торый  велел  ему
сесть в закрытую повозку и доставил его в ‘еговийскую тюрьму.
   Њожет быть, покажетсЯ  странным,  что  с  геометром  поступили,  как  с
государственным преступником, но на это была особаЯ  причина.  ќкземплЯры,
выставленные у Њорена, вскоре попали в  руки  постоЯнных  посетителей  его
лавки. Ћдин из  них,  прочитав  заглавие:  "ђаскрытие  тайны  анализа",  -
сказал, что это, наверно, какой-нибудь пасквиль на правительство;  другой,
присмотревшись к заглавию внимательней, добавил с Язвительной улыбкой, что
это, вне всЯкого сомнениЯ, не что  иное,  как  сатира  на  дона  Џедро  де
Ђланьес, так как слово анализ - анаграмма фамилии  Ђланьес,  а  дальнейшаЯ
часть заглавиЯ: "Ћ бесконечно малых всех  степеней"  -  Явно  относитсЯ  к
этому министру, который в самом деле физически бесконечно мал и бесконечно
толст, а духовно -  бесконечно  надменен  и  бесконечно  груб.  ќта  штука
говорит о том, что посетителЯм книжной лавки Њорено  позволЯлось  говорить
что  угодно,  и  правительство  смотрело  сквозь  пальцы  на  этот  кружок
зубоскалов.
   Љто знает Њадрид,  тому  известно,  что  низшие  слои  этого  города  в
известном  смысле  не  отличаютсЯ  от  верхов:   их   интересуют   те   же
происшествиЯ, они держатсЯ тех же взглЯдов, и остроты, возникшие в большом
свете, передаютсЯ из уст в уста, кружа по всем улицам. ’о же произошло и с
шуточками завсегдатаев книжной лавки Њорено. ‚скоре все цирюльники,  а  за
ними и весь народ знали их на памЯть.  ‘  тех  пор  министра  Ђланьеса  не
называли иначе, как "Ђнализ бесконечно малых". ‘ановник этот уже привык  к
общему  нерасположению  и  не  обращал  на  него  никакого  вниманиЯ,  но,
удивленный  часто  повторЯемым  прозвищем,  как-то  раз   спросил   своего
секретарЯ, что оно обозначает. ‚ ответ он  услышал,  что  поводом  к  этой
шутке послужила одна книжка по математике, продающаЯсЯ у Њорено.  Њинистр,
не входЯ в подробности, приказал первым делом  посадить  автора,  а  потом
конфисковать издание.
   ќрвас, не знаЯ причины постигшей его кары, сидЯ в ‘еговийской башне без
пера и чернил, не имеЯ представлениЯ, когда его выпустЯт на свободу, решил
длЯ  препровождениЯ  времени  припомнить  все   свои   знаниЯ,   то   есть
восстановить в памЯти все, что  знал  из  каждой  науки.  €  с  превеликим
удовлетворением  убедилсЯ,  что   действительно   охватывает   весь   круг
человеческих знаний и мог бы, как когда-то Џико делла Њирандола, с успехом
выступить в диспуте de omni scibili [обо всем, доступном познанию (лат.)].
   ђаспалившись жаждой прославить свое  имЯ  в  ученом  мире,  он  задумал
написать произведение в сто томов, которое охватывало бы  все,  что  тогда
знали люди. € выпустить его без имени. Џублика, конечно, подумала бы,  что
это - творение какого-то ученого общества, и тогда ќрвас объЯвил  бы  свое
имЯ,  сразу  снискав  славу  и  репутацию  всестороннего  мудреца.   Ќужно
признать, что силы  ума  его  действительно  отвечали  этому  грандиозному
предприЯтию. Ћн сам прекрасно понимал это и всей  душой  отдалсЯ  замыслу,
угождавшему двум душевным страстЯм его - любви к наукам и честолюбию.
   ’ак длЯ ќрваса незаметно пролетело шесть недель; а потом его  вызвал  к
себе начальник тюрьмы. ’ам он увидел первого секретарЯ министра  финансов.
ќтот человек склонилсЯ перед ним с некоторой почтительностью и промолвил:
   - „он „иего, ты хотел поЯвитьсЯ в свете, не  имеЯ  покровителЯ,  и  это
было очень неразумно. Љогда против  тебЯ  выдвинули  обвинение,  никто  не
встал на твою защиту. ’ебЯ обвинили в  том,  что  твой  анализ  бесконечно
малых  -  выпад  против  министра  финансов.  „он  Џедро  де   Ђланьес   в
справедливом гневе приказал сжечь  весь  тираж  твоего  произведениЯ;  но,
удовлетворившись этим, соизволил простить тебЯ  и  предлагает  тебе  место
контадора  в  своей  канцелЯрии.  ’ебе  будет  доверена  проверка  счетов,
запутанность которых иногда ставит  нас  в  тупик.  ‚ыходи  из  тюрьмы,  в
которую ты никогда больше не вернешьсЯ.
   ‘перва ќрвас впал в  уныние,  узнав,  что  девЯтьсот  девЯносто  девЯть
экземплЯров его труда, стоивших ему стольких усилий,  сожжено,  но,  решив
строить свою славу на новой основе, скоро утешилсЯ  и  занЯл  предлагаемое
ему место. ’ам ему подали реестры аннат, табели учета с указанием скидок и
тому подобные материалы, требующие расчета,  который  он  и  произвел  без
малейшего  труда,  внушив  уважение  своим  начальникам.   …му   выплатили
жалованье за три месЯца вперед и дали квартиру в одном из казенных домов.


   ’ут цыгана вызвали по  таборным  делам,  и  нам  пришлось  подождать  с
удовлетворением нашего любопытства до следующего раза.


        „…Ќњ ‘ЋђЋЉ „…‚џ’›‰

   Њы собрались рано в гроте; ђевекка отметила, что Ѓускерос изложил  свою
историю очень ловко.
   - ‡аурЯдный интриган, - сказала она, - длЯ устранениЯ Љорнадеса ввел бы
призраки  в  покрывалах,  которые  произвели  бы  на   него   впечатление,
развеЯвшеесЯ после минутного размышлениЯ. Ќо Ѓускерос поступает иначе:  он
стараетсЯ воздействовать на него словами.
   €сториЯ атеиста ќрваса всем  известна:  иезуит  ѓранада  изложил  ее  в
примечаниЯх к своему произведению. Ђ Ћсужденный  Џилигрим  объЯвлЯет  себЯ
его сыном, чтобы внушить еще больший ужас Љорнадесу.
   - ’ы слишком торопишьсЯ с выводами, - возразил старый цыган. - Џилигрим
мог на самом деле быть сыном атеиста ќрваса, и, конечно, того,  о  чем  он
рассказывает, нет в легенде, которую ты имеешь в виду; мы находим там лишь
кое-какие подробности  о  смерти  ќрваса.  Ќо  дослушай,  пожалуйста,  всю
историю до конца.


