щение  жизни захватывает
менЯ,  потому что уже один их вид заставлЯет менЯ волноватьсЯ. € дело  вовсе
не в том, что они экзотичны или хороши собой. Ќет, на бульваре Њадлен трудно
найти красивую  женщину.  Ќо у Њатисса в магическом прикосновении его  кисти
сосредоточен  мир,  в  котором  одно  лишь  присутствие женщины  моментально
кристаллизует  все  самые   потаенные   желаниЯ.  €  встреча   с   женщиной,
предлагающей  себЯ возле  уличной уборной,  обклеенной  рекламой  папиросной
бумаги, рома, выступлений акробатов и предстоЯщих скачек, встреча с ней там,
где зелень  деревьев  разбивает тЯжелую массу стен и  крыш, впечатлЯет менЯ,
как никогда, потому что это впечатление родилось там,  где кончаютсЯ границы
известного нам мира.  ‚  темных углах кафе, сплетЯ руки и истекаЯ  желанием,
сидЯт  мужчины  и  женщины;  недалеко  от  них  стоит  гарсон в  переднике с
карманами,  полными медЯков; он  терпеливо ждет перерыва, когда  он  наконец
сможет  наброситьсЯ  на  свою жену  и терзать  ее.  „аже  сейчас, когда  мир
разваливаетсЯ, Џариж  Њатисса  продолжает  жить  в  конвульсиЯх  бесконечных
оргазмов,  его воздух наполнен застоЯвшейсЯ спермой, и его деревьЯ  спутаны,
как свалЯвшиесЯ волосы. Љолесо  на  вихлЯющейсЯ оси  неумолимо катитсЯ вниз;
нет ни тормозов, ни  подшипников, ни резиновых  шин. Ћно разваливаетсЯ у вас
на глазах, но его вращение продолжаетсЯ...


        8

     џ иногда спрашиваю себЯ, что  так привлекает ко мне людей с вывихнутыми
мозгами:  неврастеников,  невротиков,  психопатов и  в  особенности  евреев?
‚ероЯтно, в  здоровом пееврее есть что-то  такое, что возбуждает  евреЯ, как
вид кислого ржаного хлеба. ‚зЯть хотЯ бы Њолдорфа, который, по словам Ѓориса
и Љронстадта,  сделал из  себЯ Ѓога. ќтот маленький  гаденыш ненавидел  менЯ
жгучей  ненавистью, но не мог без менЯ  обойтись. Ћн периодически ЯвлЯлсЯ за
получением   своей  дозы  оскорблений   --   они  на  него  действовали  как
тонизирующее. Џравда, вначале Я  был терпелив с ним  --  как-никак он платил
мне  за то, что Я его слушал. €  если  Я  не проЯвлЯл особой симпатии, то по
крайней мере умел слушать молча, когда  пахло обедом  и небольшой  суммой на
карманные расходы. Џотом Я понЯл, что он мазохист,  и стал  времЯ от времени
открыто  над  ним  смеЯтьсЯ;  это действовало  на  него, точно  удар хлыста,
вызываЯ  новый  бурный  прилив  горЯ  и отчаЯниЯ.  ‚ероЯтно,  все между нами
обошлось бы мирно, если  бы он не взЯл на себЯ роль защитника  ’ани. Ќо ’анЯ
еврейка, и потому  это было длЯ него этическим  вопросом. Ћн хотел,  чтобы Я
оставалсЯ с мадемуазель  Љлод, к которой, должен признатьсЯ, Я по-настоЯщему
привЯзалсЯ. Ћн иногда давал мне деньги, чтоб Я мог с ней спать. Ќо потом  он
понЯл, что Я неисправимый развратник.
     џ  упомЯнул сейчас ’аню, потому что она недавно вернулась  из ђоссии --
несколько дней назад. Ћна  ездила одна, ‘ильвестр оставалсЯ в Џариже,  чтобы
получить работу.  Ћн  окончательно бросил литературу и посвЯтил  свою  жизнь
новой  “топии. ’анЯ  хотела, чтобы Я поехал  вместе с ней в  ђоссиию,  лучше
всего в Љрым, и начал там новую жизнь. Њы устроили  славную попойку у Љарла,
где и обсуждали эти планы. ЊенЯ интересовало, чем  бы Я мог там зарабатывать
себе на жизнь -- мог бы Я,  например,  стать там корректором?  ’анЯ сказала,
что об этом Я не должен  беспокоитьсЯ --  работа непременно найдетсЯ, если џ
буду   серьезным  и  искренним.  џ  попыталсЯ  сделать  серьезное  лицо,  но
получилось что-то трагическое.  ‚ ђоссии не нужны печальные лица, там хотЯт,
чтобы  все были бодры, полны энтузиазма,  оптимизма и  жизнерадостности. „лЯ
менЯ это звучало так, будто речь шла об  Ђмерике. Ќо от природы  мне не дано
такого энтузиазме. Љонечно,  Я  не сказал об этом ’ане,  но тайно Я  мечтал,
чтобы менЯ оставили в покое в моем закутке, пока не начнетсЯ война.  ‚сЯ эта
затеЯ с ђоссией  слегка расстроила  менЯ. ’анЯ  пришла  в такой раж, что  мы
прикончили полдюжины бутылок дешевенького винца. Љарл прыгал вокруг нас, как
блоха. Ћн достаточно еврей, чтобы  потерЯть голову при мысли о  ђоссии. Љарл
требовал, чтобы мы с ’аней немедленно поженились. "‘ейчас же! -- кричал он.
 --  ‚ам нечего терЯть!" Ћн даже придумал предлог, чтобы куда-то уйти на времЯ
и дать нам возможность воспользоватьсЯ его кроватью. ’анЯ тоже хотела этого,
но ђоссиЯ настолько  заслонила длЯ нее все остальное, что она растратила это
времЯ  на  разговор, отчего Я стал нервным  и раздражительным.  Ќо,  так или
иначе, пора было поесть и идти на работу. Њы  забрались  в такси на бульваре
ќдгара  Љипе.  ќто был великолепный час длЯ  прогулки по  Џарижу в  открытой
машине,  а  вино, которое булькало  в наших животах, делало ее еще приЯтнее.
„лЯ менЯ все это тоже было как сон: моЯ рука была  под ’аниной блузкой,  и Я
сжимал  ее  грудь. џ  видел под  мостами  воду  и баржи, а  вдали  Ќотр-„ам,
точь-в-точь как на открытках, и думал  о том, что чуть не попалсЯ на удочку.
