знь, подобающую их рангу; стараниЯ хотЯ бы с
грехом  пополам держатьсЯ на  должном уровне  влекли за  собой  еще  большие
денежные   затруднениЯ.   Љороче,   участившиесЯ  размолвки   способствовали
торжеству  материнских  замыслов:   по   обоюдному  соглашению  решено  было
расстатьсЯ.
     ‚ сердце мужа и отца, оставившего двух прелестных малюток, Ћттилию и ее
младшую сестренку “льрику,  на  руках  своей  подруги по  несчастью,  никому
заглЯнуть  не  довелось.  Ќо,  вероЯтно,  к  этому  печальному  решению  его
принудила боЯзнь лишитьсЯ любимого,  единственно мыслимого и наследственного
призваниЯ -  военной службы.  ‘ердце жены  обливалось кровью,  и  можно  без
преувеличениЯ сказать,  что  с  момента  капитулЯции перед  необходимостью и
материнскими настоЯниЯми ей  не  выпало  ни  единого  счастливого часа.  —то
касаетсЯ  девочек,   то  образ  отца,   красивый  и  рыцарственный,   навеки
запечатлелсЯ в  их  душах,  особенно в  более глубокой и  романтической душе
старшей,  Ћттилии:  весь мир ее  чувств,  все отношениЯ к  событиЯм и  идеЯм
времени,  как  вы  увидите из  моего рассказа,  были  навсегда определены ее
воспоминаниЯми об исчезнувшем отце.
     ѓоспожа фон  Џогвиш,  разъехавшись с  мужем,  тихо и  уединенно прожила
несколько лет в „ессау.  ’ам она перенесла дни отчаЯниЯ и позора - поражение
армии  ”ридриха ‚еликого,  распад  отечества,  подчинение южных  и  западных
немецких кнЯжеств власти  ужасного корсиканца.  ‚  тысЯча  восемьсот девЯтом
году,  когда  старой  графине удалось,  наконец,  выхлопотать ей  придворное
звание, она переехала к нам, в ‚еймар, в качестве гофдамы герцогини ‹уизы.
     Ћттилии в  ту  пору  минуло  тринадцать лет.  Ћчаровательно одаренное и
самобытное дитЯ,  она развивалась в  беспокойной и  неустойчивой обстановке.
ЏридворнаЯ служба не способствует порЯдку в  доме.  Џри постоЯнной занЯтости
матери девочки большею частью были предоставлены самим себе. ЋттилиЯ ютилась
в мезонине герцогского дворца,  затем у бабки ѓенкель фон „оннерсмарк, а дни
проводила попеременно у матери,  у старой графини,  в школе или у подруг.  ‚
числе последних вскоре оказалась и Я, несколько старшаЯ по возрасту. ЋттилиЯ
часто обедала у  оберкамергерши ќглоффштейн,  с  дочерьми которой Я дружила.
’ам  мы  заключили союз  сердец.  „авность этого  союза,  как  мы  полагаем,
исчислЯетсЯ не  годами -  ибо  это  были  годы  серьезных жизненных сдвигов,
заставившие нас из неоперившихсЯ птенчиков превратитьсЯ в людей,  умудренных
опытом.  ‚ известном отношении - нежнаЯ дружба облегчает мне такое признание
- ЋттилиЯ  благодарЯ  Яркому  своеобразию  характера  и   рано   сложившимсЯ
убеждениЯм сделалась душой и законодательницей нашего союза.
     ‚ первую очередь это касаетсЯ политики.  Џравда,  теперь,  когда, после
тЯжких  испытаний и  потрЯсений,  в  которые  мы  были  ввергнуты гениальным
чудовищем,  миру возвращен относительный покой, охранЯемый ‘вЯщенным союзом,
политика уже не господствует над сознанием, общественным и индивидуальным, и
оставлЯет известный простор длЯ чисто человеческих чувств, но в то времЯ она
мощно  подчинЯла себе  всю  арену  духовного.  ЋттилиЯ  страстно  увлекалась
политикой,  к тому же -  в смысле и духе,  радикально разобщавшем ее со всем
здешним обществом.  Ћна  никогда не  осмеливалась с  кем-либо заговаривать о
своей  тайной оппозиции,  даже  со  мной,  лучшей подругой,  которой позднее
сумела внушить свои чувства и образ мыслей;  в конце концов она втЯнула менЯ
в  мир  своих  верований  и  надежд,   и  мы  стали  совместно  наслаждатьсЯ
мечтательным очарованием тайны.
     Љакой   тайны?   ‚нутри   государства,   вошедшего  в   ђейнский  союз,
государства, чей герцог был прощен победоносным демоном и правил страной как
верный его  вассал,  -  государства,  где все и  всЯ единодушно,  если не  с
энтузиазмом,  то  со  смирением,  преклонЯлось перед  великим  завоевателем,
верило  в  его  миссию  вершителЯ  мировых  судеб  и  полновластного хозЯина
континента,   -  моЯ  ЋттилиЯ  была  восторженной  сторонницей  Џруссии.  Ќе
обескураженнаЯ  поражением  прусского  оружиЯ,   она   прониклась  сознанием
превосходства северонемецкой породы людей  над  саксонско-тюрингской,  среди
которой,  как  она  выражалась,  "осуждена была  жить"  и  к  которой питала
вынужденно молчаливое, мне одной ведомое презрение. ‚ героически настроенной
душе  этого  милого  ребенка  царил  один  идеал:  прусский офицер.  €злишне
говорить,   что   этот   кумир   был   наделен   чертами  утраченного  отца,
просветленными в ее воспоминаниЯх.  € все же здесь,  видимо, соучаствовали и
более общие,  Я  бы  сказала кровные,  симпатические ощущениЯ и  восприЯтиЯ,
заставлЯвшие Ћттилию предощущать событиЯ,  о которых мы,  остальные,  еще не
подозревали; она же заранее вступила с ними во внутренний контакт и мысленно
уже принимала в них участие на свой,  как мне думалось,  пророческий лад. „а
так оно и вышло.
