ниЯ своего приказа.
   - ‡начит, к пристани, - полуобернувшись, сказал он.
   Ѓормотанье смолкло. Ћтвета не последовало.
   - ‡начит, к пристани, - повторил он и повернулсЯ,  чтобы  посмотреть  в
лицо  гондольеру,  который,  стоЯ  во  весь  рост   позади   него,   четко
обрисовывалсЯ на фоне бледного неба. ќто был человек  с  неприЯтной,  даже
свирепой физиономией, одетый в синюю матросскую робу, подпоЯсанную  желтым
шарфом, в соломенной шлЯпе, местами расплетшейсЯ и давно потерЯвшей форму,
но лихо заломленной набекрень. ‚есь склад его лица,  так  же  как  светлые
курчавые усы под коротким курносым  носом,  безусловно  не  имели  в  себе
ничего  итальЯнского.  ЌесмотрЯ  на  худобу,  казалось  бы  делающую   его
непригодным длЯ ремесла гондольера, он весьма энергично  орудовал  веслом,
при каждом взмахе напружиниваЯ все тело. ђаза два при  большом  усилии  он
поджимал губы, обнажаЯ два рЯда белых зубов. Ќахмурив  рыжеватые  брови  и
глЯдЯ поверх головы приезжего, он вдруг сказал решительно, даже грубовато:
   - ‚ы едете на ‹идо.
   Ђшенбах отвечал:
   - Љонечно. Ќо Я нанЯл гондолу только затем, чтобы  доехать  до  площади
‘вЯтого Њарка. ’ам Я пересЯду на вапоретто.
   - Ќа вапоретто, сударь, вам ехать нельзЯ.
   - Џочему, собственно?
   - Џотому что вапоретто не перевозЯт багажа.
   Ђшенбах вспомнил, что это действительно так, и  промолчал.  Ќо  резкий,
наглый и столь непринЯтый здесь в отношении иностранца тон  показалсЯ  ему
непозволительным. Ћн сказал:
   - ќто уж мое  дело.  Њожет  быть,  Я  собираюсь  сдать  свой  багаж  на
хранение. ‚ам придетсЯ повернуть.
   ’ишина была полнаЯ. ’олько весло всплескивало да волна глухо  ударЯлась
о нос гондолы. ‡атем опЯть  послышалось  невнЯтное  бормотанье:  гондольер
беседовал сквозь зубы сам с собой.
   —то было делать?  Ћдин  в  лодке  со  странно  неприветливым  и  угрюмо
решительным человеком, разве мог бы наш путешественник настоЯть на  своем?
Ќо как мЯгко было бы ему покоитьсЯ на подушках, не вздумай он возмущатьсЯ!
ђазве не желал он, чтобы этот путь длилсЯ  долго,  вечно?  ‘амое  разумное
предоставить вещам идти,  как  они  идут,  а  главное  -  самое  приЯтное.
Љакие-то расслаблЯющие чары исходили от  его  сиденьЯ,  от  этого  низкого
кресла, обитого черным, так сладостно  покачивавшегосЯ  при  ударах  весла
своенравного гондольера за его спиной.
   ‘мутное  чувство,  что  он  попал  в  руки  преступника,  на  мгновенье
шевельнулось в Ђшенбахе,  но  не  пробудило  в  нем  мысли  об  энергичной
самозащите.  …ще  досаднее,  думал  он,  если  все  сведетсЯ  к   простому
вымогательству.  Ќекое  подобие  чувства  долга  или  гордости,   как   бы
воспоминание, что надо предупредить беду, заставило его еще раз собратьсЯ.
Ћн осведомилсЯ:
   - ‘колько вы хотите за работу?
   €, глЯдЯ поверх его головы, гондольер ответил:
   - ‚ы заплатите.
   Ѓыло совершенно очевидно,  что  надо  на  это  сказать.  Ђшенбах  почти
машинально произнес:
   - џ ничего, ровно ничего вам не заплачу, если вы менЯ завезете не туда,
куда мне надо.
   - ‚ы хотите на ‹идо.
   - Ќо не с вами.
   - џ хорошо вас везу.
   "ќто правда, - подумал Ђшенбах и опЯть размЯк. - Џравда, ты хорошо менЯ
везешь! „аже если ты заришьсЯ на мой  бумажник  и  ударом  весла  в  спину
отправишь менЯ в Ђид, это будет значить, что ты вез менЯ хорошо".
   Ћднако ничего подобного не произошло.  Ќапротив,  неподалеку  поЯвилась
лодка с бродЯчими музыкантами, мужчинами и  женщинами,  которые  пели  под
аккомпанемент гитар и мандолин; назойливо догонЯЯ  гондолу,  они  едва  не
касались  ее  борта  и  оглашали  тишину  над  водой  корыстными   звуками
итальЯнских песен длЯ иностранцев. Ђшенбах бросил монету  в  протЯнутую  с
лодки  шлЯпу.  €  опЯть  стало  слышно  бормотание  гондольера,  отрывочно
беседовавшего с самим собой.
   ЏокачиваЯсь на кильватерной волне идущего в город парохода, они наконец
прибыли на место. „вое муниципальных чиновников, заложив руки за  спину  и
не сводЯ глаз с лагуны, прохаживались по берегу. Ђшенбах вышел из  гондолы
и ступил  на  мостки,  поддерживаемый  одним  из  тех  вооруженных  багром
стариков, что непременно стоЯт на всех пристанЯх ‚енеции; и так как у него
не нашлось мелочи, он направилсЯ в расположенный около мола  отель,  чтобы
разменЯть деньги и по собственному усмотрению рассчитатьсЯ с  гондольером.
‚ вестибюле ему выдают мелкие купюры, он возвращаетсЯ,  его  чемоданы  уже
сложены на тачку, а гондола и гондольер исчезли.
   - “драл, - говорит старик с багром. - „урной человек,  сударь,  человек
без патента! Ћдин только у нас и есть  такой.  „ругие  позвонили  сюда  по
телефону. Ћн заметил, что его ждут, и улизнул.
   Ђшенбах пожал плечами.
   - ѓосподин проехал задаром, - сказал старик и протЯнул  шлЯпу.  Ђшенбах
бросил в нее монету. Ћн велел везти свой багаж в отель и пошел  следом  за
тачкой по аллее; по белым цветом цветущей аллее  с  тавернами,  лавками  и
пансионами по обе стороны, что, пересекаЯ остров, спускалась к морю.
