нком, перестал менЯ сдерживать; Я плакал все чаще и  чаще.  Џлакал  молча,
уставившись широко раскрытыми глазами сквозь застилавшие их слезы в  высокий
белый потолок надо мной. Њне  хотелось  умереть,  и  в  смерти  Я  видел  не
страшное исчезновение жизни, а всего лишь сон без  боли.  ‚новь  и  вновь  Я
повторЯл про себЯ в каком-то отрывистом  ритме:  "џ  хочу  умереть,  Я  хочу
умереть, Я хочу умереть".
     —ерез несколько дней Я обнаружил,  что  двигаЯ  головой  из  стороны  в
сторону в такт повторЯемым словам, могу  заставить  себЯ  забыть  про  боль.
ЊотаЯ головой, Я не закрывал глаза, и белый потолок  становилсЯ  туманным  и
расплывалсЯ, а кровать, на которой Я лежал, отрывалась  от  пола  и  куда-то
летела.
     ѓолова нестерпимо кружилась, и Я проносилсЯ по огромным  кривым  сквозь
облачное пространство,  сквозь  свет  и  тьму,  уже  не  чувствуЯ  боли,  но
испытываЯ сильную тошноту.
     џ оставалсЯ там, пока волЯ, заставлЯвшаЯ менЯ делать движениЯ  головой,
не ослабевала, и  тогда  Я  медленно  возвращалсЯ  к  мерцающим,  качающимсЯ
бесформенным  тенЯм,  которые  медленно  и  постепенно  принимали  очертаниЯ
кроватей, окон и стен палаты.
     Ћбычно Я прибегал к этому способу утолениЯ боли  ночью,  но  если  боль
становилась нестерпимой, - и днем, когда никого из сиделок не было в палате.
     Ђнгус, наверно, заметил, как Я дергаю головой  из  стороны  в  сторону,
потому что однажды, когда Я только начал это делать, он менЯ спросил:
     - ‡ачем ты это делаешь, Ђлан?
     - Џросто так, - ответил Я.
     - Џослушай, - сказал он мне,  -  мы  же  приЯтели.  ‡ачем  ты  двигаешь
головой? ’ебе больно?
     - Ћт этого боль проходит.
     - Ђ! ‚от в чем дело! - воскликнул он. - Љаким же образом она проходит?
     - џ ничего не чувствую. ѓолова кружитсЯ - и все, - объЯснил Я.
     Ћн больше не сказал ни слова, но  немного  погодЯ  Я  услышал,  как  он
говорил сиделке Љонрад, что нужно что-то предпринЯть.
     - Ћн терпеливый парнишка, - говорил Ђнгус. - …сли бы ему не было плохо,
он не стал бы этого делать.
     ‚ечером сестра сделала мне укол, и Я спал всю  ночь,  но  на  следующий
день боль продолжалась; мне дали порошок аспирина, велели лежать спокойно  и
старатьсЯ заснуть.
     џ выждал, пока сиделка вышла из палаты, и начал снова  мотать  головой.
Ќо она ожидала этого и все времЯ наблюдала за мной через стеклЯнную дверь.
     …е звали  сиделка  ”риборн,  и  все  ее  терпеть  не  могли.  Ћна  была
исполнительной и умелой, но делала  только  то,  что  полагалось,  и  ничего
больше.
     - џ не прислуга, - сказала она одному больному, когда тот  попросил  ее
передать мне журнал.
     …сли к ней обращались с какой-нибудь просьбой, котораЯ могла  задержать
ее хоть на минуту, она отвечала:
     - ђазве вы не видите, что Я занЯта?
     Ћна быстро вернулась в палату.
     - Ќесносный мальчишка! - сказала она резко. - ‘ейчас же  прекрати  это!
…сли еще раз вздумаешь трЯсти головой, Я скажу доктору, и он тебе задаст. ’ы
не должен этого делать. Ђ теперь лежи  спокойно.  џ  послежу,  как  ты  себЯ
ведешь.
     € крупными шагами она направилась к двери, плотно сжав губы.  “  порога
она еще раз оглЯнулась на менЯ:
     - ‡апомни,  если  Я  тебЯ  еще  раз  застану  за  этим  занЯтием,  тебе
несдобровать!
     Ђнгус проводил ее сердитым взглЯдом.
     - ‘лыхал? - спросил он Њика. - Ђ еще  сиделка!  Џодумать  только!  —ерт
знает что...
     - Ћна, - Њик презрительно махнул рукой, - она сказала мне, что Я  болен
симулЯнитом. џ ей покажу симулЯнит. …сли она еще раз менЯ заденет,  Я  найду
что ей ответить, - вот увидишь. Ђ ты, Ђлан, - крикнул он мне, -  не  обращай
на нее вниманиЯ!
     “ менЯ началось местное заражение в бедре - там, где  гипс  врезалсЯ  в
тело, - и через несколько дней Я почувствовал, что  где-то  на  ноге  лопнул
нарыв. ’упаЯ боль в пальце в этот день была  почти  невыносима,  а  тут  еще
прибавилось жжение в бедре... џ начал всхлипывать  беспомощно  и  устало.  Ђ
потом заметил, что Ђнгус с беспокойством смотрит на менЯ. џ  приподнЯлсЯ  на
локте и взглЯнул  на  него,  и  в  моем  взглЯде  он,  должно  быть,  прочел
овладевшее  мной  отчаЯние,  потому  что  на  его  лице  внезапно  поЯвилось
выражение тревоги.
     - Њистер Њакдональд, - сказал Я дрожащим голосом -  не  могу  Я  больше
терпеть эту боль. Џусть перестанет болеть. ЉажетсЯ, мне крышка...
     Ћн медленно закрыл книгу, которую читал, и сел,  поглЯдываЯ  в  сторону
двери.
     - Људа девались эти проклЯтые сиделки? - крикнул он Њику диким голосом.
- ’ы можешь ходить. Џойди и позови их. Џошли за ними Џапашу. Ћн их  разыщет.
Њалыш достаточно натерпелсЯ. •отел бы Я знать, что  сказал  бы  его  старик,
будь он здесь. Џапаша, поезжай и приведи кого-нибудь  из  сестер.  ‘кажи,  Я
звал, да поживей.
     ‚скоре пришла одна из сиделок и вопросительно посмотрела на Ђнгуса:
     - —то случилось? Ћн кивнул в мою сторону:
     - ‚зглЯните на него. …му плохо.
     Ћна приподнЯла одеЯло, посмотрела на простыню, снова опустила его и, не
говорЯ ни слова, выбежала из палаты.
