 патроном. Њожет  быть, это
ваша обычнаЯ манера обращатьсЯ к дамам, по рангу  и происхождению ничуть  не
уступающим вам, барон фон ‚альдштейн?!
     -- Џростите менЯ, -- ошеломленно пробормотал молодой  ‚альдштейн. -- Ќо
один из ваших слуг сообщил мне, что вас следует именовать именно так.
     -- Ќеужто? -- живо вскрикнула дама. --  €  кто же это из  моей прислуги
позволЯет себе такие глупые шутки?
     -- ’от самый, что приходил сегоднЯ утром с известием от вас, он же  был
и вчера, -- объЯснил ‚альдштейн. -- џ знал,  как его зовут, но сейчас что-то
не могу припомнить...
     -- ’от, кто так далеко зашел во лжи, уже не обойдетсЯ без наказаниЯ, --
проворковала замаскированнаЯ дама, поднЯлась со своего кресла и словно кошка
обежала вокруг ‚альдштейна. -- Џозвольте вам сказать, капитан, что Я не верю
ни  единому вашему слову. Ќи  вчера, ни сегоднЯ утром Я никого не посылала к
вам с известием!
     -- Ќо он уверЯл менЯ, --  сказал ‚альдштейн, -- что пришел от вас и что
вам угодно поговорить со мной о предприЯтии с глазу на глаз.
     -- Ћ предприЯтии!  -- захохотала дама. -- ‚от еще  новости! Ќу  же, мой
капитан! џ  не хочу  хвалить вас в глаза, но  посудите сами  -- могла  ли  Я
пригласить такого красивого и  молодого  офицера,  как вы,  длЯ  того, чтобы
толковать о каком-то предприЯтии? Ќет, капитан, кто так говорит, тот менЯ не
знает. Ѓоюсь, вы окончательно запутались в сети ошибок!
     -- ’еперь  и мне так кажетсЯ, -- опечаленно заметил молодой Ќальдштейн,
чувствуЯ, что его  шестьсот  дукатов уплывают безвозвратно.  -- Ќо,  в таком
случае, не объЯсните ли вы мне, с какой целью заставили менЯ прибыть сюда?
     -- Њожно  подумать,  ваш  Язык  еще не забыл вкус молока кормилицы!  --
засмеЯлась  из-под маски  дама и вновь  принЯлась  витьсЯ вокруг  гостЯ, как
играющаЯ  кошка, поглЯдываЯ на ‚альдштейна то с одной, то с другой  стороны.
-- Џочему Я вас  позвала сюда? ђазве так трудно угадать? Ђ ну-ка, пошевелите
мозгами!
     …два   услышав  ее  смех,  ‚альдштейн  мгновенно   сообразил,  что  все
происходЯщее  ЯвлЯетсЯ  ничем  иным, как  любовным  приключением,  но  слова
‹ейнитцера о  том, что  ему в  жизни  не будет более случаЯ  добыть шестьсот
дукатов, не давали ему покоЯ. Ћн угрюмо смотрел в пространство перед собой и
молчал.
     -- Њне говорили,  что у вас редкий ум, -- продолжала между тем дама. --
Ќо  мне  кажетсЯ,  что  вы используете его  с излишней умеренностью.  Ђ зрЯ!
ѓосподин  капитан,  Я  встречала  вас  уже  много раз  и  давно помышлЯла  о
возможности поговорить  с  вами, ибо  мне  казалось, что  в вас  есть  нечто
особенное, отличающее  вас  от  всех  мужчин, каких Я  знала  прежде. €ли  Я
ошибаюсь?  ‚прочем, вы  и  сами  не  можете ответить на этот  вопрос. Љороче
говорЯ, вы мне уже давно нравитесь, и Я бы  хотела, чтобы и вы узнали и хотЯ
бы немного полюбили менЯ.
     Џоследние слова она произнесла без тени смущениЯ -- таким тоном, словно
ее  желание  было  самой  естественной  вещью  на свете. Њолодой  ‚альдштейн
улыбнулсЯ, его досада улетучилась в один миг. Ћн  вспомнил €оганна  Љеплера,
сказавшего ему, что не Њарс, а ‚енера правит его судьбой в эту ночь.
     -- ’ак, значит, прекрасной даме, -- он протЯнул ей навстречу  обе руки,
-- угодно избрать менЯ своим возлюбленным?
     -- Ќа эту  ночь!  --  перебила  прекраснаЯ  дама, высвободилась из  его
объЯтий и начала  расстегивать свое бархатное  платье. -- Ќа одну ночь,  мой
капитан, зарубите это себе на носу! џ  хочу  быть свободной и делать то, что
мне понравитсЯ. Ќо одна эта ночь будет стоить длЯ вас сотни ночей!
     -- Љак и длЯ вас, -- ничуть  не смутившись, улыбнулсЯ  в  ответ молодой
‚альдштейн. -- Ќо если вам захотелось сделать менЯ  любовником на одну ночь,
так почему же  вы не хотите открыть  лицо,  дабы Я  мог  прикоснутьсЯ к нему
губами?
     --  Џотому что, --  ответила  дама,  продолжаЯ  возитьсЯ  с  застежками
платьЯ, -- Я больше, чем вы думаете, забочусь о своей репутации и не доверЯю
мужчинам, которые только и делают, что хвалЯтсЯ  своими  любовницами и редко
умеют молчать.
     -- Њожет  быть, именно этим Я и отличаюсь от других. џ умею молчать, --
подчеркнул ‚альдштейн.
     --  Њожет быть,  -- с сомнением  в  голосе  сказала дама.  --  Ќо  даже
мужчины, умеющие держать Язык за зубами,  порою  впадают  в  удивительнейшие
ошибки,  и рано или поздно весь свет узнает их тайны. Ќет уж,  милый! ‚  эту
ночь можешь требовать от менЯ всего, чего ни пожелаешь,  но  маска останетсЯ
на мне!
     Ћна  откинула   голову   назад,  уронила  руки,  и   фиолетовый  бархат
соскользнул с нее на пол.
     Љогда после испытанных удовольствий они отдыхали в объЯтиЯх друг друга,
дамой овладело желание  поболтать. Ћна не  могла  более ласкатьсЯ без слов и
принЯлась говорить обо всем, что только приходило ей в голову.
     -- “ менЯ еще сна  ни в одном глазу, -- сказала она.  -- Ќо тебе  стоит
вздремнуть, ведь  утром, когда  взойдет  солнце, ты уже будешь  за три  мили
отсюда.  Џриедешь домой, и все будет как прежде. ’ы не должен  больше думать
обо мне. Ћ тебе говорЯт, что  ты  день и ночь сидишь над книгами. Ќеужели ты
так ревностно изучаешь ‘вЯщенное писание?
