 с прошлым все  же
предпочтительней женщин с будущим.
     € Ѓелингер отвел глаза в сторону.
     -- ’ы, пожалуй, прав, -- ответил ѓреслер и, взглЯнув на друга, добавил:
-- „а, вот что Я еще хотел сказать тебе...
     Ћн запнулсЯ.
     ’он его слегка удивил Ѓелингера.
     -- —то же именно? -- спросил он.
     -- џ прочел твои письма к ”ридерике, твои... и еще другие.
     -- ‚от как, -- невозмутимо  произнес  Ѓелингер  и грустно улыбнулсЯ. --
ќто было так давно, друг мой!
     -- „а, давно, --  повторил ѓреслер.  €, чувствуЯ потребность  высказать
хотЯ бы  немногословно, но вполне определенно  свое  мнение по этому поводу,
добавил: -- Џосле чтениЯ этих писем мне, разумеетсЯ,  стало Ясно,  почему вы
не поженились.
     Ѓелингер сначала  посмотрел на  него с непонимающим видом. Џотом уголки
его рта дрогнули, и он заговорил:
     -- Ђх, вот оно что! ’ы думаешь...  потому что она... мне изменила. ’ак,
кажетсЯ, это называетсЯ? ѓосподи,  из чего  только не устраиваешь  историй в
юные годы! Ќа самом  деле  она обманывала только себЯ, и Я --  тоже. „а, да,
именно так. Ќу, да все равно, теперь уж слишком поздно.
     Ћба замолчали.
     -- „а, это было давно, -- повторил еще раз ѓреслер, словно во сне.
     ‚скоре он почувствовал страшную  усталость. ‚еки закрылись  сами собой.
Ќо он  тотчас же  очнулсЯ, потому  что  Ѓелингер  взЯл его  за  руку и  стал
дружески  уговаривать  провести  у него  остаток  ночи,  поскольку  час  уже
поздний. Ћн  готов уступить ему свою постель.  Ќо ѓреслер предпочел лечь  на
диване,  тут же,  в накуренной комнате, и сейчас  же, не раздеваЯсь,  заснул
тЯжелым  сном. Ѓелингер накрыл его  одеЯлом,  отворил  ненадолго  оба  окна,
привел в порЯдок бумаги на столе и оставил спЯщего друга одного.
     Љогда ѓреслер проснулсЯ, Ѓелингер стоЯл перед ним с участливой улыбкой.
     -- ‘ добрым утром, -- сказал он, ласково глЯдЯ на него.
     "‘ловно врач на  больного ребенка  после целительного  сна", -- подумал
ѓреслер. •олодное осеннее  солнце озарЯло  комнату. ѓреслер понЯл,  что спал
очень долго, и спросил:
     -- Љоторый теперь час?
     ‚ это времЯ на башне как раз начало бить двенадцать.
     ѓреслер поднЯлсЯ и протЯнул своему другу руку.
     -- Ѓлагодарю за гостеприимство. ’еперь пора и домой.
     --  џ тебЯ провожу, -- предложил Ѓелингер.  -- ‘егоднЯ воскресенье, мне
все равно нечего делать. Ќо прежде ты позавтракаешь, и, кроме того, длЯ тебЯ
уже приготовлена ванна.
     ѓреслер с благодарностью согласилсЯ на все. Џосле  ванны, котораЯ очень
его освежила, он вышел в столовую, где уже  был накрыт завтрак. Ѓелингер сел
с ним рЯдом, угощал его и рассказывал ему всЯкие незначительные политические
и  городские  новости с  очевидным намерением  отвлечь  друга  от  печальных
мыслей.  "—то  мне  весь  мир,  --  думал  между тем  ѓреслер,  --  что  мне
государство, человечество? ‚от если бы можно было воскресить ‘абину... -- Ћн
тотчас же мысленно поправилсЯ: -- Љатарину! „ругаЯ  ведь жива... в известном
смысле!"
     € он улыбнулсЯ, сам не знаЯ чему.
     „рузьЯ  вышли   из  дому.   Ќа   улицах  было  много  гулЯющих,  одетых
по-праздничному;  Ѓелингеру приходилось то и дело раскланиватьсЯ. Ћни прошли
мимо  перчаточного   магазина  на  ‚ильгельмштрассе.  ‘  трепетом  и  злобой
посмотрел ѓреслер на спущенные  железные  ставни. Ќаконец они дошли до дома,
где жил ѓреслер.
     -- …сли не возражаешь, Я тоже зайду, -- сказал Ѓелингер.
     Љак  раз  в  эту  минуту  в  дверЯх показалась хорошенькаЯ,  пухленькаЯ
дамочка  в траурном  платье,  скорбный  вид  которого  несколько  скрашивала
изЯщнаЯ  шлЯпа. Ћна вела за руку маленькую  девочку  и,  увидев доктора,  от
удивлениЯ широко раскрыла глаза.
     -- ‘мотри, кто идет! -- воскликнула она радостно, обращаЯсь к малютке.
     Ћднако при виде  фрау  ‡оммер  ѓреслер  только вздрогнул, на  лице  его
отразилсЯ ужас, а на  ребенка  он взглЯнул с нескрываемой ненавистью и, даже
не  поклонившись,  прошел  мимо.  Ѓелингер  заметил,  что  дама  с  девочкой
остановилась  и долго недоуменно  и  как бы  в  отчаЯнии  смотрела вслед его
другу.  Ќедовольно  покачав  головой,  он  поднЯлсЯ  по  лестнице  вслед  за
ѓреслером,  решив   потребовать  у  него  объЯснений.  Ќо,   едва   за  ними
захлопнулась дверь, как ѓреслера словно прорвало:
     --  ќто и  есть  тот  ребенок. ќто те самые мать и дочь. „евочка  всему
виной! …е Я вылечил, а Љатарина умерла.
     -- Ћ вине тут вообще не может быть речи, --  возразил Ѓелингер.  -- ‚се
это  очень  печально,  но  при чем  же тут ребенок, а  тем более  мать? ’вое
поведение, наверное, поразило ее.
     -- Ћна, конечно, не знает, что произошло, -- согласилсЯ ѓреслер.
     -- Ђ ты  посмотрел  на нее, как на привидение.  Ђ на ребенка...  ’ы  бы
видел в этот момент лицо матери! Ћна испугалась до смерти.
     --  Њне  очень  жаль. Ќо она успокоитсЯ. Љак-нибудь при случае Я ей все
объЯсню.
