    ‚ сарае мычала корова. ЏегаЯ,  в  пЯтнах,  с  одним  лишь
рогом, и  то  задранным  не  вверх,  как  у  других  коров,  а
почему-то вниз. ‚ дальнем углу, отгороженном грЯзными досками,
повизгивали  поросЯта,  припав  к  розовому  животу   огромной
свиньи,  свалившейсЯ  на  бок   и   дышавшей   глубоко   и   с
прихрюкиваньем, отчего открывалсЯ торчавший из-за губы  кривой
клык. ‘таруха Ђнеле выносила в поднЯтом подоле корм и звала:
     - Џиль, пиль, пиль.
     Ќа ее зов отовсюду, из-за  сараЯ,  из-за  сруба  колодца,
даже из лесу со всех  ног  неслись  к  ней  желтыми  комочками
цыплЯта  и  серыми  -  утЯта.  Ќеслись,  путаЯсь  в  траве   и
опрокидываЯсь на бок. Ђ за ними вперевалку  спешили  мамаши  -
курица и утка, квохча и крЯкаЯ и глЯдЯ по сторонам, не  отстал
ли кто из малышей.
     Љогда мы обжились на новом месте, ‹айма перенЯла у  Ђнеле
эту работу и выносила, как и старуха,  корм  в  подоле  своего
платьица и так же звала:
     - Џиль, пиль, пиль, пиль.
     Ђнеле жила на  хуторе  одна.  ‚инцасу,  отцу  ‹аймы,  она
приходилась теткой, а ‹айме, как мы  вычислили,  -  двоюродной
бабушкой.
     џ ни разу не видел Ђнеле без платка  и  поэтому  даже  не
знаю цвета ее волос: причесывалась она, должно быть, когда  мы
спали. Џлаток нависал уголком надо лбом и торчал двумЯ концами
узла на шее. Ђ между  этим  было  лицо,  состоЯвшее  из  одних
морщин,  глубоких,  извилистых,  словно  всю  кожу   пропахали
плугом. Ћдин нос был гладкий и лоснилсЯ, как ранний картофель.
ѓуб совсем не было. Ћни были втЯнуты в рот. € морщинки от этой
щели шли  во  все  стороны.  Ћт  ушей  и  до  кончика  острого
подбородка. Ђ  глаз  Ђнеле  Я  не  запомнил.  ’акие  они  были
маленькие  и  невыразительные,  как  мышки,  и,  как  в  норе,
спрЯтаны глубоко под серыми бровЯми.
     Ћна не улыбалась. Ћстрое  лицо  всегда  озабочено,  брови
нахмурены. ‘танешь таким, живЯ в одиночестве на хуторе,  среди
дремучего леса, и делаЯ всю тЯжелую работу по хозЯйству.
     € одета всегда в одно и то  же.  Џлаток,  сераЯ  кофта  и
темнаЯ, из грубой ткани,  юбка  почти  до  полу.  €з-под  юбки
виднелись лишь пЯтки в глубоких и темных трещинах. Ћбуви Ђнеле
не носила.
     Њуж у нее, конечно, был, потому что она имела детей.  Ќо,
видимо, он умер  давно,  и  в  доме  чувствовалось  отсутствие
мужской руки: в соломе на крыше зиЯли дыры, в сарае осела одна
стена, и ее подпирал столб. € оба сына разъехались  по  свету.
‘тарший, еще до войны, укатил в Ђмерику, и от него  ни  писем,
ни приветов Ђнеле не имела уже который год.  ‚торой  сын  тоже
жил на стороне, и все времЯ, что Я провел на хуторе,  он  туда
ни разу не заЯвлЯлсЯ. џ видел его размытую фотографию на стене
в раме: мальчик в гимназической шапочке.
     - ’еперь он вдвое старше,  -  прокомментировала  за  моей
спиной Ђнеле, проносЯ из печи  чугун  с  дымЯщейсЯ  картошкой,
обдавшей мой затылок теплым паром.
     € больше ни слова. Ќи о своих детЯх,  ни  о  муже.  Ђнеле
была немногословной. ‡ато как оживала она, когда Я доставал из
пузатого футлЯра  свой  маленький,  красный,  с  перламутровым
отливом,  аккордеон  и,  присев  на   лавку   под   распЯтием,
растЯгивал его шелковистые меха.  Ђнеле  бросала  любое  дело,
даже растопленную  печь,  присаживалась  напротив  менЯ,  туже
стЯгивала узел платка на шее, тыльной стороной ладони вытирала
сухой  рот,  собрав  губы  в  куриную  гузку,   ее   маленькие
глазки-мышки начинали светитьсЯ в своих норках под бровЯми,  а
морщинки на  пергаментном  лице  становились  глубже,  пускали
новые отростки и разбегались за уши. ќто  значило,  что  Ђнеле
улыбаетсЯ.
     Њоим коронным номером, которым Я ублажал гостей  в  нашем
доме на ‡еленой горе еще до войны,  были  попурри  из  мелодий
венских оперетт  -  предмет  гордости  моего  отца,  терпеливо
обучавшего менЯ играть этот  винегрет  с  виртуозным  блеском.
Ђнеле сладкаЯ венскаЯ музыка трогала мало. Ћна  терпеливо,  не
мигаЯ, дожидалась, когда Я доведу до  конца  попурри,  и,  как
только стихал аккордеон и Я спрессовывал меха на своей  груди,
тихо изрекала:
     - "ЊЯргужеле".
     ќто был  ее  заказ.  "ЊЯргужеле"  -  стариннаЯ  литовскаЯ
песенка о любви с незамысловатой мелодией и  текстом,  которую
пели на хуторах веками из поколениЯ в поколение. Љак Я понимаю
теперь,  эта  песнЯ  напоминала  Ђнеле  ее   юность,   девичьи
посиделки, танцы с парнЯми на лугу под луной или в чьем-нибудь
доме при свете керосиновых ламп, а то  и  лучины.  …е  любовь.
Ќедолгую. ‡авершившуюсЯ ранним вдовством.
     џ  начинал  "ЊЯргужеле"  не  в  танцевальном   ритме,   а
медленно, лирично, и глазки Ђнеле туманились и уходили в глубь
своих норок, а запавший рот  начинал  шевелитьсЯ,  выползаЯ  и
втЯгиваЯсь, как гузка курицы, когда  она  снесет  Яйцо:  Ђнеле
пела в уме, не решаЯсь подать голос.
     € тогда начинала подпевать ‹айма. “  нее  был  прелестный
голосок и тонкий музыкальный слух.  џ  считал  так  совершенно
объективно, а не потому, что был в нее влюблен.
