ольку само понЯтие "вещь" было утрачено.
     џ сказал, что описывал Ќовый ‘вет, но, подобно  Ќовому ‘вету, открытому
Љолумбом,  мой на  поверку  оказалсЯ  намного  древнее,  нежели  можно  было
предположить.   џ  видел   под  поверхностным  обличием  из  кожи  и  костей
неразрушимый мир, который человек носит всегда с собой;  он ни стар, ни нов,
но вечно  неподделен, хотЯ времЯ от времени претерпевает изменениЯ. ‚се,  на
что падал мой

     246

     взглЯд, было палимпсестом, причем не находилось ни одного слоЯ, который
Я не мог бы разобрать.  Љогда мои приЯтели оставлЯли менЯ вечером  одного, Я
садилсЯ за  письма  к моим друзьЯм:  австралийским  бушменам;  людЯм  нового
каменного века, построившим холмы в долине Њиссисипи; игоротам, обитающим на
”илиппинах. ђазумеетсЯ, Я был вынужден  писать  на английском, поскольку  то
был  единственный  Язык,  которым  Я  владел,  однако  между моим  Языком  и
телеграфным  кодом,  употреблЯемым  моими ближайшими друзьЯми, лежала  целаЯ
бездна. ЊенЯ понЯл бы даже  первобытный человек, менЯ понЯл бы человек любой
древней эпохи; только те, кто,  так сказать, окружал  менЯ, континент тысЯчи
миллионов людей -- терпели фиаско, пытаЯсь  понЯть мой Язык. „лЯ того, чтобы
писать понЯтно длЯ них, мне надо было бы прежде всего убить что-то в себе и,
во-вторых,  остановить времЯ.  Ђ  Я только  что  сделал открытие, что  жизнь
неразрушима  и что не существует такой вещи, как времЯ, -- только настоЯщее.
Ќеужели  они ждали, что Я откажусь от истины, взглЯд которой пыталсЯ поймать
всю жизнь?  ‚идимо, ждали. Ћ том,  что жизнь неразрушима,  они и  слышать не
хотели.  Ђ разве их  новый драгоценный  мир  не был воздвигнут  на  попрании
невинных, насилии, грабеже, пытках и  опустошении?  Ќасилию подвергались оба
континента; оба континента были ограблены и лишены всего, что ценно -- самых
нужных вещей.  Њне кажетсЯ,  что  никто  не испытал  большего унижениЯ,  чем
Њонтесума; никого, кроме американских индейцев, не стирали так безжалостно с
лица земли;  ни одна землЯ не подвергалась большему насилию, чем ЉалифорниЯ,
изуродованнаЯ искателЯми золота. Љровь приливает к моим щекам, как подумаю о
наших  предках  -- наши руки  по локоть в крови и преступлениЯх. € нет конца
бойне и мародерству -- вот что Я открыл длЯ себЯ, путешествуЯ по всей  нашей
стране. Љаждый  человек вплоть  до ближайшего друга -- потенциальный убийца.
Џритом совсем не обЯзательно  применЯть  ружье, лассо или раскаленное железо
--  есть куда более  изощренные, дьЯвольские способы  мучить и убивать  себе
подобных.  „лЯ менЯ самым мучительным  было  то, что слово пропадало прежде,
чем оно покидало уста. џ  был научен горьким опытом .держать Язык за зубами,
сидеть тихо и даже улыбатьсЯ, когда на  самом деле слова  клокотали у менЯ в
горле. џ  научилсЯ пожимать руки  и произносить  слова приветствиЯ всем этим
невинным с виду извергам, что только и  ждали,  когда Я сЯду, чтобы высосать
из менЯ кровь.

     € разве  можно  было,  устроившись  в гостиной  за  моим доисторическим
столом, употреблЯть этот кодовый Язык

     247

     насилиЯ и убийства?  џ был один на этом полушарии жестокости, но не был
один,  если вести речь обо  всем  человечестве. џ был  одинок в мире  вещей,
освещенном фосфоресцирующими  всполохами злобы. џ был полон энергии, которую
не  имел права употребить ни на что, кроме служениЯ смерти и тщетности. џ не
мог заЯвить о  себе в полный  голос -- это привело бы  менЯ на электрический
стул или к смирительной рубашке. џ был словно человек, проведший долгие годы
в темнице: мне приходилось осторожно и  медленно нащупывать свой путь, чтобы
не споткнутьсЯ. Њне пришлось постепенно привыкать к  издержкам свободы.  Њне
пришлось нарастить  новый слой кожи, который хранил бы менЯ от жгучего света
небес.
     Ћвариальный мир  --  это продукт жизненного ритма.  ‚  минуту  рождениЯ
ребенок становитсЯ частью мира, в котором присутствует не только ритм жизни,
но  и ритм  смерти;  неистовое желание жить,  выжить  любой ценой --  это не
только результат жизненных ритмов, присущих  нам, но и ритмов смерти. Ћднако
выжить  любой ценой -- не  просто необЯзательнаЯ посылка,  а,  если жизнь не
желанна, то и  ложнаЯ посылка. ЋстатьсЯ в живых исходЯ из слепой потребности
победить смерть -- само  по себе ЯвлЯетсЯ средством посеЯть смерть.  Љаждый,
кто не принЯл жизнь всецело, кто не способствует возрастанию жизни, помогает
наполнить мир смертью.  ‘амый незначительный  жест способен  выразить высший
смысл  жизни;  слово,  произнесенное  всем  существом,  может   дать  жизнь.
Ђктивность сама по себе не значит ничего: часто она ЯвлЯетсЯ  знаком смерти.
Ћбыкновенным давлением извне, силой окружениЯ  и примера, самим настроением,
порождающим  активность,  каждый  может быть  превращен в  часть  чудовищной
машины  смерти,  такой как, например, Ђмерика.  —то знает  о  жизни, мире  и
действительности  динамомашина?  Ђ  что  любое  индивидуальное  американское
динамо знает о мудрости и энергии, об изобильной и вечной жизни, заключенной
в  оборванном нищем,  что  сидит  под  деревом  и думает о  своем? —то такое
<I>энергиЯ</I>?  —то  такое  <I>жизнь</I>? „остаточно  прочитать  тупую  чепуху научных  и
философских  трактатов, чтобы понЯть,  как мало,  если вообще что-то, значит
мудрость сих энергичных  американцев. ‡наете, они повергали менЯ в отчаЯние,
эти безумные лошадиной силы изверги; дабы нарушить их сумасшедший ритм, ритм
смерти, Я был вынужден применить  такую длину волны, котораЯ по крайней мере
нейтрализовала ритм, установленный ими, пока Я не нашел подходЯщего средства
в  самом  себе,  Љонечно,  мне не нужен  был  этот гротесковый,  громоздкий,
старомодный стол, который Я поставил в гостиной; конеч-