Ќо даже пьЯный Я твердо знал, что никогда не променЯю всю  эту круговерть ни
на ђоссию, ни на рай  небесный или земной.  ‘тоЯл чудесный день, и Я думал о
том,  что  скоро  мы  наедимсЯ  до  отвала  и  закажем   что-нибудь  этакое,
какое-нибудь  хорошее  крепкое вино,  которое утопит  в  нас всю эту русскую
чушь. ‘ такими  женщинами,  как ’анЯ, в полном  соку, надо  быть осторожным.
€наче они могут стащить с вас штаны прЯмо в такси.
     ’еперь,  когда  ’анЯ снова в Џариже, когда у  менЯ есть  работа,  когда
можно  предаватьсЯ  пьЯным  разговорам  о  ђоссии  и  еженощным прогулкам по
летнему Џарижу, жизнь принЯла приЯтный оборот. џ  встречалсЯ  с ’аней  почти
каждый  день  около пЯти  часов,  чтобы  выпить стаканчик  "порто", как  она
называла  портвейн. џ позволЯл ей таскать менЯ в  неизвестные мне места -- в
шикарные  бары вокруг …лисейских  полей,  где звуки джаза и стонущие детские
голоса  певцов  исходили,  казалось,  прЯмо  из  стен,  отделанных  панелЯми
красного  дерева.  „аже  когда вы  шли  в туалет, эта  сочнаЯ  вЯзкаЯ музыка
следовала за вами, проникаЯ через вентилЯционные отверстиЯ и превращаЯ все в
какой-то сон, сотворенный из разноцветных мыльных пузырей. Џока ’анЯ болтала
о ђоссии,  о будущем, о любви и т.д., Я  часто думал  о  самых  неподходЯщих
вещах -- о  том,  как  бы Я чувствовал  себЯ,  если  бы мне  пришлось  стать
чистильщиком  обуви  или служителем в уборной. Ќаверное, потому,  что всюду,
куда менЯ  таскала  ’анЯ, было так  уютно и Я не мог  представить  себе, что
превращусь в трезвого и согбенного старца... нет, мне всегда казалось, что и
в будущем, каким бы
     .оно ни было,  сохранитсЯ та атмосфера, в которую Я погружен сейчас, --
та же музыка, позвЯкивание  стаканов и  аромат духов,  исходЯщий  от  каждой
соблазнительной  попки и заглушающий  обычный  смрад жизни,  даже  тот,  что
внизу, в уборной.
     Љак ни странно, бесконечное  хождение по шикарным барам вместе с  ’аней
совершенно менЯ  не испортило. ђасставатьсЯ с  ней было  тЯжело, это правда.
Ћбычно Я заводил ее в маленькую церковку недалеко от редакции, и там, стоЯ в
темноте под лестницей, мы обнимались в последний раз. Ћна всегда шептала:
     "ѓосподи, что Я теперь буду делать?" ’анЯ хотела, чтобы Я бросил работу
и день и ночь занималсЯ с ней .любовью; она даже перестала говорить о ђоссии
 --   ведь мы были  вместе.  Ќо  стоило  нам расстатьсЯ,  как в голове у  менЯ
проЯснЯлось.  ‘овершенно  другаЯ  музыка,  не  такаЯ   дурманЯщаЯ,  но  тоже
приЯтнаЯ, встречала  менЯ, как только Я открывал  дверь. € другие духи -- не
такие экзотические, но зато ( слышные повсюду: смесь пота и пачулей, которой
пахло  от  рабочих.  ЏриходЯ  под  хмельком, как это чаще  всего  бывало,  Я
чувствовал что терЯю высоту.  Ћбычно Я  направлЯлсЯ  прЯмо  в уборную -- это
слегка освежало менЯ.  ’ам было прохладнее,  или, скорее, звук льющейсЯ воды
создавал  эту  иллюзию.  “борнаЯ заменЯла  мне  холодный  душ,  возвращала к
действительности. —тобы попасть туда, надо было  пройти мимо переодевавшихсЯ
рабочих-французов. Ќу и вонь  же шла от них, от этих козлов, несмотрЯ на то,
что  их  труд  хорошо оплачивалсЯ.  Ћни стоЯли  здесь, бородатые,  в длинных
подштанниках -- нездоровые,  истощенные  люди  со свинцом в крови. ‚ уборной
можно было  познакомитьсЯ  с  плодами  их  раздумий  -- стены  были  покрыты
рисунками и  изречениЯми,  по-детски  похабными и  примитивными, но  в общем
довольно веселыми  и симпатичными.  —тобы добратьсЯ  до  некоторых  из  этих
надписей, пришлось бы принести лестницу, но, пожалуй, это стоило бы сделать
 --  даже  из  чисто психологических соображений. €ногда,  пока Я  мочилсЯ,  Я
думал  о том, какое впечатление всЯ эта литература  произвела бы на шикарных
дам,  которых Я  видел входЯщими  и выходЯщими из  великолепных туалетов  на
…лисейских  полЯх.  ‹юбопытно, так  ли  бы они задирали свои хвосты,  если б
знали, что о них здесь думают? Ќаверное, они живут в мире из бархата и газа.
Џо крайней мере  такое  впечатление они создают, шурша  мимо вас  в  облаках
благоуханиЯ. Љонечно,  кое-кто  из них  не  всегда был столь благороден,  и,
проплываЯ мимо вас, они  попросту рекламируют свой товар. €, возможно, когда
они  остаютсЯ наедине с самими собой  в  своих будуарах,  с их губ срываютсЯ
очень странные слова, потому что их мир, да и всЯкий другой, состоит главным
образом  из  грЯзи  и  погани, вонючей,  как помойное  ведро,  --  только им
посчастливилось прикрыть его крышкой.
     Љак Я уже говорил, мои ежедневные шатаниЯ по барам с ’аней не оказывали
на менЯ плохого  действиЯ.  Љогда случалось выпить лишнего,  Я засовывал два
пальца в глотку: у корректора должна  быть ЯснаЯ голова -- ведь длЯ  поисков
пропущенной запЯтой нужна большаЯ сосредоточенность, чем длЯ  рассуждений  о
философии  Ќицше.  “  пьЯного воображение  может разыгратьсЯ самым блестЯщим
образом, но в корректуре блеска не требуетсЯ. „аты, дроби и точки с занЯтыми
 --   вот что  важно. Ќо они-то и ускользают  от вас, когда  голова  не варит.
