        ѓерман Њелвилл. Џисец Ѓартлби

---------------------------------------------------------------
     Џеревод ‘.‘ухарева
     Џо: с.-соч. в 3 томах, 1987
     OCR: Sergei Petrov
---------------------------------------------------------------

               “олл-стритскаЯ повесть


     џ человек уже немолодой. Џо роду моих занЯтий мне за последние тридцать
лет  довелось близко познакомитьсЯ с любопытным  и довольно-таки своеобычным
разрЯдом  людей,  о которых, сколько мне  известно, ничего  до  сих  пор  не
написано. џ  имею в  виду  писцов, то есть  переписчиков  судебных бумаг.  џ
знавал их великое множество, как по должности, так и  в частной жизни, и при
желании мог бы рассказать не одну  историю, котораЯ вызвала бы у благодушных
людей улыбку, а у чувствительных женщин - слезы. Ћднако Я оставлЯю в стороне
биографии всех других  писцов  ради нескольких страниц из  жизни  Ѓартлби  -
самого странного писца, какого Я видывал или о каком слыхивал на своем веку.
—то касаетсЯ  других, Я мог бы дать их полное жизнеописание, но с Ѓартлби об
этом  и  думать нечего. Џолную  биографию этого человека просто не  из  чего
сложить. ќто - непоправимаЯ утрата длЯ литературы. Ѓартлби был одним  из тех
людей, о  которых  ничего  нельзЯ  установить  с  точностью,  разве  что  из
документальных  источников, а таковые в данном случае  почти  отсутствуют. Ћ
Ѓартлби  Я  знаю  только  то,  что,  к  великому   моему   удивлению,  видел
собственными глазами, если, впрочем, не считать одного непроверенного слуха,
о котором речь пойдет в своем месте.
     Џрежде нежели познакомить читателЯ  с Ѓартлби, каким  Я  впервые увидел
его, мне следует сказать несколько  слов о себе, о моих служащих, моем деле,
моей конторе и всей обстановке, менЯ окружающей: без такого описаниЯ главное
действующее лицо моего рассказа может оказатьсЯ вовсе непонЯтным.
     €так, Я - человек, с молодых лет проникшийсЯ твердым убеждением, что из
всех  путей  в  жизни  предпочтительнее  самый спокойный.  Ђ  поэтому,  хотЯ
представители  моего  сословиЯ и вошли  в поговорку  как люди  деЯтельные  и
нервозные,  а  порою  даже  неуравновешенные,  сам  Я превыше всего  ценю  и
оберегаю свой  душевный покои.  џ  -  один из  тех  скромных, не  зараженных
честолюбием юристов, которые никогда  не выступают в  суде,  не гонЯютсЯ  за
рукоплесканиЯми,  но  в  прохладной  тишине  своей  солидной  конторы  ведут
солидные дела богатых людей  - устанавливают право собственности, составлЯют
купчие  и  закладные. ‚се,  кто  менЯ  знает,  считают  менЯ самым  надежным
человеком.  Џокойный  „жон   „жейкоб   Ђстор,   личность,   заведомо  чуждаЯ
поэтических восторгов, решительно заЯвил  однажды, что  первое  мое  великое
достоинство -  осмотрительность, а  второе -  методичность. ѓоворю это не из
тщеславиЯ, а лишь отмечаЯ то обстоЯтельство, что покойный „жон „жейкоб Ђстор
тоже пользовалсЯ моими услугами. ‘ознаюсь, мне приЯтно повторЯть это имЯ - в
нем  есть  что-то законченное,  округлое, напоминающее  звон  золотых монет.
Ћхотно добавлю, что доброе мнение покойного „жона „жейкоба Ђстора длЯ менЯ в
высшей степени лестно.
     Ќезадолго  до того времени,  когда  начинаетсЯ эта историЯ,  круг  моих
занЯтий  значительно  расширилсЯ.  Ќа  менЯ   была  возложена   стариннаЯ  и
благороднаЯ  должность, ныне отмененнаЯ в штате Ќью-‰орк, -  должность члена
совестного  суда, не  слишком обременительнаЯ, однако же  приносившаЯ весьма
приЯтный  доход.  џ редко выхожу из  себЯ; еще  реже  даю  Я  волю  опасному
возмущению всЯческим злом и  беззаконием; но здесь Я позволю  себе некоторую
резкость  и  прЯмо  скажу, что  столь  неожиданную  отмену  должности  члена
совестного   суда   по   новой  конституции   считаю,   черт  возьми,  мерой
преждевременной:  ведь  Я  рассчитывал  пожизненно  получать  с  нее  доход,
пользовалсЯ же  этим  доходом  всего каких-то  несколько  лет. Ќо  это между
прочим.
     Љонтора моЯ помещалась на “олл-стрит, в  доме  под номером **. ‘  одной
стороны окно ее  выходило  в просторный белый колодец со  стеклЯнной крышей,
прорезавший все здание сверху донизу.  Њожно,  конечно, сказать, что  вид из
этого  окна был скучноватый; художник-пейзажист сказал  бы, что в нем  "мало
жизни".  Ќо недостаток этот сторицею возмещалсЯ видом, открывавшимсЯ из моей
конторы  в противоположную сторону. ‡десь перед окнами расстилалсЯ  ничем не
заслоненный вид на высокую кирпичную стену, почерневшую от времени и никогда
не  освещаемую  солнцем;  длЯ того  чтобы  рассмотреть все  ее  красоты,  не
требовалось  даже  подзорной трубы, ибо воздвигнута она  была, длЯ  удобства
близоруких зрителей,  на расстоЯнии десЯти футов от  моих окон.  Ђ поскольку
окружающие зданиЯ были весьма высокие, моЯ же  контора  помещалась  всего на
втором этаже, то  пространство  между  этой  стеной  и  нашим  домом  сильно
напоминало огромный квадратный ствол шахты.