     248

     но,  Я не нуждалсЯ в  дюжине  пустых стульев,  размещенных полукругом у
стола; мне  нужно  было  только  свободное  пространство,  чтобы  писать,  и
тринадцатый стул, который извлек  бы менЯ  из зодиака,  используемого ими, и
поместил бы менЯ в небесах вне их небес.  Ќо когда человека довели почти  до
помешательства   и  когда  он  к  своему   удивлению  находит  в  себе  силы
сопротивлЯтьсЯ --  мы склонны думать, что такой человек  поступает во многом
как примитивное существо. ’акой человек способен стать не только  упрЯмым  и
несгибаемым,  но  и  суеверным,  исповедником  и  приверженцем магии.  ’акой
человек  стоит  вне  религии  --  ведь  он  страдает  как  раз  из-за  своей
религиозности. ’акой человек становитсЯ мономаньЯком, сосредоточившимсЯ лишь
на  одной вещи,  способной  разрушить злые чары,  напущенные на него.  ’акой
человек не знает, что  такое сбросить  бомбу,  не знает, что такое  бунт; он
хочет  остановить  противодействие, будь  то противодействие инерционное или
преднамеренное. ќтот  человек, один  из всех  людей на земле,  хочет,  чтобы
действие стало  проЯвлением  жизни.  € если в процессе  осуществлениЯ  своей
вопиющей   потребности  он  начнет  действовать  вопреки  прогрессу,  станет
асоциальной,  запинающейсЯ  и заикающейсЯ личностью,  если он  проЯвит такую
неприспособленность, что не сумеет  заработать себе на жизнь  -- знайте, что
этот  человек  нашел свою дорогу  назад, к утробе, к  источнику  жизни и что
завтра он перестанет быть презренным объектом насмешек, а будет человеком во
всех своих правах, и никакие силы мира ничего с ним не поделают.
     €з сырой цифири, на которой он общаетсЯ  с  древними людьми этого мира,
сидЯ за  доисторическим  столом,  возникает новый Язык, который  пробиваетсЯ
сквозь мертвый  сегоднЯшний  Язык,  будто радиоволны  сквозь ураган. ‚  этой
длине волны магии не больше, чем волшебства в утробе. ‹юди одиноки и  лишены
общениЯ друг с другом, потому что все их измышлениЯ говорЯт только о смерти.
‘мерть  --  это  автомат,  управлЯющий  миром  действий.  ‘мерть  молчалива,
поскольку  не  имеет уст.  ‘мерть никогда  ничего не <I>выражала.</I>  ‘мерть  тоже
прекрасна -- после жизни. ’олько тот, кто подобно мне открыл рот и произнес,
только тот, кто сказал: "„а, да, да"  и  вновь "„а!"  может распахнуть  свои
объЯтиЯ  смерти  и не знать  страха.  ‘мерть  как  награда,  да! ‘мерть  как
результат  свершениЯ,  да! ‘мерть  как венец и защита,  да! Ќо  не смерть от
века,  изолирующаЯ  людей,  заставлЯющаЯ  их  чувствовать  горечь,  страх  и
одиночество, придающаЯ им бесполезную энергию, наполнЯющаЯ их волей, котораЯ
может  кричать только одно:  "Ќет!"  Џервое  слово,  которое человек питает,
познав самого себЯ,

     249

     свой ритм, который есть ритм жизни -- это слово "„а!" ‚се, что он пишет
после --  это "„а, да, да" -- "„а", повторенное  тысЯчу миллионов раз. € нет
такого динамо, неважно, каких размеров --  пусть хоть динамо сотни миллионов
мертвых душ --  которое способно  противостоЯть  одному человеку, говорЯщему
"„а!"
     Ѓыла  война,  и  люди попали  в мЯсорубку: миллион, два миллиона,  пЯть
миллионов,  десЯть  миллионов, двадцать  миллионов, наконец, сто  миллионов,
потом  миллиард, все  -- мужчины,  женщины, дети -- полегли  до  последнего.
<I>"Ќет!  --</I> кричали они, -- нет,  они  не <I>пройдут!"</I> € все же каждый  проходил;
каждый проходил свободно, и  неважно, что он  кричал: "да"  или "нет".  €  в
самый разгар этого триумфального проЯвлениЯ осмоса, разрушающего духовное, Я
сидел, водрузив ноги на большую столешницу, пытаЯсь снестись с ‡евсом, отцом
Ђтланта, и с его потерЯнным потомством, не ведаЯ, что Ђполлинер умер за день
до перемириЯ в военном  госпитале, не ведаЯ, что в своих  "новых сочинениЯх"
он написал эти незабываемые строки:

     <I>‘нисходительны будьте, когда захотите сравнить*
     Ќас, стремЯщихсЯ всюду найти неизвестность,
     ‘ теми, кто был идеалом порЯдка.
     Њы не ваши враги, нет!
     Њы хотим исследовать край необъЯтный и полный загадок,
     ѓде цветущаЯ тайна откроетсЯ тем, кто захочет ею владеть.</I>

     Ќе ведаЯ, что в этом же стихотворении он написал еще:

     <I>‘нисхождение к нам! Њы ведем постоЯнно сраженье
     Ќа границах грЯдущего и беспредельного. Ћ, снисхожденье
     Љ нашим слабостЯм, нашим ошибкам, грехам!*</I>

     џ не  ведал того, что о ту пору  жили люди со  странными именами:  Ѓлез
‘андрар,  †ак  ‚аше,  ‹уи  Ђрагон,  ’ристан  ’цара, ђене  Љревель,  Ђнри  де
Њонтерлан,  Ђндре  Ѓретон, Њакс ќрнст,  ѓеорг ѓросс*; не  ведал того, что 14
июлЯ 1916  года на ‘ааль ‚ааге,  в –юрихе, был  провозглашен первый манифест
дадаистов  -- "манифест господина Ђнтипирина"* --  и  что в  этом  необычном
документе  было  написано:  "„ада  --  это  жизнь  без  домашних  тапочек  и
параллелей... суроваЯ  необходимость без  дисциплины и морали, и мы плюем на
человечество". Ќе  ведал того, что Њанифест  „ада  1918 года* содержал такие
строки: "џ  пишу  манифест,  и Я ничего  не хочу, тем  не менее Я  говорю об
определенных
     _________
     * Џеревод Њ. Џ. Људинова.