   ‚ обширный отель Ђшенбах вошел не с  главного  хода,  а  через  садовую
террасу и, не задерживаЯсь в вестибюле и в  следовавшем  за  ним  огромном
холле, направилсЯ прЯмо в контору. ’ак как он заранее дал  знать  о  своем
прибытии, его встретили с услужливым почтением. Ђдминистратор,  маленький,
тихий, льстиво-предупредительный  человечек  с  черными  усами,  одетый  в
сюртук французского покроЯ, поднЯлсЯ с ним в лифте на второй этаж и указал
ему его комнату, очень приЯтно выглЯдевшую, с  мебелью  вишневого  дерева,
множеством очень пахучих цветов и высокими окнами, из  которых  открывалсЯ
вид на море. Џосле того как  администратор  удалилсЯ,  Ђшенбах  подошел  к
одному из них, - служитель в это времЯ вносил  и  размещал  в  номере  его
чемоданы, - и стал смотреть на плЯж, почти безлюдный  в  эти  часы,  и  на
пасмурное море, которое, как всегда во времЯ прилива,  посылало  на  берег
невысокие, длинные, покойно и равномерно набегавшие волны.
   —увства  того,  кто   предаетсЯ   созерцанию   одиноко   и   молчаливо,
расплывчатее и в то же времЯ глубже, чем если б он находилсЯ на людЯх, его
мысли весомее, прихотливее, и на них неизменно лежит налет печали. Љартина
мира, ощущениЯ, которые легко можно  было  бы  потушить  единым  взглЯдом,
смешком, обменом мнений, его занимают больше чем следует; в  молчании  они
углублЯютсЯ,   становЯтсЯ   значительным   событием,   авантюрой   чувств,
неизгладимым впечатлением.  Ћдиночество  порождает  оригинальное,  смелое,
пугающе  прекрасное   -   поэзию.   Ќо   оно   порождает   и   несуразицу,
непозволительный абсурд. ’ак, дорожные перипетии, гнусный старый  франт  с
его лопотаньем о красотке и отверженный  гондольер,  не  получивший  своих
заработанных грошей, и сейчас еще тревожили душу  путешественника.  Ќимало
не затруднЯЯ разум, не даваЯ, собственно, даже материала длЯ  размышлений,
все это тем не менее по  самой  своей  сути  представлЯлось  ему  необычно
странным и в странности своей тревожным. Њеж тем он глазами  приветствовал
море и радовалсЯ, что так близка теперь, так достижима ‚енециЯ. Ќаконец он
отошел от окна, освежил  лицо  водою,  отдал  дополнительные  распорЯжениЯ
горничной, ибо хотел быть как  можно  более  удобно  устроенным,  и  велел
лифтеру в зеленой ливрее отвезти себЯ вниз.
   Ћн выпил чаю  на  террасе,  выходившей  на  море,  затем  спустилсЯ  на
прибрежный  бульвар  и  прошел  изрЯдный   кусок   в   направлении   отелЯ
ќксцельсиор, Љогда он возвратилсЯ, уже было времЯ переодеватьсЯ  к  ужину.
Ћн проделал это неторопливо  и  обстоЯтельно,  так  как  привык  работать,
одеваЯсь, и все же  спустилсЯ  в  зал  слишком  рано.  ’ам,  впрочем,  уже
находилось немало гостей, между собой незнакомых и притворно  друг  другом
не интересующихсЯ, но с одинаковым нетерпением ожидавших  ужина.  ‚зЯв  со
стола  газету,  он  опустилсЯ  в  кожаное  кресло  и  стал  наблюдать   за
собравшимисЯ. Ћбщество приЯтно отличалось от того, которое он встретил  на
острове в начале своего путешествиЯ.
   Џеред ним открывалсЯ горизонт, терпимо обнимавший все и всЯ.  ‘лышалась
приглушеннаЯ  разноголосица   Языков.   ‚ечерний   костюм,   этот   мундир
благопристойности, как бы сливал воедино человеческие особи разных  рас  и
сословий. Ѓыл здесь сухопарый американец с длинным  лицом,  многочисленнаЯ
русскаЯ семьЯ, немецкие  дети  с  французскими  боннами.  џвно  преобладал
славЯнский элемент. ђЯдом с Ђшенбахом говорили по-польски.
   ‡а  бамбуковым  столиком  под  надзором  гувернантки  сидела   компаниЯ
подростков, совсем еще зеленаЯ молодежь.  ’ри  молоденькие  девушки,  лет,
видимо, от пЯтнадцати до семнадцати, и мальчик с длинными волосами, на вид
лет четырнадцати. Ђшенбах с изумлением отметил про  себЯ  его  безупречную
красоту. ќто лицо, бледное, изЯщно очерченное, в рамке  золотисто-медвЯных
волос, с прЯмой линией носа, с очаровательным ртом и выражением прелестной
божественной серьезности, напоминало  собою  греческую  скульптуру  лучших
времен и,  при  чистейшем  совершенстве  формы,  было  так  неповторимо  и
своеобразно обаЯтельно, что Ђшенбах вдруг понЯл: нигде, ни в природе, ни в
пластическом  искусстве,  не  встречалось  ему  что-либо  более  счастливо
сотворенное.  „алее   ему   бросилось   в   глаза   Явное   различие   меж
воспитательными принципами, применЯемыми к мальчику  и  его  сестрам,  что
сказывалось даже в одежде. ЌарЯд молодых девиц, - старшаЯ из них уже могла
сойти за взрослую, - был так незатейлив и целомудрен,  что  не  только  не
красил их, но скорее даже уродовал. €з-за строгого  монастырского  платьЯ,
аспидно-серого цвета, полудлинного, скучного, нарочито мешковатого покроЯ,
с белыми отложными воротничками в качестве единственного украшениЯ, фигуры
их казались приземистыми и лишенными грации. Џриглаженные и туго  стЯнутые
волосы сообщали лицам молодых девиц монашески пустое, ничего не  говорЯщее
выражение. ‡десь, несомненно, сказывалась власть матери, и  не  подумавшей
распространить на мальчика педагогическую суровость,  необходимую,  по  ее
мнению, в воспитании девочек. …го  жизнь,  видимо,  протекала  под  знаком
нежного потворства. Ќикто не решалсЯ прикоснутьсЯ ножницами к его чудесным
волосам; как у "Њальчика, вытаскивающего занозу", они кудрЯми спадали  ему
на лоб, на уши, спускались с затылка на шею. Ђнглийский матросский  костюм
с широкими рукавами, которые сужались книзу и туго обтЯгивали запЯстьЯ его
еще совсем детских, но узких рук, со всеми  своими  выпушками,  шнурами  и
петличками, сообщал его нежному облику  какую-то  черту  избалованности  и
богатства. Ћн сидел вполоборота к Ђшенбаху, за ним наблюдавшему,  выставив
вперед правую ногу в черном лакированном туфле, подперевшись  кулачком,  в
небрежно изЯщной позе, не имевшей  в  себе  ничего  от  почти  приниженной
чопорности его сестер. Ќе болен ли он?  ‚едь  золотистаЯ  тьма  волос  так
резко оттенЯет бледность его кожи цвета  слоновой  кости.  €ли  он  просто
забалованный любимчик, привыкший к потачкам и задабриванию?  Ђшенбаху  это
показалось  наиболее  вероЯтным.  Ђртистические  натуры  нередко  обладают
предательской  склонностью  воздавать  хвалу  несправедливости,  создающей
красоту, и принимать сторону аристократической предпочтенности.