     -- Ќет, --  поЯснил  ‚альдштейн, --  џ читаю исключительно латинских  и
греческих авторов, которые писали о военном искусстве и его истории.
     -- Ќу,  тогда ты просто кладезь учености! -- иронически вскричала дама,
но было  видно,  что она удивлена. --  џ тоже когда-то учила латынь.  •очешь
послушать, как  Я ее  знаю? "•одье" -- нынче, завтра -- "крас", будьте снова
вы  у нас.  „а, милый, ходье  -- ты  у менЯ,  а крас,  увы, уйдешь  -- да, к
сожалению, по-другому  нельзЯ,  иначе --  аликвид(5) --  Я  попаду  впросак.
Ќасчет "попасть впросак" Я тоже знала, но забыла. Ќе подскажешь ли  мне, раз
ты такой ученый?
     -- „ай увидеть твое лицо, тогда подскажу, -- предложил ‚альдштейн.
     Ћна  покачала  головой,  позволила поцеловать  себЯ, а после  ответного
поцелуЯ ее мысли принЯли новое направление.
     -- ‘кажи мне, милый, раз ты такой ученый, отчего это женщины так охотно
и так часто впадают в грех? …сли не знаешь (ведь об этом навернЯка ничего не
написано в твоих книгах), то Я расскажу тебе о себе самой.  џ грешу,  потому
что  у менЯ  есть на это три  важных  основаниЯ. ‚о-первых,  потому что  это
остаетсЯ скрытым от света и никто не может вмешатьсЯ  в мои дела. ‚о-вторых,
потому что Ѓог милосерден и, как говорит мой духовник, дает грешникам  времЯ
покаЯтьсЯ  и обратитьсЯ. ‚ третьих, потому что так поступают все женщины, но
это ты, наверное, знаешь получше менЯ, так ведь?
     ‘ церковной башни донеслись удары  колокола. ‚альдштейн сосчитал их  --
вышло двенадцать. €  только прогудел последний удар, как  откуда-то издалека
послышалось  приглушенное  тЯвканье и  визг  собаки.  ‘перва  ‚альдштейн  не
обратил на эти звуки  вниманиЯ -- такими тихими были они, что он едва уловил
их. Ќо потом к ним присоединилось  блеЯние козы, и вдруг -- да  уж не снитсЯ
ли ему это?! Њожет быть, ему только почудилсЯ это плачевный петушиный вопль?
Ќет, сомнений быть не могло. ќто был €еремиЯ, оплакивавший грехи всего мира.
     …ще  мгновение ‚альдштейн  лежал, словно приходЯ  в себЯ после удара по
голове, а потом понЯл все. ’еперь-то он знал,  где  находитсЯ  и  кто  лежит
рЯдом с ним.
     --  „венадцать часов, --  задумчиво констатировала его  дама. -- Њилый,
тебе пора поспать. ‚ставать чуть свет, а тебе еще предстоит дальнЯЯ дорога.
     Ќо она так и не дала ему уснуть, а продолжала болтать:
     -- ‚сего ехать шесть миль. Ќа пЯтой миле ты еще  будешь думать обо мне.
Ќа  четвертой миле ты забудешь  менЯ. Ќа третьей тебе  станет невтерпеж: ќй,
кучер, гони! €  кучер щелкнет  кнутом,  и  гуси метнутсЯ  с дороги,  крича и
вытЯгиваЯ  шеи. ‚от уже две мили  осталось! …ще милЯ -- и  ты у ворот Ќового
ѓрада Џраги.
     Љак доедешь до  ворот -- Ѓык  там каменный встает.  ђаз, два, му-у -‚от
подобен ты кому!
     --  ‡амолчи,  ‹укрециЯ! -- сказал  молодой  ‚альдштейн. --  Ѓрось  свои
выдумки!  Ќе будет  у менЯ длинной дороги и  не  поеду  Я через новоградские
ворота...
     Ћна поднЯла голову и уставилась на  ‚альдштейна испуганными глазами. Ќо
все-таки еще попыталась прикрыть свое смЯтение легким смешком.
     -- Љак  ты  менЯ  назвал? Љакое еще имЯ  ты длЯ менЯ выдумал? ’о Я была
патроном, а теперь -- как ты сказал?
     --  Ђ,  перестань!  --  усмехнулсЯ  ‚альдштейн.  --  ‘  самого  первого
мгновениЯ Я знал,  кто ты.  €звини,  ‹укрециЯ, но у  менЯ нет  охоты еще раз
трЯстись два часа в твоей карете. џ лучше пробегу по парку, перепрыгну через
ограду и буду дома!
     ‹укрециЯ  фон ‹андек вздохнула,  еще раз взглЯнула на него  и  сдернула
шелковую  маску. …му  Явилось  узкое, бледное, испуганное личико с  большими
глазами  и  длинными  ресницами,  острым  носиком  и  своевольно  изогнутыми
губками. ѓубки нервно подрагивали.
     --  Ђх, милый! --  жалобно сказала она. -- € как ты только додумалсЯ? €
зачем ты только сделал  это? Ћ горе, теперь с тобою все кончено -- ты должен
умереть, а мне во всю жизнь не будет больше доброго днЯ.
     Ћна вскочила, подбежала к шкафу, стоЯвшему у стены, и  несколько секунд
рылась в нем. Љогда она повернулась к ‚альдштейну, в руках у нее был мушкет,
направленный ему в грудь.
     --  ‚от, посмотри! -- сказала она.  -- џ часто рисовала себе в  уме эту
картину: какой-нибудь человек  узнает мою тайну, и вот  ему уже не выйти  из
моей комнаты. Ћн на коленЯх умолЯет менЯ оставить ему жизнь,  но Я холодна и
беспощадна! Ќо представлЯть себе нетрудно, теперь же дошло до дела, а мушкет
не  зарЯжен.  џ даже  не умею  обращатьсЯ с этой штукой и не  знаю,  как  ее
зарЯдить. ‚едь Я никогда не училась военному делу.
     -- џ могу показать тебе, как с ним обращатьсЯ, -- предложил ‚альдштейн.
--  ќто несложно. ‘перва насыпь на полку порох,  только следи, чтобы  его не
сдувал сквознЯк, потом...
     Ћна  выпустила  мушкет  из  рук и бросила  на  ‚альдштейна  беспомощный
взглЯд.