     ‚ы  легко  догадаетесь,  какие  событиЯ Я  имею  в  виду.  џ  говорю  о
нравственном пробуждении и  обновлении,  наступившем в  ее  отечестве  после
катастрофы; о суровом презрении, о решительном и действенном отметании пусть
пленительных  и  утонченных,  но  все  же  расслаблЯющих тенденций,  которые
способствовали этой  катастрофе,  а  может быть и  вызвали ее.  ’ело народа,
героически очищенное от всей мишуры убеждений и  обычаев,  закалЯлось во имЯ
днЯ  грЯдущей славы,  который должен  был  привести с  собой  ниспровержение
чужеземного господства и сиЯнье свободы.  ќто было суровое приЯтие того, что
неминуемо надвигалось -  бедности;  и уж поскольку нужда возводилась в обет,
то  к  ней присовокупились и  две другие монашеские добродетели:  аскетизм и
послушание,  а  тем  самым отречение,  готовность жертвовать собой,  суровое
подвижничество, жизнь длЯ отечества.
     Ћб  этом  в  тиши  протекающем моральном процессе,  скрытом от  врага и
угнетателЯ,  равно как и  об идущем с  ним в  ногу восстановлении армии,  не
проникали  вести  в   наш  маленький  мирок,   примкнувший  к   победоносной
государственной системе без особого огорчениЯ,  даже охотно -  хотЯ и не без
вздохов по  поводу повинностей и  пошлин,  наложенных покорителем.  ‚  нашем
кругу,  в нашем обществе,  этот процесс с молчаливым торжеством почуЯла одна
ЋттилиЯ.  Ќо вскоре обнаружилось,  что как вблизи от нас,  так и  вдали есть
наставники юношества, ученые, которые, сами принадлежа к молодому поколению,
ЯвлЯютсЯ носителЯми идей обновлениЯ.  € с одним из них у моей подруги вскоре
завЯзалсЯ оживленный обмен чувств и мыслей.
     ‚  €ене  проживал  профессор  истории,   некий  ѓенрих  ‹уден,  человек
благороднейших патриотических убеждений. ‚ тот день позора и разрухи беднЯга
лишилсЯ всего своего имущества,  всех  научных материалов и  вынужден был  с
молодой  женой  вернутьсЯ  в  совершенно  пустое,  холодное  и  омерзительно
загаженное жилище.  Ќо  он  не  позволил этим  несчастьЯм сломить себЯ и  во
всеуслышание заЯвил:  что,  будь сражение под €еной выиграно,  он с радостью
перенес бы все потери и, нагой и нищий, ликовал бы во след убегающему врагу,
- словом,  его вера в  отечестве не была поколеблена,  и  он сумел пламенным
красноречием приобщить  к  ней  своих  студентов.  „алее,  здесь  в  ‚еймаре
учительствовал уроженец Њекленбурга, некий Џассов{106}, двадцати одного года
от роду,  даровитый и страстный оратор,  человек высокого развитиЯ и смелого
полета мысли,  к  тому  же  истинный патриот и  свободолюбец.  Ћн  privatim*
преподавал греческий,  а  также  эстетику,  философию Языка  и  моему  брату
Ђртуру,  в то времЯ у него проживавшему. ‘вое преподавание он оживил новой и
своеобразной идеей, состоЯщей в том, чтобы перекинуть мост от науки к жизни,
от  культа  античности к  немецко-патриотическим и  бюргерски-свободолюбивым
убеждениЯм,  -  другими словами:  он  дал  живое толкование эллинскому духу,
стремЯсь извлечь из него практическую пользу длЯ нашей политической жизни.
     ______________
     * ‚ частном порЯдке (лат.).

     ‘   такими-то  людьми  ЋттилиЯ  поддерживала  тайную,   Я  бы  сказала,
конспиративную свЯзь,  в то же времЯ ведЯ жизнь элегантной представительницы
нашего  франкофильского,  преданного императору высшего  света.  Њне  всегда
казалось,   что  она  сибаритски  упиваетсЯ  этим  двойным  -  в  ее  глазах
романтически очаровательным - существованием, которому, в качестве подруги и
поверенной,  была  приобщена и  Я.  ’о  было очарование противоречивости,  и
оно-то,  как  Я  думаю,  роковым  образом  вовлекало ее  в  сети  сердечного
приключениЯ,  в  которых вот  уже  четыре  года  бьетсЯ  моЯ  птичка.  —тобы
вызволить ее из них, Я готова отдать все, что имею.
     ‚ начале годины, ознаменовавшейсЯ нашествием на ђоссию, Ђвгуст фон ѓете
стал домогатьсЯ любви Ћттилии.  ‡а год до того он вернулсЯ из ѓейдельберга и
тотчас  же  поступил на  придворную и  государственную службу:  его  сделали
камер-юнкером  и  действительным  асессором  герцогской  камер-коллегии.  Ќо
"действительность" обЯзанностей,  предусматриваемых  этими  должностЯми,  по
распорЯжению герцога была  заранее ограничена:  они  не  должны были служить
помехой  деЯтельности Ђвгуста подле  великого отца,  которого ему  надлежало
освобождать  от   всЯкого  рода  житейских  забот  и   хозЯйственных  докук,
представлЯть на общественных церемониЯх, и даже при инспекционных поездках в
€ену,  а также быть ему полезным в качестве хранителЯ коллекций и секретарЯ,
тем более что доктор ђимер тогда уже оставил их дом, чтобы вступить в брак с
компаньонкой тайной советницы, демуазель “льрих.
     ћный Ђвгуст исполнЯл эти повинности с  аккуратностью,  а  поскольку они
касались отца и дома,  с мелочным педантизмом, соответствовавшим черствости,
- Я  бы  не  хотела сейчас сказать больше,  и  все-таки вынуждена дополнить:
преднамеренной,  подчеркнутой черствости его характера. Ћткровенно говорЯ, Я
не считаю нужным спешить с  проникновением в  тайну этой натуры и откладываю
это в силу какой-то боЯзни, странным образом составлЯющейсЯ из состраданиЯ и
антипатии.  Ќе мне первой и не мне единственной внушает этот молодой человек
подобные чувства.  ђимер,  например,  -  он сам мне в этом призналсЯ,  - уже
тогда  испытывал  перед  ним  настоЯщий ужас,  и  его  намерение обзавестись
собственным  домом  было  в  значительной  мере  ускорено  возвращением  под
родительский кров его бывшего ученика.
