ушке, что мне нужны  доказательства,  чтобы  поверить,  -  как  Я  могу
считать, что что-то существует, если Я его не вижу  и  не  могу  потрогать
руками? Ђ  если  мне  ЯвитсЯ  ангел,  скажу  Я  ей,  Я  буду  считать  это
неопровержимым доказательством  того,  что  бог  существует,  и  буду  ему
поклонЯтьсЯ, не ведаЯ сомнений; бабушка, конечно, это поймет. ђисковать  Я
ничем не рискую, потому что никакой ангел  мне,  естественно,  никогда  не
ЯвитсЯ, а если ЯвитсЯ, Я сию же минуту брошусь к врачу, на это у менЯ  ума
хватит. џ загорелсЯ этой мыслью. Ќадо поскорей  успокоить  бабушку,  пусть
она не убиваетсЯ так из-за моей гибнущей души, пусть знает, что не  совсем
уж Я погрЯз во зле и грехах, ее страстные призывы и мольбы не прошли  мимо
моего слуха. €, повернувшись к бабушке, Я прошептал ей на ухо:
   - ‡наешь, бабушка, если бы мне тоже ЯвилсЯ  ангел,  как  €акову,  Я  бы
поверил.
   Ѓабушка  вздрогнула  и  с  изумлением  воззрилась  на  менЯ;  потом  ее
морщинистое белое лицо осветилось улыбкой, она кивнула и ласково похлопала
менЯ по руке. ‘лава богу, теперь она хоть ненадолго оставит менЯ в  покое.
‚о времЯ проповеди бабушка то и дело взглЯдывала на менЯ и  улыбалась.  Ќу
вот, теперь она знает, что Я не осталсЯ глух к  ее  мольбам...  „овольный,
что  моЯ  выдумка  удалась,  Я  с  чистой  совестью  продолжал  любоватьсЯ
пасторской женой, думаЯ, как приЯтно было бы поцеловать ее и  испытать  те
ощущениЯ, о которых Я читал в книгах. ‘лужба кончилась, бабушка  бросилась
к кафедре и начала что-то взволнованно рассказывать пастору; Я увидел, что
пастор с удивлением глЯдит на менЯ. Ђх  ты  черт,  с  Яростью  подумал  Я,
проболталась-таки! …сли бы Я только знал, о чем она ему рассказывает...
   Џастор быстро подошел ко мне. џ машинально встал. Ћн протЯнул мне руку,
Я ее пожал.
   - Ѓабушка мне все сказала, - торжественно произнес он.
   џ онемел от Ярости.
   - Љто ее просил? - наконец произнес Я.
   - Ћна говорит, ты видел ангела.
   …го слова прозвучали буквально как гром среди Ясного неба.
   Ћт бешенства Я скрипнул зубами. Ќаконец дар речи ко мне вернулсЯ.
   - „а нет, сэр, что вы! Љакой ангел? - залепетал Я, хватаЯ его за  руку.
- Ќичего такого Я ей не говорил, она перепутала.
   ‚от уж не думал попасть в такую передрЯгу.
   Џастор в недоумении хлопал глазами.
   - Ђ что же ты ей сказал? - спросил он.
   - ‘казал, что, если бы мне когда-нибудь ЯвилсЯ ангел, Я бы поверил.
   ѓосподи, как мне было стыдно, каким Я чувствовал себЯ идиотом, как себЯ
ненавидел и жалел  мою  доверчивую  бабушку.  ‹ицо  пастора  помрачнело  и
вытЯнулось. ђазочарование  было  слишком  велико,  он  никак  не  мог  его
осмыслить.
   - ‡начит, ты... ты ангела не видел? - спросил он.
   - Ќу, конечно, нет, сэр! - горЯчо  сказал  Я  и  изо  всех  сил  затрЯс
головой, чтобы у него не осталось и тени сомнениЯ.
   - ЏонЯтно, - протЯнул пастор и вздохнул.
   € вдруг с надеждой устремил взглЯд в угол.
   - „лЯ бога  нет  ничего  невозможного,  ты  ведь  знаешь,  -  ободрЯюще
намекнул он.
   - Ќо Я-то ничего не видел, - возразил Я. - —то же делать, Я бы и рад...
   - Њолись, и бог снизойдет к тебе, - сказал он.
   Њне вдруг стало душно, Я хотел опрометью  броситьсЯ  вон  из  церкви  и
никогда в жизни сюда не возвращатьсЯ. Ќо  пастор  крепко  держал  менЯ  за
руку, Я не мог уйти.
   - ‘эр, это ошибка, разве Я думал, что так получитсЯ, - уверЯл его Я.
   - Џослушай, ђичард, Я старше тебЯ, - сказал он. - ’вое  сердце  требует
веры, Я чувствую. - Ќаверно, лицо мое выразило  сомнение,  потому  что  он
добавил: - Џоверь мне, прошу тебЯ.
   - ‘эр, пожалуйста, не рассказывайте об этом никому, - попросил Я.
   ‹ицо его снова озарилось слабой надеждой.
   - Њожет, ты просто стеснЯешьсЯ, потому и просишь менЯ не  рассказывать?
- высказал он предположение. - ‘лушай, ведь дело-то серьезное. …сли  ты  в
самом деле видел ангела, не скрывай от менЯ, скажи.
   „оказывать ему Я уже был не в силах, Я лишь молча качал головой.  ђЯдом
с его надеждой все слова терЯли смысл.
   - Ћбещай мне молитьсЯ. …сли ты будешь молитьсЯ,  бог  не  оставит  твою
молитву без ответа, - сказал он.
   џ отвернулсЯ, стыдЯсь за него, Я чувствовал, что,  дав  ему  повод  длЯ
несбыточных надежд, Я нечаЯнно совершил что-то непристойное, мне было жаль
его за эти надежды и хотелось поскорее от него уйти. Ќаконец  он  отпустил
менЯ, прошептав:
   - Њы с тобой как-нибудь еще поговорим.
   Џрихожане глЯдели на менЯ во все глаза.  џ  сжал  кулаки.  ‚се  во  мне
клокотало, а бабушка сиЯла счастливой, простодушной улыбкой. ‚едь она жила
в постоЯнном ожидании чуда, вот почему и произошло  это  недоразумение.  €
она рассказала о "чуде" всем, кто был в церкви, и все теперь  знают,  даже
жена пастора! ‚он они все стоЯт и шепчутсЯ, и  на  лицах  их  изумление  и
восторг. …сли бы Я в эту минуту поднЯлсЯ на кафедру и  стал  говорить,  Я,
может быть, увлек бы их всех за собой, может быть, Я пережил бы тогда  миг
своего величайшего торжества!