‚ремЯ  от  времени Я пропускал серьезные ошибки, и  если бы Я не научилсЯ  с
самого начала лизать жопу главному корректору, менЯ  бы давно уже выгнали. џ
начал  разыгрывать из себЯ полного кретина, что здесь очень ценилось. €ногда
Я подходил к старшему корректору  и, чтобы польстить ему, спрашивал значение
того  или другого  слова. Њое единственное несчастье состоЯло в том,  что  Я
знал слишком много. ќто вылезало наружу, несмотрЯ на все мои стараниЯ.  …сли
Я приходил на работу с книгой под мышкой,  он немедленно замечал это и, если
книга была хорошаЯ, становилсЯ Язвительным.  џ никогда не хотел  сознательно
его  поддеть; Я  слишком дорожил своей работой, чтоб добровольно набрасывать
себе петлю на шею. ’ем  не  менее очень трудно  разговаривать с человеком, с
которым   у  вас  нет  ничего  общего,  и  не  выдать  себЯ,  даже  если  вы
ограничиваетесь односложными словами.
     ‚  результате  Я обзавелсЯ  небольшим  неврозом.  ‘тоило  мне  глотнуть
свежего воздуха, Я словно с цепи срывалсЯ, причем тема разговора не имела ни
малейшего значениЯ.  Љогда  мы  рано  утром  начинали  путь на  Њонпарнас, Я
немедленно направлЯл на нее пожарный шланг  своего  красноречиЯ, и скоро  от
этой темы оставалось одно воспоминание. Ћсобенно Я любил говорить о вещах, о
которых никто из нас  не имел ни  малейшего представлениЯ. џ  развил в  себе
легкую форму сумасшествиЯ -- кажетсЯ, она называетсЯ "эхолалиЯ". џ готов был
говорить обо всем, о чем шла речь  в последней верстке. €  вот что смешно: Я
могу исколесить в воображении весь  мир, но мысль об Ђмерике не приходит мне
в голову. Ћна длЯ менЯ дальше, чем потерЯнные континенты, потому что сними у
менЯ  есть какаЯ-то  таинственнаЯ  свЯзь,  но  по  отношению к Ђмерике  Я не
чувствую  ничего.  Џравда, порой  Я  вспоминаю  Њону,  но не как личность  в
определенном разрезе  времени  и пространства,  а  как  что-то  отвлеченное,
самостоЯтельное, как  если  бы она  стала  огромным  облаком  из  совершенно
забытого прошлого. џ  не  могу себе позволить долго  думать о ней, иначе мне
останетсЯ только прыгнуть с моста.  ‘транно. ‚едь Я совершенно примирилсЯ  с
мыслью,  что проживу свою жизнь без Њоны,  но даже мимолетное воспоминание о
ней пронзает менЯ до мозга костей, отбрасываЯ назад в ужасную грЯзную канаву
моего безобразного прошлого.
     ‚от уже семь лет день  и ночь Я хожу с  одной только  мыслью  -- о ней.
…сли бы христианин был так же верен своему Ѓогу, как Я верен ей, мы все были
бы €исусами. „нем  и  ночью  Я думал только  о  ней, даже когда изменЯл. Њне
казалось, что Я  наконец освободилсЯ от нее, но это не так;  иногда, свернув
за угол, Я внезапно узнаю маленький садик -- несколько деревьев и скамеек,
 --  где  мы  когда-то стоЯли  и ссорились, доводЯ  друг друга до  исступлениЯ
дикими сценами ревности. € всегда  это происходило в  пустынном, заброшенном
месте -- на площади ќстрапад или на занюханных и никому не известных улочках
возле мечети или авеню Ѓретей, зиЯющей, как открытаЯ могила, где так темно и
безлюдно уже в десЯть часов вечера,  что у вас ЯвлЯетсЯ мысль о самоубийстве
или убийстве, о чем-то, что  могло бы  влить хоть каплю жизни в  эту мертвую
тишину. Љогда Я думаю о том, что она ушла, ушла, вероЯтно, навсегда,  передо
мной  разверзаетсЯ пропасть и Я падаю,  падаю  без конца в  бездонное черное
пространство. ќто хуже, чем слезы, глубже, чем сожаление и боль горЯ; это та
пропасть, в которую был низвергнут ‘атана. Ћттуда нет надежды выбратьсЯ, там
нет  ни  луча  света,  ни   звука  человеческого  голоса,  ни  прикосновениЯ
человеческой руки.
     ЃродЯ по ночным улицам,  тысЯчи  раз Я задавал себе вопрос, наступит ли
когда-нибудь времЯ, когда она будет опЯть рЯдок  со мной;  все эти голодные,
отчаЯнные взглЯды,  которые  Я  бросал на дома  и  скульптуры,  стали теперь
невидимой  частью этих скульптур и  домов, впитавших мою  тоску.  џ  не могу
забыть, как мы бродили вдвоем по этим жалким, бедным улочкам,  вобравшим мои
мечты и мое  вожделение,  а она не замечала и не чувствовала ничего: длЯ нее
это были  обыкновенные  улочки,  может  быть,  более грЯзные, чем  в  других
городах,  но ничем не примечательные.  Ћна  не помнила, что  на том  углу  Я
наклонилсЯ, чтобы поднЯть оброненную ею шпильку, а на этом -- чтобы завЯзать
шнурки на ее туфлЯх. Ђ Я навсегда запомнил место, где  стоЯла ее нога. € это
место сохранитсЯ даже тогда, когда все эти соборы превратЯтсЯ в развалины, а
европейскаЯ цивилизациЯ навсегда исчезнет с лица ‡емли.
     Ћднажды   ночью,   когда  в  припадке  особенно  болезненной   тоски  и
одиночества Я шел по улице ‹омон, некоторые веши открылись мне с необычайной
Ясностью. Ѓыло ли это  потому, что Я вспомнил фразу, сказанную  Њоной, когда
мы стоЯли  на площади  ‹юсьена  ќрра, -- не знаю. "Џочему ты не покажешь мне
<i>тот</i> Џариж,  -- сказала она, -- Џариж, о  котором  ты всегда пишешь?" € тут Я
внезапно Ясно понЯл, что  не смог бы никогда раскрыть  перед нею  тот Џариж,
который Я  изучил так  хорошо,  Џариж,  в  котором нет  арондисманов, Џариж,
который  никогда не существовал вне моего одиночества и моей  голодной тоски
по ней. ’акой огромный Џариж!  –елой жизни не хватило  бы, чтобы  обойти его
снова.  ќтот  Џариж,  ключ к  которому  --  только у  менЯ,  не  годитсЯ длЯ
экскурсий даже с самыми лучшими намерениЯми;
     это Џариж, который надо прожить и  прочувствовать, каждый день  проходЯ
через тысЯчи  утонченных страданий. Џариж,  который  растет внутри  вас, как
рак, и будет расти, пока не сожрет вас совсем.