     --  ’ы  обЯзательно  должен  это  сделать,  --  подтвердил  Ѓелингер  и
игриво-веселым  тоном добавил: -- ’ем  более что дамочка-то весьма недурна и
аппетитна.
     ѓреслер  поморщилсЯ  и недовольно  отмахнулсЯ.  ‡атем  извинилсЯ  перед
Ѓелингером: он должен просмотреть почту за последние дни  -- он совсем о ней
забыл, Ћн не  мог подавить в себе слабой надежды на то, что ‘абина еще может
снова позвать  его  к себе,  хотЯ сам прекрасно понимал всю  нелепость  этой
мысли. Ћт нее, разумеетсЯ, не оказалось ни строчки, да  и другие письма были
неинтересные.
     „октор отправилсЯ с Ѓелингером в ресторан. ‡а обедом, в полутьме уютной
ниши,  распиваЯ  бутылку  доброго рейнвейна,  приЯтель  посоветовал  ему  не
предаватьсЯ бесполезному  горю, а поскорее уйти  с  головой в  свою  работу.
ѓреслер обещал ему сегоднЯ же  написать в  ‹андзароте и известить о том, что
он приедет в конце месЯца. Ћн был уверен, что там его ждут. Џозднее, за кофе
и сигарами, они разговорились о ”ридерике. ‘ полузакрытыми глазами, медленно
выпускаЯ  изо  рта  кольца  табачного  дыма,  Ѓелингер  слушал,  как  доктор
растроганно вспоминал  о ней, превозносил ее преданность и заботливость. …му
кажетсЯ  даже,  добавил  он,  что, отделываЯ  заново свою  комнату  здесь, в
городе,  она с присущей  ей  самоотверженностью и чуткостью думала уже не  о
себе, а о другой женщине, которой суждено стать длЯ ее брата и возлюбленной,
и  верной подругой.  Ѓелингер изредка кивал  головой  и лишь  посматривал  с
удивлением, смешанным с жалостью, на своего старого друга,  которого никогда
еще  не  видел таким разговорчивым; потом стал слушать его как-то рассеЯнно,
даже  слегка нетерпеливо и,  наконец, неожиданно поднЯлсЯ. €звинившись -- он
уже  раньше был приглашен на этот вечер в  одно  место, -- адвокат  поспешно
простилсЯ и ушел из ресторана.
     ѓреслер  отправилсЯ  домой один. Ћн беспокойно ходил взад и  вперед  по
своему кабинету и чувствовал, что его горе постепенно сменЯетсЯ  скукой. ‘ев
за  письменный стол,  он  написал  дирекции отелЯ в  ‹андзароте, что  сумеет
приехать  только  через несколько недель, но полагает  тем  не менее, что не
поставит этим дирекцию в затруднительное положение, поскольку до середины  и
даже  до конца ноЯбрЯ приезжих  на острове еще  очень  мало. Љончив  письмо,
ѓреслер опЯть увидел, что ему нечего  делать. Ћн взЯл шлЯпу и палку и  вышел
на лестницу;  спускаЯсь мимо дверей  фрау  ‡оммер,  он  сначала заколебалсЯ,
потом остановилсЯ и позвонил. Ћткрыла  ему  сама хозЯйка. Ћна встретила  его
гораздо приветливее,  чем  он  ожидал,  и  даже  откровенно обрадовалась его
приходу. ‘ первых же слов он заЯвил,  что  пришел  объЯснить свое  более чем
странное поведение сегоднЯ утром. Ќо фрау ‡оммер уже, вероЯтно, знает, какое
тЯжкое горе его постигло, и, наверно, извинит его. Ќет, она ничего не знает,
решительно  ничего, и просит  его  прежде всего  зайти в комнату. ’ам доктор
сообщил  ей,  что несколько  дней  тому  назад  умерла  его  милаЯ маленькаЯ
подружка, та  самаЯ,  которую фрау ‡оммер еще так недавно  видела  здесь, на
лестнице,   в   китайском  халатике,   расшитом  золотыми  драконами,  Џосле
участливого  вопроса фрау ‡оммер он поЯснил,  что девушка погибла от тЯжелой
формы скарлатины. ‚ городе  сейчас очень много случаев скарлатины, опасаютсЯ
даже эпидемии.  Џредполагать  какую-либо свЯзь между смертью его  подруги  и
болезнью  маленькой  ”анни  нет особых  оснований, тем более что  у  ребенка
скарлатина  протекала  в  такой  легкой  форме,  что  он  даже сомневалсЯ  в
правильности  своего диагноза.  Ћн посадил  к  себе  на колени  вбежавшую  в
комнату  девочку, погладил  ее по  голове и поцеловал  в  лобик. Џотом  тихо
заплакал, а когда поднЯл глаза, заметил слезы и в глазах молодой женщины.
     Ќа  следующий день  он  отправилсЯ  на  могилу Љатарины; там еще лежало
несколько скромных  венков с лентами.  Ћн был  не один  -- вместе  с  ним на
кладбище  пришла фрау ‡оммер с дочкой. Ћн стоЯл молча,  опустив голову, фрау
‡оммер читала надписи на  лентах, а девочка сложила ручки и  молча молилась.
Ќа обратном пути они зашли в кондитерскую, и ”анни вернулась домой с большой
коробкой конфет.
     ‘ этого днЯ фрау ‡оммер окружила одинокого доктора теплом и  лаской. Ћн
проводил  у нее много часов, все вечера и  каждый раз  приносил  девочке,  к
которой привЯзывалсЯ все сильнее, всевозможные  игрушки, -- главным образом,
диких  зверей из дерева  и папье-маше. €  каждый раз малютка заставлЯла  его
рассказывать про этих  зверей,  словно это были настоЯщие  животные,  только
заколдованные злым волшебником. ‘о своей стороны, фрау ‡оммер день ото днЯ и
взглЯдами и словами все горЯчей выказывала ему свою благодарность за любовь,
которой  доктор окружал маленькую сиротку. Ќе прошло и  месЯца со днЯ смерти
Љатарины, как  доктор  ќмиль ѓреслер вместе с фрау ‡оммер, ставшей, впрочем,
накануне  отъезда  фрау  ѓреслер,  и  маленькой  ”анни  высадилсЯ на острове
‹андзароте. Ќа пристани стоЯл директор, как всегда без шлЯпы,  и его темные,
гладко  зачесанные  волосы  едва  шевелились,  несмотрЯ на легкий  береговой
ветерок.