   Ѓабушка подбежала ко мне, плача от радости, крепко прижала к  груди.  €
тут менЯ словно прорвало, Я накинулсЯ на нее с  упреками:  она  не  понЯла
менЯ, она ошиблась! Ќаверное, Я говорил  слишком  громко  и  резко  -  всЯ
церковь собралась вокруг нас, - потому что бабушка вдруг отпрЯнула, ушла в
дальний угол и вперила оттуда в менЯ холодный,  остановившийсЯ  взглЯд.  џ
был раздавлен. Џодошел к ней, хотел объЯснить, как все было.
   - ‡ачем, зачем  ты  мне  это  сказал?  -  проговорила  она  срывающимсЯ
голосом, и Я понЯл, как велико ее горе.
   „о самого дома она не проронила ни слова.  џ  шел  рЯдом,  встревоженно
заглЯдываЯ в ее старое, усталое  белое  лицо,  Я  видел  морщинистую  шею,
черные ждущие глаза в глубоких глазницах, сухонькое тело и думал, что ведь
Я  лучше  ее  понимаю,  зачем  нужна  человеку  религиЯ,   как   стремитсЯ
человеческое сердце к тому, чего  нет  и  никогда  не  будет,  как  жаждет
человеческий дух  вырватьсЯ  за  узкие  пределы,  поставленные  неумолимой
жизнью.
   Њне удалось убедить бабушку, что Я не  хотел  ее  расстраивать,  и  она
ухватилась за это проЯвление  заботы  о  ней,  чтобы  еще  раз  попытатьсЯ
обратить мое сердце к богу. Ћна плача уговаривала менЯ молитьсЯ,  молитьсЯ
по-настоЯщему, горЯчо, со слезами...
   - Ѓабушка, не требуй с менЯ обещаниЯ, - попросил Я.
   - Ќет, обещай мне, ради спасениЯ своей души обещай, - настаивала она.
   џ дал ей обещание, Я должен был как-то искупить свою вину  за  то,  что
выставил ее нечаЯнно перед всей церковью на посмешище.
   Љаждый день Я поднималсЯ к себе в комнату, запирал дверь, становилсЯ на
колени и пыталсЯ молитьсЯ, но ничего путного придумать не мог.  Ћднажды  Я
вдруг  увидел,  до  чего  все  это  глупо,  и  прЯмо  на  коленЯх   громко
расхохоталсЯ. Ќет, Я не могу молитьсЯ и никогда не смогу, нечего  и  времЯ
терЯть. Ќо Я скрыл от всех свою неудачу. џ был уверен, что,  если  у  менЯ
когда-нибудь что-нибудь и выйдет с молитвой, слова мои бесшумно взлетЯт  к
потолку и тихо опустЯтсЯ на менЯ, как пух.
   Џопытки молитьсЯ изводили менЯ, отравлЯли жизнь, Я  горько  жалел,  что
дал бабушке обещание. Ќо потом Я сообразил, что можно прекрасно  проводить
времЯ у себЯ в комнате и не молЯсь, часы теперь летели как минуты. џ  брал
Ѓиблию, бумагу с карандашом и словарь рифм и  принималсЯ  сочинЯть  тексты
гимнов. ‚ оправдание себе  Я  говорил,  что,  если  мне  удастсЯ  сочинить
хороший гимн, бабушка, может быть,  простит  менЯ.  Ќо  даже  это  мне  не
удалось, свЯтой дух упорно не желал осенить менЯ...
   ‚ один прекрасный день, придумываЯ, как бы убить времЯ, отведенное  длЯ
молитвы, Я вспомнил многотомную историю индейцев, которую читал в  прошлом
году. Ђга, теперь Я знаю, чем занЯтьсЯ: напишу-ка Я рассказ  об  индейцах.
’ак, кто же у менЯ будет герой? Ќу,  скажем,  девушка-индианка...  џ  стал
описывать девушку, прекрасную и молчаливую,  она  сидела  одна  на  берегу
тихой реки под сенью вековых деревьев и ждала... …й  предстоЯло  выполнить
какую-то тайную клЯтву; что делать с этой девушкой дальше,  Я  не  знал  и
потому решил: она должна умереть. ‚от она медленно поднимаетсЯ с  камнЯ  и
идет к темной воде, лицо ее непроницаемо и величаво, она ступает в реку  и
идет, погружаЯсь все глубже, вот вода ей уже по грудь, по плечи... вот она
закрыла ее с головой; „аже умираЯ, девушка не издала ни стона, ни вздоха.
   "‘пустилась ночь и тихо поцеловала зеркальную гладь  подводной  могилы.
‘тоЯло безмолвие, лишь одиноко шелестела во тьме листва вековых деревьев",
- написал Я и поставил точку.
   џ был в ужасном волнении. Џеречитал рассказ и почувствовал, что  в  нем
многого не хватает, нет сюжета, действиЯ, есть только  настроение,  тоска,
смерть. Ќо ведь Я никогда в жизни ничего не сочинЯл, может быть, рассказ и
плохой, но он уже есть, существует, и создал его Я... Љому  его  показать?
ђодным? Ќи за что - они подумают, что Я рехнулсЯ. Џрочту молодой  женщине,
котораЯ живет по соседству. Љогда Я к ней пришел, она мыла посуду. џ  взЯл
с нее клЯтву, что она никогда никому не расскажет, и стал читать свой опус
вслух. Љогда Я кончил, она глЯдела на менЯ со странной улыбкой,  изумленно
и озадаченно.
   - Ђ зачем это? - спросила она.
   - Џросто так.
   - „лЯ чего ты это написал-то?
   - ‡ахотелось.
   - Ќо кто тебЯ научил?
   џ гордо вскинул голову и сунул рукопись  в  карман  со  снисходительной
усмешкой - дескать, подумаешь, Я каждый  день  такие  рассказы  пишу,  это
проще простого, надо только уметь. Ќо вслух ответил тихо и смиренно:
   - Ќикто не научил. ‘ам придумал.
   - € что ты с ним будешь делать?
   - Ќичего.
   Ѓог ее знает, что она подумала. „лЯ людей, которые  менЯ  окружали,  не
было врага злее, чем сочинительство, желание выразить себЯ на бумаге. €  Я
до конца своих дней не забуду оторопелое, изумленное лицо молодой женщины,
когда Я кончил читать свой рассказ и посмотрел на  нее.  …е  неспособность
понЯть, что же Я такое сделал и чего Я хочу,  вознаградила  менЯ  за  все.
Љогда Я потом вспоминал, как ошарашило ее  мое  произведение,  Я  радостно
улыбалсЯ, сам не знаЯ чему.


