ний  с џном Љобалой.  џ  долго наблюдал за
‚ежбицким,  сердечным, прекрасным человеком, немым, как книга, и застегнутым
на все пуговицы  до самых ушей, однако  ничего примечательного не произошло.
Ћн держал  ногти одной руки  под ногтЯми другой и  любезно  молчал. ‘ейчас Я
снова еду в Џольшу, где обещал выступить с концертом в поместье родственницы
доктора.  …сли  Я  смогу  воспользоватьсЯ  этим,  чтобы что-то  разузнать  у
‚ежбиц-кого,  твои услуги будут  мне просто необходимы, поэтому прошу и тебЯ
совершить это путешествие,  которое, кстати, может оказатьсЯ  даже приЯтным,
если бы не мое общество".


        x x x

     ’акими словами закончил свой  рассказ Ња-нассиЯ Ѓукур. •отЯ  он тут  же
заплатил  мне  за услуги, которых  ожидал от  менЯ  как  от профессионала, в
Џольшу  мы  отправились  лишь  в 1937  году.  Њой друг  был в почти  хорошем
настроении.  €м владело какое-то странное предчувствие; как и в студенческие
дни, он носил мою  шлЯпу поверх своей и в ‚аршаве познакомил менЯ с доктором
Ђльфредом ‚ежбицким. Њы сидели в приемной его кабинета, пили польскую водку,
и доктор  покуривал трубку,  не подозреваЯ  об истинной цели  нашего визита.
‚прочем, кто  бы мог  предположить, что  мы питали  безумную  надежду с  его
помощью, то есть с помощью чьих-то глаз, похожих на глаза ѓеро, раскрыть все
четыре глаза моему  другу Њанассии  Ѓукуру? ђазумеетсЯ,  все это  можно было
списать на его причудливые фантазии,  а  истиннаЯ цель нашего путешествиЯ  и
пребываниЯ в  Џольше, как Я думал и надеЯлсЯ, все же заключалась в том самом
концерте в поместье родственницы  доктора. Џравда, одна деталь разрушала это
предположение. €  этой  деталью был Я. …сли цель поездки -- концерт,  на кой
черт Я понадобилсЯ Њанассии?
     Ќаш хозЯин говорил так  мало, что его  губы  склеивались от молчаниЯ  и
лопались, как головка зрелого мака,  стоило ему проронить слово. Њы  ехали в
его автомобиле, за окном были  сумерки, и  Я  пыталсЯ заснуть. Љогда  машина
остановилась и мы  вышли,  ‚ежбицкий  сказал, что хочет нам что-то показать.
“же  смеркалось, но  мы Ясно увидели то, на что указывал  серебрЯный  дым из
трубки  ‚ежбицкого. Џеред нами находилась  граница,  разделЯвшаЯ два  разных
климата.  —ерез  поле,  терЯЯсь  за  горизонтом,   проходила  прЯмаЯ  линиЯ,
представлЯвшаЯ собой границу между снегом и сухой  землей, покрытой  травой.
Њы постоЯли немного в этой сухости и тепле, а потом шагнули в пургу. € сразу
же увидели замок. Џо обе стороны въездных ворот горело по фонарю, и падающий
снег был белым с освещенной и черным с неосвещенной стороны.
     —ерез некоторое  времЯ мы  оказались в гостиной,  с дверными  ручками в
форме человеческой руки.  џ  подошел  к  роЯлю, на  который  ЊанассиЯ  Ѓукур
положил  свою  скрипку,  и увидел  на  его  крышке  книги.  ‚  этот  момент,
обмениваЯсь рукопожатием сначала с дверной ручкой, а потом с нами, поЯвилась
хозЯйка дома.
     …е платье  шуршало, соприкасаЯсь с чулками, и этот шум взволновал менЯ.
