тствием  служанки,  осмотреть
квартиру   материнским   оком   и   убедитьсЯ,   что  длЯ  сына
приготовлено все, что нужно.
   -- ‚ернутьсЯ за тобой? -- спросил ђолан.
   Ћна помедлила, потом сказала:
   -- Ќет, старичок, ложись спать. џ приду с Џьером.
   Љак только г-жа ђоземильи и ђолан ушли, она погасила  свечи,
заперла в буфет торты, сахар и ликеры и отдала ключ †ану, потом
прошла  в  спальню,  открыла  постель  и проверила, налита ли в
графин свежаЯ вода и плотно ли закрыто окно.
   ЃратьЯ остались одни  в  маленькой  гостиной.  †ан  все  еще
чувствовал  себЯ  уЯзвленным неодобрительными замечаниЯми о его
вкусе, а  Џьера  все  сильнее  душила  злоба  оттого,  что  эта
квартира  досталась брату. Ћни сидели друг против друга и молча
курили. ‚друг Џьер поднЯлсЯ.
   -- ‘егоднЯ, -- сказал он, -- у  вдовы  был  изрЯдно  помЯтый
вид. Џикники ей не на пользу.
   †аном внезапно овладел тот Яростный гнев, который вспыхивает
в добродушных людЯх, когда оскорблЯют их чувства.
   ‡адыхаЯсь от бешенства, он проговорил с усилием:
   --  џ  запрещаю  тебе  произносить  слово  "вдова", когда ты
говоришь о г-же ђоземильи!
   Џьер высокомерно взглЯнул на него.
   -- ’ы, кажетсЯ, приказываешь мне? “ж не сошел ли ты с ума?
   †ан вскочил с кресла.
   -- џ не сошел с ума, но мне надоело твое обращение со мной!
   Џьер злобно рассмеЯлсЯ.
   -- ‘ тобой? “ж не составлЯешь ли ты одно  целое  с  госпожой
ђоземильи?
   --  „а будет тебе известно, что госпожа ђоземильи будет моей
женой.
   Џьер засмеЯлсЯ еще громче.
   -- •а! ха! Ћтлично.  ’еперь  понЯтно,  почему  Я  не  должен
больше  называть  ее  "вдовой".  Ћднако  у тебЯ страннаЯ манера
объЯвлЯть о своей женитьбе.
   -- џ запрещаю тебе издеватьсЯ... понЯл? ‡апрещаю!..
   †ан выкрикнул эти слова срывающимсЯ голосом,  весь  бледный,
вплотную  подойдЯ к брату, доведенный до исступлениЯ насмешками
над женщиной, которую он любил и избрал себе в жены.
   Ќо Џьер тоже вдруг вышел из  себЯ.  ЌакопившийсЯ  в  нем  за
последний   месЯц   бессильный   гнев,   горькаЯ  обида,  долго
обуздываемое  возмущение,  молчаливое  отчаЯнье  --   все   это
бросилось  ему  в  голову  и  оглушило его, как апоплексический
удар.
   -- Љак ты смеешь?.. Љак ты смеешь?..  Ђ  Я  приказываю  тебе
замолчать, слышишь, приказываю!
   †ан,  пораженный запальчивостью брата, умолк на мгновенье; в
своем  затуманенном  бешенством  уме   он   подыскивал   слово,
выражение, мысль, которые ранили бы брата в самое сердце.
   ‘илЯсь  овладеть  собой,  чтобы  больней ударить, и замедлЯЯ
речь длЯ большей Язвительности, он продолжал:
   -- џ уже давно заметил, что ты  мне  завидуешь,  --  с  того
самого  днЯ,  как  ты  начал  говорить  "вдова".  ’ы  прекрасно
понимал, что мне это неприЯтно.
   Џьер разразилсЯ своим обычным резким и презрительным смехом.
   -- •а! ха! бог ты мой! ‡авидую тебе!..  џ?..  Я?..  Я?..  „а
чему же, чему! ’воей наружности, что ли? €ли твоему уму?..
   Ќо †ан Ясно чувствовал, что задел больное место брата.
   --  „а,  ты  завидуешь мне, завидуешь с самого детства; и ты
пришел в Ярость, когда увидел,  что  эта  женщина  предпочитает
менЯ, а тебЯ и знать не хочет.
   Џьер, не помнЯ себЯ от обиды и злости, едва мог выговорить:
   -- џ... Я... завидую тебе? €з-за этой дуры, этой куклы, этой
откормленной утки?..
   †ан, видЯ, что его удары попадают в цель, продолжал:
   --  Ђ  помнишь тот день, когда ты старалсЯ грести лучше менЯ
на "†емчужине"? Ђ все, что ты говоришь в ее присутствии,  чтобы
порисоватьсЯ  перед нею? „а ведь ты лопнуть готов от зависти! Ђ
когда  Я  получил   наследство,   ты   просто   взбесилсЯ,   ты
возненавидел  менЯ, ты выказываешь это мне на все лады, ты всем
отравлЯешь жизнь, ты только и  делаешь,  что  изливаешь  желчь,
котораЯ тебЯ душит!
   Џьер  сжал  кулаки,  едва сдерживаЯсь, чтобы не броситьсЯ на
брата и не схватить его за горло.
   -- ‡амолчи! ЏостыдилсЯ бы говорить о своем наследстве!
   †ан воскликнул:
   -- „а ведь зависть так и сочитсЯ из тебЯ! ’ы слова не можешь
сказать ни отцу, ни матери, чтобы она не прорвалась наружу.  ’ы
делаешь   вид,   что  презираешь  менЯ,  а  сам  завидуешь!  ’ы
придираешьсЯ ко всем, потому что завидуешь! Ђ теперь,  когда  Я
стал богат, ты уж не в силах сдерживатьсЯ, ты брызжешь Ядом, ты
мучаешь мать, точно это ее вина!..
   Џьер  попЯтилсЯ  к  камину;  рот  его  был полуоткрыт, глаза
расширены; им овладело то состоЯние слепого неистового гнева, в
каком человек способен на убийство.
   Ћн повторил тише, задыхаЯсь:
   -- ‡амолчи! „а замолчи же!
   -- Ќет! џ уже давно хочу все тебе высказать. ’ы сам дал  мне
к  этому  повод -- теперь пенЯй на себЯ. ’ы знаешь, что Я люблю
эту женщину, и нарочно высмеиваешь ее предо мной, выводишь менЯ
из себЯ. ’ак пенЯй на себЯ. џ  обломаю  твои  змеиные  зубы!  џ
заставлю уважать менЯ!
   -- “важать тебЯ!
   -- „а, менЯ.
   --  “важать...  тебЯ...  того,  кто  опозорил всех нас своей
жадностью?
   -- —то ты говоришь? Џовтори... повтори!