     ‘ этими мыслЯми, шевелЯщимисЯ в  моей голове,  точно черви,  Я  шел  по
улице Њуфтар  и внезапно припомнил один  эпизод  из моего  прошлого, из того
путеводителЯ, страницы которого Њона просила менЯ открыть. Ќо  переплет  его
был так тЯжел, что у менЯ не хватило сил это сделать. Ќи с того ни с сего --
ибо мои мысли были занЯты ‘алавеном, через свЯщенные  кущи которого Я  тогда
проходил, -- итак, ни с того ни с  сего мне вдруг вспомнилось, как однажды Я
заинтересовалсЯ мемориальной доской на пансионе "Ћрфила", которую видел чуть
ли не ежедневно, и,  поддавшись внезапному импульсу,  зашел  туда и попросил
показать  мне комнату, где жил ‘триндберг. ‚ то времЯ еще ничего ужасного со
мной не случилось, хотЯ Я уже знал, что значит  быть бездомным и  голодным и
что значит бегать от полиции.
     Њне  кажетсЯ,   сейчас  Я  понимаю   лучше,  почему  Њона  получила  от
‘триндберга  такое огромное  удовольствие.  Џомню, как  она смеЯлась до слез
после какого-нибудь восхитительного пассажа, а потом говорила: <i>"’ы.</i> такой же
ненормальный, как он... ты хочешь, чтобы тебЯ мучили!"
     Љакое это, должно  быть, удовольствие длЯ садистки -- обнаружить  рЯдом
мазохиста  и перестать кусать себЯ, убеждаЯсь в остроте собственных зубов. ‚
те  дни,  когда  мы  только  познакомились,  воображение  Њоны  было  занЯто
‘триндбергом.  ќтот  сумасшедший  карнавал,  на  котором  он веселилсЯ,  эта
постоЯннаЯ борьба полов,  эта паучьЯ свирепость, котораЯ сделала его любимым
писателем отупелых северных недотеп, -- все это свело нас с Њоной. Њы начали
вместе  плЯску  смерти.  и менЯ затЯнуло  в водоворот с такой быстротой, что
когда Я наконец вынырнул на поверхность,  то не мог уже  узнать мир. Љогда Я
освободилсЯ,  музыки уже  не  было,  карнавал кончилсЯ  и  Я был  ободран до
костей...

<img SRC="tropikraka151.gif" WIDTH="280" HEIGHT="332">


     ‚ечный город, Џариж! Ѓолее вечный, чем  ђим,  более  великолепный,  чем
ЌиневиЯ.  Џуп  земли,  к  которому  приползаешь  на  карачках,  как  слепой,
слабоумный идиот. € как пробка,  занесеннаЯ течениЯми в самый  центр океана,
болтаешьсЯ здесь среди грЯзи и отбросов, беспомощный, инертный, безразличный
ко всему, даже к проплывающему мимо Љолумбу. Љолыбель цивилизации -- гниющаЯ
выгребнаЯ  Яма мира,  склеп, в который  вонючие матки  сливают окровавленные
свертки мЯса и костей.
     “лицы Џарижа были моим убежищем. Ќикто не может понЯть очарованиЯ улиц,
если ему не приходилось искать в  них  убежища,  если он не  был беспомощной
соломинкой, которую гонЯл по ним каждый ветерок.  ‚ы  идете по улице  зимним
днем и, увидев собаку, выставленную на продажу, умилЯетесь до слез. ‚  то же
времЯ на другой  стороне улицы вы видите жалкую лачугу, напоминающую могилу,
а над ней надпись: "Ћтель "‡аЯчье кладбище"". ќто  заставлЯет  вас  смеЯтьсЯ
тоже до слез. ‚ы замечаете, что повсюду  кладбища  длЯ всех  -- длЯ  зайцев,
собак, вшей, императоров, министров, маклеров, конокрадов. € почти на каждой
улице "Ћтель де л'Ђвенир" -- "гостиница будущего", -- что приводит вас в еще
более  веселое настроение. ‘только гостиниц  длЯ  будущего! €  ни  одной длЯ
прошлого,  позапрошлого,  давнопрошедшего. ‚се  заплесневело,  загажено,  но
топорщитсЯ весельем и раздуто будущим, точно флюс. ЏьЯный от этой скабрезной
экземы  будущего,  Я  иду,  спотыкаЯсь,  через  площадь  ‚ьоле.  ‚се  кругом
розовато-лиловое и  бледно-серое,  а  подъезды в домах  настолько низки, что
лишь карлики и домовые могут пройти в них, не нагибаЯсь; над скучным черепом
‡олЯ  трубы  извергают  белый  дым,  а  мадонна  сандвичей   слушает  своими
капустными  ушами   ворчание  в  газовых  цистернах  --  в  этих  прекрасных
раздувшихсЯ жабах, сидЯщих возле дороги.
     ’акаЯ жестокость заложена в этих улицах;
     это <i>она</i> смотрит со стен и приводит в ужас, когда вы внезапно поддаетесь
инстинктивному  страху, когда вашу  душу охватывает слепаЯ  паника.  ќто <i>она</i>
придает фонарЯм  их причудливую форму, чтобы удобнее было  прилеплЯть  к ним
петлю; это <i>она</i> делает  некоторые  дома  похожими  на стражей, хранЯщих тайну
преступлениЯ, а  их  слепые окна -- на пустые впадины глаз, видевших слишком
много. ќто <i>она</i> написана на человеческих физиономиЯх улиц,  от которых Я бегу
сломЯ голову, когда вдруг вижу над собой табличку с названием:
     "’упик ‘атаны".  € это <i>она</i> заставлЯет менЯ содрогатьсЯ, когда Я прохожу
мимо  надписи у  самого  входа в мечеть: <i>"’уберкулез --  по понедельникам  и
четвергам. ‘ифилис  --  по  средам  и пЯтницам".</i>  Ќа  каждой  станции  метро
оскалившиесЯ черепа предупреждают: "Ѓерегись сифилиса".  ‘  каждой  стены на
вас  смотрЯт   плакаты  с  Яркими  Ядовитыми   крабами   --   напоминание  о
приближающемсЯ раке. Људа бы вы  ни пошли, чего бы вы ни коснулись, везде --
рак и сифилис. ќто написано в небе;
     это горит и танцует там как предвестие ужасов. ќто въелось в наши души,
и потому мы сейчас мертвы, как луна.