     --  „обро  пожаловать,  доктор! --  приветствовал он приезжих со  своим
американским акцентом,  который  еще  в прошлом году производил на  ѓреслера
такое  неприЯтное  впечатление.  --  „обро пожаловать!  ‚ы, правда,  немного
запоздали, но тем приЯтней  увидеть  вас снова. ‚илла  длЯ  вас, разумеетсЯ,
приготовлена. Ќадеюсь, что и супруга ваша будет довольна.
     Ћн поцеловал даме руку и потрепал девочку по щеке.
     ‚оздух, словно  в жаркий летний день, был напоен солнечным  светом. Ћни
двинулись  по  направлению  к  отелю,  белому и ослепительному,  сверкавшему
издали; впереди  шли директор и молодаЯ женщина, о чем-то оживленно беседуЯ,
сзади -- доктор ѓреслер с маленькой ”анни в немного помЯтом белом полотнЯном
платьице, с белой шелковой лентой в черных волосах. ѓреслер держал ее мЯгкую
ручонку и говорил:
     -- ‚идишь вот тот маленький беленький домик с открытыми окнами? ’ам  ты
будешь жить. Ђ позади  него, --  отсюда, конечно, не видно, --  есть большой
сад с разными замечательными деревьЯми, каких ты никогда не видывала. ’ам ты
будешь играть. Љогда у нас дома выпадет  снег и все будут мерзнуть, солнышко
здесь будет греть так же, как сейчас.
     Ћн говорил, ощущаЯ  в  своей  руке мЯгкую детскую ручку и чувствуЯ, что
еще  ничье прикосновение не давало ему  до  сих пор такого полного  счастьЯ.
„евочка, широко раскрыв любопытные глазки, внимательно слушала его.
     „иректор между тем продолжал разговор с молодой женщиной.
     -- ‘езон  начинаетсЯ  недурно, --  рассказывал он. -- ‚аш  супруг будет
очень   занЯт.  —етвертого  декабрЯ   мы   ожидаем  его   светлость  герцога
‡игмарингенского  с  супругой,  детьми   и  свитой...   “  нас  здесь  места
благословенные. Њаленький  рай.  € как говорит постоЯнный посетитель  нашего
острова за последние двенадцать лет, писатель ђюденау-ѓанзен...
     ‚етер,  который дует здесь на берегу даже  в самые спокойные  дни, унес
конец его фразы.

        ‚Ћ‡‚ђЂ™…Ќ€… ЉЂ‡ЂЌЋ‚›
     Ќа пЯтьдесЯт третьем году жизни Љазанова, давно уже гонимый по свету не
юношеской  жаждой  приключений, а  тревогой, снедающей  человека  на  пороге
старости, почувствовал в душе такую острую тоску по родной ‚енеции, что стал
колесить вокруг  нее, все более и более  суживаЯ  круги -- подобно  тому как
птица  постепенно  опускаетсЯ  перед  смертью на  землю  с небесных высот. ‚
последние годы своего изгнаниЯ он уже  не раз обращалсЯ  к ‚ысшему  ‘овету с
просьбой  разрешить  ему  возвратитьсЯ  на родину;  раньше  при  составлении
подобных прошений, которые он писал мастерски, его пером водили  упрЯмство и
своеволие,  а  порой и мрачное удовлетворение самим занЯтием; но с некоторых
пор  в  его почти униженных  мольбах все более Явно сквозили  жгучаЯ тоска и
подлинное раскаЯние. Ћн считал, что  тем  вернее может надеЯтьсЯ на милость,
что  постепенно  стали забыватьсЯ  его былые  прегрешениЯ,  из  коих  самыми
непростительными   членам   ‘овета   казались   отнюдь   не   распущенность,
задирчивость и плутни, чаще всего веселого свойства, а вольнодумство. Љ тому
же удивительнаЯ  историЯ его побега из венецианских свинцовых камер, которой
он  несчетное число раз,  не жалеЯ  красок,  угощал  слушателей  при  дворах
государей, в замках вельмож, за столом у  горожан  и в домах, пользовавшихсЯ
дурной славой, начала  заглушать всевозможные худые  толки, свЯзанные  с его
именем; и  действительно, влиЯтельные господа в своих письмах  в Њантую, где
Љазанова  находилсЯ  уже  два  месЯца, продолжали  подавать  этому  искателю
приключений, чей внутренний и внешний блеск  понемногу тускнел, надежду, что
судьба его вскоре будет решена благоприЯтно.
     ђасполагаЯ теперь весьма скудными средствами, Љазанова решил дожидатьсЯ
помилованиЯ   в  скромной,   но  приличной   гостинице,  где   он   когда-то
останавливалсЯ, в более счастливую пору своей жизни, и пока  проводил времЯ,
не  говорЯ  о  недуховных  развлечениЯх,  от  которых  он  не  в  силах  был
окончательно  отказатьсЯ,  главным  образом  за сочинением  памфлета  против
нечестивца   ‚ольтера,   опубликованием   которого   рассчитывал   сразу  по
возвращении в ‚енецию прочно  укрепить  свое  положение  и  приобрести вес в
глазах всех благомыслЯщих людей.
     Ћднажды утром, когда он гулЯл за городом, поглощенный поисками наиболее
законченной формы длЯ  уничтожающего довода в споре с безбожником-французом,
его  вдруг  охватила  какаЯ-то  необычайнаЯ,  почти  физически   мучительнаЯ
тревога.  †изнь, которую  он  вот  уже три  месЯца влачил изо  днЯ в день --
утренние прогулки  за городскими  ворогами,  по вечерам  небольшие партии  в
карты у  мнимого  барона Џеротти и его рЯбой возлюбленной,  ласки его уже не
молодой, но пылкой хозЯйки, даже изучение произведений ‚ольтера и работа над
его собственными смелыми и, как ему казалось, довольно удачными возражениЯми
‚ольтеру,  --  все это  сейчас, в мЯгком,  приторном воздухе  летнего  утра,
представилось   ему  одинаково   бессмысленным  и  гадким;   он  пробормотал
проклЯтие, сам толком не знаЯ, кого или что он проклинает; и, сжимаЯ рукоЯть
шпаги  и бросаЯ во  все  стороны злобные взглЯды, словно из окружающего  его
безлюдьЯ  на  него  отовсюду  с  насмешкой  смотрели  незримые  глаза, вдруг
повернул обратно к городу,  решив тотчас  же начать приготовлениЯ к отъезду.