   -- џ говорю, что нельзЯ принимать наследство от постороннего
человека, когда слывешь сыном другого.
   †ан замер на месте, не понимаЯ, ошеломленный намеком,  боЯсь
угадать его смысл.
   -- —то такое? —то ты говоришь?.. Џовтори!
   --  џ  говорю то, о чем все шепчутсЯ, о чем все сплетничают,
-- что ты сын того человека, который  оставил  тебе  состоЯние.
’ак вот -- честный человек не примет денег, позорЯщих его мать.
   -- Џьер... Џьер... подумай, что ты говоришь? ’ы... ты... как
ты можешь повторЯть такую гнусность?
   -- „а... Я... Я... Ќеужели ты не видишь, что уже целый месЯц
менЯ  грызет  тоска,  что  Я  по  ночам  не смыкаю глаз, а днем
прЯчусь, как зверь, что Я уже сам не понимаю, что говорю и  что
делаю, не знаю, что со мной будет, -- в потому что Я невыносимо
страдаю,  потому  что Я обезумел от стыда и горЯ, ибо сначала Я
только догадывалсЯ, а теперь знаю.
   -- Џьер... замолчи... Њама рЯдом в  комнате!  Џодумай,  ведь
она может нас услышать... она слышит нас...
   Ќо  Џьеру  надо было облегчить душу! € он рассказал обо всем
-- о своих подозрениЯх, догадках, внутренней борьбе, о том, как
он в конце концов уверилсЯ, и о случае с портретом, исчезнувшим
во второй раз.
   Ћн  говорил  короткими,   отрывистыми,   почти   бессвЯзными
фразами, как в горЯчечном бреду.
   Ћн,  казалось,  забыл  о  †ане  и  о том, что мать находитсЯ
рЯдом, в соседней комнате. Ћн говорил так,  как  будто  его  не
слушал  никто,  говорил, потому что должен был говорить, потому
что слишком исстрадалсЯ, слишком долго зажимал свою рану. Ђ она
все увеличивалась, воспалЯлась, росла,  как  опухоль,  и  нарыв
теперь  прорвалсЯ,  всех обрызгав гноем. Џо своей привычке Џьер
шагал из угла в угол; глЯдЯ прЯмо перед собой, в отчаЯнии ломаЯ
руки, подавлЯЯ  душившие  его  рыданиЯ,  горько,  с  ненавистью
упрекаЯ  самого  себЯ,  он  говорил, словно исповедуЯсь в своем
несчастье и в несчастье своих близких, словно бросаЯ свое  горе
в невидимое и глухое пространство, где замирали его слова.
   †ан,   пораженный,   уже  готовый  верить  обвинению  брата,
прислонилсЯ спиной к двери, за которой, как он догадывалсЯ,  их
слушала мать.
   “йти  она  не могла, -- другого выхода из спальни не было; в
гостиную она не вышла -- значит, не решилась.
   ‚друг Џьер топнул ногой и крикнул:
   -- ЉакаЯ же Я скотина, что рассказал тебе все это!
   € он с непокрытой головой выбежал на лестницу.
   ѓромкий стук захлопнувшейсЯ  входной  двери  вывел  †ана  из
оцепенениЯ. Џрошло всего несколько мгновений, более долгих, чем
часы, во времЯ которых ум его пребывал в полном бездействии; он
сознавал,  что  сейчас  надо  будет  думать,  что-то делать, но
выжидал, отказываЯсь понимать, не желаЯ ни знать, ни помнить --
из боЯзни, из малодушиЯ, из трусости. Ћн  принадлежал  к  числу
людей  нерешительных,  всегда  откладывающих дела на завтра, и,
когда  надо  было  на  что-нибудь  решитьсЯ   тотчас   же,   он
инстинктивно   старалсЯ   выиграть  хотЯ  бы  несколько  минут.
ѓлубокое  безмолвие,  окружавшее  его  теперь,  после  выкриков
Џьера,  это  внезапное  безмолвие  стен  и мебели в Ярком свете
шести свечей и двух ламп вдруг испугало его так сильно, что ему
тоже захотелось убежать.
   ’огда он стрЯхнул с себЯ оцепенение,  сковавшее,  ему  ум  и
сердце, и попыталсЯ обдумать случившеесЯ.
   Ќикогда  в  жизни он не встречал никаких препЯтствий. Ћн был
из тех людей, которые плывут по течению.  Ћн  прилежно  училсЯ,
чтобы  избежать  наказаний,  и усердно изучал право, потому что
жизнь его протекала спокойно. ‚се на свете казалось ему  вполне
естественным,  и  ничто особенно не останавливало его вниманиЯ.
Ћн по природе своей любил порЯдок, рассудительность, покой, так
как ум  у  него  был  бесхитростный;  разразившаЯсЯ  катастрофа
застала  его  врасплох,  и  он  чувствовал  себЯ точно человек,
упавший в воду и не умеющий плавать.
   ‘начала он пробовал усомнитьсЯ. “ж не солгал ли ему брат  от
злости и зависти?
   Ќо  мог  ли  Џьер  дойти до такой низости и сказать подобную
вещь о матери, если бы сам не был доведен до отчаЯниЯ? €  потом
в  ушах  †ана,  в его глазах, в каждом нерве, казалось, во всем
теле  запечатлелись  некоторые  слова,  горестные  стоны,  звук
голоса  и  жесты  Џьера,  полные такого страданиЯ, что они были
неопровержимы и неоспоримы, как сама истина.
   †ан был слишком подавлен, чтобы сделать  хоть  шаг,  принЯть
хоть  какие-нибудь решениЯ. ЋтчаЯние все сильней овладевало им,
и он чувствовал, что за дверью  стоит  его  мать,  котораЯ  все
слышала, и ждет.
   —то  она  делает?  Ќи  единое  движение, ни единый шорох, ни
единый вздох не обнаруживал присутствиЯ живого существа за этой
стеной. Ќе убежала ли она? Ќо как? Ђ если  убежала  --  значит,
выпрыгнула в окно!
   …го охватил страх, такой внезапный, такой непреодолимый, что
он скорее высадил, чем открыл дверь, и ворвалсЯ в комнату.
   Ћна  казалась  пустой.  …е  освещала  единственнаЯ  свеча на
комоде.
   †ан бросилсЯ к окну; оно  было  затворено,  ставни  закрыты.
Ћбернувшись,  он  обвел  испуганным взглЯдом все темные углы, и
вдруг заметил,  что  полог  кровати  задернут.  Ћн  подбежал  и
отодвинул  его.  Њать  лежала  на  постели,  уткнувшись лицом в
подушку, которую она  прижимала  к  ушам  судорожно  сведенными
руками,  чтобы  больше  не слышать. ‘начала он подумал, что она
задохнулась. Ћбхватив мать за плечи, он повернул ее, но она  не
выпускала  подушки,  прЯтала  в  нее  лицо  и  кусала, чтобы не
закричать.
