ралсЯ втиснутьсЯ  в солому. Ќо
кнут неумолимо обрушивалсЯ на его спину, Ягодицы, на руки и ноги, на ладони,
которыми он заслонЯл лицо. Љазалось бы, он без труда мог  выхватить у матери
кнут, но он даже не пыталсЯ это  сделать,  только все ползал по соломе и все
тише скулил. Ћт боли с ним  стало  происходить что-то  удивительное. ЌалилсЯ
его  член,  страшно  напрЯгсЯ,  а  потом,  несмотрЯ на  боль,  его  охватило
наслаждение. € он замер на соломе, едва не терЯЯ сознание.
     ‡офьЯ Џасемкова опустила кнут, тЯжко дыша, неподвижно стоЯла в темноте,
тоже удивленнаЯ тем, что с ней  происходило. Ћт подбрюшьЯ до самой груди  ее
пронизало  наслаждение такое  сильное,  какого  она никогда не испытывала  с
мужчиной.  Ћна  любила бить  кнутом  мужа, любила бить кнутом своих сыновей,
чтобы их наказывать за разные провинности. „ругие женщины кричали на мужей и
сыновей,  устраивали  скандалы,  а  она  била  кнутом,  потому  что  ей  это
доставлЯло удовольствие. Ќо чтобы такое, как сейчас, наслаждение ее пронзило
такого  с ней никогда  не бывало.  ‘пустЯ  минуту  она  испугалась,  что это
какаЯ-то  сатанинскаЯ  и  дурнаЯ  сладость  в ней  родилась,  но  тотчас  же
подумала: "‹юди его не наказали, так Я, мать, должна это сделать. €з чувства
справедливости во мне поЯвлЯетсЯ это удовольствие".
     €змученнаЯ,  на дрожащих ногах, она вернулась в  дом и поставила кнут в
угол в  сенЯх. ’ут  же  она легла в постель  возле своего мужа,  который  не
заметил ее короткого отсутствиЯ, и заснула там крепко и сладко, как никогда.
     Ќа следующий день Ђнтек  уселсЯ на лавочке  за  сараем и там целый день
просидел  в одиночестве, греЯсь  на  солнце. Њать принесла ему завтрак, дала
обед и ужин. Ќочью на соломе в хлеву Ђнтек  дрожал со страху, что мать снова
придет  к  нему  с  кнутом. ЃоЯлсЯ и жаждал этого мгновениЯ.  Џостанывал  от
страха, но хотел, чтобы она пришла.
     „ождалсЯ  он  ее только на третью ночь.  ‘нова она  била  его, сопЯ  от
усердиЯ и слушаЯ, как  он тихо  стонет,  а ее  снизу  до самой шеи наполнЯла
сладость. € тогда  ‡офьЯ Џасемкова чувствовала, что  из своих сыновей именно
этого она любит больше всех, этот произошел из ее крови и кости. €, хоть она
знала о его страшных преступлениЯх, она была уверена, что  не  выдаст его, а
сама  будет  отмерЯть  ему  наказание,  потому  что  справедливость   должна
восторжествовать.


     <b>—есть мужчины</b>


     ‚озвращаЯсь из школы в лесничество Ѓлесы, пани •алинка ’урлей увидела в
небе небольшую  стайку улетающих к морю лебедей. „лЯ всех жителей ‘киролавок
это был  верный признак, что уже  навернЯка пришла  осень,  а  вместе с  ней
минуло  что-то  прекрасное, что  повторитсЯ  только  много  месЯцев  спустЯ.
•алинка ’урлей вдруг почувствовала себЯ на год старше, и, хоть ей было всего
двадцать пЯть лет (а в этом возрасте редко думают о беге времени, потому что
еще не находЯт  ни  седого волоса на виске,  ни морщинки  под  глазами), она
неожиданно осознала, что, даже когда пройдет осень и зима, ее не ждет ничего
радостного. €  хоть  весной  снова прилетЯт  лебеди,  землЯ и  лес взорвутсЯ
зеленью, ее жизнь  останетсЯ такой же печальной и бесплодной, полной  тех же
самых забот  и проблем. —ерез  год в это же времЯ она снова увидит улетающих
лебедей,  но тогда ей  будет  двадцать  шесть  лет,  потом  двадцать семь  и
двадцать восемь,  и  так до преклонных лет, которые она  проживет без всЯкой
радости. “же  улетели все летние птицы,  а  с ними,  наверное,  и  маленькаЯ
ласточка. Љоторую выкормили они с художником Џорвашем, но она не принесла ей
с  неба  капельку  счастьЯ. ‚се чаще срывались  осенние ветры, потом  пойдет
снег, начнутсЯ  морозы - а в  дровЯнике лесничества не было ни одного сухого
полена, и  в  снежные метели  она снова  должна  будет  сама  тащить из леса
обледеневшие колоды, колоть их топором с разболтанным топорищем, чтобы тепло
было  хотЯ бы в ее комнатке на втором этаже. Ћбещал ей муж, лесничий ’урлей,
что летом он  откопает канализационные  и водопроводные трубы, укроет  их от
морозов  тростником и трЯпками. Ћн не сделал  этого, хоть  она ему постоЯнно
напоминала.  ‡начит,  вода  в  трубах  замерзнет, и  надо будет носить  воду
ведрами  из колодца на подворье, ходить не в теплую уборную, а в  засыпанную
снегом деревЯнную  будку  за сараем. € поэтому, помнЯ  многолетний печальный
опыт, она уже неделю назад отослала своего пЯтилетнего сынишку к родителЯм в
‘илезию и,  думаЯ  сейчас  о  нем, чувствовала  себЯ  кукушкой, выращивающей
своего птенца в чужом гнезде. Ђ состоЯлась ли она  как женщина и  любовница,
если, ссылаЯсь на постоЯнное  отсутствие дров,  она не хотела готовить  мужу
обеды,  а  на  ночь  два  раза поворачивала  ключ  в  дверЯх своей  комнаты?
‘остоЯлась  ли  она, наконец,  как педагог, если в  школе  не  могла вывести
чесотку у детей? €, что хуже, она могла хоть два часа учить первоклассников,
что  буковка, нарисованнаЯ на  доске,  называетсЯ "т", а в  ответ слышала не
"т",  а  "о",  или  "зет",  или  "в", потому что, как сообщили психологи  из
психологической   консультации,   у    большинства   ее   учеников    индекс
интеллигентности   ниже   интеллектуальной   нормы  по  шкале  ‚екслера   и,
по-хорошему, почти все ее ученики  должны были учитьсЯ в специальных школах.
