату  обстоЯтельные  донесениЯ -- то мы  бы
сочли это  не  только  доказательством  вашего патриотического рвениЯ, но  и
несомненным свидетельством вашего полного  отказа от того образа  мыслей, за
который в свое времЯ вы понесли хотЯ и жестокую, но, как вы теперь признаете
(если   мы  можем  положитьсЯ  на   ваши  письменные  уверениЯ),  не  совсем
несправедливую кару  под  свинцовыми  крышами. ‡а эти  услуги вам на  первых
порах  предполагаетсЯ назначить месЯчное жалованье  в  двести пЯтьдесЯт лир,
помимо  отдельного  вознаграждениЯ  в  особенно  важных  случаЯх,   а  также
немедленного и  щедрого  возмещениЯ расходов,  которые,  естественно,  могут
возникнуть у вас при выполнении этих обЯзанностей  (как-то: на угощение того
или  иного лица, на небольшие подарки особам  женского  пола и т.  п. ). „лЯ
менЯ  отнюдь  не составлЯет  тайны,  что  вам  придетсЯ  побороть  кое-какие
колебаниЯ,  прежде  чем  принЯть решение  в желательном  длЯ нас  смысле; но
позвольте мне, вашему старому и искреннему другу (который когда-то тоже  был
молод),  заметить  вам,  что  ни  в  коем случае  нельзЯ  считать бесчестным
оказание возлюбленному отечеству  услуг,  необходимых  длЯ  его  дальнейшего
благополучиЯ,   даже   если  характер   их   показалсЯ  бы  поверхностно   и
непатриотически  мыслЯщему  гражданину  малодостойным. Њне хотелось  бы  еще
прибавить, что вы, Љазанова, достаточно хороший знаток людей, чтобы отличить
вертопраха  от  преступника или насмешника --  от еретика;  поэтому  в вашей
власти будет  миловать  тех,  кто заслуживает  снисхождениЯ,  и  только  тех
подвергать  каре,  кто,  по  вашему  убеждению, должен ее понести. Ќо прежде
всего   подумайте,  что   исполнение  вашего  самого  заветного  желаниЯ  --
возвращение  ваше  в  родной  город,  --  если  бы  вы  отвергли  милостивое
предложение ‚ысшего ‘овета, оказалось бы отложенным надолго, боюсь и сказать
-- насколько, и, если уместно  упомЯнуть  здесь  и  об  этом,  мне,  старику
восьмидесЯти  одного года, по всем людским подсчетам, пришлось бы отказатьсЯ
от удовольствиЯ когда-либо свидетьсЯ с  вами.  ‚виду того,  что предлагаемаЯ
вам должность,  по  понЯтным причинам, должна носить не столько официальный,
сколько тайный характер, прошу вас адресовать свой ответ, о котором Я обещал
уведомить ‘овет в  его ближайшем заседании, назначенном через неделю, именно
мне. Џрошу ‚ас, по возможности, поторопитьсЯ,  ибо, как Я уже упоминал выше,
к нам ежедневно обращаютсЯ  с просьбами очень многие люди, достойные полного
довериЯ  и  готовые  из  любви   к  отечеству  добровольно  служить  ‘овету.
ђазумеетсЯ,  среди  них едва ли найдетсЯ хоть один, кто мог  бы сравнитьсЯ с
вами опытом и умом, дорогой Љазанова; и  если  ко  всему прочему вы еще хоть
немного примете во внимание симпатию,  которую Я питаю к вам,  то врЯд  ли Я
могу сомневатьсЯ в том, что вы с  радостью последуете призыву, обращенному к
вам   столь   высоким  и  благосклонным  собранием.  ‚  ожидании  ответа,  с
неизменными дружескими чувствами,
     преданный вам <i>Ѓрагадино.</i>
     Џриписка: Ќемедленно по получении вашего ответа Я с удовольствием выдам
на банкирский  дом ‚алори в Њантуе вексель на сумму  в двести лир в покрытие
ваших дорожных расходов.