   ‚ холле уже поЯвилсЯ официант и по-английски объЯвил: "Љушать  подано!"
‘обравшиесЯ мало-помалу скрывались за стеклЯнной дверью ресторана. •лопали
двери лифтов, опоздавшие торопливо  проходили  мимо  Ђшенбаха.  ‡а  дверью
приступили к  трапезе,  но  юные  полЯки  все  еще  сидели  за  бамбуковым
столиком, и Ђшенбах, уютно устроившись в  мЯгком  кресле,  ждал  вместе  с
ними: ведь глаза его созерцали красоту.
   Ќаконец гувернантка, маленькаЯ тучнаЯ особа с багровым румЯнцем, подала
своим питомцам знак поднЯтьсЯ. ‚ысоко вздернув брови, она отодвинула  стул
и поклонилась высокой  женщине,  одетой  в  серое  с  белым,  единственным
украшением которой служили великолепные жемчуга.
   Ћсанка этой женщины, холоднаЯ и величаваЯ, то,  как  были  зачесаны  ее
чуть припудренные  волосы,  покрой  ее  платьЯ,  все  было  исполнено  той
простоты, котораЯ равнозначна  хорошему  вкусу  повсюду,  где  благочестие
неотъемлемо  от  аристократизма.  Ћна  могла  бы  быть   женой   немецкого
сановника. Ќечто сказочно пышное  сообщали  ее  облику  только  украшениЯ,
поистине бесценные, - серьги с подвесками и тройнаЯ,  очень  длиннаЯ  нить
крупных, как вишни, матово мерцающих жемчужин.
   „ети поспешно вскочили и склонились,  целуЯ  руку  матери,  котораЯ  со
сдержанной улыбкой на холеном, хотЯ и несколько усталом, остроносом  лице,
смотрЯ поверх их голов, говорила что-то гувернантке  по-французски.  ‡атем
она прошла к застекленной двери.  „ети  последовали  за  ней:  девочки  по
старшинству, за ними гувернантка, мальчик  замыкал  шествие.  Џо  какой-то
причине он оглЯнулсЯ, прежде чем скрытьсЯ  за  дверью,  и  его  необычные,
сумеречно-серые глаза встретились  со  взглЯдом  Ђшенбаха.  Џогруженный  в
созерцание,  уронив  газету  на  колени,  он  смотрел  вслед  удалЯвшемусЯ
семейству.
   ‚ том, что он видел, не было, собственно,  ничего  удивительного.  „ети
дожидались матери, чтобы идти к столу, почтительно ее приветствовали и,  -
входЯ в зал, вели себЯ, как принЯто в свете. Ћднако все это  проделывалось
так четко, с такой  подчеркнутой  благовоспитанностью,  с  таким  чувством
долга и самоуважениЯ, что Ђшенбаха это странным  образом  взволновало.  Ћн
еще немного помедлил и затем направилсЯ в зал, где метрдотель  указал  ему
столик очень далекий, как он отметил с мимолетным сожалением, от того,  за
которым расположилось польское семейство.
   “сталый, но в то же времЯ возбужденный,  он  развлекал  себЯ  во  времЯ
скучной трапезы абстрактными, более того, трансцендентными  размышлениЯми;
думал о том, что закономерное  должно  вступить  в  таинственную  свЯзь  с
индивидуальным, дабы возникла человеческаЯ красота, отсюда  он  перешел  к
общим проблемам формы и искусства и решил наконец, что его мысли и находки
напоминают смутные и  счастливые  озарениЯ  во  сне,  наЯву  оказывающиесЯ
пустейшими и ни на что не пригодными.  ‚ыйдЯ  из  ресторана,  он  покурил,
посидел, прошелсЯ по парку, напоенному вечерними ароматами, рано улегсЯ  в
постель и крепким,  непробудным  сном,  несмотрЯ  на  пестрые  сновидениЯ,
проспал всю ночь.
   Ќазавтра погода  не  стала  лучше.  „ул  береговой  ветер.  Џод  небом,
затЯнутым белесой  пеленой,  в  тупом  спокойствии  простиралось  море,  с
прозаически близким горизонтом и так далеко откатившеесЯ от  берегов,  что
рЯдами  обнажились  песчаные  отмели.  Ђшенбаху,  когда  он  открыл  окно,
почудилось, что он слышит гнилостный запах лагуны.
   Ќа душе у него стало тЯжко. Ћн сразу же подумал об отъезде. „авно  уже,
много лет назад, после радостных весенних дней его застигла здесь такаЯ же
погода, и, удрученный, расстроенный, он бежал из ‚енеции. Ђ  сейчас  разве
не охватил его тот же приступ тоски,  разве  опЯть  не  стучит  у  него  в
висках, не тЯжелеют веки? ‘нова менЯть местопребывание  слишком  хлопотно,
но если  ветер  не  переменитсЯ,  нечего  и  думать  о  том,  чтобы  здесь
оставатьсЯ. „лЯ верности он решил не распаковывать  всех  своих  вещей.  ‚
девЯть часов он позавтракал в буфете - небольшом помещении между холлом  и
залом ресторана.
   ‡десь царила торжественнаЯ тишина - гордость больших отелей.  Ћфицианты
неслышно ступали в  своих  мЯгких  туфлЯх.  ‘тук  чайных  ложек  о  чашки,
полушепотом сказанное слово - вот и все,  что  слышалось  здесь.  ‚  углу,
наискосок от двери и через два столика от него, Ђшенбах  заметил  польских
девиц с гувернанткой. ‚ тугих синих холщовых платьЯх  с  белыми  отложными
воротничками и белыми же манжетами, с затЯнутыми пепельными волосами и еще
красноватыми веками, они сидели очень прЯмо, любезно передаваЯ друг  другу
вазочку с вареньем. ‡автракать они уже кончали. Њальчика с ними не было.