—то с того, что такую высокую оценку на заочном получила ее дипломнаЯ работа
на тему о  дошкольном  обучении в  селе, которое выравнивает жизненный старт
длЯ  городских и сельских детей, если  в последнее времЯ к ней в нулевой и в
первый классы попадали  дети с индексом восемьдесЯт, а не девЯносто или сто.
‘только  умных  и  ученых  людей на  свете делали разные  захватывающие  дух
изобретениЯ, а  все-таки  как-то  не было слышно,  чтобы кто-то сумел  найти
таблетку или укол, который позволил бы, например, у очередных детей молодого
ѓалембки,  ‡ентеков, џрошей  или ‘тасЯков повысить индекс  интеллигентности.
‘тасЯкова говорила "хрум-брум-брум", ее дети тоже говорили "хрум-брум-брум".
Џани   •алинка   могла   отличить    одно    "хрум-брум-брум"   от   другого
"хрум-брум-брум",  потому   что  одно  выражало  удовольствие,  а  другое  -
недовольство. Ќо этого  не был в  состоЯнии понЯть инспектор из воеводства и
накричал на нее за это "хрум-брум-брум", твердЯ, что  и другие дети в классе
заражаютсЯ  от  этих странной речью и все  начинают  "хрум-брум-брумать",  а
значит - те должны  быть  изолированы в специальных школах в городе. Ђ разве
виновата  была пани  •алинка, что длЯ направлениЯ детей  в специальную школу
необходимо было согласие родителей, а ‘тасЯкова такого согласиЯ не выражала,
потому  что, как она утверждала,  она так  любит своих детей, что не может с
ними  расстатьсЯ, и, кроме того,  за детей в специальную школу  надо  что-то
заплатить,  пижаму,  одежду  купить,  а в ‘киролавках они  учатсЯ  задарма и
близко к  дому. "•рум-брум-брум"  ‘тасЯковой звучало решительным  отказом, а
значит, в классах все  должно было оставатьсЯ по-прежнему,  все больше детей
говорили  "хрум-брум-брум",  потому  что  это  им   больше   нравилось,  чем
человеческаЯ речь.  ‚  результате  как дети способные, так и менее способные
немногим  отличались друг от друга. "•рум-брум-брум" понемногу побеждало  во
всей  школе, во  всех  классах.  ‚оистину,  должно быть,  прав был  писатель
‹юбиньски, который приехал в ‘киролавки, верЯ, что у простых людей он найдет
исконную правду  и народную мораль, но, когда  простые люди  пренебрегли его
благородной идеей строительства автобусной  остановки, он стал говорить, что
во  времена, когда  каждый  имеет широкий  доступ к  науке и  ко все  высшей
квалификации,   простой  человек  -  это   такой  тип,   у  которого  индекс
интеллигентности  - восемьдесЯт. “читьсЯ у него вечным  законам или народной
морали  -  это  то  же самое,  что требовать от  лошади,  чтобы  она  решила
уравнение  с  двумЯ  неизвестными"   Ђ  когда  у  него  не  шла  работа  над
разбойничьей повестью, он мЯл  странички и, разбрасываЯ их  по  углам своего
рабочего кабинета, говорил пани Ѓасеньке, что и так не стоит ничего хорошего
писать, потому что скоро не только в школе  и в магазине в ‘киролавках, но и
на всем  белом свете  будет раздаватьсЯ одно "хрум-брум-брум", а  он на этом
странном наречии творить не сможет.  ‘овершенно  потерЯл  ‹юбиньски любовь к
простому  народу,  когда в хорошую минуту пыталсЯ заразить плотника  ‘еврука
своей любовью  к "‘емантическим письмам" ѓоттлоба ”реге и несколько  страниц
из  этой книги  ему прочитал. Џлотник же,  с большим  уважением  отнесЯсь  к
выводам,   заключенным   в  книге,  сказал,  что  они   напоминают  ему  это
"хрум-брум-брум"  ‘тасЯковой,  только что  сказанное  на  другом  Языке. Ћн,
плотник   ‘еврук,   лучше   понимает   "хрум-брум-брум"   ‘тасЯковой,    чем
"хрум-брум-брум" ѓоттлоба ”реге.
     Ћстановилась по  дороге к лесу  пани  •алинка, посмотрела на  улетающих
лебедей, слезы навернулись ей на глаза, и сквозь них, как сквозь малюсенькие
стеклышки, лебеди стали исчезающими за горизонтом белыми полосками. Ђ  когда
краем ладони она отерла слезы с глаз, она увидела, что находитсЯ недалеко от
дома художника Џорваша,  который, несмотрЯ  на то, что  день был пасмурный и
холодный, раздевшись до поЯса, мыл во дворе свой старый автомобиль.
     - •эй! •эй! - слабым голосом крикнула она ему.
     - •эй! •эй!  - громко ответил художник  и радостно помахал рукой. Џошла
пани •алинка  дальше, миновала  дом Џорваша, но  через  сто или двести шагов
что-то  ее  словно ударило, она внезапно  остановилась, оглЯнулась и  сквозь
слезы, которые снова потекли из ее  глаз и стали похожими на осколки стекла,
издали увидела Џорваша  - то маленького, то большого, то  скорчившегосЯ,  то
снова  выпрЯмившегосЯ, но  все  времЯ того  же  самого, с кем она выхаживали
ласточку.  "џ  люблю  его",  - подумала  она. Ћна  хотела,  чтобы эта  мысль
каким-то образом ужаснула ее, заставила идти дальше, убегать в сторону дома.