        5

   џ почувствовал, что снова могу дышать, жить, словно Я вышел  из  тюрьмы
на свободу. Њистический страх исчез, и Я вернулсЯ к обычной жизни, котораЯ
с каждым днем увлекала менЯ все сильнее. џ перестал мучительно размышлЯть,
не пыталсЯ больше молитьсЯ, а играл с ребЯтами, дружил и с мальчиками и  с
девочками,  свободно  чувствовал  себЯ  в  компании,  жил  ее  интересами,
удовлетворЯл свою жажду бытиЯ, жажду жизни.
   Ѓабушка и тетЯ ќдди ко мне переменились, они  махнули  на  менЯ  рукой,
считаЯ погибшим. Ћни говорили мне, что мир, в котором Я живу, длЯ  них  не
существует, и потому даже родственники по крови, погрЯзшие  в  этом  мире,
длЯ них  все  равно  что  умерли.  ЌавЯзчиваЯ  забота  сменилась  холодной
враждебностью. ’олько мать, которой к тому времени  стало  немного  лучше,
сохранЯла ко мне интерес,  уговаривала  учитьсЯ,  наверстывать  потерЯнное
времЯ.
   ‘вобода принесла свои проблемы. Њне были нужны учебники - чтобы  купить
их, пришлось  ждать  много  месЯцев.  Ѓабушка  заЯвила,  что  отказываетсЯ
покупать светские книги. •одить мне было не в чем. Ѓабушка и тетЯ ќдди так
сердились на менЯ, что заставили самому себе стирать и  гладить.  Џитались
мы по-прежнему плохо - картошка со свиным салом и овощи, но Я уже давно  к
такой еде привык. џ стал учитьсЯ, чувствуЯ, что важны не  знаниЯ  сами  по
себе, а приобщение к миру других людей.
   „о поступлениЯ в школу „жима •илла Я проучилсЯ без перерыва только один
год в приходской школе, а  так  каждый  раз  сразу  после  начала  занЯтий
что-нибудь случалось, и Я школу бросал. ђазвивалсЯ Я однобоко,  в  людских
чувствах разбиралсЯ куда лучше, чем в жизни. € мог ли  Я  знать,  что  мне
всего-то и осталось учитьсЯ четыре года и  что  на  этом  мое  официальное
образование закончитсЯ.
   ‚ первый день в школе менЯ встретили, как встречают всех новичков, но Я
был к этому готов. Љакое  место  сумею  Я  здесь  занЯть  и  сохранить?  ‘
карандашом и блокнотом Я небрежной походочкой вошел в  школьный  двор;  на
голове у менЯ была новенькаЯ дешеваЯ соломеннаЯ шлЯпа. џ смешалсЯ с толпой
ребЯт, надеЯсь, что сразу-то они не обратЯт на менЯ вниманиЯ, хотЯ в конце
концов, конечно, распознают новичка. „олго мне ждать не  пришлось.  Љто-то
из парней налетел на менЯ сзади, сбил шлЯпу на землю и закричал:
   - ќй, огородное пугало!
   џ поднЯл шлЯпу, но другой мальчишка тут же выбил ее у  менЯ  из  рук  и
поддал ногой.
   - Ћгородное пугало!
   џ снова поднЯл ее, выпрЯмилсЯ и стал ждать. Ћрал уже чуть не весь двор.
Њальчишки  менЯ  окружили,  показывали  на  менЯ  пальцами,   пронзительно
визжали:
   - Џугало! Ћгородное пугало!
   Џока что настоЯщего повода длЯ драки не было, никто  из  мальчишек,  по
сути, на бой менЯ не вызывал. џ надеЯлсЯ, что скоро им все это надоест,  а
завтра Я приду без шлЯпы. Ќо  парень,  который  первый  начал  задиратьсЯ,
снова подскочил ко мне.
   - Ђх, мамочка купила ему такую красивую соломенную шлЯпу,  -  кривлЯлсЯ
он.
   - ‡аткнись, дурак, - предупредил его Я.
   - ѓлЯдите, он, оказываетсЯ, умеет разговаривать!
   ‚атага разразилась хохотом; все ждали, что будет дальше.
   - Ћткуда ты взЯлсЯ такой? - спросил тот самый парень.
   - Ќе твое собачье дело, - сказал Я.
   - ќй ты, полегче на поворотах, а то схлопочешь у менЯ.
   - ’ы мне рот не затыкай, - сказал Я.
   Њальчишка поднЯл с земли камень, положил его  себе  на  плечо  и  снова
подошел ко мне.
   - Џопробуй сбей, - подначивал он.
   џ помедлил минуту, потом молниеносно сбил камень с его плеча, нагнулсЯ,
схватил его за ноги и  повалил  на  землю.  €з  ребЯчьих  глоток  вырвалсЯ
восторженный вопль.  џ  кинулсЯ  на  упавшего  мальчишку  и  принЯлсЯ  его
дубасить. Ќо кто-то рывком поднЯл менЯ - ага, на очереди еще один. Ћ  моей
растоптанной шлЯпе уже давно забыли.
   - ќто мой брат, не смей его бить! - крикнул второй мальчишка.
   - „вое на одного - нечестно! - закричал Я.
   ’еперь они шли  на  менЯ  вдвоем.  ‚друг  менЯ  ударили  в  затылок.  џ
обернулсЯ - по земле катилсЯ кусок кирпича, спину обожгла кровь. џ  быстро
оглЯдел двор и увидел груду кирпичных обломков.  ‘хватил  несколько  штук.
ЃратьЯ отступили. џ размахнулсЯ, чтобы запустить в них кирпичом,  и  тогда
один из них повернулсЯ спиной и кинулсЯ наутек. џ бросил  кирпич  и  попал
прЯмо ему в спину. Ћн заорал.  џ  погналсЯ  по  двору  за  другим.  ђебЯта
верещали от восторга, они менЯ окружили и наперебой твердили, как  здорово
Я отделал братьев, ведь это самые большие драчуны в школе. Ќо вдруг  толпа
затихла и расступилась. Љо мне приближалась  учительница.  џ  ощупал  шею:
рука всЯ была в крови.
   - ќто ты бросил кирпич? - спросила она.
   - Ћни полезли двое на одного.
   - Џойдем, - сказала она и взЯла менЯ за руку.
   џ вошел в школу в сопровождении учительницы,  точно  арестованный.  Ћна
привела менЯ в учительскую, там уже сидели братьЯ-драчуны.
   - ќто они? - спросила она.
   - Ћни вдвоем полезли, - сказал Я. - Ђ Я просто защищалсЯ.
   - Ћн первый менЯ ударил! - крикнул один из братьев.
   - ‚решь! - закричал Я.
   - Ќе смей здесь так выражатьсЯ, - сказала учительница.
