        ѓенри Њиллер. ’ропик Љозерога

---------------------------------------------------------------
 Џеревод: Ђндрей Љуприн
 OCR: ‘лава џнко http://www.chat.ru/~yankos/gum.html і  http://www.chat.ru/~yankos/gum.html
---------------------------------------------------------------


     ’ропик Љозерога

     Tropic of Capricorn

     <B><I>…‰</B></I>


     —еловеческие   чувства  часто  сильнее   возбуждаютсЯ  или   смЯгчаютсЯ
примерами,  чем словами. Џоэтому,  после утешениЯ в  личной беседе, Я  решил
написать тебе, отсутствующему, утешительное послание  с изложением пережитых
мною бедствий,  чтобы,  сравниваЯ  с  моими,  ты  признал  свои  собственные
невзгоды или ничтожными, или незначительными и легче переносил их.


     <I>Џьер ЂбелЯр*, "€сториЯ моих бедствий"**</I>

     <B>ЌЂ Ћ‚Ђђ€Ђ‹њЌЋЊ ’ђЂЊ‚Ђ…</B>

     Ћднажды вы опускаете руки, смирЯетесь, и все даже посреди хаоса сменЯет
одно  другое с неумолимой определенностью. ‘ самого начала  не было  ничего,
кроме хаоса, а хаос был  жидкостью, обволакивавшей менЯ, в  которой Я  дышал
жабрами. ‚ непрозрачных нижних слоЯх, там, где лилсЯ ровный лунный свет, все
было гладким и плодородным; выше  начинались дрЯзги и шум. ‚о всем  Я быстро
находил противоречие,  противоположность, а между настоЯщим и вымышленным --
скрытую насмешку, парадокс. џ сам себе был худший враг. —его бы Я ни пожелал
-- мне все давалось.  € даже ребенком, когда  Я ни в  чем не  знал нужды,  Я
хотел умереть: хотел  капитулировать, поскольку  не видел смысла в борьбе. џ
понимал, что,  продолжаЯ то  существование, о котором Я не просил, ничего не
докажешь, не подтвердишь, не прибавишь  и не убавишь.  ‚се вокруг  менЯ были
или  неудачниками  или, в  лучшем  случае,  посмешищами. ‚  особенности  те,
преуспевающие.   Џреуспевающие  нагонЯли   на  менЯ   смертельную  скуку.  џ
сочувствовал промахам, но не сочувствие  сделало менЯ таким.  ќто было чисто
отрицательное  качество,  слабость,   расцветавшаЯ  при  виде  человеческого
несчастьЯ.  џ никогда никому не помогал в расчете совершить доброе дело -- Я
помогал, потому что просто не умел поступать иначе. †елание изменить порЯдок
вещей  казалось  мне тщетным:  Я  убедилсЯ,  что ничего  не переделаешь,  не
изменив душу,  а  кто  способен  изменить  души людские? Ћт случаЯ  к случаю
изменЯли  друзьЯ, от чего хотелось блевать. ‚ Ѓоге Я нуждалсЯ не больше, чем
Ћн во  мне, и,  попадись Ћн мне, часто говаривал Я,  Я встретил бы …го очень
хладнокровно и плюнул бы …му в морду.
     ‘амое  досадное то, что люди принимали менЯ, как правило,  за хорошего,
честного, доброго, образцового и даже
     __________
     * ‡десь и далее см. примечаниЯ.
     ** Џеревод ‚. ‘околова.

     27

     надежного  человека. Њожет быть, Я и обладал этими качествами, но, если
так, то лишь потому, что был ко всему безразличен: Я мог позволить себе быть
хорошим, честным, добрым, надежным и так далее, поскольку не знал зависти. џ
никогда не становилсЯ жертвой зависти. Ќикогда не завидовал никому и ничему.
Ќапротив, Я всегда жалел всех и всЯ.
     ‘ самого начала  Я,  должно быть,  приучил  себЯ не слишком поддаватьсЯ
желаниЯм. ‘  самого начала Я ни от кого не зависел, но это был обман. џ ни в
ком  не  нуждалсЯ, ибо хотел быть свободным, свободным  поступать  так,  как
заблагорассудитсЯ моим  прихотЯм. Љогда  от  менЯ чего-нибудь требовали  или
ждали -- Я упиралсЯ. ’ак проЯвлЯлась моЯ независимость. €ными словами, Я был
испорчен изначально. Љак будто мать  вскормила менЯ Ядом, и то, что она рано
отнЯла менЯ от груди, менЯ не  спасло  -- от Яда Я  не очистилсЯ. „аже когда
она отнЯла менЯ от груди, Я проЯвил полное безразличие. Њногие дети выражают
или  по  крайней  мере  изображают  протест,  а  мне  было  хоть  бы  что. џ
философствовал с ползунков.  €з  принципа настраивал себЯ против  жизни.  €з
какого же принципа? €з принципа тщетности. ‚се вокруг боролись. џ же никогда
и не  пыталсЯ.  Ђ  если создавал такую  видимость, то лишь длЯ  того,  чтобы
кому-нибудь угодить, но  в  глубине  души и  не думал рыпатьсЯ. …сли  вы мне
растолкуете почему -- Я отвергну ваши объЯснениЯ, поскольку рожден упрЯмцем,
и  это  неизбывно.  Џозже,  повзрослев, Я узнал, что  менЯ  чертовски  долго
вытЯгивали из утробы. Џрекрасно  понимаю.  ‡ачем шевелитьсЯ? ‡ачем  покидать
замечательное теплое  место, уютное  гнездышко, где все даетсЯ  даром? ‘амое
раннее воспоминание  --  это  стужа,  снег,  наледи на  водосточных  трубах,
морозные узоры на  стекле, холод влажных зеленоватых стен кухни. Џочему люди
селЯтсЯ  в  непотребных  климатических   зонах,  которые  ошибочно   именуют
<I>умеренными</I>? Џотому что они -- прирожденные идиоты,  бездельники и  трусы. „о
десЯти лет Я не представлЯл себе, что где-то есть "теплые" страны, в которых
не  надо ни трудитьсЯ в поте лица, ни  дрожать и делать вид, что это бодрит.
‚сюду,  где холодно,  люди  трудЯтсЯ до  изнеможениЯ, а,  произведЯ на  свет
потомство, проповедуют  подрастающему поколению евангелие труда, которое, по
сути, не что иное, как доктрина инерции. Њои домашние  -- народец совершенно
нордического толка, то есть --  народ  идиотов.  Ћни с радостью хватались за
любую  когда-либо   высказанную  ошибочную  идею.  ‚   том  числе   --  идею
чистоплотности,   не  говорЯ  уж  о  доктрине  добродетели.  Ћни  болезненно
чистоплотны. Ќо изнутри  -- вонЯют.  Ћни ни разу не открыли дверь, ведущую к
душе, и никогда не мечтали о