Ћднако вместо страха она ощутила в себе блаженство и даже радость. ‘нова она
отерла слезы краем ладони и долго любовно смотрела на художника, хлопочущего
возле машины. Ћна  хотела  быть  с  ним  или  возле него,  погладить его  по
взъерошенным волосам, провести пальцами  по животу, впавшему от  постоЯнного
недоеданиЯ. "–елый  год,  беднЯжка, ходит в  одной и той же  грЯзной  черной
рубашке, - подумала она о нем с нежностью. - ‡има наступает, а у него нет ни
одного сухого  полена, и ему будет холодно". €  она удивилась,  что  то, что
злит  и возмущает ее в  муже, ’урлее, пробуждает в ней нежность и  любовь  к
Џорвашу. Љаким же коварным чувством была эта  любовь - столько раз описаннаЯ
разными  людьми, и все  же длЯ каждого  человека таЯщаЯ какую-нибудь загадку
или тайну. "џ люблю его", - шесть лет тому назад точно так же она подумала о
’урлее и была  полна нежности, глЯдЯ на  его  грЯзные,  поношенные  рубашки,
любила  его мечтательность  и беспомощность. ‘разу  после  свадьбы  она  без
всЯких  жалоб  таскала  в  лесничество  обледеневшие колоды,  которые колола
топором с разболтанным топорищем. Ћтчего же она перестала его любить и вдруг
полюбила человека, в определенном смысле так похожего на того? ‚ каком году,
месЯце,  неделе, в котором  часу она перестала любить ’урлеЯ и начала любить
Џорваша? Њожет быть, впрочем,  это  был  процесс  длительный,  неторопливый,
протекающий месЯцами, неделЯми, как выдалбливание камнЯ - каплЯ за каплей. €
кого об этом спросить, от кого услышать ответ?
     Ћперлась пани •алинка спиной о  березу, растущую  на обочине дороги,  и
начала вспоминать свою  жизнь с лесничим ’урлеем  - год  за годом,  месЯц за
месЯцем.   ‘начала,  как  она  вспоминала,  была  случайнаЯ  встреча  группы
путешествующих  харцерок  из  лицеЯ  с  одиноким  молодым  лесничим, который
приютил их в  своем огромном сарае. ‚сем девушкам он показалсЯ таинственным,
как глубь  дремучего  леса. Џодружки  завидовали •алинке, что он на нее одну
обратил  внимание и потом писал ей  письма - захватывающие  и романтические,
словно голос  из лесных  дебрей. „лЯ •алинки эти письма  пахли лесной хвоей,
пробуждали  странные мечты  и надежды. €,  сдав  на  аттестат зрелости (хотЯ
родители советовали ей учитьсЯ дальше), на крыльЯх тех мечтаний и надежд она
полетела к  тому  одинокому  лесничеству.  ‚ышла замуж  за инженера  ’урлеЯ,
отскребла облупившуюсЯ старую краску со стен квартиры, покрасила в комнатах,
вымыла окна,  двери и полы, и ничто не казалось ей тЯжким, ничто не казалось
превышающим ее девчачьи силы. „аже то  не казалось  чем-то плохим, что он не
помогал ей  готовить дом к супружеской жизни, а шел с ружьем в лес. Ћсенью и
зимой она таскала обледеневшие колоды, чтобы согреватьсЯ у огнЯ  из печи и у
огнЯ любви. Ћна стирала ему  рубашки, уговаривала  его  чаще менЯть майки  и
кальсоны.  „лЯ  нее ’урлей  все  еще пах лесной хвоей  и манил  таинственной
глубиной лесных чащоб.  —ерез  год она родила  ему маленького  мальчика,  и,
видимо" здесь, в это времЯ, возникло некоторое неудобство. ђебенку надо было
стирать  пеленки,  а  вода  замерзла  в   кранах,  и  канализациЯ  перестала
действовать. ’руднее стало пани •алинке таскать из леса обледеневшие колоды,
рубить их  топором с  разболтанным  топорищем. „а, это,  по-видимому,  тогда
начались первые  раздоры, потому что одно дело  -  гретьсЯ у огнЯ  любви,  и
совсем  другое обогреть  маленького ребенка.  ‚ то времЯ  освободилось место
учительницы  в  ‘киролавках,  а  поскольку  пани  •алинка  была   в  деревне
единственной женщиной с аттестатом  зрелости и к тому же хотела учить детей,
ее принЯли  на работу в школу, с условием, что она будет учитьсЯ заочно, что
и осуществилось. ’огда  она в первый раз отвезла ребенка к матери в ‘илезию.
Ћна училась четыре года, защитила  диплом, стала  директором  школы. ђебенка
она забирала в лесничество только на лето, хоть  это всегда должно было быть
в  последний раз, потому  что ’урлей обещал, что до  зимы он привезет  много
сухих  дров,  трубы  канализационные  и  водопроводные  старательно  обложит
тростником.  € ни разу не  исполнил обещаниЯ  -  и этой осенью  тоже. „ругаЯ
женщина, может  быть, привыкла бы к этому,  потому что  не  бил ее  лесничий
’урлей, не пил водки, не курил сигарет, не бегал за девушками и вообще почти
всю  зарплату  приносил  домой.  Ќо  не   только   сухих  дров  и  утеплениЯ
водопроводных  труб  ожидала пани  •алинка  от  ’урлеЯ. Ћна  хотела  чего-то
большего,  даже не дров и не  труб, утепленных тростником, а  именно чего-то
другого.  ’олько  она  и сама  не  знала,  чего ей так  сильно нужно. Ђ  тем
временем ’урлей ночь за ночью ложилсЯ  на  нее,  выполнЯл несколько десЯтков
движений, ни приЯтных, ни неприЯтных длЯ пани  •алинки, и тотчас же засыпал,
тихонько похрапываЯ. …й же после этих его действий все труднее было заснуть,
и  она мыслЯми возвращалась в  родительский  дом, где в  ванной  была стараЯ
арматура, котораЯ давала  ей  удивительное наслаждение.  Ћна  хотела  купить
такую же, но ее уже не выпускали. Џоследнюю из этих старых она видела только
в  ванной у Џорваша. € так получилось, что с  течением месЯцев  и недель  ее
муж, ’урлей,  начал ассоциироватьсЯ у нее  с  чем-то неприЯтным,  а художник
Џорваш - с чем-то приЯтным. ‹есничий ’урлей пах хвоей, и этот запах перестал
ей  нравитьсЯ, а Џорваш -  лаком и льнЯным маслом, и этот запах стал длЯ нее
приЯтным. „аже  зеленый  цвет мундира лесничего она  возненавидела, а черный
полюбила,  потому что в черных рубашках  ходил Џорваш. ‹ежа без сна,  слушаЯ
тихое похрапывание  ’урлеЯ, она  придумала,  что,  раз он  любит каждую ночь
выполнЯть несколько десЯтков  плавных  движений, а  ей  это  ни  приЯтно, ни
неприЯтно, хотЯ становитсЯ все более неприЯтным, не случитсЯ ничего плохого,
если за эти плавные движениЯ он ей дровишек принесет, затопит кухонную печь.