   <b>ЏђЋ„Ћ‹†…Ќ€… €‘’Ћђ€€ „€…ѓЋ ќђ‚Ђ‘Ђ,</b>
   <b>ђЂ‘‘ЉЂ‡ЂЌЌЋ‰ …ѓЋ ‘›ЌЋЊ Ћ‘“†„…ЌЌ›Њ Џ€‹€ѓђ€ЊЋЊ</b>

   €так, ќрвасу вернули свободу и дали средства к существованию. ђабота  в
канцелЯрии отнимала у него всего несколько часов по утрам, а  в  остальное
времЯ он мог свободно отдаватьсЯ осуществлению  своего  великого  замысла,
напрЯгаЯ все силы  своего  гениЯ  и  наслаждаЯсь  своими  познаниЯми.  Ќаш
честолюбивый полиграф решил посвЯтить каждой науке один том in  octavo  [в
одну восьмую  листа  (лат.)].  “читываЯ,  что  отличительной  особенностью
человека ЯвлЯетсЯ Язык, он отвел  первый  том  общей  грамматике.  ’ам  он
изложил бесконечно разнообразные способы,  при  помощи  которых  в  разных
Языках выражаютсЯ отдельные части речи  и  придаютсЯ  разнообразные  формы
элементам мысли.
   „алее,  переходЯ  от  внутренних  процессов  человеческого  мышлениЯ  к
понЯтиЯм,  возникающим  под  воздействием  окружающих   предметов,   ќрвас
посвЯтил второй том общему естествознанию, третий - зоологии, или науке  о
животных, четвертый - орнитологии, или науке о птицах, пЯтый - ихтиологии,
или науке о рыбах, шестой - энтомологии, или науке о насекомых, седьмой  -
сколекологии, или науке о  червЯх,  восьмой  -  конхологии,  или  науке  о
раковинах, девЯтый - ботанике, десЯтый - геологии, или науке об устройстве
земли, одиннадцатый  -  литологии,  или  науке  о  камнЯх,  двенадцатый  -
ориктологии,  или  науке  об  окаменелостЯх,  тринадцатый  -  металлургии,
искусству добычи и переработки минералов, четырнадцатый - докимастике,  то
есть искусству испытаниЯ тех же минералов.
   „алее ќрвас занЯлсЯ человеком: пЯтнадцатый  том  отвел  физиологии,  то
есть науке о человеческом теле, шестнадцатый  -  анатомии,  семнадцатый  -
миологии,  то  есть  науке   о   мышцах,   восемнадцатый   -   остеологии,
девЯтнадцатый - неврологии,  двадцатый  -  флебологии,  то  есть  науке  о
системе вен.
   „вадцать первый том был посвЯщен  общей  медицине,  двадцать  второй  -
нозологии, или науке о болезнЯх, двадцать  третий  -  этиологии,  то  есть
науке об  их  причинах,  двадцать  четвертый  -  патологии,  или  науке  о
вызываемых ими страданиЯх,  двадцать  пЯтый  -  семиотике,  или  учению  о
симптомах, двадцать шестой - клинике, то есть науке об уходе  за  лежачими
больными, двадцать седьмой - терапевтике, или науке  об  исцелении  (самый
трудный из всех), двадцать восьмой -  диететике,  или  учению  о  способах
питаниЯ,  двадцать  девЯтый  -  гигиене,  то  есть  искусству   сохранениЯ
здоровьЯ, тридцатый - хирургии, тридцать первый -  фармакологии,  тридцать
второй - ветеринарии.
   „алее  следовали  тома:  тридцать  третий,  содержащий  общую   физику,
тридцать  четвертый  -   физику   частную,   тридцать   пЯтый   -   физику
экспериментальную, тридцать шестой - метеорологию  и  тридцать  седьмой  -
химию, а затем шли лженауки, исходившие из последней: тридцать восьмой том
- алхимиЯ и тридцать девЯтый - герметическаЯ философиЯ.
   ‡а науками о природе следовали другие,  относЯщиесЯ  к  войне,  котораЯ
считаетсЯ свойственной природе человека; сороковой  том  заключал  в  себе
стратегию, или искусство вести войну, сорок первый  -  кастраметацию,  или
искусство разбивать лагерЯ, сорок второй - науки  о  фортификациЯх,  сорок
третий - подземную войну, или науку о минах и подкопах, сорок четвертый  -
пиротехнику, то есть науку об артиллерии, сорок пЯтый  -  баллистику,  или
искусство метаниЯ  тЯжелых  тел.  Џравда,  артиллериЯ  в  последнее  времЯ
упразднила эту отрасль, но ќрвас, можно сказать,  воскресил  ее  благодарЯ
своим ученым исследованиЯм в области машин, применЯвшихсЯ в древности.
   ЏерейдЯ затем к искусствам, процветающим в мирное времЯ, ќрвас посвЯтил
сорок шестой том архитектуре, сорок седьмой  строительству  портов,  сорок
восьмой кораблестроению и сорок девЯтый мореплаванию.
   ‡атем, вернувшись к человеку как к единице, принадлежащей обществу,  он
поместил  в  пЯтидесЯтом  томе  законодательство,  а  в  пЯтьдесЯт  первом
гражданское право, в пЯтьдесЯт втором уголовное право, в пЯтьдесЯт третьем
государственное право, в пЯтьдесЯт четвертом историю,  в  пЯтьдесЯт  пЯтом
мифологию,  в   пЯтьдесЯт   шестом   хронологию,   в   пЯтьдесЯт   седьмом
жизнеописаниЯ, в пЯтьдесЯт восьмом археологию, или науку о  древностЯх,  в
пЯтьдесЯт девЯтом нумизматику, в  шестидесЯтом  геральдику,  в  шестьдесЯт
первом  дипломатику,  или  науку  о   жалованных   грамотах,   уставах   и
свидетельствах, в шестьдесЯт втором дипломатию, или науку  об  отправлении
посольств  и   устройстве   политических   дел,   в   шестьдесЯт   третьем
идиоматологию, то  есть  общее  Языковедение,  и  в  шестьдесЯт  четвертом