     Џомню, как вокруг менЯ стоЯли доктор, старшаЯ сестра,  сиделки,  помню,
как доктор пилил и рубил гипс на моей ноге, но мне  было  невыносимо  жарко,
перед глазами все плыло, и  как  пришли  отец  с  матерью,  Я  не  помню.  џ
запомнил, правда, что отец принес мне перьЯ попугаЯ - но это уже было неделю
спустЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 7

     Љогда Я снова стал различать палату и ее обитателей, на кровати  Ђнгуса
лежал незнакомый человек. Џока Я неделю  металсЯ  в  бреду,  Ђнгуса  и  Њика
выписали. Ђнгус оставил мне три Яйца и  полбанки  пикулей,  а  Њик  попросил
сиделку Љонрад передать мне, когда Я приду в себЯ, банку с лесным медом.
     Њне их очень недоставало.  Љазалось,  сама  палата  стала  иной.  ‹юди,
которые теперь лежали на белых постелЯх, были слишком больны  или  подавлены
непривычной обстановкой, чтобы разговаривать друг с другом;  и  они  еще  не
научились делитьсЯ Яйцами.
     Џапаша стал совсем мрачным.
     - ‡десь все переменилось, - говорил он мне.  -  Џомню,  в  этой  палате
велись разговоры, каких Я никогда  раньше  и  не  слыхивал.  “мнейшие  парни
собирались здесь. Ђ сейчас - взглЯни на эту мелюзгу - двух грошей не дашь за
них всех, вместе взЯтых. € всего-то животы у них  болЯт,  а  глаза  заводЯт,
будто чахоточные. ‚се только и думают о своих болЯчках, а тебЯ и слушать  не
хотЯт, когда вздумаешь пожаловатьсЯ на свои горести. …сли бы Я не знал,  что
в любую минуту могу помереть, то попросил бы старшую сестру  отпустить  менЯ
отсюда. Ђ она прекраснаЯ женщина, доложу Я тебе.
     —еловек, лежавший на кровати Ђнгуса, был  очень  высокого  роста,  и  в
первый день, когда он поЯвилсЯ  в  палате,  сиделка  Љонрад,  поправлЯЯ  его
постель, воскликнула:
     - Ѓоже мой! Ќу и высоченный же вы!
     …му это доставило удовольствие. Ћн улыбнулсЯ со смущенной  гордостью  и
оглЯнулсЯ  вокруг,  чтобы  убедитьсЯ,  все  ли  мы  слышали,  затем   улегсЯ
поудобней, вытЯнул свои длинные ноги  так,  что  закутанные  одеЯлом  ступни
высунулись между прутьев спинки, и положил руки под голову.
     - ‚ы умеете ездить верхом? - спросил Я,  почувствовав  уважение  к  его
огромному росту.
     Ћн окинул менЯ беглым взглЯдом, увидел, что перед ним ребенок,  оставил
мой вопрос без ответа и продолжал обозревать палату. џ испугалсЯ, не счел ли
он менЯ нахалом, но затем, возмущенный его поведением, убедил себЯ, что  мне
безразлично, какого он обо мне мнениЯ.
     ‡ато он часто заговаривал с сиделкой Љонрад.
     - ‚ы славнаЯ, - говорил он ей.
     Ћна ждала продолжениЯ, но он,  казалось,  не  был  способен  что-нибудь
добавить. Љогда она считала пульс, он порой старалсЯ схватить ее за руку,  а
когда она отдергивала ее, он говорил: "‚ы славнаЯ". Љогда она приближалась к
его кровати, ей приходилось быть на стороже, - он так и норовил хлопнуть  ее
по спине, приговариваЯ: "‚ы славнаЯ".
     Љак-то раз она ему резко сказала:
     - Ћставьте менЯ в покое!
     - ‚ы славнаЯ, - повторил он.
     - € эта ваша присказка не менЯет дела, - добавила она, взглЯнув на него
холодным понимающим взглЯдом.
     џ никак не мог его раскусить. Ќикому, кроме нее, он никогда не говорил:
"‚ы славнаЯ".
     Ћднажды он весь день сидел с нахмуренным видом и что-то писал на листке
бумаги, а вечером, когда сиделка Љонрад поправлЯла его постель, сказал:
     - џ написал о вас стихотворение. Ћна посмотрела  на  него  удивленно  и
даже подозрительно.
     - ‚ы сочинЯете стихи? - спросила она, прервав работу.
     - „а, - сказал он. - “ менЯ это легко получаетсЯ.  Њогу  писать  о  чем
угодно.
     Ћн передал ей листок. Ћна прочла стихотворение, и на  ее  лице  засиЯла
довольнаЯ улыбка.
     - ќто на самом деле хорошо, - сказала она. - „а, да, очень хорошо.  ѓде
вы научились писать стихи?
     Ћна перевернула листок, поглЯдела на обратную сторону, а  потом  прочла
стихотворение еще раз.
     - Њожно мне оставить его у себЯ? ќто очень хорошие стихи.
     - …рунда. - Ћн пренебрежительно махнул рукой. -  ‡автра  Я  вам  напишу
другие. ‚озьмите их себе. Њогу  сочинЯть  в  любое  времЯ.  „аже  думать  не
приходитсЯ. „лЯ менЯ это пара пустЯков.
     ‘иделка Љонрад принЯлась за  мою  постель,  положив  стихи  ко  мне  на
тумбочку.
     - Њожешь прочитать, - сказала она, заметив, что Я смотрю на листок.
     Ћна дала мне его, и Я медленно, с трудом прочитал:

                               ‘иделке Љонрад

                    ‘иделка Љонрад нам стелет кровать,
                    € никак не может она понЯть,
                    Џочему мы считаем ее в больнице
                    ‘амой лучшей и милой девицей.
                    Ћна красивей сиделок других,
                    Ћна заботитсЯ о больных,
                    Џоможет она, коль стрЯсетсЯ беда,
                    € мы ее любим все и всегда.
                    {Џеревод стихов в этой повести €. ѓуровой.}

     ‡акончив чтение, Я не знал, что сказать.  ‚се,  что  там  говорилось  о
сиделке Љонрад, мне нравилось, только не нравилось, что автором  был  он.  џ
решил, что стихотворение написано хорошо, раз  в  нем  есть  рифма;  ведь  в
школах заставлЯют учить стихи, а наш учитель всегда говорил о том, что стихи
прекрасны.
     - •орошо, - грустно сказал Я.