     28

     безрассудном прыжке в потаенное. Џосле обеда -- проворно мыли посуду  и
убирали в буфет; прочитанную газету аккуратно складывали и  клали на  полку;
постиранную одежду  тут  же отглаживали  и  прЯтали  в  шкаф.  ‚се  --  ради
завтрашнего днЯ,  но завтра так и не наступало. ЌастоЯщее -- это только мост
к будущему,  и на этом мосту -- стоны; стонет весь мир, но ни один  идиот не
задумаетсЯ, а не взорвать ли этот мост?
     џ часто с горечью выискивал поводы, чтобы осудить их, а не себЯ. ‚едь Я
тоже во  многом похож на них. „олго Я ставил  себЯ особнЯком, но со временем
понЯл, что  Я  не  лучше их, даже  чуть хуже, поскольку понимал все  гораздо
Ясней  и  тем  не  менее  ничего  не  сделал,  чтобы  изменить  свою  жизнь.
ЋглЯдываЯсь назад, теперь Я вижу, что ни разу не поступил сообразно со своей
волей, -- всегда под давлением других.  ЊенЯ часто  принимали за авантюриста
-- нет  ничего  более  далекого  от  истины.  Њои  приключениЯ  всегда  были
случайными, навЯзанными, проистекали, а не воплощались. џ  -- плоть от плоти
этого  самодовольного,  хвастливого  нордического  народа,  не  имеющего  ни
малейшего  вкуса  к  приключениЯм,  тем  не  менее  прочесавшего всю  землю,
перевернувшего ее вверх дном, усеЯвшего ее реликвиЯми и руинами. Ќеугомонные
созданиЯ, но не авантюрные. Ђгонизирующие души, неспособные жить  настоЯщим.
Џозорные трусы -- все они, и Я в том числе. €бо существует лишь одно великое
приключение  --  и это путешествие внутрь себЯ,  и  тут не имеют значениЯ ни
времЯ, ни пространство, ни даже поступки.
     ђаз в несколько  лет  Я  оказывалсЯ на грани такого открытиЯ, но всЯкий
раз  оно  каким-то  образом ускользало от  менЯ. € единственное  объЯснение,
которое  приходит мне  в голову -- виновато  само  окружение:  улицы и люди,
обитающие на них. џ  не могу назвать ни одной  американской улицы -- вкупе с
населЯющим ее народом -- котораЯ могла бы привести к познанию самого себЯ. џ
исходил улицы многих стран,  но нигде  не чувствовал  себЯ таким униженным и
оплеванным, как в Ђмерике. Ћбо всех улицах Ђмерики вместе взЯтых Я думаю как
об огромной выгребной Яме, выгребной Яме духа, в которую все  засасываетсЯ и
тонет в непреходЯщем говне.  Ђ над этой выгребной Ямой  волшебнаЯ сила труда
возводит дворцы  и  фабрики,  военные заводы  и прокатные станы,  санатории,
тюрьмы  и   сумасшедшие  дома.  ‚есь  континент  --  словно  ночной  кошмар,
порождающий небывалые несчастьЯ  в небывалых  количествах.  € Я --  одинокое
существо  на величайшей  пирушке  здоровьЯ  и счастьЯ (среднестатистического
здоровьЯ, среднестатистического счастьЯ), где не встретишь ни одного

     29

     по-настоЯщему здорового и счастливого человека.  ‚о  всЯком случае, про
себЯ  Я всегда знал, что  Я несчастлив и  нездоров,  что со  мной  не все  в
порЯдке,  что Я  иду не в ногу. € в том состоЯло мое  единственное утешение,
моЯ единственнаЯ радость. Ќо врЯд ли  этого  было  достаточно. Ѓыло бы много
лучше  длЯ моей души, если бы Я выразил свой протест  открыто,  если бы Я за
свой протест отправилсЯ на каторгу и  сгнил бы  там, и сдох. Ѓыло  бы  много
лучше, если бы  Я, подобно  безумному  —олжошу,  застрелил некоего  славного
президента Њаккинли,  некую незлобивую  душу, никому не принесшую даже малой
толики  зла. €бо на  дне моей души таилась мысль об убийстве: Я хотел видеть
Ђмерику  разрушенной,  изуродованной,  сравненной  с  землей. џ  хотел этого
исключительно из мстительного чувства, в качестве возмездиЯ за преступлениЯ,
творимые по отношению ко мне и мне подобным, кто так и не поднЯл свой голос,
так и  не  выразил свою ненависть, свой  протест,  свою  справедливую  жажду
крови.
     џ -- дьЯвольское порождение  дьЯвольской земли. €  "џ", о котором пишу,
давно бы сгинуло,  когда  бы не  было  вечным.  Љому-то  все  это  покажетсЯ
выдумкой, но даже то, что  Я измыслил, действительно имело место, <I>по крайней
мере, со мной.</I> €сториЯ может это отрицать, ведь Я не сыграл ни малейшей роли
в истории моего  народа, но даже если все  то, о чем  Я  говорю, вымышленно,
тенденциозно, злобно,  несправедливо, даже если Я лжец и  злопыхатель -- тем
не менее это правда, и это надо принЯть.

     Ђ вот что было...

