ой.
     Џод рисунком крупными буквами стоЯло:

        Ѓ…‹›‰ „‚Ћђ…–

        Ѓ…‹ѓђЂ„‘ЉЂџ ђ…‡€„…Ќ–€џ 
     Џђ…‡€„…Ќ’Ђ ‘”ђ ћѓЋ‘‹Ђ‚€€
     €Ћ‘€ЏЂ ЃђЋ‡ ’€’Ћ

     Ќа внутренней стороне обложки  архитектор  приклеил  картинку  русского
самовара  1762  года  в  памЯть о посещении ќрмитажа в ‹енинграде, а под ней
поместил несколько выдержек о чае и чаепитии за самоваром на  французском  и
русском  Языках из сочинений ’олстого, „остоевского, ѓоголЯ и других русских
писателей. ђукой госпожи  ђазин  (‚итачи)  приписано,  что  самовар  сначала
запевает  альтом,  потом  переходит на дискант, доходит до тенора, сменЯетсЯ
bassocan-tante и выливаетсЯ в меццо-сопрано. „альше шла выписка из  какой-то
книги о чае:
     "Љотелок   красиво   поет,  потому  что  кусочки  металла  на  его  дне
расположены  так,  чтобы  производить  особую  мелодию,  в   которой   могут
угадыватьсЯ  отзвуки  водопада,  укутанного  облаками,  далекого морЯ, волны
которого разбиваютсЯ об отвесные скалы, грозовой ливень  в  бамбуковом  лесу
или шум сосен где-нибудь на высокой горе..."
     Ќа  третьей  странице  тетрадки  находилсЯ весьма точный архитекторский
план Ѓелого дворца и  окрестностей  с  указанием  высоты  над  уровнем  морЯ
охотничьих  угодий,  называемых  "ЉошутнЯк"  ’опчидерского  района, с рекой,
железнодорожным  узлом  и  маленькой  станцией  у  подножиЯ  горы,  а  также
фотоснимок  столицы ‘”ђ ћгославии, сделанный с самолета в таком ракурсе, что
на первом плане оказалось „единье  --  фешенебельнаЯ  часть  Ѓелграда  --  с
упомЯнутым дворцом -- дединьской личной резиденцией Џрезидента ђеспублики €.
Ѓ.  ’ито,  по  “жицкой  улице,  номер  пЯтнадцать.  Џод текстом рукой самого
архитектора ђазина даны поЯснениЯ.
     Џозднее в тетрадку  была  вклеена  почтоваЯ  открытка.  ‚  ней  госпожа
‘вилар, мать архитектора ђазина, пересылала некоей особе (чье имЯ указано на
конверте,  но  длЯ  нас ничего не значит) сон, который приснилсЯ архитектору
ђазину. ‚ сопроводительном письме госпожа ‘вилар пишет:
     "џ недавно приснилась ему, и он написал мне как. …го поразил  этот  сон
до  болезни.  Љак всЯкаЯ истина. џ подумала: не так уж дурно длЯ дамы в моем
возрасте, и написала ему, что это ‚итача заполнЯет его  сны,  восстанавливаЯ
против менЯ, а сама отправилась с ‚итачей на обед".
     ‘он выглЯдел так.

        ‘ЋЌ Ђђ•€’…Љ’ЋђЂ ђЂ‡€ЌЂ

     ‚ижу Я какой-то берег, птицы над водой вьютсЯ в сумерках и пропадают из
виду, стоит им сложить крыльЯ. Љак наша любовь и молитва. џ сижу на берегу и
молюсь.  Ѓоже, молю Я, моЯ мать менЯ не видит, как не видит своей спины. Ћна
говорит: тот герой-офицер, который песней гасит свечи по церквам и  собирает
ежевику  зубами, вообще не твой отец. Људа тебе до него, говорит, не столько
ты тЯнешь из трубки, сколько трубка из тебЯ. ’ак  и  вижу  тебЯ,  в  ботинки
пальцами  вцепившегосЯ,  чтоб  не  соскакивали.  Ђ  приЯтели  и официанты по
трактирам подхватывают ее слова и кричат: "ќтот всегда  будет  шлепатьсЯ  на
задницу,  а что рта не раскрывает, Ясно почему: либо полный да закупоренный,
либо пустой, и так и так ничего из него не выжмешь..." ѓосподи, сделай  так,
чтобы менЯ хоть однажды миновало их презрение, чтобы хоть раз не сказали про
менЯ:  "‘мотрите,  он идет в пустых чулках!" —тобы миновали менЯ их Ядовитые
взглЯды, способные и птицу на лету убить, если угодЯт между глаз.
     € Ѓог менЯ услышал и дал мне силу пройти по волнам. џ счастлив во  сне,
если  можно  быть  во  сне счастливым. Ћднако чувствую, что человеку не дано
прочесть свои мечты, грамоты не хватает. Џотом будто снарЯжаю Я  корабль,  а
на  том  корабле  -- и съестное длЯ всех, и музыка каждому гостю по слуху, и
вволю питьЯ, приглашаю всех знакомых. ‹унный  свет  уже  две  ночи  пыльный,
будто  заплесневелый, однако приходЯт все. Џришла и мать. ’олько менЯ нет. џ
сижу, спрЯтавшись на берегу, на деревЯнном  стуле  и  жду.  †ду,  чтобы  они
отплыли.  Ђ они ждут менЯ, ждут, все уже погрузились, только мать на берегу,
все медлит, Я сижу притаившись, она стоит неподалеку в лунном свете, в руках
у нее что-то длинное и блестЯщее, с золотистым отливом,  то  ли  заплетеннаЯ
коса,  то ли плетка -- не видно. ‚друг послышались три гудка с кораблЯ и два
эха с берега. Љак обычно. ’огда, выбрав удобный момент, Я вскакиваю и кричу.
     -- Џодождите, -- говорю, -- вот он Я! Ђ они уже плывут, плывут. Ђ Я  на
волне и бегу по воде! Ѓотинки у менЯ соскочили, бегу босой по волнам, рубаха
развеваетсЯ,  ловит  ветер, бегу, машу им, кричу. Ћни же сгрудились к одному
борту кораблЯ, вот-вот опрокинут, удивлЯютсЯ, поражаютсЯ и крестЯтсЯ. Ђ мать
еще и кричит:
     -- Ќет, вы посмотрите на него, он и плавать-то не умеет!
     € берет пасмо своей косы, котораЯ у нее в руке, подходит  к  стулу,  на
котором  Я  сидел,  прежде чем выбежать на воду, размахнулась изо всех сил и
метнула ее в то место, где была моЯ голова, да голову  и  срезала.  Ѓрызнула
кровь,  голова  моЯ  упала  рЯдом  со  стулом,  и Я вижу засыпанными песком,
неморгающими глазами, как там, в морской пучине,  тонет  мое  обезглавленное
тело.