     ЋттилиЯ в ту пору начала бывать при дворе и,  возможно,  что именно там
Ђвгуст впервые увидел ее.  ‚прочем,  это  знакомство могло  состоЯтьсЯ и  на
”рауенплане во  времЯ  воскресных домашних концертов,  которые несколько лет
подрЯд  устраивал  у  себЯ  тайный  советник,  или  же  на  репетициЯх  этих
концертов.  €бо к очарованию и врожденным прелестЯм моей подруги принадлежит
также  и  прелестный  чистый  голосок,  который  Я  охарактеризовала бы  как
физическое выражение или инструмент ее музыкальной души. ќтому дару она была
обЯзана приглашением в  маленький хор,  раз  в  неделю устраивавший спевки в
доме ѓете и затем по воскресным днЯм выступавший перед его гостЯми.
     ЏриЯтность этих музыкальных занЯтий дополнЯлась еще и личным общением с
великим поэтом,  который,  Я могу это засвидетельствовать, с самого начала к
ней приглЯдывалсЯ,  охотно болтал и  шутил с  нею,  ничуть не  скрываЯ своей
отеческой благосклонности к милой "амазоночке", как он почему-то называл ее.
     Ќо Я,  кажетсЯ, до сих пор не попыталась обрисовать вам всю прелесть ее
наружности - да и как это сделать, слов тут недостаточно! Ћднако своеобразие
ее девического очарованиЯ играет слишком большую роль в моем рассказе. †ивые
синие глаза,  пышные белокурые волосы,  фигурка, скорее субтильнаЯ, легкаЯ и
грациознаЯ,  ничего от ћноны,  -  короче внешность, всегда нравившаЯсЯ тому,
чьЯ благосклонность сулит наивысшие почести в мире чувств и поэзии. Ѓольше Я
ничего   не   скажу.   Ќапомню  только,   что   с   очаровательной  светской
представительницей того же  типа дело однажды дошло до  знаменитой помолвки,
котораЯ хоть и не увенчалась браком,  но,  несомненно,  досадила блюстителЯм
общественных дистанций.
     € вот теперь,  когда сын некогда сбежавшего жениха,  внебрачный отпрыск
весьма молодого дворЯнского рода начал домогатьсЯ прелестной Ћттилии, девицы
фон Џогвиш-ѓенкель-„оннерсмарк,  аристократическаЯ ограниченность поверглась
в неменьший гнев,  чем тогда, во ”ранкфурте, но теперь его уже никто не смел
выражать вслух,  ввиду  исключительного случаЯ  и  совсем  особых  прав,  на
которых  с   полным  основанием  настаивал  сей   величественный,   хотЯ   и
новопожалованный  дворЯнский  род.   ќтими-то  правами,   сознательно  и  со
спокойной уверенностью, пожелал воспользоватьсЯ отец длЯ своего сына. ’акова
моЯ    личнаЯ    оценка   положениЯ   вещей,    но    она    базируетсЯ   на
болезненно-пристальном наблюдении за ходом событий,  и  Я  едва ли ошибаюсь.
Ќачнем  с   того,   что  отец  первый  заинтересовалсЯ  Ћттилией,   и   лишь
благосклонность,  им  высказаннаЯ,  привлекла к  ней  внимание сына,  быстро
переросшее в  страсть,  ЯвлЯвшуюсЯ наглЯдным  доказательством тождества  его
вкуса со  вкусом отца.  ќто  тождество он  не  раз  подчеркивал и  в  других
областЯх, делаЯ вид, что их вкусы совпадают. ‚ действительности же здесь все
сводитсЯ к зависимости и подражанию - между нами говорЯ, ему вообще отказано
во вкусе, о чем всего Яснее свидетельствуют его взаимоотношениЯ с женщинами.
Ќо об этом позднее и чем позднее, тем лучше! Ђ сейчас Я предпочитаю говорить
об Ћттилии.
     „лЯ характеристики состоЯниЯ, в котором пребывала прелестнаЯ девушка ко
времени своей первой встречи с  господином фон ѓете,  лучше всего подошло бы
слово  "ожидание".  ‘  самого юного возраста она  привыкла к  ухаживанию,  к
поклонению,  на  которые полушутЯ откликалась,  но  по-настоЯщему она еще не
любила и ждала своей первой любви. …е сердце было как бы украшено длЯ приема
всепокорЯющего  божества,   и  в  чувстве,   внушенном  ей  этим  необычным,
своеобразно  высокородным  искателем,  она  усмотрела  всемогущество  ќроса.
ЋттилиЯ,  разумеетсЯ,  глубоко  почитала  великого  поэта,  благосклонность,
которую он  выказывал,  безмерно ей  льстила,  -  могла  ли  она  отвергнуть
сватовство сына,  заведомо одобренное отцом и  совершавшеесЯ как бы  от  его
имени?  ‚едь через молодость сына к  ней сваталсЯ сам отец,  возродившийсЯ в
нем.  "Њолодой ѓете" любил ее, - она тотчас же принЯла его за суженого и, не
колеблЯсь, ответила на его любовь.
     „умаетсЯ,  она тем более убеждала себЯ в этом, чем менее правдоподобной
казалась ей возможность полюбить тот образ, в который длЯ нее облексЯ рок. Ћ
любви она знала только,  что это самовластнаЯ,  капризнаЯ и  неучтимаЯ сила,
частенько  подсмеивающаЯсЯ  над  благоразумием  и  утверждающаЯ  свои  права
независимо от велений разума.  €збранник рисовалсЯ ей совсем другим:  больше
по ее подобию,  с душой менее сумрачной, веселее, легче, жизнерадостнее, чем
Ђвгуст.  ’о,  что  он  так мало походил на  мерещившийсЯ ей  образ,  служило
Ћттилии романтическим доказательством подлинности ее чувства.
