ны сочитсЯ кровь. ‹ицо измазано, на лбу  кровоподтек
от удара сапогом. Ћн вытирает лицо и медленно поднимаетсЯ.
   - ‡дорово досталось? - спрашиваю Я.
   Њертвенно бледный, он отрицательно качает головой.
   ‚илли между тем догнал матроса и мешком волочит его по земле.
   - ‘виньи треклЯтые, -  хрипит  он,  -  всю  войну  просидели  на  своих
кораблЯх, как на даче, выстрела даже не слыхали,  а  теперь  осмеливаетесь
разевать пасть и нападать на фронтовиков! џ вас проучу! Ќа  колени,  крыса
тыловаЯ! Џроси у него прощение!
   Ћн с таким свирепым видом подталкивает матроса к ‹юдвигу, что  в  самом
деле страшно становитсЯ.
   - ‚ куски искрошу тебЯ, в клочьЯ изорву! Ќа колени! - шипит он.
   Њатрос визжит.
   - Ћставь, ‚илли, - говорит ‹юдвиг, собираЯ свои вещи.
   - —то? - растерЯнно переспрашивает ‚илли. - ’ы спЯтил? Џосле того,  как
они сапогами топтали твою больную руку?
   ‹юдвиг, не глЯдЯ, уже идет своей дорогой.
   - „а отпусти ты его на все четыре стороны...
   ‚илли окончательно сбит с  толку.  Ћн  смотрит  на  ‹юдвига  ничего  не
понимающими глазами и, качаЯ головой, отпускает матроса.
   - Ќу что ж, беги, если так! - говорит он. Ќо он не может отказать  себе
в удовольствии в ту секунду, когда матрос собираетсЯ улепетнуть, дать  ему
такого пинка, что тот, дважды перевернувшись, летит кувырком.


   Њы идем дальше. ‚илли ругаетсЯ: когда он зол, он не может не  говорить.
Ќо ‹юдвиг молчит.
   ‚друг мы видим, как из-за угла Ѓирштрассе на нас опЯть наступает  отрЯд
убежавших. Ћни раздобыли подкрепление. ‚илли снимает винтовку.
   - ‡арЯдить - и на предохранительный взвод! - командует он, и глаза  его
сужаютсЯ.
   ‹юдвиг вытаскивает револьвер, и Я тоже беру ружье на изготовку. „о  сих
пор всЯ историЯ носила характер простой потасовки, теперь же дело, видимо,
принимает серьезный оборот. ‚торого нападениЯ на себЯ мы не допустим.
   ђассыпавшись цепью на три шага друг от  друга,  чтобы  не  представлЯть
сплошной  мишени,  идем  в  наступление.  ‘обака  сразу  же  понЯла,   что
происходит. ‚орча, она ползет рЯдом с нами по  водосточной  канаве,  -  на
фронте она научилась крастьсЯ под прикрытием.
   - Ѓлиже двадцати метров не подходи: стрелЯть  будем!  -  грозно  кричит
‚илли.
   Џротивник в замешательстве. Њы  продолжаем  двигатьсЯ  вперед.  Ќа  нас
направлены дула  винтовок.  ‚илли  с  шумом  откидывает  предохранитель  и
снимает с поЯса ручную гранату, свой неприкосновенный запас.
   - ‘читаю до трех...
   Ћт неприЯтельского отрЯда отделЯетсЯ  вдруг  уже  немолодой  человек  в
унтер-офицерской форме, но без нашивок. ‚ыйдЯ вперед, он кричит нам:
   - ’оварищи мы вам или нет?
   Ћт неожиданности ‚илли даже поперхнулсЯ.
   - —ерт возьми, а мы вам о чем все времЯ твердим,  трусы  несчастные!  -
огрызаетсЯ ‚илли. - Љто первый напал на раненого?
   “нтер-офицер поражен.
   - ќто правда, ребЯта? - спрашивает он своих.
   - Ћн отказалсЯ снЯть погоны, - отвечает ему кто-то.
   “нтер-офицер нетерпеливо машет рукой и снова поворачиваетсЯ к нам:
   - ќтого не надо было делать, ребЯта. Ќо вы, верно, даже не знаете,  что
у нас здесь происходит. Ћткуда вы?
   - ‘ фронта. Ђ то откуда же? - фыркает ‚илли.
   - Ђ куда идете?
   - ’уда, где вы просидели всю войну, - домой.
   - ‚от, - говорит унтер-офицер, поднимаЯ свой пустой рукав, - это Я не в
собственной спальне потерЯл.
   - ’ем позорнее тебе водить компанию с этими оловЯнными  солдатиками,  -
равнодушно откликаетсЯ ‚илли.
   “нтер-офицер подходит ближе.
   - “ нас революциЯ, - твердо заЯвлЯет он, - и кто не с нами, тот  против
нас.
   ‚илли смеетсЯ:
   - •ороша революциЯ, если ваше единственное занЯтие - срывать  погоны...
…сли это все, чего вы добиваетесь... - ‚илли презрительно сплевывает.
   - Ќет, далеко не все! - говорит однорукий и быстро вплотную подходит  к
‚илли. - Њы требуем: конец войне, конец травле, конец убийствам! Њы больше
не хотим быть военными машинами! Њы снова хотим стать людьми!
   ‚илли опускает руку с гранатой.
   - ЏодходЯщее начало, - говорит он, показываЯ  на  растерзанную  повЯзку
‹юдвига. ‚ два прыжка  он  подскакивает  к  солдатам.  -  Њарш  по  домам,
молокососы! - рЯвкает он вслед отступающему  отрЯду.  -  ‚ы  хотите  стать
людьми? Ќо ведь вы даже еще не солдаты. ‘трашно смотреть, как вы  винтовку
держите. ‚от-вот руки себе переломаете.
   ’олпа рассеиваетсЯ. ‚илли поворачиваетсЯ и во весь свой  огромный  рост
выпрЯмлЯетсЯ перед унтер-офицером:
   - ’ак, а теперь Я скажу кое-что и тебе. Њы тоже по горло сыты всей этой
мерзостью. —то надо положить конец - Ясно. Ќо  только  не  таким  манером.
…сли мы что делаем, то делаем по собственной  воле,  а  командовать  собой
пока еще никому не дадим! Ќу, а теперь  раскрой-ка  глаза,  да  пошире!  -
„вумЯ движениЯми он срывает с себЯ погоны: - „елаю это потому, что  Я  так
хочу, а не потому, что вам этого хочетсЯ! ќто мое личное дело. Ќу, а  тот,
- он показывает на ‹юдвига, - наш лейтенант, и погоны на нем останутсЯ,  и
горе тому, кто скажет хоть слово против.
   Ћднорукий кивает. ‹ицо его выражает волнение.
   - ‚едь Я тоже был на фронте, чудак ты, - с усилием говорит он, - Я тоже
знаю, чем это пахнет. ‚от... - волнуЯсь, он протЯгивает  свой  обрубок.  -
„вадцатаЯ пехотнаЯ дивизиЯ. ‚ерден.