     -- —то  мне делать?  -- почти прорыдала она. -- Њилый, подскажи, что же
мне теперь делать?!
     --  џ  не  должен был встречатьсЯ с тобой, ‹укрециЯ, -- ответил молодой
‚альдштейн.  -- Ќо раз уж это случилось, то Я должен полюбить тебЯ и быть  с
тобой до конца моих дней!
     …е лицо враз осветилось, словно она только и ждала этих слов.
     -- „а, у нас нет другого выхода, -- заЯвила она окрепшим голосом. -- ’ы
станешь моим супругом и будешь молчать,  охранЯЯ мою честь до самой  смерти.
Џо званию и происхождению мы с тобой равны. € мы знаем друг о друге все, что
полагаетсЯ знать мужу  и жене. ’ы  хочешь этого?  ‘вЯщенник и два  свидетелЯ
всегда у менЯ под рукой.
     --  „а,  Я хочу  этого,  да  и  как  иначе!  „авай  сюда  свЯщенника  и
свидетелей!  --  воскликнул ‚альдштейн  так  весело и громко,  что  ‹укрециЯ
невольно съежилась от испуга.
     -- ’ише! -- прошептала она, приложив палец к губам. -- Ќе подымай шума.
Ќе забудь, что ты лежал в постели с дамой, котораЯ еще не успела стать твоей
женой. Ќе хочешь же ты, чтобы завтра об этом болтал весь город?!
     Љогда на следующее утро, уже после таинства  бракосочетаниЯ, ‚альдштейн
вернулсЯ в свою чердачную комнату, он нашел там ‹ейнитцера; тот стоЯл в углу
и дожидалсЯ  хозЯина.  Ћн выглЯдел жалким, усталым  и  сломленным.  ‘удЯ  по
обилию соломы у него в волосах, на башмаках и в складках разорванной одежды,
эту ночь ему пришлось провести на сеновале.
     --  Људа  вы вчера  пропали?  -- вскричал  он,  едва  ‚альдштейн  успел
затворить за собой дверь. -- ‚ы не ночевали дома? Љто предупредил вас?!
     -- Џредупредил? Ћ чем? -- удивилсЯ ‚альдштейн.  ‹ейнитцер прижал ладони
к лицу и начал всхлипывать.
     -- Ћни арестовали его! -- скулил он. -- ‚ы слышите? Ћни его арестовали!
џ ждал вас два часа, но вас все не было, и Я пошел доложить патрону, а когда
добралсЯ до  места, дом был уже оцеплен и Ѓарвициуса в цепЯх, со  скованными
за спиной руками, выводили на улицу.
     --  Ѓарвициуса?  Ђ  кто  это такой?  --  без  особого  участиЯ  спросил
‚альдштейн.
     --  Џатрон! -- простонал  ‹ейнитцер.  -- €  он предвидел  это.  „а,  он
предвидел это, а Я-то, дурак, еще не хотел его слушать. —то же теперь с  ним
будет? ’юрьма,  цепи, виселица или галеры... Ђ Я? —то теперь делать мне? ѓде
теперь ”ранциЯ, где Ќидерланды?..
     Ћн злобно взглЯнул на ‚альдштейна и крикнул:
     -- Ќадо  иметь  сердце из камнЯ или из железа, чтобы слушать такое  без
состраданиЯ!
     -- Ќу, мне-то до этого нет никакого дела, -- отрезал ‚альдштейн.
     -- Ќо вы что-то  подозревали, -- сказал ‹ейнитцер, -- потому  и провели
ночь  вне  дома. €,  конечно,  правильно сделали --  ведь за мной  навернЯка
следили и видели, как Я несколько раз приходил к вам. џ ударЯюсь в бега, мне
теперь  нельзЯ  показыватьсЯ  в  Џраге,  да и  вам  советую найти себе новую
квартиру.
     -- џ это уже сделал, -- ответил ‚альдштейн.
     ‚ тот же день €оганн Љеплер получил  от графа Ђльбрехта ‚енцелЯ ќусебиЯ
фон  ‚альдштейна письмо, в  котором тот выражал "всЯческую благодарность  за
полученную высокополезную информацию". „алее в письме говорилось, что ‚енера
поистине правила в минувшую ночь в доме Ѓольшой Њедведицы, так как он,  "ваш
покорнейший  нижеподписавшийсЯ",  в  эту  ночь  получил  от  нее  величайшую
милость.
     Љ  письму был приложен увесистый  кошелек с пЯтью  золотыми венгерскими
дукатами.
     €оганн Љеплер взЯл кошелек и прошел  в  комнату, где лежала сто больнаЯ
жена. Ћн присел на край кровати, налил ложечку лекарства  и вытер ей со  лба
капли пота.
     --  ’ы  помнишь,  -- сказал он, -- как Я говорил тебе, что  астрологиЯ,
которую так почитают многие невежды, в сущности  ЯвлЯетсЯ глупой и распутной
дочкой благородной науки о звездах. џ  ее терпеть не могу,  но,  как  многие
заблудшие  дети,  она кормит за счет своих прелестей  бедную мать, о которой
никто и знать не хочет...
     € он высыпал пЯть золотых дукатов на постель больной.
     --  ‘обака, котораЯ вовремЯ залаЯла,  и петух,  который  кстати  запел,
положили  начало  счастью ‚алленштейна,  --  сказал  мой  домашний  учитель,
студент медицины  џкоб  Њейзл,  когда в  один  дождливый  и  туманный  денек
закончил излагать историю графа ‚алленштейна,  которую  он  мне  рассказывал
вместо того, чтобы  посвЯщать в тайны  синусов  и косинусов.  -- Ћб этом ты,
конечно,   не  слыхал  в  своей  гимназии,  там  ведь   интересуютсЯ   одной
хронологией. “паси  менЯ боже  сказать о нем плохо,  но этот ‚алленштейн был
отлично расчетлив, что на войне, что в любви,  и потому Я сильно сомневаюсь,
что  в ту ночь домом Ѓольшой Њедведицы правила одна  лишь ‚енера. ‚спомни: в
самом начале  Я говорил  тебе,  что ‹укрециЯ ‹андек была одной из богатейших
особ в богемском королевстве.  Ћна рано умерла  от  родов,  и  ее  богатство
позволило ‚алленштейну  сформировать два драгунских  полка и  привести их на
службу королю, когда случилась  война с  ‚енецией.  € это  было  началом его
стремительной карьеры, которой много лет спустЯ положил  конец удар алебарды
капитана Ѓутлера в замке ќгер...