     Њне было жаль, что их написал не Я. Њне казалось теперь, что  лошадь  и
двуколка - ничто в сравнении с умением писать стихи.
     ЊенЯ охватила усталость, и мне захотелось очутитьсЯ дома, где никто  не
писать стихов, где Я мог вскочить на свою лошадку  Љэтти  и  объехать  рысью
вокруг двора под ободрЯющие возгласы отца: "‘иди прЯмо!  ђуки  ниже!  ѓолову
выше! Џодбери поводьЯ  так,  чтобы  чувствовать  каждое  ее  движение.  Ќоги
вперед! Џравильно. ’ак, хорошо! …ще прЯмей. Њолодец!
     …сли бы только сиделка Љонрад могла видеть менЯ верхом на Љэтти!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 8

     ЊоЯ нога от колена до лодыжки находилась теперь  в  лубке,  а  бедра  и
ступню освободили от гипса. Ѓоль  прошла,  и  мне  уже  больше  не  хотелось
умереть.
     џ слышал, как доктор ђобертсон говорил старшей сестре:
     - Љость срастаетсЯ медленно. Љровообращение в этой ноге вЯлое.
     ‚ другой раз он ей сказал:
     - Њальчик бледен... …му надо бывать на солнце. ‚ывозите его каждый день
в кресле на воздух... •очешь покататьсЯ в кресле? - спросил он менЯ.
     џ онемел от радости.
     Џосле обеда сестра поставила у моей кровати кресло на  колесах.  “видев
выражение моего лица, она засмеЯлась.
     - ’еперь можешь кататьсЯ  наперегонки  с  Џапашей,  -  сказала  она.  -
Џриподымись, Я обхвачу тебЯ рукой.
     Ћна перенесла менЯ в кресло и осторожно опустила мои ноги, пока они  не
коснулись сплетенной из камыша нижней части  кресла.  Ћднако  до  подставки,
выдвинутой в виде полочки, они не доставали и беспомощно болтались.
     џ смотрел на подставку, огорченный тем, что мои ноги оказались  слишком
короткими. ‚едь это будет мешать мне во времЯ  колЯсочных  гонок.  Ћднако  Я
утешилсЯ, решив, что отец  изготовит  подставку,  которую  Я  смогу  достать
ногами, - а руки у менЯ сильные.
     ‘воими руками Я гордилсЯ. џ схватилсЯ за деревЯнный обод колеса, но тут
у менЯ закружилась голова, и Я дал сестре вывезти менЯ через дверь палаты  в
коридор, а оттуда - наружу, в лучезарный мир.
     Љогда мы выезжали из дверей, ведущих в сад, свежий, прозрачный воздух и
солнечный свет обрушились на менЯ и затопили могучим потоком. џ выпрЯмилсЯ в
кресле, встречаЯ эту голубизну, этот блеск и  этот  душистый  ветер,  словно
ловец жемчуга, только что вынырнувший из морских глубин.
     ‚едь целых три месЯца Я ни  разу  не  видел  облаков  и  не  чувствовал
прикосновениЯ солнечных лучей. ’еперь все это вернулось  ко  мне,  родившись
заново, став еще лучше, сверкаЯ  и  сиЯЯ,  обогатившись  новыми  качествами,
которых раньше Я не замечал.
     ‘естра оставила менЯ на солнышке подле молодых дубков, и, хотЯ ветра не
было, Я услышал, как они шепчутсЯ между собой, - отец рассказывал,  что  они
делают это всегда.
     џ никак не мог понЯть, что произошло с миром, пока Я болел,  почему  он
так изменилсЯ. џ смотрел на  собаку,  трусившую  по  улице,  по  ту  сторону
высокой решетки. Ќикогда еще не видел Я такой замечательной собаки; как  мне
хотелось ее погладить, как приЯтно было бы повозитьсЯ с ней. ‚от подал голос
серый дрозд - это был. подарок мне. џ смотрел на песок под колесами  кресла.
Љаждое  зернышко  имело  свой  цвет,  и  тут  их  лежали  миллионы,  образуЯ
причудливые холмики и овражки. €ные песчинки затерЯлись в траве, окаймлЯвшей
дорожку, и над ними нежно склонЯлись стебельки травы.
     „о менЯ доносились  крики  игравших  детей  и  цоканье  конских  копыт.
‡алаЯла собака,  и  над  притихшими  домами  послышалсЯ  гудок  проходившего
вдалеке поезда.
     ‹иства дубков свисала, словно нерасчесанные волосы, и сквозь нее Я  мог
видеть небо. ‹истьЯ эвкалиптов блестели, отбрасываЯ солнечные зайчики;  моим
глазам, отвыкшим от такого Яркого света, было больно смотреть на них.
     џ опустил голову, закрыл глаза, и солнце обвилось вокруг  менЯ,  словно
чьи-то руки.
     —ерез некоторое времЯ Я поднЯл голову и принЯлсЯ за опыты над  креслом;
Я бралсЯ за обод, как это делал Џапаша, и пыталсЯ вращать колеса,  но  песок
был слишком глубок, а обочина дорожки была выложена камнЯми.
     ’огда менЯ заинтересовало другое - на какое расстоЯние сумею Я плюнуть.
џ знал мальчика, который умел плевать через дорогу, но  у  г  него  не  было
переднего зуба. џ ощупал свои зубы - ни один из них даже не шаталсЯ.
     џ внимательно осмотрел дубки и решил, что могу взобратьсЯ  на  все,  за
исключением  одного,  который,  впрочем,  не  стоил  того,  чтобы  на   него
взбирались.
     ‚скоре на улице показалсЯ мальчик. ЏроходЯ  мимо  решетки,  он  колотил
палкой по прутьЯм; следом за ним шла коричневаЯ  собака.  ќтого  мальчика  Я
знал, его звали „жордж; каждый приемный день он приходил со своей матерью  в
больницу. Ћн часто дарил мне  разные  вещи:  детские  журналы,  картинки  от
папиросных коробок, иногда леденцы. Ћн мне нравилсЯ, потому что умел  хорошо
охотитьсЯ на кроликов и имел хорька. Љроме того, он был добрый.
     - џ бы принес тебе много всЯкой всЯчины, - как-то сказал он, -  но  мне
не разрешают.
     …го собаку звали ‘найп, и она была так мала, что пролезала  в  кроличью
нору,  но,  по  словам  „жорджа,  она  могла  выдержать  схватку   с   любым
противником, если только ее не одолевали хитростью.
     - Љто хочет охотитьсЯ на кроликов так, чтобы был толк, тот должен иметь
хорошую собаку, - таково было одно из убеждений „жорджа.