     <CENTER><IMG SRC="tea01.gif"> </CENTER>

     ‘тоит  ли  упоминать  о  том, что в этой тетради находилась, записаннаЯ
рукой архитектора ђазина, историЯ о Џлакиде,  которую,  как  утверждают,  он
знал  наизусть  и  рассказывал себе, если в своих многотрудных делах попадал
впросак и ему, как говоритсЯ, приходилось от злости жрать гриву собственного
жеребца. ќта историЯ, начинавшаЯсЯ  словами:  "’от  самый  Џлакида,  который
увидел  оленЯ  с  крестом  вместо  рогов  на  голове...", в ЏамЯтном Ђльбоме
изложена целиком, и нет необходимости здесь отдельно о ней говорить.
     ‘разу вслед за  ней  в  тетрадке  помещена  фотографиЯ,  вырезаннаЯ  из
какой-то  старой  газеты.  ‚ сноске архитектором ђазиным даетсЯ ей следующее
объЯснение: "‡дание  и  окрестности  дворца  принадлежали  некогда  династии
сербских  королей  Љарагеоргиевичей,  и  в  старых  газетах  могут оказатьсЯ
подобные снимки  довоенного  Ѓелого  дворца,  со  ступеней  которого  король
Ђлександр   Љарагеоргиевич   Ћбъединитель,  тогдашний  государь  Љоролевства
ћгославии, принимает рождественскую елку от своих солдат".
     ‚ конце тетради помещено несколько подробных чертежей отдельных  комнат
в  Ѓелом  дворце  и  резиденции  €.  Ѓ.  ’ито  на  “жицкой улице в „единье с
примечаниЯми о мебели, интерьере, о расположении  помещений,  о  дорожках  и
подъездах к дворцу.
     Ќа  последней  стороне  обложки,  как  и  на  первой,  мы снова находим
рисунок. Љак всегда, архитектор ђазин  обмакнул  свое  стило  в  чай.  ‡десь
вдохновенно  изображено устье реки ‘авы при впадении в „унай, под Ѓелградом.
‚ устье изображен  остров,  однако  кажетсЯ,  словно  глаз  художника  вдруг
наткнулсЯ  на  препЯтствие  и  пейзаж перегородила невидимаЯ отвеснаЯ стена.
‘ловно от земли до неба стоЯло какое-то странное сито. ЏройдЯ  сквозь  него,
вода  в  отдалении  без перехода превращалась в сушу, а суша -- в воду, небо
вдали колыхалось, остановившись, как землЯ, а землЯ текла совсем  как  небо,
несЯ  на себе облака. ‡а этой невидимой преградой Ѓелград больше не Ѓелград,
а „унай не река. Џтица с разлету в жажде свободы бьетсЯ об эту  преграду  --
так  птицы  бьютсЯ  в  окно или стекло картины, где пейзаж нарисован чаем, и
разбивают его. Џтица на  картине  ђазина  тоже  ударилась  в  эту  невидимую
преграду,  разбила  ее и пролетела навылет. ’олько неведомо, достигла ли она
свободы, потому что поЯвилась на другой стороне окровавленнаЯ,  и  кровь  ее
течет  по  внешней стороне преграды, как по стеклу, в то времЯ как она сама,
расправив крыльЯ, пытаетсЯ с другой стороны поймать попутный ветер.


     Џо вертикали 2


        ђЂ‡€Ќ


     Њилан, 23 апрелЯ с. г.
     ‘иЯтельному господину -- дону „онино Ђзередо

     “важаемый дон Ђзередо!
     Џонимаю, Ѓог непознаваем и становитсЯ все более  непознаваемьм.  ‘олнце
мне  видитсЯ  комом  раскаленной  тьмы.  Ћднако  до  поЯвлениЯ человека этой
особенности у Ѓога, как ‚ы говорите, не было. Ћн  не  был  непознаваем.  €бо
такаЯ его черта, как непознаваемость, возникла и растет у нас, людей, а не у
Ѓога,  который  менЯетсЯ  ради  нас  таким  образом,  что  уходит  из нашего
пониманиЯ все дальше и дальше. ‚ этом смысле Ѓог говорит нам: "Ќе думай, что
Я то, чем Я был!.." Ќо слова и голос человека -- это  лишь  застывшаЯ  часть
нашей боли, потому и не передают сути.
     Џоэтому  мне  трудно  объЯснить, как Я разобралсЯ ‚ деле сеньоры ‚итачи
Њилут, супруги ЂфанасиЯ ђазина. ’ем не менее  Я  попытаюсь  описать  случай,
чтобы  ‚ы  знали,  как  здесь  смотрЯт на изменениЯ, происшедшие с ней после
смерти ее  детей.  …стественно,  настолько,  насколько  Я  принимал  в  этом
участие.  €бо  длЯ пониманиЯ людских дел Ѓог умудрил ‚ас, дон Ђзередо, и эти
людские дела идут  в  направлении,  противоположном  божественным  делам,  и
воспринимаютсЯ  ‚ашим  разумом,  в  то времЯ как ѓосподь от них устранилсЯ в
далекий день, когда человек распростерсЯ ниц в пыли у подножиЯ креста и стал
слизывать кровь, струившуюсЯ с ног распЯтого.
     Љак  стало  известно,  госпожа  ђазин  весть  о  гибели  своих  девочек
встретила  молча.  Ћна  только  развела  брови,  как  павлиний  хвост, но не
проронила ни звука. “слышав ужасную весть, она не заплакала, не  вскрикнула,
не упала. ‚ эту минуту она находилась
     за  обеденным столом и продолжала судорожно жевать, однако не глотала и
догадалась выплюнуть пищу только утром...
     ‚ы знаете, дон Ђзередо, что сеньор ђазин не боитсЯ  ничего,  кроме  как
умереть на чужих похоронах. „лЯ него нет большего позора, и потому приличный
человек  никогда  себе  не  позволит  ничего  подобного. Џоэтому он не любит
похорон и не ходит на них, если это возможно. Ћднако в данном случае  они  с
супругой  решились  ехать.  ’ем  более  что  сеньора ‚итача спешно принЯлась
укладывать чемоданы, по-прежнему не проронив  ни  слова.  Ћна  лишь  щелкала
пальцами.  €звестие о смерти было отправлено с опозданием, и они не успевали
на похороны, но всетаки отправились. ‘еньора ‚итача  в  аэропорту  Ќью-‰орка
взЯла  в  рот  глоток  виски,  а  выплюнула его в Ѓелграде. Њолчала она и на
могиле своих дочерей во времЯ сорокоднева. “ менЯ (Я тайно присутствовал) от
удивлениЯ рот перекосило на  левую  сторону,  когда  Я  увидел,  что  могилу
окропил  свЯщенник,  а  отпевал  ребенок  шести-семи лет. ђебенок был хорошо
обучен и слухом обладал отменным, только мне это  не  понравилось,  и  Я  не
знаю, допустимо ли, чтобы ребенок пел над могилой ребенка. ‘еньора же ‚итача
лишь  высунула  Язык  и  Языком перекрестила две могилки, где под именами ее
дочерей было написано:

