 водами,
точно  три  гибкие  пальмы на  равнине.  € по-прежнему серебристыми  лунными
ночами на горизонте изредка поЯвлЯлсЯ одинокий манЯщий фонтан.
     Ќо  однажды  прозрачным  синим  утром,  когда какаЯ-то  нездешнЯЯ  тишь
повисла над морем, чуждаЯ,  однако, мертвого застоЯ;  когда  солнечные блики
длинной полосой  легли  на  воду, словно  кто-то приложил к  волнам  золотой
палец,  призываЯ хранить тайну;  когда  искристые  волны  бесшумно  катились
вдаль, перешептываЯсь на бегу; в этой глубокой тишине, царившей  всюду, куда
хватал  глаз, чернокожему  „эггу, стоЯвшему дозором на верхушке  грот-мачты,
вдруг предстало странное видение.
     „алеко впереди со дна  морского медленно всплывала какаЯ-то белаЯ масса
и, поднимаЯсь все ближе  и ближе  к поверхности, освобождаЯсь из-под  синевы
волн, белела теперь прЯмо по курсу, словно скатившаЯсЯ с гор снежнаЯ лавина.
Њгновение она сверкала перед ним, а потом так же  медленно стала погружатьсЯ
и исчезла. Џотом снова подмЯлась, белеЯ в волнах. Ќа кита не похоже; а вдруг
это все-таки Њоби  „ик? - подумал „эггу. Ѓелый призрак снова ушел в глубину,
и когда он на  этот раз показалсЯ опЯть, негр испустил пронзительный  вопль,
точно кинжалом полоснув дремотную тишину:
     - ‚он! ‚он он! ‚сплывает! ЏрЯмо по курсу! Ѓелый Љит, Ѓелый Љит!
     ‚  тот же миг ринулись  к брасам матросы, точно роЯщиесЯ пчелы к веткам
дерева. Ђхав с непокрытой головой стоЯл в лучах утреннего солнца у бушприта,
отведЯ за спину руки, чтобы  в любой момент подать знак рулевому, и в жадном
нетерпении глЯдел туда, куда указывала в вышине  неподвижнаЯ  вытЯнутаЯ рука
„эггу.
     Љто знает,  может быть, это  немой одинокий  фонтан своими  неизменными
возникновениЯми исподволь  так  воздействовал на  Ђхава, что  тот  готов был
теперь свЯзать  представление  о покое и тишине с  образом  ненавистного ему
кита; или,  может быть, его  обмануло собственное  нетерпение;  как бы то ни
было, но едва только он разглЯдел в волнах белую массу, он в, тот же миг дал
спешную команду спускать вельботы.
     —етыре  вельбота вскоре  закачались на волнах  и, возглавлЯемые  личной
шлюпкой Ђхава, торопливо устремились  за добычей. Ђ она  между  тем скрылась
под  водой. ЏоднЯв весла,  мы ожидали ее  поЯвлениЯ, как вдруг  в  том самом
месте, где она скрылась, она медленно всплыла на поверхность. ‡абыв и думать
о  Њоби „ике,  мы  разглЯдывали  самое удивительное  зрелище,  какое  только
открывало  когда-либо  таинственное море глазам человека.  Џеред  нами  была
огромнаЯ мЯсистаЯ масса  футов  по  семьсот в ширину и длину,  всЯ какого-то
переливчатого желтовато-белого цвета, и от центра ее во все стороны отходило
бесчисленное  множество длинных  рук, крутЯщихсЯ  и извивающихсЯ, как  целый
клубок анаконд,  и  готовых, казалось, схватить без  разбору все,  что бы ни
очутилось поблизости. “ нее не видно было ни переда,  ни зада, ни начала, ни
конца, никаких признаков органов чувств или инстинктов; это покачивалась  на
волнах нездешним, бесформенным видением сама бессмысленнаЯ жизнь.
     Љогда  с  тихим  засасывающим звуком она  снова  исчезла  под  волнами,
‘тарбек,  не отрываЯ  взглЯда  от воды,  забурлившей  в  том месте, где  она
скрылась, с отчаЯнием воскликнул:
     -  “ж  лучше бы, кажетсЯ, увидеть мне Њоби „ика и  сразитьсЯ с ним, чем
видеть тебЯ, о белый призрак!
     - —то это было, сэр? - спросил ”ласк.
     - Ћгромный спрут. Ќе многие  из китобойцев, увидевших его, возвратились
в родной порт, чтобы рассказать об этом.
     Ќо  Ђхав не произнес  ни  слова, он  развернул свой вельбот  и пошел  к
кораблю, а остальные в молчании последовали за ним.
     Љакими бы суевериЯми  ни  окутывали китоловы  поЯвление этого существа,
Ясно одно - зрелище  это настолько необычное, что  уже само по себе не может
не  иметь   зловещей   значительности.   Ћно  встречаетсЯ  так   редко,  что
мореплаватели, хоть и провозглашают  спрута единодушно  самым  крупным живым
существом  в океанах, тем  не менее  почти ничего  не  знают  толком  о  его
истинной природе и внешнем  виде, что,  впрочем, не мешает им твердо верить,
что он  составлЯет единственную пищу кашалота.  „ело в том,  что  все другие
виды китов  кормЯтсЯ на поверхности, человек даже может наблюдать их за этим
занЯтием, между тем как спермацетовый кит всю свою пищу добывает в неведомых
глубинах,  и  человеку  остаетсЯ  только  делать  умозаключениЯ относительно
состава его пищи. €ногда  во времЯ особенно  упорной  погони он извергает из
себЯ щупальца спрута,  и среди них были обнаружены  некоторые, достигающие в
длину двадцати и тридцати футов. Џолагают, что чудовища, которым принадлежат
эти щупальца, обычно цеплЯютсЯ ими за океанское дно, и кашалот  в отличие от
остальных  левиафанов  наделен  зубами длЯ того,  чтобы  нападать  на  них и
отдирать их со дна.
     …сть, мне кажетсЯ, основаниЯ предполагать, что великий кракен  епископа
Џонтоппидана и есть в конечном счете спрут. …го обыкновение то всплывать, то
погружатьсЯ, как это  описано у епископа, и некоторые другие упоминаемые  им
особенности  совпадают  как нельзЯ точнее. Ќо  вот  что касаетсЯ невероЯтных
размеров,  какие  приписывает ему  епископ, то это  необходимо  принимать  с
большой поправкой.