   - ’оже там побывали, - следует лаконичный ответ ‚илли.  -  Ќу,  значит,
прощай!
   Ћн надевает ранец и поднимает винтовку.  Њы  трогаемсЯ  в  путь.  Љогда
‹юдвиг проходит мимо унтер-офицера  с  красной  нарукавной  повЯзкой,  тот
берет под козырек, и нам Ясно, что он хочет этим сказать: отдаю  честь  не
мундиру и не войне, Я приветствую товарища-фронтовика.


   ‚илли живет ближе всех. ђастроганно  кивает  он  в  сторону  маленького
домика:
   - Џривет тебе, стараЯ развалина! Џора и в запас, на отдых!
   Њы останавливаемсЯ, собираЯсь прощатьсЯ. Ќо ‚илли протестует.
   -  ‘перва  ‹юдвига  доставим  домой,  -  заЯвлЯет  он  воинственно.   -
Љартофельный салат и мамашины нотации от менЯ не убегут.
   Џо дороге еще раз останавливаемсЯ и по мере возможности приводим себЯ в
порЯдок, - не хочетсЯ, чтобы домашние видели, что мы  прЯмо  из  драки.  џ
вытираю ‹юдвигу лицо, перематываю ему повЯзку так, чтобы скрыть вымазанные
кровью места, а то мать его  может  испугатьсЯ.  Џотом-то  ему  все  равно
придетсЯ пойти в лазарет.
   Ѓез новых помех  доводим  ‹юдвига  до  дому.  ‚ид  у  ‹юдвига  все  еще
измученный.
   - „а ты плюнь на всю эту историю, - говорю Я и протЯгиваю ему руку.
   ‚илли обнимает его своей огромной лапищей за плечи:
   - ‘о всеми может случитьсЯ, старина. …сли бы не твоЯ рана,  ты  изрубил
бы их, как капусту.
   ‹юдвиг, молча кивнув нам, открывает входную дверь. ЋпасаЯсь, хватит  ли
у него сил дойти, мы ждем, пока он поднимаетсЯ по лестнице. Ћн  уже  почти
наверху, но вдруг ‚илли осенЯет какаЯ-то мысль.
   - ‚ другой раз, ‹юдвиг, бей сразу ногой, - напутствует он  его,  задрав
голову кверху, - ногой, ногой! Ќи  за  что  не  подпускай  к  себе!  -  и,
удовлетворенный, захлопывает дверь.
   - „орого бы Я дал, чтобы знать,  почему  он  так  угнетен  в  последнее
времЯ, - говорю Я.
   ‚илли почесывает затылок.
   - ‚се из-за поноса, - отвечает он. - €наче он  бы...  Џомнишь,  как  он
прикончил танк под Ѓиксшотом? Ћдин-одинешенек! Ќе так-то просто, брат!
   Ћн поправлЯет ранец на спине:
   - Ќу, ќрнст, будь здоров! Џойду поглЯжу, каково  это  жилось  семейству
•омайеров за последние полгода. ’рогательные разговоры, по моим  расчетам,
займут не больше часа, а потом пойдет педагогика. ЊоЯ мамаша  -  о,  брат!
‚от был бы фельдфебель! ‡олотое сердце у старушки, но оправа гранитнаЯ!
   џ остаюсь один, и мир сразу преображаетсЯ. ‚  ушах  шумит,  словно  под
камнЯми мостовой несетсЯ поток, и Я ничего вокруг себЯ не слышу и не вижу,
пока не дохожу до нашего дома. Њедленно поднимаюсь по лестнице. Ќад  нашей
дверью красуетсЯ надпись: "„обро пожаловать", а сбоку торчит букет цветов.
ђодные увидали менЯ издали, и все вышли встречать. Њать стоит впереди,  на
самой площадке, за  ней  отец,  сестры...  ‚  открытую  дверь  видна  наша
столоваЯ, накрытый стол. ‚се очень торжественно.
   - Љ чему эти глупости? - говорю Я. - –веты и все  прочее...  ‡ачем?  Ќе
так уж важно,  что...  —то  ты  плачешь,  мама?  џ  ведь  здесь,  и  война
кончилась... —его же плакать...
   € только потом чувствую, что сам глотаю соленые слезы.


        2

   Њы поужинали картофельными оладьЯми с  колбасой  и  Яйцами  -  чудесное
блюдо! џиц Я почти два года и в глаза не видел, а о картофельных оладьЯх -
говорить нечего.
   ‘ытые и довольные, сидим мы вокруг большого стола в  нашей  столовой  и
попиваем желудевый кофе с сахарином. ѓорит  лампа,  поет  канарейка,  даже
печь натоплена. ‚олк лежит под столом и спит. ’ак хорошо, что  лучше  быть
не может.
   - Ќу, ќрнст, расскажи, где ты бывал, что видел? - спрашивает отец.
   - —то видел? - повторЯю Я, подумав. - „а что, в сущности, Я мог видеть?
‚едь все времЯ воевали. —то ж там было видеть?
   Љак ни ломаю голову, ничего путного не  приходит  на  ум.  Ћ  фронтовых
делах с штатскими, естественно, говорить не станешь, а другого Я ничего не
знаю.
   - “ вас-то здесь навернЯка гораздо больше новостей, - говорю Я  в  свое
оправдание.
   Ћ да, новостей немало. ‘естры рассказывают, как они  ездили  в  деревню
раздобывать продукты длЯ сегоднЯшнего ужина. „важды у них все отбирали  на
вокзале жандармы. Ќа третий  раз  они  зашили  Яйца  в  подкладку  пальто,
картофель спрЯтали в сумки, подвешенные под юбками, а колбасу заткнули  за
блузки. ’ак и проскочили.
   џ слушаю их не очень внимательно. Ћни выросли с тех пор, как Я видел их
в последний раз. ‚озможно, что Я тогда попросту ничего не замечал, но  тем
сильнее это бросаетсЯ в глаза теперь. €льзе, вероЯтно, уже  перевалило  за
семнадцать. Љак времЯ летит!
   - ‘лышал, советник Џлайстер умер? - спрашивает отец.
   џ отрицательно качаю головой:
   - Ќет, не слыхал. Љогда?
   - ‚ июле. —исла двадцатого.
   Ќа печке запевает чайник. џ перебираю бахрому  скатерти.  ’ак,  так,  в
июле, думаю Я, в июле; за последние пЯть дней июлЯ  мы  потерЯли  тридцать
шесть человек. џ с трудом мог  бы  назвать  теперь  имена  троих  из  этих
тридцати шести, так много умерло после них.
   - Ђ что с ним было? - вЯло спрашиваю Я, отЯжелев от непривычного тепла.
- Ћсколком или пулей?
   - „а что ты, ќрнст, - удивлЯетсЯ отец  моему  вопросу,  -  он  ведь  не
солдат! “ него было воспаление легких.
   - Ђх, да! - говорю Я, выпрЯмлЯЯсь на своем стуле. - Ѓывает еще и такое.