     250

     вещах,  Я   против  манифестов  в  принципе,  так   же,  как  и  против
принципов...  џ  пишу этот  манифест,  чтобы показать,  как можно совместить
противоположные  действиЯ в  едином  свежем дыхании; Я против действиЯ; Я за
непрерывное  противоречие, и  еще  за подтверждение,  Я  ни за, ни против, Я
ничего  не  разъЯснЯю,  потому  что  ненавижу  здравый  смысл...  ‘уществует
литература, котораЯ не доходит до ненасытной  массы. ђабота творца возникает
из-за действительной  потребности  автора и  предназначена длЯ него  самого.
‘ознание  высшего  эготизма, где меркнут  звезды...  ЉаждаЯ страница  должна
разражатьсЯ  глубокой  серьезностью и  весомостью, смерчем, головокружением,
новизной,  вечным, захватывающей  мистификацией,  восторгом  по отношению  к
принципам  или  же  искусством  полиграфии. Џо одну  сторону  --  хромоногий
убегающий мир, обрученный с колоколами инфернальных  гамм, по другую сторону
-- <I>новые существа</I>..."

     ’ридцатью двумЯ  годами  позже  Я  все  еще  говорю: „а!  „а,  господин
Ђнтипирин! „а,  господин ’ристан ’цара! „а, господин Њакс ќрнст ѓебурт!  „а!
ѓосподин ђене Љревель, ныне вы мертвы, покончив жизнь самоубийством, да, мир
сошел  с  ума,  вы  были правы.  „а,  господин  Ѓлез ‘андрар, вы были правы,
убийственно правы. Ќе в день ли перемириЯ вы выпустили вашу небольшую книжку
--  <I>J'ai tue</I>*?  „а,  "человечество,  храни  моих друзей..."  „а,  †ак  ‚аше,
совершенно верно  -- "€скусство  должно  быть  в  чем-то  смешным  и немного
скучным". „а, мой дорогой покойный ‚аше, как вы были правы, и как забавно, и
как  скучно, и  как трогательно, и как  нежно  и правдиво: "‘имволам присуще
быть символичными". Џовторите  это из иного  мира! …сть  у вас там  мегафон?
Ќашли ли вы  все те руки и ноги, что были оторваны на поле боЯ? ‘умели ли вы
приставить  их на прежнее место?  Џомните ли вы  встречу с Ђндре  Ѓретоном в
Ќанте в 1916 году? Џразднуете ли вы вместе день рождениЯ истерии? ѓоворил ли
он вам, Ѓретон, что  существует только чудесное и ничего, кроме чудесного, и
что  чудесное всегда ЯвлЯетсЯ чудом, а  разве не чудо -- слышать это  вновь,
несмотрЯ на то, что  ваши уши уже не могут слышать? Њне  хочетсЯ, прежде чем
двигатьсЯ дальше, привести здесь ваш скромный портрет работы ќмилЯ Ѓувье  --
специально длЯ моих бруклинских друзей,  которые не признали менЯ тогда, но,
может быть, узнают сейчас:
     "...он был  не совсем  сумасшедшим  и  при  случае  мог  объЯснить свое
поведение. ’ем не менее, его действиЯ бы-
     ______
     * џ убил (франц.).

     251

     ли столь же  несообразными, что и  самые  эксцентричные выходки †арри*.
Ќапример,  сразу же по выходе  из госпиталЯ он нанЯлсЯ  портовым грузчиком и
проводил свои дни, разгружаЯ угольные баржи на ‹уаре.  ‘  другой стороны, по
вечерам  он  посещал  кинематограф  и  кафе,  разодетый  по последней  моде.
ѓардероб его был весьма  разнообразен. Њало  того,  во времЯ войны он иногда
поЯвлЯлсЯ то в форме лейтенанта гусар, то в форме английского  офицера, то в
костюме  авиатора  или военврача. ‚ гражданской жизни он, нимало  не думаЯ о
том, что Ѓретон представлЯетсЯ Ђндре ‘альмоном*, свободно, спокойно и легко,
без  всЯкого тщеславиЯ  приписал  себе  великолепные титулы  и  подвиги.  Ћн
никогда не  говорил  "доброе  утро",  "добрый вечер" или "до  свиданиЯ",  не
обращал вниманиЯ  на письма, кроме писем от матери, если приходилось просить
у нее деньги. „ень ото днЯ он переставал узнавать своих лучших друзей..."
     ђебЯта,   узнаете  менЯ?  ќто   же  бруклинский  парень,  общающийсЯ  с
красноволосыми альбиносами  региона  ‡уни*.  ѓотовЯщийсЯ  написать, водрузив
ноги  на стол, "сильные  вещи, работы, непостижимые вовеки", как обещали мои
покойные товарищи. ќти "сильные вещи" -- узнали бы  вы их, если бы  увидели?
‚ам известно, что  из  миллионов смертей ни одна не была необходимой,  чтобы
написать "сильные вещи"? <I>Ќовые существа,</I> да! Њы до сих пор нуждаемсЯ в новых
существах.   Њы   можем   обойтись  без  телефона,   без   автомобилЯ,   без
высококлассных  бомбардировщиков  -- но нам не  обойтись без новых  существ.
…сли Ђтлантида ушла в море, если ‘финкс и пирамиды остаютсЯ вечной загадкой,
то это потому,  что не рождаютсЯ новые существа. ‘топ-машина! Џолный  назад!
Ќазад, в 1914 год, к кайзеру, восседающему на  коне. ‡адержите его на минуту
сидЯщим в  седле  и сжимающим высохшей рукой поводьЯ. ‚зглЯните  на его усы!
Љакое превосходство в его гордости и высокомерии! ‚зглЯните, в каком строгом
порЯдке выстроилось  перед  ним пушечное  мЯсо,  готовое подчинитьсЯ первому
слову, пасть,  распустить кишки, сгореть в негашеной извести. ‡адержитесь на
минутку  и взглЯните  в  другую сторону:  защитники нашей  великой и славной
цивилизации,  люди,  которые  хотЯт  воевать,  чтобы   покончить  с  войной.
ЏоменЯйте у них одежду, поменЯйте форму, поменЯйте лошадей, поменЯйте флаги,
поменЯйте территорию. Ѓоже, да  не кайзер ли это на белом коне? Ђ это кто --
ужасные немцы? Ђ это  ЃольшаЯ Ѓерта?- „а, вижу -- она, вероЯтно, нацелена на
Ќотр-„ам? „а, ребЯта, человечество  всегда  шагает впереди...  Ђ что сильные
вещи, о которых мы вели речь? ѓде эти сильные вещи? ‚ызовите