€бо он  не сомневалсЯ, что сразу почувствует облегчение, если приблизитсЯ  к
вожделенной родине еще на несколько миль. Љазанова ускорил шаг, чтобы успеть
вовремЯ  получить место в  почтовой  карете,  котораЯ  перед заходом  солнца
выезжала в  восточном  направлении; больше  здесь  ему делать  было  нечего;
прощальным визитом  к барону Џеротти можно было пренебречь, а  чтобы уложить
длЯ путешествиЯ все  пожитки, ему довольно было  и  получаса.  Ћн подумал  о
своих двух изрЯдно поношенных камзолах -- худший из них был на нем, о не раз
чиненном,  некогда  дорогом  белье;  это  вместе с двумЯ-тремЯ  табакерками,
золотыми часами на цепочке и десЯтком книг составлЯло все его имущество; ему
вспомнились минувшие дни, когда  он  разъезжал повсюду в  роскошной дорожной
карете, как вельможа, снабженный в изобилии всем нужным и ненужным, конечно,
со  слугой -- разумеетсЯ,  по большей  части мошенником,  -- и от бессильной
злобы  на  глаза  его  навернулись  слезы. Ќавстречу  ему  ехала повозка; ею
правила молодаЯ женщина с кнутом  в руке, а среди мешков и всЯкого домашнего
скарба  храпел  ее  пьЯный   муж.  ‘перва  она  с  насмешливым  любопытством
посмотрела на  Љазанову, который  с искаженным  лицом, бормоча  сквозь  зубы
что-то  невнЯтное,  широко шагал  по дороге  под  отцветшими  каштанами; но,
встретив его сверкнувший гневом ответный взглЯд, глаза  ее отразили испуг, а
когда  она  проехала мимо  и  обернулась -- выражали похотливую  готовность.
Љазанова, которому было хорошо известно, что гнев и  ненависть  действуют на
молодость сильнее, чем мЯгкость и нежность, сразу понЯл, что  с его  стороны
достаточно было бы дерзкого окрика, чтобы остановить повозку, и тогда он мог
бы делать  с молодой женщиной все,  что  захочет; но хотЯ  сознание этого  и
улучшило  на  минуту его  настроение,  он  все  же  решил,  что ради  такого
ничтожного приключениЯ не стоит терЯть даже нескольких минут; поэтому он дал
проехать  крестьЯнской  повозке, и она  со  скрипом продолжала  свой путь  в
пыльном мареве большой дороги.
     ’ень  деревьев  слабо защищала  от  палЯщих лучей  высоко  поднЯвшегосЯ
солнца, и Љазанова  был вынужден постепенно  замедлить  шаг.  „орожнаЯ  пыль
таким толстым слоем осела  на его платье и  обуви, что трудно было заметить,
как они поношены, а по одежде и осанке Љазанова мог вполне сойти за знатного
господина,  которому  вздумалось  оставить  свой экипаж дома. Џеред  ним уже
вырисовывалась арка городских  ворот, вблизи  которых  находилась гостиница,
как  вдруг  он  увидел  ехавшую ему  навстречу  и подпрыгивавшую  на  ухабах
неуклюжую деревенскую колымагу,  в  которой сидел дородный, хорошо одетый  и
еще  не  старый мужчина. …го  одолевала дремота, и  он сидел, сложив руки на
животе,  глаза  его слипались, но вдруг взглЯд  его, случайно  скользнув  по
Љазанове, оживилсЯ, и весь он казалсЯ  охваченным радостным возбуждением. Ћн
поспешно  вскочил  на ноги,  шлепнулсЯ  обратно  на сиденье,  снова вскочил,
толкнул кучера  в  спину, чтобы тот  остановил  лошадей, оглЯнулсЯ  назад  в
продолжавшем  катитьсЯ  экипаже  и принЯлсЯ махать  Љазанове  обеими руками;
наконец, он трижды выкрикнул его имЯ высоким резким голосом. Љазанова  узнал
этого  человека только  по  голосу; он подошел к остановившемусЯ экипажу,  с
улыбкой взЯл обе протЯнутые ему руки и сказал:
     -- Ќеужели это вы, Ћливо? ‚озможно ли?
     -- „а, это Я, синьор Љазанова! ‚ы все же узнали менЯ?
     -- Џочему бы мне  не узнать вас? Џравда, со  днЯ вашей свадьбы, когда Я
видел вас в последний раз, вы несколько  пополнели,  но, должно быть, и Я не
мало изменилсЯ за эти пЯтнадцать лет, хотЯ и не пополнел.
     -- Ќисколько, -- возразил Ћливо, -- можно  сказать, ни капельки, синьор
Љазанова.  Ђ  ведь  прошло  целых  шестнадцать  лет,  несколько  дней  назад
исполнилось шестнадцать!  €, как вы легко можете себе представить, по  этому
случаю мы с Ђмалией о вас на досуге говорили...
     --  ‚ самом  деле? ‚ы  оба  еще  иногда вспоминаете менЯ?  --  сердечно
проговорил Љазанова.
     ѓлаза Ћливо увлажнились. Ћн все еще не выпускал рук Љазановы из своих и
опЯть растроганно их пожал.
     -- Њы вам  стольким  обЯзаны, синьор  Љазанова! Љак нам  забыть  своего
благодетелЯ? € если мы когда-нибудь...
     -- Ќе будем об  этом говорить, -- перебил его Љазанова. -- Љак поживает
синьора  ЂмалиЯ? —ем вообще  можно  объЯснить,  что за  два месЯца,  что Я в
Њантуе,  -- правда,  Я веду уединенную  жизнь, но, по старой привычке, много
гулЯю, -- как могло случитьсЯ, что Я  ни разу не встретилсЯ с вами, Ћливо, с
вами обоими?
     -- Ћчень просто, синьор Љазанова! Њы давно уже  переселились из города,
которого, впрочем,  ни  Я,  ни ЂмалиЯ никогда не любили. Ћкажите мне  честь,
синьор Љазанова, сЯдьте ко мне в карету, и через час мы будем у нас дома. --
‡аметив легкий отрицательный  жест Љазановы, Ћливо продолжал: -- Ќе говорите
"нет"!  Љак  будет  счастлива  ЂмалиЯ, увидев  вас снова,  с какой гордостью
покажет она  вам наших троих детей. „а, троих, синьор Љазанова. ‚се  девочки
-- тринадцати, десЯти и восьми лет... ’ак что ни одна из них еще не достигла
того возраста,  когда, с  вашего позволениЯ,  Љазанова  мог бы вскружить  ей
головку.