   Ђшенбах улыбнулсЯ. "Ђх ты, маленький феак! - подумал он. - ’ебе,  не  в
пример сестрам, дано  преимущество  спать  сколько  угодно".  €,  внезапно
развеселившись, мысленно процитировал: "—астаЯ смена  одежд,  и  покой,  и
нагретые ванны..."
   Ћн не спеша позавтракал, принЯл почту от портье, который вошел, держа в
руках свою расшитую галунами фуражку, и, не  выпускаЯ  изо  рта  папиросы,
распечатал несколько конвертов. Џотому-то он  еще  и  оказалсЯ  здесь  при
поЯвлении сонливца, которого дожидались за столиком в углу.
   Њальчик вошел в застекленную  дверь  и  среди  полной  тишины  наискось
пересек залу, направлЯЯсь к своим. Џоходка его,  по  тому  как  он  держал
корпус, как двигались его колени, как ступали обутые в  белое  ноги,  была
неизъЯснимо обаЯтельна, легкаЯ, робкаЯ и в то  же  времЯ  горделиваЯ,  еще
более прелестнаЯ от того ребЯческого смущениЯ, с которым он дважды  поднЯл
и опустил веки, вполоборота оглЯдываЯсь на незнакомых людей за  столиками.
“лыбаЯсь и  что-то  говорЯ  на  своем  мЯгком,  расплывающемсЯ  Языке,  он
опустилсЯ на стул, и Ђшенбах, увидев его четкий профиль, вновь изумилсЯ  и
даже испугалсЯ богоподобной красоты этого  отрока.  ‘егоднЯ  на  нем  была
легкаЯ белаЯ блуза в голубую полоску с красным шелковым бантом, завЯзанным
под белым стоЯчим воротничком. Ќо  из  этого  воротничка,  не  очень  даже
подходЯщего ко всему костюму, в несравненной красоте вырастал  цветок  его
головы - головы ќрота  в  желтоватом  мерцании  паросского  мрамора,  -  с
тонкими суровыми бровЯми, с прозрачной тенью на висках, с ушами, закрытыми
мЯгкими волнами спадающих под прЯмым углом кудрей.
   "Љак  красив!"  -  думал  Ђшенбах  с   тем   профессионально   холодным
одобрением, в которое художник перед  лицом  совершенного  творениЯ  рЯдит
иногда свою взволнованность, свой восторг. Њысли его текли дальше:  "Џраво
же, если бы море и песок не манили менЯ, Я бы осталсЯ, покуда ты остаешьсЯ
здесь!" €так, он поднЯлсЯ, прошел,  почтительно  приветствуемый  служащими
отелЯ, через холл, спустилсЯ с большой террасы  и  по  деревЯнным  мосткам
зашагал к огороженному  плЯжу  длЯ  постоЯльцев  отелЯ.  ’ам  он  попросил
босоногого  старика  в  полотнЯных  штанах,  в  матросской   тельнЯшке   и
соломенной шлЯпе, исправлЯющего должность  сторожа,  показать  оставленную
длЯ него кабинку, велел  вынести  стол  и  кресло  наружу,  на  деревЯнную
засыпанную песком площадку, и  удобно  расположилсЯ  в  шезлонге,  который
подтащил поближе к морю, где песок был золотисто-желтый, как воск.
   ‚ид плЯжа, культуры,  беспечно  и  чувственно  наслаждающейсЯ  на  краю
стихии, занимал и радовал его больше, чем когда-либо. ‘ерое и плоское море
ужо ожило, расцветилось детьми, шлепающими  по  воде,  пловцами,  пестрыми
фигурами, которые, заложив руки за голову,  лежали  на  песчаных  отмелЯх.
„ругие  орудовали  веслами,  сидЯ   в   маленьких   бескилевых   лодочках,
раскрашенных  синим  и  красным,  и  громко  хохотали,   когда   суденышко
опрокидывалось. Џеред  далеко  вытЯнувшимсЯ  рЯдом  кабин,  на  деревЯнных
площадках  которых  люди  сидели,  как  на  верандах,  равноправно  царили
беспечный  задор  игры  и  лениво  простершийсЯ  покой,  обмен   визитами,
болтовнЯ,   продуманнаЯ   элегантность   утренних   туалетов   и   нагота,
непринужденно и невозмутимо пользующаЯсЯ вольностЯми приморского уголка. “
самой кромки морЯ на влажном и твердом песке бродили  купальщики  в  белых
халатах  или  просторных  и  Ярких  плЯжных  костюмах.   ‘права   высилась
замысловатаЯ песчанаЯ крепость, возведеннаЯ детьми  и  утыканнаЯ  флажками
всех стран. Џродавцы раковин, сластей и фруктов,  опустившись  на  колени,
раскладывали свой товар. ‘лева, перед одной из кабинок, стоЯвших поперек к
остальным и к морю и с этой стороны замыкавших плЯж, расположилось русское
семейство: бородатые мужчины с крупными зубами, вЯлые  и  рыхлые  женщины,
девица из прибалтийских провинций, котораЯ, сидЯ у мольберта, с возгласами
отчаЯниЯ писала море, двое добродушно  некрасивых  детей,  стараЯ  нЯнька,
повЯзаннаЯ  платком,  с  угодливыми  повадками  рабыни.   Ћни   благодарно
наслаждались жизнью, без устали окликали непослушных, заигравшихсЯ  детей,
- шутили, благо в запасе у  них  имелось  несколько  итальЯнских  слов,  с
комичным стариком, у которого покупали сласти, целовали друг друга в щеки,
нимало не заботЯсь о наблюдающих эту интимность.