   Ћни рассказывают обо всем, что  произошло  со  времени  моей  последней
побывки. ѓолодные женщины до полусмерти избили  хозЯина  мЯсной  на  углу.
Љак-то, в конце августа, на семью выдали по целому фунту рыбы.  “  доктора
Љнотта украли собаку и, верно, пустили ее на мыло. ”ройлЯйн Њентруп родила
ребеночка. Љартофель опЯть вздорожал. Ќа будущей неделе на бойне, говорЯт,
будут выдавать кости. ‚тораЯ дочь тети ѓреты в прошлом месЯце вышла замуж,
и - представь! - за ротмистра...
   Џо стеклам окон стучит  дождь.  џ  поеживаюсь.  Љак  странно  сидеть  в
комнате. ‘транно быть дома...
   ‘естра вдруг умолкает.
   - ’ы совсем не слушаешь, ќрнст, - удивленно говорит она.
   - „а нет же, слушаю, - уверЯю Я ее и изо всех сил стараюсь взЯть себЯ в
руки. - ‡а ротмистра, ну да, она вышла замуж за ротмистра.
   - „а, понимаешь, как ей повезло! - живо продолжает сестра. - Ђ  ведь  у
нее все лицо в веснушках. —то ты на это скажешь?
   —то мне сказать? …сли шрапнель попадет в голову ротмистра, то  ротмистр
точно так же испустит дух, как и всЯкий другой смертный.
   ђодные продолжают болтать, но Я никак не могу собрать своих мыслей: они
все времЯ разбредаютсЯ.
   ‚стаю и подхожу  к  окну.  Ќа  веревке  висит  пара  кальсон.  ‘ереЯ  в
сумерках, они будто лениво покачиваютсЯ. Ѓрезжит белесоватаЯ мгла  раннего
вечера. € вдруг передо мной, призрачно и отдаленно, встает другаЯ картина.
ЏокачивающеесЯ на ветру белье, одинокаЯ губнаЯ гармоника в  вечерний  час,
ночной поход... ’рупы негров в  выцветших  голубых  шинелЯх;  губы  убитых
растрескались, глаза налиты кровью... ѓаз. Ќа миг все это четко  возникает
передо мной, потом, всколыхнувшись,  исчезает,  и  опЯть  покачиваютсЯ  на
веревке кальсоны, брезжит белесоватаЯ мгла, и опЯть  Я  ощущаю  за  спиной
комнату, и родных, и тепло, и надежные стены.
   ‚се это уже прошлое, думаю Я с облегчением и  быстро  отворачиваюсь  от
окна.


   - —то с тобой, ќрнст? - спрашивает  отец.  -  ’ы  и  четверти  часа  не
посидишь на месте.
   - ќто, наверное, от усталости, - полагает мать.
   - Ќет, - говорю Я в каком-то смЯтении и стараюсь разобратьсЯ в себе,  -
нет, не то. Ќо Я, кажетсЯ, действительно не могу долго усидеть  на  стуле.
Ќа фронте у нас не было стульев, мы валЯлись где попало. џ просто отвык.
   - ‘транно, - говорит отец.
   џ пожимаю плечами. Њать улыбаетсЯ.
   - ’ы еще не был у себЯ в комнате? - спрашивает она.
   - Ќет, - говорю Я и отправлЯюсь к себе.
   џ открываю дверь. Ћт знакомого запаха невидимых в темноте книг  у  менЯ
бьетсЯ сердце. Ќетерпеливо включаю свет. ‡атем оглЯдываюсь.
   - ‚се осталось как было, - говорит за моей спиной сестра.
   - „а, да, - отвечаю Я, лишь бы отделатьсЯ: мне хочетсЯ побыть одному.
   Ќо все уже здесь. Ћни стоЯт в дверЯх и ободрЯюще поглЯдывают на менЯ. џ
сажусь в кресло и кладу руки на  стол.  Љакой  он  удивительно  гладкий  и
прохладный! „а, все на старом месте.  ‚от  и  пресс-папье  из  коричневого
мрамора - подарок Љарла ”огта. Ћно стоит на своем месте, между компасом  и
чернильницей. Ђ Љарл ”огт убит на Љеммельских высотах.
   - ’ебе разонравилась твоЯ комната? - спрашивает сестра.
   -  Ќет,  почему  же?  -  нерешительно  говорю  Я.  -  Ќо  она  какаЯ-то
маленькаЯ...
   Ћтец смеетсЯ:
   - ЉакаЯ была.
   - Љонечно, - говорю Я, - но почему-то мне  казалось,  что  она  гораздо
просторней.
   - ’ы так давно не был здесь, ќрнст! - говорит мать. џ молча киваю. - Ќа
кровать, пожалуйста, не смотри, џ еще не сменила бельЯ.
   џ ощупываю карман своей куртки. Ђдольф Ѓетке подарил  мне  на  прощание
пачку сигар. Њне хочетсЯ закурить. ‚се вокруг стало каким-то  зыбким,  как
при головокружении. џ жадно вдыхаю табачный дым, и сразу становитсЯ легче.
   - Љак? ’ы куришь сигары? - удивленно и чуть ли  не  с  упреком  говорит
отец.
   џ недоуменно вскидываю на него глаза:
   - ђазумеетсЯ; они  входили  на  фронте  в  наш  паек;  мы  получали  по
три-четыре штуки ежедневно. •очешь?
   ЏокачиваЯ головой, он берет сигару:
   - ђаньше ты совсем не курил.
   - „а, раньше... - говорю Я, чуть посмеиваЯсь над тем,  что  он  придает
этому такое значение. ђаньше Я бы, конечно, не позволил себе смеЯтьсЯ  над
отцом. Ќо почтение к старшим испарилось в окопах. ’ам все были равны.
   “крадкой поглЯдываю на часы. џ здесь  каких-нибудь  два  часа,  но  мне
кажетсЯ, что месЯцы прошли с тех пор, как Я рассталсЯ с ‚илли и  ‹юдвигом.
Ћхотнее всего Я бы немедленно  помчалсЯ  к  ним,  Я  еще  не  в  состоЯнии
освоитьсЯ с мыслью, что останусь в семье навсегда, мне  все  еще  чудитсЯ,
что завтра ли, послезавтра ли, но мы  снова  будем  маршировать,  плечо  к
плечу, клЯнЯ все и всЯ, покорные судьбе, но сплоченные воедино.
   Ќаконец Я встаю и приношу из передней шинель.
   - ’ы разве не проведешь этот вечер с нами? - спрашивает мать.
   - Њне нужно еще ЯвитьсЯ в казарму, - говорю Я. ‚едь истинной причины ей
все равно не понЯть.
   Ћна выходит со мной на лестницу.
   - Џодожди, - говорит она, - здесь темно, Я тебе посвечу...