     Ћн  добродушно  засмеЯлсЯ и  сделал такое  движение,  словно  собиралсЯ
попросту  втащить Љазанову в свой  экипаж.  Ќо Љазанова отрицательно покачал
головой. €бо,  почти  уже  поддавшись  соблазну  удовлетворить  естественное
любопытство  и  принЯть  приглашение  Ћливо, опЯть почувствовал  нетерпение,
овладевшее им с новой силой,  и стал уверЯть Ћливо, что, к сожалению, должен
еще  до вечера выехать по важным делам из Њантуи. ‚ самом деле, что ему было
делать  в доме Ћливо?  естнадцать лет --  долгий срок! ЂмалиЯ за это времЯ,
разумеетсЯ, не стала моложе и красивее,  а ее тринадцатилетней  дочке  он, в
его  годы,  врЯд ли  покажетсЯ  особенно  привлекательным;  любоватьсЯ  же в
деревенской  обстановке  самим  синьором  Ћливо,  превратившимсЯ  из тощего,
поглощенного занЯтиЯми юноши, каким он был прежде, в мужиковатого и толстого
отца  семейства,  казалось ему  не  таким  уж заманчивым,  чтобы ради  этого
откладывать поездку,  котораЯ могла приблизить  его  к ‚енеции еще на десЯть
или двадцать  миль. Ћднако  Ћливо, по-видимому, не собиравшийсЯ принЯть  без
возражений отказ Љазановы, настоЯл на том, что он прежде всего доставит  его
в своем экипаже в гостиницу, в чем Љазанова  не смог  ему воспрепЯтствовать.
—ерез несколько минут они были у цели. •озЯйка, статнаЯ женщина лет тридцати
пЯти, встретила  Љазанову у  ворот  взглЯдом, не оставившим у  Ћливо никаких
сомнений в существовавшей между ними нежной свЯзи. Ћна протЯнула Ћливо руку,
как  доброму  знакомому,  и  тут  же  поЯснила  Љазанове, что  Ћливо  всегда
поставлЯет   ей    из   своего   имениЯ   особый,    очень   хороший    сорт
сладковато-терпкого  вина.  Ћливо  не  преминул  пожаловатьсЯ ей на то,  что
шевалье де  ‘енгаль (ибо именно  так  хозЯйка назвала  Љазанову, и  Ћливо не
замедлил  воспользоватьсЯ  тем  же  обращением)  чересчур  жесток,  отвергаЯ
приглашение вновь обретенного старого друга по той смехотворной причине, что
он  должен  сегоднЯ  непременно  сегоднЯ  же,  покинуть  Њантую.  Џри   виде
изумленного лица хозЯйки Ћливо сразу понЯл, что ей еще не известно намерение
гостЯ, и  потому Љазанова  счел за благо  объЯснить, что его  отъезд  был на
самом деле  отговоркой,  ибо он не  хотел обременЯть семейство  своего друга
столь неожиданным посещением. ‚ действительности же он намерен, даже обЯзан,
завершить в течение ближайших дней серьезный литературный труд, длЯ чего нет
более  подходЯщего   места,  чем  эта  превосходнаЯ  гостиница,  где  в  его
распорЯжении  --  прохладнаЯ  и  покойнаЯ  комната.  Ќа  это  Ћливо  ответил
торжественными  уверениЯми,  что  длЯ  его скромного  дома будет  величайшей
честью, если шевалье  де  ‘енгаль доведет там  до конца этот труд.  ‘ельское
уединение может  лишь  благоприЯтствовать  такой  задаче; ученые трактаты  и
книги, ежели  они  понадобЯтсЯ,  тоже  окажутсЯ  под рукой, ибо  его, Ћливо,
племЯнница, дочь  его покойного сводного  брата, юнаЯ, но,  несмотрЯ на свою
юность, весьма ученаЯ девушка, несколько недель тому  назад приехала к ним с
целым сундуком  книг; а если случайно вечерком соберутсЯ гости, то к шевалье
это  не  будет  иметь никакого  касательства;  разве  что  после  целого днЯ
напрЯженного труда веселаЯ  беседа  и небольшаЯ партиЯ в карты покажутсЯ ему
желанным  развлечением.  …два Љазанова  услышал  о юной  племЯннице,  как он
тотчас решил поглЯдеть  на  это создание вблизи.  „елаЯ вид,  будто  все еще
колеблетсЯ, он в конце  концов уступил настоЯниЯм Ћливо, хотЯ и объЯвил, что
ни в коем случае  не  может покинуть Њантую  более чем на день-два,  а также
попросил свою любезную хозЯйку незамедлительно пересылать ему с нарочным все
письма, которые придут сюда и, возможно, окажутсЯ чрезвычайно важными. Љогда
все было решено, к великому удовольствию Ћливо,  Љазанова отправилсЯ в  свою
комнату, чтобы приготовитьсЯ  в  путь и уже через четверть часа  вернутьсЯ в
общую  залу, где тем временем Ћливо вступил с хозЯйкой в  оживленный деловой
разговор.  Ћливо  поднЯлсЯ,  допил стоЯ свое  вино  и, понимающе  подмигнув,
обещал хозЯйке  доставить ей шевалье, хотЯ и не завтра и не послезавтра, но,
во  всЯком  случае, целым  и  невредимым.  Ћднако Љазанова, внезапно ставший
рассеЯнным,  простилсЯ  со  своей  гостеприимной  хозЯйкой  так  холодно   и
торопливо, что только у дверцы экипажа  она успела шепнуть ему на ухо отнюдь
не ласковое напутственное словечко.
     Џока они ехали по  раскаленной  полуденным  зноем пыльной дороге, Ћливо
пространно  и  довольно беспорЯдочно  рассказывал  о  своей минувшей  жизни:
вскоре после  женитьбы он купил близ города крохотный участок земли и открыл
небольшую торговлю овощами; потом, понемногу расширЯЯ свои владениЯ, занЯлсЯ
сельским хозЯйством и, наконец, благодарЯ усердию  своему  и  своей супруги,
ему, с божьего  благословениЯ, три года назад удалось купить у обремененного
долгами графа Њараццани старый,  немного обветшалый замок  с виноградниками.