        ЏђЋ†€‹€ 5 ‹…’ ‡Ђ Ћ’–Ђ 2 ѓЋ„Ђ ‡Ђ ‘…Ѓџ € 3 Њ…‘џ–Ђ ‡Ђ ЊЂ’њ

     Џрочитав текст, сеньора ‚итача повернулась и пошла, не оглЯнувшись,  не
пролив  ни  слезинки  и  не  проронив  ни  слова  до  самой  ‚ены,  где  она
остановилась у своей сестры. ‡десь ее молчание стало настолько тЯжелым,  что
им  можно  было  разбить  тарелку.  Њать есть мать. ‚место слов она источала
запах тела, как испуганный дикий зверь. ‘еньора ‚ида, хорошо знающаЯ сестру,
рассказывала, что сеньору ‚итачу в то  времЯ  одолевали  боли,  которые  она
ощущала  как  стороны  света  и могла представить себе север, восток и запад
своих страданий, только юга нигде не было...
     ‘еньор ђазин наблюдал, как у его супруги пробор в  волосах,  начинаЯ  с
затылка, серпом охватывает череп, хлопал глазами и не знал, что предпринЯть.
ќта  ее  немота  и  заметнаЯ хрипота, поЯвившаЯсЯ как после продолжительного
беззвучного рыданиЯ, а может, ее  обет  молчаниЯ  вскоре  начали  привлекать
внимание окружающих.
     ‘ама  она ничем не выказывала, что случилось что-то необычное, позволЯЯ
предполагать, что у нее заболело горло. Ћкружающие между тем так не  думали.
Ћсобенно  прислуга.  ‘начала в доме судачили, что кто-то намеренно пил из ее
посуды и утолил свою жажду голосом сеньоры ‚итачи, что отголоски обгладывали
ее голос и в конце концов, как мыши, обгрызли его и растащили или она  сама,
когда ей сообщили о детЯх, неосмотрительно окликнула кого-то сквозь закрытые
двери  комнаты,  выкрикнула  через дерево имЯ близкого человека или какое-то
другое имЯ и от этого онемела.
     Ќо эти пересуды прекратились, когда один  слуга  заЯвил,  что  однажды,
когда  сеньора  ‚итача  вот  уже  месЯц как молчала, он слышал ее хриповатый
альт, запинающийсЯ и потому легко узнаваемый, в  венском  Ѓургтеатре.  Џосле
этого  как-то  вечером,  когда  нечеткаЯ  видимость  перед  дождем открывает
острому глазу дорогу до ближайших гор, тогда как другой глаз не видит дальше
порога своего дома, архитектору ђазину по секрету сообщили,  что  голос  его
супруги  узнали  на  железнодорожном  вокзале  в  ‹ионе.  Ђ  вскоре служащий
архитектора ђазина вполне отчетливо  узнал  голос  сеньоры  ‚итачи  в  порту
Ќью-Ћрлеана, о чем и телеграфировал из Ђмерики в ‚ену своему работодателю, с
которым госпожа ђазин все это времЯ не разлучалась.
     ‚  отличие  от  остальных  Я  знал,  что это та самаЯ минутнаЯ слабость
госпожи ‚итачи, тот миг, который мы давно подстерегали  и  который  ‚ы,  дон
Ђзередо,  предвидели  в жизни сеньора ђазина и его супруги. Џоэтому Я удвоил
внимание и с  тех  пор  живу,  как  охотничий  пес  навострив  уши.  ‘еньора
буквально  ощущала, что ступает по могилам своих детей, и поистине дошла уже
до такого состоЯниЯ, что готова была протЯнуть  свои  прекрасные  прозрачные
руки к кому угодно. џ постаралсЯ подправить их в нужную нам сторону. € сразу
все изменилось. Ђ было это так.
     ‘уществует  времЯ  года,  когда  сеньор ђазин испытывает страданиЯ. ќто
начало весны, когда запахи не разносЯтсЯ далеко, мы расстаемсЯ с  ложкой,  а
крыльЯ  птиц под дождем хлопают глухо и кратко, словно колотушка сторожа. Ћб
эту пору, давным-давно, сеньора ‚итача впервые вышла замуж и оставила нашего
героЯ. ’еперь она с ним, но он  попрежнему,  наперекор  всему,  в  дождливые
весны  ощущает  себЯ  несчастным,  отдаваЯсь тоске по сеньоре ‚итаче, ‚итаче
своей юности. ќто нечто подобное сбрасыванию змеиного  выполза,  его  печаль
или  омовение  воспоминаний. ‚едь омываем мы не только тело. Ћмываем порой и
воспоминаниЯ, чтобы очистить их. Ќо поскольку эти воспоминаниЯ -- прах,  как
и  мы сами, с ними происходит во времЯ купаниЯ то же, что и с пылью: если их
намочить -- они превращаютсЯ в грЯзь.
     ќтой весной все было как обычно. ‚  Њилане,  где  они  оказались  после
‚ены, лил дождь, стоЯла тоскливаЯ пора, когда женщины из одного сна уходЯт в
другой,  чтобы  там  кого-то убить. Ђрхитектор ђазин молча выкуривал одну за
другой заранее набитые трубки, а сеньора ‚итача поразила сразу всех  нас.  Ђ
затем, как известно, и весь мир.
     ‘начала тем не менее никто ничего не заметил. Џросто ей приснилось, что
она зевает  в  волосы  ребенка,  лежащего у нее на коленЯх. ‘перва этот звук
напомнил смех рыбы, рот беззвучно раскрывалсЯ -- и только. Ћднако  горничнаЯ
сеньоры  ‚итачи  вскоре  обратила  внимание,  что  ее  хозЯйка  во сне или в
лихорадочном бреду иногда разговаривает, только это вроде бы и не голос и не
речь в прЯмом смысле слова. „ругие говорЯт, что в это времЯ  госпожа  ‚итача
пользовалась  лишь  отзвуком  своего голоса вместо голоса, а самого голоса у
нее вообще не было. ’ак или иначе, но звук, который она выпускала  изо  рта,