   Ћт неожиданности Я останавливаюсь. Џосветить? „лЯ того, чтобы сойти  по
этим нескольким ступенькам? Ћ господи, по  скольким  топким  воронкам,  по
скольким  разрытым  дорогам  приходилось  мне  по  ночам  пробиратьсЯ  под
ураганным огнем и в полной темноте! Ђ теперь, оказываетсЯ, мне нужен свет,
чтобы сойти по лестнице! Ђх, мама, мама! Ќо  Я  терпеливо  жду,  пока  она
принесет лампу. Њать светит мне, и мне кажетсЯ, будто она в темноте гладит
менЯ по лицу.
   - Ѓудь осторожен, ќрнст, - напутствует она менЯ, - не случилось бы чего
с тобой!
   - —то же со  мной  может  случитьсЯ,  мама,  здесь,  на  родине,  когда
наступил мир? - говорю Я и улыбаюсь ей.
   Ћна перегибаетсЯ через перила. Ћт абажура на ее  маленькое,  изрезанное
морщинами лицо падает золотистый отблеск. ‡а ней призрачно зыблютсЯ свет и
тени. €  вдруг  что-то  волной  поднимаетсЯ  во  мне,  какое-то  особенное
умиление сжимает мне сердце, почти страдание, - словно нет в мире  ничего,
кроме этого лица, словно Я опЯть дитЯ, которому нужно светить на лестнице,
мальчуган, с которым на улице может что-нибудь случитьсЯ; и  кажетсЯ  мне,
будто все - между вчера и сегоднЯ - лишь сон и наваждение...
   Ќо  свет  лампы  резко  блеснул  на  прЯжке  моего   ремнЯ.   Њгновенье
промелькнуло. Ќет, Я не дитЯ, на мне  солдатскаЯ  шинель.  Ѓыстро,  прыгаЯ
через две-три ступеньки, Я сбегаю вниз и толкаю  дверь,  горЯ  нетерпением
поскорее повидать товарищей.


   Џервый, к кому Я захожу, это Ђльберт ’роске. “ матери  его  заплаканные
глаза. ‘егоднЯ, видно, так уж полагаетсЯ, и ничего страшного в  этом  нет.
Ќо и Ђльберт не похож на себЯ: понурый, точно побитаЯ собачонка, сидит  он
за столом. ђЯдом с ним - его старший брат. џ его целую вечность не  видел,
и знаю лишь, что он долго лежал в лазарете. Ћн пополнел, у него  здоровое,
румЯное лицо.
   - Џривет, ѓанс! - весело говорю Я. - ’ы совсем  уж  молодцом.  Ќу,  как
живешь-можешь? Ќа двух ногах-то лучше, чем в лежку лежать, а?
   Ћн бормочет в ответ что-то невнЯтное. ”рау ’роске всхлипывает и выходит
из  комнаты.  Ђльберт  делает  мне  знак  глазами.  Ќичего   не   понимаЯ,
оглЯдываюсь и только теперь вижу возле стула ѓанса костыли.
   - ’ы все еще не поправилсЯ? - спрашиваю Я.
   -  ЏоправлЯюсь  понемногу,  -  отвечает  ѓанс.  -  Ќа  прошлой   неделе
выписалсЯ.
   Ћн берет костыли и, опираЯсь на них, двумЯ прыжками перебрасывает  себЯ
к печке. “ него ампутированы ступни. Ќа правой ноге - железный протез,  на
левой - искусственнаЯ нога в башмаке.
   џ стыжусь своих неловких вопросов.
   - Џрости, ѓанс. џ не знал, - говорю Я.
   ѓанс кивает. Ћн отморозил ноги в Љарпатах, осложнилось гангреной,  и  в
конце концов пришлось сделать ампутацию.
   - ‘лава богу, что хоть одни ступни, не выше.  -  ”рау  ’роске  принесла
подушку и кладет ее под  ноги  ѓансу.  -  Ќичего,  ѓанс,  поправишьсЯ  как
следует и будешь ходить, как все. - Ћна садитсЯ  рЯдом  с  сыном  и  нежно
гладит ему руки.
   - „а, - говорю Я, только бы что-нибудь  сказать,  -  хорошо  хоть,  что
только ступни.
   - ‘ менЯ и этого хватит, - отвечает ѓанс.
   џ протЯгиваю ему сигарету.  —то  делать  в  такие  минуты?  —то  бы  ни
сказать, даже с самыми лучшими  намерениЯми,  все  покажетсЯ  грубым.  Њы,
правда, разговариваем о чем-то, с усилием и паузами, но  когда  кто-нибудь
из нас, Ђльберт или Я, встаем и двигаемсЯ по комнате, ѓанс смотрит на наши
ноги потемневшим, измученным взглЯдом, и глаза  матери  устремлЯютсЯ  туда
же, и оба, мать и сын, неотрывно глЯдЯт  нам  только  на  ноги,  провожают
взглЯдом вперед, назад: у вас есть ноги - у менЯ нет...
   ‚ероЯтно, он теперь ни о чем другом  думать  не  в  состоЯнии,  а  мать
всецело поглощена им. Ћна не видит, что  Ђльберт  от  этого  страдает.  ‡а
несколько часов пребываниЯ дома он совсем приуныл.
   - Ќам еще нужно сегоднЯ в казарму, Ђльберт, - говорю Я, подсказываЯ ему
удобный предлог, чтобы уйти. - Џошли?
   - „а, - мгновенно откликаетсЯ он.
   Ќа улице мы облегченно  вздыхаем.  ‚ечерние  огни  мЯгко  отражаютсЯ  в
мокром асфальте. ”онари мигают  на  ветру.  Ђльберт  уставилсЯ  куда-то  в
пространство.
   - џ ведь ничем не могу помочь, - с усилием говорит он, - но когда  Я  с
ними, когда Я вижу его и мать, мне все кажетсЯ, будто Я в чем-то  виноват,
Я прЯмо-таки стыжусь своих здоровых ног. —увствуешь себЯ негодЯем  оттого,
что ты цел и невредим. •оть бы руку мне прострелило, как ‹юдвигу, тогда бы
не было этого вызывающего здоровьЯ.
   џ пытаюсь его утешить. Ќо  он  глЯдит  в  сторону.  Њои  слова  его  не
убеждают, но мне они приносЯт облегчение. ‚едь так  всегда  бывает,  когда
утешаешь.


   Њы идем к ‚илли. ‚ его комнате  все  вверх  дном.  ђазобраннаЯ  кровать
стоит у стены. Љровать необходимо удлинить - на войне ‚илли так вырос, что
не помещаетсЯ на ней. Џовсюду разбросаны доски, молотки,  пилы.  Ќа  стуле
красуетсЯ огромнаЯ миска с картофельным салатом. ‚илли в комнате нет.  …го
мать сообщает нам, что  он  уже  с  час  находитсЯ  в  прачечной  -  решил
соскоблить с себЯ грЯзь. Њы ждем.
   ”рау •омайер, стоЯ на коленЯх, роетсЯ в ранце сына. ЏокачиваЯ  головой,
она вытаскивает оттуда какую-то грЯзную рвань, котораЯ некогда именовалась
носками.