’ам,  в  дворЯнском поместье, они с женой и  детьми  зажили на славу, хотЯ и
отнюдь не по-графски. € всем этим он обЯзан  ста пЯтидесЯти золотым, которые
Љазанова подарил его невесте или, вернее,  ее матери; если бы не  эта, точно
по волшебству, ЯвившаЯсЯ помощь, то его долЯ и  поныне была  бы все та же --
обучать грамоте распущенных сорванцов, и он, по всей вероЯтности, осталсЯ бы
старым  холостЯком,  а  ЂмалиЯ -- старой девой...  Љазанова не  прерывал его
рассказа, но почти его не слушал. ‚ его памЯти всплыло  приключение, которое
он  затеЯл тогда, одновременно с другими,  более значительными; самое мелкое
из всех, оно совсем не занимало места ни в его душе, ни, впоследствии, в его
воспоминаниЯх.  Џо пути  из ђима  в ’урин  или в Џариж --  он уже  хорошо не
помнил,  -- ненадолго  остановившись  в  Њантуе,  он однажды  утром увидел в
церкви Ђмалию; ему понравилось ее красивое бледное, чуть заплаканное лицо, и
он обратилсЯ к ней с каким-то приветливым и  любезным вопросом. ‚ те времена
к  нему  были ласковы все  женщины, и ЂмалиЯ  тоже  охотно открыла ему  свое
сердце; он узнал, что она, живЯ в нужде, полюбила бедного школьного учителЯ,
отец  которого  наотрез  отказывает, как и  ее мать, в своем согласии  на их
брак, не сулЯщий ничего доброго. Љазанова тотчас же вызвалсЯ помочь ее беде.
Џрежде  всего  он  попросил  Ђмалию  познакомить его  с  матерью, и  так как
тридцатишестилетнЯЯ   вдова   была  еще  достаточно   привлекательна,  чтобы
притЯзать на поклонение, то Љазанова вскоре свел с ней  столь тесную дружбу,
что мог от нее  всего добитьсЯ. ‹ишь только она перестала  противитьсЯ этому
браку, дал свое  согласие и отец  Ћливо,  разорившийсЯ купец, особенно после
того, как  Љазанова,  представленный  ему  как  дальний  родственник  матери
невесты, великодушно обещал устроить на свои  средства свадьбу и дать деньги
на приданое. ‘ама же ЂмалиЯ сумела  отблагодарить великодушного покровителЯ,
который  показалсЯ ей посланцем  из иного, недоступного длЯ нее мира, только
так, как  ей  повелевало сердце, и когда  в канун  свадьбы она  с  пылающими
щеками  вырвалась  из последних  объЯтий Љазановы,  то была весьма далека от
мысли,  что провинилась перед своим женихом; ведь он был  обЯзан всем  своим
счастьем  лишь  любезности и великодушию  этого  удивительного  чужестранца.
“знал ли  Ћливо о безмерной признательности  Ђмалии к своему  благодетелю от
нее самой и принЯл ее жертву, как необходимое условие, а потому впоследствии
не испытывал  ревности, или же все случившеесЯ и поныне оставалось  длЯ него
тайной, -- все это ни тогда, ни теперь нисколько не занимало Љазанову.
     ‡ной все усиливалсЯ. ѓромыхающий экипаж  с плохими рессорами и твердыми
подушками безжалостно трЯсло,  пискливаЯ  благодушнаЯ  болтовнЯ  Ћливо,  без
устали рассказывавшего спутнику  о  плодородии  своих земель, о достоинствах
жены,  о благовоспитанности детей,  о добрососедских отношениЯх с окрестными
крестьЯнами  и  дворЯнами,  начала докучать Љазанове,  и он  с  раздражением
подумал,  чего  ради  он,  в  сущности,  принЯл  приглашение,  которое может
принести ему одни  неудобства и даже разочарование. …му захотелось очутитьсЯ
в Њантуе, в прохладной комнате, где он в этот час мог бы спокойно продолжать
работу  над  памфлетом  против  ‚ольтера,  и  он  решил выйти  из  кареты  у
ближайшего  постоЯлого  двора,  уже  показавшегосЯ  вдали,  и,  нанЯв первый
попавшийсЯ экипаж, вернутьсЯ обратно, как вдруг Ћливо громко закричал:  "ќй!
ќй!"  --  замахал  по  своей  привычке обеими  руками и, ухватив Љазанову за
рукав, показал ему  на повозку, точно по  уговору, остановившуюсЯ рЯдом с их
экипажем.  €з нее  одна  за другой выскочили три  девочки,  а  узкаЯ  доска,
обжившаЯ им сиденьем, взлетела на воздух и опрокинулась.
     -- Њои дочери, -- не без гордости представил их Ћливо Љазанове и, когда
тот незамедлительно  сделал вид,  будто  собираетсЯ уступить  им свое место,
сказал: --  ‘идите, сидите, дорогой  шевалье, через четверть часа мы будем у
цели,  а  на  это  времЯ мы уж как-нибудь все поместимсЯ  в  экипаже. ЊариЯ,
Ќанетта, ’ерезина, смотрите,  это шевалье  де  ‘енгаль,  старый  друг вашего
отца, подойдите  и поцелуйте ему  руку, ведь,  не будь его, вас бы... --  Ћн
запнулсЯ  и шепнул Љазанове: --  џ чуть не лЯпнул глупость.  -- Џотом громко
поправилсЯ: -- Ќе будь его, многое было бы иначе!
     ‚се  девочки, такие  же черноволосые и темноглазые,  как  Ћливо, в  том
числе  и  старшаЯ,  ’ерезина,  казались еще  совсем  детьми  и  разглЯдывали
незнакомца   с  непринужденным  грубоватым   любопытством;  младшаЯ,  ЊариЯ,
послушнаЯ приказанию отца, и в самом деле собиралась поцеловать ему руку; но
Љазанова  не допустил этого: взЯв каждую из девочек за голову, он по очереди
всех  их  поцеловал в  обе  щеки.  ’ем временем  Ћливо обменЯлсЯ несколькими
словами с парнем, ко-
     торый привез в повозке детей, после чего тот  хлестнул лошадь и покатил
дальше по дороге в Њантую.
     „евочки, смеЯсь и весело препираЯсь, уселись на скамеечке против  Ћливо
и Љазановы. ’есно  прижавшись друг к  другу,  они  тараторили  все  разом, а
поскольку отец  их тоже не умолкал, то вначале Љазанове было нелегко понЯть,
о  чем  они, собственно,  болтают.  Ѓыло  названо  имЯ  какого-то лейтенанта
‹оренци; как сообщила  ’ерезина, он несколько минут назад проскакал мимо них
верхом, обещал  приехать вечером  в  гости и велел передать  почтительнейший
привет  отцу. Џотом дети сказали, что мать тоже сначала собиралась поехать с
ними навстречу отцу, но,  побоЯвшись  жары, предпочла остатьсЯ дома вместе с
Њарколиной. Ђ когда они выезжали из дому, Њарколина еще нежилась  в постели,
и они через  открытое окно закидали  ее из сада Ягодами и орехами, не то она
спала бы еще и теперь.