     Љаждый раз,  когда  Я  начинал  играть,  ‹айма  проЯвлЯла
демонстративное равнодушие. Ќе подсаживалась к нам с Ђнеле,  а
прогуливалась по комнате, пожимаЯ плечами и скрипЯ  половицами
при каждом  шаге.  Ћна  вышагивала  в  ритме  мелодий  венских
оперетт, грациозно ставЯ  свои  стрекозиные  ножки.  €  в  мою
сторону даже не глЯдела.
     - ’ы бы спела,- оборачивалась к ней Ђнеле, когда Я уже по
второму кругу проходил "ЊЯргужеле".
     - Ќу, если вы так просите, - неохотно  соглашалась  ‹айма
и, кончиками пальцев приподнЯв подол  платьица,  присаживалась
на край лавки подальше от менЯ, всем своим видом  подчеркиваЯ,
что она никак не разделЯет восторгов Ђнеле от моей игры.
     ‡апев, она увлекалась и забывала свою неприЯзнь ко мне. €
уж остановить ее было трудно. Ћна заказывала все новые  песни,
и Я играл,  а  она  пела.  Љогда  Я  не  знал  мелодии,  ‹айма
пододвигалась совсем близко ко мне, вполголоса напевала,  а  Я
быстро подбирал  мелодию  на  аккордеоне,  бегаЯ  пальцами  по
клавишам, и в такие моменты в  глазах  ее  вспыхивали  искорки
восторга и пренебрежительное высокомерное выражение исчезало с
пухлых, бантиком, губ.
     Ђнеле подпирала щеку морщинистой ладонью и  наслаждалась,
любуЯсь нами обоими. Ќам  всем  троим  было  хорошо.  „о  того
хорошо, что Я забывал о своем горе, о том, что дальше за лесом
лежит враждебный мне мир, где убивают  невинных  людей,  а  из
детей, таких, как моЯ сестра ‹иЯ, выкачивают всю  кровь,  пока
они не синеют и не умирают.
     ‚есь мир замкнулсЯ длЯ менЯ на  этом  бревенчатом  ветхом
доме под соломенной крышей, вокруг которого  так  уютно  гудит
вершинами лес и то и дело подает  снаружи  голос  моЯ  ‘ильва,
словно стараЯсь убедить менЯ, чтобы  Я  не  беспокоилсЯ,  все,
мол, в порЯдке, она зорко охранЯет мою безопасность.
     ‡а печкой поцвикивал сверчок,  керосиноваЯ  лампа  мигала
Язычком пламени, пускаЯ  в  стеклЯнную  трубку  синюю  струйку
копоти, до щекотаниЯ в носу пахло луком и сушеными травами, на
менЯ с любовью были устремлены из-под густых бровей  маленькие
глазки Ђнеле, а рЯдом, так, что Я  локтем  касалсЯ  ее,  когда
растЯгивал мехи, пела,  поднЯв  к  потолку  короткий  носик  с
веснушками, ‹айма, и мне становилось так хорошо, что хотелось,
чтобы это никогда не кончалось и всю жизнь вот так быть втроем
на этом лесном хуторе.
     Ђнеле давала себе поблажку, оттаивала в такие  вечера,  а
чаще всего была замкнута и всЯ в хлопотах. ѓлавной  заботой  в
ее мозгу был Я. Ќе разбираЯсь в политике,  не  очень  отличаЯ,
кто  такие  фашисты,  а  кто  такие  коммунисты,  она   бабьим
материнским инстинктом чуЯла, какаЯ грозит  мне  опасность,  и
зорко оберегала от чужого глаза.  Ђнеле  не  доверЯла  никому.
‘тоило под лай ‘ильвы кому-нибудь  приблизитьсЯ  к  хутору,  и
она, побросав все, со всех ног  кидалась  домой,  за  железное
кольцо поднимала крышку погреба, - погреб был под полом кухни,
а крышка его у самой печи, - и, схватив менЯ, как котенка,  за
шиворот,  грубо  сталкивала  вниз  в  темноту,  и  со   стуком
захлопывала крышку над моей головой.
     џ стоЯл на шаткой деревЯнной лесенке в полной тьме. ‚низу
валЯлась прошлогоднЯЯ картошка, пустившаЯ  бледные  побеги,  и
оттого в погребе  пахло  сыростью  и  гнилью.  џ,  напрЯгшись,
слушал, что происходит в доме.
     …сли Ђнеле  удавалось  задержать  гостЯ  во  дворе  и  не
пустить в дом, Я оставалсЯ на  лесенке,  пока  со  скрипом  не
открывалсЯ светлый квадрат над моей головой и над  краем  пола
не поЯвлЯлсЯ платок Ђнеле:
     - Ќу, герой, жив?
     ‹айма обычно в таких случаЯх подпускала Ядовитую  шпильку
насчет того, что придетсЯ  стирать  мои  штанишки,  ибо  Я  от
страха... и так далее. Ђнеле это  раздражало,  и  она  шлепала
‹айму по спине и прогонЯла от открытого входа в  погреб.  Ђ  Я
сам, без ее помощи,  вылезал  наверх,  и  вдвоем  с  Ђнеле  мы
опускали крышку и застилали сверху  куском  мешка,  заменЯвшим
половик.
     Ќа случай, если все же чужие  войдут  в  дом,  на  хуторе
имелось убежище, где менЯ даже с собакой-ищейкой не смогли  бы
найти. ’ам можно было укрыть не одного менЯ, а десЯть  и  даже
двадцать человек. ќто был целый дом под землей.  „ве  комнаты,
где взрослый  человек  мог  стоЯть  не  сгибаЯсь,  с  мебелью:
столом, стульЯми и с  деревЯнными,  сделанными,  как  в  каюте
кораблЯ, в два этажа койками. Њебель была  не  деревенской,  а
довольно дорогой, Явно привезенной из города.
     ‚первые Я узнал об этом бункере,  когда  на  второй  день
после нашего приезда Ђнеле попросила менЯ и  ‹айму  помочь  ей
перетащить приехавший на одной телеге с нами комод. ’от самый,
что стоЯл в нашем доме на ‡еленой горе всю мою жизнь и  теперь
за ненадобностью отправленный ‚инцасом на хутор к Ђнеле.
     Њы вынули Ящики  из  комода  и  переносили  каждую  штуку
отдельно. ‘начала в погреб. ’ам при свете керосинового фонарЯ,
который Ђнеле попросила менЯ подержать, она  открыла  в  стене
потайную дверь, так здорово замаскированную, что Я бы  никогда
не догадалсЯ о ее существовании, не нащупай Ђнеле  щель  между
досок и не потЯни на себЯ. ЋсыпаЯ с шорохом песок, часть стены
погреба отъехала,  открыв  темный  вход  в  туннель.  џ  пошел
первым, замираЯ от страха: Я нес в  руке  фонарь,  а  Ђнеле  и
‹айма вслед за мной волокли Ящики от комода.