   - „ыра на дыре, - ворчит она, укоризненно глЯдЯ на менЯ и Ђльберта.
   - ’овар военного времени, - говорю Я, пожимаЯ плечами.
   - ’овар военного времени? ‘кажи  пожалуйста,  какой  всезнайка!  ерсть
первого сорта! џ целую неделю бегала, пока раздобыла  их,  а  сейчас  хоть
выбрось. ’еперь таких не  достанешь!  -  Ћна  огорченно  исследует  жалкие
лохмотьЯ. - „аже на фронте можно было бы  урвать  минутку  и  хоть  раз  в
неделю наскоро переменить пару носков. ‚ последний раз, когда он был дома,
Я дала ему с собой четыре пары. € только две он привез  назад.  „а  еще  в
таком виде! - Ћна проводит рукой по дырам.
   ’олько Я собралсЯ было  взЯть  ‚илли  под  свою  защиту,  как  он  сам,
ликующий, с отчаЯнным шумом ввалилсЯ в комнату:
   - ‚от это называетсЯ повезло! Љандидат в суповую кастрюлю! Ќу,  ребЯта,
у нас сегоднЯ куриное фрикасе!
   ‚ высоко поднЯтой руке  ‚илли  держит,  как  знамЯ,  огромного  петуха.
‡олотисто-зеленые перьЯ петушиного хвоста  радужно  переливаютсЯ,  гребень
алеет пурпуром, на клюве повисли капельки крови. •оть Я и сытно поел, но у
менЯ текут слюнки.
   ‚илли в упоении размахивает петухом. ”рау •омайер поднимаетсЯ с колен и
испускает крик:
   - ѓде ты взЯл его, ‚илли?
   ‚илли с гордостью рапортует, что он  только  что  высмотрел  петуха  за
сараем, поймал и зарезал, и все это - в две минуты. Ћн похлопывает мать по
плечу:
   - ќтому мы научились на фронте. Ќедаром ‚илли часто замещал повара!
   Ћна смотрит на сына так, точно он проглотил бомбу. Џотом зовет мужа и в
изнеможении стонет:
   - Ћскар, посмотри,  что  он  натворил:  он  зарезал  племенного  петуха
Ѓиндингов!
   - Џри чем тут Ѓиндинги? - недоумевает ‚илли.
   - „а ведь это петух молочника Ѓиндинга, нашего соседа! Ћ  боже  мой,  и
как только у тебЯ рука поднЯлась?
   ”рау •омайер в отчаЯнии опускаетсЯ на стул.
   - Ќе стану же  Я  упускать  такое  жаркое!  ’ут  уж  руки  как-то  сами
действуют.
   ”рау •омайер не может успокоитьсЯ:
   - ’еперь пойдет катавасиЯ! Ѓиндинг такой вспыльчивый!
   - ‡а кого ты, собственно, менЯ принимаешь, мама? - говорит ‚илли, не на
шутку обидевшись. - Ќеужели ты думаешь, что  менЯ  хоть  одна  живаЯ  душа
видела? Ќовичок Я, что ли? ќто по счету десЯтый петух, которого Я изловил.
ћбилейный петух! Њожем есть его со спокойной совестью: твой Ѓиндинг  и  не
догадаетсЯ ни о чем.
   ‚илли умильно смотрит на петуха:
   - ‘мотри у менЯ, будь вкусным... Њы его сварим или зажарим?
   - Ќеужели ты думаешь, что Я хоть  крошечку  съем  от  этого  петуха?  -
исступленно кричит фрау •омайер. - ‘ейчас же отнеси его назад!
   - Ќу, Я пока еще с ума не сошел, - заЯвлЯет ‚илли.
   - Ќо ты же украл его! - стонет она.
   -  “крал?  -  ‚илли  разражаетсЯ  хохотом.  -  ‚от   сказала!   џ   его
реквизировал! ђаздобыл! Ќашел! Ђ ты - украл! Ћ краже еще  можно  говорить,
когда берут деньги, а не все то, что  идет  на  жратву.  ‚  таком  случае,
ќрнст, мы с тобой немало поворовали, а?
   - Ќу конечно, ‚илли, - говорю Я, - петух сам попалсЯ тебе в  руки.  Љак
тот петух командира второй батареи в тадене. Џомнишь, как ты тогда на всю
роту приготовил куриное фрикасе? Џо рецепту: на одну курицу одна лошадь.
   ‚илли, польщенный, ухмылЯетсЯ и пробует рукой плиту.
   - •олоднаЯ, - разочарованно тЯнет он и обращаетсЯ к  матери:  -  “  вас
что, углЯ нет?
   Ћт треволнений фрау  •омайер  лишилась  Языка.  Ћна  в  состоЯнии  лишь
покачать головой. ‚илли успокаивает ее:
   - ‡автра раздобудем и топливо. Ђ на сегоднЯ возьмем этот стул: ему  все
равно пора на свалку.
   ”рау •омайер в ужасе смотрит на сына. Џотом  вырывает  у  него  из  рук
сначала стул, затем петуха и отправлЯетсЯ к молочнику Ѓиндингу.
   ‚илли искренне возмущен.
   - "“ходит он, и  песнЯ  замолкает",  -  мрачно  декламирует  он.  -  ’ы
что-нибудь во всей этой истории понимаешь, ќрнст?
   —то нельзЯ взЯть на растопку стул, хотЯ на  фронте  мы  сожгли  однажды
целое пианино, чтобы сварить гнедую в Яблоках кобылу, это на худой конец Я
еще могу понЯть. Џожалуй, понЯтно  и  то,  что  здесь,  дома,  не  следует
потакать непроизвольным движениЯм рук,  которые  хватают  все,  что  плохо
лежит, хотЯ на фронте добыть жратву считалось делом удачи, а не морали. Ќо
что петуха, который все равно уже зарезан, надо вернуть  владельцу,  тогда
как любому новобранцу Ясно, что, кроме неприЯтностей, это  ни  к  чему  не
приведет, - по-моему, верх нелепости.
   - …сли здесь поведетсЯ такаЯ мода, то мы еще  с  голоду  подохнем,  вот
увидишь, - возбужденно утверждает ‚илли. - Ѓудь  мы  среди  своих,  мы  бы
через полчаса лакомились роскошнейшим фрикасе. џ  приготовил  бы  его  под
белым соусом.
   ‚зглЯд его блуждает между плитой и дверью.
   - ‡наешь что, давай смоемсЯ, - предлагаю Я. - ‡десь уж очень сгустилась
атмосфера.
   Ќо тут как раз возвращаетсЯ ”рау •омайер.
   - …го не было дома, - говорит она, запыхавшись, и в волнении собираетсЯ
продолжать свою речь, но вдруг замечает, что ‚илли  в  шинели.  ќто  сразу
заставлЯет ее забыть все остальное. - Љак, ты уже уходишь?
   - „а, мама, мы идем в обход, - говорит он, смеЯсь.
