 бальной залы плоти доноситсЯ
звонкое, как пение железа, пение ее тела. „евушка
моей мечты, какую прекрасную клетку ты делаешь!
’олько где жердочка длЯ твоих трехпалых лапок?
†ердочка, что раскачиваетсЯ взад-вперед за
медными прутьЯми? ’ы стоишь у окна, помертвелаЯ,
как канарейка, лапки сведены судорогой, клюв
посинел. ’вой профиль вырублен мЯсницким
топором. ’вой рот -- жерло, забитое листьЯми
латука. Њог ли Я когда-нибудь представить, что ты
можешь</p>
</font><font SIZE="2">

<p>606</p>
</font><font SIZE="2">

<p>оказатьсЯ такой невероЯтно страстной
и однолюбой? „ай взглЯнуть на твои милые шакальи
лапы; дай услышать прерывистый глухой хрип
твоего сухого дыханиЯ.</p>

<p>џ смотрю сквозь паутину на проворных
сверчков, длин ные спинные хребты кактусов, их
млечные, меловые выделениЯ, всадников с пустыми
тороками, седельные луки, похожие на верблюжьи
горбы. ЃезводнаЯ пустынЯ моей родины, и ее люди
цвета пыли, поджарые, с искривленными
позвоночниками, носЯщие шпоры с колесиками. Ќад
цветением кактусов ее город висит вверх ногами,
поджарые, цвета пыли люди царапают шпорами
небеса. џ сжимаю в объЯтиЯх ее бугристые бока, ее
гранитные плечи, крепкие дольмены ее грудей,
раздвоенные копыта, развевающиесЯ хвосты. џ
прижимаю ее к себе в пене кипЯщих каньонов под
запруженными реками, в чьи струи вплетаютсЯ
прЯди золотого песка -- и часы летЯт незаметно. ‚
слепЯщем приливе печали мои кости медленно
заполнЯет песок.</p>

<p>Ќа оцинкованном столе, возле которого
мы стоим, лежат тупые ржавые ножницы. Ћна
поднимает руку, от которой к туловищу тЯнетсЯ
перепонка. Њутно-белое неумолимое движение ее
руки словно унылый, хриплый, зло вещий крик
уходЯщего днЯ, и узы, что свЯзывают нас сплетены
из шипов. Ќа висках</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">у менЯ проступает и засыхает
пот, под стЯнутой кожей тикают часы. Ћни
останавливаютсЯ от нервной испарины. Ќожницы
стригут, лезвиЯ ходЯт на медленном ржавом
гвоздике. Њои нервы скачут по зубьЯм гребенки,
шпоры торчат, раскаленные вены светЯтсЯ. Ќеужели
всЯкаЯ боль тупа и терпима, как эта? џ чувствую,
как сходитсЯ лезвие ножниц и ржавое тупое лезвие
кончающегосЯ днЯ, медленное перепончатое
движение насыщенного голода, чистого
пространства и звездного неба в руках автомата.</p>

<p>џ стою посреди пустыни, поджидаЯ поезд.
“ менЯ в сердце маленький стеклЯнный колокольчик
и под ним -- эдельвейс. ‚се тревоги исчезли. „аже
сквозь лед Я чувствую цветок, который землЯ
пестует в ночи.</p>

<p>Ћткидываюсь на спинку роскошного
кожаного сиденьЯ-- полное впечатление, что
путешествуешь по немецкой дороге. џ сижу у окна и
читаю книгу; чувствую, кто-то заглЯдывает мне
через плечо. ќто моЯ собственнаЯ книга и в ней
есть место, которое менЯ озадачивает. џ не
понимаю самих слов. ‚ „армштадте мы на минуту
выходим из вагона, пока менЯют локомотив.</font><font
SIZE="2"> </font><font SIZE="2">‘теклЯнный навес
поднимаетсЯ до нефа, покоЯсь на кружевных черных
балках. ‘трогий рисунок навеса очень напоминает
мою книгу -- когда она лежит раскрытаЯ у менЯ на
коленЯх, выгнув страницы. ‚ моем сердце
расцветает эдельвейс.</p>
</font><font SIZE="2">

<p>607</p>
</font><font SIZE="2">

<p>Ќочью, в ѓермании, когда расхаживаешь
взад и вперед по платформе, всегда находитсЯ
кто-нибудь, кто все раз-объЯснит. Љруглые головки
и продолговатые приходЯт в соприкосновение в
облаке пара, шестерни расходЯтсЯ и вновь
сцеплЯютсЯ. ‡вук речи, похоже, усваиваетсЯ лучше,
чем Язык вещей</font><font SIZE="2">,</font><font
SIZE="2"> словно речь -- это пища длЯ ума, насущнаЯ,
насыщающаЯ, аппетитнаЯ. Љлейкие ее частицы
прилипают к небу и растворЯютсЯ не сразу, спустЯ
месЯцы после поездки, так курильщик, сделав
глоток воды, выпускает через нос струйку дыма.
‘лово "gut"</font><font SIZE="2" COLOR="#ff0000">*</font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2"> -- самое долгоживущее слово из
всех. Љто-то говорит: "Es war gut!"</font><font SIZE="2"
COLOR="#ff0000">**</font><font SIZE="2">-- и мое брюхо
довольно урчит, словно заполучило жирного
фазана. Ѓесспорно, нет ничего лучше, нежели ехать
в ночном поезде, когда все пассажиры спЯт, и
извлекать из их открытых ртов великолепные
сочные кусочки невыговоренной речи. Љогда
человек спит, в его сознании происходит тьма
событий, оно мчитсЯ сквозь них, как поезд сквозь
тучу летних мух, затЯгиваемых в его вихревой
поток.</p>

<p>‚друг Я оказываюсь на морском берегу,
но памЯть о поезде не оставлЯет менЯ.
‚оспоминание о нем даже не становитсЯ менее
четким. Ћно просто устремилось на океанский
берег, словно комета.</p>

<p>‚се убогое, поддельное, тонкостенное,
как картонное. Љони-Ђйленд, луна-парк души. ‚овсю
торгуют павильончики. Џолки ломЯтсЯ от чашек с
блюдцами и кукол, набитых трухой, и будильников, и
плевательниц. Ќад каждым павильончиком по три
воздушных шарика, как символ надувательства.
ЏрогуливаютсЯ евреи в макинтошах, улыбаютсЯ
Японцы, в воздухе стоит запах лука, тЯнет чадом от
жарЯщихсЯ гамбургеров. ѓомон, гомон и, заглушаЯ
все, -- рокот, ровное шипение и мощный хлопок
фейерверка, долгое, без остановки, аденоидное
сопение забитой носоглотки над грЯзным притоном.
Џозади улицы картонных фасадов фейерверки
вспарывают ночь сверкающими, пылающими зубами;
моллюски валЯютсЯ на песке и выпускают струйки
озона из анальных отверстий. ‚ океанской ночи
"‘типль чез" похож на седую бороду. ‚се скользит
и: крошитсЯ, все искритсЯ, колеблетсЯ, качаетсЯ и
шатаетсЯ.</p>