   - Ћни вас обманывают, - сказал Я. - џ здесь новенький, а они  разодрали
мою шлЯпу.
   - Ћн первый менЯ ударил, - повторил мальчишка.
   џ шмыгнул мимо учительницы, котораЯ стоЯла между нами, и врезал ему  по
физиономии. Ћн с воплем бросилсЯ на  менЯ.  “чительница  схватила  нас  за
руки.
   - „а ты что! - закричала она на менЯ. - Љак ты смеешь дратьсЯ в  школе!
’ы с ума сошел?
   - Ћн врет, - упрЯмо твердил Я.
   Ћна велела мне  сесть,  Я  сел,  но  не  сводил  глаз  с  братьев.  Ћна
выпроводила их из комнаты; Я сидел, ждал, когда она вернетсЯ.
   - ‹адно, на этот раз Я тебЯ прощаю, - сказала она.
   - џ не виноват.
   - ‡наю. Ќо ты ударЯл одного из них прЯмо здесь, - сказала она.
   - €звините.
   Ћна спросила, как менЯ зовут, и отправила в класс. Ќе знаю  почему,  но
менЯ посадили в пЯтый класс. Ћни же, наверное, сразу поймут, что  мне  там
не место. џ сидел и ждал. ЊенЯ спросили, сколько мне лет, Я ответил, и мне
разрешили остатьсЯ.
   џ занималсЯ день и ночь, и через две  недели  менЯ  перевели  в  шестой
класс. ђадостный, прибежал Я домой и с порога выложил свою  новость.  „ома
сначала не поверили - ведь Я такой  никчемный,  испорченный  мальчишка.  џ
торжественно объЯвил, что хочу  стать  врачом,  буду  заниматьсЯ  научными
исследованиЯми, делать открытиЯ. ЋпьЯненный успехом, Я и не задумывалсЯ  о
том, на какие средства Я буду учитьсЯ в медицинском институте.  Ќо  раз  Я
сумел за две недели перейти в следующий класс, длЯ менЯ  все  возможно,  Я
все могу.
   ’еперь Я все времЯ был с ребЯтами, мы  учились,  спорили,  болтали  обо
всем на свете;  Я  воспрЯнул  духом,  почувствовал  необыкновенный  прилив
жизненных сил. џ знал, что живу в мире, с  которым  мне  придетсЯ  сойтись
лицом к лицу, когда Я буду взрослым. Ѓудущее вдруг стало длЯ менЯ  близким
и осЯзаемым, насколько это может почувствовать черный мальчишка  из  штата
Њиссисипи.
   Ѓольшинство моих школьных товарищей работали  по  утрам,  вечерам  и  в
субботу, они зарабатывали себе на одежду, на  книги,  у  них  всегда  были
карманные деньги. …сли Я видел, как кто-то из наших ребЯт заходит днем  на
перемене в бакалейную лавку, обводит глазами полки  и  покупает,  что  ему
хочетсЯ - пусть даже всего на десЯть центов, - это длЯ менЯ было подлинное
чудо. Ќо когда Я сказал бабушке, что тоже хочу  работать,  она  и  слушать
менЯ не захотела: пока Я живу под ее кровом, ни о какой работе и речи быть
не может. џ спорил, доказывал, что суббота - единственный  день,  когда  Я
могу хоть что-то заработать, а бабушка смотрела мне в глаза  и  цитировала
‘вЯщенное писание:
   - Ђ день седьмый - суббота  ѓосподу,  Ѓогу  твоему:  не  делай  в  оный
никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоЯ, ни  раб  твой,  ни  рабынЯ
твоЯ, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; чтобы раб твой  и
рабынЯ твоЯ могли отдохнуть, как и ты сам...
   ђешение было окончательное и обжалованию не  подлежало.  Њы  уже  давно
жили впроголодь, но бабушку не прельщало мое обещание отдавать ей половину
или даже две трети моего заработка; нет, никогда - ’вердила она. …е  отказ
привел менЯ в бешенство, Я проклинал судьбу за то,  что  вынужден  жить  с
такими сумасшедшими дурехами. џ сказал бабушке, что нечего ей заботитьсЯ о
моей душе, а она ответила, что Я еще мал, что мою душу поручил ей господь,
а Я вообще ничего не понимаю и должен молчать.
   —тобы защититьсЯ от назойливых вопросов о моем доме и моей жизни, чтобы
избежать приглашений, которых  Я  не  мог  принЯть,  Я  держалсЯ  в  школе
особнЯком и, хотЯ искал общества ребЯт, старалсЯ, чтобы они не догадались,
как далек Я от мира, в котором живут они; Я ценил их  дружбу,  хоть  и  не
показывал этого; был болезненно застенчив, но скрывал это веселой  улыбкой
и привычными остротами. Љаждый день в большую перемену Я ходил с  ребЯтами
и девчонками в лавку на углу, стоЯл у стены и  глЯдел,  как  они  покупают
бутерброды, а когда менЯ  спрашивали:  "Ђ  ты  чего  не  завтракаешь?",  Я
пожимал плечами и говорил: "џ днем не хочу есть".  “  менЯ  слюнки  текли,
когда на моих глазах разрезали булочки и клали на них  сочные  сардины.  џ
снова и снова давал себе клЯтву, что когда-нибудь Я покончу с этой нуждой,
голодом, отверженностью, стану  таким,  как  все,  и  не  подозревал,  что
никогда не сумею сблизитьсЯ с людьми, что Я обречен жить рЯдом с ними,  не
разделЯЯ их жизни, что у менЯ  моЯ  собственнаЯ,  одинокаЯ  дорога  и  что
потом, через многие годы, люди будут удивлЯтьсЯ, как Я смог ее одолеть.
   Њир открывалсЯ передо мной все  шире,  потому  что  Я  мог  теперь  его
изучать; это значило, что после школы Я не иду домой, а брожу  по  улицам,
наблюдаю, спрашиваю, говорю с  людьми.  …сли  бы  Я  зашел  домой  поесть,
бабушка менЯ больше уже не  отпустила  бы,  поэтому  за  бродЯжничество  Я
расплачивалсЯ тем, что ничего не ел по двенадцати часов  крЯду.  ‚  восемь
утра Я ел кашу, а в семь вечера или позже - рагу из овощей. Џлатить  ценой
голода за познание окружающей жизни было неразумно,  но  разумно  ли  было
голодать?  Џеребросив  ремень  с  книгами  через  плечо,  мы  с   ребЯтами
отправлЯлись в лес,  на  речку,  к  озеру,  в  деловые  районы  города,  к
бильЯрдным, в кино - если удавалось проскользнуть в зал без билета,  -  на
спортивные площадки, на кирпичный завод, на  лесосклад,  на  фабрику,  где
жали хлопковое масло, посмотреть, как там работают. €ной раз  менЯ  шатало
от  голода,  казалось,  Я  вот-вот  упаду,  потом   начиналось   неистовое
сердцебиение, менЯ бросало в дрожь, прерывалось дыхание; но что был  голод
в сравнении с радостью свободы, что были физические муки,  Я  научилсЯ  их
подавлЯть и даже порой забывал о голоде.