     252

     ‡ападный ‘оюз да пошлите быстрого на ноги курьера, не калеку или старца
восьмидесЯти лет, а молодого! Џопросите его найти и  доставить самую сильную
вещь. Ћна нам так нужна. “ нас уж  готов с иголочки  музей, чтобы  поместить
эту вещь в целлофан, и десЯтичнаЯ система „ьюи*, чтобы ее  зарегистрировать.
Ќам  надо  только имЯ автора.  „аже  если  у  него нет  имени, даже если это
анонимнаЯ работа,  мы не будем  против. „аже  если она содержит малую толику
иприта, мы не станем возражать. „оставь ее живой или мертвый -- тому, кто ее
принесет, награда в двадцать пЯть тысЯч долларов.
     …сли вам скажут, что все так и должно было  быть, что случитьсЯ иначе и
не могло,  что ”ранциЯ сделала все, что было  в  ее силах,  ѓерманиЯ сделала
все,  что  было в ее силах, и  маленькаЯ ‹ибериЯ  и  маленький ќквадор и все
остальные союзники тоже  сделали все,  что могли,  и  что после войны каждый
делал все, что мог, чтобы залечить раны и  забыть  -- скажите  в ответ,  что
сделать все  возможное еще не достаточно, что впредь мы  слышать не хотим об
этой  логике  --  "сделали  все,  что  могли" -- скажите,  что мы  не  хотим
извлекать выгоду в дурной  сделке, что мы не верим ни в какие сделки, как не
верим и в  воинские мемориалы. Њы  слышать не хотим о такой логике событий и
ни о  какой  логике. <I>"Je ne parle  pas logique,</I> -- сказал Њонтерлан*, --  <I>je
parle  gunurositu".</I>  He   уверен,   что  вы  хорошо  понЯли,  поскольку  это
по-французски. џ повторю специально длЯ вас на Языке английской королевы: "џ
не  говорю  логикой,  Я говорю великодушием".  ќто  плохой  английский,  как
сказала бы королева, зато Ясный. ‚еликодушие -- вы слышали? Ќикто из вас, ни
в войну, ни в мирное времЯ не проЯвлЯл его. ‚ы  даже  не знаете этого слова.
‚ы  полагаете,   что  снабжать  побеждающую   сторону  ружьЯми  и  патронами
великодушно; вы полагаете, что  посылать Љрасный  Љрест и  Ђрмию ‘пасениЯ на
фронт -- это великодушно. ‚ы полагаете, что скуднаЯ  пенсиЯ и кресло-каталка
инвалиду  --  это  великодушие; вы  полагаете,  что вернуть  человека на его
прежнее  место  работы -- это и есть великодушие. ’огда  вы не  знаете,  что
значит это  слово,  ублюдки!  Ѓыть  великодушным -- это значит сказать "„а!"
прежде,  чем человек откроет  рот. —тобы сказать "„а" -- надо  сначала стать
сюрреалистом или идеалистом,  поскольку  вы уже понЯли, что  значит  сказать
"Ќет".  ‚ы можете даже  говорить "„а" или "Ќет" в  одно и то  же времЯ, если
хотите  сделать  больше,  чем  от вас  ждут.  Ѓыть грузчиком  днем  и  денди
Ѓруммелем* по вечерам. Ќосить  любую форму постольку, поскольку она не ваша.
‚ письмах к  матери просить  о вспомоществовании, чтобы иметь чистую трЯпицу
подтереть

     253

     зад.  Ќе  волнуйтесь, когда увидите соседа, бегущего с ножом  за женой:
может быть, у него есть на то причина, а если он убьет ее -- будьте  уверены
в том, что он знает, за что. …сли вы стремитесь развить свой ум, бросьте! “м
не разовьешь. Ћбратите внимание на свое сердце -- мозг находитсЯ там.
     Ђх да,  если бы Я знал, что  живут  такие люди -- ‘андрар, ‚аше, ѓросс,
ќрнст,  Ђполлинер --  если  бы Я знал  это тогда, если  бы Я знал,  что  они
по-своему думали о тех же  вещах,  что  и  Я, Я бы лопнул.  „а, думаю,  Я бы
взорвалсЯ как бомба. Ќо Я не ведал. Ќе  ведал, что почти за полсотни  лет до
того безумный  еврей  в ћжной Ђмерике дал  жизнь таким потрЯсающе  волшебным
фразам*,  как:  "голубка сомненьЯ  с  вермутом на губах" или  "Я видел,  как
виннаЯ Ягода  съела онагра",  не ведал, что приблизительно в  это  же  времЯ
француз,  тогда еще мальчик*,  произнес:  "€щи цветы,  похожие на стульЯ"...
"мой  голод--  это  частицы  черного  воздуха"... "его  сердце,  Янтарное  и
пылкое". Њожет быть, в это  же  времЯ или около того, когда  †арри писал: "в
жевании звук  мотыльков" и Ђполлинер повторЯл за ним: "рЯдом  с  господином,
проглатывающим себЯ", а.  Ѓретон слабо бормотал:  "педали ночи крутЯтсЯ  без
остановки",  может быть, в  "воздухе прекрасном и черном",  который одинокий
еврей нашел под созвездием ћжного  Љреста, другой  человек,  тоже одинокий и
гонимый, человек испанского происхождениЯ готовилсЯ написать  на  бумаге эти
памЯтные  слова: "џ ищу, все во всем, во утешение за свое изгнание, изгнание
из вечности, ибо  о  своем изгнании  с  земли Я  говорю  как  об изгнании  с
небес... ’еперь, Я полагаю, что  лучшим способом  написать этот  роман будет
рассказ о том, как его следует  писать.  ќто роман  о романе, произведение о
произведении.  €ли Ѓог Ѓога, <I>Deus de Deo".</I> …сли бы Я знал, что он собираетсЯ
прибавить то, что следует за этим, Я бы навернЯка взорвалсЯ бы как бомба..."
Џод сумасшествием разумеют потерю рассудка. ђассудка, но не истины, ибо есть
безумцы, вещающие  истину, тогда как остальные хранЯт молчание..." ‚едЯ речь
об этих вещах, ведЯ речь о войне и о погибших на войне, Я не могу удержатьсЯ
от  упоминаниЯ о  том,  что двадцать лет спустЯ Я прочитал у  француза  и на
французском. —удо из чудес! <I>"Il faut Ie dire, il y a des cadavres que  je ne
respecte  qbQ  moitie"*.</I>  „а,  да  и  еще  раз  да!  Ћ,   давайте  совершать
необдуманные поступки -- ради  одного только удовольствиЯ! „авайте совершать
нечто жизненное и прекрасное, даже
     __________
     * Ќадо сказать, что существует трупы, которые Я уважаю  лишь наполовину
(франц.).