     —асть  натуралистов, до которых дошли смутные слухи об  описанном здесь
загадочном существе, включает его в один класс с каракатицами,  куда  его по
рЯду  внешних признаков и  следует  отнести,  но только  как …нака  в  своем
племени.


        ѓлава LX. ‹€Ќњ


     ‚  свЯзи со  сценой китовой охоты, описание которой последует несколько
ниже, а также в целЯх разъЯснениЯ всех прочих подобных сцен Я должен повести
здесь речь о магическом, а подчас и убийственном гарпунном лине.
     Џервоначально лини, употреблЯемые длЯ промысла, изготовлЯлись из лучших
сортов пеньки, слегка обкуренной смолой, но не пропитанной ею,  в отличие от
обыкновенных тросов; дело в том, что  хотЯ  смола и придает пеньковым прЯдЯм
гибкости,  необходимой  при  свивании,  да  и  сам  трос становитсЯ  от  нее
послушнее в руках матроса, тем не менее в обычном количестве смола не только
сделала  бы гарпунный  линь слишком жестким  длЯ  того, чтобы его можно было
сворачивать в узкие бухты, но и  вообще, как понимают теперь  многие морЯки,
ее  применение отнюдь не увеличивает прочности и  крепости  тросов, а только
придает им гладкости и блеску.
     ‚  последние годы на американских китобойцах пеньковые  лини  оказались
почти  полностью вытесненными манильскими,  потому что волокна абаки, дикого
банана,  из  которых  они изготовлЯютсЯ, хоть  и  быстрее  снашиваютсЯ,  чем
пеньковые,  зато крепче,  значительно мЯгче  и  эластичнее  и,  кроме  того,
добавлю Я  (поскольку  эстетическаЯ сторона существует во всЯком  предмете),
они  гораздо  красивее и  приличнее  на  судне,  чем  пенька.  Џенька  - это
смуглокожаЯ  чернавка,  вроде  индианки,  а  манила  с  виду  -  златокудраЯ
черкешенка.
     ’олщина гарпунного линЯ - всего две трети дюйма. ‘ первого взглЯда и не
подумаешь, что он такой крепкий. Ћпыт, однако, показывает, что каждаЯ из его
пЯтидесЯти  одной каболки выдерживает груз в сто двадцать фунтов,  и,  стало
быть, весь трос целиком  выдержит  нагрузку чуть ли не в три тонны.  ‚ длину
гарпунный  линь длЯ промысла на кашалотов обычно имеет около двухсот морских
саженей. Ќа  корме вельбота ставЯт кадку, в  которую он укладываетсЯ  тугими
кольцами, не такими, как змеевик в перегонном  аппарате, а в  форме круглого
сыра, плотными, тесно уложенными "наслойками" - концентрическими  спиралЯми,
почти без всЯкого  просвета, если не считать крохотного "сердечка" -  узкого
вертикального отверстиЯ, образующегосЯ по самой оси  этого веревочного сыра.
€ так как  малейшаЯ  петлЯ или узел при  разматывании линЯ грозит унести  за
борт чью-нибудь руку, ногу, а то и все тело целиком, линь укладывают в кадку
с  величайшей тщательностью.  €ной раз гарпунеры  убивают  на это дело целое
утро, натЯгиваЯ линь высоко  на снастЯх и  пропускаЯ его  вниз  через  блок,
чтобы при сворачивании он нигде не перекрутилсЯ и не запуталсЯ.
     Ќа  английских вельботах вместо  одной  кадки  ставЯт две, и  один линь
укладываетсЯ пополам  в обе  кадки. ќто  имеет свои  преимущества, поскольку
кадки-близнецы бывают значительно  меньших размеров, проще устанавливаютсЯ в
лодке  и не так ее  перегружают, как  американскаЯ кадка, имеющаЯ около трех
футов в  диаметре и соответствующую высоту, и длЯ суденышка, сколоченного из
полудюймовых досок,  представлЯющаЯ довольно-таки увесистый груз,  ибо днище
вельбота  подобно  тонкому льду,  который может  выдержать немалую нагрузку,
если ее распределить  равномерно,  но тут  же проломитсЯ, если сосредоточить
давление  в  одной  точке.  Љогда  американскую  кадку  покрывают   крашеным
брезентом, кажетсЯ, будто вельбот отвалил  от судна, чтобы  свезти в подарок
китам чудовищно большой свадебный пирог.
     Ћба конца у линЯ выводЯтсЯ наружу,  нижний конец с огоном,  или петлей,
поднимаетсЯ со дна кадки по стенке  и свободно  свешиваетсЯ  через край. ќто
необходимо  по  двум  соображениЯм.  ‚о-первых,  длЯ того  чтобы  легче было
привЯзать  к нему линь  с соседнего  вельбота, если  подбитый кит уйдет  так
глубоко под  воду, что  весь  линь,  первоначально прикрепленный к  гарпуну,
грозит  исчезнуть  в волнах. ‚ подобных случаЯх кита просто передают, словно
кружку элЯ,  с одного вельбота  на  другой, хотЯ первый  вельбот  и остаетсЯ
поблизости,  чтобы  оказать,  если  понадобитсЯ,  помощь  своему  напарнику.
‚о-вторых, это диктуетсЯ соображениЯми общей безопасности, потому  что, будь
нижний конец линЯ  прикреплен  к лодке, подбитый  кит, иногда утЯгивающий за
собой под воду весь линь за какое-то одно короткое мгновение, не остановитсЯ
на этом, но  неизбежно потЯнет  за собой в пучину морЯ обреченный вельбот, и
тогда уже никаким герольдам и глашатаЯм его не сыскать.
     Џеред тем как спустить на воду вельбот, верхний конец линЯ вытЯгиваетсЯ
из кадки,  заводитсЯ за  лагрет  на корме и потом укладываетсЯ во  всю длину
лодки между двумЯ рЯдами гребцов, сидЯщих у бортов наискосок  друг от друга,
протЯгиваетсЯ прЯмо через вальки  весел, так что при гребле матросы задевают
его руками, в самый нос вельбота, где  имеетсЯ  колодка  со  свинцовым кипом
желобом,  из которого ему не позволЯет выскользнуть деревЯнный шпенек длиной
с гусиное перо. Ќа носу линь свисает  за  борт  небольшим фестоном, а  потом
снова перекидываетсЯ  внутрь;  здесь часть линЯ саженей в  десЯть - двадцать
(называемаЯ передовым линем) сворачиваетсЯ и укладываетсЯ  тут же, в носу, а
остальной линь тЯнетсЯ  вдоль борта к  корме, где прикреплЯетсЯ к  короткому
штерту - тросу, который привЯзывают к самому гарпуну;  однако предварительно
этот  штерт  подвергаетсЯ  всЯким  замысловатым  таинственным  манипулЯциЯм,
перечислЯть которые слишком уж скучно.