     <i>‚ышеподписавшийсЯ".</i>
     Љазанова  давно уже  дочитал письмо до  конца, но все еще держал  перед
собой листок, чтобы никто  не заметил мертвенной бледности его исказившегосЯ
лица. Њежду тем обед продолжалсЯ, как всегда сопровождаемый стуком тарелок и
звоном бокалов,  но  никто  не  произносил ни  слова.  Ќаконец  ЂмалиЯ робко
проговорила:
     -- Љушанье стынет, шевалье, не желаете ли сесть к столу?
     --  Ѓлагодарствую,  -- ответил Љазанова и повернулсЯ  к  присутствующим
лицом, которому  он  успел придать спокойное выражение лишь благодарЯ своему
необыкновенному  умению притворЯтьсЯ. --  џ получил из ‚енеции  превосходные
известиЯ и должен тотчас же отослать  ответ. Џоэтому  прошу менЯ извинить  и
позволить мне удалитьсЯ к себе.
     --  Љак вам будет угодно, шевалье, -- сказал Ћливо. --  Ќо не забудьте,
что через час начнетсЯ игра.
     Ћчутившись  в своей  комнате,  Љазанова  упал на стул,  весь  обливаЯсь
холодным потом; его бил озноб, и к самому горлу подступала тошнота, котораЯ,
казалось, сейчас его задушит. Ћн не мог сразу собратьсЯ с мыслЯми и прилагал
все свои  силы к тому, чтобы  удержатьсЯ  -- от чего,  он и сам не знал. €бо
здесь  в  доме ведь  не  было никого, на  ком  можно было  бы  сорвать  свой
неистовый гнев, а смутную мысль, что Њарколина каким-то образом  причастна к
выпавшему на его долю  неописуемому унижению,  он  все же нашел  в себе силу
признать несуразной. …два он немного опомнилсЯ, как сразу подумал  о  мщении
этим  негодЯЯм, которым кажетсЯ, что  им удастсЯ его нанЯть, сделать из него
полицейского  шпиона.  Ћн  проберетсЯ в  ‚енецию  переодетым  и какой-нибудь
хитростью изведет всех этих злодеев или хотЯ бы  одного из них -- того, кому
принадлежит весь этот гнусный замысел. “ж не сам ли это Ѓрагадино? Џочему бы
нет?  ‘тарик,  настолько  бесстыдный,  что  посмел  написать  такое   письмо
Љазанове, настолько слабоумный, что счел Љазанову -- Љазанову, которого ведь
когда-то  знал! -- годным длЯ роли шпиона. Ћ, в том-то и дело, что он теперь
не знает Љазановы! Ќикто его  теперь не знает, ни в ‚енеции, ни где бы то ни
было.  Ћн еще себЯ покажет. Љонечно, он уже  не  так  молод и  красив, чтобы
соблазнить  добродетельную  девушку,  и  уже не  так  ловок и  гибок,  чтобы
совершать побеги из тюрем и  ходить  по скатам крыш, но он по-прежнему умнее
всех! € очутись он только в ‚енеции, он сможет предпринЯть все, что захочет,
лишь  бы  ему наконец туда попасть! €  тогда, быть  может, и  не понадобитсЯ
никого  убивать;  есть  другие  способы  мести,  более  хитроумные  и  более
изощренные,  чем  обыкновенное  убийство;  а  если  сделать  вид,  будто  он
принимает предложение господ сенаторов, -- тогда ничего не может быть легче,
чем погубить именно  тех,  кого захочет  погубить он, а не тех, кого имеет в
виду  ‚ысший ‘овет, -- несомненно, лучших и  достойнейших венецианцев!  Љак?
’олько  потому, что они -- враги этого подлого правительства, только потому,
что  они  считаютсЯ еретиками,  им придетсЯ сидеть в тех  самых камерах  под
свинцовой  крышей,  где он томилсЯ  двадцать пЯть  лет тому назад,  или даже
сложить  голову  на  плахе?  Ћн  еще  во  сто  крат  сильнее  ненавидит  это
правительство  и с  гораздо  большими основаниЯми,  а еретиком  -- еще более
убежденным, чем все эти люди, -- он был всю свою жизнь, осталсЯ им и сейчас.