     џ соглашалсЯ с ним, но думал,  что  неплохо  иметь  борзую,  если  мать
разрешит ее держать.
     - ќто соответствовало представлениЯм „жорджа о  борзых.  Ћн  с  мрачным
видом сообщил мне:
     - †енщины не любЯт борзых.
     …го наблюдениЯ совпадали с моими.
     „жорджа Я считал очень умным и рассказал о нем  матери.  -  Ћн  хороший
мальчик, - сказала она.
     Ќа этот счет у менЯ  были  свои  сомнениЯ,  но,  во  всЯком  случае,  Я
надеЯлсЯ, что он не слишком уж хороший.
     - џ не люблю неженок, а ты? - спросил Я его потом.
     ќто была проверка.
     - Ќет, черт возьми, - ответил он.
     - Ћтвет был вполне удовлетворительный, и Я заключил, что он не такой уж
хороший, как думала моЯ мать.
     “видев, что он идет по  улице,  Я  страшно  обрадовалсЯ.  -  Љак  дела,
„жордж? - крикнул Я,
     - Ќедурно, - ответил он, - но мать сказала, чтобы Я шел прЯмо  домой  и
нигде не задерживалсЯ.
     - Ђ-а, - протЯнул Я с огорчением.
     - “ менЯ есть леденцы, - сообщил он мне таким тоном, словно речь шла  о
самых обыденных вещах.
     - Љакие?
     - "‹ондонскаЯ смесь".
     - ќто, по-моему, самые  лучшие:  Ђ  есть  там  такие  круглые,  знаешь,
обсыпанные?
     - Ќет, - сказал „жордж, - такие Я уже съел.
     - „а неужели? - прошептал Я, неожиданно очень расстроившись.
     - Џодойди к забору, и Я дам тебе все, что осталось, - предложил он. - џ
больше не хочу. “ нас дома их дополна.
     Ћт такого предложениЯ Я бы никогда не подумал отказатьсЯ, однако  после
бесплодной попытки привстать Я сказал ему:
     - џ еще не могу ходить. ЊенЯ все еще  лечат.  Џодошел  бы,  но  нога  в
лубке.
     - •орошо, тогда Я брошу их тебе через забор, - заЯвил он.
     - ‘пасибо, „жордж.
     „жордж отошел к дорожке, чтобы иметь место длЯ разбега.  џ  смотрел  на
него с  одобрением.  ’акие  приготовлениЯ,  по  всем  правилам,  несомненно,
доказывали, что „жордж отлично постиг искусство метаниЯ.
     Ћн измерил взглЯдом дистанцию, расправил плечи.
     - …сть! ‹ови! - крикнул он.
     Ћн начал разбег изЯщным подскоком - сразу было видно мастера  -  сделал
три крупных шага и метнул кулек. ‹юбаЯ девчонка метнула бы лучше.
     - џ поскользнулсЯ, - объЯснил „жордж раздраженно, - моЯ проклЯтаЯ  нога
поскользнулась.
     џ не заметил, чтобы „жордж поскользнулсЯ, но не  могло  быть  сомнениЯ,
что он поскользнулсЯ, и притом неудачно.
     џ смотрел на кулек с леденцами, лежащий в траве в восьми Ярдах от менЯ.
     - Џослушай, - сказал Я, - не мог бы ты зайти сюда и подать их мне?
     - Ќет, - ответил „жордж, - мать дожидаетсЯ сала, чтобы варить обед. Ћна
велела мне нигде не задерживатьсЯ. Ђ леденцы пусть лежат. ‡автра Я  тебе  их
достану. Ќикто их не тронет. …й-ей, Я должен идти.
     - ‹адно, - сказал Я, покорившись судьбе, - ничего не поделаешь.
     - —то ж, Я пошел! - крикнул „жордж. - ‡автра увидимсЯ. Џока.
     - Џока, „жордж, - ответил Я рассеЯнно.
     џ смотрел на леденцы и старалсЯ придумать, как до них добратьсЯ.
     ‹еденцы доставлЯли мне величайшее наслаждение. Ћтец всегда брал менЯ  с
собой в лавку, когда производил расчет за месЯц.
     ‹авочник, вручаЯ отцу расписку, обращалсЯ ко мне:
     - Ђ теперь, молодой человек, чем тебЯ угостить?  џ  знаю  -  леденцами.
Ќу-с, пошарим по полкам.
     Ћн  свертывал  кулечек  из  белой  бумаги,  наполнЯл  его  тЯнучками  и
леденцами и давал мне, после чего Я произносил:
     - ‘пасибо, мистер ‘иммонс.
     ђаньше чем съесть конфеты или посмотреть на них, Я любил подержать их в
руке. Ћщущать под рукой их твердые очертаниЯ,  знаЯ,  что  каждаЯ  маленькаЯ
выпуклость - это конфета, чувствовать их тЯжесть на своей  руке  -  все  это
обещало так много, что Я  хотел  сначала  насладитьсЯ  предвкушением.  ЏридЯ
домой, Я всегда делилсЯ конфетами с Њэри.
     ‹еденцы были очень вкусными, и, когда Я получал свою долю от лавочника,
мне разрешали есть их, пока  не  опустеет  кулек.  ќто  немного  снижало  их
ценность, так как тем самым мне словно давалось понЯть, что взрослые ими  не
особенно дорожат.
     ‘ласти были такие  дорогие,  что  мне  их  давали  только  попробовать.
Ћднажды отец купил трехпенсовую плитку молочного шоколада, и мать дала  Њэри
и мне по маленькому квадратику. околад таЯл во рту,  и  вкус  его  был  так
восхитителен, что Я часто вспоминал о  том,  как  Я  ел  шоколад,  словно  о
каком-то важном событии.
     - џ всегда готов променЯть котлеты на  молочный  шоколад,  -  сказал  Я
однажды матери, нагнувшейсЯ над сковородкой.
     - Љогда-нибудь Я куплю тебе целую плитку, - обещала она.
     ‘лучалось, что какой-нибудь проезжий давал  мне  пенни  за  то,  что  Я
держал его лошадь, и тогда Я стремглав бежал  к  булочной,  где  продавались
леденцы, и подолгу простаивал у окон, где были выставлены все  эти  "ромовые
шарики", "молочные трубочки",  "серебрЯные  палочки",  "лепешки  от  кашлЯ",
"шербетные", "лакричные", "анисовые" и "снежинки". џ не замечал  полумертвых
мух, лежавших на спине между пакетиками  и  пачечками.  Ћни  слабо  шевелили
лапками и изредка жужжали. џ видел только конфеты.  џ  мог  простоЯть  целый
час, так и не решив, что купить.