        9

     —етвертого  июлЯ из-под моей задницы опЯть вытащили стул.  Ѓез  всЯкого
предупреждениЯ.  Љакой-то  большой  воротила  на  другом берегу океана решил
наводить экономию; за счет выгнанных корректоров и беспомощных машинисток он
сможет проехатьсЯ  в  …вропу и обратно, а также снЯть шикарный номер в отеле
"ђиц". Џосле того как Я заплатил мелкие долги линотипистам и небольшую сумму
в  бистро через дорогу (длЯ поддержаниЯ  кредита), от моего жалованиЯ  почти
ничего не  осталось.  Џришлось сказать  хозЯину  гостиницы, что  Я  съезжаю.
Џричину  Я не объЯснил, чтобы  он  не  беспокоилсЯ о своих  жалких  двухстах
франках.
     "—то  ты  будешь делать, если потерЯешь  работу?" ќта  фраза  постоЯнно
звучала у  менЯ в ушах- € вот это "если" превратилось  в действительность. џ
был  конченый  человек. Њне ничего не  оставалось  делать, как идти опЯть на
улицу, слонЯтьсЯ  взад  и  вперед,  сидеть  на  скамейках,  убиваЯ времЯ. Ќа
Њонпарнасе к моему лицу уже привыкли, и какое-то времЯ Я мог делать вид, что
все еще работаю в газете. ќто  помогало тут и там перехватить завтрак и обед
"на мелок". ‘тоЯло лето, в городе было полно туристов,  и  Я знал, как можно
выжать из них деньги.  "—то ты будешь делать?.." ‚о всЯком  случае Я не буду
голодать. Ќеделю-другую  Я  смогу по-прежнему обедать у "Њсье  ЏолЯ"; он  не
будет  знать, работаю  Я  или  нет. ѓлавное  --  это  есть  каждый  день. Ћб
остальном позаботитсЯ Џровидение.
     ’еперь, когда  Я  потерЯл работу,  Љарл  и  ван Ќорден придумали  новый
вопрос: "—то ты будешь делать, если к тебе сейчас приедет жена?" Ќу что ж --
просто будет  два рта вместо одного. “ менЯ поЯвитсЯ товарищ по несчастью. €
если она  не потерЯла  еще привлекательности, мне будет,  должно  быть, даже
легче  вдвоем с ней,  чем  одному,  -- мир редко позволЯет  красивой женщине
голодать. Ќа  ’аню  Я  не мог сейчас  особенно рассчитывать -- она  посылала
деньги ‘ильвестру. џ  думал, что она позволит  мне переехать  к  ней, но она
боЯлась себЯ скомпрометировать и, кроме того, не  хотела портить отношениЯ с
шефом.
     Џотом  Я подружилсЯ  с фотографом; он снимал самые злачные места Џарижа
длЯ какого-то мюнхенского  дегенерата. ”отограф предложил мне позировать длЯ
него без штанов  и в разных других видах. џ  вспомнил тех мозглЯков, похожих
на гостиничных посыльных, которых иногда  можно увидеть на  порнографических
открытках в окнах книжных магазинчиков, --  таинственные призраки, обитающие
на улице  ‹юн и в других вонючих кварталах  Џарижа. Њне не особенно хотелось
попасть в такую изысканную компанию.  Ћднако, когда фотограф  объЯснил  мне,
что все открытки предназначаютсЯ длЯ  частной коллекции и что заказчик живет
в  Њюнхене,  Я  согласилсЯ.  ‡а  границей  можно  позволить  себе  некоторые
вольности, в особенности ради хлеба насущного --  причина  в  высшей степени
уважительнаЯ. ‚ конце концов, как Я вспоминаю сейчас, Я и в Ќью-‰орке был не
слишком разборчив. €ногда  мне по вечерам случалось даже просить подаЯние на
собственной улице.
     ‘ фотографом мы не ходили  по  обычным туристским маршрутам, а выбирали
более подходЯщие  маленькие  заведениЯ,  где  до начала  работы  можно  было
сыграть в карты.  Ћн был приЯтный парень,  этот мой фотограф.  Џариж он знал
вдоль и поперек, особенно его центральную часть;  он говорил со мной о ѓете,
о ѓогешптауфенах и об избиении евреев во времена —ерной смерти. ќто все были
интересные  предметы,  к  тому  же они  всегда каким-то  образом оказывались
свЯзаны с тем, что он делал.
     —ерез     фотографа    Я    познакомилсЯ    с    Љрюгером,    человеком
спиритуалистического   склада.  Ћн  был  скульптором  и  художником.  Љрюгер
почему-то очень ко мне  привЯзалсЯ;  когда же он понЯл, что Я  готов слушать
его "эзотерические" рассуждениЯ, от него стало просто невозможно отделатьсЯ.
‚  этом  мире  есть   люди,  длЯ  которых   слово  "эзотерический"   подобно
божественному откровению. Љак "кончено"  длЯ  герра  Џеперкорна в "‚олшебной
горе". Љрюгер был одним из  тех  свЯтых,  что  сбились  с  пути, мазохистом,
анальным  типом,  длЯ которого  главное  --  щепетильность,  сдержанность  и
совестливость, но в выходной день  он может любому вышибить зубы, причем без
малейших колебаний.  Љрюгер  решил,  что Я  созрел  длЯ перехода  на  другой
уровень существованиЯ, "более  высокий уровень", как он говорил. џ был готов
перейти на любой уровень по его выбору, поскольку это не отражалось  на моем
потреблении съестного и спиртного. Ћн забивал мою голову массой  сведений об
"астральных  телах",  "каузальном  теле",  "переселении  душ",   упанишадах,
Џлотине, Љришнамурти, "кармической оболочке души", "сознании нирваны" -- обо
всей  этой  ерундистике,  котораЯ  залетает к нам с  ‚остока, словно дыхание
чумы. €ногда он впадал в транс и говорил о своих предыдущих воплощениЯх, как
он их себе представлЯл.
     ‘о временем, завоевав  доверие Љрюгера, Я проник в его сердце.  џ довел
его до такого состоЯниЯ,  что он ловил менЯ на улице и спрашивал, не разрешу
ли Я ему ссудить  мне  несколько франков. …му хотелось,  чтобы моЯ  душа  не
расставалась с  телом до перехода на более  высокий уровень.  џ  был  словно
груша, зреющаЯ на дереве. €ногда у менЯ случались рецидивы, и Я признавалсЯ,
что   мне  действительно  нужны   деньги  длЯ  удовлетворениЯ  более  земных
потребностей,  как, например,  длЯ визита  в "‘финкс"  или  на улицу  ‘вЯтой
Ђполлины, куда  и он  иногда захаживал, когда его плоть  оказывалась сильнее
духа.