Ћт скуки и омерзениЯ он в последние годы разыгрывал сам перед собой дурацкую
комедию. …му  верить в бога? „а что это за бог, если он милостив к молодым и
оставлЯет  стариков?  Ќу  и  бог,  который,   когда  ему  заблагорассудитсЯ,
оборачиваетсЯ дьЯволом, бог, который превращает богатство в  нищету, счастье
в несчастье,  радость в горе? Њы длЯ тебЯ забава и должны еще тебе молитьсЯ?
‘омневатьсЯ в твоем существовании -- единственное остающеесЯ у нас средство,
чтобы тебЯ не хулить! „а не будет тебЯ! €бо если ты существуешь, то Я должен
тебЯ проклинать! Ћн сжал  кулаки и, выпрЯмившись,  грозил ими небу. …го губы
невольно прошептали ненавистное имЯ -- ‚ольтер! „а, теперь он был в  должном
расположении духа, чтобы  закончить  свой памфлет против старого фернейского
мудреца.  ‡акончить?  Ќет, он  его  только  теперь начнет. Ќовый!  „ругой, в
котором этот  смешной старик получит по заслугам... за свою осторожность, за
свою  половинчатость,  за свое  раболепие.  Ћн безбожник?  Ћн, о  котором  в
последнее  времЯ все чаще и чаще слышишь, что  он отлично  ладит с  попами и
церковью, а по праздникам даже исповедуетсЯ? …ретик? Ћн? Ѓолтун, велеречивый
трус  -- и  только! Ќо близко  уже  времЯ жестокой расплаты, и  тогда вместо
великого философа людЯм предстанет ничтожный острЯк, писака. € до чего же он
важничал, этот добрейший господин ‚ольтер... "Ђх, милейший  синьор Љазанова,
Я  не  на  шутку на вас  сердит.  ђазве могут  менЯ  интересовать  сочинениЯ
господина Њерлина?  ‚ы виноваты  в том,  что  Я потратил на  глупости  целых
четыре  часа".  „ело вкуса,  дражайший господин  ‚ольтер!  ‘очинениЯ Њерлина
будут  читать еще тогда, когда "„евственница" будет давно забыта... и, может
быть,  тогда  оценЯт  и мои  сонеты,  которые  вы мне вернули с такой наглой
усмешкой, не сказав  о них ни слова.  Ќо все это  мелочи. Ќе будем затемнЯть
главного авторскими обидами. ђечь идет  о философии -- о боге!.. Њы скрестим
клинки, господин ‚ольтер, только сделайте одолжение, до времени не умрите.
     Љазанова хотел было  сразу же засесть за работу, но вдруг вспомнил, что
нарочный ждет  ответа.  Ћн  быстро набросал  письмо  этому  старому  дуралею
Ѓрагадино   --   письмо,  преисполненное  лицемерного  смирениЯ   и  лживого
восхищениЯ: он с  радостью и благодарностью принимает милость ‚ысшего ‘овета
и ожидает обратной почтой  векселЯ, чтобы, по возможности скорее, припасть к
стопам  своих благодетелей  -- и прежде  всего  к стопам высокочтимого друга
своего отца, Ѓрагадино.
     Љогда  Љазанова  запечатывал  письмо,  в дверь  тихо  постучали;  вошла
старшаЯ,  тринадцатилетнЯЯ  дочурка  Ћливо: ей поручено  передать,  что  все
общество  уже в сборе и с нетерпением ждет шевалье, чтобы начать игру. ѓлаза
ее  странно блестели,  щеки  горели,  густые, по-женски  причесанные  волосы
отливали у висков синевой; детский рот был полуоткрыт.
     -- ’ы пила вино, ’ерезина? -- спросил Љазанова, подойдЯ к ней.
     -- Џравда! Ђ вы сразу заметили, шевалье? --  Ћна еще пуще покраснела и,
смутЯсь, провела кончиком Языка по нижней губе.