     ‘тудент  медицины Њейзл вынул  свою длинную трубку, фарфоровую  головку
которой   украшал   портретик   ‚ольтера,   набил   ее   дешевым   продуктом
императорско-королевской табачной монополии, а затем продолжил свою мысль:
     --  €оганн  Љеплер,  который  так глубоко  проник в  законы  вселенной,
конечно же, не ошибалсЯ, и ‚енера царила в ту ночь в доме Ѓольшой Њедведицы.
Ќо мне кажетсЯ, что там была еще одна, такаЯ мелкаЯ, малозаметнаЯ звездочка.
’о  была подлиннаЯ звезда ‚алленштейна -- Њеркурий.  Ђ поскольку латинист из
тебЯ  никудышный  и ты не можешь  перевести самое простенькое место из поэмы
ЋвидиЯ, то Я скажу тебе по-немецки: Њеркурий считалсЯ у древних богом денег.

     (1)Љ сведению (лат.).
     (2)Ћт лат. domine -- господин.
     (3)Ћ шестиугольности снежинок (лат.).
     (4)—еловеку свойственно ошибатьсЯ (лат.).
     (5)€скаженно от hodie, eras, aliquid -- сегоднЯ, завтра, иначе (лат.).


        IX. †€‚ЋЏ€‘…– ЃђЂЃЂЌ–€Ћ

     †ил в  Џраге художник, о котором мало известно позднейшим поколениЯм, и
звали его ‚ойтех или Ђдальберт Ѓрабенец, но он на дух не выносил этого имени
и  предпочитал, чтобы  его называли синьором  Ѓрабанцио. Џравда, его  скорее
можно  было  назвать бродЯгой или  вагантом, нежели художником. Ћн  ежегодно
объезжал  чешско-богемские  и  австрийские  области,  колесил по  ‚енгрии  и
‹омбардии, но редко находил работу у хорошего мастера. € даже  в том случае,
когда  ему везло,  он  нигде  не задерживалсЯ надолго  -- у  него были свои,
особенные  воззрениЯ на живописное  искусство,  и  он  не  хотел подчинЯтьсЯ
указаниЯм мастеров. Ђ поскольку он обладал беспокойной и горЯчей натурой, то
всюду,  где  бы он ни находилсЯ, он начинал  разводить мЯтежные  речи против
властей и выказывать  свое презрение всем людЯм  с именем и положением. Ћдин
вид богатой одежды приводил его в Ярость, как краснаЯ трЯпка -- быка. ’ак он
и  слонЯлсЯ по сельским кабачкам, портовым пивным и борделЯм, ибо только там
могли слушать  его  зажигательные  подстрекательские  речи  и  умели  ценить
способность немногими штрихами  запечатлевать физиономии собутыльников.  ‘ам
он,  даже  когда бывал трезв, выглЯдел одинаково по буднЯм  и праздникам: он
походил  на человека,  только что поднЯвшегосЯ из каменоломни. ‹ицо его было
исполосовано  следами  бесчисленных  схваток,  ибо в  том случае,  если дело
доходило до ссоры, он, не желаЯ  отстать от своих уголовных приЯтелей, сразу
же хваталсЯ за нож.
     Љогда он уставал от бродЯчей жизни, он ненадолго  возвращалсЯ в  Џрагу.
Ћн ЯвлЯлсЯ в рваных сапогах,  без рубашки, без  единого  крейцера в кармане,
иногда даже и без палитры с кистЯми и устраивалсЯ в мастерской своего брата,
который жил на берегу ‚лтавы  близ  монастырЯ  ‘вЯтой  Ђгнессы и зарабатывал
себе на жизнь ремеслом починщика платьЯ. ЃратьЯ любили  друг друга, но  Явно
не сходились  характерами.  ‡аплатного портного раздражало, что его брат  не
живописует почтенных  людей,  не  говорЯ уже  о Њатери Ѓожьей  и  свЯтых,  а
растрачивает  свой талант  на мелкий  люд и  разную  шушеру: пьЯных  солдат,
цыган,  собачников, карманных воров,  груженных бельевыми корзинами прачек с
берега ‚лтавы, зубодеров, уличных музыкантов, оборванцев из еврейского гетто
да бабенок,  торгующих на Љруглой площади  собственной выпечки пирожками  со
сливами. …го также огорчало, что брат не умеет распорЯжатьсЯ деньгами, какие
ему иногда приносила  эта мазнЯ. Ќо что поделать,  недаром пословица гласит,
что дурак на свой грош не купит и вошь.
     Ћднако со временем некоторые из этих картин, беглых  набросков и этюдов
попали  в  руки людей,  которые разбирались  или  хотЯ бы  делали  вид,  что
разбираютсЯ, в живописи. Ђ один из рисунков, изображавший бородатого, сильно
сгорбленного монаха-капуцина, который влюбленно  созерцал  не то украденный,
не то выпрошенный брусок сыра, был представлен самому императору.
     ‚ то времЯ император  ђудольф II как раз был озабочен расширением своих
коллекций  и  по   всем  уголкам  страны   изыскивал  средства  длЯ  покупки
произведений  искусства и  всЯческих  редкостей,  так  что финансоваЯ камера
двора весьма затруднЯлась покрывать его долги.  Њеньше  всего он занималсЯ в
те годы собственно  государственными  делами.  Ћн любил искусство  и,  можно
сказать,  жил  только  ради  него.  Љак человеку  глубоко религиозному сюжет
картины мог казатьсЯ  ему сколь угодно оскорбительным, но, с другой стороны,
его поразило и  даже  показалось  почти  невероЯтным то обстоЯтельство,  что
среди  его богемцев,  которые  до сих  пор  мало чего сделали в живописи,  в
безвестном  уголке  Ќового  ѓрада  есть  художник,  ничуть  не  уступающий в
мастерстве итальЯнским и нидерландским живописцам.
     ‚ те  дни  император  еще не пребывал в постоЯнном  страхе  перед своим
братом Њатиасом и другими враждебными ему персонами и не опасалсЯ  покушений
на свою жизнь, а потому времЯ от времени выходил за пределы ‘тарого ѓрада. €
вот однажды утром он решил совершить очередную такую вылазку. Ќа этот раз он
предпочел  выдавать, себЯ  за  писарЯ, то есть надел  стоптанные  башмаки  и
поношенный камзол, прицепил  к  поЯсу чернильницу с  парой перьев и  украсил
грудь    медальоном   с    изображением   свЯтой    …катерины,   считавшейсЯ
покровительницей писарей.  ‚  таком-то  вот  виде  он и вышел  через боковую
калитку парка  "Ћлений ров" и  вместе с камердинером  —ервенкой спустилсЯ по
узким безлюдным улочкам, петлЯвшим вдоль реки до трактира "“ контрабаса", на
задах  которого  располагалась  мастерскаЯ,  где обитал портнЯжка  со  своим
братом-живописцем .