поначалу  походил  на  кошачий  крик  в  пору  спариваниЯ,  потом, несколько
окрепнув, этот голос стал зовом ребенка, девочки. ‘лыша  его,  сеньор  ђазин
дергалсЯ, как от ударов, от которых глаза на лоб лезут. Ћднако голос старел,
как  вино,  быстрее  госпожи  ђазин.  ’Яжелый, как вода, неглубокий, едва до
колен, он догонЯл ее возраст и становилсЯ все мЯгче, распрЯмлЯлсЯ  высоко  в
небо,  становЯсь  с  возрастом  все  выше.  ‘  легкостью  достиг  он некогда
глуховатого альта сеньоры ‚итачи, который все мы так хорошо знаем, однако не
остановилсЯ на этом уровне. ѓолос был как горЯщаЯ свеча, ведь и человеческаЯ
душа есть свеча, котораЯ сгорает. €зо днЯ  в  день  он  все  больше  обретал
аромат,  как  выдержанное  вино.  Џостепенно очищалсЯ, и вдруг однажды утром
голос этот зазвучал. ‚ы ведь знаете, дон Ђзередо, что Язык человека  вначале
был  раздвоен, как у змеи, и только потом соединилсЯ узлом в единое целое. “
сеньоры ‚итачи же этот узел развЯзалсЯ вновь.
     ‚ы отменный охотник, дон Ђзередо,  поэтому  ‚ам  известна  та  картина,
которую  Я  собираюсь  нарисовать.  Њы  идем  по  следу лисицы, крадущейсЯ к
овечьему водопою; по пути она обирает с колючек кустарника  шерсть,  которую
оставили  овцы,  продираЯсь  к  реке.  ќту  шерсть она несет в пасти. ‘обрав
достаточно шерсти, осторожно, очень осторожно лисица  опускает  одну,  затем
вторую  лапу  в воду, все еще держа пасмо шерсти в зубах. Ћна заходит шаг за
шагом все глубже и глубже, до тех пор пока не погрузитсЯ целиком в воду и не
поплывет, а в это времЯ  ее  блохи  перебираютсЯ  на  клок  овечьей  шерсти,
котораЯ  только  и  остаетсЯ  над  водой.  Љогда они соберутсЯ там все и уже
начинают щекотать ей нос, лисица отталкивает далеко от себЯ комок  шерсти  с
блохами  и,  освободившись  от  напасти,  возвращаетсЯ на берег. ќта лисица,
знакомаЯ ‚ам, дон Ђзередо, как  охотнику,  не  просто  лисица.  Ћна  и  душа
человека,  которую  ‚ы знаете, дон Ђзередо, лучше, чем всЯкую другую добычу,
потому что душа человека -- добыча из  добыч.  ’ак  и  душа  сеньоры  ‚итачи
отбросила  от себЯ все, что ей мешало, что снедало и мучило в жизни, и вдруг
заговорила  на  прекраснейшем  тосканском  диалекте,   словно   прирожденнаЯ
флорентийка,  хотЯ  сама  при  этом не понимала ни слова, когда обращалась к
итальЯнской прислуге или ко мне. Љороче, она забыла свой Язык,  а  чужой  не
постигла.  ’ак  и  осталась ее душа замурованной в пение. ѓолос же ее теперь
был высок и чист, серебрЯный на верхних нотах и золотой -- на низких, он  не
был  знаком ни ей самой, ни ее мужу, ни ее друзьЯм. ќто был голос бородатого
серафима с тремЯ парами переплетающихсЯ усов и с  тремЯ  парами  крыльев.  €
сеньора  ‚итача  запела.  Ќа Языке, который никогда не знала как следует, на
нашем Языке, дон Ђзередо, и тут Я понЯл, что мы выиграли сражение.  ќто  был
божественный голос, самое лучшее сопрано €талии со времен „оменики Љаталани.
’ак Ѓог, когда хочет покарать кого-то, посылает и самое большое несчастье, и
самое большое счастье одновременно.
     ѓолос  госпожи  ‚итачи  был  к  тому же прекрасно поставлен. ’еперешнЯЯ
любовь к музыке словно была внучкой ее собственной детской  любви  к  пению.
‘опрано  ‚итачи  лишь перенЯло уроки, полученные надтреснутым альтом барышни
Њилут, выпорхнуло из него, как бабочка из кокона. ‚ам известно, дон Ђзередо,
что с тех пор она много гастролирует -- от чикагской Ћперы до миланской  "‹а
‘кала",  на  самых  крупных сценах мира, под новым, более счастливым именем,
которого здесь мы не станем упоминать, потому что его помнит  и  знает  весь
мир. ‘ама же сеньора ‚итача воспринимает мир только голосом. Ќа сцене она --
чудо  красоты  и  таланта. ‘ выгнутой линии ее полуприкрытых век изваЯны все
египетские корабли, а что она поет на самом деле, не ведомо никому. ’ак поют
о чем-то, что важнее жизни, воспоминаний,  смерти,  так  поют,  обращаЯсь  к
кому-то,  кто  способен одним своим взглЯдом обновить чужую жизнь. €сполнЯет
ли она песни шлюхи Џолихронии из серебрЯных овальных часиков госпожи €оланты
€бич или поет о своих неотправленных письмах,  которыми  забита  комната  ее
покойных  дочерей,  --  не  важно.  ‚ ней кипит музыка, в пении ‚итачи можно
сварить Яйцо, а самый дальний путь на свете -- путь от своего рта  до  слуха
других людей -- она преодолевает легко, забываЯ обо всем.
     Ќадо слышать, дон Ђзередо, аплодисменты, которые сопровождают ее пение.
ќти рукоплесканиЯ  звучат,  словно шум ливнЯ по мостовой перед миланской "‹а
‘кала", временами сквозь этот дождь рысью мчатсЯ кони, запрЯженные в тЯжелую
карету, и сворачивают за угол, оставлЯЯ на мостовой  лишь  дробный  перестук
дождЯ до поЯвлениЯ следующей кареты...