     Ѓыл  и  еще  один художник,  к  которому  Я  часто  заходил. …го ателье
помещалось позади  "Ѓаль Ѓюллье".  •удожника звали Њарк ‘вифт,  и хотЯ  этот
едкий  ирландец  не  был гением,  он был  зато  настоЯщим эксцентриком.  …го
натурщица -- еврейка,  с которой  он жил многие  годы,  -- ему надоела, и он
искал  предлога,  чтобы  с  ней  расстатьсЯ.  Ќо поскольку  в свое  времЯ он
промотал приданое  натурщицы, то не  знал, как  ее спровадить, не  возвращаЯ
денег. Џроще всего  было  сделать ее  жизнь  невыносимой,  чтоб  она  скорее
согласилась голодать, чем переносить его жестокость.
     Ћна была довольно славнаЯ женщина. …динственное, что можно было сказать
о  ней  плохого,  так  это  то,  что  она  расползлась  в  талии и  потерЯла
возможность  содержать своего  любовника. Ћна  тоже была  художницей,  и, по
словам тех, что считал себЯ знатоком в этом деле, более талантливой, чем он.
Ќо как  бы ‘вифт ни портил ей жизнь,  она оставалась  ему  верна и никому не
позволила бы усомнитьсЯ в  том, что  он великий художник. …го отвратительный
характер  она объЯснЯла гениальностью.  ‚  их  ателье  на  стенах никогда не
висели ее картины -- только  его. …е работы были свалены в кухне. Ћднажды --
это было при мне -- кто-то настоЯл на том, чтобы она показала  их. ђезультат
был самый  неприЯтный.  "‚идите эту фигуру? -- сказал ‘вифт, тыча  ножищей в
одно из полотен. --  —еловек,  стоЯщий  в дверЯх,  собираетсЯ выйти  во двор
помочитьсЯ.  Ћн  никогда  не  найдет  дорогу назад,  потому  что его  голова
приделана  к  телу  совершенно   по-идиотски...  ’еперь  посмотрите  на  эту
обнаженную фигуру... ‚се шло хорошо,  пока она не  принЯлась  за п...у. џ не
знаю,  о чем  она  думала,  но п...  получилась  такой огромной,  что  кисть
провалилась в нее, и вытащить ее оттуда уже невозможно..."
     —тобы показать  всем  присутствующим,  как  надо изображать  обнаженное
тело, ‘вифт  достал огромный холст, который  только что закончил.  ќто  было
написано с  <i>нее</i>  --  замечательный  образец  мести,  вдохновленной  нечистой
совестью. ђабота  маньЯка -- пропитаннаЯ Ядом, ненавистью,  желчью, мелочным
презрением, но выполненнаЯ  блестЯще. ‘оздавалось  впечатление, что художник
подсматривал за  своей моделью в замочную  скважину,  подлавливаЯ ее в самые
некрасивые  моменты -- когда  она ковырЯла  в  носу или чесала  задницу.  Ќа
картине  она  сидела на  волосЯном  диване  в  огромной  комнате без  всЯкой
вентилЯции и без единого окна; эта  комната с тем же успехом могла  сойти за
переднюю долю шишковидной железы. ‚ глубине вела на  галерею зигзагообразнаЯ
лестница, покрытаЯ ковровой дорожкой Ядовито-зеленого цвета;
     эта  зелень могла ЯвитьсЯ  только  из  мира, находЯщегосЯ при последнем
издыхании. Ќо прежде всего бросались в глаза  Ягодицы женщины, скособоченные
и покрытые  струпьЯми. Ћни  не касались дивана -- женщина чуть приподнЯлась,
как видно, длЯ того, чтобы громко пернуть. ‹ицо модели ‘вифт  идеализировал,
это  было невинное кукольное личико с  конфетной  коробки.  Ќо ее груди были
раздуты,  точно  их  наполнЯли  миазмы  канализационных  труб,  и  всЯ  она,
казалось,  плавала  в  менструальном  море   --  огромный  эмбрион  с  тупым
мармеладным взглЯдом ангела.
     € все-таки ‘вифта любили.  Ћн был неутомим в работе и, кроме  живописи,
действительно ни о чем не думал. ќто, правда, не мешало ему быть хитрым, как
хорек. €менно он посоветовал  мне  подружитьсЯ с ”илмором, молодым человеком
из  дипломатического корпуса, каким-то  образом  попавшим  в  число знакомых
Љрюгера и ‘вифта. "”илмор может вам помочь, -- сказал ‘вифт. -- Ћн не знает,
что ему делать со  своими деньгами". ”илмор знал, что дни его пребываниЯ  во
”ранции сочтены,  и твердо  решил  выжать  из своей  заграничной  жизни  все
возможное.  Ђ  так как  вдвоем делать  это веселей,  чем  одному, нет ничего
удивительного,  что  ”илмор ухватилсЯ за  такого человека, как Я, --  ведь у
менЯ было сколько угодно свободного времени. Ћн любил танцы,  хорошее вино и
женщин.
     Ќас сблизил  довольно неприЯтный инцидент,  который произошел  во времЯ
моего короткого проживаниЯ у Љрюгера.  ќто случилось  вскоре после поЯвлениЯ
Љоллинза  -- матроса, с  которым  ”илмор подружилсЯ,  когда плыл из Ђмерики.
Џока Љоллинз оставалсЯ  в Џариже, Я жил как герцог: дичь, вина лучших марок,
сладкие блюда, о которых Я раньше даже не  слышал. …ще месЯц такого питаниЯ,
и мне пришлось бы лечитьсЯ в Ѓаден-Ѓадене, ‚иши или ќкс-ле-Ѓене. Њежду тем Я
жил в  ателье  Љрюгера. € это становилось длЯ него все обременительнее --  Я
редко приходил домой раньше трех часов ночи, и  менЯ было трудно вытащить из
постели до полуднЯ. Љрюгер никогда не делал мне замечаний,  но его отношение
ко мне Ясно  показывало, что,  по  его мнению,  Я превращаюсь в  пропойцу. €
вдруг Я заболел. €зысканные Яства оказались нс по  мне. џ не понимал, что со
мной происходит, но не  мог поднЯтьсЯ с постели. џ был совершенно без сил, а
вместе с силами  пропала и бодрость  духа. Љрюгеру приходилось ухаживать  за
мной,  варить мне бульоны и  все такое прочее.  ќто  тЯготило  его, особенно
потому,  что  он  собиралсЯ устроить  в своем ателье  выставку  длЯ каких-то
богатых  меценатов, на  которых он возлагал  большие  надежды.  ЊоЯ  постель
стоЯла здесь же, в ателье, -- другого места длЯ нее не было.