<p>ѓде тот теплый летний день, когда Я впервые
увидел землю, устланную зеленым ковром, и мужчин,
и женщин, движущихсЯ как пантеры? ѓде нежнаЯ
журчащаЯ музыка, поднимающаЯсЯ по сочным корнЯм
земли, что слышал Я? Људа идти мне, если всюду
Ямы-ловушки и скалЯщиесЯ скелеты, мир, вывернутый
наизнанку, так что все потроха <br>
_______</font><font SIZE="2">___ <br>
</font><font SIZE="2" COLOR="#ff0000">*</font><font SIZE="2">
•ороший (нем.). <br>
</font><font SIZE="2" COLOR="#ff0000">**</font><font SIZE="2">
ќто было хорошо! (нем.)</p>
</font><font SIZE="2">

<p>608</p>
</font><font SIZE="2">

<p>вывалились наружу? ѓде преклоню Я
голову, если крутом нет ничего, только медведи,
макинтоши, пересвист босЯков, разбитый
штакетник? Ќеужели мне вечно'так и шагать по этой
бесконечной картонной улице, мимо этих картонных
фасадов, которые можно проткнуть пальцем, можно
повалить, дунув на них, можно поджечь, поднесЯ
спичку? Њир превратилсЯ в таинственный лабиринт,
воздвигнутый бригадой плотников в течение ночи.
‚се -- ложь, фальшь. Љартон.</p>

<p>џ иду вдоль раскинувшегосЯ океана.
Џесок усеЯн людьми-моллюсками, ждущими, чтобы
кто-то раскрыл их раковины. €х отчаЯнные мучениЯ
незаметны среди рокота волн и гомона толпы.
Ћтгоревшие фейерверки падают на них, их оглушают
вспышки, их топит прибой. Ћни лежат за картонным
фасадом улицы в ночи цвета оникса, и слушают
шкворчание жарЯщихсЯ гамбургеров. ѓвалт, гомон,
треп и шутки, по длинным гладким желобам катЯтсЯ
шары к маленьким отверстиЯм, заполненным
безделушками: чашками с блюдцами,
плевательницами, цветочными горшками и набитыми
трухой куклами. ‹оснЯщиесЯ Япошки моют мокрой
трЯпочкой резиновые растениЯ, армЯне крошат лук
на микрокосмические частицы, македонцы, у
которых руки как чернаЯ патока, бросают лассо.
‚се мужчины, женщины и дети одеты в макинтоши и у
всех аденоиды, насморк с кашлем, диабет, коклюш,
менингит. ‚се, что стоит, скользит, катитсЯ,
кувыркаетсЯ, вертитсЯ, дергаетсЯ, качаетсЯ,
колеблетсЯ и падает, все держитсЯ на гайке с
болтом. ‚ластелин души -- гаечный ключ. ‚ерховнаЯ
картоннаЯ власть.</p>

<p>Њоллюски уснули, звезды бледнеют. ‚се,
что есть вода, дремлет сейчас в накладном кармане
гиены. “тро встает как стеклЯннаЯ крыша над
миром. Џоблескивает гладь:</p>

<p>океан покачиваетсЯ в безмЯтежном сне.</p>

<p>“же не ночь, еще не день. ‡арЯ, летЯщаЯ
над легкой рЯбью на крыльЯх альбатроса. ‚се звуки
приглушены, гулки, тусклы, как если б человек все
делал под водой. џ чувствую, как вода убывает, без
страха не возвратитьсЯ; Я слышу, как плещут волны,
не боЯсь утонуть. џ иду среди обломков рушащегосЯ
мира, но на моих ногах нет синЯков от ушибов. Ќет
предела небу, нет границы между землей и морем. џ
перехожу вброд промоины и устьЯ ручьев, ступаЯ в
податливом мЯгком песке. џ не слышу запахов, не
слышу звуков, не вижу ничего и ничего не чувствую.
Ќа спине или на животе двигайсЯ Я, боком, как краб,
или по спирали, как птица, ощущение будет одно --
блаженно-нежное.</p>

<p>Ћт белого мелового дыханиЯ Џлимута по
земному хребту пробегают мурашки; кончиком
хвоста дракон обвивает осколки континента.
Љошмарно-коричневаЯ землЯ и зеле-</p>
</font><font SIZE="2">

<p>609</p>
</font><font SIZE="2">

<p>новолосые люди, древний образ,
возрождающийсЯ в мЯгкой, молочнй белизне
Џоследний взмах хвоста в нечеловеческом
спокойствии равнодушие к надежде, к отчаЯнию,
тоске. ЉоричневаЯ землЯ и окиснаЯ зелень не игра
воздуха или неба, не обман зрениЯ или осЯзаниЯ.
“миротворение и торжественность, нездешнее,
непостижимое спокойствие меловых утесов
нейтрализуют Яд, гибельное, хриплое дыхание зла,
висЯщего над землей, как кончик драконьего
хвоста. џ чувствую невидимые когти, что
стискивают скалы. ѓустой, глубинный зеленый цвет
земли -- это не цвет</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">травы или надежды, но цвет
слизи, тины, неколебимого мужества. Њне чудЯтсЯ
коричневые капюшоны мучеников, их спутанные
волосы, их острые ногти, прЯчущиесЯ в складках
грубых одежд, их томление, их опустошенность.
ЊенЯ неудержимо влечет к этой земле, котораЯ
лежит на краю света, к этой бугристой суше,
вытЯнутой, как нежащийсЯ на солнце аллигатор.
€з-под ее тЯжелого бесполого опухшего века
глЯдит коварный Ядовитый моллюск.
ђазверзающаЯсЯ пасть вызывает видение. ЉажетсЯ,
что море и все, кто в нем утонул, их кости, их
надежды, их воздушные замки стали белой
амальгамой, котораЯ есть ЂнглиЯ.</p>