     Џосле  этих  оваций,  после  своих спектаклей сеньора лежит за кулисами
обессиленнаЯ, без  единого  звука  на  устах,  совершенно  опустошеннаЯ,  не
понимаЯ  того,  что  только что пела. ‡елень ее глаз погружаетсЯ в бездну, и
сверху остаетсЯ только едва тлеющий зеленый  оттенок,  неусыпный,  он  лучше
всего  виден  ночью:  сеньора ‚итача спит с открытыми глазами, забыв смежить
веки. ‘он ее продолжаетсЯ всего  несколько  мгновений,  а  затем  она  вновь
свежа, красива и талантлива.
     € лишь единственный критик в хоре наивысших оценок заметил однажды, что
в самые  лучшие  ее  мгновениЯ  --  не столько в голосе, который безупречен,
сколько в отзвуках этого голоса -- где-то под божественным  сопрано  сеньоры
ђазин  глубоко  подспудно  слышен  альт, дрожащий и чуть странного звучаниЯ,
который иногда сбиваетсЯ с ритма, словно его заикающийсЯ отзвук, и не  может
догнать  собственный  голос.  Ќужно  сказать,  что,  вероЯтно,  сама сеньора
осознала это и старалась устранить это несоответствие. € в  самом  деле,  со
временем призвук исчез и голос ее осталсЯ без эха, как птица без тени...
     ЉаждаЯ  женщина рано или поздно выглЯдит так, словно ей никогда не было
пЯтнадцати. ќто вершина, миг зрелой красоты.  ‘ейчас  у  госпожи  ђазин  был
именно  этот  миг.  Ћна  никогда  не  выглЯдела  лучше,  ее голос и она сама
достигли зенита в один и тот же миг. ќто чувствовал и видел господин  ђазин,
равно как и весь мир.
     ‘уществует  разнаЯ  любовь,  дон  Ђзередо, она многослойна, есть такаЯ,
которую можно раскатывать, как тесто, однако в этом  случае  она  становитсЯ
тоньше.  ’оньше  становитсЯ  любовь, будь она замешена на дрожжах, на сдобе,
или с начинкой, или длЯ простой  кукурузной  лепешки.  Џоэтому  иногда  наша
любовь  есть  не  что  иное,  как  обычнаЯ  кукурузнаЯ лепешка. Џитательна и
по-своему вкусна, а все-таки кукурузнаЯ лепешка. € не больше. ‚ы же  знаете,
какой  была  любовь  сеньора ђазина и ‚итачи Њилут. ‘ильной и стремительной,
как зверь. € в ней никогда не  оставалось  времени  длЯ  ревности.  џ  видел
ђазина  несколько  дней  назад  и  знаю,  почему  такое с ним происходит. Ћн
открывает застекленный шкаф, заполненный курительными трубками -- из морской
пены, из терракоты, с длинный чубуком, словно трость, такие  тоненькие,  что
можно  сунуть  за  голенище  сапога,  удивительные  экземплЯры  производства
"Њогул", которые не гаснут и не нагреваютсЯ, их  нельзЯ  купить,  разве  что
сделать  по  заказу, трубки из красного дерева, выполненные так, как некогда
изготавливали только скрипки -- по руке того, кому предназначались...  ‡атем
он  закрывал  шкаф и зажигал свою старенькую, почти железную трубку, которую
курил всегда. ѓосподин архитектор Ђтанасие ђазин, очевидно,  не  способен  к
изменам. € не способен менЯтьсЯ сам. ‘ ним уже происходили кое-какие вещи, а
он  полагал,  что такое с ним только еще случитсЯ, с сеньорой же ‚итачей еще
не происходило ничего, а она полагает, что такое с ней уже случалось прежде.
Њожет быть, сеньора ‚итача и любила бы еще ђазина, не останьсЯ он таким, как
прежде. Ќо он уже долгое времЯ не менЯлсЯ, а этого она как раз  и  не  могла
вынести.  ’аким  образом,  теперь  впервые  эта  любовь претерпевает великое
искушение. “лыбка, прошедшаЯ через тело  ‚итачи,  остывает  на  лице  ђазина
теперь  куда  быстрее,  чем  прежде,  хотЯ  он  этого  и не замечает. ’рудно
измерить тЯжесть чьей-то улыбки на собственной щеке. Ђ  тем  более  на  щеке
архитектора  ђазина,  обладавшего  даром  многого, только не даром ревности.
Џоэтому он до сих пор успешно преодолевает упомЯнутое искушение.
     ѓоворЯт, дон Ђзередо, что конь думает, только пока стоит на одной ноге,
-- все  остальное  времЯ  он  горЯчитсЯ.  Њногие  верЯт,  что  сеньор  ђазин
горЯчитсЯ  в  данную  минуту.  џ не верю. Џример тому -- его недавний приезд
сюда, в Њилан. Љогда после спектаклЯ он вошел в уборную сеньоры ‚итачи,  она
повернулась, удивленнаЯ, и сказала:
     --  Љто  ты?  Џросвисти мне свое имЯ. Ќа этот вопрос архитектор ' ђазин
ответил вопросом, из-за которого Я и пишу ‚ам это письмо.  Ћн  помЯнул  ‚аше
имЯ, дон Ђзередо! Ћн сказал:
     -- ’ы виделась с доном Ђзередо?
     --  Љто  это? -- спросила сеньора, и это успокоило его вполне. ‚ первое
мгновение он, очевидно, имел в виду, нет ли на горизонте опЯть какого-нибудь
семилетнего сорванца, с глазами, как стеклЯнные пуговицы, и потому спросил о
‚ас. Ћднако по его реакции на ответ ‚итачи можно заключить: он считает,  что
против него с сеньорой ‚итачей работаем мы, а ей он верит и все еще остаетсЯ
неревнивым.  Џоэтому  нам  необходима ‚аша помощь, дон Ђзередо. ‘делайте его
ревнивым, чего ни мы, ни сеньора ‚итача не можем, и все пойдет, как ‚ы  того
желаете.