     “тром, в тот день, когда должны были ЯвитьсЯ его возможные благодетели,
Љрюгер проснулсЯ в  самом отвратительном настроении. …сли бы Я мог стоЯть на
ногах, он,  наверное, просто  дал бы мне  по морде и выкинул вон. Ќо Я лежал
пластом. џ прекрасно осознавал,  что  мое  пребывание здесь  было  длЯ  него
катастрофой. Љакой интерес могут вызвать картины и скульптуры, когда тут же,
на  ваших глазах умирает  человек! Ђ Љрюгер был уверен, что Я умираю, да и Я
придерживалсЯ того же мнениЯ. …сли  Я  умираю, то  хорошо бы  умереть  прЯмо
здесь, в  уютном  ателье, а не искать другого места. Џо  правде говорЯ,  мне
было  все  равно,  где Я умру, лишь бы не вылезать из постели.  “слышав  мои
рассуждениЯ,  Љрюгер встревожилсЯ. € больной-то в ателье портил ему картину,
а уж покойник -- и подавно.
     ‚ конце  концов  Љрюгер  до  того  разозлилсЯ,  что,  несмотрЯ  на  мои
протесты,  стал менЯ одевать. “ менЯ не  было сил  сопротивлЯтьсЯ.  џ только
тихо  шипел: "Ќу и сволочь же ты..."  ЌесмотрЯ на то, что день был теплый, Я
дрожал как собака. Љрюгер одел менЯ  и, накинув мне на плечи пальто, побежал
звонить. "џ никуда отсюда не уйду... никуда... никуда..." --  повторЯл Я, но
он захлопнул дверь прЯмо перед моим  носом.  ‚скоре он вернулсЯ и, не говорЯ
ни слова, стал  приводить ателье  в порЯдок. Џоследние  приготовлениЯ. —ерез
несколько минут в дверь постучали. ќто был ”илмор. Ћн объЯвил мне, что внизу
нас ждет Љоллинз.
     ”илмор и Љрюгер вдвоем взЯли менЯ под мышки  и поставили на ноги. Љогда
они волокли менЯ на лестницу к лифту, Љрюгер разнюнилсЯ.
     -- ќто длЯ  твоей  же пользы, -- говорил  он. -- Љроме того,  пойми мое
положение... џ билсЯ все эти годы  как рыба об лед... ’ы должен подумать обо
мне...
     ‚ глазах его стоЯли слезы. џ чувствовал себЯ на редкость гнусно, но при
этих  словах  почти  улыбнулсЯ.  Љрюгер  был  значительно  старше менЯ.  Љак
художник  он  ничего  не стоил  -- но  все  же он  заслужил  этот, вероЯтно,
единственный в своей бездарной жизни шанс выбитьсЯ в люди.
     -- џ не сержусь, -- пролепетал Я. -- џ все понимаю...
     --  ’ы  всегда  был  мне  симпатичен...  --  бубнил  он.  --  Љогда  ты
выздоровеешь, можешь вернутьсЯ обратно и жить здесь сколько хочешь...
     -- „а, Я знаю... џ еще не собираюсь отдавать концы... --  прошептал Я с
трудом.
     Љогда  Я  увидел внизу Љоллинза, произошло чудо,  и Я слегка  воспрЯнул
духом.  ’рудно  было  себе представить  человека  более  живого,  здорового,
веселого и  щедрого, чем  он.  Љоллинз  поднЯл  менЯ на руки, точно куклу, и
уложил на заднее сиденье такси -- очень осторожно, что было особенно приЯтно
после бесцеремонного обращениЯ Љрюгера.
     Њы приехали  в гостиницу, где  остановилсЯ  Љоллинз, и, пока Я лежал на
диване  в холле, ”илмор  и  Љоллинз  вели  долгие  переговоры  с хозЯином. џ
слышал, как Љоллинз  объЯснЯл, что у менЯ нет ничего серьезного, так, легкаЯ
слабость, и что через пару дней Я буду на полном ходу. Џотом он сунул в руку
хозЯину хрустЯщую ассигнацию и, быстро  повернувшись,  подошел  ко мне: "ќй,
держи  хвост  пистолетом!  Џусть не  думает,  что ты  загибаешьсЯ". ‘  этими
словами он рывком поднЯл менЯ и, обхватив рукой за поЯс, повел к лифту.
     <I>"Џусть не  думает, что ты загибаешьсЯ!"</i> џсно, что умирать  среди  чужих
людей -- дурной  тон. —еловек  должен умирать, окруженный семьей и в частном
порЯдке, так сказать. ‘лова Љоллинза подбодрили менЯ. ‚ес происходЯщее стало
напоминать мне глупую шутку. Ќаверху, закрыв дверь, ”илмор и Љоллинз раздели
менЯ и уложили в постель. "’еперь ты, черт возьми, уже не можешь умереть! --
тепло  сказал Љоллинз. --  ’ы поставишь менЯ в ужасное положение... €  что с
тобой  вообще,  черт побери?  Ќс привык  к хорошей жизни? ‚ыше голову! —ерез
пару дней будешь уписывать замечательный бифштекс! ’ы думаешь, что ты болен?
•а-ха,   подожди,   пока   подцепишь   сифилис!  ‚от  тогда   тебе  придетсЯ
действительно  призадуматьсЯ". € тут он  с юмором стал  рассказывать о своем
путешествии по реке џнцзы, о том, как у него выпадали волосы и гнили зубы. џ
совсем ослаб, по поневоле увлексЯ его рассказом, и мне стало легче. Ћ себе Я
уже забыл. “  Љоллинза  были стальные  нервы и бесконечнаЯ жизнерадостность.
‚ероЯтно,  он  привирал, но он  ведь делал это ради менЯ, и  Я не  собиралсЯ
уличать его во лжи. џ смотрел во все глаза и слушал во все уши.
     Ќесколько недель  спустЯ, получив настойчивое приглашение  от Љоллинза,
который только что вернулсЯ из ѓавра, мы  с ”илмором сели на утренний поезд,
решив провести выходные  с  нашим другом. ‚первые Я покидал Џариж. Њы были в
чудесном настроении и всю дорогу пили анжуйское. Љоллинз дал нам  адрес бара
„жимми, где  мы должны  были  с ним встретитьсЯ -- его, по  словам Љоллинза,
знает в ѓавре каждаЯ собака.
     Ќа вокзале мы влезли в открытый экипаж  и отправились  к месту  встречи
бодрой рысцой.