   Ѓыл у нас в классе один парень,  высокий,  сильный,  очень  черный,  он
хорошо училсЯ, но не признавал никакой дисциплины и никому не  подчинЯлсЯ;
он мог в любую минуту взбаламутить весь класс, а учитель ничего не  мог  с
ним поделать. ќтот-то парнишка  и  заметил,  что  Я  отчаЯнно  голодаю,  и
предложил способ заработать денег.
   - —его же ты целыми днЯми не ешь, разве так можно, - сказал он.
   - Ђ мне не на что, - ответил Я.
   - Ђ ты заработай. џ вон зарабатываю.
   - Љак?
   - ѓазеты продаю.
   - џ хотел, да не Я один такой умный - опоздал, - сказал Я. -  Ђ  газеты
продавать хорошо, Я бы стад их читать. Ђ то мне читать нечего.
   - Ђга, и ты тоже? - засмеЯлсЯ он.
   - —то Я тоже? - спросил Я.
   - ‚роде менЯ - Я продаю газеты, потому что  люблю  читать,  а  как  еще
раздобудешь газету? - объЯснил он.
   - ’вои родители не хотЯт, чтобы ты читал?
   - …ще бы! Ћтец просто беситсЯ.
   - ’ы какую газету продаешь?
   - Ћна выходит в —икаго раз в неделю, и к ней есть приложение.
   - —то же это за газета?
   - Ђ Я ее никогда не читаю - чепуха.  ‡ато  приложение  -  вот  это  да!
‘ейчас печатают "Ѓагровые жертвы" ‡ейна ѓреЯ.
   џ глЯдел на него во все глаза:
   - “х ты - "Ѓагровые жертвы"!
   - Ђга.
   - Ђ мне можно продавать эту газету?
   - Џочему ж нет? џ вон зарабатываю по пЯтьдесЯт центов в неделю и  читаю
что хочу, - сказал он.
   џ пошел к нему домой, и он дал мне номер газеты с  приложением.  ѓазета
была   тоненькаЯ,   напечатана   плохо   и   предназначалась   длЯ   белых
фермеров-протестантов.
   - „авай ты тоже начинай продавать газеты, - уговаривал он менЯ, - будет
с кем поговорить о "†ертвах"!
   џ обещал ему, что сегоднЯ  же  попрошу  пачку  газет.  „омой  Я  шел  в
сгущающихсЯ сумерках и читал на ходу, почти не  отрываЯсь  от  страницы  и
налетаЯ на прохожих. џ с головой ушел в приключениЯ знаменитого ученого, у
которого в подвале дворца была таинственнаЯ железнаЯ комната. Ћн  завлекал
в  эту  комнату  свои  жертвы,  включал  рубильник   и   насосом   начинал
медленно-медленно  выкачивать  из  комнаты  воздух,  а  жертвы  умирали  в
нечеловеческих муках, причем сначала они делались багровыми, потом сипели,
потом чернели. ‚от это приключениЯ, как раз то, что мне нужно! џ ведь едва
начал приобщатьсЯ к литературе и ничего в ней еще не  понимал  -  главное,
чтобы книга была интересной.
   Ќаконец-то Я смогу читать дома, и бабушка не  будет  возражать!  џ  уже
добилсЯ от нее разрешениЯ продавать газеты.  Љакое  счастье,  что  она  не
умела читать!  Ћна  всегда  сжигала  книги,  которые  Я  приносил  в  дом,
говорила, что все это - "измышлениЯ дьЯвола", но с  газетами  ей  придетсЯ
смиритьсЯ, иначе она нарушит свое слово. ’етЯ ќдди не в счет,  длЯ  нее  Я
что есть, что нет, она считает менЯ погибшим. џ сказал бабушке,  что  хочу
продавать газеты, чтобы заработать денег, и она  согласилась,  решив,  что
наконец-то Я образумилсЯ и становлюсь на правильный путь. ‚  тот  вечер  Я
заказал длЯ себЯ пачку газет и ждал их с нетерпением.
   € вот она у менЯ в руках, и Я иду по улицам негритЯнского квартала,  то
один, то другой прохожий покупает у менЯ газету - не потому, что хочет  ее
прочесть, а потому, что знает менЯ...  ’еперь  по  вечерам,  возвратившись
домой, Я запиралсЯ в своей комнате и с  головой  уходил  в  необыкновенные
подвиги, совершаемые  необыкновенными  людьми  в  далеких,  необыкновенных
странах. џ начал узнавать о современном мире, о  больших  городах,  и  они
манили менЯ к себе; Я полюбил их жизнь. џ  принимал  все  эти  выдумки  за
чистую монету, потому что мне хотелось в них верить, потому что  Я  жаждал
другой жизни, жаждал чего-то нового. ќта дешеваЯ макулатура расширила  мои
представлениЯ о мире куда больше, чем все остальное.  —то  Я  до  сих  пор
знал, что видел? „епо, пристань, пивной зал. Ђ чтение перевернуло всю  мою
жизнь, открыло двери в новый мир.
   џ был счастлив и так бы и продолжал продавать эту газету  и  журнальное
приложение к ней, если бы не один из друзей нашей семьи. ќто был  высокий,
спокойный, трезвый, рассудительный  негр,  плотник  по  профессии.  Љак-то
вечером Я принес ему домой газету. Ћн  дал  мне  десЯть  центов  и  как-то
странно посмотрел на менЯ.
   - Љонечно, сынок,  -  сказал  он,  -  Я  рад,  что  ты  начал  немножко
зарабатывать.
   - ‘пасибо, сэр, - сказал Я.
   - ’олько скажи мне, кто велел тебе продавать эту газету? - спросил он.
   - Ќикто.
   - Ћткуда ты ее берешь?
   - €з —икаго.
   - ’ы ее читаешь?
   - Љонечно. џ читаю приложение, - объЯснил Я. - ‘аму-то газету Я никогда
не читаю.
   Ћн помолчал немного, потом спросил:
   - Љто просил тебЯ продавать эту газету - белые?
   - Ќет, сэр, - ответил Я изумленно. - Џочему вы так решили?
   - Ђ твои родные знают, что ты продаешь эту газету?
   - ‡нают, сэр. —его же тут плохого?
   - Љак ты узнал, куда написать, чтобы тебе ее присылали? -  спросил  он,
оставив мой вопрос без вниманиЯ.