     ‘тоЯл ненастный  февральский день,  и  с неба сыпалась холоднаЯ снежнаЯ
крупа пополам с дождем. €мператор  отпустил озЯбшего —ервенку, поправил свою
шейную  цепь,   ЯвлЯвшуюсЯ  немаловажной  частью   маскарадного  костюма,  и
осторожно  ступил на размокший чернозем убогого  садика, заросшего какими-то
никчемными  кустами,  среди  оголенных  ветвей  которых  кошка  охотилась на
воробьев. Ћттуда он вошел в мастерскую.
     ‚   довольно  просторном  помещении  находилось  трое  мужчин.  Џортной
устроилсЯ в  креслице и, то и дело поправлЯЯ  очки,  грел  ноги над латунным
тазиком, в  котором тлела кучка  углей из печи.  Ћн держал на коленЯх ветхий
плащ того странного фасона,  что когда-то называлсЯ  "балахон", и осматривал
прохудившуюсЯ подкладку.  Џосредине  мастерской, на двух составленных вместе
стульЯх, восседал бородатый гигант, по виду грузчик с пристани. Ћн позировал
синьору  Ѓрабанцио. ‚ид  у него, нужно сказать, был прЯмо-таки разнесчастный
из-за того, что  он  не знал, куда девать свои мощные  узловатые и волосатые
ручищи.  Ћн  до того устал, что казалсЯ отрешенным  и словно погрузившимсЯ в
молитву. •удожник строго наказал ему не шевелитьсЯ, к тому  же гигант боЯлсЯ
неловким движением  разрушить  или  повредить что-нибудь  в  мастерской.  Ќо
именно это по-детски беспомощное и немного  измученное  выражение бородатого
лица  было тем, чего  и  хотел добитьсЯ  на  картине  синьор  живописец.  Ћн
очерчивал красным пастельным  карандашом  контуры вспотевшего от  напрЯжениЯ
лица, рассматривал его  в разных  ракурсах,  заходил  то справа,  то  слева,
отступал  подальше, вновь приближалсЯ и добавлЯл  новые  штрихи  к портрету,
который в основном казалсЯ уже готовым.
     ђудольф II, римский император,  прикрыл за собою  дверь и  вежливо снЯл
шлЯпу. ‚ застенчивой и скованной манере, присущей  ему, когда он имел дело с
незнакомыми  людьми,  он  попыталсЯ  изобразить  поклон,  с  которым к  нему
обращалсЯ тайный советник •егельмюллер, предлагаЯ на высочайшее рассмотрение
пачку  счетов или каких-либо других  бумаг. Ќо у него не вышло ничего, кроме
легкого наклона головы и судорожного рывка левым плечом. Џотом он извинилсЯ,
оправдываЯ  свое вторжение желанием  немного погретьсЯ,  так как  он  сильно
простужен,  а холодный  ветер никогда еще не  способствовал выздоровлению. ‚
подтверждение своих слов он немного покашлЯл в ладонь.
     -- ‘адитесь, пане, если вам угодно, со мной у огонька! -- пригласил его
портной. -- ѓоворите, у вас грудь закладывает? Ђ у менЯ так сплошные хлопоты
с желудком.  ‹омоть хлеба с салом и кусочек жареной колбасы еще проходЯт, но
стоит  лишь  выпить  глоток  пива,  как  мне  обеспечены  все  муки   свЯтых
страстотерпцев.
     -- „а  зачем тебе пиво?  -- вмешалсЯ художник.  -- ’ы ведь  и  есть тот
самый портнЯжка, что пьЯн от одного ломтика сыра!
     -- “же можно вставать, пане живописец? -- спросил натурщик.
     -- ‡ато у него, --  объЯснил починщик одежды, указываЯ  шилом на своего
брата,  --  Явно  дырка в голове. ‚от дурень так дурень! …го глупости -- это
наш крест.
     Ћн еще  раз пригласил нечаЯнного гостЯ присесть рЯдом с  ним,  и только
потом заметил, что позирующий гигант занимает оба  из имевшихсЯ в мастерской
стульев.
     -- ‚ставай-ка, ты, печка! ’ы, дымоваЯ труба! -- крикнул он грузчику. --
„ругим людЯм ведь тоже надо где-то сидеть!
     Ћзадаченный  столь  странным  обращением  и  одновременно  обрадованный
тем,что ему  больше не придетсЯ сидеть без движениЯ, грузчик тЯжело поднЯлсЯ
и подвинул один из стульев мнимому писарю.
     •удожник тем временем закончил набросок. Ќекоторое времЯ  он критически
рассматривал его, сопоставлЯЯ с натурой, а потом покачал головой и огорченно
поджал губы, даваЯ понЯть, что сделанное  еще не  вполне удовлетворЯло  его.
‡атем он протЯнул  лист  бородатому гиганту,  и  тот  осторожно и  с видимым
предвкушением чуда взЯл его двумЯ пальцами.
     Ќа листке бумаги грузчик увидел лицо, которое было ему чем-то знакомо и
вполне могло сойти за его собственное. € платок, повЯзанный на шее,  он тоже
узнал. Ќо вот своего нового воскресного кафтана он  там не нашел, сколько ни
искал.
     Ћн был  Явно разочарован.  Ќа лице его  отразились обманутое ожидание и
досада.
     -- —то же  это такое? -- спросил он.  -- ‡ачем же  Я, пане, надевал мой
воскресный кафтан?!
     -- џ бы это тоже хотел  знать, -- возразил художник. -- € вообще, зачем
это вы укоротили  себе бороду? ’акаЯ, как вчера, шла  вам гораздо больше. Ќу
ладно, ступайте, у менЯ длЯ вас больше нет времени!
     € он шаг за шагом вытеснил великана из мастерской. ђасстроенный грузчик
пыталсЯ  робко  сопротивлЯтьсЯ в  надежде  на  то, что художник  внимет  его
мольбам и изобразит на картинке хотЯ бы кусочек его воскресного кафтана.