     ‚ена, 2 маЯ с. г.
     Ќаизнатнейшему господину,
     ‚ладыке „онино Ђзередо
     со страхом и любовью

     „рагоценный дон Ђзередо!
     ‘еньора  ‚итача  недавно  продлила  свой контракт с "‹а ‘кала", под тем
своим именем, которое настолько лучше ее настоЯщего, насколько  ее  нынешнее
сопрано  лучше  ее  прежнего  альта.  ‘ейчас  она  удачливее и красивее, чем
когда-либо, в ее глазах сверкают звезды больших и малых  созвездий,  и  лишь
при  воспоминании о муже она дурнеет. ‚ один из таких моментов в куче писем,
поздравлений и газетных вырезок она заметила конверт с  черной  каймой.  ќто
было  сообщение  о смерти ее сестры ‚иды. ’елеграмму подписал Ђмадеус Љнопф.
‘упруги, каждый со своего конца земли, вылетели в  ‚ену.  ‚  доме  по  улице
ѓецендорфа  сеньора  ‚итача  обнаружила  на  втором  этаже  свою квартиру из
‹ос-Ђнджелеса, в нижнем этаже -- белградскую, где жили и умерли  ее  дочери,
но дом-то находилсЯ в ‚ене. Ћна была в совершенном замешательстве.
     ‘реди  собравшихсЯ  присутствовал  и  вдовец Љнопф, со своей обгоревшей
бородой,  зубами  желтыми  и  коротко  подстриженными,  как   усы,   госпожа
–икинджал,  с  огромными  помЯтыми  губами,  и  супруги  ђазины. ‘воего мужа
госпожа ђазин больше в упор не видела, а он попрежнему не замечал  ничего  и
не  ревновал.  „ом  показалсЯ  им одрЯхлевшим и маленьким, госпожа –икинджал
увЯла, как и ее платье, зато Љнопф их поразил. €м тут же рассказали, да  они
и сами видели, что в последние годы он одевалсЯ по-нищенски. Џричина проста.
‚ида  его  ревновала,  и  это  чувство  росло в ней и разрасталось, поглощаЯ
любовь, а он из желаниЯ эту болезнь, эту химеру или  эту  блудницу  в  своей
супруге  усмирить сделалсЯ нерЯшлив в одежде, дабы отвести от жены даже саму
мысль о малейшей неверности. „ошло до того, что Љнопф летом  ходил  в  одной
сандалии; неопрЯтный, немытый и в лохмотьЯх, он уже не мог сопровождать ‚иду
в  общество, которое раньше они посещали вместе. Љак-то раз его даже поймали
в русской церкви на том, что он макает хлеб в лампадное масло и  ест.  Љогда
супруги  увидели  его  на  кладбище  --  брови  росли из носа, сам худой; по
вечерам он сидел с ђазиным и  сеньорой  ‚итачей  --  карманы  забиты  чем-то
вонючим  --  и  рассказывал,  цеплЯЯсь своим раздвоенным пальцем за посуду и
чужие рукава.
     Ћднажды вечером после похорон госпожи ‚иды сидели мы так и пили вино  в
саду.  ЏрилетевшаЯ  бабочка  опустилась на лоб сеньоры ‚итачи, словно хотела
поцеловать ее. Џотом улетела, хотЯ никто ее не прогонЯл. Ћна  присела  затем
на  плечо  Љнопфа  и, наконец, на палец архитектора ђазина. Њахала крыльЯми,
удерживаЯ равновесие, и никак не хотела улетать, словно  ждала  чего-то.  Њы
все за ней наблюдали, и ђазин неожиданно опустил палец в свое вино, стараЯсь
резким  движением  не  спугнуть живность. ‚се времЯ он ей что-то нашептывал,
будто успокаиваЯ.
     € тут, к нашему удивлению, бабочка стала пить вино с пальца  ђазина.  €
продолжалось  это  до  тех пор, пока она не выпила все вино. ќтих нескольких
мгновений, когда глаза всех были прикованы к бабочке, хватило, чтобы понЯть,
что происходит. Њы молчали, точно набрали  в  рот  воды,  а  когда  подобным
образом  прерываетсЯ разговор, говоритсЯ: душа отлетела! € все мы знали, чьЯ
душа отлетела, пошатываЯсь на лету, пьЯнаЯ, только ђазин не знал.  Ќо  и  он
скоро  сообразил.  …ще  как  сообразил и дорого заплатил за эту пьЯную душу.
Ѓыло Ясно, что сеньору ђазину скучно в ‚ене, госпожа –икинджал собрала щетки
и со своими глазами, которые постЯтсЯ перед Џасхой, умчалась в  Џариж;  было
ли  скучно  сеньору  Љнопфу  -- неизвестно. ‘еньора ђазина ждали дела, как и
госпожу ђазин, а господина Љнопфа никакие дела не ждали. ‘еньор ђазин  решил
уехать  обратно в ‹ос-Ђнджелес, госпожа ђазин решила дождатьсЯ сорокадневных
поминок, а потом возвратитьсЯ в Њилан, сеньор ђазин ждать не мог, он  сел  в
самолет  и  улетел в Ђмерику. € тем самым совершил наибольшую ошибку в своей
жизни.
     ‚ ‚ене, где Я осталсЯ, как обычно  при  сеньоре  ‚итаче,  не  случилось
ничего.  ‡ато  в  Ђмерике  однажды утром архитектор Ђтанасие ђазин проснулсЯ
женщиной. ‚олосы под мышками у него обрели запах женского паха. € запах этот
был вполне определенный и почему-то хорошо ему  знакомый.  Ћн  не  удивилсЯ,
натЯнул шелковые чулки, а грудь с трудом упрЯтал под рубашку. Џока он держал
груди  в руках, формой и тЯжестью они напоминали ему чьи-то хорошо знакомые.
‚ ванной комнате, став перед зеркалом, он с  удивлением  всмотрелсЯ  в  свое
лицо.  €  оно  тоже  напоминало  ему  чей-то женский образ, только он не мог
вспомнить чей. Ћн принЯлсЯ за завтрак: чашку и тарелку со  стола  переставил
на  канапе и все съел. Ђ затем, вместо того чтобы вымыть, -- облизал грЯзные
ложки. Џоверх женского шелкового бельЯ он  надел  свой  костюм  и  пошел  на
службу.   Ћн   нимало  не  стеснЯлсЯ.  ‘читал,  что  располагает  приемлемым
объЯснением. Џодобно тому как сновидениЯ можно четко разделить, какаЯ  часть
зависит от съеденного пирога с вишнЯми, какаЯ -- от куска жареного цыпленка,
вымоченного  в  простокваше,  а  какаЯ  -- от ложки чорбы (*) с грибами, так
можно объЯснить и происхождение иных фактов.  ‹юди  живут  в  своих  мыслЯх,
словно  личинки.  ’олько  некоторые  развиваютсЯ в бабочек и покидают кокон.
Ќечто похожее происходило сейчас и с ним. Ѓыл  полдень,  еще  не  времЯ  длЯ
намеченной  встречи.  ђазин  задумчиво запирал дверь. ‡атем, словно вспомнив
что-то, сунул руку между ног и нащупал там серебрЯное местечко ‚иды Љнопф. ‘
облегчением улыбнулсЯ и подошел к  зеркалу.  Ћттуда  его  разглЯдывало  лицо
покойной   своЯченицы.   ‚се  сразу  стало  Ясно.  Ђрхитектор  Ђтанас  ђазин
превратилсЯ в сестру своей жены, ‚иду Њилут, в замужестве Љнопф,  ту  самую,
котораЯ уже сорок дней почивала на венском кладбище...
     ______________
     (*)—орба (турец.) -- суп, похлебка. (Џримеч. пер.)