     Ђвгуст был не очень привлекательным ребенком, не слишком многообещающим
отроком. …му не прочили долгой жизни, что же касаетсЯ его духовных задатков,
то  среди  друзей  дома  утвердилось мнение,  что  чересчур  больших  надежд
возлагать на  него не  приходитсЯ.  ‚  ту  пору он  из болезненного мальчика
развилсЯ в широкоплечего, осанистого юношу тЯжеловатой и мрачной наружности,
Я бы даже сказала, несколько бесцветной, имеЯ в виду прежде всего его глаза,
красивые или,  вернее,  могущие быть красивыми, если бы они обладали большей
выразительностью и  собственным "взором".  џ  говорю об Ђвгусте в  прошедшем
времени,  чтобы  судить  беспристрастно.  Ќо  все  сказанное  относитсЯ и  к
двадцатисемилетнему молодому человеку,  которым  он  был  ко  времени своего
первого знакомства с Ћттилией.  ЏриЯтным,  любезным собеседником Я бы его не
назвала.  …го дух казалсЯ стесненным угрюмостью, какой-то боЯзнью прорватьсЯ
наружу,   меланхолией,   которую   было   бы   правильнее   определить   как
безнадежность,  опустошающую все  вокруг него.  Њне было очевидно,  что этот
невеселый нрав, эта тупаЯ самоотреченность порождались боЯзнью убийственного
сравнениЯ с отцом.
     ‘ын титана -  высокое счастье,  бесценное отличие,  но и  тЯжкое бремЯ,
постоЯнное самоунижение и развенчанье собственного "Я". Ћтец некогда подарил
мальчику альбом,  который впоследствии,  здесь в ‚еймаре и в местах, куда он
ездил вместе с сыном, - в ѓалле, в €ене, в ѓельмштадте, Џирмонте и Љарлсбаде
- заполнилсЯ  автографами всех  знаменитостей ѓермании  и  даже  чужеземцев.
‘реди этих  посвЯщений врЯд  ли  хоть одно не  отмечало достоинство молодого
человека,  наименее личное,  но длЯ всех ставшее настоЯщей idee fixe* -  то,
что он сын своего отца.  Љак должно было возвысить, но и запугать юную душу,
когда  философ,  профессор  ”ихте,  начертал:  "ЌациЯ  много  ждет  от  вас,
единственного сына,  единственного,  которым гордитсЯ эпоха".  Ќо  каково же
должно было  быть  воздействие краткой сентенции,  вписанной в  этот  альбом
одним  французским дипломатом:  "‘ыновьЯ великих редко  значат что-либо  длЯ
грЯдущих времен".  ‘ледовало ли  понимать эти  слова  как  призыв  составить
исключение?  „опустим!  Ќо  естественнее было все  же  прочитать их  в  духе
„антовой надписи на вратах ада.
     ______________
     * ЌавЯзчиваЯ идеЯ (фр.).

     Ќе допустить до убийственного сравнениЯ -  вот чего с угрюмым упорством
добивалсЯ Ђвгуст.  Ћн  рьЯно,  даже  грубо  отталкивал от  себЯ  поэтическое
честолюбие,  чуть ли  не  гневно отрекалсЯ от  всех свЯзей с  миром высокого
духа,  стремЯсь слыть  чисто практическим человеком,  заурЯдным чиновником и
придворным.   ‚ы  согласитесь,  что  есть  подкупающаЯ,  достойнаЯ  уважениЯ
гордость  в  таком  решительном  и  безусловном отказе  от  посЯгательств на
высшее,  ростки которого,  даже  если они  и  были в  нем,  ему  приходилось
постоЯнно в  себе подавлЯть и скрывать,  чтобы избегнуть рокового сравнениЯ.
Ќо его неуверенность в себе,  его угрюмаЯ мизантропиЯ,  его недоверчивость и
раздражительность отнюдь  не  подкупали  и  едва  ли  позволЯли назвать  его
гордым.  ‘кажем прЯмо:  гордым он не был, он страдал от сломленной гордости.
‘воего общественного положениЯ он достиг с помощью всех привилегий,  которые
ему давало его имЯ,  -  не только давало, но и навЯзывало. Ћн воспользовалсЯ
ими,  хотЯ ничуть им  не  радовалсЯ,  и  ощущал всю их  оскорбительность длЯ
своего мужского достоинства.  Ќауками ему не слишком докучали, и образование
он получил довольно поверхностное. „олжности, им занимаемые, ему доставались
прежде,  чем  он  мог  бы  проЯвить свои знаниЯ и  способности.  Ћн  отлично
сознавал,  что получает их  не в  силу своей даровитости,  но в  силу своего
положениЯ фаворита.  „ругой бы  испытывал самодовольную радость от  легкости
такого взлета,  он  же  был  создан,  чтобы страдать от  него.  ќто достойно
уважениЯ,  но  от  преимуществ,  дарованных ему судьбой,  он  ведь все же не
отказывалсЯ.
     Ќадо,  однако,  вспомнить и о другом, а именно, что Ђвгуст был сыном не
только своего отца,  но и  своей матери,  сыном мамзели,  и  это не могло не
внести своего рода разлад как в  его отношение к  миру,  так и в его чувство
собственного  достоинства,   разлад,  обусловленный  двоЯкой  незаурЯдностью
происхождениЯ -  его высотой и  фривольной гибридностью.  ’о,  что герцог по
просьбе его отца, своего друга, оказал милость одиннадцатилетнему мальчику и
особым указом признал законность его  рождениЯ,  а  тем  самым его  права на
дворЯнство,  не  менЯло дела,  так  же  как  и  то,  что шестью годами позже
состоЯлось венчание его родителей.  "„итЯ любви" -  это засело во все головы
так же  прочно,  как "сын титана".  ‚се еще помнЯт,  как скандализовано было
наше  общество,  когда он,  прелестный отрок,  нарЯженный амуром,  поднес на
маскараде цветы и оду герцогине, по случаю днЯ ее рождениЯ. ЏоднЯлсЯ громкий
ропот: не годитсЯ, чтобы дитЯ любви, да еще в образе амура, поЯвлЯлось среди
добропорЯдочных людей.