     ‚  пору,  предшествовавшую  поЯвлению  Ѓартлби,  у   менЯ  служили  два
переписчика и  подающий  надежды мальчик на  побегушках:  €ндюк,  Љусачка  и
€мбирный  ЏрЯник. Њогут  возразить, что  таких  имен  не  найти ни  в  одном
справочнике. Ќо это и были не имена, а  клички,  которые трое  моих служащих
дали друг  другу, тем самым, как им казалось, определЯЯ наружность или  нрав
каждого из них. €ндюк был  низенький толстенький англичанин  примерно одного
со  мною  возраста, то есть  лет около шестидесЯти. Џо утрам лицо его, можно
сказать, радовало своим здоровым  румЯнцем, но после полуднЯ - в этот час он
обедал -  оно  пылало, как угли в камине на рождество, и  продолжало пылать,
хотЯ  и  все менее жарко, до шести часов  вечера, после чего  Я уже не видел
обладателЯ этого лица, которое, достигаЯ своего зенита вместе с солнцем, как
будто  с  ним вместе  и  закатывалось, а на  следующий день  опЯть всходило,
поднималось  и  клонилось  к  закату во всей своей  непреходЯщей славе.  Њне
довелось наблюдать  в  жизни  немало странных совпадений,  среди которых  не
последним было, что именно с той минуты, когда краснаЯ, блестЯщаЯ физиономиЯ
€ндюка начинала излучать  самое жаркое сиЯние,  ценность  его  как работника
значительно убывала на все остальное времЯ  суток.  € не то чтобы он начинал
бездельничать  или отлынивать от работы.  Ќапротив  того, скорее он проЯвлЯл
излишнее  рвение.  €м овладевала какаЯ-то страннаЯ, лихорадочнаЯ, суетливаЯ,
бесшабашнаЯ  жажда деЯтельности. Ћн макал перо в  чернильницу, не глЯдЯ, что
делает.  ‚се клЯксы, какие он посадил на  моих бумагах, были  посажены после
полуднЯ. Њало  того. Џосле  полуднЯ он  не  только забывал об осторожности и
сажал клЯксы, но  порой шел  дальше -  поднимал шум.  € лицо его в такие дни
пылало жарче обычного, словно бы  поверх антрацита насыпали еще кеннельского
углЯ. Ћн  со стуком переставлЯл свой стул, опрокидывал песочницу; принимаЯсь
чинить перьЯ, от нетерпениЯ  расщеплЯл их и  в запальчивости  швырЯл на пол;
вставал и, наклонившись над своим  столом, ворошил и расшвыривал бумаги, что
уж вовсе не пристало такому пожилому человеку. Ћднако ж, поскольку был он во
многих  отношениЯх мне полезен  и с утра  до  полуднЯ писал  не  отрываЯсь и
весьма быстро, так что  успевал сдать очень много  работы, притом безупречно
выполненной,  -  по  всем  этим  причинам  Я  смотрел  сквозь  пальцы на его
чудачества,  хотЯ подчас  и  выговаривал ему.  „елал Я  это, впрочем,  очень
мЯгко, потому что он,  будучи  по  утрам самым  вежливым, более того,  самым
кротким  и почтительным  человеком, во  второй  половине днЯ  становилсЯ  по
малейшему поводу несколько невоздержан на Язык, а вернее сказать - дерзок. €
поскольку Я очень ценил его утреннюю работу и ни в коем случае  не  хотел ее
лишатьсЯ, а  с другой стороны,  его буйное поведение  после полуднЯ было мне
очень  уж  не по душе и  поскольку Я,  как человек  мирный,  не хотел своими
замечаниЯми  вызывать его на неприличные споры, Я  и решилсЯ очень деликатно
намекнуть ему как-то в субботу (по субботам он бывал  хуже всего), что он-де
стареет и не лучше ли ему сократить свой рабочий день; иными словами, что он
может впредь  не возвращатьсЯ в  контору после  полуднЯ,  а,  пообедав, идти
домой  и  отдыхать  до  вечернего чаЯ. Ќо нет: он  не пожелал отказатьсЯ  от
послеполуденных  трудов. ‹ицо  его принЯло  нестерпимо огненный оттенок,  и,
жестикулируЯ  длинной линейкой, он  стал велеречиво  уверЯть  менЯ с другого
конца комнаты, что ежели утром его услуги мне нужны, так после обеда они тем
более совершенно необходимы.
     - Ћсмелюсь сказать, сэр, - заЯвил мне €ндюк по этому случаю, - Я считаю
себЯ вашей правой рукой. “тром Я только собираю и строю свои войска; а после
обеда Я становлюсь во главе их и  храбро атакую неприЯтелЯ - вот так. - € он
сделал бойкий выпад линейкой.
     - Ќо клЯксы, €ндюк, - тихо напомнил Я.
     - „а, верно,  но  осмелюсь  сказать, сэр, взглЯните  на  мои  седины. џ
старею.  Ќеужели же, сэр,  одна-две  клЯксы в жаркий день  не простЯтсЯ этим
сединам? ‘тарость почтенна, даже несмотрЯ на  клЯксы. Ћсмелюсь сказать, сэр,
мы оба стареем.
     ’рудно  было устоЯть против  таких доводов. ‚о всЯком случае,  Я понЯл,
что добром он не уйдет. € решил оставить его, но последить  за тем, чтобы во
второй половине днЯ самые важные мои бумаги к нему не попадали.
     „ругой мой  клерк,  Љусачка,  был  молодой человек  лет двадцати  пЯти,
довольно-таки пиратского вида, с желтым лицом и с бородой. џ всегда полагал,
что им владеют  две злые силы: честолюбие  и несварение желудка.  —естолюбие
проЯвлЯлось в  некотором презрении к  обЯзанностЯм рЯдового переписчика и  в
предосудительных  попытках  занЯтьсЯ   чисто   профессиональными  делами   -
например,  составлением  судебных  бумаг.  Ќесварение желудка сказывалось по
временам в нервной  раздражительности, заставлЯвшей его, при всЯкой ошибке в
переписывании,  громко скрежетать зубами; в ненужных  проклЯтиЯх,  которые в
самый разгар работы вырывались  у него не как слова, а скорей как шипение; и
главное - в том, что  он никогда не бывал  доволен высотою стола, за которым
работал. Џри всей своей изобретательности Љусачка никак не мог  приспособить
этот стол  себе  по вкусу. Ћн подкладывал  под него  щепки,  чурбашки, куски
картона,  даже  испробовал  хитроумное  приспособление  из сложенных  листов
промокательной бумаги,  но ничто  его  не удовлетворЯло. …сли  он,  чтобы не
напрЯгать спину, поднимал крышку стола под углом к самому подбородку и писал
так,  словно столом ему  служила остраЯ крыша голландского дома, -  тогда он
заЯвлЯл, что у него останавливаетсЯ кровообращение в  плече и руках. …сли он
опускал  стол до  уровнЯ  своей  талии и  писал согнувшись  крючком, у  него
начинала  жестоко ныть спина. ‘ловом, дело  было в  том,  что Љусачка сам не
знал, чего  ему нужно. Ђ если ему что и нужно было, так это вовсе избавитьсЯ
от  стола,  за  которым  переписывают  бумаги.  …го  болезненное  честолюбие
выражалось,  между  прочим,  и  в  том,  что  он  любил  принимать  каких-то
сомнительных  посетителей  в изношенных  сюртуках,  которых  называл  своими
клиентами. Ѓолее того, мне было известно, что он не только занимаетсЯ иногда
мелкими  политическими  махинациЯми,  но  по временам  обделывает  кое-какие
делишки в суде или торчит у дверей ѓробницы. Ћднако у менЯ имеютсЯ основаниЯ
полагать, что один из субъектов,  ЯвившихсЯ  к нему в мою контору, о котором
он  с  важностью  отзывалсЯ  как  о  клиенте,  был  попросту  кредитором,  а
юридический документ, им принесенный, самым обыкновенным счетом. Ќо при всех
своих недостатках, на которые  Я  частенько досадовал, Љусачка, так же как и
его  соотечественник  €ндюк,  был мне  очень  полезен;  писал  он  быстро  и
аккуратным  почерком  и,  когда  давал  себе  труд, умел  держатьсЯ  не  без
благородства. Љ тому же он всегда был  одет  как подобает джентльмену и этим
косвенно  способствовал доброй славе  моей конторы.  —то же касаетсЯ €ндюка,
то, если б Я не держал ухо востро, он мог серьезно повредить моей репутации.