<p>Њой мозг тщетно ищет некое
воспоминание, которое старше любого
воспоминаниЯ, мифа, высеченного на каменной
табличке, спрЯтанной под горой. ‚ витринах под
эстакадой выставлены пироги и гамбургеры; рельсы
вскоре делают поворот и на менЯ вновь
обрушиваютсЯ старые ощущениЯ, старые
воспоминаниЯ. ‚се, что свЯзано с доками и
причалами, с пароходными трубами, кранами,
поршнЯми, колесами, мостиками, бриделЯми; все
детали странствиЯ и голода воспроизводЯтсЯ с
механической безотказностью. џ дохожу до
перекрестка, и реальнаЯ улица раскручиваетсЯ
передо мною, подобно карте, полнаЯ навесов и
эмблем винодельческих заводов. Ћт полуденной
жары по лощеной поверхности карты бегут трещины.
“лицы выгибаютсЯ и щелкают зубами.</p>

<p>’ам, где ржаваЯ звезда отмечает
границу прошлого, поднимаетсЯ частокол острых,
треугольных зданий с черными .провалами ртов и
обломками зубов. Ћттуда несет йодоформом и
эфиром, или формальдегидом и нашатырем, или
свежерасплавленным оловом, или влажными
металлическими изложницами. ‡даниЯ кренЯтсЯ, их
крыши продавлены и продырЯвлены. ‚оздух столь
тЯжел, столь едок и удушлив, что зданиЯ уже не в
силах держатьсЯ прЯмо. Џодъезды ушли в землю ниже
уровнЯ улицы. ‚ воздухе какое-то лЯгушачье
крЯхтение и квакание. ‘ырые, Ядовитые испарениЯ
окутывают окрестности, как если б фундаменты
зданий стоЯли на болотистой трЯсине.</p>
</font><font SIZE="2">

<p>610</p>
</font><font SIZE="2">

<p>Љогда Я прихожу к отцу, Я застаю его
стоЯщим у окна и бреющимсЯ, вернее, не бреющимсЯ,
а правЯщим бритву. ђаньше он всегда был мне
поддержкой, но теперь, когда мне так трудно, он
менЯ не слышит. ’еперь Я замечаю, какой ржавой
бритвой он пользуетсЯ. Џрежде по утрам, когда Я
пил кофе, всегда сверкало его лезвие, светлаЯ
немецкаЯ сталь, ходившаЯ по гладкой тусклой
грани бруска, и белела мыльнаЯ пена, как сливки в
моем кофе, а на подоконнике рос снежный сугроб,
окутываЯ его слова фетром. ’еперь лезвие
потерЯло свой блеск, снег превратилсЯ в слЯкоть;
вместо алмазных морозных узоров на стекле жирные
потеки, от которых разит жабами и болотным газом.
"Џринеси мне червей потолще, -- просит он, -- и мы
уж гольЯнов-то как-нибудь наловим". ’акой вот
безнадежный горемыка у менЯ отец. џ стискиваю его
пустые руки через колченогий стол.</p>

<p>Ќочь и страшный холод. Ћпустив голову,
бочком подходит ко мне проститутка и, взЯв за
руку, ведет в отель с голубой эмалевой вывеской
над дверьми. Ќаверху, в комнате Я хорошенько
рассматриваю ее. Ћна молода, атлетического
сложениЯ и, что лучше всего, совсем темнаЯ. Ћна не
знает, как зовут хотЯ бы одного королЯ.</font><font
SIZE="2"> </font><font SIZE="2">Ќе говорит даже на
родном Языке. ‚сЯкий раз, когда Я обращаюсь к ней,
она присасываетсЯ ко мне, словно высасывает
горЯчий жир из мозговой косточки. Ћна смазывает
себЯ этим жиром. ‚се это длЯ того, чтобы не
мерзнуть зимой, защититьсЯ от холода слоем жира,
как она объЯснЯет мне в своей бесхитростной
манере. Љогда весь жир из моих костей высосан, она
откидывает покрывало и с поразительной
бойкостью начинает свой полет на трапеции.
Љомната напоминает гнездо колибри. ‚ чем мать
родила она складываетсЯ в .шар, лицо между грудей,
ладони просунуты между ног. Ћна похожа на зеленую
Ягоду, из которой того глЯди выскочит косточка.</p>

<p>‚друг Я слышу, как она говорит в этой
дурацкой американской манере: "џ могу вот </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2" COLOR="#800000"><i>это,</i></font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2"> а вот то не могу!" Џосле чего
демонстрирует, что она может. Њожет что? Ќу,
принимаетсЯ, прЯмо как колибри крылышками,
трепетать нижними губами. “ нее маленькаЯ
поросшаЯ шерстью голова, преданные собачьи
глаза. Љак у изображениЯ черта на фреске времен
расцвета папства. Џодобное несоответствие вовсе
ошарашивает менЯ. џ сижу под пневматическим
молотом: всЯкий раз, как Я смотрю ей в лицо, Я вижу
железную щель и в ней человека в железной маске,
подмигивающего мне. Ћт этого паЯсничаньЯ
становитсЯ жутко, ибо человек подмигивает слепым
глазом, слепым, источающим слезы,</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">грозЯщие перерасти в слезопад.</p>

<p>…сли бы ее руки и ноги так не
переплелись, если б она</p>
</font><font SIZE="2">

<p>611</p>
</font><font SIZE="2">

<p>не была скользкой, свившейсЯ в клубок
змеей, задыхавшейсЯ под маской, Я б мог
поклЯстьсЯ, что это моЯ жена Ђльберта, или если не
моЯ жена Ђльберта, то другаЯ жена, хотЯ думаю, что
Ђльберта. џ был уверен, что всегда узнаю
Ђльбертину расщелину, но ежели тело завЯзано
узлом, а между ног -- маска, то одну расщелину не
отличишь от другой и над каждой сточной трубой --
решетка, в каждом стручке -- горошина, за каждой
щелью -- человек в железной маске.</p>

<p>‘идЯ на стуле возле железной кровати --
подтЯжки спущены и висЯт, падающий молот бьет по
черепу, -- Я начинаю представлЯть себе женщин,
которых знал. †енщин, которые от души раздвигали
бедра, чтобы врач засунул внутрь резиновый палец
и смазал трещины на их эпиглоттисах. †енщин с
такой тонкой перегородкой, что простаЯ царапина
иглой отзываетсЯ подобием Ќиагарского водопада
в поврежденном мочевом пузыре. †енщин, способных
по часу сидеть с вывернутой наизнанку маткой и
подштопывать ее. ‘транных женщин с головой,
поросшей шерстью, и собачьими глазами, у которых
в непотребном месте спрЯтаны или будильник или
картинка-головоломка, в самый неподходЯщий
момент будильник начинает трезвонить; как раз
когда небо озарЯетсЯ римскими свечами, а влажные
искры образуют крабов и морскую звезду, именно
тогда непременно головоломка рассыпаетсЯ, в зад
впиваетсЯ пружина, в палец вонзаетсЯ ноготь, от
корсета несет потом. ‘транных, с собачьими лицами
женщин в жестких воротничках, с отвислыми губами,
подергивающимисЯ веками. ’олстозадых плЯшущих
дьЯволиц с палатинских фресок, на двери всегда
цепочка, а на месте стойки длЯ зонтиков
обЯзательнаЯ плевательница. –еллулоидных
атлеток, которые лопаютсЯ, как шары длЯ
пинг-понга, пролетающие над газовой лампой.
Ќеобычных женщин -- и всегда Я сижу на стуле у
железной кровати. “ них такие умелые пальцы, что
молот всегда попадает в мертвую точку на моем
черепе, и он трескаетсЯ по швам. ЊоЯ черепушка
словно гамбургер в чадной витрине.</p>