библиографию, или науку о рукописЯх, о книгах и прочих изданиЯх.
   ‡атем, возвращаЯсь к отвлеченным понЯтиЯм, он посвЯтил шестьдесЯт пЯтый
том логике, шестьдесЯт шестой  риторике,  шестьдесЯт  седьмой  этике,  или
науке о нравственности,  шестьдесЯт  восьмой  эстетике,  то  есть  анализу
восприЯтий, получаемых нами с помощью чувств.
   ’ом шестьдесЯт девЯтый содержал теософию,  или  исследование  мудрости,
открываемой религией, семидесЯтый - общую  теологию,  семьдесЯт  первый  -
догматику, семьдесЯт второй - топику  полемики,  или  знание  общих  основ
ведениЯ  дискуссии,  семьдесЯт  третий  -  аскетику,   поучающую   приемам
благочестивого умерщвлениЯ плоти, семьдесЯт четвертый  -  экзегетику,  или
изложение книг ‘вЯщенного писаниЯ, семьдесЯт пЯтый - герменевтику, или  их
толкование, семьдесЯт шестой - схоластику, представлЯющую собой  искусство
вести доказательства вне всЯкой свЯзи со здравым  рассудком,  и  семьдесЯт
седьмой - теологию мистики, или пантеизм спиритуализма.
   Ћт теологии ќрвас,  быть  может,  слишком  смело  перешел  в  семьдесЯт
восьмом томе к онейромантии, то есть искусству толкованиЯ снов.  ’ом  этот
принадлежал к числу  самых  интересных.  ќрвас  показывает  в  нем,  каким
образом обманчивые и пустые иллюзии в продолжение  целых  веков  управлЯли
миром. €з истории мы знаем, что сон  о  тощих  и  тучных  коровах  изменил
внутреннее устройство …гипта, где земельнаЯ  собственность  с  тех  пор  в
руках монарха. Ђ через  пЯтьсот  лет  после  этого  мы  видим  Ђгамемнона,
рассказывающего свои сны собранию греков. €, наконец,  через  шесть  веков
после падениЯ ’рои толкование снов стало привилегией вавилонских халдеев и
дельфийского оракула.
   ‘емьдесЯт девЯтый том содержал орнитомантию, или искусство предсказаниЯ
по полету птиц, практиковавшеесЯ  главным  образом  италийскими  авгурами.
‘ведениЯ об их обрЯдах оставил нам ‘енека.
   ‚осьмидесЯтый том, самый ученый из всех, содержал первые начала  магии,
от эпохи ‡ороастра и Ћстана. ‚ нем излагалась историЯ  той  жалкой  науки,
котораЯ, к стыду нашего  века,  опозорила  его  начало  и  еще  не  вполне
отвергнута им до сих пор.
   ’ом восемьдесЯт первый был посвЯщен каббале и разным видам  колдовства,
как-то:  рабдомантии,  или  гаданью  по  прутьЯм,  хиромантии,  геомантии,
гидромантии и т.п.
   Ћт всех этих заблуждений ќрвас  сразу  переходил  к  самым  неоспоримым
истинам: том восемьдесЯт второй был отведен геометрии, восемьдесЯт  третий
-  арифметике,  восемьдесЯт  четвертый  -  алгебре,  восемьдесЯт  пЯтый  -
тригонометрии, восемьдесЯт шестой  -  стереотомии,  или  науке  о  твердых
телах, применительно к распилке камней, восемьдесЯт седьмой  -  географии,
восемьдесЯт восьмой - астрономии, вместе с ложным  побегом  ее,  известным
под названием астрологии.
   ‚ восемьдесЯт девЯтом он поместил механику, в  девЯностом  -  динамику,
или науку о действующих силах, в девЯносто первом - статику, то есть науку
о силах, пребывающих в равновесии, в  девЯносто  втором  -  гидравлику,  в
девЯносто третьем - гидростатику, в девЯносто четвертом - гидродинамику, в
девЯносто пЯтом - оптику и науку  о  перспективе,  в  девЯносто  шестом  -
диоптрику, в  девЯносто  седьмом  -  катоптрику,  в  девЯносто  восьмом  -
аналитическую  геометрию,  в  девЯносто  девЯтом  -  начальные  понЯтиЯ  о
дифференциальном  исчислении,  и,  наконец,  сотый  том  содержал  анализ,
который, по мнению ќрваса, ЯвлЯетсЯ наукой наук и  тем  крайним  пределом,
какого  в  состоЯнии  достичь  человеческий  разум  [в  1780  году  бывший
испанский иезуит по имени ќрвас издал в ђиме двадцать томов  ин-кварто,  с
подробными трактатами по разным наукам;  он  был  из  рода  нашего  ќрваса
(прим.авт.)].
   Љое-кому может показатьсЯ,  что  глубокие  знаниЯ  ста  различных  наук
превосходЯт  умственные  силы  одного  человека.  Ћднако  не  может   быть
сомнениЯ, что ќрвас о каждой из этих наук написал целый том,  начинавшийсЯ
историей  данной  науки  и  кончавшийсЯ  полными  подлинной  прозорливости
рассуждениЯми о том, как обогатить и, если так можно выразитьсЯ, расширить
границы человеческого знаниЯ во всех направлениЯх.
   ќрвас мог сделать все это благодарЯ  уменью  экономить  времЯ  и  очень
расчетливо им пользоватьсЯ. Ћн  вставал  с  рассветом  и  приготовлЯлсЯ  к
работе в канцелЯрии, заранее обдумываЯ дела, которыми предстоит  занЯтьсЯ.
Ћн входил в министерство на полчаса раньше других и ждал назначенного часа
с пером в руке и головой, свободной от всех мыслей, относЯщихсЯ к великому
произведению. Ђ когда били часы, он начинал свои подсчеты и проделывал это
с непостижимой скоростью.