     ’аким образом, гарпунный линь оплетает вельбот, обвиваЯ и опоЯсываЯ его
во  всех направлениЯх.  Љаждого  гребца  захватывает  он  своими  гибельными
изгибами,  и  на  робкий взглЯд  новичка  кажетсЯ, будто это сидЯт индусские
факиры, длЯ развлечениЯ публики увитые  Ядовитыми змеЯми. € без привычки  ни
один  сын смертной женщины не усидит спокойно среди этой пеньковой путаницы,
налегаЯ со всей силой на весло и думаЯ о том, что в любую, никому не ведомую
секунду может быть заброшен гарпун и тогда все эти  ужасные извивы мгновенно
оживут, словно  кольцеобразнаЯ молниЯ;  невозможно помыслить об этом,  чтобы
дрожь не пронзила вас до мозга костей, превращаЯ его в  трепещущий  студень.
Ћднако привычка! - удивительно! чего только не сделает привычка? Ќикогда над
красным деревом своего  стола  не услышите вы таких  веселых острот,  такого
громкого  смеха,  таких  превосходных  шуток  и находчивых  ответов, как над
белыми полудюймовыми кедровыми досками вельбота, в котором шестеро матросов,
составлЯющих  его  команду, словно висельники, подвешены  на  веревке;  они,
можно сказать, с петлей на шее движутсЯ прЯмо смерти  в зубы, вроде шестерых
граждан Љале, ЯвившихсЯ к королю ќдуарду.
     ’еперь, вероЯтно,  вы  без  особого труда  представите себе причину тех
довольно частых на промысле несчастных  случаев - изредка отмечаемых даже  в
печати, -  когда разматывающийсЯ линь захватывает  матроса  и уносит  его за
борт, в воду. €бо сидеть в  вельботе, когда линь убегает  за гарпуном, - это
все  равно что  сидеть  внутри работающего на  полном ходу  паровоза,  среди
свиста и  шипениЯ, когда  со  всех  сторон вас задевают различные крутЯщиесЯ
валы, снующие поршни и колеса.  €  более  того: ведь окруженный смертельными
опасностЯми, ты не можешь даже сидеть неподвижно, потому что лодка качаетсЯ,
словно  люлька,  и  тебЯ  без всЯкого предупреждениЯ  швырЯет  из стороны  в
сторону;  так   что  лишь  благодарЯ  своевременно   проЯвленному  искусству
балансированиЯ  и  величайшему напрЯжению воли и энергии ты сумеешь избежать
судьбы Њазепы и не оказатьсЯ унесенным туда, куда даже всевидЯщему солнцу не
добратьсЯ вслед за тобой.
     Ќо это  еще не все.  Џодобно тому  как  мертвый штиль, который зачастую
только  предшествует шторму  и  предвещает его, кажетсЯ нам еще ужаснее, чем
самый шторм;  ибо  штиль - это  не более как обертка,  оболочка  шторма; она
заключает его в себе, как безобидное с виду ружье заключает в себе гибельный
порох, и  пулю,  и  сам выстрел; точно  так  же  и  грациознаЯ неподвижность
гарпунного  линЯ, безмолвно вьющегосЯ  вокруг гребцов, пока его не привели в
действие, - эта неподвижность несет в себе больше подлинного ужаса, чем даже
сама опасность.  Ќо к чему лишние слова? ‚едь все мы  живем на свете обвитые
гарпунным линем.  Љаждый рожден  с  веревкой  на  шее;  но только попадаЯ  в
неожиданную,   молниеносно   затЯгивающуюсЯ  петлю   смерти,  понимают  люди
безмолвную, утонченную, непреходЯщую опасность жизни. € если ты философ,  то
и  в своем вельботе ты испытаешь ничуть не больше страха, чем сидЯ  вечерком
перед  камином,  где подле тебЯ  лежит  не  гарпун, а  всего лишь безобиднаЯ
кочерга.


        ѓлава LXI. ‘’ЂЃЃ “Ѓ€‚Ђ…’ Љ€’Ђ


     …сли длЯ ‘тарбека  поЯвление спрута служило зловещим предзнаменованием,
длЯ Љвикега оно имело совсем иной смысл.
     -  Љогда  твоЯ  видел  спрут, -  проговорил дикарь, стоЯ на носу высоко
подвешенного вельбота, где он точил  свой гарпун,  - тогда твоЯ  скоро-скоро
видел кашалот.
     Ќа следующий  день было так тихо и душно, что команда "Џекода", не имеЯ
никаких  особых  дел,  была  не  в силах  боротьсЯ  с  дремотой,  навеваемой
пустынным морем. ’у часть €ндийского океана, где  мы теперь шли, нельзЯ было
назвать,  как говорЯт китоловы,  бойким местом;  здесь  гораздо  реже  можно
встретить дельфинов,  летучих рыбешек и прочих жизнерадостных  жителей морЯ,
чем, скажем, возле ‹а-Џлаты или у побережьЯ Џеру.
     Ѓыл мой черед стоЯть на верхушке фок-мачты, и,  прислонившись спиной  к
провисшим  брам-вантам, Я,  словно  очарованный,  размеренно  покачивалсЯ  в
вышине. ЌикакаЯ решимость не могла бы тут устоЯть, и, терЯЯ в дремоте всЯкое
представление  об  окружающем,  душа моЯ  покинула  мое  тело,  хотЯ  оно  и
продолжало  раскачиватьсЯ по-прежнему, подобно  маЯтнику,  который долго еще
качаетсЯ, после того как  сообщившаЯ ему толчок сила уже больше  на него  не
воздействует.
     Ќо прежде чем забытье  полностью  овладело  мной, Я успел заметить, что
дозорные на гроте и на бизани уже спЯт. € вот теперь мы все трое безжизненно
повисли на снастЯх, а внизу в такт нашему покачиванию клевал носом рулевой у
штурвала. € волны  тоже лениво  покачивали своими  гребнЯми, и через  сонную
ширь океана ‡апад кивал ‚остоку, а сверху кивало солнце.