   - €х продает мой приЯтель. Ћн дал мне адрес.
   - ќтот твои приЯтель - белый?
   - Ќет, сэр. Ћн цветной. Џочему вы спрашиваете?
   Ќичего мне не ответив,  он  медленно  встал  со  ступенек  крыльца,  на
которых сидел.
   - Џодожди минуту, сынок, - сказал он. - џ тебе сейчас кое-что покажу.
   „а что же это такое? ѓазета как газета,  так  мне,  во  всЯком  случае,
казалось. џ ждал, расстроенный, мне хотелось как можно  скорее  распродать
свою пачку, прийти домой, лечь в постель и читать следующую  часть  жутких
приключений. Ќаш знакомый вернулсЯ с аккуратно сложенной газетой в руке  и
протЯнул ее мне.
   - ’ы это видел? - спросил он, показываЯ какую-то карикатуру.
   - Ќет, сэр, - сказал Я.  -  џ  же  не  читаю  газету,  Я  читаю  только
приложение.
   - Ќу так посмотри. € скажи, что ты об этом думаешь.
   Ќомер был за прошлую неделю. џ смотрел на картинку:  громадный  негр  с
грЯзным потным лицом,  толстыми  губами,  приплюснутым  носом  и  золотыми
зубами сидел во вращающемсЯ кресле, положив ноги в желтых,  начищенных  до
блеска ботинках на большой полированный стол. …го толстые губы  посасывали
большую черную сигару, на конце которой белел целый дюйм  пепла.  Ѓелый  в
красный горошек галстук украшала гигантскаЯ булавка в  форме  подковы.  Ќа
негре были красные подтЯжки, шелковаЯ рубашка в полоску, на толстых черных
пальцах сверкали огромные брильЯнты. Џо животу  вилась  массивнаЯ  золотаЯ
цепочка, на ней вместо брелока висела  заЯчьЯ  лапа.  ‚озле  стола  стоЯла
заплеваннаЯ до краев плевательница. Ќа стене комнаты, где сидел негр, была
огромнаЯ надпись:

   Ѓ…‹›‰ „ЋЊ.

   Џод надписью висел  портрет  Ђвраама  ‹инкольна  -  ни  дать  ни  взЯть
разбойник с большой дороги. џ посмотрел выше и прочел:
   "Њечта каждого  черномазого  -  стать  президентом  и  спать  с  белыми
женщинами! Ђмериканцы, неужели мы это  допустим?  Ћрганизуйтесь,  спасайте
нашу прекрасную страну и наших белых женщин!"
   џ смотрел, стараЯсь постичь смысл рисунка и подписей, думаЯ, почему все
это так дико и все же так знакомо.
   - ’ы понимаешь, что это значит? - спросил плотник.
   - Ќет, не понимаю, - призналсЯ Я.
   - ’ы когда-нибудь слышал про ку-клукс-клан? - спросил он тихо.
   - Љонечно, а что?
   - ’ы знаешь, что делают куклуксклановцы с цветными?
   - “бивают. Ќе дают нам голосовать и получать хорошую работу,  -  сказал
Я.
   -  ’ак   вот,   газета,   которую   ты   продаешь,   проповедует   идеи
ку-клукс-клана, - сказал он.
   - Ќе может быть! - закричал Я.
   - ‘ынок, она у тебЯ в руках.
   -  џ  читал  приложение,  газету  Я  никогда  не  читал,  -  потрЯсение
пролепетал Я.
   - ‘лушай, сынок, - сказал плотник,  -  слушай.  ’ы  черный  парнишка  и
хочешь заработать немного денег. Ћчень хорошо. …сли  ты  хочешь  продавать
эту газету, продавай, Я не буду тебе запрещать. Ќо Я читаю ее вот уже  два
месЯца и понЯл, чего они хотЯт. …сли ты станешь и дальше продавать ее,  то
будешь помогать белым убивать самого себЯ.
   - Ќо ведь газета приходит из —икаго, - наивно возразил Я, не  знаЯ,  во
что же теперь можно верить, - ведь газета издавалась в  —икаго  -  городе,
куда негры стекались  тысЯчами,  как  же  там  могли  печатать  расистскую
пропаганду?
   - Ќеважно, откуда она приходит, - сказал он. - ’ы лучше послушай.
   Ћн прочитал мне длинную статью, автор которой ратовал за суд ‹инча  как
за единственное решение негритЯнской проблемы. џ слушал и не  верил  своим
ушам.
   - „айте посмотреть, - сказал Я.
   џ взЯл газету и присел на крыльцо. ‚ сумерках листал Я страницы и читал
статьи, проникнутые такой  бешеной  ненавистью  к  неграм,  что  кожа  моЯ
покрылась мурашками.
   - Ќу что, нравитсЯ? - спросил он.
   - Ќет, сэр, - прошептал Я.
   - ’еперь ты понимаешь, что ты делаешь?
   - џ не знал, - пробормотал Я.
   - Ѓудешь и дальше продавать газеты?
   - Ќет, сэр, никогда.
   - џ слыхал, ты хорошо учишьсЯ, и, когда Я стал читать  газету,  которую
ты продаешь, Я не знал, что и думать. ’огда  Я  сказал  себе,  что  парень
просто не знает,  что  продает.  Њногие  хотели  поговорить  с  тобой,  да
боЯлись. „умали, ты спуталсЯ с белыми куклуксклановцами, и если мы  скажем
тебе: "Ќе продавай газету", ты наведешь  куклуксклановцев  на  нас.  Ќо  Я
сказал: "…рунда, просто парень не ведает, что творит".
   џ протЯнул ему десЯть центов обратно, но он не взЯл.
   - Ћставь себе, сынок, - сказал он. - Ќо  ради  господа  бога,  продавай
что-нибудь другое.
   ‚ тот вечер Я не стал больше никому предлагать  газету;  Я  шел  домой,
держа кипу под мышкой, Я боЯлсЯ, что какой-нибудь негр выскочит из  кустов
или из-за забора и прибьет  менЯ.  Љак  Я  мог  допустить  такую  страшную
ошибку?  ‚се  произошло  очень  просто  и  в  то   же   времЯ   совершенно
неправдоподобно. џ так увлексЯ приключениЯми в приложении, что  не  прочел
ни  одного  номера  газеты.  џ  решил  никому  не  рассказывать  о   своей
оплошности, никому не  открывать,  что  стал  невольным  распространителем
ку-клукс-клановской литературы. џ выбросил  газеты  на  помойку  и,  придЯ
домой, просто и спокойно объЯснил бабушке, что компаниЯ  не  будет  больше
посылать мне газету, у них и без менЯ достаточно агентов в „жексоне - увы,
Я  сильно  смЯгчил  краски.  Ќо  бабушке,  в  общем-то,  было  все  равно:
зарабатывал Я так мало, что почти не облегчал бремени домашних расходов.