Џлатье его вечно лоснилось и пахло трактиром. Џанталоны в летнюю пору сидели
мешком. ‘юртуки были из рук вон, к шлЯпе прикоснутьсЯ противно. Ќо шлЯпа его
была мне безразлична, поскольку он,  как из врожденной вежливости, так и  по
скромному  своему  положению, снимал  ее,  не успев войти в  комнату. Ќе  то
сюртук - о  сюртуках его  Я  неоднократно заводил разговор,  но  без всЯкого
толку. „ело, вероЯтно, заключалось в том, что  ему было просто не по карману
щеголЯть одновременно  и таким лучезарным лицом, и в лучезарных сюртуках. Џо
остроумному  замечанию Љусачки, свои деньги €ндюк тратил  главным образом на
красные  чернила. €  вот  однажды зимой Я  подарил  €ндюку вполне  приличный
сюртук  со своего плеча  -  серый  сюртук на вате, необыкновенно теплый и  с
застежкой  от  колен до  самого горла.  џ надеЯлсЯ,  что €ндюк  оценит такое
внимание и умерит свое  буйное  поведение  в послеобеденные часы.  Ќо нет. џ
даже склонен к  мысли, что этот мЯгкий  и теплый стеганый  сюртук возымел на
него пагубное  действие - ведь известно же, что лошадь вредно перекармливать
овсом.  „а, да,  точно  так  же,  как про норовистую лошадь говорЯт, то  она
беситсЯ от овса,  так €ндюк  стал  беситьсЯ от нового  сюртука. Ћн  сделалсЯ
положительно дерзок. Ћн был из тех людей, которым довольство не впрок.
     Ќасчет тайных грешков €ндюка у менЯ давно сложилось свое мнение, зато в
отношении Љусачки Я был твердо убежден, что при всех прочих своих пороках он
был  по крайней мере человеком непьющим. Ќо сама  природа, казалось, взЯлась
быть  при  нем  виноторговцем  и  при  рождении  столь  щедро  наделила  его
раздражительным,  спиртуозным нравом, что никаких последующих возлиЯний  ему
уже не требовалось.  Љогда  Я  вспоминаю, как в тишине моей конторы Љусачка,
бывало, внезапно  вскакивал с места  и, согнувшись над своим  столом, широко
раскинув руки, хватал  его и принималсЯ со скрипом  и стуком возить по полу,
словно бы стол  этот был злобным одушевленным существом, взЯвшим за  правило
во  всем  поступать  ему наперекор,  мне  становитсЯ  Ясно,  что ни в  каких
горЯчительных напитках Љусачка не нуждалсЯ.
     Ќа мое счастье, раздражительность  и нервозность Љусачки, в силу особой
своей  причины  - несварениЯ желудка,  проЯвлЯлись главным образом по утрам,
тогда  как во  вторую половину днЯ он вел себЯ более или менее смирно. ’аким
образом,  поскольку  €ндюк  начинал куражитьсЯ  лишь после  полуднЯ,  мне не
приходилось  терпеть  их  чудачества одновременно. Џриступы  их сменЯли друг
друга, как караул. Љогда накатывало на Љусачку, €ндюк был тих, и наоборот. €
естественный этот порЯдок вполне менЯ удовлетворЯл.
     ’ретий мой подчиненный, €мбирный ЏрЯник, был мальчуган  лет двенадцати.
Ћтец его,  ломовой извозчик, лелеЯл честолюбивую мечту еще при жизни увидеть
своего сына не  на козлах, а в судейском кресле. Џоэтому он определил его ко
мне  в  контору  изучать  право,  а  также  быть на  побегушках  и подметать
помещение за  плату один доллар  в неделю.  “  мальчика  был в конторе  свой
столик,  но  он  мало  им  пользовалсЯ.  ‚  Ящике  этого  стола при  осмотре
обнаружилось большое  количество ореховой  скорлупы. ‚ самом деле, длЯ этого
сметливого  юнца всЯ  высокаЯ  наука права как  будто  сводилась  к щелканью
орехов.
     Ћдной из важнейших обЯзанностей €мбирного ЏрЯника, которую он к тому же
выполнЯл особенно  ретиво, было  поставлЯть €ндюку и Љусачке Яблоки и прочую
снедь.  Џереписывание  судебных бумаг - работа, как  известно, иссушающаЯ, и
оба  моих  писца  любили промочить  горло  сочным  зимним Яблоком, какие  во
множестве продавались с лотков близ таможни и главного почтамта. Ќередко они
посылали  мальчишку  и за  теми  особыми прЯниками -  маленькими,  плоскими,
круглыми и очень острыми на  вкус, - от которых и пошло его  прозвище. Љогда
выдавалось  утро  посвободнее,  €ндюк  уплетал  эти  прЯники  дюжинами,  как
облатки, -  их и продают-то по шесть, если не  по восемь  штук на  цент, - и
скрип  его  пера  сливалсЯ  с аппетитным хрустом  прЯника на  зубах. €з всех
оплошностей,  какие  €ндюк  допустил  в  пылу  послеобеденной  горЯчки,  мне
особенно запомнилось, как он однажды подышал на имбирный прЯник и пришлепнул
его  на  закладную вместо  печати. ‚  тот раз  Я  совсем было его рассчитал.