     ‚друг словно пузырьки пошли у  менЯ  перед закрытыми глазами, руки мои,
точно тиски, сжали трос - кто-то  невидимый  и  милосердный  уберег менЯ  от
погибели;  Я встрепенулсЯ  и  пришел в себЯ.  €  вижу:  там,  с подветренной
стороны,  не  дальше как в  сорока  саженЯх  от  "Џекода", плывет  по волнам
гигантский кашалот, словно перевернутый  корпус фрегата, сверкаЯ в солнечных
лучах, точно зеркало, широкой блестЯщей  спиной  эфиопского  оттенка. ‹ениво
покачиваЯсь  в  океанском лоне  и  безмЯтежно пускаЯ  времЯ от времени  пары
своего фонтана, он похож был на дородного бюргера, покуривающего после обеда
трубочку.  “вы,  бедный  кит,  эта  трубка  длЯ  тебЯ  последнЯЯ.  ‘ловно по
мановению волшебной  палочки, сразу  же пробудилсЯ сонный  корабль  со  всей
своей  спЯщей  командой,  и  два  десЯтка  голосов  с  разных  концов  судна
одновременно с тремЯ дозорными затЯнули привычный  клич, глЯдЯ, как огромнаЯ
рыба медленно и равномерно посылает к небу сверкающие столбы соленых брызг.
     -  Џриготовить  вельботы!  Џривести  к   ветру!  -  выкрикнул  Ђхав  и,
подчинЯЯсь  собственной  команде,  круто  положил  штурвальное  колесо,   не
дожидаЯсь, пока рулевой перехватит рукоЯтки.
     ‚незапный крик на  судне, должно быть, вспугнул кита; и  прежде чем  мы
успели  спустить  вельботы, он величаво развернулсЯ и поплыл прочь, с таким,
однако, невозмутимо спокойным видом, что за  ним почти не пенилась вода; так
что  Ђхав,  надеЯсь,  что  все-таки,  может  быть, он нас  еще  не  заметил,
приказал, чтобы на  лодках  разговаривали шепотом и  гребли  не  веслами,  а
короткими  гребками.  € мы,  усевшись на  борта вельботов, точно индейцы  на
Ћнтарио, быстро и молча заработали гребками, потому что из-за штилЯ не могли
воспользоватьсЯ  бесшумными  парусами.  ’ак  мы неслись  к добыче, но  вдруг
чудовище взмахнуло своим огромным хвостом, отвесно поднЯв его футов на сорок
из воды, и ушло в глубину, точно проглоченнаЯ разверзшейсЯ пучиной башнЯ.
     - •вост показал! -  послышалсЯ  крик,  и сразу  же  вслед за  тем ‘табб
вытащил спичку и принЯлсЯ раскуривать  свою трубку, ибо наступила передышка.
Љогда прошел обычный срок погружениЯ, кит вынырнул  и оказалсЯ  теперь прЯмо
перед вельботом курильщика, и, так как другие лодки были значительно дальше,
‘табб мог рассчитывать,  что честь удачной охоты на этот раз достанетсЯ ему.
Ѓыло очевидно, что кит заметил  преследователей. € потому  молчание и прочие
предосторожности  оказались  теперь  ни к чему.  ѓребки отложили, и  матросы
шумно  заработали  веслами.   Ђ  ‘табб,  все  еще  попыхиваЯ  трубкой,  стал
подбадривать и  подгонЯть свою команду. „а, теперь поведение чудовищной рыбы
резко  изменилось.  ЏодстегиваемаЯ сознанием  грозЯщей  опасности,  она шла,
выставив  над  водой  голову,  котораЯ  косо  выступала  из  густого  облака
клокочущей пены(1).
     -  ѓони его, гони его, ребЯта! ’олько не надо торопитьсЯ, времени у нас
уйма  - вы только гоните его, дайте ему  как следует! - кричал ‘табб,  и дым
вырывалсЯ  у него изо рта. - Ќу-ка покажите ему;  подгреби  разок посильнее,
’эштиго. Џокажи ему, ’эш, мой мальчик, покажи ему, ребЯтки; но, но! полегче,
полегче, не  горЯчитьсЯ, огурчики мои, полегче,  знай  только гони его,  как
смерть  и тысЯча чертей, чтобы мертвые повыпрыгивали из могил, вот  только и
всего. ѓони его!
     - “-хуу! “а-хии! - завизжал в ответ индеец из ѓейхеда, издаваЯ  древний
боевой клич своего народа, и в нетерпении так сильно  рванул по воде веслом,
что всех гребцов шатнуло назад.
     Ќа его дикий вопль отозвались другие голоса, такие же дикие и свирепые.
     ----------------------------------
     (1)  Ќиже будет рассказано  о  том, какое легкое вещество заполнЯет всю
огромную  голову  кашалота.  •отЯ  и самаЯ  массивнаЯ  с виду,  она ЯвлЯетсЯ
наиболее плавучей  его частью. ’ак что он  без труда  может  поднимать  ее в
воздух,  что  он и проделывает,  когда ему  приходитсЯ двигатьсЯ  с особенно
большой скоростью. Љ  тому же переднЯЯ часть его  головы имеет сверху  такую
ширину и такую  обтекаемую скошенную форму  снизу, что кашалот,  приподнимаЯ
голову над водой, как бы превращаетсЯ из  тихоходного тупорылого  галиота  в
остроносый нью-йоркский лоцманский бот. - Џримеч. автора.

     - Љи-хии! Љи-хии! - кричал „эггу, подаваЯсь то вперед, то назад у себЯ,
на банке, точно мечущийсЯ в клетке тигр.
     - Ља-ла!  Љу-луу! - завывал  Љвикег,  причмокиваЯ, словно  над огромным
сочным куском бифштекса.
     ’ак, веслами и воплЯми резали лодки морскую гладь. Ђ ‘табб, по-прежнему
возглавлЯЯ  погоню, все  подбадривал  своих  людей и  попыхивал  дымом.  Љак
безумные надрывались матросы, пока  наконец не раздалсЯ долгожданный приказ:
"‚ставай, ’эштиго! ‚лепи ему!" - Џолетел гарпун. "’абань!" ѓребцы заработали
веслами, и в то  же мгновение что-то горЯчее со  свистом  заскользило  по их
запЯстьЯм. ќто был магический линь.  Ќа секунду раньше  ‘табб  успел еще два
раза закинуть  его  за лагрет, и  теперь из-за невероЯтной быстроты, с какой
извивались кольца линЯ, над лагретом подымалсЯ  голубоватый пеньковый дымок,
смешиваЯсь  с равномерными клубами табачного  дыма. Џеред тем как  свитьсЯ в
кольца  вокруг лагрета,  линь,  обжигаЯ, бежал у  ‘табба  между ладонЯми,  с
которых как раз  соскочили  рукавицы  - квадратные  куски стеганой парусины,
предусмотренные на такие случаи. ќто было все равно, что держатьсЯ за лезвие
обоюдоострого  меча,   который  противник  всЯчески  стараетсЯ  выкрутить  и
выдернуть у тебЯ из рук.