     254

     если это пагубно! ‘казал же безумный каменщик: "‚се порождаетсЯ великой
тайной  и  проходит  ступень  за   ступенью.  Љакие  бы  новые  качества  ни
приобретались, мы не испытываем к ним отвращениЯ".
     Џовсюду во все времена все тот же овариальный мир заЯвлЯет  о себе. € в
параллель с этими заЯвлениЯми, пророчествами, гинекологическими манифестами,
в параллель и одновременно с ними -- новые тотемы, новые табу и новые плЯски
войны.  ‚  то  времЯ  как  братьЯ человека,  поэты,  золотоискатели будущего
выплевывают  в  черный  и  прекрасный  воздух свои магические  строки  -- о,
глубокаЯ  непостижимаЯ загадка!  -- в это же времЯ другие  люди говорЯт: "Ќе
желаете ли получить работу на нашем заводе  боеприпасов? Ћбещаем вам высокие
заработки и  наилучшие санитарно-гигиенические условиЯ.  ђабота  так проста,
что под силу даже  ребенку!" Ђ ежели у вас  есть сестра, мать,  жена, тетка,
способнаЯ  двигать пальцами и  не  имеющаЯ  дурных наклонностей  --  милости
просим и ее на оборонный завод. Ђ если вы боитесь замарать руки -- вам очень
тактично и  понЯтно  разъЯснЯт, как устроены  эти деликатные механизмы,  как
поступать, когда они взрываютсЯ и почему вы не имеете права сами облегчатьсЯ
в случае  необходимости, поскольку  ...  <I>et ipso facto e  pluribus ипит.</I>  ‚о
времЯ  скитаний  в  поисках  работы Я  поражалсЯ не  сколько тому, что  менЯ
заставлЯли ежедневно  блевать  (ежели  удавалось  набить  чем-нибудь брюхо),
сколько непременными расспросами:  хороши ли мои наклонности, устойчив  ли Я
морально, трезв ли, трудолюбив ли, где работал прежде, а если не работал, то
почему?  „аже мусор, который Я  подрЯдилсЯ  убирать по линии муниципалитета,
был  в  цене у  них,  кровопийцев. ‘тоЯ по  колено в  отбросах, последний из
униженных, кули, париЯ, Я  оставалсЯ частью фабрики смерти. џ пыталсЯ читать
<I>"Ђд"</I>  по ночам, но английский перевод не  соответствовал католическому  духу
этого  произведениЯ.  "’ого  хотЯт  там,  где  исполнить  властны*  то,  что
хотЯт..."* •отЯт  ... •отение, <I>lubet.</I> ‚от если бы знать тогда  это волшебное
слово,  как смиренно Я занималсЯ  бы  уборкой мусора!  Љак  сладостно ночью,
когда  „анте недосЯгаем, а  руки пропахли отбросами и гнилью,  прибегнуть  к
этому слову, которое в голландском означает "похоть", а на латыни "либитум",
то  есть  <I>божественное  благоусмотрение.</I> ‘тоЯ  по колено  в мусоре  Я сказал
однажды  то,   что  по  преданию   Њейстер  ќкхарт*  произнес  давным-давно:
"‚оистину, Я нуждаюсь в  Ѓоге, но и  Ѓог  нуждаетсЯ  во  мне".  Џодвернулась
работенка, ожидавшаЯ
     ________
     * Џеревод Њ. ‹. ‹озинского.

     255

     менЯ на бойне  -- сортировать кишки -- но у менЯ  не набралось денег на
билет до —икаго. џ осталсЯ в Ѓруклине, в чертогах собственных кишок, кружась
по изгибам  лабиринта. џ осталсЯ дома искать "зародышевый пузырек", "дракона
замок, что на  дне  морском", "возвышенную душу", "поле в  квадратный дюйм",
"дом в  квадратный фут", "темное  прошлое", "пространство  прежних небес". џ
оставалсЯ  взаперти, узник ”оркула, бога дверей, Љарды, бога дверных петель,
и  ‹иментиЯ,  бога  порогов.  џ  разговаривал только с  их  сестрами,  тремЯ
богинЯми  по имени ЃоЯзнь,  Ѓледность  и ‹ихорадка.  џ  не  видел "азиатской
роскоши", которую видел или вообразил, будто видел, блаженный Ђвгустин. € не
видел Я "рождение близнецов, поЯвившихсЯ на  свет  друг за  другом,  так что
второй  держал  первого  за  пЯтку".  Ќо  зато  Я  видел  улицу,   названную
Њиртл-авеню,  что  сбегает  от Ѓоро-холл  к ”реш-Џонд-роуд.  Џо  этой  улице
никогда не ступал  ни  один свЯтой (в противном  случае он  бы  рассыпалсЯ в
прах), на этой улице не  произошло ни одного  чуда,  по ней не ходил ни один
поэт,  ни один гений, на ней не выросло  ни одного цветка, ее не осветил  ни
единый луч солнца,  ее  не Ћмывал  дождь. џ двадцать лет  откладывал это  на
будущее, а теперь предлагаю  вам в качестве подлинного Ђда Њиртл-авеню, одну
из неисчислимых горных  троп, бороздимых железными чудищами. ќти тропы ведут
к самому сердцу американской опустошенности. …сли вы видели только ќссен или
Њанчестер, —икаго или ‹еваллуа-Џерре, ѓлазго или •обокен, Љанарси или Ѓейонн
-- вы ничего не увидели из той великолепной пустоты прогресса и просвещениЯ.
„орогой читатель, тебе надобно  в этой жизни посмотреть на Њиртл-авеню, дабы
прочувствовать, как далеко вперед заглЯнул  „анте. ’ы должен мне поверить --
на этой улице ни в домах, выстроившихсЯ вдоль нее, ни в булыжниках мостовой,
ни в эстакаде надземки, разрезавшей ее надвое, ни в созданиЯх, которые носЯт
имена и .живут там, ни в каком животном, птице или насекомом, проходЯщем  по
ней  на  бойню  или  уже забитом,  нет надежды на "хотение", "очищение"  или
"отвращение".  ќто  не  улица  скорби,  ибо  скорбь  должна быть  гуманна  и
узнаваема -- это улица сущей  пустоты: она более пуста,  чем навеки потухший
вулкан,  белее  пуста, чем  вакуум, более пуста,  чем слово Ѓожие на устах у
неверующего.
     џ уже говорил о том, что  в то времЯ не знал ни слова по-французски, но
уже  тогда был на  грани  великого открытиЯ, открытиЯ, которое  вознаградило
менЯ за пустоту Њиртл-авеню  и всего американского континента.  џ  почти что
достиг побережьЯ  того великого французского океана, что носил имЯ ќли ”ора,
океана, по которому сами фран-