     ‚  конце  следующей  недели  ‚ида  Љнопф  напоминала о себе архитектору
ђазину следующим образом: загоревший на солнце, он порой  настолько  походил
на  нее,  что  боЯлсЯ  зеркала,  и  у  него поЯвилось ощущение, будто сам он
исчезает. ‘хожесть увеличивалась день ото днЯ, но этим дело не кончилось.
     Ћднажды ночью господина архитектора  ђазина  разбудило,  подобно  удару
молотка  или землетрЯсению, жуткое чувство ревности. ‚ида Њилут оставила ему
в наследство не только свое лицо и грудь, равновеликую бедрам, она  завещала
ему  и  свою  неизбывную  и  неодолимую ревность, котораЯ свела ее в могилу.
ђевность к господину Ђмадеусу Љнопфу. € еще той ночью  в  полусне  в  памЯти
ђазина  отчетливо  возникли ладони Љнопфа, сухие и морщинистые, длинные, как
ступни ног, и те два сросшихсЯ чудовища на  его  руке,  как  некие  огромные
гениталии,  куда больше гениталий, какими мог обладать Љнопф. € только тут у
Ђтанаса раскрылись глаза.
     Ћн увидел, как в огромном ‚идином доме в ‚ене его жена сеньора ‚итача и
Љнопф утешают друг друга, одни в наступающей темноте. ‚се вокруг  показалось
ему  словно  бы  покрытым  плесенью:  пЯтна плесени виделись ему на пище, на
одежде, на собственных руках. Ћн тут же сел в  самолет,  однако  в  ‚ене  не
обнаружил ничего, что подтвердило бы его догадки или разубедило бы его, хотЯ
пЯтна  плесени  он  видел  всюду,  на руках Љнопфа и даже на лице ‚итачи. Ћн
попробовал увезти жену, оторвать ее от Љнопфа,  но  ока  сидела  на  террасе
венского  дома  своей  сестры,  вслушиваЯсь,  как  птицы в енбруннском саду
плетут из трех веревок день, а из четырех  --  ночь.  …й  не  хотелось  даже
шевелитьсЯ...
     ‚  ближайшие  недели  на  лице  ђазина  поЯвилась пугающаЯ усталость, и
постепенно стало исчезать какое бы  то  ни  было  сходство  с  ‚идой  Љнопф.
ѓладкаЯ  кожа,  следы  раздражениЯ  и  ехидства  все  более  становились его
собственными, а ‚ида угадывалась разве что в морщинах, где проступают добрые
частицы души.
     Ђ потом с его лица ‚ида Љнопф исчезла навсегда, вернув ему  и  морщины.
Ћн  почувствовал  себЯ как прежде, таким же старым, сбросил шелковое дамское
белье, которое носил, и облачилсЯ во все новое. Љакое-то времЯ ему казалось,
что ничего не произошло, что вообще ничего не менЯлось. Ћднако и после того,
как ‚ида исчезла с его лица и  тела,  ревность  к  Љнопфу  осталась  в  нем.
ЌеистребимаЯ,  страшнаЯ  и  вонючаЯ,  как ласка, убивающаЯ запахом, как чай,
способный погубить политый им цветок. ‘ильнейшаЯ двигательнаЯ сила всей  его
жизни, она была сильнее денег, сильнее его многолетней деЯтельности зодчего,
глубже  нефтЯной  скважины,  принадлежащей  ему,  убийственнее химикатов его
фирмы. —тобы защититьсЯ, он попробовал пить, только это ему не помогло:  чем
больше  он  пил, тем светлее становилось у него в голове и чернее на душе. €
тогда архитектор ђазин возненавидел свою жену. ќто была перваЯ  ненависть  в
его  жизни.  Ќенависть  с  первого  взглЯда, которой завершилась его великаЯ
любовь с первого взглЯда. ‚первые в жизни он не  знал,  что  предпринЯть.  ‚
общем-то,  не  важно,  что у него не было никаких причин ревновать господина
Љнопфа, который, между прочим, имел бюст куда больший, чем госпожа ‚итача, и
был уже не годен ни на что. Ћднако это не  значит,  что  у  ђазина  не  было
причин  ревновать  госпожу  ‚итачу.  Љаким бы невероЯтным это ни казалось, у
‚итачи был другой. Ќекто гораздо моложе ее и ее супруга. ’от, кого  ‚ы,  дон
Ђзередо,   предрекли  архитектору  ђазину  на  перекрещивающихсЯ  ступеньках
лестницы.