   Ћтец того парнЯ, который уговорил  менЯ  продавать  эту  газету,  также
раскусил ее пропагандистскую сущность и запретил сыну ее продавать.  Њы  с
ним никогда не говорили об этой  истории,  нам  было  стыдно.  Ћднажды  он
осторожно спросил:
   - ‘кажи, ты все еще продаешь газету?
   - Ѓросил. ‚ремени нет, - сказал Я, избегаЯ его взглЯда.
   - “ менЯ тоже, - сказал он, скривив губы. - „ел по горло.


   “чилсЯ Я с наслаждением. ‚ начале года проглатывал учебники по истории,
географии и английскому и потом открывал их только на  уроках.  ‡адачи  по
математике Я всегда решал заранее, а в классе, когда  не  стоЯл  у  доски,
читал потрепанные, побывавшие во многих  руках  еженедельники  "„етективов
”линна" и сборники рассказов "Ђргоси" или же  мечтал  о  городах,  которых
никогда не видел, и о людЯх, которых никогда не встречал.
   Ќачались летние каникулы. џ не мог найти работу, котораЯ  дала  бы  мне
возможность отдыхать по свЯщенным длЯ бабушки субботам. ’оскливо  тЯнулись
долгие жаркие дни. џ сидел дома, предаваЯсь размышлениЯм и  пытаЯсь  унЯть
духовный и физический голод. Љ вечеру,  когда  солнце  пекло  уже  не  так
сильно, Я гонЯл мЯч с  соседскими  ребЯтами.  Џотом  сидел  на  крыльце  и
безучастно разглЯдывал прохожих, повозки, автомобили...
   ‚ один из таких томительных, душных вечеров бабушка, мама и  тетЯ  ќдди
сидели на крыльце  и  вели  какой-то  религиозный  спор.  џ  сидел  рЯдом,
уткнувшись подбородком в колени, и угрюмо молчал, мечтаЯ о чем-то своем  и
вполуха прислушиваЯсь к разговору взрослых.  ‚друг  мне  пришла  в  голову
какаЯ-то мысль, и Я, забыв, что не имею  права  вступать  в  разговор  без
разрешениЯ, тут же ее высказал. Ќаверное, мысль была поистине еретическаЯ,
потому что бабушка крикнула: "Љак ты смеешь!"  -  и  хотела,  как  всегда,
ударить менЯ по губам. џ давно уже научилсЯ уклонЯтьсЯ от ударов и  быстро
нагнул голову, а бабушка не удержалась и со всего размаху  упала  вниз,  в
щель между крыльцом и забором. џ вскочил.  ’етЯ  ќдди  и  мать  закричали,
бросились поднимать бабушку,  но  никак  не  могли  ее  вытащить.  Џозвали
дедушку, и  он  сломал  несколько  штакетин.  ЉажетсЯ,  бабушка  была  без
сознаниЯ. …е уложили в постель и вызвали доктора.
   Ќу и испугалсЯ же Я! “бежал к себе в комнату и заперсЯ, думаЯ, что  дед
не оставит на мне живого места. Џравильно Я сделал  или  нет?  …сли  бы  Я
сидел неподвижно и позволил бабушке менЯ ударить,  она  бы  не  упала.  Ќо
разве не естественно уклонитьсЯ от удара? џ дрожал от страха  и  ждал.  Ќо
никто ко мне не пришел. ‚ доме было  тихо.  Њожет  быть,  бабушка  умерла?
—ерез несколько часов Я открыл дверь и прокралсЯ вниз. Ќу, что же, говорил
Я себе, если бабушка умерла, Я уйду из дома. Ѓольше ничего не остаетсЯ.  ‚
передней Я увидел  тетю  ќдди,  она  глЯдела  на  менЯ  пылающими  черными
глазами.
   - ‚идишь, что ты сделал с бабушкой! - сказала она.
   - џ к ней не притрагивалсЯ, - сказал Я. џ хотел спросить,  как  бабушка
себЯ чувствует, но от страха забыл.
   - ’ы хотел ее убить, - сказала тетЯ ќдди.
   - џ не дотрагивалсЯ до бабушки, ты это знаешь!
   - ЌегодЯй! Ћт тебЯ одно зло!
   - џ только наклонил голову. Ћна же хотела менЯ  ударить.  џ  ничего  не
сделал...
   ѓубы ее шевелились, точно она подбирала слова, которые  пригвоздили  бы
менЯ к позорному столбу.
   - ‡ачем ты вмешиваешьсЯ, когда взрослые разговаривают?  -  Ћна  наконец
нашла оружие против менЯ.
   - Њне тоже  хотелось  поговорить,  -  угрюмо  сказал  Я.  -  ‘ижу  дома
день-деньской, и даже слова сказать нельзЯ.
   - ‚предь держи Язык за зубами, пока к тебе не обратЯтсЯ.
   - Џусть бабушка менЯ больше не бьет, - сказал Я, как  можно  осторожнее
выбираЯ слова.
   - Ђх ты, наглец! ‘меешь указывать, что бабушке делать, а  чего  нет!  -
вспыхнула она, встав на твердую почву обвинениЯ. - Ќаучись помалкивать,  а
то и Я тебЯ буду бить!
   - џ только хотел объЯснить, почему бабушка упала.
   - ‡амолчи сейчас же, дурак, или Я оторву тебе башку!
   - ‘ама ты дура! - рассердилсЯ Я.
   Ћна затрЯслась от Ярости.
   - Ќу, держись! - прошипела она и бросилась на менЯ.
   џ вильнул в сторону, проскользнул в кухню и  схватил  длинный  нож  длЯ
хлеба. Ћна вбежала в кухню за мной. џ повернулсЯ и пошел на нее. џ уже  не
помнил себЯ, из моих глаз лились слезы.
   - …сли ты тронешь менЯ пальцем, Я тебЯ зарежу! - прошептал Я, давЯсь от
рыданий. - џ уйду отсюда, как только смогу зарабатывать себе на жизнь.  Ќо
пока Я здесь, ты лучше менЯ не трогай.
   Њы смотрели друг другу в глаза, и нас обоих трЯсло от ненависти.
   - Ќу ладно, даром тебе это не пройдет, - тихо поклЯлась  она.  -  џ  до
тебЯ доберусь, когда у тебЯ не будет ножа.
   - Ќож теперь всегда будет со мной.
   - ‹Яжешь ночью спать, - она даже всхлипывала от бешенства, - вот  тогда
и получишь свое.
   - Џосмей только войти ко мне ночью - убью, - сказал Я.