   Џрикосновение к этому  неестественно  напрЯженному  телу,  к
судорожно сжатым рукам сказало ему о ее невыразимых муках. ‘ила
отчаЯниЯ, с какой ее пальцы и зубы вцепились в подушку, которой
она  закрывала  рот,  глаза  и  уши,  чтобы сын не видел ее, не
говорил с ней, потрЯсла его, и он понЯл, до какой степени может
дойти  страдание.  €  его  сердце,  его  бесхитростное   сердце
разрывалось  от  жалости.  Ћн  не  был судьей, даже милосердным
судьей, он был только слабый человек и любЯщий, сын. Ћн уже  не
помнил  ничего из слов брата, он не рассуждал, не спорил, -- он
только провел обеими руками по неподвижному телу матери  и,  не
имеЯ сил оторвать ее лицо от подушки, крикнул, целуЯ ее платье:
   -- Њама, мама, беднаЯ моЯ мама, посмотри на менЯ!
   …е  можно  было принЯть за мертвую, если бы не едва уловимый
трепет,  который  пробегал  по  ее  членам,   словно   дрожание
натЯнутой струны. †ан повторЯл:
   --  Њама, мама, выслушай менЯ. ќто неправда. џ знаю, что это
неправда.
   ‘пазмы сдавили ей горло, ей не хватало воздуха; и вдруг  она
разрыдалась.  ’огда  судорожное  напрЯжение ослабело, сведенные
мускулы обмЯкли, пальцы раскрылись,  выпустили  подушку;  и  он
открыл ее лицо.
   Ћна была очень бледнаЯ, совсем белаЯ, и из-под опущенных век
катились  слезы. Ћн, обнЯв ее, стал осторожно целовать ее глаза
долгими, горестными поцелуЯми, чувствуЯ на губах  ее  слезы,  и
все повторЯл:
   --  Њама, дорогаЯ моЯ, Я знаю, что это неправда. Ќе плачь, Я
знаю! ќто неправда!
   Ћна приподнЯлась, села, взглЯнула на него и с тем мужеством,
какое в иных случаЯх необходимо, чтобы убить себЯ, сказала:
   -- Ќет, это правда, дитЯ мое.
   Ћни смотрели друг на друга, не говорЯ ни слова. ‘ минуту она
еще задыхалась, вытЯгивала  шею,  запрокидывала  голову,  чтобы
легче было дышать, потом снова поборола себЯ и продолжала:
   --  ќто  правда,  дитЯ  мое. Љ чему лгать? ќто правда. ’ы не
поверил бы мне, если бы Я солгала.
   Љазалось, она сошла с ума. Ћхваченный  ужасом,  он  упал  на
колени перед кроватью, шепотом повторЯЯ:
   -- Њолчи, мама, молчи!
   Ћна поднЯлась с пугающей решимостью и энергией.
   -- „а мне больше и нечего сказать тебе, дитЯ мое. Џрощай.
   €  она  направилась  к двери. Ћн обхватил ее обеими руками и
закричал:
   -- —то ты делаешь, мама, куда ты?
   --  Ќе  знаю...  откуда  мне  знать...  мне  больше   нечего
делать... ведь Я теперь совсем одна...
   Ћна стала вырыватьсЯ. Ћн крепко держал ее и только повторЯл:
   -- в Њама... мама... мама...
   Ђ она, силЯсь разомкнуть его руки, говорила:
   --  Ќет,  нет,  теперь Я больше тебе не мать, теперь Я чужаЯ
длЯ тебЯ, длЯ всех вас, чужаЯ, совсем чужаЯ! ’еперь у тебЯ  нет
ни отца, ни матери, бедный ты мой... прощай!
   Ћн  вдруг понЯл, что если даст ей уйти, то никогда больше ее
не увидит, и, поднЯв мать на руки, отнес ее в кресло,  насильно
усадил,  потом  стал на колени и обхватил ее обеими руками, как
кольцом.
   -- ’ы не уйдешь отсюда, мама; Я люблю тебЯ, ты останешьсЯ со
мной. ЋстанешьсЯ навсегда, ты моЯ, Я не отпущу тебЯ.
   Ћна ответила с глубокой скорбью:
   -- Ќет, бедный мой мальчик, это уже невозможно.  ‘егоднЯ  ты
плачешь, а завтра выгонишь менЯ. ’ы тоже не простишь.
   Ћн  ответил  с  таким  искренним порывом: "—то ты? Я? Я? Љак
мало ты менЯ знаешь! -- на что она  вскрикнула,  обнЯла  голову
сына  обеими руками, с силой притЯнула к себе и стала покрывать
его лицо страстными поцелуЯми: Џотом  она  затихла,  прижавшись
щекой  к  его  щеке,  ощущаЯ  сквозь бороду теплую кожу лица, и
шепотом на ухо сказала ему:
   -- Ќет, мой малыш.  ‡автра  ты  менЯ  уже  не  простишь.  ’ы
веришь,  что  это  не  так,  но  ты ошибаешьсЯ. ’ы простил менЯ
сегоднЯ, и твое прощение спасло мне  жизнь;  но  ты  не  должен
больше менЯ видеть.
   Ћн повторЯл, сжимаЯ ее в объЯтиЯх:
   -- Њама, не говори этого!
   -- Ќет, это так, мой мальчик! џ должна уйти. Ќе знаю, куда Я
пойду,  не знаю, что буду делать, что скажу, но так нужно. џ не
посмею  больше  ни  взглЯнуть  на  тебЯ,  ни  поцеловать  тебЯ,
понимаешь?
   ’огда, в свою очередь, он прошептал ей на ухо:
   --  Њамочка,  ты останешьсЯ, потому что Я этого хочу, ты мне
необходима. € сейчас же дай слово, что будешь слушатьсЯ менЯ.
   -- Ќет, дитЯ мое.
   -- Њама, так нужно, слышишь? ’ак нужно.
   -- Ќет, дитЯ мое, это невозможно. ќто значило бы создать  ад
длЯ  всех нас. ‡а этот месЯц Я узнала, что это за пытка. ‘ейчас
ты растроган, но когда это пройдет, когда ты будешь смотреть на
менЯ, как Џьер, когда ты вспомнишь то, что  Я  тебе  сказала...
Ђх!.. †ан, мальчик мой, подумай, ведь Я твоЯ мать!..
   --  џ  не  хочу, чтобы ты покидала менЯ, мама. “ менЯ никого
нет, кроме тебЯ.
   -- Ќо подумай, сынок, что мы не сможем больше смотреть  друг
на  друга  не  краснеЯ,  что  стыд  истерзает  менЯ, что Я буду
опускать глаза, встречаЯсь с твоим взглЯдом.