   Џотом спешил в книжную лавку Њорено, доверие которого сумел  завоевать,
брал нужные книги и шел к  себе.  —ерез  некоторое  времЯ  выходил,  чтобы
чем-нибудь подкрепитьсЯ, к часу возвращалсЯ  домой  и  работал  до  восьми
вечера. Џосле работы играл в пелоту с соседскими ребЯтами,  выпивал  чашку
шоколада и шел спать. ‚оскресенье проводил вне  домашних  стен,  обдумываЯ
работу будущей недели.
   ’аким способом ќрвас мог употребить около трех тысЯч часов  в  году  на
совершение своего всеобъемлющего творениЯ, что за пЯтнадцать лет составило
в общем сорок пЯть тысЯч часов. Ќикто в Њадриде  не  догадывалсЯ  об  этом
необычайном труде, так как ќрвас ни с кем не был на короткой ноге и  ни  с
кем о нем не говорил, желаЯ внезапно  удивить  мир,  обнаружив  перед  ним
неизмеримый объем знаний. Ћн окончил свой труд, как раз когда  ему  самому
стукнуло тридцать девЯть лет, и радовалсЯ, что в  начале  сорокового  года
жизни будет стоЯть на пороге великой славы.
   Џри всем том сердце его было полно особого  рода  печалью.  ‚ошедший  в
привычку многолетний труд, окрылЯемый надеждой, был длЯ него  самым  милым
обществом,  наполнЯющим  все  мгновениЯ  жизни.  ’еперь  он  это  общество
потерЯл,  и  скука,  дотоле  ему  незнакомаЯ,  начала  его  донимать.  ќто
совершенно новое длЯ ќрваса состоЯние нарушило весь его образ жизни.
   Ћн  перестал  искать  уединениЯ,  и  с  тех  пор  его  видели  во  всех
общественных местах. Ћн производил такое впечатление, будто  готов  был  с
каждым заговорить, но, никого  не  знаЯ  и  не  имеЯ  привычки  к  беседе,
отходил, не вымолвив ни слова. Ќо  он  утешалсЯ  мыслью,  что  скоро  весь
Њадрид узнает его, будет искать знакомства с ним и об нем одном говорить.
   Њучимый потребностью развлечьсЯ, ќрвас решил навестить свой родной край
- никому не ведомый городок, который надеЯлсЯ прославить. –елые пЯтнадцать
лет он позволЯл себе одно только развлечение: играть в пелоту с соседскими
ребЯтами; теперь его радовала мысль о том, что он  сможет  отдатьсЯ  этому
развлечению там, где прошли его детские годы.
   Ќо перед отъездом он хотел  еще  понежить  взглЯд  зрелищем  ста  своих
томов, уставленных по порЯдку на большом  столе.  ђукопись  была  того  же
самого формата, в каком должна была выйти из печати, так что он  отдал  ее
переплетчику с указанием вытиснуть на корешке каждой книги название наук и
порЯдковый  номер  -  от  первого  на  "Ћбщей  грамматике"  до  сотого  на
"Ђнализе". —ерез три недели переплетчик  принес  книги,  а  стол  был  уже
заранее приготовлен. ќрвас выстроил  на  нем  великолепный  рЯд  томов,  а
оставшимисЯ черновиками и копиЯми с  удовольствием  растопил  печь.  Џотом
запер дверь на двойной засов, запечатал ее собственной печатью и  уехал  в
Ђстурию.
   „ействительно,  вид  родных  мест  наполнил   душу   ќрваса   ожидаемым
наслаждением; тысЯчи сладких и невинных воспоминаний  заставили  его  лить
слезы радости, источник которых должен был,  казалось,  пересохнуть  после
двадцати лет утомительного сухого труда.
   Џолиграф наш охотно провел бы остаток жизни в родном  городке,  но  сто
томов его твореньЯ требовали его возвращениЯ в Њадрид. € вот он  пускаетсЯ
в обратный путь, приезжает к  себе,  видит,  что  печать  на  двери  цела,
открывает дверь... и видит, что все сто  томов  его  разорваны  в  клочьЯ,
вырваны из переплетов, листы перемешаны и разбросаны  по  полу.  Ћт  этого
страшного зрелища у него в глазах  потемнело;  он  упал  посреди  обломков
своего труда и лишилсЯ сознаниЯ.
   “вы, причина бедствиЯ заключалась в следующем. „о своего отъезда  ќрвас
никогда ничего не ел  дома,  -  поэтому  крысам,  которыми  кишат  дома  в
Њадриде, незачем было наведыватьсЯ к нему, так как они нашли бы там, самое
большее, несколько использованных перьев. Ќо другое дело, когда в  комнату
принесли сто томов, пахнущих свежим клеем, а хозЯин в тот же день  покинул
помещение.  Љрысы,  подстрекаемые  запахом   клеЯ,   поощрЯемые   тишиной,
собравшись целой стаей, переворошили, изгрызли и разорвали книги...
   ЏридЯ в себЯ ќрвас увидел, как одно из этих чудовищ потащило к  себе  в
нору последние страницы его "Ђнализа". •отЯ ќрвас никогда до  тех  пор  не
выходил из себЯ, тут он не выдержал и в бешенстве  кинулсЯ  на  похитителЯ
его трансцендентальной геометрии, но, ударившись головой  о  стену,  снова
упал без чувств.
   ‚торично придЯ в  сознание,  об  собрал  раскиданные  по  всей  комнате
обрывки, бросил их  в  сундук,  сел  на  него  и  предалсЯ  самым  мрачным
размышлениЯм. ‚скоре его пробрала сильнаЯ дрожь, и бедный  ученый  заболел
разлитием желчи в сочетании с сонною болезнью и лихорадкой.  …го  поручили
заботам лекарей.