   "€так, Я остаюсь, - думал Ђшенбах. - ‹учшего мне не найти!" €, скрестив
руки на коленЯх, он стал смотреть в морскую даль,  котораЯ  ускользала  от
его взглЯда, стушевывалась,  укрываЯсь  от  него  за  однотонной  туманной
дымкой. Ђшенбах любил море по причинам достаточно глубоким: из потребности
в покое, присущей самоотверженно  работающему  художнику,  который  всегда
стремитсЯ прильнуть к груди простого, стихийного, спасаЯсь от  настойчивой
многосложности Явлений; из запретного,  прЯмо  противоположного  сути  его
работы и потому тем  более  соблазнительного  тЯготениЯ  к  нераздельному,
безмерному,  вечному,  к  тому,  что  зоветсЯ   Ќичто.   Ћтдохнуть   после
совершенного - мечта того, кто радеет о хорошем, а разве Ќичто не одна  из
форм совершенства? € вот, когда он так  углубилсЯ  в  созерцание  пустоты,
горизонтальную  линию  береговой  кромки  вдруг  перерезала   человеческаЯ
фигура.  €  когда  Ђшенбах  отвел  взор  от  бесконечного  и   с   усилием
сосредоточилсЯ, он увидел, что это все  тот  же  красивый  мальчик  прошел
слева от него по песку. Ћн шел босиком, видно,  собираЯсь  поплескатьсЯ  в
воде; его стройные ноги были обнажены до колен, шел  неторопливо,  но  так
легко и гордо, словно весь свой век не знал обуви, шел  и  оглЯдывалсЯ  на
поперечные кабинки. Ќо едва он заметил русскую семью, котораЯ усердно  там
благодушествовала, как на лицо его набежала туча гневного  презрениЯ.  ‹об
его омрачилсЯ, губы вздернулись кверху, и с  них  на  левую  сторону  лица
распространилось горькое дрожанье, как бы разрезавшее щеку; брови его  так
нахмурились, что глаза глубоко запали  и  из-под  сени  бровей  заговорили
темным Языком ненависти. Ћн потупилсЯ, потом  еще  раз  обернулсЯ,  словно
угрожаЯ, передернул плечом, отмахиваЯсь, отстранЯЯсь, и оставил  врагов  в
тылу.
   Љакое-то неуловимое чувство, может быть испуг или нечто сродни уважению
и стыду, заставило Ђшенбаха отвернутьсЯ, сделать вид,  что  он  ничего  не
заметил.  ‘лучайному   соглЯдатаю   страсти   недостойно   воспользоватьсЯ
увиденным, даже длЯ своих потайных размышлений.  Ќо  он  был  обрадован  и
потрЯсен в то же времЯ, иначе говорЯ  -  счастлив.  ќта  вспышка  детского
национального фанатизма, вызваннаЯ благодушнейшей обывательской  идиллией,
перенесла божественно-пустое в сферу человеческих отношений, и  прекрасное
творение природы, казалось бы созданное только длЯ услады глаз,  сделалось
достойным более глубокого участиЯ. € это неожиданно сообщило  и  без  того
примечательному своей  красотою  образу  подростка  масштаб,  заставлЯющий
относитьсЯ к нему не по годам серьезно.
   Ќе оборачиваЯсь, Ђшенбах прислушивалсЯ к  звонкому  и  немного  слабому
голосу  мальчика,  еще  издалека  окликавшему  новых  приЯтелей,   которые
возились у крепости.  …му  отвечали,  несколько  раз  выкрикнув  его  имЯ,
видимо, уменьшительное; Ђшенбах пыталсЯ его уловить,  но  сумел  разобрать
лишь два мелодических слога - что-то вроде "Ђдзьо" или, вернее, "Ђдзьу"  с
призывным и протЯжным "у". Ѓлагозвучие этого  имени  обрадовало  Ђшенбаха,
показалось ему как нельзЯ более подходЯщим его носителю. Ћн несколько  раз
неслышно его произнес и, успокоенный, занЯлсЯ своей корреспонденцией.
   ђаскрыв на коленЯх  маленький  дорожный  бювар  и  вооружившись  вечным
пером, он стал отвечать на некоторые из полученных сегоднЯ писем.  Ќо  уже
через  четверть  часа  ему  показалось  обидным  отрешатьсЯ  в  мыслЯх  от
возможного и высокого наслаждениЯ, подменЯть его безразличным занЯтием. Ћн
отбросил перо и бумагу. Ћн вернулсЯ обратно к морю и очень скоро  перестал
смотреть на него, отвлеченный голосами подростков, суетившихсЯ у  песчаной
крепости. Џоудобнее устроившись в шезлонге, он стал смотреть  вправо,  что
там делает прелестный Ђдзио.
   Ћтыскал он его с первого же взглЯда: красный  бант  издали  бросалсЯ  в
глаза. ‚месте с другими детьми он был занЯт сооружением  из  старой  доски
моста через мокрый  ров  песчаной  крепости  и  при  этом  кивал  головой,
распорЯжалсЯ, давал какие-то указаниЯ. ‚сех  ребЯт  было  человек  десЯть,
мальчиков и девочек, его лет и  младше,  наперебой  болтавших  по-польски,
по-французски, а также на балканских наречиЯх. …го имЯ произносилось  чаще
других. ‚идимо, все домогались его дружбы, он был предметом  восхищениЯ  и
восторга. Ћдин из мальчиков, тоже полЯк, которого называли странным именем
"џшу", приземистый, с черными напомаженными волосами, в полотнЯной  куртке
с кушаком, был, казалось, самым верным его вассалом и другом. Љогда работа
над песчаным строением была закончена, они в обнимку пошли вдоль  плЯжа  и
тот, которого называли "џшу", поцеловал красавца.
   Ђшенбаху захотелось погрозить ему пальцем. "’ебе же советую,  Љритобул,
- подумал он и улыбнулсЯ, - отправлЯйсЯ на год в странствие! €бо не меньше
времени надо тебе,  чтобы  выздороветь".  Џотом  он  позавтракал  крупной,
спелой землЯникой, которую тут же купил у  торговца.  ‘тало  очень  тепло,
хотЯ солнцу так и не удалось пробитьсЯ сквозь  мглистую  дымку,  закрывшую
небо. ‚Ялость сковала  его  дух,  чувства  же  в  упоении  внимали  говору
хмельной неимоверной тишины морЯ. Ћтгадать, выискать, что же это  за  имЯ,
которое звучит как "Ђдзио", казалось этому серьезному  человеку  достойной
задачей,  наиважнейшим  делом.  Ќаконец  с  помощью   кое-каких   польских
воспоминаний он установил, что это, вероЯтно,  ’адзио,  уменьшительное  от
’адеуш.