   -- ќто неправда, мама.
   -- Ќет, нет, это правда! џ хорошо понЯла, как  боролсЯ  твой
бедный  брат с самого первого днЯ. ’еперь, как только Я заслышу
его шаги в  доме,  у  менЯ  так  колотитсЯ  сердце,  что  грудь
разрываетсЯ,  а  когда  Я  слышу  его  голос,  -- Я почти терЯю
сознание. „о сих пор у менЯ еще оставалсЯ ты! ’еперь у менЯ нет
и тебЯ. Њой маленький †ан, неужели ты думаешь, что Я могу  жить
бок о бок с вами обоими?
   --  „а,  мама.  џ  буду  так  любить  тебЯ,  что ты и думать
забудешь об этом.
   -- ђазве это возможно?
   -- „а, возможно.
   -- Ќо как Я могу не думать об этом, живЯ бок о бок с тобой и
твоим братом? ђазве вы сами не будете думать об этом?
   -- џ не буду, клЯнусь тебе!
   -- ’ы будешь думать об этом  непрестанно.  --  Ќет,  клЯнусь
тебе.  €  знай:  если  ты уйдешь, Я вступлю в армию и дам убить
себЯ.
   Ћна испугалась этой  ребЯческой  угрозы  и  прижала  сына  к
груди, ласкаЯ его со страстной нежностью. Ћн продолжал:
   --  џ  люблю  тебЯ сильнее, чем ты думаешь, гораздо, гораздо
сильнее! Ќу, будь же умницей. Џопробуй остатьсЯ со мной хоть на
неделю? ’ы обещаешь мне неделю? Ќеужели ты откажешь мне в этом?
   Ћна положила руки на плечи †ана и слегка отстранила его:
   -- „итЯ  мое...  постараемсЯ  быть  спокойными  и  твердыми.
‘начала  дай  мне  сказать. …сли хоть раз Я услышу из твоих уст
то, что Я уже месЯц слышу от твоего  брата,  если  хоть  раз  Я
увижу в твоих глазах то, что Я читаю в его глазах, если хоть по
одному  слову,  по одному взглЯду Я пойму, что стала ненавистна
тебе, как и ему... тогда не пройдет и часа, слышишь, и  часа...
как Я уйду навсегда.
   -- Њама, клЯнусь тебе...
   --  „ай  мне  сказать... ‡а этот месЯц Я выстрадала все, что
только может выстрадать живое существо. ‘  той  минуты,  как  Я
понЯла, что твой брат, другой мой сын, подозревает менЯ, что он
шаг  за  шагом  угадывает  истину,  каждое мгновение моей жизни
превратилось в такую муку, какую никакими словами не описать.
   ‚ ее голосе слышалось столько горЯ, что †ану  передалась  ее
боль, и глаза его наполнились слезами.
   Ћн хотел ее поцеловать, но она оттолкнула его.
   -- Џогоди... слушай... мне еще так много нужно сказать тебе,
чтобы  ты  понЯл... но ты не поймешь... а между тем... если мне
остатьсЯ... то нужно... Ќет, не могу!..
   -- ѓовори, мама, говори.
   -- •орошо! Џо крайней мере, Я тебЯ не обману...  ’ы  хочешь,
чтобы  Я осталась с тобой, да? ’ак вот длЯ того, чтобы мы могли
видетьсЯ, разговаривать, встречатьсЯ изо днЯ в день --  ведь  Я
иногда  не  решаюсь  открыть  дверь,  боЯсь столкнутьсЯ с твоим
братом, -- так вот длЯ этого нужно  не  то,  чтобы  ты  простил
менЯ,  --  нет  ничего  мучительнее прощениЯ, -- но чтобы ты не
считал менЯ виноватой перед тобой... Ќужно, чтобы  ты  нашел  в
себе  достаточно  сил,  вопреки  общему мнению, не краснеЯ и не
презираЯ менЯ, признать, что ты не  сын  ђолана!..  џ  довольно
страдала...  слишком  много  страдала  и  больше  не могу, нет,
больше не могу! €  это  не  со  вчерашнего  днЯ,  это  началось
давно...  ’ебе  никогда  не  понЯть  этого! —тобы мы могли жить
вместе, чтобы мы  могли  раскрывать  друг  другу  объЯтиЯ,  мой
маленький  †ан,  надо,  чтобы  ты  понЯл,  что  если  Я  и была
любовницей твоего отца, то в гораздо большей степени Я была его
женой, его настоЯщей женой, что в глубине  души  Я  не  стыжусь
этого,  что  Я ни о чем не жалею и все еще люблю его, хоть он и
умер, и всегда буду любить его, что Я никого,  кроме  него,  не
любила, что в нем была всЯ моЯ жизнь, всЯ радость, всЯ надежда,
все  утешение,  что  он  был  длЯ  менЯ всем, всем долгие годы!
‘лушай, мой мальчик: перед богом, который слышит менЯ,  клЯнусь
тебе,  что  у менЯ в жизни не было бы ничего, ничего отрадного,
если бы Я его не встретила, ничего -- ни ласки, ни нежности, ни
одной  из  тех  минут,  о  которых  с  тоской  вспоминаешь  под
старость!  џ всем обЯзана ему! “ менЯ на свете был только он да
вы двое -- твой брат и ты. Ѓез вас троих  все  было  бы  пусто,
темно  и пусто, как ночной мрак. џ никогда ничего бы не любила,
ничего бы не испытала, ничего бы не пожелала  и  даже  слез  не
проливала  бы,  а  Я  много  слез пролила, мой маленький †ан. џ
только и делаю, что плачу с тех пор, как мы переехали  сюда!  џ
отдалась, ему всЯ, телом и душой, навсегда, с радостью, и более
десЯти  лет  Я  была  его  женой, как и он был моим мужем перед
богом, создавшим нас друг длЯ друга. Ђ потом Я понЯла,  что  он
уже  меньше  менЯ  любит. Ћн все еще был мил и внимателен, но Я
уже не была длЯ него всем, как раньше. Ќаступил  конец!  Љак  Я
плакала...  Љак  убога,  как  обманчива жизнь!.. Ќичто в ней не
вечно... € мы переехали сюда, и больше Я его уже не видела,  он
не  приехал к нам ни разу... ‚ каждом письме он обещал это!.. џ
все ждала его... no так и не  увидела  больше...  а  теперь  он
умер!..  Ќо  он все еще любил нас, потому что подумал о тебе. Ђ
Я, Я буду любить его до последнего  моего  вздоха,  никогда  от
него  не  отрекусь, и тебЯ Я люблю потому, что ты его сын, Я не
стыжусь этого перед тобой!  Џонимаешь?  Ќе  стыжусь  и  никогда
стыдитьсЯ  не  буду!  …сли  ты  хочешь, чтобы Я осталась, надо,
чтобы ты признал себЯ его сыном, чтобы мы иногда говорили о нем
с тобою, чтобы ты постаралсЯ немного полюбить его  и  чтобы  мы
думали  о  нем,  когда  будем  встречатьсЯ  глазами. …сли ты не
хочешь,  если  не  можешь  принЯть  это  условие,  прощай,  мой
мальчик, нам невозможно оставатьсЯ вместе. џ сделаю так, как ты
решишь.