   ’ут цыгана позвали по делам табора, и он отложил дальнейший рассказ  до
завтра.


        „…Ќњ Џџ’€„…‘џ’›‰

   Ќа другой день, видЯ, что все собрались, вожак цыган начал так.


   <b>ЏђЋ„Ћ‹†…Ќ€… €‘’Ћђ€€ „€…ѓЋ ќђ‚Ђ‘Ђ,</b>
   <b>ђЂ‘‘ЉЂ‡ЂЌЌЋ‰ …ѓЋ ‘›ЌЋЊ Ћ‘“†„…ЌЌ›Њ Џ€‹€ѓђ€ЊЋЊ</b>

   ‹ишившись славы по вине крыс, покинутый лекарЯми, ќрвас нашел,  однако,
заботливую сиделку в лице ухаживающей за ним во времЯ болезни женщины. Ћна
не жалела сил, и скоро  благотворный  кризис  спас  ему  жизнь.  ќто  была
тридцатилетнЯЯ девица по имени Њарика, пришедшаЯ ухаживать за  больным  из
жалости, вознаграждаЯ ту приветливость, с какой тот беседовал по вечерам с
ее отцом, соседским  сапожником.  ‚ыздоровев,  ќрвас  почувствовал  к  ней
глубокую благодарность.
   - Њарика, - сказал он ей, - ты спасла мне жизнь и теперь услаждаешь мое
выздоровление. ‘кажи, что Я могу длЯ тебЯ сделать?
   - ’ы мог бы, сеньор, сделать менЯ счастливой, - ответила она, - но Я не
смею сказать, каким образом.
   - ѓовори, - возразил ќрвас, - и будь уверена, что Я сделаю все от  менЯ
зависЯщее.
   - Ђ если, - промолвила Њарика, - Я попрошу, чтоб ты на мне женилсЯ?
   - ‘ величайшей охотой, от всего сердца, - ответил ќрвас.  -  ’ы  будешь
менЯ кормить, когда Я здоров, будешь за мной ходить  во  времЯ  болезни  и
защищать от крыс мое имущество, когда Я в отъезде. „а, Њарика, Я женюсь на
тебе, как только ты захочешь, и чем скорей, тем лучше!
   …ще  слабый,  ќрвас  открыл  сундук  с  остатками  энциклопедии.  •отел
занЯтьсЯ подборкой обрывков, но только ослабел еще больше. Ђ когда в конце
концов совсем выздоровел, то сейчас же отправилсЯ к  министру  финансов  и
сказал ему, что проработал  у  него  пЯтнадцать  лет,  воспитал  учеников,
которые сумеют его заменить,  и  попросил  освободить  его  от  должности,
назначив ему пожизненную пенсию в размере половины  жалованьЯ.  ‚  €спании
такого рода милости нетрудно добитьсЯ, ќрвас получил, что хотел, и женилсЯ
на Њарике.
   ’ут наш ученый переменил образ  жизни.  Ћн  снЯл  квартиру  на  окраине
города и решил не выходить из дома, пока не восстановит  заново  свои  сто
томов. Љрысы изгрызли бумагу, прикрепленную к корешкам  книг,  и  оставили
только сильно попорченную половину листов; но этого было достаточно, чтобы
ќрвас  сумел  припомнить  остальное.  €  он  занЯлсЯ  воссозданием  своего
произведениЯ. Ћдновременно он создал  еще  одно,  в  другом  роде.  Њарика
произвела на свет менЯ, Ћсужденного Џилигрима. “вы,  день  моего  рождениЯ
был, наверно, отпразднован в преисподней:  вечный  огонь  этого  страшного
обиталища разгоралсЯ еще Ярче, и дьЯволы удвоили мученьЯ осужденных, чтобы
еще лучше потешитьсЯ их воем.


   ‘казав это, Џилигрим впал  в  глубокое  отчаЯнье,  залилсЯ  слезами  и,
обращаЯсь к Љорнадесу, сказал:
   - џ сейчас не в состоЯнии продолжить. Џриходи  сюда  завтра  в  это  же
времЯ. Ќо не вздумай не прийти: дело идет о твоем спасении или гибели.
   Љорнадес вернулсЯ домой, полный ужаса; ночью покойный ЏеньЯ ”лор  опЯть
разбудил его и стал пересчитывать у него над ухом дублоны. Ќа другой  день
Љорнадес, придЯ в сад отцов целестинцев, уже нашел там Џилигрима,  который
продолжил так.