     256

     цузы  врЯд ли плавали и который  они  ошибочно  принимали за внутреннее
море. —итаЯ его даже в выхолощенном английском переводе, Я сумел понЯть, что
этот человек, описавший славу  рода человеческого,  и был тем  ‡евсом, отцом
Ђтланта,  которого Я искал.  џ назвал его океаном, но он был еще и всемирной
симфонией.  Ћн   стал   первым  музыкантом,   который  дала   ”ранциЯ.   …го
возвеличивали и сдерживали, он был аномалией, галльским  Ѓетховеном, великим
врачевателем души, гигантским  громоотводом.  …ще он был подсолнухом, всегда
повернутым к солнцу,  впитывающим свет, сиЯющим,  излучающим жизненную силу.
Ћн не был ни оптимистом, ни пессимистом  -- ведь и про океан нельзЯ сказать,
что  он благодетельный или недружелюбный. Ћн верил в человечество. Ћн придал
роду  человеческому  стержень,  вернув  ему достоинство,  силу,  потребность
творить. Ќа все он смотрел  как на творчество, как на солнечную радость. ќли
”ор не записывал свое творчество обычным способом,  он записывал музыкально.
€ какаЯ разница, что у французов тугое  ухо -- ведь он оркестровал сразу длЯ
всего  мира. Љогда спустЯ  несколько лет  Я  приехал  во ”ранцию, менЯ очень
удивило то, что там не было памЯтника в честь ќли ”ора,  и ни одна  улица не
была названа его именем. Ћн  должен был умереть длЯ того,  чтобы оказатьсЯ в
пантеоне французских божеств  -- и как, должно  быть,  они бледно выглЯдели,
его обожествленные современники, в  присутствии этого  лучистого солнца!  Ќе
будь  он  врачом,  что  позволЯло ему зарабатывать на жизнь,  с ним могло бы
такое случитьсЯ! Ѓыл бы  еще  один  поводырь  тележки с  отбросами! —еловек,
ожививший египетские фрески во всем их многоцветьи, мог умереть с голоду при
полном  равнодушии публики.  Ћднако  он был  океаном,  в котором утонули его
критики,  редакторы, издатели  и  публика. —тобы осушить этот  океан,  чтобы
испарить  его  --  потребуютсЯ  эры. Џочти  столько  же  потребуетсЯ,  чтобы
французы приобрели музыкальный слух.
     …сли бы на свете не  было музыки,  Я  угодил бы  в сумасшедший дом, как
Ќижинский. (Љак раз тогда обнаружили, что  Ќижинский  безумен. Ћн раздал все
свои деньги бедным  -- а это всегда считалось дурным  признаком!)  Њой разум
хранил удивительные сокровища, мой вкус был остер и  требователен, мои мышцы
были в превосходной форме, аппетит хоть  куда, дыхание  здоровое. Њне нечего
было  улучшать в  себе,  и  все же  каждый  день  Я  до  одури  стремилсЯ  к
совершенству. „аже когда длЯ менЯ находилась работенка, Я не мог принЯть ее,
поскольку мне нужна была не работа, а более полнаЯ и богатаЯ жизнь. џ не мог
тратить времЯ на труд учителЯ, адвоката, врача, политика или

     257

     кого-нибудь  еще,  необходимого обществу.  Џроще  было  согласитьсЯ  на
черную работу, поскольку она не занимала ум. Џосле того, как менЯ уволили из
уборщиков  мусора,  Я  поступил к  миссионеру,  проЯвившему ко  мне  большое
доверие. џ был у него вроде  как  швейцар, кассир и личный секретарь в одном
лице.  Ћн обратил мое внимание на целый мир индийской философии.  ‘вободными
вечерами  Я   встречалсЯ  с  друзьЯми   в  доме  ќда  Ѓори,  который  жил  в
аристократической  части Ѓруклина. ќд Ѓори  был  пианистом-эксцентриком,  не
знавшим нотной грамоты. “ него  был закадычный друг,  „жордж  Ќьюмиллер. Ћни
часто играли дуэтом. Ќас собиралось  у ќда  Ѓори человек  двенадцать, и  все
умели играть на пианино. ‚ то времЯ нам бьтло от двадцати одного до двадцати
пЯти; с нами не было женщин. ‚о  времЯ этих  вечеринок  мы  едва ли касались
женской темы. ‚ нашем распорЯжении имелось вдоволь пива и весь обширный дом,
ибо  мы собирались в летнее времЯ, когда  роднЯ ќда  находилась в отъезде. џ
вспомнил о жилище  ќда  Ѓори,  хотЯ мог бы  рассказать еще по меньшей мере о
дюжине  подобных домов, потому, что дом Ѓори представлЯл собой нечто,  с чем
мне не довелось больше встретитьсЯ нигде в мире. Ќи сам Ѓори, ни кто-либо из
его друзей не догадывались, какие книги Я читал и что за мысли владели мной.
Љогда  Я поЯвлЯлсЯ на пороге, менЯ приветствовали восторженно -- как клоуна.
Ћт  менЯ ждали чего-то этакого.  Џо  всему обширному дому  были  расставлены
роЯли, не  меньше четырех, не говорЯ  уж о  гитарах, мандолинах, скрипках  и
фисгармониЯх.  ќд Ѓори  был чудаком,  приветливым, симпатичным  и  радушным.
‘андвичи  всегда были  на высоте, пива  -- пей  не  хочу,  а если  возникало
желание остатьсЯ  на ночь, он предлагал на  выбор любой диван. €дЯ по улице,
большой, широкой, сонной, роскошной улице -- такой  не найдешь в целом свете
--  к дому,  Я  слышал звуки  роЯлЯ в гостиной  на первом  этаже. Ћкна  были
настежь  распахнуты,  и  мне  было  видно,  как  ќл  Ѓургер  и  Љонни  ѓримм
развалились  в широких креслах, водрузив  ноги на подоконник и держа в руках
большие пивные кружки. ‚ероЯтно, за роЯлем сидел „жордж Ќьюмиллер с  большой
сигарой  во  рту,  закатав  рукава  сорочки.  Ћн импровизировал. ‚  гостиной
смеЯлись  и  болтали, пока „жордж  блуждал  в  поисках удачного  разрешениЯ.
‚скоре он  нащупал тему, пригласил  ќда, тот сел рЯдом,  вслушиваЯсь на свой
непрофессиональный  манер,  а   потом  пробежалсЯ   по  клавишам   и   начал
подыгрывать. Љогда Я войду в  дом,  может быть, в  соседней  комнате  кто-то
будет  стоЯть  на  руках  --  на первом  этаже  было  три  больших  комнаты,
переходивших одна в другую, а сзади дома раскинулсЯ сад, огромный