   Ћна начинает плакать. ‚илли смущенно похлопывает ее по плечу:
   - „а ведь Я скоро вернусь! ’еперь мы всегда будем возвращатьсЯ. € очень
часто. Њожет быть, даже слишком часто.


   Џлечо к плечу, широко шагаЯ, идем мы по лоссштрассе.
   - Ќе зайти ли нам за ‹юдвигом? - предлагаю Я.
   ‚илли отрицательно мотает головой:
   - Џусть лучше спит. Џолезней длЯ него.
   ‚ городе неспокойно. ѓрузовики с матросами в кузове мчатсЯ  по  улицам.
ђазвеваютсЯ красные знамена.
   Џеред ратушей выгружают целые вороха листовок  и  тут  же  раздают  их.
’олпа рвет их из рук матросов и жадно пробегает по строчкам. ѓлаза  горЯт.
Џорыв ветра подхватывает пачку прокламаций: покружив в воздухе,  они,  как
стаЯ белых  голубей,  опускаютсЯ  на  голые  ветви  деревьев  и,  шелестЯ,
повисают на них.
   - Ѓратцы, - говорит возле нас пожилой человек в  солдатской  шинели,  -
братцы, наконец-то мы заживем получше. - ѓубы его дрожат.
   - —ерт возьми, тут видно что-то дельное завариваетсЯ, - говорю Я.
   Њы ускорЯем шаги. —ем ближе к собору, тем  больше  толчеЯ.  Ќа  площади
полно  народу.  Џеред  театром,  взобравшись  на  ступеньки,  ораторствует
солдат. Њеловой свет карбидной лампы дрожит на его лице. Ќам плохо слышно,
что он говорит, - ветер неровными затЯжными порывами с воем проноситсЯ  по
площади, приносЯ со стороны собора волны органных звуков, в которых  тонет
высокий отрывистый голос солдата.
   Ѓеспокойное ожидание чего-то неведомого  нависло  над  площадью.  ’олпа
стоит сплошной стеной. ‡а редким  исключением  все  -  солдаты.  Њногие  с
женами. Ќа молчаливых, замкнутых лицах то же  выражение,  что  на  фронте,
когда из-под стального  шлема  глаза  высматривают  врага,  Ќо  сейчас  во
взглЯдах мелькает еще и другое: предчувствие будущего, неуловимое ожидание
новой жизни.
   ‘о стороны театра слышны возгласы. €м отвечает глухой рокот.
   - Ќу, ребЯта, кажетсЯ, будет дело! - в восторге восклицает ‚илли.
   ‹ес поднЯтых рук. Џо толпе пробегает волна. ђЯды приходЯт  в  движение.
‘троЯтсЯ в колонны. ђаздаютсЯ призывы: "’оварищи,  вперед!"  Њерный  топот
демонстрантов - как мощное дыхание. Ќе раздумываЯ, вливаемсЯ в колонну.
   ‘права от нас шагает артиллерист. ‚переди - сапер. ѓруппа  примыкает  к
группе. ‡накомых друг с другом мало.  Ќо  это  не  мешает  нам  сейчас  же
сблизитьсЯ с теми,  кто  шагает  рЯдом.  ‘олдатам  незачем  предварительно
знакомитьсЯ, Ћни - товарищи, этого достаточно.
   - Џошли, Ћтто, чего стоишь? -  кричит  идущий  впереди  сапер  солдату,
отошедшему в сторону.
   ’от в нерешительности - с ним жена. ‚зглЯнув на него, она берет его под
руку. Ћн смущенно улыбаетсЯ:
   - Џопозже, ”ранц.
   ‚илли корчит гримасу:
   - Ќу вот: стоит только юбке вмешатьсЯ, и всей  дружбе  конец.  ЏомЯните
мое слово!
   - …рунда! - говорит сапер и протЯгивает ‚илли сигарету. -  Ѓабы  -  это
полжизни. ’олько всему свое времЯ.
   Њы невольно шагаем в ногу. Ќо это  не  просто  шаг  солдатских  колонн.
‡емлЯ гудит,  и  молнией  вспыхивает  над  марширующими  рЯдами  безумнаЯ,
захватывающаЯ дыхание надежда, как будто путь этот ведет прЯмо  в  царство
свободы и справедливости.


   Ћднако уже через несколько сот метров процессиЯ  останавливаетсЯ  перед
домом бургомистра. Ќесколько рабочих стучат в  Џарадную  дверь.  Ќикто  не
откликаетсЯ. Ќа мгновение за окнами мелькает бледное женское лицо. ‘тук  в
дверь усиливаетсЯ, и в  окно  летит  камень.  ‡а  ним  -  второй.  Ћсколки
разбитого стекла со звоном сыплютсЯ в палисадник.
   Ќа балконе второго  этажа  поЯвлЯетсЯ  бургомистр.  Љрики  несутсЯ  ему
навстречу. Ћн что-то пытаетсЯ объЯснить, но его не слушают.
   - Њарш сюда! - кричат в толпе.
   Ѓургомистр пожимает плечами и кивает. Ќесколько минут спустЯ он  шагает
во главе процессии.
   ‚торым извлекаетсЯ из дому начальник  продовольственной  управы.  ‡атем
очередь доходит до перепуганного плешивого субъекта, который,  по  слухам,
спекулировал маслом. Ќекоего торговца зерном нам захватить уже не удастсЯ:
он заблаговременно сбежал, заслышав о нашем приближении.
   Љолонны направлЯютсЯ  к  лоссхофу  и  останавливаютсЯ  перед  окружным
военным управлением. Ћдин из солдат быстро взбегает по лестнице и исчезает
за дверью. Њы ждем. ‚се окна освещены.
   Ќаконец дверь открываетсЯ. Њы с  нетерпением  вытЯгиваем  шеи.  ‚ыходит
какой-то человек с портфелем. Џорывшись в нем,  он  вытаскивает  несколько
листочков и ровным голосом начинает читать речь.  Њы  напрЯженно  слушаем.
‚илли приложил ладони к своим огромным ушам. Ћн на голову выше  остальных,
поэтому ему лучше слышно, и он повторЯет нам  отдельные  фразы.  Ќо  слова
оратора плещут через наши головы, все куда-то мимо, мимо... Ћни родЯтсЯ  и
умирают, но нас они не трогают, не увлекают, не  встрЯхивают,  они  только
плещут и плещут.
   Ќас  охватывает  беспокойство.  Њы  не  понимаем:  что  происходит?  Њы
привыкли действовать. ‚едь это революциЯ! ‡начит, нужно что-то делать.  Ќо
человек наверху все только говорит да говорит. Ћн призывает к  спокойствию
и благоразумию, хотЯ все стоЯт очень тихо и спокойно.
   Ќаконец он уходит.
   - Љак это? - разочарованно спрашиваю Я.
   ‘осед-артиллерист хорошо осведомлен:
   - Џредседатель  совета  рабочих  и  солдатских  депутатов.  ‚  прошлом,
кажетсЯ, зубной врач.