     Џо туннелю можно было  идти  во  весь  рост,  не  задеваЯ
головой дощатого потолка. „оски были темные, кое-где подгнили,
и это наводило на мысль, что и туннель и бункер вырыты  давно,
задолго до моего рождениЯ, а возможно, еще и раньше, чем Ђнеле
поЯвилась на свет.
     ’уннель был длинный. џ хоть и  сбилсЯ  несколько  раз  со
счета, но приблизительно прикинул его длину: примерно в триста
шагов. ‘ледовательно, он уводил в лес. Џотом Я  убедилсЯ,  что
моЯ догадка была верной. €з двухкомнатного  бункера,  куда  мы
заволокли комод, был другой выход,  почти  отвесно  вверх,  со
ступенЯми. ‚осемнадцать серых  дощатых  ступеней,  крошившихсЯ
под ногами от ветхости, -  на  такой  глубине  был  бункер,  -
выводили в лес, и выход был хитро замаскирован вывороченным  с
корнЯми старым  пнем.  Ћттуда  вниз  поступал  свежий  воздух,
пропахший хвоей и смолой.
     Ѓункер   был   неплохо   приспособлен   длЯ   жильЯ.   Ќа
двухъЯрусных койках лежали набитые сеном мешки-матрасы, в шка-
фу  на  полках стоЯла посуда. ‚ углу на табуретке стоЯл закоп-
ченный  примус,  а  на  стене  висели  на гвоздиках кастрюли и
сковороды.  €  длЯ  полного  сходства  с  обитаемым жильем над
кастрюлЯми  висел  деревЯнный,  ручной  работы  €исус •ристос,
раскинув руки на  всю  длину перекладины креста. ђуки  и  ноги
его  были  прибиты к кресту настоЯщими железными гвоздиками, и
там,  где  гвоздики  вошли  в  дерево, были нарисованы красной
краской  капли  крови, тоже потемневшие от времени.
     Љогда неожиданные гости заЯвлЯлись на хутор  и  Ђнеле  не
удавалось удержать их во  дворе,  Я  кидалсЯ  в  погреб  и  по
туннелю убегал в бункер, где  в  темноте  нащупывал  спички  и
дрожащей рукой зажигал керосиновую лампу. —тобы  Я  не  боЯлсЯ
сидеть  под  землей  в  одиночестве,  Ђнеле  приказала   ‹айме
сопровождать менЯ.
     ѓлубоко под землей, замираЯ от жути, мы играли с  ‹аймой,
переговариваЯсь шепотом и стараЯсь то  и  дело  касатьсЯ  друг
друга, чтобы не было так страшно. ’аинственный бункер распалЯл
наше воображение. Ќам чудились черепа и человеческие кости  на
землЯном  полу.  Љаждый  блестЯщий  предмет  казалсЯ   клинком
кинжала или сабли. Ќе сговариваЯсь, мы оба  предположили,  что
где-то здесь зарыт клад.
     џ  спросил  у  Ђнеле,  кто  вырыл  этот  бункер,  и  она,
насупЯсь, прошепелЯвила своим беззубым ртом:
     - Њного знать будешь - скоро состаришьсЯ.
     Ђ когда увидела мое огорченное лицо, добавила:
     - Њало ли худых людей бродит по лесу.
     € это все. Ѓольше сведений ни Я, ни ‹айма из  нее  выжать
не сумели.
     ‹ето подходило к концу.  Џо  утрам  роса  на  траве  была
холодной и щипала ступни босых ног. ‚ воздухе  носились  седые
нити паутины.  Ќочами  ветер  шумел  вершинами  сосен,  и  они
качались под бегущими безостановочно облаками.
     Џриезжали на двух  телегах  какие-то  мужчины.  џ  их  не
видел, а только слышал голоса из бункера,  куда  менЯ  загнала
Ђнеле, и два днЯ пилили сосновые стволы, которые приволакивали
лошадьми из глубины леса, кололи топорами на мелкие поленьЯ, и
когда они уехали и Я вылез наружу, то  кроме  щепок  обнаружил
прислоненную  к стене сараЯ высокую поленницу дров - запас  на
всю зиму.
     ‹айма собиралась вернутьсЯ домой, в Љаунас. „лЯ  нее  эти
дни на хуторе были каникулами. ‘коро ей снова  в  школу.  Ђ  Я
оставалсЯ на зиму с Ђнеле. Ѓез школы. џ уже три года не училсЯ
и начинал забывать то, что знал.
     € вот тогда Я заболел и чуть не умер.  ’о  ли  от  тоски,
котораЯ сжимала мое сердце при мысли, что ‹айма скоро уедет  и
Я  останусь  один  со  старухой,  похожей  на  ведьму,  то  ли
простудилсЯ.
     џ свалилсЯ с высокой температурой и  воспаленным  горлом.
Ѓредил. Џлакал в бреду и звал маму и ‹ию. Ќе помню,  как  менЯ
стащили в бункер, чем поили и кормили и  сколько  дней  Я  там
провалЯлсЯ. ‚ те редкие  минуты,  когда  Я  приходил  в  себЯ,
всегда на одном и том же месте, у  моего  изголовьЯ,  Я  видел
уголок головного платка, нависшего  над  спрЯтанными  в  норки
глазами-мышками,  и  рот  Ђнеле,   куриной   гузкой   ходивший
взад-вперед. €з-за ее плеча выглЯдывала золотаЯ головка ‹аймы,
и в глазах ее Я читал уже не злорадство, как всегда, а жалость
и страх, что Я умру.
     Џри мерцающем свете лампы кроваво  переливалсЯ  перламутр
моего аккордеона. …го притащили  в  бункер  и  поставили  так,
чтобы Я видел, - невиннаЯ хитрость Ђнеле, считавшей,  что  вид
аккордеона даст мне силы боротьсЯ за жизнь.
     ’олько  тогда,  на  грани  между  жизнью  и  смертью,   Я
убедилсЯ, как привЯзалась ко мне одинокаЯ  старуха  с  лесного
хутора и сколько доброты и любви  скрывалось  за  ее  угрюмой,
озабоченной внешностью.
     ‘тоило  мне  открыть  глаза,  и  рот  Ђнеле   расплывалсЯ
полумесЯцем  в  улыбке,  обнажаЯ  пустые  оголенные  десны   с
несколькими желтыми и очень длинными зубами.
     - ‚от и очнулсЯ, - шептала она, - вот  и  молодец.  Ђ  то
совсем нас с ‹аймой напугал.
     € кивала на аккордеон, стоЯвший,  выгнувшись  растЯнутыми
мехами, на стуле.
     - € он тебЯ дожидаетсЯ.  ѓде,  говорит,  мой  хозЯин?  “ж
больно играть охота. Ђ Я ему в ответ: занемог наш  хозЯин,  но
скоро встанет крепче прежнего  и  возьмет  тебЯ  на  колени  и
заиграет за милую душу. Ђ мы послушаем и порадуемсЯ вместе.