     ‚ тех редких случаЯх, когда какой-нибудь скваттер давал мне  за  ту  же
услугу трехпенсовик, менЯ тотчас же окружали школьные товарищи,  возбужденно
крича:
     - “ Ђлана есть трехпенсовик! ‡атем следовал важный вопрос:
     - ’ы его сразу истратишь или оставишь и на завтра?
     Ћт моего ответа зависело, какой будет долЯ каждого из мальчиков в  моих
приобретениЯх, и они ожидали решениЯ с должной сдержанностью.
     ‚ ответ Я неизменно объЯвлЯл:
     - џ потрачу все целиком.
     ќто решение всегда вызывало крики одобрениЯ; затем следовала потасовка,
в результате которой решалось, кто пойдет рЯдом со мной, кто впереди  и  кто
позади.
     - џ с тобой вожусь, Ђлан. ’ы знаешь менЯ, Ђлан...
     - џ дал тебе вчера серединку Яблока...
     - џ пришел первым...
     - Џустите менЯ...
     - џ всегда дружил с Ђланом. Џравда, Ђлан?
     ‚ нашей школе считалось, что тот, кто за тебЯ держитсЯ, имеет  на  тебЯ
определенное право или, во всЯком случае, право  на  твое  внимание.  џ  шел
поэтому в центре тесной кучки, и все ребЯта крепко держались за  менЯ.  Ђ  Я
крепко держал трехпенсовик. Ћстанавливались мы у самой витрины, и  тут  менЯ
засыпали советами:
     - Џомни, Ђлан, на пенни  дают  восемь  анисовых  лепешек.  ‘колько  нас
здесь, ‘эм? Ќас восемь, Ђлан.
     - ‹акричные сосутсЯ дольше всех.
     - ‹учше шербетных нет. €з них можно сделать питье...
     - Џустите менЯ. џ первый встал рЯдом с ним...
     - Џодумать только - целый трехпенсовик!..
     - Ђлан, бери мою рогатку, когда захочешь!
     џ смотрел на кулек с леденцами, лежавший на траве. Њне ни на минуту  не
приходила в голову мысль о том, что сам Я достать их не могу;  ведь  леденцы
мои. €х дали мне. Џровались мои ноги! „остану конфеты - и все!
     Љресло мое находилось на краю дорожки, огибавшей  лужайку,  где  лежали
леденцы. џ схватил ручки кресла и стал раскачивать его из стороны в сторону,
пока оно не накренилось. …ще один толчок, и оно опрокинулось, выбросив  менЯ
на траву лицом вниз. Ќога в лубке стукнулась о камень. Ћт внезапной  боли  Я
что-то сердито забормотал и стал вырывать травинки. ‘транно,  но  в  бледных
корнЯх травы, прихвативших в  своих  объЯтиЯх  немного  земли,  было  что-то
успокоительное, умиротворЯющее.
     —ерез мгновение, подтЯгиваЯсь на руках, Я стал подползать  к  конфетам,
оставлЯЯ за собой но мере продвижениЯ подушку, плед, журнал.
     Љогда Я дотащилсЯ до бумажного кулечка, Я схватил его и улыбнулсЯ.
     Ћднажды отец велел мне накинуть на одну из веток веревку,  и,  когда  Я
залез на дерево, отец снизу закричал в порыве восторга:
     - ‘делано, черт возьми! ’ы добилсЯ своего!
     €  теперь,  развертываЯ  кулек,  Я  мысленно  говорил  себе:  "‘делано!
„обилсЯ!" Џосле минутного, весьма приЯтного знакомства, с содержанием кулька
Я извлек леденец с надписью; на нем были слова: "џ люблю тебЯ".
     џ с наслаждением стал сосать его, каждые несколько секунд  вынимаЯ  изо
рта, чтобы увидеть, можно ли еще прочитать слова. Џостепенно они все  больше
тускнели, превращались в какие-то неЯсные значки и наконец исчезли совсем. ‚
руке моей был маленький розовый кружок. џ лежал на  спине,  смотрел  в  небо
сквозь ветки дуба и грыз леденец.
     џ был очень счастлив.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 9

     ‡амешательство, охватившее сиделок, когда они  нашли  менЯ  лежащим  на
траве, немало менЯ удивило. џ не мог  понЯть,  почему  они  вызвали  старшую
сестру  и,  столпившись  у  моей  кровати,  принЯлись  допрашивать  менЯ  со
смешанным чувством озабоченности и гнева.
     џ повторЯл им без конца одно и то же;
     - џ опрокинул кресло, чтобы достать леденцы. Ђ  на  настойчивый  вопрос
старшей сестры: "Ќо зачем? Џочему ты не позвал сиделку?" - ответил:
     - •отел достать сам.
     - Ќе могу тебЯ понЯть, - произнесла она с недовольным видом.
     Њне было невдомек - что же тут непонЯтного. џ знал, это отец  понЯл  бы
менЯ. Љогда Я рассказал ему об этом, он спросил:
     - Ђ ты не мог как-нибудь выбратьсЯ из кресла,  не  опрокидываЯ  его?  џ
ответил:
     - Ќет, ведь ноги-то менЯ не слушались, понимаешь?
     - Џонимаю, - сказал он и добавил: - Љак  бы  то  ни  было,  леденцы  ты
достал, и ладно. џ тоже не стал бы звать сиделку. Љонечно, она подала бы  их
тебе, но ведь это было бы совсем другое дело.
     - „а, совсем другое дело, -  сказал  Я;  в  эту  минуту  Я  любил  отца
сильней, чем когда бы то ни было.
     - Ќо смотри, в следующий раз не ушибайсЯ,  -  предупредил  он,  -  будь
осторожней. Ќе надо выбрасыватьсЯ из кресла ради  леденцов  -  они  того  не
стоЯт. „ругое дело, если случай будет серьезный -  пожар  или  что-нибудь  в
этом роде. Ђ леденцов Я бы тебе сам купил;  но  на  этой  неделе  у  менЯ  с
деньгами негусто.
     - Ђ Я и не хочу на этой неделе, - сказал, Я, чтобы его утешить.
     Џосле этого происшествиЯ в течение нескольких недель, когда Я  сидел  в
кресле на веранде, за мной тщательно присматривали. Ћднажды поЯвилсЯ доктор.
Ћн нес пару костылей.
     - ‚от твои передние ноги, - сказал он мне. - Љак, по-твоему, сумеешь ты
на них ходить? „авай-ка попробуем.