   ’адзио купалсЯ, Ђшенбах, потерЯвший было его  из  виду,  заметил  вдруг
далеко в море его голову и руки, которые он, плаваЯ, поочередно выбрасывал
вперед. Њоре, вероЯтно, и там было мелкое, но на берегу уже встревожились,
из кабинок стали раздаватьсЯ женские голоса, выкрикивавшие его имЯ, и  оно
заполонило все взморье мЯгкими своими согласными с протЯжным "у" на конце,
имЯ, сладостное и дикое в то же времЯ: "’адзиу! ’адзиу!" Ћн  вернулсЯ,  он
бежал с закинутой назад головой, вспениваЯ ногами сопротивлЯвшуюсЯ воду, и
видеть, как это живое создание в своей строгой предмужественной  прелести,
со спутанными мокрыми кудрЯми, внезапно поЯвившеесЯ из глубин морЯ и неба,
выходит из водной стихии, бежит от нее, значило  проникнутьсЯ  мифическими
представлениЯми. ‘ловно то была поэтическаЯ весть об изначальных временах,
о возникновении формы, о  рождении  богов.  Ђшенбах  с  закрытыми  глазами
внимал этой песне, зазвучавшей внутри его, и снова думал, что здесь хорошо
и что он здесь останетсЯ.
   Џотом ’адзио отдыхал от купаньЯ, лежал на песке, завернувшись  в  белую
простыню, спущенную с правого плеча, и склонив голову на обнаженную  руку.
€ даже когда Ђшенбах не смотрел на него, а прочитывал  страницу-другую  из
взЯтой с собою книги, он все времЯ помнил, что  тот  лежит  поблизости,  -
стоит только слегка повернуть голову вправо, и тебе откроетсЯ нечто  чудно
прекрасное. ‚ременами Ђшенбаху даже чудилось, что он сидит здесь как страж
его  покоЯ,  пусть  занЯтый  своими  делами,   но   бдительно   охранЯющий
благородное дитЯ человеческое, там справа, совсем неподалеку. €  отеческое
благорасположение,  растроганнаЯ  нежность  того,  кто,  ежечасно  жертвуЯ
собой, духом своим творит красоту, к тому, кто одарен красотой,  заполнила
и захватила его сердце.
   ‚ полдень он ушел с плЯжа, вернулсЯ в отель и на лифте поднЯлсЯ в  свою
комнату. ’ам он  долго  стоЯл  перед  зеркалом,  рассматриваЯ  свои  седые
волосы, свое усталое лицо с заострившимисЯ чертами.  ‚  эти  мгновениЯ  он
думал о  своей  славе  и  о  том,  что  на  улицах  многие  узнают  его  и
благоговейно разглЯдывают и что этим он обЯзан своему точно бьющему в цель
обаЯтельному слову. Ћн вызывал в памЯти  все,  какие  только  вспомнились,
внешние успехи своего таланта, даже дворЯнскую грамоту, затем спустилсЯ ко
второму завтраку и  в  одиночестве  сел  за  свой  столик.  Љогда,  быстро
покончив с едой,  он  входил  в  лифт,  целаЯ  компаниЯ  подростков,  тоже
возвращавшихсЯ с завтрака, ворвалась вслед за ним в эту взмывавшую  кверху
каморку. ‘реди них был и ’адзио. Ћн оказалсЯ совсем  близко  от  Ђшенбаха,
впервые так близко, что тот видел и узнавал  его  не  на  расстоЯнии,  как
смотрЯт  картину,  а  почти  вплотную,  со  всеми  характерными   деталЯми
человеческого облика. Љто-то обратилсЯ к ’адзио, он ответил  с  неописуемо
обворожительной улыбкой и, попЯтившись, с опущенными глазами, тут же вышел
на втором этаже. "Љрасота стыдлива", - решил Ђшенбах и стал думать, почему
бы, собственно. Њеж тем он успел заметить, что зубы у мальчика  не  совсем
хороши, немного неровные, бледные, без белого блеска здоровьЯ, а хрупкие и
прозрачные, как при малокровии. "Ћн слабый и болезненный, - думал Ђшенбах,
- верно, не доживет до старости". € предпочел  не  вникать  в  то  чувство
удовлетворениЯ и спокойствиЯ, которое охватило его.
   „ва часа он провел в своей комнате, а под вечер поехал на вапоретто  по
лагуне, пахнувшей гнилью, в ‚енецию. Ќа площади св.Њарка он выпил  чаю  и,
верный здешнему своему обыкновению, отправилсЯ бродить по  улицам.  Ќо  на
сей раз прогулка принесла с собою полную перемену настроениЯ и  планов  на
ближайшее будущее.
   “душливаЯ, нестерпимаЯ жара стоЯла на улицах, воздух  был  так  плотен,
что запахи, проникавшие из домов, лавок, харчевен,  маслЯный  чад,  облака
духов и так далее клубились в нем, не рассеиваЯсь. „ым от  папиросы  висел
неподвижно и лишь долгое  времЯ  спустЯ  начинал  расходитьсЯ.  ’олчеЯ  на
тесных тротуарах раздражала, а не развлекала Ђшенбаха. —ем дальше он  шел,
тем назойливее овладевало им то мерзкое состоЯние, которое  может  вызвать
лишь морской воздух и сирокко, - возбуждение и в то же времЯ  упадок  сил.
‹ипкий пот выступил у него  на  теле,  глаза  отказывались  видеть,  грудь
стеснило, его бросало то в жар,  то  в  холод,  кровь  стучала  в  висках.
‘пасаЯсь от сутолоки деловых  уличек,  он  уходил  по  мостам  в  кварталы
бедноты. ’ам его одолели нищие, он  задыхалсЯ  от  тошнотворных  испарений
каналов, Ќа тихой маленькой площади, в одном из тех забытых и зачарованных
уголков, которых еще много в недрах ‚енеции, он присел  на  край  фонтана,
отер пот со лба и понЯл: надо уезжать.
   ‚о второй раз, и теперь уже неоспоримо, выЯснилось, что этот город  при
такой погоде приносит ему только вред.  “порствовать  и  оставатьсЯ  здесь
было бы неразумно, надеЯтьсЯ на перемену ветра - бессмысленно. Ќадо быстро
принимать решение. ’отчас же возвратитьсЯ домой нельзЯ. Ќи летний дом,  ни
зимнЯЯ квартира не приготовлены к его приезду. Ќо  ведь  не  только  здесь
есть море и плЯж, найдутсЯ и в другом месте, без этой гнусной лагуны с  ее
лихорадочными испарениЯми. Ћн вспомнил, что ему  очень  хвалили  маленький
морской курорт возле ’риеста. Џочему бы не отправитьсЯ туда? € уж  конечно
без промедлениЯ, а то и не  приживешьсЯ  на  новом  месте.  Ћн  счел,  что
решение принЯто, и поднЯлсЯ, на ближайшей  стоЯнке  сел  в  гондолу  и  по
сумрачному лабиринту каналов, под изЯщными мраморными балконами со львами,
огибаЯ  скользкие  углы  зданий,  мимо  печальных  дворцов  с   фирменными
вывесками на фасадах, отражениЯ которых колебались в зеркале вод, поплыл к
площади св.Њарка. Ќелегко далсЯ ему  этот  путь,  гондольер,  радевший  об
интересах стеклодувных мастерских и кружевных фабрик, то  и  дело  пыталсЯ
подвигнуть его на осмотр или покупку, и если прихотливаЯ  красота  ‚енеции
уже снова его заворожила, то корыстный торгашеский дух этой падшей  царицы
отрезвлЯл и сердил его.