Ћднако  он  умилостивил менЯ,  отвесив  мне  изысканный  восточный поклон  и
заЯвив:
     -  Ћсмелюсь сказать, сэр, с моей стороны это даже щедрость - ведь  Я за
свой счет снабжаю вас канцелЯрскими принадлежностЯми.
     ЏовторЯю: когда получил Я должность члена совестного суда, прежний круг
моих  обЯзанностей  -  как  нотариуса,  ходатаЯ  по  имущественным  делам  и
составителЯ всЯких  сложных документов - значительно расширилсЯ. € переписки
прибавилось  соответственно.  Њало того, что приходилось  торопить  клерков,
которые уже работали  у  менЯ, но потребовалась и  дополнительнаЯ  помощь. €
вот, в ответ на помещенное мною объЯвление, в дверЯх моей конторы, раскрытых
настежь,  благо времЯ было летнее,  возник неподвижный  молодой человек. Љак
сейчас, он  стоит  у менЯ перед глазами -  аккуратный и бледный, до  жалости
чинный, безнадежно несчастный. ќто был Ѓартлби.
     Џосле  нескольких  вопросов  касательно  его  подготовки  Я нанЯл  его,
довольный  тем,  что  среди   моих  писцов  будет  человек,  по  виду  столь
положительный, который,  как Я надеЯлсЯ, благотворно повлиЯет  на  ветреного
€ндюка и неистового Љусачку.
     џ  забыл  рассказать,   что  контора  моЯ  состоЯла  из   двух  комнат,
соединенных  между  собой  двустворчатой  дверью с матовым стеклом; одну  из
комнат  занимали  мои переписчики,  другую  -  Я сам; дверь  же  Я держал то
отворенной,  то закрытой - как мне было удобнее. Ѓартлби Я  решил посадить в
углу  возле двери, но в  своей комнате, чтобы этот спокойный  человек всегда
был под рукой,  если  он  мне  потребуетсЯ длЯ  какого-нибудь  поручениЯ.  џ
поставил длЯ него стол у бокового окошка, из которого некогда открывалсЯ вид
на грЯзные задние дворы, теперь же, с постройкой новых домов, не открывалось
никакого вида, но все же проникал свет.  ‚ трех футах от окошка  была стена,
так  что свет  шел сверху, между  двух высоких зданий, словно  из небольшого
отверстиЯ  в  куполе  собора.  „лЯ  полного  удобства  Я  отгородил тот угол
зелеными ширмами,  которые  совершенно скрывали Ѓартлби  от моих глаз,  хотЯ
голос мой он всегда мог  слышать. ’ак мне  удалось сочетать обособленность и
приЯтное общество.
     ‘начала Ѓартлби писал  невероЯтно много.  Ћн, казалось,  изголодалсЯ по
переписке  и  буквально  пожирал  мои  бумаги,  не  даваЯ  себе  времени  их
переваривать,  работал  без передышки,  и при  дневном свете, и  при свечах.
“сердие  его радовало  бы  менЯ еще больше, будь  он  повеселее. Ќо он писал
молча, безучастно, как машина.
     ‚  обЯзанности переписчика входит,  разумеетсЯ, и  проверка написанного
им, слово за словом. Љогда в конторе двое или больше писцов,  они помогают в
этом  друг другу: один читает копию,  другой следит по оригиналу.  „ело  это
скучное, томительное и  усыплЯющее.  џ  легко  могу  себе  представить,  что
некоторым людЯм сангвинического темперамента оно было бы просто не под силу.
’ак, например, едва ли столь горЯчий и беспокойный человек, как поэт Ѓайрон,
уселсЯ бы по  своей воле  проверЯть  с Ѓартлби юридический документ, страниц
этак на пЯтьсот, исписанных убористым кудрЯвым почерком.
     ‚ременами,  когда  работа  бывала спешнаЯ,  Я сам  сличал  какой-нибудь
короткий документ,  вызываЯ  в  помощь  себе €ндюка  или  Љусачку.  Џоместив
Ѓартлби  за ширмами  так  близко  от  себЯ,  Я,  между  прочим,  имел в виду
пользоватьсЯ его услугами  в таких вот пустЯчных случаЯх.  € вот  на третий,
помнитсЯ,  день  его пребываниЯ у  менЯ,  еще до  того,  как  возникла нужда
сличать  что-либо им написанное, Я, торопЯсь закончить  одно небольшое дело,
кликнул Ѓартлби. Џоскольку Я спешил и, естественно, ожидал,  что  он немедлЯ
повинуетсЯ, Я не отрывал глаз  от документа, лежавшего передо мной на столе,
а правую руку  с копией  протЯнул вбок,  так,  чтобы Ѓартлби, поЯвившись  из
своего  убежища, мог  тотчас же схватить бумагу и без задержки  приступить к
делу.
     €  вот, сидЯ в этой позе, Я окликнул его и быстро объЯснил, что мне  от
него нужно, - а именно, проверить со мной небольшой документ. Љаково же было
мое удивление, вернее,  мой  ужас,  когда  Ѓартлби,  не  двинувшись с места,
ответил необыкновенно тихим, Ясным голосом:
     - џ бы предпочел отказатьсЯ.
     Њинуту Я сидел молча, как громом пораженный. Џотом мне пришло в голову,
что Я ослышалсЯ или что Ѓартлби менЯ не  понЯл. џ повторил свое распорЯжение
как можно отчетливее. Ќо не менее отчетливо прозвучал и прежний ответ:
     - џ бы предпочел отказатьсЯ.
     - Џредпочли отказатьсЯ? - переспросил Я и, от волнениЯ встав с места, в
два шага пересек комнату.  - —то вы мелете? ‚ своем ли вы уме? џ хочу, чтобы
вы считали со мной этот лист, - вот, держите. - € Я сунул ему бумагу.
     - џ бы предпочел отказатьсЯ, - повторил он.