‚олосы были гладко  причесаны  и стЯнуты  назад, так что  уши и шеЯ казались
частью лица. Ћна в тот вечер научила менЯ, что нужно зимой солить тарелки до
того,  как на них будет положена еда, потому  что дважды соленое греет в два
раза сильнее. ‡а нашей спиной раскрылась  двустворчатаЯ дверь,  и в соседнем
зале мы увидели  стол, накрытый на  четверых. „ва подсвечника по три свечи в
каждом давали гораздо больше света, чем можно было ожидать, и Я заметил, что
внешние  рамы окон были приоткрыты, за  счет чего световой эффект удваивалсЯ
-- там, за  окном, в  снежной ночи стекла отражали двенадцать  огней. ‘пинки
наших стульев в этом свете матово блестели, как навощенные.
     •озЯйка,  положив себе на тарелку первый  кусок, пожелала нам приЯтного
аппетита и бросила взглЯд на доктора ‚ежбицкого, причем мне показалось,  что
он украдкой подал ей знак молчать.
     --  Ђх,  ангел мой  ненаглЯдный, неужели  ты менЯ навсегда  оставил? --
обратилась вдруг она ко мне по-французски.
     џ  посмотрел  на нее  изумленно,  потому  что  до  этого  момента  наши
отношениЯ  ни на йоту не  выходили  за рамки чисто формального  общениЯ двух
лиц, не имеющих ничего общего. „октор ‚ежбицкий,  взглЯнув  на  свою  ложку,
обратилсЯ к Њанассии Ѓукуру с еще более невероЯтной фразой:
     -- џ  ждал вас,  ибо  был уверен,  что  вы  недолго  будете боротьсЯ  с
предрассудками, а с угрызениЯми совести и того меньше!
     ‚  этот   момент  мне   показалось,   что  глаза   доктора   ‚ежбицкого
действительно похожи на глаза ѓеро: в одном был день, в другом  -- ночь. Њне
стало Ясно, что в общении с нами хозЯева решили  отойти от общепринЯтых норм
и  здесь, в чужой длЯ  нас  обстановке,  снЯть маски  и выложить перед  нами
карты, о которых мы и не подозревали. ЊанассиЯ сидел ломаЯ пальцы, его  лицо
побледнело и приобрело  цвет  канифоли  длЯ смычка. ЊенЯ  спасло мое  мелкое
предчувствие будущего. Ќа глаза мне попалась ложка. Ћна была серебрЯной, и Я
решил, что  пора  ею  воспользоватьсЯ.  Њы ели  суп,  сваренный  в  глинЯной
посудине,  имевшей форму тамбурина, благодарЯ чему  ее можно  было постоЯнно
покачивать  над огнем, чтобы осадок  не  замутнЯл  бульон, а оседал  на  дне
несимметричного  сосуда.   Џотом   принесли  горЯчий  и  почти  сухой  соус,
горьковатый, приправленный солью  с оленьего  рога.  Ќа миг мы почувствовали
себЯ желчными и вспыльчивыми, а в глазах доктора  ‚ежбицкого вспыхнул огонь.
џ  Ясно увидел, что  его правый  глаз женский,  а  левый -- мужской.  Њы уже
перешли к вилкам, когда он произнес, опЯть по-французски, будто бы продолжаЯ
какой-то прерванный разговор и глЯдЯ Њанассии прЯмо в лицо:
     -- џ полагаю, любовь моЯ, что это был низкий,  нехороший поступок! -- €
его губы при этом треснули, как жареный каштан.
     џ схватил вилку, сжал ее в руке и понЯл, что дело сделано. Ћтвет на тот
вопрос,  который  мой  друг  ЊанассиЯ  Ѓукур  задал  своей  сестре  ѓеронее,
прозвучал здесь, за столом доктора ‚ежбицкого и его  приЯтельницы. Љазалось,
ѓеро за  неимением других возможностей воспользовалась органами речи доктора
‚ежбицкого.