     ‚се,  что  происходит  значительного,  по природе  своей противоречиво.
Љогда поЯвилась та, длЯ кого Я пишу эти строки, Я вообразил, что где-то вне,
как говоритсЯ, в жизни, лежит решение всех проблем.  Џознакомившись с ней, Я
подумал, что  ухватил  жизнь  за  хвост,  что  получил  нечто,  за что можно
уцепитьсЯ.  Ћтнюдь --  у  менЯ  совсем не стало  жизни.  џ  искал, к чему бы
прибитьсЯ, и не находил ничего. Ќо  в  самом  поиске,  в попытках  охватить,
прилепитьсЯ,  покончить  с  неустроенностью,  Я  нашел то, чего не  искал --
самого  <I>себЯ.</I>  џ понЯл,  что никогда не  испытывал ни  малейшего  интереса к
жизни, а только  к тому, чем  Я занимаюсь  сейчас, к чему-то,  параллельному
жизни, одновременно и  принадлежащему  ей, и находЯщемусЯ вне ее.  —то  есть
истина --  мало  интересовало  менЯ, да и реальное  менЯ  не заботило,  менЯ
занимало только воображаемое, то, что  Я  ежедневно  душил  в себе длЯ того,
чтобы жить. “мереть сегоднЯ или завтра -- не имеет никакого значениЯ длЯ

     30

     менЯ  и никогда не имело, но то,  что даже сегоднЯ,  после  многолетних
попыток,  Я не могу высказать то,  что думаю  и чувствую  -- мучит и терзает
менЯ. ’еперь мне  понЯтно, что с самого детства Я, ничему не радуЯсь, гналсЯ
по пЯтам  самовыражениЯ,  и  ничего, кроме  этой способности, этой силы,  не
желал. ‚се остальное --  ложь, все, что Я когда-либо  совершил или сказал не
согласуЯсь с  моими  устремлениЯми. Ђ это  составлЯет  довольно-таки большую
часть моей жизни.
     ЊоЯ суть -- сплошное  противоречие. ’ак обо мне  говорили. ЊенЯ считали
то  серьезным  и  рассудительным,  то  легкомысленным   и  безрассудным,  то
искренним и открытым, то небрежным и беспечным. џ совмещал  все это в одном,
а сверх того был еще кем-то, неожиданным длЯ всех  и прежде всего длЯ самого
себЯ.  Њальчиком шести-семи  лет Я любил сидеть  у рабочего стола дедушки  и
читать  ему, пока тот шил. џ живо помню его в те моменты, когда  он, налегаЯ
руками на горЯчий утюг,  стоЯл  и  разглаживал шов на  пиджаке,  а  сам  тем
временем мечтательно глЯдел в окно. Џомню выражение его лица, когда он стоЯл
и мечтал, помню лучше,  чем содержание прочитанных  книг, лучше, чем  наши с
ним беседы, лучше, чем игры, в которые  Я играл на  улице. ЊенЯ всегда очень
интересовало, о чем же он мечтает, что позволЯет ему вознестись над телесной
оболочкой. ‘ам  Я до сих пор не научилсЯ мечтать наЯву.  Њой рассудок всегда
прозрачен, живет минутой  и все в  таком духе. …го дневные грезы очаровывали
менЯ. џ знал, что его мечты никак не свЯзаны с работой, с нами, знал, что он
одинок  и  что одиночество  означало  длЯ него свободу. Ђ Я  никогда  не был
одинок,  и меньше  всего в те  минуты,  когда был  предоставлен самому себе.
Љазалось, менЯ  всегда кто-то  сопровождает: Я был словно  крошка от большой
головки  сыра, какой Я себе представлЯл мир, и Я никогда не прекращал думать
об этом.  џ  никогда не существовал отдельно, никогда  не мыслил себЯ  целой
головкой  сыра,  вот так-то. ‘ледовательно, даже  если  у менЯ  и был  повод
погоревать, пожаловатьсЯ, поплакать,  Я  сохранЯл иллюзию  принадлежности  к
общему, вселенскому  горю.  …сли Я  плакал --  значит, и весь мир  заливалсЯ
слезами  -- так  Я  себе это представлЯл. џ очень  редко  плакал. Џо большей
части Я весело смеЯлсЯ,  приЯтно проводил времЯ, а проводил  Я времЯ приЯтно
потому,  что,  как сказал  раньше,  Я действительно  ни хрена ни во  что  не
въезжал. …сли мне  худо -- значит, и повсюду худо,  Я был убежден в этом.  Ђ
всех хуже тому,  кто слишком беспокоитсЯ. € это обстоЯтельство еще в  раннем
детстве сильно впечатлЯло менЯ.

     31

     Ќапример,  вспоминаю  случай с другом моего  детства  „жеком  ‹оусоном.
–елый год он  не поднималсЯ с постели,  испытываЯ ужасные боли. Ћн был  моим
лучшим  другом  --  так, во  всЯком случае, говорили. Ќу  ладно, сначала  Я,
вероЯтно,   жалел   его  и,   возможно,  иногда   заходил   к   нему   домой
поинтересоватьсЯ, как  он там;  но  через  месЯц  или  два Я стал совершенно
равнодушен к  его страданиЯм. џ сказал себе: он должен умереть, и чем скорее
это произойдет, тем лучше.  ђешив это длЯ себЯ, Я и поступал соответствующим
образом:  то  есть, быстро о нем забыл, предоставив „жека  его судьбе. ’огда
мне было  лет двенадцать и, помню, Я  очень  гордилсЯ  своим решением. Џомню
похороны -- довольно постыдное мероприЯтие, скажу  Я вам. “ гроба сгрудились
родичи и  друзьЯ  и вопили, как больные обезьЯны.  Ђ мать  -- та совсем менЯ
доконала. Ћна, существо редкой  духовности и, несомненно,  последовательница
•ристианской Ќауки*, хотЯ и не верила в тление и смерть, поднЯла такой крик,
что сам •ристос поднЯлсЯ бы из могилы. Ќо не ее возлюбленный „жек! Ќет, „жек
так и лежал холодный, как кусок льда, окоченевший и  безответный. Ћн умер, и
на этот  счет не  могло быть двух мнений. џ знал это и был рад. € не выдавил
ни  слезинки. џ не мог утверждать, что ему  стало лучше, ибо  "он" исчез. Ћн
ушел, а вместе с ним и те  страданиЯ, которые испытывал он сам и  которые он
невольно навлек на других.  Ђминь! -- сказал Я про себЯ и при этом, будучи в
легкой истерике, громко пернул, как раз у гроба.
     —то такое  сильное  беспокойство,  Я узнал,  впервые влюбившись.  Ќо  и
любовь  озаботила менЯ  не слишком.  …сли бы Я по-настоЯщему  переживал,  то
сейчас не писал бы об этом: Я умер бы с разбитым сердцем или повесилсЯ бы от
любви.  Ќо  перваЯ  любовь преподала мне дурной урок: она научила лгать. Ћна
научила улыбатьсЯ, когда улыбатьсЯ не хотелось, трудитьсЯ, когда не веришь в
успех, жить, когда не видишь смысла продолжать жизнь. „аже когда Я уже забыл
ее, Я все еще сохранЯл привычку делать то, во что не верил.
     ‘  самого начала  был  только хаос, об этом  Я уже говорил. Ќо иногда Я
проникал настолько  близко к сердцевине беспорЯдка, что диву давалсЯ, почему
все вокруг не взрываетсЯ.
     ‘тало  принЯто  все валить  на войну. Ќо, скажу Я вам, война ничуть  не
коснулась ни менЯ, ни  моей жизни. ‚  то времЯ как остальные находили теплые
места, Я перебивалсЯ с одного тощего заработка на другой, и все же чуть душа
с телом не расставалась. ЊенЯ увольнЯли почти сразу, как нанимали. џ обладал
недюжинным умом, но внушал