Ћна перешла в комнату  на втором этаже, подобрала  ключ  к  дверному замку и
настаивала на своих требованиЯх. ѓод  это продолжалось,  а может  быть,  два
года кто их считал, кто их записывал? ‘начала  ’урлей носил дрова и  находил
двери открытыми, потом носить перестал, и двери были закрыты. Ћн даже сказал
ей в сердцах: "’ы как курва, котораЯ своим задом торгует". Ћна подумала, что
он прав, и ей  стало  стыдно. ‘ тех пор она уже всегда два раза поворачивала
ключ в замке и сама себе дрова носила, тащила обледеневшие колоды из леса, а
плавных  движений мужа  выносить не  хотела,  потому  что  они  казались  ей
невыразимо неприЯтными. € так она сама не знала, как и когда  горЯчаЯ любовь
в  ней остыла, потом превратилась  в кусок  льда, и что бы ’урлей ни сказал,
казалось ей глупым... Џротивным длЯ  нее стала даже его привычка громко пить
чай и то, как он садилсЯ, как ходил, как улыбалсЯ,  как  сердилсЯ. Ђ так как
женскаЯ   находчивость  не  знает  границ,  она  времЯ  от  времени  портила
водонапорную  установку  и шла мытьсЯ к Џорвашу, требуЯ от мужа, чтобы он ее
сопровождал, чтобы Џорваш не напал  на нее в  ванной и  не делал неприличных
предложений. ’урлей сидел  в  мастерской художника  и  разговаривал с  ним о
тростниках над озером, пани •алинка мылась, а потом три или четыре днЯ  была
веселенькаЯ, голос  ее звенел в  деревне, как школьный  звоночек.  Џотом она
даже без ’урлеЯ ходила иногда мытьсЯ к Џорвашу, который, впрочем, никогда на
нее не нападал и не делал неприличных предложений, может быть, потому, что в
то времЯ  он начал присаживатьсЯ к широкому заду жены лесника ‚идлонга. Џани
•алинка  сердилась на  Џорваша за это дело, а  когда  они вместе  выхаживали
ласточку,  она  делала  ему на эту тему  ехидные замечаниЯ, которые были тем
ехиднее,  что у нее самой задик был маленький, как у мальчишки, иной,  чем у
‚идлонговой.  Ќо  Џорваша она  ни на  минуту любить  не  перестала, а ночами
думала, что могла  бы  позволить ему  плавные движениЯ,  даже если бы это не
доставило  ей  ни  радости,  ни  огорчениЯ, потому  что  он  был  художником
Џорвашем, а не ’урлеем; он пах  не хвоей, а лаком и льнЯным маслом. ‘ другой
точки зрениЯ, как мы  знаем,  они были похожими, если не идентичными.  Њожет
быть,  прав был доктор  Ќеглович,  утверждаЯ,  что  любовь  -  это не единое
чувство, а целый их комплекс, в котором  в разные периоды то одно, то другое
или  третье берет  верх  и  задает основной тон целому.  €нтересно  было  бы
посмотреть,   из  каких  элементов  складывалсЯ  комплекс  чувств,   который
охватывал •алинку, когда она познакомилась с  ’урлеем,  и что  потом с этими
элементами случилось, какие изменениЯ с ними произошли, какой цвет и оттенки
они терЯли, а какой приобретали.
     "’ы  обманул менЯ, - в минуты гнева говорила •алинка  своему мужу. - ’ы
обещал мне  мгновениЯ счастьЯ  в одиноком  лесничестве среди  диких дремучих
лесов, а Я обледеневшие колоды ворочаю и лес начала ненавидеть. ’ы хотел мне
лесные тайны  открыть, а Я тем временем стираю твои грЯзные  рубашки, и воды
мне  длЯ  стирки  не  хватает,  потому  что ты  трубы  не утеплил на  зиму".
’ревожили ’урлеЯ эти обвинениЯ, лес и старых друзей он призывал в свидетели,
что он ни на  йоту не  изменилсЯ. "Ќикогда, •алинка, у  менЯ не было дров, -
напоминал  он жене.  -  Љогда ты  была  моей невестой, ты  тоже обледеневшие
колоды таскала, трубы у менЯ были замерзшие,  а все же ты менЯ любила.  џ не
обещал, что  стану другим, только что буду открывать  тебе тайны леса. Ќо ты
теперь не хочешь слушать о его тайнах". Ћн был прав, пани •алинка знала это,
и  очень  ее  эти слова  огорчали. Ќеужели  она в  самом деле перестала  его
любить,  год за годом,  месЯц за месЯцем, из-за какой-то там дурацкой старой
арматуры  в  ванной?  Љ каким чувствам  надо отнести ее  отношение  к старой
арматуре - было бы  это чувство той  доминантой, котораЯ отнЯла краску у  их
любви? ‘лишком вульгарным и грубым показалось ей такое объЯснение, и поэтому
она его от  себЯ  отбросила. Ђ  поскольку она за эти годы окончила институт,
то,  подумав  несколько  дольше и тщательнее,  она так себе сказала: "Џервые
месЯчные  у  менЯ  были  позже, чем у  других  девочек,  в  шестнадцать лет.
Ќедозрелую паненку взЯл себе ’урлей в жены, ребенка Я родила, стала женщиной
и матерью. Џока у менЯ не было ребенка - он пробуждал во  мне  нежность, как
малое дитЯ, и Я колоды обледеневшие в  его дом таскала, поила его и кормила,
согревала возле печи. Њатеринство менЯ  изменило. џ  родила и не хочу больше
иметь  в  доме двоих детей, а только ребенка и мужчину. ’урлей - не мужчина,
потому  что иначе  принес  бы женщине колоду  дерева, порубил бы ее топором,
разжег  бы  домашний очаг,  трубы  на  зиму  утеплил,  женщине  удовольствие
доставил". Ќо  был ли мужчиной  художник  Џорваш в том смысле,  как она  это
определЯла? Ѓыли ли у него дрова, разжигал  ли он огонь в доме, не замерзали
ли  у него  трубы зимой? Ќет, три раза нет.  ’олько  вот  в его ванной  была
стараЯ  арматура, и, думаЯ  о  ней, нельзЯ было  как-то милее  не думать и о
самом Џорваше.  € так пани •алинка снова возвращалась к  этому вульгарному и
странно  унижающему   обстоЯтельству,  которое,  казалось  бы,  не  подобало
свЯзывать с чувством настолько возвышенным, как  любовь.  ‚едь если в  самом
деле это обстоЯтельство оказывалось самым важным, как же это унизительно длЯ
женщины - и она,  •алинка, скорее останетсЯ несчастной при ’урлее, чем будет
счастливой с Џорвашем.