<p>ЏроходЯ вестибюлем отелЯ, замечаю, что
в &quot;баре собралась толпа. ‚хожу туда и вдруг
слышу ребенка, вопЯщего от боли. ђебенок стоит на
столе в окружений толпы. ќто девочка и на голове у
нее, прЯмо на виске, рана. Ќад раной пузыритсЯ
кровь. ’олько пузыритсЯ, не стекает' струйкой по
лицу. Љогда рана раскрываетсЯ, видно, как внутри
ее что-то шевелитсЯ. Љак будто там сидит птенчик.
џ подхожу ближе, чтобы лучше видеть. Ќа сей раз
мне удаетсЯ рассмотреть это что-то как следует.
ќто кукушонок! ‚се смеютсЯ. Ђ ребенок тем
временем орет Ћт боли</p>

<p>џ слышу, как в приемной больные кашлЯют
и шаркают</p>
</font><font SIZE="2">

<p>612</p>
</font><font SIZE="2">

<p>ногами; слышу шелест журнальных
страниц и громыхание молочного фургона по
булыжнику мостовой. ЊоЯ жена сидит на белом
табурете, а Я прижимаю к груди голову ребенка.
ђана у нее на голове вздуваетсЯ и опадает, словно
пульсирует рЯдом с моим сердцем. •ирург весь в
белом; он расхаживает взад и вперед, дымЯ
сигаретой. ‚ремЯ от времени он останавливаетсЯ у
окон и смотрит, какаЯ погода на улице. Ќаконец он
моет руки и натЯгивает резиновые перчатки.
ЌатЯнув стерилизованные перчатки, он зажигает
горелку под ванночкой с инструментами; затем он
рассеЯнно смотрит на наручные часы, перебирает
счета на столе. „евочка уже не кричит, а стонет;
она всЯ извиваетсЯ от боли. џ крепко держу ее руки
и ноги. †ду, когда прокипЯтЯтсЯ инструменты.</p>

<p>Ќаконец, хирург готов. ‘идЯ на
маленьком табурете, он выбирает среди
инструментов нечто длинное, тонкое, с
раскаленным концом и безо всЯкого
предупреждениЯ погружает в открытую рану.
ђебенок издает жуткий вопль, от которого моЯ жена
без чувств падает на пол. "Ќе обращайте на нее
вниманиЯ!" -- говорит невозмутимый и
сосредоточенный хирург и отодвигает ногой ее
тело. "’еперь держите крепче!" €, окунув свой
жесточайший инструмент в кипЯщий антисептик, он
вонзает его в висок и держит там, пока рана не
вспыхивает пламенем. ‡атем с той же дьЯвольской
быстротой, внезапно выдергивает инструмент, к
ушку которого прицепилсЯ длинный белый шнур,
постепенно переходЯщий в красную фланель, потом
в жевательную резинку, потом в воздушную
кукурузу и, наконец, в опилки. Љак</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">только последнЯЯ крупинка
опилок извлечена, рана сама собой затЯгиваетсЯ,
оставлЯЯ после себЯ гладкое ровное место, без
малейшего намека на шрам. ђебенок глЯдит на менЯ
со спокойной улыбкой, слезает с моих колен,
уверенно направлЯетсЯ в угол комнаты, где
садитсЯ играть.</p>

<p>"ќто было великолепно!" -- восклицает
хирург. -- „ействительно, просто великолепно!"</p>

<p>"Ђх так, великолепно!" -- кричу Я. €,
прыгнув, как какой-нибудь маньЯк, сшибаю его с
табурета на пол и, упершись коленЯми ему в грудь,
хватаю первый попавшийсЯ инструмент и начинаю
его кромсать. џ работаю над ним, не знаЯ удержу.
‚ыдавливаю глаза, пробиваю барабанные перепонки,
полосую Язык, рву трахею, отхватываю нос. ‘орвав с
него одежду, Я прижигаю ему грудь, пока кожа не
начинает дымитьсЯ, а потом на живую,</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">трепещущую плоть, отвернув
лоскут кожи, лью азотную кислоту-- пока не
раздаетсЯ шипение сердца и легких. Џока самому не
становитсЯ тошно от вони.</p>

<p>ђебенок все это времЯ восторженно
хлопает ладошка-</p>
</font><font SIZE="2">

<p>613</p>
</font><font SIZE="2">

<p>ми. џ встаю, чтобы найти клюшку длЯ
поло, и замечаю жену, сидЯщую в другом углу. ‚идно,
что, парализованнаЯ страхом, она не может
поднЯтьсЯ. ‚се, на что она способна, это шептать:
"€зверг! €зверг!" ‚ поисках клюшки, Я сбегаю вниз
по лестнице.</p>

<p>‚ темноте Я как будто различаю фигуру,
стоЯщую у маленького роЯлЯ черного дерева. ‹ампа
едва мерцает, бросаЯ, однако, достаточно света,
чтобы образовать ореол вокруг головы мужчины. Ћн
в полный голос монотонно читает по огромной
железной книге. Ѓубнит, как раввин свои молитвы.
ѓолова его запрокинута в порыве самозабвениЯ,
словно он от природы кривобок. Ћн похож на
сломанный уличный фонарь, светЯщий в сыром
тумане.</p>

<p>Џо мере того, как тьма сгущаетсЯ, его
голос звучит все монотоннее. ‚ конце концов Я уже
ничего не вижу, кроме свечениЯ вокруг его головы.
Џотом и оно исчезает, и Я понимаю, что ослеп. џ
словно бы тону и передо мною проходит все
прошлое. Ќе только мое личное прошлое, но прошлое
рода человеческого, сквозь которое Я плыву на
спине громадной черепахи. Њы плывем вместе с
землей, зигзагами, как плавают змеи; достигаем
крайней точки земной орбиты и, как-то нелепо,
боком, поворачиваем назад и летим через все
пустые дома зодиака. Њы видим странные
фантастические фигуры животного мира, забытые
народы, поднЯвшиесЯ на вершину лестницы длЯ того
только, чтобы затем погрузитьсЯ на</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">дно океана. € вблизи -- красную
легкую птицу, летЯщую, как стрела, всегда на
север. Ћна летит на север над телами мертвых, и
поминки над ней справлЯет сонм духов-червЯчков,
стаЯ, затмевающаЯ солнце.</p>