     Љазанова схватил ее за плечи, дохнул ей прЯмо  в лицо, привлек к себе и
бросил на кровать;  она  смотрела  на  него широко  раскрытыми  беспомощными
глазами, в которых погас блеск; но когда  она открыла рот,  чтобы закричать,
Љазанова  взглЯнул на нее так свирепо,  что она  почти замерла и во всем ему
уступила. Ћн целовал ее нежно и страстно и шептал:
     --  ’ы  не  должна  рассказывать  об  этом аббату,  ’ерезина,  даже  на
исповеди; и когда потом у  тебЯ будет любовник, или жених, или даже муж, ему
тоже ни к чему это знать. ’ы вообще должна всегда лгать; даже отцу с матерью
и сестрам, чтобы тебе хорошо жилось на свете. ‡апомни это.
     Ћн  кощунствовал,  а  ’ерезина,  должно  быть,  принЯла  его  слова  за
благословение,  ибо взЯла  его руку и  благоговейно ее  поцеловала, как руку
свЯщенника. Ћн громко рассмеЯлсЯ.
     -- Џойдем, -- сказал он потом, -- пойдем, моЯ малютка-жена, мы ЯвимсЯ в
залу рука об руку!
     Ћна,   правда,   немного   жеманилась,   но   улыбалась,   не   выражаЯ
неудовольствиЯ.  Ћни  вовремЯ  вышли  из   комнаты,  так  как  по  лестнице,
запыхавшись и нахмурив брови, поднималсЯ Ћливо, и Љазанова тотчас понЯл, что
его  могли  смутить  грубоватые  шутки маркиза  или  аббата  насчет  долгого
отсутствиЯ дочки. Ћливо сразу  повеселел при виде Љазановы, который стоЯл на
пороге, держа как бы в шутку под руку девочку.
     -- €звините, дорогой Ћливо,  что Я  заставил себЯ ждать. Њне нужно было
закончить письмо. -- Љак бы в доказательство он протЯнул письмо Ћливо.
     -- ‚озьми  его, --  приказал  Ћливо  ’ерезине,  приглаживаЯ  ее  слегка
растрепавшиесЯ волосы, -- и отнеси посыльному.
     -- Ђ вот, -- прибавил Љазанова, -- два золотых, передай их ему и скажи,
чтобы  поторопилсЯ: письмо еще  сегоднЯ должно непременно  уйти из  Њантуи в
‚енецию, а мою хозЯйку пусть предупредит, что Я... вернусь сегоднЯ вечером.
     -- ‘егоднЯ вечером? -- воскликнул Ћливо. -- ќто невозможно!
     --  Ќу,  посмотрим, -- снисходительно проговорил Љазанова. -- Ђ  вот  и
тебе золотой,  ’ерезина...  -- €, не слушаЯ возражений Ћливо,  продолжал: --
Џоложи  его в свою  копилку, ’ерезина; письмо,  которое ты держишь в  руках,
стоит не одну тысЯчу дукатов.
     ’ерезина убежала,  а  Љазанова с  довольным  видом кивнул головой;  его
особенно  забавлЯло,  что  на глазах  у отца  он  платит  за благосклонность
девчонке, чьЯ мать и бабушка тоже принадлежали ему.
     Љогда Љазанова вошел с Ћливо в залу, игра уже началась. Ћн весело, но с
достоинством ответил на всеобщие радостные приветствиЯ и сел против маркиза,
державшего  банк. Ћкна  в сад были открыты.  Љазанова услышал приближающиесЯ
голоса.  Њимо окна прошли Њарколина с Ђмалией, заглЯнули  мельком в  залу  и
исчезли. Џока маркиз сдавал карты, ‹оренци с величайшей учтивостью обратилсЯ
к Љазанове:
     --  ‚оздаю  вам должное, шевалье, вы были осведомлены  лучше  менЯ: наш
полк в самом деле уже завтра перед вечером выступает в поход. Њаркиз казалсЯ
удивленным.
     -- € вы только сейчас нам об этом сообщаете, ‹оренци?
     -- Ќе так уж это важно!