     - Ћни на самом деле, взаправду мои? - спросил Я.
     - „а, - ответил он. - Ќа самом деле и взаправду. ќто  было  в  саду;  Я
сидел в кресле. Ћн подкатил его к лужайке под дубками.
     - ‚от славное местечко. ‡десь мы и попробуем.
     ‘таршаЯ сестра и кое-кто из сиделок,  вышедшие  посмотреть  мою  первую
прогулку на костылЯх, столпились вокруг нас. „октор взЯл менЯ  под  мышки  и
приподнЯл с кресла, держа перед собой в вертикальном положении.
     ‘таршаЯ сестра, которой он передал костыли, поставила их мне под мышки,
а он опускал менЯ все ниже и ниже, пока Я не навалилсЯ на них всей тЯжестью.
     - Ќу как, хорошо? - спросил он.
     - Ќет, - ответил Я. Ќеожиданно Я почувствовал себЯ очень неуверенно.  -
Ќет, пока еще не хорошо. Ќо сейчас будет хорошо.
     „октор давал мне наставлениЯ:
     - Ќе волнуйсЯ, не пробуй пока ходить. Ќадо  немного  постоЯть.  џ  тебЯ
держу. ’ы не упадешь.
     ЊоЯ  праваЯ  нога,  которую  Я  называл  своей  "плохой"  ногой,   была
совершенно парализована и  от  самого  бедра  свисала  плетью,  бесполезнаЯ,
обезображеннаЯ, изуродованнаЯ. ‹евую ногу Я  называл  "хорошей"  ногой.  Ћна
была лишь частично парализована и могла выдержать тЯжесть моего тела. –елыми
неделЯми Я проверЯл ее, сидЯ на краю кровати.
     €скривление позвоночника  перекосило  мою  спину  влево,  но,  когда  Я
опиралсЯ на костыли, спина выпрЯмлЯлась и все тело удлинЯлось, так что  стоЯ
Я казалсЯ выше, чем сидЯ.
     Њышцы  живота  тоже  были  частично  парализованы,  но  грудь  и   руки
оставались незатронутыми. ‚ последующие годы Я перестал обращать внимание на
свои ноги.  Ћни  вызывали  у  менЯ  озлобление,  хотЯ  иногда  мне  начинало
казатьсЯ, что они живут обособленной, горькой жизнью, и тогда Я испытывал  к
ним жалость. ђуками же и грудью Я гордилсЯ, и со временем они развились  вне
всЯких пропорций с остальными частЯми тела.
     ‘ минуту Я постоЯл в неуверенности, глЯдЯ куда-то вперед, -  туда,  где
виднелась голаЯ полоска земли, затерЯвшаЯсЯ в траве.
     џ решил непременно добратьсЯ до нее и выжидал, не  знаЯ,  какие  именно
мышцы нужно призвать на помощь. џ чувствовал, что костыли  впиваютсЯ  мне  в
тело, и понимал, что, если Я хочу пойти,  надо  выдвинуть  их  вперед  н  на
минуту переместить всю тЯжесть моего тела на "хорошую" ногу.
     „октор отвел руки, но был наготове, чтобы подхватить менЯ, если Я начну
падать.
     џ приподнЯл костыли и тЯжело выбросил их вперед; плечи мои  подпрыгнули
при внезапном толчке, когда всем весом Я снова налег  на  костыли.  ‡атем  Я
выбросил вперед свои ноги, - праваЯ  волочилась  по  земле,  поднимаЯ  пыль,
словно сломанное крыло. џ  остановилсЯ,  тЯжело  дыша,  не  спускаЯ  глаз  с
полоски земли перед собой.
     - •орошо! - воскликнул доктор, когда Я сделал  этот  первый  шаг.  -  Ђ
теперь еще...
     ‘нова Я повторил те же движениЯ, и так три  раза,  пока,  изнемогаЯ  от
боли, не очутилсЯ на заветной полоске. џ дошел.
     - Ќа сегоднЯ довольно. ‘адись-ка снова в кресло,  -  сказал  доктор,  -
завтра попробуем еще.
     —ерез несколько недель Я уже мог ходить по  саду,  и,  хотЯ  мне  порой
случалось падать, Я поверил в себЯ а стал даже практиковатьсЯ  в  прыжках  с
веранды, проверЯЯ, на какое расстоЯние от проведенной по дорожке черты  могу
Я прыгнуть.
     Љогда мне сказали, что менЯ выписывают,  что  завтра  за  мной  приедет
мама, Я не почувствовал того волнениЯ, которое,  как  мне  казалось,  должно
было вызвать это известие.  Ѓольница  постепенно  сделалась  фоном,  который
неизбежно сопутствовал всем моим мыслЯм и действиЯм. †изнь моЯ вошла здесь в
определенное русло, и Я смутно понимал, что, выйдЯ из  больницы,  утрачу  то
чувство уверенности и спокойствиЯ, которое Я в ней приобрел.  ђасставание  с
больницей менЯ немного пугало, но в то же времЯ мне очень хотелось  увидеть,
куда ведет улица, проходившаЯ мимо больничного зданиЯ,  и  что  делаетсЯ  за
холмом, где пыхтели маневрировавшие паровозы, лЯзгали буфера вагонов н  взад
и вперед сновали экипажи с людьми и чемоданами. € Я хотел снова увидеть, как
отец объезжает лошадей.
     Љ тому времени, когда за мной пришла мать, Я уже  был  одет,  сидел  на
краю постели и смотрел на  пустое  кресло,  в  котором  мне  уже  больше  не
придетсЯ кататьсЯ. “ отца на покупку такого кресла не хватило денег,  но  он
соорудил из старой детской колЯски длинную тележку на трех колесах, н в  ней
мать собиралась довезти менЯ до трактира, где  отец  оставил  нашу  повозку,
пока сам отводил подковать лошадей.
     Љогда сиделка  Љонрад  поцеловала  менЯ  на  прощание,  мне  захотелось
расплакатьсЯ, но Я удержалсЯ и только  подарил  ей  все  оставшиесЯ  Яйца  и
несколько выпусков газеты "Ѓоевой клич", а также перьЯ попугаЯ, которые  мне
принес отец. Ѓольше у менЯ ничего не было,  но  она  сказала,  что  и  этого
довольно.
     ‘таршаЯ сестра погладила менЯ по голове и сказала матери, что Я храбрый
мальчик и как это удачно вышло, что Я стал калекой еще маленьким: мне  будет
нетрудно привыкнуть к жизни на костылЯх.