     - ‘мочи, смочи линь! - крикнул  ‘табб гребцу, сидевшему у кадки, и тот,
сдернув с головы зюйдвестку, зачерпнул в нее воды(1). ‹инь еще несколько раз
обмотали  вокруг лагрета  и  закрепили.  ’еперь вельбот, точно  акула, летел
среди клокочущей пены, а ‘табб и ’эштиго обменЯлись местами - ’эштиго прошел
на корму, а ‘табб на нос, - что было довольно шатким делом при такой качке.
     ЌатЯнутый  над лодкой линь так и дрожал, тугой, как струна; и казалось,
что у вельбота два килЯ: один режет воду, а другой воздух, чтобы вельбот мог
мчатьсЯ в пене,  преодолеваЯ разом  обе враждующие стихии. Ќепрестанный веер
брызг разлеталсЯ от носа, нескончаемый водоворот бурлил  за кормой, и стоило
кому-нибудь в  лодке шелохнутьсЯ, пошевелить  хотЯ бы  мизинцем, и стонущее,
вибрирующее суденышко судорожно  ложилось бортом  на воду.  ’ак мчались  они
вперед,  и  каждый  что  было  сил  цеплЯлсЯ  за банку,  чтобы не  оказатьсЯ
выброшенным в море, а высокий ’эштиго с рулевым веслом  в  руках  согнулсЯ в
три  погибели, перемещаЯ этим книзу  свой  центр  тЯжести. Љазалось, на этом
летЯщем  вельботе они пронеслись уже через всю Ђтлантику и через  весь ’ихий
океан, но тут наконец кит начал понемногу сбавлЯть скорость.
     --------------------------------
     (1)  —тобы хоть частично показать  читателю, насколько  это необходимо,
замечу,  что  в  старину  на  голландских  китобойцах  длЯ  смачиваниЯ  линЯ
пользовались  шваброй,  а  на  других  судах  часто  выделЯли длЯ этой  цели
специальный деревЯнный черпак.  Ћднако  шапкой это  делаетсЯ проще всего.  -
Џримеч. автора.

     - ‚ыбирай! ‚ыбирай!  - крикнул  ‘табб переднему матросу. € всЯ команда,
повернувшись лицом в сторону кита, стала на ходу подтЯгивать к нему вельбот.
€  вот они  идут уже бок о бок.  ‘табб, твердо упершись коленом в бросальный
брус,  стал швырЯть в кита острогой,  а гребцы по его команде  то  табанили,
чтобы вырватьсЯ из  кипЯщей пены, то подгребали снова,  чтобы он мог нанести
удар.
     Џо бокам чудовища струились  красные потоки, словно ручьи,  стекающие с
холма.  …го пронизаннаЯ  болью  туша  билась  теперь не в воде,  а  в крови,
котораЯ бурлила  и  пенилась даже на сотню саженей  позади  них.  Љосые лучи
солнца играли на  поверхности этого алого озера посреди морЯ, бросаЯ отсветы
на  лица  матросов  и превращаЯ их  в краснокожих. Ђ между  тем из китовьего
дыхала  снова  и снова судорожно выбивались столбы белого  пара,  и клуб  за
клубом вырывалсЯ  дым изо рта  у  командира вельбота; швырнув острогу, ‘табб
вытЯгивал  ее, погнутую,  за  привЯзанный  к  ней  линь  и, выправив немного
двумЯ-тремЯ торопливыми ударами о край борта, еще и еще метал ее в кита.
     -  Џодгребай,   подгребай!   -  раздалсЯ  новый  приказ,  когда  Ярость
изнемогающего  кита,  казалось, истощилась. - Џодгребай  ближе!  - и вельбот
подошел к китовому боку. € тут, перегнувшись далеко за борт,  ‘табб медленно
воткнул в  тушу рыбы  свою длинную острую пику  и  стал осторожными толчками
загонЯть  ее глубже и  глубже, точно  нащупываЯ в  теле  кита золотые  часы,
которые чудовище  проглотило и которые теперь он боЯлсЯ разбить,  прежде чем
сумеет  вытащить.  Ќо  золотыми  часами,  которые  он выискивал,  была  сама
сокровеннаЯ китоваЯ жизнь. ‚от он достиг ее! и выйдЯ из оцепенениЯ, чудовище
стало  с  такой  силой  битьсЯ  в  море  собственной  крови,  поднЯв  вокруг
непроницаемую завесу бешено клокочущей пены, что лодка под угрозой гибели, в
тот же миг подавшись назад, с трудом выбралась из этих диких сумерек на свет
божий.
     Џотом неистовство кита улеглось,  он снова показалсЯ перед  вельботами,
бока  его  вздымались и  опадали,  дыхало судорожно расширЯлось и сжималось,
издаваЯ в агонии хриплые короткие вздохи. ‚друг фонтан густой темно-красной,
точно черный винный осадок, крови  взметнулсЯ в охваченный ужасом воздух, и,
падаЯ  обратно,  кровь заструилась по его  неподвижным бокам, стекаЯ в море.
‘ердце его разорвалось!
     - Ћн мертв, мистер ‘табб, - сказал „эггу.
     - „а, обе трубки догорели. - € вынув изо рта свою трубку, ‘табб развеЯл
над волнами  остывший пепел и постоЯл мгновение, в  задумчивости разглЯдываЯ
огромный труп - дело рук своих.


        ѓлава LXII. Њ…’ЂЌ€… ѓЂђЏ“ЌЂ


     Ћдно слово по поводу эпизода, описанного в предыдущей главе.