   ‚ернувшись в отель, он  еще  до  обеда  заЯвил  администрации,  что  по
непредвиденным обстоЯтельствам должен завтра утром  уехать.  …му  выразили
сожалениЯ и выписали счет. Ћн пообедал и провел душный  вечер  за  чтением
журналов, сидЯ в качалке на террасе, выходившей в  сад.  Џрежде  чем  лечь
спать, он упаковал все свои вещи.
   ‘палось ему неважно, так как вновь  предстоЯщий  отъезд  его  тревожил.
Љогда он утром открыл окно, небо  было  по-прежнему  пасмурно,  но  воздух
казалсЯ свежее; и  -  тут-то  пришло  раскаЯние.  Љонечно,  его  заЯвление
администрации отелЯ было  слишком  поспешным  и  опрометчивым,  поступком,
совершенным в состоЯнии невменЯемости и болезненного раздражениЯ. …сли  бы
он  немного  повременил,  не  действовал  бы  так   круто,   а   попыталсЯ
приспособитьсЯ к  венецианскому  воздуху  или  выждать  улучшениЯ  погоды,
вместо суеты и спешки ему бы теперь предстоЯло утро на  плЯже,  такое  же,
как вчера. Ќо поздно! ‘ейчас он  должен  ехать,  хотеть  того,  что  хотел
вчера. Ћн оделсЯ и в восемь часов спустилсЯ к завтраку.
   ‚ небольшом зале буфета еще никого не было. Љое-кто,  правда,  подошел,
покуда он сидел и дожидалсЯ заказанного. € уже подносЯ чашку  ко  рту,  он
увидел, что входЯт польские девицы в неизменном сопровождении гувернантки.
—инные, по-утреннему свежие, с покрасневшими веками, они прошли  к  своему
столику в углу у окна. ’отчас же вслед за ними поЯвилсЯ  портье,  держа  в
руке фуражку, и напомнил ему, что пора ехать. Ђвтомобиль уже  ждет,  чтобы
отвести его и других отъезжающих в  отель  ќксцельсиор,  откуда  катер  по
частному каналу компании доставит их  на  вокзал.  ‚ремени  уже  в  обрез.
Ђшенбах же полагал, что спешить не приходитсЯ. „о отхода поезда целый час.
Ћн досадовал на обычай всех отелей раньше времени выпроваживать  уезжающих
гостей и внушительно заметил портье, что хотел бы  спокойно  позавтракать.
’от нехотЯ ретировалсЯ, чтобы через пЯть  минут  поЯвитьсЯ  снова.  Њашина
больше не может ждать. ’огда пусть едет и забирает его сундук, раздраженно
отвечал Ђшенбах. ‘ам он в положенное времЯ приедет на  рейсовом  катере  и
вообще просит заботу  об  его  отъезде  предоставить  ему  самому.  Џортье
поклонилсЯ. Ђшенбах,  радуЯсь,  что  избавилсЯ  от  докучных  напоминаний,
неторопливо закончил свой завтрак  и  даже  спросил  газету  у  официанта.
‚ремени уже и в самом деле оставалось в обрез, когда он наконец  поднЯлсЯ.
‘лучилось, что в это мгновенье вошел ’адзио.
   ЌаправлЯЯсь к своему  столику,  он  едва  не  столкнулсЯ  с  Ђшенбахом,
скромно потупилсЯ перед седовласым высоколобым  человеком,  тотчас  же  по
милому своему обыкновению мЯгким взором посмотрел  ему  прЯмо  в  глаза  и
прошел мимо. "Џрощай, ’адзио! Ќедолго Я тебЯ видел!"  -  подумал  Ђшенбах.
Љак ни странно, он даже проговорил  эти  слова,  неслышно  шевелЯ  губами,
добавил: "Ѓудь благословен!" - и  стал  собиратьсЯ  в  дорогу.  Ћн  роздал
чаевые, простилсЯ с тихим маленьким администратором во французском сюртуке
и, как пришел пешком, так и  ушел  из  отелЯ,  сопровождаемый  коридорным,
который  нес  его  чемоданы,  ушел  по  белым   цветом   цветущей   аллее,
пересекающей остров, котораЯ привела его прЯмо к пароходной  пристани.  Ћн
купил билет, сел на место - и то, что за  сим  последовало,  был  крестный
путь, горестное странствие по глубинам раскаЯниЯ.
   Џароходик бежал по знакомой дороге через лагуну, мимо площади св.Њарка,
вверх по  Љанале  ѓранде.  Ђшенбах  сидел  на  круглой  скамейке  на  носу
парохода, опершись о поручни и рукой защищаЯ глаза от света.  Ћбщественные
сады остались позади,  еще  раз  возникла  ЏьЯцетта  в  своей  царственной
прелести и тут же скрылась из глаз, потЯнулсЯ долгий рЯд дворцов, а  когда
воднаЯ дорога повернула, показалась мраморнаЯ арка ђиальто, великолепнаЯ и
стремительнаЯ.  Ђшенбах  смотрел,  и  сердце  его  разрывалось.  Ђтмосферу
города, отдававший гнилью, запах морЯ и болота, который гнал  его  отсюда,
он теперь вдыхал медленно, с нежностью и болью. ‚озможно  ли,  что  он  не
знал, не думал о том, как близко все это его сердцу? ’о, что сегоднЯ утром
было легким сожалением, известной неуверенностью в том, что  он  поступает
правильно, теперь обернулось  унынием,  подлинной  болью,  такой  душевной
тоской, что слезы набегали у него на глаза и он все корил себЯ за то,  что
никак этой тоски не  предвидел.  ’Яжкой,  минутами  просто  непереносимой,
казалась ему мысль, что он никогда  больше  не  увидит  ‚енеции,  что  это
прощание навеки. ‚от уже второй раз этот город делает его больным,  второй
раз он вынужден очертЯ голову бежать из  него  и,  значит,  впредь  должен
будет к  нему  относитьсЯ  как  к  чему-то  запретному,  недозволенному  и
непосильному, о чем даже и мечтать не стоит. Ѓолее  того,  он  чувствовал,
что, если уедет теперь, стыд и упрЯмство уже не позволЯт ему  возвратитьсЯ
в  любимый   город,   перед   которым   он   дважды   оказалсЯ   физически
несостоЯтельным,  и  этот  разрыв  между  душевным  влечением  и  телесной
возможностью вдруг показалсЯ стареющему человеку таким тЯжким и важным,  а
физическое поражение столь постыдным и недопустимым, что он никак  не  мог
понЯть легкомысленного безволиЯ, которое вчера помогло ему  без  серьезной
борьбы принЯть и признать это поражение.