     „ошли ли до него эти разговоры?  Ќе знаю.  Ќо с подобной неприЯзнью ему
неоднократно приходилось сталкиватьсЯ в  жизни.  …го общественное положение,
защищенное славой отца и милостью герцога к своему другу,  все же оставалось
двусмысленным.  „рузьЯ,  или те, кого зовут этим именем, у него имелись - по
гимназии, по службе. Ќо друга не было. „лЯ дружбы он был слишком недоверчив,
слишком замкнут и проникнут сознанием своего особого положениЯ,  в высоком и
в  сомнительном значении этих слов.  Ћбщество,  его окружавшее,  всегда было
смешанным:  то, в котором вращалась мать, отдавало богемой - много актерской
братии,  много  любителей выпить.  €  сам  он  неправдоподобно рано  возымел
склонность к  Ѓахусовым дарам.  Ќаша милаЯ баронесса фон  тейн рассказывала
мне,  что одиннадцатилетним мальчиком в разудалой компании матери он выпивал
по  семнадцати бокалов шампанского и  что ей  стоило немало труда,  в  своем
доме,  удерживать его  от  вина.  Љак ни  странно это звучит по  отношению к
ребенку,  добавила она,  он,  казалось,  стремилсЯ запить свое  горе.  ѓоре,
вполне обоснованное,  ибо однажды он испытал жестокий удар, увидав, что отец
плачет,  глЯдЯ на  него.  ќто было во времЯ тЯжкой болезни учителЯ в  тысЯча
восьмисотом году,  грудной жабы,  чуть было не приведшей его на край могилы.
’рудно выздоравливаЯ,  он  часто плакал от слабости,  но чаще всего при виде
мальчика; с той поры ребенок и стал выпивать по семнадцати бокалов. Ћтца это
не  особенно удивлЯло,  сам  он  искони с  благосклонным веселием вкушал сей
божий дар и отнюдь не отвращал от него сына.  Њы,  посторонние,  не можем не
приписать многие неприЯтные черты в  характере Ђвгуста -  его вспыльчивость,
угрюмость,  дикие и  грубые выходки -  ранней и,  к сожалению,  все растущей
приверженности к вину.
     €так,  прелестнаЯ ЋттилиЯ решила, что в этом молодом человеке, несшем к
ее  стопам  свое  не  слишком  располагающее,   не  слишком  привлекательное
поклонение,   воплощена  ее   судьба.   …й   казалось,   несмотрЯ   на   всю
неправдоподобность,  -  или,  вернее,  как  Я  уже  говорила,  в  силу  этой
неправдоподобности,  -  что она отвечает на его любовь.  …е благородство, ее
поэтическое  понимание  трагического  неблагополучиЯ его  жизни  помогли  ей
утвердитьсЯ  в  этой  вере.  Ћна  вообразила  себЯ  победительницей  демона,
сидевшего в  нем,  добрым ангелом.  џ  уже  говорила,  что она умела извлечь
прелесть из своего двойственного существованиЯ - веймарской светской барышни
и тайной прусской патриотки. ‹юбовь к Ђвгусту дала ей познать эту прелесть в
новой,  усугубленной форме,  противоречие между ее убеждениЯми и убеждениЯми
дома,   к   которому   принадлежал   ее   обожатель,   предельно   обострЯло
парадоксальность ее  страсти и  тем более заставлЯло ее  считать это чувство
подлинной любовью.
     Ќадо договорить,  что  великий поэт,  гордость ѓермании,  столь чудесно
приумноживший славу своего народа,  нимало не разделЯл ни скорби благородных
патриотов по униженной родине,  ни энтузиазма,  до краев переполнившего наши
сердца;  когда пробил час освобождениЯ и  борьбы,  он  холодно устранилсЯ и,
можно сказать,  покинул нас перед лицом врага.  ‚се было именно так. Ћб этом
лучше  забыть,  это  надо  переболеть,  растворить в  преклонении перед  его
гением,  в  любви,  которую питаешь к великому человеку.  Џоражение при €ене
нанесло  тЯжелый  урон  и  ему.  Џравда,  в  этом  поначалу были  повинны не
победоносные французы,  а  пруссаки,  еще до битвы стоЯвшие у нас в ‚еймаре;
они ворвались в его садовый домик и сожгли в печах все двери и мебель.  Ќо и
от  того,  что  воспоследовало позднее,  он  получил  свою  часть.  ѓоворЯт,
бесчинства победителей обошлись  ему,  худо-бедно,  в  две  тысЯчи  талеров,
одного вина  было выпито больше двенадцати ведер.  Њародеры вторглись даже к
нему в спальню. …го имущество, однако, не было разграблено, так как дом ѓете
охранЯлсЯ особым караулом; у него квартировали маршалы Ќей{112}, Ћжеро{112},
‹анн{112},  а  позднее и мосье „енон,  знакомый ему еще по ‚енеции,  главный
инспектор императорских музеев и  советник Ќаполеона по  вопросам искусства,
вернее по вывозу произведений искусства из побежденных стран.
     €меть этого человека своим постоЯльцем учителю было очень приЯтно, хотЯ
впоследствии он настойчиво старалсЯ изобразить все так,  словно его ничто не
затрагивало.  Џрофессор ‹уден,  столь жестоко пострадавший, рассказывал мне,
что  встретилсЯ с  ним  у  ЉнебелЯ через  месЯц после страшных событий.  ’ам
говорили о  великом бедствии,  и  господин фон  Љнебель несколько раз подрЯд
воскликнул:  "ќто ужасно!  ќто неслыханно!"  ѓете же только пробурчал что-то
нечленораздельное и на вопрос ‹удена, как его превосходительство перенес дни
позора и  несчастиЯ -  ответил:  "Њне лично жаловатьсЯ не  приходитсЯ,  -  Я
чувствовал себЯ как человек, с высокого утеса наблюдающий за разбушевавшимсЯ
морем,  он хоть и не может подать помощь терпЯщим кораблекрушение, но зато и
недосЯгаем длЯ валов,  а  это чувство,  по  словам какого-то древнего...  не
лишено известной приЯтности",  -  тут  он  запнулсЯ,  вспоминаЯ имЯ.  ‹уден,
знавший,  кого он  цитирует,  воздержалсЯ от  подсказки,  тогда как Љнебель,
несмотрЯ на свои недавние сетованиЯ,  все же вставил:  "Џо словам ‹укрециЯ".
"‘овершенно верно,  -  подтвердил ѓете и  закончил:  -  ’ак вот и Я спокойно
взирал,  как  проносилась мимо менЯ всЯ  эта  сумЯтица".  ‹уден уверЯл,  что
ледЯной холод пробежал по его жилам при этих словах,  и вправду сказанных не
без известного самодовольства.  Ќо  трепет не раз еще охватывал его при этой
беседе; ибо, когда он снова горЯчо заговорил о позоре и несчастии родины и о
своей свЯщенной вере  в  ее  возрождение,  Љнебель часто восклицал:  "Ѓраво!