     ЏринЯв такое решение, она вздохнула и медленно, тЯжелыми шагами пошла в
сторону лесничества. ‚ кухне  она застала ’урлеЯ,  который сидел за столом и
читал газету. ‚ печи бушевал огонь, а возле печи лежал штабель сухих и мелко
порубленных  дров. ‚ углу  кухни  стоЯли  три мешка,  полные  тростника  длЯ
утеплениЯ водопроводных и канализационных труб.
     - џ тебЯ люблю, •алинка, - сказал ’урлей своей жене. - Џоэтому немножко
дров нарубил, печь затопил  и  решил укрыть трубы от  мороза. џ знаю, что ты
сегоднЯ не  закроешь свою комнату  на  ночь, а Я приду к  тебе и открою тебе
великую  тайну леса. Ћ загадочном камне  тебе расскажу,  о месте, где  ничто
расти не хочет, и о дубе доктора.
     Џосмотрела пани •алинка на огонь, бушующий  в кухонной плите, на  дрова
возле печи, на  мешки с тростником,  а  потом заплакала.  Ђ поскольку она  в
самом деле за  эти годы  стала женщиной, она пошла наверх, быстро  упаковала
свои вещи в старый чемодан  и с этим  чемоданом вышла из лесничества. - Људа
ты уходишь, •алинка? - спросил ее ’урлей. - Љ Џорвашу ухожу, и это навсегда,
- сообщила она мужу. - ’ри раза ты  рассказывал мне о  загадочном камне, два
раза  о месте,  где  ничто не  хочет  расти,  и, наверное, три раза  о  дубе
доктора. ‹ес всегда один и тот же. „ругое  дело - холст у художника. Ќикогда
не  известно, что на нем  поЯвитсЯ, хоть бы и  одни  тростники  у озера были
нарисованы. - Ђ ребенок? Ќаш сынок? - спросил  ’урлей. - ђебенка  Я сразу же
привезу от родителей,  как только организую  полный сарай дров длЯ Џорваша и
трубы  в его доме  укрою  от мороза. ‘ ребенком  ты  сможешь  видетьсЯ раз в
неделю, в воскресенье. €  скажу тебе, что  к  Џорвашу у тебЯ не должно  быть
претензий,  только ко мне. Џотому что  это мне надоел лес, а понравились мне
тростники у озера.
     Ќичего  не сказал на это лесничий ’урлей, потому что не мог поверить ее
словам. ‚ молчании он смотрел, как  она поднЯла  с земли тЯжелый  чемодан  и
двинулась с ним к дому Џорваша. …му казалось, что он видит сон наЯву или что
это сцены из чьего-либо рассказа, из  истории, котораЯ случилась не с ним, а
с кем-то другим.
     Ћн,  впрочем, был  хорошим лесничим и хорошим мужем,  не пил, не курил,
любил свою жену  и оставалсЯ ей  верным. „а,  они  ссорились, она  закрывала
двери перед ним, да, она ставила ему разные условиЯ и постоЯнно он слышал ее
жалобы, да. Ќо так же или еще хуже жили многие другие семьи. …го брак был не
лучше, не хуже других, а может, даже  и лучше,  потому что  он  не пил  и не
курил,  не изменЯл своей жене. Њожет  быть,  она  ушла,  но  это была только
шутка,  еще  один хитроумный  способ, чтобы  принудить  его  наполнить сарай
дровами или укрыть трубы от мороза.
     Ћн ощутил голод. Џоджарил  себе Яичницу из восьми Яиц, закусил ее тремЯ
толстыми ломтЯми хлеба.  ‚  мечтах он видел себЯ, лесничего ’урлеЯ,  как  он
одиноко  хозЯйничает в лесничестве Ѓлесы,  без вечных упреков  жены, без  ее
выговоров и угроз. € он даже почувствовал что-то вроде  большого облегчениЯ,
а  потом  подумал:  "‘коро  она  ко  мне  вернетсЯ,  где  она  найдет такого
замечательного мужчину, как Я?"  €  он уже собиралсЯ лечь спать, чтобы после
полуночи встать и идти в лес на гон оленей, но вдруг  осознал, что уход жены
- это не пустЯк и может оставить пЯтно на его мужской чести. € он вытащил из
шкафа свое ружье, забросил его на  плечо и молодцеватым шагом помаршировал к
дому  художника. Ђ  поскольку  именно  в это  времЯ  напротив дома художника
плотник  ‘еврук  с сыновьЯми и чепан †арын с дочерьми подбирали картошку за
картофелекопалкой и они видели пани •алинку, исчезающую с чемоданом  в  доме
Џорваша, а потом заметили лесничего  ’урлеЯ с  ружьем на плече, то они сразу
додумались,  что  через минуту  на их  глазах  будет  решено дело чести. Ћни
остановили трактор и с безопасного расстоЯниЯ на все смотрели.
     ‹есничий ’урлей  встал перед  домом  Џорваша, зарЯдил ружье и выстрелил
вверх, а потом громко крикнул:
     - •удожник, отдай мне жену!
     Џорваш вышел со своим ружьем на узкий балкончик, который был у  него на
втором этаже. ‚ыстрелил вверх из двустволки и крикнул: - Ќе отдам тебе жену,
лесник!
     ’урлей снова зарЯдил ружье и снова выстрелил  вверх. ’о же самое сделал
Џорваш со своего  балкона. ’огда  лесничий  зарЯдил  ружье в  третий  раз  и
выстрелил  вверх.  ’ретий  раз  выпалил  и  художник  Џорваш.  •отел  ’урлей
выстрелить  в  четвертый  раз, но,  как  многие безвольные мечтатели,  он не
обращал вниманиЯ на мелочи и поэтому не взЯл с собой больше патронов.  ’огда
он забросил ружье  на плечо и молодцеватым шагом пошел в лесничество. Џорваш
же исчез в своем доме.
     Џлотник ‘еврук со  сладострастием  вдыхал  воздух,  насыщенный  запахом
горелого пороха. Ќаконец он заЯвил сыновьЯм и †арыну:
     - Ќаш лесничий - человек чести.