<p>’ьма медленно, как вуаль от лица,
поднимаетсЯ, и Я различаю силуэт мужчины,
стоЯщего у роЯлЯ с большой железной книгой в
руках. ѓолова его откинута назад и усталый
монотонный голос читает литанию мертвых. —ерез
мгновение он принимаетсЯ машинально ходить взад
и вперед быстрым шагом, словно безотчетно делаЯ
разминку. …го движениЯ подчинЯютсЯ судорожному,
механическому ритму, раздражающему стороннего
наблюдателЯ. …го поведение напоминает поведение
лабораторного животного, которому удалили часть
мозга. ‚сЯкий раз как он подходит к роЯлю, он
берет наобум несколько аккордов -- плинк, плонк,
планк! Ѓыстро подходЯ к восточной стене, он
бормочет -- "теориЯ вентилЯции"; затем, быстро
подходЯ к западной стене, бормочет опЯть --
"теориЯ противоположностей"; поворачиваетсЯ на
северо-северо-запад, -- "теориЯ свежего воздуха
это полнаЯ чушь". € так далее, и тому подобное. Ћн
движетсЯ, как стараЯ четырехмачтоваЯ шхуна,
борющаЯсЯ со штормом, -- руки висЯт вдоль
туловища,</p>
</font><font SIZE="2">

<p>614</p>
</font><font SIZE="2">

<p>голова склонена на бок. „вижетсЯ
быстро и неутомимо, как челнок. ‚незапно повернув
точно на север, он бормочет </font><font SIZE="2" COLOR="#800000"><i>--</i></font><font
SIZE="2"> "</font><font SIZE="2">‡ как "зебра",
"зев", "зуд", "‡ахариЯ"... никаких признаков Ѓ
длЯ "брениЯ.."</p>

<p>‹истаЯ железную книгу, Я вижу, что это
собрание средневековых стихотворений о мумиЯх;
каждое стихотворение содержит описание лечениЯ
кожных болезней. ќто хроника великой чумы,
которую вел монах еврей. ђод подробной летописи
мора, положенной на музыку трубадурами ‡аписана
она нотными знаками, изображающими весь
дьЯвольский бестиарий, вестников нечистой силы
или ее приспешников, вроде крота, жабы, василиска,
угрЯ, жука летучей мыши,</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">черепахи, белой мыши. Љаждый
стих содержит рецепт избавлениЯ от демонов,
проникших под кожу</p>

<p>Њой взглЯд переходит с музыкальной
страницы на охоту на волка, идущую за воротами.
‡емлЯ устлана снегом, и на овальном поле возле
замка двое рыцарей, вооруженных длинными
копьЯми, добивают зверЯ. ‘ удивительным
изЯществом и ловкостью волка подготовили длЯ
последнего удара. Љакое-то сладострастное
чувство охватывает менЯ, когда Я слежу за этим
затЯнувшимсЯ убийством. ‡а мгновение до того, как
копье поражает волка, лошадь и всадник сжимаютсЯ
мучительно-упругой пружиной и -- одновременно
все; волк, лошадь и всадник, начинают кружитьсЯ
вокруг оси смерти. Љогда копье проходит сквозь
тело волка, землЯ мЯгко подаетсЯ навстречу,
горизонт слегка кренитсЯ, у неба цвет ножа.</p>

<p>ЏройдЯ колоннаду, Я попадаю на тонущие
во тьме улицы, которые ведут в город. „ома
окружены высокими черными трубами, изрыгающими
адский дым. Ќаконец Я подхожу к упаковочной
фабрике, из окна которой вижу шеренгу инвалидов,
выстроившихсЯ во дворе. ‚се они</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">без ног, только у некоторых есть
руки; их лица покрыты копотью. “ каждого на груди
медали.</p>

<p>Џостепенно Я с ужасом и изумлением
осознаю, что по длинному желобу, соединенному со
стеной, во двор фабрики непрерывным потоком
поступают гробы. Љогда очередной гроб
скатываетсЯ по желобу вниз, человек на кошмарных
обрубках выходит из шеренги и, задержавшись у
желоба на секунду, чтобы приладить гроб на спину,
тащитсЯ прочь со своей ношей. Љонвейер движетсЯ
безостановочно, беззвучно. Џо моему лицу
струитсЯ пот. џ порываюсь бежать, но ноги
приросли к полу. Њожет быть, у менЯ нет ног. џ так
напутан, что боюсь взглЯнуть вниз. џ хватаюсь за
переплет окна и, по-прежнему не смеЯ посмотреть
вниз, поднимаю осторожно и опасливо ногу пока
наконец не касаюсь рукой лодыжки. ’от же
эксперимент проделываю с другой ногой. ‡атем
панически озираюсь в</p>
</font><font SIZE="2">

<p>615</p>
</font><font SIZE="2">

<p>поисках выхода. ‚ комнате, где Я стою, в
беспорЯдке свалены пустые Ящики; повсюду
валЯютсЯ гвозди и молотки. џ пробираюсь среди
Ящиков, ища выход. ‚ тот момент, когда дверь
обнаруживаетсЯ, Я натыкаюсь ногой на пустой Ящик.
џ смотрю вниз и, о ужас! Ящик не пуст. џ бросаю
быстрый взглЯд на другие Ящики. Ћни тоже не пусты!
‚ каждом, завернутый в мЯгкую стружку, лежит
скелет. џ бегу, бросаЯсь из одного коридора в
другой, в отчаЯнных поисках лестницы. ЏролетаЯ
холлы, Я улавливаю смрад бальзамирующей
жидкости, идущий из открытых дверей. Ќаконец, Я
нахожу лестницу и, уже скатываЯсь по ступенЯм,
замечаю белый эмалированный указатель на
площадке внизу -- "Њорг".</p>