     Ќе  дойдЯ до бара, мы увидели  Љоллинза, бегущего но улице -- очевидно,
на вокзал, но, как всегда, с опозданием. ”илмор немедленно предлагает выпить
по рюмочке  перно; мы  хлопаем друг друга по  спине,  хохочем и фыркаем, уже
пьЯные   от   солнца   и  соленого  морского  воздуха.  ‘начала   Љоллинз  в
нерешительности  -- стоит ли  ему пить перно. Ћн  сообщает  нам,  что у него
легкий триппер; нет, ничего серьезного, скорее всего  это наследственное. Ћн
вынимает и  показывает мне бутылочку с  лекарством,  насколько Я  помню, оно
называлось венесьен -- матросское средство от триппера.
     Џеред  тем как отправитьсЯ  к „жимми, мы решаем перекусить и  заходим в
приморский  ресторан.  ‘обственно,  это  не  ресторан,  а огромнаЯ таверна с
прокопченными потолочными балками  и столами,  гнущимисЯ под тЯжестью снеди.
“строившись, мы с удовольствием пьем вина, которые рекомендует  нам Љоллинз,
а потом выходим на террасу пить кофе с ликерами. Љоллинз говорит все времЯ о
бароне де  арлю,  который  ему очень  нравитсЯ. Џочти  месЯц Љоллинз  жил в
ѓавре, спускаЯ деньги, заработанные на контрабанде. …го вкусы очень просты
 --  еда, вино, женщины и книги. € ваннаЯ в номере! ќто обЯзательно.
     ЏродолжаЯ  болтать о бароне де арлю, мы  добираемсЯ  до "Ѓара „жимми".
“же темнеет, и заведение постепенно наполнЯетсЯ публикой. Љонечно, тут и сам
„жимми  с красной  как свекла  физиономией, и его супруга, красиваЯ, пышущаЯ
здоровьем  француженка  со сверкающими глазами.  Ќас  встречают  как родных.
ЋпЯть поЯвлЯетсЯ  бутылка  перно, граммофон орет, точно  иерихонскаЯ  труба,
публика галдит  по-французски, по-английски,  по-голландски,  по-норвежски и
по-испански,  а  „жимми  и его  жена  -- оба в  превосходном  настроении  --
обнимаютсЯ и  целуютсЯ,  тут  же  чокаЯсь.  ‚  баре стоит  гам  неудержимого
весельЯ, и хочетсЯ сорвать с себЯ одежду и пуститьсЯ в дикий плЯс. †енщины у
стоики бара  собираютсЯ вокруг нас,  словно мухи.  ђаз  мы  друзьЯ Љоллинза,
значит, мы богаты. Ќе важно, что на нас старые костюмы -- "англичане" всегда
так одеваютсЯ. ‚ кармане у менЯ -- ни сантима, что, конечно, сейчас не имеет
никакого  значениЯ,  потому что  Я  здесь  почетный  гость. ’ем  не менее  Я
чувствую себЯ неловко, когда две сногсшибательные девки берут менЯ в  оборот
и ждут, чтоб Я что-нибудь длЯ них заказал. ‚ конце концов Я  решил, что пора
действовать. Љ этому времени уже трудно было разобрать, кто и за что платил.
џ должен разыгрывать из себЯ "джентльмена", даже без гроша в кармане.
     €ветт --  так  звали жену „жимми  --  встретила  нас  с  исключительным
радушием и  сейчас готовила  нам специальный ужин. Ћна предупредила, что это
займет  некоторое  времЯ,  и просила  не пить слишком много -- иначе  мы  не
сможем оценить ее кухню. ѓраммофон продолжал  греметь,  и ”илмор,  подхватив
красивую  мулатку  в плотно  облегающем бархатном платье,  пустилсЯ  в плЯс.
Љоллинз подсел поближе и шепнул, показываЯ глазами на женщину, сидЯщую рЯдом
со  мной:  "…сли она  тебе нравитсЯ,  мадам  пригласит  ее на ужин". Џо  его
словам, эта женщина  -- бывшаЯ  проститутка, у нее шикарный дом в предместье
ѓавра. ‘ейчас  она  замужем  за морским  офицером, который  недавно  ушел  в
плаванье.  ’ак  что  боЯтьсЯ  нечего.  "…сли  ты  ей тоже  понравишьсЯ,  она
пригласит тебЯ остановитьсЯ у нее", -- добавлЯет Љоллинз.
     ќтого мне  более чем достаточно.  Ќемедленно повернувшись к  Њарсель, Я
начинаю осыпать ее комплиментами. Њы идем к бару  и  стоим там, точно танцуЯ
на одном месте, но на самом  деле щупаем друг  друга  без  зазрениЯ совести.
„жимми  подмигивает  мне   и  одобрительно   кивает  головой.   ќта  Њарсель
великолепна.  ‚тораЯ девица  исчезла  почти немедленно -- очевидно, по знаку
Њарсель. Њы садимсЯ  и  начинаем  длинный  и  чрезвычайно интимный разговор,
который, к сожалению, прерываетсЯ приглашением к столу.
     Ќас было  около двадцати человек за столом. ЊенЯ и Њарсель  усадили  на
одном конце,  напротив сели „жимми и  его  жена. ‡ахлопали пробки,  и вскоре
начались длинные  пьЯные  застольные речи, во времЯ  которых  мы  с  Њарсель
обследуем  друг  друга  под  столом.  Љогда настала  моЯ  очередь  встать  и
предложить тост, пришлось держать перед собой салфетку. ќто было и сладко  и
больно  одновременно. Ќо мой  тост был  весьма краток,  потому  что, пока  Я
стоЯл. Њарсель щекотала мне промежность.
     Ћбед затЯнулсЯ почти  до  полуночи.  џ  с  удовольствием  думал, как  Я
проведу ночь с Њарсель в ее  великолепном особнЯке на горе,  но вышло,  увы,
иначе.  Љоллинз  повел нас  на  ночную  прогулку  по  городу,  и  Я  не  мог
отказатьсЯ, не обидев его. "Ќе  беспокойсЯ насчет этой красотки,  --  сказал
он. -- Ћна еще успеет тебе надоесть до смерти. Џусть подождет здесь, пока мы
вернемсЯ".
     ‘начала Њарсель обиделась, но когда узнала, что мы пробудем в ѓавре еще
несколько дней, успокоилась. Ќа улице  ”илмор с серьезным видом взЯл нас под
руки и сказал, что хочет сообщить нечто важное.
     --  ‚  чем  дело,  старина?  --  жизнерадостно  спросил   Љоллинз.   --
‚ыкладывай!
     Ќо ”илмор почему-то не  может ничего выложить. Ћн  мнетсЯ, заикае