     €мператор склонилсЯ над тазиком с углЯми и стал греть  себе руки. —ерез
минуту-другую он обратилсЯ к портному:
     --  †елудочнаЯ   болезнь,  говорите?  €  врачи  вам  ничего  не   могут
присоветовать? Џослушайте,  может быть, это  у вас  оттого,  что вы когда-то
молились за проклЯтого Ѓогом грешника?
     -- џ?  „а за  кого же  Я мог  молитьсЯ? -- удивилсЯ портной и  поправил
очки.
     -- €звестно, что свЯтого  ѓригориЯ, -- объЯснил император,  --  однажды
обуЯло великое сострадание и он помолилсЯ о спасении души императора ’раЯна.
Ћн,  знаете ли,  видел портрет ’раЯна  на  мраморном  саркофаге, и тот часто
ЯвлЯлсЯ ему во сне. ’ак вот, молитва была услышана, но  сам он получил за то
Язву желудка, от которой страдал всю оставшуюсЯ жизнь.
     -- Ќу, знаете,  у вас, кажетсЯ, тоже на чердаке  не  все в порЯдке!  --
предположил портной, указываЯ концом большой иглы на лоб императора.
     €мператор промолчал. …го  взглЯд задержалсЯ  на маленькой,  исполненной
акварельными  красками картине, прикрепленной к стене.  Ќа ней был изображен
садик,  через  который  император  только что прошел,  даже  не удостоив его
взглЯдом. Ќа рисунке  не было  ничего,  кроме тернового кустика, облетевшего
деревца с тонкими сучьЯми, талого снега, мутной лужицы да кусочка забора, но
за  всем этим  стоЯло  волшебство,  невыразимое  словами:  там  было  зимнее
оцепенение и вместе с тем предчувствие весны, там была нищета и невзрачность
и вместе с тем свойственное только нищете и невзрачности очарование.
     ќто было произведение большого мастера; император сразу же уловил это и
вознамерилсЯ  приобрести  картину,  чтобы поместить  ее  в своей кунсткамере
рЯдом с полотнами других мастеров.  Њысленно он  уже видел,  как  она  висит
возле  его  любимого   пейзажа  ‹укаса  ван  ‚алькенбарха.  Ќо  тут  же  ему
вспомнилось,  что  покупку  придетсЯ  отложить,  потому что,  отправлЯЯсь  с
—ервенкой  в  город, он  не  запассЯ  деньгами. ќто  было  досадно. "Ќичего,
ничего,  --  решил  он. --  ‡автра  с  утра  пошлю  сюда —ервенку.  „ам  ему
три-четыре гульдена -- авось и хватит. ќтот —ервенка -- самый что ни на есть
настоЯщий пройдоха,  уж он-то  умеет добыть редкую вещь  за  малые  деньги и
скорее удавитсЯ, чем переплатит".
     Ќо тут же у него возник другой  план, по которому он  мог бы заполучить
не только понравившуюсЯ картину, но и все остальные работы этого мастера.
     -- ЉакаЯ прекраснаЯ вещь, и как смотритсЯ!  --  заметил он, указываЯ на
картину.
     --  —то, вот эта? ‘ грЯзной лужей? -- изумилсЯ портной и опЯть поправил
очки.
     -- ‚ам  бы  надо,  -- обратилсЯ император к художнику, -- снести  ее во
дворец, чтобы там, наверху, знали, на что вы способны в живописи.
     --  Ѓлагодарю  покорно! --  усмехнулсЯ  художник, который тем  временем
заострЯл пастельный карандаш  и точил цветные мелки. -- „али бы хоть гульден
-- Я продал бы ее.
     -- „а  нет же!  -- настойчиво продолжал император. --  Ѓьюсь об заклад,
что   стоит  вам   показать  ее  императору,  как  он  тут  же  сделает  вас
гофдинером(1).
     --  Ђ мне  так  высоко  не хочетсЯ, Я  и так всем  доволен,  --  заЯвил
художник.
     -- ‚от и посудите, много  ли у  него ума!  -- сердито вскричал починщик
одежды. --  ‚овсе  нету.  Ћн  говорит, что ему по  душе вольный ветер. Ђ как
пуститсЯ бродЯжничать, так нередко и кусочка хлеба не имеет.
     -- …сли  нету  хлеба,  Я  и  маслом  наемсЯ,  --  утешил его  художник,
продолжаЯ возитьсЯ со своими карандашами и мелками.
     -- …го  ‚еличество, --  сказал  император,  почтительно  выпрЯмившись и
немного приподнЯвшись со стула,  -- за такую редкую  работу навернЯка окажет
вам всЯческую милость и благосклонность.
     -- € задолжает  кучу денег,  -- возразил  художник.  --  Љак  Њизерони,
императорскому гофдинеру и камнерезу, у которого  теперь в доме  не осталось
ничего,  что  он бы мог назвать своим.  Ќет, у …го ‚еличества кошелек  можно
взЯть только вместе с рукой.
     --  Љак  ты сме... --  вспыхнул император, но  тут же  подавил  гнев  и
продолжил голосом, в котором слышалось невольное сознание своей вины: -- „ве
недели тому назад он же заплатил Њизерони двенадцать золотых гульденов.
     --  „венадцать  из  ста   двадцати,  которые  задолжал!  --  подчеркнул
художник.
     -- џ думаю, что длЯ  бедного портного и двенадцать гульденов  -- деньги
немалые,  -- вставил свое  слово старший брат,  так и не разобрав, что  речь
идет не о собрате по профессии, а о резчике  по камню(2). -- —то же касаетсЯ
нашего императора и  богемского королЯ,  так люди говорЯт, что  всЯкий,  кто
хочет его видеть, должен переодетьсЯ конюхом или садовником, потому что  …го
‚еличество каждый день посещает свои конюшни и увеселительные сады.
     --  ‚озможно, -- сказал император,  наморщив лоб, -- он просто избегает
людей, от которых изо  днЯ  в  день слышит  одни  и  те же слова: "ѓосударь,
помоги!  „ай мне то!  „ай мне се! Ћправдай! Џодари!  ‘делай менЯ счастливым!
‘делай менЯ богатым!"
     --  € еще  толкуют, -- продолжал портной,  -- что там, в замке,  вместо
императора правЯт  страной  и предписывают налоги три человека:  камердинер,
астролог и антиквар.
     -- …сли  завтра в  это же времЯ, --  не обращаЯ  вниманиЯ  на портного,
обратилсЯ  император  к   художнику,   --   вы   придете   в   императорский
увеселительный сад,  то вы сможете  встретитьсЯ с …го ‚еличеством  и принЯть
свою должность.
     -- Њою должность? -- удивилсЯ живописец.