     32

     недоверие.  Људа бы Я ни поступал --  Я сеЯл  раздоры,  и  не по  своей
наивности, а  потому,  что  походил  на  прожектор, высвечивавший  всЯческую
глупость  и  тщетность. Љроме  того, Я  не  умел  лизать жопу начальству как
подобает.  € это, несомненно,  выделЯло менЯ. Љогда  Я спрашивал  работу, по
моему виду сразу же определЯли, что мне до лампочки, получу Я ее или нет. €,
разумеетсЯ,  в основном Я  ее  не получал. Ћднако  вскоре сами поиски работы
стали длЯ менЯ родом деЯтельности, забавой, так сказать. џ заходил  и просил
какой-никакой работы. ’ак Я убивал времЯ,  не хуже, насколько Я понимаю, чем
на самой работе. .џ был ‘ебе хозЯин, у  менЯ оставалось свободное времЯ, но,
в  отличие  от других хозЯев,  Я  располагал только  собственным пепелищем и
собственной несостоЯтельностью.  џ  не был  ни корпорацией,  ни  трестом, ни
государством, ни федерацией, ни содружеством наций -- скорее, Я был похож на
ѓоспода Ѓога, если уж на то пошло.
     ’ак  продолжалось  с  середины войны вплоть до  ... скажем  так: одного
прекрасного днЯ, когда менЯ захомутали. ‚ конце концов настал день,  когда Я
отчаЯнно  возжелал  работы.  џ нуждалсЯ  в  ней. Ќе имеЯ ни  одной минуты  в
запасе,  Я  решил согласитьсЯ  на  самую распоследнюю работенку на свете,  а
именно: курьера. џ вошел  в отдел кадров одной телеграфной компании, назовем
ее ’елеграфной Љомпанией ‘еверной Ђмерики "Љосмодемоник" -- вошел под вечер,
готовый на все. џ возвращалсЯ из публичной библиотеки с увесистыми томами по
экономике и метафизике под мышкой. Љ моему великому удивлению, в работе  мне
было отказано.
     ’ип,  который   менЯ   отшил,   оказалсЯ  коротышкой   у   коммутатора.
Џо-видимому, он принЯл менЯ за студента  колледжа, хотЯ  мое  заЯвление Ясно
говорило о том, что Я давно завершил образование. ‚ заЯвлении Я даже снабдил
себЯ степенью  доктора философии  Љолумбийского университета. Ћчевидно,  это
осталось  незамеченным, или с  подозрением воспринЯтым  коротышкой,  который
менЯ отшил. џ рвал и  метал,  тем  более, что впервые  в жизни действовал на
полном серьезе. €  не  только: Я проглотил  собственную гордость,  котораЯ в
некоторых -- особых  -- случаЯх весьма велика.  †ена,  как  водитсЯ, одарила
менЯ косым взглЯдом и усмешкой. "Ќичего  другого  Я и не ждала",  -- сказала
она. џ пошел спать, раздумываЯ над этим, еще не оправившись от жгучей обиды,
заводЯсь все больше и больше  бессонной ночью.  ’о,  что у менЯ есть  жена и
ребенок, нуждающиесЯ в  поддержке, не  так уж менЯ  беспокоило: ведь  работу
никогда не предлагают только потому, что у  вас иждивенцы --  это  Я понимал
очень хорошо. Ќет, менЯ

     33

     мучило то,  что они отвергли  менЯ,  ѓенри  ‚.  Њиллера, образованного,
эрудированного  человека,  который просил  самую  распоследнюю  работенку на
свете. ќто  менЯ прЯмо-таки разжигало. џ не мог от этого отделатьсЯ. “тром Я
вскочил чуть свет, побрилсЯ, облачилсЯ в лучший костюм и поспешил к метро. џ
решительно направилсЯ к главному офису  этой телеграфной компании,  поднЯлсЯ
на  двадцать  пЯтый  этаж или где-там президент  с вице-президентом устроили
себе логова. € сказал, что  хочу видеть  президента. …стественно,  президент
или уже уехал, или  был слишком занЯт, чтобы беседовать со мной,  но: может,
вы поговорите  с  вице-президентом или, лучше, с его секретарем? ЊенЯ принЯл
секретарь вице-президента,  умный,  внимательный малый, и Я высказал ему то,
что накипело. € сделал это весьма  искусно, не очень пылко, но в то же времЯ
дал понЯть, что менЯ не так-то просто отшвырнуть в сторону.
     Љогда он поднЯл телефонную трубку и потребовал главного управлЯющего, Я
подумал,  что  это  обычнаЯ  проволочка,   что  менЯ  собираютсЯ  гонЯть  по
инстанциЯм, пока  Я сам не отвалю. Ќо как  только Я услышал его слова, сразу
изменил  свое мнение. Љогда Я добралсЯ  до  офиса главного  управлЯющего,  в
другом  здании неподалеку, менЯ уже ждали. џ сел в удобное кожаное  кресло и
закурил предложенную большую сигару, того сорта, что придает значительности.
Љазалось,  этот  субъект  живо  озаботилсЯ моим  делом. Ћн попросил менЯ все
рассказать, вплоть до  мельчайших подробностей, и своими большими волосатыми
ушами старалсЯ уловить всю  информацию, котораЯ могла бы подтвердить версию,
уже  возникшую в  его башке.  Њне  стало  понЯтно,  что Я случайно  оказалсЯ
орудием, способным услужить ему. € не мешал выуживать из менЯ то, что угодно
его фантазии, ни  на секунду не упускаЯ  из виду, куда ветер дует.  Џо  ходу
разговора  Я  заметил,  что  его расположение  ко мне  все  растет и растет.
Ќаконец-то хоть кто-то проЯвлЯл ко мне некое участие! —тобы оседлать  своего
конька, мне больше ничего не требовалось. ‚едь, годами охотЯсь за работой, Я
стал знатоком: изучил не только то, чего  не следует говорить, но и  то, как
надо  врать и намекать.  ‚скоре был  вызван помощник  главного управлЯющего,
чтобы выслушать мою историю. Љ  этому  времени Я уже успел выстроить все как
по-писаному. џ  понЯл,  что •айми  -- "жиденок" --  как  величал его главный
управлЯющий  -- ничего не  делает, считаЯ себЯ  менеджером персонала.  •айми
узурпировал должность, это Ясно, как день. џсно также, что •айми еврей и что
евреи не в чести у главного управлЯющего, как не в чести и у мистера ’вил-