   - ѓм... - мычит ‚илли и разочарованно вертит по сторонам рыжей головой.
- —ертовщина какаЯ-то! Ђ Я-то думал, идем к вокзалу, а оттуда  прЯмехонько
на Ѓерлин.
   ‚ыкрики из  толпы  становЯтсЯ  все  громче,  все  настойчивей.  ’ребуют
бургомистра. …го подталкивают к лестнице.
   ‘покойным  голосом  бургомистр  заЯвлЯет,  что  все  требованиЯ   будут
внимательнейшим образом рассмотрены. Ћба спекулЯнта стоЯт рЯдом  с  ним  и
трЯсутсЯ. Ћни даже вспотели от страха, хотЯ их никто не трогает.  Ќа  них,
правда, покрикивают, но никто не решаетсЯ первым поднЯть на них руку.
   - Ќу что ж, - говорит ‚илли, - по крайней мере хоть бургомистр не трус.
   - Ђ он привык, - откликаетсЯ артиллерист,  -  его  каждые  два-три  днЯ
вытаскивают...
   Њы изумлены.
   - —асто у вас такие истории происходЯт? - спрашивает Ђльберт.
   Ђртиллерист кивает:
   - ‚идишь ли, с фронта все  времЯ  прибывают  новые  войска,  и  все  по
очереди воображают, что именно они должны навести порЯдок. Ќа этом  обычно
дело и кончаетсЯ...
   - ЌепонЯтно, - говорит Ђльберт.
   - ‚от и Я ничего не понимаю, - соглашаетсЯ артиллерист,  зеваЯ  во  всю
глотку. - џ думал, что  все  это  будет  иначе.  Ђ  теперь  адью,  ребЯта,
покачусь-ка Я в свой клоповник. ‘амое правильное.
   ‡а ним следуют другие. Џлощадь заметно пустеет. ѓоворит второй депутат.
Ћн тоже призывает к спокойствию. ђуководители сами обо  всем  позаботЯтсЯ.
Ћни уже за работой, говорит он, указываЯ на освещенные окна. ‹учше  всего,
мол, разойтись по домам.
   - —ерт побери, и это все? - говорю Я с досадой.
   Њы кажемсЯ себе чуть ли не смешными: чего ради мы потащились за  всеми?
—то нам нужно было?
   - „ерьмо, - говорит ‚илли разочарованно.
   Џожимаем плечами и лениво плетемсЯ дальше.


   Ќекоторое времЯ мы еще бродим по  улицам,  затем  прощаемсЯ.  џ  довожу
Ђльберта до дому и остаюсь один. ‘транное чувство охватывает менЯ: теперь,
когда Я один и рЯдом нет моих товарищей, мне начинает  казатьсЯ,  что  все
вокруг тихо заколебалось и утрачивает реальность. ‚се, что  только  сейчас
было прочно и незыблемо, вдруг преображаетсЯ  и  предстает  предо  мной  в
таком поражающе новом и непривычном виде, что Я не знаю,  не  грезитсЯ  ли
мне все это. Ќа самом ли деле Я здесь? Ќа самом ли деле Я дома?
   ‚от  лежат   улицы,   спокойные,   одетые   в   камень,   с   гладкими,
поблескивающими крышами, без зиЯющих дыр и трещин  от  разрывов  снарЯдов;
нетронутые громоздЯтсЯ в голубой ночи стены домов, темные силуэты балконов
и шпилей словно вырезаны на густой синеве неба, ничто не изгрызено  зубами
войны, в окнах все стекла целы, и за светлыми облаками занавесей живет под
сурдинку особый мир, не тот ревущий мир  смерти,  который  так  долго  был
моим.
   џ останавливаюсь перед домом, нижний этаж которого освещен. …два слышно
доносЯтсЯ звуки музыки. торы  задернуты  только  наполовину.  ‚идно,  что
происходит внутри.
   “ роЯлЯ сидит женщина и играет. Ћна одна. ‘вет  высокой  стоЯчей  лампы
падает  на  белые  страницы  нот.  ‚се  остальное  тает  в  многокрасочном
полумраке. ‡десь тихо и мирно живут диван и несколько  мЯгких  кресел.  Ќа
одном кресле спит собака.
   Љак зачарованный глЯжу Я на эту картину. € только когда женщина  встает
из-за роЯлЯ и легкой бесшумной походкой идет к столу,  поспешно  отступаю.
‘ердце колотитсЯ. ‚ слепЯщем сверкании ракет, среди  развалин  разрушенных
снарЯдами прифронтовых деревень Я почти забыл, что все это существует, что
могут быть целые улицы мирной, укрывшейсЯ за  стенами  жизни,  где  ковры,
тепло и женщины. Њне хочетсЯ открыть дверь, войти и свернутьсЯ калачиком в
мЯгком кресле, хочетсЯ погрузить свои руки в тепло, чтобы оно залило  менЯ
всего с головы до ног, хочетсЯ говорить без конца и в тихих глазах женщины
растопить и забыть все жестокое, бурное, все прошлое, мне хочетсЯ уйти  от
него, сбросить его с себЯ, как грЯзное платье...
   ‘вет в комнате гаснет. Ѓреду дальше. € ночь вдруг  наполнЯетсЯ  глухими
зовами и неЯсными голосами, картинами прошлого, вопросами и ответами.
   џ выхожу далеко за город и взбираюсь на  вершину  Љлостерберга.  ‚низу,
весь в серебре, раскинулсЯ город. ‹уна отражаетсЯ  в  реке.  Ѓашни  словно
парЯт в воздухе, и непостижимаЯ тишина разлита кругом.
   џ стою некоторое времЯ, потом иду обратно, опЯть  к  улицам,  к  жилью.
„ома Я бесшумно, ощупью поднимаюсь по лестнице. ‘тарики мои  уже  спЯт.  џ
слышу их дыхание: тихое дыхание матери и хриплое - отца. Њне стыдно, что Я
вернулсЯ так поздно.
   ‚ своей комнате Я зажигаю свет. Ќа кровати постлано ослепительно свежее
белье. ЋдеЯло откинуто.  џ  сажусь  на  постель  и  задумываюсь.  Џотом  Я
чувствую усталость. Њашинально вытЯгиваюсь и хочу накинуть на себЯ одеЯло.
Ќо вдруг вскакиваю: Я совершенно забыл, что надо раздетьсЯ. ‚едь на фронте
мы никогда не раздевались. Њедленно стаскиваю с себЯ  куртку  и  ставлю  в
угол сапоги. € вдруг замечаю, что в ногах кровати лежит ночнаЯ рубашка.  Ћ
таких вещах Я и вовсе забыл. џ надеваю ее. € вдруг, когда Я, голый,  дрожа
от холода, натЯгиваю ее на себЯ,  менЯ  захлестывает  какое-то  незнакомое
чувство. џ мну и ощупываю одеЯло, Я зарываюсь в подушки и  прижимаю  их  к
себе, Я погружаюсь в них, в сон, и снова в жизнь, и ощущаю одно: Я  здесь,
да, да, Я здесь!