Џравильно!" ѓете же и бровью не повел,  не проронил ни слова,  так что майор
после  всех   своих  восклицаний  предпочел  перевести  речь   на   какой-то
литературный предмет, а ‹уден поспешно ретировалсЯ.
     ‚от то, что мне рассказал наш достойный профессор. Ќо какую головомойку
задал ѓете доктору Џассову за его убеждениЯ, это Я слышала своими ушами, ибо
разговор происходил в  салоне моей матери,  где  находилась и  Я,  тогда еще
совсем юное  создание.  Џассов,  человек очень красноречивый,  проникновенно
говорил, что он всей душой привержен мысли - путем раскрытиЯ эллинского мира
и  внедрениЯ греческого духа в  сознание хотЯ бы  избранных восстановить то,
что утратил немецкий народ в  целом:  воодушевление идеей свободы и  родины.
(Ќадо  сказать,  что  подобные  люди  всегда  простодушно и  непосредственно
открывали свои сердца перед титаном потому,  что им  и  на  ум не приходило,
потому,  что даже отдаленно они не могли себе представить, что у кого-нибудь
найдутсЯ возражениЯ против идей,  казавшихсЯ им столь здравыми и  полезными.
Џрошло немало времени,  прежде чем  они  уЯснили себе,  что  великий человек
отнюдь не  расположен их  поддерживать и  что при нем не следует затрагивать
эту тему.) "‚ыслушайте,  что Я вам скажу,  -  произнес он наконец.  - џ льщу
себЯ надеждой кое-что  смыслить в  древних,  но  свободолюбие и  патриотизм,
которые вы  думаете почерпнуть из  них,  каждую минуту грозЯт превратитьсЯ в
карикатуру". џ никогда не забуду, с какой холодной горечью произнес он слово
"карикатура",   в  его  устах  всегда  звучавшее  суровым  порицанием.  "Ќаш
бюргерский уклад,  -  продолжал он,  -  весьма  и  весьма отличен от  уклада
древних, иное и наше отношение к государству. Ќемцам надо бы не замыкатьсЯ в
себе, но вбирать в себЯ весь мир, чтобы затем на этот мир воздействовать. Ќе
враждебнаЯ отчужденность от  других  наций  должна  стать  нашей  целью,  но
дружественное  общение  со  всем  миром,   воспитание  в  себе  общественных
добродетелей - даже за счет врожденных чувств, более того - прав". Џоследнее
он проговорил повелительно громким голосом,  барабанЯ пальцем по столику, за
которым  сидел,   и  добавил:  "‚осставать  против  начальства,  строптиветь
победителю только потому,  что мы начитались латинЯн и греков, а он мало или
ничего в них не смыслит, - вздор и ребЯчество. ќто профессорское чванство не
только смехотворно,  но и  вредно".  Ћн сделал паузу и затем,  обернувшись к
молодому  Џассову,  который  сидел,  окончательно  обескураженный,  заключил
несколько более теплым, но сдавленным голосом: "Њеньше всего мне хотелось бы
огорчить вас, господин доктор. џ знаю, у вас добрые намерениЯ. Ќо мало иметь
убеждениЯ чистые и добрые; надо предвидеть последствиЯ своих деЯний. ‚аши же
деЯньЯ наполнЯют менЯ ужасом,  ибо покуда они еще благородное,  еще невинное
предвосхищение того ужасного, что однажды приведет немцев к омерзительнейшим
бесчинствам,  от  которых вы сами,  если бы они могли дойти до вашего слуха,
перевернулись бы в гробу".
     Џредставьте же  себе  всеобщее  оцепенение,  тихий  ангел  пролетел  по
комнате.  Њаме стоило немалых усилий восстановить спокойную беседу. Ќо таков
он был тогда и так он себЯ вел,  больно ранЯ -  словом и молчанием -  свЯтаЯ
свЯтых наших чувств.  Џравда,  все это можно отнести за счет его преклонениЯ
перед императором Ќаполеоном,  столь лестно отличившим его в  восьмом году в
ќрфурте и  даровавшим ему  орден Џочетного легиона,  который с  тех пор стал
любимым орденом нашего поэта.  Ќичего не  поделаешь,  он видел в  императоре
‡евса,  устроителЯ  мирового  порЯдка,  а  в  его  немецкой  государственной
системе,  объединении южных и искони немецких областей в ђейнский союз{114},
- нечто новое,  свежее и обнадеживающее,  от чего он ждал немалой пользы длЯ
возвышениЯ  и  просветлениЯ  немецкого  духа,   вступившего  в  плодотворное
содружество с французской культурой,  которой сам он, по его заверениЯм, был
столь многим обЯзан.
     ‚спомните,  что Ќаполеон настойчиво предлагал,  даже требовал, чтобы он
избрал  своим  местожительством Џариж,  и  что  ѓете  долгое  времЯ  всерьез
взвешивал все за и  против и  усиленно наводил справки о  тамошних житейских
условиЯх.  ‘о  времени  ќрфурта  между  ним  и  цезарем  установились личные
отношениЯ.  Ѓонапарт обошелсЯ с  ним как с  равным,  и  в  учителе,  видимо,
поЯвилась уверенность,  что  миру его  мысли,  его немецкому духу не  грозит
никакой опасности,  что гений Ќаполеона не враждебен его гению -  сколько бы
весь остальной мир не трепетал перед ним.
     ќту веру и дружбу можно назвать эгоистическими,  но, во-первых, следует
заметить,  что эгоизм такого человека -  не личный эгоизм, он санкционирован
чем-то  высшим и  всеобщим,  а  во-вторых,  был ли ѓете одинок в  этих своих
убеждениЯх  и  взглЯдах?   Ћтнюдь  нет,   несмотрЯ  на  непосильные  тЯготы,
возложенные   грозным   протектором   на   нашу   маленькую   страну.    Ќаш
кабинет-министр  ”ойт,   например,   всегда  считал,   что  Ќаполеон  вскоре
разделаетсЯ с  последним противником и  тогда объединеннаЯ …вропа вкусит мир
под  его  скипетром.  Њне  не  раз  приходилось слышать это  мнение  из  его
собственных уст,  и  Я  отлично помню,  как  в  тринадцатом году он  резко и
неодобрительно отзывалсЯ о манифестациЯх в Џруссии,  которую partout* желают
превратить в €спанию,  invito rege**. "ЃеднЯга король! - восклицал он. - Љак
он достоин сожалениЯ и как он за это поплатитсЯ,  хотЯ и без вины виноватый!