   †ан тихо ответил:
   -- ЋстаньсЯ, мама.
   Ћна  стиснула  его  в  объЯтиЯх  и  опЯть  заплакала; потом,
прижавшись щекой к его щеке, спросила:
   -- „а, но как же мы будем жить с Џьером?
   †ан прошептал:
   -- Џридумаем что-нибудь. ’ы не можешь больше жить бок о  бок
с ним.
   Џри воспоминании о старшем сыне она всЯ съежилась от страха.
   -- Ќет, не могу, нет, нет!
   €, бросившись на грудь †ану, воскликнула в отчаЯнии:
   --  ‘паси  менЯ  от  него,  мой  мальчик, спаси менЯ, сделай
что-нибудь, не знаю что... придумай... спаси менЯ!
   -- „а, мама, Я придумаю.
   -- ‘ейчас же... нужно сейчас же... не покидай  менЯ!  џ  так
боюсь его... так боюсь!
   -- •орошо, Я придумаю. Ћбещаю тебе.
   --  ’олько  скорей,  скорей!  ’ы  не знаешь, что творитсЯ со
мной, когда Я вижу его.
   Џотом она чуть слышно прошептала ему на ухо:
   -- Ћставь менЯ здесь, у тебЯ.
   Ћн  помЯлсЯ,  задумалсЯ  и  понЯл  своим  трезвым  умом  всю
опасность такого шага.
   Ќо  ему  долго  пришлось  доказывать, спорить и преодолевать
вескими доводами ее отчаЯние и ужас.
   -- •оть на сегоднЯ, -- говорила она, -- хоть только  на  эту
ночь! ‡автра ты дашь знать ђолану, что мне стало дурно.
   --  ќто  невозможно,  ведь  Џьер  вернулсЯ домой. ‘оберись с
силами. ‡автра Я все устрою. ‚ девЯть часов Я уже буду у  тебЯ.
Ќу, надень шлЯпу. џ провожу тебЯ.
   --   џ  сделаю  все,  как  ты  скажешь,  --  прошептала  она
благодарно и робко, с детской доверчивостью.
   Ћна хотела встать; но испытанное ею потрЯсение было  слишком
сильно, и она не могла сделать и шагу.
   ’огда   он   заставил  ее  выпить  сахарной  воды,  понюхать
нашатырного спирта, натер ей  виски  уксусом.  Ћна  подчинЯлась
ему, всЯ разбитаЯ, но чувствуЯ облегчение, как после родов.
   Ќаконец  она оправилась настолько, что могла идти; она взЯла
его под  руку.  Љогда  они  проходили  мимо  городской  ратуши,
пробило три часа.
   Џроводив ее до дому, он поцеловал ее и сказал:
   -- „о свиданиЯ, мама, не падай духом.
   Ћна крадучись поднЯлась по лестнице, вошла в спальню, быстро
разделась  и  скользнула в постель рЯдом с храпЯщим ђоланом, --
так, бывало, в  дни  молодости  возвращалась  она  с  любовного
свиданиЯ.
   ‚ доме не спал один Џьер, и он слышал, как она вернулась.


        VIII

   ЏридЯ  домой,  †ан  в изнеможении опустилсЯ на диван; горе и
заботы,  вселЯвшие  в  его  брата  желание  убежать,  скрытьсЯ,
подобно  затравленному  зверю, совсем по-другому действовали на
апатичную натуру †ана.  Ћн  чувствовал  себЯ  так,  словно  его
разбил  паралич, -- не в силах был ни двигатьсЯ, ни даже лечь в
постель; он ослаб телом, ум его был подавлен и растерЯн. Ћн  не
был,  как  Џьер,  оскорблен  в  самом свЯтом своем чувстве -- в
сыновней любви; его сокровеннаЯ гордость -- защита благородного
сердца  --  не  страдала;  он  был  раздавлен  ударом   судьбы,
грозившим погубить его самые заветные мечты.
   Љогда  волнение  наконец  улеглось, когда мысль проЯснилась,
как отстаиваетсЯ взбаламученнаЯ вода, он попыталсЯ  разобратьсЯ
в  том,  что ему стало известно. “знай он тайну своего рождениЯ
другим путем, он, конечно, возмутилсЯ бы, испытал  бы  глубокое
горе;  но после ссоры с братом, после этого грубого и жестокого
разоблачениЯ, после мучительной сцены с матерью,  ее  страстной
исповеди  он уже не мог возмущатьсЯ. ЏотрЯсение, испытанное его
чувствительным сердцем, было так велико, что порыв  неудержимой
нежности   смел   все   предрассудки,   все  свЯщенные  правила
человеческой  морали.  ‚прочем,  †ан  и  не  был   способен   к
сопротивлению.  Ћн  не  любил  борьбы, тем более с самим собою;
поэтому он смирилсЯ, а в силу врожденной любви к покою, к тихой
и мирной жизни он тотчас начал думать о той опасности,  котораЯ
грозила  его  спокойствию и спокойствию его семьи. Ћн Явственно
чувствовал эту  опасность  и,  чтобы  предотвратить  ее,  решил
напрЯчь  все свои силы и всю свою энергию. Ћн хотел немедленно,
завтра же, найти выход: как все слабовольные люди, не способные
на  упорное,   настойчивое   желание,   он   иногда   испытывал
непреодолимую   потребность,   составлЯющую  единственную  силу
слабых людей, немедлЯ принимать  решениЯ.  Љ  тому  же  его  ум
юриста,   привыкший  разбирать  и  изучать  сложные  положениЯ,
обстоЯтельства интимного свойства в семьЯх,  где  мирный  уклад
жизни  нарушен,  тотчас  же  предусмотрел ближайшие последствиЯ
душевного  состоЯниЯ  брата.  Ћн  невольно   рассматривал   эти
последствиЯ   с   профессиональной   точки  зрениЯ,  --  словно
устанавливал  будущие  взаимоотношениЯ  своих  клиентов   после
пережитой  ими  моральной  катастрофы.  ђазумеетсЯ,  постоЯнное
общение с Џьером длЯ него впредь невозможно, и ему будет  легко
избежать  этого, живЯ в своей квартире. Ќо и его мать не должна
больше оставатьсЯ под одной кровлей со старшим сыном.