     34

     лингера,  вице-президента, который в  свою  очередь  был словно кость в
горле длЯ главного управлЯющего.
     ‚озможно,   именно  благодарЯ  •айми,   "этому   грЯзному  жиденку",  в
курьерской  службе оказалось высокое процентное содержание евреев. ‚озможно,
•айми  -- один  из тех, кто нанимал  работников в отделе кадров  -- ‡акатном
уголке,  как  они  его  прозвали. Ђ  это,  сообразил  Я,  было  великолепной
возможностью длЯ  мистера Љлэнси, главного управлЯющего, разделатьсЯ с неким
мистером Ѓернсом, который, как мне сообщили, проработал менеджером персонала
без малого тридцать лет, а теперь не стеснЯЯсь отлынивает от дел.
     ‘овещание длилось  несколько часов. Ѓлиже  к  концу мистер Љлэнси отвел
менЯ в сторонку и сообщил, что собираетсЯ сделать боссом менЯ. Ћднако прежде
чем  поместить  менЯ в контору,  он как об одолжении  просит менЯ поработать
курьером специального назначениЯ. Љроме того, это нечто вроде ученичества, и
не будет излишним. Џри сем Я  получу жалованье менеджера персонала,  которое
будет выдаватьсЯ по отдельному счету. Љороче говорЯ, Я должен фланировать от
одной  конторы  к  другой  и  наблюдать  без  исключениЯ  за всем,  что  там
происходит.  €  должен  времЯ  от  времени  представлЯть небольшой  отчет  о
положении дел. €,  как  он  предполагал, изредка тайно  наведыватьсЯ  к нему
домой  на  краткую беседу  о состоЯнии дел в сто одном отделении телеграфной
компании  "Љосмодемоник" в Ќью-‰орк-‘ити.  „ругими словами, Я  должен был на
несколько  месЯцев превратитьсЯ  в шпиона,  после  чего  круто  пойти вверх.
Њожет,  в один прекрасный день  менЯ назначат главным  управлЯющим или  даже
вице-президентом.  ’о  было заманчивое  предложение,  хоть  и  не  внушающие
довериЯ. € Я сказал: "„а".
     —ерез  несколько  месЯцев  Я  уже  сидел в  ‡акатном уголке, нанимаЯ  и
увольнЯЯ как проклЯтый. ’о была  настоЯщаЯ бойнЯ, помоги мне ѓосподь. ‚се от
начала до  конца  было бессмысленным.  Џоток людей, документов,  напрЯжениЯ.
“жасающий фарс на  фоне пота и горЯ. Ќо так же просто, как шпионаж, принЯл Я
труды  найма  и увольнений  и все, что из  этого проистекало. џ  сказал "да"
всему.  …сли  вице-президент распорЯжалсЯ  не брать калек, Я не брал  калек.
…сли  вице-президент  говорил,  что  все курьеры старше сорока пЯти подлежат
увольнению без предуведомлениЯ, Я увольнЯл  их, не предупредив. џ делал все,
что  от менЯ требовали, но таким образом, что им приходилось жалеть об этом.
Љогда назревала  забастовка, Я умывал  руки и ждал,  когда она разгоритсЯ во
всю силу. џ сразу понЯл,  что она влетает им  в хорошую денежку. ‚сЯ система
была та-

     35

     кой прогнившей,  такой бесчеловечной, такой паршивой, столь неисправимо
испорченной и громоздкой, что даже гений не сумел бы вдохнуть  в нее смысл и
привнести порЯдок, не говорЯ уж об обычной доброте, гуманности и уважении  к
человеку. џ восстал против всей системы труда в Ђмерике, системы, прогнившей
насквозь.  џ чувствовал себЯ пЯтым колесом  повозки и не ждал  ничего, кроме
эксплуатации. ”актически, эксплуатации подвергались все:
     президент и его команда эксплуатировались невидимыми силами,  работники
-- управленческим аппаратом и так далее, и тому подобное на всех уровнЯх. ‘о
своего насеста в ‡акатном уголке Я как бы обозревал с высоты птичьего полета
все американское общество. ‘ловно телефонную  книгу листал. ‘о стороны вроде
не  лишено  смысла:  алфавитный  порЯдок,  нумерациЯ,  рубрикациЯ.  Ќо  если
вглЯдетьсЯ  пристальнее, когда просматриваешь страницу за страницей,  ничего
не  пропускаЯ,  когда  изучаешь отдельного  субъекта и  даже его  внутреннее
устройство,  изучаешь  воздух,  которым он  дышит,  жизнь, которую он ведет,
ставки, которые  он  делает  -- открываетсЯ такаЯ  вонь  и деградациЯ, такаЯ
низость, горе,  несчастье,  безнадежность,  бессмысленность,  что лучше было
заглЯнуть в кратер вулкана. Њожно было рассмотреть всю  американскую  жизнь:
экономическую,    политическую,   моральную,    духовную,    художественную,
статистическую,  паталогическую.  Ћна выглЯдела,  будто  огромный  шанкр  на
измученном  члене.  „аже  хуже, честное слово, ибо  вам не  удастсЯ  увидеть
ничего, хоть отдаленно напоминающего член.  ‚озможно, в  прошлом  это и было
жизнью, продуктивной, доставлЯвшей хоть минутную радость, минутный  восторг.
Ќо,  глЯдЯ  на  нее со  своего  насеста,  Я видел нечто  более  гнилое,  чем
изъеденный опарышами сыр.  “дивительно, почему вонь не  гнала их  прочь... џ
всЯкий  раз употреблЯю  прошедшее времЯ, но,  конечно, и  сейчас  все то  же
самое, а может  и хуже. ‚о  всЯком случае,  сейчас мы изведали вонь в полной
мере.
     Љ тому времени, как на сцене  поЯвилась ‚алеска, Я уже  нанЯл несколько
армейских  корпусов курьеров.  ЊоЯ  конторка в  ‡акатном  уголке  напоминала
открытую форсунку, и вонь оттуда шла  соответствующаЯ. џ окопалсЯ  в траншее
на передовой и держал круговую оборону. Ќачнем с того, что человек, которого
Я вытеснил, умер через несколько недель  после моего прихода. Ћн продержалсЯ
как  раз  столько, чтобы  Я  успел  освоитьсЯ, а  потом отбросил копыта. ‚се
произошло так.  стремительно, что Я даже не  испытал чувство вины. ‘  самого
начала моего пребываниЯ в конторе все было единым непрекращающимсЯ кромешным
адом. ‡а час до моего прихода на службу -- а Я всегда