     -- ќто  не  в обычае  у Њарколины,  -- заметил Ћливо  своему  гостю, --
большей частью она уже  с шести часов утра, а то и  раньше, сидит в саду  со
своими книжками и занимаетсЯ до полуднЯ.  Џравда,  у нас вчера были гости, и
мы засиделись позже обыкновенного; даже играли по маленькой  в  карты, -- не
так, как, вероЯтно, привык играть шевалье, но  мы люди безобидные и у нас не
принЯто оставлЯть  друг друга без гроша. Ђ поскольку в игре обычно участвует
и  наш  достойный  аббат,  то можете  себе  представить,  шевалье, что мы не
слишком грешим.
     Љогда речь  зашла об  аббате, девочки  рассмеЯлись и стали рассказывать
друг  другу  бог весть что, смеЯсь еще  пуще.  Ќо Љазанова только  рассеЯнно
кивал головой. ‚ его воображении предстала эта еще незнакомаЯ ему Њарколина,
лежащаЯ  против  окна  в  своей  белой  постели: с  ее полуобнаженного  тела
соскользнуло на пол  одеЯло, и отЯжелевшими от сна руками она  защищаетсЯ от
летЯщих в  нее Ягод и  орехов, -- и он загорелсЯ безрассудным  желанием. —то
Њарколина  была  возлюбленной лейтенанта ‹оренци,  он ничуть не  сомневалсЯ,
словно  своими  глазами видел их  в самых  нежных объЯтиЯх,  и он готов  был
возненавидеть незнакомого  ему ‹оренци  так  же  сильно,  как его потЯнуло к
никогда не виденной им Њарколине.
     ‚  дрожащем  мареве  полуднЯ,   возвышаЯсь  над  серо-зеленой  листвой,
поЯвилась  четырехугольнаЯ башенка. Љарета  вскоре свернула с большой дороги
на   проселочную;   слева  полого   поднимались   раскинувшиесЯ   на   холме
виноградники,  справа  над   садовой  оградой   наклонЯлись  вершины  старых
деревьев.  Љарета остановилась  у  широко  распахнутых ветхих  ворот. ‘едоки
вышли, и кучер по знаку Ћливо  поехал дальше,  к конюшне. ирокаЯ каштановаЯ
аллеЯ вела  к дому,  который казалсЯ на первый взглЯд  довольно жалким, даже
запущенным.  Љазанове сразу  бросилось в глаза разбитое окно в первом этаже;
не  укрылось  от него  и то, что кое-где  обвалилась  балюстрада, окружавшаЯ
площадку  широкой  и низкой башни, несколько неуклюже  венчавшей  здание. Ќо
входные двери были  украшены  искусной резьбой, а войдЯ в переднюю, Љазанова
увидел, что  внутри  дом хорошо сохранилсЯ,  --  во всЯком  случае,  гораздо
лучше, чем можно было предположить по его внешнему виду.
     --  ЂмалиЯ,  --  позвал  Ћливо  так громко,  что среди  сводчатых  стен
прозвучало эхо, -- спускайсЯ  скорее! ЂмалиЯ, Я привез  тебе  гостЯ, да  еще
какого!
     Ќо ЂмалиЯ еще раньше поЯвилась на верхних ступенЯх лестницы,  невидимаЯ
длЯ  вошедших  с  Яркого солнца  в  полумрак.  Љазанова,  чьи  острые  глаза
сохранили  способность  пронзать  даже ночную тьму,  заметил ее раньше,  чем
супруг.  Ћн улыбнулсЯ  и сразу почувствовал, что  улыбка  эта  его  молодит.
‚опреки его опасениЯм, ЂмалиЯ нисколько не расплылась, она казалась стройной
и моложавой. Ћна узнала его сразу.
     --  Љакой  сюрприз,  какое  счастье!  --  воскликнула  она без  всЯкого
смущениЯ,  быстро сбежала  по ступенькам  и, здороваЯсь, подставила Љазанове
щеку, а он без церемоний дружески ее обнЯл.
     -- € Я должен верить, -- сказал он, -- что ЊариЯ, Ќанетта и ’ерезина --
родные ваши дочери, ЂмалиЯ? ‘удЯ по времени, это возможно...
     -- ‘удЯ по всему прочему, тоже, -- подхватил Ћливо, -- не  сомневайтесь
в этом, шевалье!
     -- ’ы,  должно быть, опоздал из-за встречи с шевалье, Ћливо? -- сказала
ЂмалиЯ, устремив на гостЯ затуманенный воспоминаниЯми взглЯд.
     -- „а, но надеюсь, несмотрЯ  на опоздание,  у тебЯ  найдетсЯ что-нибудь
поесть, ЂмалиЯ?
     -- Њы с Њарколиной, хотЯ и проголодались, конечно, не  садились без вас
за стол.
     --  Ќе потерпите ли  вы еще  немного, пока Я  стрЯхну дорожную  пыль со
своего платьЯ и приведу себЯ
     в порЯдок? -- спросил Љазанова.
     --  ‘ейчас  Я  вам покажу вашу комнату,  шевалье, -- сказал  Ћливо,  --
надеюсь,  вы будете довольны, почти  так же довольны... -- Ћн  подмигнул  и,
понизив голос, добавил:  -- Љак гостиницей в Њантуе, хотЯ кое-чего здесь вам
и будет недоставать.
     Ћн   пошел  вперед   по   лестнице   на   галерею,   котораЯ   тЯнулась
четырехугольником вдоль стен прихожей; из дальнего угла ее шла наверх  узкаЯ
деревЯннаЯ винтоваЯ лестница. ЏоднЯвшись по ней, Ћливо открыл дверь в башню,
остановилсЯ на пороге и, пересыпаЯ свою речь извинениЯми, предложил Љазанове
расположитьсЯ в этой скромной комнате длЯ  гостей. ‘лужанка внесла чемодан и
удалилась вместе  с  Ћливо, и  Љазанова осталсЯ  один  в небольшой  комнате,
снабженной всем необходимым, но довольно голой, с четырьмЯ узкими и высокими
стрельчатыми окнами;  из них во все стороны далеко открывалсЯ вид на залитую
солнцем равнину с зелеными виноградниками, пестрыми лугами, золотыми нивами,
белыми дорогами, светлыми домами и темными пЯтнами садов.  Љазанова не  стал
долго любоватьсЯ  видом и быстро привел себЯ в порЯдок, не  столько  потому,
что был голоден,  сколько потому, что  его мучило любопытство: ему  хотелось
как  можно  скорее  встретитьсЯ  лицом к  лицу  с  Њарколиной;  он  даже  не
переоделсЯ, так как хотел предстать в полном параде вечером.