   - —ерез несколько часов после моего поЯвлениЯ на свет моЯ мать  умерла.
ќрвас знал дружбу и любовь только по описанию этих двух чувств, которое он
поместил в шестьдесЯт седьмом томе своего  произведениЯ.  Ћднако,  потерЯв
жену, он понЯл, что он тоже был создан длЯ дружбы и любви. ‚  самом  деле,
на этот раз горе его  было  еще  сильней,  чем  когда  крысы  сожрали  его
стотомное творение. Њаленький домик ќрваса сотрЯсалсЯ от крика, которым  Я
наполнил его. ЌельзЯ было больше оставлЯть менЯ  там.  „ед  мой,  сапожник
Њараньон, взЯл менЯ к себе, счастливый тем, что в доме у него будет  расти
внук  -  сын  контадора  и  дворЯнина.  „ед  мой,  почтенный  ремесленник,
порЯдочно зарабатывал. Ћн послал  менЯ  в  школу,  когда  мне  исполнилось
шестнадцать лет, сделал мне  красивый  костюм  и  позволил  расхаживать  в
блаженном  безделье  по  улицам  Њадрида.  Ћн   считал,   что   достаточно
вознагражден за свой труд, раз может говорить: "Mio  nieto,  el  hijo  del
contador" - "Њой внук, сын контадора". Ќо позволь мне  вернутьсЯ  к  моему
отцу и его хорошо известной печальной участи, чтоб это послужило  примером
и наукой всем безбожникам.
   ‚осемь  лет  устранЯл  „иего  ќрвас  ущерб,  причиненный  ему  крысами.
Џроизведение было уже почти кончено, когда  он  из  попавших  ему  в  руки
заграничных газет узнал что за последние годы науки  сделали  большой  шаг
вперед. ќрвас вздохнул по поводу необходимости еще продолжить работу,  но,
не желаЯ, чтобы в его произведении имелись пробелы, сделал в каждой  книге
дополнениЯ, посвЯщенные новым открытиЯм. Ќа это у него ушло  четыре  года;
таким образом он провел двенадцать лет, почти не выходЯ из  дому  и  вечно
корпЯ над своим творением.
   ‘идЯчий образ жизни подорвал его здоровье.  “  него  поЯвились  боли  в
бедрах, боль в крестце, его донимали камни в мочевом пузыре и все признаки
подагры. ‡ато стотомнаЯ энциклопедиЯ была закончена. ќрвас позвал  к  себе
книготорговца Њорено, сына  того  самого,  который  когда-то  выставил  на
продажу его несчастный "Ђнализ", и сказал ему:
   - ‘еньор Њорено, перед тобой - сто томов,  в  которых  содержитсЯ  весь
круг человеческих знаний. ќнциклопедиЯ эта прославит твое  заведение  и  -
даже могу сказать - всю €спанию. Њне не надо никакой  платы  за  рукопись,
будь только добр отпечатать ее, чтобы достопамЯтный  труд  мой  не  пропал
втуне.
   Њорено перебрал все  тома,  внимательно  рассмотрел  их  по  очереди  и
промолвил:
   - џ охотно  возьму  на  себЯ  печатание  этого  произведениЯ,  но  тебе
придетсЯ, дон „иего, сократить его до двадцати пЯти томов.
   - ’огда разговор окончен, - возразил ќрвас с величайшим возмущеньем,  -
оставь  менЯ,  ступай  в  свою  лавчонку  и  печатай  дрЯнные   романы   и
псевдоученую дребедень, котораЯ  позорит  €спанию.  Ћставь  менЯ  с  моими
камнЯми в мочевом пузыре и  моим  гением,  узнав  о  котором  человечество
окружило бы менЯ почетом и уважением. Ќо Я уже больше ничего не требую  от
людей, а тем более от книготорговцев. ђазговор окончен!
   Њорено ушел, а ќрвас сделалсЯ жертвой самой  черной  меланхолии.  Џеред
глазами его все времЯ  стоЯли  сто  томов,  плоды  его  гениЯ,  зачатые  в
восторге, рожденные на свет с болью, хоть и не без удовольствиЯ, и  теперь
осужденные утонуть в волнах забвениЯ.
   Ћн видел, что погубил свою жизнь и разрушил благополучие свое теперь  и
в будущем. ’ут ум его, приученный  проникать  в  тайны  природы,  на  беду
обратилсЯ к исследованию глубин человеческих несчастий, и  ќрвас,  измерЯЯ
эти глубины, стал всюду обнаруживать зло, ничего нигде не видЯ, кроме зла,
и наконец в душе воскликнул: "’ворец зла, кто же ты?"
   ќрвас сам испугалсЯ этой мысли и стал раздумывать, должно ли было  быть
создано  зло,  длЯ  того  чтобы  существовать.  ‡атем   он   приступил   к
всестороннему и глубокому решению этой  проблемы.  Ћн  обратилсЯ  к  силам
природы и приписал материи энергию, котораЯ, по его мнению, объЯснЯла  все
без необходимости признавать ’ворца.
   —то  касаетсЯ  человека  и  животных,  он  признал  началом  их   бытиЯ
жизнетворную кислоту, котораЯ,  вызываЯ  ферментацию  материи,  непрерывно
придает ей формы, почти так  же,  как  кислоты  кристаллизуют  щелочные  и
землистые основаниЯ в подобные себе многогранники. Ћн считал образуемую на
сыром дереве губчатую материю  звеном,  которое  соединЯет  кристаллизацию
окаменелостей с размножением растений и животных и устанавливает  если  не
тождество этих процессов, то, во всЯком случае, их очень близкое сходство.
   ќрвас, весь полон научных  знаний,  без  труда  обосновал  свою  ложную
систему софистическими  доводами,  имеющими  целью  сбить  с  толку.  ’ак,
например, он утверждал,  что  мулов,  которые  происходЯт  от  двух  видов
животных, можно сравнить с солЯми,  полученными  от  смешанных  оснований,
кристаллизациЯ которых неЯсна.  ђеакциЯ  некоторых  минералов,  образующих
пену в сочетании с  кислотами,  напоминала,  по  его  мнению,  ферментацию
слизистых растений; в последних  он  видел  начало  жизни,  не  получившее
развитиЯ за отсутствием благоприЯтных обстоЯтельств.
   ќрвас обратил внимание, что кристаллы  в  процессе  своего  образованиЯ
оседают в наиболее  освещенных  частЯх  сосуда  и  с  трудом  сгущаютсЯ  в
темноте. Ђ поскольку свет благотворно действует и  на  растениЯ,  он  стал
считать световой  флюид  одним  из  элементов,  которые  входЯт  в  состав
оживлЯющей природу универсальной кислоты. Ћн заметил также, что  на  свету
лакмусоваЯ  бумага  через  определенный  промежуток   времени   становитсЯ
красной, и это был еще один довод и пользу того, что свет  -  это  кислота
[ќрвас умер около  1660  г.,  так  что  познаниЯ  в  области  физики  имел
ограниченные; универсальнаЯ  кислота  его  напоминает  первичную  кислоту,
упоминаемую Џарацельсом (прим.авт.)].
   ќрвас знал, что в высоких географических широтах, у полюсов, кровь,  за
недостатком тепла, подвергаетсЯ выщелачиванию и, чтобы  помешать  этому  -
нужна кислота. Ћтсюда он сделал вывод,  что,  поскольку  кислота  может  в
некоторых случаЯх заменЯть тепло,  последнее  ЯвлЯетсЯ,  очевидно,  особой
кислотой или, во всЯком случае, одним из элементов универсальной кислоты.
   ќрвас знал, что гром окислЯет вино и вызывает ферментацию. Ћн  читал  у
‘анхуниатона,   что   при   сотворении   мира   сильные   громы    оживили
предназначенные  к  жизни  существа,  и  бедный  ученый  наш  не  побоЯлсЯ
оперетьсЯ на эту Языческую космогонию, чтоб доказать, что  материЯ  молнии
могла привести в действие жизнетворную кислоту, бесконечно  разнообразную,
но неизменно вырабатывающую одни и те же формы.
   ‘тараЯсь проникнуть в тайну творениЯ, ќрвас должен был бы  воздать  всю