     --  „лЯ менЯ --  нет, -- проговорил маркиз, -- но  длЯ моей супруги  --
весьма!  ‚ы не  находите? -- € он засмеЯлсЯ хриплым отталкивающим смехом. --
‚прочем,  это не  лишено  важности и длЯ  менЯ!  џ  ведь проиграл вам  вчера
четыреста дукатов, а отыгратьсЯ, пожалуй, уже не будет времени.
     --  ‹ейтенант обыграл  также  и  нас,  --  заметил  младший ђикарди,  а
старший, молчаливый, посмотрел через плечо на брата, стоЯвшего, как и вчера,
у него за спиной.
     -- “дачу и женщин... -- начал аббат.
     -- Љто умеет, приневолит, -- кончил вместо него маркиз.
     ‹оренци небрежно высыпал перед собой золотые монеты.
     -- ‚от они. …сли желаете  -- все на  одну  карту, чтобы вам не пришлось
долго гнатьсЯ за своими деньгами, маркиз!
     Љазанова почувствовал вдруг  к  ‹оренци какую-то  безотчетную  жалость;
будучи  довольно высокого мнениЯ о своем даре предвидениЯ, он был  убежден в
том, что лейтенант  будет  убит в первом же предстоЯщем ему сражении. Њаркиз
не  согласилсЯ  на  такую высокую ставку;  ‹оренци  не  настаивал;  игра,  в
которой, как  и накануне, участвовали  скромными суммами все присутствующие,
продолжалась вначале  при  умеренных ставках. Ќо  спустЯ  четверть часа  они
повысились; а в течение следующих пЯтнадцати минут ‹оренци проиграл  маркизу
свои  четыреста дукатов. Љ Љазанове счастье,  казалось, было равнодушно;  он
выигрывал,   проигрывал  и  опЯть  выигрывал,   с   до  смешного  правильным
чередованием.
     ‹оренци вздохнул  с облегчением, когда его последний золотой перешел  к
маркизу, и встал из-за стола.
     -- Ѓлагодарю вас, господа. ‘егоднЯшнЯЯ игра, -- он запнулсЯ, -- надолго
будет длЯ менЯ последней в этом гостеприимном доме. Ђ теперь, многоуважаемый
господин Ћливо, позвольте мне  проститьсЯ с  дамами,  прежде чем отправитьсЯ
верхом  в город,  куда мне хотелось бы попасть еще  до захода солнца,  чтобы
снарЯдитьсЯ в завтрашний поход.
     "Ќаглый лжец! -- подумал Љазанова. --  Ќочью  ты будешь опЯть  здесь, у
Њарколины!" ‚ нем снова вспыхнула Ярость.
     --  Љак?  -- воскликнул маркиз с  неудовольствием.  --  „о  вечера  еще
далеко, а  игра  прекращаетсЯ?  …сли желаете, ‹оренци,  можно послать  моего
кучера домой, он передаст маркизе, что вы опоздаете.
     -- џ еду в Њантую, -- нетерпеливо возразил ‹оренци.
     Ќе обратив на его слова никакого вниманиЯ, маркиз продолжал:
     -- ‚ремени еще достаточно, выкладывайте собственные свои золотые, как у
вас их ни мало. -- € он бросил ‹оренци карту.
     -- “ менЯ нет больше ни одного, -- устало ответил тот.
     -- ЌевероЯтно!
     -- Ќи одного, -- повторил ‹оренци с видимым отвращением.
     --   ЏустЯки!  --   воскликнул  маркиз   с   неожиданной   любезностью,
производившей довольно неприЯтное  впечатление. --  ‚от вам десЯть дукатов в
долг, а если понадобитсЯ, то могу дать и больше.
     --  ‚ таком случае Я ставлю дукат, -- сказал  ‹оренци и взЯл карту. Ћна
была бита картой маркиза.