     Џо  непреложному обычаю промысла,  когда  вельбот отваливает  от судна,
командир  вельбота,  то  есть  тот,  кто  убивает  кита,  сидит  в  качестве
временного рулевого  на  корме, а гарпунер, чьЯ задача взЯть  кита  на линь,
работает передним, так называемым гарпунерским, веслом. —тобы метнуть первый
гарпун  в китовый  бок, нужна рука  сильнаЯ  и твердаЯ; иной раз бывает, что
тЯжелое  это  орудие  приходитсЯ  кидать  на расстоЯние в  двадцать-тридцать
футов.  Ќо какой  бы  изматывающе  долгой  ни  была погонЯ,  все  это  времЯ
гарпунеру  полагаетсЯ  работать  веслом  и  не  просто  грести,  а  подавать
остальным пример сверхчеловеческой неутомимости, надрываЯсь на весле  и в то
же  времЯ издаваЯ  громкие,  отчаЯнные возгласы;  а что значит без передышки
орать во всю глотку, когда все  твои мускулы  напрЯжены до предела, -  может
понЯть  только  тот,  кто  испытал  это  сам. џ  лично не умею  одновременно
горланить  и работать с толком.  Ќо  вот,  крича  и  надрываЯсь,  замученный
гарпунщик, сидЯщий спиной к рыбе, слышит  команду: "‚ставай  и  влепи ему!".
’еперь он должен положить и  закрепить свое весло, сидЯ повернутьсЯ, снЯть с
рогатки гарпун и  из  последних своих сил метать его в кита.  Ќеудивительно,
что  в  целом  на  всех  китобойцах не  более пЯти  гарпунов  из  пЯтидесЯти
достигают цели; неудивительно, что так часто неудачливых  гарпунщиков клЯнут
и гонЯт;  неудивительно, что у некоторых  из  них, случаетсЯ,  прЯмо в лодке
лопаютсЯ  жилы,  неудивительно, что китоловы  проводЯт  в плавании  иной раз
четыре  года,   не   добыв  и  четырех  бочек;  неудивительно,   что  многие
судовладельцы  считают  китобойный  промысел  убыточным  делом:  ведь  успех
плаваниЯ  зависит от  гарпунщика, а  как  можно,  вымотав из него  всю душу,
рассчитывать в минуту необходимости на его тело?
     Њало того, если метание гарпуна оказываетсЯ удачным, наступает еще один
критический  момент,  когда  кит  пускаетсЯ в бегство, а командир вельбота и
гарпунщик,  к  вЯщей  опасности длЯ  них  самих  и  длЯ  всех прочих,  также
пускаютсЯ  бегом: один  с носа на корму, другой ему навстречу. Ћни  менЯютсЯ
местами, и командир маленького суденышка занимает теперь свое законное место
- на носу вельбота.
     Ќу так  вот, что бы там ни говорили, а Я утверждаю, что все это глупо и
никому  не нужно. Љомандир должен находитьсЯ на носу с  самого начала  и  до
конца: он должен метать и гарпун, и острогу и ни под каким видом не работать
веслом, разве только при самых крайних  и очевидных обстоЯтельствах. Џравда,
Я  знаю, это будет  приводить иногда к  некоторой  потере скорости  во времЯ
погони,  но длительный опыт многочисленных  китобойцев  разных  наций убедил
менЯ,  что  в огромном  большинстве случаев неудачи на  промысле  вызывались
отнюдь не проворством кита, а вышеописанным состоЯнием гарпунщика.
     „абы быть уверенным в  попадании, надо,  чтобы  гарпунщики этого  мира,
меча свой гарпун,  вскакивали на ноги, не от  тЯжких трудов отрываЯсь, но от
полного бездельЯ.


        ѓлава LXIII. ђЋѓЂ’ЉЂ


     Ћт ствола отходЯт толстые ветви, от толстых ветвей - маленькие веточки.
’ак при плодотворной теме разрастаютсЯ главы.
     ђогатка,  о  которой  упоминаетсЯ  на предыдущей  странице, заслуживает
отдельного описаниЯ.  Ћна  представлЯет собой стержень  с насечками,  весьма
своеобразного вида, имеющий  фута два в длину и вставленный под прЯмым углом
в планшир правого борта у самого носа; в него вкладываетсЯ древко гарпуна, в
то  времЯ  как  железный  конец, оголенный  и зазубренный,  наискось  торчит
наружу. ’аким образом,  орудие  всегда у гарпунера  под  рукой,  и  он может
выхватить  его  с  такой  же быстротой, с  какой  пионер  в  западных  лесах
сдергивает со  стены ружье.  Ћбычно в рогатку  бывают вставлены два гарпуна,
соответственно именуемые первый и второй.
     Ќо  оба эти гарпуна свЯзаны при помощи двух штертиков с линем, длЯ того
чтобы  по возможности метать в кита оба, один за другим, так что  если потом
от рывков животного один выскочит, другой все  равно останетсЯ  в его  боку.
’ем  самым шансы  удваиваютсЯ. Ћднако очень часто бывает, что, почуЯв в теле
первый гарпун, кит  в ту же секунду с такой лихорадочной быстротой пускаетсЯ
в бегство,  что  гарпунщик,  как бы молниеносны  ни были его движениЯ,  не в
состоЯнии запустить  в  него  второй гарпун. ’ем  не менее, поскольку второй
гарпун все равно прикреплен к линю, а линь уже травитсЯ, его во что бы то ни
стало надо вовремЯ отшвырнуть  куда-нибудь подальше от вельбота, иначе  всей
команде грозит самаЯ ужаснаЯ опасность.  …го забрасывают  прЯмо в  воду, что
обычно можно проделать без особого риска благодарЯ  лишним бухтам передового
линЯ (о  которых говорилось  в одной из  предыдущих глав). € все-таки подчас
это бывает свЯзано с самыми трагическими несчастными случаЯми.
     Љ тому же  выброшенный за  борт второй гарпун  с этой минуты становитсЯ
грозой  длЯ  всего дела;  его  острые лезвиЯ, болтаЯсь на  тросе, выделывают
вокруг  шлюпки и кита  самые замысловатые  курбеты;  он может запутать линь,
может перерубить его, несЯ  с собой гибель и сумЯтицу. € вытащить его обычно
удаетсЯ только тогда, когда кит уже мертв и ошвартован.
     ’еперь представьте себе, каково это, когда все четыре вельбота бьютсЯ с
одним китом, отличающимсЯ особенной  силой, изобретательностью и коварством;
когда  благодарЯ всем этим его  качествам, а также в  силу  тысЯчи гибельных
совпадений, обычных в нашем опасном деле, вокруг него одновременно болтаютсЯ
на лине штук восемь-десЯть вторых  гарпунов. ‚едь в каждом  вельботе есть по
нескольку  гарпунов,  которые  можно привЯзать  к линю,  если  первый гарпун
заброшен неудачно  и потерЯн.  ‚се  эти детали излагаютсЯ здесь с величайшей
точностью, длЯ  того чтобы они могли пролить свет на некоторые весьма важные
и крайне запутанные описаниЯ, которые последуют в дальнейшем.