     џ пристально посмотрел на  него. •удое лицо его было невозмутимо; серые
глаза смотрели спокойно.  Ќи одна жилка в нем не дрогнула. Ѓудь в его манере
держатьсЯ  хоть каплЯ  смущениЯ,  гнева, раздражительности или нахальства  -
словом, будь в нем  хоть что-то по-человечески понЯтное,  Я бы,  несомненно,
вспылил и велел ему убиратьсЯ с глаз долой. Ќо сейчас мне  это и в голову не
пришло -  это было бы  все  равно как выгнать за  дверь  мой  гипсовый  бюст
–ицерона.  џ  постоЯл,  глЯдЯ  на Ѓартлби,  который тем временем  уже  опЯть
углубилсЯ в  переписку,  потом  вернулсЯ к своему столу.  ќто очень странно,
думал Я. Љак  же мне поступить? Ћднако спешные  дела  не ждали. џ решил пока
забыть об  этом случае  и обдумать его на досуге. џ вызвал из другой комнаты
Љусачку, и скоро бумага была проверена.
     ‘пустЯ   несколько  дней  Ѓартлби  закончил  переписывание   в  четырех
экземплЯрах  длинного  документа -  свидетельских  показаний,  которые  Я  в
течение  недели собирал как  член совестного  суда.  €х нужно  было сличить.
’Яжба была  серьезнаЯ, и требовалась сугубаЯ точность. Џодготовив  все,  что
нужно, Я вызвал  €ндюка, Љусачку и ЏрЯника, решив раздать копии моим четырем
клеркам, а  самому  читать  вслух  подлинник.  € вот €ндюк, Љусачка и ЏрЯник
уселись  в рЯд, каждый  со своими  бумагами,  а Я позвал Ѓартлби,  чтобы  он
присоединилсЯ к этой живописной группе.
     - Ѓартлби! Џоживее, Я жду.
     џ  услышал,  как  ножки стула  медленно проскребли  по голому  полу,  и
Ѓартлби поЯвилсЯ у входа в свое убежище.
     - —то нужно? - спросил он тихо.
     - Љопии,  копии, - отвечал  Я нетерпеливо.  - ‘ейчас  будем их сличать.
Ѓерите. - € Я протЯнул ему четвертый экземплЯр.
     - џ бы предпочел отказатьсЯ, - сказал он и бесшумно скрылсЯ за ширмы.
     џ превратилсЯ  в солЯной столб. Ќо,  простоЯв  так несколько  мгновений
возле моих трех застывших в ожидании клерков,  Я очнулсЯ, подошел к ширмам и
пожелал узнать причину столь несуразного поведениЯ.
     - Џочему вы упрЯмитесь?
     - џ бы предпочел отказатьсЯ.
     Ѓудь  передо мною  другой человек, Я бы  страшно вспылил и без  дальних
слов с позором выставил его вон.  Ќо в  Ѓартлби было что-то,  что не  только
менЯ  обезоруживало, но странным образом  смущало  и  трогало.  џ  стал  его
урезонивать.
     - ‚ы же сами снимали копии, которые мы должны просмотреть. ќто сбережет
вам времЯ, ведь за один раз будут проверены все четыре. ’ак всегда делаетсЯ.
Љаждый переписчик обЯзан участвовать в проверке своей работы. ђазве нет? Ќу,
что же вы молчите? Ћтвечайте!
     - џ предпочту отказатьсЯ, - ответил он своим нежным голосом.
     “ менЯ  было впечатление,  что, пока  Я  с ним говорил, он  старательно
обдумывал каждую мою фразу; вполне понимал ее смысл; не мог не согласитьсЯ и
с  выводом.  Ќо в  то  же времЯ, подчинЯЯсь  каким-то  высшим  соображениЯм,
продолжал твердить свое.
     - ’ак,  значит,  вы окончательно  решили  не слушатьсЯ  менЯ,  хотЯ мое
требование не противоречит ни заведенному порЯдку, ни здравому смыслу?
     Ћн  кратко  дал  мне  понЯть,  что  Я  не  ошибаюсь.  „а,  решение  его
бесповоротно.
     Љогда  человек  получает  отпор,  притом  неожиданный  и  до  крайности
неразумный,  ему случаетсЯ  усомнитьсЯ в  собственной  правоте.  ‚  мозг его
закрадываетсЯ  смутное  подозрение, что,  как это ни  удивительно,  правда и
разум  не на его стороне.  € если есть поблизости беспристрастные  лица, он,
естественно, обращаетсЯ к ним, ища подкрепить свое пошатнувшеесЯ суждение.
     - €ндюк, - сказал Я, - что вы об этом думаете? ђазве Я не прав?
     - Ћсмелюсь сказать, сэр, - ответил €ндюк с утонченной вежливостью, - на
мой взглЯд, вы совершенно правы.
     - Љусачка, - сказал Я, - а вы что об этом думаете?
     - „умаю,  что  вышвырнул  бы  его  к  черту.  (Џроницательный читатель,
вероЯтно, отметит, что, поскольку дело  было  утром,  ответ €ндюка прозвучал
вежливо и спокойно, Љусачкин же - весьма раздраженно. €ли, возвращаЯсь к уже
употребленному  сравнению, у Љусачки  его норов стоЯл на карауле, а у €ндюка
уже сменилсЯ.)
     - €мбирный  ЏрЯник, - сказал Я, стремЯсь завербовать любую поддержку, -
ну а ты что об этом думаешь?
     - џ думаю, сэр,  что он маленько  рехнулсЯ, -  ответил €мбирный ЏрЯник,
расплываЯсь в улыбке.
     -  ‚ы слышали, что  здесь было сказано, - проговорил Я,  повернувшись к
ширмам. - €дите сюда и исполнЯйте свой долг.
     Ќо он  не удостоил менЯ  ответом. ѓорестное  недоумение овладело  мною.
Ћднако и сейчас дело не терпело отлагательства. € Я опЯть решил обдумать эту
загадку  когда-нибудь  после, на досуге. Њы кое-как  приспособились  сличать
копии без Ѓартлби, хотЯ €ндюк через  каждые  две-три страницы  позволЯл себе
вполне учтиво  заметить, что это непорЯдок и  никуда не годитсЯ,  а Љусачка,
ерзаЯ  на  стуле от беспокойства  в  животе, поскрипывал  зубами и  времЯ от
времени  шипел что-то весьма нелестное по  адресу упрЯмого невежи за ширмой.
—то до него (Љусачки), то это он  в первый и последний раз выполнЯет задаром
чужие обЯзанности.
     Ѓартлби же тем временем сидел у себЯ в келье, слепой и глухой ко всему,
кроме собственного своего дела.