     —ем менЯ лечила Ђнеле - Я до  сих  пор  не  пойму.  ‹айма
потом говорила, что старуха  за  десЯть  километров  бегала  к
знахарке и принесла каких-то трав сушеных и  кореньев,  варила
это в горшке  и,  когда  варево  остывало,  давала  мне  пить,
ложечкой просовываЯ в  мои  посиневшие  губы.  Ђ  чтобы  Я  не
задохнулсЯ, паром размЯгчала  мое  горло.  ‘тавила  у  кровати
примус, на нем кипел чайник, а круглое стекло от лампы она од-
ним концом надевала на пышущий паром носик чайника,  а  другой
конец втыкала в рот. џ кашлЯл, обжигалсЯ, но начинал дышать, и
опухоль в горле понемногу  опадала.  ‹айма  клЯлась  мне,  что
старуха держала горЯчее стекло руками и  даже  не  чувствовала
ожогов. Ђ пока Я спал, постанываЯ и всхлипываЯ, старуха стоЯла
на коленЯх перед распЯтием и просила Ѓога за менЯ.
     џ выжил. Љо мне понемногу возвращались силы.  Ќо  мне  не
хотелось окончательно  выздоравливать.  џ  боЯлсЯ,  что,  став
здоровым, Я лишусь любви, какой менЯ окружила  в  дни  болезни
Ђнеле. Њне было так хорошо при мысли, что в этом страшном мире
Я наконец не один,  у  менЯ  есть  заступник,  есть  существо,
которому дорога моЯ жизнь, что Я не хотел вставать с  постели,
расставатьсЯ  с  болезнью,  вернувшей  мне  детство,  ласку  и
любовь.
     Ѓольше года прожил Я на хуторе. Ђ когда немцы отступили и
пришли русские, за мной приехал ‚инцас и отвез в Љаунас, в наш
дом на ‡еленой горе.  Ћн  вернул  мне  дом,  а  сам  с  семьей
перебралсЯ обратно в анцы, где жил до войны. Ћ нем написали в
газете,  как  он,  рискуЯ  жизнью,  спас  во  времЯ  оккупации
еврейского  ребенка,  и  поместили  мой  портрет.  ‘ам  ‚инцас
фотографироватьсЯ не хотел,  сколько  его  ни  уговаривали.  €
кое-кто был склонен приписать это  его  скромности.  Џодлинную
причину Я узнал значительно позже.
     Ђнеле осталась на хуторе. Ћдна. Ќо Я ее не забыл. џ ездил
к ней, привозил подарки, и она поила менЯ  парным  молоком,  и
закармливала  Ягодами,  собранными  в   лесу,   и   не   могла
нарадоватьсЯ, глЯдЯ, как Я быстро расту и мужаю.
     џ уже был не мальчиком. ‡арабатывал  на  жизнь  игрой  на
аккордеоне. ‚ ресторане "‚ерсаль". €, подкопив  денег,  уломал
Ђнеле покинуть на недельку хутор и пожить у менЯ в гостЯх.
     ‚ моем доме на ‡еленой горе она  с  утра  до  ночи  мыла,
скребла,  наводЯ  порЯдок  в  холостЯцком  запустении,   а   Я
ежедневно водил ее, как маленькую, за  руку  к  фуникулеру,  а
оттуда на главную улицу - ‹айсвес алеЯс. Љ дантисту. ‹учшему в
городе. Ђнеле мычала и дергалась в его кресле. џ держал ее  за
плечи,  а  дантист  ковырЯлсЯ  под  жужжание  бормашины  в  ее
раскрытом рту.
     „антист  соорудил  Ђнеле   прекрасные   зубные   протезы,
сверкающие мраморной белизной,  затолкал  ей  в  рот,  и  она,
ощерЯсь, пучила свои  маленькие  глазки.  вылезшие  далеко  из
своих норок.
     Ќо долго носить новые зубы у Ђнеле не  хватало  сил.  Ћна
ходила с пустым ртом,  а  протезы  таскала  в  кармане  кофты,
завернув  в  чистую  марлю.  ‹ишь  когда  Я  навещал  ее,  она
впихивала протезы в рот, чтобы менЯ не обидеть,  и  маЯлась  с
ними, пока Я из состраданиЯ не разрешал ей избавитьсЯ от  них.
€ тогда она оживала, морщинки собирали лицо гармошкой, а  губы
пустого рта ходили взад-вперед, как гузка  курицы,  когда  она
снесет Яйцо.

        x x x

     ‹итва-страна очень маленькаЯ. Ќа  глобусе  ее  совсем  не
сыскать, и даже на  картах  …вропы  не  сразу  разглЯдишь.  Ќа
велосипеде ее можно за день проехать  с  севера  на  юг,  а  с
востока на запад нетрудно уложитьсЯ в два  днЯ.  —то-то  вроде
€зраилЯ. —уть-чуть побольше.
     ‚ ‹итве трудно разминутьсЯ. ЋбЯзательно столкнешьсЯ. „аже
если и избегаешь встречи. ’ак и вышло с рыжим Ђнтанасом.
     џ знал, что его ищут,  за  ним  охотЯтсЯ.  ‘реди  "лесных
братьев" он прославилсЯ как террорист-одиночка. Ќа  его  счету
было много убитых коммунистов, сожженных  колхозных  усадеб  и
даже  отчаЯнные   налеты   на   советские   воинские   склады,
завершавшиесЯ  угоном   автомобилей,   груженных   оружием   и
боеприпасами. “ него был особый почерк. ‹ихой и хладнокровный.
Ћн был убийца и авантюрист. €грал со  смертью,  как  карточный
игрок, как актер, филигранно  и  элегантно,  обставлЯЯ  каждый
свой подвиг эффектными, запоминающимисЯ трюками. Џоэтому о его
похождениЯх шла молва по  всей  ‹итве,  обрастаЯ  неимоверными
фантастическими     подробностЯми,     приобретаЯ     характер
легендарный.
     „лЯ менЯ  никакого  нимба  вокруг  его  рыжей  головы  не
существовало. џ знал его как  бывшего  немецкого  полицаЯ,  на
чьей совести множество невинных душ, и  среди  них  -  зиЯющей
раной  в  моем  сердце - маленькаЯ  девочка  по имени ‹иЯ. ЊоЯ
сестренка. “ менЯ был личный счет к нему. € камень, который  Я
носил за пазухой, стучал в моем сердце, как пепел Љлааса.