     Ђ  чепан †арын, который всегда придерживалсЯ иного мнениЯ, чем ‘еврук,
решительно сказал:
     - Џан Џорваш - тоже человек чести.
     - Ќо не такой, как лесничий ’урлей,  -  ответил плотник  ‘еврук. -  Џан
’урлей стрелЯл снизу, а тот - с балкона. ‡ахихикал чепан †арын:
     - Ђ как же  он мог  сойти  вниз, если он был в кальсонах? Њожет, он как
раз на пани •алинке лежал, когда ’урлей поЯвилсЯ.
     - „а, отец, пан Џорваш  был в кальсонах, - подтвердили сыновьЯ ‘еврука.
Џодумал плотник ‘еврук, а потом сказал:
     - Ћба поступили по чести. „аже очень.
     € в тот же день  всЯ деревнЯ узнала, что пани •алинка ушла от лесничего
’урлеЯ и переехала в дом художника Џорваша. Џри этом не  пострадала ни честь
’урлеЯ, ни  честь Џорваша, так  как  они все между  собой  решили по-мужски,
отзвук выстрелов был слышен даже в самой дальней усадьбе.
     Ќазавтра новость о событии  в ‘киролавках принесла  свЯщеннику Њизерере
одна  богобоЯзненнаЯ  прихожанка.  Ђ  поскольку это  было в  обеденную пору,
Њизерера  посадил  эту  прихожанку  за свой  стол,  чтобы  она  видела,  что
приходский ксендз в ’румейках питаетсЯ жирно и достойно.
     - ’ак  вы говорите, добраЯ женщина,  что пани •алинка ушла от лесничего
’урлеЯ, - рассуждал свЯщенник, подносЯ ко рту ложку с бульоном. - Ќу что  ж,
они не венчались в костеле, а стало быть, пребывали в грешном союзе. ‡начит,
пани  •алинка покинула один грешный союз  и вступила в другой грешный  союз,
что означает, моЯ  женщина, что по существу ничто не изменилось. Ћдно только
менЯ беспокоит: по-мужски ли они решили между собой это дело?
     - Ћй,  по-мужски, очень по-мужски, - сказала богобоЯзненнаЯ прихожанка.
- ’ри раза выстрелил лесничий ’урлей, и три раза выстрелил художник Џорваш.
     “лыбнулсЯ понимающе свЯщенник Њизерера:
     - Ѓьюсь об заклад, что  ’урлей стрелЯл пулЯми, а Џорваш, этот скупердЯй
и скрЯга, использовал дробь вместо того, чтобы пальнуть разрывными. Ќадо вам
знать, благороднаЯ женщина, что пули дороже, чем дробь, и  труднее их купить
в охотничьем магазине. „а, да, Я уверен, что ’урлей стрелЯл пулЯми, а Џорваш
дробью, потому что ’урлей человек щедрый в отличие от художника Џорваша...
     ‚  это  самое  времЯ  старший  сержант  Љорейво  нашел на  своем  столе
докладную,  составленную  сержантом  ’рашкой,  который  только  что  окончил
милицейскую школу младших офицеров и начал работать в отделении в ’румейках.
‚ этой  докладной сообщалось, что вчера после  обеда из-за  женщины лесничий
’урлей  и художник Џорваш стрелЯли друг в друга из охотничьего оружиЯ. ’огда
Љорейво вызвал пред свое обличье сержанта и так ему сказал:
     - Њожет быть, вам, сержант ’рашка, кажетсЯ, что вы  попали на работу на
„икий  ‡апад,  или вы все же работаете в гмине  ’румейки,  котораЯ  известна
своим спокойствием  и  общественным порЯдком? “  нас есть  охотничий кружок,
который  под  руководством  свЯщенника  Њизереры  добилсЯ  больших  успехов:
выросло поголовье диких зверей, куропаток и фазанов. Ќаши охотники борютсЯ с
хищниками  и  иногда вынуждены делать в этих целЯх по  нескольку  выстрелов.
Њожет быть, когда эти два охотника стрелЯли вверх, там летал канюк?
     - Љанюки охранЯютсЯ, - сообщил сержант ’рашка.
     - Џравильно, сержант ’рашка.  Љанюков нельзЯ убивать, но можно стрелЯть
в их сторону в целЯх отпугиваниЯ. ’ак,  по-видимому, поступили Џанове ’урлей
и Џорваш. Ђ сейчас Я разрешаю  вам  идти и приказываю застегнуть пуговицу на
левом верхнем кармане вашего  мундира.  Ќапоследок же Я скажу вам,  сержант,
что был в нашей гмине тип, который, когда от него сбежала жена, погналсЯ  за
ней с топором и расколол голову ее любовнику. ‡а убийство он попал в тюрьму,
и это говорило о том, что он не был человеком чести, а обыкновенным дураком.
Ћт каждого может сбежать жена, но надо знать, что человек чести и такое дело
может решить достойным образом.
     ‘ этого днЯ пани •алинка спокойно жила у  художника  Џорваша,  а ’урлей
вел одинокое существование в лесничестве Ѓлесы. Ќикого  это не огорчало и не
смешило, и вскоре обо всем этом было забыто. ‚стретив на дороге или на почте
лесничего ’урлеЯ,  художник  Џорваш вежливо ему кланЯлсЯ, и так  же  вежливо
кланЯлсЯ Џорвашу лесничий ’урлей. Џотому  что,  как правильно сказал старший
сержант Љорейво,  даже самые щекотливые дела  люди чести  решают между собой
достойным образом.
     -  Њного  зла  на  свете,  ѓертруда, -  сказал  потом доктор  Ќеглович,
прихлебываЯ   грибной    суп,   -   происходит   по    причине   чрезмерного
совершенствованиЯ сантехники длЯ ванной...
     -  ‘траннаЯ  сила  и  какое-то  своеобразное  волшебство  есть у  наших
лебедей, дорогаЯ Ѓасенька, - сказал писатель ‹юбиньски своей жене.  - ‹ебеди
улетают к морю, а женщина переходит в жилище другого мужчины...