     258

     сад,  полный цветов, фруктовых деревьев,  винограда, статуй, фонтанов и
всего  на  свете.  €ногда, если в доме  было особенно душно,  в сад выносили
небольшую  фисгармонию  и  бочонок пива,  естественно. Њы пели и  смеЯлись в
темноте, пока  кто-нибудь из  соседей  не  клал этому  конец.  €ногда музыка
звучала  по  всему  дому,  на  каждом  этаже.  ’о  было  настоЯщее  безумие,
упоительное, и  присутствие женщин непременно бы  все испортило.  €ногда это
было  похоже  на  испытание  выносливости: ќд  Ѓори и  „жордж  Ќьюмиллер  за
огромным роЯлем старались вымотать друг друга,  без конца  менЯлись местами,
перекрещивали руки,  то затихали до  звучаниЯ ксилофона, то  гудели,  словно
вурлитцер*.  €  всегда находилсЯ повод длЯ смеха. Ќикто не спрашивал, чем ты
занимаешьсЯ, о чем ты думаешь и  так далее. “достоверениЯ личности оставлЯли
за порогом дома ќда Ѓори. Ќикому  не было дела, какого  размера твоЯ шлЯпа и
сколько  ты  за  нее  отдал.  ќто  были истинные  приемы  с  бутербродами  и
напитками.  Љогда  вечер  набирал  силу  и одновременно звучали  три  роЯлЯ,
фисгармониЯ,  мандолины, гитары, пиво лилось  рекой, каминные доски ломились
от сигар  и сандвичей, из  сада дул освежающий ветерок, а  „жордж Ќьюмиллер,
голый до поЯс, модулировал  будто дьЯвол -- это было лучшее шоу из всех, что
мне доводилось видеть, и притом  оно  не стоило ни цента.  Ѓолее того, после
всех раздеваний и  одеваний  Я  уходил  восвоЯси с полным карманом мелочи  и
сигар.  Ќикого из них Я не видел между вечеринками -- мы встречались  только
летними  вечерами, по понедельникам, когда ќд открывал двери своего дома длЯ
всех друзей.
     ‘тоЯ в саду и  вслушиваЯсь  в шум, Я  не  верил, что это  один и тот же
город. € если бы Я открыл рот и  вывернулсЯ  наизнанку, все было бы кончено.
Ќи один из  этих парней ничего  не стоил с  точки зрениЯ, устоЯвшейсЯ в этом
мире.  Ћни  были  просто славные ребЯта, парни, которым  нравилась  музыка и
приЯтное  времЯпровождение.  €ногда  они  так  увлекались,  что  приходилось
вызывать "скорую  помощь". Љак-то  ќл Ѓургер вывихнул  колено,  демонстрируЯ
один из своих трюков. ‚се было так безмЯтежно, полно музыки,  света,  что он
битый час  пыталсЯ убедить нас, что с  ним действительно случилось неладное.
Њы  попробовали отнести  его в больницу,  но до нее было неблизко  и,  кроме
того, мы несколько раз его ронЯли, поскольку  были навеселе, и он каждый раз
издавал  дикий крик. Џоэтому пришлось в конце концов  звонить с полицейского
поста и  просить подмогу. Џриехала "скораЯ помощь" и  патрульнаЯ машина. ќла
забрали в больницу, а  нас  в каталажку. ‚сю дорогу мы пели в полную глотку.
„аже после того, как нас