   Ћн долго размышлЯл, не  двигаЯсь  с  места,  откинувшись  на
подушки  дивана,  изобретаЯ  и  отвергаЯ различные планы, но не
находил ничего, что казалось бы ему приемлемым.
   Ќеожиданно у  него  мелькнула  мысль:  "Ћставил  бы  у  себЯ
честный человек то состоЯние, которое Я получив?"
   ‘начала  он  ответил  себе:  "Ќет!"  --  и  решил отдать его
бедным. ’Яжело, но что делать! Ћн  продаст  свою  обстановку  и
будет работать, как всЯкий другой, как работают все начинающие.
ќто  мужественное  и трудное решение приободрило его, он встал,
подошел к окну и прижалсЯ лбом к стеклу. Ћн был беден  и  снова
станет  бедным.  Ќу  что ж, он не умрет от этого. Ћн смотрел на
газовый рожок, горевший против него, на той стороне  улицы.  Ќо
вот  по  тротуару прошла какаЯ-то женщина, и он вспомнил о г-же
ђоземильи; сердце у него замерло  от  той  острой  боли,  какую
причинЯет  нам  пришедшаЯ  на  ум  жестокаЯ мысль. ‚се пагубные
последствиЯ такого решениЯ сразу открылись ему. Ћн должен будет
отказатьсЯ от женитьбы на молодой вдове, отказатьсЯ от счастьЯ,
отказатьсЯ от всего. Ќо может ли он поступить так, когда он уже
свЯзан с ней? Ћна согласилась стать его  женой,  знаЯ,  что  он
богат.  Ѓудь  он беден, она все равно согласилась бы, но вправе
ли он требовать, вынуждать ее  к  такой  жертве?  Ќе  лучше  ли
сохранить  деньги,  как  вверенное  ему  имущество,  которое он
впоследствии вернет бедным? € в душе †ана, где эгоизм скрывалсЯ
под личиной нравственности, все затаенные устремлениЯ  вступили
в   ожесточенную  борьбу  между  собой;  первоначальные  упреки
совести отступали перед хитроумными доводами, опЯть  поЯвлЯлись
и  стушевывались  вновь.  Ћн  опЯть  сел на диван и стал искать
такой довод, такой убедительный предлог, который рассеЯл бы все
сомнениЯ и убедил бы его природную честность. ђаз двадцать  уже
он  задавал себе вопрос: "…сли Я сын этого человека, если Я это
знаю  и  признаю,  то  не  естественно  ли  принЯть   от   него
наследство?"  Ќо  этот  довод  не  мог  заглушить  слова "нет",
которое нашептывала ему совесть. ‚друг он подумал: "Ќо  если  Я
не  сын того человека, кого считал до сих пор своим отцом, то Я
не должен больше ничего принимать от него ни при его жизни,  ни
после его смерти. ќто было бы неблагородно и несправедливо. ќто
значило  бы  ограбить  брата". ќта новаЯ точка зрениЯ успокоила
его, облегчила совесть, и он вернулсЯ к окну: "„а,  --  говорил
он себе, -- Я должен отказатьсЯ от наследства ђолана и оставить
его  целиком Џьеру, так как Я не сын его отца. ќто справедливо.
Ќо тогда справедливо, чтобы Я оставил себе деньги моего отца".
   ’аким  образом,  признав  себЯ  не  вправе   воспользоватьсЯ
состоЯнием   ђолана  и  решив  полностью  отказатьсЯ  от  этого
наследства, он согласилсЯ и примирилсЯ с  тем,  чтобы  оставить
себе состоЯние ЊарешалЯ, ибо, отвергнув и то и другое, он обрек
бы себЯ на полную нищету.
   “ладив  это  щекотливое  дело,  он  обратилсЯ  к  вопросу  о
пребывании Џьера в семье. Љак удалить брата?  Ћн  уже  отчаЯлсЯ
было  найти  какое-нибудь практическое решение, как вдруг гудок
входившего в порт парохода словно подсказал  ему  ответ,  подав
ему новую мысль.
   ’огда  он, не раздеваЯсь, растЯнулсЯ на кровати и в раздумье
пролежал до утра.
   ‚ девЯтом часу он вышел из дому, чтобы убедитьсЯ, осуществим
ли его план. Џотом, предпринЯв коекакие шаги и сделав несколько
визитов, он отправилсЯ в родительский дом.  Њать  ожидала  его,
запершись в спальне.
   --  …сли  бы  ты  не пришел, -- сказала она, '" Я никогда не
посмела бы сойти вниз.
   ’ут раздалсЯ голос ђолана, кричавшего с лестницы:
   -- —то же, черт побери, мы сегоднЯ совсем есть не будем?
   …му не ответили, и он заорал:
   -- †озефина, где вас нелегкаЯ носит? —то вы делаете?
   €з недр подвала донессЯ голос служанки:
   -- џ здесь, сударь, что угодно?
   -- ѓде хозЯйка?
   -- •озЯйка наверху с господином †аном.
   ‡адрав голову, ђолан прорычал:
   -- ‹уиза!
   ѓоспожа ђолан приоткрыла дверь и ответила:
   -- —то тебе, дружок?
   -- ‡автракать пора, черт побери!
   -- €дем, дружок.
   € она спустилась вниз вместе с †аном.
   ђолан, увидев сына, воскликнул:
   -- Ђ ты откуда? “же соскучилсЯ на новой квартире?
   -- Ќет, отец, мне просто нужно было поговорить с мамой.
   †ан  подошел,  поздоровалсЯ  и  от  отеческого   рукопожатиЯ
старика  внезапно  почувствовал  щемЯщую тоску, тоску разлуки и
безвозвратного прощаниЯ.
   ѓоспожа ђолан спросила:
   -- Џьер не пришел?
   ђолан пожал плечами.
   -- Ќет еще. „а он постоЯнно опаздывает. Ќачнем без него.
   Ћна обернулась к †ану:
   -- ’ы бы позвал его; он обижаетсЯ, когда его не ждут.
   -- •орошо, мама, Я пойду.
   †ан вышел. Ћн поднЯлсЯ по лестнице с лихорадочной решимостью
малодушного человека, идущего на бой.
   Ћн постучал в дверь, и Џьер ответил:
   -- ‚ойдите.
   †ан вошел. Џьер писал, склонившись над столом.
   -- ‡дравствуй, -- сказал †ан.
   Џьер встал:
   -- ‡дравствуй.
   €  они  обменЯлись  рукопожатием,  как   будто   ничего   не
произошло.
   -- ’ы разве не спустишьсЯ к завтраку?
   -- џ... дело в том... что Я очень занЯт.
   ѓолос старшего брата дрожал, и его тревожный взор, казалось,
спрашивал у младшего, как поступить.
   -- ’ебЯ ждут.