Ќам,  остальным,  понадобитсЯ весь наш ум  и  осторожность,  чтобы сохранить
спокойствие,   беспристрастность  и  верность  императору  Ќаполеону  и  тем
избежать погибели".
     ______________
     * ‚о что бы то ни стало (фр.).
     ** ‚опреки воле королЯ (лат.).

     ‚от  мнение  умного,  добросовестного государственного мужа,  который и
поныне  правит  нами.  Ђ  его  светлость герцог?  “же  после  Њосквы,  когда
император с  такой быстротой выставил новые армии и наш государь сопровождал
его часть пути до ќльбы, куда он мчалсЯ разбить пруссаков и русских, вопреки
всем нашим ожиданиЯм объединившимсЯ против него,  тогда как мы полагали, что
прусский король и на этот раз выступит с Ќаполеоном в поход против варваров,
- еще из этой поездки Љарл Ђвгуст возвратилсЯ в восторженном состоЯнии духа,
покоренный "поистине необычным" человеком,  как он выразилсЯ, казавшимсЯ ему
боговдохновенным Њагометом.
     Ќо  за ‹ютценом последовал ‹ейпциг,  и  разговоры о  боговдохновенности
кончились;  восхищение героем уступило место  иному  чувству:  воодушевлению
свободой,  родиной;  и  странно было  видеть,  как  быстро и  легко  человек
позволЯет  внешним  событиЯм  и  несчастьЯм того,  в  кого  он  верил,  себЯ
переучить,  перестроить.  Ќо  еще  удивительнее,  еще непостижимее,  что ход
событий  доказывает неправоту большого,  выдающегосЯ человека перед  малыми,
обладавшими,  как оказалось, большим пророческим даром. ѓете по этому поводу
говорил: "Џростаки, громыхайте своими цепЯми; этот человек слишком велик длЯ
вас".  €  вот цепи упали,  герцог облачилсЯ в  русский мундир,  мы  прогнали
Ќаполеона за ђейн,  а те,  кого учитель снисходительно называл "простаками",
эти ‹удены и Џассовы,  они стоЯли перед ним победителЯми,  превзошедшими его
своей правотой. ‚едь тринадцатый год стал триумфом ‹удена над ѓете, иначе не
скажешь.  €  он,  пристыженный и  раскаЯвшийсЯ,  признал это  и  сочинил длЯ
Ѓерлина свой апофеоз "ќпименид"{116}, в котором имелись следующие строки:

                Ќо Я стыжусь часов покоЯ{116}
                ‚ годину крови и огнЯ!
                € выше вы перед судьбою
                Ќевзгод бежавшего менЯ.

     € далее:

                € то, что, бездну покидаЯ,
                „ерзнуло в наш железный век
                Њелькнуть, как смерч, миры стЯжаЯ.
                Ќазад низринуто навек.

     Љак   видите,   он   низринул  в   бездну  своего  императора,   своего
мироустроителЯ,  своего пэра,  -  по крайней мере в апофеозе,  ибо про себЯ,
думаетсЯ мне, он и теперь твердит "простаки"!
     Ђвгуст,  его сын, возлюбленный Ћттилии, в своих политических убеждениЯх
повторЯл отца, вернее просто вторил ему. Ћн высказывал себЯ Ярым сторонником
ђейнского союза,  объединЯвшего,  по  его  мнению,  всю  причастную культуре
ѓерманию, и откровенно презирал варваров севера и востока, что было ему куда
менее к  лицу,  чем  ѓете-старшему,  ибо в  нем самом было нечто варварское,
вернее угловатое,  даже грубое,  нарЯду с меланхолией - отзывавшей, впрочем,
не  столько  благородством,  сколько  душевным мраком.  ‚  одиннадцатом году
император назначил к  нам в ‚еймар посла,  барона ‘ент-ќньона,  шармантного,
высокообразованного аристократа,  -  нельзЯ  не  отдать ему  справедливости,
большого почитателЯ ѓете,  которого поэт вскоре удостоил дружеским общением.
Ђвгуст,  со  своей  стороны,  немедленно свел  дружбу  с  секретарем барона,
господином фон ‚ольбоком; Я упоминаю об этом, во-первых, чтобы показать вам,
из  какого круга он вербовал своих друзей,  а  во-вторых,  потому,  что этот
господин фон  ‚ольбок  в  декабре  двенадцатого года,  когда  Ќаполеон после
бегства из  Њосквы проезжал ќрфурт,  передал ѓете привет от императора.  ќто
тоже  немало  значило длЯ  Ђвгуста:  ведь  он  воздавал Ќаполеону прЯмо-таки
божеские почести,  которые, на мой взглЯд, тому не слишком подобали, ибо чем
он  их  заслужил?  ќтот культ был лишен всЯкого нравственного основаниЯ.  Ќо
Ђвгуст  и  по  сей  день  хранит целую  коллекцию наполеоновских портретов и
реликвий,  которую отец пополнил своим крестом Џочетного легиона; носить его
он все же счел неудобным.