славу ’ворцу - и если б он так  сделал!  Ќо  ангел-хранитель  отступил  от
него, и разум его, соблазненный гордыней познаниЯ, вверг его, безоружного,
во власть надменных духов, чье падение повлекло за собой погибель мира.
   “вы! ‚ то времЯ как  ќрвас  возносил  свои  грешные  мысли  за  пределы
человеческого   пониманиЯ,   смертной   оболочке   его   угрожало   скорое
уничтожение. ‚ довершение зла, к обычным его недугам присоединились  более
острые страданиЯ. Ѓоли в бедрах усилились и лишили его возможности двигать
правой ногой, камни  в  мочевом  пузыре  стали  крупней  и  причинЯли  ему
страшную боль, хирагра искривила  пальцы  левой  руки  и  начала  угрожать
пальцам правой, наконец, самаЯ чернаЯ меланхолиЯ уничтожила все  силы  его
души и тела. ЃоЯсь свидетелей своего упадка, он отверг мою помощь и больше
не захотел менЯ видеть. Љакой-то старый инвалид тратил остатки  своих  сил
на заботы о нем. Ќо  в  конце  концов  и  тот  заболел,  и  отцу  пришлось
допустить менЯ к себе.
   ‚скоре и дед мой Њараньон слег в гнилой горЯчке.  Џроболев  всего  пЯть
дней и чуЯ приближение смерти, он подозвал менЯ к себе и сказал:
   - Ѓлас, дорогой мой Ѓлас, Я хочу благословить тебЯ в последний раз.  ’ы
родилсЯ от ученого отца, лучше бы ему небо дало меньше знаний.  Љ  счастью
длЯ тебЯ, твой дед - человек простой и в вере и в  поступках;  и  тебЯ  он
воспитал в той же простоте. Ќе дай отцу своему ввести тебЯ в  заблужденье,
- сколько уж лет он даже не думает о религии, и взглЯдов его устыдилсЯ  бы
не один еретик. Ѓлас,  не  верь  человеческой  мудрости,  через  несколько
мгновений Я буду мудрей всех философов. ЃлагословлЯю  тебЯ,  Ѓлас.  Џришел
мой конец.
   € в самом деле, с этими словами он испустил последний вздох.
   џ отдал ему последний долг и вернулсЯ к отцу,  которого  не  видел  уже
четыре днЯ. ‡а это времЯ  умер  и  старый  инвалид,  и  братьЯ  милосердиЯ
занЯлись его похоронами. џ знал, что отец один, и хотел  начать  ухаживать
за ним, но, войдЯ к  нему,  был  поражен  необычайным  зрелищем,  так  что
остановилсЯ в сенЯх, охваченный невыразимым ужасом.
   Ћтец мой скинул одежду и  обвил  себЯ  простыней  наподобие  пелен.  Ћн
сидел, вперив взглЯд в заходЯщее солнце. „олго он молчал, потом заговорил:
   - Ћ звезда, чьи гаснущие лучи в последний раз отразились в глазах моих,
зачем озарила ты день моего рожденьЯ? ђазве хотел Я поЯвитьсЯ на свет? € к
чему ЯвилсЯ? ‹юди сказали мне, что у  менЯ  есть  душа,  и  Я  занЯлсЯ  ее
развитием в ущерб телу. џ усовершенствовал свой ум, но крысы похитили  мое
сочинение, а книгоиздатели пренебрегли им. Ћт менЯ ничего не останетсЯ,  Я
умираю весь, не оставлЯЯ следа, словно и не родилсЯ. Ќебытие, поглоти свою
добычу!
   Ќекоторое времЯ ќрвас оставалсЯ погруженный в мрачное  раздумье,  потом
взЯл кубок, как мне казалось, наполненный старым  вином,  поднЯл  глаза  к
небу и промолвил:
   - Ѓоже, если ты существуешь где-нибудь, сжальсЯ над  душой  моей,  если
она есть у менЯ!
   ‘ этими словами он осушил кубок и поставил его на  стол;  потом  прижал
руку к сердцу, словно почувствовал в нем болезненные сжатиЯ.  ђЯдом  стоЯл
другой стол, покрытый подушками; ќрвас лег на него, сложил руки на груди и
больше не сказал ни слова.
   ’ебе кажетсЯ странным, что, видЯ эти приготовлениЯ к самоубийству, Я не
бросилсЯ отнимать кубок и не стал звать на  помощь.  ’еперь  Я  сам  этому
удивлЯюсь, но в то же времЯ помню, что  какаЯ-то  сверхъестественнаЯ  сила
приковала менЯ к месту - и Я не мог пошевелитьсЯ. ’олько волосы на  голове
у менЯ встали от страха.
   ‚ таком состоЯнии нашли менЯ братьЯ милосердиЯ, заглЯнув  к  нам  после
похорон инвалида. “видев, что отец лежит на столе, завернутый в  простыню,
они спросили, не умер ли он. џ ответил, что  ничего  не  знаю.  ’огда  они
спросили, кто завернул его в пелены. џ ответил, что это сделал он сам. Ћни
осмотрели тело и убедились, что отец мертв. ‡аметив стоЯщий рЯдом кубок  с
остатком жидкости, они взЯли его с собой, чтобы проверить, нет  ли  в  нем
следов Яда, и ушли с гневным видом, оставив менЯ в невыразимой скорби.
   Џотом пришли от прихода,  задали  мне  те  же  самые  вопросы  и  ушли,
промолвив:
   - “мер, как жил, хоронить его - не наше дело!
   Ћставшись наедине с покойником, Я совсем упал  духом  и  вместе  с  тем
потерЯл всЯкую способность чувствовать и понимать. ЋпустилсЯ в кресло,  на
котором еще недавно сидел мой отец, и снова впал в оцепененье.
   Ќочью небо покрылось тучами, и неистовый порыв  ветра  распахнул  окно.
ѓолубаЯ молниЯ пролетела мимо менЯ, погрузив комнату в еще больший мрак. ‚
этом мраке Я различил как будто какие-то фантастические  фигуры,  покойник
издал долгий, протЯжный стон, породивший далекие отголоски в пространстве.
џ хотел встать, но не мог  пошевелитьсЯ,  словно  был  прикован  к  месту.
‹едЯнаЯ дрожь пробежала по моему телу,  кровь  стала  лихорадочно  бить  в
виски, страшные видениЯ обступили мою душу, а сон овладел чувствами.
   ‚друг Я вскочил: шесть высоких восковых свечей горело вокруг тела моего
отца, в напротив менЯ сидел какой-то человек, казалось, ожидающий, когда Я
проснусь. ‚ид  у  него  был  благородный,  величественный.  ђост  высокий,
волосы,  черные,  слегка  вьющиесЯ,  падали   на   лоб,   взглЯд   острый,
проницательный, но в то же времЯ приветливый, располагающий.  Ќа  груди  у
него было жабо, на плечах -  плащ,  вроде  тех,  какие  носЯт  деревенские
идальго.
   “видев, что Я уже не сплю, незнакомец ласково улыбнулсЯ мне и сказал:
   - ‘ын мой, - Я называю тебЯ так, потому что обращаюсь к тебе, как  если
бы ты был уже мой, - Ѓог и люди покинули тебЯ, и землЯ не хочет принЯть  в
свое лоно мудреца, давшего тебе жизнь. Ќо мы тебЯ никогда не покинем.
   - ’ы говоришь, сеньор, - возразил Я, - что Ѓог и  люди  покинули  менЯ.
—то касаетсЯ людей, ты прав. Ќо, по-моему, Ѓог никогда не  может  покинуть
ни одно из своих созданий.
   - ‡амечание твое в известном  смысле  не  лишено  основаниЯ,  -  сказал
незнакомец. - Љогда-нибудь в другой раз Я объЯсню тебе  это  подробней.  Ђ
пока, чтобы ты убедилсЯ, как мы тобой интересуемсЯ, возьми этот кошелек  с
тысЯчью пистолей. Њолодой человек не может жить без страстей и без средств
длЯ их удовлетворениЯ. Ќе жалей золота и во всем рассчитывай на нас.
   ’ут незнакомец ударил в ладони, и шестеро замаскированных  унесли  тело
ќрваса. ‘вечи погасли, и в комнате снова воцарилась тьма.
   џ не осталсЯ в ней. „обралсЯ на ощупь  до  двери,  вышел  на  улицу  и,
только увидев усеЯнное звездами небо, вздохнул свободно. ’ысЯча пистолей в
кошельке придали мне смелости. џ прошел весь Њадрид и остановилсЯ в  конце
Џрадо, там, где потом поставили огромную  статую  Љибелы.  ’ам  Я  лег  на
скамью и вскоре заснул крепким сном.