     -- €менно.  …сли, конечно, вы  пожелаете  служить …го  ‚еличеству своим
искусством, -- заверил император.
     ‘иньор Ѓрабанцио собрал свои мелки и карандаши и  аккуратно разложил их
по подоконнику.
     -- Ћдни только  дураки служат королЯм!  -- сказал он. -- Ќаписано ведь:
не доверЯйтесь кнЯзьЯм земным, ибо нет у них ничего свЯтого. Џане, Я не хочу
служить ни этому королю, ни любому другому!
     -- ‚от видите!  -- разгорЯчилсЯ  портной. --  ѓоворил  же Я вам, что он
дурак.  …му  добрый  совет что  мертвому горчичник. џ каждый день молю Ѓога,
чтобы Ћн укротил его: "ѓосподи,  сделай  его хромым, сделай его горбатым, но
дай ему немного рассудка, не то он так и помрет распоследним дураком!"
     --  ‘мотри-ка, опЯть  идет этот  жид, --  сказал  художник, стоЯвший  у
окошка.  -- ’от, что с козлиной бородой. Ћн уже в третий раз приходит. •отел
бы Я ему помочь, да вот только не знаю, как.
     …вреем с козлиной бородкой, которому Ѓрабанцио никак не мог помочь, был
Њордехай Њейзл.
     Ћн ходил  сюда ради ќстер, своей покойной  жены. ’ри  года минуло с той
ночи,  когда Њелах  •амовед,  ангел  ‘мерти,  унес  ее с собою.  Ќо времЯ не
притупило горе ЊордехаЯ.  Ћн постоЯнно  думал о  ней. € он  хотел  иметь  ее
портрет.
     Ћн слыхал о художниках, которые умели очень достоверно изображать давно
ушедших людей: патриархов,  ЊоисеЯ  со скрижалЯми заповедей  в  руках,  жену
€оакима ‘усанну, а также римских императоров  и богемских королей.  ‚  одном
графском замке  ему  даже довелось  собственными глазами увидеть изображение
юного Ђвессалома, который плачевным образом повис на своих волосах. Ђ потому
ему накрепко втемЯшилось в голову, что художник  Ѓрабанцио, если только  ему
правильно  описать наружность ќстер, сможет написать ее портрет. Ћн надеЯлсЯ
наглЯдно передать словами,  какой  была в земной жизни  та, которую  он звал
своей голубочкой, сладостью и невинностью.
     Џравда,  в  Џисании сказано:  не сотвори  себе  кумира.  Ќо  ведь глава
диаспоры,  высокий рабби ‹оэв, который был истинным  гаоном -- кнЯзем  среди
мудрецов,  -- учил его,  что  эта заповедь не входит  в число  семи главных,
открытых Ќою, и что если человек  соблюдет хотЯ бы Ќоевы заповеди, то он уже
будет иметь свою долю в царствии Ѓожием.
     -- †изнь  и благословение ‘троителЯ  мира, которым даетсЯ мир душам! --
приветствовал  он  присутствующих  по   еврейскому  этикету.  Ћн  не   узнал
императора, а император, в свою очередь, тоже не разглЯдел  в госте ЊордехаЯ
-- так сильно тот изменилсЯ за последние дни.
     -- ѓосподин,  -- обратилсЯ к нему художник, пока гость  с потерЯнным  и
скорбным видом озиралсЯ вокруг, -- вы напрасно приходите ко мне. ’о, чего вы
требуете, никто не может сделать. ‘о слов нельзЯ нарисовать портрет.
     --  ‚ы сможете, если только захотите! -- воскликнул Њордехай  Њейзл. --
Ќе  может  быть,  что  это так  трудно! ‚ы должны  только лучше  вникнуть  в
описание.
     -- џ знаю,  -- отозвалсЯ  художник, --  вы  обещали  мне восемь золотых
гульденов. Ќо,  как видно,  мне  их никогда не получить, и Я так  и останусь
нищим.
     --  ‚осемь  гульденов?  -- всполошилсЯ портной.  -- ’ы  думаешь,  еврей
каждый день ронЯет из рукава такие деньги? „авай-ка принимайсЯ за работу! „а
уж постарайсЯ удовлетворить его, а то Я получаю  от тебЯ одни только  плевки
на пол.
     € он  стал  усердно  штопать подкладку  пальто, словно  стараЯсь увлечь
брата своим примером.
     •удожник подошел к мнимому писарю и,  протЯнув руки к  угольЯм, немного
погрел их.
     -- …сли Я рисую портрет человека, -- сказал он  скорее длЯ себЯ, нежели
длЯ остальных присутствующих, -- то мне мало даже того, что Я вижу его лицо.
—еловеческое лицо -- вещь  изменчиваЯ, и сегоднЯ оно выглЯдит так,  а завтра
-- иначе. џ задаю своему натурщику множество  вопросов, Я не  отстаю от него
до тех пор, пока не проникну  в самое его сердце. ’олько так Я могу  сделать
нечто стоЯщее.
     -- ќтот метод, --  заметил император, --  делает вам честь и, возможно,
когда-нибудь принесет вам великую славу.
     ‘иньор  Ѓрабанцио  презрительно  махнул рукой,  показываЯ, что честь  и
слава были длЯ него лишь горстью праха на ветру.
     -- ђечь идет о восьми  гульденах, -- объЯснил он. --  џ должен написать
портрет его любимой жены,  котораЯ давно  умерла. Ќо Я же не “лисс и не могу
спуститьсЯ в царство  мертвых. € Я не  могу вызывать ее тень, как аэндорскаЯ
волшебница(3).
     Љак бы в подтверждение своих слов, он обратилсЯ к Њордехаю Њейзлу:
     -- ‚ы говорите, она была очень красива. Љакого же рода была ее красота?
     -- Ћна была как серебрЯный месЯц на небе, она была прекрасна и скромна,
как Ђбигайль(4),  --  отвечал  Њордехай  Њейзл,  и  душа  его  устремилась к
минувшим днЯм. -- ѓосподь возложил мне на голову этот венец, но во  мне было
много греха, и Я потерЯл ее. џ больше не могу смеЯтьсЯ со счастливыми;  боль
и горе напали на менЯ как злоумышлЯющие тати...
     -- —еловек  может  познать многое из такой изменчивости и непостоЯнства
счастьЯ, -- заметил портной.
     -- Ќо вы должны мне объЯснить, какого рода была ее красота, -- напомнил
художник.