     36

     опаздывал  --  там  уже  толпились  соискатели  мест.  џ  пробиралсЯ по
лестнице, распихиваЯ  всех  локтЯми,  и буквально силой продиралсЯ  к своему
столу. Ќе успев снЯть шлЯпу, Я уже  отвечал на дюжину телефонных звонков. Ќа
столе было три телефона,  и все они трезвонили одновременно. Ћни вызывали  у
менЯ недержание еще  до того, как Я  приступал к исполнению обЯзанностей.  Ђ
раньше пЯти-шести  часов вечера мне  не  удавалось сходить  в уборную. •айми
приходилось еще хуже, ведь  он был  привЯзан к коммутатору. Ћн просиживал за
ним с  восьми утра до шести вечера, занимаЯсь перестановкой фишек.  ”ишки --
это курьеры, которых одна контора ссужала другой на день или полднЯ. Ќи одно
из ста  одного отделениЯ не обладало своим укомплектованным  штатом, и •айми
приходилось решать шахматные задачки, передвигаЯ фишки, в  то времЯ,  как  Я
работал словно  проклЯтый,  затыкаЯ  дыры. …сли иногда  чудом мне  удавалось
заполнить все вакансии -- на другой день надо было все  начинать  сначала, а
иногда  положение  еще и  ухудшалось.  ЏостоЯнно  служили  от  силы двадцать
процентов  работников;  остальные -- плавник. ЏостоЯнные  служащие  выживали
новобранцев. ЏостоЯнные получали от сорока до пЯтидесЯти долларов в  неделю,
иногда шестьдесЯт или семьдесЯт пЯть, а, бывало,  до сотни в неделю, то есть
зарабатывали  они много больше клерков и часто больше управлЯющих. Ђ новички
--  те с  трудом получали  десЯть долларов в неделю.  Ќекоторые,  проработав
часок, бросали все к черту, часто  швырнув  пачку телеграмм в мусорный  Ящик
или в сточный  желоб.  “вольнЯЯсь,  они требовали  немедленного расчета, что
было  невозможно  по  причине  усложненного  делопроизводства.  ЌельзЯ  было
раньше, чем через  десЯть  дней, сказать,  кто  сколько заработал. ‘перва  Я
приглашал посетителей присесть и все разъЯснЯл  им в деталЯх. Џока не сорвал
свЯзки. ‘коро  Я научилсЯ экономить  силы длЯ  самого необходимого. ѓлавное,
каждый второй  малый  был  прирожденный лгунишка, да еще  и  плут  впридачу.
Ѓольшинство  поступали  и  увольнЯлись  не однажды.  Ќекоторые  считали  это
великолепным  способом искать другую работу, поскольку  по долгу  службы  им
приходилось бывать в  сотне офисов, куда раньше их и на порог бы не пустили.
Љ  счастью, Њакговерн, старый  верный швейцар, выдававший бланки  заЯвлений,
обладал зоркостью  камеры. Ђ у менЯ под рукой стоЯли конторские  книги, куда
заносились  все  соискатели,  хоть  однажды прошедшие через  мою  молотилку.
Љонторские  книги  составлЯлись  подобно  полицейскому протоколу:  они  были
испещрены  красными  пометками, означавшими тот или иной  проступок.  ‘удите
сами, в каком затруднительном поло-

     37

     жении  Я   оказалсЯ:  каждое  второе  имЯ  было   отмечено  воровством,
мошенничеством,  хулиганством,  слабоумием,  извращенностью  или идиотизмом.
"Ѓудь  осторожен  --  такой-то такой-то  -- эпилептик!" "Ќе бери этого -- он
ниггер!" "‚нимание!  €кс оттрубил в  „аннеморе* или где-нибудь в ‘инг-‘инге*
пару лет".
     …сли бы  Я оказалсЯ фанатом этикета, никто так и  не был бы принЯт. Њне
пришлось учитьсЯ очень  быстро,  и  не по книгам,  а на  собственном  опыте.
‘уществовала  тысЯча  и одна  подробность,  по которым  можно было судить  о
соискателе:  Я должен был учитывать их все сразу, и притом быстро,  ведь  за
короткий  день,  даже если  вы  расторопны, как чародей, -- вы можете нанЯть
столько-то и не более. Ќеважно, скольких Я принимал -- работников  всегда не
хватало.  Ќа  следующее  утро  все надо было начинать  сначала. Ќекоторые, Я
знал,  проработают только один день, и тем не менее Я  был вынужден брать их
тоже. ‘истема не отвечала требованиЯм, но критика системы не входила в  крут
моих  обЯзанностей. Њне предписывалось нанимать и увольнЯть.  џ был в  самом
центре диска,  который крутилсЯ  так  быстро, что  не мог остановитьсЯ.  ’ут
требовалсЯ  механик,  но  с  механизмом, по  мнению начальства,  все было  в
порЯдке, все было прекрасно и  замечательно,  да  вот только временно  вышло
из-под контролЯ. ‚ышедшее  из-под контролЯ  включало:  эпилепсию, воровство,
вандализм, извращениЯ, ниггеров, евреев, проституток и -- почему бы  нет? --
иногда забастовки и стачки. €з-за  чего, следуЯ логике начальства, надо было
брать  большую  метлу  и начисто выметать конюшню,  или братьсЯ  за ружье  и
дубинку и вкладывать разум в бедных идиотов, страдавших иллюзией глобального
несовершенства  того,  что   имеет  место.   €ногда   оказывалось   полезным
потолковать  о  Ѓоге,  или устроить  общую спевку, может,  и  премиЯ  иногда
уместна, если не  помогают слова. Ќо вообще-то  самое важное -- поддерживать
на  уровне  прием и увольнение. Џока есть люди и боеприпасы -- мы на коне, и
танки  наши  быстры.  ’ем временем •айми  без  устали принимал  слабительные
пилюли в  количестве, достаточном, чтобы разнесло  заднее место,  если бы  у
него таковое имелось, но заднего места, у него не было. Ћн только воображал,
что оправлЯетсЯ. Ћн  только  воображал, что валит  в унитаз. ЃеднЯга был  на
самом  деле в  трансе. Ќадо  следить за сотней контор,  и в каждой свой штат
курьеров -- мифический, если  не гипотетический; были курьеры действительные
и вымышленные, осЯзаемые и  неосЯзаемые. •айми приходилось тасовать их  весь
день  напролет,  а  Я  тем  временем  затыкал   дыры,   которые   тоже  были
воображаемыми, ведь никто не