        ѓлава LXIV. “†€Ќ ‘’ЂЃЃЂ


     ‘табб убил своего  кита довольно  далеко  от  судна. ‘тоЯл штиль, и мы,
запрЯгши  цугом  три  вельбота,  стали  медленно  буксировать наш  трофей  к
"Џекоду".  ’еперь,  когда мы, восемнадцать человек, своими  тридцатью шестью
руками и ста  восьмьюдесЯтью пальцами, час за часом, надрываЯсь, волочили по
морю  эту грузную безжизненную тушу, а она еле-еле  сдвигалась  с  места, мы
получили наглЯдное доказательство  тому,  насколько огромна она была. ‚едь в
Љитае на великом канале •ань-•э, или как бишь он называетсЯ, пЯть или  шесть
кули тЯнут вдоль берега тЯжело нагруженную джонку со скоростью мили в час, а
это  грандиозное  судно,  которое  мы  буксировали,  подавалось  вперед  так
медленно, будто везло полные трюмы свинцовых чушек.
     ‘темнело, но три тусклых  фонарЯ на  снастЯх грот-мачты  освещали нам с
"Џекода"  путь; и вот, подойдЯ  ближе, мы уже  видим, как Ђхав свешивает  за
борт еще один фонарь.  ђавнодушно окинув взглЯдом вздымающуюсЯ китовую тушу,
он отдал обычные  приказаниЯ о швартовке ее на ночь и, передав фонарь одному
из матросов, ушел к себе в каюту и не выходил оттуда до утра.
     •отЯ,  отправлЯЯ  вельботы  в погоню  за  этим  китом,  капитан  Ђхав и
проЯвил,  можно сказать,  обычную  свою энергию, теперь, когда животное было
убито,  какаЯ-то  смутнаЯ  неудовлетворенность,   нетерпение,  разочарование
закрались  к нему в душу; словно  вид этого мертвого тела напоминал ему, что
Њоби  „ик еще жив и  что пусть  даже тысЯчу убитых  китов подтЯнут  к  борту
"Џекода",  они  ни на миг  не приблизЯт его к  его великой,  бредовой  цели.
‚скоре по звукам,  раздававшимсЯ на корабле, можно было подумать, что экипаж
готовитсЯ прЯмо посреди морЯ бросить Якорь. ’Яжелые цепи волокут по палубе и
пропускают со скрежетом в клюзы. Ќо этими  лЯзгающими узами будет закован не
корабль, а  громадный  левиафанов труп. ЏришвартованнаЯ головой к  корме,  а
хвостом к носу чернаЯ китоваЯ туша лежит теперь, прижатаЯ вплотную к корпусу
судна, и в темноте ночи,  скрадывающей очертаниЯ мачт и снастей, оба они - и
кит, и корабль -  кажутсЯ двумЯ гигантскими быками под общим Ярмом, один  из
которых лег, а другой еще стоит(1).
     ---------------------------------
     (1) ‡десь можно было бы  привести одну подробность. Ќадежнее  и прочнее
всего ошвартованный  кит  прикреплЯетсЯ  к судну  за  хвост, а так как из-за
наибольшей  плотности  эта часть туши  ЯвлЯетсЯ  самой  тЯжелой  (не  считаЯ
боковых  плавников) и  гибкой, даже после смерти, она  погружаетсЯ глубоко в
воду,  так что из  вельбота ее невозможно достать  рукой, чтобы подвести под
нее цепь. Ћднако это затруднение преодолеваетсЯ весьма хитроумным  способом:
с кораблЯ, закрепив один конец, спускают прочный линь с деревЯнным поплавком
на  противоположном конце и грузилом  посредине.  Џоплавок  ловким  маневром
заводЯт по ту сторону туши и, опоЯсав кита  таким образом, вытЯгивают  вслед
за линем и  цепь, котораЯ надежно закреплЯетсЯ вокруг самого тонкого  места,
там, где стебель хвоста начинает переходить  в широкие  лопасти плавников. -
Џримеч. автора.

     …сли угрюмый Ђхав был сейчас само  спокойствие - так по крайней мере он
держалсЯ  на  палубе,  -  его второй помощник  ‘табб, разгорЯченный победой,
выказывал   признаки  чрезвычайного,  но  вполне  добродушного  возбуждениЯ.
‚опреки  своему обычаю он  так  суетилсЯ,  что  уравновешенный  ‘тарбек, его
официальное начальство, молча устранилсЯ, позволив ему в одиночку заправлЯть
всеми  делами.  ‚скоре  обнаружилось  одно  весьма  странное  дополнительное
обстоЯтельство,  служившее  причиной  его  оживлениЯ.  ‘табб   был   большой
гастроном, он  страстно  любил китовое  мЯсо и неумеренно  высоко  ценил его
вкус.
     - Ѓифштекс, бифштекс, прежде чем Я  лЯгу спать! ќй, „эггу! лезь за борт
и вырежь мне филейный кусок.
     „а  будет  всем известно,  что  хотЯ  грубые  китобои  все же обычно не
заставлЯют,  как  и  полагаетсЯ  по великой военной  доктрине,  своих врагов
возмещать им  текущие военные расходы (по крайней  мере до реализации добычи
от  плаваниЯ),  тем  не менее можно  встретить иной раз  жителей  Ќантакета,
которые высоко  ценЯт вкусовые качества упомЯнутой ‘таббом части кашалотовой
туши, а именно, сужающейсЯ оконечности его тела.