     -- Љак жертва Ѓогу была она -- так  прекрасна и непорочна! -- заговорил
Њейзл. -- Љак цветок полевой, радовала она глаза всех, кто  видел ее. Љ тому
же она  умела писать, читать и делать расчеты; она  занималась рукоделием из
шелка,  а  когда  мы  садились за стол, она ухаживала за мной. Ћна была  так
умна, что могла  бы  говорить с самим императором. …ще  у  нее  была  кошка,
которую  она очень  любила и  всегда сама  наливала  ей молоко.  €ногда  она
становилась очень печальной и  говорила, что  часы ползут так медленно, а ей
хочетсЯ, чтобы уже наступила ночь.
     -- ‚ычерпай из себЯ эту беду, -- сказал портной. --  Љто может избежать
неизбежного?
     --  ‚ тот день  мы поужинали,  --  продолжал Њордехай,  --  и  легли  в
постель. Ћна  сразу  же  заснула, дыша ровно и спокойно. ‘реди ночи Я  вдруг
услышал,  как она стонет  и зовет на  помощь -- да,  она звала на помощь!  џ
склонилсЯ над ней, и...
     Ћн  захлебнулсЯ  словами, умолк, и  лишь  через минуту  продолжил  едва
слышным голосом:
     -- Џрибежали соседи. џ не знаю, что было дальше. Љогда Я пришел в себЯ,
то увидел  на  восточной стене комнаты горЯщую лампаду,  светильник  душ.  €
тогда Я понЯл, что она умерла...
     €мператор тихо произнес слова ќкклезиаста:
     -- „ети человеков суть вздох, легко поднимаютсЯ они на весах, они легче
всЯкого дуновениЯ...
     --  Ћни легче  всЯкого  дуновениЯ,  -- повторил  Њейзл  и  взглЯнул  на
императора, дивЯсь,  что свЯщенные слова исходЯт из уст  человека иной веры,
который никогда не посещал хедер -- школу еврейских детей.
     -- ‚севышний, -- продолжал он, -- положил быть так. € что случаетсЯ, то
случаетсЯ согласно …го воле.  Ћна мертва, и нет мне  более радости на земле.
„ень проходит в трудах и мучениЯх -- это длитсЯ до тех пор, пока не приходит
ночь и не приносит недолгое забвение, но утром стараЯ боль возвращаетсЯ.
     Џри  этих словах  ЊордехаЯ император ощутил внутри себЯ некое  странное
чувство.  …му показалось, что эти слова произнес он  сам,  а не еврей. “тром
возвращаетсЯ  стараЯ боль  -- в этих словах  была заключена его  собственнаЯ
судьба. ‘ ним происходило то  же самое -- с  той  самой  ночи, когда  из его
объЯтий вырвали возлюбленную его снов.
     Ћн неподвижно сидел, погрузившись в свои мысли. Ћн больше  не слушал, о
чем говорили  между собой еврей и художник. Ћн позабыл, где находитсЯ. Џеред
его глазами, пробужденный словами ЊордехаЯ, восстал облик любимой  из  снов,
он видел ее так Ясно  и отчетливо, как никогда прежде. ‚ полном самозабвении
он выхватил из кармана серебрЯный карандаш и запечатлел ее черты на листочке
бумаги.
     ‡акончив рисунок, он  кудрЯвыми,  мелкими, едва различимыми готическими
буквами  подписал внизу свое "Rudolfus fecit"(5). Џотом он вновь поглЯдел на
рисунок, но  чем  дольше всматривалсЯ,  тем менее портрет нравилсЯ  ему.  Ћн
вздохнул и покачал головой.
     Ќет, это все-таки была не она. ќто была  другаЯ -- очень похожаЯ, но не
она.  ‘корее  всего, это была та  девочка  с огромными испуганными  глазами,
которую  он видел,  когда  ехал на  коне  по улицам еврейского города. Ќо не
возлюбленнаЯ из блаженных грез...
     -- ‚озможно, -- сказал он себе, -- Я чересчур много смотрел на ее облик
и мало -- в ее сердце, а потому мне не достичь истины.
     Ћн безучастно обронил листок на пол и  поднЯлсЯ со  стула. …го знобило.
’олько в этот момент он понЯл, что окончательно утратил се. Ќавсегда!
     …врей  все еще  спорил  с художником, который не  переставал покачивать
головой и пожимать плечами. €мператор  бросил последний взглЯд  на картину с
лужицей  и терновым кустом и,  втЯнув голову в  плечи, быстро  вышел.  Ќикто
этого не заметил.
     Љогда он отворЯл  дверь, в мастерскую ворвалсЯ сквозной порыв ветра. Ћн
подхватил брошенный императором листок и принес его прЯмо к ногам художника.
Њордехай Њейзл поднЯл его, подержал несколько секунд в руке, потом  взглЯнул
-- и пронзительно закричал.
     -- ќто она! -- кричал он. -- Џочему  вы мне не сказали, что уже сделали
портрет?! Ѓолтали  тут всЯкую чушь,  а  о  деле  ни слова! „а, это она,  моЯ
голубка, моЯ душа!
     •удожник  взЯл рисунок  из рук  Њейзла. Ћн  долго  рассматривал лицо, а
потом, повертев листок в руках и слегка поджав губы, вернул его еврею.
     --  ‚ы  и впрЯмь  полагаете, что  это  она? -- удивленно и  недоверчиво
спросил он.
     -- „а. Ѓлагодарю вас, господин. ќто она. ’акаЯ, какой Я вам ее  и хотел
описать, --  сказал  Њейзл  и спрЯтал  рисунок под  своим меховым  кафтаном,
словно боЯлсЯ, что художник отнимет его.
     Џотом он отсчитал на стол восемь гульденов.
     Љогда Њордехай Њейзл  ушел, художник схватил золотые монеты и  принЯлсЯ
позванивать ими, радуЯсь непривычной его слуху музыке. ‘начала  он подбросил
вверх и поймал два гульдена,  потом три, четыре, пЯть -- и наконец в воздухе
заиграли  все  восемь  монет. Ћн  перехватывал  их с  ловкостью  Ярмарочного
жонглера, а портной смотрел на это диво, раскрыв рот.
     “томЯсь наконец от этой игры, художник ссыпал гульдены в карман.
     -- „а, деньги  -- вещь отличнаЯ!  -- удовлетворенно заЯвил он. -- ‹етом
они не  засыхают, зимой не замерзают. џ не  знаю, не  могу  понЯть, когда  Я
успел нарисовать портрет, что требовал от менЯ этот еврей. ‡агадка какаЯ-то!
Ћна  выглЯдела  не  так,  ка