     259

     выпустили под залог,  наше настроение  не ухудшилось, и  у  полицейских
настроение не ухудшилось, и так все мы переместились  в  подвал, где  стоЯло
разбитое  пианино, и продолжали  играть и петь. ‚се это похоже на период  до
ђ.•. в истории, который завершилсЯ не потому, что  началась война, а  потому
что даже такие дома,  как у ќда Ѓори, не защищены от Яда, просачивающегосЯ с
периферии.  Џотому  что каждаЯ  улица  становитсЯ  Њиртл-авеню,  потому  что
пустота заполнЯет  весь континент от Ђтлантики до ’ихого океана. Џотому  что
спустЯ  некоторое времЯ  вы  не сыщете ни одного  дома на  сей  земле во всю
долготу и  широту ее*,  в  котором  человек стоЯл бы на  руках и пел. ’ак не
принЯто.  Ќе сыщетсЯ  двух  одновременно  звучащих  роЯлей, не  сыщетсЯ двух
человек, готовых  играть всю ночь ради  собственного удовольствиЯ. ќти двое,
способные играть как ќд Ѓори и „жордж Ќьюмиллер, служат в кино или на радио,
и  лишь  малаЯ толика  их таланта  используетсЯ  по  назначению, а остальное
брошено в помойную  Яму.  ‘удЯ по  тому, что  нам  предлагают на концертах и
спектаклЯх, никогда не  догадаешьсЯ, какие  таланты  скрыты на  американском
континенте. Џозднее Я пристрастилсЯ бывать на репетициЯх профессионалов. ќто
было тоже  замечательно, но по-другому. Ќе чувствовалось  восторга, то  было
зарабатывание  долларов и  центов.  Љаждый  американец,  обладавший чувством
юмора,  берег  его длЯ себЯ. Љонечно, среди профессионалов  тоже  попадались
хорошие ребЯта, которых никогда  не  забуду.  Љак правило, это были люди, не
имевшие  громкого имени, но такие-то как  раз лучше  всех. Џомню безвестного
артиста  в антрепризе  Љейта,  наверное, самого  неподражаемого  в  Ђмерике.
ЉажетсЯ,  он получал за свою работу  долларов  пЯтьдесЯт в неделю.  ’рижды в
день, семь дней в неделю, он выходил на сцену и буквально ошеломлЯл публику.
Ћн не  играл  -- он  просто  импровизировал. …го шутки  и  трюки никогда  не
повторЯлись. Ћн  расточал всего  себЯ, но  при  этом, думаю,  не пользовалсЯ
допингом.  Ћн был из тех парней, что родились такими,  с  бешеной энергией и
задором, которых  ничем  не  сдержать. Ћн  владел  всеми инструментами,  мог
изобразить любой танец, сочинить историю на все случаи жизни  и рассказывать
вплоть  до  звонка.  Ћн получал удовольствие  от  своей  игры,  но  при этом
умудрЯлсЯ еще  и помогать  другим.  ‘тоЯл  за кулисами  и  ждал  подходЯщего
момента, чтобы вмешатьсЯ в номер коллеги. Ћн сам собою ЯвлЯл шоу, и это  шоу
врачевало лучше, чем весь арсенал современной медицины. ’акому человеку надо
было  платить  жалованье президента  ‘оединенных  татов. Ђ лучше  уволить и
президента, и весь ‚ерховный ‘уд, и на их место поставить правителем

     260

     такого вот  человека. ’акой  человек мог излечить  какой  угодно недуг.
Љроме того, он  был из тех парней, что возьмутсЯ  делать это бесплатно, если
их  попросЯт. ќто  был  тип человека,  способный  упразднить  лечебницы  длЯ
душевнобольных. ’акой не  предлагает лечение -- он делает сумасшедшими всех.
Њежду  этим  способом и  непрерывным  состоЯнием  войны, которое  называетсЯ
цивилизацией, лежит  еще один путь,  и на эту дорогу мы все рано или  поздно
выберемсЯ, ибо все остальное обречено на провал. ’ипичный представитель этой
единственной  дороги носит  на  плечах  голову о  шести лицах и  осьми очах;
голова эта --  вращающийсЯ маЯк, а вместо тройной  оболочки на  макушке, как
обычно  бывает, зиЯет дыра,  вентилирующаЯ скудные  мозги. „а,  мозгов очень
мало,  ведь нагрузка  на  них  невелика. ‘ерое вещество обеспечивает  полное
сознание и переходит в свет. ќто -- единственный тип человека, который стоит
выше комедианта; он не смеетсЯ и не плачет, он не ведает страданий. Џока что
мы не узнаем его,  ибо он слишком  близко к нам, сразу под нашей кожей, если
уж на  то пошло.  ‚ то времЯ как комедиант берет нас за живое, этот человек,
имЯ которого, если хотите,  Ѓог, а нужно ли ему имЯ вообще? -- так вот, этот
человек  громко заЯвлЯет о  себе.  Љогда  все  человечество  покатываетсЯ со
смеху,  хохочет  до боли -- именно тогда, Я думаю, каждый выходит на  верную
дорогу. ‚ этот момент каждый в отдельности  и все вместе становЯтсЯ Ѓогом. ‚
этот момент уничтожаетсЯ двойное, тройное, четверное, множественное сознание
и серое вещество сворачиваетсЯ в складки на макушке черепа. ‚ этот момент вы
можете  на  деле  почувствовать  дыру  на макушке; тогда вы  понимаете,  что
некогда на этом месте у вас был глаз и что этот глаз был способен проникнуть
во  все  сразу. ’еперь  этого  глаза нет, но когда вы смеетесь до слез  и до
коликов в животе, вы открываете дорогу небесному свету и вентилируете мозги.
‚  такую  минуту никто не  заставит  вас  взЯтьсЯ за оружие,  чтобы  убивать
врагов;  никто не заставит  вас открыть  пухлый том, чтобы  вычитать  в  нем
метафизические истины нашего мира. €  если вы знаете, что  означает свобода,
абсолютнаЯ свобода, а не относительнаЯ -- вы согласитесь, что приблизились к
ней как никогда.  џ  против нашего мира в его  теперешнем состоЯнии,  но  не
потому что Я моралист, а потому что хочу смеЯтьсЯ еще и еще. џ не утверждаю,
что Ѓог --  это один лишь великий смех:  Я  говорю, что вам надо  хорошенько
посмеЯтьсЯ, прежде чем вы приблизитесь к  Ѓогу. ЊоЯ единственнаЯ цель в этой
жизни -- это приблизитьсЯ к  Ѓогу, то есть  стать ближе к самому  себе.  ‚от
почему мне все равно, какую дорогу выбрать. Ћднако му-

     261

     зыка очень важна. Њузыка -- это тоник длЯ шишковидной железы. Њузыка --
это  не Ѓах  или Ѓетховен; музыка  -- это открывалка длЯ  души. Ћна  страшно
умиротворЯет, она  придает уверенность в том, что  над вашим  существованием
есть крыша.
     Џронзающий  ужас жизни кроетсЯ  не в стихийных бедствиЯх  и несчастьЯх,
поскольку  такие  вещи  хорошенько  встрЯхивают,  а  потом   они  становЯтсЯ
привычными  и в конце концов обыденными.  Ќет, ужас скорее похож на постой в
гостиничном номере где-нибудь в  •обокене, когда в кармане  денег не больше,
чем на одну кормежку. ‚ы больше никогда не увидите этот город, да и провести
в гостиничной комнате надо лишь одну ночь, но длЯ этого приходитсЯ собратьсЯ
со всей отвагой и мужеством. „олжно быть, существует некаЯ причина, отчего в
определенных  местах,  определенных  городах возникает страх  и  отвращение.
„олжно быть, в таких местах разлит некий кошмарный настой. ‹юди здесь той же
породы, что и ваша, они спешат по своим делам, как повсюду, они строЯт такие
же дома, ни лучше ни