     Џрошло  несколько  дней, в течение которых мой  писец был  занЯт  новой
объемистой работой.  ЌепонЯтное его  поведение заставило менЯ внимательнее к
нему приглЯдетьсЯ. џ приметил, что он никогда не уходит обедать; более того,
что он вообще никуда не  уходит. џ не мог припомнить ни одного случаЯ, чтобы
он отлучилсЯ из  конторы. Ћн был как бессменный часовой в своем углу. Ћднако
Я замечал, что часов в одиннадцать утра €мбирный ЏрЯник заглЯдывал за ширмы,
словно его неслышно оттуда поманили, сделав знак, которого Я со своего места
не мог  увидеть.  ‡атем мальчик исчезал из  конторы,  позвЯкиваЯ  в  кармане
мелочью, и вскоре поЯвлЯлсЯ вновь с пригоршней имбирных прЯников,  которые и
сдавал в келью, получаЯ два прЯника за труды.
     ‡начит,  он  питаетсЯ   имбирными   прЯниками,   подумал   Я;   никогда
по-настоЯщему не обедает; как видно, вегетарианец; впрочем, нет, он и овощей
никогда не  ест,  не  ест  ничего,  кроме имбирных  прЯников.  €  Я предалсЯ
туманным размышлениЯм относительно того, как  может  отразитьсЯ на  существе
человека  диета из одних имбирных прЯников.  ЏрЯники эти названы так потому,
что  в состав  их входит имбирь, который и придает им особый  вкус.  —то  же
такое имбирь? Ћстрый и прЯный корень. …сть ли  в Ѓартлби что-нибудь острое и
прЯное?  Ћтнюдь  нет.  ‡начит,  имбирь  не  оказывает  на  Ѓартлби  никакого
действиЯ. ‚ероЯтно, он предпочитает, чтобы это было так, а не иначе.
     Ќичто  так  не  ожесточает  уважающего  себЯ  человека,  как  пассивное
сопротивление. Ћднако если тот, кому оказывают такое сопротивление, не лишен
гуманности, а сопротивлЯющийсЯ  -  личность вполне  безобиднаЯ,  то  первый,
сколько хватит у него терпениЯ, будет милосердно  пытатьсЯ силою воображениЯ
представить себе то, что он не может постичь  рассудком. €менно так Я обычно
и подходил к Ѓартлби. "ЃеднЯга! - думал Я. -  ‚ нем нет коварства. џсно, как
день,  что дерзость  его не преднамереннаЯ.  € чудит  он без  всЯкой  задней
мысли, это сразу видно. Ћн мне  полезен. џ научилсЯ с ним ладить. …сли Я его
уволю, он,  чего доброго,  попадет  к менее  снисходительному хозЯину и  тот
обойдетсЯ с ним грубо, прогонит его, быть может, обречет на голодную смерть.
„а.  Њне  представлЯетсЯ  случай  задешево  купить  восхитительное  ощущение
собственной   праведности.  Ћбласкать  этого  Ѓартлби,   потворствовать  его
странному упрЯмству мне почти ничего не стоит, а у менЯ будет чем при случае
успокоить свою совесть". Ќо не всегда мне  удавалось сохранить такую Ясность
духа. Џорою  пассивность Ѓартлби  выводила  менЯ из  терпениЯ.  ЊенЯ  так  и
подмывало нарочно его раззадорить, вызвать и у него ответную  вспышку гнева.
‘  тем же успехом Я стал бы тщитьсЯ выбить пальцами искру из куска душистого
мыла. Ќо иногда соблазн бывал слишком велик, и однажды после обеда в конторе
разыгралась следующаЯ сценка.
     - Ѓартлби, - сказал Я, - когда вы кончите переписывать эту бумагу, мы с
вами ее сличим.
     - џ бы предпочел отказатьсЯ.
     - —то? ‘ вас еще не соскочила эта блажь? Ћтвета не последовало.
     џ распахнул дверь и воскликнул в сердцах, обращаЯсь к €ндюку и Љусачке:
     - Ћн опЯть говорит, что не будет сличать копии. —то вы об этом думаете.
€ндюк?
     Љак уже сказано, времЯ было после полуднЯ. €ндюк сидел раскаленный, как
медный котел,  от  лысой  его  головы  шел  пар,  руки  ворошили  закапанные
чернилами бумаги.
     -  „умаю?! -  взревел €ндюк. - џ думаю, что вот  зайду к нему сейчас за
ширмы да поставлю ему фонарь под глазом!
     ‘ этими словами €ндюк поднЯлсЯ и высоко занес сжатый кулак. Ћн шагнул к
двери, готовый привести свою угрозу в исполнение, но Я остановил  его - Я уж
сам   был  не  рад,   что   так   опрометчиво  разбудил  его  послеобеденную
воинственность.
     - ‘Ядьте, €ндюк, - сказал Я, - и послушаем, что скажет  Љусачка. —то вы
об  этом думаете, Љусачка?  ђазве нет у менЯ оснований немедлЯ  дать Ѓартлби
расчет?
     - Џрошу  прощеньЯ,  сэр,  вам виднее.  џ  нахожу,  что  он  ведет  себЯ
необычно, а по  отношению к €ндюку и ко мне нехорошо.  Ќо возможно,  что это
каприз и скоро обойдетсЯ.
     -  Ђх,  вот  как!  - воскликнул Я. - ‚ы,  значит, изменили свое мнение?
’еперь вы отзываетесь о нем очень снисходительно.
     - ќто все пиво! - крикнул €ндюк.  - ‚сЯ мЯгкость от пива: мы с Љусачкой
сегоднЯ вместе обедали. ‚ы сами видите,  какой  Я стал мЯгкий. Ќу, поставить
ему фонарь?
     - ‚ы, очевидно, имеете в виду  Ѓартлби? Ќет, €ндюк, лучше в другой раз.
Џрошу вас, уберите кулаки.
     џ  затворил дверь и снова подошел  к Ѓартлби.  ЊенЯ  неудержимо  тЯнуло
испытать судьбу. „о смерти хотелось еще раз встретить отпор. џ вспомнил, что
Ѓартлби никогда не отлучаетсЯ из конторы.
     -  Ѓартлби, -  сказал Я, -  €мбирный ЏрЯник куда-то ушел. Ѓудьте добры,
сходите  на почтамт (туда  было три минуты ходу) и  узнайте, нет ли длЯ менЯ
писем.
     - џ бы предпочел не ходить.
     - ‚ы не пойдете?
     - Џредпочту не ходить.