     Џо вертикали ‚


        Џ‹ЂЉ€„Ђ


     Џлакида, тот самый, который встретил  оленЯ  с  крестом  вместо  рогов,
как-то  охотилсЯ  вблизи морЯ. Ћн шел по следу, недоступному его разумению и
опыту.  Џередние  конечности  преследуемого   животного   оставлЯли   следы,
напоминающие  птичьи,  а  задние были отпечатками больших лап. ‘леды заметал
рыбий хвост.
     Џесок источал запах ракушек и ила, воспоминаниЯ смердели как всегда,  а
он  не мог понЯть, хочетсЯ ли ему поймать это животное. Ћн побаивалсЯ и его,
и себЯ. ’огда он осенил следы крестом и прочитал  молитву  --  из  тех,  что
заставлЯют  зверЯ  самого выйти на ловца. Њолитву, похожую на сеть. Ќо зверь
не поЯвилсЯ, и Џлакида понЯл, что он имеет дело с дьЯвольским  отродьем,  на
которое  не действуют молитвенные заклинаниЯ. Ћн перестал его преследовать и
вернулсЯ домой, потому что было поздно. Џоутру, снова отправившись на охоту,
Џлакида встретил торговца и поведал ему о вчерашнем. ’от поскреб в бороде  и
изрек:
     --  Џодделка  под  золото  золотом  не  станет,  подделка  под  призрак
призраком обратитсЯ.
     “ Џлакиды на лбу были морщины в форме греческой буквы "гамма"  и  очень
красивые теплые глаза, а на ресницах -- всегда чутьчуть снега. Ћн улыбнулсЯ,
причем на лице его цвета кукурузной каши проступили три Ямочки, и отправилсЯ
за  добычей.  ‘оставил  план.  ‘удЯ  по  передним лапам, животное обличьем и
повадками напоминает птицу. Џлакида охотилсЯ давно  и  хорошо  знал  повадки
птиц. ЌасвистываЯ, он думал: а как бы ты себЯ чувствовал на месте птицы, как
бы  повел себЯ в тех или иных ситуациЯх -- когда стал бы клевать, а когда бы
вспорхнул и улетел? ’олько, разумеетсЯ,  это  было  далеко  не  все.  ‡везды
заволакивала  дымка,  следы  то и дело пропадали, и на песке оставались лишь
отпечатки лап. Љак будто это было существо, способное  поднЯтьсЯ  на  задние
лапы,  --  то  ли медведь, то ли еще кто, и оно как бы тащило в зубах птицу.
Џлакида ворчал, мол, похоже, оно несет в зубах самого себЯ, свою собственную
птичью часть. ‘ейчас, судЯ по глубине отпечатков лап, животное  походило  на
крупного  и  тЯжелого хищника. Ќо вот следы пропали. Џлакида стал забиратьсЯ
на „еревьЯ в поисках следов зверЯ,  который  тоже  поднималсЯ  по  стволу  и
оставлЯл  отметины  на  высоких ветках. ќти отметины были похожи на зарубки,
нанесенные чем-то железным, будто вместо когтей у  него  --  этого  --  были
очень крепкие лезвиЯ. Џотом зверь снова опускалсЯ на все четыре конечности и
заметал птичьи следы и отпечатки лап, волоча за собой свой рыбий хвост. ‘лед
пропадал в реке. Џлакида замолчал как рыба, постаралсЯ не двигать зрачками и
ощутить   на  руках  чешую.  ’еперь  он  опасалсЯ  больше,  чем  когда-либо.
—увствовал, что зверь может взглЯдом перенести на него свой недуг. Ђ в  том,
что  зверь  болен,  сомнений  не  было, охотничье чутье подсказывало. Љак-то
утром охотник увидел место на  песке,  где  ночевал  зверь.  Џесок  сохранил
отпечаток  головы.  Ѓыло отчетливо видно заостренное серповидное дьЯвольское
ухо, на котором призрак пролежал всю ночь. Џлакида уже  научилсЯ  входить  в
образ  рыбы, медведЯ и птицы, но сейчас нужно было перевоплотитьсЯ в кого-то
соединившего и все это, и уши дьЯвола. € Џлакида, оставаЯсь  на  лугу,  стал
потихоньку  перебирать  воображаемыми  когтистыми  лапами,  направлЯЯ рыбьим
хвостом свой бег по искрЯщемусЯ песку, словно  по  небу,  и  сгонЯЯ  пчел  с
цветов своими остроконечными ушами. ’олько все напрасно. € добычу не настиг,
и  в  воображаемого  призрака,  за  которым  гналсЯ,  не  обратилсЯ.  Ћднако
благодарЯ этому перевоплощению ему настолько удалось проникнуть  в  сущность
зверЯ,  что он вдруг почувствовал: зверь нашел в себе нечто вроде лестницы и
спускаетсЯ по ней шаг за шагом.
     ‚ечером Џлакида неожиданно услышал шум, пошел на него и оказалсЯ  перед
чем-то похожим на логово или нору. “ воды сидела на корточках как бы большаЯ
железнаЯ  печь  и  бухтела.  Џередние  конечности  у  нее были вроде птичьих
когтистых лап, а задние -- медвежьи. Њежду дьЯвольскими ушами виднелись  две
прорези,  и,  поскольку  в  печи полыхал огонь, эти маленькие, обезьЯньи или
сатанинские, налитые кровью глазки в упор смотрели  на  Џлакиду.  Џечь  была
очень  больна, только непонЯтно чем. Љогда Џлакида решилсЯ подойти к ней, он
неосторожно наступил на ветку, от напрЯжениЯ испуганно вскрикнул, споткнулсЯ
и упал. Џечь тоже вскрикнула, разметала рыбьим хвостом золу  и  опрокинулась
навзничь.  Џотом  как-то  сразу  стала  успокаиватьсЯ  и  остывать.  Џлакида
наблюдал за нею  из  темноты,  она  тоже  смотрела  на  него;  он  попыталсЯ
поднЯтьсЯ,  она  тоже  сделала  такую  попытку, и тогда он решил не искушать
судьбу. ‘идел и ждал. Љогда из пламени стало выделЯтьсЯ что-то  белесоватое,
Џлакида задремал и проснулсЯ лишь на рассвете.
     Џеред  ним  на песке сидел юноша и улыбалсЯ, демонстрируЯ три Ямочки на
щеках цвета кукурузной каши. “ него  были  очень  теплые  глаза  и  ресницы,
опушенные  снегом.  Ћднако  на  руках  все  еще  оставались  крепкие, словно
железные, птичьи когти. Ђ на лбу незнакомца прЯмо на глазах Џлакиды  морщины
изогнулись  в  букву  "гамма". Џризрак превращалсЯ в Џлакиду, негромко читаЯ
молитву, побуждающую зверЯ покоритьсЯ охотнику.


     Џо вертикали 4


        ‚€’Ђ—Ђ


     -- ЊоЯ душа -- дева, родившаЯ мое тело. € голос мой в нем. Џо  утрам  Я
омываю  свой  голос, как омывают хлеб и лицо. “ моего голоса, как и у хлеба,
есть свое тело на небесах, а у менЯ,  как  у  всЯкого  творениЯ,  есть  свой
небесный  прообраз. ‘лово мое уже кто-то произнес в небесной выси до менЯ, и
теперь оно лишь следует своему труднодостижимому идеалу. € Я страстно  жажду
пением  приблизитьсЯ к этому Ќепознанному. €бо любаЯ познаннаЯ на этом свете
вещь лишь половина ее сути, постигающаЯ свою другую,  незримую  божественную
половину, недоступную и непознаваемую. ‡начит, и мое слово, и мой голос тоже
лишь половина ‘лова и половина ЏениЯ, постигающие иную половину, если только
она  будет  ко  мне  благосклонна.  €бо  „ух снисходит когда хочет и на кого
хочет. €наче откуда у моего ЏеснопениЯ и моего разума берутсЯ то дни полного
отупениЯ, то великаЯ проницательность и вдохновение? Џочему в среду  человек
глупее,  чем во вторник, а в пЯтницу настолько глуп, что и в среду покажетсЯ
мудрым?
     Ќо моЯ свЯзь с  небесной  стороной  моего  естества  оборвалась.  Џосле
грехопадениЯ с ђазиным, после того, как Я покинула родной край, после смерти
дочерей,  в которой Я повинна больше всех, ибо бросила их, а матери детей не
бросают, мне уже непостижима небеснаЯ половина моего  голоса,  потустороннЯЯ
Љнига  моей  судьбы и место ђазина в ней. Љнига та длЯ менЯ теперь закрыта и
навсегда замолкла. Ђ от единственной в моей жизни любви остались  одни  усы,
которые годЯтсЯ разве что зубы почистить.
     Џоэтому  Я  ищу  ’ого,  кто  вместо  менЯ  прочтет  Љнигу моей судьбы и
растолкует ее. Љто вновь укажет мне путь к  другой  половине  моего  голоса,
небесному  идеалу  моего  песнопениЯ. Ћн должен существовать так же, как над
каждой вековой тенью должна выситьсЯ вековаЯ липа.
     €