<p>Ќочь; Я иду домой. Њой путь лежит через
густой парк наподобие того, в котором Я часто
блуждаю во тьме, когда мои глаза ничего не видЯт,
а слух ловит лишь дыхание стен. “ менЯ такое
чувство, будто Я нахожусь на острове, окруженный
скалистыми бухтами и заливчиками. Љругом те
маленькие мостики с бумажными фонарЯми, грубые
скамьи вдоль усыпанных гравием дорожек, пагоды, в
которых торговали сластЯми, сверкающие качели,
тенты, гроты, шутихи, завернутые в тонкую
китайскую бумагу. ‚се в точности как всегда, даже
скрип деревьев. ’олько </font><font SIZE="2"
COLOR="#800000"><i>теперь стоит зима.</i></font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2"> ‘ередина зимы, и все дорожки
засыпало снегом, глубоким снегом, который сделал
их почти непроходимыми.</p>

<p>Ќаверху вытЯнутого Японского мостика
Я останавливаюсь и стою, облокотившись о перила,
и привожу в порЯдок мысли. ‚се дорожки лежат
передо мною. Ћни параллельно убегают в даль. ‚
этом лесистом парке, который Я знаю так хорошо, Я
чувствую себЯ в полной безопасности. ‡десь, на
этом мостике Я мог бы стоЯть вечно, уверенный, что
цель моЯ достигнута. ЉажетсЯ, едва ли есть
необходимость проходить остаток пути, потому что
Я стою на пороге, так сказать, своего царства, и
уверенность, что оно уже никуда не денетсЯ,
успокаивает менЯ. Љак хорошо знаком мне этот
маленький мостик, эта роща, поток, бегущий внизу!
‡десь Я мог бы простоЯть вечность, отдавшись
чувству полного покоЯ, убаюканный и навек
околдованный лепетом струй. Ќад замшелыми
камнЯми бесконечно кружитсЯ и струитсЯ вода.
ЏитаемаЯ талым снегом, медлительнаЯ на
поверхности, быстраЯ на глубине. Љак лед
прозрачнаЯ под мостом. ‘толь прозрачнаЯ, что Я на
глаз могу определить глубину. ‹едЯнаЯ
прозрачность по шею.</p>

<p>€ тут на опушке темной рощи, среди
кипарисов и елей поЯвлЯетсЯ призрачнаЯ пара; они
идут, держась за руки, и движениЯ их медленны и
меланхоличны. Ќа призрачной</p>
</font><font SIZE="2">

<p>616</p>
</font><font SIZE="2">

<p>паре вечерние нарЯды -- женщина в
платье с низким вырезом, у мужчины в манжетах
мерцают запонки. Џо снегу они идут невесомой
поступью, ноги женщины нежные, точеные, руки
обнажены. Ќи скрипа снега, ни воЯ ветра.
‘веркающий алмазный свет и снежные ручейки,
текущие в ночь. ђучейки сыпучего снега, текущие
меж елей. Ќи хруста челюстей, ни воЯ волков. ђучьи
и ручьи ледЯного лунного света, шорох торопливой
белой воды и лепестков, обтекающих мост, остров,
плывущий в нескончаемом дрейфе, косматые утесы
ночи, ее горные долины и бухты, бездонно-черные в
серебристом</font><font SIZE="2"> </font><font SIZE="2">сиЯнии
звезд.</p>

<p>‚се дальше они идут в призрачном
струении, все дальше, к коленЯм горной долины и
седоусым водам. ‚ прозрачные ледЯные глубины
потока они уходЯт, ее обнаженнаЯ спина, его
поблескивающие запонки, и доноситсЯ издалека
печальное позванивание стеклЯнных шторок о
металлические шестерни карусели. ‚ода струитсЯ
тонким стеклЯнным полотном между пушистыми
белыми холмами берегов; она мчитсЯ под коленЯми,
тащит вперед ампутированные ноги, словно снежнаЯ
лавина катЯщаЯ перед собой расколотые
пьедесталы. Ќа обледенелых своих обрубках они
скользЯт вперед, их перепончатые крыльЯ
распростерты, одежды прилипли к телу. ‚ода все
поднимаетсЯ, выше, выше, и воздух становитсЯ
холоднее, снег сверкает россыпью бриллиантов.
’усклаЯ металлическаЯ зелень кипарисов
нависает, ложитсЯ зеленой тенью на берега,
окрашивает ледЯные прозрачные глубины потока.
†енщина, подобно ангелу, опустилась на реку льда,
крыльЯ ее раскинуты, волосы разметались по
застывшим стеклЯнным волнам.</p>

<p>‚незапно, как волокна стекла в голубом
пламени, струи оживают, превращаЯсь в Языки огнЯ.
Џо разноцветно пламенеющей улице движутсЯ
густые равноденственные толпы. ќто улица ранних
мук, где дома тЯнутсЯ вереницей, словно вагоны, а
вокруг них ограды из железных пик. “лица,
неощутимо поднимающаЯсЯ к солнцу и дальше, как
стрела, что стремитсЯ затерЯтьсЯ в космосе. ’ам,
где ветер крутил вихри с унылым однообразным
шумом, где топорщились чопорные самовлюбленные
крыши и глухие стены, теперь бурлит, как открытаЯ
сбивалка, сточнаЯ канава, дома выстроились в одну
линию, цветут деревьЯ. ’еперь не цель беспокоит
менЯ, но времЯ. џ иду в золотом гуле, сквозь сироп
теплых ленивых тел.</p>

<p>‘ловно блудный сын, Я иду по улице моей
юности, купаЯсь в золотой праздности. џ не
испытываю ни замешательства, ни разочарованиЯ.
Ћт шести краев света пришел Я обратно окольными
путЯми к центру моей вселенной, где все --
перемена и превращение, и белый агнец</p>
</font><font SIZE="2">

<p>617</p>
</font><font SIZE="2">

<p>постоЯнно менЯет шкуру. Љогда это было,
что Я вопил от боли, пробираЯсь по горным хребтам,
когда ранил ступни об острые камни и раковины,
переходЯ вброд медлительные реки, когда в белых
от зноЯ долинах жег менЯ пот, когда Я лизал
соленую испарину лимонных полей или корчилсЯ в
печи огненной, </font><font SIZE="2" COLOR="#800000"><i>когда
было все это, чего мне никогда не забыть и ушедшее
теперь?</p></i>
</font><font SIZE="2">

<p>Љогда они ехали по этой холодной
похоронной улице на катафалке, который Я
радостно приветствовал, сменил ли Я тогда уже
кожу? џ был агнцем, но менЯ превратили в хищного
тигра. ‚ редких зарослЯх Я был рожден, закутанный
в облако белой шерсти. Ћдно лишь мгновение пассЯ
Я беззаботно, затем ощутил удар лапы. ‚ горЯчем
пламени догорающего днЯ Я слышал дыхание за
ставнЯми; медленно Я проходил мимо всех домов,
прислушиваЯсь к толчкам крови. Ђ затем однажды
ночью проснулсЯ на жесткой скамье в замерзшем
саду на юге. ‘лышал траурный свист паровоза,
видел белый песок дорог, тускло поблескивавших,
как проплешины.</p>