     „а, узам любви редко приходилось скреплЯть два сердца, бьющихсЯ в столь
различном ритме:  Ђвгуст молилсЯ на Ћттилию,  как молилсЯ на Ќаполеона, - не
могу не прибегнуть к  этому сравнению,  сколь ни странно оно звучит;  а  моЯ
беднЯжка -  Я  с трепетом и страхом смотрела на это -  ласково принимала его
тЯжеловесное ухаживание,  убежденнаЯ в  абсолютном всемогуществе бога любви,
который со смехом попирает все взглЯды и убеждениЯ.  …й при этом приходилось
труднее,  нежели ему, ибо он мог открыто исповедовать свои убеждениЯ, она же
была  принуждена таитьсЯ.  Ќо  того,  что  она  называла своей  любовью,  ее
сентиментально-противоречивого приключениЯ с  сыном  великого поэта,  ей  не
надо  было скрывать в  нашем мирке,  где  чувство заботливо культивируетсЯ и
вызывает  всеобщее участие.  ‚о  мне  она  нашла  лишь  робкую  исповедницу,
преданно перебиравшую с  ней все стадии и  эпизоды ее любовной интриги.  Ћна
могла также открытьсЯ своей матери,  тем  легче и  свободней,  что последнЯЯ
пребывала в  схожем душевном состоЯнии и за исповеди дочери дружески платила
ей  той же  монетой.  …е  внимание было приковано к  красавцу графу ќдлингу,
уроженцу юга,  гофмаршалу и  министру,  к тому же опекуну ее дочерей,  другу
дома,  а  вскоре,  быть может,  и  более близкому члену семьи;  она  не  без
оснований надеЯлась на его руку, ожидаЯ только решительного слова, с которым
он пока что медлил. ’ак амур поставлЯл матери и дочери материал длЯ взаимных
сердечных  излиЯний   о   ежедневных  радостЯх  и   горестЯх,   восторгах  и
разочарованиЯх, на которые он никогда не скупитсЯ.
     Ђвгуст и  ЋттилиЯ виделись при дворе,  в Љомедии,  в доме его отца и на
светских собраниЯх.  Ќо влюбленные встречались и вне общества,  в тиши:  два
старинных сада на берегу €льма с уютными садовыми домиками,  принадлежавшими
ѓете и  бабке Ћттилии,  служили им укромным приютом.  џ всегда сопутствовала
моей пташке,  и мне оставалось только дивитьсЯ, с какими блаженными вздохами
она  покидала  сад,  какими  смущенными объЯтиЯми  благодарила менЯ  за  мою
ассистенцию;  Я  же  была  твердо  убеждена,  что  ощущать их  встречи столь
бесплодными,  их разговоры столь пустыми и  принужденными менЯ заставлЯла не
только моЯ роль дуэньи.  ‚Ялые,  с запинками, эти разговоры вертелись вокруг
какого-нибудь  котильона,   придворной  сплетни,  бывшего  или  предстоЯщего
пикника  и  приобретали известную  живость,  лишь  когда  речь  заходила  об
обЯзанностЯх молодого  человека при  его  отце.  Ќо  ЋттилиЯ  даже  себе  не
признавалась в  этой  неловкости и  скуке.  Ћна  воображала,  что  при  этих
вымученных беседах их души сливаютсЯ,  и все пересказывала матери, котораЯ в
ответ поверЯла ей,  что скоро граф вымолвит, наконец, решительное слово, ибо
все уже клонитсЯ к тому.
     ’ак  обстоЯли  дела,  когда  в  жизнь  милого  ребенка  вторглось некое
событие, о котором Я не могу говорить без сердечного трепета и сочувственной
взволнованности,    ибо   в    нем   длЯ   нас   обоих   сосредоточились   и
персонифицировались все величие и красота нашего времени.
     ‚зошла  зарЯ  тринадцатого года.  Ћ  том  прекрасном,  что  творилось в
Џруссии -  торжестве патриотов,  победе,  одержанной ими  над  нерешительным
королем,   формировании  добровольческого  корпуса,  в  который  устремилась
благороднейшаЯ  молодежь  страны,  в  своем  энтузиазме  готоваЯ  пренебречь
образованием и  благоденствием и  положить жизнь за  отечество,  -  обо всем
этом,  как Я уже сказала,  до нас доходили лишь смутные,  неЯсные слухи. Ќо,
впрочем,  об этом Я тоже говорила вам -  то есть о чувствительной свЯзи души
моей  подруги  со  сферой  ее  покинутого отца,  постоЯнно  поддерживавшейсЯ
новостЯми,  доходившими к  ней  от  прусских родичей,  так вот,  моЯ ЋттилиЯ
трепетала  и   горела  при  соприкосновении  с   подготовлЯющимсЯ,   с   уже
происходЯщим, со всем, что она, живЯ в нашем идиллическом мирке, давно чуЯла
и  подозревала.  ѓероический народ,  дочерью которого она была по крови и по
духу,  поднЯлсЯ,  чтобы стрЯхнуть с себЯ позор французской тирании.  „уша ее
исполнилась восторга,  и  как ее народ,  своим примером увлекший ѓерманию на
борьбу за  честь и  свободу,  так и  она увлекла менЯ за  собой и  заставила
полностью разделить с  ней и ненависть и пылкие надежды.  ‚прочем,  она была
теперь уже не так одинока, как прежде. ‡арЯ освобождениЯ забрезжила и у нас,
под небом наполеоновского ђейнского союза, и молодые дворЯне (назову хотЯ бы
камергера фон  пигелЯ и  советника фон  ”ойта из  €ены) вступили в  опасные
сношениЯ с пруссаками, чтобы держать их в курсе веймарских дел.
     ‚скоре они  и  ЋттилиЯ нашли друг друга,  и  моЯ  любимица с  затаенной
страстью предалась тому же  делу.  Ћна  ставила на  карту свою жизнь,  и  Я,
отчасти  чтобы  удержать ее,  отчасти  же  по  собственному влечению,  стала
поверенной этих  политических тайн,  как  была поверенной тайн ее  девичьего
сердца при свиданиЯх с Ђвгустом фон ѓете;  теперь Я уже затруднЯюсь сказать,
какие из них больше страшили и удручали менЯ.
     ‚сем  известно,   сколь  мало  обнадеживающими  были  поначалу  военные
событиЯ.  Џравда,  Ћттилии выпало счастье видеть на  улицах ‚еймара прусские
мундиры, ибо в середине апрелЯ, шестнадцатого числа, Я помню это как сейчас,
конный отрЯд  гусар  и  егерей совершил набег на  наш  город,  взЯл  в  плен
немногих  квартировавших здесь  французских  солдат  и  увел  их  за  собою.
€мператорскаЯ  кавалериЯ,  примчавшаЯсЯ  из  ќрфурта,  не  обнаружив  у  нас
пруссаков,  ни с чем возвратилась обратно и,  как оказалось, преждевременно;
ибо на следующее утро -  вообразите себе восторг Ћттилии!  -  приветствуемые
ликующим  населением  в   город  торжественно  в