     ‹оренци  продолжал игру,  словно  это само  собой  разумелось, и вскоре
задолжал маркизу сто дукатов. Ѓанк перешел к  Љазанове,  которому  везло еще
больше,  чем  маркизу.  €гра  опЯть  превратилась  в  схватку   между  тремЯ
партнерами,  но  сегоднЯ  этому  покорились  даже братьЯ  ђикарди; наравне с
аббатом и Ћливо они оставались изумленными зрителЯми. Ќикто не произносил ни
слова, говорили только карты,  но  говорили достаточно Ясно. Џо воле случаЯ,
все наличные деньги  стеклись к Љазанове, и спустЯ час он  выиграл у ‹оренци
две  тысЯчи дукатов,  которые полностью  уплатил  из своего  кармана маркиз,
оставшийсЯ без единого сольдо. Љазанова предложил ему взаймы любую сумму. Ќо
маркиз покачал головой.
     -- Ѓлагодарю  вас, -- сказал  он, --  теперь  довольно.  „лЯ менЯ  игра
закончена.
     €з  сада  доносились возгласы  и смех  детей.  Љазанова различил  голос
’ерезины; он сидел спиной к окну и не  обернулсЯ. …ще раз, ради ‹оренци, сам
не знаЯ почему,  он попыталсЯ  уговорить  маркиза  продолжать игру.  Ќо  тот
только еще более решительно покачал головой. ‹оренци встал.
     -- џ  позволю себе,  синьор  маркиз, завтра до  полуднЯ  вручить вам  в
собственные руки деньги, которые Я вам задолжал.
     Њаркиз отрывисто рассмеЯлсЯ.
     --  ‹юбопытно, где  вы их раздобудете, синьор  лейтенант ‹оренци. Ќи  в
Њантуе, ни где-либо  в  другом месте не найдетсЯ человека, который ссудил бы
вас и десЯтью дукатами, не говорЯ уже о двух тысЯчах, в особенности сегоднЯ,
коль скоро вы завтра выступаете в поход; неизвестно еще, вернетесь ли вы.
     --  ‚ы  получите свои деньги завтра  в  восемь  утра,  синьор маркиз...
—естное слово!
     -- ‚аше честное слово, -- холодно проговорил маркиз, -- не стоит в моих
глазах и одного дуката, тем более двух тысЯч.
     ‚се затаили дыхание. Ћднако ‹оренци ответил,  по-видимому, без большого
волнениЯ:
     -- ‚ы дадите мне удовлетворение, синьор маркиз!
     -- ‘ удовольствием, синьор лейтенант, -- ответил маркиз, --  как только
вы уплатите долг.
     Ћливо, крайне расстроенный, проговорил, слегка запинаЯсь:
     -- џ  ручаюсь за уплату, синьор маркиз.  Љ несчастью, у менЯ  нет такой
суммы  наличными, чтобы немедленно... но мой  дом, мои владениЯ...  --  € он
неловким движением обвел вокруг себЯ рукой.
     -- џ  не принимаю  вашего поручительства, -- сказал  маркиз, -- так как
желаю вам добра, вы потерЯли бы свои деньги.
     Љазанова видел, что все взоры устремлены  на золото, лежащее перед ним.
"Ќе поручитьсЯ ли мне за ‹оренци?  -- подумал он. --  —то,  если Я уплачу за
него...   Њаркиз  не  мог  бы  этого  отвергнуть.  Џожалуй,  это   даже  моЯ
обЯзанность. ‡олото ведь  -- маркиза".  Ќо  он молчал. Ћн  чувствовал, как у
него зарождаетсЯ какой-то смутный  план, но длЯ того,  чтобы он  стал вполне
Ясным, нужно было времЯ.
     -- ‚ы получите свои деньги еще сегоднЯ до наступлениЯ  ночи,  -- сказал
‹оренци. -- —ерез час Я буду в Њантуе.
     --  Ќо ваша  лошадь может сломать себе шею,  -- возразил маркиз. --  ‚ы
тоже... Њожет быть, даже нарочно.
     -- Ћднако, -- с  досадой проговорил  аббат,  -- не  может же  лейтенант
чудом раздобыть вам деньги.
     Ћба брата ђикарди засмеЯлись, но сразу оборвали смех.
     -- Ќесомненно, -- обратилсЯ  к маркизу  Ћливо,  -- что  прежде всего вы
должны разрешить лейтенанту ‹оренци удалитьсЯ.