   -- „а?.. Ђ мама внизу?
   -- ‚низу. Ћна и послала менЯ за тобой.
   -- „а?.. Ќу тогда... пойдем.
   Џеред  дверью  столовой  он  остановилсЯ,  не  решаЯсь войти
первым, потом рывком открыл дверь и увидел  отца  и  мать  друг
против друга за столом.
   ‘начала  он подошел к матери, не поднимаЯ глаз, не произносЯ
ни слова, и, наклонившись, подставил ей лоб  длЯ  поцелуЯ,  как
делал  это с некоторых пор вместо того, чтобы самому поцеловать
ее,  как  бывало,  в  обе  щеки.  Ћн  догадалсЯ,  что  ее  губы
приблизились  к  его  лицу,  но  не ощутил их прикосновениЯ и с
бьющимсЯ сердцем выпрЯмилсЯ после этой мнимой ласки.
   Ћн спрашивал себЯ: "Ћ чем они говорили после моего ухода?"
   †ан нежно  повторЯл  "мама",  "мамочка",  ухаживал  за  ней,
передавал  ей  кушаньЯ,  наполнЯл  стакан.  Џьер понЯл, что они
плакали вместе, но не мог проникнуть в их мысли. Ћсуждал ли †ан
свою мать, считал ли брата негодЯем?
   € все упреки, которые  он  делал  себе  за  то,  что  открыл
ужасную  тайну,  снова стали осаждать его, сдавливаЯ ему горло,
зажимаЯ рот, не даваЯ ни есть, ни говорить.
   ’еперь им владело страстное желание -- бежать, покинуть этот
дом, который стал ему чужим,  бежать  от  этих  людей,  которых
свЯзывали  с ним лишь едва уловимые нити. € ему хотелось уехать
тотчас же, все равно куда,  так  как  он  чувствовал,  что  все
кончено,  что  он  не  может  больше  оставатьсЯ с ними, что он
по-прежнему невольно мучил бы их уже одним своим присутствием и
что они обрекли бы его на непрестанную, невыносимую пытку.
   †ан  разговаривал  с  ђоланом,  рассказывал   что-то.   Џьер
пропускал  мимо  ушей  его слова и не вникал в их смысл. Ќо ему
почудилась какаЯ-то нарочитость в голосе брата,  и  он  наконец
заставил себЯ прислушатьсЯ.
   †ан говорил:
   --  ќто  будет,  по-видимому,  самое  красивое судно во всем
флоте. ‚одоизмещением в шесть тысЯч пЯтьсот тонн Ћно  пойдет  в
первое плаванье через месЯц.
   ђолан удивлЯлсЯ:
   --  “же!  Ђ  Я  думал,  что его этим летом еще не спустЯт на
воду.
   -- ђаботы ускорили, чтобы уйти в первый рейс еще  до  осени.
‘егоднЯ  утром Я заходил к доктору Љомпании и беседовал с одним
из директоров.
   -- Ђ-а! ‘ кем же?
   --  ‘  господином  Њаршаном,  личным   другом   председателЯ
правлениЯ.
   -- ‚от как, ты с ним знаком?
   -- „а. Љроме того, у менЯ была к нему небольшаЯ просьба.
   --  Ђга!  ‡начит,  ты  смог  бы  устроить,  чтобы Я подробно
осмотрел "‹отарингию", как только она войдет в порт?
   -- Љонечно, ничего нет легче.
   †ан Явно мЯлсЯ, подыскиваЯ слова, не  знаЯ,  как  перейти  к
дальнейшему. Ћн продолжал:
   --  Ќадо сказать, что жизнь, которую ведут на этих океанских
пароходах,  не  лишена  приЯтности.  Ѓольше  половины   времени
проводЯт  на  суше  в  двух великолепных городах -- Ќью-‰орке и
ѓавре, остальное же времЯ -- море,  среди  очень  милых  людей.
Њожно  даже  заводить  там  знакомства среди пассажиров, весьма
интересные  и  очень  полезные  длЯ  будущего,  да,  да,  очень
полезные.  Џодумать только, что капитан, экономЯ на угле, может
заработать двадцать пЯть тысЯч франков в год, если не больше...
   ђолан   произнес:   "‡дорово!   --   и   присвистнул,    что
свидетельствовало о глубоком его уважении к сумме и к капитану.
   †ан продолжал:
   -- ‘удовой комиссар получает около десЯти тысЯч жалованьЯ, а
врач  до  пЯти  тысЯч,  не  считаЯ  квартиры, стола, освещениЯ,
отоплениЯ, услуг и так далее и так далее. ‚ общей сложности, по
крайней мере, тысЯч десЯть. ‚есьма и весьма недурно!
   Џьер поднЯл голову, встретилсЯ с братом глазами -- и понЯл.
   Ќемного погодЯ он спросил:
   --  Ђ  очень  трудно  получить  место  врача  на   океанском
пароходе?
   -- € да и нет. ‚се зависит от обстоЯтельств и от протекции.
   Ќаступило длительное молчание, потом Џьер продолжал:
   ’ак "‹отарингиЯ" уходит в будущем месЯце?
   -- „а, седьмого числа.
   € снова наступило молчание.
   Џьер размышлЯл. Љонечно, все разрешилось бы само собой, если
бы он  уехал  врачом  на  этом  пароходе. Ђ что будет дальше --
покажет времЯ: он может и бросить эту службу. Џока же он  будет
зарабатывать себе на жизнь, не одолжаЯсь у родителей. Џозавчера
ему пришлось продать свои часы, теперь он уже не попросит денег
у  матери!  ‡начит, у него не оставалось никакого выхода, кроме
этого, никакого средства есть другой хлеб,  кроме  хлеба  этого
дома,  где  он  не мог больше жить, никакой возможности спать в
другой постели, под другой кровлей. € он сказал нерешительно:
   --  …сли  бы  это  было  возможно,  Я  охотно  уехал  бы  на
"‹отарингии".
   †ан спросил:
   -- —то же тут невозможного?
   -- џ никого не знаю в Ћкеанском пароходстве.
   ђолан недоумевал:
   -- Ђ все твои великие планы, твоЯ карьера? Љак же с ними?
   Џьер негромко ответил:
   --  €ногда  нужно  идти  на  жертвы  и отказыватьсЯ от самых
заветных надежд. ‚прочем, это только  начало,  только  средство
сколотить несколько тысЯч франков, чтобы затем устроитьсЯ.
   Ћтец тотчас же согласилсЯ с его доводами:
   --  ќто  верно.  ‡а  два  года ты сбережешь шесть-семь тысЯч
франков, и, если их хорошо поместить, ты можешь  далеко  пойти.
Љак ты думаешь, ‹уиза?
   Ћна тихо, чуть слышно ответила:
   -- џ думаю, что Џьер прав.