     Љ полуночи бифштекс был вырезан и приготовлен, и ‘табб, при свете  двух
спермацетовых фонарей, торжественно приступил к своему спермацетовому ужину,
стоЯ у  шпилЯ, точно  у  буфетной  стойки. Ќо не он один  в ту ночь угощалсЯ
китовым мЯсом. Џрисоединив свое чавканье к скрипу его жующих челюстей, сотни
и  тысЯчи акул, роившихсЯ вокруг  мертвого  левиафана,  пировали,  со смаком
вгрызаЯсь в его жирное тело. ’ех, немногих, кто спал в кубрике, часто будили
оглушительные  удары их хвостов  по  обшивке судна,  приходившиесЯ  всего  в
нескольких дюймах от сердца  спЯщего. Ђ  перегнувшись за борт, вы могли даже
увидеть их (как до этого слышали их) они барахтались в черной, угрюмой воде,
переворачиваЯсь  на спину всЯкий раз, как вырывали из китовой туши большущие
круглые  куски сала величиной с человеческую голову.  ’акое акулье пиршество
может  показатьсЯ просто неправдоподобным. Љак  ухитрЯютсЯ они выгрызать  из
этой  гладкой скользкой поверхности куски столь правильной формы -  остаетсЯ
частью  всеобъемлющей загадки вселенной. ‘лед,  оставлЯемый  ими при этом  в
туше,  больше  всего напоминает углубление, которое высверливает столЯр, длЯ
того чтобы загнать болт.
     ЌесмотрЯ на то что среди дымного, адского ужаса морских сражений акулы,
точно  голодные  псы  у  стола, где  идет  разделка  сырого  мЯса,  всегда с
жадностью  поглЯдывают на  палубы, готовые тут же  пожрать  каждого убитого,
которого   им  бросЯт;   и  пока  отважные   мЯсники  за  палубными  столами
по-каннибальски  режут  живое   мЯсо  друг  друга   своими  позолоченными  и
разукрашенными ножами, драчливые акулы своими  алмазно-эфесными пастЯми тоже
режут  под столом  мЯсо,  только  мертвое;  так что  даже  если поменЯть  их
местами, все равно получитсЯ, в общем-то, одно и то же - куда какое зверское
дело,  -  и  у  тех,  и у других;  и  несмотрЯ на  то,  что  акулы неизменно
оказываютсЯ в свите всЯкого  невольничьего кораблЯ, пересекающего Ђтлантику,
услужливо  плывЯ  поблизости, на  случай  если  понадобитсЯ срочно доставить
куда-нибудь пакет или добропорЯдочно похоронить умершего раба; и несмотрЯ на
то,  что  можно  привести  еще  несколько  подобных  же  примеров,  когда  в
соответствующей  обстановке  и  в  соответствующем  месте  акулы  собираютсЯ
большими  обществами  на шумные  пиршества, - все-таки никогда,  ни в  какой
обстановке и ни в каком месте не увидите  вы их в столь огромных количествах
и  в  столь  веселом  и  радостном  расположении духа,  как у  тела  убитого
кашалота, пришвартованного  в море на  ночь к борту кораблЯ. …сли вам еще не
случалось  видеть это  зрелище, тогда повремените  высказыватьсЯ  по  поводу
уместности поклонениЯ дьЯволу и необходимости умиротворениЯ его.
     Ќо  ‘табб еще покуда не более прислушивалсЯ к чавканью, доносившемусЯ с
банкета,  который  шел  так близко  он  него,  чем  акулы  прислушивались  к
причмокиванию его эпикурейских губ.
     - Љок,  эй, кок!  где этот старик Ћвчина? - крикнул он  вдруг, еще шире
расставлЯЯ ноги,  словно  хотел  придать  своему ужину  еще  более  надежное
основание,  и одновременно, словно  острогу, вонзив в мЯсо  вилку. - ќй, ты,
кок! плыви-ка, сюда, кок!
     ‘тарый  негр, в  не  слишком-то  радостном  настроении,  потому что его
недавно поднЯли из теплой койки  в такой неподобающий час, вышел из камбуза,
тЯжело передвигаЯ ноги,  ибо у него,  как  и у многих  старых  негров,  было
что-то  неладно  с  коленными  чашечками,  которые он  содержал  не в  таком
блестЯщем виде, как  всю другую посуду, - старик  Ћвчина, как назвали его на
судне, шел, прихрамываЯ  и волоча  ноги и опираЯсь  на  печные  щипцы, грубо
сделанные из двух выпрЯмленных  бочарных ободьев; он притащилсЯ и по команде
стал по  другую сторону шпилЯ, служившего столом ‘таббу; при  этом он сложил
перед собой руки  и, опершись  на свою раздвоенную трость,  еще ниже изогнул
сутулую  спину,  одновременно склонив  голову  чуть набок,  чтобы  выставить
вперед ухо, которым он слышал лучше.
     - Љок, - заговорил ‘табб, быстро отправлЯЯ себе  в рот чуть красноватый
кусок мЯса,  - тебе  не кажетсЯ,  что этот бифштекс  пережарен? ’ы  зрЯ  так
разбил  его, кок;  он слишком мЯгкий.  ђазве Я не говорю  тебе  всегда,  что
вкусный китовый бифштекс должен быть жестким? ‚он  поглЯди  на акул, видишь,
им  больше нравитсЯ,  когда  он жесткий  и сырой. Ќу  и  свалку же  они  там
устроили! €ди, кок, поговори с ними; скажи, что им никто не мешает угощатьсЯ
прилично и в меру, но только пусть не шумЯт.  џ, черт  возьми,  собственного
голоса  не  слышу. ЋтправлЯйсЯ,  кок,  и передай им  это от  менЯ. ‚от  тебе
фонарь, держи, - и  он схватил один из  фонарей  со своего стола, - а теперь
иди и прочти им проповедь.
     ‘ мрачным видом  подхватив протЯнутый  фонарь,  старик  Ћвчина, хромаЯ,
подошел к борту; здесь, опустив в одной руке фонарь как  можно  ниже к воде,
так, чтобы лучше видеть свою  паству, он  другой рукой торжественно взмахнул
щипцами  и,  перегнувшись  далеко за  борт,  шамкаЯ,  обратилсЯ  к  акулам с
проповедью,  которую   ‘табб,   неслышно   подкравшись  сзади,   преспокойно
подслушивал.
     - лушайте,  братьЯ, мне тут прикажано  передать  вам, чтоб  вы кончали
этот чертов  шум.  лышите?  Љончайте, к черту, чмокать  губами! Њашша табб
шкажал, можете к чертЯм набивать  себе брюхо хоть до шамых иллюминаторов, да
только, ей-богу, нельжЯ же уштраивать такую чертову швалку
     -  Љок, -  смешалсЯ  ‘табб,  сопровождаЯ свои  слова внезапным  толчком
старику  в  плечо.  -  Љок!  послушай,  черт  подери,  разве  можно  столько
чертыхатьсЯ, когда проповедуешь? ’ак не обращают грешников, кок!
     - Љого, к