     -- ’олько  под  залог!  -- воскликнул маркиз  с загоревшимисЯ  глазами,
словно осенившаЯ его мысль доставила ему особенное удовольствие.
     --  ЌедурнаЯ  идеЯ,  --  немного  рассеЯнно  отозвалсЯ  Љазанова,  план
которого уже почти созрел.
     ‹оренци снЯл с  пальца  перстень,  и он покатилсЯ по столу. Њаркиз  его
подхватил:
     -- ’ысЯчу он, пожалуй стоит.
     -- Ђ этот? -- € ‹оренци швырнул маркизу второй перстень.
     ’от, кивнув головой, сказал:
     -- ‘только же.
     --  ’еперь  вы  удовлетворены,  синьор  маркиз?   --  спросил  ‹оренци,
собираЯсь выйти.
     --  “довлетворен, -- усмехаЯсь,  ответил маркиз, --  тем более что  оба
кольца -- краденые.
     ‹оренци быстро повернулсЯ и  занес над столом кулак, чтобы обрушить его
на маркиза. Ћливо и аббат схватили его за руку.
     -- Њне знакомы оба эти камнЯ, -- сказал маркиз, не трогаЯсь с места, --
хотЯ они и в  новой оправе. ‘мотрите,  господа, смарагд с небольшим изъЯном,
не то он стоил бы в десЯть раз дороже. ђубин -- без порока, но мал. Ћба  эти
камнЯ вынуты из драгоценного убора, который Я когда-то подарил своей жене. €
так как  Я, конечно, не могу допустить мысли, что  маркиза дала оправить эти
камни в кольца  длЯ лейтенанта ‹оренци, то они,  по-видимому, вместе со всем
убором могли быть только  украдены. €так,  залогом  Я пока что удовлетворен,
господин лейтенант.
     -- ‹оренци! -- воскликнул Ћливо. -- ‚се  мы даем вам слово, что ни одна
душа никогда не узнает о том, что здесь произошло.
     --  €  что  бы  ни совершил синьор ‹оренци, -- сказал Љазанова,  --  вы
больший подлец, господин маркиз.
     -- •очу надеЯтьсЯ!  ‚ наши с вами  годы, шевалье де ‘енгаль,  хотЯ бы в
подлости никому нельзЯ уступать первенства. „оброй ночи, господа!
     Њаркиз встал, никто не ответил на его поклон, и он вышел из комнаты. Ќа
одно  мгновенье  стало  так  тихо, что из сада  вновь  донессЯ  смех  детей,
показавшийсЯ неестественно  громким. € кто мог бы найти слова, которые в эту
минуту проникли бы в душу ‹оренци, все еще стоЯвшего с простертой над столом
рукой?  Љазанова  один  сидел   по-прежнему   на  своем  месте,  и  невольно
залюбовалсЯ  юношей, который, казалось,  превратилсЯ  в  изваЯние, застыв  в
своей  грозной  и  благородной  позе, теперь,  правда, уже утратившей смысл.
Ќаконец,  Ћливо приблизилсЯ  к  нему, как  бы  с  намерением успокоить  его;
подошли также и братьЯ ђикарди, по-видимому, решилсЯ заговорить  и аббат; но
‹оренци,  вздрогнув  всем  телом, повелительным и негодующим  жестом  пресек
всЯкую попытку выразить ему участие и с вежливым поклоном, неторопливо вышел
из залы. ‚ ту же секунду Љазанова, успевший тем  временем собрать в шелковый
платок  лежавшее  перед  ним золото,  поднЯлсЯ и последовал за  ‹оренци.  Ћн
чувствовал, не видЯ лиц присутствующих, что никто из них  не усомнилсЯ в его
намерении немедлЯ сделать  то, чего  они  все времЯ от него ждали, -- отдать
свой выигрыш ‹оренци.
     Ћн догнал ‹оренци в каштановой аллее, котораЯ вела от дома к воротам, и
сказал ему непринужденно:
     -- Ќе  позволите ли вы мне сопровождать вас  в вашей  прогулке,  синьор
лейтенант ‹оренци?