<p>…сли Я странствовал по миру, не
чувствуЯ ни радости, ни боли, то это потому, что в
’аллахасси из менЯ вырвали душу. ‚ углу, против
сломанного забора, в менЯ запустили грЯзные лапы
и грЯзным ножом вырезали все, что было моим -- все
свЯтое, интимное, запретное. ‚ ’аллахасси из менЯ
вырезали душу; возили по городу и испещрЯли
тигриными полосами. Ћднажды Я с полным правом
свистнул удалым посвистом. Ћднажды Я прошелсЯ по
улицам, слушаЯ стук крови, пробивавшийсЯ сквозь
фильтрованный свет ставен. ’еперь внутри менЯ
живет рокот, похожий на рокот карнавала в
разгаре. Њои бока взрываютсЯ миллионом мелодий
шарманки. џ иду по улице ранних мук, где кипит
карнавал. џ продираюсь в толпе, расплескиваЯ
мелодии, которым выучилсЯ. ђадостнаЯ, празднаЯ
греховность качаетсЯ от тротуара к тротуару.
‘плетение человеческой плоти, раскачивающеесЯ,
как тЯжелый канат.</p>

<p>“ спиральных висЯщих садов казино, где
вспыхивают коконы неона, поднимающаЯсЯ по
окаймленной цветами тропинке женщина
останавливаетсЯ на миг, чтобы взЯть менЯ на
прицел соблазна. ЊоЯ голова сама собой качаетсЯ
из стороны в сторону -- дурацкий колокол на
колокольне. Љогда она уходит, смысл ее слов
начинает доходить до менЯ. </font><font
SIZE="2" COLOR="#800000"><i>Љладбище,</i></font><font
SIZE="2"> сказала она. </font><font SIZE="2"
COLOR="#800000"><i>‚ы видели, что они сотворили с
кладбищем?</i></font><font SIZE="2"> ‘лонЯЯсь
потом, как в горЯчем давильном прессе, -- все окна
расшторены, на ступеньках крылец кишит детвора,
-- Я продолжаю думать над ее словами. ‘лонЯЯсь,
как беззаботный ниггер -- ворот распахнут, пЯтки
скособочены, пальцы ног растопырены, мошонка как</p>
</font><font SIZE="2">

<p>618</p>
</font><font SIZE="2">

<p>тугой мЯч. ЊенЯ обволакивает теплое
южное благоухание, навеваемое крыльЯми кондора,
и добродушнаЯ лень.</p>

<p>Ћни сотворили с этой улицей то, что
€осиф сотворил с …гиптом. —то </font><font
SIZE="2" COLOR="#800000"><i>они</i></font><font SIZE="2">
сотворили? “же не вы, не они. ‡емлю золотых спелых
хлебов, краснокожих индейцев и чернокожих
негров. Ќи кто эти они, ни где их искать, Я не знаю.
‡наю только, что они взЯли землю и заставили ее
улыбатьсЯ, взЯли кладбище и превратили его в
плодородное, стонущее поле. ‚се надгробные плиты
сдвинули, все венки и кресты убрали. ђЯдом с моим
домом стонут под тЯжестью урожаЯ затопленные
чеки; почва жирна и черна, крепкие, упорные мулы,
утопаЯ копытами во влажной земле, тЯнут плуг, что
режет ее, словно мЯгкий сыр. ‚се кладбище поет
-изобильным, тучным урожаем. Џоет стеблЯми
пшеницы, кукурузы, ржи, ЯчменЯ. Љладбище ломитсЯ
от съестного, мулы машут хвостами, здоровенные
черные негры мычат и поют, пот катитсЯ по их
ногам.</p>

<p>‚сЯ улица ныне живет с кладбищенской
земли. •ватает всем. „аже с лихвой. €злишек
остаетсЯ неубранным, остаетсЯ петь и танцевать,
гнить на корню свидетельством греховности и
беспечности. Љому могло пригрезитьсЯ, что
житейскаЯ мудрость бедных усопших шельмецов,
разлагающихсЯ в своих гробах под каменными
плитами, окажетсЯ столь плодотворна? Љто мог бы
подумать, что у этих тощих лютеран, этих
тонконогих пресвитериан останетсЯ столь доброе
жирное мЯсо на костЯх длЯ такого богатого
компоста, длЯ такой прорвы червей? „аже сухие
эпитафии, высеченные на могильных камнЯх,
обладали животворЯщей силой. ‹ежа в сырой земле,
эти распутные, блудливые вурдалаки спокойно
претворЯют свою власть и славу. Ќигде в целом
мире не видал Я столь буйных кладбищенских
цветов. Ќигде в целом мире -- такого сочного
дымЯщегосЯ навоза. “лица ранних мучений, Я
обнимаю тебЯ! Ѓольше нет бледных белокожих лиц,
бетховенских черепов, скрещенных костей --
эмблемы смерти, тощих ног. џ не вижу ничего, кроме
кукурузы и маиса, золотарника и сирени; Я вижу
простую мотыгу, мула на борозде, широкие плоские
ступни с растопыренными пальцами, меж которых
вылезает жирнаЯ шелковистаЯ землЯ. џ вижу
красные шейные платки, линЯлые голубые рубахи,
широкополые сомбреро, лоснЯщиесЯ от пота. џ слышу
жужжание мух и ленивых голосов. ‚оздух звенит от
разлитой в нем беззаботной, беспечной радости;
воздух звенит от насекомых, чьи крылышки
разносЯт пыльцу и греховные желаниЯ. џ не слышу
ни колоколов, ни свистков, ни гонгов, ни скрежета
тормозов, только звон мотыги, звук падающих
капель пота, жужжание голосов и спокойный шум
работы. џ слышу гагару и губную гармонику, мЯгкий
звук там-тама, топот</p>
</font><font SIZE="2">

<p>619</p>
</font><font SIZE="2">

<p>скользЯщих в танце ступней; Я слышу
звук опускаемых жалюзи и крик осла из торбы с
овсом.</p>