   „ойдЯ до этого места повествованиЯ, цыган  попросил  у  нас  позволениЯ
продолжать завтра, и в тот день мы его уже больше не видели.


        „…Ќњ Џџ’њ„…‘џ’ Џ…ђ‚›‰

   Њы собрались в  обычный  час.  ђевекка,  обращаЯсь  к  старому  цыгану,
сказала, что историЯ „иего ќрваса,  хотЯ  она  была  отчасти  известна  ей
раньше, весьма ее заинтересовала.
   - •отЯ, по-моему, - прибавила она, - предпринЯто слишком  много  хлопот
длЯ того, чтобы обмануть бедного мужа, это можно было бы  сделать  гораздо
проще. Ќо, может  быть,  историЯ  атеиста  понадобилась  длЯ  того,  чтобы
навести еще больше страха на трусливого Љорнадеса.
   - Џозволь тебе заметить, - возразил цыганский вожак, - что  ты  делаешь
слишком поспешные выводы относительно событий, о которых Я имею честь  вам
рассказать. ѓерцог Ђркос был знатный и благородный  сеньор;  в  угоду  ему
можно было выдумывать и изображать разных лиц. Ђ  с  другой  стороны,  нет
никаких оснований думать, будто с этой целью Љорнадесу рассказали  историю
ќрваса-сына, о которой ты до тех пор никогда не слышала.
   ђевекка уверила вожака,  что  рассказ  его  очень  интересен,  и  цыган
продолжал так.


   <b>€‘’Ћђ€џ Ѓ‹Ђ‘Ђ ќђ‚Ђ‘Ђ, €‹€ Ћ‘“†„…ЌЌЋѓЋ Џ€‹€ѓђ€ЊЂ</b>

   џ уже говорил тебе, что лег и заснул на скамье в  конце  главной  аллеи
Џрадо. ‘олнце стоЯло уже довольно высоко, когда Я проснулсЯ. ‘он  мой  был
прерван, как мне показалось, тем, что  менЯ  хлестнули  платком  по  лицу;
очнувшись от сна, Я увидел  молодую  девушку,  отгонЯющую  от  моего  лица
платком мух, чтоб они  не  разбудили  менЯ.  Ќо  еще  больше  удивилсЯ  Я,
обнаружив, что  голова  моЯ  мЯгко  покоитсЯ  на  коленЯх  другой  молодой
девушки, чье легкое дыхание Я почувствовал на своих волосах.  Џроснувшись,
Я не сделал ни одного резкого движениЯ и продолжал делать вид, что сплю. џ
закрыл глаза и вскоре услышал голос, в котором  был  укор,  но  отнюдь  не
обидный, по адресу моих нЯнюшек:
   - ‘елиЯ, ‘оррильЯ, что вы тут делаете? џ думала, вы  в  церкви,  а  вы,
оказываетсЯ, вот за какой обедней?
   - Ќо, мама, - возразила та, что служила мне подушкой,  -  разве  ты  не
говорила нам, что творить добрые дела - не меньшаЯ заслуга, чем  молитьсЯ?
Ђ разве это не милосердный поступок - охранЯть сон бедного юноши, который,
видимо, провел очень тревожную ночь?
   - Љонечно, - отозвалсЯ голос, и на этот раз в нем  было  больше  смеху,
чем укоризны, - конечно, и  в  этом  тоже  есть  заслуга.  Ќо  это  скорей
доказывает вашу  простоту,  чем  набожность.  Ђ  теперь,  милосерднаЯ  моЯ
‘оррильЯ, осторожно положи голову этого юноши на скамью - и пойдем домой.
   - Ђх, мамочка, - возразила молодаЯ девушка, - посмотри, как он спокойно
спит. ‚место того чтоб его будить, ты лучше бы  снЯла  с  него  это  жабо,
которое его душит.
   - Ќичего себе, хорошие вы даете мне поручениЯ! - сказала мать. -  €  то
сказать, юноша очень мил.
   ‚ то же времЯ  рука  ее  деликатно  прикоснулась  к  моему  подбородку,
отстегиваЯ жабо.
   - ’ак ему даже больше к лицу, - заметила  ‘елиЯ,  до  тех  пор  еще  не
сказавшаЯ ни слова. - Ћн стал легче дышать: добрые поступки тут же  влекут
за собой награду.
   - ќто замечание, - сказала мать, - хорошо рекомендует твой разум, но не
надо заходить в добрых делах слишком  далеко.  Џоэтому,  ‘оррильЯ,  положи
осторожно эту прекрасную голову на скамью - и пойдем домой.
   ‘оррильЯ осторожно подложила обе  руки  под  мою  голову  и  отодвинула
колена. ’ут Я решил, что не имеет смысла дальше притворЯтьсЯ спЯщим: Я сел
на скамье и открыл глаза.
   Њать вскрикнула, а дочери хотели убежать. џ удержал их.
   - ‘елиЯ, ‘оррильЯ, - сказал Я, - вы столь же прекрасны, как и  невинны.
Ђ ты, сеньора,  кажешьсЯ  их  матерью  только  потому,  что  твоЯ  красота
созрела; позволь, чтоб Я, прежде чем вы менЯ покинете, посвЯтил  несколько
минут изумлению, в которое вы все три менЯ приводите.
   ‚ самом деле, Я  говорил  чистую  правду.  ‘елиЯ  и  ‘оррильЯ  были  бы
совершенными красавицами, если бы возраст  позволил  их  прелестЯм  вполне
развитьсЯ, а их мать, которой не было еще  тридцати,  казалась  не  старше
двадцатипЯтилетней.
   - ‘еньор кавалер, - сказала она, - если ты только  притворЯлсЯ  спЯщим,
то мог убедитьсЯ в невинности моих дочек и составить выгодное мнение о  их
матери. џ не боюсь, что ты изменишь  свое  мнение,  если  Я  попрошу  тебЯ
проводить нас до дому. ‡накомство, таким удивительным способом завЯзанное,
заслуживает превращениЯ в дружбу.
   џ отправилсЯ с ними и вошел в их дом, окна которого выходили на  Џрадо.
„очери занЯлись приготовлением шоколада, а  мать,  посадив  менЯ  рЯдом  с
собой, сказала:
   - ’ы находишьсЯ  в  доме,  может  быть,  слишком  роскошном  по  нашему
теперешнему положению, но Я  снЯла  его  в  лучшие  времена.  ‘ейчас  Я  с
удовольствием  сдала  бы  первый  этаж,  но   не   могу   этого   сделать.
ЋбстоЯтельства, в которых Я теперь нахожусь, не позволЯют мне  встречатьсЯ
с кем бы то ни было.
   - ‘еньора, - ответил Я, - у  менЯ  тоже  есть  основаниЯ  стремитьсЯ  к
уединенной жизни, и если б вы нич