     Џри этих словах ЊанассиЯ вскочил как безумный  и, сопровождаемый нашими
изумленными взглЯдами, выскочил  вон... Њгновение  спустЯ  послышалось,  как
хлопнула входнаЯ дверь. ‚ первый момент Я хотел броситьсЯ за ним, остановить
его, потому что знал  о его намерениЯх.  Ќо что-то мне помешало. Ѓезусловно,
не  любезные  хозЯева,   которые  успокаивали  менЯ,  говорЯ,  что  ЊанассиЯ
вернетсЯ,  как  только  его  утомит  прогулка  по ночной  метели.  Ќет, менЯ
остановила уверенность в  том, что если и есть способ спасти  Њанассию,  то,
чтобы найти его, нужно проникнуть в тайну этой гостиной, в тайну этих людей,
ведущих себЯ столь необъЯснимо, разгадку нужно искать  здесь, где прозвучала
решающаЯ фраза и где с первой же минуты  разговор принЯл такой характер, что
Я не верил своим ушам. Џоэтому Я осталсЯ, скрываЯ беспокойство и посматриваЯ
на скрипку Њанассии, по-прежнему лежавшую на роЯле.
     Џодали  вино  цвета  ржавчины, а  вместе  с ним  в  небольшом,  обвитом
серебрЯной  нитью графине -- другое,  пахнущее  смолой,  которое,  как  было
сказано, пЯть лет назад послужило длЯ окрашиваниЯ первого.
     --  ‡наете, --  обратилсЯ ко мне доктор  ‚еж-бицкий,  -- говорЯт, рыба,
пойманнаЯ  в реке, текущей с юга на север, гораздо вкуснее всЯкой другой.  ‚
рыбу,  которую мы  сейчас едим,  была зашита откупореннаЯ  бутылка  красного
вина,  которое, пока  она была на  огне,  постепенно испарилось  и пропитало
ее...
     Ќа этот раз  ‚ежбицкий  заговорил по-польски,  и  в его словах  не было
ничего необычного, однако Я заметил, что он и его  приЯтельница снова как-то
странно смотрЯт на менЯ,  медленно поворачиваЯ в руках свои бокалы. € тут Я,
как  во  сне, может быть,  благодарЯ более размеренному дыханию  во  второй,
медленной  части обеда,  осознал,  что уже около часа  сижу  за  столом,  но
совершенно  не  замечаю, чем менЯ угощают. Ќи одного  из подававшихсЯ  здесь
блюд  Я раньше не пробовал. ‘ейчас  у менЯ на тарелке лежала лососина.  ђыба
была вспорота и вычищена со спины, вывернута наизнанку и испечена на огне от
веток розового куста. Џотом подали мЯсо оленЯ, подстреленного в полнолуние и
оставленного на ночь в лесу на морозе, холодное, черное, мЯсистые части были
обмотаны  кишками, а кости -- конским волосом, чтобы удобней было  брать его
руками, не  особенно  пачкаЯ пальцы. Ћленину  сопровождал  соус  из вишни  с
ароматом, который как бы двоилсЯ. Њы чувствовали грусть,  и  наши серебрЯные
вилки медленно входили  в соприкосновение с мЯсом и костЯми, а  ножи  внутри
мЯса, встретив  зубцы вилок, осторожно прикасались к ним... џ  сидел и ждал.
‚се,   что   происходило   потом,   казалось   мне   страшно   медленным   и
продолжительным, хотЯ на самом деле прошло не более нескольких минут, прежде
чем раскрылась тайна.
     ‚  этой  трапезе были смешаны растениЯ, соки земли, плоды  морЯ,  руды,
серебро,  огонь  и  мЯсо.  Ћдним  из  самых  изумительных блюд  было  тесто,
нашпигованное устрицами и запеченное на огне высушенных корешков  хрена. ’ут
мне показалось, что устрицы заговорили голосом  невидимого  мастера, который
заботилсЯ   о   нашем   угощении   и   который   весь   свой  век   стрЯпает
один-единственный вечный обед, и если он когда-нибудь его и закончит, то уже
до конца жизни  не сможет готовить, это будет невозможно... € мне захотелось
его увидеть.
     -- Љто же в нашей комнате четвертый? -- спросил Я хозЯев.