     <b>Ћ том,
     когда свидетелей слишком мало,
     а когда слишком много</b>


     “знал лесничий  ’урлей,  что уже  несколько  дней  на лавочке за сараем
Џасемко сидит их сын, Ђнтек. Ѓездельничает, когда другие копают корнеплоды и
готовЯт пашню  к  зимней  спЯчке. ’огда  он  послал лесничего-стажера,  пана
ЂнджеЯ,  с  предложением, чтобы Ђнтек расчистил молоднЯк  возле полЯнки, где
растет  дуб, которого  нет.  ќта работа  была будто  специально создана  длЯ
Ђнтека, человека, который вышел из следственного изолЯтора, подозреваемый  в
двойном убийстве, потому что  он мог выполнЯть ее в одиночестве, в отдалении
от других людей, без риска услышать их придирки  и замечаниЯ, а кроме того -
не вызываЯ ни у кого страха.
     ‘огласилсЯ Ђнтек Џасемко на это предложение, потому что ему уже надоело
сидеть  на лавочке за сараем, ему хотелось и заработать на пиво или на вино,
потому  что мать  денег ему не  давала и не  обещала, что будет  давать.  Ћн
объЯвилсЯ в лесничестве Ѓлесы, получил острый тесак, топорик, два напильника
и начал прочищать молоднЯк, что значит - вырубать в нем деревца послабее или
слишком густо растущие. Џосле работы он вернулсЯ домой не  полЯми или вокруг
озера, а прЯмо через деревню, любопытствуЯ, все ли еще он пробуждает в людЯх
такой страх, который он заметил сразу после своего  приезда из следственного
изолЯтора.
     ‚ самом деле,  страх  был велик. Љогда он миновал школу, где в школьном
садике панна  ‹уиза,  учительница  предпенсионного возраста,  рвала  осенние
астры, она попросту потерЯла сознание и как мертваЯ упала  между  цветочными
клумбами. Џанна ‹уиза решила, что Ђнтек ей голову  тесаком снесет, а топором
порубит тело, а что он сделает дальше, она уже не могла себе  представить, и
поэтому  упала  в обморок.  “бегали  от Ђнтека маленькие дети, прежде  всего
девочки, и прЯтались  за заборами.  ‚озле  магазина никто не ответил на  его
молчаливое  приветствие.  “  старшей  дочери †арына, той,  с  самым  большим
передом, который  она в последнее времЯ носила сильно обнаженным  - очень уж
хотела выйти замуж и таким способом подталкивала к  действиЯм старшего  сына
плотника ‘еврука, - выпал  из рук жбан с борщом и разбилсЯ  вдребезги. ‡нала
старшаЯ †арынувна, что у нее  нет ничего достойного  вниманиЯ, кроме переда,
и, значит, скорее всего Ђнтек  мог с тесаком на этот перед напасть, отрубить
левое или правое надменное полушарие, потому что без глумлениЯ над девушкой,
как это было всем известно, он не мог удовлетворить свое вожделение. ‚ечером
ни  одна  девушка  не  хотела выйти из родительского дома,  даже по нужде, и
напрасно взрослые парни и подростки бродили возле плетней.
     € случилось что-то странное. Џока Ђнтек сидел в следственном изолЯторе,
никто не хотел давать показаниЯ капитану ледзику, каинового пЯтна на Ђнтеке
не замечали, а только его приЯтную внешность, вежливость и  обходительность.
‘ арестом Џасемки мир, казалось людЯм, перевернулсЯ вверх ногами, потому что
неизвестно было, что надо называть добром, а что - злом. Ќо со  временем мир
снова твердо встал ногами на землю - и сразу же людЯм бросилось в глаза, что
Ђнтек иначе смотрит  на  женщин  и девушек, чем  другие мужчины, что у  него
криваЯ улыбочка и слюна собираетсЯ в уголках рта.  Љаиново пЯтно на  нем все
уже замечали.
     чепан †арын  двинулсЯ  в путь и, размышлЯЯ о разбитом  жбане с борщом,
уселсЯ перед столом капитана ледзика.
     - џ хотел  бы дать показаниЯ длЯ протокола,  что в ту ночь, когда убили
маленькую  •анечку,  Я видел  Ђнтека Џасемко в  нашей деревне.  Ћн  медленно
проезжал  на грузовике. Ѓыло девЯть часов вечера,  а  может быть,  несколько
минут десЯтого.
     -  Љак же так? - удивилсЯ капитан ледзик. -  џ ведь раз  десЯть,  даже
двадцать раз спрашивал всех и каждого в отдельности, не видел ли  кто-нибудь
из вас в ту ночь Ђнтека в деревне, но каждый утверждал, что не видел. Љак же
так: видели вы, †арын, или не видели?
     -  ‚идеть-то Я видел, - сказал †арын. - Ќо  говорить об  этом  мне было
как-то  неудобно.  џ думал: зачем  говорить, если милициЯ и так  свое знает.
„окажут его вину и повесЯт его, зачем мне такое  дело брать на свою совесть.
Џосадили его,  Я  думал,  не без причины.  € по той  же причине его повесЯт.
‡ачем мне там вмешиватьсЯ в чужие дела. Ђ вы его выпустили, это очень плохо,
потому что он теперь снова будет убивать, а у менЯ три дочери.
     - „оказательств вины не  хватило, пане †арын, -  вежливо  объЯснил  ему
капитан ледзик. - ‚аших показаний не  хватило, свидетелей у нас не было. Ќе
было за что зацепитьсЯ, а он ото всего отперсЯ.
     - ‘ейчас у  вас есть свидетель, - заЯвил †арын. - ‡начит, арестуйте его
снова, и пусть в деревне будет все спокойно.
     -  ‘ейчас?  - Ядовито рассмеЯлсЯ  капитан ледзик.  - Ђ  что  же это за
свидетель, который один раз все отрицает, а в другой  раз все  подтверждает?
Љакой суд  вам теперь поверит?  ‚прочем, расскажите  мне подробно,  на какой
машине ехал Ђнтек Џасемко, и откуда вы знаете, что это  именно он ехал, а не
кто-нибудь другой?
     - Њашина была большаЯ, чернаЯ. Ђнтека Я ведь знаю с детства.
     - ‚ девЯть вечера уже темно. Љак же вы могли узнать Ђнтека в кабине?
     - Ћн  очень медленно ехал. Џохоже было,  что  он хотел  остановитьсЯ  у
магазина и пива  выпить. Њагазин, однако, был  закрыт,  и он  дальше поехал.
Џеред магазином горит лампочка.
     - Ђ •анечку вы тоже видели?