<p>Ќикаких бледных белокожих лиц,
благодарение ѓосподу! Љули, черномазый, скво. ‚се
оттенки шоколадного и коричневого,
средиземноморский оливковый, гавайский
темно-золотой; все чистые цвета и все оттенки
цветов смешанных, но никакого белого. —ереп и
скрещенные кости исчезли вместе с надгробными
камнЯми; белью кости белой расы дали свои плоды. џ
вижу, что все, что свЯзано с их именем и памЯтью о
них, стерто с лица земли, и это, это наполнЯет менЯ
буйной радостью. ‚ открытом поле, где когда-то
землЯ горбилась нелепыми маленькими холмиками, Я
слонЯюсь среди гула голосов, утопаЯ во влажных
бороздах ссохшимисЯ ступнЯми; шагаю по сочным
кочанам глины так, что брызги летЯт, по
утрамбованной колесами грЯзи, по широким зеленым
листьЯм, по раздавленным плодам, терпкому соку
маслины. Ќад жирными могильными червЯми, загонЯЯ
их обратно в землю, шагаю Я, и на мне
благословение. Љак пьЯный матрос шатаюсь, мои
ноги мокры, руки сухи. џ глЯжу сквозь пшеницу на
кудрЯвые облака; мой взглЯд скользит по реке,
провожаЯ ее низко сидЯщие суденышки, медленно
проплывающий парус и мачту. џ вижу, как солнце
тЯнет широкие лучи и нежно сосет грудь реки. Ќа
том берегу торчат шесты вигвамов</font><font SIZE="2">,</font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2"> лениво вьетсЯ дымок. џ вижу
томагавк, летЯщий на знакомые леденЯщие кровь
вопли. ‚ижу лица, Яркие бусы, мЯгкий танец
мокасин, длинные плоские груди и индейского
карапуза с косичкой.</p>

<p>„елавары и лакаванны, мононгаэла и
могауки, шенандоа и наррагансетты, тускаги,
оскалуса, каламазу, семинолы и пауни, чероки,
великие —ерноногие маниту, навахо: подобно
огромному красному облаку, подобно огненному
столпу, проходит перед моими глазами видение
отверженного величиЯ нашей земли. џ не вижу
латышей, хорватов, финнов,</font><font SIZE="2"> </font><font
FACE="Times New Roman" SIZE="2">датчан, шведов, ирлашек,
итальЯшек, китаез, полЯков, лЯгушатников, ѓансов,
мойш. џ вижу иудеев, сидЯщих в своих вороньих
гнездах, запекшиесЯ лица сухи, как пергамент,
головы усохшие и бескостные.</p>

<p>‚новь сверкает томагавк, летЯт скальпы
и по старому руслу реки катитсЯ Яркое клокочущее
облако крови. Ћт горных склонов, из огромных
пещер, топей и флоридских болот течет поток
забрызганных кровью людей. Ћт ‘ьерр до Ђппалачей
землЯ дымитсЯ от крови убитых. ‘ менЯ содран
скальп, клочьЯ серого мЯса свисают на уши; мои
ступни обрублены, бока пронзены стрелами. Ќа
пастбище, против сломанной ограды Я валЯюсь и мои
внутренности валЯютсЯ возле менЯ; весь искромсан
и залит кровью дивный белый храм, который был
обтЯнут кожей и мышцами.</p>
</font><font SIZE="2">

<p>620</p>
</font><font SIZE="2">

<p>‚етер несетсЯ по моей поврежденной
прЯмой кишке, вопит, как шесть десЯтков белых
прокаженных. ‚ моих пустых потрохах брызжет
белое пламЯ, струЯ голубого огнЯ, искры сварки.
Њои руки выдернуты из суставов. Њое тело --
гробница, в которой шарЯт вурдалаки. џ набит
необработанными самоцветами, источающими
ледЯной блеск. ‘олнце вонзает лучи, словно копьЯ,
мне в раны, самоцветы вспыхивают, желудок вопит. џ
не знаю, день сейчас или ночь; раскинутый над
миром шатер падает, как оболочка аэростата.
‘квозь жар крови Я чувствую холодное
прикосновение: шайка китайцев; они тащат менЯ по
горлу реки, ослепшего и беспомощного,
захлебывающегосЯ, хватающего ртом воздух,
вопЯщего от бессилиЯ. ‚далеке слышитсЯ</font><font
SIZE="2"> </font><font SIZE="2">шум ледЯной
воды, вой шакалов под елЯми; в зеленой тьме леса
движетсЯ пЯтно света вешнего, синильного света,
высвечивающего снег и ледЯную глубь потока.
‹аскающее слух, приглушенное булькание, тихое
смЯтение, будто ангел, простерши крыльЯ и поджав
ноги, проплыл под мостом</p>

<p>‘точнь1е канавы забиты снегом ‡има
‘лепит низкое полуденное солнце. џ иду по улице
мимо многоквартирных домов ‡а час или два, пока
солнце висит в небе, все превращаетсЯ в воду, все
плывет, течет, журчит. Њежду краем тротуара и
сугробами бежит ручеек чистой голубой воды.
Ѓежит и во мне ручеек, переполнЯет узкое русло
вен. —истый, голубой поток, омывающий менЯ
изнутри с головы до пЯт џ совсем растаЯл, Я
переполнен льдисто-голубым весельем.</p>

<p>џ иду по улице мимо многоквартирных
домов, льдисто-голубое веселье переполнЯет мои
узкие вены. ‡имний снег тает, вода в канавах
плещет через край. Џечаль ушла и вместе с нею
радость, растаЯла, просачиваетсЯ тонкой
струйкой, утекает в канаву. Ќеожиданно
принимаютсЯ звонить колокола, оглушительные
похоронные колокола, чьи непотребные, Языки
своим отчаЯнным чугунным трезвоном разбивают
стеклЯнные вздутиЯ вен. Џо талому снегу правит
резнЯ: низенькие китайские лошади украшены
скальпами, длинными изЯщно-суставчатыми
насекомыми с зелеными жвалами. Џеред каждым
домом ограда с остриЯми голубых цветов.</p>

<p>Џо улице ранних мук шествует ведьма,
поднимаЯ вихрь, ее широкие юбки развеваютсЯ, под
кофтой круглЯтсЯ черепа. Њы в ужасе убегаем от
ночи, листаем зеленый альбом с изысканным
орнаментом из передних лапок, выпуклых
надбровий. €з-под всех гниющих крылец раздаетсЯ
шипение змей, извивающихсЯ в мешке с горловиной,
перехваченной веревкой и затЯнутой узлом.
ѓолубые цветы пЯт-</p>
</font><font SIZE="2">

<p>621</p>
</font><font SIZE="2">

<p>нисты, как леопарды, раздавлены,
обескровлены, землЯ -- весеннее разноцветье,
золотаЯ, цвета костного мозга, светлой костной
муки, в небесах три крыла, похоронный марш или
белаЯ лошадь нашатырные глаза.</p>

<p>’ающий снег продолжает таЯть, железо
покрывае