     -- Ќаконец-то!  --  с  облегчением воскликнул  доктор ‚ежбицкий и подал
знак. Џосле  этого в свете свечей перед нами поЯвилсЯ  маленький человечек в
рубашке,  собранной у  ворота  в  складки,  в  огромном  белом колпаке.  Џод
колпаком  виднелись  два  седых  глаза,  привыкшие  к  огню  и  воде,  руки,
обсыпанные  крупными  веснушками,  были  в  голубых  прожилках,  похожих  на
какие-то буквы. Ћн поклонилсЯ нам  с улыбкой, котораЯ  резко  оборвалась  на
одной  из  морщин,  избороздивших  его  лицо. ‚ыглЯдело это  так,  будто  он
раскланиваетсЯ  вместо  Њанассии  Ѓукура,  чьЯ  скрипка безмолвно лежала  на
роЯле.
     -- ‚ы никогда не рассказывали нам,  -- сказал доктор  ‚ежбицкий, -- как
вам удаютсЯ ваши чудеса.
     --  ‡десь  нет  никакой  тайны,  --  ответил  маленький  человечек,  --
мастерство  приготовлениЯ пищи  кроетсЯ в ловкости  пальцев. „лЯ  того чтобы
сохранить мастерство, нужно ежедневно упражнЯтьсЯ не менее трех часов. Љак и
музыканту...
     € действительно, в тот день  через руки  маленького человечка прошли те
же  вещи,  что  скрывались  в  футлЯре  скрипки  Њанассии.  ‘еребро и  руды,
внутренности и кости животных, ракушки,  минералы и конский волос -- все это
так же пело в  его руках. ‘ейчас, когда во мне уже  давно не было музыки, он
другим путем привел  в  движение те же вещи,  даваЯ мне еще одну возможность
почувствовать свою свЯзь с музыкой. ќто  было не обедом, а настоЯщим  гимном
‡емле, ее горам и  равнинам, рекам и  морЯм,  ветру, огню, растениЯм,  диким
животным и мастерству человеческих рук, способных  убивать и  смертью питать
жизнь.
     ‚месте  с  кофе  и пирожными,  которые  были  с молниеносной  быстротой
расставлены на столике  в  маленькой китайской  гостиной, блестевшей  лаком,
перламутром  и слоновой костью, подали, несмотрЯ на  то что за  окном стоЯла
зима,  арбуз,  который  сохранЯлсЯ много месЯцев  благодарЯ  тому,  что  был
обмазан известкой  и спрЯтан в  Ящик, наполненный  пшеницей.  Ћт  него пахло
можжевеловым   деревом,  и   Я   вдруг,   будто  вдохнув  запах  музыкальных
инструментов, почувствовал, что могу сыграть и вторую  партию давно забытого
квартета. Џартию скрипки, которую исполнЯл мой  друг ЊанассиЯ Ѓукур. Ќо было
слишком поздно. Ћстальные две партии нашего квартета остались Ѓог знает где,
навсегда недоступными, и мне было Ясно, что никогда краснаЯ нить не соединит
все четыре части  печати -- три мужских и  одну женскую, -- длЯ  того  чтобы
заверить и длЯ менЯ визу на ‘вЯтую гору. ’ак обстоЯло дело со мной... —то же
касаетсЯ истории Ѓукура, с ней по-прежнему не было никакой определенности, а
Я ждал именно ее.
     Њое упорство достигло пика  и превратилось в страшную усталость, такую,
будто Я  всю  жизнь  пересчитывал  облака  в небе  и  кости  во  рту. ‘обрав
последние силы, Я снова включилсЯ в  разговор,  который оживилсЯ, как только
мы взЯлись за ложечки длЯ мороженого.
     --  џ вам советую прийти  в  мою комнату  и  провести со  мной ночь, --
сказала мне, опЯть по-французски, хозЯйка, поигрываЯ серебрЯной ложечкой.
     џ оцепенел от изумлениЯ, доктор ‚ежбиц-кий сидел, посмеиваЯсь в бороду,
тогда,   перевернув   собственную   ложечку,  Я   молниеносно  ответил  тоже
по-французски:
     --  Љак?  Ќакануне   ‘трастной  ЏЯтницы?  Њои   хозЯева  расхохотались.
Ќаконец-то  и  мне  все  стало  Ясно.  ‚о  времЯ   ужина  они  и  не  думали
разговаривать с нами, это была игра, известнаЯ им и не известнаЯ нам, в ходе
которой  следовало  читать надписи,  выгравированные  на серебрЯных столовых
приборах. ’еперь наконец это сделал и Я, вспомнив при этом, откуда пришли на
наши серебрЯные ножи и вилки эти записи.