     - ‚идел. Ќемного раньше. Ћна шла по дороге домой,  он  должен был с ней
повстречатьсЯ и забрать с собой в лес.
     - Љрасиво это у вас  складываетсЯ, пане †арын, -  грустно кивал головой
капитан ледзик.  -  ’аких  показаний нам не  хватало, когда  сидел у  нас в
следственном изолЯторе Ђнтек Џасемко. Њы бы устроили вам очную ставку. Ћн бы
сказал:  Я  не ехал  тем вечером по  деревне,  а  вы бы  ему  сказали: ехал,
затормозил возле магазина, Я тебЯ видел в кабинке.
     - ’ак бы Я и сказал, - согласилсЯ чепан †арын.
     -  Ќо  вы этого  не сделали,  - беспомощно развел  руками  ледзик. - €
сейчас вы сами, пане †арын, присматривайте за своими дочками, чтобы с кем-то
из них  беда не приключилась.  ЏоказаниЯ ваши останутсЯ у нас, но пригодЯтсЯ
ли  когда-нибудь - об этом мне трудно сейчас сказать. Џрокурор  не даст  мне
снова санкцию на арест только оттого, что к вам, со страху за своих дочерей,
вдруг вернулась памЯть.  € еще вам скажу, что, если  с какой-нибудь девушкой
снова случитсЯ что-то плохое, - это будет на вашей совести, а не на моей.
     „вумЯ днЯми позже перед ледзиком сидела пузатаЯ џрошова.
     -  ‚ы видели Ђнтека Џасемко,  как он медленно ехал  по  деревне в ночь,
когда убили маленькую •анечку, - сказал за нее капитан.
     “дивилась џрошова.
     - Ќичего такого Я не скажу. Ќо в ту  ночь, когда ее убили, около девЯти
вечера Я шла мимо дома Џасемко. „вери у них на минуту открылись, и Я увидела
в освещенных  дверЯх, как Ђнтек подает  матери тючок с грЯзным бельем. Ћна у
него это  белье  принЯла, двери закрылись, Ђнтек исчез  в темноте. ‚сегда он
матери привозил грЯзное белье  в  стирку. Њашину его Я не  видела, хоть  она
должна была быть где-то поблизости.
     - џ  спрашивал у вас не раз и не два, видели ли вы его той ночью. € все
времЯ слышал одно и то же: Я сидела  дома, как Я могла его видеть. ‘ейчас вы
прозрели, пани џрошова?
     -  џ не хотела  быть  свидетелем, -  объЯснила она, складываЯ поудобней
руки на  выпуклом животе. - ‘импатичный и вежливый это был парень. Ќе хотела
ему повредить.
     - Ђ сейчас, пани џрошова? Љак сейчас?
     - ‘ейчас он - настоЯщий разбойник. •одит по лесу с  тесаком  и топором,
молоднЯк в лесу прочищает.  Ђ как посмотрит  на человека, то страх пробирает
до костей.
     - € вы хотите сказать это суду,  пани џрошова?  —то вы  можете лгать  в
зависимости  от  того, показалсЯ  ли  кто-то  вам симпатичным  и  милым  или
выглЯдит разбойником?
     ’Яжело вздохнула ‹юцина џрош:
     -  џ, может быть, не  красавица, - сказала она, засовываЯ  себе палец в
рот  и  проверЯЯ,  сколько  у   нее   еще  зубов   спереди  осталось.  -  Ќо
привлекательной менЯ считают,  и  мужчинам нравлюсь. Ђнтек Џасемко  встретил
менЯ вчера на дороге  и так как-то на мой  живот посмотрел,  на мои ноги, на
всю, и  такой какой-то  огонек  у  него  в  глазах загорелсЯ,  что  Я так  и
подумала: кольнет менЯ тесаком.  „авно  он уже  девушек  не убивал, тоскует,
видимо, от этого.
     -  Ћн этого не сделает ни днем,  ни на глазах у  людей, -  успокаивающе
заверил ее ледзик.
     - ќто правда, - согласилась с ним џрошова. - Ќо привлекательнаЯ женщина
должна иногда впотьмах пойти туда-сюда, хоть бы и в молоднЯки  в лес. Ђ если
он притаилсЯ в тех молоднЯках?
     - Ќе ходите ночью в молоднЯки.
     -  Ћдному можно отказать,  пане капитан. Ќо что сделать, если многие об
этом  просЯт? “ мужчин,  пане капитан, тоже  есть своЯ гордость.  ђаз  можно
отказать,  но второй  раз он обидитсЯ и  больше  не попросит. ’о ли Я одна в
деревне иногда в  молоднЯки  схожу  или за сарай выскочу? ‚се боЯтсЯ. “богаЯ
жизнь у женщины в деревне, а теперь стала еще хуже.
     Ѓеспомощно  развел  руками  капитан  ледзик,  потому  что  он не видел
способа обогатить  жизнь  сельских женщин, только слова џрошовой  записал  и
получил ее  подпись под  показаниЯми. Џотом ледзик получил письмо от хромой
Њарыны:
     "‘ообщаю пану  капитану, что двое со мной спали, но  ни  один из них не
был Ђнтек Џасемко, так что Я не знаю, от кого у менЯ ребенок. „енег от ‡офьи
Џасемко Я уже брать не соглашаюсь, потому что не хочу,  чтобы люди говорили,
что это малое дитЯ от бандита и смальства выглЯдит как бандит, что Я слышала
в магазине от завмагом ‘мугоневой. ќтот ребенок от молодого ѓалембки или  от
”ранека ульца, который уехал за границу. ‘мугоневой  пусть милициЯ запретит
плохо  говорить о моем ребенке, который еще маленький и защититьсЯ не может.
„октор  открыл правду,  но Я думала, что  Ђнтека  повесЯт и до конца жизни Я
буду получать деньги от Џасемковой. Ќо Ђнтек  вышел из тюрьмы, и сейчас он -
разбойник,   на   свободе,  и  поэтому  моего  ребенка  называют  бандитским
отродьем".
     Џриобщил ледзик письмо хромой Њарыны к  материалам  следствиЯ по  делу
Ђнтека Џасемко и сделал майору Љуне такое предложение:
     - Ѓьюсь с вами об заклад, майор, что Ђнтек Џасемко поЯвитсЯ у нас через
два месЯца и признаетсЯ во всех преступлениЯх. ‘тавлю бутылку коньЯка.
     -