     ‹оренци,  не  глЯдЯ на  Љазанову,  ответил  надменным  тоном,  врЯд  ли
уместным в его положении:
     --  Љак вам будет  угодно,  шевалье; но боюсь, что вы не найдете во мне
разговорчивого собеседника.
     -- ’ем более разговорчивого собеседника вы, быть может, найдете во мне,
лейтенант ‹оренци, -- сказал Љазанова, -- и если вы не возражаете, пройдемсЯ
среди виноградников, где мы сможем побеседовать без  помехи. Ћни свернули  с
проезжей дороги на ту самую узкую тропинку вдоль  садовой ограды, по которой
Љазанова накануне проходил вместе с Ћливо.
     -- ‚ы совершенно справедливо предполагаете, -- начал Љазанова, -- что Я
намерен предложить вам  сумму, которую  вы задолжали маркизу, но не  взаймы,
ибо, -- надеюсь, вы простите менЯ, --  это было бы слишком рискованно, а как
возмещение,  разумеетсЯ  ничтожное, за  услугу, которую, быть  может,  вы  в
состоЯнии оказать мне.
     -- џ слушаю вас, -- холодно произнес ‹оренци.
     -- Џрежде чем говорить дальше, -- ответил  таким же оном Љазанова, -- Я
принужден поставить одно условие, -- продолжение этого разговора Я ставлю  в
зависимость от вашего согласиЯ на него.
     -- Ќазовите свое условие.
     -- ‚ы должны дать честное слово, что выслушаете менЯ не перебиваЯ, даже
если бы сказанное мною вызвало  у вас недоумение, неудовольствие  или, может
быть, гнев. Ћт вас всецело зависит,  синьор  лейтенант ‹оренци, пожелаете ли
вы потом принЯть или  отвергнуть мое  предложение, в необычности  которого Я
вполне отдаю себе отчет; но Я жду  от вас только ответа  "да"  или "нет", и,
каков бы он ни был, никогда ни одна  живаЯ душа  не узнает, о чем  здесь шла
речь  между двумЯ  людьми  чести,  которые, может  быть,  одновременно  люди
погибшие.
     -- џ готов выслушать ваше предложение.
     -- € принимаете мое предварительное условие?
     -- џ вас не буду прерывать.
     -- € не произнесете в ответ ни одного слова, кроме "да" или "нет"?
     -- Ќичего, кроме "да" или "нет".
     --  •орошо,  --  сказал  Љазанова.  € в  то  времЯ,  как  они  медленно
поднимались по холму между виноградниками в зное клонившегосЯ  к закату днЯ,
Љазанова начал: --  Њы лучше поймем друг друга, если рассмотрим дело с точки
зрениЯ законов  логики. ‘овершенно Ясно,  что  у вас нет никакой возможности
достать  деньги,  которые вы должны  маркизу, к назначенному им сроку;  а  в
случае если бы  вы их ему  не уплатили, он твердо решил вас  погубить,  -- в
этом тоже не может быть сомнениЯ. ‚виду того, что он знает о вас больше (тут
Љазанова  осмелилсЯ  зайти дальше,  чем  следовало,  но  он  любил  подобные
небольшие, но  вполне безопасные отклонениЯ  от  заранее начертанного пути),
чем  обнаружил  перед нами сегоднЯ, вы действительно  целиком  находитесь во
власти  этого  негодЯЯ, и ваша репутациЯ,  как офицера и дворЯнина, погибла.
ќто одна сторона дела.  Ќо вы спасены, если только уплатите долг,  и в ваших
руках опЯть окажутсЯ  кольца,  неведомыми  путЯми к  вам  попавшие;  а  быть
спасенным означает длЯ вас  при данных  обстоЯтельствах не более и не менее,
как вернутьсЯ к  жизни, с которой вы, можно сказать, как бы свели  счеты, --
притом к жизни, полной блеска, счастьЯ и  славы, ибо  вы молоды, прекрасны и
отважны. ’акое  будущее кажетсЯ мне  достаточно радужным,  -- в особенности,
когда в противном случае все сулит лишь бесславную, даже позорную гибель, --
чтобы  поступитьсЯ ради него предрассудком