     Ќа  железнодорожной  станции  ђадвилишкис,  недалеко   от
ЯулЯЯ, сошлись наши дорожки. џ туда заехал не помню по какому
поводу и зашел в кафе поприличней на –ентральной улице,  чтобы
подкрепитьсЯ. ‚ремЯ еще было не обеденное, и поэтому  довольно
большой зал был почти пуст. ‚ самой глубине зала, один за сто-
ликом, обедал рыжий Ђнтанас. џ  его  узнал  сразу,  с  первого
взглЯда,  еще  стоЯ  на   пороге   кафе   и   оглЯдываЯ   зал,
примериваЯсь, куда бы присесть.
     ЏереднЯЯ часть зала была свободна от столов - их сдвинули
к стенам, поставив  на  них  стульЯ  кверху  ножками.  ’олстаЯ
икрастаЯ баба, раскорЯчившись, домывала  трЯпкой  полы,  гонЯЯ
впереди себЯ лужи мыльной воды. ‹ениваЯ официантка в  несвежем
переднике несла Ђнтанасу, придерживаЯ обеими руками, тарелку с
мЯсом и картошкой и чуть не упала, поскользнувшись  на  мокром
полу.
     Ђнтанас рассмеЯлсЯ,  открыв  щербатый  рот  со  сломанным
передним зубом. џ бы узнал его не только по этой  примете.  Ћн
был сфотографирован в моей памЯти, выжжен  в  ней  раскаленной
печатью.
     ЊенЯ он узнать не мог. џ вырос за это  времЯ,  изменилсЯ.
„а и сохранись Я таким, каким был, когда нас, детей, везли  на
смерть, свалив кучей в кузове грузовика, он бы  тоже  менЯ  не
запомнил. Ћн тогда крепко поработал, не одну  сотню  маленьких
смертников перевез.
     ‘ердце мое лихорадочно забилось. Ќоги буквально  приросли
к полу. џ так и застрЯл в дверЯх кафе,  мучительно  соображаЯ,
что следует сделать, чтобы Ђнтанас не ускользнул из моих  рук.
Ћн был в западне. € попал в нее по своей воле, из-за страсти к
эффектной  позе.  Џообедать  в  городе  среди  бела   днЯ   на
–ентральной улице, когда тебЯ ищут по  всей  ‹итве  и  приметы
твои известны каждому милиционеру. Ђ уж  что  более  приметно,
чем рыжаЯ шевелюра и щербатый рот? Ђнтанас, играЯ со смертью в
кошки-мышки, даже не утруждал себЯ прикрыть рыжие кудри шапкой
и надеть коронку на сломанный зуб. Ћн, видно,  чуЯл,  что  ему
остались  считанные  дни  на  этой  земле,  и   отводил   душу
напоследок.
     Ћбедать он уселсЯ у стены не только длЯ того, чтобы иметь
прикрытый тыл, а в первую очередь, как Я полагаю, потому,  что
на стене висел большой портрет ‘талина,  и  Ђнтанасу  особенно
импонировало пообедать под портретом своего главного врага.
     Ќе скрою, при всей моей нелюбви к Ђнтанасу Я  не  мог  не
восхититьсЯ  его  отчаЯнной,  вызывающей  храбростью.  Ѓудь  Я
литовцем, несомненно пришел бы в восторг. Ќо Я был  евреем.  €
упустить такой удобный случай расквитатьсЯ с ним Я не мог. Њне
до  жжениЯ  в  ладонЯх  хотелось  собственными  руками  самому
расправитьсЯ с ним. Ќо Я был безоружен. Ђ  он,  вне  сомнениЯ,
имел кое-что  при  себе.  ’акой  малый  с  пустыми  руками  не
разгуливает.
     џ выскочил из кафе на улицу. …ще когда  Я  заходил  туда,
заметил военный патруль - двух русских солдат с автоматами  за
спинами, медленно прогуливавшихсЯ по  –ентральной  улице.  Ћни
далеко не ушли, и Я в несколько прыжков догнал их. ѓорЯчась  и
сбиваЯсь, объЯснил солдатам, кто сидит  в  кафе,  и  они,  два
курносых, Явно крестьЯнских парнЯ,  до  того  мирно  щелкавших
семечки, вытерли ладонЯми губы и стали серьезными и хмурыми.
     - Џод портретом ‘талина  сидит,  -  добавил  Я  последнюю
подробность уже в спины повернувшихсЯ к кафе солдат.
     џ последовал за ними.
     Љогда мы вошли  в  кафе,  Ђнтанас  снова  дал  мне  повод
восхититьсЯ им. Ћн и не подал виду, что внезапное поЯвление  в
кафе  вооруженных  солдат  могло  встревожить  его.  Џродолжал
спокойно есть, с усмешкой поглЯдываЯ на направлЯющихсЯ к  нему
солдат. Ћни почему-то не снЯли со спин автоматы. „олжно  быть,
не хотели этим насторожить Ђнтанаса. ‚ своих кирзовых  сапогах
они  протопали  по  мокрому  полу,  оставлЯЯ  следы  ребристых
резиновых подошв, и баба с трЯпкой ругнулась им вслед.
     Џодошли к столу. Ђнтанас устремил  на  них  нисколько  не
встревоженный взглЯд и, Явно  поддразниваЯ  их,  ни  слова  не
понимавших по-литовски, ухмылЯЯсь, спросил на литовском Языке:
     - —ем могу служить?
     - ‚аши документы!  -  по-русски  сказал  один  солдат,  а
второй добавил:
     - € чтоб никаких глупостей.
     Ђнтанас рассмеЯлсЯ и тоже перешел на русский Язык:
     - ‡ачем нам делать глупости? Њы же взрослые  люди.  Љакой
документ вас интересует? Џаспорт? €ли партийный билет7
     - ‚ы что... коммунист? - удивилсЯ первый солдат.
     - Ђ почему бы и нет? - фамильЯрно подмигнул ему  Ђнтанас.
- ‹адно, перебили вы мне обед. Ќо Я не в обиде - у вас служба.
‚ремЯ тревожное, кругом - враг, надо быть бдительным...
     €, так приговариваЯ, как бы балагурЯ, он  небрежно  полез
во внутренний нагрудный карман пиджака и резко выдернул  руку.
‚ руке чернел пистолет.
     ‚ упор, не вставаЯ, он дважды выстрелил в  грудь  солдату
слева. ’от рухнул, не издав даже стона, и растЯнулсЯ спиной на
полу, раскинув в стороны руки. ‚торой солдат успел пригнутьсЯ,
и потому третий выстрел не достиг цели.
     Ђнтанас кошкой выскочил из-за стола и  большими  прыжками
устремилсЯ  к  выходу.  Ћн  бежал  мимо  менЯ.  џ  хотел  было
преградить ему дорогу, метнулсЯ наперерез, но поскользнулсЯ на
мокром полу и упал. Ћн перемахнул через мое распростертое тело
и выскочил в дверь. ‚торым перепрыгнул через менЯ солдат.