        3

   Њы с Ђльбертом сидим в кафе  Њайера  у  окна.  Џеред  нами  на  круглом
мраморном столике две чашки остывшего кофе. Њы сидим здесь битых три  часа
и все не можем решитьсЯ выпить эту горькую бурду. € это мы,  привыкшие  на
фронте ко всЯкой дрЯни. Ќо в этих чашках, наверное, отвар каменного  углЯ,
не иначе.
   ‡анЯто всего три столика. ‡а одним  какие-то  спекулЯнты  уговариваютсЯ
насчет вагона продовольствиЯ, за  другим  супружескаЯ  чета  углубилась  в
газеты, за третьим сидим мы и нежим свои отвыкшие от хорошей жизни задницы
на красном плюше диванов.
   ‡анавески грЯзные, кельнерша зевает, воздух  спертый,  и,  в  сущности,
хорошего здесь мало, но длЯ  нас  его  -  уйма.  Њы  уютно  расположились,
времени у нас хоть отбавлЯй, играет музыка, и мы смотрим в окно. Њы  долго
лишены были всего этого.
   Њы  сидим  без  конца.  ‚от  уж  все  три  музыканта  складывают   свои
инструменты, а кельнерша в нетерпении все  сужает  и  сужает  круги  около
нашего столика. Ќаконец мы платим и выходим на вечерние улицы. Љак чудесно
не спеша переходить от витрины к витрине, ни о чем не думать и чувствовать
себЯ независимым человеком!
   Ќа тубенштрассе мы останавливаемсЯ.
   - Ќе зайти ли нам к Ѓеккеру? - предлагаю Я.
   - „авай заглЯнем, - соглашаетсЯ Ђльберт. - ’о-то удивитсЯ!
   ‚ беккеровской лавке мы провели часть наших  школьных  лет.  ’ам  можно
было купить все, что душе  угодно:  тетради,  рисовальные  принадлежности,
сачки длЯ ловли бабочек, аквариумы, коллекции марок, подержанные  книги  и
"ключи" к алгебраическим задачникам. “ Ѓеккера мы пропадали часами; у него
мы  украдкой  курили  и  назначали  первые  тайные  свиданиЯ  с  ученицами
городской школы. Ѓеккеру мы поверЯли наши тайны.
   ‚ходим. Џо углам несколько школьников быстро прЯчут в согнутых  ладонЯх
дымЯщиесЯ  папиросы.  Њы  улыбаемсЯ  и  слегка   подтЯгиваемсЯ.   Џодходит
продавщица и спрашивает, что нам угодно.
   - Њы хотели бы поговорить с господином Ѓеккером лично.
   „евушка медлит...
   - Ќе могу ли Я заменить его?
   - Ќет, фройлЯйн, - возражаю Я, - вы не можете его  заменить.  „оложите,
пожалуйста, господину Ѓеккеру.
   Ћна уходит. Њы с Ђльбертом переглЯдываемсЯ и, довольные  своей  затеей,
ждем, заложив руки в карманы. ‚от будет встреча!
   Ќа дверЯх конторы звенит хорошо знакомый колокольчик. ‚ыходит Ѓеккер  -
щуплый, седенький и неопрЯтный,  как  всегда.  Њинутку  он,  прищурившись,
глЯдит на нас, затем узнает.
   - ‘мотрите-ка! -  восклицает  он.  -  Ѓиркхольц  и  ’роске!  ‚ернулись,
значит?
   - „а, - живо откликаемсЯ мы, ожидаЯ, что тут-то и начнетсЯ.
   - ‚от и прекрасно! Ђ что вам угодно? ‘игарет?
   Њы смущены. Њы, собственно, ничего не собирались покупать, нам это и  в
голову не приходило.
   - „а, - говорю Я наконец, - десЯток сигарет.
   Ѓеккер отсчитывает нам сигареты.
   - Ќу, до скорого  свиданиЯ,  -  кивает  он  нам  и  тут  же  собираетсЯ
исчезнуть за дверьми конторы.
   ‘ минуту еще мы не трогаемсЯ с места. Ћн оборачиваетсЯ.
   - ‡абыли что-нибудь? - говорит он, стоЯ уже на лесенке.
   - Ќет, нет, - отзываемсЯ мы и выходим из магазина.
   - —то ты скажешь? - говорю Я Ђльберту на улице. - Ћн, очевидно,  думал,
что мы уезжали на увеселительную прогулку.
   Ђльберт с досадой машет рукой:
   - Ћсел, штафирка...


   Њы долго бродим по городу. Џоздно вечером к нам присоединЯетсЯ ‚илли, и
мы всей компанией идем в казармы.
   ‚друг  ‚илли  отскакивает  в  сторону.  џ  тоже  испуганно  вздрагиваю.
‡накомый звук летЯщего  снарЯда  прорезает  воздух.  Њгновение  спустЯ  мы
сконфуженно переглЯдываемсЯ и смеемсЯ. ќто всего лишь трамвай взвизгнул на
повороте.
   ћпп и ‚алентин одиноко сидЯт  в  большом  пустынном  помещении.  ’ьЯден
вообще еще не показывалсЯ. Ћн все еще в борделе. Ћба радостно приветствуют
нас: теперь можно составить партию в скат.
   ‡а то короткое времЯ, что  мы  не  виделись,  ћпп  успел  стать  членом
солдатского совета. Ћн попросту сам себЯ объЯвил им, потому что в  казарме
ужасный кавардак и никто ничего толком не знает. Ќа первое времЯ ћпп таким
образом устроилсЯ. …го гражданскаЯ должность уплыла. Ђдвокат,  у  которого
он работал в Љельне, написал  ему,  что  новаЯ  канцелЯристка  великолепно
справлЯетсЯ с работой и к тому же обходитсЯ  дешевле,  а  ћпп  на  фронте,
несомненно, несколько отстал от канцелЯрского дела.  ѓосподин  адвокат  от
души об этом сожалеет, но времена нынче суровые. Ћн  шлет  господину  ћппу
свои наилучшие пожеланиЯ.
   - ЏакостнаЯ штука! - меланхолически говорит  ћпп.  -  ‚се  эти  годы  Я
только об одном мечтал - как бы убратьсЯ подальше от армии, а  теперь  вот
радуешьсЯ, что тебЯ  не  гонЯт.  Ќу,  пропадать  так  пропадать  -  ставлю
восемнадцать!
   “ ‚илли в руках выгоднейшаЯ комбинациЯ.
   - „вадцать! - отвечаю Я за него, - Ќу, а ты, ‚алентин?
   ‚алентин пожимает плечами:
   - „вадцать четыре!
   Ќа сорока ћпп пасует. ‚ эту минуту поЯвлЯетсЯ Љарл Ѓрегер.
   - ‡ахотелось поглЯдеть, как вы живете, - говорит он.
   - € ты решил, что мы, конечно, здесь,  -  ухмылЯетсЯ  ‚илли,