     ќто были фрагменты из диалогов книги џна Џотоцкого "ђукопись, найденнаЯ
в  ‘арагосе",  ими-то  и  украсил гравер добрую  сотню роскошных  серебрЯных
предметов. ‘реди этих фраз, заимствованных у Џотоцкого  и выгравированных на
вилках, ложках и серебрЯных кольцах длЯ салфеток, была  и  та, которую  мы с
Њанассией  понЯли как волшебный ответ на  его вопрос. Ћтвет, которого он так
ждал от своей сестры ѓеро.
     -- џ полагаю, любовь моЯ, что это был низкий, нехороший поступок!


        x x x

     џ тут же простилсЯ с хозЯевами, знаЯ, что Ѓукур сейчас где-то умирает с
этими словами  на  губах  и  что только  Я  могу  спасти  его, открыв  тайну
столового  серебра. ‚ ‚аршаву Я приехал очень поздно, погода стоЯла ужаснаЯ.
Ќо еще ужаснее было, добравшись до нашей гостиницы, обнаружить, что Я уже не
смогу ничего сделать, чтобы спасти жизнь Њанассии. Ћн лежал в постели, свеча
в его сложенных на груди руках уже догорела до половины, и прислуга передала
мне его короткое письмо:
     "џ умираю по собственной воле, счастливый, что получил ответ на вопрос,
ставший длЯ менЯ главным в жизни. ‘ейчас Я знаю, она сделала это из-за менЯ,
а не из-за џна  Љобалы. "‹юбовь моЯ,  -- сказала она, и  ты это слышал, -- Я
полагаю,  что это был низкий, нехороший поступок!"  ѓеро  выбрала џна, чтобы
мучить менЯ, так  же как и Я  выбрал его,  чтобы  мучить ее, а  вовсе  не за
какие-то его  достоинства.  €  мне  и  ей  Љобала  был  так  же  важен,  как
прошлогодний  снег!  ѓеро  умерла  с  мыслью,  что  соприкосновение  все  же
возможно!
     ђ.  S. Ѓлагодарю  тебЯ  за то, что ты  сделаешь свое  дело.  –елую твои
нежные пальцы".
     џ  опустил письмо на пол, поставил  на него тЯжелую дорожную шкатулку с
мешочками и инструментами, необходимыми в моем грустном ремесле. ‘клонившись
над постелью, Я коснулсЯ его лица. ‹евый глаз опустил ниже, на его место (он
был мужским),  разгладил морщины вокруг другого, женского глаза, который при
жизни моргал в  два раза чаще,  чем первый, и  поэтому  был  более  старым и
усталым. џ  поработал  над его  лицом, и  оно стало таким  же красивым,  как
прежде. ‡атем Я наложил на него серую смесь и снЯл посмертную маску...
     Ќичего  таинственного,  к  сожалению, на  свете нет.  ‘вет наполнен  не
тайнами,  а писком  в ушах. ‚сЯ историЯ  длитсЯ столько же, сколько звук  от
удара хлыста! ђазве что людЯм моей профессии дано знать немного  больше, чем
другим смертным.
     ЋжидаЯ, пока  маска застынет,  Я  думал о  ѓеро  и о моем бедном друге.
‘ледует  сказать, что  мне давно  уже  было  известно,  что  ѓеро  вовсе  не
совершала самоубийства, она была убита. …е убил в припадке ревности, а может
и еще чего-то, поручик џн Љобала. € далее следует  та часть истории, которую
особенно  тщательно  скрывали  от  брата   ѓеро,  потому  что  этого  он  бы
действительно не  перенес.  Ћтрезанную  голову ѓеро Љобала три днЯ держал  у
себЯ в  комнате и только потом сам  заЯвил обо всем военным властЯм, которым
удалось это дело скрыть.
     Џо утверждению обезумевшего поручика, на  третий день, вечером,  голова
ѓеро крикнула страшным, глубоким и как бы мужским голосом.