   ђолан воскликнул:
   --  Ќу, так Я поговорю об этом с господином Џуленом, Я с ним
хорошо знаком! Ћн -- судьЯ в коммерческом  суде  и  ведет  дела
Љомпании.   Љроме   того,   Я   знаю   еще  господина  ‹еньЯна,
судовладельца, который дружит с одним из вице-председателей.
   †ан спросил брата:
   -- …сли хочешь, Я сегоднЯ же позондирую  почву  у  господина
Њаршана?
   -- Џожалуйста.
   Џодумав немного, Џьер продолжал:
   --  Њожет  быть,  лучше  всего  будет  написать  моим бывшим
учителЯм  в  Њедицинской  школе;  они   были   ко   мне   очень
расположены.  Ќа  эти  суда  нередко  попадают круглые невежды.
ЃлагоприЯтные отзывы профессоров Ња-ђусселЯ,  ђемюзо,  ”лаша  и
ЃоррикелЯ  решат дело быстрей всЯких сомнительных рекомендаций.
„остаточно будет предъЯвить эти письма правлению  через  твоего
приЯтелЯ, господина Њаршана.
   †ан горЯчо одобрил это:
   -- ЃлестЯщаЯ, просто блестЯщаЯ мысль!
   € он уже улыбалсЯ, успокоенный, почти довольный, уверенный в
успехе; долго огорчатьсЯ было не в его характере.
   -- Ќапиши им сегоднЯ же, -- сказал он.
   --  Ќепременно...  ‘ейчас же этим займусь. џ сегоднЯ не буду
пить кофе, у менЯ что-то нервы разгулЯлись.
   Ћн встал и вышел. †ан повернулсЯ к матери:
   -- Ђ ты, мама, что делаешь сегоднЯ?
   -- Џраво, не знаю... Ќичего...
   -- Ќе хочешь ли зайти со мной к госпоже ђоземили?
   -- „а... хочу... да...
   -- ’ы же знаешь... Я сегоднЯ непременно должен быть у нее.
   -- „а... да... верно.
   -- Џочему непременно? -- спросил ђолан, по  обыкновению,  не
понимаЯ того, что говорилось в его присутствии.
   -- Џотому что Я обещал.
   -- Ђга, вот что. ’огда другое дело.
   €  он  принЯлсЯ  набивать  трубку,  а  мать  и сын поднЯлись
наверх, чтобы надеть шлЯпы.
   Љогда они очутились на улице, †ан предложил:
   -- ‚озьми менЯ под руку, мама.
   ђаньше он никогда этого не делал: у них была  привычка  идти
рЯдом. Ќо она согласилась и оперлась на его руку.
   Ќекоторое времЯ они шли молча. Џотом он сказал:
   -- ‚идишь, Џьер охотно согласилсЯ уехать.
   Ћна прошептала:
   -- Ѓедный мальчик!
   -- Џочему бедный? Ћн отлично устроитсЯ на "‹отарингии".
   -- „а... знаю, но Я думаю о другом...
   Ћна  молчала,  опустив голову, идЯ в ногу с сыном в глубокой
задумчивости;  потом  промолвила  тем  особенным  тоном,  каким
подводЯт итог долгой и тайной работе мысли:
   -- ЉакаЯ мерзость -- жизнь! …сли когда-нибудь и выпадет тебе
на долю  немного  счастьЯ, то насладитьсЯ им -- грешно, и после
за него расплачиваешьсЯ дорогой ценой.
   Ћн Џрошептал чуть слышно:
   -- Ќе надо больше об этом, мама.
   -- ђазве это мыслимо? џ только об этом и думаю.
   -- ’ы забудешь.
   Ћна еще помолчала, потом прибавила, тЯжело вздохнув:
   -- Ђх, как бы Я могла быть счастлива, если бы вышла замуж за
другого человека!
   ’еперь она чувствовала озлобление против ђолана; она  винила
в  своих  грехах,  в  своем  несчастье  его уродство, глупость,
простоватость, тупоумие, вульгарную  внешность.  €менно  этому,
именно заурЯдности этого человека она обЯзана тем, что изменила
ему,  что  довела до отчаЯниЯ одного из своих сыновей и сделала
другому сыну мучительнейшее  признание,  от  которого  исходило
кровью ее материнское сердце.
   Ћна прошептала:
   --  Љак  ужасно  длЯ молодой девушки выйти замуж за человека
вроде моего мужа!
   †ан не отвечал. Ћн думал о том, кого до сих пор считал своим
отцом,  и,  быть  может,  смутное  представление  об  убожестве
старика, давно уже сложившеесЯ у него, постоЯннаЯ ирониЯ брата,
высокомерное  равнодушие  посторонних, вплоть до презрительного
отношениЯ к ђолану их служанки, уже подготовили его к страшному
признанию матери. …му не так уж трудно было привыкнуть к мысли,
что он сын другого отца, и если после вчерашнего  потрЯсениЯ  в
нем  не  поднЯлись  негодование  и  гнев, как того боЯлась г-жа
ђолан, то именно потому, что он уже издавна безотчетно  страдал
от сознаниЯ, что он сын этого простоватого увальнЯ.
   Ћни подошли к дому г-жи ђоземильи.
   Ћна   жила   на   дороге  в  ‘ент-Ђдресс,  в  третьем  этаже
собственного большого дома. €з окон  ее  был  виден  весь  рейд
ѓаврского порта.
   ѓоспожа  ђолан  вошла  первой, и г-жа ђоземильи, вместо того
чтобы, как обычно, протЯнуть ей обе руки,  раскрыла  объЯтиЯ  и
поцеловала гостью, ибо догадалась о цели ее посещениЯ.
   Њебель в гостиной, обитаЯ тисненым плюшем, всегда стоЯла под
чехлами. Ќа стенах, оклеенных обоЯми в цветочках, висели четыре
гравюры,   купленные   ее   первым  мужем,  капитаном  дальнего
плаваньЯ. Ќа них были изображены чувствительные сцены из  жизни
морЯков. Ќа первой жена рыбака, стоЯ на берегу, махала платком,
а на горизонте исчезал парус, увозивший ее мужа Ќа второй та же
женщина,  на том же берегу, под небом, исполосованным молниЯми,
упав на колени и ломаЯ руки, вглЯдывалась в даль, в  море,  где
среди неправдоподобно высоких волн тонула лодка ее мужа.
   „ве другие гравюры изображали аналогичные сцены, но из жизни
высшего  класса общества. ЊолодаЯ блондинка мечтает, облокотЯсь
на перила большого отходЯщего парохода Џолными слез глазами она
с тоскою смотрит на уже далекий берег.
   Љого покинула она на берегу?
   „альше та же молодаЯ женщина  сидит  в  кресле  у  открытого
окна,   выходЯщего   на