     џ, шатаЯсь, добрел до своего кресла  и погрузилсЯ в задумчивость. ’упое
упрЯмство  завладело  мною.  —то  бы еще  такое  придумать,  чтобы  получить
унизительный  отказ от этого хилого, нищего призрака? Ћт  клерка, которому Я
плачу  жалованье?   Љакую  еще  разумную  просьбу  он  непременно  откажетсЯ
выполнить?
     - Ѓартлби!
     Ќикакого ответа.
     - Ѓартлби! (ѓромче.)
     Ќикакого ответа.
     - Ѓартлби! - заорал Я.
     Љак   заправское   привидение,   согласно   всем   колдовским   законам
поЯвлЯющеесЯ по третьему зову, он выглЯнул из своего убежища.
     - Џойдите в соседнюю комнату и вызовите ко мне Љусачку.
     - џ  предпочту отказатьсЯ, -  ответил он почтительно, с расстановкой  и
тихо исчез.
     -  •орошо же, Ѓартлби, -  произнес Я сурово  и  сдержанно,  тоном своим
даваЯ понЯть, что близок час неотвратимого и ужасного возмездиЯ. ‚ ту минуту
Я, кажетсЯ, и  сам это чувствовал. Ќо так как  мне уже почти  пора было идти
обедать,  Я  счел  за  лучшее  надеть шлЯпу и  отправитьсЯ  домой в  великой
растерЯнности и смЯтении.
     ЏризнатьсЯ  ли? Љончилось  тем, что в конторе у  менЯ скоро установилсЯ
следующий  порЯдок: бледнолицый молодой  писец  по  имени  Ѓартлби имел  там
рабочий стол: он переписывал длЯ менЯ бумаги за обычную плату - четыре цента
лист (то  есть сто слов), но он раз и навсегда был освобожден от обЯзанности
проверЯть им же выполненную  работу, каковаЯ  обЯзанность перешла к €ндюку и
Љусачке, - надо полагать, в награду за их отличные  способности; более того,
вышеназванного Ѓартлби  никогда и никуда не  посылали, будь то даже с  самым
пустЯковым поручением,  ибо всем было известно, что, ежели  и  обратитьсЯ  к
нему  с  покорной  о том  просьбой, он  предпочтет ее  не выполнить  - иными
словами, откажетсЯ наотрез.
     ‚ремЯ шло, и Я почти что примирилсЯ с Ѓартлби. …го порЯдочность, полное
отсутствие легкомыслиЯ, неустанное прилежание (кроме случаев, когда он вдруг
замечтаетсЯ   о  чем-то   за   своими  ширмами),   его  крайнЯЯ  скромность,
неизменность  его поведениЯ при любых обстоЯтельствах  -  все это заставлЯло
считать его ценным приобретением длЯ конторы. Ђ главное,  он всегда  был  на
месте: раньше всех ЯвлЯлсЯ по утрам, не уходил весь день, дольше всех  сидел
вечерами. ‚  его честности  Я  почему-то  никогда  не сомневалсЯ. џ спокойно
доверЯл ему самые важные мои документы. Ѓывало, конечно, что Я просто не мог
сдержатьсЯ и крепко его распекал:  очень уж трудно было постоЯнно помнить  о
тех странностЯх, привилегиЯх и неслыханных поблажках, которые Ѓартлби как бы
поставил неписаным условием  своего пребываниЯ у  менЯ  в  конторе.  €ногда,
желаЯ  поскорее  покончить  с каким-нибудь  спешным  делом,  Я, позабывшись,
окликал Ѓартлби  и  в резких,  торопливых выражениЯх  просил его, к примеру,
придержать пальцем красную  тесьму, которой Я обвЯзывал  пачку бумаг.  €з-за
ширм, конечно же, раздавалсЯ  обычный ответ: "џ предпочту отказатьсЯ"; и мог
ли тогда простой смертный, наделенный присущими человеку слабостЯми, не дать
волю своему возмущению такой строптивостью, таким неразумием! ‚прочем, после
каждого полученного  мною афронта становилось все менее вероЯтным, что Я еще
раз проЯвлю такую забывчивость.
     ‡десь  следует сказать, что Я,  подобно большинству юристов,  снимающих
конторы в битком набитых зданиЯх, длЯ этого отведенных, имел не один ключ от
своей  двери, а несколько. Ћдин находилсЯ у женщины, котораЯ жила на чердаке
и ежедневно подметала  и стирала пыль в конторе, а  раз в  неделю мыла полы.
‚торой длЯ удобства был передан €ндюку. ’ретий Я сам носил в кармане. “ кого
был четвертый - Я не знал.
     €  вот  однажды в  воскресенье  утром  Я  отправилсЯ  в церковь  ’роицы
послушать знаменитого  проповедника, а прибыв на “олл-стрит немного  раньше,
чем нужно, решил ненадолго зайти к себе в контору. Љлюч у  менЯ, по счастью,
был  с  собой, но, вставлЯЯ  его в  замочную скважину, Я обнаружил, что  она
занЯта ключом  изнутри. “ менЯ  вырвалсЯ возглас удивлениЯ;  и тут, к  моему
ужасу, ключ повернулсЯ, из-за двери высунулась  тощаЯ физиономиЯ, и Ѓартлби,
поЯвившийсЯ  передо  мной без  сюртука  и в  сильно  потрепанном  дезабилье,
спокойно сообщил, что он сожалеет, но очень  занЯт и... предпочтет пока менЯ
не впускать. Ћн добавил и еще несколько слов в том смысле, что мне, пожалуй,
стоит  два-три  раза  пройтись  до  угла  и обратно,  а к  тому времени  он,
вероЯтно, успеет закончить свои дела.
     ЏотрЯсающее  открытие, что  Ѓартлби  расположилсЯ у менЯ  в  конторе  в
воскресное утро, его  замогильно-беспечный тон в  сочетании  с  твердостью и
полным самообладанием - все это так странно на менЯ подействовало, что Я тот
же  час  поплелсЯ  прочь от своей двери и  поступил  точно по его указаниЯм.