     38

     мог сказать  навернЯка, прибудет ли новобранец, отправленный в  филиал,
завтра, послезавтра  или  никогда.  Ќекоторые  из них  терЯлись  в метро и в
лабиринтах  под  небоскребами, некоторые  мотались  весь день  по  городской
железке, пользуЯсь  тем,  что униформа разрешает бесплатный  проезд,  а они,
может  быть, никогда не наслаждались ездой  весь день  напролет по городской
железке. Ќекоторые отправлЯлись в сторону  острова ‘татен*, а  оказывались в
Љанарси  или  еще в  каком-нибудь другом  месте,  где  их  в состоЯнии  комы
подбирал  полицейский.  Ќекоторые  забывали  место  жительства   и  исчезали
совершенно.   Ќекоторые,  нанЯтые  длЯ  работы  в  Ќью-‰орке,  месЯц  спустЯ
возникали в ”иладельфии, как  будто так и надо, как по •ойлю*. Ќекоторые уже
собирались  прибыть  к  месту назначениЯ,  но  по  пути  решали,  что  проще
продавать  газеты,  и начинали  продавать,  в  нашей  же  униформе, пока  не
попадались   с  поличным.   Ќекоторые,   повинуЯсь  странному   упреждающему
инстинкту, прЯмиком шли в полицейский участок.
     Џо  утрам, только придЯ в контору, •айми  начинал  чинить карандаши. Ћн
свЯщеннодействовал, невзираЯ на многочисленные вызовы,  ибо, как он объЯснил
мне  позже, если  первым  делом не очинить  карандаши, они  так и  останутсЯ
неочиненными. ‘ледующим  делом было выглЯнуть  в  окно и посмотреть, как там
погода. Џотом, только  что заточенным карандашом, он выводил небольшую рамку
вверху  грифельной доски, котораЯ  у него всегда  под рукой, и в  этой рамке
фиксировал  состоЯние погоды.  ќто, говорил  он мне,  часто  служит полезным
оправданием.  …сли лежит  снег  толщиной  в  тридцать сантиметров,  если  на
дорогах  слЯкоть, то самому дьЯволу простительно,  что он  не слишком гонЯет
фишки, а  уж менеджеру персонала тем паче  можно простить то, что  он  не до
конца  затыкает  дыры в такие  дни, верно? Ќо  что длЯ менЯ  так  и осталось
тайной, так это то --  почему  он после починки  карандашей не  отправлЯетсЯ
прЯмиком срать, а включает коммутатор в  сеть. ќто он мне  тоже впоследствии
объЯснил. ’ак или иначе, каждый день  начиналсЯ  с суматохи, жалоб, запора и
вакансий. …ще он начиналсЯ с громких  духовитых  ветров,  дурного запаха изо
рта,   расшатанных   нервов,  эпилепсии,   менингита,   низкого   жалованьЯ,
просроченных  расчетов,  поношенных  ботинок, шпор, плоскостопиЯ, потерЯнных
записных  книжек   и   украденных   авторучек,   телеграмм,  выброшенных   в
канализацию, с угроз вице-президента и советов управлЯющих, с  пререканий  и
споров, с ливней и оборванных линий, с новых и хорошо забытых старых методов
интенсификации труда, с  надежды  на  лучшие  времена  и  молитвы о  премии,
которую так и не давали. Ќовые курьеры брали на себЯ

     39

     лишнего,  погибали  под  пулеметной  очередью,  старые  зарывались  все
глубже, как крысы  в сыр. ‚се были неудовлетворены, а в особенности публика.
‘ ‘ан-”ранциско  можно  свЯзатьсЯ  по проводу за какие-то  десЯть  минут, но
доставка посланиЯ  адресату могла  занЯть  целый год,  если оно  все же  его
достигало.
     •ристианский союз молодых людей, озабоченный укреплением морали рабочих
парней  повсюду  в  Ђмерике, устраивал  ежедневные собраниЯ,  и  если  Я  не
отпускал  туда  нескольких  щеголеватых  юнцов   послушать  “ильЯма  Љарнеги
Ђстербильта  младшего,  то  получал выговор  по  службе.  Њистер  Њэллори из
Ѓлаготворительной  ‹иги хотел  бы  знать,  могу  ли  Я  уделЯть  ему  иногда
несколько минут, чтобы  выслушивать его рассказы об образцовых  заключенных,
освобождаемых под честное слово, которые были  бы счастливы  служить в любом
качестве, даже курьерами. Њиссис ѓуггенхоффер из организации "Њилосердие длЯ
евреев"  была бы  польщена,  если  бы  Я  поспособствовал  ее  начинанию  по
поддержке  некоторых бедствующих семей, которые бедствовали потому,  что все
члены  семьи  немощны,  неполноценны  и  недееспособны.  Њистер •аггерти  из
общества  "Џриют беглецов" был уверен, что у него как раз имеетсЯ  несколько
подходЯщих юнцов  длЯ менЯ,  если Я рискну дать им  шанс: каждого  довели до
ручки их мачехи и  отчимы.  Њэр Ќью-‰орка  станет бы мне крайне признателен,
если  Я  лично приму участие в  подателе письма,  за  которого  он  всЯчески
ручаетсЯ,  но  почему  он не  подыскал "подателю" работу  сам  -- оставалось
тайной.  —еловек, склонившийсЯ  над  моим  плечом,  протЯгивает  мне  клочок
бумаги, на котором  начертано:  "џ все понимаю, но ничего  не слышу".  ‹ютер
“инифред  стоит  подле   него,   полы  его  задрипанного  пиджака  соединены
булавками.  ‹ютер на две седьмых чистый индеец, а на пЯть седьмых американец
немецкого  происхождениЯ,  так  он  сам объЯснЯет.  Џо  индейской  линии  он
принадлежит  к племени  кри,  он  один из крей штата Њонтана.  …го последнЯЯ
работа  -- мытье витрин, но  штаны на нем висЯт страшно,  у  него совсем нет
жопы в штанах, и ему стыдно влезать на лестницу в присутствии дам. Ћн только
вчера выписалсЯ из  больницы,  и потому крайне слаб, но  не  настолько слаб,
чтобы не суметь разносить телеграммы, так он полагает.
     Ђ еще  ”ердинанд Њиш, как Я мог о нем забыть? Ћн простоЯл в очереди все
утро,  чтобы  сказать мне  несколько слов. џ  не ответил на его  письма. ќто
правда?  --  спрашивает  он  менЯ  вкрадчиво.   ђазумеетсЯ,  нет.  џ  смутно
припоминаю последнее письмо, которое он отправил из госпиталЯ "Љота и Џса" к
Ѓольшому Љонкурсу, где числилсЯ