   Ћна пнула дверь ногой и  вышла  из  кухни.  ’етЯ  ќдди  всегда  хлопала
дверьми: если дверь была приоткрыта, она распахивала ее резким  ударом,  а
потом  лЯгала  ногой;  если  дверь  была  закрыта   плотно,   она   слегка
приоткрывала ее, а затем пинала. Љазалось, прежде, чем  войти  в  комнату,
она хочет подсмотреть, что там происходит, - а вдруг ее глазам  предстанет
какое-то страшное, постыдное зрелище.
   –елый месЯц потом, ложась спать, Я клал кухонный нож  под  подушку,  на
тот случай, если придет тетЯ ќдди. Ќо она так и не пришла.  Ќаверное,  все
времЯ молилась.
   Ѓабушка пролежала в постели  полтора  месЯца:  она  вывихнула  ключицу,
когда хотела ударить менЯ и упала.
   ‚  нашем  глубоко  религиозном  семействе  было  куда  больше  ссор   и
скандалов, чем в доме какого-нибудь гангстера, взломщика, проститутки, - Я
осторожно намекнул на это бабушке и, разумеетсЯ, только пуще  ее  обозлил.
Ѓабушка проповедовала милосердие и любовь к  ближнему  и  вечно  со  всеми
ссорилась. Њир и согласие были  нам  всем  неведомы.  џ  тоже  ссорилсЯ  и
бунтовал, иначе мне было не выдержать постоЯнной осады,  не  выжить  среди
этих дрЯзг. Ќо бабушка и тетЯ ќдди ссорились не только со мной, но и  друг
с  другом  из-за  ничтожно  мелких  различий  в  толковании  догм   своего
вероучениЯ  или  из-за  того,  что  кто-то  Якобы  нарушил   "нравственные
принципы", как они это называли. Љогда бы Я в своей жизни ни сталкивалсЯ с
религией, Я всегда видел борьбу, попытку одного человека или группы  людей
подчинить себе остальных во имЯ бога. —ем более оголтело рвешьсЯ к власти,
тем громче распеваешь церковные гимны.
   Љогда лето пошло на убыль, Я нашел себе довольно необычную работу.  Ќаш
сосед, привратник, решил сменить род занЯтий и  стать  страховым  агентом.
Ћднако он был неграмотный и потому предложил мне ездить вместе  с  ним  по
плантациЯм, писать и считать вместо него и получать за это пЯть долларов в
неделю. € вот Я стал ездить с братом Њэнсом - так его звали, - мы обходили
лачуги на плантациЯх, спали на матрацах, набитых кукурузной  соломой,  ели
солонину с горохом на завтрак, обед и ужин и пили - впервые в моей жизни -
вдоволь молока.
   џ почти уже забыл, что родилсЯ на плантации, и был поражен  невежеством
детей, которых встречал там. џ жалел себЯ,  потому  что  мне  нечего  было
читать, теперь Я видел детей, которые никогда не держали  в  руках  книги.
Ћни  были  такие  робкие,  рЯдом  с  ними  Я  казалсЯ  смелым,   разбитным
горожанином: зовет какаЯ-нибудь негритЯнка своих детишек  в  дом  со  мной
поздороватьсЯ, а они  стоЯт  под  дверью,  глЯдЯт  на  менЯ  исподлобьЯ  и
неудержимо  хихикают.  ‚ечером,  сидЯ  за  грубо  сколоченным  столом  под
керосиновой  лампой,  Я  заполнЯл   страховые   свидетельства,   а   семьЯ
издольщика, только что вернувшаЯсЯ с полЯ, стоЯла и в изумлении глазела на
менЯ. Ѓрат Њэнс ходил по комнате, превозносЯ мое умение писать и  считать.
Њногие негритЯнские семьи страховались у нас в наивной надежде,  что  этим
они помогут своим детЯм научитьсЯ "писать  и  говорить,  как  тот  славный
парнишка из „жексона".
   Џоездки были тЯжелые. ѓде поездом, где автобусом, где на  телеге  ехали
мы с утра до ночи, от  лачуги  к  лачуге,  от  плантации  к  плантации.  џ
заполнЯл бланки заЯвлений, и веки у менЯ смыкались  от  усталости.  Џередо
мной была голаЯ, неприкрашеннаЯ правда негритЯнской жизни, и  Я  ненавидел
ее; люди были  похожи  друг  на  друга,  их  жилища  одинаковы,  их  фермы
неотличимы одна  от  другой.  Џо  воскресеньЯм  брат  Њэнс  отправлЯлсЯ  в
ближайшую деревенскую церковь и произносил рекламную  речь,  облеченную  в
форму  проповеди,   прихлопывал   в   ладоши,   сплевывал   на   пол   длЯ
выразительности,  притопывал  ногой  в  такт  своим  фразам,  и  все   это
завораживало издольщиков. Џосле представлениЯ  пьЯнаЯ  толпа  стекалась  к
брату Њэнсу, и Я заполнЯл столько заЯвлений, что у менЯ немели пальцы.
   „омой Я возвращалсЯ с полним карманом денег, но они тут же исчезали, не
облегчаЯ нашей беспросветной нужды. Њать гордилась мною,  даже  тетЯ  ќдди
ненадолго смЯгчилась. Ѓабушка считала,  что  со  мной  произошло  чудесное
превращение, и даже простила некоторые из моих грехов, ибо, по ее  мнению,
успех мог сопутствовать лишь добродетели, грех же каралсЯ неудачей. Ћднако
зимой бог призвал брата Њэнса к себе, и, так  как  страховаЯ  компаниЯ  не
желала иметь своим агентом подростка,  мой  статус  стал  мирским;  свЯтое
семейство по-прежнему  тЯготилось  заблудшим  отпрыском,  который  вопреки
всему продолжал погрЯзать во грехе.
   Љончились каникулы, Я пошел в седьмой класс. ѓолодал все  так  же,  но,
видно, правда, что не хлебом единым жив человек. Ќаверное, солнце,  свежий
воздух и зелень поддерживали во мне жизнь. Џо  вечерам  Я  читал  в  своей
комнате, до менЯ вдруг доносилсЯ запах жареного мЯса из соседского дома, и
Я  думал,  господи,  неужели  кто-то  ест  мЯса  вдоволь?   џ   предавалсЯ
безудержным мечтам, представлЯл себе, что живу в семье, где мЯсо подают на
стол несколько раз в день; потом проникалсЯ  отвращением  к  этим  грезам,
вставал и закрывал окно, чтобы запахи менЯ не мучили.


   Ћднажды утром, спустившись в столовую съесть  тарелку  каши  со  свиным
салом, Я почувствовал, что приключилась  беда.  „едушки,  как  о