Ћднако нет-нет да и поднималсЯ во мне бессильный ропот против тихой наглости
этого  непостижимого писца. ‚  самом деле,  именно его поразительнаЯ тихость
больше   всего   менЯ   обезоруживала  и  даже   в  некотором  роде   лишала
самообладаниЯ.  €бо Я  считаю,  что, если  человек  позволЯет  своему клерку
распорЯжатьсЯ собой  и приказывать ему  покинуть  собственную  контору, этот
человек поистине  лишен  самообладаниЯ. Љроме  того,  менЯ  сильно  тревожил
вопрос - что  мог Ѓартлби делать у менЯ  в  конторе в воскресенье утром, без
сюртука и вообще в таком виде. Ќеужто тут творЯтсЯ некрасивые дела? Ќет, это
исключено. ‡аподозрить Ѓартлби в безнравственности просто немыслимо.  Ќо чем
же  он там  занималсЯ? Џереписыванием? ЋпЯть-таки нет. “ Ѓартлби  было много
причуд, но он неукоснительно  соблюдал приличиЯ. Ќичто  не  заставило бы его
сесть  за  рабочий стол  в  состоЯнии, близком  к  наготе. Љ  тому  же  было
воскресенье.  Ђ в Ѓартлби  было  что-то, не позволЯвшее предположить, что он
способен   нарушить  торжественность  этого   днЯ  какими-нибудь   светскими
занЯтиЯми.
     € все  же на  душе  у  менЯ  было неспокойно,  и тревожное  любопытство
владело мною, когда Я наконец  вернулсЯ к двери. Ѓез всЯкой помехи Я вставил
ключ  в замок, отворил  дверь  и вошел. Ѓартлби не было видно.  џ  с опаской
оглЯделсЯ, заглЯнул за  ширмы; было  Ясно, что  он ушел.  Ѓолее внимательный
осмотр  помещениЯ  убедил  менЯ в  том,  что  Ѓартлби  уже  давно и  ест,  и
одеваетсЯ, и спит у  менЯ в конторе,  притом без  тарелок, без зеркала и без
кровати. аткаЯ стараЯ кушетка в углу  хранила  слабый  отпечаток  длинного,
худого  тела.  Џод столом у Ѓартлби Я обнаружил скатанное одеЯло; в давно не
топленном камине  - банку с ваксой и щетку; на стуле - жестЯной таз, мыло  и
рваное полотенце; а в газете - крошки от имбирных прЯников и небольшой кусок
сыра. „а, подумал Я, нет сомнений, что  Ѓартлби  здесь  обосновалсЯ; устроил
себе,  можно  сказать, холостую квартиру.  € тут  же менЯ пронзила мысль:  о
каком бесконечно  тоскливом одиночестве  это  свидетельствует!  Ѓедность его
велика.  Ќо  одиночество -  сколь ужасно! Џодумать  только. Џо  воскресеньЯм
“олл-стрит безлюдна, как Џетра, и  каждый  вечер она словно  вымирает. ‘амое
это здание,  где  в  будние дни кипит работа и  жизнь,  по  ночам дает приют
только гулкому эху,  и  все  воскресенье оно необитаемо. €  здесь-то Ѓартлби
нашел себе пристанище;  одинокий созерцатель пустыни, котораЯ на  его памЯти
кишела народом, - некий  простодушный Њарий нашего века, предающийсЯ мрачным
раздумьЯм на развалинах Љарфагена.
     ‚первые в жизни менЯ охватило чувство тЯгостной, щемЯщей печали. ђаньше
мне  приходилось испытывать только  не лишенную приЯтности грусть. ’еперь же
сознание родственной свЯзи с другими людьми невыразимо менЯ угнетало. Џечаль
брата! ‚едь  мы с Ѓартлби оба были сынами Ђдама. Њне вспомнились Яркие шелка
и  веселые  лица,  которые в  тот  день праздничной вереницей,  как  лебеди,
проплывали передо мной  по широкой реке ЃродвеЯ; и, сопоставлЯЯ их с бледным
моим переписчиком, Я думал: "„а, счастье ищет света, поэтому мы считаем, что
мир - веселое место; но нужда и горе прЯчутсЯ  от людских глаз, и поэтому мы
считаем,  что  нужды  и  горЯ  нет".  ќти горькие  мысли -  химеры  глупого,
воспаленного  мозга  -  привели  к другим,  более  определенным,  касающимсЯ
странностей Ѓартлби. ѓорестные предчувствиЯ сжимали мне сердце. Њне виделось
изможденное тело переписчика,  окутанное  холодным  саваном,  лежащее  среди
чужих, равнодушных людей.
     ‚незапно внимание мое привлек закрытый стол  Ѓартлби с торчащим в замке
ключом.
     "“  менЯ  нет  дурных  намерений,   Я  не  ищу  удовлетворить  праздное
любопытство, -  подумал Я. - Љроме того, стол  принадлежит мне  и содержимое
его также, вот Я и заглЯну в  него". ‚се было в безупречном  порЯдке, бумаги
аккуратно  сложены.  џщики  были  глубокие;  Я  вытащил пачки  документов  и
обследовал стол до последнего  уголка. ‚ одном из Ящиков Я  что-то  нащупал.
ќто оказалсЯ старый клетчатый платок, тЯжелый, свЯзанный узелком. џ развЯзал
его и убедилсЯ, что он служит сберегательной кассой.
     ’ут Я припомнил,  как много  загадочного  Я уже  отмечал  в Ѓартлби.  џ
вспомнил, что он никогда не разговаривает - только отвечает на вопросы; что,
хотЯ у него бывает свободное времЯ, он никогда ничего не читает, даже газет;
что он подолгу простаивает у своего тусклого окна за ширмами, вперив глаза в
глухую кирпичную стену. џ был уверен, что он никогда  не ходит ни в трактир,
ни  в закусочную,  а бледное  его лицо без слов говорило, что он никогда  не
пьет  пива, как €ндюк, ни даже чаЯ и кофе, как другие люди. џ вспомнил,  что
на моей памЯти он вообще  никуда не ходил,  даже на  прогулку, разве что вот
сейчас пошел прогулЯтьсЯ; что он  не пожелал сообщить  мне,  кто  он, откуда
приехал и есть ли у него родные;  что он, хотЯ крайне худ и  бледен, никогда
не  жаловалсЯ  на  здоровье. Ђ самое  главное  -  Я  вспомнил  присущее  ему
выражение  бессознательной,  вЯлой...   -  как  бы  это  сказать?  -   вЯлой
надменности или, вернее,  суровой сдержанности, котораЯ  и устрашила менЯ до
того,  что  Я покорно сносил  его  причуды и боЯлсЯ попросить его о малейшей
услуге даже тогда, когда  по затЯнувшейсЯ тишине за  ширмами знал навернЯка.
что он  стоит, неизвестно о чем задумавшись, вп