     џ  еще  не  успел  поднЯтьсЯ  с   полу,   как   наступила
окончательнаЯ   развЯзка.   Ђнтанас    проЯвил    удивительное
хладнокровие и выдержку и уложил  второго  солдата  эффектным,
мастерским приемом. Ћн выскочил наружу, но не побежал  дальше,
ибо стал бы мишенью длЯ солдата. Ћн укрылсЯ тут же, за дверью,
и дождалсЯ, когда выбежит солдат. € тогда с расстоЯниЯ в  один
метр он всадил ему пулю в затылок.
     ђасправившись с обоими  солдатами,  Ђнтанас  выскочил  на
–ентральную улицу, не на тротуар,  а  на  проезжую  часть,  по
которой двигались  крестьЯнские  телеги,  груженные  сеном,  и
побежал.  Ќа   выстрелы   к   месту   происшествиЯ   сбежались
милиционеры и солдаты из  других  военных  патрулей.  Ќачалась
беспорЯдочнаЯ стрельба  вдоль  улицы.  Џрохожие  на  тротуарах
поднЯли крик и визг, бросились  спасатьсЯ  в  ворота,  прыгать
через заборы. ‚ыстрелы  испугали  лошадей.  Ћдни  вскочили  на
дыбы, другие ринулись  вскачь,  опрокидываЯ  телеги,  рассыпаЯ
холмами сено. ‚ короткое времЯ улица была перегорожена,  стала
непроезжей, и солдатам и  милиционерам  пришлось  лезть  через
телеги, продолжаЯ стрелЯть стоЯ и с колена.
     Ђ Ђнтанас уходил ровным, тренированным бегом. –ентральнаЯ
улица была недлинной. „альше начинались полЯ, а за ними темнел
лес.
     ‘колько ни стрелЯли ему  вслед,  не  смогли  уложить.  Ћн
пересек поле и ушел в лес. Џравда, последние метры до леса  он
бежал прихрамываЯ, и следы в этом месте были окрашены  темными
пЯтнами. ќто была кровь. …му, видать, попали в ногу. Ќо  он  и
раненым сумел уйти от погони.
     џ еще оставалсЯ несколько дней в ђадвилишкисе, и все  эти
дни маленький городок бурлил.  „ерзкий  побег  Ђнтанаса  среди
бела днЯ через весь город на глазах у милиции  и  солдат,  его
бесстрашие  и  неуЯзвимость  взбудоражили  умы.  Ђнтанас   был
героем. Ђ власти и вместе с ними Я были посрамлены.
     џ  был  огорчен,  и  в  голове  моей  неотступно  роились
догадки, куда  мог  уйти  Ђнтанас.  €  наконец  менЯ  осенило:
раненный в ногу, недееспособный,  он  врЯд  ли  захотел  стать
обузой  своим  товарищам,  "лесным  братьЯм",  которым  и  без
инвалида на шее приходилось туго, отбиваЯ  беспрерывные  атаки
советской милиции и военных частей. “  него  был  один  выход,
единственное спасение, самое верное и надежное.  •утор  матери
под Ђлитусом. ‘ тайным бункером, имевшим подземный ход прЯмо в
лес. ’олько там, в родной  берлоге,  он  мог  в  относительной
безопасности отлежатьсЯ, как зверь,  зализать  рану,  согретый
лаской и заботой всегда верного ему человека - старухи Ђнеле.
     ђыжий  Ђнтанас  был  сыном   Ђнеле,   тем   мальчиком   в
гимназической шапочке, чей неЯсный размытый портрет  висел  на
стене в домике под  соломенной  крышей  в  глубине  алитусских
лесов. џ догадалсЯ об этом в  свой  первый  приезд  на  хутор,
когда ‚инцас менЯ сплавил вместе с  ‹аймой  к  старухе  Ђнеле,
подальше от чужих глаз.
     Ќе фотографиЯ мальчика в  гимназической  шапочке  открыла
мне эту истину. ‘овсем другой случай, щемЯщий и горький, после
которого Я  долго  дичилсЯ  и  сторонилсЯ  Ђнеле,  хотЯ  и  не
открывал причины.
     ‘  наступлением  первых   примет   осени,   когда   ‹айма
собиралась нас  покинуть,  чтобы  пойти  в  школу  в  Љаунасе,
старуха  расщедрилась  и,  порывшись   в   сундуке,   извлекла
бриллиант старинной огранки на  тонкой  серебрЯной  цепочке  и
долго своими негибкими, корЯвыми пальцами надевала  его  ‹айме
на шею.
     џ  сразу  узнал  бриллиант.  Ќа нем была примета - тонкаЯ
трещинка  по  диагонали,  которую  моЯ  мать  все   собиралась
зашлифовать,  да  так  и  не  собралась.  ќтим  бриллиантом  -
последним фамильным сокровищем - пыталась она выкупить менЯ  и
сестричку ‹ию у рыжего Ђнтанаса. џ отчетливо  помнил,  как  он
держал бриллиант с цепочкой на своей ладони, сидЯ с  винтовкой
за спиной на заднем борту грузовика, в  кузове  которого,  как
раки в корзине, копошились мы, еврейские дети  из  каунасского
гетто, увозимые на смерть. € также запомнил Я,  что  бриллиант
он не вернул матери, когда грузовик тронул с  места,  а  сунул
его в боковой карман своего суконного кителЯ.
     ‡атем бриллиант очутилсЯ на хуторе  в  сундуке  Ђнеле.  џ
спросил у старухи, как зовут ее младшего сына,  того,  что  на
фотографии, и  она,  не  подозреваЯ  подвоха,  произнесла  имЯ
Ђнтанас.
     ‘омнений больше не оставалось.
     џ ничего не сказал Ђнеле. Ќе хотел ее огорчать, да и  мне
тогда оставалсЯ лишь один путь: покинуть хутор и... погибнуть.
Ќо в моем отношении к старухе, к которой Я успел привЯзатьсЯ и
полюбить, примешалась терпкаЯ горечь  и  уж  не  рассасывалась
никогда. Ђ она, ничего не ведаЯ, все больше  и  больше  любила
менЯ, горЯчей и  неистовей,  чем  своих  собственных  сыновей,
которые были далеко, давно выросли, и она от них  со  временем
совсем отвыкла. џ же был маленьким, Я нуждалсЯ в  ее  опеке  и
защите, и мне она щедро отдала все, что  осталось  в  душе  от
неутоленного материнства.
     Ћб Ђнтанасе мы с ней никогда не  говорили.  Ќи  до  конца
войны, ни после. …го как  будто  и  не  существовало.  •отЯ  Я
понимал, что старуха поддерживает с ним свЯзь  и,  несомненно,
видитсЯ тайком.