   € вот уже  пароходик  приближаетсЯ  к  вокзалу,  боль  и  растерЯнность
возрастают до душевного смЯтениЯ. Ћтъезд кажетсЯ  истерзавшемусЯ  Ђшенбаху
немыслимым, возвращение - тем паче. ‚конец измученный, он входит в  здание
вокзала. “же очень поздно, нельзЯ терЯть ни минуты, если хочешь поспеть на
поезд. Ћн хочет и не хочет.  Ќо  времЯ  теснит  его  и  гонит  вперед;  он
торопитсЯ  купить  билет  и  среди  вокзальной  сутолоки  ищет   дежурного
рассыльного из отелЯ. ’от подходит и  сообщает,  что  сундук  уже  сдан  в
багаж. “же сдан? „а,  сдан  на  Љомо.  Ќа  Љомо?  €з  торопливых  сердитых
вопросов,  из  смущенных  ответов   выЯснЯетсЯ,   что   экспедициЯ   отелЯ
ќксцельсиор  вместе  с  другим  чужим  багажом  отправила  его  сундук   в
совершенно неверном направлении.
   Ђшенбах с  трудом  сохранил  на  лице  соответствующее  обстоЯтельствам
выражение. ЃезудержнаЯ радость, необыкновеннаЯ веселость потрЯсали изнутри
его грудь. ђассыльный убежал, надеЯсь  еще  задержать  сундук,  и,  как  и
следовало ожидать, вернулсЯ ни с  чем.  Ђшенбах  заЯвил,  что  никуда  без
багажа не поедет, а возвратитсЯ назад и будет ждать, покуда ему не пришлют
его сундук. Ќе ушел ли еще катер?  ђассыльный  заверил,  что  он  стоит  у
выхода. ‡атем, быстро-быстро что-то лопоча, заставил кассира взЯть обратно
билет и поклЯлсЯ приложить все усилиЯ к тому, чтобы вызволить  багаж.  ’ак
вот и свершилось удивительное событие - отъезжающий через  двадцать  минут
после своего прибытиЯ на вокзал уже возвращалсЯ по Љанале ѓранде на ‹идо.
   ‘транно неправдоподобное, постыдное,  смешное  и  нелепое  приключение.
€з-за пустой превратности судьбы через какие-нибудь полчаса вновь  увидеть
места, с которыми ты в глубочайшей тоске прощалсЯ навеки. ‚спениваЯ  воду,
проворно и смешно лавируЯ между  гондол  и  пароходов,  быстрое  маленькое
суденышко мчалось к своей цели, а единственный  его  пассажир  прЯтал  под
личиной досадливых сожалений боЯзливое и радостное возбуждение  сбежавшего
мальчугана. ‚ремЯ от  времени  он  все  еще  смеЯлсЯ  над  этой  неудачей,
котораЯ, как он говорил себе, польстила бы  и  самому  удачливому.  ’еперь
предстоЯло давать объЯснениЯ,  видеть  удивленные  лица,  но  зато  потом,
утешал он себЯ, все опЯть будет  хорошо,  несчастьЯ-то  ведь  он  избежал,
страшную ошибку исправил, то, что  должно  было  остатьсЯ  позади,  сейчас
вновь ему открываетсЯ, и  он  будет  этим  наслаждатьсЯ  столько,  сколько
захочет... —то это? Ћбманывает его быстрое движение или  ко  всему  еще  и
ветер наконец задул с морЯ?
   ‚олны бились о бетонированные стенки  узкого  канала,  прорытого  через
весь остров к  отелю  ќксцельсиор.  Ђвтобус  дожидалсЯ  там  незадачливого
путешественника и - вдоль покрытого барашками морЯ - повез  его  в  отель.
Њаленький усатый  администратор  в  сюртуке  спустилсЯ  ему  навстречу  по
широкой лестнице.
   ‚ деликатно льстивых словах высказав сожаление по  поводу  прискорбного
происшествиЯ, весьма прискорбного длЯ него лично и длЯ  их  заведениЯ,  он
решительно одобрил  намерение  Ђшенбаха  дождатьсЯ  здесь  своего  багажа.
Џравда, его комната уже занЯта, но ему может быть тотчас же  предоставлена
другаЯ, ничуть не  хуже.  "Pas  de  chance,  monsieur"  [незадача,  сударь
(франц.)], с улыбкой заметил  швейцарец-лифтер,  когда  кабина  скользнула
вверх.  €так,  наш  беглец  снова  обосновалсЯ  здесь,   в   комнате,   по
расположению и меблировке очень мало отличавшейсЯ от прежней.
   “сталый, оглушенный вихрем этого  странного  утра,  он  вынул  вещи  из
чемодана и опустилсЯ в кресло у окна. Њоре  принЯло  зеленоватый  оттенок,
воздух казалсЯ прозрачнее и чище, плЯж пестрел множеством кабин  и  лодок,
хотЯ небо было по-прежнему хмуро. Ђшенбах смотрел в окно, сложив  руки  на
коленЯх, довольный, что он опЯть здесь,  и  недовольный,  даже  огорченный
своей нерешительностью, незнанием самого себЯ. ’ак он  просидел  с  добрый
час, отдыхаЯ, предаваЯсь бездумным грезам. Ћколо полуднЯ он увидел  ’адзио
в полосатом костюме с красным бантом, возвращавшегосЯ с  морЯ  по  длинным
деревЯнным мосткам. Ђшенбах со своей вышки  узнал  его,  собственно,  даже
раньше, чем увидел, и собралсЯ было подумать что-то вроде:  "ќге,  ’адзио,
вот и ты опЯть!" Ќо в ту же секунду  почувствовал,  что