     - „ети так легко ко всему приспосабливаютсЯ, - уверЯла она мать.
     Њать не сводила с менЯ глаз, и видно было, что  она  слушает  сестру  с
глубокой грустью; она ей ничего не сказала в ответ,  и  это  показалось  мне
невежливым. ‘иделки помахали мне на прощание, а  Џапаша  пожал  мне  руку  и
сказал, что Я его никогда больше не увижу: он может умереть в любую минуту.
     “кутанный в плед, Я лежал в своей колЯске, сжимаЯ  в  руках  маленького
глинЯного льва, подаренного мне сиделкой Љонрад.
     Њать покатила менЯ вдоль улицы по тротуару, на холм. ‡а  ним  вовсе  не
было тех чудесных вещей, какие, мне казалось, должны были там таитьсЯ.  „ома
ничем не отличались от других домов, а станциЯ была простым сараем.
     Њать спустила колЯску с обочины в канаву и уже  втащила  ее  на  другую
сторону,  когда  одно  из  колес  соскользнуло  с  краЯ  мостовой,   колЯска
опрокинулась, и Я упал в канаву.
     џ не видел, как мать пыталась приподнЯть придавившую менЯ колЯску, и не
слышал ее тревожных вопросов, не  ушибсЯ  ли  Я.  џ  был  поглощен  поисками
глинЯного льва, и скоро нашел его под пледом, но, как Я и опасалсЯ, уже  без
головы.
     Ќа крик матери подбежал какой-то мужчина.
     - Џомогите мне поднЯть мальчика, - сказала она.
     - —то с ним случилось? - воскликнул тот, быстро поднЯв колЯску. - —то с
мальчонкой?
     - џ опрокинула  колЯску.  Ћсторожней!..  Ќе  сделайте  ему  больно:  он
хромой!
     ќто восклицание матери заставило менЯ опомнитьсЯ. ‘лово "хромой" в моем
представлении могло относитьсЯ только к хромым лошадЯм, оно означало  полную
бесполезность.
     ‹ежа в канаве, Я приподнЯлсЯ на локте и посмотрел на мать с изумлением.
     - •ромой, мама? - воскликнул Я возмущенно. - Џочему ты говоришь, что  Я
хромой?..


        ѓ‹Ђ‚Ђ 10

     ‘лово "калека" в моем представлении можно было отнести к другим  людЯм,
но никак не ко мне. Ћднако  мне  все  чаще  приходилось  слышать,  как  менЯ
называют калекой, и Я в конце концов вынужден был признать, что подхожу  под
это определение. Ќо при этом Я твердо верил, что, хотЯ  другим  людЯм  такое
состоЯние причинЯет неудобства и огорчениЯ, мне оно нипочем.
     ђебенок-калека  не  понимает,  какой  помехой  могут  стать  длЯ   него
бездействующие ноги.  Љонечно,  они  часто  причинЯют  неудобства,  вызывают
раздражение, но он убежден, что они никогда не помешают ему сделать то,  что
он захочет, или стать тем, кем он пожелает. Ћн начинает видеть в них помеху,
лишь если ему говорЯт об этом.
     „лЯ детей нет никакой разницы между хромым и  здоровым  человеком.  Ћни
могут попросить мальчика на костылЯх сбегать по их поручению и ворчат,  если
он сделал это недостаточно быстро.
     ‚ детстве бездействующаЯ, ставшаЯ бесполезной нога не  вызывает  стыда;
лишь когда научаешьсЯ распознавать взглЯды людей, не умеющих  скрывать  свои
чувства, поЯвлЯетсЯ желание избегать их общества. € - страннаЯ вещь -  такие
откровенно презрительные взглЯды исходЯт только от людей  со  слабым  телом,
всегда помнЯщих о собственной физической неполноценности. ‘ильные и здоровые
люди не сторонЯтсЯ калеки - его состоЯние слишком далеко от их собственного.
’олько те, кому грозит болезнь, содрогаютсЯ, видЯ ее у других.
     Ћ парализованной ноге, о скрюченной руке дети говорЯт  свободно  и  без
стеснениЯ:
     - Џосмотри, какаЯ чуднаЯ у Ђлана нога! Ћн может перекидывать  ее  через
голову.
     - Џочему у тебЯ такаЯ нога?
     Њать мальчика, бесцеремонно заЯвившего: "ќто Ђлан,  мама,  у  него  всЯ
нога скрючена", - спешит в смущении оборвать его, забыв о том, что перед ней
два маленьких счастливца: ее сын, гордый тем, что  может  продемонстрировать
нечто очень интересное, и Ђлан, которого радует, что он может таким  образом
развлечь окружающих,
     ЏоврежденнаЯ рука или нога нередко повышает авторитет ее  обладателЯ  и
ставит его порой в привилегированное положение.
     ‚о времЯ игры в цирк Я соглашалсЯ брать на себЯ роль осла ("потому  что
у тебЯ четыре ноги"), требовавшую умениЯ брыкатьсЯ и лЯгатьсЯ. џ  радовалсЯ,
что у менЯ так хорошо получаетсЯ, и гордилсЯ своими "четырьмЯ ногами".
     Џрисущее детЯм чувство юмора не стеснено,  как  у  взрослых,  понЯтиЯми
такта и хорошего вкуса. „ети часто смеЯлись, видЯ менЯ на костылЯх, а  когда
мне случалось падать, разражались веселыми возгласами. џ присоединЯлсЯ к  их
веселью: мне тоже казалось, что упасть вместе с костылЯми смешно.
     Љогда мы перелезали через забор, менЯ нередко подсаживали, и  если  те,
кто подхватывал менЯ с другой  стороны,  падали,  это  казалось  смешным  не
только моим помощникам, но и мне самому.
     џ был счастлив. џ  не  чувствовал  боли  и  мог  ходить.  Ќо  взрослые,
навещавшие нас после моего возвращениЯ, вовсе не склонны были  считать  менЯ
счастливым. Ћни называли это  ощущение  счастьЯ  мужеством.  —асто  взрослые
откровенно говорЯт о детЯх в их присутствии, словно дети не способны  понЯть
то, что к ним относитсЯ.
     - € ведь, несмотрЯ ни на что, он счастлив, миссис Њаршалл,  -  говорили
они таким тоном, точно это обстоЯтельство очень их удивлЯло.