     ’еперь мне  предстоЯло  нанести  Ђнеле  страшный  удар  -
подвести под гибель ее сына.  Џривести  его  убийц  к  родному
крову, где он, раненный, а потому беспомощный, нашел укрытие у
матери. Ќашел укрытие там же, где некогда нашел и Я. € оттого,
что Ђнеле взЯла менЯ под свое крыло, приютила, когда мне угро-
жала смерть, когда за мной охотились, как сейчас  гонЯютсЯ  за
ее сыном, ей предстоЯло заплатить страшную цену. ‚ыходило так,
что, спасаЯ менЯ тогда, она рыла Яму своему сыну. Ћна пригрела
его будущего убийцу, открыла  ему  тайник,  в  котором  найдет
последнее убежище ее сын и куда Я приведу вооруженных людей, и
они с охотничьей страстью, как медведЯ в берлоге,  безжалостно
обложат его.
     Ќа  хутор  со  мной  отправили  неполный  взвод:  человек
двадцать солдат, вооруженных автоматами,  гранатами  и  ручным
пулеметом.  џ  от  оружиЯ  отказалсЯ.  Џочему-то  не  хотелось
предстать перед Ђнеле вооруженным.
     Њы вышли на рассвете к хутору. ‘олдат Я оставил в лесу  -
они на расстоЯнии цепью залегли  вокруг  домика  с  соломенной
крышей. Ќаша ‘ильва,  уже  постаревшаЯ  и  полуслепаЯ,  так  и
оставшаЯсЯ доживать свой век здесь,  почуЯла  мое  приближение
лишь тогда, когда Я  был  в  нескольких  шагах  от  будки  под
сараем. Ћна вылезла, соннаЯ, с Явным желанием  залаЯть,  но  Я
подал голос, и она, узнав менЯ, стала  кататьсЯ  на  спине  по
росной траве, радостно поскуливаЯ.
     џ уже давно не бывал на хуторе и с волнением  оглЯдывалсЯ
вокруг. ‚оздух был сырой, пропитан туманом, и всЯ трава  перед
домом  серебрилась  от  росы.  ‘оломеннаЯ  крыша  еще   больше
потемнела.  Ќа  окне  висела  одна  створка  ставней,   втораЯ
валЯлась на земле. ‘тена сараЯ  еще  больше  осела  и  грозила
рухнуть, хоть ее по-прежнему косо подпирало бревно.  Ќа острие
крыши темнело гнездо аистов, но самих птиц не было. ’о ли  они
с утра пораньше улетели на болото  покормитьсЯ,  то  ли  своим
птичьим  чутьем  угадали   нависшую   над   хутором   беду   и
заблаговременно  покинули   свое   гнездо,   чтобы   не   быть
свидетелЯми трагической развЯзки.
     Џустое гнездо аистов  с  жуткой  Ясностью  показало  мне,
какое несчастье Я несу в дом Ђнеле. Њне стало страшно, Я  чуть
было не  повернул  назад.  Ќо  вспомнил,  что  это  ничего  не
изменит. •утор оцеплен, а у  вывороченного  пнЯ,  маскирующего
запасной выход из бункера в  лес,  залегли  солдаты.  Ђнтанасу
никак не спастись. € следовательно, мне не отвести беды от его
матери. Њинутное малодушие  было  лишь  стоном  моей  совести,
котораЯ  разрывалась  между  стремлением  отомстить  за   свою
сестренку и жалостью к Ђнеле, кому Я наносил  удар  рикошетом,
но такой удар, от которого трудно оправитьсЯ.
     ЌевзираЯ на рань, старуха уже была на  ногах,  и  мне  не
пришлось стучать - она выглЯнула на  визг  ‘ильвы.  ‚  том  же
сером  платочке,  повЯзанном  под  подбородком,  и  с   совсем
провалившимсЯ ртом, Ђнеле никак не ожидала менЯ. €  потому  не
всунула в рот зубные протезы.  Ћбычно  Я  приезжал  с  вечера.
“тром не было ни поезда, ни автобуса. € поэтому на лице  Ђнеле
Я прочел недоумение и испуг. Ћна испугалась, что со мной  что-
то приключилось, и Я в неурочный  час  ЯвилсЯ к ней. ‚озможно,
снова искать укрытиЯ.
     џ быстро успокоил ее, сказав, что со мной все в  порЯдке.
Џросто соскучилсЯ и  вот  на  попутной  машине  прикатил.  ќто
растрогало старуху. ѓлубокие морщины поползли во  все  стороны
от улыбки. Ћна обнЯла менЯ и ткнулась лбом в мою ключицу. “гол
ее головного платка щекотал мою  шею,  и  глаза  мои  внезапно
наполнились слезами.
     Ќо она этого  не  заметила.  …е  отвлекло  другое.  Ђнеле
всегда встречала менЯ, предварительно  надев  зубные  протезы,
чтобы не огорчать менЯ из-за напрасно потраченных на эти  зубы
больших денег. Ћна  никак  не  могла  привыкнуть  к  протезам,
давилась, когда надевала их, поэтому не носила и лишь совала в
рот в исключительных случаЯх, к моему приезду.
     - —то это Я без  зубов?  -  смущенно  прошамкала  она  и,
прикрыв рот рукой, побежала в дом.
     ЊенЯ  она  не  позвала  в  дом,  а  оставила   во   дворе
дожидатьсЯ. ќто было необычно и подтверждало мою догадку,  что
Ђнтанас прЯчетсЯ здесь. Џо всей видимости, в бункере.
     Ђнеле вернулась с полным ртом  искусственных  зубов,  еле
захлопнув рот, с трудом сводЯ вместе непослушные челюсти.
     - „а вынь ты их, сказал Я. - Ќе мучайсЯ.
     Ђнеле тут же с облегчением вытащила пальцами изо рта  оба
протеза и спрЯтала их в карман  вЯзаной  кофты  -  тоже  моего
подарка. ‹ицо ее сразу уменьшилось вдвое, словно его  сплющили
нажимом  сверху  и  снизу,  и  кончик  носа  лег   на   острый
подбородок, закрыв щелочку запавшего рта.
     - Џочему в дом не приглашаешь? - невинно спросил Я.
     Ђнеле, пересиливаЯ тревогу, заулыбалась, закивала:
     - ‘овсем рехнулась. Ћт радости...  €дем  в  дом,  родной.
Њолочка  поставлю.  Љартошечки  сварю.  ‘  укропом...  Љак  ты
любишь. ѓосподи, до чего Я  бестолковаЯ  стала...  Љак  старый
пень.
     ‚ доме Явственно пахло лекарствами,  лазаретом.  Ђнтанаса
лечили всеми доступными медицинскими средствами.  €  еще  один
запах уловили мои ноздри. Ћстрый дух отвара сушеных кореньев и
трав, каким некогда Ђнеле отпаивала менЯ,  беспамЯтного.  ќтот
запах мне врезалсЯ в памЯть на всю жизнь! € теперь она  бегала
за много километров к знахарке и от нее приносила тайком те же
снадобьЯ  своему  сыну.  ‡начит,  Ђнтанас,  как  Я   когда-то,
температурит и мечетсЯ в бункере в горЯчке.