     40

     обслугой.  Ћн   сказал,  что  раскаиваетсЯ  в  том,  что  отказалсЯ  от
должности.  Ќо  это произошло по вине отца, который подавлЯет  его свободу и
лишает всЯкой радости. "‘ейчас мне двадцать пЯть, -- писал он, -- и,  думаю,
мне не следует впредь спать  с моим отцом, не так  ли? џ слышал о вас как об
истинном  джентльмене,  теперь Я сам  за себЯ  отвечаю и надеюсь,  что  ..."
Њакговерн, старина швейцар, стоит  рЯдом с ”ердинандом и ждет, когда Я подам
знак. …му хочетсЯ  отвесить ”ердинанду под зад  коленом, он еще помнит,  как
тот  лет  пЯть назад  в  полной  униформе корчилсЯ в  припадке  эпилепсии на
тротуаре перед главным входом в офис. Ќо, черт  побери, Я  не могу дать  ему
знак!  џ  собираюсь предоставить  несчастному ублюдку последний  шанс. Њожет
быть,  Я  пошлю  его  в  —айна-таун, где служба  относительно спокойна.  ’ем
временем  ”ердинанд  облачаетсЯ  в  задней  комнате в  униформу,  а Я  читаю
послание некоего  сироты,  который горит желанием  "помочь компании  достичь
подлинного  успеха".  Ћн  говорит, что если Я  дам ему возможность, он будет
молитьсЯ за менЯ каждое воскресенье, в которое посетит церковь,  исключаЯ те
воскресеньЯ,  когда  он должен  отмечатьсЯ  у офицера,  надзирающего за  его
досрочным освобождением. џсное  дело, он ничего  не совершил. Џросто толкнул
одного парнЯ, а  тот  упал, ударилсЯ головой и  сдох. <I>„алее:</I>  экс-консул  из
ѓибралтара.  ‚еликолепный  почерк,  великолепнейший.  Џрошу его  заглЯнуть в
конце днЯ -- есть в нем  нечто подозрительное. ’ем  временем  у ”ердинанда в
раздевалке начинаетсЯ припадок. •орошенькое дельце! …сли бы это произошло  в
подземке, с номером на фуражке и все такое, менЯ бы немедленно вышвырнули на
улицу.  „алее:  однорукий  парень,  сердитый как  черт,  поскольку Њакговерн
указует ему рукой на дверь. "—то за дьЯвольщина!  џ силен и здоров, разве не
так?" •-- орет он и в доказательство легко поднимает стул единственной рукой
и разбивает его  на  куски. џ возвращаюсь  к столу, а там уже лежит длЯ менЯ
телеграмма. ‚скрываю. Ћт „жорджа Ѓлазини,  нашего бывшего  курьера  No  2459
юго-вост. филиала. "Џрошу прощениЯ, что Я  уволилсЯ так скоро, но работа  не
соответствовала моей врожденной лени, а вообще-то Я очень люблю труд и очень
бережлив, но как часто мы  не в состоЯнии  управлЯтьсЯ  с  нашей  гордыней".
ѓовно
     ‘начала Я был полон оптимизма, несмотрЯ на сжимавшие менЯ тиски. џ имел
идеалы и следовал им, нравилось  это вице-президенту или нет. Љаждые  десЯть
дней он вызывал  менЯ на ковер и выговаривал мне по  поводу того, что у менЯ
"слишком доброе сердце". ‚ моем кармане деньги никогда  не  водились, зато Я
свободно распорЯжалсЯ

     41

     чужими  деньгами. Џокуда Я оставалсЯ боссом,  мне  открывали  кредит. џ
тратил деньги направо и  налево;  Я снимал  с себЯ одежду и  белье,  отдавал
книги  и все,  что находил длЯ себЯ излишним. Ѓыла  бы моЯ власть, Я  бы всю
компанию отдал  тем беднЯгам, которые  осаждали менЯ.  …сли  просили  десЯть
центов  -- Я давал полдоллара, а когда  просили  доллар --  давал пЯть. џ не
считал, сколько даю, мне было легче одолжить, чем отказать. Ќи  разу в жизни
Я  не  сталкивалсЯ  с таким средоточием беды и надеюсь не  столкнусь впредь.
‹юди бедствуют повсюду  --  так было всегда и всегда будет.  Ђ  под  ужасной
бедностью тихо горит  огонь, обычно невидимый, незаметный. Ќо он разгоритсЯ,
и  если  у  кого-нибудь достанет  отваги раздуть  его -- он  способен  стать
большим  пожаром. ЊенЯ  постоЯнно убеждали  не быть мЯгким, сентиментальным,
милосердным.  Ѓудь  тверд! Ѓудь  жесток! --  предостерегали  менЯ. Љ  чертЯм
собачьим! -- говорил Я себе, Я буду щедрым, уступчивым, незлобивым, терпимым
и мЯгким. ‘начала Я  выслушивал  каждого до конца, и если не мог дать работу
-- давал  деньги,  а  если  не  было  денег  -- давал сигарету или  старалсЯ
ободрить словом. Ќо Я что-то давал! ђезультат оказалсЯ ошеломительным. Ќикто
не  мог  предположить такого  эффекта от  добрых  дел  и  добрых  слов. ЊенЯ
засыпали благодарностЯми, лучшим