     "Ќу и что здесь такого?" - думал Я. Џо их  мнению,  мне  не  полагалось
чувствовать себЯ счастливым, и это  вызывало  у  менЯ  смутную  тревогу:  их
намеки означали, что на менЯ надвигаетсЯ какаЯ-то неведомаЯ  беда.  ‚  конце
концов Я решил, что им кажетсЯ, будто моЯ нога болит.
     - Ќога у менЯ не болит, - весело говорил Я тем, кто не  скрывал  своего
изумлениЯ при виде улыбки на моем лице. - ‘мотрите! - € Я брал свою "плохую"
ногу руками и клал ее себе на голову.
     Ќекоторые при виде этого вздрагивали - и мое недоумение росло. џ привык
к своим ногам и не считал их ни странными, ни, тем более, отвратительными.
     ђодители, учившие своих  детей  обращатьсЯ  со  мной  "поласковей"  или
бранившие их за "бесчувственность", только все портили.  Љое-кто  из  ребЯт,
которых родители убедили, что мне надо "помогать", иногда  начинал  за  менЯ
заступатьсЯ: "Ќе толкай его! ’ы же ушибешь его ногу!"
     Ќо  Я  хотел,  чтобы  менЯ  толкали,  и,  хотЯ  характер  у  менЯ   был
покладистый, Я скоро стал забиЯкой, так как не желал  миритьсЯ  с  тем,  что
считал неприЯтным и унизительным снисхождением.
     “ менЯ был нормальный ум, Я  воспринимал  жизнь,  как  это  свойственно
нормальному ребенку, и мои изуродованные ноги не могли этого изменить. Ќо со
мной обращались, как с существом, отличным от моих товарищей по играм,  -  и
во мне развилось противодействие  этим  влиЯниЯм  извне,  которые  могли  бы
искалечить мою душу.
     Њироощущение ребенка-калеки такое же, как у  здорового  ребенка.  „ети,
ковылЯющие на костылЯх, оступаЯсь и падаЯ, дети, которые машинально  пускают
в ход руки, чтобы с их помощью пошевелить  парализованной  ногой,  вовсе  не
предаютсЯ отчаЯнию и горю и отнюдь не размышлЯют о трудностЯх  передвижениЯ,
- нет, они думают только о том, чтобы им  добратьсЯ  туда,  куда  им  нужно,
точно так же как и здоровые дети, бегающие по лужайке пли идущие по улице.
     ђебенок не страдает от того, что он калека,  -  страданиЯ  выпадают  на
долю тех взрослых, которые смотрЯт на него.
     Џосле первых месЯцев пребываниЯ дома Я  уже  смутно  понимал  все  это,
правда, не рассудком, а чувством.
     Џосле просторной палаты Я должен быть привыкать жить  в  доме,  который
вдруг показалсЯ мне тесным, как коробка.
     Љогда отец снЯл мою  колЯску  с  повозки  и  вкатил  менЯ  в  кухню;  Я
удивилсЯ: такой она стала маленькой. ‘тол,  покрытый  плюшевой  скатертью  с
узорами из роз, теперь, казалось, занимал ее всю, так что длЯ  моей  колЯски
словно не оставалось места. Џеред плитой сидела  чужаЯ  кошка  и  вылизывала
шерсть.
     - —ьЯ это кошка? - спросил  Я,  озадаченный  тем,  что  в  этой  хорошо
знакомой мне комнате оказалась кошка, которую Я никогда не видел.
     - ќто котенок —ернушки, - объЯснила мне Њэри. - Џомнишь, у нее родились
котЯта еще до того, как тебЯ отвезли в больницу.
     Њэри спешила рассказать мне обо всех важных  событиЯх,  случившихсЯ  за
это времЯ.
     - “ Њэг родилось пЯтеро щенЯт,  и  маленького  коричневого  мы  назвали
Ђланом. Ћтец носил его к тебе в больницу.
     Њэри была возбуждена моим приездом и уже успела спросить у мамы, сможет
ли она вывозить менЯ в колЯске на прогулку.  Ћна  была  старше  менЯ,  очень
отзывчива и рассудительна. Ћбычно она,  когда  не  помогала  матери,  сидела
согнувшись  над  книгой,  но  стоило  ей  заметить,  что  где-нибудь  мучают
животное, как она, всЯ кипЯ  от  негодованиЯ,  стремглав  бросалась  на  его
защиту;  такие  спасательные  экспедиции  отнимали  у  нее  немало  времени.
Ћднажды, увидев,  что  какой-то  всадник,  привстав  в  седле,  бьет  кнутом
ослабевшего теленка, у которого не было сил  идти  быстро,  Њэри  влезла  на
забор и принЯлась сквозь слезы ругать его.  Љогда  теленок  (его  бока  были
закапаны слюной) упал, Њэри перебежала через  дорогу  и  стала  над  ним  со
сжатыми кулаками. ‚садник не посмел больше ударить теленка.
     “ Њэри были черные волосы и карие глаза; в любую минуту она была готова
сорватьсЯ с места,  чтобы  кому-нибудь  помочь.  Ћна  заЯвлЯла,  что  станет
миссионером  и  будет  помогать  бедным  чернокожим.   €ногда   она   решала
отправитьсЯ помогать китайским Язычникам, но  ее  немного  пугало,  что  она
может стать "жертвой резни".
     ‚ "‚естнике" иногда печатались картинки, изображавшие, как дикари варЯт
миссионеров в горшках, и Я сказал ей, что лучше  стать  жертвой  резни,  чем
быть сваренной заживо; Я был убежден в этом главным образом потому,  что  не
знал значениЯ слов "жертва резни".
     ‘амой старшей из нас была „жейн; она кормила кур и ухаживала  за  тремЯ
ЯгнЯтами, которых ей подарил гуртовщик, так  как  они  были  слишком  слабы,
чтобы продолжать путь. Ћна была высокого роста и ходила  прЯмо,  с  поднЯтой
вверх головой. „жейн помогала миссис Њулвэни, жене булочника,  присматривать
за детьми и получала за это пЯть шиллингов; часть денег она отдавала маме, а
на остальные могла купить себе что угодно.
     Ћна уже начала носить длинные юбки  и  делать  прическу  и  щеголЯла  в
высоких коричневых ботинках, доходивших ей  чуть  ли  не  до  колен.  Њиссис
Њулвэни находила их изЯщными, и Я был того же мнениЯ.
     Љогда „жейн брала менЯ с собой гулЯть, она всегда говорила:
     - Ѓудь вежливым мальчиком  и  сними  шлЯпу,  если  мы  встретим  миссис
Њулвэни.
     џ снимал шлЯпу, когда помнил об этом, но чаще Я забывал.
     Љогда Я верну