     ‘обираЯ на кухне завтрак, старуха вынула из кармана  свои
челюсти и забыла их на краю стола. Ћна быстро, суетливей,  чем
обычно, затопила печь, начистила картошки,  слазив  за  ней  в
погреб, и поставила горшок к огню. ‡атем, взЯв подойник,  ушла
в  сарай  доить  корову,  оставив  мне,  чтобы   не   томилсЯ,
намазанный  маслом  кусок  пахучего  ржаного  хлеба   домашней
выпечки.
     џ хотел было откусить, но не смог. Њой взглЯд застрЯл  на
зубных протезах, забытых Ђнеле на столе. ќти  протезы,  словно
часть черепа Ђнеле, уже мертвой и истлевшей, с укором смотрели
на менЯ, виновника этой смерти.
     Џо двору протопали  бегущие  люди.  џ  удивилсЯ,  что  не
расслышал лаЯ ‘ильвы - собака никак не  среагировала  на  этот
топот. ђаспахнулись настежь двери, и в дом вбежали три солдата
с  автоматами  наперевес  и  лейтенант  из  немолодых,  давних
служак, с мЯтым от  бессонной  ночи,  небритым  лицом.  Ѓыстро
оглЯдев кухню, освещенную пламенем из темного горла печи,  где
уже шипела вода в горшке с  картошкой,  он  сунул  пистолет  в
карман и подсел ко мне на деревЯнную лавку у стола.
     - ‘о старухой - порЯдок, - устанавливаЯ после бега ровное
дыхание, сказал он. - ‘идит в сарае под охраной. Ђ он где?
     Ћн имел в виду Ђнтанаса.
     џ показал глазами на пол у печи.
     ‘олдаты по молчаливому знаку лейтенанта сапогами сдвинули
половик из мешковины,  нашарили  железное  кольцо  и,  дернув,
поднЯли квадрат пола. €з темного отверстиЯ потЯнуло сыростью и
гнилью.
     „альше все пошло быстро.
     Њы  спустились   в   погреб,   осветив   его   карманными
фонариками, открыли потайную дверь в туннель, и Я, хоронЯсь от
возможной пули за выступом этой двери, крикнул в гулкую тьму:
     - Ђнтанас! ‘давайсЯ! ‘опротивление бессмысленно! ’ы  -  в
западне!
     Њой  голос  повторило  слабое  эхо,  словно  Я  кричал  в
глубокий колодец. Ќо ответа не  последовало.  ’уннель  зловеще
молчал. € у менЯ даже закралась мысль, что бункер необитаем  и
Ђнтанас укрываетсЯ совсем в другом месте.
     ‹ейтенант несколько раз выстрелил в глубь туннелЯ, видимо
надеЯсь  спровоцировать  ответный  огонь.  ‚ыстрелы  в  тесном
погребе бухнули по барабанным перепонкам, и  у  менЯ  заложило
уши. Џоэтому Я не сразу расслышал слова лейтенанта:
     - Њолчит, гад. •очет заманить нас и в  упор  расстрелЯть,
как цыплЯт. Ќе будем рисковать жизнью солдат. Ќу его к лешему,
брать живьем. Џритащим дохлого - тоже спасибо скажут.
     Ћн оставил солдат в погребе сторожить выход, а мы  с  ним
выбрались из дому и бегом углубились в лес, где у  оттащенного
в  сторону  трухлЯвого  пнЯ  залегла  вокруг  открывшейсЯ  Ямы
засада.
     Љ краю Ямы никто не подходил  -  оттуда  мог  последовать
выстрел. џ потЯнул  ноздрЯми  воздух.  €з  глубины  подземельЯ
слабо пахло лекарствами.
     - Ћн там, - сказал Я лейтенанту.
     - Ђ где  ему  еще  быть!  -  уверенно  кивнул  лейтенант,
свЯзываЯ синим проводом две  пузатые  противотанковые  гранаты
армейского зеленого цвета. - ‘ейчас спровадим на небо.
     - ќй, Ђнтанас! - крикнул  он,  легши  плашмЯ  на  мшистую
землю  головой  к  отверстию  бункера.   -   „аю   минуту   на
размышление! €ли ты выползешь и  останешьсЯ  жив,  или...  сам
знаешь.
     џ напрЯгсЯ, как охотничий  пес,  почуЯвший  дичь.  ‘ейчас
свершитсЯ возмездие! ‘естричка моЯ, если это верно,  что  душа
не умирает, то ты увидишь смерть твоего убийцы. ’ы отомщена!
     €з глубины не последовало ни звука.
     - •рен с тобой, падла! - сплюнул лейтенант, осторожно  по
мху подтЯнул тЯжелую свЯзку гранат, установил ее у самого краЯ
отверстиЯ,   дернул   чеку   и   столкнул   вниз.   ЏослышалсЯ
многократный стук падающего со  ступени  на  ступень  тЯжелого
предмета. ‹ейтенант вскочил на ноги и побежал  за  деревьЯ.  џ
тоже бросилсЯ бежать и видел, как несутсЯ во  все  стороны  от
входа в бункер притаившиесЯ за деревьЯми солдаты.
     Џотом последовал глухой взрыв.  ‡емлЯ  под  моими  ногами
дрогнула, и деревьЯ,  толстые  корЯвые  сосны,  закачались  из
стороны в сторону. „ым  и  копоть  вырвались  из  отверстиЯ  у
замшелого пнЯ, а во дворе хутора по всей длине  туннелЯ  осела
глубокой траншеей землЯ.
     ‘пустЯ  какое-то  времЯ  солдаты  спустились  в   бункер,
расчищаЯ путь лопатами, и  вытащили  закопченный  труп  с  еще
дымЯщейсЯ марлевой повЯзкой на правой ноге.  ‚олосы  обгорели,
но Я узнал рыжего Ђнтанаса по этой повЯзке  и  по  оскаленному
щербатому рту.
     ‘олдаты  снова  полезли  в  бункер  и  поднЯли  еще   два
обугленных трупа. € на них были остатки  марлевых  повЯзок,  у
одного на руке, у другого - через всю грудь.
     ‘таруха  Ђнеле  держала  в  своем  бункере   партизанский
лазарет.
     ’рупы, как трофеи, положили в один рЯд на траве у  сараЯ,
и солдаты присели вокруг, закурили, как после тЯжелой  работы.
‘коро должны были подъехать автомашины.
     —уть поодаль Я увидел в  траве  распластанную  ‘ильву.  џ
подошел. ‘о старой мохнатой морды моего пса на менЯ уставились
мертвые выпученные,  вылезшие  из  орбит  круглые,  как