     ‚ойдЯ в расположенную в  нижнем  этаже  столовую,  обшитую  деревЯнными
панелЯми, Љазанова увидел за уставленным кушаньЯми  столом, кроме супругов и
их  трех  дочерей,  грациозную  девушку в  простом сером, мЯгко  ниспадающем
платье, посмотревшую на него  безо всЯкого стеснениЯ, как будто он был одним
из домочадцев или, по крайней мере, сто раз бывал здесь в гостЯх. —то взглЯд
ее не зажегсЯ  тем  огнем, которым  его так часто  встречали прежде женщины,
когда он  впервые  ЯвлЯлсЯ  им  в  пленительном  блеске юности или в опасной
красоте  зрелых  лет, конечно, давно уже  было не ново длЯ Љазановы. Ќо  и в
последнее времЯ достаточно было упомЯнуть его имЯ, чтобы  вызвать на устах у
женщин слова запоздалого восхищениЯ или хотЯ бы безмолвный трепет сожалениЯ,
как признание того, сколь  приЯтна была бы встреча  с ним несколькими годами
раньше.  Ђ  теперь,  когда  Ћливо  представил  своей   племЯннице  господина
Љазанову,  шевалье  де  ‘енгаль,  она  улыбнулась  совершенно  так  же,  как
улыбнулась  бы, если  бы ей назвали любое,  ничем не  примечательное имЯ, не
прославленное  приключениЯми и не овеЯнное тайнами. €  даже  тогда, когда он
сел  рЯдом  с ней, поцеловал ей  руку и глаза его метнули на нее  целый сноп
искр   восхищениЯ  и   желаниЯ,  на   лице  ее  не   отразилось  и   легкого
удовлетворениЯ, которого все же можно было бы ожидать, как скромного  ответа
на выражение столь пылкого восторга.
     Џосле первых слов Љазанова дал  понЯть своей соседке, что осведомлен об
ее  учености,  и  спросил  ее,  какой науке  она  отдает  предпочтение.  Ћна
ответила, что изучает главным образом  высшую математику, в которую посвЯтил
ее  известный  преподаватель  Ѓолонского  университета,  профессор Њорганьи.
Љазанова  выразил  удивление такому и  впрЯмь необычному  интересу  к  столь
трудному прозаическому предмету со  стороны привлекательной молодой девушки,
но Њарколина ответила, что, по ее мнению, из всех наук  высшаЯ математика --
самаЯ фантастическаЯ, можно сказать, поистине божественнаЯ по своей природе.
Љогда же  Љазанова попросил  подробнее разъЯснить ему этот  совершенно новый
длЯ  него взглЯд, то Њарколина скромно отклонила его  просьбу и заЯвила, что
всем присутствующим  -- и прежде всего ее дорогому дЯде  -- будет, наверное,
гораздо  приЯтнее  узнать  о  приключениЯх  объездившего  весь  свет  друга,
которого  он так давно  не  видел, чем слушать философский разговор.  ЂмалиЯ
горЯчо  поддержала просьбу Њарколины, и  Љазанова,  всегда  готовый уступить
желаниЯм  подобного  рода,  заметил  мимоходом,  что  в  последние  годы  он
преимущественно выполнЯл секретные дипломатические  поручениЯ,  заставлЯвшие
его скитатьсЯ  --  если  назвать  лишь  большие  города  --  между Њадридом,
Џарижем, ‹ондоном,  Ђмстердамом и ‘анкт-Џетербургом. Ћн  описывал  встречи и
беседы  серьезного  и  веселого  характера  с  мужчинами  и женщинами  самых
различных  сословий, не забыл  также упомЯнуть о  любезном приеме, оказанном
ему при  дворе  российской императрицы  …катерины ‚торой,  и  очень  забавно
рассказал, как  ”ридрих ‚еликий  чуть было не  назначил его  воспитателем  в
кадетском  корпусе  длЯ  померанских дворЯн; от  этой опасности он, впрочем,
спассЯ  поспешным  бегством.  Ћб этом  и о многом  другом он  говорил как  о
событиЯх  совсем недавних, а не отошедших в прошлое на многие  годы, даже на
десЯтки лет, как это было  в действительности; кое-что он присочинЯл, сам не
отдаваЯ  себе  отчета,  где  правда  и  где  вымысел,   и  радовалсЯ  своему
настроению, а также  интересу, с коим  его  слушали. Џока  он  рассказывал и
фантазировал,  ему  казалось,  что  он и теперь  -- все  тот же избалованный
счастьем, дерзкий  и блестЯщий Љазанова, который  разъезжал по всему свету с
красавицами,  которого  дарили своей благосклонностью  светские  и  духовные
кнЯзьЯ, который  промотал, проиграл  и  раздарил  тысЯчи,  а не опустившийсЯ
прихлебатель, получающий  от старых  друзей из Ђнглии  и €спании смехотворно
малые  подачки, а  порой и вовсе  ничего не  получающий и  вынужденный тогда
довольствоватьсЯ несколькими жалкими золотыми, выигранными у барона  Џеротти
и  у его  гостей;  да, он даже  забыл о том, что  представлЯлось  ему теперь
заветной  целью,  --  о  стремлении  закончить  свою  жизнь,  некогда  столь
блистательную, самым  ничтожным гражданином,  писцом, нищим  в своем  родном
городе, где его  сперва заточили в тюрьму, а после побега предали анафеме  и
объЯвили изгнанником.
     Њарколина  тоже слушала его внимательно, но с таким выражением,  словно
ей  читают вслух  занимательную книгу. Ћна  знала, кто  сидит перед ней,  --
человек, мужчина, сам  Љазанова, переживший все эти приключениЯ и еще многие
другие, о которых он не  рассказывал, возлюбленный тысЯчи женщин, но по лицу
ее  нельзЯ  было  это  прочесть.  ‘овсем  иное выражение  светилось в глазах
Ђмалии. „лЯ  нее  Љазанова осталсЯ тем же, что и прежде;  длЯ нее  голос его
звучал так же чарующ